Ключи от цивилизации

Глава 12

Стася вошла в комнату и открыла нишу над изголовьем постели. Там был своеобразный аналой, тайник в котором только он и больше никого. Прошлое, законсервированное в нише, где он остался каким был, где даже запахи и звуки тех дней, что вместе провели. Илья…

— Это кто? — спросили за спиной. Стася дернулась и поспешила закрыть нишу, огрызнувшись:

— Какая разница?

— Я просто спросил.

— Я ответила, — обернулась, с упреком глянув на Иштвана. — Стучать не пытался?

— У тебя открыто. Ты последнее время вовсе не закрываешься.

— Это повод вламываться без предупреждения?

— Не ворчи.

— Что надо-то?

— Хотел к нам пригласить, посидеть, — сунув руки в карманы брюк, качнулся на пятках мужчина, мучительно вспоминая, где видел того парня, голограмму которого так бережно хранит Станислава. Не спроста — понятно, другое дело, откуда он его знает? А ведь точно знает, во всяком случае, точно видел. Где? — Стася, кто он? Твой… друг?

— Друг, — буркнула — отстань.

Странно, — прищурился. Память быстро сопоставляла все виденные лица за последний месяц и выдала одиночное задание — сопровождение лаборанта к катарам. Там, в монастыре он и видел этого мужчину! Но может не его? Если предположить, что Стася бегает к нему, тогда непонятно, зачем ей монеты Древней Руси? Этого он видел в монастыре Франции, начала тринадцатого века, в то время, когда папа Иннокентий взывал к крестовому походу, а катарская ересь пускала корни в Тулузе, Лангедоке, Гиене и Провансе.

Странно. Не связывается одно с другим.

— Стася, ты лгать не умеешь, не отмахивайся. Ты вообще, понимаешь, куда лезешь? Тулуза начала века — кипящая лава, ящик Пандоры. Она не подчиняется короне, живет сама по себе и машет красной тряпкой еретичества перед бешенными быками папского престола. Куда ты лезешь?

— Причем тут Лангедок? — насторожилась женщина.

— Причем тут алтыны?

— Не поняла.

— Это я не понял, кому и что ты впариваешь? Твоего друга я видел в монастыре близ Каркасона, когда перед трассой в мезозой меня с лаборантом, сопровождающим туда отправили.

— Ты уверен?… — глаза женщины стали огромными и насторожили мужчину еще больше.

— Уверен. И как ты совмещаешь Древнюю Русь и Древнюю Францию, мне не понятно. Для кого и для чего тебе собирать монеты Руси, если твоему дружку они не помогут. Для отвода глаз?

— Подожди, ты видел его?! — качнула рукой в сторону закрытой ниши, пытливо глядя в глаза Иштвана.

— Его. Ты в курсе, что в 1209 году там будет резня? В курсе, что объявят новый крестовый поход и сравняют Лангедок с землей?

Стася не слышала. Она ушла в прострацию, пытаясь сложить одно с другим.

— Ты уверен? — прошептала.

Иштван немного испугался — лицо женщины стало белым, глаза темными, казалось, она услышала нечто ужасное и одновременно, желанное. Она верила и не верила, хотела поверить и не могла. Пеши чуть отстранился, силясь понять, отчего ее настолько сильно задела информация о человеке, к которому по ее же словам, она ходит?

— Я-то уверен, — протянул. — Не понял только, почему ты неуверенна. Так ты к нему бегаешь или не к нему?…

— А где конкретно ты его видел?! В каком году?!

— 1203. Май. Очередная попытка папы Иннокентия призвать еретиков в лоно святой церкви, привела к тому, что им в лапы попали два альбигойских проповедника. Не помню, как их фамилии, это у Андрея спроси, он у них интервью брал. Там же этот был и, судя по потрепанной одежде и подавленному виду, его, похоже, тоже прижали. Он сидел в келье, когда мы мимо проходили, рядом с ним сидели монахи и что-то то ли втолковывали, то ли предлагали.

— Он был в оковах?

— В обычном платье. Лиловая туника, трико.

— Так он пленник?!

— Ты меня спрашиваешь?!

Стася расстегнула ворот куртки — душно стало. Илья жив? Илья жив?!! Почему же она еще стоит, почему она еще здесь?!

— Ты уверен, что это он?! Ты точно уверен?!!

— Да!!… Стася, ты можешь объяснить, что к чему?

— Могу, — кивнула и, развернув Иштвана, выпихала прочь из комнаты, закрыла замок и открыла панель шкафа, где хранила свой арсенал. У нее не было вопросов: что она делает, можно — нельзя, она знала одно — она должна пойти и вытащить Илью. Сказать Ивану? Он не поверит, было уже ни раз, ни два, когда весть о Илье приносили, но надежда пустой оказывалась. Если Иван и поверит на этот раз, начнется волокита: пока доложат, пока проверят, пока отправят группу… Русанова с ума сойдет за это время!

Стася связалась с Кристиной и после долгой нудной проповеди о долге и дружбе, получила вялое согласие переправить ее в нужную точку через час. Прекрасно. Женщина скинула в сумку нужное оружие и вынырнула в коридор.

— Ты уверена, что это он? — качнула головой Кристина, разглядывая приготовившуюся к переходу Стасю.

— Не знаю, но я должна проверить.

— Влетит.

— Ты ни причем.

— Ага, — вздохнула. — Кому я эту сказку расскажу?

— Мне нужны максимум сутки.

— Думаешь, не хватятся?

— Если что, я в городе.

— Ага, — губы поджала и вдруг обняла подругу. — И почему мы бабы, такие дуры?… Ладно, иди.

Стася закинула сумку на плечо и шагнула в бокс.

Иштван маялся. Бродил по гостиной и поглядывал хмуро на ребят, что бурно обсуждали следующий ход Яна и подсказывали Свану, куда ходить ему. Их ум занимали шахматы, его — странное поведение Стаси. Тревожно было на душе, а отчего — понять не мог, и чувствовал себя виноватым, а в чем и почему — тоже, загадка.

— Где был? — спросил у появившегося Чижа, в надежде завязать разговор и отвлечься.

— Не поверишь, на лекции, — усмехнулся тот, видно сам себе не верил.

— Со Стасей?

— Нет, — сел рядом с Иваном.

— Видел ее?

— Кого?

— Стасю.

— Видел понятно…

— А я нет, — бросил Сван. — Думал с ней партейку сыграем, а сестренка куда-то свинтила.

— Давно заходил? — насторожился Иштван. Федорович внимательно посмотрел на него — тревога в голосе послышалась или действительно с какой-то радости волнуется?

— Часов в девять, — беспечно отмахнулся Вадим.

— Наверняка у диспетчеров зависла. Отрывается от коллектива, — предположил Ян.

Иван взял конфету, медленно развернул фантик и тихо сказал:

— А я ее и за ужином не видел, — и уставился пытливо на Иштвана: что скажешь? Тот отвернулся, занервничал. Выходило, исчезла Русанова часов пять как. Нет, всякое может быть: у подруг засиделась, с другими патрулями байки травит или вовсе в город ушла. Но отчего же тревога на сердце и не верится в то, что думает, хоть ты что делай.

— Иван, ты уверен, что любимый Стаси в Древней Руси?

Иван прищурился, смял фантик и сунул в рот конфету. Мужчины дружно уставились на Пеши:

— Тебе, какая разница? — спросил Ян.

— Я не тебя спрашивал.

Федорович покосился на ребят, потом на Пеши:

— Ян прав — это не наше дело. А если ты с намеком, что она опять во времени одна рандеву устроила, — в голосе капитана послышались угрожающие нотки и, Иштван поспешил разуверить его, не желая подвергать взысканиям женщину:

— Нет, я не к тому. Любопытство просто.

— При себе оставь.

— Понял.

— Вот и ладушки, — кивнул Сван и сделал ход. — Шах и мат!

— Подожди!…

— Чего ждать, студент?! — засмеялся довольный победой.

— Со счетом два — три, разбегаемся по койкам, — постановил Иван. — Завтра всем в девять быть в мед центре — плановый осмотр и прививки. Кстати, Николай, ты до сих пор не сдал ткань в цитобанк. Меня сегодня доктора как мальчишку из-за тебя отчитывали. Так что, приказ, завтра же все сдать.

— Зачем моя ткань вашему банку?

— Нашему, — поправил Ян, сгребая фигурки с доски.

— Ну, ты даешь, старичок, — потер затылок Сван, качнувшись на стуле. — Ты думаешь, почему нас так быстро поднимают? Потому что из сданных клеток выращивают донорские органы и хранят на экстренный случай пересадки. Так что ты не тяни. Это не медикам — тебе надо.

— Прямо из одной клетки любой орган? — усомнился мужчина.

— Конечно. Размножают, делают цитоплазму и на основе ДНК структурируют органы. Древняя практика.

— Что, и кости клонируют?

— И кости, и кровь и твою персону целиком могут, давным-давно, — заявил Федорович поднимаясь. — Все, всем спать.

Бойцы расходились. Сван, обняв Чижа за плечи, шел и рассказывал тому о достижениях медицины, а Иштван отстал. Постучал к Стасе, поравнявшись с дверью в ее комнату. Но на стук никто не открыл.

Все пошло наперекосяк с самого начала.

Самая близкая точка выхода была 29 мая 1203 года в 18. 00. Раньше никак.

Едва сглотнув это, Стася получила от Кристины плащ в обмен на сумку с боекомплектом. Та не проходила по весу, как бы не мечталось. 65 — максимум высвечивалось на контролере. Пришлось смириться и с этим, взяв с собой минимум оружия и, конечно, второй комплект патрульного для Ильи: рацию, хрономер, наушник связи. И обязательно аптечку, чтобы Федоровича не смяло при переходе — слишком долго того не было дома и, слишком его организм мог изнежиться и измениться за время отсутствия. Даже спортсмены, брось они тренировки, через пару месяцев форму теряют, а что о сёрферах говорить?

Но и на этом злоключения не закончились: выяснилось, что Кристина может предоставить Стасе лишь двенадцатичасовой коридор, не больше. И выпустить не у Каркасона, а ближе к Фуа. Но выяснилось это уже в боксе и изменить что-то было невозможно — энергостабилизатор начал работу.

Вышла Стася в самом неудачном месте — на дороге метрах в трехста от городских стен Фуа и как назло, в тот момент, когда народу кругом кишмя кишело. Стражники, простолюдины, сеньоры и сеньорчики всех мастей со всех волостей словно специально сбежались в этот день и час в то самое место, где должно было проявиться Русановой. Ярмарка у них или празднование чего-либо, Стася не поняла — не до того было. Она стояла, обозревая толпу, что окружила ее, с ужасом оглядывая неизвестно откуда взявшуюся незнакомку и, понимала, что попала. Мысль «бежать» опоздала при рождении.

Кто-то завизжал, кто-то закричал:

— Дьявол!!

И после секундного замешательства все дружно ринулись на Русанову.

Худшей ситуации для патрульного придумать нельзя, как и специально подстроить подобное стечение обстоятельств. Времени на обдумывание не было — Стася скинула плащ, добивая окружающих своим облачением — черной курткой со светящейся зеленью нашивкой, брюками и литыми ботинками, что естественно какой-то умник тут же принял за копыта и не преминул о том оповестить товарищей. Самое время было бы прочитать проповедь, напомнив, что у катаров терпимость высшее благо, однако, смысла в том не было. Каким бы терпимым не был край, изысконно-утонченных отношений и людей творчества всех направлений, приютивший все виды религиозных течений, средневековье оставалось средневековьем и интеллектуальный уровень развития людской массы соответствовал характеру того времени. Народ в тупую ринулся на женщину, не желая разбираться что и кто. Она проявилась из воздуха и вся в черном — эти факты были неоспоримы и по любым канонам любой веры и любого мировоззрения того времени, однозначно приписывались к ведьмовству и дружбе с Сатаной. Что может быть больше и лучше победы над самим Отцом Мрака? Этот подвиг уже относится к заслугам перед Всевышнем и сразу зачисляет смельчаков в ряды святых. А кто не хочет стать святым и прославиться в веках, разом заработав нимб над головой и славу великого героя? Таких не нашлось, зато ревнителей веры — больше, чем хотелось бы.

На Стасю ринулись без ума и разума. Одни в стойком желании победить нечисть и заработать пожизненную индульгенцию, другие идя наповоду первых, а третьи и хотели бы со страху прочь сбежать, да толпа не спросила и увлекла их за собой. Да и чего бояться если вместе? И количество храбрецов быстро увеличилось. Одни начали хватать Стасю, другие кидать в нее, что под руку попадет: камни, баклажаны, яблоки, не соображая, что в такой толпе попасть во врага рода человеческого шансов мало, зато в своих — много. Одна охнула, второй закричал от боли, третий подхватил и вот уже все галдели, причисляя полученные увечья Сатане и его приспешнице, увеличивая количество ран от трех до трехсот.

Стася не успела и пистолет вытащить — ее просто смяли и начали бить, пихать, раздирать одежду в клочья. Удары сыпались со всех сторон, как женщина не пыталась увернуться.

К беснующейся, орущей толпе уже бежали те, кто не увидел начала представления, одни из любопытства, другие, боясь пропустить зрелище, третьи, мечтая принять участие.

В это время кавалькада всадников подъезжала к городку и с любопытством посматривала на ревущую массу народа.

— Что там? — удивился Теофил.

— Бог знает, — пожал плечами Федерик. И оба направили коней к ватаге, желая понять, что происходит. Кого-то явно мутузили, с остервенением присущем толпе, рвали на части. Крики: "дьявол, в огонь дьяволицу, ведьму на костер, бей чертово семя!" — неслись над местечком, как призывные кличи.

— Ого, кажется, кроме турнира нас ждут другие забавы, — рассмеялся Локлей.

— Да-а, — поморщился Озвар. — Похоже, поймали ведьму.

— Что ж, самое время вмешаться, — махнул рукой Стансу, видя, что простолюдины уже бросают хворост у деревянного столба, к которому обычно привязывали лошадей.

— К чему? — качнул головой Озвар. — Пусть тешатся.

— Хочу узнать, что за несчастный выбран на роль сатаны толпой.

— Ах, какая разница? Не вижу смысла вмешиваться, мой друг.

Стражники графа уже давили лошадьми народ, разгоняя чернь, но особо упрямые не вняли и тащили нечто окровавленное к столбу с победными криками. Тут же появилась веревка и факел. Миг, и хворост был бы подожжен, но Станс, привычный исполнять приказы господина, направил лошадь на доброхота с факелом и заставил того отпрыгнуть.

— Именем графа Локлей прекратить!! — пронеслось над полем. Стражники графа пинками и мечами помогли особо непослушным понять приказ. На пару минут толпа отпрянула, притихла. Привязанную к столбу жертву стало видно и Теофил невольно замер сам, лицо потемнело, сердце сжалось. В избитом существе признать ту незнакомку было трудно, и все же, не было сомнений — она.

Теофил наддал коня, спеша к ней, спрыгнул на ходу у столба и, срезав кинжалом путы, подхватил женщину.

— Ты? — прошептал и, веря и не веря, в ужасе от ее вида. Сознание Стаси плавало в тумане боли. Она с трудом узнала того мужчину, что любезно одолжил ей лошадь на одном из заданий и, усмехнулась разбитыми губами:

— Видно… ты очень сильно хотел меня видеть…

Оставлять женщину было нельзя, как и оставаться. Разъяренная толпа готова была ринуться в бой и отстоять право на развлечение, добить свою жертву. Однако пока сдерживалась — стражники господина вводили в ум.

— Собери ее вещи, все вещи, — приказал Стансу Локлей, придерживая голову потерявшей сознание женщине.

— Господин… — хотел предостеречь тот, понимая, что граф задумал, но встретился с его взглядом и лишь кивнул: как скажите.

— Теофил, — встал рядом Федерик, с тревогой посматривая на друга: ты понимаешь, что творишь? Но взгляд того был тверд и не примерим, и стало ясно, что Локлей скорей умрет вместе с истерзанной ведьмой, чем оставит ее. Глупая блажь, — по мнению Озвар, но было ясно, что взывать к разуму Локлей сейчас было бесполезно. Оставалось либо отойти, либо помочь. Конечно, турнир накрылся, но Бог с ним, если друг в беде.

Озвар махнул рукой, призывая своих людей.

— Обеспечь отход, — приказал начальнику своей стражи Варду. Перехватил женщину и передал на руки, вскочившему на коня Теофилу. В тот же миг толпа поняла, что ее лишают радости разделаться с приспешницей дьявола и, пришла в буйство. Град камней и палок полетел в господ, крики ярости огласили местечко, а вместо ведьмы, не доставшейся им, решили порвать стражников. Если те встали на защиту дьяволицы, значит, сами слуги князя тьмы — иначе никто не мыслил.

Граф, как мог прикрывал Стасю, прорываясь сквозь толпу, топча без раздумий зевак лошадью. В него летели овощи и палки, камень ударил в плечо, второй попал в голову женщине и, взъярил графа.

— Ни кого не жалеть!! — закричал своим и вынул меч из ножен. Толпа отхлынула, пропуская его. Умирать никому не хотелось.

Утром двери Стаси были заперты и никто не отзывался на стук. В столовой ее тоже не было и, Иштван не на шутку встревожился. Он гонял кашу по тарелке и поглядывал на капитана, прикидывая как бы ловчее рассказать ему о своих предположениях. Возможно, он зря переживает, но с другой стороны, лучше подстраховаться или перестраховаться, чем опоздать.

— Ты чего? — спросил Иван, в десятый раз поймав расстроенный и обеспокоенный взгляд Пеши.

— Стаси нет.

— Спит, — пожал плечами Сван, продолжая уплетать салат. Федорович же насторожился, в упор уставился на Иштвана:

— Выкладывай.

— Вчера я зашел к ней и увидел голограмму мужчины, портрет, что она прятала Случайно, она не заперлась и… Я видел этого мужчину и, не подумав, сказал ей об этом. Она как-то странно повела себя, занервничала, выпытывать принялась, потом вовсе из комнаты меня выкинула. Стучал потом к ней — ее не было ни вечером, ни ночью, ни утром.

— Таак, — протянул потеряно капитан, отодвинул тарелку.

— Что за мужчина? — уставился на венгра Чиж.

— Не знаю. Я видел его во Франции начала тринадцатого века, а, насколько мне известно, Стася бегала в Древнюю Русь. Не вяжется, как не пытаюсь. Но он точно имеет к ней отношение, Стася слишком заинтересовалась, я бы сказал, явно.

— Какой он? — спросил Николай, заподозрив, что это и есть Стасин любовник.

— На тебя, Иван, чем-то похож.

Федорович отпрянул, с минуту сверлил взглядом лицо товарища и поднялся:

— Пошли ко мне.

Иван и Иштван двинулись к выходу, а бойцы дружно проводили их взглядами. Посидели, и ни слова друг другу не говоря, решили как один идти следом, чтобы выяснить, все ли в порядке. Отсутствие Стаси теперь казалось странным и настораживающим каждому.

Минут пять они ломились в двери к Русановой и, переглянувшись, рванули к капитану, ввалились в кабинет без стука, как раз тогда, когда он выдал Иштвану портрет мужчины:

— Этот?

— Да, — кивнул Пеши.

Мужчины замерли у дверей с напряженными лицами. Федорович хмуро посмотрел на них и кивнул: ну, раз пришли, проходите. Бойцы рассредоточились по комнате, Чиж забрал портрет и вздохнул, узрев весьма привлекательную, мужественную физиономию, действительно похожего на капитана мужчины, только моложе.

— Кто это? — качнул снимком.

— Мой брат, — бросил тихо.

— Кто?!…

— Мой брат Илья Федорович, жених Станиславы. Он пропал пять лет назад при выходе из палеолита. Трассер из бывших патрульных.

Бойцы во все глаза смотрели на капитана, не понимая, почему он молчал и отчего решил открыться сейчас.

— Стася?… — качнул снимком Чиж.

— Стасе не раз говорили, что видели его там и там. Она искала, уходила с группами по наводке. Все тщетно. Потом я запретил, закрыл эту тему наглухо. Вряд ли ты видел его, Иштван. В любом случае, ей зря сказал. Уверен, она уже там.

И развернувшись к видеофону, нажал кнопку связи:

— Разрешите доложить: у нас ЧП товарищ полковник.

Капитан являлся к полковнику и вытянулся у дверей, стараясь не смотреть на Казакова. Тот хмуро глянул:

— Проходи. Садись. Разговор долгий будет. Сначала со мной, потом с комиссией.

"Кто бы сомневался", — сел Иван и получил планшет с рапортом диспетчера Звинчук Кристины.

— Распустил ты своих людей, капитан, — недовольно сказал полковник. — Молчу о соответствии должности: твоя подопечная уходит одна в шесть вечера, а ты узнаешь об этом в девять утра.

— Полдевятого.

— Все равно.

А вот тут он прав, не возразишь, — склонил голову Иван.

— Как видишь, из рапорта Звинчук, Русанова должна была явиться в шесть утра. Ее нет до сих пор.

— Товарищ полковник, у меня предложение.

— Ну-ну.

— Это «семейное» дело. К чему нам комиссии? Русанова горяча, услышала от сержанта Пеши, что он видел ее жениха и рванула. Женщина. Конечно, не права, конечно, нарушила. Но она прекрасный специалист с огромной практикой работы. Позвольте нам самим решить это дело тихо, мирно. Сходим за ней, вытащим и здесь уже решим, что с ней делать.

— Хорошая речь, капитан, но не внятная. Нарушение на лицо и я обязан доложить о нем.

— Понятно… Но жалко, специалист замечательный…

— Я бы твоего замечательного специалиста… — процедил и смолк. Отодвинулся, отвернулся обдумывая. — За твоим братом убежала, все неймется?

— Да, — признался, старательно разглядывая стол.

— А голова где? — и замолчал: смысл сетовать? — Ладно. Сутки даю. Найдешь, сами разберемся, нет… Сдается мне, капитан, повиснет еще один портрет патрульного на стенде. При таком раскладе лучше уж комиссия.

— Мы найдем ее, — заверил Иван, хотя был не уверен. Казаков подтверждал его худшие опасения и, капитану очень хотелось наорать на Пеши, который не сказал сразу, что произошло, но еще больше хотелось найти Стасю и душевно врезать за самовольство и вот эти неприятные минуты, когда сердце от тревоги за нее не на месте. Ну, что за девчонка! Ведь триста раз это проходила! Сколько по времени моталась, услышав: видел, вроде он. И что? Успокоилась вроде… и принялась бегать в другом направлении. Пойди пойми женщин. Если у Стаси дружок в Древней Руси завелся, зачем тогда было сломя голову за фантомом Ильи бежать? Или не было ни какого любовника, отместка это Ивану за выдумку? Куда же она тогда ходила, зачем? Ну, что ей не сидится-то?! Запуталась, его запутала, и вот тебе, финальный фортель — вовсе испарилась! Два часа задержки немного, но для любого патрульного ясно — не вышла в точку, не отрапортовала — беда.

— Думаешь, найдешь? Тогда вперед. И учти, даю сутки. Не явится перед мои очи — рапорт идет выше.

— А если?…

— "А если"!… Меня больше всего и беспокоит. Как бы не попала твоя Русанова с дури в неприятности. Связи с ней нет с момента выхода, в точку не прибыла. Худо, не мне тебе объяснять. Иди, капитан, вытаскивай.

— Слушаюсь, — поднялся. — Со Звинчук могу поговорить?

— Можешь. Иди.

Иван развернулся и вышел.

У кабинета весь состав группы собрался. Мужчины настороженно смотрели на командира. Тот оглядел их и бросил:

— Связи со Стасей нет, на точку выхода в шесть утра, она не явилась.

— Что это значит? — встревожился Чиж. Сван невесело присвистнул. Пеши голову свесил:

— Блин, так и знал!

— Почему тогда молчал?! — рыкнул Иван и тут же рукой махнул: какой смысл воздух сотрясать? — Нужно найти ее. Это не приказ, поэтому, кто не хочет — может остаться.

— Оскорбляешь, командир? — скривился Сван. — Все идем.

— Тогда вперед, в бокс. Нам дали сутки.

Бойцы направились к центру.

— Почему бы не выйти в тот момент, когда она выходила, — предложил Чиж.

— Дважды в одно время не входят, — хмуро поведал Иштван.

— Эффект петли. Один раз вступи дважды в то время, в котором уже был, тебя так и будет по одному отрезку мотать, наглухо в нем замкнут. Временной капкан, — поведал Ян.

— Пытались уже. Группа одна пропала — вторую за ней в то же время послали, минута в минуту. Больше вторую не видели.

— Наслоение пошло. Затянуло вторых и по спирали в параллель увело.

— А может и смяло.

— Временных лент масса. Мы отрабатываем лишь своей действительности. Чуть нарушь равновесие — уйдешь в другую реальность.

— Жаль.

— Кто спорит?

— Так куда мы сейчас?

— Стася вышла 29 мая 1203 года, 28 отменяется, как прилегающие. Значит, 27 выходить, смысла нет…

— Засесть в засаду и ждать!…

— Кого, чего?! Она проявилась 29, находилась там, значит, уже отпечаталась на временной «пленке». Вытащи ее на старте, пойдет сдвиг и ленты и самой Стаси. Разметает по молекулам или утянет неизвестно куда. Трасы будут нарушены и те, кто там, окажутся в западне. Есть точка выхода, только после нее можно вытащить. Точка — шесть утра 30. Внутреннее время должно соответствовать местному, тогда есть шанс выйти. Сейчас 8. 43. Раньше 9. 30 проявиться 30 мая 1203 года мы не сможем. Наши точки выхода будут соответственно 9.30 вечера и утра следующего дня. Я попросил сутки на поиски, — сказал Федорович. — Получится раньше — замечательно, но контрольное время 9.30.

— Диспетчера могут переиграть, — бросил Пеши.

— Могут, — согласился Пацавичус. Капитан лишь глянул на них через плечо: главное-то не это, главное, чтобы Стася нашлась вне зависимости назначенной патрулю контрольной точки.

Патруль уже был на старте, но бокс еще готовили и бойцы зажав в круг в коридоре перехода Кристину, «пытали» ее, надеясь хоть немного прояснить ситуацию и чуть успокоиться.

— Связи не было сразу, — твердила та потерянно.

— Какого ты меня не подняла?! — прошипел Иван.

— Сдать подругу?

— Лучше пусть в переплет попадет?! — ядовито спросил Сван.

— Она не первый раз уходит…

— Во Францию? — спросил Чиж.

— Нет.

— А куда? Зачем она ходила?!

— Тебя спишут, я позабочусь! — отрезал Федорович.

— Плевать мне на это! Вам, мужчинам, все равно не понять!

— Конеечноо, — не скрыл желчного сарказма Пеши.

— Одного любовника мало, к старому потянула, а мы за всей этой любовной интермедией расхлебывай, — буркнул Ян, и получил тычок от Иштвана. — Скажи, не прав?! — взвился.

У Николая скулы побелели, челюсти свело — испуг за любимую перекрыла ревность и ненависть. Вот какая «чистая», да «светлая», "правильная"! А он, тоже, дурак редкостный! Нашел идеал!

— К детям она ходила, а не к любовнику, — презрительно окинула взглядом мужчин женщина.

— К кому?! — перекосило Ивана.

— К детям! Да не понять вам этого!

— Так, стоп, — отодвинул капитана Чиж, очень, очень ему разобраться хотелось. — Какие дети? У нее дети есть?

— Да! Много!

Николай нахмурился ничего не понимая, на Пеши и Сергеева глянул. Иштван поправил лямку лифчика с пистолетами и вздохнул:

— Теперь все ясно.

— Здорово! А мне ничего неясно!

— Пятерка, на исходную! — объявил динамик. Группа потянулась к дверям бокса, бросая недовольные и укоризненные взгляды на Кристину.

— Еще поговорим, — пообещал ей Федорович, на что получил презрительную мину и вид со спины.

— Заходи! — кинула с ядом в голосе.

— Ну, блин, а? — вздохнул опять Иштван.

— Подождите, я ни черта не понимаю! Франция, Русь, дети, любовники! Что за путаница?! — взвился Чиж.

— Остынь, "Ромео", — посоветовал Ян. — Все ясно как Божий день.

— Угу, — сунул в рот жвачку Сван. — Маринка ракушки собирает, Ромка из третьей группы пробы грунта, а Стаська благотворительностью занималась…

— Мать Тереза! — разозлился Иштван. — Нам сказать не могла?!…

— Отставить разговоры. Кому что непонятно, объясню позже! — рявкнул Иван вне себя от глупости Стаси и собственной недальновидности и ограниченности. Ну, как он сам не догадался? Как поверил, что Стаська правда к какому-то любовнику бегает! Вот олух! Да ясно же, что девочка одно на уме держала — помочь кому-нибудь, не зря пожить. Материнский инстинкт, психологов за ноги! Поэтому и крупы и алтыны и исчезновения. Наверняка организовала что-нибудь вроде сиротского приюта, шефствовала. Фу, ты! Это как раз в ее духе, а остальное мимо, потому что больше их мышлению подстать. И ведь, казалось, знал ее, понимал, на что способна!

— Получается, мы со своей колокольни судили? — дошло до Чижа. — И никого у Стаси нет?

— Это важно? — покосился на него Сван. — Охота вам сейчас фигней заниматься, чушь всякую перемалывать?

— Ему важно, — заметил тихо Иштван.

— Мне может тоже! — рыкнул Сван. — Но важнее вытащить эту «фею»! А потому уже глупостями озадачиваться.

— Отсчет пошел, тихо ребята, — попросил Ян. Мужчины замолчали.