Книга Лета (СИ)

Глава 20. Подступающий мрак

Незаметно пролетел месяц. С каждым днем корабли Мэб подходили все ближе, и все ближе, казалось, подступал мрак с Севера. Сначала донесения приходили раз в неделю, затем — раз в день, и к концу срока — несколько раз в сутки. Королева Воздуха и Тьмы смела Утзаир и зашла в русло реки. Теперь ее притормаживала только ледяная пустыня, сковавшая воду. Иронично, проклятое наследие Аурил сыграло Эридану на руку. Однако льды не способны были надолго задержать северную владычицу.

Мысли с каждым днем становились все мрачней, и чтобы отвлечься от них, Кьяра взяла пример с Эридана и тоже окунулась в работу с головой. Ее обязанности все также были нехитрыми: изучать язык, гонять гвардейских магов, иногда проверять работу в сокровищнице и, конечно, помогать Зариллону. Вечерами она читала Бестиарий и понемногу знакомилась с обитателями Страны Фей. Узнала она немного и о фоморах, которых так любили поминать местные эльфы, и они оказались весьма неприятными великанами.

Тифлингесса помогла некроманту навести порядок в библиотеке, расставить книги по категориям. Натыкаясь на тома по медицине, она относила их в лазарет, где Арум денно и нощно учил помощников. Кьяра и Зариллон, в свою очередь, много времени проводили в алхимической лаборатории, готовя зелья лечения, мази и прочие полезные эликсиры. Процесс этот был рутинным, поэтому девушка освоила азы работы с алхимическим аппаратом и несколько рецептов из тех, что приходилось варить особенно часто. За работой они много общались с волшебником. Иногда он рассказывал об Академии, где учился, и откуда его выперли за склонность к авантюрам и страсть совать нос в запретные секции. “Я очень боюсь смерти, поэтому стал некромантом”, - рассказывал эльф. — “Звучит не слишком логично, да? Но когда что-то можно свести к простой формуле, посчитать и объяснить логически, мне становится легче”. Время от времени в башню мага наведывалась Фистиль. Они вели между собой непринужденные беседы, и, хотя они даже не прикасались друг к другу, тона голоса и взгляда было достаточно, чтобы понять, что между ними что-то есть. Тифлингесса была рада за волшебника. Фистиль было не просто красавицей, но и умницей, каких поискать. Выбор же самой эльфийки ей казался интересным, ведь Зариллона трудно было назвать девичьей мечтой: не эталон мужественности, не красавец, но воодушевленность, живой ум и желание экспериментировать вполне способны были привлечь такую же умную и увлеченную наукой особу. Кьяра снова подивилась, как иной раз сплетаются судьбы. Не будь этой войны, смерти Титании, падения дома Терим, разве могли бы Фистиль и Зариллон быть вместе? Только в мечтах.

Порой тифлингесса замечала за волшебником, что он переутомлен и чем-то опечален. Она много раз предлагала ему взять денек на отдых, но он неизменно отказывался. В этом они с Эриданом были похожи. Сдохнут, но сделают. Иногда девушка видела, что волшебник стоит на коленях со склоненной головой, словно беззвучно молится. Вера — личное дело каждого, девушка не задавала вопросов. Она и сама периодически прикасалась к монетке на запястье и шептала молитвы Тиморе, а ночью — обращалась к Кереске и спрашивала-спрашивала-спрашиала… Однажды во сне ее посетило видение. Богиня-дракон сказала: “Все идет, как и должно. Оставь беспокойство и отдайся на волю судьбе. Не стоит пытаться заглушить голос крови или бороться с ее властью. Это все равно, что идти против девятого вала. Не сопротивляйся, и волна сама вынесет тебя к самым вершинам. Не торопи события, нужный час и так уже близко. Ты слышала признаки, скоро увидишь своими глазами”. Утром чародейка только фыркнула. Никакой полезной информации, только туман над водой и старые как мир метафоры, а вот что за ними стоит? Ее беспокоила неизвестность и еще больше — страх. Что станет с Эриданом?

Вспоминала она и о Темпусе. Часовню возвели за полторы недели. Убранством она сильно напоминала ту, что была в Эйлеваре, только витражи рисовали картины других сражений: поверженные Оберон, Титания и Хисрам и, словно обещание, поверженная Мэб, и всех их пожирало пламя. Пламя… Странно и даже немного забавно, что Эридана звали Нежностью, когда он служил Аурил, а теперь — Его Пламя, словно он — паладин Темпуса. Ежедневные молитвы в полдень собирали под крышей часовни всех темпаран, в том числе и Эридана, но Владыка Битв оставался глух и нем по отношению к белобрысому. Эльф делился этим с Кьярой, и хоть и казался спокойным, девушка видела, что он напоминал ребенка, не понимающего, почему отец не обращает на него внимания “Я недостаточно хорош? Я делаю что-то неверно?”, - говорили его глаза, когда он возвращался из часовни, весь пропахший еловым маслом и сомнениями. Тифлингесса иногда наблюдала за их молитвами, стоя в дверях, считая огоньки свеч у массивной жаровни и надеясь на помощь Владыки в грядущих сражениях. Ей нравилось слушать, как голос Арума раскатывался по залу, такой могучий и величественный. Сам он был похож на золотого полубога, а тень его, занимающая целую стену, наводила на мысль о Бахамуте, который словно склонился над своим избранником, благословляя каждое похожее на удар колокола слово.

Порой, устав от рутины, Кьяра отправлялась полетать по окрестностям, обращаясь в дракона. С каждым разом она все лучше чувствовала новый облик и все больше узнавала о его возможностях. Иногда она предпочитала полетам скачки на волках. Пару раз к ней присоединялись гвардейцы, и они резвились, а заодно — оттачивали управление и координацию. Особенно важно это было новеньким ребятам, которые еще ни разу не бились бок о бок со своими зверями. Эридан дал строгий наказ им наладить общение с волками, чтобы те понимали их с полувздоха. Кому-то это давалось легко, кому-то — паршиво, и самыми неудачными в этих случаях были тандемы Фирика и Дефераера. Эти двое даже других ребят не считали ровней себе, что говорить о зверях, пусть и таких умных? Заносчивый Малдет был Кьяре более или менее понятен. Тупой, как сапог, все чувства — словно открытая книга. А вот Селани вызывал смесь интереса и подозрения. Ей хотелось располосовать его красивое лицо за ту похабную грубость во время гулянки с гвардейцами. Однако он не давал больше для этого повода, не проявлял непочтительности и вел себя спокойно. Порой Кьяре казалось, что в ярко-зеленых глазах вспыхивают огоньки ненависти, и на лице появлялось жуткое выражение. Она списывала все на свою подозрительность, но на всякий случай присматривала за ним.

Не смогла чародейка найти подход и к Анеркашу. После длительных наблюдений, она пришла к выводу, что маг — параноик, каких поискать, и ему следует попросить у Арума успокоительного отвара. Кьяра и сама пила такой. Чем ближе подступали войска Мэб, тем неспокойней ей становилось. Пропали сон и прежде безупречный аппетит, появились страхи и приступы панической атаки. Он прописал ей успокоительные травы, и она послушно пила их. Беспокойство слегка улеглось, но периодически бывали вспышки беспочвенной агрессии. Доставалось в основном Эридану. Они с Кьярой закусывались, порой очень серьезно, до истошных криков, сломанной мебели и вспышек заклинаний. Слуги в панике разбегались, только заслышав издали, что эти двое начинали ссориться. Однажды она сильно ударила его сполохом огня, а он наотмашь врезал по лицу, да так, что в голове звон, а во рту — вкус крови. Это немного отрезвило их обоих, ведь каждый из них был по-своему очень силен, но осознавал это, только когда кто-то страдал по их неосторожности. Они бурно ругались, потом так же бурно мирились, частенько не доходя до спальни. Письма изменили эльфа, он больше не пытался выпытать у Кьяры сокровенных мыслей, словно смирившись, что это хвостатое создание — непостижимо, как вселенная.

Если закрыть глаза на Фирика, Селани и параноика из Керам, тренировки с гвардией проходили продуктивно. Корлиан и Суман схватывали налету и к концу месяца уже умели колдовать несколько полезных заклинаний. Кьяре нравилось натаскивать этих двоих, таких непохожих друг на друга эльфов. Обстоятельность Корлиана контрастировала с азартностью и эмоциональностью бирюзового. На перерывах они порой что-то рассказывали о себе. Брюнет поведал, что стать солдатом не было его выбором, так распорядилась судьба. Отец умер, мать осталась одна, с двумя несовершеннолетними дочерями. Они еле сводили концы с концами, а обучение на волшебника стоило недешево. Им нечем было платить за землю, и тогда он решился на этот отчаянный шаг. Кто ж знал, что Корлиан, такой низкий и щуплый от природы, сможет так далеко зайти. Суман признался, что ушел в наемники еще до совершеннолетия. Жизнь на полубесплодной каменистой ферме казалась ему издевательством. Проснулся дар управления водой, но бирюзовому было сложно контролировать силу, и однажды это чуть не привело к гибели соседской девочки. После этого больше он магией не пользовался и умер бы, наверное, с плугом в руках, если бы однажды не сбежал вместе с группой мимо проходивших солдат. Больше Суман домой не возвращался, да и там ему, наверное, не рады. Позже ему было совестно за этот малодушный, эгоистичный поступок. Его новой семьей стала гвардия, и отсюда Суман сбежит только на тот свет.

Сборы и комплектация новой армии шли полным ходом, параллельно с этим Эридан отправил шпионов во все Летние Дома, чтобы вовремя подловить на измене, если таковая намечалась. Особое внимание он уделил дому друидов, однако, несмотря на тонкий шпионаж, поймать их на сотрудничестве с Лемифинви так и не вышло. Леди Хуоро проводила какие-то махинации со средствами дома, а может у них завелся воришка, но больше никаких странностей.

Приезжала леди Кифель, привезла кузнецов своего дома, в помощь Неоиру. Печи Сеннальесса раскалились докрасна, пошла тяжелая работа, а сама альбиноска любила беседовать с Эриданом на разные темы. Однажды она уговорила его на тренировку, и в тот же вечер уехала, хотя намеревалась остаться на несколько дней. У благородных свои причуды.

Ближе к концу месяца Зариллон сделал приятное открытие: потерянную память при отбытии из Страны Фей можно было вернуть с помощью несложного снятия проклятия. Это была всего лишь теория, но все рано давало надежду, что драгоценные воспоминания, а с ними и эмоции, не исчезнут без следа.

* * *

Эридан освежился водой с кислым яблочным соком, чтобы немного взбодриться. День был утомительным и долгим, из предстоящей тренировки хотелось выжать максимум удовольствия. Площадка на крыше была залита розовым светом. Кифель не пришлось долго ждать. Ему понравилась ее пунктуальность. Эльфийка сразу бросила деловой взгляд на стойку с оружием.

— Ваше Величество, вы тренируетесь боевым?

Солнце хищно блеснуло на заточенных лезвиях.

— Да… — Эридан спохватился. — В казармах есть тренировочные болванки, могу послать за ними.

Кифель медленно прошлась вдоль стойки, и ее внимание привлекло копье с наконечником в форме листа.

— Нет, так даже интересней. Почти как настоящее сражение. Я буду аккуратной, обещаю, — она выхватила копье и пронзила им невидимого противника. — Ни одного царственного волоса не упадет с вашей головы.

Ее глаза лукавили. Кифель подразнивала его и пристально следила за реакцией. Разозлится? Проигнорирует? Он улыбнулся.

— Леди, это не страшно. Все равно, что порезаться бумагой.

Эридан выбрал полуторный меч. Сегодня никакого солнечного клинка, только привычная тяжесть стали. Альбинос чуть пошевелил кистью, нащупав хрупкое равновесие между яблоком и сверкающим лезвием. Иногда он скучал по этому ощущению. Небольшому напряжению в сухожилиях, томящему и тянущему, словно долгие ласки перед соитием.

Кифель выбрала небольшой круглый щит, сверкающий, словно золотая монета, а Эридан — тяжелый, грубый и надежный, как и он сам. Они обменялись несколькими пробными выпадами. Кифель ловко отразила все три удара, выставив щит. Эльфийка подвязала длинный подол платья, и теперь ее ноги обнажились до середины бедра. Красивые, изящные, покрытые тонкими полосками шрамов. Эридан проследил, как они двигаются. Быстро, пружинисто, сохраняя равновесие тела даже на неровной поверхности.

— Интересный выбор оружия, — сказал белобрысый, заслонившись от выпада. — Многое о вас говорит.

— И что же?

Глаза эльфийки лихорадочно заблестели.

— Вы не любите никого к себе подпускать.

Глупая шутка, но она засмеялась.

— А вы, стало быть, рубаха-парень, ведь ваша специальность — тесный контакт?

— И да, и нет… Люблю тесный контакт, и все же… — щит вновь звонко отразил лезвие копья, — предпочитаю отгородиться. Чем теснее контакт, тем он опасней…

Она сделала несколько шагов назад и вдруг спросила:

— Вам нравятся мои ноги?

— Да, — признался эльф. — Прелестные.

Она вновь улыбнулась и в следующее мгновение метнула копье, даже не изменив выражения лица. На мгновение Эридану показалось, что оно неминуемо воткнется в колено, но успел увернуться. Лезвие оцарапало кожу и, звякнув, упало на пол.

— Мне тоже нравятся ваши ноги. Длинные и прыткие.

Эридан почувствовал смесь эмоций: возбуждение, азарт и злость. Он недооценил эту белую суку, она могла сильно ранить его.

— Опрометчиво. Вы остались без оружия.

Теперь ничего не стояло между ними. Кифель кинулась к стойке, но поздно. Эридан уже сократил дистанцию, оттеснив ее к противоположной стене. Эльфийка заслонилась щитом, отводя атаку за атакой, а затем вскрикнула, когда по ноге потекла струйка крови. Маленький надрез, месть за царапину копьем. Кифель посмотрела на кровь, глаза у нее закатились, и леди рухнула на пол, выронив щит.

— Леди?…

Что это? Он неосторожно задел артерию? Бросив оружие и щит, он кинулся проверить ее состояние.

— Кифель?

Эридан нащупал пульс на ее руке, и белые ноги, эти красивые изящные ноги, уперлись ему в грудь и безжалостно оттолкнули, лишив равновесия. Ловко вскочив, альбиноска кинулась к копью.

Коснувшись земли, Эридан разъярился. Дочь карги, обвела его вокруг пальца!

Кифель подняла копье ногой, обернулась и охнула. Эльф уже перехватил его у наконечника и с силой вырвал из белых рук, оставляя на ладонях глубокие ссадины. Древко ударило эльфийку в живот, заставив рухнуть на пол. Красные глаза распахнулись в ужасе, отражая вспышку солнечного света на острие, опасно летящем к ее лицу.

— Хаххх! — хрипло выкрикнул эльф, лезвие вошло в нескольких дюймах от головы Кифель, полностью исчезнув в дереве пола.

Сердце трепетало, кровь бурлила.

— Убита! — прорычал Эридан, резко перейдя на ты, и Кифель прошептала одними губами:

— Убита… — и потянула его на себя, уцепившись за ворот рубашки.

Если бы они были мечами, их, несомненно, ковал бы один и тот же мастер. Загипнотизированный этой мыслью, Эридан поддался порыву, и вот он уже чувствовал ее губы, мягкие и гладкие, словно наливной плод, нежный цветочный аромат, исходящий от кожи и разметавшихся волос, а ладонь легла на обнаженное бедро. Пальцы почувствовали длинный шрам. Его разум и тело еще не отошли от схватки, и этот поцелуй был словно ее продолжением, нанесением глубокой и влажной раны.

Кифель положила ладонь поверх его и повела вверх, дальше вдоль этого длинного шрама, чтобы окончательно отключить голос разума. Дерзкая эльфийка не скрывала желания. Ее глаза не сомневались, что Эридан упадет в эти красные озера и отымеет ее так, словно это последнее его соитие перед смертью. Она была уверена… но промахнулась на месяц или два. В другое время он бы, не задумываясь, стащил с нее платье и растерзал прямо на полу, но сейчас это тело под ним напрасно расточало флюиды. Эридан подумал о Кьяре и о том, какая она красивая, когда радуется и доверчиво ластится к нему, а ему больше ничего и не нужно.

Прикрыв глаза, он отстранился от лица эльфийки.

— Мы слишком увлеклись…

Глаза Кифель были полны недоумения, когда он убрал руку с бедра, и, поправляя одежду, встал на ноги.

— Леди, спасибо за тренировку. Было очень весело. А сейчас мне хотелось бы отдохнуть, день был долгим и насыщенным.

Кифель встала, оправила платье и убрала разметавшиеся по плечам волосы несколькими движениями, полными неловкости.

— Спокойной ночи… Ваше Величество, — сказала она, через секунду уже улыбнулась, сделала полный достоинства кивок и удалилась к лестнице вниз, сохраняя царственную осанку благородной леди.

Белобрысый проводил ее взглядом, собирая раскиданное оружие. Красивые ножки, и бедра тоже хороши. После подхватил кувшин с яблочной водой и подошел к парапету. Отсюда открывался волшебный вид. Почему не взял ее? Все, как он любит. Красивая и сильная, ценит риск и горазда пустить кровь, не упадет в припадке, если при ней размозжить несколько черепов. Пара, достойная короля.

Все это проносилось в голове, но чувствовал он совсем другое. Что хочет спуститься, найти Кьяру, затащить в постель и быть таким, каким она пожелает, а после сказать какую-нибудь глупую чушь, словно ему меньше ста, а она его первая в жизни страсть. “Какой ты дурак, Эридан”, - подумал он. “Что может быть глупей, чем влюбиться в кошку?”.

Альбинос сделал еще глоток и вздохнул, оглядев лес в пламени заката. Как давно небо не было настолько красивым!

Эридан еще немного полюбовался им, затем спустился, нашел Кьяру и настойчиво потянул в спальню. Он ласкал ее, желая видеть на любимом лице радость, услышать довольное мурлыканье. В груди полыхнуло огромное солнце в зените. Чувство, на которое, как ему казалось, его сердце больше не способно, и слова сами сорвались с губ:

— Милая, с тобой я снова жив.

***

Вечер. Разведчики доложили, что войска Мэб в паре дней пути от Сеннальесса, но она пришла не ради длительной осады. Несколько военных советников наперебой твердили королю, что ему стоит оставаться во дворце, под охраной и защитными полями. Архифея хочет заполучить трон по Праву Сильного, а для этого нужно прикончить врага своими чертовыми руками.

— Я не собираюсь ждать и надеяться на крепость стен, — сказал Эридан, нахмурившись. — Предпочитаю превентивный удар, обезглавить эту гидру, и ее войска рассыпятся, словно карточный домик.

Кьяра слегка улыбнулась. Она не сомневалась, что он скажет что-то подобное, да и сидеть за стенами было ей не по нраву. Лучше напасть, вложив все силы в первый удар, ошеломить врага, а там — будь что будет.

— Если завтра станет известно местонахождение Мэб, мы с гвардией сами обезглавим ее армию, — добавил альбинос, и его заглушила волна шума, поднятого советниками.

— Слишком много напрасного риска и слишком большая вероятность вашей смерти. И что тогда? — спросил один, со шрамом через правый глаз.

— Ничего, — спокойно ответил Эридан. — Элледин следующий после меня. Затем Арум, Лафус, Меллот, Суман, Лаемар, Корлиан. В общем, война не прекратится с моей смертью. Она прекратиться только со смертью Мэб.

Советники притихли, переглянувшись. Видимо, не ожидали от короля такого простого отношения к собственной смерти. Эридан добавил:

— Если мы так и не обнаружим ее местонахождение, то следуем старой тактике: занимаем выжидательную позицию и вступаем в бой непосредственно с ней и ее ближайшим окружением. Остальное сделают основные силы.

Тифлингесса задумалась, что будет, если эльф умрет. Его душа перейдет в собственность к Маммону, но и это еще не конец. Главное убить Мэб, поработить ее дух, и можно было бы поторговаться с Лордом Преисподней. Как Эридан тогда с Королевой Воронов, за ее собственную душу.

После совещания, Кьяра тихонько шепнула ему:

— Не сомневаюсь, что Элледин способен вести войска вместо тебя, но занять твое место на престоле… Он слишком добрый, ему будет трудно замарать руки, уничтожая бунтовщиков и казня предателей.

— И кого же мне оставить? — спросил Эридан.

— В том-то и дело, что некого. Это можешь сделать только ты.

— Я умею только убивать, — возразил он, словно прячась за этот аргумент, но Кьяра не унималась.

— Это ты, безусловно, умеешь хорошо, но, может, настало время поучиться чему-то новому? У тебя впереди долгая жизнь, — сказала она. — Я знаю, что эладрины тебе противны, но посмотри на Фистиль и Кифель. Кем они были и кем стали, когда получили свободу, которую ты им дал? Как много еще эладринов тайно мечтают изменить свою жизнь, но по праву рождения вынуждены следовать старым заветам? Сломать старый мир недостаточно, нужно дать новый направление, а никто, кроме тебя, его не видит.

Она осеклась и вдруг с горечью хмыкнула:

— Забавно, я уговариваю тебя сделать то, что мне самой не нравится. С другой стороны, даже меня ты заставил работать планомерно и методично.

— Ты верно говоришь, но от этого мне становится горько, — эльф устало прикрыл глаза. — Чем больше я ввязываюсь, тем тяжелее мне бросить, и я чувствую, что теряю свободу выбора. Как же я ненавижу это место! И больше всего за то, что оно никак не может оставить меня равнодушным…

Кьяра грустно кивнула:

— Ты признаешь мою правоту, а мне впервые от этого грустно. Только не вздумайте умереть специально. Договорились?

— Отличная идея, и решать ничего не нужно.

Он, конечно, насмехался, и тифлингесса в шутливой ярости поколотила его, а затем обняла, с неожиданной нежностью положив голову на грудь. До слуха донесся мягкий стук сердца, обрывающийся резким звоном стали.

— Оно снова звенит, — прошептала тифлингесса.

Эльф обнял ее:

— Я уже и сам слышу, как оно звенит.

— Сегодня я не хочу об этом думать, — сказала Кьяра. — Хочу просто побыть с тобой. Даже если скоро все закончится, я жалею только, что Мышу не забрала и Эрту не воскресила.

— Ты не умрёшь, — уверенно ответил эльф, сжав ее руку, — ты для этого слишком сильная.

— А ещё азартная, так что оставь случаю и удаче решать мою судьбу. На коронации ты сказал, если все будет плохо, нам с Арумом лучше уйти, но мы с ним приняли решение, что останемся в любом случае.

Он не смог скрыть удивления:

— Мне вы, конечно, решили об этом не говорить. Какой был бы толк в вашей гибели? — эльф покачал головой. — Постарайся не лезть в откровенное пекло.

— Ну как мне не лезть в пекло, это так напоминает родину, — попыталась пошутить Кьяра, и в голову Эридана закрались крамольные мысли. Зариллон мог бы сварить отличное сонное зелье, и уснувшую девушку можно было бы спрятать, только куда? Самым безопасным местом был бы Фаерун. Он заставил себя прогнать эту соблазнительную мысль. Без её магии шансы на победу существенно ниже. Эридан привык рисковать и ставить на кон все. Как же сейчас это было тяжело.

— А если ты умрёшь, и я потеряю из-за этого концентрацию? — воскликнул эльф. — А если умрет Арум, и некому будет возродить нас? Мне хотелось бы заставить тебя или вовсе не пустить сражаться, но это против твоей природы, которая так мне нравится. Однако своими словами ты искушаешь меня, Кьяра.

Тифлингесса ненадолго задумалась.

— Хорошо, я постараюсь быть осторожной и рисковать, только если буду уверена, что другого выхода нет.

— Это немного успокаивает.

Кивнув, Кьяра нежно поцеловала его, и они отправились в спальню. Лежали в постели и думали, что же будет с ними, а после пытались уснуть, чтобы начать новый день сильными.

Утром замок был похож на потревоженный улей. Еще до завтрака Кьяра выпила отвар, почувствовав, как к горлу подкатила тревожная дурнота. За трапезой выслушали доклад разведчиков. Мэб до сих пор скрывалась от зорких глаз, а вот войска ее уже почти подступили к стенам Сеннальесса. Поток беженцев, ищущих защиты короля, все никак не иссякал. Эридан позволил им укрыться за стенами. Он подозревал, что Мэб владела могущественной некромантией. Незачем было пополнять ее войска.

После завтрака, прямо на столе расположили карту местности и начали обсуждать стратегию. Эридан сделал несколько пометок цветными чернилами:

— Я предлагаю приманить ее и накрыть небольшим отрядом. Не тут, это очевидно открытое место. Вот здесь. Я мог бы послужить приманкой, у кошмарки бешеная скорость. Будет неплохо установить несколько ловушек с триггером и несколько магических сенсоров для наблюдения. Будет не важно, выйдет она или нет. Главное, увидеть, откуда идет атака.

Началось обсуждение плана. Кто-то был за, кто-то против. Кьяра вставила несколько слов:

— Если собираешься лететь на кошмарке, возьми меня с собой. Если тебе навяжут бой, будет кому прикрыть.

Эльф немного обдумал ее предложение и покачал головой:

— Пока я на кошмаре, я могу избежать боя, уйдя на Эфирный план, но ты, Кьяра, не сможешь атаковать оттуда. Я бы предпочел, чтобы твоя ударная мощь пошла в дело.

— Как скажете, Ваше Величество

Ей было немного досадно, но он был прав. От нее больше пользы, когда она может использовать свою магию.

— На том и решили, — продолжил Эридан. — Нужно проработать алгоритм. Я приманю, а ты, Кьяра, накроешь. Я уйду в Эфир, и меня не заденет. …

Они продолжили обсуждение, какие еще заклинатели годятся для магического залпа, а кому лучше заняться ловушками. Весь оставшийся день они потратили на проработку этого плана, установку ловушек, создание свитков. Хатаэ помогла Кьяре наполнить жезл поглощения магическими зарядами.

Они с Эриданом вновь решили лечь пораньше. Долго лежали в обнимку и все никак не могли наговориться. Разговор потихоньку зашел о семье.

— У тебя же был брат? — спросила тифлингесса. — Он был старшим? Они все погибли от твоей руки?

Кьяра вспомнила тронный зал Эйлевара, полный замороженных тел.

— Младший, — ответил Эридан. — Я не знаю, как умер отец. Возможно, от старости, ведь ему уже было почти семьсот. А мать и брата я убил сам.

Тифлингесса смолкла, и эльф тихо спросил:

— Ты ужаснулась?

— Да, это ужасно, — согласилась тифлингесса, — но могу тебя понять. Ты был почти безумен, предан родными и близкими. Мы видели твою тюрьму, врагу не пожелаешь оказаться в таком месте, гуманнее было убить или изгнать.

Да и может ли она осуждать? Сама ведь убила того полуэльфа, который предал ее доверие и обокрал не столько материально, сколько эмоционально.

— Спасибо брату, — продолжил белобрысый. — Это было его предложение. Со стороны выглядело гуманно, а на деле это была пытка.

— Забавно, — протянула чародейка, — Титания и Дхоэль так боялись твоей инаковости, что взрастили яростное чудовище себе на погибель.

Эридан задумался. Если бы не попытка убить, он бы, возможно, до сих пор был лордом Эйлевара. Он не стремился к трону и даже помыслить себе не мог, что когда-нибудь наденет корону владычицы лета.

— Нет, я бы не хотел другой жизни, — признался он. — Да и разве это жизнь? Идеальный мир, выстроенный вокруг меня. Тюрьма без цепей и стен. Мне больше по душе тот жестокий мир, где есть настоящие чувства… и ты.

Надо же! Кьяра, циничная до мозга костей и презирающая телячьи нежности, подтаяла от его слов. Она поспешила вставить что-нибудь едкое:

— Я и сама хотела тебя убить, за злобу и жестокость, и если бы Аурил у того дерева не вмешалась, то обменяла бы твою душу на свою и стала свободной.

Эльф приподнялся над кроватью, посмотрел на нее и ошарашено произнес:

— Ах ты … Обманщица. Беру свои слова назад, ты тоже иногда змея коварная.

— Я коварна с врагами, а ты для меня тогда был чужим, жестоким, несговорчивым, высокомерным эльфийским…

Он смолкла, и эльф возмущенно насупился:

— Договаривай. Кто-кто?

Взгляд из под сведенных бровей возмущенно поблескивал.

— Прекрасно, — пробурчал он. — Убила бы и никогда не узнала меня лучше.

Тифлингесса погладила его по плечу и ласково прильнула, желая погасить огонек возмущения. Эльф немного расслабился от её мягкости:

— Даже если я останусь и сяду править, давай начистоту… Ты же не останешься.

— Я уже начала привыкать к Стране Фей. И я зря что-ли учила эльфийский?

Она сказала это как бы невзначай, превращая в шутку.

— Чтобы на Фаеруне соблазнять эльфов и ругаться изящно? — в ответ пошутил Эридан, а затем серьезно добавил. — Если останешься, я буду рад.

Ну вот, опять он это сказал. Кьяра чувствовала, какая это опасная тема, как легко было поддаться на эти слова и упасть в омут с головой. Она вновь заставила себя перевести тему и стать циничней.

— Они там зачастую ещё более высокомерные, — фыркнул она. — А если вам будет не до меня, найду кого-то из местных, посимпатичнее.

— Ты серьезно надеешься найти кого-то лучше меня? Это как от хорошего вина перейти на дешевые помои, а потом удивляться, что голова болит.

Опять самоуверенность.

— Голова у меня болеть не будет, а по вкусу, может, и буду скучать, — бросила она.

— Кошка, которая гуляет по дворцу, а когда ей скучно, ночует в чужих комнатах — угрюмо проговорил он. — Даже не думай, что я тебе это спущу с рук.

Рука, приобнимающая Кьяру, исчезла.

— Прости. Я не собиралась так делать, — она мягко потерлась об него, словно желая, чтобы он вновь положил руку, погладил, но он этого не сделал. Вместо этого сказал, отвернувшись:

— Это неважно. Мы говорим о призрачном будущем, которое, возможно, не настанет. Я меняюсь. Встаю утром, иду к зеркалу и вижу, как пробегает сияние по венам. Иногда что-то двигается странным образом, стоит мне протянуть руку. Вижу кошмары, в которых меня убивают. Иногда это происходит в Эйлеваре, а порой в странном месте, где все парит в воздухе, даже земля и корабли. Слышу слова на незнакомом языке, но почему-то все понимаю.

“Почему он не рассказал?” — подумала девушка, а вслух сказала:

— Надеюсь, что когда они получат свой меч, ты это переживаешь…

— Нужно быть готовым к худшему. Что не переживу.

Кьяра грустно промолчала в ответ, а затем добавила с обидой:

— Ты ничего не сказал…

— Не хотел беспокоить.

Он вдруг обернулся к ней, словно опомнившись.

— А знаешь, забудь. Все будет хорошо.

Кьяра дернула хвостом от досады.

— Пойду, полетаю, подышу свежим воздухом, — проронила она, вскочив с постели.

Быстро накинула одежду и побежала вниз, к подъемнику. Шаг за край, распахнутые крылья и невесомость полета. Как же он иногда бесит и обижает своей странной заботой. Не хотел беспокоить!

Полетав часок, она успокоилась. Вернувшись в спальню, скользнула под одеяло, свернувшись клубком под боком у своего эльфа, и мысленно взмолилась Кереске. Когда должен пробудиться меч, какова будет цена? Выживет ли Эридан после этого?

Богиня ответила в свойственной ею манере: туманом и загадочными видениями. “Меч пробудится очень скоро”, - сказала она, — “Ты должна сберечь его. Иначе это”.

Тифлингесса вновь оказалась во сне, где ей отрубали крылья, и она падала на стеклянные зубцы, где лежали тела всех, к кому успела прикипеть всей душой. Элледин, Арум, Эридан. Она вновь пережила этот ужас, и голос богини выхватил ее из видения: “Или это”. Кьяра увидела одинокого серебряного дракона, бредущего по ледяной пустыне, пока бесконечная пурга укрывает погибающий мир. “Выживание носителя важно, пока меч куется".

Тифлингесса проснулась в дурном настроении. Кьяре не нравилось, когда ей угрожали, это была именно угроза, она в этом не сомневалась. От этих мыслей стало плохо, и она вновь напилась отвара. Так можно и подсесть. Эридан раздавал последние распоряжения в тронном зале, а Кьяра забежала в сокровищницу забрать несколько полезных зелий, в лазарет за несколькими рулонами марли и склянками с зельями лечения и эликсирами здоровья. Спустившись к подъемнику, поздоровалась с Элледином и Сехтеном. Другие ребята облачались в казарме. Арадрив и Джадрим наперебой сыпали глупыми остротами, пытаясь справиться с волнением. Волков уже не было в конюшне, видимо их одоспешили и спустили вниз. Тифлингесса зашла на склад и на всякий случай взяла котелок побольше, а когда вышла, увидела оседланную кошмарку, прикованную цепью возле своей новой конюшни.

Все, что произошло дальше, случилось слишком быстро. Гигантская бабочка ударилась о защитный купол дворца, узоры плетения ярко вспыхнули и погасли, защитное заклинание рассыпалось. Одновременно с этим Кьяра услышала звон стекла со стороны тронного зала, хлопок массивных дверей и шелест множества крыльев. На площадке перед подъемником полыхнуло, из света выступило несколько незваных гостей, озираясь по сторонам.

Они собирались выйти навстречу войне, но война опередила их.