Книга семи печатей

П. Дмитриевич 13 (Истинное происшествие)

— Это было в восьмидесятых годах, — начал мой случайный спутник по вагону.

С наступлением весны, в нашем городке началась настоящая эпидемия краж. Причем одновременно, в одну ночь, например, в нескольких домах почти подряд, на одной и той же улице, совершались кражи по совершенно однородному способу…

Выпиливались, например, двери и из передних похищалось все верхнее платье. Вскрывались окна и забиралось все, что только было возможно взять. Вечером же, пока еще были закрыты окна, вещи исчезали из комнат, как будто сами собой.

Был зарегистрирован, например, такой случай.

Однажды вечером у полицеймейстера играли в гостиной в винт. Окна гостиной выходили на улицу и были открыты. Часов в 10 вечера гостей пригласили пить чай в столовую, расположенную рядом с гостиной.

Едва только они вышли из комнаты, как один из игравших, местный городовой голова, тотчас же вернулся назад, чтобы захватить оставленный им на ломберном столе золотой портсигар.

Но портсигар уже исчез.

Быстро смекнув, в чем дело, голова взглянул на окно и заметил, что тюлевая занавеска его колышется. Он бросился к окну и выглянул на улицу. Там никого не было, кроме городового, который ходил около подъезда, освещенного фонарем.

Городовой никого не видел вылезавшим из окна и, по его словам, в течение нескольких минут мимо дома полицеймейстера вообще никто нс проходил.

Это обстоятельство навело на мысль, что вор спрятался где-нибудь в доме; осмотрели все уголки и закоулки, заглядывали под все диваны, кровати, столы, даже стулья, за портьеры, чуть ли не за зеркала и картины, но никого постороннего в доме не оказалось.

В карты больше не играли. Когда подошли к столу, чтобы рассчитаться, чтобы рассчитаться, то посередине его заметили крупно написанное мелом число «13».

Никто из игравших его не писал, и не подлежало сомнению, что автором этой надписи являлось то таинственное лицо, которое похитило портсигар.

При этом случае полицеймейстер вспомнил, что и при других кражах полиция видела неоднократно изображение этих же цифр, например, на выпиленных дверях, но не придавала им особенного значения.

Теперь было ясно, что это был знак одного и того же вора или, вернее, целой воровской шайки.

Нечего и говорить, что вся полиция была немедленно поднята на ноги, но вора, однако, не нашли. Между тем, история с кражей портсигара в доме самого полицеймейстера, да еще в связи с таинственным числом «13», наутро облетела весь город и, передаваясь из уст в уста, получила, в конце концов, такую форму, что обывателями овладела настоящая паника.

Паника эта усугублялась еще тем обстоятельством, что, несмотря на большое количество краж, — их в короткое время было произведено чуть не до полусотни, — никто никогда не видел вора или воров.

Они уходили всегда незамеченными, как и приходили, и эта таинственность наводила на обывателей особенный ужас.

Дошло до того, что жильцы нескольких смежных домов объединялись и ночью по очереди дежурили, и однажды талая охрана подняла тревогу, приняв пьяного фонарщика за жулика: на крик сбежалось население всей улицы, вооруженное чем попало, и бедного фонарщика едва не заколотили насмерть.

Больше добровольной охране ничего не удалось сделать; таинственных воров она так и не видела, а кражи повторялись своим порядком каждую ночь то в том, то в другом конце города.

Вскорости же произошел и следующий случай.

Чиновники акцизного управления, чествуя начальника по поводу какого-то юбилея, поднесли ему альбом с дорогими серебряными крышками.

Чествование юбиляра, по случаю весны, происходило в городском саду, в ресторане, и альбом долгое время ходил по рукам участников обеда. Его рассматривали и хвалили, передавая один другому, когда же юбиляр собрался уезжать, — дорогого подарка не оказалось, он исчез…

В эти годы я занимался лесным делом, часто вынужден был держать при себе довольно крупные деньги и, среди этих краж и бесконечных разговоров о них, чувствовал себя весьма неважно.

Иногда от беспокойства я не спал целые ночи напролет, а рано утром должен был отправляться по делам на речную пристань и потому чувствовал себя совершенно разбитым.

Чтобы как-нибудь скоротать ночи, я стал ходить в клуб, возвращаясь домой только к расцвету.

Недалеко от центра города у меня был свой дом с флигелем в глубине двора и садом.

Будучи человеком одиноким, дом я сдавал, а сам жил во флигеле, который задним фасадом своим выходил в сад.

С наступлением ночи, калитка на улицу запиралась и во дворе спускалась с цепи огромная, страшно злая овчарка. Калитка со двора в сад на ночь открывалась, чтобы собака могла сторожить флигель и со стороны сада.

Чуткий и рачительный пес не спал всю ночь, отзываясь на каждый шорох, на каждый треск сучка в саду.

Как-то, — это было вскоре после трагикомического случая с альбомом, — я ушел из клуба несколько ранее обыкновенного.

На дворе у себя я был встречен своим псом. Едва я только я вставил ключ в калитку, как он бросился на звук замка и поднял громкий лай, но, учуяв меня, стал прыгать от радости и визжать, как щенок.

Проводив меня до дверей флигелька, он галопом понесся в сад и занялся своей сторожевой службой.

Веселый вид пса и тишина так успокаивающе подействовали на меня, что я разделся, лег в постель и задремал.

Я забыл вам сказать, что перед этим я открыл окна, оставив, однако, ставни запертыми на болтах.

В нижней части ставней были сделаны круглые отверстия для света, и прохладный ночной воздух, проходя через них, освежал комнату.

Проснулся я от легкого шороха.

Уже светало, и свет бледными полосками пробивался в щели ставень. Взглянув на окно, как раз против своей кровати, выходившее в сад, я обратил внимание, что светится круглое отверстие только в одной половинке ставня, а другое чем-то заслонено.

Это меня несколько встревожило. Нащупав под подушкой револьвер, я продолжал лежать и глядеть на ставень. Всмотревшись хорошенько, я понял все..

В отверстие ставня была просунута почти по локоть чья- то рука, которая ловко и осторожно, почти бесшумно исследовала ставень.

Тихо встав с кровати, я подошел к столу, взял лежавший там длинный тонкий ремень, для чего-то мне служивший, сделал из него петлю и подкравшись к окну, накинул на кисть руки и, быстро затянув ее, привязал конец к спинке массивной английской кровати, стоявшей у самого окна.

Рука, в момент ее ловли ремнем, сделала было сильное и быстрое движение, чтобы освободиться, но когда я быстро притянул ее к кровати, перестала двигаться, точно в ней прекратилась жизнь.

— Вор пойман! — ликовал я, чувствуя, между прочим, сильное волнение.

Однако, выйти за дверь и поднять тревогу я побоялся, опасаясь получить удар в голову в тот самый момент, как буду отворять дверь. Оставаться в соседстве с таинственной рукой я тоже не мог и решил перейти в другую комнату и ждать полного утра, будучи уверен, что вор привязан достаточно крепко для того, чтобы не уйти.

Захватив с собой револьвер, я перебрался в кабинет, тоже выходивший окнами в сад, лег на диван и стал прислушиваться.

Все было тихо… Собака словно провалилась сквозь землю. И это меня удивляло. Я знал, что задобрить ее ничем нельзя. Оставалось только предположить, что ее убили. Но как это можно было сделать без шума? Ведь не могла же она не броситься на непрошеных гостей и не залаять, и я не мог не слышать ее лая…

Я лежал и ждал с трепетом дня; тишина, между тем, царила прежняя, по крайней мере, я сквозь окна и ставни ничего не слышал.

Когда стало совсем свело и на дворе завозились куры, я приотворил дверь в спальню и поглядел на руку. Она была в прежнем положении, только опустилась, лежала на подоконнике.

— Отлично! — решил я и, сунув в карман револьвер, вышел в сад и… замер на месте…

Под окном с рукой — никого не было…

Неужели вор исчез в тот момент, пока я проходил из кабинета в сад?

Бросаюсь в комнаты и убеждаюсь в том, что рука на своем месте. Бегу в сад, к окну и останавливаюсь в ужасе…

Под окном громадная лужа крови, уже почти впитанной землей, а в отверстии ставня торчит кровавый мосол отнятой по локоть руки и блестит перламутром головка плечевой кости.

Меня объял ужас и, выбежав на середину двора, я стал кричать не своим голосом…

Скоро мой двор был полон полиции. Осмотрели весь сад и все соседние, но нигде не нашли и следов человеческих, не только трупа.

Овчарка оказалась забившейся в самый дальний угол своей конуры и не выходила оттуда двое суток, а потом слонялась по двору, как шальная, и скоро издохла.

При осмотре руки, на запястье ее было обнаружено четко вытатуированное число «13»…

После этого кражи в нашем городе прекратились.