Книжка про Гришку

Потому что не сахар

Дядя Федя и дядя Павел сидели в большой комнате, пили чай из самовара.

– Григорий, – сказал дядя Федя. – Садись немедленно пить чай индийский. Пашка из Индии привёз – наивысший сорт. Но сиди тихо, не встревай в наши воспоминания.

Гришка налил себе чаю. Принялся было сказку придумывать такую: чай индийский на дяди Федином огороде самостоятельно произрастает в виде пальмы. Листья у пальмы разные: одни чайные, другие из серебряной бумаги, чтобы в неё чай индийский заворачивать.

Но дядя Федя и дядя Павел так громко грустили, смеялись и пели и так часто повторяли со вздохом: «Эх, Васька, Васька…» – что сказка дальше пальмы не продвигалась. Правда, придумался полосатый кот Васька, который сидел на пальме, пел песню «Не плачь, девчонка, пройдут дожди…» и мастерил себе из серебряной бумаги крылья для полёта.

Чтобы не мешать взрослым, Гришка отнёс свой стакан на кухню. Бросил в него кусок сахара-рафинада, ложечкой поболтал. Сахар развалился на большие куски, потом распался на мелкие крошки, потом и вовсе растаял, пустив по воде как бы прозрачный дым. Гришка ещё положил. Другой кусок тоже растаял.

«Интересно, – подумал Гришка. – Сахар тает, потому что не крепкий. А если поболтать в стакане гайку?»

«Какую гайку?» – спросилось в его голове.

«А вот эту».

Гайка лежала возле сахарницы. Небольшая, железная, совсем новая.

Гришка бросил её в стакан.

Крутится гайка, в стеклянные стенки тюкает, но не тает.

«Наверно, я недолго кручу, – думает Гришка. – Гайка крепкая, не сахар. Нужно её крутить подольше».

Гришка сел поудобнее, вздохнул несколько раз поглубже, чтобы сон прогнать, и принялся без устали крутить ложкой в стакане. Сам думает: «Может быть, сочинить сказку про девочку Лизу? Собирает Лиза по утрам росу с одуванчиков, потому у неё такие волосы лёгкие. Уж это, наверное, сказка…»

– Крутишь? – услышал Гришка вопрос с подковыркой.

– Кручу. – Гришка поднял глаза от стакана и увидел: стоит возле печки гражданин с чемоданом, то ли усталый очень, то ли больной. Щёки выбриты наспех – в глубоких морщинах будто пепел скопился. Волос у гражданина на голове мало, но не то чтобы лысый.

– Не признал? – спросил гражданин. И сам ответил печально: – Не признал… Раньше я на них смахивал, на Пашку и на Федьку.

– Точно, – сказал Гришка, раскрыл глаза до ломоты в висках, чтобы сон прогнать окончательно. – Есть отдалённое сходство. А вот дядя Павел и дядя Федя очень похожи.

– Именно, – кивнул гражданин. – Они же товарищи – не разлей вода. Они отчего похожи? От сходства мыслей и интересов, а также от верной дружбы.

– А вы? – спросил Гришка.

– Я дядя Вася. Ихний бывший приятель. – Дядя Вася поставил чемодан на пол, поёжился и погрел руки, подув на них, словно на дворе дождь и холод, а не тёплый летний вечер.

– Что с вами? – спросил Гришка. – Болеете? – Это он вслух спросил, а про себя подумал: «Может быть, сочинить сказку, в которой Пестряков Валерий победит все болезни…»

– Отболел уже, – сказал дядя Вася. – Продрог я. На открытой попутке ехал. Ветер в лицо, сам понимаешь. Теперь грущу и тоскую. Пашка – он не тоскует. Федька – тот вообще оптимист. А я грущу и тоскую. Мерихлюндия у меня хроническая – от прошлой весёлой жизни на разговор тянет.

Гришка из деликатности про мерихлюндию расспрашивать постеснялся.