Книги, пронизывающие века

"Путешествия" Миклухо-Маклая Н. Н.

Двадцатилетнему студенту Миклухо-Маклаю явно повезло: знаменитый натуралист Эрнст Геккель пригласил его принять участие в научной экспедиции на Канарские острова. Студент, конечно, с радостью согласился. Экспедиция произвела на молодого ученого неизгладимое впечатление - его охватила жажда странствий, жажда открытий. С этого времени начинается непрерывное, продолжавшееся многие годы путешествие. Двадцать лет скитаний по отдаленнейшим уголкам земного шара, двадцать лет преодоления трудностей, невзгод и препятствий, среди которых тропическая лихорадка была не самым страшным. В поисках истины Миклухо-Маклай проявил поразительное упорство и всепобеждающую волю.

Благородна была и цель: доказать, говоря кратко, что "человек - везде человек", что все люди на земле, все расы - белая, желтая, черная - имеют одинаковые способности к культурному и экономическому развитию.

...Военный корвет "Витязь", на борту которого находился двадцатипятилетний ученый Миклухо-Маклай, на триста шестнадцатый день плавания достиг Новой Гвинеи. Это произошло 19 сентября 1871 г. В этот день написаны первые строки одной из замечательных в истории человечества книг - знаменитого дневника Миклухо-Маклая.

С палубы "Витязя" молодой ученый видел высокие горы, окутанные облаками, под ними по склонам чернел густой тропический лес, подступавший к океану. Громадные деревья, обвитые лианами, опускали свою листву до поверхности воды.

Миклухо-Маклай высадился на неведомой земле, чтобы изучить "жизнь туземцев в первобытном состоянии". Еще никогда никто из европейцев не бывал на этом берегу, остров оставался загадочным, совершенно не изученным. Даже торговцы не осмеливались высаживаться на нем. Здесь высокие горы, почти непроходимые леса, а главное, о местных жителях- папуасах - шла молва как о страшных людоедах, коварных и вероломных.

Офицеры и матросы "Витязя" были уверены, что оставляют исследователя - человека некрепкого здоровья с бледным лицом и тихим голосом - на верную гибель... Опасность действительно угрожала ученому. Уже первый встреченный им туземец жестами дал понять, что и Мак-лая и двух его слуг вскоре убьют, а хижину разрушат.

Необычайное мужество, выдержка и находчивость Маклая помогли ему перенести все трудности жизни на острове. В конце концов он сумел преодолеть враждебность туземцев, завоевать их доверие и даже любовь.

Миклухо-Маклай

...Страница за страницей идет дневник. Подробно и обстоятельно говорит ученый о нравах и обычаях обитателей острова, о том, какие у них похоронные и свадебные обряды, как они обучают детей и обрабатывают землю, выделывают ткань из коры. Он наблюдает, изучает и все записывает: и высоту гор, и глубину залива, и температуру воды, и животный и растительный мир. Мы видим первобытное племя, людей каменного века без искажений и прикрас. Этнографические и антропологические сведения, собранные Миклухо-Маклаем, явились ценнейшим вкладом в науку.

Лица папуасов кажутся ученому-гуманисту добрыми, мягкими, умными; он любуется стройностью и ловкостью туземцев, радуется их честности, смышлености. В своем дневнике он восхищается трудолюбием людей, которые примитивными орудиями великолепно обрабатывают землю, умеют простой костью выполнить художественный орнамент.

Поражает деликатность Николая Николаевича. Увидев впервые белого человека вблизи от своих хижин, туземцы схватились за копья, приняли воинственный вид. Миклухо-Маклай находит их поведение вполне естественным, ведь это их деревня, их край. И он пишет удивительные строки. "Мне самому как-то стало неловко, зачем прихожу я стеснять этих людей".

Работал ученый неутомимо, не щадя себя. Он жалел, что тратит время на устройство и ремонт жилья (часто протекала крыша!), на поиски пропитания ("нередко приходилось голодать, если охота оказывалась неудачной") и приготовление пищи, на отдых, наконец. Его часто одолевала "бледная, холодная, дрожащая, а затем сжигающая лихорадка". Порой приступы ее были таковы, что он не в силах был поднести ко рту ложку с лекарством. Тогда в дневнике появлялась всего одна строчка: "Лихорадка". И все же трижды в день он выбирается на веранду, чтобы записать метеорологические сведения.

Вот один из рабочих дней. Встает в пять утра, колет дрова, кипятит воду, варит бобы, ухаживает за больным слугой, человеком прожорливым, трусливым и ленивым, вырезает из консервной банки серьги для туземцев, измеряет температуру воды и воздуха, отправляется на коралловый риф за морскими животными или в лес, совершает экскурсии в соседние деревни. Он пишет: "Утром я зоолог-естествоиспытатель, затем... повар, врач, аптекарь, маляр, даже прачка". Вдобавок ко всему он измеряет папуасские головы, собирает утварь, оружие и украшения местных жителей - людей каменного века, все это чрезвычайно важно для науки. Миклухо-Маклай учит язык папуасов и лечит их.

Постепенно Миклухо-Маклай приходит к важному выводу, что папуасы ничем существенным не отличаются от европейцев.

Исследуя туземцев, он убедился, что они не такие уж "дикари", какими пытались представить их ученые Запада. Деревни папуасов благоустроены, земледельческое хозяйство дает им все необходимое. "Можно было подивиться предприимчивости и трудолюбию туземцев, тщательной обработке земли"; "Я часто удивлялся, как быстро и целесообразно все приготовлялось без всякой толкотни и крика". "Рассматривая их постройки, пироги, утварь и оружие и убеждаясь, что все это сделано каменным топором и осколками кремня и раковин, нельзя не поразиться терпением и ловкостью этих дикарей".

Через пятнадцать месяцев напряженной работы Миклухо-Маклаю удалось выбраться на остров Яву для отдыха. Здесь он пишет, вернее пытается писать научные статьи о папуасах Берега Маклая. (Так он назвал, по праву первооткрывателя, участок земли Новой Гвинеи). Перо валилось из рук, боль в суставах распухших пальцев была невыносима. Тогда он стал диктовать свои статьи, правда, на немецком языке - знающего русский здесь не оказалось. Диктовка шла каждый день, по шесть часов в сутки. И единственное сожаление - что "день короток для работы". Ученый за полтора месяца подготовил семь статей о жизни и быте папуасов, их жилищах, орудиях труда, пище, языке, суевериях.

Едва оправившись от болезней, он отправляется в новую экспедицию, он жаждет открытий, новых фактов, подтверждающих его правоту. В печати появляются лишь краткие научные сообщения. На упрек Русского географического общества Миклухо-Маклай отвечает: "Нельзя требовать, чтобы я путешествовал в странах малоизвестных и труднодоступных и писал бы одновременно целые тома! Это успеется потом".

А пока он считает необходимым познакомиться с папуасами других частей Новой Гвинеи, чтобы сравнить их с изученными уже жителями Берега Маклая. Далее, надо сравнить папуасов Новой Гвинеи с обитателями других островов Меланезии, с негритосами Филиппинских островов. И это не все. Миклухо-Маклай намерен выяснить, присутствует ли курчаво-волосая раса на Малаккском полуострове. Короче говоря, он пытается охватить проблему в целом, изучить всю меланезийскую расу, исследовать все разветвления этой расы в самых разных областях ее распространения. Своему другу Миклухо-Маклай писал, что ради этой цели готов на все,- "это не юношеское увлечение идеею, а глубокое сознание силы, которая во мне растет, несмотря на лихорадки..."

Для выполнения такой обширной программы ученому потребовалось еще десять лет. И снова неслыханные трудности, мужество и выдержка путешественника. Много раз он оказывался на краю гибели. Ко всем невзгодам добавлялись финансовые трудности. Русское географическое общество денег не высылало, ученый вынужден был занимать в долг.

...В 1882 г. Миклухо-Маклаю удалось, наконец, побывать на родине. Вскоре после приезда он впервые выступил перед русской публикой с докладом о своем путешествии. Географическое общество устроило торжественный прием отважному путешественнику. После приветствия П. П. Семенова-Тян-Шанского слово предоставили Миклухо-Маклаю. Когда стихли аплодисменты ("оглушительные и долго не смолкающие", как писал "Петербургский листок"), ученый сказал: "Милостивые государыни и милостивые государи! Через восемь дней, 8 октября исполнится двенадцать лет, как в этой же зале я сообщал господам членам Географического общества программу предполагаемых исследований на островах Тихого океана. Теперь, вернувшись, могу сказать, что исполнил обещание, мною данное Географическому обществу 8 октября 1870 года: сделать все, что будет в моих силах, чтобы предприятие не осталось без пользы для нации".

Далее последовал сжатый отчет о сделанном за эти годы в отдаленнейших уголках земного шара. Там, куда до него не ступала нога европейских ученых. В заключение Николай Николаевич выразил желание, чтобы его труды были изданы на русском языке, при содействии Русского географического общества.

Через посредство Русского географического общества знаменитому исследователю удалось уладить свои денежные дела. Он мог, наконец, расплатиться с долгами...

Туй, самый первый знакомый и друг Маклая

Русский ученый выступал с докладами в Берлине, Париже, Лондоне. Королевское Географическое общество Англии предложило издать его труды и согласно было взять на себя все расходы по экспедиции. Миклухо-Маклай ответил: "Я служу не только науке, но и своему отечеству".

Последующие годы жизни ученый посвятил обработке добытого материала. Он уже больше не путешествует, он женился, живет в Сиднее, приводит в порядок коллекции, дневники, записи, рисунки... Размышляет, как лучше расположить в книге материал. Он признавался, что вовсе не собирается публиковать описание своих путешествий, а даст только научные результаты. Но потом передумал. Решающую роль в этом сыграл Лев Николаевич Толстой, которому путешественник послал несколько своих статей.

Великий писатель ответил незамедлительно: "Вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, т. е. доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой. И вы доказали это подвигом истинного мужества, которое так редко встречается в нашем обществе, что люди нашего общества даже его и не понимают... Ради всего святого изложите с величайшей подробностью все ваши отношения человека с человеком, в которые вы вступили там с людьми. Не знаю, какой вклад в науку ту, которой вы служите, составят ваши коллекции и открытия, но ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу,- в науке о том, как жить людям друг с другом. Напишите эту историю, и вы сослужите большую и хорошую службу человечеству. На вашем месте я бы описал подробно все свои похождения, отстранив все, кроме отношений с людьми".

Путешественник последовал совету писателя. В ответе Л. Н. Толстому он писал: "Я решил включить в мою книгу многое, что я прежде, до получения вашего письма, думал выбросить".

После долгих раздумий Николай Николаевич выработал план отчета о своем многолетнем путешествии: в первой части - подробный рассказ о ходе своих странствий и их научных результатах; во второй - чисто научные материалы, рассчитанные на специалистов. Первая часть, по мысли автора, должна быть доступна широкому кругу читателей.

В Петербурге он начал обрабатывать свои дневники. Его душил отек легких, ревматизм и невралгия вызывали острую боль, но он, пытаясь одолеть болезнь, диктовал текст. На него снова обрушились денежные затруднения. Чтобы выйти из них, он пишет статьи для газет и журналов. С сожалением сообщает брату: "Досадую, что так приходится бросать время".

Вскоре врачи запретили ему всякие занятия, ученый вынужден лечь в больницу. Но и здесь он работает: читает корректуру очерка, обещает редакции журнала прислать продолжение.

Смерть, последовавшая на 42 году жизни (1888 г.), помешала ученому осуществить свой замысел.

При жизни Миклухо-Маклая значение его научного подвига не было понято и оценено. "Он умер почти всеми забытый, всеми покинутый в горькой нужде, борясь с жестоким недугом, который явился у него вследствие расстройства организма, истощенного неблагоприятными условиями долгой скитальческой жизни",- писал один из журналов того времени ("Всемирная иллюстрация", 1888 г.).

В последующие годы о нем говорили и писали мало, издание его трудов затянулось на десятилетия. Правда, сразу же после смерти ученого Совет Русского географического общества поручил одному из своих членов, барону Каульбарсу, разобраться в литературном наследии великого путешественника. По-видимому, барону не хотелось особенно утруждать себя разбором. Об этом свидетельствует его "Отчет о рукописях, рисунках, фотографиях и картах Н. Н. Миклухо-Маклая".

В числе рукописей оказалось 16 карманных записных книжек, 6 больших книжек с заметками на русском, немецком и английском языках и с многочисленными рисунками. Каульбарс утверждал, что книжки эти представляют "совершенно сырой, несвязный материал, не поддающийся разработке без личного участия автора". В нескольких тетрадях были уже обработанные дневники первого пребывания на Новой Гвинее, следующих поездок туда и путешествий по Малаккскому полуострову. Эти тетради предназначались для печати, но в них встречались пропуски и пробелы. Кроме того, имелись альбомы рисунков и фотографические снимки, отрывочные заметки, оттиски печатных статей. Барон пришел к заключению, что дневники путешественника могли бы быть изданы, если бы нашлось лицо, которое привело их в порядок, пополнило пропуски и т. д.".

В это же время Совету Географического общества была представлена записка от младшего брата Миклухо-Маклая - Михаила - с пожеланием скорейшего выпуска в свет всех трудов путешественника. Совет вынес постановление: "Озаботиться приисканием лица, которому бы поручить обработку посмертно издания трудов Н. Н. Миклухо-Маклая", но ничего сделано не было.

Через десять лет этим вопросом заинтересовался Дмитрий Николаевич Анучин - один из крупнейших русских ученых в области антропологии, географии и этнографии. (В свое время Дмитрий Николаевич был лично знаком с путешественником, следил за его публикациями. Так, когда в 70-х гг. в Москве оказался оттиск статьи Миклухо-Маклая "Антропологические заметки о папуасах Берега Маклая", Анучин перевел ее на русский язык и опубликовал в журнале "Природа").

Ознакомившись с присланным архивом, Анучин убедился, что в нем имеется материал на два обширных тома. Составив план и согласовав его с Советом, ученый продолжил подготовку рукописей к печати. Но здесь выяснилось, что на издание... нет средств! С горечью писал Анучин: "За границей очень ценят таких путешественников, пролагающих дороги в отдаленных странах, среди неизвестных племен: там издают даже путешествия прежних веков (XVI-XVIII), находя в них много интересного, а у нас в кои веки выискался путешественник, отдавший лучшую часть своей жизни на изыскания в странах, которые обычно не привлекают к себе наших соотечественников, и вот все собранные им материалы оставлены без всякого внимания".

Неутомимый Анучин не сдается, делает еще одну попытку: он напечатал в немногих экземплярах два листа первого тома, подобрав хорошую бумагу, подходящий шрифт и крупный формат. На титуле было воспроизведено заглавие, сделанное пером самого путешественника. Но и эта попытка оказалась неудачной, она не могла пробить ледяного равнодушия президиума Географического общества.

Потеряв всякую надежду на успех, Д. Н. Анучин в 1913 г.- к 25-летию со дня смерти ученого - сообщил в печати, что задержка в издании - вина Географического общества, что издание сочинений Миклухо-Маклая едва ли когда состоится, так как "весьма сомнительно, чтобы нашлись для этого средства, а главное - лицо достаточно компетентное, которое бы приняло на себя труд разобраться в этой куче тетрадей, записных книжек, заметок и рисунков, приняло бы во внимание все напечатанное Миклухо-Маклаем на русском и иностранном языках, подготовило бы все это к печати, составило биографию путешественника, сделало бы необходимые исправления и дополнения. Все это требует времени, кропотливого труда, знаний, охоты, одушевления идеей такого издания, мало вероятно, чтобы оказался кто-нибудь, готовый приложить все это для такого дела".

Лишь после Октябрьской революции появилась возможность издать первый том. Дмитрий Николаевич снова перечитывает все рукописи, делает исправления, пишет биографию Миклухо-Маклая. Для биографии собирает сведения, разбросанные в журналах и газетах, обращается к людям, знавшим путешественника, сожалеет, что не прислал своих воспоминаний Э. Геккель. Читает корректуру первого тома. В 1923 г. первый том "Путешествий" Миклухо-Маклая увидел свет. Правда, том вышел после смерти Анучина... Издание было прервано.

Титульный лист 1-го издания

Всесоюзное географическое общество к 50-летию со дня смерти Миклухо-Маклая опубликовало в специальном выпуске своих "Известий" часть материалов, хранившихся в архиве общества и дотоле не известных (т. 71 за 1939 г.).

В 1940-1941 гг. Институт этнографии АН СССР выпустил два тома "Путешествий". Первый соответствовал по структуре изданию 1923 г., а второй включал очерки путешествий ученого по островам Тихого океана и малаккские дневники ученого.

В собрании сочинений 1950-1954 гг. материал расположен так, как хотел сам автор: в первом и втором томах помещены в хронологическом порядке дневники его путешествий и отчеты о путешествиях, в третьем - научные результаты исследований, в пятом - рисунки (четвертый том содержит письма Н. Н. Миклухо-Маклая).

Советский географ академик Л. С. Берг говорил, что есть два типа путешественников - романтики и классики. Относя Н. Н. Миклухо-Маклая к романтикам, академик Берг писал: "Несомненно, Н. Н. Миклухо-Маклай принадлежит к числу самых замечательных и своеобразных исследователей жизни первобытных народов. Своеобразие Миклухо-Маклая заключается в его горячей любви не только к науке, но и к человечеству..."

...На полках библиотек стоят тома строгого академического издания, неоднократно для массового читателя выпускались в свет "Путешествия" Миклухо-Маклая, написано несколько биографий ученого, одна из них напечатана в серии "Жизнь замечательных людей". Полностью подтвердилась уверенность Миклухо-Маклая в том, что со временем люди поймут: его труды не пропали даром, его открытия необходимы человечеству.