Кодекс скверны. Предтеча

Глава 1

«Любая мутация должна быть искоренена с целью сохранения генетической чистоты человечества. Здоровое потомство – единственная надежда на наше будущее».

«Заветы потомкам», 03.011

Ровена ощутила знакомое, но от того не менее тревожное покалывание в висках. Нет, это не мигрень. Так проявляет себя скверна, которую вынуждена скрывать от всех только ради того, чтобы выжить. В своё время отец уберёг её от лап Легиона, но теперь даже чудо не спасёт от казни, если выяснится, кто она на самом деле.

В надежде унять тревогу, она выглянула в окно. Волны с шумом разбивались о подножие замка, белой пеной разлетались в стороны. По серому небу лениво плыли тяжёлые тучи, скапливаясь на горизонте Рубинового Моря. К вечеру начнётся шторм.

Упёршись локтями в широкий подоконник, она подалась вперёд. Городская стена узкой лентой протянулась до самых Красных Гор, вершины которых сейчас едва угадывались в жёлтом мареве.

Несмотря на ранний час, столица уже бурлила жизнью: крики уличных торговцев, ржание лошадей, бой часовой башни вдалеке.

Ровена обернулась и с нарастающим ужасом посмотрела на перламутровый циферблат, обрамлённый замысловатым плетением медных стеблей вьюнка. Минутная стрелка указывала на десятку. Часы предательски опаздывали.

Она торопливо расправила юбку невзрачного льняного платья и бросилась к двери.

Коснувшись ручки, застыла и оглянулась на стену. Грубую кладку бурого камня украшали лишь кованая лампа да пара портретов в золочёных рамках.

На первом снимке – молодая женщина с большими синими глазами, задорно вздёрнутым вверх аккуратным носиком и чувственными губами. Мама. Она умерла спустя полгода после родов. Отец редко говорил о ней, старался не тревожить с трудом затянувшуюся рану, но все, кто знали её, утверждали, что Ровена точная копия матери, только глаза отцовские, зелёные.

Рядом папин портрет, сделанный за год до его гибели. Статный мужчина со строгим взглядом и гладко выбритым подбородком. Ровный нос, широкие скулы и густая копна волос, непослушно выбивающаяся из-под тонкого ободка короны, которую теперь носил дядя.

Ровена мысленно попросила отца дать сил: спешить уже бесполезно, всё равно опоздает.

За дверью ожидал телохранитель, как обычно, в чёрной форме и маске, прикрывающей лицо до самых глаз. На голове – капюшон, скрывающий от взора то, что не могла спрятать маска.

Завидев её, телохранитель учтиво поклонился.

– Доброе утро, дорогая, – Ровене даже не понадобилось проверять номер, значащийся над бровью осквернённой: так изящно умела кланяться только она.

Впрочем, редко, кто кроме Восемьдесят Третьей или Морока, назначался охранять её.

– Доброе утро, госпожа.

– Я уже говорила тебе, как ненавижу ваши маски?

– Каждый день, госпожа, но таков закон. Не все осквернённые… – Восемьдесят Третья запнулась, подбирая подходящие слова, – обладают приятной внешностью.

Ровена усмехнулась:

– Меня не напугать волчьей пастью, как у Морока. Морок ведь, верно?

– Двадцать Первый, – строго поправила телохранительница.

– Да, конечно, – виновато улыбнулась Ровена.

Она бы предпочла провести утро в компании Восемьдесят Третьей, но пропустить завтрак с родственниками означало подписать себе чуть ли не смертный приговор. Лучше уж сразу слечь с какой-нибудь холерой или спрыгнуть с башни. Благо, затевались семейные встречи всего пару раз в месяц, что не могло не радовать.

Они преодолели несколько длинных коридоров с узкими оконцами и поднялись по лестнице.

Двери обеденного зала были плотно закрыты. У порога, на страже покоя королевской семьи, караулили два Алых Льва – гвардейцы Юстиниана. Головы солдат покрывали круглые шлемы с широкими стальными пластинами, прикрывавшими лица. Пластинчатые доспехи, покрытые красным лаком, чем-то напоминали чешую дракона из детской сказки.

Стражники толкнули тяжёлую дверь и расступились.

– Жди меня здесь.

Восемьдесят Третья поклонилась и застыла ровно на том месте, где было указано.

Ровена глубоко вдохнула, собираясь с духом. Больше всего дядя не терпит опоздания. И надо же было сломаться часам именно в этот день. Как будто недостаточно других неприятностей, которыми нередко заканчивались семейные встречи. Однажды дядюшка, без каких-либо на то причин, уволил её любимого учителя и назначил вместо него дряхлого ворчуна с огромной бородавкой на плеши.

В другой раз заявил, что она привлекает к себе слишком много мужского внимания и, под видом заботы о девичьей чести, приставил круглосуточную охрану из осквернённых. Правда, за это она ему даже благодарна: как бы ещё познакомилась с Восемьдесят Третьей?

Ровена неуверенно перешагнула порог маленького зала, единственным украшением которого служила громоздкая люстра с хрустальными подвесками.

За длинным столом восседали пятеро. Во главе – король; справа – королева Лаура, хрупкая женщина с измождённым лицом; Луна с Викторией – кузины, расположились напротив; по левую руку – канселариус Корнут, худощавый господин с большой залысиной на макушке, хитрым прищуром и вечно недовольным лицом.

Ровена досадно вздохнула, не найдя среди них того единственный, кого она искренне была бы рада видеть здесь.

Максиан, принцепс Сената и второй по старшинству советник короля. После гибели папы он, верный былой дружбе, опекал её, как родную дочь, и только благодаря этому она не чувствовала себя совсем одинокой.

– Ты опоздала! – хрипловатый голос дяди разнёсся по всему залу.

Его суровый взгляд не предвещал ничего хорошего.

Какие же разные они с отцом! В отличие от старшего брата, Юстиниан не обладал ни высоким ростом, ни крепким телосложением. Волосы уже тронула седина, отпущенная борода, королевская гордость, всегда аккуратно подстрижена. Единственное явное сходство с отцом – глаза, но даже они казались чужими и холодными.

Хотя, дело даже не во внешности. Если бы кто-то попросил коротко описать отца, то на ум тут же приходили такие слова, как благородство, справедливость, великодушие. В дяде же она не видела ничего, кроме суровости, граничащей с жестокостью и чего-то ещё, не до конца понятного, но пугающего до дрожи в коленках.

– Девчонка не поддаётся никакому воспитанию, – высокомерно сообщила королева. – Её манеры немногим лучше прачки с хозяйственного двора.

Ровена невольно сжалась и густо покраснела от стыда. К словесной экзекуции готовилась ещё по пути, но как бы ни старалась, научиться игнорировать унижения пока не получалось.

– Простите, – виновато промямлила она. – Похоже, мои часы отстают.

– В следующий раз я прикажу не впускать никого, кто явится хоть на минуту позже, – холодно произнёс Юстиниан и вернулся к беседе с советником.

Хотелось убежать подальше и спрятаться где-нибудь в самом тёмном углу, но вместо этого Ровена медленно побрела к столу, стараясь ни на кого не смотреть.

Луна, младшая кузина, насмешливо оглядела её наряд и что-то шепнула сестре. Та отпустила приглушённый смешок, даже не удостоив взглядом.

Сейчас в моде длинные пёстрые туники, которые обязательно носились в дуэте с узкими штанами, желательно из тонкой кожи, и украшались широкими поясами, выполненными на манер корсетов. Платье Ровены выглядело старомодно и скучно.

Обе принцессы унаследовали от матери густые, вьющиеся волосы и выразительные чёрные глаза. Избалованные всеобщим вниманием и лестью, они держались особняком и к остальным относились со снисходительной небрежностью.

Ровена не была исключением, но это её мало волновало. После смерти папы она предпочитала проводить время либо в компании Максиана, либо вовсе в одиночестве. Позднее завязалась дружба с Аделин, дочерью владельца ткацкой фабрики, но не сложилось. Слишком мало общего. А вот с Восемьдесят Третьей на удивление было легко и спокойно. Так и получилось, что места подруг заняли старый товарищ отца да телохранительница.

Ровена опустилась рядом с кузинами. Слуга уже наполнил фарфоровую чашку горячим чаем и предложил поднос со свежей, ароматной выпечкой.

– Ах, да, совсем забыла, – королева отложила вилку и наклонилась над столом. – Корнут, вы уже разослали приглашения?

– Ещё на прошлой неделе, Ваше Величество, – елейно улыбнулся советник.

– У меня совсем вылетело из головы добавить в список Флоресов. Не могли бы вы сегодня выслать им письмо?

– Безусловно, моя госпожа. Времени у нас предостаточно.

– Превосходно, Корнут. Не хотелось бы заводить врагов на ровном месте. Флоресы довольно злопамятны и если не пригласить их на Зимнюю Неделю, они нам этого никогда не простят.

Юстиниан со скучающим видом отпил из золочёного бокала и, кажется, там явно был не чай. Пьяницей дядю не назовёшь, но временами он не прочь начать утро с чего-нибудь покрепче. Во всяком случае, за годы Ровена не раз наблюдала подобное.

– Надеюсь, мы всё же подберём достойных кандидатов в мужья нашим девочкам, – сетовала Лаура. – Так сложно определиться, особенно при таком выборе.

– Об этом беспокоиться ещё рано, душа моя, – заметил Юстиниан. – Им не мешало бы подрасти. К тому же, нам ещё предстоит подыскать кого-нибудь для Ровены.

– Я скорее умру, чем допущу её свадьбу до обручения моих дочерей. Это плохая примета!

– Как тебе угодно, дорогая. Не вижу причин для спешки.

Задеть в этот раз у королевы не получилось. Ничего хорошего в замужестве Ровена не видела. Конечно, втайне, как и любая девушка, мечтала о большой любви и пышной свадьбе, но о каком семейном счастье может идти речь, когда тебя собираются продать как породистую кобылу на аукционе?

– Что там насчёт полиции? – поинтересовался Юстиниан, очевидно, устав слушать болтовню о женихах и приёмах.

– Я ещё работаю над этим, Ваше Высочество, – отозвался Корнут, – но, думаю, не мешает сначала прощупать почву.

– Зачем оттягивать до последнего? До начала зимы закон уже должен быть одобрен.

– Видите ли, я почти уверен, что Сенат отклонит его. Нужно время, чтобы Максиан переговорил с остальными до рассмотрения.

– Разве недостаточно тех денег, что я выделил на взятки?

– Сенаторские души нынче стоят дорого, Ваше Величество.

– И почему нельзя перебить тех, на кого не хватило золота? – мечтательно вздохнул Юстиниан.

– Думаю, лучше найти веские причины для продвижения. Тогда и уговорить этих ослов будет намного проще.

– Так ищите их быстрее, Корнут.

– Именно этим я и занимаюсь, Ваша Милость.

Юстиниан одобрительно хмыкнул и пригладил свою драгоценную бороду.

Ровена слушала вполуха, наблюдая за принцессами, которые о чём-то шёпотом спорили. Виктория раздражённо шикнула на сестру и громко отодвинула пустую тарелку.

– Прошу нас простить, папа, но мы вынуждены вас оставить. Нам задали так много, что и до вечера не управиться.

– Можете идти, – кивнул Юстиниан и, проводив дочерей задумчивым взглядом, повернулся к Ровене.

– А как твои дела в учёбе?

– Замечательно, дядюшка, – осторожно ответила она.

Вопрос явно с подвохом. Дядя настолько редко интересовался её жизнью, что подобное внимание воспринималось скорее, как тревожный сигнал.

– Хорошо, – улыбнулся он, оглядывая Ровену маслянистым взглядом. – Надеюсь, мне не придётся выслушивать жалобы от учителей.

Ровена напряжённо выровнялась. Снова этот взгляд. Липкий, омерзительный, грязный. Может в общении с мужчинами опыт у неё не богатый, но это ни с чем не спутать: дядя видит в ней женщину. И что у него в голове, не сложно догадаться.

Горячее чувство стыда окатило её с головы до ног. Не выдержав, Ровена поднялась:

– Прошу меня простить.

– Можешь идти, – небрежно махнула рукой королева. – Если встретишь девочек, передай, что я жду их к обеду у себя.

– Да, тётушка.

Ровена отвесила лёгкий поклон и вопросительно поглядела на дядю. Тот недовольно скривил губы, но возражать не стал.

Сдерживаясь, чтобы не побежать, она поспешила покинуть зал. Взгляд дяди, а это несомненно он, лезвием кинжала царапал спину. Остаётся только молить Карну о защите. Всё равно никто, кроме Максиана, ей не поверит. Да и что он сделает, если вдруг дядя решится посетить её покои уже не в качестве законного опекуна.

Возвращаться к себе Ровена не собиралась: к вечеру требовалось сдать десять листов по истории Регнума, столице Прибрежья и первого города, возведённого в руинах после Великой Войны.

Она бы предпочла исписать сотню листов о прежних, довоенных временах, чем корпеть над скучным текстом о строительстве замка и утомительно нудной хронологией правлений.

Библиотека располагалась в шестом крыле. Пришлось пересечь почти весь замок с его запутанными коридорами и многочисленными двориками.

Пусть ей и не интересна эта часть истории, но предки строить умели: спящим великаном замок возвышалось над столицей и, казался сам по себе отдельным городом, отгороженным от внешнего мира массивными стенами красного камня. В лучах заката он вспыхивал алым, за что и был прозван Кровавым.

Крыло пустовало, как и библиотека: кузин, конечно же, там не обнаружилось. Ничего удивительного, никто из учителей не посмеет сетовать на небрежность принцесс перед лицом царствующего отца. Жалкие блюдолизы. Впрочем, не так уж это и плохо. Можно спокойно заниматься своими делами.

Ровена любила проводить время в библиотеке. Она часто засиживалась допоздна за чтением какой-нибудь исторической повести и воображала, как бы там, в прошлом, где вместо лошадей по улицам разъезжали разноцветные автомобили, а небо рассекали серебристые самолёты.

Как жили древние? Кем они были? Чего хотели и куда стремились? И каково это за несколько часов оказаться на другом конце планеты, не боясь скверны и монстров за городскими стенами?

Поствоенное время казалось блеклой тенью великих цивилизаций, существующих теперь разве что на пожелтевших листах никому не нужных книг.

Появись сейчас перед ней могущественный маг из сказки и предложи отдать всё, что имеет, взамен на самую трудную и бесславную жизнь, но там, в прошлом, без раздумий бы согласилась. Всё лучше, чем гнить в стенах замка в ожидании свадьбы, чтобы потом продолжить гнить уже до конца дней в каком-нибудь особняке Южного Мыса, или, того хуже, Опертама.

За книгами время пролетало незаметно. Казалось, только час назад Восемьдесят Третья принесла с кухни овощной суп и пару ломтиков холодной свинины, а за окном уже закат.

Ровена пролистала исписанные старательным почерком страницы и облегчённо выдохнула: вышло неплохо. Осталось всего несколько листов и она заткнёт старого брюзгу за пояс. Как вытянется тощая рожа учителя при виде готового задания!

С довольной улыбкой она отправилась к архивам. Где-то здесь должны быть летописи о последних правителях Регнума.

Ровена перебирала толстые папки, бегло просматривая подписи. Нужные откладывались в сторону, остальные водружались на место – в огромный ящик под нижней полкой.

– Период правления Урсуса Второго, – вслух прочла она и взяла папку в руки.

Старая лента, стягивающая обложку, треснула и всё содержимое вывалилось прямо на её колени. Ровена принялась бережно собирать испещрённые мелкими буквами листы и складывать их в ровную стопку. Указы, бытовые учёты, какие-то деловые переписки… А это что?

Она застыла, внимательно разглядывая очередной документ, заметно отличавшийся от остальных. На весь лист выцветшей краской распечатано мужское лицо. Ниже подпись: «В розыске» и буквами помельче: «Подозреваемый в убийстве короля. 100 000 золотых за достоверную информацию о местонахождении».

Она заморгала, не веря глазам. Какое убийство? Отец и его отряд попали в засаду дикарей и никто не выжил. А этот явно не уруттанец.

Краска портрета поблекла от времени, но лицо казалось до боли знакомым. Эти глаза, этот орлиный нос и номер над правой дугой густых бровей…

Быть того не может!

Ровена подскочила. Сердце птичкой затрепетало в груди, в горле пересохло от волнения. Должно быть, это ошибка. Чья-то злая шутка, не иначе.

Она летела по коридорам стрелой, перепрыгивала через несколько ступеней на ходу, рискуя подвернуть лодыжку, если не шею. Восемьдесят Третья не отставала, держась позади всего в паре шагов.

Кровь в голове стучала сотней маленьких молоточков, лицо пылало. Пусть Максиан будет у себя! Только бы застать его, он ведь часто задерживается допоздна.

Ступени замелькали под ногами. На повороте, перед кабинетом, едва не сбила с ног гвардейца, увернувшись от столкновения в последнюю секунду.

Наконец остановившись, Ровена из последних сил забарабанила кулаком в дверь.

– Войдите, – донеслось изнутри и она, не дожидаясь, пока выровняется дыхание от долгой пробежки, толкнула тяжёлую дверь.

Кабинет встретил запахом бумаги и чернил. Два широких кресла и массивный стол, заваленный стопками документов и канцелярскими принадлежностями, вот и всё убранство, если не считать длинного шкафа с ровными рядами книг.

Максиан отложил документ и удивлённо приподнял бровь. Взгляд чёрных глаз пронзительный, немного насмешливый. Короткие чёрные волосы с серебряными прядями на висках зачёсаны назад. Он всегда носил аккуратную круглую бородку и, сбрей вдруг её, точно бы уже не был прежним Максианом, которого Ровена знала всю свою жизнь. Одет всегда строго, без излишеств, единственным украшением служило массивное кольцо на безымянном пальце.

– Какая приятная неожиданность! – улыбнулся он.

Ровена метнулась к столу и швырнула лист прямо под нос:

– Что это значит?!

Он недоумённо нахмурился: что-то явно стряслось. Принцесса тяжело дышала, капельки пота проступили на бледном лбу. Глаза полные непонимания и смятения.

– Присядь, будь добра.

Хватило и одного взгляда на брошенный ею лист, чтобы всё сразу стало на свои места.

Дьявол! Он же собственноручно избавился от каждой копии, сжёг всё дотла.

– Где ты это нашла?

– В архивах, – Ровена опустилась на скрипучее кресло и провела ладонями по разгорячённому лицу.

Максиан отложил лист. Знала бы она, чего ему стоило уговорить Юстиниана отменить розыск. Сначала и сам мечтал вырезать мерзавцу сердце и скормить туннельным псам: тот должен был умереть, защищая своего господина, а вместо этого трусливо сбежал. Едва заметные следы вперемешку с кровью тянулись вглубь Мертвых Пустошей, но осквернённого найти не удалось.

Но что теперь? Сказать девчонке правду означало разрушить и без того хлипкие стены спокойствия, которые он, камень за камнем, воздвигал годами после гибели друга, и всё для неё, сироты, брошенной судьбой в хищные лапы стервятников. Нет, так дело не пойдёт.

– И что тебя так взволновало, моя дорогая? – Максиан изобразил искреннее непонимание. – Обычное дело – награда за поимку преступника.

– Не лги мне! – не сдержалась принцесса. Её руки мелко затряслись, глаза заблестели. – Ты думал, я его не узнаю? И причём здесь отец, раз уж это обычный преступник?

– Успокойся, будь добра, – Максиан опустился в кресло напротив и взял её ладонь. – Кого ты узнала?

– Это Севир! И даже не пытайся убедить меня в обратном! Я прекрасно помню и его лицо, и его номер! – Ровена отдёрнула руку и исподлобья уставилась на Максиана.

Он тяжело выдохнул и откинулся на мягкую спинку кресла. Ложь во благо. Не так ли обычно оправдывают своё малодушие родители перед собственными отпрысками? Но Ровена уже не ребёнок и, возможно, пришло время задуматься ей о будущем, а оно совсем не безоблачное. Имеет ли он права рушить её мирок? Нет, не имеет. Но есть ли уверенность, что этого не сделает кто-то другой в менее подходящий момент?

Принцесса прочистила горло, намекая, что ждёт объяснений.

– Ты была слишком мала, – всё же осторожность не помешает, – я не мог рассказать всего, понимаешь?

– Я хочу услышать всю правду!

Максиан мягко улыбнулся. Безусловно, в ней есть стержень, от отца или от матери, но она умела добиваться своего при желании. Он больше не собирался юлить и лгать, но и швырять факты в лоб непростительно глупо. Это может навредить ей.

– Среди погибших Севира не оказалось. Подозрения тут же пали на него. Вполне справедливо, к слову. Раз выжил, зачем скрывался? Искали его везде, но в пустошах это непросто. Потому и прибегли ко всем доступным способам. Твой дядя готов был заплатить любые деньги за его голову.

– Не понимаю. Севир был лучшим другом отца. Как он мог предать его? Какой в этом смысл?

– Но ведь чистой совести нечего скрывать, не так ли?

– Отец верил ему, как себе!

– Верил, – Максиан испытывающее смотрел на принцессу.

Может и не придётся всего рассказывать. Пусть лучше думает, что всё так и было.

Ровена нахмурилась, сосредоточенно размышляя об услышанном.

– Зачем тогда проливать столько крови, если он мог убить папу в любой момент? – задумчиво проговорила она. – Севир всегда был рядом и все двери для него были открыты. Что-то не сходится…

Лицо принцессы, до этого пылающее румянцем, начало стремительно бледнеть. Брови нахмурились, губы плотно сжались.

Интересно, какая борьба ведётся в этой светлой головке, пока ещё не испорченной жаждой власти и алчностью?

Максиан подался вперёд и коснулся её руки, собираясь утешить, но тут же отпрянул: на него смотрели холодные, белёсые глаза, нечеловеческие, чужие, скорее принадлежащие какому-нибудь демону бога Тейлура.

«Только этого не хватало», – промелькнуло в голове.

Невидимая рука тисками сдавила затылок, по спине пробежал мелкий озноб. Что-то проникло в голову, закопошилось в мозгах, как черви в мёртвой плоти. Боли не было, скорее, исступление вперемешку с ноющей тоской и полным безразличием ко всему.

– Не. Смей. Мне. Лгать, – сквозь вязкую пелену донёсся голос Ровены.

Нужно сопротивляться, не поддаваться ей. Он собрал последние остатки воли, хотя особо и не надеялся, что получится.

– Остановись, пока не поздно, – выдавил он.

Девчонка вздрогнула, удивлённо заморгала. Давление мгновенно исчезло.

Максиан облегчённо выдохнул, провёл ладонью по онемевшему затылку и со всей возможной строгостью взглянул на принцессу. Та испуганно хлопала глазами. Понимает, что перешла черту.

– Никогда, слышишь? Никогда так не делай! – холодно произнёс он. – Научись управлять собой или не проживёшь и половины отмеренного.

– Прости! Прошу, прости! – Ровена съёжилась в кресле, как нашкодивший ребёнок перед рассерженным родителем.

Максиану вдруг стало горько от того, что лгал. От того, что так и не подготовил девчонку к жизни. В чём её вина? В желании знать правду?

Он подошёл к Ровене, по-отечески пригладил растрёпанные волосы:

– И ты прости меня. Я всего лишь хотел оградить тебя от всей этой грязи. Теперь вижу, что ошибался. Только пообещай мне: всё, что я сейчас скажу, не только должно остаться между нами. Нет, ты будешь вести себя так, будто ни о чём и не подозреваешь. Таковы мои условия.

– Обещаю.

– Прошу, ещё раз подумай, нужно ли тревожить прошлое, тем более спустя столько лет?

– Нужно! – выпалила она не раздумывая. – Говори, я готова ко всему.

Максиан невесело улыбнулся:

– Твой дар, так называл это Урсус, проявился не сразу. Я хорошо помню тот день: ты играла с няней на полу кабинета и вдруг та ни с того, ни с сего заревела навзрыд. Потом, когда удалось успокоить, сказала, как что-то забралось в голову и заставило сделать это. Всё стало сразу понятно: кроме тебя было некому. Ты была совсем крошкой и не понимала, что творишь, но для Урсуса это стало настоящим ударом. Он ещё не отошёл от смерти Лисс и потерять тебя для него было бы хуже смерти. Знаешь, он ведь в тебе души не чаял.

Ровена затаила дыхание, жадно ловя каждое слово.

– Думаю, не нужно тебе объяснять, что происходит с новорожденными, если в них обнаружится скверна. Исключений быть не может: ни статус, ни золото – ничто не спасёт от клейма. Осквернённые – не люди, им нет места среди нас. Так написано в Заветах, таковы вековые традиции.

Ровена коротко кивнула.

– Естественно, Урсус не мог допустить, чтобы тебя забрал Легион, – продолжил он. – Знала бы ты, на что нам пришлось пойти, чтобы твоя тайна осталась таковой. За это мне ещё предстоит ответить перед богами.

Глаза Ровены удивлённо округлились, но перебивать его она не посмела.

– Да, да, знаю, о чём ты думаешь. Мир несправедлив, дорогая. Не будь ты дочерью короля, даже сотни тысяч золотых не спасли бы от лап Легиона. К счастью, твою тайну всё же удалось сберечь. Няня молчала, что неудивительно: Урсус для неё был как сын, а тебя она просто обожала, но, к сожалению, старость взяла своё и она покинула наш бренный мир спустя несколько лет после проверяющего, который так неловко поскользнулся на ступеньках собственного дома и свернул себе шею. Я, Севир да твой отец – вот и все, кто знал твой секрет. Одна хрупкая жизнь в руках троих. Но Урсус не остановился на этом. Он смотрел далеко в будущее и понимал, что всё это временное решение. Мы потратили несколько лет в поисках лекарства, которого, конечно же, не существовало. Да и по сей день не существует. Больше надеялись на Конфедерацию, но и там нам не смогли ничем помочь. После первой неудачи мы принялись изучать Заветы, искали лазейки в законе, и там так же нас ожидало разочарование. Всё, что написано – однозначно и без двойного дна. Нам ничего не оставалось, как попытаться пойти против устоев и отменить рабство как таковое. Изменить отношение к осквернённым мы не могли, а вот освободить их казалось хоть и сложным делом, но вполне осуществимым.

Максиан заметил, как задрожали губы Ровены, бледные щёки заблестели от слёз.

– Ты уверена, что готова слушать дальше?

Ровена закивала, утирая лицо тыльной стороной ладони.

– Хорошо, потому что дальше всё намного сложнее. Слишком большие деньги крутятся в Легионе, слишком выгодно знати владеть теми, кто до конца дней готов безропотно служить только за возможность оставаться в живых. Кроме всего прочего, важную роль играет страх перед «другими». Достаточно вспомнить о фанатиках, которые по сей день недовольны принятием Кодекса скверны и выступают за уничтожение осквернённых, как было принято до основания Легиона.

Максиан подошёл к окну. В почерневшем небе беззвучно мелькнула молния. От громового раската едва не затряслись стёкла. Приближается гроза.

– Твой отец действительно был выдающимся человеком. Он не убоялся пойти против системы, но одной смелости было недостаточно. Нужно было действовать осторожно, не привлекать лишнего внимания, но мы были молоды и чересчур уверены в своих силах. Огромной победой стало признание Сто Первого человеком. Урсус почти год добивался от Сената одобрения и, в конце концов, те пошли на встречу. Севир получил имя и право на жизнь среди людей. Забавно, но я не сразу понял, что сделал твой отец. Нет, он не просто подарил свободу одному рабу – он дал надежду всем осквернённым, показал, что каждый из них может называться человеком.

– И всё это ради меня одной? – Ровена, казалось, не верила собственным ушам.

– Урсус ненавидел рабство и относился к осквернённым не хуже, чем к равным. А часто даже лучше. Думаю, рано или поздно он бы сам пришёл к этому. Ты просто стала своего рода катализатором. Но как я уже сказал, мы были молоды и самонадеянны, действовали почти открыто и кое-кому это пришлось не по душе. Конечно же, важную роль сыграл Легион. Его щупальца уже давно достигли Сената, самые влиятельные семьи Прибрежья оказались на стороне рабовладельцев. Легион искал пути остановить обезумевшего по их утверждениям, короля и, в конце концов, нашли в лице Юстиниана. Твой дядя всегда слыл ярым ненавистником осквернённых и чтил каждое слово Заветов, что те фанатики. Думаю, его не понадобилось слишком долго уговаривать. Но всё это мои предположения, конечно же. Доказательств нет, кроме слов Севира. К сожалению, мне так и не удалось полностью вскрыть этот гнойник, выявить всех причастных. А теперь это и не важно, наверное. Может, Юстиниан и сам дошёл до этого, но не без поддержки. Его вообще мало кто воспринимал всерьёз, а зря, как оказалось. Не так-то он прост, Ровена. Все эти сказки про дикарей, рыскающих по Мёртвым Пустошам в поисках короля скормили народу на голубом глазу. О страсти Урсуса к охоте не знали только младенцы, устроить засаду было проще простого. Вполне удобно, не так ли? Ни свидетелей тебе, ни улик. Но вот, что меня уже тогда сильно смутило: ни одного мёртвого уруттанца так и не обнаружили, в отличие от пары дохлых наёмников с зелёными нашивками на рукавах. Они даже не маскировались! Да и зачем? Кто будет проверять, верно?

– Поэтому дядя искал Севира? Боялся, что правда всплывёт?

– Возможно. То ли народного осуждения боялся, то ли мести от осквернённых, но, к счастью, мне удалось убедить его бросить эту затею.

– А что с Севиром? Он всё ещё жив?

– Как знать, дорогая, как знать… – Максиан поднялся с кресла, наполнил стакан водой и протянул принцессе.

Ровена поблагодарила, но к воде не притронулась. Её спокойствие серьёзно настораживало. Заметно, что сдерживается, прячет слёзы, и всё же не такой реакции он ожидал. Истерика, крики, угрозы – да, пожалуйста, только не это каменное лицо с пустым взглядом. Как бы ни натворила чего.

– О чём ты думаешь?

– Как дальше с этим жить, – глухо отозвалась она.

– У тебя нет другого выбора. Ты должна смириться. Помнишь, о чём обещала? – Максиан склонился над ней и сжал её плечи. – Ты меня слышишь? Ты должна!

– Отец погиб из-за меня. Не родись я такой, он был бы жив. И мама, наверное, тоже.

– Выбрось эти глупости из головы! Никто не выбирает, где и кем родиться. Прими его жертву как шанс прожить спокойную и счастливую жизнь. Не попирай его память своей слабостью!

Максиан злился: не на неё, на себя. Он искренне хотел бы пообещать, что всё будет хорошо, что всё забудется, как ночной кошмар, но лгать не хотелось.

Хорошо уже не будет. Ни завтра, ни через десять лет, никогда. Утешения здесь не к месту. Пройдёт ещё много времени, пока рана не зарубцуется, но всё равно останется на юной душе уродливым шрамом, время от времени тревожащим бессонными ночами. С этим грузом придётся идти до конца дней и он бы отдал многое, чтобы суметь вернуться хотя бы на пару часов назад, найти и сжечь проклятый листок, который должен был сгореть с остальными ещё одиннадцать лет назад.

– Ты прав, – она поднялась на ноги. – Прости. За меня можешь не волноваться, я постараюсь вести себя так, будто ничего не знаю.

Он растроганно улыбнулся и крепко обнял хрупкую, но такую сильную и смелую, девочку.

– Ты – дочь своего отца, Ровена, – с нежностью в голосе произнёс он. – Урсус бы гордился тобой, можешь не сомневаться.

Она натянуто улыбнулась и скрылась за дверью.

Не стоило бы сейчас оставлять её одну, но привлекать лишнее внимание, разгуливая по коридорам с юной принцессой слишком опрометчиво. Однако, есть кое-кто, кому можно доверить такое дело.

Максиан спрятал листовку в карман пиджака и вышел из кабинета.