Коэффициент подлости

Эпизод девятый

Резо вошел в квартиру и прикрыл за собой дверь. Вера смотрела на него, все еще ничего не понимая.

— Что случилось? — испуганно спросила она, отступая.

— Вы ничего не знаете? — удивился Резо.

— Нет. Что случилось? Что с Никитой?

— Его убили.

Она коротко вскрикнула. Но не испугалась, не заплакала, не застонала. Только коротко вскрикнула, зажимая рот рукой.

— Кто его убил? — спросила она таким тоном, словно это мог сделать Резо.

— Это не я, — понял ее взгляд Резо. — Клянусь Богом, не я. Кто-то ворвался ко мне домой и застрелил его.

— А где были вы?

— Я… — Он замялся, не зная, что ответить, Потом опустил голову и честно сказал: — Я спрятался в шкафу, и они меня не нашли.

Чтобы произнести эти гнусные слова, ему потребовалось все его мужество. Но Теперь, после побега, он чувствовал себя гораздо сильнее. Не спрашивая разрешения, он прошел на кухню и сел на куценькую табуретку.

— Его убили, а вы прятались? — с презрением спросила она.

— Нет. Я спрятался, чтобы обмануть свою знакомую. Я думал, что это она пришла к нам в гости. А Никита пошел открывать дверь. И в это время ворвались убийцы. Они убили Никиту и стали искать меня. А потом пришла моя знакомая…

— Что с ней случилось? — спросила Вера.

— Она выбросилась в окно, — выдохнул Резо. — Они не успели ее убить. Они не успели…

— И вы все слышали? — поняла она.

— Да, — сказал он и вдруг неожиданно для себя заплакал. — Она выбросилась из окна, — тихо шептал он, — выбросилась, чтобы ничего им не сказать.

Очевидно, это была реакция на пережитый эмоциональный шок. Он вдруг понял, что действительно любил Надю. Вспомнил, как она бросилась к окну после слов седого о том, что они все равно дождутся Резо. Неужели она бросилась вниз, чтобы спасти его? Ему не хотелось об этом думать даже в камере. Получалось, что она готова была спасти ему жизнь, даже пожертвовав своей, а он, бросив на произвол судьбы любимую женщину, прятался. Подло прятался. Он вдруг понял, как глупо и бесчестно он поступил. Он обязан был помнить о том, что она к нему придет. Он обязан был выйти из своего укрытия, не давая ей возможности войти в квартиру. Если бы он не прятался в шкафу, а сумел вскочить на окно вместо нее, она, возможно, и увидела бы его с улицы. Правда, в таком случае он сейчас лежал бы в морге, а она оплакивала бы его в своем доме. Но ему вдруг показалось, что так было бы лучше, чем испытывать то чувство унижения, обиды, боли, которое он испытывал сейчас.

— Не надо, — твердо сказала женщина, стоявшая перед ним. — Не нужно плакать. Вы ведь мужчина.

— Не нужно, — согласился он, вытирая слезы. Ему было стыдно перед женщиной. Стыдно перед погибшей. Но еще более стыдно было перед самим собой. Он посмотрел на Веру и неожиданно для себя прошептал: — Мне нужна ваша помощь.

Он сидел на кургузой табуретке, скрестив под собой ноги. Она вдруг заметила, что по-прежнему держит в руках полотенце и стоит перед ним в халате.

— Пройдите в комнату, — предложила она, — я сейчас переоденусь.

Он прошел в комнату. Сел за стол. Закрыл глаза — сон, полудрема. И удивился, когда через секунду услышал ее голос:

— Вы спите?

— Кажется, я действительно заснул, — сразу открыл глаза Резо. — Извините меня.

Она успела переодеться. Теперь на ней были светлые брюки и длинный, почти до колен, вязаный свитер.

— У вас такой усталый и несчастный вид, — заметила Вера.

— Да, — согласился он, — я не спал всю ночь. Меня упрятали в камеру. Они не поверили, что я невиновен. А утром выдали меня ФСБ.

— И они во всем разобрались?

— Нет. Но я сбежал.

— Что? — изумленно воскликнула она.

— Я сбежал, — упрямо повторил он. — Вера, кроме вас, я никуда не могу пойти. Меня везде ищут. Они думают, что это я убил Никиту.

— Но ведь это не вы?

— Если и вы мне не поверите, я ничем не смогу доказать свою невиновность. Никита был мне как брат. Разве я мог убить своего брата?

— Чего вы хотите?

— Мне нужно позвонить, срочно позвонить в Тбилиси, чтобы семья сюда не возвращалась. Жена с детьми в Тбилиси, и я боюсь, что они, узнав о случившемся, захотят вернуться. А им сейчас возвращаться нельзя. Те схватят моих детей и заставят меня сдаться.

— Вы так говорите, словно вас ищут бандиты, а не милиция.

— Они и есть бандиты, — убежденно сказал Резо. — Когда меня группа ФСБ везла к ним, я узнал одного по наколке на руке. Это был убийца Никиты. Я наколку из шкафа видел.

— Поэтому вы и сбежали? — наконец поняла она.

— Я испугался. Я понял, что они хотят меня убить.

— Вы хотите позвонить отсюда к себе в Тбилиси?

— Нет. Они могут подключиться к моему телефону и узнать, откуда я звоню. Если разрешите, я позвоню своему двоюродному брату, постараюсь все ему объяснить.

— Звоните, — она встала, доставая телефон. — Есть хотите?

— Очень, — честно признался он, и, когда она повернулась, чтобы выйти, он благодарно прошептал: — Спасибо, Вера.

— За что? — удивилась она. — За телефон? а

— За то, что поверили.

Он подвинул к себе телефон и стал набирать знакомый номер. Трижды не удавалось попасть в Тбилиси. Лишь с четвертого раза он дозвонился.

— Автандил! — закричал он в трубку по-грузински. — Здравствуй, дорогой.

— Здравствуй, Резо, — услышал он голос двоюродного брата. — Что там у тебя случилось? Все время к твоим звонят, какой-то чужой голос говорит, что ты в больнице. Жена на завтра на утро билеты взяла, возвращаются в Москву.

— Нет! — закричал Резо. — Ни в коем случае! Найди моих, объясни, что все это обман. Пусть сюда не приезжают. Объясни, чтобы никому, кроме меня, не верили. Меня хотят подставить. Не пускай детей, не пускай никого. Ты меня понял? И пусть домой вообще не звонят. И на дачу тоже пусть не звонят. Если даже приедут и скажут, что я умираю, пусть не верят. Скажи нашим, что мои деньги в голландском банке, Манана знает номер счета. Ты меня слышишь?

— Все сделаю, Резо, не волнуйся, — успокоил брат. — Мы всех предупредим. Может, тебе помощь нужна? Деньги привезти? Или наших собрать?

— Ничего не нужно. Я подумаю и вечером позвоню часов в семь. Найди Манану, пусть побудет пока у тебя. Только чтобы никому ни слова, что я буду звонить. Вроде она пришла к тебе в гости. Ты меня понял?

— Все будет, как ты скажешь. Не волнуйся, дорогой. Мы билеты сдадим, они никуда не поедут.

— Спасибо. — Он положил трубку и взглянул на появившуюся в комнате Веру.

— Вы говорили по-грузински? — спросила она, остановившись у шкафа.

— Да. Я говорил с Тбилиси. Просил, чтобы мои не приезжали сюда.

Он только сейчас обратил внимание на рост молодой женщины; пожалуй, она была на целую голову выше Никиты. Да, его бывшему компаньону всегда нравились высокие и статные женщины, Резо знал его вкус.

— Идемте на кухню. Я приготовлю для вас пакетный грибной суп. Больше у меня ничего нет. И шпроты. Вы любите шпроты?

— Обожаю, — кивнул Резо, — только покажите мне, где у вас туалет и ванная комната.

— Рядом с кухней. Там все вместе, в одной комнате.

Резо вспомнил свою огромную квартиру и тяжело вздохнул. Нужно решать, как жить дальше. Что делать? Сбежать из Москвы, прорваться в Грузию? Но это очень трудно. Без паспорта и без документов почти невозможно. Пойти к прокурору самому? Но где гарантия, что ему поверят? И в итоге не сдадут как раз тем самым сотрудникам ФСБ, от которых он бежал?

Умываясь, он посмотрел на себя в зеркало, с отвращением отметив отросшую щетину на лице. Огляделся. Увидел лезвие для чистки ног. Резо взял лезвие, потрогал его и, улыбнувшись, положил обратно. В крайнем случае придется попросить разрешения и побриться этим прибором.

Вышел из ванной комнаты, прошел на кухню. Вера уже успела высыпать в кипящую воду содержимое пакетика. Он неловко топтался на пороге кухни, вдруг ощутив голод. Со вчерашнего дня он практически ничего не ел, да еще умудрился выбросить из себя остатки пищи двухдневной давности.

— Проходите к столу, — пригласила его женщина, — я вас сразу не узнала. Вы обычно выглядели более элегантно.

Он с ужасом сообразил, в каком виде явился к ней. Посмотрел на свою одежду. Да, видок не очень располагающий к доверию. Подозрительные пятна на коленях и на животе. Весь мятый, грязный.

— Извините, — пробормотал он, проходя к столу.

На кухне, кроме маленького столика, помещался еще небольшой диванчик. Он уселся на него чувствуя, как мешает пистолет, спрятанный под пиджаком. Достал оружие и положил рядом. Вера сначала стояла у плиты, и, когда повернулась, пистолет лежал рядом с ним на диване. Она увидела оружие.

— Вы хотите меня убить? — спросила она скорее равнодушно, чем испуганно. Было даже нечто обидное в ее равнодушии, словно она не верила в его решимость предпринять хоть что-то.

— Нет, конечно, — растерялся Резо, — этот пистолет только для защиты. Меня ищут по всему городу.

— Вы что-то натворили?

— Я же вам объяснял, — поморщился он, — вы все-таки мне не верите.

— Не знаю. А вы бы поверили? Если бы к вам пришел человек в таком виде, с пистолетом в руках и сообщил, что его напарник убит. Вы бы поверили?

— Нет, — честно признался Резо. Она налила суп в глубокую тарелку, поставила ее на стол, нарезала хлеб, достала банку маринованных овощей, «Докторскую» колбасу.

— Больше у меня ничего нет, — призналась она, — есть еще творог и яблоки. И бутылка пива. Вы хотите пива?

— Спасибо, не хочу.

Он взял ложку, чувствуя, как вместе с первым глотком обжигающей жидкости в него вливаются силы. Женщина сидела напротив.

— Где он сейчас? — спросила она.

— Кто? — не сразу понял Резо.

— Никита.

— Не знаю. — Аппетит сразу пропал, он наклонил голову к тарелке, потом выдавил: — Наверно, в их морге.

— С ним можно попрощаться?

— Можно. Но не нужно.

— Почему не нужно?

— Если узнают, что вы были его женщиной, они начнут вас допрашивать, мучить расспросами, попытаются через вас выйти на меня. И вам все равно не отдадут его тело. Формально вы не его родственница. Вас могут даже к нему не пустить.

— Понятно, — спокойно сказала она. — И все только из-за того, что вы заявились ко мне?

Аппетит пропал окончательно. Он положил ложку на стол. В тарелке еще оставалось достаточное количество супа, но он больше не хотел есть.

— Да, — сказал он с вызовом, — но я появился здесь только потому, что мне некуда больше идти.

— Я только спросила. — Она поднялась и налила в чайник воды, поставив его на плиту.

— Мне нужна ваша помощь, — сказал он очень спокойно.

Она повернулась к нему.

— Я должна вам помогать?

— Не должны, но у меня нет другого выхода.

— Поэтому вы выбрали именно меня?

— Да. — Он понимал ее состояние. Это была защитная реакция на смерть Никиты.

— Что я должна сделать?

— Я дам вам адрес одной фирмы. Нужно заехать к ним и взять там мои деньги.

— Большая сумма?

— Не очень. Четыре тысячи долларов.

— И это все?

— Нет, не все. Вечером я поговорю еще раз с братом. Постараюсь придумать, как вырваться из Москвы. Я пробуду у вас недолго. День, от силы два. Мне нельзя долго здесь находиться. Рано или поздно они могут меня вычислить.

— Понятно. Вы больше не хотите есть?

— Спасибо. Было очень вкусно.

Она подошла к столу, убрала тарелки, хлеб.

— Сейчас вскипит чайник. — Это она сказала, уже стоя к нему спиной.

— Вы его любили? — спросил он. Она даже не вздрогнула. Он смотрел на ее плечи. Она подняла голову.

— Он мне нравился, — сказала она, по-прежнему не оборачиваясь.

— Все так быстро произошло, — почему-то добавил он, словно мог что-то изменить.

— Может, он еще жив? — наконец повернулась она к нему. Почему он раньше не смотрел на ее лицо? Немного удлиненный овал, чуть запавшие глаза, тонкие губы. Кажется, у нее были веснушки. Или ему так показалось. «Странно, что общего могло быть у Никиты с этой женщиной?» — вдруг подумал Резо. Она была совсем другой, непохожей на его прежних подружек.

— Нет, — честно признался он, — такого быть не может.

Она снова отвернулась. Достала два стакана, заварной чайник. Он молча следил за ее манипуляциями. Только после того, как она поставила на столик стаканы и вазочку с конфетами, женщина наконец прервала молчание:

— Объясните конкретно, что именно мне делать? И куда я должна идти?