Когда?

Хитрость Колумба

Весной 1502 года Колумб отправился в четвертое плавание по Атлантическому океану, намереваясь совершить кругосветное путешествие. В новой экспедиции участвовало полтораста человек, разместившихся на четырех небольших судах.

Горькие испытания выпали на долю Колумба в этом последнем его путешествии. Он открыл восточные берега Центральной Америки — Гондурас, Никарагуа, Порто-Рико, Панаму. Но ему так и не удалось найти проход из Атлантического океана к предполагаемому Южному морю, чтобы достичь страны чудес и сокровищ — Индии. О существовании Великого океана тогда еще никто из европейцев не знал.

В апреле 1503 года экспедиция, потеряв часть людей и бросив на произвол судьбы два вконец обветшавших корабля, пустилась в обратный путь, но вынуждена была пристать к северному берегу Ямайки.

Нечего было и думать о дальнейшем путешествии на полуразрушенных «плавающих гробах». К счастью, у ямайских туземцев можно было получать продукты питания в обмен на бусы, медные кольца и прочие безделушки. А что дальше? Как вернуться в Испанию?

Колумб отправил на двух ямайских пирогах своего друга Диего Мендеса с несколькими матросами на ближайший, в двухстах километрах, остров Эспаньолу (теперь он называется Гаити). Там находился наместник испанского короля; его-то Колумб и просил о помощи.

Но месяц тянулся за месяцем, а Мендес словно в воду канул; наверное, погиб — не мог же он вероломно нарушить приказ адмирала. Потеряв всякую надежду на спасение, матросы в отчаянии стали роптать. Большинство тех, кто еще был здоров после пережитых лишений, покинули экспедицию и отправились в глубь острова грабить ямайцев.

Оставшиеся с Колумбом люди всячески старались наладить добрые отношения с туземцами, чтобы получать у них продовольствие. Но в отместку за грабежи возмущенные ямайцы наотрез отказались кормить непрошеных бледнолицых гостей. Никакие просьбы и обещания не помогали, и голодная смерть угрожала путешественникам, и без того ослабевшим от болезней.

Тогда у Колумба созрел новый план спасения. Правда, надежда на удачу была совсем слабенькая, но все равно другого выхода нет.

Адмирал пригласил к себе старейшин — касиков из ближайших селений — и объявил им: «Если вы не дадите продуктов, наш бог в наказание лишит вас Луны». Касики молча, снисходительно улыбаясь, выслушали угрозу: за каких, мол, дурачков вы нас считаете, если пытаетесь запугать такими сказками! И снова касики решительно отказали в продуктах, потому что им, мол, и самим не хватает.

Но вот через два дня, 29 февраля 1504 года, вскоре после полуночи, на сиявший полный диск Луны действительно вдруг начало надвигаться темное пятно. Устрашенные исполняющимся наказанием, касики примчались к Колумбу и, упав на колени, молили его вернуть ночное светило.

Строго посмотрел на них Колумб и ответил, что теперь и сам не знает, захочет ли бог пожалеть упрямых старейшин. Объятые ужасом касики в отчаянии переводили глаза с белого вождя на все больше темневший диск Луны.

Когда наступило почти полное затмение, Колумб торжественно сообщил решение испанского бога: он вернет ямайцам ночное солнце, если касики поклянутся всегда выполнять приказания белых. Касики покорно согласились — и бог выполнил свое обещание…

С тех пор бледнолицые гости уже больше не испытывали недостатка в продуктах питания. Только в июне 1504 года Мендесу удалось привести на Ямайку два корабля. Колумб мог наконец вернуться в Испанию. Его суденышко кое-как доплелось до порта Сан-Лукар 7 ноября 1504 года.

Ровно через 15 лет, 20 сентября 1519 года, из того же порта Сан-Лукар экспедиция Магеллана отправилась в свой дальний путь — первое в мире кругосветное путешествие, которое так и не удалось совершить Колумбу. Вряд ли великий мореплаватель вообще вернулся бы в Европу, если бы не перехитрил касиков.

Но каким образом узнал он о предстоявшем лунном затмении?

Великий источник мудрости

Были у египетских жрецов альменихиакá — расписания праздничных дней в течение года. У арабов слово «аль-манах» — «время» — означало также указатель новолуний и полнолуний, необходимый для мусульманского календаря. До сих пор на английском, немецком, французском языках альманахом называют календарь или ежегодник.

Возможно, что у арабов были не только рукописные альманахи: ведь уже 1000 лет назад, много раньше европейцев, они печатали свои молитвы с деревянных досок, на которых буквы были вырезаны в обратном, зеркальном изображении.

С этим искусством арабы познакомились в Китае. Там, вероятно, еще в VIII или IX веке появились печатные листки, а позже — календари, словари, школьные учебники, книги стихов и даже первая газета. Очень это кропотливая работа — вырезать один знак-иероглиф за другим на плоской, гладко отшлифованной деревянной доске, а если ошибешься хотя бы в одном слове, погибла вся доска. И годилась-то она только для одного текста, да и то ненадолго.

В XI веке мастер Би Шэн стал изготовлять отдельные иероглифы из глины. Аккуратно набрать отдельные знаки, затем закрепить их рядами-строками гораздо легче, чем трудиться над деревянной доской для каждой страницы.

Отпечатал сколько нужно экземпляров какой-нибудь рукописи, разложил аккуратно все иероглифы — каждый на свое место, а потом их можно снова использовать для другого набора. Но хрупкие глиняные буквы, а затем деревянные все-таки служили недолго.

Корейцы придумали новый способ: отливать каждую буковку из металла. Сначала для этого пользовались медью или бронзой, а позже — свинцом; буквы получались прочные и годились надолго. В 1234 году таким литым шрифтом в Корее были отпечатаны пятьдесят томов-сборников государственных документов. В Европе это великое изобретение — подвижные литеры — появилось только через 200 лет.

Вероятно, крестоносцы, возвратившись с Востока, познакомили европейцев с игрой в карты. Вскоре она распространилась с быстротой эпидемии, стала самой увлекательной забавой для старых и малых повсюду — от княжеских дворцов до трактиров и хижин бедняков. Предприимчивые дельцы уже в конце XIV века стали печатать игральные карты с цельных деревянных досок, а затем грубо сделанные картинки с изображениями святых и текстами молитв.

Бойко торговали странствующие монахи этими дешевыми картинками, их раскупали нарасхват, куда охотнее, чем божественные слезы Христовой матери и другую подобную чепуху. Большой спрос был и на отпечатанные с досок брошюрки с забавными или назидательными рисунками вроде благочестивого «Искусства умирать», а также на календари-святцы с именами чудотворцев.

Один из таких редкостных календарей хранится в ленинградской Публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Он напечатан в 1455 году и был рассчитан на шестнадцать лунных циклов по 19 лет, то есть на 304 года. То был самый долговечный календарь!

Примерно в 1440 году талантливый немецкий мастер Иоганн Гутенберг начал проводить какие-то опыты, которые таил в строгом секрете. Через несколько лет он добился успеха и стал печатать брошюры не с деревянных досок, а отдельными литерами-буквами, отлитыми из металла.

Сперва Гутенберг издавал грамматики латинского языка, на котором тогда обучали всех студентов, затем выпустил стенной астрономический календарь-листовку на 1448 год. От этого редчайшего издания, впервые напечатанного уже не на латинском, а на немецком, народном, языке, сохранился лишь один-единственный обрывок для первых четырех месяцев.

Первопечатный календарь Гутенберга совсем не похож на нынешние: не было в нем ни чисел, ни дней недели. Он только указывал для каждого месяца, в каком созвездии находятся Солнце и планеты во время новолуний и полнолуний.

Тогда никто и не думал о том, что скромные грамматики и календарь возвещают начало новой эпохи в истории культуры…

Почти пять тысячелетий отделяли древние письмена шумерийцев, выдавленные на глиняных табличках, от первых книг, напечатанных на бумаге.

Кто читал шумерские, вавилонские, ассирийские рукописи, запечатленные на глиняных табличках? Только писцы и жрецы.

Кто понимал египетские папирусы, древнегреческие и средневековые рукописи, увековеченные на пергаменте? Только богословы да немногие светские ученые.

Пергамент, выделываемый из кожи животных, гораздо прочнее, чем папирус, зато и во много раз дороже. Чтобы переписать только один экземпляр библии, нужно было забить большое стадо — по крайней мере в 200 голов.

Рукописи были драгоценной роскошью, и лишь очень богатые люди, чаще всего монастыри, могли позволить себе прихоть — заказать писцу копию манускрипта. Долгие месяцы работал трудолюбивый переписчик для того, чтобы изготовить всего лишь один экземпляр.

Неграмотные ремесленники передавали накопленный опыт из уст в уста своим детям и ученикам. Умирал искусный мастер или изобретатель, и вместе с ним погибали их неповторимое искусство и секреты.

Печатную книгу можно издать в любом количестве экземпляров, и бумага стоит гораздо дешевле, чем пергамент. В книгах было меньше ошибок, чем в рукописях, где они почти неизбежны и умножались при дальнейшей переписке.

Благодаря типографскому станку доступнее стали грамота и научные книги — неисчерпаемый источник настоящей мудрости: знаний, умения, опыта. Но сначала церковь использовала искусство книгопечатания в своих интересах.

Жестоко нуждался Гутенберг. Чтобы как-нибудь прожить на свои скудные заработки, он должен был печатать по заказам католического духовенства индульгенции. Теперь еще бойче пошла торговля этими входными билетами в рай: достаточно было только вписать в напечатанный листок фамилию покупателя, приобретавшего за сходную плату прощение всех своих грехов, как бывших, так и будущих.

Книгопечатание развивалось с поразительной для того времени быстротой: сотни типографий работали в городах Германии, Италии, Голландии, Швеции, Польши, Венгрии, Франции, Англии и других стран. До 1500 года было напечатано уже около двенадцати миллионов экземпляров книг, главным образом библий, молитвенников, проповедей и других религиозных сочинений. Но уже немало издавалось произведений художественной и научной литературы.

Великое значение книгопечатания для науки оценил по заслугам немецкий астроном Иоганн Мюллер. Он называл себя Региомонтаном — по латинскому названию селения Кёнигсберг (в западной части Германии), где он родился в 1436 году. По-немецки «Кёнигсберг» означает «Королевская гора» — то же, что на латинском языке «Региоманганус».

Календарь Региомонтана

«Рано упражняется тот, кто хочет мастером стать». Справедливость этой немецкой пословицы подтверждается жизнью Региомонтана.

Способный мальчик уже в одиннадцать лет — студент Лейпцигского университета. Здесь он знакомится с календарем Гутенберга и сам проверяет, правильны ли указанные в нем астрономические сведения. Возможно, что этот календарь пленил воображение любознательного юноши еще не раскрытыми тайнами небесной науки. Больше всего интересовался юный студент загадочным движением планет, которому не случайно был посвящен календарь.

Через три года Региомонтан переехал в Вену, чтобы продолжать образование у профессора Пурбаха, изучавшего планетные движения. Прилежный студент вскоре стал ближайшим помощником ученого, и вместе они проводили бессонные ночи, наблюдая блуждающие светила.

Положение планет, как учил еще Птолемей, вычисляли при помощи кругов-эпициклов (см. стр. 174), но расчеты не сходились с наблюдениями. Астрономы замечали все новые и новые капризы — уклонения планет, упрямо не желавших подчиняться Птолемеевым предписаниям. Уж сколько раз исправляли таблицы древнего ученого, чтобы как-нибудь, с грехом пополам, объяснить своевольное поведение планет, а главное — согласовать их действительное место на небе с вычисленным заранее.

Для этого приходилось к прежним эпициклам добавлять все больше новых, и в XIII веке их набралось уже 75! Это бессмысленное нагромождение кругов только усложняло расчеты, не избавляя от ошибок. Но Птолемеево учение было освящено церковью как непогрешимое — кто же посмеет усомниться в нем?

Такую смелость позволил себе кастильский король Альфонс X. Он в 1250 году поручил придворным астрономам составить новые таблицы. Когда король ознакомился с ними, то ненароком обмолвился, что такая сложность не вяжется с достоинством творца Вселенной: «Если бы господь бог при творении мира оказал мне честь и посоветовался со мною, многое было бы создано лучше, а главное — проще». Дорого обошлась королю эта вольность: за свое недоверие к мудрости творца храбрый Альфонс по воле церковников лишился короны. Однако новые планетные таблицы все же были названы его именем.

Альфонсовы, или Альфонсинские, как их называют астрономы, таблицы точнее указывали положение планет и нужны были не только астрономам. Росла торговля между странами, а для дальних путешествий и перевозки товаров недостаточно компаса и карты — необходимо по небесным светилам определять положение кораблей и караванов среди безбрежных просторов морей и пустынь.

Тут-то и получался безвыходный конфуз для астрономов. Вот почему Пурбах и Региомонтан, обнаружив серьезные ошибки в Альфонсинских таблицах, усердно трудились над изучением Птолемеева «Альмагеста» [32].

Нередко у них мелькало подозрение: вероятно, немало ошибок допустили переписчики древнего труда. Можно представить себе радость ученых, когда их в 1461 году пригласили в Рим для изучения древних рукописей. Эти драгоценные манускрипты были вывезены из Константинополя незадолго до завоевания его турками в 1453 году.

Перед самым отъездом Пурбах внезапно умер, и в Рим отправился один Региомонтан. Шесть лет изучал он рукописи, но это не помогло решить планетную загадку. Вернувшись из Рима, ученый несколько лет провел в Венгрии, а весной 1471 года перебрался в Нюрнберг. Этот город снискал тогда всеевропейскую славу своими механизмами и заводными игрушками. Даже в церковные статуи и иконы были запрятаны автоматы, благодаря которым изображения святых «пускали слезу».

В Нюрнберге были отличные мастера, изготовлявшие астрономические инструменты высокой точности, и работала типография. Один из богатых учеников Региомонтана оборудовал для него отличную астрономическую обсерваторию и небольшую типографию. Ученый сам усовершенствовал печатный станок и заказал новый, четкий шрифт.

Заманчивые мечты окрыляли Региомонтана. Он намеревался издать целую библиотеку, больше полусотни научных книг по астрономии, математике, физике, географии. Но благим надеждам не суждено было осуществиться. Он успел опубликовать книгу Пурбаха о планетах с дополнениями, затем свой знаменитый календарь и астрономические таблицы.

В то время печатные календари уже не были редкостью. Обычно их гравировали на досках, иногда украшая незатейливыми рисунками. Большей частью это были стенные листы вроде нынешних табель-календарей. Однако, кроме чисел месяцев и дней недели, они указывали также имена святых, лунные фазы, а иногда и «золотые числа» для вычисления начала пасхи.

Календарь, напечатанный Региомонтаном в 1474 году, отличался таким совершенством, что надолго стал непревзойденным образцом. Это был уже не стенной табель-календарь, а целая книга (64 страницы) — подлинно научное исследование с таблицами, чертежами и вращающимися кругами для самостоятельных расчетов на каждый год.

Чего только не было в этом удивительном календаре! Помимо обычных сведений, он указывал, где, в каком созвездии зодиака, находятся Солнце и планеты, правила для расчетов циклов Солнца и Луны, точные даты, часы и минуты новолуний и полнолуний на каждый месяц, а лунных и солнечных затмений — больше чем на полвека вперед: с 1475 до 1530 года. О каждом затмении было указано, когда — день, часы и минуты — оно начнется и сколько времени продлится. В некоторых случаях желтым цветом закрашивалась та часть солнечного или лунного диска, какая будет покрыта. И это еще не все.

Тогдашние часы, еще без маятника, показывали время с грубыми ошибками, стоили очень дорого и были доступны лишь очень богатым людям. В своей книге Региомонтан опубликовал чертежи солнечных часов и подробно описал, как их построить. Словом, это был не календарь, а настоящая энциклопедия измерения времени.

Именно из этого календаря Колумб узнал о лунном затмении, предстоявшем 29 февраля ровно в 13 часов 36 минут. Уж не опечатка ли это? Разве может затмиться Луна средь бела дня, вскоре после полудня? Однако никакой ошибки в календаре Региомонтана не было.

Все дело в том, что астрономы с древних времен считали сутки от одного полудня до следующего. По этому счету 13.36 часов означало 36 минут второго часа ночи на 1 марта 1504 года. Лишь недавно, с 1 января 1925 года, астрономы перешли на гражданский счет суток — от полуночи до полуночи.

Вскоре после издания знаменитого календаря, в 1475 году, Региомонтана пригласили в Рим, чтобы с его помощью решить «наболевший» вопрос. Папа Сикст IV задумал положить конец многовековым спорам об исправлении юлианского календаря. Но вскоре после приезда в Рим Региомонтан заболел и скончался в 1476 году, едва достигнув сорока лет. Прошло еще более века, прежде чем долгожданная реформа была наконец осуществлена.

Дэ революционибус…

Астрономические таблицы и календарь Региомонтана, как компас и географические карты, стали неразлучными спутниками мореплавателей, особенно тех, кто отправлялся в дальний путь, как Колумб. Совсем больным вернулся в 1504 году великий мореход в Испанию и через полтора года умер, оставленный его покровителями и забытый. Но не забыт был открытый им путь.

На запад ринулась жадная орава испанских и португальских конкистадоров, разграбивших сокровища Мексики, Перу и других американских стран. По пути, проложенному в 1498 году Васко да Гамой, устремились европейские завоеватели в Африку и Азию.

Католическая церковь услужливо оправдывала и поощряла разбой, грабеж и порабощение народов: ведь сам господь бог создал краснокожих, чернокожих, желтокожих людей для блага бледнолицых христиан. С благословения святых отцов голландские, французские, английские купцы, промышленники и банкиры снаряжали свои экспедиции для завоевания новых земель и богатств.

И снова повторилась старая история: планеты опять стали капризничать, и астрономические таблицы, столь тщательно вычисленные Региомонтаном, оказались уже недостаточно точными. А ведь эти таблицы помогали определять место корабля в открытом море. Капитаны и штурманы ошибались в своих расчетах, это надолго удлиняло плавание, а нередко приводило к кораблекрушениям.

Астрономы безнадежно заблудились в своих вычислениях, как в дремучем лесу. Но не от всякого заблуждения легко освободиться. Больше всего люди верят своим глазам. Недаром говорим мы о том, что считаем бесспорным: «Да ведь это же очевидно!» или: «Я это видел собственными глазами!»

Так же «очевидно», что Солнце и звезды кружатся по небу, а движения Земли никто не чувствует. Можно ли усомниться в том, что все небесные светила обращаются вокруг неподвижной Земли? К тому же это было опасно: церковь обвинит в грешных, еретических мыслях, противных священному писанию, и отдаст в когти инквизиции.

Как и в древности, слепая вера мешала развитию знаний, а христианская религия стала злейшим и опасным врагом науки. Только один человек мужественно дерзнул отказаться от учения Птолемея, царившего над умами почти полторы тысячи лет. То был гениальный польский астроном Николай Коперник.

Он обладал огромными познаниями в медицине и математике, философии, строительном деле, искусстве — даже сам написал свой известный портрет с веточкой ландыша. Но самой любимой наукой его с юных лет стала астрономия. Много лет изучал ее Коперник сначала в Кракове, тогдашней столице Польши, по трудам Пурбаха и Региомонтана, затем в лучших университетах Италии.

В 1513 году папа Лев X, тот самый, что столь непочтительно отозвался о Христе, задумал исправить календарь. Руководитель календарной комиссии просил Коперника высказать свое мнение по этому вопросу. Ученый и сам считал реформу желательной, но преждевременной — до тех пор, пока не будет точнее определена продолжительность года.

В это время Коперник уже неутомимо трудился над знаменитым сочинением, которому посвятил больше половины своей семидесятилетней жизни. «Я не боюсь утверждать, — писал он, — что Земля за год совершает большой круг, в центре которого находится Солнце». По своим кругам движутся вокруг Солнца и планеты. Нам только кажется, что звезды кружатся вместе с небесным сводом — это иллюзия, обман зрения: в действительности сама Земля вращается вокруг своей оси.

Коперник, можно сказать, открыл новую планету: к пяти, уже известным в то время, он добавил шестую, на которой живем мы. Великий ученый разгадал наконец древнюю тайну планет и странных завитушек на их пути: ведь мы наблюдаем планеты из своего «жилища», с Земли, а сама она непрерывно движется вокруг Солнца.

Теперь кажется нелепой мысль о том, что Земля величаво хранит вечный покой, а беспредельная Вселенная хороводит вокруг этой ничтожной по сравнению с ней планеты. Но в то время надо было обладать несгибаемым мужеством, чтобы разоблачить заблуждение, царившее над умами в течение тысячелетий.

Книга Коперника «О вращениях небесных сфер» была напечатана в 1543 году на латинском языке под названием «Дэ революционибус орбиум целестиум». Она совершила революцию не только в астрономии — она вынесла смертный приговор всей богословской «науке», начиненной абсурдами. Казалось, будто в затхлую темницу сквозь открытое настежь окно ворвался яркий свет и живительный, свежий воздух, сметавший пыль древних суеверий и предрассудков.

К счастью, церковь не сразу уразумела, какой опасностью угрожает ей учение Коперника. Его книга была написана трудным языком, густой частокол математических формул, чертежей и таблиц скрывал революционные идеи и отпугивал даже образованных читателей. Наконец, предисловие к книге разъясняло, что новые предположения «нельзя считать ни верными, ни даже вероятными», а лишь удобными для астрономических вычислений — только и всего! Надо, мол, объяснить то, что происходит на небе, — вот астрономы и измышляют, как рассчитать движения небесных тел на будущее время.

Книга печаталась в Нюрнберге под наблюдением богослова Андфреаса Осиандера. Он-то и просил Коперника: напишите предисловие к книге и укажите, что ваши предположения должны только облегчать математические расчеты.

Коперник с негодованием отверг этот совет: разве его книга раскрывает не истинное устройство мира, а лишь воображаемое, предполагаемое для удобства вычислений? Нет, никогда он не согласится на это.

Тогда Осиандер сам написал и напечатал такое предисловие без своей подписи и вопреки воле автора. Хитрый богослов был дальновидным человеком и знал, что творит. Он понял, какие опасные для религии и церкви «микробы» населяют книгу, и старался в меру сил своих обеззаразить ее.

Осиандер умышленно не подписал свое предательское сочинение, чтобы читатели считали его принадлежащим самому Копернику. Как мы увидим, многие так и решили, хотя подложное предисловие явно противоречило содержанию книги.

Коперник был уже безнадежно болен: в начале зимы 1542 года у него произошло кровоизлияние в мозг и была парализована правая половина тела. Когда ему доставили экземпляр его книги, ученый мог только прикоснуться к ней левой рукой. Он скончался 24 мая 1543 года, вероятно не зная о предательском поступке Осиандера.

Руководители церкви могли спать спокойно. Замечательная книга даже привлекла их благосклонное внимание: обновленная астрономия, возможно, позволит обновить и календарь.

Новый календарь

В небольшом итальянском городе Перудже жил доктор Алоизий Лилио (Джильо). Врачи тогда изучали не только медицину, но и другие науки. Коперник также был врачом, а Лилио увлекался математикой. В 1576 году он разработал проект исправления календаря, простой и удобный.

От Никейского собора (325 год) прошло уже больше 1250 лет. За это долгое время весеннее равноденствие, понемногу отступая, успело перекочевать по юлианскому календарю на десять дней назад — к 11 марта. Надо было, во-первых, вернуть равноденствие к 21 марта, во-вторых, так прочно прикрепить его к этой дате, чтобы оно больше не пятилось.

Проще всего, рассуждал Лилио, пропустить в календарном счете накопившиеся десять лишних дней, и порядок будет восстановлен. Но как сохранить его, чтобы он и в будущем не нарушался?

Для этого нужно было согласовать календарный год с солнечным, освободиться от тех каверзных минут, из-за которых разгорелся весь сыр-бор, многовековые споры о неурочном празднике пасхе. Вот здесь-то и помогло новое учение Коперника. Теперь можно было точнее вычислить продолжительность года.

По этим расчетам выходило, что в юлианском календаре год (в среднем 365 суток 6 часов) длиннее солнечного на 10 минут 40 секунд. За сколько же времени из этого излишка набегут целые сутки? Легко подсчитать: за 135 лет.

Значит, справедливо решил Лилио, нужно исключать из юлианского календаря один день через каждые 135 лет. Но это очень неудобное число, и Лилио нашел более удачный выход: за 400 лет наберется приблизительно трое лишних суток (400: 135).

Если в течение четырех веков устранять из календаря три дня, все будет в порядке: весенние равноденствия уже не станут больше пятиться от 21 марта.

От каких же трех дней избавиться? Лучше всего урезать три високосных года, считая их простыми — по 365 суток вместо 366. Но и эту операцию нельзя делать наобум, надо укороченные високосы распределить равномерно в течение 400 лет, иначе весенние равноденствия снова расстанутся с 21 марта.

И здесь Лилио придумал очень простое и остроумное решение: он выбрал для «усекновения» те високосные годы, которые завершают век.

По юлианскому календарю все такие сотые годы — високосные. Лилио предложил некоторые из них считать простыми, а именно те, что не делятся без остатка на 400. Так, например: 1600 год — високосный, а 1700, 1800, 1900 годы — простые.

Вот и получится, что за 400 лет (с 1600-го до 2000-го) из юлианского календаря будут изъяты три лишних дня, а 2000 год снова будет високосным. Действительно, удобно, ничего не скажешь.

Лилио умер, так и не дождавшись календарной реформы. Предложенный им проект был представлен его братом, без возражений одобрен специальной комиссией и утвержден папой Григорием XIII. Его святейшество соизволил в 1582 году предписать, чтобы после 4 октября считать не 5-е, а сразу 15-е число [33].

Таким образом были пропущены накопившиеся десять лишних дней, и этот усеченный год состоял всего из 355 суток. Зато в следующем, 1583 году весеннее равноденствие заняло свою «законную» дату — 21 марта. А в дальнейшем, чтобы равноденствие не покидало «издревле назначенное ему место», как писал папа, он приказал строго придерживаться правила високосов, придуманного Лилио.

И снова свершилась обычная несправедливость: как в свое время календарь, разработанный александрийским астрономом Созигеном, стал именоваться юлианским, так и новый календарь, созданный Лилио, незаслуженно был назван григорианским.

А ведь у Григория XIII и без того было достаточно «славы». Едва заняв папский престол, в 1572 году, он благословил страшную Варфоломеевскую ночь — массовые религиозные убийства, начавшиеся во Франции. Католики, вероломно заманив в Париж своих противников — гугенотов, в ночь на 24 августа (день святого Варфоломея) умертвили больше двух тысяч человек, и это было только началом. После папского благословения примеру столичных изуверов последовали провинциальные фанатики и за две недели убили около тридцати тысяч гугенотов.

Папа торжественно отпраздновал эту страшную «победу» католической церкви благодарственными молебнами под аккомпанемент колокольного трезвона и пушечных салютов. В честь достопамятного злодейства была выбита медаль, а так называемая царская зала Ватикана украшена картинами и фресками, изображавшими кровавые побоища.

Двоедушный и лицемерный Григорий XIII не гнушался самого подлого коварства. Он уговаривал московского царя Ивана IV принять католическую веру и распространить ее в России. Одновременно папа подстрекал польского короля Стефана Батория начать войну против России, обещая ему помощь.

И вот именем этого святейшего провокатора, вдохновителя многих преступлений называется и поныне календарь, обновленный по проекту полузабытого Лилио!

Совсем несложной оказалась реформа, над которой больше 300 лет ломали себе голову богословы. В том же 1582 году лилианский календарь был принят в Италии, Испании, Португалии, Польше, Франции и некоторых других странах. Но прошло еще около 350 лет, пока этот календарь был введен почти во всех государствах и стал международным.

А стоила ли овчинка выделки?..

Какой календарь лучше?

Календарь — дело условное. Не все ли равно, с какого месяца и числа начинается год: 1 января или 1 сентября? В сущности, так же безразлично, в какой день наступило весеннее равноденствие: 21 марта или, например, 21 февраля.

Конечно, календарь не только ведет правильный счет суток, он держит связь и с временами года. Но разве каждое из них начинается сразу, в один день, — вчера вечером еще злилась зимняя вьюга, а сегодня, только вы проснулись, и уже весна во всей красе. Так, что ли?

Весеннее равноденствие, наступающее около 21 марта и по нынешнему календарю, — лишь условное начало астрономической весны, притом только в нашем, Северном полушарии. А в отдельных районах этого полушария начало, например, весенних полевых работ зависит от местного климата и отчасти от погоды.

В феврале на Черноморском побережье Кавказа уже цветут абрикосы и розы, а в Архангельске еще трещат морозы. Когда в южных районах Средней Азии начинается сев яровых ячменя и пшеницы, а в Ялте или Сухуми уже можно загорать, в Нарьян-Маре еще бушуют метели и царит долгая зимняя ночь.

А как быть жителям Южного полушария? В пору весеннего равноденствия там близка осень. И в Чили, например, или Аргентине христиане волей-неволей должны праздновать пасху, когда природа не воскресает, а начинает уже увядать.

Об этом еще не знали делегаты Никейского собора, навечно скрепившие пасху с весенним равноденствием. Не подумала об этом и календарная комиссия Григория XIII. А ведь самые преданные папе католики — испанцы и португальцы к тому времени уже успели завоевать и разграбить Южную Америку, обосновавшись там на постоянное жительство.

Вспомните, что в древнеегипетском календаре месяцы блуждали по всем сезонам. И каждые 4 года календарь уходил на один день вперед, а за 40 лет — на целую десятидневку. Однако ни простых египтян, ни их жрецов это нисколько не беспокоило. А вот жрецы католической церкви никак не желали мириться с тем, что весеннее равноденствие перекочевало на те же десять дней за 1250 лет!

Конечно, неудобен мусульманский лунный календарь: при жизни одного поколения — за 33 года — любой месяц успевает погостить во всех сезонах и поэтому никогда не указывает время года. По юлианскому же календарю разница в месяц накапливается только за 3840 лет. И весеннее равноденствие, например, придется на 1 января лишь через… 10 500 лет. Стоит ли заглядывать в такую даль? Нужно ли только поэтому переделывать календарь?

Правда, григорианский календарь точнее…

Хотя григорианский календарь точнее, но за это приходится расплачиваться немаловажными осложнениями. Впрочем, судите сами.

По юлианскому календарю все хронологические расчеты очень просты: каждый год имеет в среднем по 365 ¹/₄, или 365,25 суток, и любое столетие….. 36 525 дней.

Григорианский календарь сложнее:

в XVI веке десять суток было исключено, и он имел…… 36 515 дней;

в XVII, XVIII и XIX веках было исключено по одному дню, и осталось по………………………….. 36 524 дня;

в XX веке, как и по юлианскому календарю, будет…… 36 525 дней.

Видите, какой разнобой получается: одно столетие отличается от другого по числу суток, а это намного усложняет хронологические расчеты историков и астрономов. Недаром известный американский астроном С. Ньюкомб в конце прошлого века предложил вернуться к юлианскому календарю как более простому и удобному.

Нелегкое дело для астрономов подсчитать, например, сколько времени прошло от одного затмения до другого или между двумя очередными «визитами» какой-нибудь кометы. Такими же сложными расчетами приходится подчас заниматься и ученым-историкам, когда нужно точно выяснить даты некоторых важных событий.

Добавьте к этому, что во многих странах десятки, даже сотни лет после григорианской реформы даты исторических и астрономических событий все еще указывались по юлианскому календарю. Тут уж такой переплет получается, что впору звать на помощь электронного робота…

Ю. Д

Неудобство григорианского календаря при хронологических расчетах впервые привлекло внимание историка Жозефа Скалигера. Он был непримиримым врагом католической церкви в борьбе за свободу совести и научных исследований. Молодой ученый сражался в войсках гугенотов и в 1572 году, после страшной Варфоломеевской ночи, вынужден был уехать в Женеву, а позже переселился в голландский город Лейден.

Скалигер восстал против надуманного христианского летосчисления, против средневековых церковных календарей, заполненных именами святых и приспособленных к католическим религиозным праздникам. Ученый стремился создать подлинно научную хронологию мировой истории. По этой единой «карте времени» можно было бы определить последовательность исторических событий, где бы и когда они ни происходили.

Вы знаете, что в исторических источниках различных эпох и народов даты указаны по разным эрам и календарям. Как лучше и проще согласовать их, так сказать, привести к одному знаменателю? Для этого Скалигер придумал оригинальное летосчисление, вернее — времясчисление, так как в нем лета-годы вообще отсутствуют. Как же так?

Вместо многочисленных эр Скалигер предложил одну-единственную, которая позже по справедливости получила его имя. По эре Скалигера все дни занумерованы по порядку, независимо от годов, веков, тысячелетий. Любой день длится от полудня до полудня (по гринвичскому времени), а не от полуночи до полуночи, как принято теперь.

За день № 1 принята условная дата — 1 января 4713 года до новой эры. Затем счет дней ведется непрерывно в течение огромного периода, охватывающего 7980 лет.

По эре Скалигера 1 января 1968 года — это день № 2 439 857, а начало нынешнего летосчисления, 1 января первого года — день № 1 721 426. Легко подсчитать, что за все это долгое время прошло только 718 431 день. А до конца XX века (31 декабря 2000 года) остается всего лишь 12 053 дня — как будто совсем немного…

Над этим стоит призадуматься. В нашей великой стране давно уже привыкли к счету на миллионы и миллиарды. По правде говоря, мы даже утратили реальное представление о том, какие это гигантские числа.

В самом деле, много ли это — миллион? Может быть, вы и не поверите, что первый миллион дней от начала новой эры наступит лишь в 2738 году — ждать еще придется порядочно: 770 лет. А попробуем представить себе миллиард.

Мы еще не очень ценим минуты, считаем их пустяками. А ведь миллиард таких «пустяков» больше… 1900 лет. Миллиардная минута от начала новой эры минула только 29 апреля 1902 года в 10 часов 40 минут.

Эра Скалигера упростила и облегчила хронологические вычисления. Здесь нет счета от и до рождения сказочного Христа, и легко узнать, сколько времени прошло между любыми событиями. Для этого нужно найти в особых таблицах или с их помощью рассчитать номера дней, когда произошли интересующие нас события. А затем вычесть из большего числа меньшее — вот и вся недолга! Что может быть легче, проще, надежнее?

Вот для примера интересная задача. В 1789 году 14 июля восставший народ Франции захватил парижскую крепость Бастилию — с этого началась буржуазная революция. Сколько времени прошло от этого события до самого знаменательного в истории человечества дня Великого Октября — 7 ноября 1917 года?

Долго придется вам корпеть над этой совсем несложной задачкой, и ошибки вам не миновать, уж верьте мне! А если заглянуть в таблицу, то сразу узнаем:

7 ноября 1917 года — это день № 2 421 540,

а 14 июля 1789 года — это день № 2 374 674.

Значит, между этими историческими событиями прошло 46 866 дней. Решение задачи отняло чуть больше времени, чем вы читали эти строки.

Еще один пример. У нас после революции средняя продолжительность жизни человека увеличилась в два с лишним раза и теперь превышает 70 лет. Несомненно, что советские люди будут жить еще дольше — об этом заботится само наше государство.

Выдающийся советский ученый академик В. Энгельгардт недавно рассказал о своей воображаемой новогодней речи 31 декабря 2000 года — на встрече XXI века. К тому времени средняя продолжительность жизни человеческой достигнет, по мнению ученого, 150 лет, и это еще не все.

«Я хорошо помню время, когда мы все отдавали треть нашей жизни сну, — говорил в своем фантастическом тосте академик. — Нас с вами теперь вполне освежает сон в течение одного-двух часов. Мы выиграли лишних шесть часов в сутки для полноценной деятельности: наша жизнь как бы удлинилась на 25 процентов».

Может быть, и в самом деле исполнится эта чудесная мечта. Но пока все же жизнь продолжается в среднем немногим более 25 500 дней. Будем считать, что первые 17–18 лет уходят на подготовку к будущей созидательной работе — трудовой деятельности. Из остающихся 52 лет больше 17 у нас похищает сон.

Что же остается для полноценной жизни? Обидно мало: около 12 600 дней! Прошел один из них и уже никогда больше не вернется. Как же не ценить каждый день, как не дорожить каждым часом быстротекущей жизни? Великий натуралист Чарлз Дарвин писал: «Человек, решивший растратить хотя бы один час своего времени, еще не дорос до того, чтобы понимать ценность жизни…»

Время не для всех людей течет одинаково быстро, и жизнь каждого человека оценивается не по календарю и часам, а по труду и делам. Чем больше добрых дел успеваем мы сделать, тем богаче и продолжительнее наша жизнь.

Но вернемся к Скалигеру. Он был противником григорианского календаря, или нового стиля, и свое счисление времени назвал «юлианским» не только потому, что счет дней ведется по юлианскому календарю, или старому стилю, кстати теперь дни нумеруются также и по новому стилю. Скалигер, назвав новую систему времясчисления «юлианской», пожелал увековечить имя своего отца — врача, знатока языков и писателя. Этого даровитого человека, по занятной случайности, звали Жюль Сезар, то есть Юлий Цезарь.

«Юлианскими днями» (Ю. Д.) часто пользуются астрономы, когда определяют продолжительные периоды между важными небесными событиями. Ю. Д. помогают и историкам, особенно при согласовании дат по различным эрам.

Скалигер предложил свою хронологическую систему в 1582 году, вскоре после реформы календаря. Тогда церковь еще относилась снисходительно к книге Коперника, считала его учение остроумной выдумкой и не видела в ней никакого вреда или греха.

«Земля вертится, как волчок, вокруг оси да еще мчится с немыслимой быстротой вокруг Солнца, а мы ничего не чувствуем и не замечаем?! Да кто примет всерьез такую бессмыслицу? Какой глупец поверит в эту чепуху? К тому же сам автор в предисловии к своей книге предупреждает, что его предположения придуманы только для того, чтобы облегчить вычисления».

Так рассуждали церковники, доверившись подложному предисловию Осиандера. Но в конце XVI века одна Из самых мрачных трагедий в истории науки заставила руководителей церкви насторожиться: так ли уж все благополучно в учении Коперника?..

«…Вы дрожите от страха…»

Через пять лет после смерти Коперника, в 1548 году, родился Джордано Бруно. Еще в начальной школе он читал запрещенные церковью книги, посещал лекции и диспуты ученых, а с пятнадцати лет вступил в доминиканский монастырь. Он надеялся найти там неисчерпаемый источник знаний, но сухая и скучная, бесконечно далекая от жизни богословская «наука» породила у юноши отвращение. К своей радости, он нашел в монастырской библиотеке книги отнюдь не божественного содержания и с жадностью поглощал их по ночам тайком от суровых надзирателей.

Получив сан священника, Бруно мог наконец покинуть душеспасительный монашеский «университет», больше похожий на тюрьму. Он решил посвятить свою жизнь истинной науке, но был привлечен к суду за то, что выкинул из своей комнаты образы всех святых. Опасаясь новых доносов, Джордано в 1576 году покинул Италию и навсегда расстался с ненавистной рясой богослужителя.

С тех пор начались долгие его странствия по Швейцарии, Франции, Англии, Германии, Чехии. Всюду, где бы ни приходилось бывать Бруно, он страстно пропагандировал Коперниково учение, обогащая его своими головокружительно смелыми идеями.

Он догадался, что предисловие к книге Коперника написано не самим автором, а «неизвестно каким невежественным и высокомерным ослом». Джордано не стеснялся в выражениях, когда громил своих идейных врагов.

Этот красивый, обаятельный человек с вдохновенно горящими глазами пророка обладал всепокоряющим даром убеждения. Восторженно внимала ему молодежь, но тем большую злобу и негодование вызывал он у церковных «профессоров», одряхлевших над бесплодными премудростями схоластики. Они ненавидели смелого провозвестника новых истин, ненавидели и втайне боялись.

Как он смеет проповедовать, что Вселенная безгранична и никем не была создана, а существует вечно? Кто разрешил ему утверждать, что звезды — такие же солнца, как наше, со своими планетами, где живут разумные существа, подобные людям!

Разве не сказано в библии: все люди произошли от Адама. Когда же переселились они с Земли на чужие планеты?

Этот явный безбожник восстает даже против евангелия, против самого Христа, искупившего грехи человечества. Ведь если во Вселенной множество обитаемых миров, то либо все их жители безгрешны, либо и Христов было столько же, сколько заселенных планет. Или, может быть, Бруно в кощунственной дерзости своей полагает, что на каждую из бесчисленных планет Христос являлся по очереди, как случайный гастролер?

Несомненно, что этот Бруно — посланец дьявола и с его помощью успешно выступает на богословских диспутах, сокрушая своих противников неумолимой логикой и блистательным остроумием. Мало того, он еще осмеливается печатать свои богопротивные книги не на латинском, а на простом, всем доступном языке. И множится число его последователей, а страшнее всего, что он соблазняет молодые души, совращает их на пагубную стезю неверия в священное писание…

Да, враги Бруно были правы. Гениальный мыслитель, на века опередивший свое время, не только читал безбожные лекции, разоблачал нелепости богословов, писал книги о научных открытиях. В своих страстных речах Джордано сурово осуждал продажность, корыстолюбие, распущенность духовенства и открыто требовал, чтобы у монастырей были отняты их богатства и доходы.

Только этого не хватало! Дальше мириться с такой зловредной ересью — значит потакать ей. И гонимый, как еретик, Джордано должен был скитаться в поисках убежища из города в город, из одной страны в другую. Но он не отступал, не сдавался, а все острее оттачивал свое оружие против религии и церкви.

В 1591 году знатный венецианец Джованни Мочениго пригласил Бруно к себе, будто бы желая учиться у него философии. Джордано понимал, что итальянские церковники еще не забыли о нем, но смело пренебрег этой опасностью: с неодолимой силой влекла его любовь к родине, где он не был уже 15 лет. И, может быть, все обошлось бы благополучно, если бы не его великовозрастный «ученик».

Мочениго настаивал, чтобы Бруно посвятил его в тайны алхимии, астрологии, магии, но ученый недоуменно пожимал плечами: никогда в жизни он не увлекался подобными сомнительными делами. Мочениго заподозрил, что Бруно не желает раскрыть выгодные секреты, и это привело к серьезной ссоре. Джордано решил покинуть Венецию, но вероломный «ученик» донес на своего учителя инквизиторам.

Майской ночью 1592 года Бруно был арестован, а через полтора года по приказанию папы Климента IX доставлен из венецианской тюрьмы в казематы римской инквизиции.

Инквизиторы не постеснялись бы сразу расправиться с еретиком, но казнить его никогда не поздно. Не лучше ли сначала заставить упрямого последователя и продолжателя Коперника признать ложным это учение?

Восемь лет венецианские и римские палачи терзают свою жертву в застенках. Они уговаривают, доказывают, убеждают Бруно: ведь от него не требуют, чтобы он донес на своих единомышленников или предал друзей. Он не должен совершать ничего постыдного. Пусть только признает ересью движение Земли, пусть отречется от нелепой выдумки о многих обитаемых мирах и других своих заблуждений. Но разве уговоришь этого закоснелого безумца?

«Изменить своим идеям, в истинности которых я убежден, — говорит Бруно, — не только постыдно — это позор!»

Инквизиторы пытаются взять его измором: годы-то идут, минуло больше семи лет строгого заточения, Бруно уже перевалило за пятьдесят. Чего он ждет? На что надеется? А ведь спасение — в его собственных руках: стоит чистосердечно раскаяться, и его ждет тихая обитель, где он сможет на склоне лет предаваться научным занятиям. Если же он будет упорствовать в своих заблуждениях, то обречет себя на новые пытки и неотвратимую гибель.

Но напрасно тратят красноречие инквизиторы: ни соблазнительными обещаниями, ни пытками, ни угрозой смерти не сломить железную волю и героическое мужество узника.

На последнем заседании суда Джордано, держа, как полагалось по ритуалу, в правой руке горящую свечу, спокойно и уверенно произнес ослабевшим голосом, что не хочет и не может отречься, что ему не от чего отрекаться. Тогда палач вырвал у него свечу и погасил ее — это предвещало близкий конец.

И вот в сумраке подземелья, озаряемого тусклыми свечами, прозвучал лицемерный приговор: передать неисправимо злостного ересиарха (то есть учителя — главаря ереси) в руки светской власти и просить ее о милостивом наказании, без пролития крови. Джордано знал, что это значит, и с горькой улыбкой произнес: «Вынося мне приговор, вы дрожите от страха больше, чем я, идущий на костер!..»

В ночь на 17 февраля 1600 года при мрачном свете факелов, под похоронный звон колоколов Бруно повели из тюремной башни на Площадь цветов.

На глазах у запуганной толпы вспыхнуло пламя. Все выше вздымались багровые языки, охватывая одежду, опаляя бороду и заволакивая дымом лицо великомученика науки. До последних минут остался он верен себе и ни единым стоном не выдал предсмертных страданий.

«Сжечь — не значит опровергнуть! — говорил Бруно и еще задолго до суда, словно прозревая будущее, писал: Смерть мыслителя в одном столетии дарует ему бессмертие в веках».

Многие из гениальных догадок Джордано были позже подтверждены наукой. А те, что пока еще не доказаны, как мысль о множестве обитаемых миров, ждут своей очереди. Но и теперь уже наивно предполагать, что нигде на бесчисленных планетах беспредельной Вселенной нет разумных существ. Неужели для одной лишь Земли природа сделала милостивое исключение?..

Однако не эти еще неясные предвидения Бруно начинали тревожить и устрашать церковь.

Наука рвется в бой!

Прошло десять лет после трагической гибели Бруно. В памятную ночь на 7 января 1610 года Галилео Галилей сделал ошеломляющее открытие, положив начало новой астрономии.

Направив свой совсем еще несовершенный телескоп на небо, ученый был изумлен невероятным зрелищем. Вместо туманной пелены Млечного Пути перед Галилеем внезапно предстали мириады никогда и никем раньше не виданных звезд, словно серебристые пылинки в солнечных лучах, проникших в темную комнату.

Галилеева труба преобразила и привычный лунный лик: на его белой, как мел, поверхности явственно обозначались возвышения — горы с круглыми кратерами, тени и залитые солнечным светом равнины.

Луна оказалась миром, похожим на Землю, как это предвидел Джордано Бруно.

Около Юпитера Галилей заметил крошечные, едва светящиеся точки. Новооткрытые звездочки из ночи в ночь неразлучно следовали за Юпитером, почему-то меняя свое положение. Да это вовсе не звезды, а спутники гигантской планеты, догадался Галилей. Они обращаются вокруг Юпитера, как Луна около Земли, как сама Земля и другие планеты вокруг Солнца.

Все это как бы воочию подтверждало Коперниково учение. В бесспорной истинности его Галилей никогда не сомневался, а теперь сбывается давняя мечта: он, Галилей, сможет доказать это всем. И в том же 1610 году он издает книгу «Звездный вестник», в которой рассказывает о своих удивительных наблюдениях. В них могут убедиться все желающие, кроме разве слепых. Но «Колумб неба», как называли Галилея его ученики, рано торжествовал победу.

Уже в немецком календаре на 1611 год некий Симон Мариус рассказал о том, как сам он наблюдал в телескоп спутники Юпитера. Вот оно как: необычайное открытие проникло даже в календарь! Теперь эта новость разнесется по всему свету. А дальше что будет, если такие небесные тайны станут всеобщим достоянием?

Пятнадцать веков церковь учила: как недвижимо покоится Земля в центре Вселенной, так во веки веков незыблем и порядок, установленный свыше на самой Земле. Как нельзя изменить устройство мира, так никто не смеет посягать и на общественный строй.

А теперь все переворачивается вверх дном: не Земля, оказывается, в центре мира, а Солнце. Камня на камне не остается от небесного порядка, указанного библией и Птолемеем.

После этого, пожалуй, можно усомниться и в прочности земных порядков, позволяющих феодалам и монастырям драть по семь шкур со своих крестьян.

Так вот к чему приводит учение Коперника: сегодня оно пошатнуло основы религии, а завтра начнет подтачивать устои феодального строя! Они уже начали колебаться под бурным напором крестьянских восстаний…

Больше 70 лет католическая церковь принимала всерьез лживое предисловие Осиандера к книге Коперника. Теперь раскрывается зловещая для религии суть этого учения. Недаром один богослов предупреждал, что людей следует учить не тому, как движутся небеса, а тому, как придвинуться к ним, то есть попасть в рай.

Не слишком ли поздно спохватились руководители церкви? Надо спешить!

В 1614 году доминиканец Каччини выступает с погромной проповедью против защитников Коперникова учения: это они порождают ереси, ибо вообще «математика — дьявольское искусство». В феврале 1615 года этот же мракобес доносит римской инквизиции о том, что Галилей отстаивает и распространяет учение зловредного Коперника.

А еще через год, 5 марта 1616 года, особая комиссия инквизиции осудила это учение как абсурдное и еретическое. Чтобы оно «не расползалось к ущербу католической истины», книга Коперника была запрещена: «Отныне никто под угрозой наказания не смеет ее печатать или содействовать печатанию, не смеет хранить ее у себя или читать» [34].

Конечно, с книгой бороться труднее, чем с человеком: ее нельзя ни запугать, ни заковать в кандалы, не всегда удается и сжечь все экземпляры на костре, как еретика. А те книги, что остаются на свободе, — злейшие, неуловимо опасные враги. Обезвредить их можно, лишь устрашив читателей…

За неделю до позорного постановления о книге Коперника Галилею было предложено отказаться от крамольного учения. Неотвратимо сгущались тучи: Галилей стал опасным для церкви и религии «кандидатом в еретики». Ученый знал об этом и старался быть осторожным.

Однако в 1632 году он все же издал «Диалог о двух системах мира». В этой книге один из собеседников дерзал отстаивать истинность системы Коперника. Хотя сам Галилей не высказывал своего мнения, он все же был привлечен к суду инквизиции.

Больного, измученного травлей семидесятилетнего ученого заставили приехать в Рим. А затем обычные методы инквизиции — изматывающие допросы, угрозы пытками и «милосердной» казнью — вынудили Галилея отречься от «заблуждений и ереси».

Престарелый ученый надеялся хотя бы такой ценой сохранить остаток дней своих для научной работы. Но шпионы инквизиции отравили и это утешение: они следили за каждым шагом Галилея до самой его смерти.

Обвинение в ереси всегда было наиболее удобным для церкви оружием в ее кровавой борьбе против науки. Однако в XVII веке это оружие притупилось, и бороться стало труднее. Новая астрономия, созданная Коперником и Галилеем, нужна была не только для календарных расчетов.

От успехов небесной науки зависели важные земные дела: надежность мореплавания, развитие торговли, завоевание новых колоний. Чтобы добывать руду и плавить металлы, строить крепости, изготовлять оружие, чтобы покорять силы природы, необходимы математика, физика, механика и многие другие науки.

Познать тайны природы — значит приумножить доходы, это начинали понимать купцы, промышленники, «деловые» люди, и перед их интересами, интересами буржуазии, должна была отступить религия. Сама наука восставала против кандалов и цепей, которыми сковала ее церковь.

Близился конец мрачной эпохи средневековья. Великие открытия Колумба и его продолжателей стали предвестниками новых научных открытий и крупных изобретений. Расширялась не только география мира, но и духовный кругозор человечества.

Слишком долго религия держала в плену разум, слишком прочно срослась слепая вера в бога с неверием в силы и способности человека, неверием, принижавшим достоинство личности. Но вместе с возрождением наук и искусств бурно расцветает гуманизм; он призывает бороться за торжество разума, за освобождение личности от гнета религии. Гениальные творения Микеланджело, Рафаэля, Леонардо да Винчи и других великих мастеров искусства воспевают человека.

«Троны шатаются, умы волнуются, наука рвется в бой, — как славно жить в эти годы», — писал еще в начале XVI века немецкий гуманист Ульрих фон Гуттен. Шатались не только троны, но и вековые устои хозяйства, быта, затхлой религиозной философии. У католической церкви выросли сильные враги и конкуренты.

Самый короткий год

«Похвальное слово Глупости» — так назвал знаменитый гуманист Эразм Роттердамский свое шуточное сочинение, напечатанное в 1509 году. И не его многотомные труды, а именно эта небольшая книга прославила имя ученого во всем мире.

Под видом проповедей, которые читает дочь богатства Глупость, Эразм осмеял весь средневековый уклад жизни. Он выставил на всеобщее посрамление «смрадное болото» богословов и нелепые их споры о том, «может ли бог превратиться в осла или тыкву и в таком виде творить чудеса».

Не пощадил Эразм ни монахов и святых, ни икон и тех простаков, «кто верит в колдовские знамения и наговоры, выдуманные каким-нибудь благочестивым обманщиком ради собственной выгоды».

Доставалось по заслугам в «Похвальном слове» не только священникам и епископам, королям и придворным вельможам, папе римскому и его приближенным — кардиналам, но и самой религии. «Христианская вера, — писал Эразм, — по-видимому, сродни глупости».

Одновременно с этой едкой сатирой печатались во множестве юмористические листки и карикатуры. На одной из них, изображавшей двуногого осла, была ехидная подпись: «Как ослиной голове не место на теле человека, так и папе не подобает быть главой церкви».

Кроме карикатур и сатирических листков, в XVI веке появились медали, которые остроумно высмеивали высшее католическое духовенство. Взгляните на одну из таких медалей: сверху, на лицевой стороне изображен черт и латинская надпись: «Церковь перевернутая являет лик дьявола»; снизу видна голова кардинала с надписью: «Глупцы кажутся мудрецами». Поверните книгу вполоборота, и черт преобразится в папу, а кардинал в шута.

Занятные и как будто безобидные шутки предвещали грозные события для католической церкви, давно уже заслужившей яростную ненависть народа.

Еще в начале XV века против феодалов, католической церкви, монастырей восстали чешские крестьяне и ремесленники. Их славный вдохновитель, профессор пражского университета Ян Гус, кончил свою героическую жизнь в 1415 году на костре как еретик. Сурово отомстил за его смерть народ, с позором изгнав из страны многих католических священников и князей.

Прошло немногим более ста лет, и Германия была объята пламенем крестьянской войны. Немало богатых монастырей и поместий разгромили тогда мятежники. Их смелый полководец, великий немецкий революционер-демократ Томас Мюнцер, подобно Гусу, был захвачен врагами и после пыток казнен в 1525 году.

Крестьянам так и не удалось освободиться от гнета. Плодами кровавой народной борьбы воспользовались князья и прочие богачи, захватив обширные угодья монастырей. Серьезный удар был нанесен и католической церкви.

В Германии, Швейцарии, Англии зародились новые религиозные направления. Они не признавали главенства папы, они ополчились против засилья католического духовенства— самого верного и прочного оплота феодального строя.

Бывший монах Мартин Лютер, основатель лютеранского вероисповедания, требовал отмены привилегий духовенства, отказа от культа святых, почитания икон, мощей и прочей трухи. Однако Лютер не очень-то беспокоился об интересах народа. Напротив, он призывал крестьян и ремесленников усердно трудиться на благо своих господ и хозяев.

В Швейцарии реформаторы — «обновители» религии Цвингли и особенно Кальвин — с ловкостью фокусников приспособили новое вероучение к интересам буржуазии: сам бог, мол, предопределил, кому быть богатым, хоть он и не знатен, а кому бедным. Впрочем, и бедняков не обделит господь своими милостями в царстве загробном. Кальвин оправдывал ростовщичество, грабеж колоний, порабощение «тамошних дикарей» — все средства хороши для обогащения, ибо так предопределил отец небесный.

Жестокий и мстительный Кальвин при всей его ненависти к католицизму охотно пользовался инквизиторскими способами борьбы со своими противниками. По его настоянию в 1553 году был сожжен на костре знаменитый ученый врач Мигель Сервет.

Руководителем англиканской церкви в 1534 году был провозглашен король Генрих VIII. Он закрыл католические монастыри, присвоил их земли или продал за бесценок своим приближенным. Это еще больше ухудшило и без того тяжелое положение крестьян. В защиту их выступил великий английский гуманист Томас Мор, но он был обвинен в оскорблении его величества короля и по приговору церкви обезглавлен в 1535 году.

Реформация, обновление церкви, не обновила религии, не изменила ее сущности: обязательными остались и вера в божественного Христа и защита интересов земных господ. Но все, что исходило от папы, считалось чуть ли не дьявольским наваждением, и реформа церкви помешала календарной реформе.

Григорианский календарь, или новый стиль, был введен в тех странах, где большинство населения предпочитало католическую веру. Но во многих государствах еще долго сохранялся старый стиль — юлианский календарь, и заменить его оказалось делом нелегким.

Лютеранские проповедники утверждали, что папа не имеет права вводить новый календарь, да в этом и нет нужды, потому что конец света уже не за горами: снова распространились устрашающие слухи о близком «светопреставлении».

Вдобавок по новому календарю придется снимать недозрелые фрукты, а бедные птички совсем запутаются в счете дней: они не будут знать, когда наступает пора вить гнезда, когда кончать свои песни и улетать в дальние края… Вся эта чепуха преподносилась с самым серьезным видом.

Даже в той части Германии, где большинство населения еще придерживалось католической веры, новый стиль был введен не сразу. А в «лютеранской» Германии, Дании, Норвегии он был принят лишь в 1700 году.

В Англии попытки ввести новый стиль вызвали всеобщее негодование и опасные волнения, духовенство жестоко преследовало астрономов, которые советовали исправить календарь. Знаменитый французский писатель Вольтер не зря подшучивал над английскими церковниками: «По их мнению, лучше быть в разладе с Солнцем, чем в ладу с папой!»

Хотя в Англии был юлианский календарь, но там еще по старинке Новый год праздновали не 1 января, как в других европейских странах, а весной — 25 марта. Это число считалось днем не то сотворения мира, не то праздника благовещения, не то смерти-воскресения Христа.

Наконец в 1751 году после долгих и бурных споров парламент решил перенести начало года на 1 января и заодно принять новый стиль. Пришлось укоротить этот год: он начался, как обычно, 25 марта, а кончился 31 декабря, то есть уменьшился на восемьдесят три дня. Кроме того, надо было исключить еще одиннадцать дней, на которые к тому времени юлианский календарь отстал от григорианского,

Когда Юлий Цезарь ввел новый календарь в Риме, пришлось «конфузный» 46 год до новой эры удлинить до 445 дней. В Англии 1751 год был конфузно коротким: он состоял всего-навсего из 271 дня.

Трудно вообразить, что творилось по всей стране в этот самый короткий год. Народ не понимал, для чего нарушается привычный порядок. На улицах и площадях, перед зданием парламента в Лондоне собирались возмущенные люди и настойчиво требовали: «Отдайте нам наши три месяца!» [35]

Никакие здравые речи не могли рассеять наивное убеждение, будто это время безвозвратно пропало. Особенно волновались знатные дамы, которые решили, что сразу постарели на целых три месяца. Но один хитрец придумал, как успокоить опечаленных англичанок.

В новом календаре на 1752 год было напечатано такое сообщение: «Давно уже замечено, что кошки обычно припадают носом к земле в тот момент, когда приходит Новый год. Теперь они стали делать то же самое, как многие видели, в ночь на 1 января».

Новогодняя шутка долго смешила англичан: ну, уж если кошки приноровились к Новому календарю, придется и нам примириться с ним.

В свое время папа Григорий XIII предложил ввести новый стиль и православной церкви. Но возглавлявшие ее патриархи решительно отвергли эту реформу как «вредное новшество, ересь и измышление римских звездочетцев». Оно, мол, нарушит запрещение Никейского собора праздновать пасху одновременно с евреями.

Звездочеты-астрономы здесь были ни при чем: руководители византийской церкви догадались еще раньше, чем в Риме, что «пасхалии расходятся с Солнцем». Но православное духовенство слишком хорошо знало коварство римских пап: от них только и жди каких-нибудь вероломных интриг. Так уж «лучше разойтись с Солнцем, чем сойтись с папой!»

И с тех пор еще больше трех столетий сохранялся юлианский календарь во всех государствах, где сильна была православная церковь, в том числе и в России.