Когда дует ветер

Глава восьмая. Жертвоприношение

Стойбище готовилось к сатую. Большой праздник — не каждый день бывает. На все лето впечатлений хватит. А тут еще слухи — один волнительнее другого. Лесная ведьма, ну, та, что в плен захватили, вовсе и не женщина, а оборотень. Змея в женском обличье. Укусила бедного Урака так, что тот сразу помер. А потом в хижину вождя пробралась и хотела его дочерей покусать. Но, слава Идолу, колдун вовремя на помощь подоспел и прогнал змею-ведьму. Жаль — не смогли ее поймать, ускользнула среди кустов. А то бы сожгли в костре — было бы на что посмотреть. Зато ее сынка, змееныша, сегодня в жертву принесут. Тоже интересно. А уж совсем кошмар, это то, что с аригом произошло. Ведьма лесная и его околдовала. Так заморочила мужику голову, что он на вождя с ножом кинулся. Хорошо, что Ирас рядом находился, выбил нож и скрутил изменника. Теперь бывший ариг тоже к жертвенному столбу привязан, ждет своей участи. Кто бы мог представить, что Хран подобное натворит? Не иначе, не обошлось без вмешательства Черуха.

Все эти слухи, распускаемые при активном участие Ираса, привели 'лосей' в неимоверный ажиотаж. Молуха, включая окружающие окрестности в виде кустов и перелеска, была забита народом под завязку еще задолго до начала полудня. Каждый стремился занять местечко поудобнее, чтобы не пропустить самого интересного. Ладно бы пацаны — даже некоторые взрослые отцы семейств вскарабкались на близстоящие деревья, не боясь сверзиться на головы соплеменникам.

В этой толчее и суматохе почти никто не обратил внимания на подслеповатого старика-путника с длинной седой бородой, которого сопровождал мальчик-поводырь. Разве что, кто из 'лосей' подумал: вот, хорошо, и путник появился вовремя. Можно будет вечерком сказы послушать у костра. Главное, не перепиться муссы по случаю такого сатуя. А то сказ в одно ухо влетит, из другого вылетит.

Путник с мальчиком скромно встали в задних рядах, стараясь не пихаться и не привлекать к себе внимания взволнованных гартов.

Больше всех суетился Ирас. Он всегда испытывал волнение и душевный подъем накануне церемоний, связанных с жертвоприношениями, особенно человеческими. Вид крови возбуждал трусоватого колдуна, а еще больше он приходил в раж от ощущения власти над жертвой. А тут и сопутствующие обстоятельства добавляли адреналин в кровь. Кто бы мог предположить, что многоопытный ариг так подставится и попадет в ловушку?

Ирас с детства недолюбливал Храна, дружившего с младшими братьями. А потом, когда Хран возвысился до звания арига и стал правой рукой Руната, колдун и вовсе затаил на него злобу. Во-первых, он ревновал к тем чувствам уважения и доверия, которые вождь проявлял к другу детства. Во-вторых, втайне, почти всю жизнь, ненавидя Руната, Ирас имел собственные планы на место вождя. Но он хорошо понимал, что храбрый и честный ариг, обладавший, к тому же, чудовищной силой, может стать непреодолимой преградой на пути этих планов.

И тут — как все удачно получилось. Предатель бортник вовремя донес о том, что Олия что-то замышляет с помощью арига. Ирас готовил ловушку для ведьмы, а угодил в нее Хран. И чего они так все к этим лесовичкам неравнодушны? Колдун подобного легкомыслия не понимал: из-за каких-то там женщин терять голову?

Так или иначе, Хран влип, как муха в смолу. Жаль, что ведьма успела сбежать. И как только пронюхала о том, что Рунат разрешил ее убить? Ирас, будучи достаточно рациональным, по меркам своего времени и для своих занятий, человеком, не мог не отдать должное проницательности и изворотливости Олии. И даже в чем-то ей завидовал. Но, чего теперь о лесовичке думать? Сбежала и сбежала. Главное, что ему она теперь ничем помешать не сможет.

Ираса всего аж распирало от предвкушения предстоящих событий.

А вот вождь, в отличие от колдуна, находился в подавленном состоянии. Измена арига его потрясла. Хран оставался единственным человеком в племени, не считая Ариды, которому Рунат еще доверял. Пусть и не до конца, но до конца никогда никому нельзя верить. И вдруг такой удар. Особенно раздражало Руната то, что он не понимал мотивов поступка своего бывшего друга и соратника. Неужели все из-за какой-то лесной бабы? Пусть и симпатичной, конечно, если приглядеться, одни глазища чего стоят, аж мурашки по коже. Но все же… Рунат уже забыл, что и сам он когда-то из-за женщины совершил весьма опрометчивый и отчаянный поступок. Ведь то когда было? В молодости.

Или не только в лесовичке дело?

Пытаясь понять причины, толкнувшие арига на странные и даже безрассудные действия, Рунат вспоминал последние беседы с ним. Чего-то Хран говорил о том, что не хорошо детей в жертву приносить. Рунат тогда пропустил это мимо ушей. Дети, взрослые — какая разница? Если такого обычаи требуют. Да и людям нравится. По крайней мере, колдун так говорит. А колдун в людях толк понимает. 'Эх, Хран-Хран, подвел ты меня, — думал Рунат. — Один я остался'.

Вождь решил, что сегодня собственноручно перережет аригу горло. Пусть все видят, что у Руната рука не дрогнет первого помощника и друга в акуд отправить. Людей надо в страхе держать, по-иному они не понимают.

Одно радовало и одновременно смущало. Ума сегодня с утра встала такая бодрая, как будто вчерашнего приступа болезни, так напугавшего родителей, и не было. Свежего бульона попила, который Арида сварила, щечки порозовели и даже на сатуй собралась идти. Но вождь запретил — что-то подсказывало ему, что Уме в этот день лучше остаться в хижине, вместе с младшими сестрами.

А им тоже легче стало, красная сыпь почти сошла.

Неужели все же ведунья такая хорошая знахарка и вылечила дочерей? Выходит, зря он ее хотел сжечь и сына на жертвенный столб отправил? А если бы не это, то и ариг бы не взбрыкнул. Беспокойные мысли не давали покоя. Что-то не так складывается, но вот что именно?

А еще не шло из головы предостережение Ираса о гневе Оман Яра и его пророчестве о том, что сегодня кто-то бросит вызов вождю. Вот это по настоящему пугало и тревожило. Ведунью ведь так и не сожгли. Хотя Ирас и соврать мог про Яра. Никогда ему Рунат не верил, никогда.

Вождь, не торопясь, облачился в длиннополую малису из шкуры молодого осеннего лося, надел драпы, зашнуровав их веревочками из плетеных сухожилий. На шею нацепил специальное, для сатуя, ожерелье из крупных лосиных зубов. Взял под мышку лосинную голову со здоровенными рогами. Ей будет место рядом с камнем вождя, куда усядется Рунат во время проведения обряда. Арида прихватила свернутую в рулон большую лосиную шкуру — ею будет укрыт 'камень вождя'.

Рунат осмотрелся — ничего не забыл? А, ну да, копье. Он волновался. Пожалуй, как никогда сильно за последние годы.

Ума наблюдала за действиями родителей со смешанными ощущениями любопытства и тревоги. Девочка чувствовала себя не так уж и хорошо, но не показывала вида. Ее угнетали мысли о мальчике, которого сегодня собирались принести в жертву. Папа говорил, что эти лесовики, как звери. А дети у них, как звереныши. Но после общения с доброй тетей Олией из леса, в смышленую голову юной Умы закрались серьезные сомнения.

Данула и Храна привязали к соседним столбам, их разделяла дистанция около метра, позволявшая общаться. Они сидели на земле с заведенными назад, за столб, руками, связанными в запястьях веревками. Хран пришел в сознание лишь под утро и это спасло его от пытки огнем. Колдун к тому времени давно ушел спать, решив, что ведьма все равно уже убежала, и признание арига ничего не даст. Хран же, едва отойдя от удара палицей, стал разговаривать с Данулом, стараясь изо всех сил поддержать мальчика.

К удивлению и восхищению бывалого воина, понимавшего толк в храбрости, юный лесовик, росточком с крупного добера, худенький и щуплый, вел себя с мужеством, присущим настоящим мужчинам. Он не плакал, не жаловался, и лишь посетовал, что очень хочется побегать по травке. Данул даже, в свою очередь, попытался подбодрить Храна, сказав, что огромная шишка у арига на голове обязательно пройдет, как только мама смажет ее своим снадобьем.

Надо заметить, что Данул имел одно, пусть и слабенькое, основание для надежды. Но он не мог сообщить об этом аригу из-за того, что поблизости постоянно находились воины, приставленные Ирасом для охраны.

Ближе к полудню на молуху привели и привязали к свободному столбу маленького лосенка. Он предназначался для первой жертвы, с которой начиналась вся церемония праздника.

Олия взобралась на старую высокую лиственницу и устроилась поудобнее на толстом суку. Отсюда можно было разглядеть в самых общих чертах, что творится на молухе. Ведунья рвалась пойти вместе с отшельником и Павушем прямо на стойбище, но отшельник с трудом уговорил ее остаться в перелеске. Олию хорошо запомнили многие 'лоси', и появляться среди них для нее стало бы верхом неразумного риска. Так убеждал От, и его поддержал Павуш.

— Мама, мы сами справимся, — солидно заявил мальчик. — А если что, ты придешь нам на помощь.

Олие оставалось, скрепя материнское сердце, согласиться. Сейчас она изо всех сил вглядывалась вдаль, пытаясь рассмотреть происходящее.

Ирас взял в руки лосиную голову с рогами и поднял над собой. Нижнюю часть черепа первобытные мастера-таксидермисты обработали так, что он надевался на человеческую голову, как кепка-аэродром. Перед началом обряда колдун пожевал допы и теперь находился в нужном тонусе. Зрачки узких глаз Ираса расширились, к лицу прилила кровь.

Нахлобучив лосиную голову на макушку, колдун сделал два круга по молухе, внутри пространства, образованного толпой. В это время два его сына мерно колотили в бубны.

Ирас передвигался медленно, на полусогнутых ногах, раскачивая корпус. Его нырки походили, скорее, на шаги пьяного медведя, чем на грациозные движения крупного оленя, но соплеменников Ираса достоверность зрелища вполне удовлетворяла. Они наблюдали за происходящим с открытыми ртами.

К Ирасу, между тем, присоединилось несколько воинов. Размахивая копьями, они стали изображать преследование лося. Вся пантомима, по мнению 'режиссера', должна была символизировать удачную охоту. Наконец, 'лось' получил несколько символических уколов и опустился на колени перед камнем, на котором сидел Рунат. Рунат встал, взял обеими руками лосиную голову и с торжествующим видом поднял ее вверх. Толпа отозвалась одобрительными возгласами.

Рунат поставил голову на землю около камня. А Ирас уже приблизился к привязанному к столбу лосенку. Туда же подошел один из участников 'охоты' с большим глиняным горшком. Колдун перерезает ножом из обсидиана яремную вену, и вот уже кровь тугой струйкой бьется о стенки горшка. Лосенок падает на колени, другие воины поддерживают его, чтобы кровь не выливалась на землю.

Потом Ирас отпивает из горшка и подносит его Рунату. Тот тоже совершает символический глоток, обмакивая рот в кровь. Ее капли стекают по усам, застревая в бороде. Потом право причаститься к жертвенной крови наступает для остальных воинов, которые, выходя из толпы, образуют небольшую очередь возле 'камня вождя'. Сыновья Ираса продолжают мерно бить в бубен.

— От, почему мы ничего не делаем? — Павуш нетерпеливо ткнул отшельника в бок.

— Не торопись, еще рано.

— А вдруг мы не успеем Данула спасти?

Отшельник помолчал, произнес успокаивающе:

— Ты, Павуш, главное, не волнуйся и помни про все, что я тебе сказал. А судьба сама подскажет, как поступить.

— Это как?

— Помолчи. Увидишь. Никто не знает, когда подует ветер.

Колдун подошел к двум деревянным истуканам, изображающим Идола и Омана Яра. Обмакнув руку в горшок, по очереди смазал божкам губы. Постоял, будто прислушиваясь. Повернулся к зрителям и радостно прокричал:

— Духи приняли жертву!

Толпа довольно загудела.

Наступил момент, которого с тревогой ожидал Рунат.

Ирас поднял прислоненный к Идолу большой бубен и резко ударил в него колотушкой.

— Я, Ирас, колдун племени Лося, обращаюсь ко всем воинам племени. По обычаю, установленному Биром и Шамом, спрашиваю вас: кто хочет бросить вызов вождю, чтобы в честном поединке сразить его?

Колдун обвел взглядом передние ряды. Рунат сидел нахохлившись, уперев взгляд в землю. Ирас приблизился к нему, встал рядом с камнем.

— По обычаю всех гартов семь раз спрашиваю, кто хочет бросить вызов вождю? Седьмой удар означает, что семь звезд Лося, Луна и Солнце, Оман Яр и Идол говорят: вождем остается старый вождь, ибо нет воина, посмевшего бросить ему вызов.

— Бум-м-м…

— Бум-м-м…

Отшельник почувствовал на плече чужую руку и обернулся. На него смотрел воин с копьем наперевес. Глаза гарта косили, придавая лицу странное выражение растерянной озабоченности.

— Ты кто такой, старик?

— Как кто? — миролюбиво отозвался отшельник. — Путник я.

— Путник, говоришь? — взгляд воина с подозрением ощупывал фигуру отшельника. — А откуда идешь?

— От 'косуль'.

— Бум-м-м…

Удары колотушки глухо раскатывались над молухой, отдаваясь в висках тупой болью. Хран смотрел на лица соплеменников — на всех застыло одинаковое выражение праздного ожидания. Те, кто умел считать, шевелили губами.

— От 'косуль'?

— Ага.

— А это что?

— Гусы.

Воин дотронулся одним пальцем до струны.

— Вижу, что не лук. А ну, сыграй.

Отшельник торопливо стянул с плеча гусы.

— Бум-м-м.

Почти все, находящиеся на молухе, включая арига, понимали, что это пустая дань традиции и ждали ее завершения. И только Данул торопливо ерзал сзади столба худенькими ручонками. 'Кого первым убьют, Данула или меня?' — подумал Хран, и эта мысль его неожиданно разозлила.

— Бум-м-м…

Колдун занес колотушку…

— Я бросаю вызов вождю! — хрипло выкрикнул Хран.

— Бум-м-м…

Звук шестого удара еще разлетался по воздуху, но опешивший Ирас уже опустил колотушку. Покрутил головой:

— Э, я не понял. Кто сказал?

— Я сказал, — громко повторил ариг. Ирас обернулся — жертвенные столбы находились у него за спиной. Зрители оживленно переговаривались. Задние ряды выспрашивали у передних, имевших лучший доступ к информации.

— Ладно, старик, хватит бренчать. Умеешь, — лицо воина скривилось в щербатой улыбке. Привлеченный событиями у жертвенного столба, гарт двинулся в толпу, раздвигая ее копьем.

— А ну-ка, посторонись.

Отшельник и Павуш пристроились следом.

— Ты чего, Хран? Белены объелся? — колдун разозлился. Дурацкая выходка изменника нарушала отлаженный ход процедуры. — Тебе нельзя. Ты уже того…

— Чего того? — ариг решил поспорить напоследок.

— Нельзя тебе. Ты это, того, — Хран вел себя вызывающе и не по правилам настолько очевидно, что Ирас от волнения не мог сообразить, как убедительно поставить изменника на место.

— А почему ему нельзя? — громко спросил Бурун. Помощник арига стоял в первом ряду и хмурил брови.

— Потому, — Ирас занервничал. Забыв про степенность, торопливо подошел к незваному заступнику. — Нельзя ему, он Идолу изменил.

— А откуда известно, что ему нельзя? Он такой же 'лось', как и все, — упорствовал Бурун.

Глаза Ираса налились кровью. Он почти вплотную приблизился к ершистому воину.

— Оттуда известно? Мне Идол сказал. Хран изменник и не может быть вождем. А ты что — изменника защищаешь? Может, вы вместе с ним сговаривались?

Бурун побледнел и отшатнулся назад:

— Да ты что, Ирас? Я так, уточнить хотел.

— Вот и молчи.

Колдун вернулся к камню, вытер со лба пот. Покосился на Руната. Тот выглядел встревоженным.

— Ну, чего там?

— Все в порядке, Рунат, — негромко ответил колдун. — Теперь понял, о ком меня во сне Оман Яр предупреждал? Это ариг тебе хотел вызов сделать.

Вождь ахнул про себя. Вот это да! Ариг, выходит? А он-то начал сомневаться в колдуне. Но не врал, получается, Ирас. Действительно с духом разговаривал. Ох, и сильный он колдун.

— Ну, все, — заявил Ирас громко, подняв колотушку. — Я заканчиваю. В последний раз спрашиваю: кто хочет бросить вызов вождю?

— А почему в последний? — раздался из толпы женский голос.

— Потому что в последний, — раздраженно пояснил колдун. — Я уже шесть раз спросил.

— А я считала — у меня пять раз получилось, — продолжал упорствовать женский голос.

— И у меня тоже пять! — выкрикнул кто-то с противоположной стороны. — Ты, Ирас, не торопись. Чего скачешь, как блоха за зайцем?

В толпе засмеялись. Колдун сплюнул. Ему было очень жарко под палящим солнцем в теплой огуше, которую он не снимал до самого лета, и хотелось пить.

— Ладно, пусть будет пять. Спрашиваю в шестой раз.

— Бум-м-м.

Ирас небрежно отвел руку, готовясь нанести заключительный удар.

— Я бросаю вызов вождю! — фраза прозвучала громко и отчетливо, едва ли не по слогам. Услышав голос, Ирас вздрогнул. И также, синхронно с ним, глубоко вздохнул и вздрогнул вождь.

От толпы отделился и вышел вперед коренастый мужчина, с седым 'хвостом'. Такая же длинная и седая борода вроде бы свидетельствовала о преклонном возрасте незнакомца, но на руках, не прикрытых малисой, бугрились мышцы.

Ирас сделал несколько шагов навстречу и остановился. По лицу его непрерывно стекал пот.

— Ты кто такой?

— Человек.

— Вижу. Какой человек?

— Это путник. От 'косуль' идет, — к 'седому' пододвинулся косоглазый воин с копьем, расспрашивавший его несколько минут назад.

— Путник? — в голосе колдуна прозвучало облегчение. Он уже даже не злился, не оставалось сил от усталости. Ну и денек сегодня — одни безголовые.

— Чего тебе надо, старик?

— Ты слышал, — у незнакомца была странная интонация. Он произносил слова очень медленно и отчетливо, растягивая по слогам. — Я бросаю вызов вождю.

Ирас усмехнулся и покосился на зрителей.

— Ты чего, путник, по дороге дурную ягоду ел?

В передних рядах угодливо захихикали.

— Кто ты такой? Ты знаешь, что бросить вызов вождю могут только 'лоси'?

— Я знаю.

— Ты хочешь сказать, что ты 'лось'?

Ирас тщательно вглядывался в лицо незнакомца, словно пытаясь уловить ускользающий образ.

— Да, я 'лось'.

— А чем докажешь?

'Седой' отодвинул в сторону верхнюю часть малисы, оголяя левую сторону груди. На ней чернела вытатуированная голова лося. Путник повернулся к зрителям и прошелся вдоль первого ряда, демонстрируя наколку, затем вернулся к Ирасу.

— Смотри.

По лицу колдуна мелькнула страшная тень узнавания. Несколько секунд он вглядывался в рисунок, потом подчеркнуто спокойно произнес:

— Ну и что? Подумаешь, наколка. Такое любой суслик в степи может сделать.

Ирас кинул взгляд в сторону зрителей, но на этот раз никто не засмеялся.

— Я тебя не знаю. И никто тебя не знает. Ты появился на стойбище в первый раз. И не имеешь права бросить вызов.

— Как же, в первый, — 'седой' усмехнулся. И негромко добавил. — Говоришь, не знаешь, Ирас? Не имею права? И даже наколку не узнаешь, которую сам наносил?

— Он 'лось' и имеет право бросить вызов.

Сделав это заявление, к Ирасу подошел вождь и отодвинул его рукой в сторону.

— Помолчи, Ирас. Я знаю этого человека.

Затем Рунат вплотную приблизился к 'седому', проговорил тихо и почти ласково, с блуждающей улыбкой:

— Ну, здравствуй, брат. Долго же я тебя не видел.

Пятнадцать лет назад

… Рунат с трудом встал на четвереньки. Посмотрел по сторонам. Голова кружилась, воздух с трудом, с болью проходил через гортань. Среди травы в луче солнца блеснул ярко-зеленым цветом 'косулий глаз'. Рука Руната непроизвольно потянулась к камню. 'Теперь Арида навсегда моя, — подумал со злой радостью. — Никто уже не отнимет. И Ирас скажет то, что надо'.

Грудь снова скрутило и юноша захлебнулся кашлем.

— Ты немного походи, подыши воздухом, — сочувственно произнес Ирас. — Я сейчас воды принесу.

Направился к деревьям, где были привязаны лошади.

Рунат поднялся на ноги. Голова уже почти не кружилась. Но ноги еще подрагивали. Приблизился к обрыву. Осторожно расправляя плечи, втянул влажный бодрящий воздух.

Ирас наклонился к дереву. Там на траве лежал бурдюк с водой, рядом — лук и колчан со стрелами. Старший брат покосился в сторону Руната. Тот стоял спиной, смотрел на реку. Держа брата в поле зрения, Ирас быстро схватил лук, вытащил из колчана стрелу, повернулся и натянул тетиву.

Стрела вошла Рунату в спину, немного выше левой лопатки. Выстрел получился неважным для расстояния в пятнадцать шагов, но и стрелком Ирас был неважнецким, едва ли не худшим в племени. К тому же торопился. Впрочем, и этого хватило.

Рунат покачнулся, сделал шаг вперед. И свалился с обрыва. До Ираса донесся глухой всплеск воды. Он опустил лук. Руки подрагивали. Сел на землю, взял бурдюк и сделал несколько крупных глотков. Неужели получилось? Он не верил своей удаче. Все произошло так неожиданно, ведь он действовал по наитию.

Ирас не испытывал к своим сродным братьям никаких теплых чувств. Его мать, Емеса, недолго была единственной и любимой женой вождя. Через несколько лет после рождения Ираса вождь взял еще одну жаму, совсем молодую девушку, Марею. Она родила ему братьев-близнецов. Марея так и оставалась любимой женщиной вождя, даже когда почти ослепла от болезни глаз. Емеса занималась хозяйством и только изредка попадала на лежанку вождя. Она питала лютую злобу и к Марее, и к ее сыновьям, но не подавала виду. Муж был крут на расправу.

Когда Ирас подрос до разумного возраста, мать стала нашептывать ему: 'Эти близнецы тебе не братья, а заклятые враги. Вот увидишь, когда они вырастут, вождь убьет тебя. Ему не нужно столько сыновей'. И мальчик постепенно поверил в эти слова.

Тем более что отец, действительно, не проявлял к нему особой любви. Да и этой любви становилось все меньше, по мере того, как взрослели близнецы. В отличие от младших братьев Ирас не обладал ни особой силой, ни ловкостью. Высокий, но неуклюжий и физически не развитый, он не очень хорошо ездил на лошади, плохо стрелял из лука и откровенно плохо владел копьем. Настолько плохо, что предпочитал пользоваться палицей. Для его неуклюжих, нескоординированных движений она лучше подходила, чем 'умное' и верткое копье.

Вместо того, чтобы охотиться и упражняться в воинских искусствах, Ирас проводил свободное время со старым колдуном, помогая ему собирать разные растения для снадобий, ловить змей и жаб. Вождь только морщился, но молчал. Он уважал колдуна и знал, что тот сына плохому не научит. Но и в наследники власти Ирас не годился, оставаясь при этом старшим сыном. И это создавало опасную коллизию.

Власть в племенах гартов передавалась по наследству. Но с одним важным нюансом. После смерти вождя власть переходила к его старшему сыну. При условии, что он к тому времени достиг 'возраста мужчины', то есть, прошел соответствующую процедуру инициации. Но в день передачи власти любой член племени мог бросить вызов сыну вождя, и тот был обязан с оружием в руках отстоять свое право на управление племенем. Победил — стал вождем. Проиграл — значит, лишился не только власти, но и жизни. А власть переходила в другие руки, по существу — в руки другого внутриплеменного клана.

Поэтому, если вождь хотел сохранить власть за своим родом, он должен был подготовить наследника, готового отстоять свое наследственное право с оружием в руках.

Ирас для этой цели явно не годился. И поэтому в перспективе ему грозила смерть.

В тот день, когда близнецы прошли инициацию в мужчины, Емеса сказала сыну: 'Теперь тебе не долго жить. Пока живы близнецы — ты лишний'.

— Что же делать? — испуганно спросил Ирас.

— Не знаю. Если бы знала — давно бы что-то придумала. Сам думай и смотри. Но будь осторожен.

Когда после скачки в стойбище 'косуль' близнецы поссорились и подрались из-за невесты-Ариды, Ирас насторожился. Любая ссора между братьями играла ему на руку, но одна лишь ссора проблемы не решала. Следовало разжечь настоящий костер вражды, и для этой цели лучше всего подходил злопамятный и, к тому же, обиженный Рунатом, Грох.

На следующий день, выбрав момент, Ирас подошел к Гроху и как бы вскользь спросил:

— А чего это вы с Рунатом не поделили?

Тот неприязненно покосился на Ираса: они не разговаривали после ссоры на обрыве, когда взаимно оскорбили друг друга. Но желание выплеснуть обиду и злость на Руната пересилило, и Грох рассказал о недостойном поведении брата во время скачки.

Ирас неодобрительно покачал головой:

— Это подлый поступок. Рунат поступил не по правилам. Я бы это так просто не оставил. Арида твоя.

Грох со злостью сплюнул на землю:

— А что делать?

— Ну, не знаю. Я бы вызвал его на поединок. Один на один.

И двусмысленно добавил:

— Если, конечно, Рунат считает себя мужчиной.

Глаза Гроха блеснули бешенством. Ирас подсказал ему направление действий.

Когда близнецы начали драться на яру, Ирас поверил, что у него наконец-то появился шанс. Если один из близнецов умрет, отец уже по-другому станет относиться к нему, Ирасу. Ведь если и со вторым близнецом что-то случится, то Ирас останется единственным наследником. И тут ему впервые пришла в голову мысль: а если что-то случится сразу с двумя близнецами? Здесь и сейчас?

Первоначально, пока завязывался поединок, он симпатизировал Рунату. Грох его оскорбил, а Ирас был очень злопамятен, как и большинство людей, которым с детства кажется, что их в чем-то ущемляют. Но внезапно он вспомнил одну из манр*, которым его обучал колдун. Если кто-то очень сильно обидел тебя, ты обязательно должен сам отомстить обидчику, — пояснял колдун. Если твоего обидчика кто-то убьет, то его душа скроется в акуде. И твоя душа останется неотомщенной. После твоей смерти душе придется самой искать душу обидчика в акуде. А он очень большой: больше, чем вся эта степь, и вон тот лес, потому что в акуде очень много душ. И твоя душа будет маяться, потому что ты не выполнил манру. А манра гласит: сам убей своего обидчика.

Ирас верил всему, чему его учил наставник-колдун. Он желал победы Рунату, но не мог допустить, чтобы тот убил Гроха — ведь тогда неотомщенная душа Ираса будет вечно маяться. Но и победы Гроха над Рунатом Ирас не мог допустить — уж слишком он ненавидел Гроха.

Поэтому, когда Грох начал душить Руната, Ирас бросился на помощь Рунату. Решив — убью Гроха, Рунат мне будет потом всегда благодарен. А дальше разберемся. И он обрушил палицу на голову Гроха.

А дальше Рунат повернулся спиной, и Ирас внезапно понял: вот он шанс — разом избавиться от обоих братьев. Он тут же представил, что будет делать дальше. На пару дней спрячется в лесу, пырнет себя копьем в бок, чтобы походило на рану. Потом вернется в племя и сообщит, что близнецов убили по дороге в стойбище 'бизоны', а ему случайно удалось спастись. Даже если вождь и что-то заподозрит, он не тронет единственного наследника. Теперь уже — единственного…

— Где брат? — негромкий вопрос Гроха прозвучал, словно гром.

Ирас медленно, с испугом, развернулся. За его спиной, в двух шагах, набычившись, стоял Грох. По щеке, от головы, стекала струйка крови. В руке он крепко сжимал копье, направленное прямо в грудь Ирасу. Тот отшатнулся и сел на задницу под дерево.

— Где Рунат? — хрипло повторил Грох.

Ирас молчал, подбирая слова. Внезапно 'оживший' Грох на какое-то мгновение ввел его в ступор, но чувство смертельной опасности быстро заставило сосредоточиться. Хитроумные мозги Ираса заработали с молниеносной быстротой:

— Руната нет.

— Что значит — нет?

— Убери копье! — собравшись с духом, решительно выпалил Ирас.

— Ну?! — прорычал Грох, но копье опустил. Налитые кровью глаза монотонно моргали.

— Я убил Руната. Руната больше нет, — эти слова Ирас произнес медленно, чуть ли не по слогам. Он кое-чему научился у колдуна. А колдун внушал: если человек в ярости, разговаривай с ним негромко, но отчетливо. И тогда он успокоится.

Грох несколько раз вздохнул через нос, с недоумением спросил:

— Убил?… Зачем?

— А ты разве не хотел его убить?

Грох задумался. И это играло на руку Ирасу. Когда человек думает, он не убивает. Пока он думает, с ним можно говорить и договариваться.

— А зачем ты меня ударил? Ведь это ты меня ударил?

Грох задал очень сложный вопрос. Самый сложный. Смертельно опасный для Ираса. Если он сейчас ответит неправильно — Грох перестанет думать. И тогда…

— Я не хотел тебя убивать. Я только не хотел, чтобы ты убивал Руната. Брат не должен убивать брата. Ты знаешь, что за это в племени карают смертью, — Ирас говорил короткими фразами, негромко и отчетливо. — Я подумал: хватит вам драться. Подрались — и хватит. Но когда я ударил тебя… Когда ты упал — Рунат набросился на тебя. Он был очень зол. Просто в ярости. И хотел тебя убить. И тогда я ударил его. А он оступился и упал с обрыва. И его больше нет.

— …Ты врешь, — произнес Грох неуверенно. — Я тебя убью.

— Зачем? Что ты потом скажешь в племени?

— Что я скажу?

— Да, что ты скажешь?

Грох снова задумался.

— Все видели, как вы поссорились и даже подрались с Рунатом из-за невесты, — Ирас вовсю 'капал на мозги', используя паузу. — Все знают, что мы возвращались втроем. Если ты вернешься один — что ты скажешь?

Грох молчал.

— А я знаю, что сказать.

В глазах Гроха появился осмысленный блеск:

— Что?

— Мы скажем, — Ирас сделал нажим на 'мы'. — Мы скажем, что на нас напали 'бизоны'. Мы еле вырвались, а Гроха убили. Нам двоим — поверят.

— Руната убили, — машинально поправил Грох.

— Нет, Гроха. То есть, тебя.

Ирас не без тайного удовольствия наслаждался недоумением Гроха.

— Меня?… Я не понял.

— Ты же хочешь, чтобы Арида стала твоей женой?

— Ну.

— А как быть, если она обручилась с Рунатом?

— Ну? — он все-таки медленно соображал после удара палицей.

— Кроме того, все слышали, как ты обещал разделаться с Рунатом. Парни наверняка рассказали в племени о вашей ссоре. И если мы вернемся без Руната — нам могут не поверить.

— Я не понимаю.

— Ты скажешь, что ты — Рунат. Вас все равно никто не различает. Даже отец. Тем более — Арида не различит. А Гроха — убили. Так скажем. Одному тебе не поверят. А со мной — поверят.

— Мать может догадаться, — после паузы произнес Грох.

— А ты поменьше с ней разговаривай. Она только по голосу может догадаться. Или почувствовать. А дальше — придумаем что-нибудь.

Грох опустил древко копья на землю и оперся на него.

— Я тебе не очень верю.

— Почему?

— Мать говорила, чтобы я тебе не верил.

— Но почему?

— Потому что ты — старший брат. И хочешь стать вождем. Может, ты, потому, и Руната убил? Специально.

Теперь взял паузу Ирас. Он понимал, что наступил ключевой момент в их переговорах с младшим братом. А, может быть, и не только в переговорах.

— Я не хочу быть вождем.

— Да ну? Все хотят быть вождем.

— Не все. Я хочу стать колдуном.

— Это как? — Грох снова недоумевал.

— Вернемся в племя — давай переговорим с отцом. Ты поговоришь, я, моя мать. Нашему колдуну все равно нужен помощник. Он уже старый. А детей у него нет. Он меня многому научил. Я смогу пройти обряд посвящения. А колдун согласится. Я знаю — я для него почти как сын.

Грох думал.

— Значит, ты станешь колдуном…

— Я стану колдуном и тогда уже никогда не стану вождем. Ты знаешь — это запрещено обычаями. А ты — женишься на Ариде. И станешь вождем — когда умрет отец. И будем друг другу помогать.

— А это, камень где, 'глаз косули'? — спохватился Грох.

— Вроде на траве валялся.

Братья на четвереньках обшарили поляну, но нашли только кожаный шнурок.

— Наверное, камень Рунат успел забрать, — высказал предположение Ирас. — А со шнурка камень соскочил, когда его Рунат на землю бросил перед вашим поединком. Что же, хорошо, что шнурок остался.

— А как я Ариде объясню и вождю 'косуль'? Зачем мне шнурок без камня?

— Не скажи, — Ирас внимательно рассматривал шнурок. — Плетеный. Наверняка, Арида сама плела, сразу узнает.

Он вытащил из кожаного чехла нож и разрезал шнурок на две части.

— Это зачем?

— Подставляй руку. Придется тебе запястье порезать.

— А это зачем? — еще больше удивился Грох.

— Скажешь, что 'бизоны' в драке порезали. Амулет и упал. Ты потом вернулся, ну, когда 'бизоны' ускакали. Хотел найти, но только шнурок остался. А 'камень', видимо, 'бизоны' забрали.

Так они договорились: Ирас и Грох.

Хитроумный Ирас оказался прав. Когда они, пару дней поблуждав по степи, возвратились в стойбище, никто не заподозрил, что Грох превратился в Руната. Кроме Мареи.

Когда после возвращения Грох (теперь уже Рунат) поздоровался с матерью, та спросила:

— Что у тебя с голосом?

— Горло болит. 'Бизоны' чуть не задушили.

Но через несколько дней Марея зашла в хижину вождя в тот момент, когда вождь разговаривал с Грохом (Рунатом). Услышав голос сына, Марея замерла. Потом с неуверенной надеждой спросила:

— Здесь что, Грох? Он жив?

— Нет, мы здесь с Рунатом, — отозвался вождь.

— Но я слышала… Я чувствую.

Вождь посмотрел на жену с жалостью — заговариваться стала после гибели одного из близнецов. Надо бы колдуну какой-нибудь обряд провести. Вдруг и правда душа мертвого Гроха по стойбищу бродит? При этой мысли вождь поежился. Он тоже был суеверен, как и все первобытные люди.

Обеспокоенный Грох (Рунат) быстро свернул разговор с отцом и нашел Ираса.

— Не переживай. Давай, на охоту сходим на несколько дней. Вместе с отцом. Там видно будет, — успокоил Ирас брата, а сам побежал к матери. Она уже давно приготовилась к подобному повороту событий.

На следующий день, ближе к вечеру, Емеса осторожно подошла к Марее, когда та сидела в одиночестве на берегу реки. Она часто там сидела, слушая негромкий шум воды и гомон птиц.

— Кто это? — настороженно спросила Марея, почувствовав присутствие человека. Ни говоря ни слова, Емеса быстрым движением дважды уколола ненавистную соперницу длинной костяной иглой в икру. Марея вскрикнула и схватилась за ногу. Емеса тут же исчезла. А Марея той же ночью умерла.

— Змея укусила, гюрза, похоже, — вынес вердикт колдун, осмотрев труп. Он даже не догадался, что яд для убийства Ирас позаимствовал у него.

Когда вождь вернулся, вместе с сыновьями, с охоты, любимая жена была уже двое суток, как мертва.

Летом, пройдя обряд посвящения, Ирас стал колдуном и помогал старому колдуну, пока тот не умер. А еще через год неожиданно умер вождь. Хотя на здоровье не жаловался, но что поделаешь, если змея укусила во сне? И такое бывает… Место вождя занял по наследству один из его сыновей — Рунат (он же Грох). С той поры лишь Ирас и Грох знали важную тайну: кто есть кто…

— Чего молчишь, Рунат? — после длинной паузы спросил вождь и усмехнулся. — Я так привык к твоему имени и отвык от своего. Даже неудобно. Где же ты столько времени пропадал, брат?

*Манра — разрешение или предписание на определенные действия, правило поведения в определенных обстоятельствах.