Когда любовь была «санкюлотом»

БОНАПАРТ, ИСКАТЕЛЬ НАСЛЕДСТВА, ХОЧЕТ ЖЕНИТЬСЯ НА МОНТАНСЬЕ

Ловко пользуясь услугами замужних дам для устройства собственных дел и карьеры, Бонапарт продолжал подыскивать жену с хорошим наследством, дабы, как говорится, не знать нужды.

В конце 1794 года его брат Жозеф, называвший себя «графом де Бонапартом» и выдававший себя за разоренного революцией аристократа, женился в Марселе на богатой, но ужасно уродливой наследнице. Звали ее Жюли Клари, она была дочерью крупного торговца мылом.

Узнав новость. Наполеон ревниво воскликнул:

— Везет же этому негоднику Жозефу!

В начале января 1795 года молодого генерала послали в Тулон, он должен был организовать экспедицию на Корсику, занятую англичанами.

Французы потерпели поражение между Корсиканским мысом и Ливорно, и Бонапарт вернулся в Марсель, чтобы увидеться с братом.

Его с восторгом приняли в семье Клари, они были польщены визитом славного генерала, носившего титул виконта [131]. Жозеф представил ему свою свекровь, очаровательную южанку с тонким чувством юмора, свою жену Жюли, которую замужество, к сожалению, не украсило, и свою невестку Эжени Дезире, шестнадцатилетнюю девочку с горячими глазами.

Наполеон немедленно составил в голове план: соблазнить Дезире, жениться на ней и стать обладателем такого же прекрасного буржуазного дома, как у брата.

Тем же вечером он принялся за дело, был любезен, рассказывал анекдоты, описывал героические эпизоды осады Тулона, воспевал красоту Корсики. Молодая девушка была совершенно зачарована и слушала его затаив дыхание, «ее интерес свидетельствовал о возможном продолжении отношений»…

Вскоре Дезире безумно влюбилась в Бонапарта. Однажды вечером, «уступив собственному вулканическому темпераменту», она прокралась к нему в комнату и скользнула прямо в постель. «Несмотря на свою необыкновенную скромность, она сумела несколькими жестами дать понять Наполеону, чего она хочет».

Восхищенный Бонапарт с такой страстностью лишил ее невинности, что малышка Клари, вероятно, вспоминала славные эпизоды осады Тулона.

Уже на следующий день счастливые любовники решили пожениться.

Увы! Несколько дней спустя в Тулоне начался мятеж, и Бонапарт вынужден был вернуться в Марсель. Они расстались в слезах.

В апреле Наполеон вернулся в дом Клари, и помолвка состоялась.

— Мы поженимся летом, — говорил молодой генерал, уже видевший себя владельцем большого поместья.

— Мы будем жить недалеко от Экса, — отвечала Дезире, — у нас будут виноградники и кролики…

Однако приказ, полученный Наполеоном из Парижа, перечеркнул все эти планы. Жених должен был отправиться в Вандею. 8 мая 1795 года Бонапарт уехал в Париж, поклявшись хранить верность невесте.

Я ведь уже твоя жена, — сказала. Дезпре. — Прошу тебя, храни клятву, которую ты мне дал…

В Париже Наполеон встретил очаровательных девушек, заставивших его забыть пылкую южанку. Теперь ему нужна была богатая парижанка, способная устроить для него не только обеспеченную жизнь, но и нужные связи.

Возраст мало волновал его.

В июле он вдруг собрался жениться на ушедшей на покой бывшей проститутке, пятидесятичетырехлетней госпоже де Ла Бушарди, а в августе ему пришла в голову еще более экстравагантная идея — вступить в брак с бывшей актрисой, мадемуазель Монтансье, которой было… шестьдесят пять лет [132].

Это кажется таким невероятным, что читатели вправе потребовать от меня доказательств или свидетельств очевидца.

Ну что же, такой очевидец есть! Это сам Баррас. Послушаем, с каким юмором он описывает эту необычную сцену:

Каждое утро он попросту приходил ко мне домой, и мы завтракали вместе. После завтрака я говорил ему:

— Ты обедаешь у меня!

Он никогда не отказывался.

— Если бы дело было только во мне, — сказал он однажды, — я бы терпеливо ждал. Мужчине мало что нужно. Но у меня есть семья, и она очень стеснена в средствах. Я знаю, что мы переживаем сложные времена: у нас революция, хлеб нужен каждому, а аристократы уже давно владеют земными благами. Наш черед наступит, но пока мы страдаем.

Я не мог не откликнуться на такую обоснованную Жалобу на бедственное положение и сказал Бонапарту:

— Ты талантлив и храбр, ты настоящий патриот, все это оценят рано или поздно, имей терпение.

Слово «терпение» не понравилось моему другу, и я добавил:

— Ну что же, ты хочешь все получить быстро? Я подскажу тебе одно средство — женись. Так, во всяком случае, делали мы при старом режиме. Многие преуспели. Все разорившиеся аристократы, все те, у кого никогда не было денег, именно так решали свои проблемы. Они охотились за дочерьми богатых негоциантов, банкиров или финансистов. Их всегда хватало. Дай мне немножко подумать, и я найду тебе достойную кандидатуру…

Как раз в этот момент слуга доложил о приходе мадемуазель де Монтансье, которая часто приходила ко мне запросто, без всяких церемоний, в дезабилье… Она заговорила со мной о смутном состоянии умов внутри секций, о волнениях в Париже.

— Вы-то справитесь, — покачала она головой, — мужчинам всегда легче, тем более военным… А что делать нам, одиноким женщинам, которым не на кого опереться?..

Произнося эти милые глупости, она бросала нежные взгляды то на меня, то на невысокого генерала, которого впервые видела в моем доме.

— Так, значит, мадам не замужем? — спросил Бонапарт очень заинтересованно. — Но я никогда не поверю, что вас некому защитить…

— Ты же слышал, — сказал я Бонапарту, — у мадам нет мужа, она девица. Это мадемуазель Монтансье, которую арестовали перед 9 термидора за то, что она богата и ей должны теперь вернуть не один миллион!..

— Увы, вы правы! — меланхолично подтвердила мадемуазель Монтансье. — Я сидела в тюрьме и могла погибнуть, как тысячи других невинных, но Баррас освободил нас от этого демона — Робеспьера, и мы смогли вздохнуть свободно. Именно Баррасу я обязана жизнью, поэтому я была вдвойне счастлива, когда он согласился поселиться у меня, мне кажется, что он все время спасает и охраняет меня, как громоотвод.

— Мадемуазель, — вступил Бонапарт, — любой мужчина был бы горд и счастлив стать вашим защитником. У гражданина Барраса много друзей, которые охотно последовали бы его примеру.

Мадемуазель Монтансье любезно улыбнулась маленькому военному, так ловко и галантно предложившему ей свою помощь. Она поблагодарила его вполне благосклонно…

Бонапарт очень внимательно отнесся к тому, что я рассказывал о состоянии госпожи Монтансье…

— Прекрасно, — сказал он мне на следующий день. — Вы очень ловко свели меня с мадемуазель, этой Женщине не дашь ее лет. Она весела, добра и любезна.

— Довольно комплиментов, — ответил я со смехом, — мы говорили о женитьбе, так что скажи откровенно, готов ли ты последовать моему совету? Ты что, хочешь жениться на мадемуазель Монтансье?

— Об этом стоит подумать всерьез, — ответил, опустив глаза, Бонапарт. — Ничто в ней меня не останавливает: на разницу в годах вряд ли стоит обращать внимание во время революции. Но насколько она богата? Женитьба — дело серьезное, нужно точно знать, что получаешь.

— Я не в состоянии ответить на твои вопросы, ты гораздо рассудительнее меня — сам я женился лет двадцать назад, и тогда подобные проблемы меня не волновали. Правда, легко женившись, я так же легко избавился от своего брака: на следующий после венчания, день я уехал в Индию и с тех пор не видел свою жену.

— Это неплохой выход из положения, — сказал Бонапарт. — Устроив свои дела, можно смело отправляться на войну.

— Хорошо, я берусь задать мадемуазель Монтансье вопросы, ответы на которые помогут тебе принять решение. Для начала неплохо было бы выяснить, собирается ли она вообще замуж и выйдет ли за тебя. После» этого можно будет обсудить вопрос состояния и выяснить, чем она реально владеет сегодня.

Бонапарт долго благодарил меня. И я сдержал слово. Ответ мадемуазель Монтансье был прямым и недвусмысленным. Она сказала, что «рада будет выйти замуж, чтобы обеспечить спокойную и безопасную старость»…

— Тогда вам нужен военный, — заметил я дружески.

Она взяла мою руку, я ответил на ее рукопожатие и сказал:

— У меня есть для вас жених…

Мгновение спустя я спросил, в каком состоянии находятся ее финансовые дела.

Она ответила, что сохранила по крайней мере 1 200000 франков и может это подтвердить…

Потом она спросила, кого я имел в виду, говоря о готовом женихе.

— Это тот молодой военный, которого вы видели у меня недавно, вы очень ему понравились. Он находит вас очаровательной и готов доказать свои чувства.

— Не тот ли это молодой человек, который делал мне тогда такие милые комплименты?

— А почему бы и нет?

— Но ведь ему не больше тридцати, он годится мне в сыновья!

— Хоть ему нет и тридцати, он гораздо рассудительнее многих. На него не сразу обращают внимание из-за скромного вида. Но он храбрый офицер и уже доказал это при осаде Тулона, он совершит еще много героических поступков, уверяю вас. Те, кто плохо его знает, дали ему прозвище «кожаные штаны», но он даже не удостаивает шутников вниманием. Ручаюсь, женщина, на которой он женится, будет счастливейшим в мире созданием». ** *

Уговорив мадемуазель Монтансье, Баррас устроил ужин, чтобы будущие супруги могли встретиться. Вечер получился очень веселым. За десертом «молодые» начали строить планы. Послушаем Барраса.

«Мы встали из-за стола. Между ними начался серьезный разговор, и я отошел в сторону… Краем уха я слышал; „Мы сделаем то-то, мы сделаем се-то…“ Они говорили мы, знаменитое „мы“, так хорошо описанное мадам де Сталь в ее знаменитом романе. Бонапарт рассказывает о своей семье, с которой надеется познакомить мадемуазель де Монтансье. Его мать и братья сумеют по достоинству оценить такую женщину, как она, Как только представится возможность, он повезет ее на Корсику. Там прекрасный климат, люди доживают до глубокой старости. Кроме того, это страна больших возможностей: с деньгами можно быстро составить положение, удвоить капитал и т. д. Он рисует будущей жене воздушные замки как заправский сказочник».

Сталь, Анна-Луиза-Жермена де, французская писательница, оказавшая большое влияние на французских романтиков.

К счастью; наступил вайдемьер, принесшией Бонапарту славу, и молодой генерал избежал печальной обязанности выполнять супружеский долг по отношению к старой жене…

Летом 1795 года Бонапарт получил приказ немедленно отправиться в Западную армию, брошенную на подавление восстания шуанов. В приказе военного министерства говорилось, что служить он должен в пехоте. Вечно бледный Бонапарт просто позеленел, читая эту бумагу. Как любой артиллерист, он бесконечно презирал пехотинцев. С дерзостью, за которую сегодня офицера немедленно посадили бы на гауптвахту, он сообщил, что отказывается отправиться в Вандею.

Вместо ответа министерство немедленно уволило его из армии.

Не имея ни звания, ни пенсии, ни профессии, он оказался в двадцать шесть лет парижским безработными через какое-то время снова отправился просить помощи и совета у Барраса.

Тот еще раз посоветовал ему найти богатую женщину и жениться.

Бонапарт задумался. На какое-то время он заинтересовался девицей Люси Дефужер, служившей в театра Фейдо, но потом переключился на приятельницу матери, некую госпожу Пермон, урожденную Стефанополи-Коммен, которая недавно овдовела. Эта почтенная дама жила с дочерью Лорой (впоследствии она выйдет замуж за Жюно и станет герцогиней д'Арбантес) и двадцатипятилетним сыном. Наполеон немедленно придумал план, казавшийся ему очень ловким: чтобы прибрать к рукам все деньги, он выдаст свою сестру Полин за этого молодого человека, а сам женится на матери…

Одним прекрасным августовским утром он явился в дом госпожи Пермон и с самым серьезным видом изложил ей свой план. Добрая женщина десять минут хохотала, чем, кстати, очень задела самолюбие отставного генерала.

13 Вандемьера 1795 года Наполеон Бонапарт расстрелял роялистское восстание, направленное против Конвента и директории. В результате этих действий он был назначен командующим военными силами тыла Франции.

Послушаем, как описывает, эту водевильную сцену герцогиня д'Арбантес.

«Поцеловав ей руку, он сказал, что хотел бы объединить наши семьи и готов жениться на, ней, как только кончится траур.

Моя мать так часто описывала мне эту сцену, что я как будто участвовала в ней сама.

Мама изумленно взглянула на Бонапарта, а потом так захохотала, что мы услышали ее из соседней комнаты.

Наполеон был очень шокирован такой реакцией на его предложение, которое находил совершенно естественным. Заметив его обиду, мама поспешила объясниться и сказала, что смеется только над собой.

— Мой дорогой, — выговорила она, отсмеявшись, — давайте же поговорим серьезно. Да знаете ли вы, сколько мне лет?! Конечно, нет, и я вам этого не скажу, уж простите мне эту маленькую слабость. Признаюсь только, что могла бы быть не только вашей матерью, но и матерью Жозефа. Оставим этот разговор, даже если вы только пошутили, мне это неприятно!

Бонапарт начал уверять ее, что его намерения вполне серьезны, что ему безразличен возраст женщины, на которой он женится, особенно если, как моя мать, она выглядит не больше чем на тридцать лет. Он говорил, что все самым лучшим образом обдумал, а потом добавил:

— Я хочу жениться. Мне сватают очаровательную добрую, приятную женщину, у которой салон в предместье Сен-Жермен. Мои парижские друзья торопят со свадьбой. Но мои давние и верные товарищи противятся этому браку. То, что я вам предлагаю, устраивает меня во многих отношениях. Прошу вас, обдумайте все как следует.

Моя мать оборвала этот разговор, сказав со смехом, что уже все обдумала. Что же касается моего брата, к этому разговору можно будет вернуться… но она надеется, что давние дружеские отношения между нашими семьями не пострадают.

— Но я прошу вас все-таки подумать, — настаивал Бонапарт.

— Ну хорошо, я вам обещаю, — ответила, заливаясь хохотом, госпожа Пермон».

Отвергнутый Бонапарт в растерянности отправился к Баррасу. Тот посоветовал ему посещать модные парижские салоны и взял его однажды с собой к своей любовнице госпоже Тальен.

Женщина, которую называли «Термидорианской Богоматерью», владела маленьким домиком с крытой соломой крышей и небольшим садиком на углу улицы Кур-ла-Рен и аллеи Вдов [133].

Эта «хижина» была местом встреч всего светского и распутного Парижа того времени.

Госпожа Тальен устраивала вечера с танцами, во время которых гости быстро забывали благочестивое прозвище хозяйки дома…

Над столицей в то время витал дух безумия. С тех пор как помощники палача разобрали гильотину, неистовая жажда удовольствий охватила не только аристократов, спасенных 9-м термидора, но и добрый народ, весьма демократично разделивший опасность со знатными людьми.

Опьяневшие от счастья парижане хотели только танцевать.

В сентябре 1795 года в столице состоялось шестьсот сорок четыре бала. Самым необычным и заметным стал, конечно, знаменитый «бал жертв»: чтобы получить приглашение, нужно было доказать, что кто-нибудь из членов семьи погиб на эшафоте.

На этом балу танцевали в траурных платьях, а обладавшие чувством юмора гости раскланивались, имитируя движение отрубленной головы, падающей в корзину под гильотиной.

В доме госпожи Тальен играли в несколько другие игры.

Прелестная Терезия, которой к тому времени исполнилось двадцать два года, предпочитала мрачным шуткам более пикантные развлечения. Она приглашала к себе друзей, подходивших ей по темпераменту. Позволяя свободно разыгрываться фантазии любого гостя, она умело управляла невероятными оргиями…

Речь, конечно, не шла о вакханалиях дурного тона. В «испорченности» вечеров в доме Терезии чувствовался возврат к духу монархии. «Мужчины задирали юбки дамам, — свидетельствует очевидец, — только поцеловав им руку, а дамы позволяли ласкать себя только тем мужчинам, которые были им представлены…» [134]

Все это было свидетельством самого лучшего воспитания…

Терезия Кабаррус вышла замуж за Тальена в начале 1795 года.

Среди завсегдатаев «хижины» были две дамы, о которых вскоре заговорил весь свет. Первая была породиста, умна, не очень хороша собой, словом, властный «синий чулок». Она обожала философские разговоры и безумно скучала с мужчинами, уверенная, что может очаровать любого своей культурой. Звали ее Жермена Неккер. Выйдя замуж, она стала баронессой де Сталь…

Вторая же была скорее вульгарна, не очень умна, легкомысленна и вполне изящна, хотя и несколько потаскана. Она любила деньги, любовь, обладала пылким темпераментом и привлекала к себе всех окружавших ее мужчин. Звали ее Мари-Роз [135] Таше де Ла Пажри. По мужу она стала виконтессой де Богарне.

Обе женщины сыграют заметную роль в жизни самого удивительного человека нашего времени. По иронии судьбы умная станет его врагом, а дурочка — женой…

В начале 1794 года виконт де Богарне, ставший в тридцать три года генералом и командующим Рейнской армией, был арестован как «подозрительный элемент». Четыре месяца спустя «патриоты», игравшие роль добровольных полицейских Робеспьера, пришли за Мари-Роз и препроводили ее в Кармскую тюрьму. В этой зловещей темнице пылкая креолка [136] очень скучала, пока не познакомилась с госпожой Тальен и прекрасным Лазарем Ошем, ставшим ее любовником.

6 термидора, за три дня до падения Робеспьера, господина де Богарне гильотинировали… Мари-Роз повезло больше, она оказалась на свободе, после того как кончился террор. Она немедленно отправилась к Терезии, и молодые женщины с головой окунулись в удовольствия и безумства…

У Мари-Роз было двое детей, и ей довольно быстро понадобился «защитник». Она была честолюбива и выбрала для этой роли самого богатого, и могущественного человека того времени — Барраса, главнокомандующего Парижской армии.

Терезия, которой безумно надоел Тальен, захотела разделить с подругой эту прекрасную добычу. И обе они стали любовницами будущего члена директории.

Однажды Баррас решил описать своих любовниц со свойственной ему беззастенчивостью. Послушаем, что он пишет в своих «Воспоминаниях»:

«Связи госпожи Тальен доставляли ей истинное удовольствие, в них она вкладывала весь свой пылкий темперамент. Госпожа Богарне, казалось, больше всего ценила в мужчинах физическую привлекательность, ее влекло к мужчинам не сердце, а разум. Она любила, только если была заинтересована в человеке, эта пылкая креолка никогда не забывала о делах…

Госпожа Тальен была в расцвете красоты и свежести, госпожа же Богарне уже увядала, и это не преувеличение: в ее красоте не было ничего естественного, она была всем обязана искусству — самому утонченному, даже изощренному, какого не знали ни греческие, ни парижские куртизанки. От природы госпожа де Богарне не могла тягаться с прелестями госпожи Тальен, но она ухитрялась превосходить подругу благодаря собственной ловкости. Они были равны в искусстве нравиться, казалось, они состязаются друг с другом, хотя и делят между собой одного мужчину».

Как мы видим, Баррасу не была свойственна сдержанность светских мужчин. Его неприлично грубая манера, в которой он описывает бывших любовниц, покоробит немало утонченных натур…

Попав однажды вечером в знаменитый салон, Бонапарт был ослеплен элегантностью госпожи Тальен, которая как раз в тот момент ввела в моду полупрозрачные и очень открытые платья. Он смотрел, на нее с вожделением неофита и немедленно решил стать ее любовником, что позволило бы ему не только безбедно жить, но и проводить пылкие ночи.

Репутация бывшей маркизы завораживала Бонапарта. Он знал, что она проводит весьма фривольные вечера в компании Барраса и нескольких близких подруг.

Рассказывали, что он просил Терезию и Мари-Роз раздеваться перед ним, приглашал их танцевать и просил принимать весьма фривольные позы.

Как-то вечером, воспользовавшись отсутствием Тальена, веселое трио устроило в римском салоне «хижины» настоящую оргию. Дом Терезии был как будто создан для подобных сумасбродств. Стены были разукрашены сценками, в натуральную величину изображавшими пастухов, воздававших должное разнежившимся пастушкам. Там были все позиции, придуманные любовниками за долгие века существования человечества. Посреди салона стояла статуя сатира, восхищавшего своей мужественностью дам.

Дверные ручки, свечи, вешалки были сделаны в форме фаллоса, а сюжеты картин, висевших на первом этаже, были взяты из гривуазных анекдотов Аретена.

Короче говоря, все украшения и даже предметы домашнего обихода — вплоть до пресс-папье — напоминали о том, что распутство было любимым занятием госпожи Тальен и ее друзей.

Чтобы завоевать эту пылкую, элегантную и богатую женщину, отбить ее у Барраса, Наполеон стал завсегдатаем «хижины».

Горя желанием нравиться и блистать, он отказался от своей обычной невозмутимости и проявлял, по словам банкира Уврара, «живую изобретательную веселость». В присутствии своей красавицы молодой человек; со свирепым взглядом превращался в настоящего заводилу и весельчака.

«Однажды вечером, — пишет Уврар, — он завладел рукой госпожи Тальен и тоном гадальщика наговорил ей тысячу милых глупостей. После этого каждый из гостей захотел узнать свою судьбу. Когда очередь дошла до Оша, Бонапарт посерьезнел, казалось, у него изменилось настроение. Внимательно изучив руку Оша, он торжественным тоном сказал:

— Генерал, вы умрете в собственной постели!»

В подобном предсказании сегодня нет ничего неуместного, но тогда это считалось оскорблением. Ош разозлился, и Бонапарту пришлось шутками разряжать обстановку.

Госпожа Тальен быстро разгадала тайные замыслы молодого человека, который был всегда готов помочь ей сесть в карету, поднести покупку, подать зонтик или отогнать осу… Ее забавляла эта ситуация, и она с интересом ждала объяснения. Однажды вечером он бросился к ее ногам и начал пылко умолять стать его любовницей…

Она расхохоталась…

Жестоко оскорбленный Бонапарт встал и направился к дверям.

— Останемся хорошими друзьями, — сказала ему вслед Терезия. — Чтобы доказать, что я не сержусь на вас, я помогу вам стать элегантным. Я знаю, что вы просили у своего начальства сукна на новую форму. Я знаю также, что вам было отказано, так как вы не служите в действующей армии. Я дам вам письмо к господину Лефевру, казначею 17-й дивизии, и ваша просьба будет удовлетворена.

Покрасневший до ушей и оскорбленный до глубины души, Бонапарт не посмел отказаться.

Несколько дней спустя он получил сукно и смог сменить заштопанный редингот и протершиеся брюки на новую форму [137].

Благодаря госпоже Тальен, молодой Наполеон, локоть которого уже проглядывал сквозь протершийся рукав Бонапарта, смог в дни Вандемьера уверенно командовать войсками и начать свое удивительное восхождение к трону…

Таким образом, революция, развязанная несколькими пылкими дамами исключительно ради собственного удовольствия, кончилась запиской кокетливой женщины.

Написав несколько слов господину Лефевру, госпожа Тальен совершила поступок, который будет иметь непредсказуемые последствия. Благодаря ее усилиям будущий император оказался в выигрышной ситуации в решающий момент своей карьеры. Сама того не зная, она помогла осуществиться пророчеству, записанному в анаграмме слов «французская революция». Известно, что из букв этих двух слов, исключив четыре из них, можно составить фразу: «Корсиканец положит ей конец…»

Этот корсиканец, который восемнадцать лет будет удивлять Европу, никогда не добился бы власти без помощи женщин. Легкомысленные, очаровательные, распутные и пикантные, они станут пчелами, которые помогут ему построить Империю…