Когда мужчина влюблен

Глава 3

Аннемари вместе с Дэвидом лежала в кузове мчавшегося на большой скорости грузовика. Их связали и накрыли грязным куском брезента. От брезента сильно пахло бензином. Аннемари дышала с трудом. Запястья заведенных за спину рук были туго обмотаны скотчем. Плечи мучительно ныли, будто их вывихнули из суставов. Когда грузовик подскакивал на дорожных ухабах, боль становилась почти нестерпимой.

В какой-то момент в голове Аннемари мелькнула мысль, что это чудовищный розыгрыш. Просто студенты на каникулах развлекаются исполнением песен и игрой на музыкальных инструментах. И заодно почему-то решили сыграть с ними эту злую шутку.

О Боже, как тяжело дышать!

— Тихо!..

Аннемари замерла. Дэвид прошептал это слово ей прямо в ухо. Она представить себе не могла, что он находится в сознании. Они избили его, Господи, как они его избили!..

Ачнемари истерично всхлипнула.

— Выслушайте меня! Кому говорят!

Аннемари прекрасно слышала его. Ее охватила неудержимая дрожь, и, чтобы унять ее, она уткнулась Дэвиду в плечо.

— Если они узнают… то убьют меня, — прошептал он. — Понимаете?..

Нет, она не понимала его! Ничего не понимала!

— Слушайте! — На этот раз в его шепоте прозвучало отчаяние. — Не обманывайте их. Говорите правду… но не всю. Если они спросят… что вы делаете в Харане, скажите… я — ваш друг… вы прилетели навестить меня… но не говорите, куда именно. Не называйте меня сержантом. Если они узнают… то убьют меня.

Теперь она все поняла. Вот почему он спрятал документы под сиденье машины!

“Ничего не говорить. Ничего не говорить”. Она приказала этой мысли осесть у нее в мозгу, превратить в императив: “Говори правду. Не называй Дэвида сержантом. О Боже!”

Аннемари казалось, что поездка длится уже целую вечность. Она боялась, что грузовик остановится, но одновременно страшилась того, что он не остановится никогда.

Вскоре машина начала сбавлять скорость. Сердце Аннемари бешено заколотилось.

— Не теряйте мужества, — быстро шепнул Дэвид, когда с них неожиданно сорвали брезент. Аннемари рывком подняли на ноги и грубо столкнули с грузовика. Она стукнулась коленями о твердую землю, и боль от удара чуть было не заставила ее потерять сознание. Ее окружала темнота. Интересно, который сейчас час?

Один из молодых людей закричал на нее, воинственно размахивая автоматом. Аннемари попыталась встать, но у нее ничего не вышло. Ноги не слушались. Пытаясь подняться, Аннемари старалась освободить руки.

Один из террористов схватил ее за волосы. Дэвид бросил в его адрес какое-то арабское слово, которое привело того в ярость. Он набросился на Дэвида, что-то крича и угрожая ему прикладом, а затем изо всех сил ударил. Морщась от боли, Дэвид продолжал что-то говорить по-арабски. Террорист снова ударил его. Дэвид упал лицом вниз, продолжая повторять то же самое.

— Прекратите! Пожалуйста! — крикнула, не удержавшись, Аннемари.

Тогда он повернулся к ней и замахнулся прикладом. Аннемари вся сжалась, приготовясь получить удар. Но тут вмешался мужчина постарше. Он, вероятно, был у них главным. Схватив Аннемари за локоть, он рывком поднял ее на ноги. Затем вместе со своим молодым напарником оттащил ее в сторону и бросил на какое-то возвышение с углублением в центре. Она услышала, как сюда же тащат и Дэвида.

“Вот так, — подумала Аннемари. — Мне теперь никогда не вернуться домой”. При одной только мысли об этом ее объял ужас.

Никогда больше она не увидит людей, которых так любит — отца, Наоми и Руби, друга детства Рассела. А Грейсон — что он почувствует, когда узнает, что женщины, которую он когда-то любил, больше нет в живых? А еще бедняга Джо! Он этого точно не перенесет. Его жена погибла в автокатастрофе в этой же стране, а вот теперь и она…

Они добрались до самого низа, а затем снова начали подниматься вверх. Аннемари попыталась рассмотреть, что их окружает. В кольцевой стене виднелись узкие дверные проемы.

Конвоиры грубо втолкнули Аннемари в темноту одного из них.

Как холодно!

Аннемари попыталась представить, что это за место. Может, и к лучшему, что здесь ничего не видно, подумала она и закрыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Она лежала на земле, руки ее были по-прежнему связаны за спиной.

— Перестаньте плакать, — тихо прозвучал рядом с ней голос Дэвида. Аннемари вздрогнула от неожиданности: она и не знала, что Дэвид тоже здесь.

— Не могу, — ответила она хриплым, изменившимся до неузнаваемости голосом. В эти минуты слезы были единственным ее утешением, и она не собиралась этого утешения лишаться.

— Тогда ползите поближе и плачьте тут.

Аннемари не мешкая тут же перекатилась на другой бок и встала на разбитые, содранные коленки. С ее губ снова слетел стон.

— На другую сторону, — подсказал ей Дэвид.

Она не видела его. Вытянув ногу, она ступней попыталась нащупать его.

— Если вы собираетесь и дальше плакать, то по крайней мере можете заодно немного меня согреть, — прошептал Дэвид, когда она оказалась уже близко от него. Потеряв равновесие, Аннемари свалилась прямо на своего товарища по несчастью. Дэвид приглушенно вскрикнул от боли.

— Простите меня… простите… — прошептала она.

— Пустяки, ничего страшного.

— Да уж, пустяки! Ведь они вас избили!.. Что вы им такого сказали.

— Ничего особенного.

— Не умничайте, Гэннон! — раздраженно прошептала она, стараясь не разрыдаться. — Если вы будете и дальше так разговаривать со мной, я этого просто не вынесу!

— Мисс Уорт, только не волнуйтесь, ладно?

— И не смейте разговаривать со мной таким тоном!

— Каким тоном я не должен с вами разговаривать?

— Вы считаете, будто я веду себя глупо, как неразумная девчонка, только потому, что мне страшно!

— Мисс Уорт. У меня все болит, и я умираю от холода. Дайте мне хоть один шанс!

— Вы снова за свое, Гэннон!

— Нет, вы ошибаетесь. Лучше подвиньтесь ближе ко мне.

Дэвида и вправду бил озноб — он был одет лишь в футболку и джинсы. Аннемари придвинулась ближе, стараясь не свалиться на него снова.

— Прислонитесь ко мне, — прошептал он. — Положите ваши ноги на мои.

Аннемари прижалась к его груди, но не смогла поднять ноги, не упав при этом.

— Подождите секундочку… — произнес Дэвид, потому что Аннемари снова невольно причинила ему боль. — Вот так.

Она снова оперлась на него, но на этот раз, положив на него только одну ногу. Надеясь, что все сделано именно так, как просил Дэвид, Аннемари осторожно опустила голову ему на плечо.

— Скажите мне, о чем вы сейчас думаете? — спросила она, когда Гэннон перестал дрожать.

Аннемари опасалась, что он снова начнет шутить, но ошиблась — голос Дэвида звучал серьезно.

— Я думаю, что это скорее всего непрофессионалы.

— Это хорошо или плохо?

— И то и другое, наверное.

— Почему?

— Похоже, они сами напуганы. Сомневаюсь, чтобы им раньше приходилось брать заложников. Трудно предсказать, на что способен человек с ружьем, когда он не владеет собой.

— Вы хотите сказать, что, поддавшись панике, кто-то из них может нас убить? — тихо спросила Аннемари.

— Да. Именно так.

— Так что вы им сказали? — снова поинтересовалась она.

— Это цитата из Корана. Я хотел… я хотел проверить, что для него важнее — революция или религия. Кроме того, мне не хотелось, чтобы они причинили вам вред. Не знаю, каков мой арабский, но они поняли. Уж я-то в этом удостоверился на собственной шкуре…

— Дэвид, прекратите! Прекратите!.. — прошептала Аннемари.

Бравый сержант снова начал острить и делал это специально для нее, но его шутки в такую минуту показались ей невыносимы.

— Эй, мисс Уорт, вы опять, что ли, плачете?

— Не ваше дело! — резко ответила она. — Лучше переведите мне ту цитату.

— Это, пожалуй, афоризм.

— Афоризм?

— Да. Там говорится, что человеческие души склонны желать разного. Но если мужчина добр и великодушен к женщинам, если он не желает причинить им боль, то Бог обязательно узнает об этом.

— Звучит неплохо.

— Я думал, мы не будем больше острить, — пошутил Дэвид.

— Это вовсе не острота.

— Мисс Уорт!

— Что?

— Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня по имени — Дэвид. А как мне называть вас?

— Мисс Уорт, — ответила Аннемари. О Боже, подумала она. Все эти шуточки — это так заразительно.

— Нет, правда. Как ваше имя?

— Аннемари, — ответила она. — Это одно имя, а не два.

— Аннемари. Красивое имя. Оно вам подходит.

— Еще бы. Всех библиотекарш и учительниц зовут Аннемари.

— Эй! Вы что, снова заплакали?

— Да. Понимаете, Гэннон, сегодня был ужасный день, и знаете, что хуже всего? Я умираю от голода. У меня связаны руки. А в кармане только два печеньица…

— Саба-иль-хаир! — разбудил Аннемари чей-то голос. Она открыла глаза. Неужели ей удалось уснуть?

— Саба-ин-нур, — откликнулся Дэвид усталым голосом.

Солнце уже встало, и Аннемари могла хорошо рассмотреть подошедшего к ним незнакомца. Возрастом он был постарше тех, кто притащил их сюда, и явно отличался от них. Оглядевшись по сторонам, Аннемари поняла, что они находились не в пещере, а в какой-то нише, вырубленной в стене.

— Ты хорошо говоришь на нашем языке, — сказал незнакомец, обращаясь к Дэвиду. Он был одет по-европейски — в белую рубашку и брюки цвета хаки. — Почему ты так хорошо говоришь на нашем языке? — немного переиначил он свой предыдущий вопрос. — Что ты делаешь в нашей стране?

— Я учу детей-инвалидов самостоятельно есть, — ответил Дэвид.

Теперь понятно, подумала Аннемари, что Дэвид подразумевал под “правдой”.

Незнакомец резко хлопнул в ладоши, и в помещение вошли двое мужчин. Аннемари почувствовала, как ее снова начинает сковывать страх. Нет, даже не страх. Страх — это еще сказано слишком слабо. Скорее всего, ее охватила дикая, неподконтрольная воле паника. Арабы подняли ее и вывели из комнаты. Прежде чем переступить порог, Аннемари обернулась к Дэвиду. На какое-то мгновение их взгляды встретились, и в его глазах она прочла те же слова, что он прошептал ей прошлой ночью. “Не теряйте мужества!”

— Где вы, черт возьми, были?! — спросил Дэвид, как будто она отсутствовала по собственному желанию и могла вернуться к нему пораньше.

— Я отвечала на их вопросы.

— С вами обращались нормально?

Аннемари внимательно посмотрела на него. Дэвид явно подразумевал следующее — сказала ли она им, что он американский морской пехотинец — вот что он хотел узнать.

— Так нормально или нет? — повторил он.

На этот раз Аннемари кивнула и тяжело опустилась на пол напротив него. Ей развязали руки. Она заметила, что руки Дэвида тоже свободны, но теперь его ноги были закованы в кандалы. Кандалы и кроссовки “Найк”. Какое жуткое зрелище!

— Какие вопросы они вам задавали?

Аннемари бросила на него быстрый взгляд. Господи, у нее не осталось сил! Она не выдала Дэвида, но после допроса чувствовала себя совершенно разбитой.

— Вопросов было несколько. Не агент ли я ЦРУ? Что я делаю в этой стране? Что вы, Дэвид Гэннон, делаете в этой стране? Какой план мы должны здесь осуществить? Не родственница ли я президента? — На мгновение Аннемари закрыла лицо руками, затем снова отняла их. — Я сделала так, как вы мне велели — сказала правду. Теперь они много знают о Чарли, и это их ужасно разозлило. Их цель — раскрыть какой-то заговор, имеющий целью свержение законной власти. Я же рассказала им о посещении больницы и кормлении брошенного ребенка.

— Они вас хотя бы покормили?

— Немного. А вас?

— Нет. Печенье у вас еще осталось?

— Да, но… дайте руку.

— Зачем? — спросил Дэвид, протягивая ей открытую ладонь.

Аннемари вытянула руку вперед и вытряхнула из рукава три куска хлеба и два финика. Дэвид улыбнулся.

— Что это такое?

— Ваш ленч… послушайте, если он вам не нужен… — Аннемари попыталась забрать хлеб обратно.

— Нужен, — заверил ее Дэвид, набрасываясь, как голодный волк, на еду. Финики он доедал уже медленно, тщательно разжевывая.

— Как вам удалось пронести сюда еду?

— Это было не слишком сложно. Во время еды я подпирала щеку рукой. И боялась пробовать что-то другое. А что у вас нового? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Ничего, — ответил он и отвернулся.

— Дэвид, пожалуйста, скажите мне все. Я могу многое вынести. В детстве мать часто говорила мне, что ей за меня не страшно, потому что я — неисправимая реалистка. Мне будет легче, если я буду больше знать.

Дэвид немного пошевелился, и кандалы на его ногах зазвенели.

— Ну пожалуйста, — умоляла она. — Скажите, что с нами будет?

— Я по-прежнему считаю, что это непрофессионалы.

— Почему вы так думаете?

— Во-первых, они держат нас вместе. Мы можем сговориться и подготовиться к их допросам.

— Это не важно, если они не собираются поверить ни единому нашему слову, верно? — устало спросила Аннемари. Она лежала на каменном полу, прислонившись спиной к Дэвиду.

— Полагаю, что нет. Я также уверен, что религия для них главнее революции, и хочу, чтобы вы выслушали меня. Вы ведь меня слушаете?

— Слушаю.

— Я хочу, чтобы вы вели себя с ними как можно вежливее. Вы слушаете меня?

— Боже мой, да слушаю я вас! — Аннемари перекатилась на другой бок и повернулась к нему лицом.

— Хорошо. Согласно своей религии они верят, что голова — самая священная часть человеческого тела. Понимаете?

— Нет, — честно призналась Аннемари.

— Дальше идет в порядке убывания — с головы до пят. Считается, что подошвы ног запятнаны скверной. Что бы вы ни делали, не сидите так, чтобы были видны ваши ступни.

Аннемари заглянула ему в глаза:

— Вы это серьезно?

— Абсолютно, Аннемари, — начал он. — Мы с вами попали в чертовски неприятную ситуацию. Я говорю это со всей ответственностью. То же самое касается и левой руки. Вы ведь не левша? Не берите и не давайте им ничего левой рукой. Эти ублюдки способны на что угодно. Мне не хотелось бы, чтобы вы совершили что-нибудь такое, что выведет их из себя.

Аннемари не отвечала. Какое-то безумие! Этого не может быть, твердил ей разум. Но реальность заявляла о себе — ее запястья все еще болели от скотча. Истерично настроенный араб спрашивал, не родственница ли она президенту США. Вот уж действительно, Аннемари в Стране чудес, подумалось ей. Услышав шум, она огляделась по сторонам. В комнату снова вошли два террориста.

— Моя очередь, — сказал Дэвид, и Аннемари в отчаянии посмотрела на него.

— Не волнуйся, дорогая, — произнес он, имитируя голос и интонацию Хамфри Богарта[1]. — Держи нос выше!..

Выходя, он подмигнул ей, и Аннемари не знала, плакать ей или смеяться. Черт побери, этот Гэннон снова принялся за шуточки!

Допросы продолжались. Допрашивали их по-прежнему порознь. В остальное время они с Дэвидом “допрашивали” друг друга, сидя лицом к лицу в маленькой нише, вырубленной в стене. Кормили их редко и скудно. Согреваться удавалось только друг о друга.

“Меня по крайней мере кормят чаще, и ноги мои не закованы в кандалы”, — подумала Аннемари и решила, что это благодаря изречению из Корана, процитированному Дэвидом. Она продолжала прятать для него в рукав куски хлеба.

— Вы так и не сказали мне, кем вы работаете, — напомнил ей Дэвид.

— А вы собирались угадать мою профессию, — ответила Аннемари.

— Я уже использовал отпущенные мне две попытки. Так кто вы по профессии?

— Откуда вы знаете, что я вообще работаю? — ответила она вопросом на вопрос.

— Вы ведете себя как женщина, которая где-то работает. По крайней мере, вы не домохозяйка.

— Что вы имеете в виду?

— Ах, вот вы как, мисс Уорт! Пытаетесь увильнуть от ответа. Ничего я не имею в виду. Просто вы, на мой взгляд, похожи на женщину, которая работает, вот и все. В работающих женщинах есть нечто такое…

Аннемари удивленно выгнула брови.

— Нет в них ничего! — с негодованием воскликнула она.

— Есть! — стоял на своем Дэвид. — Вам это необходимо. Иначе люди просто затоптали бы вас.

— Вы хотите сказать, мужчины?

— Мужчины, женщины, да кто угодно! Так все-таки, чем вы занимаетесь?

— Я управляю рестораном.

Дэвид рассмеялся, Аннемари же это неожиданно рассердило.

— Что в этом смешного?

— Не знаю. На работе вы наверняка носите маленький беленький фартучек, верно?

Она оставила его вопрос без ответа.

— Ведь наверняка носите! Скажите правду, мисс Уорт!

— Да, ношу.

— Ну, прошу вас, не сердитесь на меня, пожалуйста!

— Я не сержусь.

— Сердитесь, отлично вижу. Я вывел вас из себя. Так какие же блюда можно отведать в вашем милом ресторанчике?

Аннемари не ответила.

— Да ладно вам, Аннемари! Не сердитесь. Скажите все-таки, что там у вас готовят? Может быть, я когда-нибудь захочу посетить ваше заведение.

— Я умираю от голода, Гэннон, и не хочу сейчас говорить о еде.

— А вы сделайте над собой усилие. Расскажите мне про ваш ресторанчик. Пожалуйста.

В темноте она не могла видеть его лица. Сегодня Дэвида долго допрашивали, и Аннемари была уверена, что его снова избивали. Внезапно она догадалась, что все эти расспросы о ресторанной еде Дэвид затеял для того, чтобы отвлечь ее от тревожных мыслей о том, на что способны эти террористы-самоучки.

— Мы подаем еду два раза в день. Завтрак с семи и до половины двенадцатого. И обеды по-семейному.

— А что такое обеды по-семейному?

— Традиционная еда жителей гор. Если бы вы жили на ферме, и на воскресном обеде присутствовал священник, то вам бы подали… — Аннемари продолжила терзать себя и Дэвида подробным описанием обеда.

— Мисс Уорт! Эй!

— Гэннон, оставьте меня в покое! И прекратите пинать меня каждый раз, когда обращаетесь ко мне!

— Я вынужден вас пинать, иначе вы меня вообще не станете слушать. Поговорите со мной. Расскажите о горах Блу-Ридж.

— Я вам уже о них рассказывала. А также о ресторане, о пламенной азалии, о горном лавре…

— И рододендроне, — напомнил Дэвид.

— Вот именно, больше не о чем рассказывать.

— О Наоми и Руби.

— Толстые такие женщины… они поварихи. В ресторане. А теперь достаточно.

— Какие у них любимые словечки?

— Дэвид! — раздосадовано воскликнула Аннемари.

— Продолжайте!

Придется уступить, подумала Аннемари, иначе он не отстанет.

— Хорошо. Однажды я захотела накрасить ногти ярко-красным лаком. Мне было лет тринадцать. Руби сказала, что нельзя. Я ответила ей, что все равно накрашу. Тогда она уперла руки в бока и заявила: “Посмотрим, чья возьмет!”

Дэвид громко рассмеялся. Его смех был так заразителен, что Аннемари не смогла удержаться и рассмеялась вслед за ним.

— А что она хотела этим сказать?

— Наверное — “Ты не будешь красить ногти!”.

— А что сказала Наоми? Нет, погодите, я знаю. Она ничего не сказала, потому что всегда молчит, но так расстроилась, что у нее началась икота, верно?

— Верно.

О Боже, подумала Аннемари. Если все будет и дальше продолжаться в том же духе, он будет знать о ее жизни не меньше, чем она сама.

— Хорошо, Гэннон. Теперь ваша очередь.

— О чем?

— О вашем детстве.

— Вряд ли вам будет это интересно. Мое детство прошло в Бронксе и было совсем не таким, как ваше.

— Все равно расскажите.

Какое-то мгновение он пристально смотрел на нее.

— Хорошо, — сказал Дэвид, все так же продолжая смотреть ей прямо в глаза. — Мой папаша сбежал от нас, когда мне было шестнадцать — бросил мою мать, трех моих братьев, двух сестер и меня. Денег у нас не оставалось. Есть было нечего, но ему на все это было наплевать. Мать не позволила мне бросить школу, и я перебивался случайными заработками. Знаете, как трудно прокормить семерых человек? Я вкалывал, как мог, но что толку? Деньги нужны были позарез. Я придумал, как их достать, но меня поймали. В семнадцать лет мне грозила тюрьма. Наш приходской священник вступился за меня, потому что знал, как обстоят дела в нашей семье. И полицейский, который мог упрятать меня за решетку, тоже об этом знал. Он припугнул меня как следует, но отпустил.

— Продолжайте, — промолвила Аннемари, когда он замолчал.

— Я… не слишком расстроился. Правда, было обидно, что я попался — я был крутой парень. Мне необходимо было раздобыть денег. И я не виноват, что это было противозаконно.

— Так что же было дальше?

— Я снова чуть было не влип, но один старый пьянчуга открыл мне глаза. Его звали Арчи. Он был ветеран Второй мировой войны, морской пехотинец. Я посещал католическую школу, и иногда на ленч он туда приходил. Рассказывал нам о днях своей молодости, о штурме Иводзимы и все такое прочее. В общем, он сказал мне, что пора взять себя в руки, что своими поступками я пытаюсь наказать своего отца, но на самом деле причиняю вред своим близким и себе. Сказал, что мне нужно вступить в ряды морской пехоты США, потому что там найдут, чем меня занять, и там я смогу разобраться в себе самом. Думаю, что он даже разговаривал с моей матерью, потому что она тоже завела разговор об армейской карьере. Я больше не мог видеть боль в ее глазах и послушался ее совета. И вот я здесь. Каких успехов я добился! — добавил он, указывая на кандалы на своих ногах. — Не смотрите на меня с такой жалостью, мисс Уорт!

— Это не жалость, Гэннон. Это уважение, смешанное с восхищением.

Дэвид поспешно отвернулся, ничего не сказав.

— Так, где же сейчас ваш отец? — спросила Аннемари, потому что была не менее любопытна, чем ее товарищ по несчастью.

— Дома, в Бронксе. Вернулся несколько лет назад. — Немного помолчав, он спросил: — Хотите, я вам расскажу о самой большой любви моей жизни?

— Давайте, — согласилась Аннемари, хотя ей меньше всего на свете хотелось слышать о его любовных похождениях. Конечно, ничего удивительного — ведь Дэвид красивый мужчина и к тому же довольно интересная личность. Но до его женщин ей не было абсолютно никакого дела.

— Ну, слушайте, — сказал он, все так же улыбаясь, и начал долго и подробно описывать… мотоцикл “харлей-59” своего дяди Сальваторе.

— У вас есть приятель, мисс Уорт? — неожиданно спросил Дэвид.

— Да, есть, — ответила она. В его глазах что-то промелькнуло — будто он не ожидал подобного ответа, но быстро взял себя в руки.

— Да-а-а? И как его зовут?

— Рассел Чандлер.

— И чем занимается этот ваш Рассел? Он, наверное, проповедник или что-то в этом роде?

— Нет, он не проповедник. Почему вы так подумали?

— А вы похожи на подружку проповедника. Так кем же он работает?

— Он риелтор, продает недвижимость и участки земли в горах.

— Да? А вы с ним, случайно, не собираетесь пожениться?

— Нет.

— Почему же?

— Я уже была замужем, — спокойно ответила Аннемари, думая о том, что теперь настала его очередь удивляться. Щепетильная владелица ресторанчика, похожая на подружку проповедника, которая уже успела сходить замуж. На этот раз Дэвид Гэннон определенно заинтересовался.

— Ваш муж умер или случилось что-то другое?

— Что-то другое.

— И что же?

— Не ваше дело.

— Да ладно вам. — Он снова толкнул ступней ее ногу. — Расскажите. Что же с ним случилось?

— Мы — Грейсон Баркли и я — развелись.

— Черт побери, мисс Уорт… — недоверчиво произнес Дэвид. — А почему вы не выходите замуж за Рассела?

— Он мне не предлагал.

— Он что — сумасшедший?

Аннемари рассмеялась. Нет, временами этот Гэннон просто бесподобен.

Возникла пауза. Впрочем, ненадолго.

— Мисс Уорт! Послушайте!

— Что?

— Давайте поиграем в “Двадцать вопросов”!

— Не хочу.

— Почему?

— Потому что ваши вопросы слишком банальные, вот почему.

— Банальные? Мои вопросы банальные? Но ведь это ни к чему не обязывает. — Дэвид снова пнул ее.

— Прекратите меня пинать!

— А вы не бросайтесь словами! Слова — это лишь набор букв.

— У вас в Бронксе это, может быть, и набор букв. В наших же краях за неправильные слова вас заставят вымыть с мылом рот.

— Сколько вам лет, мисс Уорт?

Аннемари бросила на него сердитый взгляд. Дэвид продолжал совершенно невинно улыбаться.

— Немало. Уже за тридцать, — серьезным тоном произнесла Аннемари.

— И мне тоже. И вряд ли когда-нибудь будет больше. Аннемари посмотрела на Дэвида с таким суеверным ужасом, что он поспешил успокоить ее, взяв за руку. Его ладонь была теплой и твердой. По ночам они спали бок о бок, чтобы согреть друг друга, днем же избегали прикосновений.

— Вы меня неверно поняли, мисс Уорт. Я имел в виду, что всегда буду чувствовать себя не старше тридцати девяти. Я не хотел вас испугать.

Но Аннемари действительно испугалась. Страх постоянно держал ее в цепких объятиях, за исключением тех моментов, когда Дэвид заводил свои разговоры.

— Мисс Уорт! В чем дело? Что случилось? Аннемари отлично слышала Дэвида, но была не в силах ответить.

— Куда это вы собрались? — спросил он, видя, что она пытается встать на ноги.

— Мне нужно уйти отсюда, — невнятно пробормотала она. — Дэвид… пустите меня!

— Боже, да у вас лихорадка! Идите ближе!..

— Неужели вы не видите? Мне нужно отсюда уйти… нужно уйти отсюда!..

— Аннемари! — крикнул он, схватив ее за руки. — Успокойтесь!

Она попыталась вырваться.

— Дэвид, пожалуйста! Мне нужно уйти… Мне здесь не нравится.

— Я понимаю, — прошептал он, крепко держа ее и убирая волосы с ее лба. — Не сейчас, Аннемари. Вам нужно лечь.

— Лечь?

— Да. Немедленно.

— Дэвид… мне так плохо…

— Идите сюда. Что вы там ищете?

— Печенье Терезы. Я не хочу есть. Возьмите печенье себе.

— Мы давно уже съели печенье, Аннемари.

— Правда?

— Да. Ложитесь. Не волнуйтесь, хорошо?

— Хорошо. Мне больно, Дэвид!

— Где?

— Везде. Я умру?

— Нет, не умрете.

— Нет, умру. И стану совсем как леди Элизабет.

— Анни, не говорите глупостей, ладно?

— Нет… нет, вы просто не знаете. Ее дневник хранится в библиотеке округа Кэррол. Она была моей прапрабабкой и тоже не хотела покидать горы. Она умерла. На западе, на чужбине. Дэвид, обещайте мне! Пожалуйста! Если я умру, обещайте, что отвезете мое тело домой!..

— Анни, что вы такое выдумали…

— Обещайте мне!.. Я хочу, чтобы вы забрали меня домой! Не оставляйте меня здесь, Дэвид!

— Конечно, не оставлю!

— Обещаете?

— Обещаю.

— Тогда ладно. Муж леди Элизабет тоже привез ее домой — после того, как она умерла. Я такая же, как она, Дэвид. Она не могла жить вдали от гор, и я тоже. Грейсон… Грейсон увез меня. Я так любила его… Но я не могла оставаться там, понимаете? Я старалась, но это его только злило. Дэвид! Мне так холодно!

Аннемари почувствовала, как он обнял ее и начал убаюкивать, словно ребенка.

— Он женился не на той, — пробормотала Аннемари.

— Кто?

— Грейсон.

— Анни, не нужно больше говорить о Грейсоне, — устало произнес Дэвид. — Он форменный подлец. Попытайтесь уснуть.

— Нет, просто он выбрал не ту женщину. Ему следовало сделать предложение моей сестре Сьюзен. Вот кто красавица! Вы представить себе не можете, какая она красавица. И ненавидит горы. Он был бы с ней счастлив. Или, скажем, с Чэрити. Она умная и всегда знает, что делает. Чэрити умная, Сьюзен красивая, а я — нечто среднее. Ничего особенного собой не представляю. Единственное, что я умею, — это неплохо управлять рестораном.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Дэвид.

— И мне это очень нравится. К нам приезжает много народу. Поэтому я знаю, что вы из Пикаюна, штат Миссисипи.

Он негромко рассмеялся и еще крепче обнял ее.

— Я люблю разговаривать с посетителями. Как вы думаете, нас кто-нибудь ищет?

— Конечно.

— Дэвид!

— Что?

— Вы такой врун.

— Анни!

— Что?

— Как вы себя чувствуете?

— Уже лучше.

— Вы уверены?

— Да, уверена.

— Все равно нужно проверить.

— Проверить?

— Да. Ответьте, на какой планете вы находитесь? Аннемари посмотрела на каменные стены.

— Черт побери, не знаю, — призналась она, и оба они рассмеялись.

— Гэннон!

— Что, Аннемари?

— В бреду я рассказывала вам про Грейсона?

— Рассказывали обо всем, кроме разве что размера обуви, Аннемари.

— О, — произнесла она, удивляясь. Интересно, когда Дэвид начал называть ее по имени? Она украдкой посмотрела на него. Как сильно он похудел! Ей не удавалось приносить ему достаточно пищи, чтобы досыта накормить.

— В чем дело, Аннемари? — с тревогой в голосе спросил он, чувствуя на себе ее пристальный взгляд.

— Хотелось бы мне знать…

— Что?

— Вы женаты?

— Нет.

— А почему?

— Она не хотела выходить за меня. Не хотела колесить со мной по всему свету, с одного места службы на другое. Думаю, вам нетрудно это понять — судя по тому, что вы рассказали о себе и Грейсоне.

Аннемари задумчиво посмотрела на него. Она все прекрасно понимала. Как она ненавидела бесконечные переезды из города в город, чувствуя себя несчастной среди безжизненного стекла и бетона, вдали от любимых ею с детства гор. Это было настолько тяжело, что она не старалась сохранить их брак. Пережив развод, она прекрасно понимала тех, кто оказывался в подобной ситуации. Но на сей раз она не испытала жалости — ей было жаль Дэвида Гэннона.

— Как ее звали? — спросила Аннемари и тотчас мысленно отругала себя за бестактность, заметив по выражению лица Дэвида, что ей не следовало задавать этот вопрос.

— Джина. Ее звали Джина. Она была моей возлюбленной еще со школы. Она первая, с кем я занимался любовью. Я был от нее без ума, чего нельзя было сказать о ней. Оно и понятно — военная карьера, три брата, мать и две сестры, о которых я должен был заботиться. Она сказала мне, что нужно обо всем забыть. Я думал, что не переживу этого, но пережил. С тех пор я знал много женщин, но до сих пор не женат, потому что еще не встретил ту, которую полюбил бы настолько, чтобы предложить ей руку и сердце. Понятно?

— Конечно, — ответила Аннемари, пытаясь удержаться еще от одного вопроса, но ей это не удалось. — А как насчет Карен?

— Что за Карен? Кто это?

— Медсестра в американском госпитале, та, что нарисовала оазис с Микки-Маусом. Вы же прекрасно знаете, что она в вас влюблена!

— Откуда у вас, черт побери, эти сведения? Аннемари медленно подняла оба указательных пальца и показала ими на глаза.

— Да хватит вам, Анни, — сказал Дэвид. — Лучше расскажите о своем отце.

— Я думала, вы хотите, чтобы я замолчала.

— Я хочу, чтобы вы прекратили эти бессмысленные разговоры о Карен. Почему вы ничего о нем не говорили?

Аннемари не ответила. Ее отношения с отцом отличались от тех, что сложились у Дэвида с его папашей. Она не любила говорить об этом.

— Ну расскажите! Ваша мать умерла, когда вам было двенадцать, да?

Аннемари с отсутствующим видом кивнула.

— И?.. — многозначительно спросил Дэвид. Она невольно вздрогнула.

— И мой отец… он очень добрый. И смешной. Любит пошутить. Придорожный ресторан был мечтой всей его жизни. Он сперва хотел передать его Джо, но вместо этого поручил мне. Джо не хотел заниматься рестораном. А я хотела. Фактически отец отошел от дел, но все равно каждый день приходит туда. Иногда, если у него есть настроение, он отправляется на рыбалку. И очень доволен, когда Наоми и Руби заняты.

— Почему?

— В молодости он был несколько необузданным.

— И что же?

— Наоми и Руби советовали матери не выходить за него и по-прежнему опасаются, как бы он на старости лет чего-нибудь не выкинул. А ему это ужасно нравится. Его последняя выходка доставила им немало беспокойства.

— Что же он такого натворил?

— Один англичанин купил участок земли рядом с нашим рестораном. Его единственная дочь живет в соседнем городе, и ему захотелось поселиться неподалеку. И он организовал там американский филиал какого-то мышиного клуба.

— И что же это такое?

— Сама не знаю. Отец часто там бывает. Там все очень строго — только для мужчин, только по приглашениям. Наоми и Руби никак не могут выяснить, что там творится. Наверное, считают, что на столах танцуют обнаженные женщины. Они просто с ума сходят — уж папа об этом позаботился.

Дэвид улыбнулся.

— Скажите, у ваших родителей был счастливый брак? Аннемари утвердительно кивнула:

— Они любили друг друга, и мы, дети, знали об этом.

Она внезапно замолчала, потрясенная контрастом воспоминаний и своего нынешнего положения. На глаза навернулись слезы, и Аннемари поспешно отвернулась.

— Мисс Уорт! — позвал ее Дэвид и легонько потряс за плечо. — Не надо! Я не хотел вас расстраивать.

Аннемари попыталась украдкой смахнуть слезы, но сделать это незаметно ей не удалось.

— Послушайте, — снова раздался голос Дэвида. — Я был уверен, что вы больше не будете плакать!

— Хорошо, — произнесла Аннемари. На мгновение лицо Дэвида осветилось улыбкой — он был рад тому, что сейчас хотя бы не холодно и не темно, что у Аннемари прошел приступ лихорадки, что они по-прежнему находят общий язык, несмотря на чудовищную ситуацию, в которую попали.

Дэвид обнял Аннемари и успокоил одним-единственным словом:

— Анни…

Что-то определенно случилось. Еды стали давать еще меньше, а Дэвида уводить на допросы чаще. В последний раз он вернулся необычайно молчаливым. Сел, прислонившись спиной к стене, обхватил колени руками и закрыл глаза. Вскоре Аннемари почувствовала, что больше не в силах выносить его молчания, и рискнула спросить, что произошло. Дэвид резко отвернулся от нее:

— Оставьте меня в покое, мисс Уорт!

Затем его забрали на допрос посреди ночи. Похоже, террористы с кем-то проконсультировались, как сломить моральный дух пленника, и теперь спешили применить новые знания. Дэвид теперь почти ничего не рассказывал, и это не на шутку беспокоило Аннемари.

— Знаете, чего очень много в этой части мира, мисс Уорт? “Он снова стал называть меня “мисс Уорт””, — подумала Аннемари.

— Нет, не знаю. Чего же?

— Ненависти. Многовековой ненависти. Здесь она такая… утонченная. Она питает их, мисс Уорт.

— Дэвид…

Но он уже ушел в себя. Вскоре Аннемари услышала какую-то песню. Она узнала мелодию, и у нее по спине побежали мурашки. Это была жутковатая песня Фила Коллинза “In the air tonight”[2].

Прошло несколько часов с тех пор, как забрали Дэвида. Аннемари лежала на земле и прислушивалась к звенящей тишине. Полное безмолвие — ни звука. Она подползла поближе к выходу. Снова ничего.

Она по-прежнему лежала на земле, следя за узеньким лучом света, что показался в отверстии.

Лучик переместился. Аннемари накрыла рукой солнечное пятно. Затем принялась ждать, пока оно передвинется ближе.

Дэвид!

Она приподнялась и снова поползла к выходу, жмурясь от ослепительного солнца, что било ей в глаза. Затем выглянула наружу.

Никого.

На мгновение Аннемари остановилась в проходе, чтобы набраться мужества;

— Что же, — прошептала она, — посмотрим, кто кого!