Когда-нибудь мы будем вместе

Глава 20 Мы тоже можем играть в такие игры

Газета "Правда" 1 июня 1992 года

Посольство России в Турции направило ноту протеста в министерство иностранных дел Турции в связи с освобождением террористов, угнавших самолет в ноябре прошлого года. Министерство иностранных дел обвиняет руководство Турецкой республики в грубом вмешательстве во внутренние дела Российской Федерации, финансовой и материальной поддержке бандформирований на территории Чеченской республики.

Министр иностранных дел РФ, Чуркин Виталий Иванович, потребовал официальных объяснений и извинений и сделал жесткое заявление от имени Правительства Российской Федерации о возможных встречных мерах по всесторонней поддержке курдского национально-освободительного движения.

Посольство Турции в России вручило в министерство иностранных дел России встречную ноту в связи с заявлением Чуркина, назвав его политическим шантажом, грубо попирающим нормы международного права.

***

После ночного штурма прошло двое суток, заполненных следственными мероприятиями, разминированием зданий больничного комплекса, вывозом оружия и боеприпасов, предварительными допросами захваченных террористов.

В плен попало полтора десятка относительно целых боевиков. Руководствуясь приказом главнокомандующего президента Ельцина, десантники и спецназ открывали огонь на поражение по всем вооруженным лицам, оказывающим сопротивление. В ходе штурма погибло тридцать семь заложников, семьдесят человек было ранено, в основном от огня террористов.

Группа террористов в количестве пятидесяти человек попыталась прорваться в сторону реки Кумы, но фланговым огнем с двух опорных пунктов была рассеяна.

Потери спецназа и десантников составили двадцать пять человек убитыми и тридцать три человека ранеными, не смотря на защитную экипировку и применение раздражающих органы дыхания и зрения химических средств.

Кроме того, в первый день, было убито двадцать один сотрудник милиции при нападении на отдел милиции и сорок мирных жителей при захвате заложников. Двенадцать заложников террористы расстреляли в качестве устрашения, для подкрепления выдвигаемых требований.

Общие потери составили сто пятьдесят четыре человека, в том числе восемьдесят девять человек жителей Буденновска.

Возле больничного комплекса оцепленного силами спецназа внутренних войск, где все еще проводились следственные мероприятия, собралось более пятнадцати тысяч человек с цветами, портретами погибших родственников, с траурными лентами. Все прилегающие улицы были запружены людьми. Не было никаких сообщений в прессе и по телевидению, но люди поодиночке и целыми семьями стягивались к месту трагедии.

В проломе бетонного ограждения стоял закопченный, подбитый бронетранспортер. Люди подходили, возлагали возле него цветы, фотографии родственников, некоторые ставили свечи и, постояв в молчании, отходили в сторону, предоставляя возможность следующим за ними отдать последние почести жертвам теракта.

Постепенно поминальный характер мероприятия перерос в стихийный митинг. Исконные русские проблемы, вскрытые в свое время Герценом " Кто виноват?" и вытекающие из первого "Что делать?" начали овладевать массами, взведенными плачем и отчаянием людей, потерявших родных и близких.

Стихийно возникающие то тут, то там митинги протеста вылились в массовое шествие жителей к районному отделу милиции, где продолжал работу штаб антитеррора.

Людской водоворот кружил у здания, с требованием жестко покарать террористов.

Бензинчику в костер народного гнева плеснули и средства массовой информации, в том числе и иностранные, представители которых заполонили город, ежечасно смакуя и пережевывая, как жвачку, произошедшие события со страниц газет и экранов телевизоров. Предоставляя газетные полосы газет и эфирное время различным политологам, обозревателям, депутатам и даже экстрасенсам, осуждающих действия и бездействие властей, повлекшие такие значительные жертвы среди мирного населения и заложников.

Телерадио ведущие, репортеры, вместе с своими гостями обсасывали каждый эпизод многоплановой драмы, выискивали виновных и крайних. Некоторые дописались до того, что обвиняли в происшедшем президента и правительство. По их глубочайшему убеждению, именно политика руководства страны привела к трагедии, когда недовольство масс выплескивается на улицы и стремление угнетенных национальностей к свободе принимает такие уродливые формы как терроризм.

***

Сегодня я сделаю то, за что меня проклянут миллионы, осудит вся прогрессивная мировая общественность, а Россию еще долго не примут в Совет Европы. Хотя я и подстраховался, создав видимость законности своих действий. Пока я гонял военных с генеральскими звездами и организовывал работу штаба антитеррора, Пулин по моей подаче, фактически силой продавил в Верховном Совете поправку в уголовный кодекс о смертной казни за терроризм, захват заложников и, под шумок, за производство и сбыт наркотиков.

Поправки были внесены от администрации президента, под видом ужесточения ответственности, чтобы припугнуть террористов на переговорах с целью вынудить освободить заложников и сдать оружие. Помилование по этим статьям подразумевалось только для лиц, добровольно сдавшихся или участников сообщивших заблаговременно о планируемом преступлении, вернее преступление для таких граждан переквалифицировалось по другим статьям уголовного кодекса.

Трупы убитых и тяжелораненых бандитов после описания, фотографирования, уточнения у оставшихся в живых соратников фамилии, имени и отчества, вывезли по моему требованию на городскую свалку, где заранее огородили колючей проволокой пару соток земли и выставили охрану.

Туда же пригласили некоторых представителей прессы и аппаратную центрального телевидения.

Когда я озвучил в штабе антитеррора свою задумку по расправе с террористами, то выслушал много мыслей о правовом государстве, варварстве в моем лице, справедливом суде, конституционном праве на защиту и подписании Россией декларации о правах и свободах личности.

В ответ я предложил всем осуждающим и порядочным выйти к людям, стоящим перед зданием, потерявшим близких, поучаствовать в похоронах, сопроводить груз двести — погибших в бою солдат, побеседовать с освобожденными заложниками и спросить — какой мерой отмерить виновникам их гибели? Желающих, особенно, видно не было.

Я вышел на крыльцо отдела милиции, попытался вдохнуть свежего воздуха и едва не отшатнулся от тысяч взглядов воткнувшихся в меня, якобы гаранта конституционных прав на жизнь и здоровье людей. Энергетика взведенной толпы, рокочущей гневом, брызжущей ненавистью, отчаянием и болью гранитной плитой рухнула на плечи, выдавливая остатки воздуха. Масса людей, увидев меня, нахлынула практически вплотную, сдерживаемая жидкой цепочкой сотрудников милиции и моей охраны. Только глава края рискнул выйти вместе со мной и предстать перед своими избирателями.

Выкрики людей с требованиями справедливого возмездия, перемежались плачем и проклятиями, и как это часто бывает в такой ситуации, доносились крики и о смене правительства, президента и местной власти. Политические оппоненты действующей власти не упускали возможности заявить о своих претензиях не только на место в первом ряду, но и на право вести за собой в светлое будущее.

Для акул пера поднаторевших на репортажах и съемках авто, авиа и железнодорожных катастроф, стихийных бедствий, пожаров и прочих трагедий, атмосфера на площади была в самый раз по душе. Телеоператоры снимали близким планом отчаявшихся и убитых горем людей, корреспонденты лезли к людям с микрофонами, пытаясь взять интервью.

Операторы первого канала, Би-би-си и Си-би-эс и корреспонденты газет, аккредитованные в пресс-центре штаба антитеррора, придвинулись как можно ближе, думая, что будут делать репортажи для своих изданий и каналов, а на самом деле играть отведенную мной для них роль статистов и соучастников съемок задуманного мной мероприятия.

Суханов тенью проскользнувший за мою спину подал громкоговоритель.

Я поднес матюгальник ко рту и молча ждал пока народ успокоится, устало отмахнувшись от корреспондентов. Постепенно, начиная с первых рядов, люди успокаивались, замолкали, ожидая моего слова. Волна тишины катилась через всю площадь и, отразившись от края, вернулась ко мне молчаливым вопросом — почему?

— Вы спросите, почему я допустил ЭТО?! — уронил я первый камень в фундамент народного гнева, — я отвечу, нельзя! Нельзя вести переговоры с террористами. Пойдя на уступки сегодня, мы будем ежедневно уступать завтра! На смену этим придут другие, придут их дети и жены, — я постепенно повышал голос, практически кричал в громкоговоритель, — и остановить их может только страх, страх что также придут и к ним в их село или город, ворвутся в их дом, разрушат спокойствие в их семьях, уничтожат их родственников.

Я не смогу дать каждому щит, но я могу взять за вас в свои руки меч и покарать бандитов! Мои руки это вы, моя совесть это ваша совесть, ваша боль это моя боль! Ваш гнев и ваша ненависть во мне, и я ваша месть!

Я выплескивал свой гнев, настраиваясь на одну волну с народом. Взводя все туже и туже пружину ненависти, готовую вырваться и смести все преграды.

— Я буду гарантом вашего правосудия! Шестнадцать бандитов выжило при штурме и ждут справедливого суда. Я спрашиваю вас, что они заслужили?

Люди слитно выдохнули: — Смерти! — Над площадью повисла тревожная тишина, слово было сказано, слово было брошено в благодатную почву, — смерти, смерти, — доносилось отовсюду.

— Я, Ваш президент, я гарант конституции, а конституция декларирует всем гражданам право на справедливый суд! Как мне быть?

— Смерть, собакам собачья смерть, — ожесточенно выкрикивали люди по всей площади.

— Сделав этот шаг, террористы поставили себя над обществом, они сами исключили себя из него. Я предлагаю лишить террористов гражданства и применить к ним высшую меру наказания! Но! Многие наши сограждане желают видеть Россию в Европе, а там запрещена смертная казнь. Что мне делать?

— Смерть, — неслось в ответ на каждую мою фразу.

— Я вас услышал, да будет так, суд будет здесь и сейчас, судить будете вы, а я исполню ваш приговор! — выкрикнул я еще громче, перебивая толпу.

Люди в удивлении от моего согласия постепенно замолкали, пораженные телеоператоры крутили камерами с толпы на меня и обратно, выхватывая самые яркие кадры.

На крыльцо, за моей спиной, сотрудники милиции и спецназа внутренних войск выводили попарно скованных наручниками террористов. Ударами под ноги, ставили их на колени перед людьми, удерживая за плечи.

Дождавшись завершения шебуршания за спиной, я сделал несколько шагов в сторону, освобождая обзор, и показав на террористов, сказал: — Вот они! Вот те, кто убивал ваших жен и отцов, братьев и сестер, врываясь в квартиры, сгоняя перепуганных людей в больницу. Те, кто расстреливал заложников требуя прессу и телевидение, те, кто стрелял в наших солдат, закрываясь людьми как живым щитом!

Я подошел к одному из террористов и, ухватив его за бороду, вздернул на ноги.

— Это главарь бандитов, бывший тракторист, правоверный коммунист, прошлогодний угонщик самолета из Минеральных вод в Турцию — Шамиль Басаев, благословленный своим отцом и женой на войну с неверными. Каков его приговор?!

— Смерть! — хором отозвалась толпа.

Я перешел к единственной оставшейся в живых женщине, остановился, глядя ей в глаза, испуганные, презрительные, непримиримые, не верящие в происходящее. Не отрывая взгляда, я бросил в мегафон: — Женщина, снайпер, это она стреляла в наших солдат, она расстреливала заложников в больнице, заставляя других выбрасывать трупы в окно. Но женщины по нашему закону освобождены от смертной казни! Какой ее приговор? — Я резко повернулся к людям, смотря на их реакцию.

— Смерть, — сперва неуверенно, в разнобой, постепенно подхватывая то там, то здесь, — смерть, — неслось со всех сторон.

Я снова обернулся к террористке, та поникла головой, придавленная приговором людей.

Крутнувшись на месте, я снова спросил у людей: — А что с рядовыми бандитами? Вашими согражданами, еще вчера учившимися, сидящими с вами за одной партой, бывшими рабочими и крестьянами, одурманенными националистической пропагандой. Обманутыми своими властями и взявшими в руки оружие для защиты, как они думают, суверенитета Чечни от России. Какой приговор для них?

— Смерть!

— Приговор оглашен! — подвел я итог импровизированного судилища. — Завтра будет приведен в исполнение. Приглашаю всех пострадавших, завтра утром выезд отсюда в девять утра. — Я ссутулился от тяжести принятого решения и, покачиваясь от усталости, пошагал обратно в штаб.

Спецназовцы тычками подняли на ноги ошарашенных столь скорым правосудием и нестандартным вынесением приговора террористов и погнали в СИЗО, расположенное во дворе отдела милиции.

Прокурор края снова насел на меня на предмет недопущения самосуда и проведения досконального, подробного следствия и передачи дела в суд.

Я устало отмахнулся: — Зачем? Какая разница сколько томов будет в уголовном деле один, десять или сто? Для чего вся эта возня, зарплату отрабатывать? Количество томов вернет людям жизнь и здоровье? Повлияет на меру ответственности? Не честнее ли библейское "око за око"?

***

Около тысячи человек, подошедших утром к отделу милиции жителей города, автобусами местного автотранспортного предприятия, тремя рейсами, отвезли в район городской свалки. Террористов засунули в "Автозак" и, доставив туда же, держали не выпуская из машины.

И вот подмостки готовы, последние приготовления сделаны, оператор первого телеканала снял близким планом, выложенные в несколько рядов, тела ста восьмидесяти погибших боевиков лежавших вперемешку с несколькими еще живыми тяжелоранеными. На заднем фоне виднелись груды мусора. Разжиревшие вороны важно сидели, копошились в отходах, тяжело взлетали, хрипло каркая и кружась над людьми, потревожившими их покой.

Накануне снимались и допросы оставшихся в живых террористов, и их презрительные высказывания о России, погибших военнослужащих и заложниках. Снималось и что стало с больницей и тела убитых заложников и штурм больницы. В первый день, издалека снимались и окна больницы, со стоящими в проемах людьми, прикрываясь которыми террористы вели огонь и последствия нападения боевиков на отдел милиции, администрацию и другие учреждения города.

Перед трупами боевиков стояла легко узнаваемая конструкция в виде армейских турников, сваренная за ночь из дюймовой трубы высотой три и длиной около двадцати метров. Через каждые полтора метра свисала веревочная петля. Под каждой петлей стояли обычные кухонные табуретки.

Телеоператоры, корреспонденты газет и подвозимые автобусами выходящие зрители — будущие свидетели казни, смотрели на приготовленную конструкцию, не веря своим глазам. Тонкая нить натянутого на столбики троса отделяла людей от места казни. Посередине огороженного места был вкопан пятиметровый телеграфный столб.

Небо хмурилось и клубилось низкими тучами, осуждая затеянное действо.

А я, стоя перед виселицей, смотрел на людей, и мысленно примерял на себя шкуру эсэсовских солдат в Белоруссии и Украине вешавших на площадях подпольщиков, партизан и заложников. Немцы, с их точки зрения, карали и предупреждали, а я? Я тоже! Но ведь они убийцы, террористы, а не партизаны! А для чеченцев они кто? Герои? А если я их уничтожу так показательно, не станут ли они мучениками, снова и снова сомневался я, не решаясь сделать последний шаг. Бросить на одну чашу весов своей совести вот такое правосудие.

Фашисты фотографировались и глумились над телами своих жертв, а как квалифицировать то, что задумал я?

Я прикрыл глаза и снова прокручивал в памяти всплывшие ночью воспоминания ли, предсказания ли. Закралось сомнение — чем я отличаюсь от игиловцев отрезающих головы пленникам на камеру?

Гирей упали на вторую чашу весов вагоны с мороженными трупами российских солдат, месяцами стоящие в отстойниках Ростова, ожидая опознания, десятки тысяч погибших, покалеченных военнослужащих и мирных граждан Чечни оказавшихся заложниками ситуации, сотни тысяч беженцев, разрушенный город Грозный со всей инфраструктурой. Ежегодные теракты, взрывы домов, вокзалов, в метро и на транспорте, угоны самолетов.

В результате, "победившая" в десятилетней войне Россия отстроила Грозный краше прежнего, чеченцы в армии не служат, бюджет республики в два раза превышает бюджет например Новосибирской области и почти в десять раз в перерасчете на численность населения. Русских в Чечне осталось жалких тридцать тысяч, а численность чеченского населения за следующую четверть века увеличится вдвое. Вот такая победа….пиррова.

Извращенное сознание и обычаи кавказских народов, веками живших грабежом и работорговлей, с их обычаями кровной мести, клановым устройством общества, не поддавалось анализу.

Свой, пусть и преступник, отморозок и последняя тварь — все равно родная кровь, а все остальные только овцы для стрижки.

Усмиренные на время русскими солдатами и слегка цивилизованные усилиями всей страны, гипертрофированно гордые, показательно превозносящие культ своей матери и почитание старейшин, плюющие на чужих матерей, жен и сестер и отцов.

Они представлялись мне стадом бабуинов вчера согнанных палками с пальм и всю свою сознательную жизнь, следующие поколения мстили свои обидчикам, не желая, однако, залезать на пальмы обратно!

Такие индивидуумы понимают только силу, любая уступка и желание идти на компромисс понимается ими как победа и трусость противника. Лелеет чувство превосходства и избранности.

Над лобным местом стоял тихий гул, более тысячи человек тихими быть не могут по определению. Тем более попав на такое неожиданное представление.

"Сказал бы с богом, но не буду грешить", — наконец решился я и поднял мегафон.

— Ведите сюда преступников.

Автозак, стоящий невдалеке, по отмашке заместителя начальника Буденновского отдела милиции тронулся и, неторопливо подъехав, остановился за моей спиной. Старший машины, выскочил из кабины, открыл боковую дверь кунга и распорядился: — На выход!

Преступники, со скованными за спиной руками, по одному спускались по ступенькам из тюремного автобуса и подхватываемые с двух сторон под руки, вызвавшимися добровольцами спецназовцами и десантниками, по одному отводились-отволакивались к виселице.

Рассмотрев ожидающую их конструкцию, одни теряли волю к сопротивлению и покорно, молча, позволяли себя отвести на место, другие активно сопротивлялись и, матерясь, пытались вырваться из рук солдат. Их приходилось волочить силой и водружать на табурет. После того как петля была накинута бандиты сразу успокаивались, опасаясь свалиться с неустойчивой опоры под ногами и самостоятельно привести свой приговор в исполнение.

Вот последний террорист — женщина снайпер заняла, предназначенное ей место. Над полем смерти повисла свинцовая тишина, разбавляемая карканьем ворон и стрекотом кинокамер.

— Вы просили правосудия? — негромко в мегафон спросил я, двинувшись в сторону людей.

Тишина и растерянность были мне ответом.

— Вы приговорили их к смерти? — я простер руку в сторону преступников.

Подойдя ближе, я пошел вдоль натянутого троса, пристально вглядываясь в глаза людей. Многие отводили взгляд, часть смело смотрела в ответ.

Я остановился, дойдя до края толпы, вернулся назад к стоящему посредине столбу и снова обратился к народу, чуть повысив голос:

— А вы готовы вершить правосудие, взять его карающий меч в свою руку?

Все-таки дам еще один шанс себе и людям отдать правосудие богу.

— Граждане Буденновска, я в последний раз обращаюсь к вам! Те, кто за смертную казнь выйдите вперед и станьте по эту сторону троса, рядом со мной. Кто нашел в себе силы простить, смирить свою ненависть, оставайтесь на месте!

Долгих томительных две – три минуты пораженные люди стояли на месте, не веря в происходящее, переваривая мой призыв.

Эти минуты тянулись часами и давили своей неопределенностью. Я стоял столбом, внешне невозмутимо взирая на людей, а внутри все скручивался и скручивался тугой узел ужаса одиночества.

Но вот напротив меня поднырнул под трос один мужчина, за ним вперед вышли несколько женщин. Одна пожилая женщина презрительно выплюнула в толпу: — Трусы, — и растолкав соседей, встала со мной рядом.

Телеоператоры спешно разворачивали свои камеры, снимая выходящих то по одному, то по несколько человек сразу и встававших рядом со мной людей. Через десять минут почти половина людей стояла рядом со мной. Большая часть не решилась тронуться с места. Несколько человек помявшись, нырнули обратно за трос.

— Ты понял, Ельцин, — раздалось в тишине, заполненной шорканьем ног сотен перемещающихся людей. Я резко развернулся и посмотрел на воспрянувшего духом Басаева, подавшего голос.

—Твой народ против смертной казни! Мы борцы за свой народ, мы воины Аллаха, мы солдаты независимой Ичкерии и мы военнопленные, захваченные в бою! Ты не имеешь права нас казнить!

— Молчи, Шамиль! — шикнул на Басаева сосед по виселице.

— Аллаху акбар! — не унимался бывший комсомольский работник.

Сразу больше трех сотен человек, расталкивая нерешительных товарищей, двинулись вперед обрывая трос и встали по другую сторону Правды.

Вот он момент истины, навскидку две трети людей стояли рядом со мной.

— Русские свиньи, — истерически завопил Басаев.

Я вышел вперед, остановился перед оставшимися за разделительной линией людьми.

— Спасибо дорогие мои, — слегка поклонился я оставшимся, — спасибо за доброту и сострадание которого бандиты не заслуживают, спасибо, что остались людьми….

Развернувшись, я прошел сквозь расступающихся людей к самой виселице и, встав спиной к приговоренным, продолжил:

— И вам спасибо! За мужество, за непримиримость и нетерпимость к злу и неправде! Последний раз спрашиваю, какой им приговор? — Я протянул руку в направлении виселицы.

— Смерть! — Выдохнули стоящие рядом, — смерть, — нерешительно поддержали оставшиеся с той стороны троса.

"Беда, беда, как легко манипулировать чувствами толпы, особенно когда их внутреннее убеждение согласуется с внешним посылом! Политтехнологи во всей красе".

Все в душе противилось продолжению казни, руки начало потряхивать от напряжения. Я повернулся к смертникам и спросил:

— Я, президент России, кто из вас считает себя гражданином страны и искренне готов просить помилования?

Стоящие в напряжении, боясь пошевелиться, террористы осторожно переглянулись. Единственная женщина, прикрыв глаза, исступленно молилась, готовясь к смерти.

Басаев гордо вздернул голову: — Не дождетесь, русские собаки! — террорист попытался плюнуть в меня, опасно покачнулся на табуретке, одна ножка которой под тяжестью тела погрузилась в землю сильнее и пренебрежительно бросил, — "Хьо суна кIел ву!" [36]

— "Аузунга чичайм!" – поддержал командира сосед Басаева по виселице слева и, видя непонимание в моих глазах, в меру своих убогих лингвистических способностей перевел: — "ср…л я твоя рот!"

"Ну ну, вместе и батьку бить сподручнее. Вон как раздухарились орелики, ничего я приготовил для вас сюрпрайз!"

Я, натянув на лицо издевательскую улыбку, напоминающую оскал, покачивая огорченно головой, смотрел на беснующихся террористов, стоящих одной ногой в могиле и поливающих меня и окружающих бранью, заводящихся все сильнее и сильнее.

— "Ас хьа нанн дина!" [37]

— Посмотрите на них! — рявкнул я в мегафон,повернувшись к телеоператорам, оживленно снимающим процесс, — герррои! Освободиииители! Борцы за Ичкерийский имамат от моря и до моря…. Не террористы и убийцы, а цвет нации и соль чеченской земли, как мне охарактеризовал их Дудаев, — присовокупил я чеченского президента к теракту.

Мы будем иметь тебя во все дыры! — донеслось мне в спину.

Я поворошил костерок гнева бандитов, самодовольно и нагло ухмыльнувшись и, скорчив презрительную мину, охарактеризовал разошедшихся оппонентов, уронив в мегафон: — А еще пидарасы и насильники!

— Ах ты, — захлебнулся воздухом Басаев, — мы твою мать, ваших жен и сестер, — и не договорив захрипел, сверзившись от неосторожного движения с табурета, отчаянно дергая ногами, в попытке найти ускользнувшую опору.

Ругань как обрезало, бандиты до сих пор не верящие в происходящее, уверенные, что я их запугиваю, заворожено смотрели на затухающие судороги Басаева в петле.

Я вновь повернулся к приговоренным и огорченно покачал головой.

"Ушел зараза, а я ему столько сюрпризов приготовил! Хоть бери и спасай".

— Ну как же так неосторожно, самоубился бедняга и не дождался справедливого возмездия! — фальшиво посочувствовал я.

— Ля иляха илля-Ллах, отчетливо произнесла террористка, — Ля иляха илля-Ллах, — возвысила она голос, подняв голову, —Ля иляха илля-Ллах, — она обессилено прошептала последнюю фразу, поникнув головой, и ссутулившись, насколько позволяла петля, как будто из нее выдернули внутренний стержень.

— Зря надеетесь вы на Аллаха, он не примет вашу смерть! Тела ваши будут скормлены бродячим псам и останки сожжены, прах ваш будет развеян по ветру, кости зароют на этой свалке, а душам вашим вечно гореть в аду! — припечатал я, показывая на подъезжающий к виселице фургон из которого доносился озлобленный, разноголосый собачий лай.

В глазах приговоренных постепенно проявлялось понимание, что уже все, жизнь закончилась, и совсем не так как ожидалось. И не дождутся отец с матерью домой героя-сына, и не услышат они хвалебных речей односельчан, и не прочитает никто "куль хува ллаху ахад" [38] одиннадцать раз на могиле, и не дарует воздаяние (саваб) умершим, так как не будет могилы. И на кладбище никто не зайдет и не прочтет суру "Ясин", так как и кладбища тоже не будет. А предстоит позорная для мусульманина казнь и отсутствие посмертия для верующих.

— Ты не сдэлаэшь этого! Это бэсчэловэчно! Нэзаконно! — Прорезался голос соседа справа от висящего Басаева.

— И кто же апеллирует к Российскому правосудию? — неподдельно удивился я.

— Я, гражданин Российской Федерации — Сайд-Али Сатуев, резво отозвался чеченец, с безумной надеждой ловя мой взгляд.

— Бывший гражданин, уже бывший! — ответил я товарищу Басаева, с которым они в прошлом году, девятого ноября, угнали самолет в Турцию, там заложников выпустили, сделали политическое заявление и в этот же день, попустительством турецких властей, вылетели в Грозный. — Пока вы расстреливали заложников, Верховный Совет единодушно внес поправку в конституцию о лишении террористов гражданства, и соответственно прав гражданина и единодушно проголосовал за введение смертной казни за терроризм!

За моей спиной восторженным шепотом переговаривались теле и фотооператоры, журналисты, лавируя меду людьми, протискиваясь ближе к виселице, выбирая лучший ракурс для съемки. Этой закаленной братии сам черт брат. Люди разделившиеся на два лагеря делились между собой мнениями.

Над свалкой разносился глухой рокот толпы, смешиваясь с собачьим лаем, карканьем ворон и сдавленной руганью террористов.

Над выложенными рядками трупами террористов роем вились жирные навозные мухи, внося свою лепту в звуковое оформление. Одна ворона осмелела и усевшись на голову убитого бандита клюнула в глазницу, вытаскивая глазное яблоко.

— Закон обратной силы не имеет! — Выкрикнул еще один юридически подкованный стоялец на стуле, — мы требуем суда в Ичкерии!

— Фантазер ты батенька, — не согласился я и громко озвучил в мегафон, — заканчиваем прения, готовьтесь к смерти!

— Кха, кха, кхе, раз, раз, — включился, непредусмотренный моим сценарием, громкоговоритель.

Я удивленно оглянулся. Протолкавшись сквозь людей, под самую виселицу выскочил плюгавенький товарищ, поблескивающий блеклыми глазками в роговых очочках, с вытянутой скорбной, смутно узнаваемой физиономией, сопровождаемый группой сподвижников и исступленно завопил: — Я, от лица передовой либеральной общественности и фракции депутатов Верховного Совета РСФСР от избирательного блока Союз правых сил России, выражаю решительный протест против устроенного президентом судилища, безусловно попирающего все нормы морали и нравственности! В прошлом году Мы приняли Декларацию о правах человека и гражданина и что сейчас видим? Пока я с группой депутатов Верховного Совета, безуспешно пытался не допустить кровопролития, организовать переговоры с представителями суверенной Ичкерии, от безысходности решившихся на такой отчаянный шаг, за нашей спиной президентская команда проталкивает принятие таких бесчеловечных поправок в Конституцию и уголовный кодекс.

"Кто же ты убогий, каким ветром тебя сюда занесло? Совсем менты расслабились, как пропустили только такого борцуна за правду?"

"Так ведь иммунитет у него батенька депутатский, — прорезался внутренний голос, — это он в девяносто четвертом году, в ходе неудачного штурма Грозного скажет по радио из бункера Дудаева, сгорающим в подбитых танках, брошенным в лобовую атаку российским солдатам попавшим в окружение: "сдавайтесь, вас предали командиры, я вам гарантирую, что сегодня вы вернетесь в свои части". Многие, поверившие правозащитнику, потом горько пожалели сидя в зинданах, умирая под пытками, глядя на товарищей которым живьем отрезают головы. Он же в последствии на пресс конференции обратился к матерям России, назвав их сыновей убийцами, завалившими своими трупами руины Грозного высказавшись предельно цинично и откровенно: "С радостью сообщаю вам, что штурм Грозного провалился!" Дудаев оценил верного пасынка Чеченского отечества наградив в девяносто пятом году иуду орденом Чеченской Республики Ичкерия "Рыцарь чести", впрочем, как и Басаева за Буденновск. Ковалев назовет коллегу Басаева Чеченским Робин Гудом!"

Я оглянулся и посмотрел на покачивающийся труп Басаева, перевел взгляд на исходящего пеной Ковалева и мстительно улыбнулся: "Ну, один теперь-то уже точно орденоносцем не станет, и тебя гнида плюгавая, где-нибудь сгною".

Правдолюб между тем продолжал растекаться мыслью по древу:

— Уподобляясь тиранам прошлого, устраивающим массовые казни на лобном месте, устанавливающим виселицы вдоль дорог и на площадях, наш всенародно избранный отбрасывает всю страну в пучину взаимной вражды и ненависти. Вы взвалили на свою душу тяжкий груз — судить, кто вам дал право? Кто! — снова патетически воскликнул Ковалев, протягивая руку к стоящим на лобном месте бандитам, — кто возьмет на свою совесть право привести в исполнение приговор этим людям, от отчаяния взявшим в руки оружие, отстаивая свою свободу и право на самоопределение?

Ковалев замолчал и оглянулся на меня, победно поблескивая глазками сквозь многооптрийные окуляры.

Я поспешил подхватить мысль правозащитника, хватит повитийствовал и дополнительно распорядился стоящим рядом десантникам:

— Уберите это отсюда, — показав на Ковалева пальцем.

Кипящие гневом бойцы, оперативно подскочили, выдернули из рук Ковалева мегафон и, приподняв под локти, быстренько потащили дрыгающего ногами правозащитника, подталкивая и подгоняя его сотоварищей с глаз долой.

Под затухающие вопли моральных сподвижников террористов я сделал вперед три шага и спросил зашумевшую толпу людей:

— Мне тоже интересно кто. Кто из вас, потерявших отца или мать, брата или сестру, — я оглянулся на солдат, — или боевых товарищей, приведет приговор в исполнение? Кто!? Я прошу выйти и встать рядом со мной здесь, плечом к плечу.

На импровизированной площади наступила мертвая тишина. Люди растерянно смотрели друг на друга. Судить-то мы все горазды. Не задумываясь, говорим "убил бы", "прибил бы", а вот если действительно дать такую возможность, то как?

— Ну, русские свиньи, и кто выйдэт? — громко заржал один из террористов, — выйды и мы вырэжэм вся твой сэмья до десятого колена! — "Ас хья суна [39]

Растолкав толпу вперед выбрался небритый мужчина, с ввалившимися, горящими яростью глазами и встав перед чеченцем прошипел: — Я вас зубами грызть буду за свою жену и нерожденного ребенка!

Постепенно, из числа стоящих в растерянности людей, по одному, двое выходили люди, принявшие нелегкое для себя решение, и становились рядом со мной.

— Самка собаки, — выругался за спиной на говорливого чеченца сосед, — ты что сделал?

— Стойте! — Воскликнул я, — достаточно! Спасибо дорогие мои, я отчаянно надеялся и верил, что русскому человеку непотребно жить и дышать одним воздухом с такими мразями. Я благодарю вас за поддержку, но совесть моя не позволит мне сделать вас палачами. Вы выбрали меня президентом и я отвечаю в стране за все, в том числе и за эту трагедию. "Мне возмездие и азм воздам!"

Я повернулся и деревянным шагом подошел к началу скорбного сооружения. Остановившись, я всмотрелся в лицо молодого чеченца с голубыми глазами, выглядевшего старше своих лет за счет окладистой бороды. Сейчас, довольно помятого, но впрочем, ничем не отличающегося от стоящих за моей спиной таких же граждан России.

Чеченец вначале нагло смотрел мне в глаза, но постепенно к нему приходило осознание, на что я сейчас решаюсь, стоя перед ним. В панике он отвел взгляд, лишь бы не видеть свой приговор.

Я снова нерешительно обернулся назад. Лица людей сливались в один фон, мертвая тишина давила чугунным прессом. Резко повернувшись, я сделал шаг и ударом правой ноги выбил табурет из под террориста.

—Ах! — чуть ли не слитно выдохнула толпа.

— Нет! Нет! НЕТ! — заголосил рядом стоящий, когда я, сделав шаг, остановился напротив, и задумался в нерешительности.

— Это ведь только по первости так нелегко, как ты думаешь? — обратился я к нему, — у вас тварей богатый опыт, скажи, — требовательно спросил я, удерживая взгляд.

Террорист в смятении переводил взгляд с меня, на скребущего носками сапог соседа, проникаясь ужасом ситуации.

— Молчишь, а каково было тем, кого вы расстреливали?

— Я никого не убивал! Я жить хочу! — визгливо выкрикнул бандит.

Удар! Табурет покачнулся. Террорист пошатнулся, чудом удержав равновесие.

"Что за!" Я замер в оцепенении, черная шевелюра бандита на глазах обесцвечивалась, меняя цвет на серебро. Волосы на моей голове зашевелились от осознания, что я тому причина. Упрямо мотнув головой, освобождая ее от мыслей, я подшагнул и ударил повторно.

— Нет, не...хрр, — тяжело рухнул второй, с отчетливым хрустом ломаемых шейных позвонков и повис со все еще дергающимся рядом соседом.

Шаг. Удар! Шаг. Удар. Механически, отключив мозг и органы чувств, я перемещался вдоль виселицы, взваливая с каждым шагом на себя глыбу вины и ответственности.

"Господи милостив буди мне грешному!", — автоматически произнес я про себя, делая шаг, машинально подивившись несоответствию своего партийного прошлого и непонятно откуда взявшейся религиозностью.

— Будь ты проклят! — Удар, хрип.

Шаг. Удар.

— Пощады! — Удар.

Я остановился перед террористкой снайпершей, расстреливавшей заложников.

— “Ля иляха илля-Ллах”, — обреченно прошептала она и вскинула голову, ненавидяще хлестнув меня взглядом.

Я отшатнулся от потока злобы струящейся от женщины и смотря ей глаза в глаза прошептал:

— Прости…

Глаза террористки округлились от удивления, она открыла рот в попытке ответа, но не успела.

Я качнулся вперед и ожесточенно нанес последний удар. Женщина взвизгнула и закачалась в петле напротив меня.

Заторможено, я смотрел на дело своих рук, приведших в исполнение смертный приговор пятнадцати человек. Вот они все, еще совсем недавно смелые, бросающие угрозы и проклятия, висят передо мной с искаженными лицами, некоторые обделавшиеся… все не живые.

Обещания надо выполнять, пусть мне присовокупят когда-нибудь глумление над мертвыми, навешают всех собак, обвинят в дикости и варварстве, но ни к одному из лежащих здесь на свалке и висящих на виселице не придет родственник поклясться отомстить или помянуть. Что ж последний акт пьесы, собак жалко…. Пожалуй, человечиной кормить не будем. И людей шокировать еще больше тоже.

Я медленно повернулся к невольным судьям и соучастникам, свидетелям и будущим обвинителям, смотрящим на меня с ужасом, отвращением, восхищением, и прохрипел в мегафон внезапно осипшим голосом: — Приговор… приведен… в исполнение! Уезжайте! — и махнул рукой в сторону автобусов, поставленных так, что люди должны были пройти мимо выложенных в один ряд убитых и тяжелораненых в бою террористов.

Народ потянулся на посадку, оглядываясь на виселицу, с мрачным удовлетворением разглядывая трупы бандитов, задерживаясь взглядом на мне, стоящем впереди. Каждый взгляд как огонь обжигал меня, сдирая кожу, препарируя и вскрывая. Я из последних сил держался, выпрямившись и гордо подняв голову, не позволяя себе расслабиться, сломаться и смотрел на них. В голове билась одна мысль — каким они меня запомнят и кем? Палачом или справедливым судьей? Своим защитником или…..

Журналюги, чувствующие одним местом, что еще не конец, не спешили сворачиваться, и я не стал ломать их ожидания.

Я посмотрел налево и, подняв мегафон, распорядился ожидающим команды солдатам, заранее отобранным в похоронную команду: — Давайте заканчивать, подведем итог.

Заурчали двигатели, и к убитым бандитам подъехали два "КамАЗа" самосвала с заполненными дровами кузовами. Два взвода солдат под командой командира роты начали укладывать тела убитых террористов на специально сколоченную деревянную платформу восемь на восемь метров, заполняя все промежутки березовыми поленьями, щедро поливая бензином из канистр. В один слой "уместилось" около сорока трупов. Солдаты таскающие трупы старательно обходили раненых бандитов, лежащих в общем ряду.

Спецназовцы, помогавшие в висельных делах, внесли свою лепту. Сняли трупы повешенных и подтащив к помосту уложили во второй слой, щедро накидав на него еще дров и снова пролив бензином.

На поле осталось лежать два десятка тяжелораненых раненых бандитов. Один из находящихся в сознании еле слышно матерился, второй твердил как заклинание: — Жить, жить, жить.

Я поднял мегафон и распорядился: — Непорядок! Недобитков в общую кучу, быстро.

Командир роты стоящий рядом вздрогнул и прохрипел осипшим голосом: — они же живые!

— Зайди в городской морг, — криво ухмыльнулся я в ответ, — там полторы сотни человек лежат, пару дней назад они тоже… живыми были.

— Нельзя же уподобляться…

Я перебил капитана:

— Мне можно! Мне люди вручили свою месть!

Не дожидаясь ответа, я подошел к лежащим боевикам, выбрал самого субтильного с виду и, взяв за руку, волоком потащил к могильнику.

Офицер оторопело посмотрел на меня и скомандовал:

— Сержант Копейко! Помогите, этих тоже… туда.

Перекидав за пару минут полуживых террористов на могильный курган, солдаты отошли на свое место.

Наступила гнетущая тишина, прерываемая еле слышными стонами раненых, стрекотом камер и негромкими командами репортеров своим операторам с целью выбрать нужный ракурс съемки и получить удачную картинку. Ни один из них не выразил протест и не "хлопнул дверью". Профессионалы "итить" их! Беспристрастные…. Вши лобковые.

Но я должен это сделать! Я обязан остановить беспредел терроризма самым жестоким способом. Чтобы не было, как в той истории, когда эту банду встречали на границе с Чечней цветами и рукоплесканиями в первом же селе. Я еще и это село ….

Я повернулся и сделал несколько шагов поближе к телекамерам.

— Все меня видят? Вы видите меня, отцы и матери, жены и дети… этих выродков? Вам нет места в нашей стране. Вы, которые вооружили, благословили и напутствовали — старейшины тейпов, видите? Так будет с каждым, кто пойдет по их стопам. Но не только. Я приду к вам в ответ, я сотру с лица земли каждое село, где живут родственники этих героев, и засыплю ее солью.Отрекитесь и прокляните их прилюдно. Либо бегите. Я найду вас в любой стране мира и скормлю ваши трупы собакам. Ждите и бойтесь. Я говорю это вам Салман и Нура Басаевы и вашим детям: Ширвани, Исламу и Зинаиде и вам — старейшинам тейпа Беной.

Завершив свой спич я, передернувшись от омерзения, оглядел получившееся сооружение и попросил командира роты спецназа стоящего рядом:

— Капитан, принесите мне зажженный факел.

Тот не замедлил и принес мне чадящий факел, сооруженный из намотанной на палку тряпки пропитанной соляркой, еще два факела он держал во второй руке: — Я помогу!

Я кивнул головой в согласии, молча, взял один факел, крикнул: — "Поберегись", — и, дождавшись, пока люди отойдут на безопасное расстояние, забросил его на могильник. Капитан поочередно бросил свои факелы немного в сторону.

Пламя лизнуло смоченные в бензине дрова и, рассыпая искры, яростно загудев, взвилось вверх, быстро заглушив крики боли и проклятья.

"Конец. Финита ля … трагедии. Бульдозера ждать не буду, пускай телевизионщики дальше без меня развлекаются".

Я развернулся и, ссутулившись, тяжело зашагал на выход, передернувшись всем телом от мысли — какой скоро там будет запах жареного мясца.

***

Главнокомандующий вооруженными силами РФ Ельцин привел в состояние боевой готовности Полная все воинские части на территории Северокавказского и Закавказского военных округов и подписал Указ об объявлении Чрезвычайного положения на территории Чеченской республики и в приграничных районах Дагестана, Ставропольского края, республики Ингушетия.

Чтобы слова не расходились с делом, началась передача техники и вооружения из состава сто двадцать седьмой мотострелковой дивизии, дислоцируемой в городе Гюмри (Армения), расположенном в двух десятках километров от Турецкой границы, представителям курдских сепаратистов.

Вся страна пребывала в шоке от событий в Буденновске. Народ, органы власти, депутаты прозрели и осознали как хрупок мир и спокойствие в стране и насколько не готовы ни правительство, ни министерство внутренних дел с министерством обороны к противодействию терроризму.

В законы о Военной обязанности и военной службе,о гражданстве Российской Федерации и положение о прохождении военной службы в первом чтении были внесены и приняты поправки, отклоненные ранее апрельским съездом.

Военнослужащим, проходящим службу по призыву, после года службы разрешили заключение контракта на три года. Должностной оклад и оклад по воинскому званию рядового контрактной службы приравняли к окладу лейтенанта. Офицерскому составу ввели надбавки за работу с личным составом, в процентном отношении, зависящим от штатной численности подразделения, но только от количества личного состава находящегося в непосредственном подчинении. За счет надбавок, оклад командира полноценного мотострелкового взвода, порой, превышал оклад командира роты.

Для стимулирования военнослужащих частей постоянной готовности им установили двойные оклады, заодно для них ввели особый порядок учет рабочего времени, увеличили продолжительность отпуска вдвое.

Военные комиссариаты страны получили задание на призыв на контрактную службу военнообязанных запаса в воинские части Северокавказского и ряда частей Закавказского военного округа. Всех контрактников направляли на трехмесячные курсы переподготовки по имеющейся или требуемой специальности, а потом уже направляли в части постоянной готовности к месту прохождения службы.

Началась передислокация сто сорок седьмой мотострелковой дивизии из Ахалкалаки и десятой гвардейской мотострелковой дивизии дислоцируемой в Ахалцидзе (Грузия) на территорию России.

Сто сорок седьмая дивизия получила задание на прикрытие и блокаду Чечни с севера вдоль железной дороги с дислокацией и размещением полков в селе Знаменское, станицах Ищерской, Наурской, Червленой и Шелковской. Штаб дивизии развернули в городе Моздок.

Зоной ответственности десятой мотострелковой дивизии была определена граница Чечни с Дагестаном. Полки дивизии разместились в Хасавюрте, Кизляре, Бабаюрте, Кизилюрте и Буйнаксе.

Девятнадцатая мотострелковая дивизия, дислоцируемая во Владикавказе, получила задачу на блокаду Чечни с запада от Владикавказа до Моздока и охрану военно-грузинской дороги с ее туннелями и перевалами.

На границе Грузии с Россией спешным порядком обустраивались погранзаставы. Погранотряд развернули во Владикавказе.

Воинские части Закавказского военного округа дислоцируемые в Грузии выходили практически налегке. Запасы материальных средств и боеприпасов везли только те, что могли погрузить на имеющуюся технику. Оставшиеся боеприпасы и часть вооружения с дивизионных складов передавались представителям рабочей партии Курдистана. Все, что не успевали погрузить или не на что было, вывозилось на полигоны и уничтожалось путем подрыва небольшими партиями.

Одновременно начались подготовительные мероприятия по выводу соединений и частей округа из Армении и Азербайджана.

Запасы боеприпасов с окружных и дивизионных складов под вооруженной охраной вывозились на станции погрузки и отправлялись в Россию.

Азербайджанские боевики блокировали окружной склад боеприпасов в городе Агдам, препятствуя погрузке. Командир базы, собрав весь личный состав и вооружившись до зубов, пошел на прорыв, стреляя во все стороны. Не успели боевики порадоваться оставленным без присмотра запасам боеприпасов — более тысячи вагонов ракет и снарядов, как прогремел взрыв, раскидавший склады и их содержимое на десять километров вокруг.

После этого инцидента, погрузка запасов стратегического склада в районе Килязи прошла как по маслу. Местные власти лично курировали выделение платформ и вагонов, как бы чего не вышло.

Командир двадцать второй отдельной бригады спецназначения ГРУ ГШ, дислоцируемой в с.Перекишкюль в двадцати пяти километрах от Баку, полковник Гордеев Александр Тимофеевич отклонил ультиматум азербайджанских боевиков, о сдаче оружия и техники. Отряды бригады, блокированные боевиками в военных городках, были приведены в боевую готовность "Полная" и скоординированным ударом разметали хлипкие баррикады боевиков, жестко подавив пушечно-пулеметным огнем из БМП и БТР самых непонятливых, попытавшихся отстреливаться. Вся бригада в полном составе, не потеряв ни одной единицы техники, вышла в Россию и была размещена в станице КовалевкаАксайского районаРостовской области.

***

Абдулла Оджалан лидер и основатель рабочей партии Курдистана, скрывающийся на территории Сирии, по приглашению президента Ельцина посетил Москву и заручился всесторонней поддержкой России.

Западная пресса ввела термин двойных стандартов применительно к России, свои двойные стандарты, применяемые в отношении Югославии, они не учитывали. Соединенные штаты инициировали собрание Совета Безопасности ООН по вопросу действий России на Северном Кавказе и в отношении Турции, в виде открытой поддержки курдов.

Россия воспользовалась своим правом Вето и заблокировала итоговую резолюцию, осуждающую действия России на Северном Кавказе и Закавказье.

По всему маршруту вывода войск из Грузии: Ахалкали-Алахкхцихе-Гори-Мцехта-Владикавказ были развернуты усиленные блокпосты для охраны маршрутов движения колонн. Дополнительно осуществлялось воздушное прикрытие боевыми вертолетами с близлежащих военных аэродромов.

В процессе вывода войск, силами разведбатальона была проведена стремительная операция по освобождению лейтенанта Евгения Лукина из тюрьмы города Тбилиси.

Грузия, раскатавшая губу на вооружение и технику воинских частей СССР, дислоцировавшихся на своей территории, через посольство в Москве вручила ноту протеста. Гвардейцы Гамсахурдии подстрекая местное население, попытались блокировать выходящие войска в пунктах постоянной дислокации и по маршруту следования, но получили жесткий отпор.

Войска получили приказ открывать огонь на поражения при любых попытках захвата военной техники и вооружения или нападения на воинские части и колонны, чем и воспользовались, открывая предупредительный огонь при любой попытке воспрепятствовать продвижению колонн.

Привыкшие к безнаказанности и беззубости военных боевики спешно ретировались, с бессильной злобой смотря на уходящее добро, на которое давно был положен глаз и подсчитано кому и сколько обломится при его продаже.

Началось развертывание девятнадцатой мотострелковой дивизии в Майкопе до штатов военного времени.

Челябинский тракторный завод получил госзаказ на выпуск двухсот танков Т-90.

Было принято решение на передислокацию до первого июля из Каунаса (Литва) в Новороссийск седьмой гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова дивизии, поставлена задача на доукомплектование дивизии до штатов военного времени.

В каждом военном округе создавались полки постоянной готовности, укомплектованные только военнослужащими контрактной службы. Были пересмотрены все программы боевой подготовки. Солдаты и офицеры практически переселились на полигоны, отрабатывая вопросы разведки, поиска, блокирования и уничтожения бандформирований, совершения маршей, развертывания в боевые порядки, охраны и обороны важных государственных и военных объектов в условиях враждебного отношения населения.

С авиабазы в Энгельсе в воздух были подняты в воздух и круглосуточно висели над Чечней, сменяя друг друга, воздушный командный пункт Ту-95МС, и самолет радиотехнической разведки и радиоподавления Ту-95РЦ. Над территорий республики была установлена бесполетная зона.

Командующего девятнадцатой армией ВВС и ПВО в Закавказье Генерал-лейтенанта Синицина отстранили от должности и возбудили уголовное дело по фактам продажи вооружения и военной техники.

В ночь с десятого на одиннадцатое июня силами триста шестьдесят восьмого авиационного полка, дислоцируемого в Буденновске, были нанесены скоординированные авиационные бомбоштурмовые удары по всем бывшим пунктам постоянной дислокации воинских частей, выведенных с территории Чеченской республики, на территории которых авиаразведкой были выявлены бандформирования. В результате ударов были уничтожены захваченные бандитами склады с оружием, боеприпасами и военной техникой. Одновременно размолотили и авиацию непризнанной республики, размещенную на аэродромах Ханкали и Грозный.

Утром в десять часов одиннадцатого июня, звеном штурмовиков СУ-27 был нанесен еще один бомбовый удар по зданию правительства Чечни, где заседал собранный в спешном порядке комитет ОКЧН, пытаясь оценить ущерб ночных бомбардировок и решить — что делать дальше?

По всей стране прошли жесткие проверки паспортного режима. Всех граждан чеченской национальности, а также имеющих или имевших прописку на территории Чечно-Ингушетии, официально не трудоустроенных, не имеющих постоянного места работы и жительства, задерживали и депортировали на границу Дагестана и Чечни.

Под шумок взяли за жабры всех остальных выходцев с Кавказа. Каждый из них, не могущий подтвердить и обосновать источники дохода и соответствия его имеющемуся имуществу на территории России, брался на специальный учет и принудительно депортировался по месту прописки или месту жительства семьи. Те из них, кто уже давно и не в первом поколении осели за пределами родных гор, также подвергались жесткой проверке. На многих возбуждались уголовные дела, имущество семьи, не подтвержденное доходами, конфисковывалось решением судов.

Чтобы ограничить финансовую поддержку Чечни был введен временный запрет на занятие бизнесом и предпринимательством, постоянно проживающим на территории России выходцам из Чечни, проведен всесторонний аудит доходов и расходов имеющихся у них предприятий, особенно банков и проверки уплаты ими налогов.

Подскочил уровень преступности. Существенная часть выходцев с Кавказа, не желающих пасти баранов и выращивать персики на родине, "трудилась" в других регионах России на "предприятиях" по освобождению граждан и предпринимателей от излишнего имущества и сверхприбылей, курировала наркобизнес, проституцию, торговлю оружием и спиртными напитками, угон автомобилей.

Естественно, массовый геноцид им не понравился и бандиты давали жесткий отпор сотрудникам правоохранительных органов. Произошел раскол и в правоохранительных органах. Часть руководства и личного состава органов милиции, прокуратуры и суда уже давно спелась и сдружилась с криминалитетом, поделив сферы влияния и источники возможной прибыли. В некоторых регионах целые отделы милиции сами собой являлись бандформированиями.

Полномочные представители президента на местах, при выявлении таких фактов, докладывали напрямую президенту и реакция следовала незамедлительно. В проблемный регион бросался десант правоохранителей, сменялось все руководство МВД, прокуратуры, освобождались от должности судьи. В район, город вводились внутренние войска для поддержания режима ЧС, осуществлялся набор новых сотрудников милиции, их обучение. На должности гражданского персонала и в качестве инструкторов, привлекались бывшие сотрудники милиции, находящиеся в запасе или отставке, уволенные до восемьдесят пятого года.

На помощь милиции и прокуратуре были брошены воинские части, во многих областных и районных центрах был введен режим ЧС и комендантский час.

В районных центрах и небольших городах и населенных пунктах обстановка была полегче, так как депортировать было особенно некого, местные преступные группировки курируемые местными же правоохранителями, справлялись своими силами и делиться с выходцами с Кавказа не собирались.

Самая криминогенная обстановка сложилась в Москве, столица как магнит притягивала всех желающих сладкой жизни и легких денег. Численность бандформирований многократно превышала численность сотрудников милиции. Из МВД массовым порядком увольнялись сотрудники не желающие рисковать жизнью и здоровьем за зарплату.

Президент Ельцин предложил всем военнослужащим, подпадающим под сокращение, проходить службу в милиции, при областных управлениях внутренних дел спешным порядком организовывались учебные центры, к преподавательской деятельности привлекались пенсионеры МВД.

Менялась вся структура МВД, упразднялась большая часть управлений и отделов областных и республиканских ГУВД, их полномочия делегировались районным отделам, на местах сокращали лишние должности вроде заместителей начальников отделов и отделений, а на начальников этих отделов помимо чисто руководящих функций возлагались еще и конкретные обязанности. В обязанности ГУВД осталась в основном аналитика и статистика, сократили все генеральские и большую часть полковничьих должностей. Всем сотрудникам милиции вдвое повысили оклады.

Внутренние войска были выведены из состава министерства внутренних дел, конвойные и охранные части были переданы в созданный комитет исполнения наказаний.

Все части спецназначения внутренних войск были подчинены вновь созданному комитету национальной и территориальной безопасности. Так в России появилась национальная гвардия — воинские части, предназначенные для организации территориальной обороны в военное время и поддержания правопорядка в мирное.

В мирное время части и подразделения гвардии активно привлекались к борьбе с терроризмом, организованной преступностью, охране важных государственных объектов и ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций.

К концу июня вся мятежная республика находилась в кольце военных гарнизонов и блок постов, все автомобильное и железнодорожное сообщение с республикой было прекращено, прервано телефонное и телеграфное сообщение, отключена подача электроэнергии со стороны России.

Попытки отдельных бандформирований прорваться в Россию жестко пресекались. Любые автомобили и автомобильные колонны, пешие группы, следующие по территории Чечни в сторону России в обход установленных пунктов пропуска, обозначенных маршрутов движения и блок-постов, засекались самолетами разведчиками и уничтожались авиационными ударами вблизи административных границ.

По неподтвержденным данным президент непризнанной Ичкерии Джохар Дудаев получил тяжелое ранение позвоночника с полной парализацией.

Большинство членов комитета общенационального конгресса чеченского народа осталась под руинами "президентского дворца", в республике воцарилась анархия. Власть на местах подмяли под себя так называемые полевые командиры, присевшие на скважины и предприятия по добыче нефти. Более двухсот семидесяти скважин оказалось в их руках. Но блокада со стороны России поставила крест на их мечте навариться на торговле нефтью и нефтепродуктами и добыча нефти застопорилась из-за отсутствия сбыта. Внутри республики, пользующейся еще старыми советскими деньгами, инфляция подскочила на тысячу процентов, деньги обесценились и торговля внутри республики тоже не пошла.

Бандиты нашли себе другой источник дохода, захватывая в заложники русских, проживавших в основном в Грозном и имеющих родственников на территории России, доставляя кого-нибудь из членов семьи к ближайшему блокпосту, с требованием выкупа, угрожая убийством остальных.

Президент Ельцин издал Указ, запрещающий выплату выкупа, всех чеченцев подлежащих депортации рассадили по следственным изоляторам, и представили встречные требования бандитам по обмену их на русских заложников из расчета один к десяти.

***

Студия радиостанции " Эхо Москвы" 15 июня 1992 года

— И снова здрррравствуйте, я опять с вами, ваш верный слуга Случкин Иосиф Зиновьевич. Сегодня у нас в гостях человек-легенда. Я не побоюсь этого слова Герой с большой буквы, человек всю жизнь положивший на алтарь борьбы с советским тоталитарным режимом! Знакомьтесь — Ковалев Сергей Адамович!

Сидящий со скорбной миной напротив ведущего, лысеющий, седовласый мужичок в массивных очках с роговой оправой, двубортном костюме с расстегнутым воротом рубашки, по мере представления ведущим горделиво приподнял плечики и выпятил грудь. Мешки под глазами, дряблая кожа на шее, жировики на щеках, тонкие поджатые губы в ниточку завершали образ советского страстотерпца.

— Видный советский диссидент, десять лет отсидевший в застенках КГБ за антисоветскую пропаганду, — продолжал представлять гостя радиослушателям Случкин, — а ныне член Президиума Верховного Совета Российской Федерации, председатель парламентского комитета по правам человека, автор Декларации прав человека и гражданина, принятой год назад. Именно благодаря его настойчивой и целеустремленной работе был принят, я не постесняюсь сказать, покаянный, долгожданный в нашей стране закон — "О реабилитации жертв политических репрессий".

— Да, это так! — Заерзал на месте Ковалев, радостно улыбаясь и счастливо прищуриваясь от оценки его заслуг.

— Итак, Сергей Адамович! Давайте же поведаем нашим слушателям правду о тех трагических событиях, свидетелем которых вы были непосредственно на месте, извините за тавтологию, событий!

— Я не знаю даже с чего начать! — Закатил глаза Ковалев, трагически приподняв брови, — пожалуй начну по порядку.

— Да, конечно, прошу, расскажите правду от лица очевидца, а не тот срежиссированный фарс показанный по первому и второму государственным телеканалам.

— О случившемся я узнал еще рано утром от Шарипа Юсупова, полномочного представителя президента независимой республики Ичкерия в Москве. Доведенные до беспросветного отчаяния, всесторонней блокадой со стороны России люди, отрезанные от мира, оставленные без связи, лишенные поставок продовольствия, электроэнергии, финансов решились на беспрецедентный шаг — заявить всему миру о себе, о том как Россия голодом уничтожает народ Ичкерии.

— Но захват больницы и заложников вряд ли можно назвать политическим заявлением?

— Согласен с вами, но как сказал мне Шарип Юсупов захват больницы и не планировался, целью операции была воинская часть на окраине Буденновска, именно на ее территории планировалось организовать переговоры с федеральными властями. Но вместо того, чтобы сесть за стол переговоров, командование части, науськанное Московскими властями начало боевые действия, фактически вытеснив отряд Басаева в Буденовскую больницу. Мне поступила любопытная информация….

— О чем же? — заинтересованно спросил ведущий,— вы нас интригуете.

— Ельцин узнал о событиях только ближе к обеду, из программы новостей центрального телевидения!

— И это руководитель великой державы, — юродливо улыбнулся ведущий, покачивая головой, — сидя в доме не знает, что у него на кухне делается!

— Да, где-то так, какой уровень владения информацией, такое и руководство, — Ковалев сжал губы в гузку, демонстрируя презрение.

— Сергей Адамович, что вы скажете про ограничение свободы слова в освещении конфликта сторон?

— Гм, я с группой депутатов от избирательного блока "Союз правых сил" уже к обеду был в Буденновске, раньше Ельцина, Грачева и прочих федералов. Мы пытались оказать содействие в организации переговоров, я предлагал лично возглавить группу переговорщиков, но военные и спецназ блокировали все подступы к больнице, отключили все виды связи и постоянно обстреливали больницу, что и повлекло значительные жертвы среди медицинского персонала и больных. Я больше скажу, больные и врачи встали в оконные проемы, чтобы военные прекратили огонь, махали простынями, Басаев неоднократно высылал переговорщиков и ни один из них не вернулся обратно.

— А по первому телеканалу ведущий программы Парламентский час выдал другую версию событий, что это люди Шамиля Басаева, прикрывались, как он выразился, заложниками, расстреливая их выбрасывали из окон, требуя представителей прессы.

— Беспардонная ложь! Я был там лично и видел все своими глазами! И как люди стоящие в окнах погибали от выстрелов военных и падали на землю. И как прессу не подпускали к больнице, и тысячи спецназовцев и десантников, танки и боевые машины пехоты, авиацию брошенные против небольшого по численности отряда, прорвавшегося через десятки блокпостов, чтобы донести до нас правду! Посмотрите на экран, на подлинные события, видно конечно плохо, снимали издалека, но понять можно, что люди машут руками, просят военных не стрелять!

— Что же произошло на самом деле?

— Военные, пользуясь подавляющим численным превосходством, под непосредственным руководством президента, нашего как бы гаранта прав и свобод, растоптали все конституционные права граждан России — права на жизнь и здоровье, право на свободу вероисповедания, национальное самоопределение, права на митинги и шествия, свободу слова. Ночью провели массированный штурм больницы, стреляя во все, что движется. Знаете, какой приказ отдал Ельцин перед штурмом? Пленных не брать!

— Это же грубое нарушение Женевской конвенции!

— Увы, так и было!

— Сергей Адамович, а как вы прокомментируете внесение поправок в уголовный кодекс о смертной казни за терроризм?

— Еще один фарс, пасквиль законотворчества. Пока мы принимали титанические усилия по организации переговоров и не допущению кровопролития, пропрезидентская часть депутатов Верховного Совета, фальсифицируя происходящие события, большинством голосов, в один-два голоса, продавила принятие указанных поправок. Сомневаюсь, что там был необходимый кворум, без нас!

— Я хотел бы остановиться на суде.

— Где вы видели суд? — Подскочил Ковалев, гневно размахивая руками, — это не суд, а театрализованное судилище, средневековое аутодафе, извращенное издевательство над правами и свободами, покушение на основополагающие принципы современной демократии, глумление над мертвыми, наконец!

Ковалев схватил стакан с водой и, сделав несколько торопливых глотков, захлебываясь от возмущения продолжил: — Суда не было! Следствия не было! Вина установлена и доказана не была! Я пытался остановить судилище, но меня, народного депутата, силой удалили с места казни. Президент попрал все нормы совести и морали!

Виновны в смерти! Бросил Ельцин в толпу оболваненных им людей, по его вине потерявших родных и близких и от горя утративших критическое восприятие действительности.

Ведущий передачу перебил Ковалева и заторопился внести свою лепту:

— Имея право помилования и амнистии, Ельцин примерил на себя должность палача и, изображая скорбь, обливаясь крокодиловыми слезами, собственноручно убил единственных выживших чеченцев. Убил жестоко, не стесняясь глаз женщин и детей, смакуя процесс казни. Пятнадцать человек лишились жизни, сотни, тысячи оказались замараны в соучастии. Вся прогрессивная общественность страны скорбит по невинно убиенным, нашим бывшим соотечественникам!

Ковалев сжал губы в ниточку, изобразив минуту скорбного молчания, и ответил ведущему:

— Кадры казни облетели весь мир, умело подобранные эпизоды показали и по нашему телевидению, но они ни в каком виде не смогли отразить весь трагизм происходящего. Только западные телезрители видели все без купюр, оператор Би-Би-Си сумел ухватить замечательный кадр. На нем мы видим крокодиловы слезы на лице президента, когда он случайно обернулся к людям? Горящие сатанинской ненавистью глаза, перекошенное лицо. С каким удовлетворением он произнес: "Приговор приведен в исполнение". Все это на фоне кадров как он лично сжигает погибших и еще живых, вдумайтесь живых раненых чеченцев! Весь мир ужаснулся от такого святотатства.

Ковалев вытащил из портфеля пачку фотографий и журнал "The Nation" и разложил на столе:

— Посмотрите эти снимки, видите эту виселицу, гигантский костер-эшафот, вот прах невинно убиенных перемалывают гусеницы бульдозеров, перемешивая с помоями на городской свалке! Вот оно истинное лицо нашего президента!

— Жаль, что наши слушатели не видят фотографии которые я держу в руках, экзальтированно воскликнул Случкин комментируя каждую фотографию, — вот я вижу стоп кадр, с плохо выбритым опухшим лицом президента, с отекшими, черными тенями под веками, на заднем фоне виселица.

— Это лицо убийцы, дегенерата, — Ковалев замолчал, обдумывая как бы еще прихватить почувствительнее ненавистного президента, — этот человек на десятилетия отбросил нашу многолетнюю, кропотливую работу по вхождению в Совет Европы, Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе, Совет по правам человека и другие правозащитные организации. Он представил нас, своих сограждан, варварами и людоедами, недостойными влиться в цивилизованный мир!

— На этой острой ноте, мы закончим сегодня нашу передачу. Я благодарю нашего гостя от лица всех радиослушателей за увлекательное интервью с места событий. За правду, умалчиваемую федеральными властями. Но правду не скроешь, она всегда пробьет себе дорогу, история рассудит и расставит все по своим местам!

— Я ненадолго прощаюсь с вами дорогие радиослушатели! Неизменно ваш, Случкин Иван Зиновьевич!

***

Газета Правда 30.06.1992 года

Вчера 29.06.1992 года исламскими фундаменталистами убит Президент Алжира Мохаммед Будиаф.

***

Полномочный представитель президента РФ в республике Северная Осетия, назначенный специальным Указом Ельцина, сразу после печальных событий в Буденновске — Ковалев Александр Яковлевич тяжело вздохнул, взял носовой платок и вытер вспотевший лоб.

Жарко как в бане, а тут еще националисты огоньку подбрасывают. Собачатся с ингушами из-за Пригородного района.

Ингушам по жизни не везет, а они все хотят вселенской справедливости, не понимая, что ее в этой жизни не будет. Осетины, под шумок переселившиеся из горных аулов в сорок четвертом году в их дома, естественно, пасти баранов в горах, обратно возвращаться не хотят.

Ну было и было, быльем поросло. Живи спокойно, работай,детей расти, нет — одним справедливость подавай, родные очаги, другим даже не потесниться, а просто ужиться невместно.

Горячие кавказские парни повоевать желают, думая, что решат все проблемы одним наскоком.

Царская Россия усмирял кавказские народы жившие грабежом и работорговлей, организуя казачьи станицы. Так часть территорий, где проживали ингуши, была передана казакам. В годы гражданской войны казаков, поддерживающих белых разогнали, и их земли передали ингушам.

Не продуманная, популистская национальная политика привела к тому, что вначале СССР,а потом и Россия, представляли собой лоскутное одеяло областей, округов, краев, карликовых автономий и республик, в том числе бывших союзных, с кучей территориальных и межнациональных претензий друг к другу. Единую формацию под названием советских народ выковать за семьдесят лет советской власти не получилось. Зато конституционно закрепили право наций на самоопределение. Этих наций в стране несколько сотен. Если каждую самоопределить то в ООН места не хватит для их представителей, а в Вашингтоне зданий для консульств и посольств.

Владикавказ в одна тысяча девятьсот двадцать четвертом году переименовали в Орджоникидзе и сделали его как Иерусалим, столицей двух республик — Северной-Осетии и Ингушетии. Пятнадцать лет осетины и ингуши собачились за территории и кляузничали в Москву, пока в тридцать третьем году, волевым решением Кремля, Орджоникидзе не отошел к Осетии, а Ингушетию объединили с Чечней.

В годы Отечественной войны чеченцы и ингуши "ошиблись" стороной, или чеченцы ошиблись, а ингуши в довесок пошли, история умалчивает, за что и поплатились, поехав всем кагалом осваивать бескрайние степи Казахстана.

Чечено-Ингушетию упразднили, создав Грозненскую область, а часть районов Ингушетии передали Северной Осетии, Грузии и Кабардино-Балкарии.

Со смертью Сталина, в пятьдесят шестом году, Указом Верховного Совета СССР сняли ограничения по спецпоселению чеченцев и ингушей, и восстановили республику, передав ей в компенсацию за отнятые земли Наурский и Шелковской районы Ставропольского края.

Спокойно Ингушам жить не восхотелось, и они вопреки всему опять поехали к своим "братьям" осетинам поближе, на свою, так сказать, историческую родину. Не смотря на запрет проживания, приобретения и съема жилья во Владикавказе и Пригородном районе, в Северную Осетию "понаехало" боле шестидесяти тысяч ингушей, только половина из них правдами и неправдами получила регистрацию.

Слегка освоившись, они опять подняли вопрос по возврату "исконных" территорий, в том числе Пригородного района и "своей" столицы Орджоникидзе, которую как бы Ингуши построили три с половиной тысячи лет назад.

Если честно сказать, то да Пригородный район и есть истоки ингушского народа, и вполне возможно на месте Владикавказа когда-то и размещалось стойбище юрт одного из кавказских племен. Но только дай повод отнять и поделить! Крови прольется… Так глядишь и половцы с печенегами объявятся с претензиями на Ростовскую и Астраханскую область.

"Даа, — еще раз тяжко вздохнул Ковалев, представляя, как озвучит ультиматум президента Ельцина, представителям сторон, ожидающим в приемной: Арса́нову — представителю президента в Чечено-Ингушетиии Галазову — главе правительства Северной Осетии.

Верховный суд Северной Осетии в апреле прошлого года принял "судьбоносное" решение о выселении ингушей "захвативших" свои пустующие дома. На сессии Верховного Совета, в этом же месяце, соратники коллеги, не приведи господь, морально затравили и выжили депутатов ингушей.

Следом осетины ввели чрезвычайное положение в отдельных районах Северной Осетии, продолжая морально давить на ингушей. В начале года начались нападения на воинские части с целью завладения оружием. Потом осетины обнаглели вконец, официально запросив оружие у сорок второй армии для вооружения народного ополчения.

Ингуши создали отряды самообороны в местах компактного проживания. Виток противостояния вышел на новый уровень.

— Уважаемые, — начал речь Ковалев, довожу до вас персонально предупреждение президента Ельцина об уголовной ответственности за разжигание национальной розни, а вас, Ахсарбек Хаджимурзаевич — остановился взглядом на Галазове Ковалев, — еще и за покушение на территориальную целостность Российской Федерации.

— Это когда я покушался, — возмутился глава Осетии, — да вернее чем осетины для русских нет народа на Кавказе!

— А президент Ельцин, только так трактует ваши высказывания о невозможности жить совместно с ингушами и возможном создании объединенной, независимой Осетии – Алании. Это вы от большого ума так высказались или ненавязчиво шантажируете Москву?

Арсанов, удовлетворенно наблюдал, как Ковалев воспитывает главу Осетии и решил озвучить свои претензии Галазову: — господин Галазов, вопрос передачи Пригородного района в состав Ингушетии практически решен. Постановлением Верховного Совета Российской Федерации по просьбе ингушей Ингушетия уже выведена из состава Чечни, вице-президент Руцкой обещал решить вопрос с Пригородным районом, так что смиритесь!

— Я с вами на эту тему не желаю говорить, — свысока поглядел на Арсанова глава Осетии. А вице-президент Руцкой не уполномочен принимать такие решения, а то, что сказал…. Собака лает….

— Ахмет Баудинович ваши речи наводят на мысли, что ради популизма вы готовы пройти по головам, — перебил Арсанова Ковалев, — что за отряды самообороны ингушей появляются в Осетии, кто их вооружил и послал туда? Вы что себе позволяете? А вы господин Галазов какое ополчение создаете, зачем вам оружие — пять тысяч автоматов запросили в штабе сорок второй армии? Это что игрушки, по-вашему?

—Я забочусь о безопасности жизни и здоровье осетин, — оскорбился глава Осетии.

— Так вот и заботьтесь, не протирайте штаны в кабинете, а проедьтесь по всем селам, где живут ингуши, пообщайтесь с людьми, сядьте за стол переговоров, выпейте стакан вина и поймите, что делить вам по сути нечего. А автоматы в таком количестве здоровья и безопасности не прибавят!

— Это же и вас касается, — посмотрел на довольно скалящего зубы Арсанова Ковалев, — нечего разжигать в людях надежду на территориальный передел и возврат земель. Президент Ельцин сказал, что в России земли много, но массового переселения народов больше не будет, переселяться будут только самые непонятливые на Магадан и Колыму, на время отведенное уголовным кодексом!

Ельцин высказался предельно откровенно, для него нет осетин и ингушей, а есть граждане России, которые имеют право жить и работать где пожелают от Белгорода до Камчатки и Сахалина.

Кстати, я тут вам фильм интересный привез посмотреть,прокрутите по местному телевидению. Про животных, как стадо орангутангов несется прогонять такое же стадо, пришедшее на их территорию бананы рвать, а потом победители пожирают трупик убитого детеныша проигравшей битву стороны "агрессора".

Арсанов с Галазовым оскорбленно вытаращились на посланника президента, так с ними давно никто не разговаривал. Каждый из них, идя на встречу, лелеял свою правду и надеялся повернуть ситуацию в свою сторону. А тут еще и с обезьянами сравнили.

— Ну это уже слишком, — вскочил с места Галазов? — Что вы себе позволяете?

— А вы, что себе позволяете, заявляя, что не сможете ужиться с ингушами? Вы оружие попросили ворон гонять? Не можете ужиться — уезжайте, живите, где сможете. Или как те орангутанги, только прогнать да зажрать?

Галазов, так и продолжавший стоять, прошипел: — Ингушский прихвостень! — развернулся и выскочил из кабинета, с грохотом захлопнув дверь.

— Вот такие они…. осетины, — нравоучительно произнес Арсанов. — Их самих надо выселить, и исконные земли ингушам вернуть!

— Ахмет Баудинович, по поводу переселения я уже пояснил, кто и куда будет переселен в обязательном порядке, — приземлил Арсанова Ковалев.

— Плохой из вас переговорщик, господин Ковалев, — поцокал языком Арсанов, — ни с кем договориться не смогли.

— Найдутся другие люди, более адекватные и готовые к переговорам, — не остался в долгу представитель Ельцина.

***

Между тем обстановка в Осетии продолжала накаляться. Проповедники национальной исключительности в лице руководства республики, вещали по местному телевидению и радио об исконных правах осетин на территорию отторгнутых от Ингушетии и вошедших в состав Северной Осетии Пригородного, Ачалукского, Назрановского, Пседахского районов, западной части Сунженского района и города Малогбек.

Через границу с Грузией просачивались "родственники" из Южной Осетии с горячим желанием пограбить супостатов, защищая кровных братьев.

На усиление самостийных отрядов самообороны ингушей прибыли защитники из внутренних районов вновь созданной Ингушетии, вооруженные награбленным в воинских частях на территории Чечни оружием.

Предприятия Владикавказа большей частью остановились,народ тусовался возле дома правительства, устраивал митинги и демонстрации, испытывая оргазм единения и сопричастности к "историческим" событиям.

Всех представителей СМИ, зарегистрированных за пределами республики, не имеющих аккредитации в штабе чрезвычайного положения, задерживали, изымали отснятые и записанные материалы и выдворяли по месту жительства.

Был организован цензурный комитет, проверяющий тиражи местных СМИ и программы телевидения, на предмет разжигания национальной розни. Любое подозрение, что какая либо статья или репортаж ведет к обострению национальной вражды, влекло за собой арест и его изъятия из мест распространения с последующим уничтожением всего тиража издания, с возбуждением уголовного дела по соответствующей статье уголовного кодекса.

Указ президента Российской Федерации о введении чрезвычайного положения на территории Северной Осетии и Ингушетии подогрел ожидания толпы, каждый видел в Указе то что хотел увидеть и напрочь отметал положения Указа о жестком пресечении беспорядков, мародерства и националистических проявлений, относя эти проявления к своим оппонентам.

Сотрудники милиции, в основном осетины, шмонали и осматривали машины, на импровизированных блокпостах возле населенных пунктов, где проживают в основном ингуши,опасаясь заходить в сами села. Совместно с добровольными горластыми помощниками, называющими себя ополченцами, проводили негласные проверки паспортного режима, врываясь в дома ингушей, упиваясь властью и куражась от чувства превосходства и силы.

Опасаясь повторения событий сорок четвертого года, Ингушетия отмежевалась от Чечни и обратилась в Верховный Совет РФ с просьбой официального признания самостоятельной республикой.

Руководство обеих республик из числа самых уважаемых акынов, сидело в Москве, обивая пороги службы безопасности и министерства внутренних дел, тыкая пальцами друг в друга, обвиняя во всех грехах, выпрашивая льготы и преференции, угрожая прямо немедленным выходом из Российской Федерации.

Менее уважаемые акыны на местах набирали очки, мутили воду, зарабатывая дешевую популярность в массах.

Накопилась критическая масса народного возмущения и недовольства, взаимных претензий и обвинений, а фитильки, любовно заготовленные, ждали удара кресала.

Долго ждать не пришлось. Пятнадцатого июня, неустановленными лицами был убит таксист —осетин. Проосетинские пресса и местное телевидение подхватили горячую тему,обвинили во всем ингушей и воодушевили народ на митинг протеста.

Шестнадцатого июня самая неуемная часть осетинского населения Владикавказа вышла на демонстрацию своего неудовольствия сожительством с ингушами, выплескивая его на витрины магазинов, переворачивая и поджигая попавшиеся под раздачу автомобили с ингушами водителями.

Как всегда, к сожалению, зачинщиками являются одни, а исполнителями и крайними другие. Так и здесь ядром протестующих стали студенты осетины сельхозинститута Владикавказа. Толпа заведенных студентов, обрастая по пути соратниками, двигалась по проспекту Мира в сторону Дома Правительства.

Встречные ингуши, которым не повезло в это время оказаться на улице, спешно ретировались во дворы и подъезды под улюлюканье и оскорбительные выкрики.

Энергичная молодежь с азартом бросалась в погоню, догоняя и избивая неудачливых бегунов.

Сотрудники милиции, в числе которых ввиду "продуманной" кадровой политики остались одни осетины, отворачивались от творившегося беззакония или активно в нем участвовали, задерживая беглецов.

Перед зданием Дома Правительства республики собралась огромная толпа скандирующая националистические лозунги сыплющиеся с экранов телевидения и пестрящие в заголовках местных газет: "Осетия для осетин", "Ни пяди земли", "Ингуши вон!". Особо одиозные, причем только-только созданные, печатные издания вроде "Голоса Северной Осетии" и "Осетинская Правда" дописались до — "Хороший ингуш — мертвый ингуш".

Телеведущая местного телевидения агитировала народ присоединиться к массовой акции протеста, которая уже собрала как бы сто тысяч человек, хотя площадь Свободы физически не способна вместить более десяти тысяч.

Вакханалия беспорядков продолжалась до позднего вечера. Из Дома Правительства периодически выскакивали эмиссары и, взобравшись на заранее собранную трибуну, добавляли порцию чернушного позитива через установленные микрофоны.

По приказу главнокомандующего Вооруженными Силами Российской Федерации, для обеспечения и поддержания режима чрезвычайного положения и комендантского часа, воинские части на территории республики были приведены в боевую готовность "Полная". Всех граждан, не имеющих регистрации на территории Северной Осетии, задерживали и доставляли на специально созданные фильтрационные пункты на территории воинских частей, выясняли их личность и цель местонахождения на территории республики, после чего принудительно высылались за пределы Осетии либо на территорию России, либо в Грузию.

Воинские части, передислоцируемые из Грузии, разворачивались в населенных пунктах на административной границе с бывшей Чечено-Ингушской республикой, перекрывали основные автомобильные и железнодорожные магистрали.

Пограничные контрольно-пропускные пункты прекратили всякое сообщение с Грузией, читай с Южной Осетией и работали только на высылке Южно-Осетин и Грузин на историческую родину.

Министерство внутренних дел России отправило генеральную инспекцию по проверке деятельности МВД Северной Осетии с самыми широкими полномочиями, вплоть до отстранения и назначения на должность и взятия на себя части управленческих функций.

Был организован цензурный комитет, проверяющий тиражи местных СМИ и программы телевидения, на предмет разжигания национальной розни. Любое подозрение, что какая либо статья или репортаж ведет к обострению национальной вражды, влекло за собой арест и изъятия печатной продукции из мест распространения с последующим уничтожением всего тиража издания, с возбуждением уголовного дела по соответствующей статье уголовного кодекса.

К десяти вечера, к военному госпиталю,отделенному от Дома Правительства Пушкинским сквером, подъехало около двух десятков военных "Уралов" и выгрузили два батальона солдат из состава девятнадцатой мотострелковой дивизии и двух рот спецназа МВД из Краснодара.

Распределившись по подразделениям, солдаты поротно выдвинулись на заранее намеченные места, взяв под контроль перекрестки улицы Ленина с улицами Церетели и Мордовцева. Построившись в три шеренги солдаты полностью перекрыли проспект Свободы и улицу Ленина окружив площадь Свободы запруженную народом, оставив свободный выход по проспекту в обратную сторону к сельхозинституту.

В первой шеренге стояли бойцы спецназа вооруженные штатными средствами успокоения буйных демонстрантов — щитами и резиновыми дубинками.

Сзади подъехали две пожарные машины, доставленные под конвоем бойцов разведвзвода, расчеты подгоняемые солдатами шустро размотали пожарные рукава.

Подъехавшая звуковещательная станция озвучила требование комитета по чрезвычайному положению прекратить незаконный митинг и покинуть площадь. Не дав времени на размышление и организацию сопротивления, первая шеренга спецназа сделала шаг, слитно ударив дубинками по щиту. Ритм задавала звуковещательная станция, воспроизводившая заранее записанный грохот дубинок по щитам. Солдаты второй и третьей шеренг одновременно шагнули следом.

Внезапно наступила темнота, во всем районе отключили электроснабжение. Подъехавшие военные автомобили осветили площадь фарами дальнего света, ослепляя протестующих.

Распаленные демонстранты старались дать отпор, пуская в ход подручные средства, камни и палки, пиная в стену щитов, пытались выхватить дубинки.

Ответные ласки спецназа по головам, рукам и чему придется, потеснили демонстрантов вглубь площади. Периодически стена щитов расступалась и наиболее активных протестующих голосом и руками — ногами граждан выхватывали из толпы и утаскивали вглубь строя.

По мере уплотнения толпы скорость продвижения солдат стала снижаться. По команде бойцы расступились и сделали два прохода, в которые ударили струи пожарных брандспойтов, удерживаемые каждый двумя пожарниками. Струи воды под давлением в десять атмосфер, как веником смели стоящих напротив людей и расчистили проходы на пятнадцать метров в глубину.

Солдаты заполнили освободившееся пространство, а пожарники перенацелили брандспойты в середину площади.

Получившие серьезную встряску от гидроудара товарищи, бросились прочь, расталкивая толпу и провоцируя панику.

Вторая и третья шеренги солдат, по команде, произвела выстрел холостыми патронами вверх.

Холодная вода, слепящий свет, панические вопли, рев динамиков и грохот дубинок по щитам сделали свое дело. Толпа хлынула прочь по проспекту Мира, разбиваясь на каждом перекрестке на части о заранее выставленные блок посты спецназа внутренних войск и военных, рассасываясь и растворяясь в дворах и подъездах.

Разогнав демонстрантов, спецназовцы выбили закрытые двери Дома Правительства Северной Осетии и, прошерстив все кабинеты, согнали в актовый зал ночующих в здании депутатов и сотрудников администрации Правительства.

К работе приступила выездная группа прокуратуры Ставропольского края, уточняя персональные данные каждого задержанного, допрашивая о причинах нарушения комендантского часа и нахождения на рабочем месте в неурочное время.

Все попытки прикрыться депутатством и неприкосновенность отметались ссылкой на режим чрезвычайного положения.

Уведомив каждого задержанного о возбуждении уголовного дела и вручив предписание о домашнем аресте, с наступлением утра, их выпустили из здания правительства. Штаб ЧС расположился в освободившихся кабинетах правительства.

***

— Стоять, приехали! — Рявкнул осипшим голосом майор Пожинаев, старший сводной группы из триста девяносто второго учебного танкового полка, эвакуированного в конце марта из Чечни в Моздок, направленной на усиление группировки войск по поддержанию режима чрезвычайного положения, — останавливая колонну бронетехники возле здания администрации Пригородного района.

"Везет же как утопленнику, — закручинился комбат, — где заварушка или еще какая хрень, так меня затычкой используют. Из Чечни с горем пополам выбрались, на те Буденновск, ну там ладно практически в засаде отсиделись, больше копали, чем воевали, оборудуя взводный опорный пункт.

Поучаствовать пришлось только в конце, правда удачно — помножили на ноль прорывающуюся группу боевиков. Месяца не прошло — Осетины с Ингушами что-то не поделили. И вот вам бронескорая помощь усмирителей уже пожаловала, встречайте, не серчайте.

Ельцин главкома Вооруженных Сил изображает, приказами сыплет, а как их воплощать кто бы знал! Пресекать мародерство любыми способами вплоть до применения оружия. Ага! Ты еще докажи, что оружие применил по мародерам, а не по добропорядочным гражданам. Днем они все добропорядочные, как моджахеды в Афгане, а ночью — ночью головорезы головорезами! Ну да ладно, война план покажет!"

— В линию взводных колонн становись! — скомандовал Пожинаев.

Построив подразделение, комбат быстро распределил по взводам районы патрулирования, определил порядок смен, включил в патрульные группы милиционеров – осетин, выделенных из районного отдела внутренних дел Пригородного района. В зону ответственности группы вошли села Чермен, Карца, Дачное, Октябрьское, Куртат и Камбилеевская, населенные практически только ингушами.

Справедливо полагая, что осетины не намного отличаются от чеченов, и прибарахлиться на халяву БТРами и автоматами не откажутся, а расхлебывать и отписываться потом лично ему, Пожинаев отдал приказ любыми способами препятствовать попыткам экспроприации военной техники и вооружения.

В каждую патрульную группу входил бронетранспортер и отделение солдат, возглавляемые офицерами, командирами взводов полка.

Еще пять бронетранспортеров составляли смены и они же тревожные группы усиления. Всю технику загнали во двор школы, благо детишки были на каникулах, солдат разместили в спортзале школы.

Ближе к спортзалу поставили КШМку на базе ГАЗ-66 и, запитав от щитовой школы, организовали дежурство в двух радиосетях — Штаба ЧП и патрульных групп.

Отправив патрули на маршруты, Пожинаев организовал караульную службу на прилегающей территории парными постами.

Всего в зону ответственности подразделения входили четыре села: три — со смешанным населением и один населенный преимущественно ингушами.

"С ингушами полегче наверное будет, им делить друг с другом нечего, — размышлял комбат, сидя в КШМке и нанося обстановку на карту двухкилометровку, — масштаб крупноват зараза, да и карта семьдесят девятого года, устарела малеха".

— Стой! Кто идет? — донесся взволнованный голос караульного.

"Кого принесла нелегкая?" — удивился майор, услышав непонятный шум и топот.

—Стой, стрелять буду! — твердо скомандовал караульный, настропаленный майором на инструктаже.

Пожинаев выскочил из КУНГа и с удивлением уставился на полтора десятка бородатых моджахедов, вооруженных охотничьими ружьями и парой автоматов. У одного за поясом был заткнут обрез охотничьего ружья. Одеты граждане были кто во что горазд — одни в солдатскую хэбуху, другие — кто в спортивной форме, кто в цивильном платье, все поголовно в кроссовках. Возглавлял группу джигитов подтянутый осетин, майор милиции, стоящий впереди и о чем-то оживленно ездящий по ушам караульному. Бойцы невиданного фронта сгрудились у калитки ворот школы и шумно галдели, возмущаясь, что их не пропускают на территорию.

Комбат вполголоса распорядился, выглянувшему из КУНГа вслед лейтенанту:

— Тревожную группу в ружье, — и не торопясь пошел навстречу приключениям.

"Де-жа-вю, однако!" — даже не удивился Пожинаев.

— Здарова, майор! — Радостно заулыбался милиционер, — я тэбэ папалнениэ привэл! Братья из Южной Осэтии. Гляды какиэ орлы! А-пал-чэн-цы! Вот! — едва справился с трудным словом майор милиции.

— Ну, заходи пополнение, — дал добро Пожинаев и, дождавшись, пока "апалченцы" зайдут во двор, рявкнул командным голосом, — строиться в одну шеренгу!

Спотыкаясь и запинаясь, ополченцы разобрались в одну шеренгу, взяв за точку отсчета милиционера осетина. Три человека метались вдоль куцего строя, не зная, на каком фланге приткнуться и, наконец, пристроились на противоположном конце.

В дверях школы показалась тревожная группа в составе отделения солдат. Повеселевший комбат встал посредине строя и скомандовал: — Слушать меня внимательно. Команда: "Положить…. Оружие!"

Несколько человек, очевидно недавно служивших в армии, автоматически выполнили вбитую в подкорку головного мозга команду, сделав шаг вперед и положив ружья на земли. Оставшиеся, недоуменно переглянулись между собой и вопросительно уставились на милиционера-осетина.

— Эээ, зачэм палажи, нэ нада палажи! — майор милиции шагнул вперед, активно жестикулируя руками.

— Стоять, руки в гору! — скомандовал сержант разводящий, направив автомат на мента и щелкнув предохранителем, передернул затвор, досылая патрон в патронник.

Оторопевшие кавказцы растерянно переводили взгляды со своего сопровождающего на майора, хаотично дергая стволами, куда бог пошлет.

Солдаты тревожной группы защелкали предохранителями и затворами, дублируя действия сержанта.

На асфальт двора с лязгом посыпались ружья и автоматы, осетины послушно задрали руки вверх, всем своим видом выражая послушание и горячее желание выполнить все распоряжения новоявленного начальства.

Застывший мент, заворожено вглядывающийся косящими глазами в дуло автомата, с трудом отвел глаза и осторожно сдвинулся на несколько шагов назад.

—Скоро комендантский час, — подвел итог случайного противостояния Пожинаев, — если хоть одна, хоть кто-то высунет нос на улицу, будет сидеть в кутузке, пятнадцать суток!

Осмотрев растерянных южноосетинских добровольцев, Пожинаев скомандовал: — Кру-гом! Бе - гоом! Марш!

Потерявшие кураж и присмиревшие кавказские горячие парни сгрудились в кучу и, подталкивая друг друга в спину, бросились со двора школы.

***

Темнота внезапно накрыла город, как будто в горах выключили рубильник. Школьный двор скудно освещался прожектором, установленным на козырьке входа в здание. Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев, высаженных по периметру школы. Из приоткрытой двери командно-штабной машины вился сигаретный дымок, доносился бубнеж радиста, передающий радиограмму в штаб ЧС.

Озабоченный офицер, не находя покоя, нарезал круги по территории, проверяя усиленные посты на предмет бдительности и готовности к возможному нападению. Этот восток с его делом темным, та еще вещь в себе. Никто не додумается, что через пять минут придет в голову кавказца с ущемленным самолюбием.

— Товарищ майор, патруль два на связи, — заорал, выглянув из КШМки дежурный радист, — срочно!

Пожинаев дернулся, чертыхнулся, споткнувшись на ровном месте, и заскочил в КУНГ.

— Слушаю, Первый!

Сквозь треск и свист, неустойчивой в горной местности радиосвязи, донеслось.

— Тащ майор! Лейтенант Пэтренко! Тут такое! Я не успел доэхать пару километров до Чермена, а тут, как вдарят! Лупят со всех сторон! Из крупняка садят, с окраины села! До батальона ингушей! Головы не поднять!

—Прекратите панику лейтенант! Батальон вас на запчасти разобрал бы за пару минут, — рявкнул Пожинаев.

— Дык оно как жахнет по башне, аж в ушах зазвенело, в триплексе сплошное северное сияние! Я прошу команду на отход!

— Отставить лейтенант, прекратить движение, провести разведку и доложить как положено, ваши координаты, видимые силы и средства противника, выявленные огневые точки, ориентиры. Сроку… через десять минут жду доклад, выполняйте!

Пожинаев отпустил тангенту:

— Паникер, один раз получил по башне и мозги отключились! — Майор взял трубку полевого телефона и кивнул дежурному связисту на коммутаторе, — соедини с резервной группой.

Дождавшись ответа абонента, Пожинаев распорядился:

— Лейтенант Пичугин, резервную группу на выезд!

Пожинаев подошел к выстроенному перед двумя БТР личному составу резервной группы. От строя отделился офицер, сделав несколько шагов вперед остановился и приложив руку к головному убору отрапортовал: — Товарищ майор, личный состав резервной группы построен!

***

Тревожная группа численностью двадцать человек на двух БТР стремительно летела по трассе Владикавказ — Чермен, на помощь патрульной группе попавшей в засаду. Все люки были задраены, водители управляли боевыми машинами, выглядывая в приоткрытые водительские люки, освещая трассу и обочины помимо фар еще и фароискателями.

Не доезжая трех километров до окраины села Пожинаев следовавший в первом БТР остановился и стал вызывать по рацию патрульную группу.

Внезапно из лесополосы, метрах в пятистах впереди заработал пулемет и к остановившимся боевым машинам потянулись огненные трассы.

Пожинаев выругался и распорядился стрелку наводчику: — Климов, ну-ка вдарь по супостату! Кто там развоевался?

Стрелок-наводчик, рисуясь, крутанул башней и причесал длинной очередью всю обочину и окраину лесополосы в направлении села.

Со стороны села короткой очередью татакнул пулемет и запнулся, экономя боеприпасы.

Проснулась рация:

— Тащ майор! Эта я, Петрэнко! — Истерически заверещал в микрофонной гарнитуре голос старшего патрульной группы, — вэду бой в окружении! Ингушам пришло подкреплэние из Владикавказа! На помощь! На помощь!

— Петренко! Это ты в лесу на пятнадцатом километре спрятался?

— Да! Я после боя, приказал отступить и замаскироваться!

— Так это ты скотина по мне стреляешь? — поразился до глубины души Пожинаев. Немедленно прекратить огонь и выехать на трассу. Я жду! Здесь кроме меня никого нет, а со стороны села только ручник изредка постреливает. Сейчас тебе Климов фароискателем посемафорит для успокоения. Огонь не открывать, ты понял Петренко? Не стрелять!

Пожинаев толкнул наводчика в бок и распорядился: — Климов, моргни пару раз фароискателем, успокой этого бойцуна, — герой, блин, обороны. В окружении он бой ведет!