Кокаиновые короли

2. Новое племя

Разборки в «Дейдленде» и на шоссе ознаменовали начало новой эры криминала. Вместе с наркотиками колумбийские дельцы завезли в Майами и беспредельную жестокость, с которой полиция раньше не сталкивалась. До появления колумбийцев на наркорынке Майами паслись несколько крупных торговцев, модные дилеры, залетные авантюристы и остатки хиппи. Но эра Водолея[4] закончилась.

Колумбийцы превратят Майами в кокаиновую Касабланку[5] 1980-х, а округ Дейд станет на долгие годы криминальной столицей. В Южной Флориде федеральная полиция будет прилагать невероятные усилия, борясь с наркотрафиком. Настанут времена, когда об изъятой партии кокаина весом менее тонны едва ли вообще стали бы писать в «Майами Геральд».

В конце XX века стараниями колумбийцев кокаин так накроет Америку, как это ранее не удавалось ни одному наркотику. Почти сто лет назад Зигмунд Фрейд провозгласил кокаин афродизиаком[6] и лекарством от морфиновой зависимости. И после этого Америка на тридцать лет впала в кокаиновое безумие. В результате в 1914 году пришлось принять Федеральный закон Харрисона[7] о наркотиках.

В 1970-е про это уже никто и не вспомнит. Поначалу кокаин был модным «противоядием» от расслабленных, пропитанных марихуаной семидесятых, эффектным способом заявить о себе. «Это как слетать в Париж на завтрак», – писал Роберт Саббаг в своей книге «Снежная слепота»[8] в 1976 году. Сперва кокаин окутывает своим соблазнительным дурманящим блеском шикарные вечеринки, затем тянет на дно кинозвезд типа Ричарда Прайора и Ричарда Дрейфуса. Бытовала расхожая шутка, что «таким образом Бог говорит, что у тебя слишком много денег». Чем больше кокаина в стране, тем больше звезд типа Томаса «Голливуда» Хендерсона из «Даллас Ковбойз», игрока в американский футбол, сидит на нем.

Дальше наркотик проникает в ночные клубы к любителям острых ощущений из высшего общества и среднего класса – кокс дает им вечное топливо для танцев и веселья. Бестселлеры 1980-х «Яркие огни, Большой город»[9] и «Ниже ноля»[10] станут летописями поколения, прожигающего жизнь под «боливийским маршевым порошком». В конце концов «крэк» и «рок» проникнут и в городские трущобы, превращая бедность в беспросветную нищету. А уже в 1988 году более шести миллионов американцев употребляют кокаин регулярно. Каждый день от последствий употребления умирает как минимум три человека. Кокаин станет первым наркотиком, который официально объявят угрозой национальной безопасности.

В 1979 году всего этого никто не мог предвидеть. Эл Синглтон и его коллеги даже представить не могли, к чему приведет наркоторговля, – сначала были отдельные мелкие дилеры-дилетанты, не внушающие особого опасения, но затем постепенно сформировалась международная корпорация с многомиллиардными оборотами. Хотя в тот злополучный день, когда Синглтон парковался у торгового центра «Дейдленд», многие из его коллег наивно полагали, что от большей части наркодельцов уже удалось избавиться.

В итоге лишь несколько колумбийцев останутся контролировать рынок. Они станут кокаиновыми королями. Их ждали постоянные схватки: с дельцами-соперниками, с полицией и даже с правительствами, но живучесть их беспредельна, и они неизменно оставались в числе самых богатых и самых жестоких преступников мира. Вместе они станут известны как Медельинский картель.

Их было четверо. Пабло Эскобар Гавирия (Эль Падрино) – «крестный отец», которому выпал шанс переквалифицироваться из наемника, похитителя людей и автомобильного вора во владельца значительной доли на многомиллиардном рынке кокаина. Хорхе Луис Очоа Васкес (Эль Гордо (Толстяк)) – простой мужик с приятным голосом, который хотел, чтобы его семья жила лучше, и планировал поправить дела, толкая наркоту. Карлос Ледер Ривас, также известный как Джо Ледер, правильный пацан и поклонник «Битлз», который мечтал создать самую большую сеть по перевозке кокаина. Хосе Гонсало Родригес Гача (Мексиканец), который тратил прибыль от продажи наркотиков, скупая футбольные команды, скаковых лошадей и огромные земельные участки в джунглях.

К середине 1980-х эта четверка контролировала более 50 % всего рынка кокаина Штатов объемом в 50 000 тонн ежегодно. На Медельинский картель работали тысячи и тысячи людей. «Кампесино» (крестьяне) выращивали коку и готовили сырье, пилоты возили товар, дилеры торговали в США, юристы решали проблемы с законом, агенты давали взятки и отмывали деньги, а наемные убийцы убирали конкурентов. Хотя бизнес эта четверка вела по отдельности, но для крупных сделок они объединялись и проворачивали дела вместе. К середине 1980-х Медельинский картель зарабатывал чистыми более двух миллиардов долларов в год.

В 1979 году будущие кокаиновые короли уже достигли высокой ступени в своем деле, но на тот момент для полиции США это были лишь четыре имени среди множества других. Связи между ними было трудно проследить, если о таковых и подозревали.

Тем не менее полиции удалось заметить, что у колумбийских наркоторговцев было много общего. Большинство из них были молоды – лет двадцати-тридцати – и практически не имели образования. Многие вообще не владели английским. Часто колумбийцы выглядели потрепанными, почти больными – как правило, это изрядно пьющие заядлые курильщики, обрюзгшие, с бледной рябой кожей.

Но все это ничуть не мешало им достичь колоссальных высот. Они были изворотливыми и изобретательными, умели держать рот на замке и добивались своего, не останавливаясь ни перед чем. Они всегда получали то, что хотели.

Первой наркофигурой из Колумбии в поле зрения правоохранительных органов США попала бывшая проститутка Грисельда Бланко де Трухильо. Раньше она барыжила в колумбийском гетто на Джексон-Хайтс в Нью-Йорке. В середине 1970-х она переносит большую часть бизнеса в Майами. В 1974 в Бруклине ей предъявили обвинение за контрабанду 150 килограммов кокаина. В 1979 году, в возрасте 36 лет, она стала самой известной фигурой на рынке кокаина в США. Полиция и криминалисты знали ее как Крестную Мать, Черную Вдову, Бети, Ла Гагу (Заику) и Муньеку (Куколку).

Подозревали, что именно она стала инициатором стрельбы в «Дейдленде». О ее кровавом нраве знали и в Нью-Йорке, и в Майами. Она три раза была замужем, а Черной Вдовой ее прозвали потому, что три ее мужа, которые тоже занимались наркоторговлей, были убиты во время разборок. И ходили слухи, что не без ее участия.

Бланко была довольно привлекательной дамой невысокого роста – около метра шестидесяти – с пышными бедрами. У нее были темные глаза кофейного цвета, светлая кожа, круглое пухлое личико с выразительными ямочками на щеках. Весьма миловидная внешность, словом – Куколка. Как и многие другие торговцы наркотиками, она питала страсть к драгоценностям и утверждала, что ее любимое бриллиантовое ожерелье когда-то принадлежало Эве Перон[11]. Вычурность в одежде и украшениях была частью имиджа Крестной Матери, в некотором смысле это была одна из ее любимых ипостасей. Даже своего сына, Майкла Корлеоне Сепульведу, она назвала в честь персонажа из «Крестного отца».

По оценкам УБН[12], к середине 1970-х годов на Бланко работало несколько сотен человек. Ей нравилось нанимать вдов и вообще женщин. Она даже разработала собственную линию женского нижнего белья с потайными карманами, в которых можно было провезти килограмм-два кокаина через таможню Майами. Главным распространителем кокса в Майами стала ее подруга детства.

Для грязной работы у нее была своя банда, известная как «Лос Пистолерос» – «бандиты». Чтобы стать полноправным членом, нужно было кого-то завалить и отрезать у жертвы часть уха или пальца в качестве доказательства, что дело сделано. Один видный член банды имел привычку заклеивать жертвам глаза и рты скотчем, выпускать кровь и сливать ее в ванну, затем складывать расчлененные трупы в пустые коробки от телевизоров или проигрывателей. Другой пистолеро известен тем, что убивал врагов Бланко из пистолета-пулемета с пассажирского сиденья мчащегося мотоцикла. Этот способ расправы так полюбился колумбийцам, что стал их визитной карточкой.

Хотя Бланко родилась на карибском побережье в Картахене, карьеру в наркоторговле она начала на Джексон-Хайтс. Как и большинство ее колумбийских коллег, Бланко называла родным город у подножия Анд Медельин. К 1979 году американские газеты окрестили его городом с кокаиновой Уолл-стрит.

Большинство американских копов из Управления по борьбе с наркотиками понятия не имели, где находится этот самый Медельин, и совершенно не думали, что это может быть важно. Хотя именно понимание того, что такой город с его кокаиновым закулисьем существует, имело решающее значение для проникновения в саму суть этого бизнеса.

На первый взгляд, город давал мало подсказок. Брошюры зазывали туристов в «город вечной весны» или «город орхидей».

Медельин, столица провинции Антьокия, раскинулся в долине реки среди сосновых рощ в северной части центральной Колумбии. Это был быстрорастущий мегаполис в горах с населением в 1,2 миллиона человек. Медельин был вторым по величине городом в стране после Боготы и, пожалуй, самым красивым местом в Южной Америке. В 1979 году в центре города кипела жизнь: вновь построенные небоскребы добавляли нотку элегантности величественным жилым районам, выстроенным в старом колониальном стиле. В пригородах Медельина бурно развивались промышленные зоны. В городе было три университетских городка, ботанический сад, десятки парков и множество утопающих в зелени бульваров. Живописные извилистые дороги пересекали холмы, на которых состоятельные жители города построили большие загородные дома и шале для отпусков. Мелкие фермеры обитали в аккуратных белых домиках с красной черепицей, украшенных цветами, нависающими над верандами. Средняя годовая температура в Медельине составляла 22 градуса тепла. Правда, часто шли дожди, но яркое солнце в горах легко компенсировало этот недостаток.

Местные были волевыми, находчивыми и сообразительными крестьянами из Антьокии, которые называли себя «пайса» – «земляки». Внешне скромные, на поверку они оказывались агрессивными, амбициозными и упрямыми людьми, которые жаждали денег и власти. Любой житель Медельина – богатый или бедный – мог завоевать авторитет, если у него хватало решительности, мозгов и идей, как добиться успеха.

Под испанцами Медельин был изолированным убогим городишком. Он не интересовал колонистов из Боготы и других мест, которые предпочитали более богатую и изысканную жизнь. «Пайса» отличались от остальных колумбийцев более светлой кожей. Для всех они были жадным и болтливым мужичьем. Жители Боготы вообще считали «пайса» быдлом. Их своеобразная манера говорить с проглатыванием слов становилась объектом насмешек. К середине XX века над этим стала посмеиваться и вся Колумбия.

К бизнесу «пайса» подходили творчески. Они умели рисковать и не страшились авантюр и переездов. Родители поощряли сыновей покидать дом в раннем возрасте. «Разбогатеешь – шли деньги», – гласит старая местная поговорка. Было и продолжение: «Все спустишь – домой не возвращайся». И такая мотивация сбоев не давала.

В колониальные времена толчок к развитию Медельина дали золотые прииски. В XIX веке к ним добавился кофе. В XX веке Медельин стал промышленным центром Колумбии. К 1979 году это уже был довольно богатый и привлекательный город, а его жители – высокомерными. Тогда «пайса» почти всерьез заявляли, что им стоит отделиться от Колумбии и создать собственную страну. Если богатые интеллектуальные традиции Боготы снискали ей славу «Афин Южной Америки», то Медельин был ее Спартой – местом, которое нужно не только уважать, но и опасаться.

Медельин расцвел не только из-за приисков, кофе и промышленности – с XIX века он заработал репутацию центра контрабанды всевозможных товаров, которой промышляли «пайса», а добытое они продавали горожанам и жителям пригородов. К середине XX века список товаров расширился, методы перевозки изменились, но в целом суть занятия осталась прежней. Уважаемые и не очень граждане зарабатывали на жизнь контрабандой алкоголя и сигарет с американских кораблей и доставляли самолетами телевизоры, стереосистемы и Caracól-приемники из беспошлинных портов зоны Панамского канала.

В прежнем контрабандном опыте и таятся корни колумбийской торговли кокаином. Южноамериканские индейцы, обитающие в Андах, две тысячи лет жевали листья коки для тонуса, но только во второй половине XIX века предприимчивые химики из Европы начали обрабатывать листья, чтобы синтезировать первый кокаин. До 1973 года это был мелкий кустарный бизнес, которым в основном промышляли в Чили. Его контролировали несколько переработчиков, которые покупали листья и пасту из коки в Перу и Боливии. В чилийских лабораториях их превращали в кокаин, а затем отправляли на север, в США, часто привлекая колумбийских контрабандистов в качестве посредников. Спрос в США был невелик – горстка богатых и искушенных людей, которые искали чего-то более забористого, чем трава, но без неприятных побочных эффектов, как у героина. Чилийцы весьма неплохо зарабатывали на кокаине, но в целом рынок был относительно мал.

Все изменилось в сентябре 1973 года, когда генерал чилийской армии Аугусто Пиночет Угарте сверг избранного президента-марксиста Сальвадора Альенде Госсенса. Полиция сажала в тюрьму или депортировала наркоторговцев пачками. В конце первого года правления Пиночета более семидесяти дельцов оказались в чилийских тюрьмах, а двадцать – выслали в США. С торговлей кокаином в Чили было быстро покончено.

Наркобизнес переместился в Колумбию, с ее опытом и отлаженными процессами в контрабанде и где, как в Чили, был легкий доступ к листьям из Перу и Боливии. Чилийцы попытались перевезти технологию на север, но вскоре исчезли без следа. За два года колумбийцы вытеснили практически всех конкурентов. Через несколько лет они будут следовать той же философии уже в Майами.

С самого начала производство колумбийского кокаина было сосредоточено в треугольнике, ограниченном тремя крупными андскими городами: Боготой, Кали и Медельином, однако последний почти сразу же стал доминировать. Хотя сначала этого никто не заметил. Правоохранительные органы как в Колумбии, так и в США занимались в первую очередь многотонными грузами колумбийской марихуаны, которые отправляли из карибских портов Барранкильи, Санта-Марты и Риоачи. Прибрежные контрабандисты марихуаны почти не занимались кокаином, а сам наркотик не выглядел особо опасным. Агенты УБН изредка совершали вылазки в Медельин, но преимущественно чтобы в очередной раз попытаться арестовать Грисельду Бланко.

Реальность ошарашила их только 22 ноября 1975 года. В аэропорту Кали полиция остановила и захватила небольшой самолет, который пытался проскользнуть на посадку в помехах радара коммерческого рейса авиакомпании «Авианка». На тот момент шестьсот килограммов кокаина, обнаруженные в грузовом отсеке самолета, стали крупнейшей изъятой партией в истории. Тогда и стало ясно, что примитивные фабрики, унаследованные Колумбией от Чили, уже далеко не скромный кустарный промысел.

Полиция арестовала пилотов самолета. Конфискация груза спровоцировала вендетту колумбийских наркоторговцев. Это было началом кокаиновых войн, которые будут в значительно больших масштабах сотрясать страну в дальнейшем. И хотя причины мести не были понятны, результаты шокировали: за выходные было убито сорок человек. Всех удивило, что убийства совершили в Медельине, а не в Кали. Независимо от того, кому именно принадлежал конфискованный кокаин, стало очевидно, что политика решения вопросов таким образом зародилась в Медельине.

«Резня в Медельине» запятнала образ «города орхидей», который так долго и старательно создавали. Полиция сосредоточила внимание на окраинах, где жили работяги, и в новых трущобах на севере. Это была колыбель кокаиновой индустрии. Здесь люди всегда имели при себе пистолеты и ножи, да и вообще любое оружие, которое могло дать преимущество в повседневной борьбе за жизнь. К 1979 году север Медельина стал похож на многие опасные места в Латинской Америке. Сформировалась идеальная среда для взращивания жестоких и хладнокровных бандитов, которые затем будут крушить Майами. Здесь провела юность и Грисельда Бланко, которая после переезда из Картахены вначале промышляла в Медельине карманными кражами.

Бланко мечтала разбогатеть и переехать в южную часть, чтобы жить на вилле или в особняке, как местные аристократы, купить шале в андских лесах или «финку»[13], то есть поместье, для отдыха. Всего за одну ночь деньги от продажи наркотиков могут превратить мелкого воришку из северной части в уважаемого бизнесмена. В Медельине Грисельда Бланко владела двумя домами, ездила на собственном автомобиле и жила как состоятельная сеньора. Если кто-то считал ее образ жизни недостойным – это были его проблемы. А вообще, в Медельине люди занимались своими делами и не совали нос в чужие.

Кокаиновыми воротилами в середине 1970-х годов были в основном взрослые мужчины – бывшие контрабандисты, которые за счет наркотиков просто расширили бизнес. К тому времени многие из них весьма неплохо жили, были довольно состоятельными и даже респектабельными людьми.

В конце 1960-х – начале 1970-х годов их стали вытеснять дельцы помоложе, хоть для старта и не имели ничего, кроме амбиций, наглости и смекалки. Большинство молодняка к криминалу приобщило старшее поколение контрабандистов. Кто-то, однако, вообще не имел никакого незаконного опыта – начал с кокаина и занимался только им.

Когда УБН и полиция округа Дейд стали следить за Грисельдой Бланко, то многое узнали о колумбийцах, которые превращали Майами в центр кокаинового бизнеса. Но проблема была в том, что Бланко сложно было брать за образец – она так и осталась торговкой средней руки. Гораздо позже ее назовут типичной мелкой сошкой. Да, у нее было несколько лабораторий в Колумбии, дилерская сеть в США, несколько наемников в обеих странах и достаточно денег, чтобы заработать еще больше, но все же к крупным игрокам рынка наркотиков она не относилась. Сосредоточив все внимание на Бланко, полиция США упустила из виду и недооценила гораздо более крупные и опасные фигуры, о которых в то время было известно мало, а то и вовсе ничего. Среди них был молодой человек из Медельина, который к середине 1970-х незаметно стал одним из самых крупных наркоторговцев в мире.

Звали его Пабло Эскобар. Еще в 1976 году колумбийский АДБ[14], местный аналог ФБР, называл его «мулом», то есть мелким преступником, который время от времени зарабатывал на хлеб, перевозя килограмм или два кокаина по заданию своих хозяев.

Во внешности Эскобара не было ничего выдающегося: увидишь – и потом не вспомнишь. Это был невысокий, слегка полноватый мужчина, примерно метр семьдесят ростом и весом около восьмидесяти килограммов. У него была светлая кожа, карие глаза, румяные щеки и черные вьющиеся волосы, которые он зачесывал набок. Время от времени он отращивал тонкие усики, которые почти не меняли его внешность.

Эскобар родился 1 декабря 1949 года в Рио-Негро, зеленом городке с сосновыми рощами в сорока километрах к востоку от Медельина. Вырос он в суровом пригороде так называемых синих воротничков, работяг Энвигадо. В будущем это медельинское рабочее предместье с крутыми нравами войдет в историю как родина кокаиновых боссов. Мать Эскобара преподавала в школе, а отец был мелким фермером с небольшим достатком. Позже имиджмейкеры подкорректируют биографию своего босса, ведь Эскобар на самом деле являлся далеко не таким обделенным жизнью, каким пытался выглядеть. Он был выходцем из рабочего класса, который окончил среднюю школу, – а это немалое достижение для Энвигадо. Его родители и среда обитания предоставили ему максимум возможностей, которые только могут быть у «пайса», чтобы продвинуться вперед. Но у Эскобара были свои представления об успехе. И даром времени он не терял.

Он начал криминальную карьеру, еще будучи подростком – воровал надгробия с местных кладбищ, сбивал надписи, отшлифовывал и перепродавал чистые плиты малоимущим скорбящим родственникам по бросовым ценам. И партнеры, и враги описывали его как малообразованного, но исключительно умного человека, который быстро учился и обладал блестящей деловой хваткой. На публике, разумеется, он вел себя как типичный «пайса»: тихо, сдержанно, неизменно вежливо и исключительно по-деловому.

После школы Эскобар пошел работать телохранителем к контрабандисту, который ввозил стереосистемы из зоны Панамского канала. Эскобар отвечал за безопасность в аэропорту Медельина. Ему хотелось большего, и он постоянно приставал к своему боссу по поводу того, что тоже хотел бы продвинуться в бизнесе. И он быстро поднялся, заработав два миллиона песо (около 10 тысяч долларов США) – получив выкуп после похищения одного из медельинских промышленников в начале 1970-х годов.

Первый известный арест Эскобара состоялся 5 сентября 1974 года, когда полиция Медельина задержала его за кражу автомобиля «рено». Примерно через два года АДБ арестовал его и еще пятерых, когда они перевозили тридцать девять килограммов кокаина через центр Медельина в запасном колесе пикапа. Арестованные безуспешно пытались предложить взятку в размере 15 000 долларов. Так Эскобара впервые привлекли за наркотики, а изъятая партия стала самой крупной в городе за год.

Эскобар провел в тюрьме всего три месяца и вышел на свободу, когда приказ о его аресте таинственным образом отменили. Через два с половиной месяца полиция снова его задержала, но менее чем через два месяца его снова освободили под залог. На протяжении многих лет делом занимались девять разных судей. В какой-то момент документы как будто бы испарились. Одна из судей рассказала, что ей позвонили и сообщили, что Эскобар с друзьями обсуждали способы ее убить и остановились на том, чтобы подстроить автомобильную аварию. Звонивший также сказал, что банда планировала убить и агента АДБ, который взял Эскобара. Судья немедленно заявила об угрозе и объявила отвод. И все же через пять лет полицейского, который тогда арестовал Эскобара, убийцы застрелили на улице Медельина.

Так тихий молодой бизнесмен из Энвигадо превратился в хладнокровного убийцу.

Эскобар был одним из первых представителей молодого поколения торговцев кокаином. А одним из последних стал Хорхе Луис Очоа Васкес. Он родился в Кали, но тоже вырос в Энвигадо. Очоа был на два месяца старше Эскобара и знал его с детства.

Хорхе был средним из трех сыновей Фабио Очоа Рестрепо и Марго Васкес. Очоа были старинной фермерской семьей из Антьокии, известной в первую очередь своим опытом в разведении скота. Фабио Очоа, чрезвычайно толстый мужчина и любитель фетровых шляп, имел репутацию одного из лучших берейторов[15] в провинции и занимался андскими «кабайос де пасо» – прогулочными лошадьми. По словам его жены Марго, в 1963 году именно Хорхе впервые привез андскую прогулочную лошадь на выставку в Майами.

Несмотря на внешнее благополучие, денег в семье всегда не хватало. В середине 1960-х годов, чтобы свести концы с концами, Фабио открыл семейный ресторан «Лас Маргаритас» с фирменными блюдами «пайса» в меню – красной фасолью, кукурузными маффинами арепа, тушеной курицей санкочо и другими. Вся семья работала в ресторане с утра до вечера. Старший брат, младший брат Хуан Давид и сестры – все они сами обслуживали столы и готовили сразу после школы и до самого утра. По одной из местных легенд, Хорхе вовлек своих братьев в торговлю наркотиками, потому что не мог больше смотреть, как мать и сестры пашут в «Лас Маргаритас».

На самом деле братьев Очоа в кокаиновый бизнес привел их дядя, Фабио Рестрепо Очоа, один из первых местных контрабандистов. В итоге все три брата плотно занялись трафиком кокаина, но именно Хорхе с самого начала доминировал в так называемом семейном предприятии Очоа. Он вообще не был похож на преступника: тихий и закрытый, как отшельник, семьянин, скромный и сдержанный в предпочтениях. Хорхе почти не пил и лишь изредка позволял себе бокал белого вина. Он не курил. О кокаине и речи не шло. Хорхе даже не позволял произносить это слово в своем присутствии.

Как все мужчины в клане Очоа, Хорхе имел склонность к полноте, но его вес часто колебался. Он был крупного телосложения, ростом чуть меньше метра восьмидесяти и весил больше девяноста килограммов. Подобно Эскобару, он был неприметным и светлокожим – типичным уроженцем Антьокии. Иногда отращивал усы, как и Эскобар.

Очоа считал кокаин безобидным пороком. Если люди могли себе его позволить, то почему бы и нет? А если это еще и помогало разбогатеть Хорхе Очоа – это еще лучше, он более чем кто-либо из молодежи «пайса» относился к кокаину чисто по-деловому.

Очоа отправился в Майами в середине 1970-х годов и жил в скромной квартире в Кендалле. Там он работал менеджером небольшой торговой компании «Си-8», занимающейся импортом и экспортом всякой всячины. Но в реальности он толкал кокс на Восточном побережье для своего дяди.

В конце 1977 года Фабио Рестрепо похвастался информатору УБН, что он контрабандой ввозит в США до ста килограммов кокаина в неделю. 12 октября того же года Рестрепо передал осведомителю чемодан c двадцатью семью килограммами кокаина и попросил доставить его своему племяннику Хорхе в Майами. Агенты УБН устроили ловушку для Хорхе в кинотеатре «Дейдленда» прямо через дорогу от винного магазина, того самого, в котором через несколько лет застрелят Хермана Хименеса Панессо и Хуана Карлоса Эрнандеса.

Встреча должна была состояться на парковке кинотеатра. Агенты УБН устроили облаву и арестовали девять колумбийцев, включая сестру и шурина Хорхе Очоа. Самому Хорхе удалось сбежать. Поняв, что это ловушка, он прыгнул на мотоцикл и умчался прочь. Это было началом закономерности – на протяжении многих лет Хорхе Очоа будет демонстрировать удивительную способность уклоняться от правосудия.

После того как он чуть не попался, Очоа уехал из Майами и больше никогда не возвращался. Его младшего брата Фабио, едва вышедшего из подросткового возраста, пришлось отправить в США, чтобы он продолжил семейный бизнес. Вскоре после возвращения Хорхе в Медельин его дядя Фабио был убит. УБН обратилось в представительство в Боготе, чтобы выяснить обстоятельства.

31 июля 1978 года из Колумбии пришел ответ: «Хорхе Очоа в настоящее время проживает в Медельине, хотя владеет домом в Барранкилье. Стало известно, что Очоа унаследовал наркобизнес покойного Рестрепо. Есть версия, что его приказал убить сам Очоа. Источники сообщают, что Очоа стал одним из самых влиятельных наркодельцов в Медельине и на северном побережье Колумбии и продолжает еженедельно ввозить от ста до двухсот килограммов кокаина в США. Способы транспортировки установить не удалось».

К середине 1970-х Эскобар, Очоа и другой медельинский молодняк окончательно укрепились как лидеры в стремительно растущей торговле кокаином. Банда Эскобара стала известна как «Лос Паблос» («Люди Пабло»). Хорхе и его братьев называли «братьями Очоа». Тем не менее в то время их бизнес все еще был относительно скромен. Они остро нуждались в надежных способах транспортировки и в распространителях больших партий кокаина в США.

У Эскобара не было опыта в Америке, а непродолжительное пребывание Очоа в стране едва не закончилось арестом. Им нужен был колумбиец, который понимал, как работать в Америке и как манипулировать гринго.

Им был нужен знающий Штаты проводник.