Колдовские стёкла. Дочь Чёрного короля

Сердце башни

Я часто слышала о том, что магические школы — средоточия колдовства, оплоты магии и защиты. А главные башни школ — их сердцевины. Не выбивалась из этого правила и главная башня Муравейника — она тоже была стержнем школы и всего здешнего мира. Впрочем, ничего удивительного: здесь так много тех, кто умеет колдовать, — ведьмы, защитники, пилоты, учителя…

Школа была сердцем мира, а башня была сердцем школы — именно поэтому ректор не мог покинуть её в такой час. Витражный Зал был надёжной защитой для учеников, но если покачнутся стены башни, искать убежища будет негде. Муравейник, а следом за ним весь этот мир сойдут в тень, превратятся в бесправных подданных короля Эхогорта…

Примерно об этом говорил Ингвар по пути в к мастеру Орею — ректору школы и главному защитнику башни. Я могла бы обойтись и без этих знаний, Ингвар прекрасно это понимал — и всё равно рассказывал. Может, хотел отвлечь от пугающих мыслей. А может быть, наоборот… Не знаю.

Мы мчались по плывущим коридорам, разбрасывая искры от мощного двойного огня. У Ингвара, опытного пилота, пламя было белым, ярким и ровным, у меня — дёрганым и испуганным, зато фантастически радужным: алым, золотым, лиловым, рыжим с проблесками чёрного серебра — как хвост жар-птицы… Наверное, в этом хаосе цветов отражалось всё моё смятение.

Огни дробились в тысячах зеркал, которыми учителя обратили все школьные стены. Ослеплённые тени шарахались из-под ног, выбивая фонтаны каменной крошки, но за нашими спинами мгновенно смыкалась ледяной туманной стеной. Я страшно продрогла, и только моя рука, сжимавшая ладонь Ингвара, пылала — как и щёки, наверное.

Коридоры сужались, от стен наползала жемчужная паутина, и в конце концов нам пришлось бежать друг за другом гуськом: Ингвар рассекал темноту своим белым огнём, а я подпрыгивала следом, вцепившись в его протянутую руку мёртвой хваткой…

— Ингвар, — задыхаясь, крикнула я. — Ингвар! Ещё далеко?

В одиночку я бы давно запуталась в переплетении коридоров. Они ветвились, отражались, кружились… Чем ближе мы были к центру башни, тем больше коридоры напоминали даже не лабиринт, а скользкую, узкую и гулкую раковину улитки. Пол ходил ходуном, лестницы непредсказуемо сновали вверх и вниз, по стенам скользил липкий блеск, а из темноты тут и там выныривали новые повороты и окованные скобами двери. Башня словно оживала, обволакивая нас своими загадками, завывая, маня…

— Близко, — перекрывая ветер и грохот, откликнулся Ингвар. — Слышишь? Молнии бьют в шпиль! Мы почти… почти в сердце башни…

В голове всё окончательно смешалось. Было одновременно жутко и весело: мы неслись в гущу теней, разрезая визжащие сумерки, в случае неудачи меня ждало забвение, или, хуже того — весь мир ждало порабощение тенями. Но рядом со мной — и это добавляло тревожного предвкушения! — был тот, кто был так симпатичен, но кому я совершенно не собиралась в этом признаваться…

Замечтавшись об Ингваре, я не заметила, как передо мной стремительной спиралью соткалась тень. На мгновенье она зависла, а потом, как каракатица, выпустила тёмно-фиолетовое ядовитое облако. Я закашлялась, отмахиваясь от «чернил», выпустила руку пилота, мой огонёк потух, и я полетела вниз, во тьму…

— Кира! — звал Ингвар где-то вверху, но я была уже безнадёжно далеко, может быть, у самого основания башни и даже ниже, в вечной мгле, где царствовал жуткий алоглазый король Эхогорт… Хотя нет, не так глубоко, как оказалось. Не гася огня, Ингвар нагнулся, схватил меня за плечи и рывком вздёрнул на ноги.

— Цела? — крикнул он мне в ухо. Немного звенело в голове и во рту был странный ржавый привкус, но в целом мне было легко как никогда. Страх вдруг отступил. Мне стало просто, ясно и почти ве…

Страх отступил.

Я закрыла глаза и вмиг покрылась холодным потом. Передо мной, как наяву, встал облечённый в тёмные латы король с серебряным обручем над головой. Он улыбнулся жуткой безгубой улыбкой и шагнул вперёд. Я заорала от ужаса. И он исчез.

Прерывисто дыша, я открыла глаза. Спасибо за свидание, король Эхогорт. Больше мне не грозит перестать бояться…

— Кира, пойдём. Пойдём! — упрямо звал Ингвар, и, с трудом переставляя ставшие ватными ноги, я побрела следом. Бежать я больше не могла. Остаток пути пилот едва ли не волок меня на себе — и всё-таки мы были почти у цели. Впереди, всего в полусотне шагов, темнота редела.

Потянуло свежим, дождливым воздухом, и я с облегчением увидела, что впереди, вместо рябящих чёрных коридоров, нас ждёт стеклянная галерея наподобие перехода между корпусами школы. Но стоило в неё войти, как у меня жутко закружилась голова: мы были на огромной высоте. Внизу, за пеленой туч и тумана, было не разглядеть даже вершин леса. Только облака, косые струи ледяного ливня и вереницы застывающих на лету капель…

— Закрой глаза. И держи меня за руку. Некогда причитать! — резко велел Ингвар и, не давая мне времени накрутить себя ещё сильнее, повёл вперёд.

Мы шагали по узкой стеклянной перемычке, по обе стороны которой было только совершенно прозрачное стекло, а под ним белела бесконечная пустота. Зачем на пути к башне был сделан такой переход?

— Чтобы смутить тени, — словно прочтя мои мысли, ответил Ингвар. — Несмотря на то, что они приходят через стёкла, среди стекла им не очень-то уютно. Мы почти пришли. Почти, Кира. Потерпи ещё немного…

Мы были уже у самого конца стеклянной галереи, когда я опомнилась и спросила:

— Ингвар, а почему ты решил, что мастер Орей поможет? Зачем вообще ты решил идти к нему со мной? Ведь это опасно… Ингвар?

— Ректор объяснит тебе это лучше меня.

С этими словами он остановился у широких дверей, в косяк которых упирались стеклянные стены, — остановился так резко, что я едва на него не налетела.

Пилот протянул руку и несколько раз, следуя замысловатому ритму, стукнул по резной створке. Та медленно отворилась, и нас окатило золотистым светом, теплом, ароматом сухих трав — будто из грозовой тучи мы попали в душистый солнечный осенний сад…

Не выпуская моей руки, Ингвар бестрепетно шагнул внутрь.

— Отец! Прошу тебя… Пропусти Киру в созданное ею стекло.

Отец? Вот это да! Так ректор Муравейника — отец Ингвара?

Это было последним, о чём я подумала. А потом — меня окатило липким, горячим страхом. Уйти в созданное мной стекло — значит, попасть в Чёрный Мир! Мне, ненавидящей тьму, боящейся темноты…

Кажется, это становится дурной привычкой — падать в обморок.

В себя я пришла в мягком кресле у маленького камина. Рядом, вцепившись в подлокотник, стоял Ингвар, напротив сидел сам мастер Орей. На его коленях подрагивало знакомое чёрное стекло, которое он гладил тёмной морщинистой ладонью.

— Откуда оно у вас? — вырвалось у меня прежде, чем я успела поздороваться.

— Здравствуй, Кира, — ровно и мрачно поприветствовал меня ректор. — Как самочувствие?

— Так себе, — честно и слегка хрипло ответила я.

До сих пор кружилась голова, и к тому же я чувствовала себя очень усталой: видимо, сказались бег до башни, сутки без сна да и все прежние приключения предыдущих дней.

— Ингвар, — взглядом указывая на что-то за моей спиной, окликнул сына мастер Орей. Тот кивнул и быстро пересёк комнату, а потом вернулся и протянул мне картонную коробку, похожую на те, в каких хранят подарочные конфеты.

Ректор велел:

— Возьми. А лучше — две, прибереги одну про запас.

— Что это? — Я пыталась рассмотреть содержимое, но, как ни старалась, ничего не разглядела: внутри было темно, будто коробочка была зачарована от внешнего света.

— Высыпь на ладонь, — посоветовал Ингвар. Я наклонила коробочку и вытряхнула две… драже! Цветных драже, какие в детстве постоянно выпрашивала у мамы!

— Это шутка?.. — растерянно пробормотала я, поднося их поближе к глазам.

— Это стимулятор. Когда войдёшь в Чёрный Мир, зевать будет некогда, — ответил Орей, не глядя, впрочем, на меня, а водя ладонью над стеклом. Мне в глаза снова бросились его руки: узкие кисти, сморщенные и тёмные, как будто вырезанные из дерева.

— В Чёрный Мир. В Чёрный Мир. Но это же просто драже. Конфетка?

— Это то, чем ты себе это представляешь, — терпеливо ответил Ингвар. — Ешь и не волнуйся. Сразу почувствуешь себя лучше.

«Когда войдёшь в Чёрный Мир»… Так значит, пилот всё-таки убедил отца позволить мне отправиться на эту милую прогулку… Я пожала плечами и закинула драже в рот. Хуже уже не будет.

Вкус оказался точь-в-точь как в детстве: лимон и клубника…

— Ты так и не попробовала тогда? — с грустной усмешкой спросил Ингвар.

— Что?..

— Ну… помнишь… Когда тебе стало нехорошо в Солярисе. Я дал тебе эти драже…

— Горох, что ли? — ляпнула я, вспомнив жёлтые шарики в прозрачном кульке.

— У меня ещё не выходит заколдовывать их так же гладко, как у отца, — уязвлённо проговорил Ингвар. — Но эффект получается очень неплохо.

— А… Наверное. Нет, я не пробовала. Я думала, ты издеваешься надо мной — горох подсунул.

В ответ Ингвар хмыкнул и пробормотал что-то невнятное, но я всё-таки разобрала слова «девчонки» и «я думал, ты не как все». Чтобы скрыть смущение, я принялась разглядывать кабинет и наткнулась на большой портрет в широкой бронзовой раме. Он висел прямо над камином — и как я раньше не обратила внимания? С портрета глядел Ингвар — рыжий, весёлый, с искорками в глазах, верхом на метле. Совсем как в жизни, только как будто старше… Преодолевая неловкость, я перевела взгляд на настоящего Ингвара и спросила:

— А ты? Сам будешь это драже?

— А я обойдусь. Стёкла напрягают меня далеко не так сильно, как тебя, — усмехнулся пилот.

«Стёкла напрягают меня далеко не так сильно, как тебя»… Что бы это значило?

Я наблюдала за Ореем, рассеянно размышляя обо всём, что произошло со мной в последние дни. Муравейник, колдовство, стёкла, стычки. Ночь, проведённая у дверей Витражного Зала. Предстоящее путешествие в Чёрный Мир. Ох. Как бы не сойти с ума…

— Стимулятор — это какая-то успокаивающая смесь? — кивая на коробочку, поинтересовалась я у ректора. Но ответил мне его сын:

— Отчасти — да. Не отвлекай отца. Мыслями он в переходе. Если есть вопросы — спрашивай у меня.

— Вопросов миллион, — призналась я. — И даже не знаю, с какого начать… Давай с простого: всё это перестало меня пугать, потому что я съела драже?

— Верно. Они обостряют чувствительность и зоркость, снимают усталость, концентрируют твоё колдовство. А ещё блокируют страх — так, слегка.

— «Блокируют»… какое-то неколдовское слово, — хмыкнула я. — Хорошо. А как же Эхогорт? Госпожа Ирина сказала, если я перестану бояться, он сможет прорваться в этот мир сквозь меня.

— А ты не перестала бояться. Твои тревоги просто спрятаны. Заперты. Закрыты. Это не навсегда, не думай. Но на прогулку по Чёрному Миру нам хватит.

— Ингвар… — Вот бы ещё и робость заблокировать! — Ты говоришь так, словно совсем не боишься. Ты бывал там прежде?

— Кто сунется туда в здравом уме? — рассмеялся он, уходя от прямого ответа. И я тоже рассмеялась следом за ним:

— Кажется, я?

— Тебе кажется, что ты в здравом уме?

Отсмеявшись, я всё-таки попросила:

— Объясни, зачем нужно идти туда? Как это связано со школой, с защитой от теней? И как, как я туда попаду?

— Отец сумеет проторить путь на ту сторону стекла — в мир теней. Они там всюду… Нужно добраться до Эхо-города. Это их столица.

— Эхо-город… Похоже на Эхогорт.

За окном полыхнула молния и с грохотом обрушилась на стеклянную галерею.

— Молчи! — яростным шёпотом воскликнул Ингвар. — Я же сказал — отец в переходе! Нечего попусту звать Чёрного Короля!

— Ладно, ладно, — быстро согласилась я, выставляя перед собой ладони. — Молчу!

— Его имя — эхо названия столицы, — медленно проговорил Ингвар, глядя мимо меня. — Не стоит лишний раз… Кира, слышишь? Запомни, пожалуйста. Есть сущности и места, которые чутко ловят каждый зов…

Я вспомнила урок по приручению теней и со вздохом кивнула. Ингвар продолжил:

— В столице нужно отыскать сердце тёмного мира. Оно хранится в башне.

— Прямо как здесь!

— Ничего удивительного. Многие миры — антиподы друг друга. Возможно, ты даже приметишь там знакомые места. Вернее, их стеклянные отражения.

— А сердце, конечно же, нужно уничтожить?

— Совершенно верно, — без всякой улыбки кивнул Ингвар. — Либо мы уничтожим сердце их мира. Либо они сделают то же самое с нашим.

— Есть другой путь, — мрачно откликнулся Орей, поднимая голову от стекла. — Ты не обязана уничтожать сердце мира теней. Ты можешь вернуть его сюда, в башню. Я попытаюсь очистить его от тьмы. Тогда тени удастся изгнать навеки. Но возвращаться с Чёрным Сердцем будет куда сложнее, чем налегке.

— Если вообще доведётся возвращаться, — пробормотал Ингвар.

Ректор тяжело посмотрел на сына. Тот отвёл глаза и едва заметно кивнул, будто продолжая давний разговор. А потом — видимо, уже для меня, чтобы отпали последние сомнения — вслух произнёс:

— Я иду с Кирой.

Что-то перевернулось и вспыхнуло у меня внутри. Прошла очень долгая секунда, прежде чем Орей качнул головой, будто хотел запретить, но передумал, и вместо сына обратился ко мне:

— Подойди, Кира.

Я не без трепета сделала несколько шагов к мастеру. Его облик не располагал к дружелюбию: тяжёлый взгляд, сморщенные руки, грива почти чёрных, с густой проседью, волос.

— У вас не так много времени. Если не поторопиться, наш мир может стать миром теней. Такой уже стала почти вся школа, а к закату станет вся эта реальность. Тени сгущаются, возвращаться за помощью в прошлое некогда.

Возвращаться в прошлое? О таком я ещё не слышала. Но, кажется, пока об этом и не идёт речи… Мастер Орей взял мою руку в свои сморщенные, словно деревянные, ладони и посмотрел мне в глаза.

— Я бывал в Чёрном Мире. Я почувствую твою память и, пользуясь воспоминаниями, открою проход. Но прежде чем уйти — запомни, Кира. Мир теней — искривлённое, покалеченное, изломанное отражение нашего мира. Не дай ему поглотить тебя, не дай убедить, что тьма есть исток, начало и правда. Вспомни Солярис — тот, молчаливый и пустой, куда ты попала в одиночку. Это его отражение в Чёрном Мире. Если ты пожелаешь тьмы — вспомни, чем она может обернуться!

Я затравленно оглянулась на тихий и светлый кабинет — казалось, здесь не грозит никакая опасность… Поймала взгляд Ингвара, ища защиты и совета. Но Орей не ждал моего согласия: помимо воли я уже видела впереди тьму, в ней мелькали тени, колыхались травы, струились тёмные балахоны, куда более материальные, нежели здесь, в школе… Миг спустя засвистел ветер, как будто мы опять вернулись в коридоры, ведущие к башне. Меня окатило холодом, смывая расслабленность и покой надёжного ректорского кабинета… Ингвар с бесстрашной улыбкой шагнул ко мне о коснулся плеча:

— Я иду с тобой, потому что я — будущий глава школы. Для клана Орей школы и доверенные миры ценнее жизней, — тихо произнёс он. — А ещё я иду с тобой, потому что ты очень нравишься мне, Кира.

У меня вспыхнули щёки, и сердце, и без того колотившееся от волнения, перешло на бешеный галоп. Ректор выпустил мою ладонь, её тут же подхватил Ингвар, и мы, вцепившись друг в друга, шагнули вперёд — в тёмную бездну, полную мрака и теней.

Я никогда не отважилась бы на это, если бы не он. Но страх показаться перед этим пилотом трусишкой пересилил даже боязнь темноты.

А ещё — мне очень, очень не хотелось, чтобы из-за меня тени поглотили наш мир.