Колдовские стёкла. Дочь Чёрного короля

Тёмные сказки

После всех эти событий я так проголодалась, что, вспомнив о шоколадке, подаренной госпожой Ириной, проглотила её в один укус.

— Неудивительно, — кивнула Надея, когда мы отмывали лица и руки от копоти и барбарисового сока. — Даже не представляю, сколько колдовства ты потратила, зажигая куст! Хочешь, съешь и мою шоколадку.

— Спасибо! — с чувством произнесла я, приканчивая вторую плитку и виновато припоминая, как напала на одноклассницу всего несколько часов назад. Увы, сладкое ещё больше раззадорило аппетит. В последний раз я ела по дороге в Муравейник — вернее, в пансион, как я тогда думала. Мама положила с собой бутерброды и печенье, но от них остались одни крошки в синем квадратном контейнере, и я с надеждой поинтересовалась:

— Надей, скажи, а когда тут кормят? Бывает обед? Завтрак?..

— И обед, и завтрак, — весело откликнулась Надея, которая, как я заметила, умела удивительно быстро переключаться с тревожных мыслей на приятные. — А после сказок будет полночник. Это самое вкусное!

— Что такое полночник? — спросила я, вспомнив её слова о том, что в корзине мастера Клёёна «может быть, полночник для нас».

— Это как полдник, только не днём, а ночью, — объяснила она, разглядывая себя в зеркало и выдавливая крошечный прыщик на подбородке. Не знаю, как ей удалось так быстро умыться: едкий барбарисовый сок совершенно не желал оттираться. В конце концов я ограничилась тем, что просто как следует вымыла руки горячей водой с бруском пахучего коричневого мыла. И, озираясь в поисках полотенца, уточнила:

— А сказки что такое?

— Сказки — это предмет. Следующий урок. Рассказывают про всякие сказания и обычаи. Чтобы случайно не нарушить какие-то древние правила, мы должны хорошо знать все обряды, а большинство из них описаны именно в сказках. Поэтому и предмет так называется. Хотя, конечно, мы не всегда разбираем сказки — иногда читаем другие книги, учебники. Как-то раз Валерьянка приносила берестяные грамоты…

— Валерьянка?.. Это учительница?

— Да. Ну, это мы её так называем.

— Почему?

— Она спокойная, как удав. Никто никогда не слышал, чтобы она ругалась или кричала. К тому же её зовут Валерия Валериановна.

— Совпадение, однако! Слушай, Надей, тут вообще, похоже, хорошие учителя. И госпожа Ирина, и мастер Клёён, и эта Валерьянка…

— Ага. Это ты к Кодабре не попадала. Или к Химику. Вот уж у кого на уроках реально страшно! Зато профессор Корица — она полёты на метле ведёт — очень классная, это точно. И Ирина, конечно, — Надея слегка покраснела, и я заподозрила, что она у госпожи Ирины ходит в любимчиках.

— Ладно. Пойдём. Ещё успеешь со всеми познакомиться, а пока пошли на сказки. Нам в другое крыло, через зверинец.

— Ого! Тут есть зверинец?

— А ты как думала? Разумеется! Но сейчас все ещё спят. Если хочешь, сходим после уроков. Да хватит искать, нет тут полотенца! — Надея взмахнула рукой, и от её жеста меня обдало резким тёплым ветром. — Учись сама сушиться! Пошли!

И мы пошли на урок сказок.

В первую минуту меня по-настоящему насмешило то, с какой серьёзностью Валерьянка и остальные ученицы относятся к обыкновенным детским сказкам.

По стенам кабинета были развешаны картины с сюжетам из сказочных историй, на учительском столе толпилась масса вылепленных из глины персонажей, и даже учебниками в этом классе были не обычные сборники вроде «Математика» или «География, седьмой класс», а хрестоматии братьев Гримм! Да такую даже Кирилл уже прочитал!

Из-за всей это сказочности урок вовсе не воспринимался как урок. Тем более что в первой половине занятия мы обсуждали — ну надо же! — девичьи колдовские предметы вроде клубочка, который выведет куда нужно, зеркальца, которому можно похвастаться своей красотой, и золотого гребешка, который делает волосы блестящими и густыми. Девчонки постоянно хихикали, особенно когда речь зашла о приворотных бусах и браслетах, причём по партам то и дело пролетали шепотки о каком-то пикнике.

Ах, точно! Надея тоже говорила что-то такое насчёт пикника — мол, в мастерской полной народу, потому что все готовятся…

Честно говоря, на этом месте я совсем перестала слушать и задумалась, а где и чему в этой школе учатся мальчишки. Что-то я пока не видела ни одного. Хотя Нора же сказала, они учатся днём. Или это сказала Надея? В голове уже всё перепуталось. Дорога в пансион, бутерброды в контейнере, потом это огромное здание с колоннами, холл, откуда-то выскакивает красноволосая Надея, потом длинный коридор, спор с Норой, потом я осталась без голоса… Шоколадка, руны, полёт из окна, толстенькая Сашка, медлительная Алина, барбарис, пожар, госпожа Кодабра… Всё спуталось и сплелось, и вот бутерброды оказались в корзине мастера Клёёна, Кодабра отвела меня на урок сказок, а Валерьянка вместе с неведомым бородатым Химиком взмыла на метле в самое небо, крича: сила озёрных ведьм в тине и тишине!

А потом всё заволокли густые серые тени, мелькнул алый дворец, мне стало страшно, я вдруг не смогла вдохнуть и… проснулась.

— Эй, эй, — шипела Надея, тряся меня за плечо. — Не спи! Скоро пойдём полуночничать!

Но я всё равно неудержимо проваливалась в сон, и, как ни старалась не спать, речь Валерьянки доносилась сквозь густую, тёплую, как парное молоко, дремоту…

— Защитный круг выкладывают камнями, а лучше — чертят остриём прямо по земле: ножом, палкой. Скальные и каменные ведьмы, не имея под рукой палки, могут начертить круг даже ногтем или носком сапога. Если в контуре будет даже крохотная щель, тень сможет просочиться и замкнуть круг изнутри — и тогда вам несдобровать.

Некоторые тени не удержишь заклинанием, на помощь приходят волшебные зеркала. А вы, девочки, думали, что зеркальце только чтобы на себя глядеться нужно? Нет. Если загнать тень, например, в зеркальную коробку, ей не вырваться, какой бы сильной она ни была. Именно поэтому в мире теней нет ни зеркал, ни отражений, а слабые тени можно отогнать одним словом «амальгама». Клубочек, кстати, который мы с вами обсуждали, тоже годится не только для того, чтоб указывать дорогу. С помощью шерстяной или шёлковой нити можно выложить защитный круг, но здесь придётся потрудиться, чтобы ниточка нигде не зацепилась и шла ровно, а лучше бы — в два-три ряда…

— А гребень? Золотой гребешок — вы тоже не случайно о нём в начале урока спрашивали? Его тоже можно применить для защиты? — спросил кто-то; кажется, Сашка.

— Конечно, — ответила Валерьянка. — В волосах заключены сила и защита. Раньше в некоторых мирах плели специальные обереги — правда, из конского волоса, не из человечьего. Да и теперь это не редкость. Чем длиннее волосы, тем сильнее колдовство.

— Это распространяется только на ведьм или на мальчиков тоже действует?

Ведьмы захихикали. Кто-то отчётливо прошептал: «ингвар». Что за ингвар такой? Тоже какая-то сказочная вещица?

— Это распространяется на всех, — строго ответила Валерьянка и продолжила лекцию о применении магических предметов самозащиты. После более-менее оживлённого отрывка о магическом круге её рассказ стал совсем усыпляющим. Я уже задрёмывала, когда меня снова дёрнула Надея:

— Кир! Будешь скидываться на тушь?

— Какую ещё тушь? — тупо спросила я, подпирая кулаком отяжелевшую голову. Ощущение было — словно у меня на макушке чугунная шапка: так и давит, так и тянет вниз…

— Для ресниц. Чёрная и малиновая. Будешь?

— На что мне малиновая тушь? — слегка обалдела я. — Да и чёрная вроде не особо нужна.

— Ну, как знаешь, — шёпотом ответила Надея. — А другое?

— Что — другое?

Надейка пригнулась, чтобы её не было видно за спинами сидящих впереди ведьм, и принялась копаться в красном замшевом рюкзачке. Через полминуты она вытащила оттуда деревянную коробку, щедро украшенную росписью и бисером. Коробка была довольно объёмной, величиной с нехилый том энциклопедии — и как Надея умудрилась запихнуть её в рюкзак? Хотя о чём я говорю… Какое-нибудь пятое измерение или сплющивание пространства…

В коробке оказалась косметика. Самая обыкновенная косметика, какой пользовались моя мама, бабушка и даже некоторые девчонки из прежней школы: пудра, румяна, палетки теней, карандаши, тональный крем… Был даже светло-зелёный флакончик туалетной воды. Правда, уж очень всё было яркое. Цветное. Слишком цветное, скорее напоминавшее клоунский грим.

— Это для чего? — изумлённо поинтересовалась я.

— Для пикника, — сообщила Надея, щёлкая потайным замочком и откидывая маленькое круглое зеркальце в крышке коробки. — Мы собираемся заказать вот эти румяна, блеск для губ и ещё обязательно основу под лак. Кое-кто из старших тоже скидывается.

— И где же вы будете это покупать?

— Через Хаусиху, конечно. Кодабра таких вещей не одобряет…

— А почему всё такое пёстрое? — спросила я, помимо воли перебирая тюбики и флаконы. Я не особая любительница косметики, но от этих разноцветных сокровищ было не отвести глаз — они светились, как горстка драгоценных камушков, и так и манили рассмотреть, потрогать и попробовать…

— Это побочный эффект, — объяснила Надея. — На косметику накладывают чары, которые позволяют хранить её куда дольше обыкновенной. Но в результате она выглядит… ну да, немного ярко. Но это только в упаковке. Ты попробуй!

Она протянула мне небольшой бежевый карандаш с мятным колпачком.

— Что это?

— Пробуй!

— Так я даже не знаю, что с ним делать…

И всё-таки я открутила колпачок и провела широким ворсистым грифелем по запястью. Ощущение было — волшебное: будто самым мягким пёрышком по коже…

— Ну?..

— Баранки гну! Сама гляди!

Я внимательней вгляделась в след от карандаша. Там, где её коснулся грифель, кожа мягко сияла и чуточку золотилась — но в меру, без всякого перебора. И — ого! Этот карандаш даже закрасил родинку!

— Это какой-то магический корректор?

— Вроде того, — возбуждённо прошептала Надея. — А вон, смотри, бальзам с лёгким приворотом…

Я не выдержала и прыснула в кулак. Валерьянка посмотрела на меня укоризненно, но ничего не сказала. Пока я, красная и устыжённая, сдавленно извинялась, неугомонная соседка уже пихала мне в руки что-то другое — длинное, гладкое, прохладное…

— Моя любимая цитрусовая палетка! Смотри — грейпфрутовые тени, лимонные, мандариновые, лайм… Все оттенки цитрусов!

На что ей такие кричащие тени, я так и не поняла: в одно ухо мне влетал шёпот Надеи, в другое — лекция Валерьянки, и в итоге слова об обведении и отведении глаз слились в одно. Скорей бы кончился урок. Как же спать хочется…

Несмотря на все попытки Надеи меня растормошить, я всё-таки неодолимо проваливалась в блаженное забытьё. Напоследок отчего-то вспомнила костёр мастера Клёёна и естественный плотный круг, который образовывали кусты по краям поляны. Старшие, кажется, в своё время собирали ягоды на той же поляне… А вдруг это не случайно, и это тоже защитный круг? Что ж, может быть, Валерьянка болтает не такую уж ерунду…

На этом я окончательно уснула. А когда очнулась — в классе было темно и пусто. Догорал толстый широкий огонёк на учительском столе, по картинам с изображениями серебряных волков и старых за́мков прыгали причудливые тени, а в окна глядел самый чёрный ночной час.

Низко скрипнула дверь. Мгновенно припомнились серые тени в лесу, вчерашний силуэт в зеркале… Запоздалый страх, о котором я позабыла за удивлением и стремительностью событий, поджидал меня, как добрый друг — стоило скрипнуть дверным петлям, как воображение разыгралось вовсю, под каждой партой мне мерещился ужас… Не помня себя, я вскочила и ринулась к учительскому столу, над котором теплился огонь. Срывающимся голосом крикнула:

— Кто там? Выходи! Ну!

— Это я! — прошептала Надея, протискиваясь в класс. — Так и знала, что ты здесь застряла… Давай скорее, пропустишь всё самое вкусное на полуночнике!

Плохо соображая со сна, увлекаемая верной Надеей, я помчалась вслед за ней через зверинец, мастерскую, длинную кладовую и холл обратно к жилым комнатам, рядом с которыми находилась столовая. Но сумасшедший бег, её приглушённый хохот, а главное, запахи какао, кофе, сахарной пудры и печёных яблок, нёсшиеся из столовой, разбудили меня окончательно. Чернота осталась позади; страх притупился.

— Я заняла место вон там, с краю, давай, давай, шевели батонами, — протискиваясь между жующих и болтающих учениц и таща меня за собой, подгоняла она. — Вот оставь тебя, так голодной соней и будешь…

Я даже не обиделась на соню — так хотелось есть. Только мимоходом подумала — а не вырубилась бы на моём месте сама Надейка? Она-то наверняка днём сладко спала, а не тряслась, как я, в междугороднем автобусе!

Мы втиснулись на скамью, и я наконец окинула взглядом громадную полутёмную столовую, полную учениц и, самое главное, стол, полный еды и сладостей, над которым парили всё те же разноцветные огоньки, созданные ведьмочками и учителями.

Я сразу потянулась к блюду с печёными, начинёнными орехом яблоками, исходившими медовым соком.

— Ты ешь нормально, — наливая себе пахнущего малиной чаю, велела Надея. — Следующий урок — полёты, надо подкрепиться.

— Полёты на метле? — заторможенно уточнила я. — А как же спать?

— А спать будешь потом, — рассмеялась Сашка, которая, как оказалось, сидела напротив и вовсю уминала пирожки с голубикой и зелёные палочки черемши. — После полётов. Пока ешь!

Я подумала, что после еды меня наверняка окончательно развезёт, представила, как усну прямо на метле, и впилась зубами в восхитительную копчёную куриную ножку. Но не успела прожевать и куска, как посреди столовой раздался жуткий, дребезг, графин с морсом взвился под самый полоток и прямо там разлетелся на сотню кусочков, окропив девчонок клюквенным дождём. Кто-то из учителей — возможно, тот же мастер Клёён — ловко подхватил осколки воздушной сетью и отвёл подальше от полуночничавших учениц. А над столами дружно, насмешливо и ни капли не удивлённо прошелестело:

— Анка!

Блюд было так много, что я попыталась пробовать всё, но объелась, не отведав и половины. А уж когда пришла пора десертов… Маленькие и тёплые сырные пирожки, морковный зефир, пудинг с малиновым желе, хрустящий рожок с мёдом, мятный чай, слоёные булочки с козьим маслом, заварной крем из зелёных яблок, леденцы с горошком, клубника, сладкий сыр, хлебные палочки с изюмом, мандариновая пена, карамельный шербет и крохотные белые коробочки с разноцветным желе…

На площадку во внутреннем дворе школы я едва выползла. Неунывающая и, кажется, совершенно не помышляющая о сне Надея тут же оседлала одну из мётел, грудой сваленных у стены. Я хотела последовать её примеру, но к тому времени, как я добрела до метёлок, подтянулись и остальные ученицы. А мне совсем не хотелось показаться неумёхой перед всем классом и в особенности — перед Алиной, которую я считала отчасти виноватой в том, что случилось в лесу…

Надея лихо взмыла к изящной чугунной решётке, опоясывавшей крышу Муравейника. Потом резко спикировала — девчонки с визгом бросились врассыпную, — пролетела под аркой и мягко приземлилась прямо перед возникшей из ниоткуда профессором Корицей.

— Что, поднадоели теоретические уроки, Рута? Давайте разомнёмся. Сегодня — кто во что горазд, — разрешила профессор и взмахом руки прибавила света: к оранжевым огням по углам двора прибавилась целая вереница разноцветных фонариков.

Во дворе сразу стало празднично и светло, девчонки седлали мётлы и взмывали в воздух с хохотом и визгом. Я решила подождать, пока все взлетят, и уж потом, где-нибудь в сторонке, попробовать самой. А пока только наблюдала, как новые одноклассницы укрощают мётлы, отталкиваются от земли и лавируют в воздухе. Двор наполнился девчонками верхом на помеле и стал ещё сильнее напоминать новогоднюю ёлку, увешанную гирляндами, фонарями и бумажными фигурками ведьмочек.

Пока я разглядывала всё это воздушное столпотворение и прикидывала, какую из оставшихся мётел взять, ко мне подошла Корица:

— Новенькая? Присматриваешь метлу? Понятно. Бери вот эту, виноградную. Это сама послушная, не взбрыкнёт. Для первого полёта самое оно.

Я наклонилась и выдернула из кучи указанную метёлку. Там, где деревянная палка соединялась с пучком прутьев, метла была украшена красивой ковкой в виде виноградной лозы. Мне она сразу понравилась.

От прикосновения древко завибрировало, как будто метле не терпелось взлететь.

— Да, давно на ней никто не летал, — кивнула моим мыслям Корица. — Девочки не слишком её любят: медленная, неманевренная. Зато надёжная.

— Ну и отлично, — пробормотала я, примериваясь так и эдак, но никак не соображая, как же взгромоздиться на метлу. Мне всегда было любопытно, как ведьмы и колдуны умудряются летать на этот тонком прутике; то ли дело крылатое магическое животное — пегас или грифон, например. Сидишь, как на лошади, держишься за поводья, за перья или за крылья на худой конец… А здесь?

— Для начала сядь боком, — предложила профессор. — Так она не станет поднимать тебя высоко, и будет не страшно.

— Спасибо, — воспитанно отозвалась я, хотя в тот момент было точно не до учтивости: чувствуя себя крайне нелепо, я наконец уселась на метлу, собираясь вообразить и пожелать полёт, как было с огоньком на лесной поляне. Но не успела ни о чём подумать, как ноги оторвались от земли, я потеряла равновесие и кувырнулась спиной назад.

Корица была наготове и быстренько подхватила меня потоком тёплого воздуха, сработавшего, как воздушная подушка. Я мягко приземлилась на спину и пару секунд лежала, глядя в чёрное блестящее небо, где резвились ведьмы и перемигивались фонари.

— Попробуй ещё раз, — велела профессор. Я поднялась и покорно взгромоздилась на метлу повторно. С прежним результатом — разве что на траве провалялась дольше.

— Ещё! — скомандовала Корица.

Я снова поднялась. Снова попробовала. Красная, злая и встрёпанная, снова свалилась в траву. И как бы ни добрейшая профессор ни пыталась мне помочь — поддерживала, советовала, предлагала другую метлу и даже сама садилась впереди меня, — ничего не выходило.

Выяснилось, что ни одна метёлка меня совершенно не слушается. Не желая сдаваться, преподавательница полётов велела:

— Давай попробуем ещё раз самую первую. Если не выйдет, я от тебя отстану, обещаю.

Уже ненавидя эту метлу, я со вздохом взялась за древко. Вдруг, вздрогнув у меня в руках, она подпрыгнула, стартовала с места прямо в небо и, разбрызгивая искры, штопором ввинтилась в звёздную черноту. А я, вцепившись в прутья, с воплем повисла на хвосте…

Ведьмы врассыпную, Корица в шоке, метла совершенно неуправляема. Блеск! Что может быть хуже?

Я думала, ничего. Ошибалась. Пока я болталась в воздухе, изо всех сил сжимая хрупкие прутики от леса, снова послышалась песня: возвращались старшие. На этот раз они были без шляп, и руки у них были как руки, без всякого серебристого свечения. И, конечно же, на мою беду среди них шагала Нора. Кое-кто из девушек уже заметил мои упражнения на метле и показывал пальцем. Нора тоже подняла глаза…

Кажется, она принялась рассказывать о чём-то своим подругам — наверное, о том, как подшутила надо мной вечером. Но я уже не слушала: в эту самую минуту метла решила, что плавных кренделей достаточно, и перешла на резкие пикирования, бабочки и зигзаги.

Я по-прежнему болталась на хвосте; но хотя бы замолчать умудрилась.

— Ты что, язык проглотила? — прокричала Нора из толпы старших. Корица тем временем пыталась остановить метлу, но у неё получалось только слегка замедлить её выкрутасы. Надея, Сашка и другие девчонки кружили подо мной, видимо, собираясь поймать, если я отцеплюсь и упаду.

У меня заколобродило в голове и начало подташнивать. Надо же было мне именно сегодня перебрать с полночником…

В общем, вы, наверное, догадались, чем всё кончилось. И в том, что Нора решила подойти поближе, чтобы получше рассмотреть, как я там верчусь на сумасшедшей метле, виновата она сама.

Я всё сказала. Я устала ужасно. И даже когда подоспевшая Кодабра ругала меня за поломку лучшей школьной обучающей метлы, я плохо её слушала. Я хотела спать — и желательно, где-нибудь подальше от Норы, а то она что-то очень уж многообещающе на меня посматривала, всюду разбрызгивая с волос капли — ей же пришлось как следует отмываться…

Не знаю, как, но Надея упросила добродушную Хаусиху разрешить мне ночевать в её комнате. Сама Надейка уже полгода жила одна: её соседка, старшая ведьма, закончила школу и вернулась в родной мир. Ну а Хаусиха — полная розовощёкая барышня, отвечавшая за порядок в жилых комнатах, — узнав, какой у нас с Норой приключился скандал, разрешила мне и вовсе жить в комнате Надеи. Та жутко обрадовалась окончанию своего одиночества, а у меня сил не было даже на восторг: так я умоталась за этот длинный день и почти бесконечную ночь.

Не помню, как мы добрались до комнаты, как Надея с Сашкой притащили мой рюкзак и чемодан, как заставили меня умыться и переодеться в чистое. Последнее, что всплывало в памяти, — их препирательства о том, стоит ли будить меня через час, чтобы вести на урок по приручению теней. Сашка твердила, что это очень важный предмет, а я и так учусь не с начала года. Надея шипела, чтоб Сашка отвязалась и дала мне поспать:

— Ты же видела, как она потратилась на огонь в лесу! Такой пламенище устроила! Неудивительно, что хочет спать!

— А если к ней во сне придут тени? Она ведь даже не знает, как их отогнать!

— Да кому она нужна, я тебя умоляю! Чтоб до неё добраться, им придётся сквозь купол проникнуть, да и на моей комнате, вообще-то, защитка висит!

— Какая? — заинтересовалась Сашка. — Покажи!

Надея упомянула каёмчатый платок, солому, какие-то иглы, и, продолжая спорить, они на цыпочках вышли в коридор. А я уснула и проспала до следующего вечера. И никакие тени ко мне не приходили — только скреблись в изголовье мышь.