Колдовское зелье

Глава четвертая

Несмотря на низко опущенные поля черной ковбойской шляпы, солнце слепило Рейфу глаза. Как он ни ерзал на сиденье грузовичка, ему не удавалось устроиться поудобнее — отчасти потому, что он сидел на 9-миллиметровом автоматическом браунинге и паре наручников, спрятанных под чехлом сиденья. А поездка оказалась трудной и опасной. Как повсюду в Мексике, эта извилистая, без обочин, посыпанная щебнем дорога в западной части Сьерра-Мадре вечно была в стадии строительства.

Бедолаги рабочие по обеим сторонам дороги возводили ее буквально голыми руками. Рейфу уже десятки раз приходилось резко сворачивать в сторону, чтобы не сбить рабочих с кирками и лопатами. Но еще большую опасность представляли бесчисленные торговцы, стоявшие вдоль дороги и предлагавшие кожаные сумки, ремни и фруктовые напитки.

Внезапно чрезмерно рьяный торговец бросился к машине Рейфа и прижал к стеклу устрашающего вида игуану. Парализованная ящерица выглядела жалкой и жуткой — подобно большинству животных этой страны. Таким будет выглядеть и сам Рейф, если Арми Колдерон сообщит кому следует, что он здесь. Рейф помотал головой и сбавил скорость, а назойливый коммерсант отскочил и устремился к следующей машине.

Черт бы побрал эту страну и этих людей!

Но прежде всего — красавицу с огромными темными испанскими глазами и роскошным каскадом золотистых волос, которые отказывались укладываться в прическу. Ее заколки вечно ослабевали, хитроумные узлы сползали на затылок, и шелковистые пряди рассыпались по плечам.

Шесть с половиной лет назад Рейф был без ума от этих волос и беспомощных темных глаз. Без ума от пылкой богатой девчонки, которая не умела одеваться и не вписывалась в блистательный мир своих родных.

Нет, он был не просто влюблен в нее — она навсегда завладела его сердцем и душой.

А остальное досталось Арми Колдерону.

Дорога свернула на запад. Густые клубы мелкой, как пудра, пыли вырывались из-под задних колес машин.

Видимость стала почти нулевой, и Рейф снова сбавил скорость, приближаясь к крутому повороту. Лишь в последнюю секунду он услышал вопль сирены. Внезапно автобус, тормоза которого были явно не в порядке, выкатился из вихря пыли прямо перед Рейфом, как вагон, сошедший с рельсов.

Рейфу удалось разглядеть только блеск хрома и стали.

Столкновение было неизбежным.

Рейф рванул руль вправо и почувствовал, как автобус врезался в дверцу машины, отбрасывая ее в сторону. Грузовичок затрясся, накренился, царапая крылом каменистый известняковый склон у правой обочины. Зеркала и дверные ручки отлетели мгновенно.

Автобус был уже далеко позади, затерявшись в бурлящей пыли, когда грузовичок Рейфа содрогнулся, натолкнувшись на валун, и намертво застыл.

Ремень безопасности Рейфа сработал в последнюю секунду. Надувная подушка лопнула. Рейф сильно ударился обо что-то головой и почувствовал, как кровь заливает правую половину лба. Если не считать этой раны и нескольких царапин на лице, он не пострадал. Но одного взгляда на грузовичок после того, как Рейф выбрался через окно, хватило ему, чтобы понять: машине крышка.

Час спустя затор по обе стороны от места аварии растянулся по меньшей мере на полмили.

Гигантская толпа худощавых, смуглых мужчин с веревками, лопатами и ломами галдела, глазея на дряхлый автобус, задние колеса которого свесились со скалы. То и дело очередная легковая или грузовая машина была вынуждена останавливаться, еще один водитель выходил, прихватив инструмент, который он считал полезным, и шагал по ухабистой дороге, чтобы перемолвиться словом с водителем автобуса и посмотреть, чем можно помочь. Мексиканцы из сельской местности еще не приобрели привычку гринго ждать представителей закона, чтобы разрешить свои проблемы.

Наконец пыль осела. Опустевший автобус замер над пустотой и выглядел таким же безжизненным и обреченным, как выброшенный на берег кит, почти полностью преграждая дорогу. На боковом зеркальце машины болталось одинокое пластмассовое распятие. Начисто облысевшая задняя шина висела над пропастью в тысячу футов глубиной, над бурлившей в узком ущелье рекой.

Аккуратно сложенная джинсовая рубашка и черная стетсоновская шляпа Рейфа с щегольским павлиньим пером лежали на валуне рядом с автобусом. Безмятежный покой этих вещей подчеркивал дикое нетерпение, которое ощущал их владелец, когда медленно снимал рубашку и шляпу и бережно относил их на безопасное расстояние от автобуса.

Рейфу требовалось как можно быстрее достичь места назначения и покинуть эту страну, пока его не выследили по номеру грузовичка и не убедились, что он действительно здесь.

Товарищи по несчастью убедили Рейфа, что необходимо только привязать две веревки к передней оси автобуса, чтобы вытащить его на дорогу. Решение, конечно, было самым что ни на есть примитивным, но вполне могло сработать.

И вот теперь Рейф влез под автобус так, что наружу торчали только заостренные носки его стоптанных бурых сапог. Блестящие черные волосы покрылись пылью, пока он яростно дергал за пеньковую веревку, которую только что привязал к оси. Когда веревка оборвалась, Рейф рухнул в мерзкую лужу смазки и рассек голое плечо о подвернувшийся камень. Рейф разразился приглушенным потоком ругательств, одновременно в раздражении отпихнув ногой любопытного петуха, который принялся поклевывать отвороты джинсов.

Водитель автобуса, лихой парень судя по виду, и кучка мексиканцев теснились под чахлым деревцем джакаранды, жмущимся к скале. Дерево было единственным источником тени под палящим солнцем.

Каким бы ни было нетерпение Рейфа, как бы ни досадовал он на неожиданную и рискованную задержку — ведь в любую минуту могла нагрянуть полиция, — его губы изогнулись в кривой усмешке при виде того, как пять мужчин с загорелыми дочерна ногами в потертых гуарачах в ужасе отпрянули от истошно заголосившего петуха.

Рейф наполовину вылез из-под автобуса, показал растрепанные концы веревки и крикнул:

— No es bueno! Плохая!

Как всегда, отчетливый акцент, звучавший нелепо, даже когда он говорил по-английски, вызвал ухмылки слушателей, так бывало повсюду, кроме округа в Техасе, где находилось ранчо Рейфа.

Вертлявый усмехающийся мальчишка подбежал к нему с крепким на вид мотком веревки.

— Nuevo, señor, — гордо заявил мальчишка, —fuerte. Новая и прочная.

— Gracias[10], — пробурчал Рейф, вновь ловко ныряя под автобус. Обжигающе горячая черная капля смазки сорвалась с «брюха» автобуса и приземлилась к нему на живот. Рейф подскочил, охнул, словно его коснулось раскаленное клеймо, и вновь ударился лбом.

Злосчастное ушибленное место повыше брови заныло. Обматывая веревку вокруг оси, Рейф был уверен, что преисподняя — это пыль и мухи и что она имеет самое прямое отношение ко всему испанскому. Ад — это День всех святых, или всех душ, или как там называется этот двухдневный фарс, из-за которого на всех дорогах Мексики образовались пробки. Ад — это возвращение в страну, где за голову Рейфа назначена награда и где поблизости находятся Кэти и Арми Колдерон.

Рейф яростно подергал новую веревку. Она выдержала.

Выползая из-под автобуса, он так и не сумел избежать всех камней и луж смазки. В любое другое время он предоставил бы эту грязную работу местным жителям, но вовремя вспомнил, что очутился в стране, где любимое слово — «маньяна», то есть «завтра», а ему необходимо поскорее продолжить путь.

Оборванный мальчик-индеец, который принес веревку, сидел возле автобуса на корточках, его широкая улыбка была робкой и приветливой. Мальчик дергал бечевку, и бумажная фигурка скелета в его руках дергалась и приплясывала.

Рейф дружелюбно улыбнулся ему и посмотрел в другую сторону, где в тени джакаранды сгрудились мексиканцы с обветренными лицами, в широкополых соломенных шляпах, холщовых брюках и стоптанных гуарачах. Они неторопливо курили, потягивали содовую и боязливо крестились каждый раз, бросая взгляды в сторону обрыва над рекой. Рейф услышал, как они на все лады рассказывают о запахе серы, якобы появившемся прежде, чем автобус вывернул из-за последнего поворота.

Внезапно с дороги, из-за спин мужчин, донеслись два кратких, нетерпеливых гудка, попав в ритм движений марионетки мальчика-индейца.

Каким бы невероятным ни казалось это зрелище, маленький автомобиль смело пробирался между остановившимися машинами.

Лежа в пыли под автобусом, Рейф разглядел только нижний край красного крыла и блестящий хромированный бампер, надвигающийся на него. Если бы он выбрался из-под автобуса, этот идиот сбил бы его с ног.

Со своего наблюдательного пункта Рейф почти ничего не видел и мог утверждать только, что подъехала спортивная машина.

По крикам людей он понял, что в машине сидела красивая женщина.

Внезапно синие глаза Рейфа прищурились: колесо машины дюйм за дюймом приближалось к...

— Эй, там моя шляпа!

Поздно.

Он увидел широкую черную полосу на рубашке и сплющенную шляпу.

— Проклятье!

Одним рывком Рейф выбрался из-под автобуса, чтобы высказать свое мнение о случившемся беспечному водителю.

В этот миг он и увидел ее.

Вернее — водопад золотистых непослушных волос. Она весело махала рукой шоферам и дорожным рабочим, которые теперь хлопали в ладоши и выкрикивали: «Браво!»

Только у одной женщины в мире могли быть такие волосы — сочетание пламени, солнечных лучей и благоуханного шелка.

Рейфа бросило в жар, а затем в озноб.

Кэти...

Она ничуть не изменилась. А если и изменилась, то стала еще прекраснее, чем прежде.

Рейф стремительно нырнул под бампер автобуса. Некогда в плечо ему угодила пуля перуанского борца за свободу, предназначенная для Консуэло. Его ударили ножом, когда он проник в африканскую тюрьму, чтобы освободить заложника. Его укусила в спину поклонница-фанатка популярного певца. Головорезы Арми сломали ему семь ребер. Совсем недавно он провел семнадцать часов под прицельным огнем террористов в Анголе, где под видом коллекционера выполнял привычную работу для правительства США — подтверждал тревожную спутниковую информацию о передвижении войск в этой стране.

Встречаться со смертью Рейфу было не в новинку.

Но меньше всего ему хотелось, чтобы Кэти увидела его в эту минуту и известила о его прибытии людей, которым об этом совсем незачем было знать — иначе ему предстояло кончить жизнь на дне какого-нибудь ущелья с пулей в спине.

Но вид бледных, тонких пальцев Кэти на обтянутом кожей руле вызвал поток нежелательных воспоминаний, от которых у Рейфа пересохло во рту. Он вспомнил, как эти невинные пальцы пробегали по его телу, вытворяя то, что мужчина не в состоянии забыть.

Его сердце заколотилось.

В течение нескольких кратких месяцев им было чертовски хорошо вдвоем.

Он безумно влюбился в Кэти с первой же ночи, когда познакомился с ней.

Все шло прекрасно, пока Рейф не обезвредил убийцу, целившегося в сердце Арми, а Кэти не обнаружила, что Рейф на самом деле ее телохранитель.

После этого она наотрез отказалась слушать его. По мнению Рейфа, ситуация была абсурдной: Кэти нравилось развлекаться с вором, но она не нуждалась в открытых, искренних взаимоотношениях с человеком, который был для нее всего лишь наемником, парнем-игрушкой из низов. Она искренне считала Рейфа низшим существом — подобно тому, как его отец думал, что он лучше его матери.

Когда Рейф на коленях умолял Кэти выйти за него замуж, она гневно воскликнула: «За кого ты меня принимаешь? Я ненавижу тебя! Ты — последний мужчина на свете, за которого я соглашусь выйти замуж!»

Нечто похожее сказал когда-то его отец матери.

А затем с помощью денег Кэти воздвигла между собой и Рейфом непреодолимый барьер. Она убедила Арми откупиться от Рейфа, предложив тому целое состояние, мол, с таким талантом он заслуживает вознаграждения.

Отец Рейфа тоже ушел, оставив его матери чемодан, набитый деньгами.

Потом Кэти отправилась вместе с матерью на Ривьеру на личном самолете Арми. Весь последующий месяц газеты то и дело писали о десятке титулованных поклонников Кэти. Внезапно она уехала в Европу и словно в воду канула. Рейфу недоставало сенсационных сообщений в газетах, несмотря на всю боль, которую они ему причиняли, но ничего не знать о Кэти было еще мучительнее. Ему удалось разыскать лишь несколько статей в экономических журналах об Арми и его агрессивной и рискованной тактике, по сути дела, насильного слияния предприятий, что привлекло к нему внимание правительственных следственных органов. Но о Кэти не было ни слуху ни духу, пока она не начала встречаться с Морисом Дюмоном.

Рейф писал ей, но письма приходили обратно. Слишком поздно ему стало ясно, что Кэти — величайшая ошибка его жизни: из-за нее он почувствовал себя одиноким и брошенным, как после ухода отца. А затем Рейф на своей шкуре узнал, что Арми Колдерон способен сделать с человеком, вставшим на его пути. Общими усилиями Арми и Кэти заставили Рейфа пройти сквозь настоящий ад, и он чудом остался жив.

После разрыва с Кэти Рейф испытал глубочайший эмоциональный спад. Несколько раз он пробовал искать утешения в сексе, но опустошенность и одиночество только усиливались. Радость и полнота ощущения жизни возвращались к нему лишь в краткие минуты азарта и возбуждения при выполнении опасных заданий.

Фотография озорной девчонки с ангельским личиком, которая, по словам Мануэля, приходилась ему дочерью, потрясла Рейфа.

— Кэти...

Рейф в приступе ярости выдохнул ее имя, но тут же поперхнулся от желтой пыли, налетевшей с дороги.

Верх ее машины был опущен, длинные волосы жарко вспыхивали под солнцем, спускаясь на изящную шею. Рейф помнил, какими шелковистыми они были на ощупь, как пахли лавандой, когда Кэти после душа ложилась в постель. Ее влажное и прохладное тело раскалялось от первого же прикосновения Рейфа.

Обнаженные руки и плечи Кэти слегка обгорели. Неужели она не знает, что светлая кожа не выносит обилия солнечных лучей?

Нет, Кэти всегда отличалась своенравием и совершала непредсказуемые поступки!

Рейф внезапно вспомнил, как эти руки обвивались вокруг его тела, когда Кэти прижималась к нему. В постели она не знала удержу, была удивительно мила и забавна. Господи, он честно пытался выкинуть из памяти эти счастливые времена!

Но не забыл ни единого часа. И до малейших подробностей помнил ночь, когда спел ей серенаду и признался в любви.

Сердце Рейфа заколотилось. Он тщетно старался убедить себя в том, что Кэти ему ненавистна. Что меньше всего на свете он хотел бы вновь связать с ней свою жизнь. Что люди Колдерона не замедлят предъявить ему обвинения на основании якобы подслушанных телефонных разговоров. Рейф до сих пор выплачивал долги после ожесточенных битв со сторонниками Арми в суде.

Нет, новая встреча с Кэти Колдерон и ее мстительным отчимом не сулила ничего хорошего.

Внезапно Кэти повернулась к элегантному блондину, сидевшему рядом с ней в машине, с видом хозяина держа Кэти за руку. В безумной вспышке гнева Рейф отвернулся, не в силах смотреть, как какой-то богатый болван лапает его любимую девушку!

Значит, вот он каков, этот Морис Дюмон, пресловутый парень голубых кровей, за которого Кэти собралась замуж. Его отцу, французскому аристократу, принадлежала уйма роскошных вилл и замков!

Блестящая парочка в красной спортивной машине выглядела чертовски богатой, избалованной, преисполненной самомнения. И убийственно счастливой и беззаботной — оба, видимо, верили, что способны купить что угодно и кого угодно, стоит им только пожелать. Нет, что и говорить, они идеально подходили друг другу!

Настолько идеально, что представить, будто у Кэти есть незаконнорожденная дочь с ангельским личиком, спрятанная в нищей мексиканской деревушке, было почти невозможно.

Должно быть, Мануэль просто выжил из ума.

А вдруг, он прав?

Ведь Кэти Колдерон никогда не играла по правилам.

Вот и сейчас, похоже, она спятила! В Рейфе заговорил профессионал. Богатой и красивой женщине не место на пыльной дороге, где ее с легкостью могут похитить, чтобы потребовать выкуп.

Если бы этот титулованный болван и вправду любил Кэти, он не позволил бы ей разъезжать по Мексике в дорогой, бросающейся в глаза машине. И главное — без телохранителей. Разве этот Морис не понимает, что в случае чего он сам не в состоянии защитить свою невесту?

Да и Кэти хороша, она как-никак выросла в окружении телохранителей и должна понимать, на какой риск идет, разъезжая по Мексике таким образом.

Но Кэти никогда не заботилась о собственной безопасности. Интересно, зачем она явилась сюда?

Похоже, она ехала вместе с Морисом в ту же самую затерянную в горах мексиканскую деревушку, куда направлялся и Рейф. Лучше бы осталась со своим холеным приятелем внизу, в долине, на вилле Арми, и развлекала собравшихся на свадьбу гостей.

Успела ли Кэти сообщить Морису о своей синеглазой дочери? Может, она надеялась, что Морис удочерит ее?

Еще два гудка, и красная машина проехала мимо автобуса и грузовичка Рейфа. Мексиканцы разразились одобрительными криками, когда Кэти вышла и несколько раз сфотографировала автобус и грузовичок, прежде чем уехать.

Убедившись, что Кэти скрылась из виду, Рейф выполз из-под автобуса. Два десятка мексиканцев схватились за разлохмаченные веревки, тянувшиеся из-под бампера. Крестьянка в вышитой ситцевой блузке направилась к нему, предлагая ноготки.

Рейф покачал головой и, вытащив из заднего кармана бумажник, достал фотографию.

Проклятье! У существа с ангельским личиком были самые синие глаза в мире! Как у матери Рейфа и у него самого!

Но что, черт возьми, он сможет поделать, если ребенок и вправду существует?

Медленно нагнувшись, Рейф подобрал с земли сплющенную, как блин, шляпу, постучал ею по ноге, стряхивая пыль, затем, сорвав и выбросив истрепанное перо, постарался придать шляпе хоть немного приличный вид и осторожно надел на голову.

Рейф испытывал странное ощущение, что зашел слишком далеко.

Возможно, ему следовало просто исчезнуть, как поступила Кэти. И его отец.

Но Рейф был не таким, как они. Он не мог оставаться в неведении.

И если ребенок действительно от него, Рейф должен был заявить о своих правах. Чего бы это ни стоило.