Колдовское зелье

Глава пятая

Рейф впал в уныние — мало того что ухмыляющийся механик подтвердил: грузовичок уже не починить, так еще горная деревушка оказалась безобразнее, чем большинство виденных Рейфом к югу от границы. Деревья здесь не росли, и всюду, куда ни кинешь взгляд, виднелись лишь стены да пыль. Зрелище было бы на редкость убогое: костлявые собаки, босоногие дети, побитые машины, ветхие тротуары и ухабистая дорога, если бы дома не пестрели ноготками, а по всей деревне не кипело бы заразительное веселье.

Решив не обращать внимания на царившую вокруг праздничную и немного волшебную атмосферу, Рейф быстро зашагал по вымощенной булыжником улице, считая дома, поскольку номера на них отсутствовали.

Кое-где у дверей толпились мужчины, они лениво разговаривали, потягивая самый дешевый сорт текилы, и провожали Рейфа любопытными взглядами.

Показалась хлебная лавка с нарисованными на окнах ухмыляющимися скелетами. И хотя долгое путешествие вконец измотало Рейфа, задержки в пути лишили терпения, авария привела в ярость, а голод терзал желудок, он прошел мимо, горя решимостью поскорее попасть туда, куда направлялся, и выяснить все, что хотел узнать, а затем стремглав удрать в Техас.

Постепенно дома поредели, людей стало меньше.

Внезапно смуглый мальчишка метнулся к нему из лиловых сумерек:

— Эй, гринго, купи жвачку!

Обаятельный малыш с глазами умудренного опытом старика, впрочем, как у всех детей в деревушке.

Рейф выудил доллар из бумажника и протянул мальчишке, тот вскинул голову, увидел Рейфа и ахнул. Черные глаза под густой челкой широко распахнулись, смуглое личико сделалось болезненно-серым. А когда Рейф шагнул ближе, чтобы отдать мальчишке доллар, тот истошно завопил и, с перепугу рассыпав свой товар, бросился наутек.

Рейф, конечно, догадывался, что выглядит не ахти как: в расстегнутой рубашке, весь в пыли, от побелевших полей смятой черной шляпы до заостренных носков сапог. В черной кожаной куртке прореха. Да и запах от него идет, наверно, не слишком приятный. Но мексиканскую уличную ребятню напугать нелегко, а заметить заткнутый сзади за пояс 9-миллиметровый браунинг мальчишка никак не мог.

Рейф растерялся. Впервые в жизни он видел торговца жевательной резинкой, перепугавшегося при виде американского доллара.

Почти тут же забыв про мальчишку, Рейф продолжил подниматься вверх по улице, пока не дошел до двадцатого по счету дома. Здесь он свернул на еще более узкую и темную улочку, которая, как он знал, заканчивалась тупиком. Когда метров через пятьдесят показались белые стены дома с красной крышей, в точности соответствующего описаниям Мануэля, сердце Рейфа взволнованно сжалось. Перед массивными дверями охранник мыл красную спортивную машину.

Рейф быстро прикинул, что сумеет без труда пробраться в дом. Однако сознание того, что улочка оканчивалась тупиком, немного нервировало его. Рейф не любил подобных мест, с одним лишь выходом. Вильнув в сторону, Рейф взобрался на крутой холм за домом. Увидев темные провалы на его склоне, он понял, что это, должно быть, входы в заброшенные рудники, о которых ему рассказывал Мануэль.

Ни на минуту не забывая о том, что в Мексике, забравшись на ограду чужого дома, он рискует получить пулю в спину, Рейф оказался на верху стены, окружавшей владения Кэти. Первое, что он увидел во дворе, — миниатюрный белый домик, точную копию большого особняка, что возвышался над стеной.

У того, кто здесь живет, наверняка есть ребенок!

Рейф помедлил и глубоко вздохнул, стараясь унять охватившее его волнение.

«Успокойся! Детский домик — еще не доказательство того, что ты отец».

Когда Рейф уже собрался спрыгнуть вниз, он увидел, как мальчишка-индеец, растерявший свой товар, перелез через противоположную стену и спрыгнул в патио ловким кошачьим движением. Рейф, не медля ни секунды, тоже спустился и бросился вслед за мальчишкой, стараясь держаться в тени.

Добежав до дома, мальчишка бросил камушком в одно из окон на втором этаже и тихонько позвал:

— Сейди!

Сейди! Это имя пронзило Рейфа, словно электрический разряд.

Окно на втором этаже распахнулось.

Крошечная фигурка с длинными золотистыми волосами высунулась в окно. Девочка поспешно прижала палец к губам, указала в сторону соседнего окна и исчезла, тут же появившись на пороге балконной двери.

Эта малышка двигалась с быстротой молнии!

Длинное черное платье девочки дополняла высокая остроконечная шляпа. Рейф ощутил смутное беспокойство, вспомнив, как в детстве тоже любил наряжаться в причудливые костюмы.

И хотя он поспешил заверить себя, что пристрастие к переодеванию вовсе не является доказательством их родственных уз, сердце забилось сильнее.

Неужели эта резвая девчушка — его дочь?

И почему его не покидало странное нежное чувство, пока он наблюдал за девочкой? А та тем временем наклонилась, нетерпеливо придерживая длинные юбки, расстегнула туфли и, засунув их в карманы, вышла на цыпочках на балкон.

— Что тебе, Хуанито? — прошептала она возбужденно и недовольно на безупречном испанском.

«Будь она моей дочерью, — подумал Рейф, — она говорила бы по-английски. Будь она моей дочерью... Очнись!»

Рейф шагнул ближе к балкону, и под ним хрустнул сучок.

Оба малыша вздрогнули, словно услышав выстрел.

— Что это было, Хуанито?

— Должно быть, призрак. Они сейчас повсюду бродят.

С широко распахнутыми от страха и возбуждения глазами дети вгляделись в тени под деревьями.

— Я ничего не вижу, — наконец произнесла Сейди испуганным шепотом.

Ее маленький собеседник самодовольно выпятил грудь.

— А я уже видел одного!

— Я тебе не верю, Хуанито.

— Я видел твоего отца!

Рейф застыл как вкопанный.

Ему хотелось вскочить и закричать, что это неправда, но от неожиданности он словно окаменел.

— Когда? — Сейди взволнованно привстала на цыпочки. — Где?

— Несколько минут назад, на улице. Я предложил ему купить жвачку.

— Призраки не покупают жвачку, глупый!

Призраки? Что это значит?

— А этот купил.

— Вот теперь я точно знаю, что ты врешь, Хуанито!

На этот раз Сейди оказалась права.

— Нет, не вру! Он был в ковбойской шляпе — точно в такой, как на фотографии твоей матери, только волосы подстриг. И еще он был такой грязный, поцарапанный и усталый, словно только что выбрался из могилы! И пахло от него, как от покойника!

— Правда?

— Выйди, я покажу тебе место, где встретил его!

Девочка перегнулась через перила и молниеносным движением руки сбросила вниз свою высокую шляпу, а когда мальчик поймал ее и нахлобучил себе на голову, весело захихикала. Затем, старательно подобрав длинные юбки, вскочила на перила балкона и схватилась за ветку растущего рядом с домом дерева.

— Почему тебе просто не спуститься по лестнице? — удивился Хуанито.

— Потому, что мама у себя в комнате и может увидеть меня!

Вновь взглянув вниз, Сейди едва не потеряла равновесие. Когда она судорожно замахала руками и закачалась, Рейф замер от ужаса, но девочка устояла на ногах и выпрямилась. Затаив дыхание, Рейф следил, как шалунья с легкостью и грацией обезьянки перебирает по ветке дерева руками, приближаясь к стволу. Во второй раз он задохнулся от страха, когда платье девочки зацепилось за сучок и она вновь чуть не свалилась.

Наконец Сейди спрыгнула на землю, и Хуанито подал ей руку. Преисполненный взаимопонимания и искренней привязанности взгляд, которым обменялись дети, напомнил Рейфу о его дружбе с Майком. Сейди и Хуанито, не мешкая ни секунды, бросились к стене, откуда появился Хуанито, забрались на нее и исчезли в темноте по другую сторону.

Очевидно, подобное они проделывали не в первый раз.

Видимо, Сейди не слушалась матери.

Подобно самой Кэти, которая никогда никому не подчинялась.

Если бы не ее своенравие, порожденное обилием строгостей, Кэти никогда не сблизилась бы с Рейфом.

Неужели эта миниатюрная белокурая бестия — его дочь?

Рейф отчаянно надеялся, что ответ на этот вопрос будет отрицательным. Но выяснить это можно было лишь одним способом.

Высокие, ярко освещенные окна, закрытые струящимися газовыми шторами, и незапертые двери дома Кэти помогли Рейфу без всякого труда осуществить задуманное. Даже бинокль ночного видения не понадобился. Прокравшись на балкон, Рейф поочередно заглянул во все окна и попробовал все двери, чтобы выяснить, какие из них не заперты.

Ему удалось пробраться внутрь, в пустую гостиную, где он вскоре нашел альбомы с фотографиями: Кэти рядом с открытой ею в деревне школой, Кэти возле приюта и столовой, выстроенных на ее деньги для деревенских бедняков, Сейди начиная с младенческого возраста, снова Кэти, с дочерью и окруженная благодарными жителями деревни. На одном снимке Сейди и Хуанито висели вниз головами на ветке, как опоссумы. На другом Сейди с заразительным хохотом направляла в лицо Хуанито струю воды из садового шланга.

Рейф вспомнил слова Кэти о том, что она полюбила фотографироваться с детства, потому что ее родители не считали нужным делать снимки всей семьи. Альбомы в доме родителей Кэти были заполнены фотографиями блестящей пары со знаменитостями и титулованными особами.

Рейф припомнил слова Кэти о том, как она мечтала о нормальной жизни. Ей хотелось хранить фотографии мужа, детей, домашних животных и настоящих друзей. Она извела на Рейфа десятки упаковок пленки. Жаль, что не удалось повнимательнее рассмотреть снимки в альбомах, ибо в этот миг раздались подозрительные звуки, и Рейф торопливо шмыгнул на балкон.

Полчаса спустя у него родилась идея, и не просто идея, а целый план.

Затаившись в тени, он наблюдал, как Морис пытается заняться любовью с Кэти на террасе. Неловкая сценка была, слава Богу, недолгой: Кэти умоляла Мориса поберечь пыл для спальни, поскольку опасалась, что Сейди подглядывает за ними и может выскочить как из-под земли в самый неподходящий момент.

Она действительно опасалась, другого слова и не подберешь!

Из обрывков весьма бурной беседы, в которых упоминалось о поцелуе и чемодане, полном игуан, Рейф сделал вывод, что миниатюрной бестии не по душе высокомерный аристократ-француз, за которого Кэти собиралась выйти замуж.

Из густой тени Рейф наблюдал, как Пита возится на кухне. Он видел, как она откупорила бутылку шампанского и поставила ее в ведерко со льдом. Склонившись над бутылкой, женщина посыпала в нее розовый порошок из флакона с длинным горлышком, словно посолила выпотрошенного цыпленка. Рейф уже был готов плюнуть на осторожность, войти в кухню и спросить, чем, черт возьми, она занимается! Но происходящее показалось ему слишком странным. Как школьница, отвечающая на трудный вопрос у доски, Пита взяла старую книгу и что-то прочла из нее вслух перед большой фотографией в рамке, на которой была изображена индианка сурового вида.

Холодок пробежал по спине Рейфа — словно задул техасский северный ветер. Но погода тут была ни при чем: озноб у Рейфа вызвали таинственные слова Питы и удивительные явления, происшедшие после них. Голубое пламя газовой горелки под чайником сделалось зеленым, а позолоченная рамка фотографии вдруг засветилась.

Наконец Пита захлопнула книгу, с довольной улыбкой погладила бутылку шампанского и положила фотографию рядом с ней. В этот миг Рейф вспомнил, что медлить некогда: Кэти и Морис уже поднялись наверх.

Он вновь прокрался на балкон второго этажа и обнаружил, что Морис раздевается у себя в комнате. Кэти тоже раздевалась, и за ней Рейф наблюдал значительно дольше.

Когда она вышла из ванной, закутанная в полотенце, с разметавшимися по плечам золотистыми волосами, Рейф застыл на месте. Но тут Кэти сбросила полотенце, и кровь вспыхнула в жилах Рейфа. Долгую минуту Кэти стояла перед зеркалом, критически разглядывая себя.

А затем она принялась наносить на тело лосьон. Рейф жадно смотрел, как ее пальцы скользят по коже, обводят соски, касаются живота и бедер. Когда Кэти закончила себя массировать, Рейф пожалел, что она уделила уходу за телом так мало времени.

Но нет, Кэти подхватила ладонями свои восхитительные груди и приподняла их повыше, рассматривая упругие полушария с дерзко набухшими сосками. Она вертелась перед зеркалом, принимая соблазнительные позы. То, привстав на цыпочки, поставит длинную, великолепную ногу на подзеркальник. То, выгнув спину, соберет волосы на затылке, а затем отпустит их, позволив упасть на плечи каскадом густых блестящих прядей...

Рейф хрипло застонал, пронзенный ревностью, яростью и желанием. Неужели она предприняла эти соблазнительные любовные игры потому, что надеялась чуть позднее продемонстрировать их Морису?

Когда Рейф вспомнил, как вела себя Кэти в первую ночь, стараясь произвести впечатление на парня, которого считала вором, ему пришлось крепко стиснуть кулаки, чтобы не ворваться в комнату и не дать воли своим чувствам. Не будь они близки прежде, Рейф, возможно, не ощутил бы этой внезапной и неудержимой ярости хозяина, уверенного, что Кэти принадлежит ему, и только ему одному, и никто, кроме него, не имеет права прикасаться к ней. А может, не зная, как великолепна она в постели, он не счел бы ее роскошное тело и грациозные движения столь чертовски притягательными.

Но, как обычно, Кэти подтолкнула его к губительной пропасти плотского вожделения. К тому времени, как она набросила прозрачную черную ночную рубашку, Рейф почти потерял власть над собой, терзаемый нестерпимым желанием.

Именно в эту минуту Рейфа осенило.

Но чтобы осуществить задуманный план, ему предстояло переступить запретную черту. Кэти и прежде умудрялась оказывать на него подобное воздействие.

Губы Рейфа изогнулись в горькой улыбке, и он вытащил браунинг из-за пояса. Опустошив магазин, он дважды пересчитал патроны на дрожащей ладони, убеждаясь, что вытащил все до единого.

Сунул патроны в задний карман джинсов вместе с наручниками. Оружием он хотел воспользоваться только для того, чтобы напугать, но не убить.

Ничего не подозревавший Морис еще напевал, стоя под душем, когда Рейф появился за его спиной и ткнул дулом в поясницу.

Никогда прежде Рейф не пугал умышленно ни в чем не повинного человека.

Драка не состоялась. Последовал только краткий, приглушенный, деловитый разговор — впрочем, не настолько краткий, чтобы Рейф не уловил отчетливого французского акцента в голосе Мориса. Побледневший аристократ с горящими ненавистью глазами выбрал из своего гардероба несколько предметов, идеально подходящих для маскарада во время маленькой сцены соблазнения, которую Рейф вознамерился разыграть для Кэти. Рейф успел даже извиниться перед обнаженным Морисом, после того как надел на него наручники и заткнул ему рот кляпом. Связав Морису щиколотки, Рейф запер его в просторном стенном шкафу вместе с парой одеял и подушкой.

Приняв душ, Рейф побрился и воспользовался изысканным французским лосьоном после бритья, принадлежащим Морису. Затем оделся в черные брюки, черную шелковую водолазку и серый кашемировый блейзер. Черные замшевые туфли немного жали, но остальная одежда оказалась впору.

Проводя гребнем Мориса по своим коротким черным волосам, Рейф вспоминал темные соски Кэти, приподнимавшие черное кружево.

Все складывалось не просто хорошо, происходящее было гораздо увлекательнее обычных дел Рейфа.

Шелк нежно ласкал его кожу. Замечательное ощущение.

Но предстоящая игра с Кэти будет ни с чем не сравнимой.