Колдовское зелье

Глава 18. СОБАЧЬИ МЕЧТЫ

Когда Абернети утром проснулся, на удивление хорошо выспавшись, несмотря на вчерашние треволнения, советник Тьюс сидел в кресле напротив и смотрел на него как на покойника. Это озадачило. Абернети моргнул, нашарил очки и посмотрел на чародея долгим задумчивым взглядом.

— Что-нибудь случилось? — спросил он. Волшебник сначала согласно кивнул, затем отрицательно помотал головой, неспособный прийти к какому-нибудь решению.

— Нам необходимо поговорить, старый друг, — устало произнес он.

Абернети чуть не рассмеялся над торжественностью заявления. Затем увидел пустые глаза советника и ощутил ледяной комок в груди. Тьюс был чем-то огорчен до глубины души.

Абернети встал, на секунду позволив себе еще раз полюбоваться ровными линиями своих рук и ног. Пальцы на руках были тонкими и длинными, но на ногах толстенькими, как те жевательные штучки, к которым он пристрастился за последнее время. У Элизабет на кухне их целый мешок, и она все время его угощала. А ему было как-то совершенно безразлично, что они по форме смахивают на его пальцы на ногах.

— О чем ты хочешь поговорить? — кашлянув, поинтересовался Абернети, надеясь, что тема разговора не кыш-гном.

Советник Тьюс с трудом вылез из кресла и подошел к окну, этакое высокое согнутое огородное пугало с торчащей в разные стороны соломой. Он раздвинул занавески и выглянул наружу, щурясь от света. День обещал быть солнечным и теплым, на небе ни облачка.

— Давай выйдем на улицу и присядем в тенек вон под теми деревьями, — предложил Тьюс, вымученно стараясь говорить бодро.

— Давай, — вздохнул Абернети. — Только сначала я приму ванну.

Приводя себя в порядок, Абернети размышлял, и до него вдруг дошло, что Тьюс собирается поговорить о книге “Теория магии и ее применение”. Абернети напрочь забыл о ней, озадаченный неожиданным появлением в Граум-Вит Щелчка и его последующей поимкой. Кыш-гном оказался еще одним невольным переселенцем из Заземелья, пойманным в ловушку, как и они. С той лишь разницей, конечно, что Щелчок не хотел иметь ничего общего с тем миром, в котором очутился, тогда как Абернети постепенно все лучше и лучше чувствовал себя в изгнании.

И сие означает, что советник выудил в книге что-то о возможности возвращения домой, пришел к выводу писец. Поэтому волшебник и не спал: он нашел ответ и размышляет теперь, как сообщить об этом Абернети, который, как известно чародею, вовсе не рвется обратно. Нет, урезонил сам себя писец, он хочет домой, потому что понимает не хуже советника, что Его Величество нуждается в них обоих. Мистая в руках ведьмы, и произойдет что-то ужасное, если они не вернутся вовремя, чтобы помешать этому.

Но что? Что должно произойти? Хотелось бы ему знать. Неплохо было бы иметь хоть какое-нибудь представление.

Он вышел из ванной комнаты и предстал перед советником. Повернувшийся к нему чародей, казалось, изумился тому, что увидел, и быстро отвернулся.

— Премного благодарен! — рявкнул Абернети. — У меня что, штаны наизнанку? Или ботинки не того цвета?

— Нет-нет. — Тьюс коснулся лба, как при головной боли. — Ты выглядишь очень внушительно. — Он чуть взмахнул рукой. — Извини, что был груб. Но я читал всю ночь напролет, и мне вовсе не понравилось то, что я вычитал.

Абернети кивнул, не имея ни малейшего представления, с чем, собственно, соглашается.

— Почему бы нам не спуститься вниз и не поговорить начистоту, — сказал он, желая поскорее прояснить ситуацию. — Можно посмотреть, проснулась ли Элизабет, и позвать ее к нам. Пусть послушает. Но советник резко тряхнул головой:

— Нет, мне бы хотелось, чтобы этот разговор остался между нами. — Он уставился в пол, прикусив губу. — Сделай мне одолжение, пожалуйста.

Абернети уступил. Они вышли из спальни, прошли по коридору и спустились вниз. Проходя мимо дверей Элизабет, они услышали, как она распевает. По крайней мере хоть кто-то чувствовал себя счастливым. Пройдя через гостиную на кухню, они столкнулись с миссис Аллен. Экономка готовила чай. Грубоватая, самоуверенная, она с абсолютно победоносным видом повернулась к ним и изрекла:

— Вчера я разговаривала с отцом Элизабет. Он не припоминает, чтобы у него имелся дядя по имени Абернети. И вообще не помнит никого с таким именем. Что вы на это скажете?

В руке она держала чайное ситечко. Вооружена и опасна на тот случай, если они поимеют глупость предпринять что-нибудь непотребное.

Абернети изобразил самую обезоруживающую ульюку, на какую был способен.

— Мы не виделись очень много лет. Последний раз мы с ним встречались еще детьми У экономки дернулся уголок губ.

— Он велел передать Элизабет, что прилетит сегодня вечером. Хочет поглядеть на вас.

Абернети моргнул, представив себе эту встречу. Миссис Аллен наклонила голову, будто пытаясь прочесть его мысли.

Советник Тьюс мгновенно вмешался.

— Подумать только! — заявил он. Схватив Абернети под руку, он выволок его на улицу мимо изумленной экономки. — Не беспокойтесь! — крикнул он через плечо. — Проблема решится очень быстро!

Они спустились с крыльца во двор, Абернети при этом изо всех сил старался удержаться и не оглянуться назад, чтобы проверить, не глядит ли им вслед миссис Аллен.

— Не нравится мне эта баба, — пробормотал он. Советник Тьюс скривился:

— Что ж, ты ей тоже не очень-то симпатичен.

Они отошли подальше от дома и лишних ушей, которые могли бы услышать разговор.

Абернети глянул на небо и поразился его бездонной голубизне. Он с удовольствием вдыхал запах цветов, травы и влажной земли. Миссис Аллен была забыта.

Друзья подошли к старой скамье, окрашенной белой краской, чтобы предохранить дерево от загнивания, уселись на нее и устремили взор на возвышавшиеся за широкими полями горы, упиравшиеся белыми вершинами в бездонное небо.

После довольно продолжительного молчания Абернети посмотрел на советника:

— Ну?

Волшебник вздохнул, потер ладони о колени, снова вздохнул и начал:

— У нас проблема.

Абернети подождал, пока не стало ясно, что советник не знает, как продолжить:

— Вы не могли бы произносить больше, чем по одному предложению за раз, советник? Иначе мы просидим здесь весь день.

— Да? Ну ладно. — Тьюс был явно растерян. — Книга “Теория магии и ее применение”. Я прочел ее прошлой ночью. Дважды прочел, по правде сказать. Очень внимательно изучил все, что там сказано. Думаю, это именно то, что мы искали.

Абернети кивнул:

— Думаешь? Не очень ободряюще звучит для тех, кто желает узнать точно — да или нет.

— Ну, она действительно о магии, а магия никогда не бывает точной, как тебе известно. А эта книга о теории, общие рассуждения о том, как действуют различные виды волшебства, их принципах и общих свойствах. Так что там не сказано: “Возьми глаз ньюта, смешай с задней лапой лягушки и трижды повернись через левое плечо”.

— Очень надеюсь, что нет.

— Ну, это не подлинное заклинание, конечно. Но это пример конкретного заклинания в отличие от теории. Как я уже сказал, эта книга — теоретическая, поэтому нельзя быть до конца уверенным в чем-то, пока не попробуешь. Можно лишь применить теорию на практике и ждать результата.

Абернети нахмурился:

— Почему это меня как-то не успокаивает, а наводит на воспоминания о прежних временах? Не понимаю.

Советник Тьюс всплеснул руками:

— Тьфу на тебя, Абернети, я говорю о серьезных вещах! И ты мне отнюдь не помогаешь своим ерничеством! Избавь меня от образчиков своего юмора, будь любезен! Просто слушай!

Они уставились друг на друга в изумленном молчании. Улыбка медленно сползла с лица Абернети.

— Прошу прощения, — сказал он, удивившись, что смог выговорить эти слова.

Советник торопливо кивнул, отметая извинения. Он всегда утверждал, что в этом нет необходимости между друзьями.

— Послушай, — продолжил он, не теряя нити рассуждений, — в этой книге изложена теория, которую я помню еще с времен моего ученичества у брата при старом короле. Все проистекает примерно так: когда вмешивается другая магия, чтобы изменить результат первой, и заменяет этот результат, то, чтобы изменить воздействие этой второй магии, необходимо прибегнуть к третьей, чтобы вернуть все на свое место. То есть сначала используется магия номер один, магия номер два изменяет результат первой, а номер три возвращает все на ту стадию, которая была до того, как использовали номер два.

Абернети уставился на чародея:

— А что с последствиями магии номер один, когда воздействие магии номер два нейтрализовано?

— Нет-нет, она уже не имеет значения! Магия номер один уже нейтрализована! — Тонкие губы советника сжались в полоску, густые брови нахмурились. — Ты понимаешь, о чем я?

— Ночная Мгла пыталась убить нас своим колдовством. Ей это не удалось, потому что вмешалась вторая магия, предположительно болотного щенка. Теперь нам нужно прибегнуть к третьей магии, чтобы все вернулось на свое место. Тут я не понял. Что вернулось на место?

Советник опустил глаза:

— Подожди, это еще не все. Вторая магия, чтобы преодолеть первую и в то же время облегчить возможность своей дальнейшей нейтрализации, должна использовать катализатор, очень мощную зацепку, побочный эффект, который нельзя ни с чем перепутать. Этот эффект помогает второй магии преодолеть первую. Рассматривай это как своего рода жертву. И в некоторых случаях так оно и есть. Одна жизнь ради жизни многих, например. В таком случае трудновато вернуть все на место. Но, как правило, побочный эффект не имеет никакого воздействия, кроме точного обозначения того, что конкретно нужно вернуть на место. — Он глубоко вздохнул. — Извини, я понимаю, что все это несколько запутанно.

Абернети медленно покачал головой, внезапно побледнев как полотно:

— Ты ведь говоришь обо мне, советник, не так ли? О том, что меня нужно превратить обратно в собаку. Так?

— Да.

— Это же смешно!

Но голос его звучал совсем не весело, да и сам писец не находил в этом ничего смешного. Что-то внутри него подсказывало, что все так и есть, как говорит Тьюс. Что-то внутри него с момента его неожиданного превращения обратно в человека ожидало чего-то подобного. Было совершенно ясно, что ему придется расплачиваться, что ему не удастся так легко избежать этой участи. Абернети ненавидел себя за подобные мысли, но ничего не мог поделать. Проклят судьбой. Обречен на чистилище. Ему был дарован временный отпуск от реальности, только и всего.

— Ты можешь ошибаться, — все же возразил он, пытаясь сохранить спокойствие, чувствуя растущее отчаяние, жаром заливающее лицо.

— Возможно, — признал советник. — Только вряд ли. Мы уже пришли к выводу, что нас отослали в прежний мир Его Величества, чтобы спасти нам жизнь и потому, что здесь спрятано нечто, что поможет нам вернуться обратно в Заземелье. Пославшая нас сюда магия, кто бы ее ни использовал, обеспечила нам ключ от нашей темницы. Все сходится, кроме твоего превращения — разве что оно и есть этот самый ключ. Другого объяснения этой трансформации не вижу. Она слишком значительна, чтобы являться просто побочным эффектом. Это нечто большее, а что может быть иное, чем ключ?

Абернети вскочил на ноги — свои человеческие ноги — и пошел прочь. Отойдя на достаточное расстояние, чтобы почувствовать, что остался один, он остановился и уставился в пространство.

— Я этого не сделаю! — заорал он.

— А я и не прошу! — ответил волшебник. Абернети с отвращением всплеснул руками:

— Не смеши меня! Конечно, просишь! Он воинственно обернулся. И советник Тьюс показался ему вдруг совсем старым и дряхлым.

— Нет, Абернети, не прошу. Да и как я могу? Это ведь я превратил тебя в пса. Да, непреднамеренно, но это не оправдание. Я превратил тебя из человека в собаку, а потом не смог вернуть тебе прежний облик. И с тех пор всю жизнь переживаю свою неудачу, свою ошибку. Переживаю каждый божий день. А теперь меня загнали в ситуацию, когда от меня ждут, чтобы я во второй раз обратил тебя в пса. Я вынужден снова пережить самый худший момент в своей жизни, зная, что, как ты помнишь, я по-прежнему не могу превратить тебя в человека. — В глазах старика стояли слезы. Резко смахнув их, он добавил:

— И полагаю, не стоит говорить тебе, что я даже думать об этом не могу!

«Оба мы не можем”, — мрачно подумал Абернети. Он посмотрел на себя, на подлинного себя, восстановленного себя, и подумал на мгновение, каково ему будет снова стать собакой. Он представил себе лохматое неловкое смешное существо, каким был в течение многих лет. Представил себя в чужом теле, отчаянно борющимся за сохранение чувства собственного достоинства, прилагающим каждый день огромные усилия, чтобы убедить окружающих, что он такой же человек, как и они. Как можно ждать от него подобной жертвы? И это — плата за возвращение в Заземелье? Но он понимал, что это нечто большее. Плата за жизнь. Если бы не вмешательство таинственной магии, он был бы уже мертв. Ведьма прикончила бы его. Их обоих. И советник Тьюс, безусловно, прав, как ни больно это признавать. Его превращение из собаки в человека имело определенную цель, а единственная цель, имеющая логическое обоснование, это именно та, о которой волшебник вычитал в книге.

Так что он может остаться или уйти. Выбор за ним. Советник не станет пытаться убедить его в любом случае. Чародей и так живет со своими собственными демонами в душе. Так что решать ему, Абернети. Если он откажется от превращения, то навсегда останется здесь. В этом есть и плохое, и хорошее, надо полагать. Конечно, Его Величество Бен Холидей тоже обречен — он не получит от них никакой помощи. С другой стороны, если позволить Тьюсу осуществить трансформацию, то тогда он, вероятно, успеет вернуться вовремя, чтобы помочь королю. Но так ли это? Имеет ли значение его возвращение в Заземелье, или все пойдет своим чередом вне зависимости от того, вернется он или нет? Знать бы наверняка. Одно дело, если своим возвращением он поможет спасти короля с семьей от Райделла и Ночной Мглы. И совсем другое, если его возвращение не сыграет никакой роли.

Абернети оглянулся на дом. Миссис Аллен глядела на них из окна, с довольным видом потягивая чай. Должно быть, думала о вознаграждении, которое получит вечером. Элизабет видно не было. За домом, там, где дорога приближалась ко двору, сквозь листву светило солнце.

Абернети вернулся к советнику и остановился прямо перед ним, пристально глядя в морщинистое лицо старца.

— Я правда не думаю, что могу на это пойти, — спокойно произнес он.

Волшебник кивнул, морщинок на его лице стало еще больше.

— Не могу тебя за это винить. Абернети вытянул руки, посмотрел на них и покачал головой.

— Ты помнишь, каким образом превратил меня в лохматого пса? — Советник, не поднимая головы, кивнул. — А ведь прошло столько лет. Разве не здорово? — Абернети оглядел себя. Он совсем недавно снова стал человеком, но как-то враз освоился со своим обликом. — Я себе таким нравлюсь, — прошептал писец.

В дверях появилась Элизабет.

— Завтрак готов! — крикнула она. Друзья не шелохнулись. Затем советник помахал девушке рукой.

— Сейчас будем! — крикнул он в ответ и посмотрел на Абернети. — Мне действительно очень жаль. Писец мрачно усмехнулся:

— Конечно, тебе жаль.

— Я бы отдал все на свете, лишь бы избежать необходимости говорить тебе это. Все на свете, чтобы вопрос решался по-другому. — Тьюс закусил губу.

— А если все совсем не так, как ты говоришь, — размышлял вслух Абернети, — то я все равно останусь здесь, только уже не в человеческом облике, а в собачьем. — Советник Тьюс кивнул, на сей раз глядя в глаза писца. — Но все так. Ты в этом совершенно уверен. Настолько уверен, насколько можно, верно?

Чародей снова молча кивнул.

— И я должен принять решение прямо сейчас, так? — нехотя проговорил Абернети. — Если мы хотим принести пользу Его Величеству и Мистае, то должны вернуться как можно быстрее. На раздумья времени нет.

— Да, боюсь, что нет.

— Тогда почему ты со мной не споришь?

— Спорить с тобой?!

— Спорь, убеждай меня! Выбери вариант и спорь. Убеждай и в том, и в другом, если хочешь, только дай мне любой повод поспорить. Чтобы я слышал еще чей-то голос, кроме своего собственного!

— Я же тебе уже объяснил…

— Кончай объяснять! — рявкнул смертельно побелевший Абернети. — Перестань быть рациональным! Быть пассивным! Прекрати просто сидеть и ждать, пока я сам приму решение!

— Но ведь это ты должен решать, Абернети. Не я. Ты. И ты это знаешь.

— Ничего я не знаю! Вообще ничего не знаю! Мне осточертело не понимать того, что происходит с моей жизнью! Все, что я хочу, это иметь возможность вернуться к прежнему, но мне не дают такой возможности! От меня опять требуют устроить представление, как тогда, когда мы появились на этом как-его-там фестивале, только на сей раз аудитория у нас невидимая! С какой стати я должен на это соглашаться? Уж лучше просто сесть и ничего не делать вообще!

— Ничего не делать — это все равно что делать что-то! — Советник начал потихоньку горячиться. — Это все равно выбор!

Абернети сердито стиснул пальцы:

— Значит, с чего начали, тем и заканчиваем, верно? Все равно нужно делать какой-то выбор, хотя на самом деле никакого выбора нет?

— Ты несешь околесицу!

— Я всего лишь пытаюсь найти смысл! Советник Тьюс вздохнул:

— Почему бы нам не позавтракать, может, потом…

— А, да забудь ты об этом! Я возвращаюсь!

— ..все покажется несколько проще. — Волшебник замолчал и резко выдохнул:

— Что ты сказал? Абернети судорожно пытался совладать с голосом:

— Я сказал, что возвращаюсь! Я хочу, чтобы ты заколдовал меня снова! — Он скривился, увидев лицо друга, и вдруг успокоился. — Не так уж трудно было принять решение, советник. Когда все это закончится, я хочу жить в мире с самим собой. Если от меня требуется снова стать псом, я согласен. Я могу принять это, зная, что сделал все от меня зависящее, чтобы помочь Его Величеству. Но если я останусь человеком, а потом узнаю, что, превратившись в собаку, мог спасти ему жизнь.., ну, ты понимаешь… — Он прокашлялся. — Кроме того, я дал клятву. — На какой-то миг писец стал живым воплощением мировой скорби. — Я — Придворный Писец Заземелья, давший клятву служить его правителю. Я должен выполнять свою клятву любым способом. Возможно, сейчас мне очень хотелось бы, чтобы все было по-другому, но я не в силах ничего изменить.

Советник Тьюс смотрел на него во все глаза.

— Ты действительно выдающаяся личность, — тихо проговорил волшебник. — Весьма.

Он порывисто обнял друга и крепко сжал. Жесткие бакенбарды щекотали нежную кожу писца.

— Ну, — проговорил Абернети, тронутый словами чародея, однако пытаясь сохранить невозмутимость. — Ты и сам такой.

Друзья вернулись в дом, чтобы позавтракать с Элизабет. Они сидели втроем за столом, заставленным мисками с кашей и молоком. Миссис Аллен, сложив на груди руки, постояла некоторое время, как надсмотрщик, затем махнула рукой и ушла, пообещав вернуться к полудню.

Как только экономка удалилась, Элизабет сказала:

— Папа возвращается вечером. Прилетает из Нью-Йорка.

— Миссис Аллен нас об этом проинформировала, — сообщил советник. На Абернети он не смотрел. Писец ел, низко опустив голову и прикрыв лоб рукой.

— Нам нужно придумать новую версию, — продолжала Элизабет. Ее кудрявые волосы, еще влажные после мытья, обрамляли ясное личико. — Это нетрудно. Просто скажем, что миссис Аллен не правильно все поняла и что вы…

Но советник помотал головой:

— Нет, Элизабет. В этом нет необходимости. Мы с Абернети уходим.

— Уходите? Когда? Советник грустно улыбнулся:

— Сейчас. Как только кончим завтракать. Элизабет не могла скрыть разочарования:

— Вы нашли способ вернуться в Заземелье, да?

— Прошлой ночью, — кивнул Тьюс. Девушка закусила губу. Нахмурившись, она поглядела на Абернети:

— Но вы только что прибыли. Может, останетесь еще на пару деньков? Может, я могу…

— Нет, Элизабет. — Абернети, подняв голову, ласково посмотрел на девушку. — Мы необходимы Его Величеству. Дальнейшее промедление может быть опасным. Мы не можем больше оставаться.

Элизабет уставилась в тарелку и вяло поковыряла кашу.

— Мне это кажется не очень честным. Не хочу показаться эгоисткой и понимаю, как для вас важно вернуться назад. Но вы ведь только что приехали. — Она быстро вскинула глаза и тут же опустила обратно. — Я четыре года ждала встречи с тобой. — Абернети не мог выговорить ни слова. Лицо его окаменело. Повисла пауза. — А как быть со Щелчком? — нарушила наконец молчание Элизабет.

Советник Тьюс, кашлянув, ответил:

— Щелчок вернется вместе с нами. Мы с Абернети займемся его освобождением, как только уйдем отсюда.

— Я пойду с вами, — немедленно заявила девушка.

— Нет, — быстро возразил Абернети, думая о том, что и так достаточно скверно то, что им с советником нужно идти выручать кыш-гнома, хоть это и необходимо.

— Он имеет в виду, — поторопился объяснить Тьюс, вскочив, — что, как только мы освободим Щелчка, то немедленно испаримся! Пуф! — Он попытался улыбнуться, но тщетно. — Если у нас возникнут проблемы, нам бы не хотелось, чтобы ты оказалась замешанной. Верно, Абернети?

— Но вам понадобится моя помощь! — Элизабет не желала ничего слушать. — Вы не знаете Сиэтла! Как вы найдете дорогу? Как отыщете Щелчка?

— Элизабет, послушай. — Абернети, вздохнув, положил ладони на стол. — Если бы мы могли остаться, мы бы наверняка остались. Если бы могли провести с тобой еще хоть немного времени, то так бы и сделали. Ты наш друг. Мой в особенности. Ты дважды выручила меня. Но мы можем позволить тебе рисковать лишь до определенного предела. Тебе и так будет достаточно трудно из-за нас объясняться с отцом.

— Меня это совершенно не волнует! Как и миссис Аллен и все остальные! Она была непреклонна.

— Знаю, — мягко ответил писец. — Ты никогда никому не позволяла тебе мешать. Иначе меня бы уже не было в живых. — Он грустно улыбнулся. — Но мы беспокоимся о тебе. Боимся, что с тобой может что-нибудь произойти по нашей вине. Помнишь, как было тогда с Мичелом Арт Ри? Помнишь, насколько близко ты была к беде? Я тогда перепугался за тебя до смерти! И не могу так рисковать еще раз! Мы должны попрощаться теперь, Элизабет. Здесь, в твоем доме, где тебе ничто не грозит. Пожалуйста, Элизабет!

Девушка некоторое время размышляла, затем согласно кивнула:

— Ладно, Абернети. — Элизабет была явно обижена, огорчена и сердита. — Пусть будет по-твоему. — Вздохнув, добавила:

— Ну, по крайней мере ты теперь снова человек, верно? Наконец-то ты больше не собака.

Абернети мужественно улыбнулся:

— Да, наконец-то я не собака. Завтрак они закончили в молчании.

Пытаясь выяснить судьбу Щелчка, Элизабет позвонила в полицию графства Кинг, откуда ее отправили в Общество защиты животных, а оттуда ее отослали опять же в приют для беспризорных животных графства Кинг. Поскольку никто не мог точно определить, что же такое Щелчок и, следовательно, что с ним делать, беднягу кыш-гнома передавали с рук на руки как старый башмак. Настоящее его местонахождение тоже было временным, как выяснила девушка в разговоре со служащим приюта. Днем должны прибыть зоолог из Вудлендского зоопарка и антрополог из Вашингтонского университета, и Щелчка отправят в одно из этих мест для дальнейшего изучения.

Повесив трубку, Элизабет выложила новости и посоветовала:

— Вам лучше поторопиться!

Чтобы поскорее добраться до приюта, вызвали такси. Элизабет снабдила друзей деньгами. Она посадила их в машину с последним напутствием быть осторожными и дала свой номер телефона на случай, если что-то пойдет наперекосяк и им срочно понадобится ее помощь (втайне девушка очень на это надеялась, как и на то, что они найдут способ вернуться, впрочем она прекрасно понимала, что они не вернутся). Обняв обоих, она пожелала им счастливого пути. Поцеловав Абернети в щеку, девушка заявила, что он ее лучший друг, хоть и из другого мира, и что она будет его ждать, потому что знает: он однажды обязательно вернется. Абернети ответил, что постарается. Что никогда ее не забудет. Элизабет разревелась, несмотря на все свои заверения, что не будет плакать, и Абернети с трудом удержался, чтобы не расплакаться с ней вместе.

Затем советник с Абернети уехали. Машина мчалась, обгоняя автомобили и еле уворачиваясь от всяких препятствий и бордюров. Они проехали по мосту, свернули на набережную и, чуть снизив скорость, в конце концов въехали на автомобильную стоянку напротив коричневого кирпичного здания с вывеской “Приют для животных графства Кинг”.

Расплатившись с шофером деньгами Элизабет, друзья с облегчением вылезли из машины и пошли к зданию. Там имелось два входа. Предпочтя левый, они вошли внутрь и подошли к конторке, за которой сидел служащий приюта. Тот отправил их к другому входу.

Там молодая женщина в форме выжидательно поглядела на них, едва они вошли.

— Профессор Аткинс? Мистер Дрожкин? Советник Тьюс немедленно ухватился за предоставленную возможность и, улыбнувшись, кивнул. Женщина облегченно вздохнула.

— У вас есть хоть малейшее представление, что это за зверь такой? — спросила она. — У нас никто ничего подобного в жизни не видел. Он дерется! Я все перепробовала — мы все перепробовали, но даже подойти к нему не можем! Когда полиция привезла его, я сняла с него веревки, а он чуть не оттяпал мне руку. И жрет все подряд! Вы знаете, что это за тварь?

— Вообще-то у меня есть кое-какая идея, — ответил советник. — Можем мы взглянуть?

— О, конечно! Вот сюда, пожалуйста. — Ей явно не терпелось сбыть Щелчка с рук. Абернети ее прекрасно понимал.»

Она привела их к тяжелой металлической двери, отперла ее, и они проследовали по коридору к помещению с клетками. В дальнем конце сидел Щелчок, забившись в угол самой большой клетки. Одежка его порвалась почти совсем, грязная шерсть свалялась. Исцарапанный с головы до ног, он сидел, высунув язык. И выглядел слишком несчастным даже для кыш-гнома.

Увидев их, он вскочил и кинулся на решетку с достойной изумления яростью.. Он рвал и кусал прутья, отчаянно стараясь дотянуться до вошедших.

— Посмотрите-ка, он стал еще хуже! — изумленно воскликнула женщина. — Пожалуй, я его лучше сначала успокою.

— Нет, давайте с этим подождем, — быстро сказал советник. — Мне бы хотелось пока просто за ним понаблюдать. Я не хочу, чтобы его накачали транквилизаторами. Не могли бы вы оставить нас ненадолго… Простите, не знаю вашего имени.

— Бекендолл. Люси Бекендолл. — Она протянула руку, и Тьюс ее сердечно пожал, не потрудившись представиться сам, поскольку уже забыл, за кого себя выдает.

— На несколько минут, хорошо? — повторил он. — Мы просто постоим и посмотрим.

Щелчок носился вверх-вниз по канату, демонстрируя свои клыки и потрясая кулаками, тщетно пытаясь выговорить хоть слово.

— Конечно, — согласилась она. — Я подожду снаружи. Позовете, если понадоблюсь.

Они подождали, пока за ней закроется металлическая дверь, затем советник посмотрел на Абернети и шагнул к клетке.

— Немедленно прекрати! — гаркнул он на Щелчка. — Веди себя прилично и слушай! Хочешь отсюда выбраться или нет?

Щелчок, уже выдохшись, спрыгнул на пол и уставился на них. Помещение было замкнутым и каким-то стерильным. Абернети представил себя запертым здесь на целый день и вдруг вопреки своей воле проникся сочувствием к кыш-гному.

— А теперь слушай! — твердо заявил советник Щелчку. — Совершенно незачем устраивать такой цирк! Мы пришли за тобой, как только смогли, как только выяснили, где ты находишься!

Щелчок раздраженно указал на свой рот.

— О, конечно, ты хочешь высказаться, — гневно насупился Тьюс. — Только смотри говори тихо, чтобы тебя не услышали, не то я немедленно заткну тебя снова. Понял?

Кыш-гном мрачно кивнул. Волшебник что-то тихо пробормотал, сделал какой-то пасс, и к Щелчку вернулся голос.

— Да уж, вы не торопились! — буркнул гном. — Я здесь и помереть мог! Эти люди прямо звери какие-то! Советник чуть склонил голову:

— Прошу прощения. Но теперь мы здесь. Пришли забрать тебя отсюда и отправить в Заземелье.

Мордочка гнома покрылась мелкой сетью сердитых морщинок.

— Ну, а может, я не хочу уходить! Может, вы мне надоели, советник Тьюс. Ты и твой друг!

— Не дури! Ты хочешь остаться здесь?

— Нет, я не хочу оставаться здесь! Я хочу выйти отсюда! Но как только выйду, то желаю вернуться домой самостоятельно. Готов поспорить, что найду дорогу лучше, чем вы!

— Да ты не можешь найти дорогу в чистом поле, не говоря уж о другом мире! О чем ты толкуешь?!

— Оставь его, Тьюс! — рявкнул Абернети. — Мы и так потеряли много времени!

Все трое начали горячо препираться и еще спорили, когда дверь внезапно распахнулась и появилась Люси Бекендолл. Троица мгновенно замолкла. Женщина переводила взгляд с одного на другого, практически уверенная в том, что слышала, как существо в клетке тоже разговаривало.

— Произошла какая-то ошибка, — заявила она, явно испытывая неловкость. — Там стоят два джентльмена, которые представились как профессор Аткинс из Вашингтонского университета и мистер Дрожкин из Вудлендского зоопарка. Они предъявили документы. А у вас есть удостоверения личности?

— Безусловно, — быстро ответил Абернети, улыбаясь и кивая. — Тьфу! — Он быстро пошел к ней, шаря по карманам, что-то бормоча себе под нос и качая головой. Дойдя до Люси Бекендолл, стоящей в дверях, он крепко взял ее за плечи, развернул и выставил за дверь, которую тут же захлопнул. — Советник Тьюс! — заорал он, навалившись всем телом на дверь, в которую немедленно начали стучать снаружи. — На помощь!

Волшебник засучил рукава, поднял тощие руки и послал колдовской импульс. Замок и ручка сплавились и застыли.

— Ну вот, теперь они не войдут! — с удовлетворением сообщил он.

— А мы не выйдем! — рявкнул Абернети, направляясь к нему. — Так что уж лучше придумай скорее, что нам делать дальше!

Советник Тьюс развернулся к Щелчку:

— Есть только один выход, господин Щелчок, — вместе с нами обратно в Заземелье. Если ты останешься здесь, они тут же затолкают тебя в клетку. И кто тогда тебе поможет? Мне очень жаль, что ты во все это вляпался, но нашей вины в этом нет. И у нас нет больше времени на дискуссии. — Стук в дверь сменился тяжелыми ударами. По замку били чем-то металлическим. Советник, сжав губы, ткнул костлявым пальцем в гнома. — Лишь представь, что они с тобой сделают! Эксперименты! Тесты! Всякие зелья! Так как, Щелчок? Заземелье и свобода или клетка на всю оставшуюся жизнь?

Щелчок облизал грязные губы, глаза его засверкали от страха.

— Забери меня отсюда! Я пойду с вами! Я больше не буду скандалить, клянусь!

— Правильный выбор, — пробормотал Тьюс. — Отойди подальше.

Кыш-гном отбежал в дальний угол. Советник сделал пару пассов, и дверь клетки распахнулась.

— Выходи! — рявкнул чародей. Щелчок послушно выполз наружу и съежился, как побитая собака.

— Прекрати! — повелел Тьюс. — Ничего с тобой не случилось! Встань!

Щелчок поднялся, нижняя губа у него тряслась.

— Я не хочу снова видеть эту девочку! И ее болотного щенка! Никогда!

Советник не обратил на него внимания, рисуя каблуком круг на цементном полу. Закончив, он велел гному с Абернети шагнуть внутрь. Они тихо стояли друг подле друга, а чародей, поглубже вздохнув, закрыл глаза и сосредоточился.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — не удержавшись, спокойно проговорил Абернети.

— Цыц! — рявкнул чародей.

За дверью грохот сменился шумом голосов. Подкрепление прибыло, рассеянно подумал Абернети. Затем что-то тяжелое ударило в дверь. Они стараются ее вышибить! Косяк заходил ходуном. Посыпалась штукатурка. Кто бы там ни ломился, они очень быстро окажутся внутри.

Глубоким, ясным и четким голосом советник начал произносить заклинание. Погруженный в себя, он не слышал ни ударов, ни шума. Только этого не хватало, подумал Абернети. Стоит чародею отвлечься, он может перепутать заклинание. И во что он, Абернети, тогда превратится? В свеклу? Писец взглянул на Щелчка. Кыш-гном наклонил голову и крепко зажмурился, обхватив себя тоненькими ручками. Ну конечно, подумал Абернети. Все мы боимся.

Советник продолжал творить заклинание, на лбу у него выступил пот. Абернети видел, какие усилия прилагал волшебник. “Превращает меня опять”, — подумал он. И отчаянно возненавидел все это. Абернети внезапно захотелось заорать, остановить чародея, заставить его сделать что-нибудь другое. Но он промолчал. Решение принято, и он принял свою судьбу. Писец еще раз оглядел себя, желая получше запомнить свою внешность. Чтобы не пытаться мучительно вспоминать, как в прошлый раз. Вообще-то не так уж плохо быть собакой. Не так уж.

Над ними взметнулся столб света, заполнив круг от пола до потолка. Голос Тьюса звучал все громче, слова гремели, как раскаты грома. Щелчок захныкал. Абернети подумал об Элизабет. Хорошо, что ее здесь нет. Пусть лучше помнит его таким, каким он должен быть.

Свет стал ослепительным. Абернети почувствовал, что тает. Знакомое чувство. Однажды он его уже испытал, более двадцати лет назад.

Закрыв глаза, он принял неизбежное.