Колдовство

Глава 3

Не обращая внимания на повторяющийся стук в дверь, Мэг продолжала чинить подошву ботинка Рейчел с помощью клочка кожи. Это мог быть сэр Артур, пришедший на день раньше срока, или же кто-нибудь из соседей, кому они задолжали. Большинство ее кредиторов — местные ремесленники и торговцы, которых она знала всю жизнь, — имели полное право поговорить с ней. Они также имели полное право получить справедливую плату за свои услуги, но Мэг продала уже все, без чего они могли обойтись. Дом был арендован вместе с мебелью, так что она не могла продать родительскую кровать или почти еще не вытершиеся гостиные кресла.

Стук затих наконец, и Мэг воткнула большую иглу в кожаный лоскут.

Мэг действительно возлагала надежды на силу камня, особенно после того, как он оказал на нее такое ошеломляющее действие. Не может быть, чтобы все это было впустую! Однако теперь ее начала охватывать паника. Завтра сэр Артур придет за ответом и…

От резкого стука в кухонную дверь она подпрыгнула на стуле, Повернувшись, Мэг увидела, что назойливый посетитель, обойдя вокруг дома, заглядывает в кухонное окно. Ну и ну! Затем к закопченному стеклу прижался чей-то нос, и Мэг увидела черную глазную повязку! Боже милосердный!

Посетитель забарабанил по стеклу:

— Мисс Джиллингем?

При виде нелепого лица Мэг еще больше захотелось спрятаться, но ее уже увидели. Молясь о том, чтобы это не оказался какой-нибудь бандит, посланный выколотить из нее деньги, Мэг осторожно открыла дверь.

Это оказался вовсе не бандит, но существо, совершенно ей незнакомое, — пухленькая молоденькая девушка в черной шляпке на темных волосах. Если бы не устрашающая глазная повязка, ее можно было бы даже назвать миловидной. Бедное создание! Однако если она просит подаяния, то явно забрела не туда.

Девушка радостно улыбнулась:

— Ну наконец!

Мэг отступила в глубь кухни — в последние дни она забыла о том, что такое радостная улыбка и воодушевление.

— Чем могу вам помочь?

— Вы мисс Джиллингем?

— Да.

Девушка сделала книксен.

— Тогда мне нужно поговорить с вами, мисс. Я Сьюзи Кенворт. Моя сестра Мэри работала у вас.

Ах вот оно что! Мэг только сейчас заметила, что девушка действительно похожа на их бывшую горничную, и припомнила рассказ той о сестре, которая несколько лет назад повредила глаз и из-за этого уродства потеряла в свое время надежду найти выгодное место.

Бедняжка! Хоть Мэг ничем не могла ей помочь, следовало проявить вежливость.

— Входите, пожалуйста. Как поживает Мэри?

— Прекрасно, мисс. Счастлива, насколько это возможно в ее положении.

Ведя девушку за собой к столу и приглашая сесть, Мэг подумала, что уже давно не имела возможности посидеть и поболтать с гостьей. Как стыдно, что остатки чая, который она могла ей предложить, были заварены несколько дней назад и уже не раз заливались кипятком!

— Чем я могу помочь тебе, Сьюзи? — поспешно спросила она. — Если ты ищешь работу…

— О нет, мисс. Я хорошо устроена — работаю горничной у графа Саксонхерста.

— Ах да, припоминаю, Мэри мне говорила. Кажется, граф добр…

— О да, мисс.

— …но несколько эксцентричен.

— Ах, не говорите так! — Девушку почему-то встревожило это брошенное вскользь замечание. Мэг улыбнулась, чтобы успокоить ее.

— Мэри просто рассказывала, что он дает слугам много воли. — Разумеется, необычным показалось ей то, что благородный джентльмен держит в горничных девушку с таким очевидным изъяном. Мэг с трудом удерживалась, чтобы не смотреть на ее повязку.

— Мы все выполняем свои обязанности как положено, мисс. Но он любит… во всяком случае, кажется, не возражает, если мы проявляем интерес.

— Интерес? — Мэг вообще-то была равнодушна к сплетням, но этот разговор давал ей возможность немного отвлечься от мрачной действительности.

— Мы всегда знаем, что происходит, — ну, слуги в общем-то всегда знают, правда? Но он не возражает, если мы вставляем и свое словечко. И именно поэтому я здесь, — торопливо закончила она.

— Да? И почему же ты здесь?

Сьюзи нервно облизнула губы.

— Видите ли, мисс Джиллингем, граф попал в весьма затруднительное положение.

Мэг непонимающе уставилась на нее. Быть может, эта девушка пришла предложить ей работу? Вероятно, графу нужна гувернантка? Почувствовав легкое волнение, Мэг подумала: неужели это и есть наконец избранное Шилой решение? Но как можно на жалованье гувернантки содержать семью из пяти человек?

— Не понимаю, чем я могу помочь графу в его затруднительном положении.

— Как раз вы-то и можете, мисс Джиллингем! Клянусь вам. — Девушка перевела дух и осторожно начала:

— Видите ли — понимаю, что это прозвучит необычно, — граф дал обещание своей бабушке (а она сущая старая ведьма, прямо-таки бочонок с серой), что он женится к двадцати пяти годам, но начисто забыл об этом, потому что, когда он ей это обещал, ему было всего двадцать лет. И вот в нынешний новогодний сочельник — то есть завтра — ему исполняется двадцать пять.

— Понимаю, — не зная, что сказать, произнесла Мэг, но на самом, деле ничего не понимала, удивившись лишь, что эксцентричный граф так молод. Она всегда полагала, что он дряхлый старик.

— Так вот, мисс… — Сьюзи наклонилась вперед, навалившись на стол, — сегодня утром граф получил от бабушки письмо с напоминанием о его обещании. И о том, что он поклялся позволить ей найти для него жену, если сам не женится к двадцать пятому дню своего рождения.

— И он собирается выполнить обещание?

— О да! Он говорит, что Торренсы никогда не нарушают данного ими слова.

— Тогда остается надеяться, что бабушкин выбор его удовлетворит. Но я действительно не понимаю…

Девушка затрясла головой.

— Они друг друга ненавидят, мисс. Не знаю точно из-за чего, но ненавидят — это еще слабо сказано. Вдова выберет ему самую гнусную женщину в королевстве.

— Не может быть! — воскликнула Мэг, невольно увлекаясь рассказом гостьи. Это был прямо-таки сюжет для пьесы.

— Думаю, она выберет достаточно молоденькую, чтобы та могла принести потомство. Старуха чрезвычайно печется о продолжении рода, хотя речь идет даже не о ее собственном титуле — она, видите ли, мать матери графа.

У Мэг голова шла кругом, она с трудом понимала, в чем же суть дела.

— Если граф дал такое обещание, тогда ему следует его сдержать. Только не понимаю, при чем же здесь все-таки я.

Сьюзи замялась, словно ей стало не по себе, а потом выпалила:

— Он хочет жениться на вас, мисс. — Мэг буквально онемела от неожиданности, а девушка тем временем продолжала:

— Дело было так, мисс Джиллингем. Граф решил завтра же жениться на ком угодно, чтобы утереть нос бабушке. Он составил список великосветских дам, но толком о них ничего не знает. И тогда я подумала… Вы, вероятно, рассердитесь, — призналась она, покраснев, как вишня, — но я хотела лишь добра! Я подумала: если ему все равно, на ком жениться, почему бы ему не жениться на той, кому это действительно нужно? И предложила вас.

Мэг в изумлении откинулась на спинку стула. Сьюзи была явно смущена и взволнована, но не казалась сумасшедшей. А вот ее хозяин…

Сказать о нем «эксцентричный» — значит, не сказать ничего.

— Сьюзи, это что, розыгрыш?

— Нет, мисс! Вот вам крест, умереть мне на этом месте! — И девушка энергично перекрестилась.

— Ты серьезно хочешь убедить меня в том, что граф желает жениться на мне — на женщине, которую не знает, никогда не видел и у которой за душой ни гроша? И сделать это завтра же? Такое даже вообразить себе невозможно! Но ведь сначала должно быть оглашение. Даже составление брачного свидетельства требует времени.

— Это будет специальное брачное свидетельство. Господин Чанселлор уже начал писать его. Это секретарь графа. В некотором роде. А также его друг. И советчик.

— И это он посоветовал ему… такое?

Сьюзи состроила гримасу.

— Нет, правду сказать, господину Чанселлору это совсем не понравилось. Но ничего лучше он предложить не смог.

Мэг в крайнем возбуждении вскочила со стула и забегала по кухне.

— А граф — что, знает меня?

В голове у нее промелькнула фантастическая мысль: вдруг граф давно любуется ею на расстоянии? Но ответ был ей заранее известен. Она не из тех, к кому благородные господа испытывают тайную страсть. Уже много лет назад она пришла к выводу, что, если в ней и не было ничего отталкивающего для мужчин, то ничего привлекательного тоже не было. Как и ожидалось, в ответ на ее вопрос девушка замотала головой.

— Тогда почему именно меня он выбрал на эту необычную роль?

— Потому что я вас предложила, мисс.

— А что ты ему обо мне сказала? — Мэг неприятно было думать, что девушка могла разрисовать ее графу в самых невероятных красках, чтобы пробудить в нем интерес.

— Только то, что слышала от сестры, мисс. Что вы добрая, уравновешенная дама, которая из последних сил бьется, чтобы не допустить трагедии — разделения семьи.

— Весьма трогательно. Я вышла у тебя страдающей героиней.

— Но это и в самом деле, наверное, нелегко.

— Ты права, — со вздохом ответила Мэг. — Это нелегко.

— Так вы согласны?

— Нет, конечно, нет! Об этом не может быть и речи.

— Почему?

— Почему? — Мэг беспомощно пожала плечами. — Даже если бы это было настоящее предложение…

— Оно настоящее!

— Ну пусть так, я все равно не могу выйти замуж за человека, которого никогда не видела.

Сьюзи пристально посмотрела на нее.

— Прошу меня извинить, мисс, но беднякам выбирать не приходится.

Тревожное чувство кольнуло Мэг при этих словах — она вспомнила, каков будет выбор, если она откажется.

— Выходите за графа, — продолжала его посланница, — и вы станете обеспеченной, как вам подобает по положению, — вы, ваши братья и сестры.

Мэг в ошеломлении опустилась на стул: девушка только что произнесла вслух ее заветное желание. Но влияние камня, разумеется, не распространяется на аристократов и тем более не может быть связано с обещанием, данным несколько лет назад.

Однако насколько ей известно, этот идол способен выполнить любое желание. Мать говорила, что для него время не имеет никакого значения. Это, конечно, казалось не правдоподобным, но, в конце концов, все, что касается этого волшебного камня, кажется не правдоподобным.

— А почему тебе самой так этого хочется? — спросила Мэг. Девушка зарделась.

— Я скажу вам правду, мисс. Граф пообещал своего рода награду. Если вы завтра выйдете за него замуж, он даст денег, чтобы мы с Обезьяной могли пожениться. Видите ли, у нас есть возможность купить гостиницу в Хай-Хилфорде…

— Ты хочешь выйти замуж за обезьяну? — Мэг почувствовала почти облегчение, сообразив наконец, что девушка безумна.

— Нет! — рассмеялась Сьюзи, краснея. — Это просто прозвище: Обезьян. Граф называет его Мартыш (от «мартышки»), и это очень любезно с его стороны, потому что кому же понравится, когда тебя называют обезьяной, а все уже привыкли. На самом деле его зовут Эдгар. Как вы думаете, может быть, мне начать называть его Эдгаром?

— Да, думаю, это будет хорошо, — ответила Мэг, вновь чувствуя себя озадаченной: значит, все-таки это правда и она должна все серьезно обдумать. — С графом, безусловно, что-то не так, если он подкупает тебя, чтобы ты нашла ему невесту. Он что, сумасшедший? Увечный? Обнищавший?

У Сьюзи чуть глаза из орбит не выскочили.

— О Господи, нет! Даю вам слово, мисс Джиллингем. Если бы завтра он встал посреди Гайд-парка и предложил себя в мужья той, кто пожелает, дамы поубивали бы за него друг друга.

— Но тогда почему?

Девушка глубоко вздохнула и подняла пухлую ручку.

— Во-первых, — начала она, загибая пальцы, — у него их было пруд пруди, но ни в одну из них он не влюбился. Во-вторых, как объяснить им и их родным, почему он женится в такой спешке? Они бы, конечно, согласились, но он не хочет с этого начинать свою семейную жизнь.

— Но со мной он не прочь начать ее именно с этого.

— В вашем случае услуга будет взаимной, мисс, если вы понимаете, о чем я.

— А, — догадалась Мэг, — гордость!

Гордость — это она понимала. У нее у самой было полно гордости, из-за нее-то она и билась так отчаянно за то, чтобы сохранить семью единой, несмотря ни на что.

Сьюзи кивнула:

— Да уж, гордость у него есть, это точно. Кое-кто говорит, что он высокомерен, как дьявол. Нам он таким вовсе не кажется, — поспешно добавила она.

— Ну разумеется, если он обсуждает подобные дела со слугами и принимает их советы. — Мэг пыталась собрать разбегающиеся мысли, но не могла. — Все это кажется совершенно бессмысленным, видишь ли.

— Это не будет казаться вам бессмысленным, если вы его узнаете. Видите ли… — Сьюзи снова навалилась грудью на стол, — он, Сакс, любит ставить на удачу — Заметив, что Мэг удивило это имя, она пояснила:

— Его все называют Саксом. Ну, слуги, разумеется, — только за глаза. Вы сами увидите. — И прежде чем Мэг успела возразить, Сьюзи добавила:

— Он относится к жизни как к бесконечной игре. Не то чтобы он пренебрегал своими обязанностями, но терпеть не может всегда делать то, чего от него ждут. Он принимает решения, бросая монетку или кидая кости. Он не играет по-крупному, но иной раз рискует, полагаясь на карты и кости.

— Ты уверена, что он не кончит свои дни в сумасшедшем доме?

Сьюзи захихикала:

— О мисс! — Потом вдруг стала совершенно серьезной и добавила:

— Он делает вам предложение всерьез, и вы будете дурочкой, если не примете его.

— Дурочкой? Отвергнуть предложение эксцентричного субъекта, быть может, безумца, не глядя выйти за него замуж — разве это глупость?

— Очень богатого эксцентричного субъекта, — уточнила Сьюзи.

Деньги! В них корень зла, но они так важны для того, у кого их нет. Девушка права. Вот шанс спасти семью от гибели — шанс, который она, без сомнения, и вымаливала. И как глупо сидеть теперь здесь, терзаясь сомнениями! В конце концов, готова же она была стать любовницей сэра Артура Джейкса, чтобы всех их спасти. А чем этот хуже? По крайней мере он предлагает ей законный брак.

Мэг встала:

— Я пойду с тобой, чтобы познакомиться с графом.

Служанка, однако, осталась сидеть на месте.

— Мне очень жаль, мисс, но он запретил. Если вы согласны на его предложение, вам следует быть в церкви завтра в одиннадцать.

— В какой церкви?

— В вашей, приходской. Мне велено узнать, что это за церковь.

— Но это безумие! Почему мы не можем встретиться? Разве что в нем есть нечто способное отвратить меня? Но в таком случае… — задумчиво произнесла Мэг, — я смогу в последний момент отказаться от венчания…

— Конечно. Я не знаю, что у него на уме, мисс, но именно так он и решил: подкинул монетку, и та выпала на вас. Если вы не согласитесь, он вытащит из шляпы бумажку с именем одной из светских дам. Но если вы согласитесь, а потом откажетесь, он позволит своей бабке поступить по ее разумению.

— Подкинул монетку! — Но разве это хуже, чем просить исполнения желания у сомнительного идола? — Опиши мне графа, — попросила Мэг.

— О, он красивый мужчина, мисс. Высокий, отлично сложенный.

«Ненасытный маньяк», — подумала Мэг.

— А какой у него характер?

— Он весьма приятный джентльмен. Если хочет, может быть обворожительным для дам.

«А если не хочет?» — подумала про себя Мэг, и легкая дрожь пробежала у нее по спине.

— Ты говоришь, он красив. У него что, белая кожа, темные волосы?..

Девушка наморщила лоб:

— Ну, они скорее желтые, мисс.

— Желтые? Ты хочешь сказать, он — блондин?

— Ну, что-то в этом роде. Кожа у него темнее, чем у большинства джентльменов, потому что летом он любит плавать на яхте и никогда не носит шляп. Волосы у него темно-желтые — это от солнца, понимаете? — а глаза тоже как бы желтые. Желто-карие.

— А зубы у него тоже желтые? — Мэг начало казаться, что она понимает, почему граф затрудняется найти невесту. Вся эта история, возможно, придумана лишь затем, чтобы «сохранить лицо».

Сьюзи захихикала.

— Нет, мисс! Белые, ровные и здоровые. А у вас? Это как раз из того немногого, что его интересует.

Мэг уставилась на нее.

— Тебе велено проверить?

Сьюзи отпрянула.

— О… нет, мисс. Просто он так сказал. Про ваши зубы он ничего не говорил.

— Ну, тогда у меня остается надежда! Он, совершенно очевидно, безумен. Скажи мне правду: я и моя семья будем с ним в безопасности?

— В безопасности? — Изумление Сьюзи обнадеживало. — Ну конечно, мисс! Даже во время своих приступов он никогда не трогает людей.

— Приступов?

Служанка выглядела смущенной из-за того, что сболтнула лишнее.

— Просто время от времени он выходит из себя и крушит вещи. Но только вещи.

Мэг снова рухнула на стул. Неким странным образом это открытие несколько успокоило ее. Если бы граф Саксонхерст был нормальным джентльменом, это вызвало бы у нее больше подозрений. Теперь же, несмотря на все усилия горничной нарисовать идеальный портрет, стало ясно, что у этого господина — свои причуды. Ей остается терпеливо мириться с ними, и тем самым она завоюет его благосклонность для своей семьи.

— У меня одно условие.

— Условие, мисс?

Мэг понимала, что находится не в том положении, когда можно торговаться, но, похоже, и положение графа было сейчас весьма затруднительным.

— Я хочу, чтобы лорд Саксонхерст дал слово, что мои братья и сестры будут жить со мной под одной крышей и что он поможет им выйти в люди.

— О, я уверена, что он согласится…

— Я хочу, чтобы это было написано на бумаге. Подожди здесь.

Мэг направилась в отцовский кабинет. Она раскопала огрызок карандаша и, усевшись за стол, подождала, пока не успокоятся нервы: почерк должен быть ровным и решительным.

"Графу Саксонхерсту.

Милорд, я удивлена и польщена Вашим предложением жениться на мне. Нынешнее мое положение обязывает меня серьезно обдумать его. Однако прежде чем приму окончательное решение, я должна получить от Вас заверение, что две мои сестры и два брата останутся со мной после замужества, они получат образование, подобающее им как благородным дамам и джентльменам, и будут обеспечены скромными суммами, которые позволят им начать самостоятельную жизнь".

Здесь Мэг остановилась, покусывая кончик карандаша. Она знала, что следует написать дальше, но боялась решиться. Когда дыхание у нее выровнялось, она продолжила:

«Если Вы, милорд, можете дать мне такое заверение, я прибуду завтра в одиннадцать часов утра в церковь Святой Маргариты и выйду за Вас замуж».

Перечитала. Ей захотелось тут же порвать написанное. Но она вспомнила о планах сэра Артура относительно Лоры.

Выбора не оставалось.

«В сущности, — сказала себе Мэг, — я еще очень легко отделалась». Похоже, «жало в хвосте» Шилы на этот раз оказалось вполне безобидным. Конечно, она пока очень мало знает о своем будущем муже, но горничная Сьюзи кажется девушкой честной, и сестра ее была хорошей девушкой.

Разумеется, они лишь слуги и над хозяином власти не имеют.

«Лора», — напомнила себе Мэг.

Это был простой и решающий довод в пользу предложения графа.

В конце концов, и у нее самой будут дом и семья. Поскольку мужчины ее не домогались, Мэг притворялась, будто ей это и не нужно, но на самом деле ей всегда хотелось иметь семью и детей. Эксцентричный, наверняка уродливый граф — не такая уж большая цена за это.

Более того, сказала себе Мэг, если окажется, что он еще хуже, чем она себе представляет — мерзкий, явно безумный самодур, — она просто не даст клятвы перед алтарем. И она взяла карандаш и прибавила: «…Если мы решим, что подходим друг другу».

Ну вот и все. Еще немного помучившись сомнениями, Мэг сложила листок, спустилась вниз и вручила его служанке.

— Граф может не ответить, мисс. Он сейчас крутится как черт, улаживая формальности.

Мэг ощутила искушение отступить, но, если граф не обеспечит ее семью и не даст ей кров, все теряет смысл.

— Если он не ответит так, как я хочу, ему остается надеяться, что удастся уговорить ту, на кого выпадет жребий пойти с ним к алтарю.

Сьюзи покачала головой:

— Вы друг друга стоите. Думаю, вы поладите. — Она спрятала записку в карман. — Мне нужно ваше полное имя, мисс. Это для свидетельства.

— Но я еще ничего не решила окончательно.

— Если свидетельство будет написано, это еще не значит, что вы будете обязаны его подписать, но ведь все требует времени.

Мэг так же не хотелось называть свое витиеватое имя, данное при крещении, как и связывать себя обязательствами, но делать было нечего.

— Минерва Этна Джиллингем, — ответила она.

— Чудесно! — воскликнула Сьюзи, сияя, и заторопилась.

Когда она ушла, Мэг безвольно рухнула на стул, спрашивая себя: что же она наделала? Поэтому, когда Лора и близнецы, продолжая спорить, ворвались в кухню, она почувствовала облегчение.

— Сядьте! — прикрикнула она. Чумазые сорванцы Ричард и Рейчел плюхнулись за стол, всегда готовые поесть. Мэг они порой напоминали птенцов с вечно открытыми клювами.

Она нарезала тонкие ломти хлеба, слегка сбрызнула подсолнечным маслом, затем залила кипятком спитой чай и разлила получившуюся бурду по чашкам. Они ели и пили не жалуясь, но Мэг знала, что долго они так не протянут. К тому же завтра придет сэр Артур.

Дрожа всем телом, она понимала, что придется выйти за эксцентричного графа Саксонхерста, даже если он окажется мерзким недоумком.

Она подвесила над очагом чугунный котел и велела близнецам разжигать огонь из щепочек, которые они насобирали во время прогулки. В сущности, это было истинной целью их прогулок в последние дни — сбор сучьев для очага. Близнецы быстро наловчились находить кусочки древесины для огня, на котором готовили еду, и очень этим гордились, но в их возрасте им следовало бы заниматься чем-нибудь другим.

На ужин был суп. Мэг купила кое-каких овощей — в основном картошку и капусту, — а мясник дал ей большую кость. Конечно, это выглядело подачкой, но Мэг было не до гордости. Все же у супа будет какой-то навар и его хватит до завтрашнего дня, когда судьба их так или иначе решится.

Хлеб был у Мэг всегда, поскольку ее бывший ниспосланный идолом поклонник унаследовал отцовскую пекарню. Он женился на очень милой молодой женщине, но, вероятно, какой-то след колдовства еще оставался. Когда бы Мэг ни зашла в булочную, у него всегда находились «залежавшиеся булки, которые нужно срочно сбыть по дешевке». Надо сказать, что булки всегда оказывались отменно свежими.

Однако несмотря на это — не говоря уж о сэре Артуре, — семья долго так жить не смогла бы. Все они катастрофически худели, а для растущих детских организмов это очень вредно.

Раздавшийся у двери черного хода стук заставил Мэг оцепенеть.

А вдруг это он сам явился в ответ на ее записку?

Что, если он застанет ее в таком вот непрезентабельном виде и передумает? Она безуспешно попыталась привести в порядок свою незамысловатую прическу.

А что, если он чудовище, вида которого она просто не вынесет?

Пока Мэг колебалась, Ричард подбежал к двери и открыл ее. Радостно улыбающаяся Сьюзи шагнула в кухню.

— Все в порядке! — объявила она, извлекая на свет теперь уже другой листок бумаги.

Отдавая себе отчет в том, как заинтригованы домочадцы, Мэг взяла письмо и непослушными пальцами сломала печать. Развернув листок, она увидела тот же герб, что и на печати, вытисненный на плотной бумаге. Несколько небрежным почерком, с наклоном вправо и с замысловатыми петлями, было написано следующее:

"Дорогая моя мисс Джиллингем, я в восторге от того, что Вы склоняетесь принять мое предложение выйти за меня замуж, и счастлив заверить Вас, что буду относиться к Вашим братьям и сестрам как к своим собственным, что они будут воспитаны и получат соответствующее образование, а также будут достойно обеспечены.

A demain [1]. Саксонхерст".

Мэг перечитала письмо еще раз, хотя оно было предельно ясным и даже содержало четкое официальное брачное предложение, которое она могла при надобности предъявить в суде, потребовав возмещения морального ущерба. Сьюзи была права. Граф был человеком взрывного темперамента.

Но почерк его успокоил Мэг. Она была убеждена, что почерк отражает индивидуальность и, судя по всему, в Графе не было ничего особенно страшного. Она сумеет поладить с импульсивным, порывистым мужчиной, склонным к эксцентричным выходкам. А если он окажется физически непривлекательным, то ж…

— Очень хорошо, — сказала она горничной. — Завтра в одиннадцать.

Улыбка Сьюзи была ослепительной.

— Вы не пожалеете об этом, мисс Джиллингем! Все слуги будут на вашей стороне, если он причинит вам какие-нибудь неприятности.

Как только дверь с грохотом захлопнулась за ней, Мэг упала на стул. Причинит какие-нибудь неприятности? О Господи…

— А что должно случиться завтра в одиннадцать часов? — Звонкий голосок Рейчел задрожал.

Близнецы выглядели всерьез напуганными. А она-то считала, что оберегает их, скрывая всю серьезность положения.

Мэг заставила себя весело улыбнуться.

— Я выхожу замуж.

Все как один молча уставились на нее, и Мэг рассмеялась с истинным облегчением. Каковы бы ни были последствия, они все же не так страшны, как худший исход.

— Я не сошла с ума, мои дорогие! Я действительно выхожу замуж. И мы переезжаем в большой дом. Нам не придется больше экономить на всем, и вы будете хорошо питаться.

Близнецы все еще не верили:

— Правда?

— Правда!

— Но за кого? — спросила Лора, сильно побледнев. — Не… не за сэра Артура?

Мэг, вскочив, крепко обняла ее, мысленно вознося благодарственную молитву за избавление.

— Нет, не за сэра Артура. За графа Саксонхерста.

— За графа?

Мэг посмотрела ей прямо в глаза — никто, в особенности Лора, не должен догадаться, что она делает это ради них.

— Ты думаешь, я недостойна графа?

Лора вспыхнула:

— Ну что ты! Ты достойна принца! Просто я не знала, что ты общаешься с кем-то из аристократов.

Мэг на ходу придумала объяснение:

— Мы познакомились у Рэмилли.

— Но почему завтра? Ведь совсем не остается времени на приготовления!

— Когда вы увидите графа, то поймете, что он человек импульсивный. Положение наше ужасающе, так чего же тянуть? Кстати, это напомнило мне о том, — она повернулась к очагу, — что мы сегодня еще не ели.

Лора принялась резать лук, но продолжала задавать вопросы:

— А как он выглядит?

— Подождите немного, — Мэг опустила кость в кипящую воду, — сами увидите.

Однако когда домой вернулся Джереми, все сошло не так гладко. Коренастый семнадцатилетний юноша был внешне очень похож на Мэг — у обоих были такие же, как у матери, мягкие темные волосы и такие же, как у отца, твердые подбородки. Однако Джереми был гораздо способнее Мэг и обожал учиться. Уолтер Джиллингем предсказывал, что его старший сын далеко превзойдет его самого в науках.

Тогда все были уверены, что Джереми, так же как в свое время отец, поступит в Кембридж. А вместо этого мальчик недавно заговорил о том, что хорошо бы подыскать место клерка. Он вообще не смог бы продолжать учебу, если бы доктор Пирс не настоял на том, что будет заниматься с ним бесплатно.

У Мэг глаза наполнились слезами: она сможет вернуть брату его мечты, его предназначение — то, чего он заслуживает. Но он никогда не должен узнать правду! Он был так же упрям и решителен, как она, и ни за что не позволил бы ей принести себя в жертву.

Джереми не поверил в придуманную Мэг историю так же легко, как остальные, и вскоре перевел разговор на другую тему. Мэг поняла, что с ним придется объясняться позже.

Джереми и Лора, повинуясь желанию Мэг, почти не говорили о завтрашнем событии, зато успокоить близнецов оказалось отнюдь не так просто. Когда Мэг со смехом отказалась отвечать на их вопросы, заявив, что все должно стать для них сюрпризом, они предались фантазиям, где было полно пирожных и мороженого, золотых тарелок и драгоценностей, резвых лошадей — по полудюжине на каждого.

Когда их наконец удалось загнать в постель, Мэг потерла раскалывающиеся виски, моля Бога о том, чтобы дети не оказались слишком разочарованы тем, что их ждет на самом деле. Она надеялась, что у них и впрямь будут пирожные и мороженое — во всяком случае, по праздникам.

А теперь предстояло объясниться с Джереми.

Он увлек ее в неуютную холодную гостиную, оставив Лору штопать чулки в тусклом свете сальной свечи: не могли же они идти в церковь в дырявых чулках.

Мэг повторила ему историю, которая уже приобрела в ее устах некоторую стройность: она познакомилась с графом у Рэмилли; узнав о ее бедственном положении, он сделал ей предложение, а она с восторгом воспользовалась возможностью удачно выйти замуж.

— Но, Мэг, почему в такой спешке? — удивленно спросил Джереми, очень похожий в этот момент на отца, когда тот бывал строг.

Боже милосердный! Могла ли она когда-нибудь представить, что вынуждена будет выйти замуж? С пылающими щеками Мэг рассказала брату о бабушке графа.

— Господи, Мэг! Да он, наверное, полоумный, если мог забыть такое важное обещание, а теперь пытается устроить все второпях!

— Если человек держит слово, это не значит, что он полоумный.

— Конечно, нет, но все равно…

— Все равно я собираюсь выйти за него.

— Но ты отдаешь себе отчет в том, что недостаточно хорошо его знаешь? Думаю, ты поступаешь неблагоразумно.

Мэг напомнила себе, что брату неизвестна ужасная альтернатива.

— Определенный риск, конечно, есть, Джереми. Однако если я в последний момент передумаю, не поздно будет и отказаться.

— Я пойду с тобой. — Лицо Джереми приняло непреклонно решительное выражение.

— Ну разумеется! Неужели ты думаешь, что я буду венчаться в отсутствие своей семьи?

Это, судя по всему, успокоило его, но, возвращаясь к учебникам, он продолжал бормотать: «По-моему, все-таки это очень подозрительно».

Мэг вынуждена была признать про себя, что так оно и есть. Однако она отогнал а тревожные мысли и пошла помогать Лоре со штопкой. У нее все-таки была еще гордость, и она не могла позволить братьям и сестрам выглядеть нищими, каковыми они, в сущности, и являлись. К тому времени, Когда одежда была насколько возможно приведена в порядок, у нее ломило спину и болели глаза — работать пришлось дочти в темноте.

Восковые свечи. Безусловно, у графа свечи восковые. И даст Бог, он позаботится о том, чтобы можно было выбросить эти штопаные-перештопанные чулки…

— А теперь ты!

— Что — я? — Мэг подняла голову и посмотрела на сестру, стараясь скрыть усталость.

— Что ты наденешь на собственную свадьбу?

— Это не важно.

— Не важно? Чушь. Давай проверим твой гардероб!

— Не думаю, что по мановению волшебной палочки в моем гардеробе вдруг появится подходящее платье. Все, что у меня есть, — эти платья, предназначенные для гувернантки, служащей в очень строгом доме.

— Что-нибудь там все же должно найтись. Пошли! Спустя несколько минут Лора, хмурясь, перебирала вещи в открытом платяном шкафу Мэг.

— Но ты ведь всегда можешь попросить эту каменную штуку — прошептала она.

— Что?

Лора обернулась:

— Ну эту, волшебную Шилу.

— Шилу-ма-гиг. — Мэг вытащила сестру в коридор. — Я не была уверена, что ты о ней знаешь.

— Мне мама ее показывала. — Лора пожала плечами. — Она утверждала, что фигурка обладает сверхъестественной силой, но сколько я ни пробовала так и сяк, — ничего не выходило. А вот у тебя получилось — так мама сказала. Поэтому ты могла бы…

— Нет! Это опасно, Лора. И уж точно ее нельзя использовать но ничтожным поводам.

— Подвенечное платье не ничтожный повод!

Мэг улыбнулась: как юна еще ее сестренка и как права была она сама, приняв свое решение!

— Лора, Шила за все требует расплаты. И это будет слишком большая цена за какую-то модную вещицу. Знай это к больше никогда мне такого не предлагай.

— Ну ладно. — Казалось, Лора хотела еще что-то добавить, но послушно замолчала и продолжила осмотр гардероба. — Все ужасно унылое.

— Подходящее для гувернантки и очень практичное.

Лора вытащила бледно-голубое платье:

— Придется надеть это.

— Хорошо, — не задумываясь согласилась Мэг. Это был ее лучший воскресный наряд — саржевое выходное платье с темно-синей окантовкой.

— Хотя для графини оно слишком простое, — заметила Лора, кладя платье на стул. — Можно пришить другую отделку…

— О нет! Уверена, граф с удовольствием купит мне новую одежду, приличествующую моему новому положению.

— Но…

— Нет. Ложись спать.

Они помогли друг другу раздеться, при этом Мэг то и дело вздыхала: она была готова выйти замуж за эксцентричного графа, но совершенно не подумала о том, что самой предстоит стать графиней. Почему это казалось ей таким ужасным, она не могла бы сказать; просто она была совершенно неподходящей для этой роли фигурой.

Распустив волосы, Мэг стала рассматривать себя в зеркале. Разве у графини не должны быть точеный носик и длинная лебединая шея? Зато она будет преданной женой — вот лучшее, что она может предложить графу.

Нижнее белье! Она забыла о белье!

…В те годы, что служила в семействе Рэмилли, Мэг привыкла к тихим домашним вечерам. Наверное, кто-то находил семейство Рэмилли нелюдимым, а Мэг считала их просто кроткими, спокойными людьми. И если она в конце концов все же оставила службу у них, то главным образом потому, что нужно было что-то делать с безумным хаосом, царившим в ее собственном доме. Она нежно любила свою семью, но ее приводили в смятение постоянный беспорядок и беспечное отношение родителей ко всем делам.

У Рэмилли в доме все было идеально организовано. Это была серьезная и добрая семья, дети хорошо воспитаны, слуги добросовестны. Как только ее подопечные ложились спать, Мэг, как правило, проводила вечера мирно и спокойно в собственной комнате. Часто она читала или писала письма домой. Но много времени посвящала также вышиванию и плетению кружев — умиротворяющим, требующим старания занятиям, приносившим ей много радости.

В какой-то момент, когда ей надоело обвязывать кружевами носовые платочки и плести скромную тесьму к платьям прислуги, она начала украшать свое простое нижнее белье. Началось все с нескольких весенних цветков, вышитых на сорочках и ночных рубашках. Потом Мэг стала отделывать нижние юбки узкими полосками ренессансных кружев, что требовало немалого времени.

Но и на этом она уже не могла остановиться. Ажурная вязка и вышивка ришелье, мережка и вязание из пряжи, вышивание шелком и вязание крючком — все эти освоенные ею искусства превращали простое хлопчатобумажное белье в холсты для воплощения ее художественных фантазий. Она выбирала приглушенные цвета: ведь белье стирали прачки, да и любой мог увидеть его, когда оно полоскалось на веревках для просушки, — но узор всегда был сложно-изысканным и стоил того труда, который на него затрачивался.

Однако Мэг сообразила, что у нее есть и другой вид белья, которое никто, кроме нее, никогда не видит: корсеты и панталоны. Корсеты вообще не подлежали стирке, а свои панталоны она стирала сама.

Поэтому, вышивая их, Мэг давала волю своей самой буйной фантазии. Эти предметы были ее постыдной тайной, так как не вязались с обликом скромной и серьезной молодой дамы, но тем дороже они ей были. До сих пор Мэг не составляло труда хранить свою тайну от посторонних глаз. Но как скрыть ее от мужа?

Впрочем, проблемы не будет. Он войдет в спальню, когда она будет уже в постели, не так ли? А ночные рубашки у нее вполне приличные. Но что делать, если он войдет, когда она еще не успеет раздеться?

Мэг ворочалась с боку на бок, призывая сон. Она купит себе новое белье, вот что она сделает. Скажет, что старое износилось, и купит новое. Однако это будет жертвой — придется пожертвовать сокровенной частью самой себя. Сон бежал ее. Ведь это последняя ее ночь в качестве незамужней женщины. Нетронутой. Девственницы.

Мысль о том, что завтра придется позволить совершенно незнакомому мужчине прикасаться к самым интимным местам, была невыносима.

А за этим страхом маячил другой. Дар Шилы казался чрезмерным. Граф, пусть даже такой эксцентричный, никогда бы по собственной воле не женился на Мэг Джиллингем. Какую цену придется ей заплатить за это?

Хуже того, она ведь, в сущности, лишила его свободы выбора, Мэг чувствовала себя виноватой даже тогда, когда «приворожила» сына булочника с его пирогом. А теперь на всю жизнь загоняет человека в свою ловушку! Какой грех!

Мэг всегда подозревала, что Шила злобна и порочна; теперь она знала это наверняка.

Но выбора не было. Чтобы спасти сестру, Мэг отдала бы и душу.