Колонистка Бет 2

Глава 12

Красный свет. Первым делом она увидела красный свет — как только открыла глаза. Мир вспыхнул красным. Пульсирующий свет аварийного освещения заливал отсек, окрашивая всё в оттенки заходящего солнца над Марсом: стены, панели, даже пар, что клубился из приоткрытой крышки криокапсулы. Она моргнула, пытаясь стряхнуть остатки криосна, вязкой, ледяной паутины. Тело отозвалось знакомой пульсацией: мышцы, отвыкшие от невесомости, ныли, вены горели, словно после укола «янтарного». Грудь сжалась, воздух ворвался с привкусом озона и стерильного пластика, и она закашлялась, хватаясь за края капсулы. Крышка откинулась шире с тихим, шипением, выпуская облако пара — чистого, без горелой изоляции, как обычно бывало на кораблях ССА.

— «Аварийное отключение систем безопасности. Авторизованному персоналу просьба пройти на мостик», — мягкий, успокаивающий женский голос, словно у медсестры из старых земных голофильмов, прокатился по пустым коридорам и отсекам корабля. Слова эхом отразились от стен, ровные, спокойные, безэмоциональные. Но по спине Лины вдруг пробежали мурашки. Она огляделась вокруг, приподнявшись и чуть поморщившись когда у нее закружилась голова.

Отсек был стерилен, как только что с верфи: гладкие титановые панели с матовым блеском, подсвеченные красным, без следа коррозии или пыли веков; выцветшие? Нет, свежие маркировки — «UNSS Пустельга — Разведывательный фрегат Сил Объединённой Земли, 2147», выгравированные лазером в металле.

Она приподнялась и села в капсуле, опираясь ладонями на её гладкие, слегка прогретые бортики. Отсек, узкий и вытянутый, словно кишка гигантского механизма, простирался в обе стороны на добрых десять метров, его стены из полированного титана сливались в сплошной матовый блеск, прерываемый лишь редкими рельефными панелями — вентиляционными решётками, что тихо жужжали, втягивая воздух с лёгким, почти неуловимым свистом, и нишами для хранения, где поблёскивали запертые шкафчики с магнитными замками. Красный свет, исходящий из узких щелей в потолке — не хаотичные вспышки, а ровный, пульсирующий ритм, как дыхание спящего исполина, — отражался от поверхностей, создавая иллюзию, будто весь металл дышит, расширяясь и сжимаясь в такт. Пол под капсулой, выложенный композитными плитами с антискользящим покрытием, был идеально ровным, без единой царапины или крошки, только в дальнем углу, у выхода в коридор, поблёскивала лужица конденсата — прозрачная, как слеза, стекавшая с вентиляционной панели и собирающаяся в крошечный, дрожащий шарик в невесомости.

Рядом с её капсулой, в строгом ряду по три в каждом «стене» — всего шесть штук, — стояли сестринские устройства: вертикальные саркофаги из прозрачного поликарбоната с матовыми вставками, их крышки сейчас плотно сомкнуты, без паровых следов, и на каждой мерцал крошечный индикатор — зелёный, статичный, с едва заметным номером: 02, 03, 04… Её собственная, №01, зияла открытым ртом, выпуская последние клочья пара, что лениво клубились в воздухе, оседая на ближайшей панели в виде тонкой, переливающейся плёнки. В центре отсека возвышался низкий пульт управления — компактный, не шире метра, с голографическим дисплеем, сейчас искажённым помехами: проекция мерцала красными линиями, как паутина трещин на виртуальном стекле, и по ней бежали строки кода, символы, строки — «Статус: Оффлайн. Жизнеобеспечение: 98%. Авария: Сектор Б-12». Рядом с пультом, вмонтированный в стену, висел аварийный шкафчик: красная панель с креплением для аптечки, огнетушителя и — Лина отметила про себя — чего-то похожего на аварийный маяк, его антенна слегка изогнута, но целая.

В торце отсека, за узким, овальным иллюминатором — не панорамным, а функциональным, с поляризационным фильтром, — чернела бездонная пустота космоса: ни звёзд, ни бликов от далёких планет, только абсолютная, бархатная тьма, пронизанная редкими искрами — возможно, обломками или далёкими сигналами. Коридор за иллюминатором уходил вглубь, его своды подсвечены тем же красным, и оттуда доносился приглушённый гул — низкий, вибрационный, как работа реактора на холостом ходу, — прерываемый редкими щелчками, словно кто-то вдалеке переключал реле. Воздух в отсеке был прохладным, стерильно чистым, с лёгким привкусом озона от ионизаторов, и ни следа пыли или запаха металла — только эта пульсация света, что заставляла тени на панелях корчиться, как живые, и эхо голоса автоматики, которое повторилось вновь, мягко, но настойчиво: «Аварийное отключение систем безопасности. Авторизованному персоналу просьба пройти на мостик».

Некоторое время Лина собиралась с мыслями, осознавая кто она и где находится. В голову мягко толкнулась память, и она охнула, хватаясь за гладкие борта капсулы, ну конечно! Они — в плену! «UNSS Пустельга» — корабль одди, который взял их на абордаж! В голове пронеслись картинки про то, как одди обращаются с Свободными Людьми, судя по голофильмам и слухам в сети они пытают их, вытягивая все сведения из головы, а тех, кто все же выживает — ссылают на Старую Землю, в колонию на дне гравитационного колодца, где те, кто привык к невесомости Пространства — тихо умирают под давлением атмосферы и гравитации. Она вздрагивает, вскидывается в поисках надсмотрщиков и тут же хватается за голову, глухо застонав, словно раскаленная добела игла разрядника бьется в виски!

— Сссс… тысяча пустотников! — она ждет пока пульсирующая боль не пройдет, оставив после себя облегчение и крупный пот, высыпавший на лбу и лице. Осторожно поднимает голову и оглядывается. Никого. Но… где же все? Отсек в котором она лежит ни капельки не похож на тюрьму или гауптвахту, тут слишком много сложных приборов для того, чтобы запирать здесь пленников. Она даже на первый взгляд видит с десяток способов саботировать систему безопасности корабля, покончить с собой или вооружиться для того, чтобы противостоять корабельной страже или как их зовут одди «морпехам».

— «Аварийное отключение систем безопасности. Авторизованному персоналу просьба пройти на мостик». — снова звучит мягкий женский голос под потолком.

— Где я тебе авторизированный персонал возьму… — ворчит Лина, расстегнув ремни капсулы и зависнув в воздухе. Нулевая гравитация. Пожалуй, если бы на ее месте была бы девушка-планетник, неважно, одди или пыльница — у них бы закружилась голова и, чего доброго, вырвало бы с непривычки. Но для девушки из Свободного Народа нулевая гравитация дело привычное. Она уже наметила себе маршрут и легко оттолкнулась ногами от края капсулы с тем, чтобы добраться до шкафчиков с магнитными замками. В космосе личное и общественное были лишь условностями и каждый из шкафчиков в случае аварийной ситуации мог быть вскрыт простым нажатием на замок, при этом компьютер считывал данные того, кто вскрыл замок в последний раз. Протокол аварийной ситуации на всех судах был одинаков, вне зависимости от принадлежности, все замки разблокировались автоматически — и на каютах и на шкафчиках и даже на сейфах с оружием. Потому что последнее в чем нуждался экипаж, столкнувшийся с нештатной ситуацией — это столкнуться с тем, что нужный инструмент находится в шкафчике какого-нибудь мистера Смита и защищен правом собственности и электронным замком. А мистер Смит собственной персоной, например был выброшен за борт в момент взрывной декомпрессии отсека и с каждой минутой отдаляется еще на пару десятков километров от своей собственности и электронного замка на его шкафчике. Понятно, что у капитана и старпома в пределах корабля есть ключ-«вездеход», но не всегда же в отсеке есть капитан и старпом, верно? Вот, например сейчас в отсеке не было ни капитана, ни старпома…

Она мягко приземлилась на поверхность шкафчика, ухватилась за ручку и нажала на зеленый огонек магнитного замка. Замок мигнул и едва слышно зажужжал. Дверца шкафчика открылась. Она заглянула внутрь. Пачка сублимированного кофе, динамическая отвертка и рулон проволоки… не то.

Одна мысль не давала ей покоя. Где же Женя и Марвин? В других капсулах было пусто, куда они подевались? Что с ними случилось? Она усилием воли погасила зарождающуюся тревогу, не время сейчас об этом думать, есть приоритеты…

Еще один магнитный замок жужжит под ее пальцами, мягко открывается дверца шкафчика. Пачка голографических журналов с раздетыми девушками-одди, слишком толстыми и слишком мускулистыми, с гипертрофированными молочными железами. Конфеты-монпасье в круглой жестяной коробочке, необычно, она видела такие в голофильмах. Сразу захотелось есть, рот у нее наполнился слюной, но она помотала головой и закрыла дверцу. Открыла следующую. Наконец увидела желто-черную маркировку аварийного комплекта и возликовала душой. Вот оно.

Зацепившись пальцами ноги за ручку шкафчика, она торопливо распотрошила аварийный комплект, вынув оттуда скаф оранжевого цвета и конечно же ботинки с магнитной подошвой. Легко проскользнув в скаф (все же одди намного толще чем обычная девушка из Свободных) и нажав кнопку подгонки, она терпеливо подождала пока скаф не обтянет ее со всех сторон, надела шлем и активировала ботинки. С удовольствием встала на ноги. Теперь она может передвигаться по кораблю без риска повиснуть где-нибудь в коридоре… корабли одди не были приспособлены к глубокому Пространству и порой имели достаточно большие пространства внутри, в отличие от кораблей ССА, где повиснуть в невесомости не было проблемой — всегда можно было дотянуться до стенки рукой или ногой. Но у одди просто какой-то пунктик на больших пространствах внутри кораблей, а это мало того, что расточительно, так еще и опасно. Ходили легенды про то, как оставшись на корабле в одиночестве какой-то курсант вот так повис в пространстве актового зала и… так бы и умер от жажды и голода, если бы не додумался помочиться направленной струей. Скорее всего это просто легенда, потому что в одного на космическом корабле никто и никогда не оставался, даже на их маленьком «пони» их было трое и просто так пропасть члену экипажа никто бы не дал. Курсанта хватились бы уже на вечерней перекличке, а на гражданском судне — в момент, когда он не сдал бы смену, не пробив рабочее время на карточке. Тем не менее эта легенда говорит о том, что Свободные Люди прекрасно понимали опасность больших открытых пространств внутри кораблей в невесомости. Там, где на кораблях ССА вынуждено были такие пространств — временно протягивались канаты для того, чтобы можно было хвататься за них, тем самым управляя передвижением.

Она потопталась на месте, с удовольствием отмечая контроль над движениями, проверила работоспособность систем скафа и удовлетворенно кивнула сама себе головой. Все работает, все исправно функционирует, все отлично. Теперь нужно узнать, что случилось с Женей и Марвином и вообще, что тут происходит.

Она прижала лангрифон, прислушиваясь к внутрикорабельному эфиру. Тишина. Странно. Выходить в эфир самостоятельно она все же не решилась, непонятно что тут происходит, а вдруг ей и ребятам повезло? Вдруг они вытянули джек-пот и волшебный разумный Космический Джинн увидел, что происходит и убил всех одди, а их — оставил в живых и им сейчас нужно только собраться вместе и сесть в свой «пони» и свалить отсюда к пустотникам? А вдруг кто-то из морпехов одди все еще жив и сидит сейчас в засаде, тиская свою гаусс-винтовку? А она такая в эфир на общекорабельной волне выйдет, вот она я, поймай меня если сможешь…

Она облизнула губы. Конечно, никаких Космических Джиннов не существует, особенно добрых. Если и есть чудеса в Пространстве, то исключительно злые. Вот как Бетани Стоун, Кровавая Королева Марса.

Лина оттолкнулась от шкафчика, активируя магнитные ботинки на минимальной фиксации — лёгкий щелчок, и подошвы прилипли к полу. Она шагнула к выходу из отсека, чувствуя, как скафандр тихо шуршит по ткани, облегая тело, словно вторая кожа, — слишком просторный в плечах и бедрах, но подгонка сработала на ура, справившись даже с ее, нестандартной для «одди» фигурой. Дверь — не люк, как на их «пони», а раздвижная панель из матового композита, с сенсорной пластиной сбоку, — отреагировала на прикосновение ладонью: мигнула красным, зажужжала сервоприводом и скользнула в сторону с тихим, извиняющимся вздохом. Ни пароля, ни сканера сетчатки — аварийный протокол все еще действовал, слава пустотникам. Коридор за дверью раскрылся, как пасть забытого туннеля в астероиде: узкий, но не тесный, метров пять в ширину, с потолком, уходящим вверх на два человеческих роста, — типичный одди-стиль, где каждый сантиметр рассчитан на «комфорт планетников», а не на выживание в Поясе.

Красный свет здесь был гуще, насыщеннее, словно кровь, разлитая по венам корабля: он пульсировал из встроенных в потолок панелей, отбрасывая длинные тени от кронштейнов и трубок, что вились по стенам, как вены под кожей. Ни одного жёлтого или зелёного индикатора — только рубиновые блики на металлических поверхностях, где-то в глубине коридора мигал одинокий огонёк, как глаз умирающего дрона. Воздух был таким же стерильным, с тем же озоновым привкусом, но теперь в нём витала тишина — не та, уютная, как в кабине «пони» во время дрейфа, а гнетущая, как вакуум перед разрывом обшивки. Ни шагов, ни голосов, ни даже гула сервоприводов — только далёкий, низкий гул реактора, эхом отдающийся в костях, и редкие щелчки, словно кто-то в пустоте перебирал контакты. Лина замерла на пороге, прислушиваясь: внутрикорабельный эфир в шлеме оставался мёртвым, как обломки Красного Флота, — ни статического шума, ни обрывков команд.

— Где все эти одди? — подумала она, сжимая кулаки в перчатках. — Морпехи в своих «Витязях», эта капитан Норман с её каменным взглядом… Неужто авария их всех смела? Или это ловушка, и они ждут, пока я сама выдам себя?

Она шагнула вперёд, ботинки мягко ступали по полу, отрываясь и прилипая в ритме её сердца. Коридор изгибался пологой дугой, уходя влево, — типичная компоновка фрегата: жилые отсеки слева, технические справа. Первая дверь — каюта, судя по маркировке «К-03», — поддалась без сопротивления, скользнула в паз с тем же жужжанием. Внутри — просторная каюта, с койкой, пристёгнутой к стене, личным терминалом и шкафчиком, где болтались форменные комбинезоны с нашивками ООН: синие, с золотыми звёздами на плечах. Постель заправлена, как по уставу, — ни смятой простыни, ни брошенной кружки. Ни души. Лина выдвинула ящик терминала: лог последней сессии — «Доступ к навигации, 14:27, лейтенант Кейн». Часы назад? Дни? Криосон стёр время, как песок с ботинок. Она вышла, дверь за ней закрылась с шорохом, и коридор снова обнял её пустотой, красный свет плясал на стенах, превращая рельефы в абстрактные узоры — как карты Пояса, где каждый бугорок мог скрывать руду или мину.

Дальше — следующий отсек, «Медблок Б», с крестом на двери. Здесь ожидала та же стерильность: операционный стол, пристёгнутый ремнями, шкафы с медикаментами, мониторы, что мигали красным, отображая пустые графики — пульс ноль, давление ноль, всё в нулях. Над столом летал забытый стилус, висел в невесомости, дрейфуя с потоками воздуха из вентиляции. Лина заглянула в шкафы: ампулы, бинты, сканеры — ничего чёрного с черепом, ничего, что напоминало бы их «синьку».

— Женя… Марвин… — шепнула она про себя, голос эхом отразился в шлеме. — Вы в криокапсулах где-то здесь? Или их уже… допросили и выкинули в шлюз, как контрабанду? Ну нет, такого быть не может, есть же законы… мы же не шпионы, мы просто Свободные Люди.

Тревога кольнула, как игла инъектора, но она отогнала её: сначала факты. Дверь медблока закрылась за ней, и коридор продолжился, теперь с ответвлением — лестница вниз, в технические уровни, и панель лифта, что тревожно светилась красным: «Оффлайн».

Она выбрала лестницу — узкую шахту с поручнями, где магнитные ботинки цеплялись за ступеньки, а красный свет сочился сверху, как яд. Спуск занял секунды: уровень ниже, инженерный отсек, с рядами серверов и труб, что гудели тихо, как уставшие насосы. Здесь пустота ощущалась острее — кабели висели в воздухе, не закрепленные, экраны на пультах показывали статические помехи, и в углу валялась перчатка, оторванная в спешке, — чья-то, с эмблемой ООН. Ни тел, ни крови, ни даже запаха боя. Только тишина, прерываемая голосом автоматики, что снова прокатился по динамикам: «Аварийное отключение систем безопасности. Авторизованному персоналу просьба пройти на мостик». Лина замерла, прислушиваясь: эхо ушло вглубь, к носу корабля, где, по схемам в голове — она помнила их из пиратских баз данных, — должен быть мостик. Но сначала ангар. Их «пони» — там, в брюхе фрегата, затащенная тросами, как трофей.

Она повернула направо, по коридору, что расширился в просторный зал — ангарный док, метров двадцать в длину, с массивными створками шлюза в торце. Красный свет здесь был ярче, отражаясь от полированного пола и стен, усеянных кронштейнами для дронов и тросов. И вот она — их «пони», висит в центре, под тросами, что всё ещё держат её, как паутину. Корпус цел, без вмятин от ЭМИ, люк заперт, но… пусто вокруг. Ни морпехов в «Витязях», ни техников с резаками. Только эхо её шагов и гул вентиляции. Лина подошла ближе, прикоснулась перчаткой к обшивке — холодной, знакомой, как щека Марвина после «синьки».

— Ребята? — прошептала она в коммуникатор люка, но ответа не было, только тишина, густая, как вакуум. — Вы внутри? — она заглянула внутрь. Пустота.

Сердце заколотилось чаще, красный ритм света слился с пульсом в висках. Корабль был мёртв, как брошенный астероид, — пустой, без эха жизней. Ни Жени с его тихим нытьём о кредитах, ни Марвина с ухмылкой авантюриста.

— Да что тут случилось? — пробормотала она себе под нос: — что случилось? Почему? Где все?

— «Аварийное отключение систем безопасности. Авторизованному персоналу просьба пройти на мостик». — снова прокатился по кораблю мягкий женский голос.

— Да где я тебе авторизированный персонал возьму, железяка! — раздался голос, и Лина замерла. Потому что голос раздался откуда-то сзади. Она медленно повернулась. Немного поодаль в ангаре, почти сразу за их с Женей и Марвином «пони» — стояла аварийная шлюпка «одди», выкрашенная в желто-черный цвет. Возле шлюпки согнулась чья-то фигура. Сперва сердце Лины радостно встрепенулось, но тут же дало осечку — нет, это не они! Ни на Женю, ни на Марвина фигура не была похожа, даже сзади, даже на приличном расстоянии. Широкие бедра, широкие плечи, слишком широкие для Свободного Народа, выросшего в условиях невесомости, ненужные мышцы только отягощали, требовали лишнего расхода ресурсов на поддержание формы. Расточительно и не нужно. Что Женя, что Марвин были типичными представителями Свободных Людей — стройные как тростинки. Значит это не они. Более того… Лина пригнулась, прячась за корпусом «пони» и разглядывая незнакомку издалека. Пыльница, мелькнуло у нее в голове, точно пыльница, она большая даже по меркам «одди», слишком большая и слишком объемная. Но откуда на корабле Вооруженных Сил Старой Земли — марсианка? Еще один вопрос, на который нет ответа…

— Эй ты там! — звучит голос в ангаре: — хватит прятаться! Выходи уже. У нас проблемы, Бродяга. Мы с тобой в одной лодке…

— Ты… ты меня видишь? — Лина выпрямляется и ищет взглядом вокруг что-нибудь поувесистее. Она не испытывает иллюзий в том, кто выиграет, если дело дойдет до рукопашного боя, чертовы «пыльники» были абсурдно сильными… надо было ей искать оружие в шкафчиках!

— Не вижу. Слышу. Ты как слон в посудной лавке, сразу видно, что в Поясе выросла. — фигура поворачивается к ней лицом и Лина ахает, поняв кто стоит перед ней.

— Ты! — говорит она и пятится назад, оглядываясь в поиске выхода из ангара: — это ты!

— Это я. — говорит Бетани Стоун, выпрямляясь и разводя руками: — послушай, Бродяга, мы с тобой в непростой ситуации. Противоракетный маневр на этом корабле был выполнен безукоризненно, но… — она качает головой: — в результате мы зависли на орбите Юпитера. Команды нет… вернее она была, но теперь ее нет. А нас затягивает прямиком в гравитационный колодец старика Юпитера. И авторизации у меня нет, аварийный протокол запер мостик к чертям. Обычно я просто выламываю двери, но это мостик военного корабля, да еще секретной разработки… в общем там бронированные плиты в руку толщиной. Да и не уверена я что в случае силового взлома там все не взорвется… хотя это так… теоретически. Фактически нам нужен плазменный резак и от шести до восьми часов постоянной работы чтобы вскрыть эти двери… а этого времени у нас нет. Я рада что ты осталась в живых, Бродяга… теперь у нас есть шанс.

— Не подходи! — Лина выставляет перед собой руки: — не подходи ко мне, чудовище!

— У нас нет на это времени…