Колыбельная для жертвы

42

– …Ты серьезно? Полночь уже!

– Сколько?

Пока я, прихрамывая, подходил к стойке портье, трубка молчала. Потом Молоток Робинсон снова заговорил:

– Сто двадцать в день. Плюс накладные расходы.

– И мне нужен полный расклад по нему, к семи утра. Родители, детство, полиция – в общем, всё.

– Завтра утром? Ты что, не в своем…

– А говорил, что в этих делах неплохо разбираешься.

Ночной портье куда-то испарился, так что я, не торопясь, зашел за стойку и стал рыться в висевших на крючках ключах от комнат. Ключа от триста четырнадцатого номера не было. Это значило, что он, по всей видимости, находится у доктора Фреда Дочерти. В самом низу висел ключ с кожаным брелком, на котором было написано «Мастер».

– Что-то ты немного времени мне даешь, а? – Вздохнул. – Ладно, посмотрю, что можно сделать. Ничего пока не обещаю.

Я снял с крючка мастер-ключ, похромал к лифтам и нажал пальцем на кнопку вызова.

– Когда я разговаривал с твоими работодателями, они мне сказали, что ты не такой бестолковый, как о тебе медсестры рассказывали. Думаю, не облажаешься. Ну а если облажаешься, тогда придется провести с тобой воспитательную беседу. Ты меня понял?

– Я же тебе сказал, что там не было моей вины. Для такой работы нужно…

– И все строго между нами. Никаких проводок через бухгалтерию фирмы. Докладываешь только мне, а если кто-нибудь будет спрашивать, скажешь, что взял пару дней по личным обстоятельствам. Что у тебя вирусная инфекция или еще что-нибудь, сейчас многие болеют.

Дзынь – двери лифта раскрылись, из него полились звуки «Четырех времен года» Вивальди.

– Договорились.

Нажал на кнопку третьего этажа. Пока лифт жужжал и лязгал, поднимаясь наверх, я, зажав телефон между плечом и ухом, натянул на руки пару синих нитриловых перчаток.

– Мне нужно знать, где он бывает, с кем разговаривает, и есть ли у него какой-нибудь гараж или дом загородный.

– Никуда он от меня не денется, как подросток от прыщей.

Дзынь – двери лифта открылись в коридор с полом в клетку.

На стене табличка:

Коридор направо сделал крутой поворот, потом пара ступенек вверх.

– Если увидишь что-то подозрительное, сразу звонишь мне. Ничего не трогаешь, никуда не несешься сломя голову, просто звонишь мне.

– Да, да, я знаю, как…

– Повтори.

Вздохнул:

– Я звоню тебе.

– Хорошо. – Вынул мастер-ключ. Свет из-под двери триста четырнадцатого номера не пробивался, так что доктор Дочерти либо уже спит, либо его нет в комнате. – А сейчас заткнись на пару минут.

Вставил ключ в замок. Повернул, нежно и медленно. Щелк. Тихо-тихо открыл дверь.

Шторы были задернуты неплотно, и через щель в комнату просачивался жидкий желтый свет, обесцвечивавший ее и превращавший цветной ковер в черно-белый.

Постель застелена, на одеяле ни одной морщинки, на одной из подушек меню рум-сервиса. Замечательная комната. И довольно большая, есть еще небольшая тахта и кофейный столик у окна. И ни единого пятнышка.

Снова заговорил по телефону:

– Начнешь наблюдение за «Пайнмэнтл Хоутел» в пять тридцать утра, не позже.

– А к семи полный расклад по клиенту? Ты про сон что-нибудь слышал?

– После смерти отоспишься. – Я закончил разговор и сунул мобильник в карман.

В одной прикроватной тумбочке лежали Библия и фен для волос, в другой – аккуратно разложенные трусы с носками. Узкий выдвижной ящик рабочего стола забит обычной гостиничной дребеденью – листовки, буклеты, папки и все такое. Под кроватью ничего нет. Ванная комната – дезодорант, зубная щетка в пластиковом держателе, зубная паста, нить для зубов, два тюбика геля для волос, флакон с лосьоном после бритья.

В гардеробе прятался красный чемодан на колесиках. Вытащил его оттуда, покопался внутри. В одном углу пакет из супермаркета, набитый грязным бельем, пара книг в сетчатых карманах на внутренней стороне крышки. Над ними весьма вместительное отделение, закрытое на молнию. Аккуратно открыл.

Так, так… Сунул руку внутрь, вытащил наружу три пары черных кружевных трусиков. Следующей на свет была извлечена красная губная помада, потом пара серебряных сережек с синими камешками и с самого дна – бюстгальтер пуш-ап.

Присел на корточки. Ну и что, может быть, по выходным ему нравилось переодеваться и становиться Сьюзан? Ничего это не доказывало. Вещи отправились обратно – туда, откуда их достали.

По-быстрому обшмонал два костюма, три рубашки и плащ, висевшие в платяном шкафу. И спокойно вышел в коридор, как будто ничего не произошло.

Снова запер дверь на ключ.

Постоял немного.

Вряд ли бы Дочерти оставит в комнате что-нибудь компрометирующее, так ведь? Горничная могла бы найти. Да и не так он глуп, кроме всего прочего…

В ванной комнате смежного номера кто-то блевал, звуки разносились по всему коридору. Элис стояла на коленях перед унитазом, белые носки дергались в такт с приступами.

Она была в номере всего минут двадцать, и он уже напоминал спальню тинейджера. Одежда по всему полу, одежда на стуле, постель смята, на маленьком столе бумаги разбросаны.

Ее носки снова задергались.

– Ты просто стихийное бедствие какое-то…

Поднял джинсы, сложил и аккуратно повесил на спинку стула. Куртку повесил в шкаф, туда же полосатые топы. Поднял разбросанные по полу трусы с носками. Положил в чемодан. Поставил его в угол.

Элис, застонав, появилась в дверях. Розовая пижама застегнута не на те пуговицы. Волосы свесились на лицо. Бррр…

– Ну, и кто теперь виноват?

– Ты где был? Я… мне… нужно было волосы подержать. Я натянул на кровать одеяло:

– Ты выпила пол-литра воды?

– Иду на посадку. – Еле передвигая ноги, подошла к кровати и упала на нее лицом вниз. – Где ты был?

– Нужно было ключи вернуть. Хочешь, чтобы опять плохо стало?

– Бррр…

Ее ноги были как свинцом налиты, пока я переворачивал ее в нужное положение. Накрыл одеялом. Взял мусорное ведро, поставил рядом с кроватью:

– Хочешь, чтобы проблемы с печенью начались, так что ли?

– Бррррр…

– Я так и думал. – Подошел к окну, задернул шторы.

По Портер-лейн ехала машина, фары высвечивали скелеты деревьев.

– Что бы ты сказала, если бы кто-то предположил, что доктор Дочерти – Потрошитель?

– Я бы… я бы сказала… оставить меня в покое… я хочу… умереть.

Голые ветви дрожали, пригоршни дождевых капель разбивались до смерти об оконное стекло.

– Возраст подходит, совпадает по всем параметрам, которые ты задавала, и он как раз внутри расследования, не так ли? Никто не мог забраться внутрь глубже, чем он.

– Это несколько… Он не может быть… Потрошителем… потому что он… придурок.

– А что, психопаты не могут быть придурками?

– Он… он… – Прищурилась на потолок. – Что мы… что мы знаем о его… прошлом? У него есть… мать? Нет, конечно, у него есть мать, но жива ли она, и била ли она его, когда он был маленький, и почему комната кружится, останови ее, пожалуйста!

Я убрал волосы с ее лица, наклонился и поцеловал в лоб:

– У тебя изо рта воняет, между прочим.

– А что, если… что, если это не он? Что, если мы начнем следить за ним… будем следить за ним… а Дэйв…

– Он совпадает с психологическим портретом, который ты разработала. Вот и все. Остальные линии мы продолжаем разрабатывать.

Она махнула рукой на дверь в смежную комнату:

– Оставь… оставь ее открытой.

– Обещаю. – Выключил лампу на прикроватной тумбочке. Сейчас комната освещалась только светом из моей комнаты. – Завтра никакой выпивки, ладно?

– Эш?

– Что?

– Если бы я не увидела, как ты… как ты несешь труп Пола Мэнсона… в лес… Почему… почему ты мне… соврал?

– Когда у Ребекки умерла морская свинка, мы тело спрятали, а потом сказали, что она убежала жить на ферму. Не хотели, чтобы смерть ее огорчила. – Взял в руку трость, поцарапал ногтем указательного пальца лак на ручке. – Наверное, что-то вроде этого.

Молчание.

– Элис?

– Спасибо, что попытался… – Голос чуть громче едва слышного бормотания. – Эш? Если… доктор Дочерти… и есть Потрошитель, тогда… тогда… зачем все начинать сначала… когда столько времени прошло? Восемь… восемь лет… нет, ничего, просто так.

– Спи давай.

– Может быть… может быть, он… Может быть, он по крикам своих жертв соскучился?

43

Загорелый парень в костюме махал рукой над картой Шотландии:

– К сожалению, область низкого давления говорит нам о том, что дожди будут продолжаться по меньшей мере до конца недели, и…

– Я выключил звук и подошел к окну. Раздвинул шторы, прижимая телефон к уху.

Сквозь голые ветви буков виднелась раздолбанная «ауди».

– Это ты в синей «истейт»?

Молоток Робертсон хмыкнул:

– С половины шестого. Тебе данные проверки нужны или нет?

– Можешь начинать.

– Доктор Фредерик Джошуа Дочерти, тридцать пять лет, выпускник Эдинбургского университета, степень магистр психологии…

– Что насчет детства?

– Родился в Стирлинге, родители Стивен и Изабелла Дочерти. Трое детей, он средний сын. Старшая сестра погибла в автокатастрофе, когда ему было шесть лет. Младший брат отсидел два года за наркотики с целью сбыта. Фред дважды имел дело с социальной службой, первый раз сломал кому-то руку, второй – за поджог брошенного владельцем дома. Ему тогда восемь лет было.

Из соседней комнаты донеслись жалобы и стенания, перемежаемые руганью и обещаниями никогда больше не пить.

– Над животными не издевался? Над домашними любимцами… что-нибудь вроде этого?

– Нет, я бы об этом узнал. Шесть лет назад женился на Сильвии Бернс, полтора года в разводе. Причины не выяснил – контора адвоката открывается в девять утра, но я покопался в блоге его бывшей жены. Там какие-то проблемы с сексом.

Неплохо парень поработал, если учесть, что на выполнение задания было всего несколько часов.

– Вынужден признать, Скальный Молоток, я поражен.

– Алистер. Скального Молотка больше нет. Его я оставил в тюрьме после моей последней отсидки.

Это точно, оставил.

– …облава на торговцев наркотиками в Кингсмите, так что не мешайте им часов до двенадцати дня. – Дежурный сержант сверился с записями, заунывный голос снова разнесся по забитой людьми комнате: – Дальше. Чарли Пирс. Одна поисковая группа с собакой отправлена утром в Монкюир Вуд, другая прочесывает Свини. – Повернулся к детективу-суперинтенданту Несс: – Супер?

Она встала, одернула пиджак и взяла в руки пачку бумаг. Макияж не скрывал лиловых мешков под глазами.

– Чарли Пирс в розыске уже двадцать четыре часа, статистически это означает, что мы, по всей видимости, уже приступили к расследованию убийства. Я. Не хочу. Чтобы это. Выплыло наружу, – подчеркнула она. – Всем понятно? Его семье и без нас есть о чем беспокоиться. Узнаю, что кто-то сливает информацию журналистам, испанская инквизиция детским утренником покажется. Детектив-сержант Месси, констебли Кларк, Вебстер и Тарберт, после совещания подойдете ко мне за заданием.

Элис прислонилась к моему плечу:

– Кажется, я умираю…

– Что ты как маленькая.

Сидевший в заднем ряду профессор Хантли достал смартфон, сидел, тыкал пальцами в экран. Доктор Константайн вязала что-то вроде шетландского свитера. Джейкобсон делал заметки в блокноте формата А4.

– Почему ты позволил мне напиться?

– Ты женщина взрослая, и я не твоя мамочка.

Дежурный сержант направил пульт дистанционного управления на висевший под потолком проектор, экран за его спиной заполнило знакомое лицо. Крючковатый нос, высокий лоб, волосы, зачесанные назад.

У меня похолодело внутри.

– Пол Мэнсон, вчера вечером от жены поступило сообщение о пропаже. Скорее всего, залег где-нибудь со своей подружкой, но на всякий случай имейте в виду, о’кей? – Сержант ткнул пальцем в пульт, и лицо Мэнсона сменилось видеофрагментом с камеры наружного наблюдения.

О господи, это нас камера сняла, когда мы его похищали…

Дежурный сержант ухмыльнулся:

– Думаю, вам это понравится.

На экране вовсе не Ларберт-авеню, а кусок дороги с тротуаром под чем-то вроде навеса. Звука нет, только картинка. Камера находится наверху, смотрит вниз на какого-то лысого мужика в халате, курящего сигарету и одновременно болтающего по мобильному телефону.

Мимо проходит медицинская сестра.

– Подождите, сейчас начнется…

Под камерой останавливается черный внедорожник. Пассажирская дверь распахивается, в проеме появляется чья-то фигура. Миссис Керриган. Она падает на землю и остается неподвижно лежать на спине, вытянув правую руку в сторону курильщика.

Мистер Халат бросает сигарету и пятится.

Надо было Раскольнику убить ее, когда возможность была.

Выбегают медсестры. Крутятся вокруг. Беззвучно кричат. Потом появляется кто-то с носилками на колесиках, и ее на них сваливают.

Сержант нажал на кнопку, экран потух.

– Вчера поздно вечером, без четверти десять, некую миссис Мэви Керриган совершенно бесцеремонным образом выбросили напротив отделения реанимации касл-хиллской больницы. Некто выстрелил ей в ногу, а потом вырвал глаз.

Взрыв смеха, кто-то охнул, у кого-то вырвалось:

– Черт побери, кто-то не струсил.

Сержант поднял руку:

– Поскольку рана огнестрельная, больница должна была сообщить нам. Мы, несомненно, будем рассматривать это как серьезное преступление и накажем преступников по всей строгости закона. И никаких разговоров насчет того, чтобы дать парню медаль или выпивкой угостить. О’кей? И без того все непросто.

Несколько человек обернулись и уставились на меня.

Замечательно. Как будто мне только этого не хватало.

И какого черта Раскольник выстрелил ей в ногу? Теперь Энди Инглис будет думать, что я имею к этому какое-то отношение. Сразу после того, как брифинг окончится и прикормленные им офицеры до телефона доберутся.

Несс снова встала:

– Так, закончили смех. Успокоились.

Подождала, пока наступит тишина.

– Потрошитель, или Неусоб-Пятнадцать. Сегодня в три пятнадцать утра поступил звонок на три девятки. – Протянула руку, и дежурный сержант передал ей дистанционный пульт.

Хоть и было больно, но, когда динамики захрипели, я пальцы скрестил. Пожалуйста, только не Джессика Макфи. Только не еще одно заранее записанное сообщение от жертвы со вспоротым животом. Только бы мы успели спасти ее.

Потому что если умрет она, то умрет и Хитрюга.

Женский голос:

– Служба спасения, чем вам помочь?

Отвечавший мужчина едва переводил дыхание, слова получались ломаными и неровными.

– Она пропала! Исчезла. Я… было… когда я вернулся… и она исчезла… помогите найти ее!

– Кто пропал, сэр, это…

– Моя жена. Она пропала… О господи, а что, если он ее похитил?

– Все в порядке, сэр, не волнуйтесь, оставьте мне ваш адрес, и мы вышлем к вам наряд.

– Кэмберн Вью Кресент, дом тринадцать, в Шортстейне. Страхан. Лора Страхан. Она беременна!

– Подождите секунду, пока я отправляю к вам машину. Оставайтесь на линии…

Несс опустила пульт вниз:

– Три патрульные машины объехали весь Шортстейн, передавали по громкой связи описание Лоры. Криминалисты облазили весь ее дом. Думаю, не надо объяснять, какая это трагедия.

Элис потерла лицо руками. Голос хриплый.

– Сосредоточься. Давай же, ты можешь это сделать.

Несс показала пальцем:

– Доктор Дочерти?

Доктор Дочерти поднялся, оправил пиджак:

– Благодарю вас, детектив-суперинтендант. – Повернулся, послал улыбку залу. – Очевидно, мы должны предположить, что Потрошитель начал похищать своих прежних жертв. Мы должны рассмотреть три возможности. Первая. Он чувствует, что его собственности на этих людей угрожают действия, совершаемые Неусоб-Пятнадцать. Копируя почерк Потрошителя, Неусоб-Пятнадцать крадет его стиль, угрожает его наследию.

Элис поерзала на стуле, склонила голову к плечу, лицо исказила гримаса.

– Вторая. Неусоб-Пятнадцать решил предъявить права на это наследие, не только переняв почерк Потрошителя, но и забирая его жертв.

Элис хмыкнула. Потрясла головой.

– Третья. Неусоб-Пятнадцать все это время был Потрошителем, и он пользуется возможностью все за собой подчистить. Избавиться от выживших и начать все с чистого листа. Это вполне увязывается с его нарциссическими верованиями в собственную силу и могущество. – Доктор Дочерти кивнул сержанту, и экран заполнила линованная страница из блокнота с рукописным текстом. – Принимая во внимание письмо, опубликованное сегодня утром в Касл Ньюз энд Пост, это предпочтительный сценарий. Вы заметите, что здесь имеется ссылка на «жертвоприношение», и…

– О-о, ради всего святого…

Доктор Дочерти нахмурился:

– Вы хотите что-то добавить, доктор?

Элис, пошатнувшись, встала, держась руками за спинку стоявшего перед ней стула:

– Для чего ему это делать? Для чего ему избавляться от Лоры Страхан, ведь она его единственная удача.

Дочерти посмотрел на потолок, потом, вздернув бровь, уставился на нее:

– Да потому, доктор, что никакой его удачей она не является. Лора Страхан, Мэри Джордан и Рут Лафлин выжили после операции, так что совершенно ясно, что его коэффициент успешности значительно…

– Лора единственная смогла забеременеть. Оплодотворить женщину куклой-младенцем – вот что самое главное для него, и Лора Страхан…

– Чепуха, беременность Страхан никакого отношения не имеет к Потрошителю. – Улыбка снова вернулась на лицо Дочерти, и голос у него был, как будто он разговаривал с маленьким ребенком. – Восемь лет прошло с тех пор, как он, – Дочерти изобразил пальцами кавычки, – ее, так сказать, «оплодотворил». Довольно длительный период беременности, вам так не кажется?

Элис ущипнула себя за переносицу. Заговорила медленно и отчетливо:

– Да, с позиции нормального, разумного взрослого человека, но вы бы назвали Потрошителя нормальным и разумным? Все дело в предъявлении прав на…

– Знаете, доктор Макдональд, вы уж простите меня за то, что я не разделяю вашей излишней самонадеянности. – Вздернул подбородок. – Потрошитель нацелился на своих прежних жертв. Нужно срочно взять под охрану Мэри Джордан и Рут Лафлин, предполагая, что это еще не поздно сделать.

– Да, здорово, обеспечьте им охрану, но вы упускаете из виду самое главное. Он…

– Я упускаю самое главное? Сядьте, доктор Макдональд, вы ставите себя в неловкое положение.

Элис мрачно взглянула на него:

– Почему бы вам…

– Так, достаточно. – Несс снова поднялась. – Доктор Макдональд, у вас будет возможность высказать ваши сомнения после совещания. Доктор Дочерти, продолжайте.

Элис осталась стоять.

Несс вздохнула:

– Сядьте, доктор.

Она взглянула на меня, плюхнулась на стул. Скрестила руки и ноги. Закусила нижнюю губу.

Дочерти ухмыльнулся, потом улыбка сошла с его лица.

– Потрошитель становится на путь перерождения из маньяка в серийного убийцу. Судя по промежутку времени между исчезновениями Клэр Янг и Джессики Макфи становится очевидным, что следующая жертва будет похищена либо сегодня, либо завтра. А это значит, что мы должны предупредить об этом всех медицинских сестер в городе.

Я положил руку на плечо Элис, она ее сбросила. Сидела, смотрела в пол, на кафельную плитку. Глаза блестели в безжизненном свете подвесных потолочных ламп.

Несс кивнула:

– Детектив-сержант Стивен, свяжитесь со СМИ, пресс-релиз должен быть готов к девяти утра. Дальше. – Вытянула вверх руку с таблоидом.

Половину первой страницы занимали фотографии Клэр Янг и Джессики Макфи, под ними заголовок: «ПОТРОШИТЕЛЬ – ЧОКНУТЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ?»

По комнате разнесся стон.

Чей-то возглас из первых рядов:

– Ради бога, только не снова.

Несс швырнула газету в комнату. Она развалилась в воздухе и упала на головы уже отдельными страницами.

– Каким образом эта гребаная Скоттиш Сан об этом узнала? Здесь всё – пропавшие улики, письма, испорченная база данных в компьютере полиции. ВООБЩЕ ВСЁ!

Желающих ответить не нашлось.

Она ткнула пальцем в направлении задних рядов:

– Мистер Хендерсон.

Я встал:

– Прежде чем вы спросите – никакого отношения к этому не имею.

– Вы говорили, что в базе данных по первоначальному расследованию полный бардак.

– Судя по тому, что говорил мне наш компьютерный парень, с базой данных работать совершенно невозможно, информация не заархивирована, ссылки некорректны. Это не бардак, а просто кошмарный фарс.

– Ну а мой компьютерный парень отследил идентификатор пользователя и догадался, кто за все это отвечает.

О нет… Это будет мой идентификатор, не так ли? Его, по-видимому, взломали, а потом пользовались им, чтобы испортить базу данных. И потом меня во всем обвинить…

Сукин сын.

– Понятно, и теперь вы ждете подходящий…

– Сержант Томас Гринвуд. – Несс воздела руки, как будто собиралась благословить присутствующих.

Еще один общий стон.

Найт и парни из спецотдела просто пожали плечами.

Кто такой, мать его, этот Томас Гринвуд?

Детектив-сержант Бригсток повернулась ко мне с гримасой на лице:

– Он же – Тупой Том, Дремучий Гринвуд и Сержант Томми Пень Дубовый.

Томми Пень Дубовый – тощий полудурок с полным отсутствием здравого смысла и Богом дарованной способностью превращать незначительные проблемы в катастрофы вселенского масштаба. Всех очень интересовало, как он умудрился сдать экзамен на сержанта.

– И кто назначил его ответственным за базу данных?

Несс кивнула:

– Знаете, где сейчас находится сержант Томас Гринвуд? Он не в тех местах, где вспарывают животы медсестрам, он в хосписе в Данди, болезнь Альцгеймера с ранним началом. – Повернулась спиной к комнате. – Так что вычеркните это из вашего списка конспирологических теорий, мистер Хендерсон. Можете садиться.

Черта с два.

– Это никак не объясняет пропавшие улики. Кто-то.

– СЯДЬТЕ НА МЕСТО!

Даже комната задрожала, но я остался стоять.

Элис протянула руку и дернула меня за рукав. Беззвучно прошептала:

– Пожалуйста…

Я уставился в затылок Несс.

О’кей. Только ради Элис.

Сел, скрипнул стулом.

Несс повела плечами, взглянула на экран проектора:

– Информация в этом управлении утекает, как воздух из пробитого легкого. И каждый раз вместе с информацией следствие теряет кислород. Мы задыхаемся, пытаясь вернуть Джессику Макфи. Тот, кто сливает информацию прессе, должен остановиться. Немедленно. Или вы можете считать себя ответственными за ее смерть.

Молчание.

– ПРЕКРАТИТЕ ЭТО ДЕЛАТЬ НЕМЕДЛЕННО.

– …очень разочарован вашим поведением. – Детектив-суперинтендант Найт склонился над Элис, пока вверенные ему силы, шаркая ногами, тянулись прочь с Утренней Молитвы. Прищурился. – У вас что, похмелье? По вашему мнению, именно так должен себя вести судебный психолог? Так, да?

Она достала из сумки коричневую картонную папку, протянула ему:

– Если вы, хотя бы одним глазком, взглянете на поведенческий анализ, то сможете…

– Ясно, что вы совершенно не вникли в дело и не имеете права критиковать доктора Дочерти, который, в отличие от вас, прекрасно во всем разбирается. Я был готов поддержать инициативу детектива-суперинтенданта Джейкобсона, но теперь мне ясно, что мое доверие было необоснованным.

– Письма Потрошителя не являются…

– Вот так, – он ткнул пальцем в доктора Дочерти, стоявшего в углу рядом с Несс, при этом оба говорили по телефону, – должен выглядеть профессиональный судебный психолог. Не знаю, что это за любительские команды, с которыми вы привыкли иметь дело, но Полиция Шотландии непрофессионализма не потерпит.

– Так, хватит. – Я приложил руку к его груди и слегка толкнул назад. Подальше от лица Элис. – Если у тебя проблемы с людьми, бросающими вызов твоей бесценной маленькой команде, то можешь собирать свои игрушки и проваливать обратно в Страдклайд. И никогда больше не смей разговаривать с Элис в подобном тоне.

Он сверкнул глазами:

– Убери от меня свою руку.

Голос с противоположного конца комнаты:

– Карл? – По направлению к нам с широкой улыбкой на физиономии мчался Дочерти, вслед за ним ковыляла Несс.

Найт отряхнул грудь форменной куртки, как будто я оставил на ней грязные отпечатки пальцев:

– Да, Фредерик?

Улыбка Дочерти стала еще шире:

– Ах, доктор Макдональд, как хорошо, что вы тоже здесь, вам нужно это услышать. Детектив-суперинтендант Несс послала наряды проверить Рут Лафлин и Мэри Джордан. Догадайтесь, что они обнаружили.

Несс кивнула:

– Место, где живет Мэри Джордан, находится под охраной, зато команда, которая приехала проверять квартиру Рут Лафлин, обнаружила, что дверь раскрыта настежь и все перевернуто вверх дном. И сама она исчезла.

– Ну… Элис облизала губы. – Может быть, она…

– Они доложили, что нашли на полу в спальне пластиковый брелок. Маленький пластиковый младенец. И ключ от цилиндрового дверного замка. Он снова ее схватил.

Элис опустила голову:

– Я поняла.

– О, я в этом нисколько не сомневаюсь, доктор Макдональд, просто иногда будет лучше оставить такие дела тем, кто старше и мудрее, как вам кажется?

– Простите. – Она протиснулась мимо них и скрылась за дверью.

Дочерти потер ладони:

– Это не ее вина. Она еще очень молода. Нужен опыт, чтобы заниматься подобными делами.

Несс шмыгнула носом, достала мобильный телефон и пошла прочь:

– Нет, я не хочу говорить с ее мужем, дайте мне старшего поисковой группы…

Пауза. Дочерти подтянул манжеты. Поправил галстук.

– С вашего позволения – мне нужно сказать несколько слов перед камерой, для Скай Ньюз.

Свалил, оставив меня наедине с Найтом.

Найт выпятил грудь:

– Мне кажется, ваше положение очень быстро станет безвыходным, мистер Хендерсон. И для вас, и для вашей подружки, психолога-любителя.

Я встал рядом с ним:

– Единственная причина, по которой ты со своим другом, мистером Мудаком, не валяешься сейчас в углу, подбирая выбитые зубы, заключается в том, что я убийцу должен поймать. – Потрепал его по щеке, она была гладкая и лоснилась. – Но как только я это сделаю…

44

Пара люминесцентных ламп, мигавших в пыльном полумраке, щелкали и жужжали. Откуда-то из самой глубины архива, из-за металлических полок, забитых картонными ящиками, доносилось приглушенное бормотание.

Я поковылял в глубь лабиринта.

Налево. Направо. Снова налево, и передо мной возник вынырнувший из-за угла констебль Симпсон. Он затормозил, моргнул и вытаращил глаза. Отдуваясь, прислонился к полке. Живот вздувался при каждом вдохе.

– Хотите, чтобы у меня инфаркт случился?

– Она здесь?

Показал пальцем себе за плечо:

– Следующий поворот направо, потом протесты против подушного налога, потом опять направо. И пожалуйста, будьте с ней вежливы.

Потом шмыгнул мимо меня и исчез в темноте.

Она оказалась в том самом месте, где, по описанию констебля Симпсона, и должна была находиться.

Элис, скрестив ноги, сидела на полу, окруженная открытыми коробками с файлами, рылась в каких-то бумагах. Плечи вздрагивали. Шмыгнула носом. Вытерла ладонью глаза:

– Прости.

– Не надо извиняться, он…

– Детектив-суперинтендант Найт прав.

– Да придурок он. И Дочерти твой придурок.

Еще раз шмыгнула носом:

– Да, я не вникла в дело. Доктор Дочерти сказал, что Потрошитель начал преследовать своих жертв, а я сказала нет. Но он ведь их преследует, правда? Значит, доктор Дочерти прав, а я нет.

Я повесил трость на полку, сел перед ней на корточки:

– А что, если он прав только потому, что он сам это сделал? Что, если он сам их похищал?

Она взглянула на меня, глаза красные и опухшие.

– Что я здесь делаю, Эш? Ума не приложу. Я никчемная и ужасная, и меня не нужно было привлекать к расследованию, и если Генри и доктор Дочерти не смогли поймать Потрошителя, то что говорить… – Ее плечи снова затряслись. – Какие у меня… были… шансы?

– Успокойся, хватит сырость разводить. – Я наклонился и прижал ее к себе. Ее волосы пахли гостиничным шампунем и выдохшимся «Джеком Дэниэлзом». Она прижалась лбом к моей щеке. Я крепко ее обнял. – Шшш… Это посттравматический стресс говорит, а не ты. Может быть, примешь немного МДМА? Или в стрелялки поиграешь на компьютере? Или еще что-нибудь?

– Мне не нужно было…

– Ты самая умная из всех, кого я знаю, и не надо тебе так переживать. – Я отодвинулся, убрал ей волосы с лица. – Дочерти придурок, и незачем больше об этом говорить.

Она снова шмыгнула носом и кивнула. Вытерла с глаз слезы. Слегка улыбнулась:

– Даже похмелье не помогает…

Я сел на пол, вытянул ноги. Кивнул на папки и бумаги:

– И куда мы пойдем отсюда?

Из тени вышел Симпсон, в одной руке кружка, в другой – зеленое бумажное полотенце.

– Вот. – Протянул все Элис. – Чай. И немного имбирного печенья.

Она прижала кружку к груди:

– Спасибо, Элан.

Я удивленно вздернул бровь:

– А моя где?

– Вы не расстроены. И я вам не мальчик на побегушках. – Пихнул ногой стоявший рядом со мной архивный ящик. – Надеюсь, Хендерсон, вы сможете все поставить на место, когда найдете то, что вам нужно. Здесь и без вас сплошная неразбериха.

– Как будто от этого что-то изменится. Твои владения, Симпсон, это просто зона бедствия, тебе должно быть стыдно за себя.

Он оперся локтем о полку:

– И не надо говорить мне про этих засранцев из операции «Тигровый, мать его, бальзам». – Руки взлетели вверх, локти уперлись в бока, пальцы начали извиваться, голос стал выше на пол-октавы: – «Да мы из спецподразделения, нам никакого разрешения не нужно, сам после нас все уберешь – мы ведь такие сексуальные!» Задроты. Трудно, что ли, вынуть ящик, посмотреть, а потом на место поставить? Зачем устанавливать правила, если ни один придурок не хочет их соблюдать?

Я побарабанил пальцами по крышке коробки:

– И кто тут с коробками баловался? Вся команда Найта? Или только некоторые?

Симпсон надул щеки, выдохнул:

– Сейчас посмотрим… Детектива-инспектора Фута несколько раз здесь застал, в ящиках копался, потом детектив-сержант Грол…

– А как насчет доктора Дочерти?

– Пффф… Этот хуже всех. Копается в ящиках, как ребенок в песочнице. И никакого уважения ни у кого вообще. – Симпсон выпрямился. – Ну, как бы то ни было, кое-кому работать пора. – Развернулся и скрылся в лабиринте архивных стеллажей. – И поставьте все на место, когда найдете то, что искали.

Я вывел «сузуки» с кольцевой развязки на Шортстейн. Поехал вдоль рядов похожих друг на друга домов из недожженного кирпича с черепичными крышами. Переулочки, манерные названия улиц. Лабрадоры и внедорожники. Элис положила руку на пачку бумаг, лежавшую на коленях, чтобы они не упали:

– Я понимаю, что он может исказить психологический портрет, чтобы не было сходства с ним, но…

– И он все время говорит о письмах. Имеет неконтролируемый доступ к архивам. Каждый раз, когда ты с ним не соглашаешься, он поворачивает дело так, как будто ты не знаешь, о чем говоришь, или просто замалчивает твое мнение.

– Но это совсем не значит, что он – Потрошитель. – Улыбнулась мне, сжала руку. – Очень мило с твоей стороны, но не надо делать из него подозреваемого только потому, что он грубо обошелся со мной.

– Я его комнату навестил прошлой ночью, когда тебя ужином рвало. Никаких признаков жизни. Постель нетронутая.

Она перевернула страницу:

– Ну и что… может быть, у него любовница в городе?

– У него в чемодане лежали женские трусы с бюстгальтером. И еще губная помада с сережками.

Свернул налево, на Кэмберн-Вью-авеню. В промежутках между домами росли деревья, их верхушки тянулись к солнцу, пробивавшемуся сквозь серые с розовым отливом облака.

– Но это совсем не значит, что у него не может быть любовницы.

Я искоса взглянул на нее, она заерзала в кресле:

– Ну и что? Трансвеститам тоже нужна любовь.

Выехал на перекресток Кэмберн-Вью. Посреди улицы стояла пара патрульных машин, между ними раздолбанный фургон криминалистов.

– Думал, ты опять начнешь говорить о расстройстве идентичности, и что он носит маску, и все такое…

Она нахмурилась, а я припарковался рядом со второй патрульной машиной.

– Итак, мы должны признать, что в исправленный психологический профиль будет вписываться совсем другой персонаж. И личность, которую он воспроизводит, самым профессиональным образом совпадает с одержимым властью нарциссистом, который разоблачает себя в письмах… – Ее рука потянулась вверх, к волосам. – Мы на самом деле считаем, что он является реальным подозреваемым?

– Пока думаем над этим.

Потеребила волосы:

– Что известно о его детстве?

– Социальную службу к нему два раза вызывали. Один раз за умышленный поджог, и еще раз – потому что показалось, что родители его бьют. Жена с ним развелась из-за каких-то сексуальных проблем, точно пока не знаю. То, что он носит женскую одежду, может вполне являться причиной.

Она еще сильнее нахмурилась, вокруг глаз образовались морщины.

– Умышленный поджог – это типичный индикатор психологических проблем, и если родители его били… Мы можем взглянуть на отчеты?

Я открыл дверь и вылез наружу:

– Над этим уже работают.

Она сунула бумаги в сумку и пошла вслед за мной к дому, который огораживала бело-голубая лента с надписью «ПОЛИЦИЯ». На подходе нас перехватил прыщавый офицер, которого мы встретили в понедельник. Он вытаращил глаза и встал по стойке «смирно».

– Шеф.

– Вы сегодня без пирожков, констебль Хилл?

Его рука взметнулась вверх и стряхнула невидимые крошки с груди желтого флуоресцентного жилета.

– Простите, сэр. – Облизал губы. Потом бросился поднимать ленту ограждения, чтобы Элис могла нырнуть под нее.

Я кивнул в сторону дома:

– Нашли что-нибудь?

Он наклонился ко мне и снизил голос почти до шепота:

– Брелок для ключей с пластиковым младенчиком. Лежал у самой двери во двор.

Другой констебль заставил нас зарегистрироваться, прежде чем войти в дом.

Внутри дома почти все поверхности были покрыты тонкой пленкой серебристой или черной пыли, на фоне которой выделялись чистые прямоугольники – в тех местах, где с помощью липкой ленты снимались отпечатки пальцев. В замке никто не ковырялся, на дереве не было никаких царапин.

Откуда-то сверху громкие голоса.

– Вы не здесь должны находиться, а на улице, ее искать!

– Мы делаем все, что можем, сэр, пожалуйста, вам нужно успокоиться, о’кей? Дышите глубже.

В гостиной тоже никаких следов взлома, да и на кухне. На сушке стояли чашки с тарелками, тоже покрытые порошком для снятия отпечатков пальцев. Окно выходило в сад размером с почтовую марку, в одном углу кормушка для птиц, в другом – сушка для белья.

Снаружи, прямо перед дверью, ведущей во двор, на коленях стоял один из криминалистов, покрывал черным порошком белую пластиковую дверь. В ушах наушники, кивал головой в такт музыке.

Я постучал ему по плечу – он чуть с лестницы не свалился.

– Ох! Никогда так не делай!

– Брелок где?

Он кивнул на металлический контейнер, стоявший посреди комнаты:

– К замку не подходит. В смысле, в замок входит, но не поворачивается.

– А на входной двери пробовали?

– Тоже не подходит. – Сел на корточки. – Вы с мужем поговорить хотите?

– Какие-то следы борьбы? Взлома?

– Нет, все чисто.

– Не забудьте клумбы цветочные на отпечатки проверить. – Пошел в холл. Остановился. Стал прислушиваться к голосам наверху.

– Она его знала. Спустилась вниз, дверь открыла и пошла с ним. Даже не сопротивлялась.

Элис посмотрела на лестницу:

– Она могла знать доктора Дочерти?

– Вы не понимаете – она беременна. Беременна! – Голос стал громче. – А что, если он что-нибудь сделает с нашим ребенком?

– Он был ее психотерапевтом какое-то время после нападения.

Муж Лоры – как его звали? Кристофер, кажется, – появился на верхней ступеньке лестницы. Обе руки сомкнуты на затылке, как будто парень пытался вдавить голову в грудную клетку.

– Он ничего не сделает с нашим ребенком! Вы просто не представляете, как трудно нам было!

У него за спиной возникла женщина в полицейской форме. Флуоресцентная куртка, защитный жилет, черная шерстяная куртка расстегнута, под ней черная футболка.

– Мы просто пытаемся вам помочь. Может быть, у вас есть кто-нибудь, кому вы могли бы позвонить? Друг или родственник?

Кристофер отвернулся от нее, поджал губы… Потом замер и уставился на меня:

– Вы…

Я кивнул.

– Можно с тобой поговорить?

Я задернул шторы:

– Скай ТВ приехали. – Значит, уже четыре телевизионные бригады, с полдюжины фотографов и целая куча журналистов.

Кристофер сел на край кровати, наклонился вперед так, что грудная клетка опустилась на колени, еще ниже опустил голову:

– Почему бы им просто не уйти отсюда и не начать искать ее?

Элис села рядом с ним, положила руку ему на плечо:

– Ты не виноват.

– Конечно же я виноват. Я должен был охранять ее. Я обещал. – Вздрогнул. – Особенно после того, что случилось в прошлый раз…

Я оперся о подоконник:

– Кто еще знал, что вы здесь живете?

Он поднял голову:

– Никто. Даже мама моя не знает, где мы живем. Мы это место скрывали, как в шпионских фильмах. Лора… – Он снова уронил голову вниз, голос задрожал. – Она не хотела, чтобы нас кто-нибудь нашел.

Элис потрепала его по плечу:

– Кто-нибудь помогал ей справиться с тревожными состояниями? Врач? Может быть, психотерапевт?

– У нее все давно прошло. Она не параноик, она просто… Она просто хотела, чтобы мы были осторожными, вот и все.

Не очень получилось.

Я достал блокнот:

– Когда вы обнаружили ее исчезновение?

Вздох волной прошел по его телу.

– Пару недель мы спали в разных комнатах. Ей было очень жарко, из-за ребенка, хотелось раскинуться на кровати. Часа в три ночи я пошел пописать, у нее в комнате еще горел свет. Иногда она прямо с книгой в руках засыпает, я пошел к ней свет выключить, а ее уже не было. – Он закачался вперед-назад, кровать заскрипела. – Я все обыскал. Ходил по комнатам, свет везде включил. Выбежал на улицу, стал ее звать. О господи…

– Значит, в последний раз вы ее видели…

– Я принес ей чай с ромашкой в одиннадцать, перед тем как лечь спать. – Он схватил край покрывала, обернул его вокруг пальцев.

Элис, сморщившись, посмотрела на меня, потом снова на него:

– Кристофер, я понимаю, что это трудно, но если вы все время будете фокусироваться на том, что произошло, это съест вас.

– А что, если вы не сможете ее найти?

– Мы найдем ее. Но мне нужно, чтобы вы поняли, – из-за того, что в прошлый раз ее изнасиловали и вспороли ей живот, нет причин… Что случилось?

Он напрягся. Выпрямился:

– Изнасиловали?

Элис кивнула:

– Когда ее похитили.

– Ее не насиловали! Кто это сказал?

Элис кивнула, продолжая держать руку на его плече:

– Многие жертвы насилия не говорят об этом своим партнерам. Иногда они чувствуют себя виноватыми, хотя в этом нет их вины, это…

– Она бы сказала мне. – Он снова наклонился вперед. – Между нами нет никаких секретов. И никогда не было.

Толпа журналистов в зеркале заднего вида расплылась, а потом совсем исчезла, когда мы свернули на Кэмберн-Вью-авеню. Грохотавшая по радио старая песня «Фу Файтерс» закончилась, и в салоне раздалось пиканье.

– Сейчас девять часов, вы слушаете радио «Каслвейв FM». В эфире новости. У нас в студии доктор Фредерик Дочерти. Доктор Дочерти…

Выключил радио.

Элис провела руками по рулю:

– Может быть, он не насиловал ее восемь лет назад?

– Почему это он ее не насиловал? Он же насиловал Рут Лафлин.

Элис вывела машину на главную дорогу, ведшую в Каузкиллин:

– А может быть, он не насиловал ее до тех пор, пока не вколол снотворное?

– А может быть, у него не встал? Или у него не было времени? Или она просто не сказала Кристоферу? Неуместное чувство вины, ты так, кажется, сказала. Или…

В кармане зазвонил мобильник, не мой официальный, а другой, одноразовый. Достал. Нажал на кнопку:

– Да?

Из трубки захрипел голос Раскольника Макфи:

– Ты нашел мою малышку?

– Ищем.

– Тик-так, Хендерсон. Тик-так. Твой жирный друг плохо выглядит.

– Ему нужен врач.

– А мне нужна моя дочь. Помнишь, каково это? Когда знаешь, что какой-то ублюдок ее похитил?

Мимо пронеслись дома и магазины, потом Элис свернула на указателе с надписью «ГОРОДСКОЙ СТАДИОН». Над домами возвышался шпиль Первой национальной кельтской церкви. По лобовому стеклу растеклась дождевая капля.

– Ты меня слышишь, Хендерсон?

– Мы действуем так быстро, как только можем, понятно? Как только что-нибудь узнаем, я тебе позвоню.

– У твоего жирного друга остался один глаз, значит, и два уха ему не нужны, так ведь? Почему бы не отправить тебе одно ухо по почте?

– Мы… – Я закрыл глаза и прислонился лбом к окну. Дорожная вибрация проникла мне под череп. – Я все помню. Мы делаем все, что в наших силах. Так быстро, как только можем. Мы найдем ее.

– Ты все понял.

45

Чуть дальше вниз по улице, напротив дома, где жила Рут Лафлин, стояла одинокая патрульная машина, ее синие с белым сигнальные огни вертелись, и попадавшие в их свет дождевые капли превращались в сапфиры и бриллианты.

По идее, напротив этого места должна была клубиться толпа журналистов, но пока там никого не было, если не считать одинокого фотографа из какого-то местного листка.

Вообще-то Лора всегда была популярной. Большинство людей не могли даже имен вспомнить двух других выживших, не говоря уже о четырех других женщинах, погибших восемь лет назад.

Я отошел от окна спальни.

Матрас почти наполовину сполз с двуспальной кровати. У стоявшей рядом с дверью тумбочки выдвинуты все ящики. Двери платяного шкафа раскрыты настежь, вещей внутри нет. Юбки, кофты и брюки разбросаны по полу вместе с носками и трусами. Рамки висевших на стенах фотографий перекошены, стекла в трещинах.

Элис присела на краешек кровати, сплела пальцы рук, ее нитриловые перчатки скрипнули.

– Он убьет Дэвида, как ты думаешь?

– Кажется, по комнате кто-то с бейсбольной битой прошелся.

Я наклонился, поднял с пола плюшевого медведя. Он был совсем древний, серый, меха на нем почти не осталось, грудь вся в заплатках, как у монстра Франкенштейна. Посадил его на комод, прислонил спиной к стене, чтобы на пол не свалился.

В дверь просунул голову констебль в униформе. Большие уши, кривой нос, волосы подстрижены так коротко, что их почти не видно на голове.

– Спустился к соседу снизу. Старый пердун, глухой как бревно, ничего подозрительного не слышал.

– Почему отпечатки пальцев не сняли?

Поднял плечи почти к самым ушам:

– Все криминалисты заняты в доме Лоры Страхан. Придется ждать, пока они там все закончат. Сокращение штатов и все такое.

Элис встала:

– Потрошитель приходит в дом Лоры Страхан, и она уходит с ним, даже не захныкав. Почему здесь не так? Почему повсюду следы борьбы?

Пол в прихожей был завален плащами и куртками. Я, стараясь не наступать на них, прошел в гостиную. Оба кресла опрокинуты. Тот, кто похитил Рут, вырвал подушки из дивана, через прорези в коричневом вельвете торчала набивка. Трехсекционный электрокамин разбит, перед окном на полу валялся телевизор, экраном вниз.

– А что, если Рут узнала его? – Я пошевелил носком ботинка разбитое стекло из фотографической рамки. – Она бы не пошла с ним без сопротивления. Особенно после того, что он с ней сделал.

Из квартиры под нами заревел хеви-метал. Не удивительно, что меломан снизу совсем глухой.

Я медленно повернулся на триста шестьдесят. Хмуро взглянул на развороченный сервант – перед ним на полу валялись разбитые тарелки и листы бумаги.

– Он явно что-то искал. Все сначала обшарил, а потом разгромил.

На кухне то же самое, и в ванной комнате содержимое медицинского шкафчика разбросано по всему полу.

Элис присела на корточки и стала рыться в бутылочках и флакончиках. Хмуро посмотрела на меня:

– Ее антидепрессанты пропали. Она мне сказала, что совсем недавно получила свежие рецепты на нортиптилин. Тут пачки три-четыре должны были лежать.

– На что ему ее антидепрессанты?

– Ну… если смешать нортиптилин с алкоголем, получится очень неплохое успокоительное.

– У него есть доступ к хирургическим анестетикам, зачем ему… Да ради бога, чего еще? – Вынул мобильный телефон, нажал на кнопку: – Хендерсон.

Голос на другом конце линии был тихий и отрывистый, как будто говоривший боялся, что его подслушают.

– Мы попали. Мы все попали, абсолютно!

Я посмотрел на экран телефона. Номер был мне неизвестен.

– Кто это?

– Вам нужно срочно ехать в Каррик Гарденз. Дом Вирджинии Каннингем. Он мертв. Нужно, чтобы наши истории совпадали. О, как мы облажались… – Отключилась.

Я сунул мобильник обратно в карман.

Вирджиния Каннингем, наша дружелюбная беременная соседка, растлительница малолетних.

Элис уставилась на меня:

– Что?

– Понятия не имею. Давай в машину.

Детектив-констебль Ненова ждала нас у входной двери. Стояла, съежившись, пряталась от дождя. А дождь изливался с мрачного серого неба, утрамбовывая палисадник перед домом.

Оглянулась через плечо, переминаясь с ноги на ногу:

– Мы не виноваты, да и как об этом мы могли узнать? – Ненова облизала губы. – Нужно успокоиться и подумать, что будем делать. Правильно?

Элис посмотрела ей за спину, вглубь дома. Держала зонт двумя руками, а он сотрясался под напором проливного дождя.

– Что-то случилось?

– Конечно случилось, мы в полном дерьме. – Ненова повернулась и потопала по прихожей, дошла до конца, повернулась и пошла в нашу сторону. – Мы ничего не знали, о’кей? Откуда мы могли знать?

Я зашел внутрь. Дверь в гостиную была открыта. Ее напарник, Маккевит, сидел, сгорбившись, на диване, колени сжаты, одна нога дергалась, как будто отбивала ритм «дет-метал». Из комнаты доносился резкий тошнотный запах. Когда мы проходили мимо, парень поднял глаза:

– Мы в этом не виноваты…

Элис захлопнула входную дверь и поставила капающий зонтик в угол:

– Эш, что происходит?

– Понятия не имею.

Ненова повернула за угол, остановилась напротив дверей в ванную комнату и спальню и, поднеся руку ко рту, стала обкусывать кожу вокруг ногтей.

– Нам просто нужно согласовать наши истории, вот и все. Все будет в порядке. Нам просто…

Я схватил ее за руку:

– Что, черт возьми, здесь произошло?

Она сбросила мою руку:

– Мы… – Взглянула на дверь спальни. – Мы пришли, чтобы обыскать дом, может, найдутся другие видеокассеты с записями, или ноутбук, или фотографии детей. Вчера это нужно было сделать, но наше подразделение сократили, еще три офицера заболели из-за стресса, а потом, в конце дня, нас нагрузили, и вообще мы не виноваты!

Господи ты боже мой.

– Что вы нашли?

Она повернула ручку двери в спальню. Толкнула. В холл вырвался знакомый приторный запах. Как у мяса, которое забыли положить в холодильник.

Ненова показала пальцем на платяной шкаф.

Пол заскрипел под ногами, когда я стал осторожно пробираться мимо кровати к открытому гардеробу. В одной стороне шкафа висели рубашки и куртки, в другой – пара длинных платьев. Обувные коробки на полке. Куча туфель и ботинок на дне. Из нее торчала маленькая бледная рука, восковые пальцы скрючены.

У меня в горле встал комок.

Она кого-то убила. Спрятала тело. И все время, пока мы были в доме, мертвый ребенок находился в этом гребаном гардеробе.

Сука…

Руки сжались в кулаки, суставы заныли.

– Звони криминалистам, пусть всю команду сюда направляют. Улицу перекройте. Ребенка сфотографируйте, обойдите соседей, выясните, может, пропал кто-то, и… Что?

Ненова подошла к прикроватной тумбочке, кивнула. Натянула пару нитриловых перчаток, взяла лежавший на тумбочке мобильный телефон. К нему была привинчена небольшая тренога. Откашлялась.

– Он был направлен на кровать, я его проверила. – Взглянула на платяной шкаф. – Это было до того, как мы нашли… – Она включила телефон, пару раз ткнула пальцем в экран, потом перевернула его и передала мне.

На экране пошел видеоклип.

Вирджиния Каннингем в трусах и бюстгальтере, громадный беременный живот давит на пригвожденное к кровати тельце. Под ней извивается маленький мальчик, лет четырех-пяти, не больше.

Из динамика телефона захрипел ее голос, слегка искаженный, – она пела:

– Пускай нам станет страшно, мы не пойдем назад, нам нравятся ужасно чипсы и лимонад…

Обеими руками схватила мальчика за горло, нависла над ним и сжала руки, надавив всем своим весом.

– Мы «Песню храбрую» споем, когда подступит страх, ведь с песней мы не пропадем, она у нас в сердцах…

Ладони мальчишки захлопали по ее голым рукам, нога задергалась, а она все продолжала и продолжала давить, перекрывая ему воздух.

– О всякой нечисти забудь, ей нас не запугать…

Он ударил рукой по ее лицу, она отдернула голову и снова продолжила сжимать руками его горло.

– Мы «Песню храбрую» споем, заставим их уйти…

Руки ребенка обмякли и перестали сопротивляться. Потом вытянулись вдоль тела.

– «Храбрая песня», «Храбрая песня», ее поем, когда мы вместе…

Я сглотнул слюну.

– Когда это было? На камере есть временная метка? Нужно узнать, когда пропал ребенок.

– И если петь ее всю ночь, тогда уходят страхи прочь.

Она выпустила из рук горло ребенка, села, довольная ухмылка растянула лицо. Сделала пару судорожных вдохов.

Потом из крошечного динамика донесся едва слышный стук и приглушенный крик:

– …ЧТОБЫ ЗАТКНУЛАСЬ, МАТЬ ЕЕ!

Мой голос.

Это же я по стене врезал. Не надо никакой временной метки, это было снято, когда мы находились в доме.

И были в соседней комнате, ждали, когда она оденется.

Каннингем сползла с кровати, схватила мальчишку за ноги и вытащила из кадра.

Потом какие-то шорохи и стук, она вернулась на экран, увеличилась в размерах, протянув руку к телефону.

У нее за спиной распахнулась дверь. В комнату вошла офицер Бабз.

– Так, все, хватит. Давай-ка одевайся. Быстро.

Экран потух, потом на нем появились расположенные плиткой кадры видеороликов.

Элис приложила руку ко рту:

– О нет…

Из меня весь воздух вышел, плечи поникли. Мы были совсем рядом…

Ненова положила мобильный телефон на тумбочку.

Я сел на край кровати, уставившись на платяной шкаф. Из кучи обуви торчала бледная детская рука.

– Мы могли его спасти…

Она прошлась рядом с кроватью, вернулась обратно:

– Нужно, чтобы наши показания совпадали, ты согласен? Мы ведь не могли знать. Дом мы не обыскивали – у нас не было времени.

Я должен был приказать Бабз остаться с ней. Сделать так, чтобы она не осталась без надзора. Ведь это я за все отвечал.

Что Каннингем сказала в тот раз, когда сидела на диване в платье для беременных, сжимая и разжимая кулаки и извергая из себя ненависть и пренебрежение?

«Это ты во всем виноват. Вот что я им скажу. Ты. Во всем. Виноват».

Я натянул пару перчаток из комплекта, встал на колени перед платяным шкафом. Брал туфли и ботинки, один за другим, и аккуратно ставил на ковер, пока не увидел детское лицо.

Волосы светлые. Большие уши лопухами. Веснушки ярко выделялись на лице, словно капли чернил на молочно-белой коже. Лицо вроде бы знакомое, но не мог понять откуда… Закрыл глаза. На кого же он похож?

– О, черт…

Ненова подошла ближе:

– Мы в полном дерьме.

Меня ввели в заблуждение светлые волосы. В тот раз, когда мы были здесь, в ванной комнате воняло аммиаком, а рядом с ванной стояла пустая коробка от краски для волос. Она покрасила ему волосы.

Со второго раза смог выдавить слова изо рта:

– Звони дежурному. Скажи, что мы нашли Чарли Пирса.

– …с глубочайшим прискорбием я вынужден сообщить, что сегодня офицерами полиции в доме на Блэквол Хилл было обнаружено тело Чарли Пирса. Мы информировали об этом его родителей и просим всех в это ужасное время соблюдать их право на неприкосновенность частной жизни.

Дождь хлестал по ветровому стеклу, стучал по крыше «сузуки» подобно тысяче молотков.

– Это была детектив-суперинтендант Несс, с пресс-конференции несколько минут тому назад. А сейчас о спорте. Для Патрика Тистла наступили непростые времена…

Я выключил радио.

Ветер бил в машину, раскачивая ее на рессорах.

По другую сторону цепного ограждения бурлила Кингз Ривер, темная и глубокая, сопротивлялась наступавшим из бухты волнам. Мимо пронеслась одинокая чайка, крылья изогнуты в попытке удержаться на лету.

Элис сидела, обняв Боба-Строителя и положив голову на руль.

Зазвонил мой мобильник, мы оба вздрогнули.

Достал его. На экране высветилось – «БОСС».

Черт с ним, пусть на голосовую почту запишет.

Может быть, часа через два, Джейкобсон поймет намек.

Молчание.

Потом Элис пошевелилась на кресле:

– Он был там все время.

Да. Да, был.

Я потянулся, шейные позвонки хрустнули.

– Нам нужно найти Джессику Макфи.

– Эш, ему было всего пять лет.

– Мы не знали. Откуда мы могли знать?

Она несколько раз моргнула. Шмыгнула носом.

– Он был прав, правда? Детектив-суперинтендант Найт? Я позор для…

– Ты не…

– …и дилетантка. Непрофессиональная. Она держала у себя в доме запуганного мальчишку, и мы в это время были там. Я должна была догадаться. – Элис вытерла рукой глаза. – Я не имею права называться психологом.

– Элис, не надо, о’кей?

– Ничего не могу сделать так, как положено. Надо идти в частную практику. Консультации по семейным вопросам или еще что-нибудь в этом роде, где люди не погибают из-за твоих ошибок…

Вздохнул:

– Ты закончила?

Ответа не последовало.

– Ты не убивала Чарли Пирса, это Вирджиния Каннингем сделала. Ты не прокололась. Ты не экстрасенс.

Тут зазвонил мой другой мобильник, сигнал противный, но я так и не удосужился его изменить.

О господи. Как будто без этого проблем не было.

Достал, нажал на кнопку:

– Да знаю, знаю – тик-так.

– Алло? – Пауза. – Это Эш Хендерсон?

Кажется, не Раскольник.

– Привет, Молоток. Что-то есть для меня?

– Я же тебе сказал – Алистер. Да, есть. У тебя есть адрес электронной почты, куда я могу послать отчеты из социальной службы?

И что тогда? Джейкобсон и его команда узнают, что мы… Да и черт бы с ними. Поздно об этом беспокоиться. Дал ему адрес электронной почты команды Джейкобсона.

– Еще я поговорил с адвокатом, который занимался его разводом. Официально они развелись из-за непреодолимых разногласий, вызванных переутомлением на работе. Она получила половину имущества и алименты.

– А неофициально?

– Миссис Дочерти не вытерпела ролевых игр и порнографии. И это совсем не те ролевые игры, где притворяются эльфами, ему хотелось, чтобы она изображала мертвых женщин с фотографий места преступления, перед тем как любовью заняться. Он даже мазал ее бутафорской кровью.

– Да, ее можно понять.

Элис подняла голову с рулевого колеса, все еще прижимая Боба к груди:

– Что?

– Доктор Фредерик Дочерти питает слабость к мертвым женщинам. – Снова в телефон: – Еще что-нибудь?

– Сейчас он в штаб-квартире управления. Патрульная машина забрала его из гостиницы в шесть сорок пять. Оттуда он не выходил.

Чайка снова вернулась, бледная полоска на фоне черного неба.

– У него есть машина или он пользуется электричкой?

– Получил регистрационные номера на машину. Подожди секунду… – Шуршание.

Пискнул мой рабочий мобильник. Скорее всего, отчеты социальной службы. Вытащил, вызвал электронную почту, протянул мобильник Элис:

– Почитай.

– Извини, что-то Лицензионное агентство сегодня утром зависает… Ага, вот – темно-синий «вольво V-70». Номер сказать?

Я записал номер в блокноте.

– Спасибо, Алистер. Дай знать, если Дочерти куда-нибудь пойдет, хорошо?

– Сделаю. – Закончил разговор.

Я постучал телефоном по подбородку. Так, питает слабость к мертвым женщинам…

Самое время напомнить о себе Ноэлу Максвеллу, посмотрим, что он узнал у своих приятелей – больничных барыг.

Его телефон ответил с десятого гудка.

– Да?

– Ноэл? Это я.

Пауза.

– Ах да, мистер Хендерсон, здравствуйте. Кхм… какое совпадение, я как раз собирался вам звонить.

Еще бы.

– Ну и?

– Осталась пара ребят с ночной смены, я с ними еще не поговорил, но ходят слухи, что кто-то кому-то впарил пару ампул с тиопенталом. Это что-то вроде того… что вы тогда приобрели, только более рискованное, проблемы с дыханием и с сердцем, и все такое.

Я взял блокнот и ручку:

– Кому впарили?

– Я же говорю – я еще со всеми не переговорил, так что это может быть просто пустой треп. Вы же знаете этих ребят…

– Кому, Ноэл, не жди, когда я приду и начну гадать по твоим внутренностям.

– О’кей, ходят слухи, что Боксер впарил эту хрень психиатру, которого по ящику показывали. Ну, вы его знаете, это тот парень, который поймал серийного убийцу, что ребятишек покрошил в Данди.

Доктор Фредерик Дочерти.

– Кто такой Боксер? Имя, адрес, номер телефона.

– Откуда мне адрес его знать? Я ведь не…

– Выясни и отправь мне эсэмэской. – Закончил разговор. Посмотрел на Элис. Ухмыльнулся: – Все лучше и лучше.

Ветер попытался вырвать дверь у меня из рук, пока я выбирался из машины под проливной дождь. Вцепился ледяными когтями мне в лицо и шею, пока я доковылял к водительской двери и прогнал Элис на пассажирское кресло.

Она перелезла через ручной тормоз и ручку переключения скоростей, прихватив с собой Боба-Строителя и мой мобильный телефон.

– Это… интересно.

– Я тоже так подумал. – Двигатель заворчал, разогреваясь, на мгновение заглушил шум дождя. – Ремень накинь.

Она сделала, что было сказано.

– Куда мы сейчас?

– Взламывать и проникать.

46

Потолочные светильники рисовали на бетонном полу серые круги, их лампы были недостаточно сильными, чтобы разогнать темноту.

Я еще раз взглянул на номерной знак автомобиля, сверился с тем, что было написано на бумажке, – так, для большей уверенности. Не сказать чтобы гостиничный паркинг был забит синими «вольво», но лучше перестраховаться, чем потом пожалеть. Машина Дочерти стояла в самом дальнем от входа углу, одной стороной почти вплотную к стене, так что между машиной и соседним парковочным местом расстояние было довольно приличное. Наверное, владельцу очень хотелось, чтобы кузов не поцарапали.

Отличная придумка.

Лом с визгом процарапал водительскую дверь, выдирая двойной завиток краски и обнажая металл. Вот так вот.

Паркинг был почти пуст, большинство постояльцев на работе, или на каких-нибудь конференциях либо занимались тем, чем обычно занимаются туристы в Олдкасле в дождливый полдень в среду. Так что здесь остались только несколько хетчбэков и один «рэнджровер спорт», все машины припаркованы рядом с дверью, которая вела внутрь гостиницы.

Элис переминалась с ноги на ногу, все время оглядываясь на вход, скрывавшийся за решеткой колонн.

– Я совсем не уверена, что нам следует это делать, в том смысле, что я понимаю, вся эта хрень, вроде «заставлял жену изображать жертву убийства», выглядит довольно мрачно, но…

– Ты прочла отчеты социальной службы?

– Да, я понимаю, вот только… – Обняла себя обеими руками. – Что, если мы ошибаемся? Что, если это не он?

Я взял ее за плечи, сжал:

– Он должен где-то хранить свой персональный набор для похищений. В комнате он его не оставит – там горничная может найти. И в участке не оставит, Дочерти, конечно, самонадеян, но не до такой же степени. Так что его набор либо в том месте, куда он отвозит девушек, либо в машине.

Мотоциклетные перчатки, которые я стырил в транспортном отделе, оказались слегка великоваты, ну да ничего. Шлепнул ломиком по обтянутой кожей ладони другой руки:

– Никто не идет?

– Нет.

– Хорошо.

Лом врезался в водительское окно, засыпав передние кресла блестящими кубиками стекла. Все четыре лампы аварийной сигнализации загорелись, гудок загудел, сирена заскрежетала. Я провел ломом по краю окна, сбивая остатки стекол, потом сунул руку внутрь и дернул за ручку, открывая капот.

Прихрамывая, подошел к переду машины, поднял капот, сунул зубцы гвоздодера под крышку аккумулятора, отжал. Красная клемма отскочила от батареи, и наступила тишина. Пять секунд. Не рекорд, конечно, но очень даже неплохо.

– Никого нет?

– Эш, а что, если он не Потрошитель, мы…

– Никто не пришел?

Вздохнула:

– Нет.

Открыл дверь машины, наклонился над креслами. Щелкнул крышкой бардачка. Карты, полпачки мятных леденцов, техпаспорт. На полу ничего, и под креслами тоже. В дверном кармане ничего нет.

Отсек для вещей между креслами тоже пустой.

– Если он не Потрошитель, мы просто свалим отсюда, и никто нас больше не увидит. Он вечером придет, подумает, что хулиганы машину попортили. Смотри на это как на расплату за то, что он такой засранец.

Так, сторона водителя. Неопреновый фолдер с компакт-дисками, смесь кантри-вестерна с Филом Коллинзом. Красивые обложки, солнечные очки. Поковырялся в кубиках разбитого стекла под креслом. Наткнулся на что-то твердое. Там что-то лежало…

– Подожди-ка. – Ухватил двумя пальцами, потянул. Синий фолдер с надписью «СОБСТВЕННОСТЬ ПОЛИЦИИ МАНЧЕСТЕРА И ОКРЕСТНОСТЕЙ».

Забит фотографиями с мест преступлений. Одни женщины. Лежали там, где их обнаружили. Смерть у всех была нелегкой. Огнестрелы, ножевые раны, удушения, избиения, перерезанные горла, вспоротые животы. Кровь, кости и страдания. На последних восьми фотографиях жертвы Потрошителя.

Протянул все Элис:

– Все еще думаешь, что это не он? – Открыл заднюю дверь.

За водительским креслом стоял набитый чем-то пакет из супермаркета. Заглянул внутрь. Смятые бумажные салфетки, и запах какой-то подозрительный.

Элис оторвалась от фотографий:

– Что там?

Пакет отправился на место.

– Если использовать технический термин, то это можно назвать «мастурбационные салфетки».

Нахмурилась. Потом сморщила верхнюю губу:

– Бее… Он что, сидел в машине и мастурбировал на фотографии убитых женщин?

– Я же тебе говорил.

Обыскал «вольво» от капота до багажника. Даже коврики резиновые на полу салона поднял и запаску вытащил. Ничего.

– Эш?

Должно быть где-то здесь.

В каком-то месте, к которому можно было бы дотянуться изнутри машины. Где-то, где он легко мог это достать. Но где? Я встал коленями на бетонный пол, стал шарить рукой под креслами, медленно передвигая пальцами по засыпанному осколками стекла коврику.

Только в этих чертовых мотоциклетных перчатках ничего не нащупать. Снял правую, заменил ее на синюю нитриловую.

Элис, свистящим шепотом:

– Эш!

Вот оно – маленький цилиндр. Колпачок от ручки? Достал его, сел на пол.

Ах ты мой красавчик. Оранжевый колпачок от шприца. Точно такой же, как я… Да. Ну, с этим уже ничего не поделаешь.

Это, конечно, не набор похитителя, но какое-то начало уже есть.

Положи туда, где взял, звони Джейкобсону, скажи, чтобы получил ордер на обыск и…

Она схватила меня за рукав, дернула:

– Кто-то идет!

Вот черт.

Схватил лом:

– Говорил, маски нужно было надеть.

Прятаться было бесполезно – если бы кругом машины стояли, можно было бы ускользнуть потихоньку. Но их-то как раз и не было.

По бетону в нашем направлении топал доктор Дочерти, полы плаща развеваются за спиной.

– И КАКОГО ЧЕРТА ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ, ВАШУ МАТЬ?

За ним вприпрыжку гостиничный менеджер – сплошное заламывание рук и сверкающая лысина. И вслед за ним – Рона. Углы рта опущены, руки в карманах.

С подкреплением пришел. Еще бы. Наверное, утром этого пидора до участка подбросили. Но как он здесь оказался?

– ПОШЛИ ПРОЧЬ ОТ МОЕЙ МАШИНЫ, ЧЕРТ ВАС ВОЗЬМИ! – Лицо красное, глаза вытаращил.

Я стукнул ломом о пол, оперся на него:

– Где они?

Он остановился метрах в полутора от меня, руку задрал и направил палец мне в грудь:

– Детектив-сержант Месси, немедленно арестуйте этого человека! Он вскрыл мою машину и… ЧТО ТЫ С ДВЕРЬЮ СДЕЛАЛ?

Заметив повреждения, менеджер взвизгнул и еще сильнее стал заламывать руки.

– «Пайнмэнтл Хоутел» конечно же предпринимает все необходимые меры предосторожности, но я вынужден напомнить вам, что мы, к большому сожалению, не в состоянии принять на себя ответственность за причиненные…

– ОНА БЫЛА АБСОЛЮТНО НОВАЯ!

Рона вытянула руки:

– Так, все в порядке, давайте успокоимся. – Посмотрела на лом, на царапину вдоль двери машины, на разбитое стекло, потом снова на меня: – Шеф?

– Тут все так и было, когда мы пришли. Правда, Элис?

– Так и было?.. – Жилы на шее Дочерти вздулись, как будто собираясь лопнуть. – АРЕСТУЙТЕ ЕГО, НЕМЕДЛЕННО!

– Давай. – Я сунул руку внутрь и вытащил горсть фотографий. – А потом мы все пойдем в участок и поболтаем немного, почему у тебя в машине целая коллекция фотографий с убитыми женщинами, на которые ты мастурбируешь.

– Я совершенно не понимаю, о чем вы…

– Вот об этом. – Фотографии ударились о его грудь и разлетелись по полу. – Можешь объяснить?

Он даже не дернулся:

– Я судебный психолог. Это нужно для моего исследования.

– А пакет с мастурбационными салфетками? Тоже исследование?

– То, что я делаю в закрытом пространстве своей собственной машины, вас не касается. – Вздернул нос. – Если честно, доктор Макдональд, я был о вас лучшего мнения. Хотя и не понимаю почему, особенно после того, что произошло в доме Виктории Каннингем.

Элис кивнула, потом положила руку ему на плечо:

– Мне очень жаль, но ваши родители… Наверное, очень непросто было жить в таком окружении.

Он сжал губы. Потом протиснулся мимо меня и захлопнул дверь «вольво». Прислонился к ней. Сложил руки на груди:

– Я сделаю так, что больше никого из вас никогда не пригласят консультантами ни на какое расследование. Ты, – он ткнул пальцем в меня, – вернешься в свою сырую камеру, откуда пришел. – Повернулся к Элис: – А вы больше не имеете права называть себя психологом. Как вам не стыдно!

– Все, что вы делали, никогда им не нравилось, не так ли? Вы пытались снова и снова, но они продолжали вас бить. В этом нет вашей вины.

– КТО ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛ? – С его губ брызнула слюна. Он вытянул руку, как будто собрался схватить ее. Потом остановился. Сжал руку в кулак и снова прислонился к двери машины. Шмыгнул носом. – Детектив-сержант Месси, я требую, чтобы вы выдвинули обвинения против этих людей, против обоих, за то, что они вскрыли мою машину и разгромили ее. И если вы не готовы арестовать их, я предъявлю вам иск о неподобающем поведении.

Что-то здесь не так.

Почему он стоял у задней двери машины? Ведь распахнута была передняя дверь, там были фотографии мертвых женщин, но он эту дверь не захлопнул и перед ней не встал. Что там сзади? Что я пропустил?

Рона состроила гримасу:

– Давайте сделаем несколько глубоких вдохов и…

– Я должен был догадаться! Вот почему вы настояли на том, чтобы идти вместе со мной, не так ли? Ваше откровенно непрофессиональное поведение совершенно очевидно мотивировано неким извращенным чувством преданности. Но я не собираюсь с этим мириться!

Я пошел обратно к «вольво», под ногами захрустело стекло.

– Я требую немедленно его арестовать, детектив-сержант Месси!

Рона ущипнула себя за переносицу:

– Я вас понимаю, доктор, но я уверена – если мы все успокоимся, то сможем обо всем договориться.

Но ведь сзади ничего не было. Я два раза проверил.

Почему он это место охранял, если там пусто?

Элис наклонила голову к плечу:

– Вот почему вы подожгли заброшенный дом. Срывали злобу на мир, который о вас не заботился? Я в том смысле, что вы прекрасно себя чувствовали, потому что все было у вас под контролем. Что вы обладали властью над чем-то после всех лет, когда вы были беспомощны.

Там должно быть что-то, изобличающее его…

Дочерти отряхнул грудь плаща:

– Избавьте меня от ваших неуклюжих попыток психоанализа, доктор Макдональд. Они весьма непрофессиональны. – Достал мобильный телефон. – Итак, детектив-сержант, если вы не выполните свою работу, у меня выбора не остается.

– Да заткнись ты. – Я оттолкнул его и открыл дверь машины.

– Отойди от моей машины!

Схватил меня за куртку. Я положил руку ему на грудь и снова толкнул. Сильно. Он приземлился на задницу рядом с задними колесами, заверещал:

– Он напал на меня! Вы видели!

Что я пропустил?

Так, под креслами смотрел. В карманах кресел тоже. В дверных карманах ничего не было. Под ковриками…

Где же, черт возьми?

Так, он сидит на заднем кресле, рядом с ним на другом кресле фотографии с мертвыми женщинами, в ногах пакет с салфетками.

Должно быть в центральном подлокотнике.

Дочерти встал на ноги.

Открыл. Пара подставок для стаканов. Черт.

Чьи-то руки схватили меня за спину.

Я ударил локтем, резко. Попал. Кто-то хрюкнул.

Должно быть где-то здесь…

Минуточку. Углубление, в котором стоял подлокотник, отделано тканью. Дешевенькой такой. Потерто по краям. Явно не из этой машины.

Из левого угла торчала черная петелька.

– УБИРАЙТЕСЬ ПРОЧЬ ОТ МОЕЙ МАШИНЫ! НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!

Я ухватился за нее, потянул вверх.

Хруст раскрывающейся липучки, обивка отошла, и показалась кожаная папка размером с лист бумаги формата А4.

Дубленая кожа, красной ленточкой перетянута.

В яблочко.

– Я ТРЕБУЮ, ЧТОБЫ ВЫ ВЫШЛИ ИЗ МОЕЙ МАШИНЫ!

Я выпрямился:

– Рона, надень перчатки и открой это.

У Дочерти из угла рта сочилась кровь. Он снова схватил меня, прижал к машине:

– ВЫ ЭТО ПОДБРОСИЛИ, ЭТО НЕ МОЕ!

– Отцепись от меня, придурок.

Он в ответ замахнулся на меня кулаком.

Мог вместо меня в колонну ударить, она бы быстрее среагировала. Я нырнул вправо, кулак просвистел мимо моего левого уха. Перехватил его руку, вывернул. И снова врезал локтем ему в лицо.

Он отлетел назад и растянулся на бетонном полу, выдувая из ноздрей красные пузыри. Лежал там, стонал.

– Можно еще подождать, Рона, весь день впереди.

Она проскользнула мимо меня, натягивая на руки пару синих нитриловых перчаток. Вытащила папку из того места, где она была спрятана, положила на кресло.

Дочерти задергал руками и ногами, пытаясь перевернуться на бок.

Рона у меня за спиной присвистнула:

– Шеф? Вам точно не надо на это смотреть.

Дочерти встал на колени. Постоял, держась рукой за колонну.

Я шагнул к нему:

– Еще на меня прыгнешь, я тебе руку сломаю. Ясно? Стой где стоишь.

Подошла Элис, заглянула в машину.

Потом отошла от нее, направилась к Дочерти. Не дойдя до него пары шагов, взмахнула ногой и врезала маленьким красным кедом прямо ему между ног.

Он сложился пополам, схватившись руками за промежность, беззвучный вопль разорвал окровавленный рот. Так и стоял, сжав колени и задницей вверх.

– Шеф?

Я повернулся.

Рона показала рукой на папку.

На пачке желтой бумаги лежал скальпель, рядом с ним брелок с младенчиком, маленькая пластиковая коробочка с чем-то вроде дохлых пауков внутри, медальон в форме сердечка, обручальное кольцо… Все, что пропало из архива, лежало здесь.

Неудивительно, что Элис ему по яйцам врезала.

Отвернулась от него, бросилась ко мне. Обняла, зарылась лицом в плечо:

– Мы его взяли!

Дождь барабанил по дорожке, которая вела к гостиничному паркингу. Сливался в маленькие реки, змеившиеся между густыми зарослями рододендронов, шуршал их листьями. Бетонный въезд пах плесенью и мокрой землей. Я прислонился к нему и слушал телефонные гудки.

Мимо проехала дежурная машина, в которой прибыл доктор Дочерти. Сейчас за рулем сидела Рона, на лице широкая ухмылка, здоровые серые зубы. Психолог сидел сзади, руки в наручниках. Нижняя половина лица в запекшейся крови, которая текла у него из разбитого носа. Злобно взглянул на меня. Потом повернулся и продолжил смотреть через заднее стекло.

Я ему улыбнулся и помахал рукой.

Потом у меня в ухе раздался голос Раскольника Макфи:

– Ну что?

– Кое-кого арестовали.

Небольшая пауза, потом:

– Кого?

– Пока не могу сказать. Но в его машине были вещи, принадлежавшие жертвам. Хотел, чтобы ты об этом узнал, прежде чем в новостях сообщат.

– Где Джессика?

В трубке послышались стуки и шорохи, как будто Раскольник хватался за что-то.

– Бери этого ублюдка и вези в тихое место, а я потом…

– Мы не можем. Здесь ведь не Дикий Запад, мистер Макфи. И это не вечеринка с линчеванием. Мы его возьмем и расколем. – Глубоко вздохнул. – Но на это потребуется какое-то время.

Дождь барабанил по голым ветвям буков.

Я переступил с ноги на ногу:

– Алло? Куда вы пропали?

– Ты думал, что я так буду благодарен за то, что вы его схватили, что сразу возьму и отпущу твоего толстяка приятеля, точно? Прямо вот так вот? Ладно, ты мне только скажи, какой кусок тебе больше нравится? Как насчет уха, которое я тебе пообещал?

– Мне нужно чуть больше времени.

– Тик-так, тик-так. Найди мою дочь, или я начну нарезать ломтики.

47

– …совершенно неприемлемо. – Суперинтендант Найт ткнул пальцем в стол. – Мать этого несчастного парнишки просто безутешна.

Я молча уставился на него.

Он одернул полы кителя.

– Очевидно, что Специальная экспертная группа по ведению следствия и оценке результатов не справляется с поставленными задачами и…

– На самом деле? – Джейкобсон вскочил, оперся кулаками на полированное дерево.

– Не знаю, заметили вы или нет, но наша группа только что схватила Потрошителя! И мы не справляемся с поставленными задачами, так что ли?

Элис сидела в дальнем конце стола, склонившись над кучей бумаг, перебирала рукой волосы. Внимания ни на кого не обращала.

Найт выпятил грудь:

– Это никоим образом не извиняет возмутительного отсутствия здравого смысла, проявившегося в том, что всем известный педофил был оставлен наедине с маленьким ребенком! Ради бога, Саймон, о чем ты только думал, оставляя его, – на этот раз палец указал на меня, – за главного в команде?

– Но он…

– По меньшей мере, с ними должен был находиться офицер полиции. Который мог бы действовать в соответствии с правилами проведения оперативных мероприятий, черт бы их побрал!

Джейкобсон оскалился:

– Смерть Чарли Пирса…

– Можно было предотвратить!

Молчание.

Элис оторвалась от бумаг:

– Я могу понять ваше желание накинуться на кого-нибудь, суперинтендант Найт, это просто идеальная психологическая защита, но только контрпроективное самоотождествление – метод не самый надежный.

Он заморгал, уставившись на нее:

– Что? – Вскинул руки вверх. – Понимаете, именно об этом я и говорил!

– Ваша ярость по поводу того, что случилось с Чарли Пирсом, помогает уменьшить беспокойство, которое вы испытываете, ведь именно вы назначили доктора Дочерти консультантом по убийствам и похищениям людей, за что он и отвечал. Вы переходите в нападение, вместо того чтобы принять ответственность за ваши действия.

Найт пару раз открыл рот. Кровь залила его шею и щеки. Кончики ушей покраснели.

– Я не думаю, что это одно и то же.

Джейкобсон ухмыльнулся:

– О да, только мне кажется, что большие начальники с этим согласятся. Хотя на самом деле они, скорее всего, подумают, что это значительно хуже.

– Это не…

– Элис давала отпор Дочерти, оспаривала его выводы, а ты его поддерживал и орал на нее.

– Это совершенно неправильное толкование…

– Подождите. – Я пару раз стукнул ручкой трости по столешнице. – Разве не вы говорили о Фредерике Дочерти, что именно так должен выглядеть профессиональный судебный психиатр? А потом еще что-то о команде любителей и о том, что полиция Шотландии не потерпит непрофессионализма?

Найт закрыл рот. Облизал губы. Глубоко вздохнул. Потом промаршировал к концу стола и протянул руку:

– Я должен извиниться перед вами, доктор Макдональд… Элис. Совершенно очевидно, что доктор Дочерти обвел всех вокруг пальца. Я бы никогда не привлек его к расследованию, если бы имелся хотя бы малейший намек на злоупотребление служебным положением.

Элис отложила маркер и взяла его за руку. Которая была слишком большой для нее. Хотя я бы на ее месте эту руку оттолкнул и в глотку ему засунул. Но она кивнула и руку пожала:

– Благодарю вас.

– Он манипулировал расследованием с самого начала. Даже Генри Форрестер ему поддался. На самом деле никто ни о чем не догадывался.

В кармане звякнул мой неофициальный мобильник. Текстовое сообщение:

И номер мобильника. Иногда Ноэл Максвелл был не такой уж бестолочью, как казался.

В комнату вошла Несс, сунула мобильник в карман:

– Из Манчестера звонили. Губная помада, серьги, нижнее белье из чемодана Дочерти – это все улики с серии изнасилований с убийством, которые у них на шесть лет зависли. – Она присела на край стола для переговоров, рядом с треугольным устройством для селекторных совещаний, оглядела меня с головы до ног. – Кажется, вы и доктор Макдональд были правы насчет него.

– Он сказал, где находится Джессика Макфи?

– Дочерти все еще общается со своим адвокатом, тот его натаскивает, как правильно говорить «без комментариев».

Я написал печатными буквами на листке из блокнота информацию, которую переслал мне Ноэл. Вырвал листок и отдал ей:

– Ангус Бойл, он же Боксер, работает медбратом в каслхиллской больнице. По всей видимости, именно он продавал наркотики Дочерти.

Несс глубоко вздохнула, наклонила голову к плечу, читая записку.

– Он на суде это подтвердит?

– Может, если вы с ним сделку заключите.

Она прищурилась, искоса посмотрела на меня:

– Спасибо, мистер Хендерсон. Кажется, истории, которые про вас рассказывали, на самом деле похожи на правду.

Элис встала, выпрямилась:

– Я бы хотела сделать несколько вводных замечаний для допроса.

В ответ была получена холодная улыбка.

– Ах да… – Несс бросила взгляд на Джейкобсона. – Несомненно, вы выполнили колоссальную работу, НО – вы слишком с ним близки. И его защита, несомненно, воспользуется тем фактом, что вы ударили его по яйцам, и будет оспаривать ваши оценки и нашу беспристрастность.

– Он умеет манипулировать людьми, он знает, о чем вы собираетесь его спросить, и сможет сделать так, что это будет выглядеть…

– Спасибо, доктор, но здесь мы должны быть абсолютно безупречными. Я не позволю, чтобы какой-то скользкий адвокатишка смог убедить суд признать его невиновным из-за ошибок, допущенных в ходе следствия.

– О-о… – Ее плечи поникли.

Я проковылял к окну. Оцепление из объективов и микрофонов сомкнулось плотнее. «ПОЛИЦИЯ ОЛДКАСЛА СХВАТИЛА ПОТРОШИТЕЛЯ» сегодня вечером будет во всех новостях, а завтра во всех газетах.

Повернулся спиной к прессе:

– А как насчет ДНК?

Найт состроил гримасу:

– Он имел доступ к местам преступления, начиная с третьей жертвы, и ко всем уликам, которые у нас были. Он даже на вскрытиях присутствовал. Даже если мы обнаружим его ДНК, это ничего нам не даст.

– Тогда засуньте его в камеру с хорошими, толстыми звуконепроницаемыми стенами и дайте мне двадцать минут и удлинительный кабель.

Нес ущипнула себя за переносицу:

– Мистер Хендерсон, с какой частью выражения «действовать по правилам» у вас проблемы?

– С той, которая заканчивается смертью Джессики Макфи.

А вместе с ней и Хитрюги.

Стук в дверь. Рона сунула голову в комнату и махнула рукой Несс:

– Босс? Адвокат Дочерти сказал, что он готов сделать заявление. Хотите, чтобы я вывела сюда? – И кивнула на телевизионный экран, висевший на боковой стене.

– Я хочу лично это услышать. Суперинтендант Найт?

Найт пожал плечами:

– Я себе не доверяю, если окажусь в одной комнате с этим маленьким ублюдком.

– Медведь?

Джейкобсон ухмыльнулся:

– Ни за что на свете не пропущу.

– Тогда суперинтендант Найт составит компанию мистеру Хендерсону и доктору Макдональд. Рона, как только установите соединение, присоединяйтесь к команде. Он где-то прячет Джессику Макфи, я хочу, чтобы ее нашли.

Несс промаршировала на выход – спина прямая, подбородок вверх. Джейкобсон вальяжно двинулся за ней, руки в карманах, насвистывал.

Рона взяла пульт дистанционного управления, понажимала на кнопки, и на большом экране появилось изображение из допросной комнаты номер два. Положила пульт на стол. Ухмыльнулась:

– Отличная работа, шеф. Я знала, что вы справитесь.

Я поднял глаза на пустую комнату, заполнившую экран.

– Мы его еще не раскололи.

– Ничего, расколете. – Попятилась к выходу. Подняла вверх оба указательных пальца. – Мне пора, надо поторопить этих…

– Рона, окажи услугу, зайди в психиатрическое отделение каслхиллской больницы и выясни, пожалуйста, навещал ли Дочерти Рут Лафлин или Мэри Джордан, хорошо?

– Экхм… Да, конечно, никаких проблем. – Вышла и закрыла за собой дверь.

Найт взял стул, почти уселся на него, потом снова встал. Откашлялся.

– Может быть, кто-то хочет чаю или кофе?

Вот и говори о проявлении излишней заботы.

Элис обняла себя рукой, другую запустила в кудрявые волосы.

– Если он собирается сделать заявление, то это только для того, чтобы свести все к нашим находкам. Он не собирается признаваться в похищении Джессики, Лоры и Рут, в убийстве Клэр и остальных девушек. Это просто большая ошибка, и он очень сильно об этом сожалеет, но он совсем не тот человек, которого все ищут, – тот человек все еще на свободе, и именно поэтому он поступает порядочно и делает это заявление. Что-то вроде этого.

Я устроился на одном из стульев, стоявших вокруг стола для переговоров:

– Куда он их отвозил?

– Если это дом, то это такое место, которое знакомо ему многие годы, очень трудно организовать операционную, это денег стоит прилично, и времени много потребуется, и нужно быть уверенным в том, что твои инвестиции защищены, в том смысле, что если вдруг кто-то вломится… Они все увидят, к тому же в Олдкасле он не все время, он колесит по стране, помогает полиции вести расследование, почему это место должно быть безопаснее, чем какие-то другие места?

На экране возникла женщина-констебль, за ней следовал доктор Фредерик Дочерти, руки в наручниках держит перед собой. Вслед за ним шла худая женщина в темном костюме. Короткие седые волосы, осунувшееся лицо, острые ярко-красные ногти. Дочерти подождал, когда она сядет, потом втиснулся на стул рядом с ней. Слегка неуклюже, поскольку стул был привинчен к полу, но он справился.

Под глазами расплылись синяки. На переносице пластырь наклеен. Еще один синяк в углу рта.

Бедный малыш.

Констебль заняла позицию за спиной Дочерти, стояла, ковырялась в ногтях – короче, время убивала. Наверное, сотни раз это делала. Выучила заведенный порядок наизусть. Ввести подозреваемого, усадить на стул, и пусть немного попотеет.

Одна минута.

Две.

Пять.

Пятнадцать.

Все это время Дочерти продолжал сидеть тихо-спокойно, только слегка улыбался одной половиной лица. Конечно же местные правила ему тоже были известны…

Наконец вошла Несс, сунула в карман мобильный телефон, села на стул, стоявший рядом с дверью, спиной к видеокамере. Джейкобсон занял оставшееся место, потер руки и приступил к обычной процедуре – дата, время, предупреждения.

Я включил звук.

Адвокат Дочерти достала лист бумаги, сморщилась:

– Мой клиент поручил мне сделать следующее заявление. Ему известно, что внутри следствия возникли определенные разногласия, в связи с которыми сомнительные находки, сделанные сегодня днем, могут получить негативную интерпретацию, но…

– Негативную интерпретацию? – Несс наклонилась вперед, склонив голову к плечу. – Все это было найдено вместе с коллекцией трофеев с…

– Пожалуйста, детектив-суперинтендант, все закончится гораздо быстрее, если вы воздержитесь от ваших замечаний до тех пор, когда я закончу. – Перевернула страницу. – Мой клиент глубоко сожалеет о том недоразумении, которое он непреднамеренно вызвал, изъяв некоторые из вещественных доказательств. Они использовались им с целью более полного понимания неизвестного подозреваемого, которого вы разыскиваете. Он осознавал, что хранение этих так называемых «трофеев» может помочь ему проникнуть в сознание убийцы. Фотографии и вещественные доказательства мастурбации были частью этой попытки, неприятной, но необходимой. Доктор Дочерти заслуживает отнюдь не порицания, но похвалы за то, что вышел за рамки служебного долга, чтобы спасти Джессику Макфи и отдать в руки правосудия убийцу Клэр Янг.

Сидевший рядом с ней доктор Дочерти кивнул, потом развел руки в стороны:

– Детектив-суперинтендант, я понимаю, что мои действия могут выглядеть подозрительными для тех, кто не знаком с методами моей работы. – Слегка улыбнулся и пожал плечами. – Это была моя обязанность – сделать так, чтобы вам и другим старшим офицерам было известно о моей методологии, и с моей стороны ошибкой было то, что я не поставил вас в известность. Приношу вам за это мои извинения. Искренние. – Он сжал закованные в наручники руки. – Но я уверен, что теперь вы понимаете, что это – всего лишь недопонимание. Просто кое-кто очень сильно старался достичь желаемого результата. – Самоуничижительно улыбнулся. – Ради жертв.

Уставившись на телевизионный экран, Найт заерзал на стуле.

– Доктор Макдональд, это что… такие методы работы у судебных психологов?

– Ну, каждый по-своему работает, но я никогда не слышала, чтобы кто-то занимался чем-то подобным, и с какой стати мне об этом говорить, в том смысле, ведь никто вам не скажет: «Эй, попробуй догадайся, что я прошлой ночью делал с коробкой одноразовых салфеток и фотографиями мертвых женщин…» – Ее щеки порозовели. – Я в том смысле, что это конечно же не нормально. Что-то здесь жарко стало.

На экране телевизора Несс барабанила пальцами по столу. Сидела, отбивала дробь, а Дочерти сидел напротив нее в полной неподвижности.

– Вы на самом деле думаете, что мы в это поверим?

Он наклонился, слегка прибавил искренности:

– Я делаю это заявление для того, чтобы следствие не остановилось. Чтобы ваше внимание не отвлеклось от главной проблемы. Потрошитель все еще на свободе. Мы должны перепроверить улики и двигаться дальше.

Джейкобсон покачал головой:

– «Мы» больше нет, доктор Дочерти. – Он достал небольшой пакет для улик и положил его на стол. Сквозь прозрачный пластик проглядывал оранжевый кусочек. Скорее всего, колпачок от шприца. – Потрудитесь объяснить, для чего вы покупали тиопентал у мистера Ангуса Бойла, по кличке Боксер, медбрата каслхиллской больницы? Это хирургический анестетик. – Джейкобсон наклонился вперед. – Вы делали кому-то хирургическую операцию?

Дочерти сморщился и склонил голову. Какой я глупый, как я мог забыть сказать об этом?

Одарил Несс улыбкой:

– Это часть того метода, о котором я должен был вам сказать. В малых дозах он действует как мягкий подавитель сознания. Доктор Форрестер подавлял сознание виски, прежде чем начать работу над психологическим портретом. Доктор Макдональд делает то же самое. После ряда экспериментов я пришел к выводу, что тиопентал подходит мне больше всего. – Еще раз пожал плечами, поднял руки ладонями вверх. – Я могу понять, почему это сбило вас с толку.

Элис подошла к экрану, взглянула на картинку:

– С ней можно поговорить?

Я снял трубку с интеркома:

– Какой у Несс номер мобильника?

Найт сунул руку в карман, достал «Блэк Берри»:

– Она предупредила нас, что доктор Макдональд не может консультировать.

Рука Элис еще крепче вцепилась в кудри.

– Но она совсем не те вопросы задает.

Найт покрутил в руках телефон:

– Мы должны сохранять доказательную неприкосновенность.

Я наклонился к нему:

– Дочерти будет молчать, а Джессика Макфи, Рут Лафлин и Лора Страхан умрут. Они будут умирать от голода и обезвоживания, пока их внутренние органы не перестанут функционировать. А вы будете сидеть здесь и позволите этому произойти?

Не говоря уже о том, что Раскольник сделает с Хитрюгой.

– Это все не так просто, потому что…

– Вы пригласили Дочерти на это расследование. Он здесь из-за вас.

Найт пожевал губу.

– Ладно. – Подошел к столу и набрал номер на интеркоме. Сел на стул.

Динамик забормотал, потом из телевизора донеслось что-то вроде хард-рок версии гимна Шотландии. Несс слегка осела, выругалась, потом вынула мобильный телефон:

– Я занята.

Круто. Я постучал по микрофону.

– Вы задаете неправильные вопросы.

На экране ее спина напряглась, она отвернулась от стола, зашептала:

– Вы понимаете, насколько непрофессионально вы себя…

– Эй, это я, что ли, не выключил мобильник во время допроса? Продолжайте.

Элис склонилась над столом, заговорила громче:

– Вы сказали, что не нуждаетесь в моей помощи, но тот, кто вам советует, делает это неправильно. Все это уже отрепетировано. Каждое вещественное доказательство, которое вы ему предъявите, – у него на все будет объяснение.

– И вы полагаете, что можете это изменить, не так ли?

– Он поставил перед вами непростую задачу – если он все это делал для того, чтобы влезть в голову Потрошителя, то к каким выводам он пришел?

– Я ничего не…

– На людях Дочерти самовлюблен и нарциссичен, но наедине с самим собой он робок и неуверен. Та личность, с которой вы имеете дело сейчас, хочет произвести впечатление. Позвольте ему это сделать. Если мы сможем втянуть его в фантазию о том, что это всего лишь невинное недоразумение, он сможет говорить о том, что сделал, как будто он кто-то другой, и мы воспользуемся этим, чтобы найти его жертвы.

– Спасибо. – Несс прижала телефон к груди. – Итак, доктор Дочерти, если вы сделали все это для того, чтобы лучше понять Потрошителя, скажите нам, к каким выводам вы пришли?

Он повернулся и улыбнулся в камеру:

– Так, так, так. Неужели это доктор Макдональд? Какой прекрасный вопрос.

– Все это «неприятное» мастурбирование над фотографиями убитых женщин, что вам все это дало?

Он не отвел взгляда от камеры:

– Я хочу, чтобы вы знали, доктор, что я не буду подавать на вас в суд за нападение на меня. Я понимаю, что это – простое недоразумение. Под горячую руку. Любой, не владеющий фактами, сделал бы то же самое.

Джейкобсон стукнул по столу:

– Пожалуйста, доктор Дочерти, чему вы научились?

Он оторвал взгляд от камеры:

– Потрошитель – очень сложное животное. Его ненависть к женщинам проистекает из жестокого к нему отношения его матери…

Комната криминального отдела была забита до отказа. Все сидели на телефонах, вызванивая разные конторы, собирали информацию. Посреди демонстрационной доски висела увеличенная фотография доктора Дочерти в окружении прямоугольников, соединительных линий и вопросительных знаков.

Я присел на край рабочего стола Роны:

– Есть что-нибудь?

Она вынула изо рта шариковую ручку:

– У него целая куча престарелых родственников, владеющих недвижимостью в Каслвью, Блэквол Хилл, Данди и Стоунхэвене. Это все бесполезно, зачем ему разделывать девчонок в Данди, а потом тащиться сюда по А90 и сбрасывать их где-то здесь. Сам понимаешь, это совсем непросто. Мы по всем местам наряды разослали. – Рона покрутилась на стуле, свесив руки вдоль тела. Кивнула на фотографию Дочерти: – Всегда знала, что он скользкий мерзавец… Супер его еще не расколола?

– Сказал, что он брал трофеи из вещдоков для того, чтобы думать, как Потрошитель.

– Надо бы вам присоединиться, шеф.

– Это не кино. Гражданским не позволяют допрашивать серийных убийц.

– Хм… – Кивнула. Вынула ежедневник, открыла на закладке. – Я поговорила с парнем, который заведует психиатрическим отделением в каслхиллской больнице, профессор Бартлет. Кажется, доктор Фредерик Дочерти регулярно посещал Рут Лафлин и Мэри Джордан, когда они там лежали. Месяцев шесть ими занимался, бесплатно.

Вот бедняги. Что он, черт бы его взял, им говорил? Сидел там, раз в неделю, в комнате вместе с женщинами, над которыми так измывался. Глумился над ними? Фантазии свои высвобождал, занимался самоудовлетворением, пока они лежали там, накачанные лекарствами по самые уши?

Я пару раз стукнул тростью по полу. Глянул из окна на черные облака, раскинувшие свои крылья над городом.

Куда, черт возьми, он их отвозил?..

– Свяжись с шутниками, которые камерами наблюдения заведуют, пусть прогонят пленки через систему с автоматическим распознаванием номеров автомобилей за последние четыре дня. Пусть ищут «вольво» Дочерти. Если повезет, у нас будет хоть какая-то наводка, в какой части города искать.

– Чтобы прогнать все через систему, пара дней потребуется. Вы сами знаете, как они работают.

– Пригрози.

– Заметано. – Рона ухмыльнулась. – Хотела вам сказать – вечеринка сегодня вечером. – Улыбка исчезла. – Вы придете?

– Как я могу это пропустить… Вот черт. – Достал неофициальный телефон.

– Хендерсон.

Раскольник Макфи.

– Где моя гребаная дочь?

Я закрыл микрофон рукой, встал:

– Извини, нужно поговорить.

Поковылял из отдела в коридор.

– Мы проверяем адреса, к которым он имел доступ. Скоро ее найдем.

– «По числу сорока дней, в которые вы осматривали землю, вы понесете наказание за грехи ваши сорок лет, год за день, дабы вы познали, что значит быть оставленным Мною». Числа, четырнадцать, тридцать четыре.

– Да ради бога, мы этим занимаемся, о’кей? А теперь пошел на хер и дай мне заниматься моей работой!

Молчание.

– Ты меня слышишь?

Ничего.

– Алло?

Я прислонился спиной к стене, чтобы не очень давило на правую ногу. Пусть расплавленное стекло в костях немного остынет.

– Я помню, как себя чувствовал. Когда пропала Ребекка, мы подумали, что она сбежала. Подумали, что сделали что-то не так. Что были плохими родителями. – Я закрыл глаза, впустил в себя темноту. – Потом, спустя двенадцать месяцев, я получил самодельную открытку с ее фотографией, на ней она сидела, привязанная к стулу. Как только я взял в руки открытку, сразу все понял. Понял, что это он и она не пропала, а мертва. – Пол снова надавил мне на правую ногу, стекло опять задвигалось, его осколки проткнули кожу. Я наклонился вперед, чтобы огонь вспыхнул. Чтобы горел хорошо и не гас. – И еще я понял, что смерть ее не была быстрой. И с тех пор каждый год я получал открытку, на которой было изображено, как он пытал ее.

Голос у Раскольника стал холодным и скрипучим:

– И что бы ты сделал, если бы узнал, что его посадили в камеру, тихую такую и уютную? Что его кормят три раза в день и дают хорошую чашку чаю?

Я бы вырвал ублюдку горло и сделал бы то же самое с тем, кто попытался мне помешать.

48

Адвокат Дочерти на экране телевизора вздохнула:

– Мы ведь не собираемся повторять это снова, не так ли? Мой клиент сделал заявление, изложил свои идеи в соответствии с нашей готовностью на этом этапе. Моему клиенту нужен перерыв.

Несс даже не шелохнулась:

– У него только что был перерыв.

Джейкобсон вытянул из папки лист бумаги:

– В таком случае, почему бы нам не взяться за что-то другое. Доктор Дочерти, где вы были вчера между десятью часами вечера и тремя часами утра?

Опять началось.

– В своем номере в гостинице. Принял ванну и читал заметки по делу об изнасиловании с убийством в Бирмингеме, где я оказываю консультационные услуги. Посмотрел немного телевизор, чтобы развеяться, потом пошел спать… в одиннадцать тридцать.

Джейкобсон выпрямился:

– Значит, когда Лора Страхан и Рут Лафлин были похищены, вы находились в своей комнате, один, в кровати. – Поставил палец на лист бумаги, стал водить им из стороны в сторону. – На самом деле? Не хотите немного подумать?

Склонившись над блокнотом, детектив-суперинтендант Найт говорил по телефону, рисуя на странице нечто вроде готического черепа с костями.

– Угу… Да… Нет, сэр, я понимаю, но это была не моя… Да… Нет, полагаю. Это было не… – Кровь уже поднялась у него по шее и стала расползаться по щекам. Он прекратил рисовать каракули в блокноте, провел рукой по лысой голове. – Несомненно, опираясь на прошлый опыт… да, сэр.

Элис прекратила рисовать на демонстрационной доске соединенные линиями прямоугольники, отхлебнула двенадцатилетнего «Гленфиддика», который я конфисковал в криминальном отделе. Потом снова взялась за маркеры.

Я оперся на стол для переговоров, стал смотреть на экран.

– Кончай трепаться и расколи его.

Джейкобсон с самым серьезным видом записал что-то в блокнот.

– Полдвенадцатого…Вы уверены?

– Именно так, детектив-инспектор, там я и находился, пока будильник не разбудил меня в шесть утра.

– Дело в том, что у нас есть свидетель, который утверждает, что в полночь в вашей комнате никого не было. Даже кровать была не разобрана.

Дочерти поджал губы.

Адвокат положила руку ему на плечо:

– Я на самом деле хотела бы настоять на перерыве.

Несс посмотрела на потолок, потом перевела взгляд на Джейкобсона.

– Почему нет. – Он потянулся к записывающему устройству. – Допрос приостановлен в шестнадцать ноль пять.

Несс села за рабочий стол, потерла лицо руками. Вздохнула:

– Дочерти не хочет колоться. Он слишком часто был по нашу сторону забора, знает, как все работает.

Стены ее кабинета были завешаны лицами – поясные фотографии людей, улыбающихся на свадьбах и вечеринках, на пляже, на днях рождения, на праздничных фотографиях… Ни одна из фотографий не повторялась.

Элис уставилась на фотографию мужчины, стоявшего за барбекю, на фартуке надпись «ПОЦЕЛУЙ ШЕФА», в одной руке щипцы, другой рукой салютует бокалом с пивом.

– Неужели это Тони Хадсон? Расчлененное тело, выброшенное на берег в Каллене?

Джейкобсон сидел, развалившись, на стуле для посетителей, руки сцеплены на животе.

– Рано или поздно мы найдем, где он их спрятал. Для Дочерти будет очень, очень плохо, если это будет поздно и они будут мертвы.

Я сел на стул напротив него. Вытянул вперед больную ногу:

– В старые добрые времена…

– Сейчас времена совсем не добрые, Эш. – Он вздохнул и потряс головой. – Общество наблюдает за нами. Если известный психолог и телевизионная персона доктор Фредерик Дочерти начнет падать с лестницы, люди это заметят. И мы все лишимся работы.

– По мне так лучше потерять работу, чем дать Рут Лафлин, Лоре Страхан и Джессике Макфи умереть, потому что мы позволили ублюдку переиграть нас. Десять минут, в комнате. На нем никаких следов не останется.

Несс фыркнула:

– А что потом? Будем наблюдать, как дело разваливается, а он выходит на свободу, потому что мы нарушили права человека? Нет, спасибо. – Она пару раз моргнула, потом прикрыла рот рукой, скрывая зевоту.

Элис перешла к фотографии женщины в плаще. Блондинка, крупная, рот раскрыт, как будто поет.

– А это Роуз Макгован. Похищена, изнасилована и задушена. – Показала на фотографию в рамке – трое ребятишек в купальных костюмах, рядом с бассейном. – Лиз, Дженет и Грейм Бойл. Их мать зарезала… Это все жертвы преступлений, да?

Несс запрокинула голову, опустила руки вдоль тела:

– Нашли что-нибудь в «озарениях» Дочерти по Потрошителю?

Элис покрутила локон, прислонилась к архивному шкафу и хмуро посмотрела на стену мертвых:

– Многие моменты коррелируются с его собственным детством – жестокая мать, неблизкий отец, в больнице лежал несколько раз. Выражал негодование, занимаясь поджогами, самый опасный совершил еще в детском возрасте… Уклоняется, заявляя, что Потрошитель занят неквалифицированным трудом, но потом сразу же говорит о его заниженной самооценке, которая имеет отношение к совсем другой личности, не к «доктору Дочерти», которого он изображает для окружающего мира.

– Есть что-нибудь, что может помочь нам найти место, где он их прячет?

– Мне очень жаль.

Несс закрыла лицо руками и застонала.

– В том смысле, что, может быть, во время проверки всплывут какие-нибудь заслуживающие внимания адреса, и мы сопоставим их с тем, что он нам сказал, но сейчас этого недостаточно, чтобы выявить что-то определенное… – Элис откашлялась. – Простите.

Джейкобсон ткнул носком ботинка в панель между ножками стола:

– Есть ли какая-нибудь причина, по которой наш знаменитый коллега Найт здесь не присутствует?

Я не стал скрывать улыбку:

– Детектива-суперинтенданта большие начальники вызвали на телеконференцию. Очевидно, обычай нанимать наемных убийц в качестве консультантов противоречит установленному порядку.

Джейкобсон сморщился, мышцы щек задергались. Сдержал смех.

– Какой позор!

– Так, все, – Несс снова уронила руки вдоль туловища, – нечего тут злорадствовать. Старший констебль заинтересовался Вирджинией Каннингем и Чарли Пирсом. – Выдохнула, наклонилась вперед. – Мистер Хендерсон, вы в школе проходили «Песню для умирающего»? Нет? Это стихотворение. Уильям Деннер, кажется. Там про ворона, который, сложив черные, как кровь, крылья, важно прохаживается перед добычей, которую принесла ему темнота, и ждет, когда умирающий испустит последний вздох… Почему, когда я это вспоминаю, всегда о вас думаю?

– Мы не знали, что Чарли был там. Не могли знать.

Она сунула руку в ящик стола и достала пакет для улик. Потом натянула на руку синюю нитриловую перчатку и вынула, взяв двумя пальцами, мобильный телефон. Потыкала пальцем по экрану и показала Джейкобсону.

Из динамика донеслась «Храбрая песня», которую пела Виктория Каннингем.

Когда песня закончилась, Несс сунула телефон обратно в пакет и закрыла его.

Джейкобсон выдохнул:

– Это… плохо.

Я ударил по столу:

– Что еще мы могли сделать? Мы не имели права обыскивать дом, и…

– Знаю, знаю. – Несс покачала головой, стянула с руки перчатку и бросила в мусорную корзину, стоявшую рядом со столом. – Родителей Чарли это просто убьет, когда на суде продемонстрируют. Я уже не говорю о судебных исках. И призывах провести общественное расследование.

Элис сунула руки в карманы:

– Может быть, я поговорю с Вирджинией Каннингем? В смысле, совершенно очевидно, что это она сделала – сама сняла на телефон, когда его убивала, – но, может быть, удастся выяснить, почему она это сделала, и, может быть, это даст родителям Чарли хоть какое-то успокоение?

– Ну… думаю, хуже не будет.

Как только дверь за Элис закрылась, Несс снова ссутулилась. Еще раз зевнула во весь рот. Посмотрела на залежи документов на своем рабочем столе:

– У нас ничего нет – ни свидетелей, ни жертв, улики скомпрометированы, и пока он не признается, мы можем его закрыть только за кражу и попытку повлиять на ход следствия. И через четыре года он выйдет. А мы вернемся к тому, с чего начинали.

Джейкобсон шлепнул ладонями по коленям:

– Нет, не вернемся. Мерзавца держат под арестом, и это уже что-то. Будем держать его взаперти, подадим на продление и найдем его операционную. Со временем. – Джейкобсон встал. – Думаю, команде надо выпустить пар. Мы его поймали.

– Прости, Медведь, но я думаю, что сейчас не самое удачное время, – вздохнула Несс. – У нас три женщины пропали, и они умрут, если мы их не найдем.

Я с трудом поднялся со стула:

– Никто и не собирается праздновать, пока не найдем Рут, Лору и Джессику.

Он приглушил голос:

– Я понимаю, но…

– Сколько у них времени осталось, тридцать шесть часов? Может быть, сорок восемь? У нас нет времени, чтобы заниматься разной…

– Ну, во-первых, умереть от обезвоживания можно только дней через десять. Во-вторых, вы на себя посмотрите. – Посмотрел на нас. – Элизабет, сколько часов вы провели вчера на ногах? Четырнадцать? Шестнадцать? А позавчера? А еще раньше?

Она махнула на него рукой:

– Да не в этом дело. Мы должны…

– Дело именно в этом. Вы умрете стоя, и у нашего Хромого Вундеркинда под глазами такие мешки, которые могут только панде понравиться. И остальная команда в таком же состоянии. Пройдет совсем немного времени, и они начнут ошибаться.

Я врезал тростью по архивному шкафу, он зазвенел.

– Нам нужно найти их.

Несс перевела взгляд с пачки входящей корреспонденции на такую же пачку корреспонденции исходящей, потом на пачки документов, разложенных по всему столу:

– Прекрасная идея, Медведь, но мы не можем.

– Ну я же не говорю, что мы всей толпой должны отправиться в паб за пивом с караоке, я говорю, что команде нужно дать небольшую разрядку. Половину отпустить домой вовремя – для разнообразия. Напишем список заданий и заставим ночную смену их выполнить. А потом вы можете продолжать.

– Но…

– Джессика, Рут и Лора не умрут оттого, что вы пошли домой поспать немного. Если ночная смена что-нибудь нароет, они вам позвонят. А завтра все должны быть подзаряжены и готовы прищучить сукиного сына.

А Раскольник начнет резать Хитрюгу на кусочки.

Ненова со скрипом подвинула стул, прищурилась на телевизор. Ее напарник, Маккевит, надорвал еще один пакет чипсов, с сыром-луком, и стал метать их из пакета в рот, как промышленный робот. Хрустел, в то время как экран заполнялся Вирджинией Каннингем.

Она села на стул, потом появился ее адвокат и сел рядом с ней. Помятый мужчина в вельветовом пиджаке с кожаными заплатками на локтях. Над левым ухом торчал завиток волос. Достал из портфеля пачку документов и стал в них копаться. На своего клиента ни разу не взглянул.

Элис приложила голову к моему плечу, судорожно вздохнула.

Я потер ей спину:

– Ты в порядке?

Она не подняла глаз:

– Такой длинный день.

На экране детектив-суперинтендант Несс приказала констеблю объявить дату и время, потом кивнула:

– Уверена, вы хотите сделать заявление.

Каннингем провела пальцами по крышке стола. Платье мятое, на белом кардигане не хватает одной пуговицы.

– Я… – Облизала губы. – Я хочу признать себя виновной в похищении и убийстве Чарли Пирса. Я думала об этом и хочу… – Нахмурилась, как будто пытаясь вспомнить что-то. Когда снова заговорила, слова получались мертвыми и плоскими. Репетировала, наверное. – Я не хочу, чтобы его родителям трепали нервы на суде. Они достаточно настрадались.

– Понятно. – Несс посмотрела на адвоката. – И?

Он передал через стол верхний лист из пачки:

– Полное признание вины, подписанное, засвидетельствованное, с проставленной датой. Мы хотим, чтобы это было принято во внимание при вынесении приговора.

Каннингем опустила глаза:

– Я просто… я вроде как хотела попросить прощения за то, что сделала, понимаете, чтобы меня поместили в какое-нибудь место, где я бы могла получить помощь, в которой нуждаюсь. Чтобы мне стало лучше. – Провела рукой по выпирающему животу. – Ради моего ребенка.

Ненова наклонилась вперед, пока ее голова не уперлась в поверхность стола.

– Спасибо тебе, Господи…

Маккевит с хрустом выдохнул:

– Да уж. Знает, что не выиграет, хочет сделку со следствием заключить. – Пожал плечами. – По крайней мере, родители не увидят, как она душит несчастного парнишку. Не знаю, как долго мне все это сниться будет…

Я обнял Элис одной рукой, прижал к себе. Сказал негромко:

– Горжусь тобой.

Она сжала мою руку:

– Как бы я хотела, чтобы…

Элис поставила сумку на барную стойку в «Голове почтальона». Кто-то приделал к доске для дартса фотографию доктора Фредерика Дочерти, между его глаз торчал одинокий дротик.

Хантли сидел за столом в углу, склонившись над ноутбуком, к которому был присоединен внешний жесткий диск размером с гостиничную Библию. Опирался подбородком на руку, водил головой вверх и вниз, иногда забрасывал в рот горсть жареных орехов и жевал.

Оторвался от экрана, сказал с невозмутимым видом:

– Ну, ну, вернулись торжествующие победители. Полагаю, вы ждете торт и воздушные шарики?

Купер занял позицию в противоположной стороне паба, тоже сидел над ноутом, хмурился, что-то записывал в блокнот. Отложил ручку в сторону. Радостно улыбнулся:

– Шеф, доктор Макдональд! Отличный результат!

Элис покраснела, пожала плечом:

– Вообще-то, это все Эш, я только…

– Гах… – Хантли закатил глаза. – Да, да, ложная скромность, бла-бла-бла. – Стал наклоняться вперед, пока не уперся головой в ноутбук. – Вам так очень даже хорошо, а вот я торчу здесь, не знаю сколько времени, копаюсь в записях с камер наружного наблюдения. И мне не пришлось бы копаться в этом дерьме, если бы вы сделали свою работу так, как надо, и первым делом получили признание от гнусной твари. – Надул губы. – Я вот тут сижу, смотрю, как маленькие зернистые людишки снуют по экрану, и так долго сижу, что, наверное, уже геморрой себе заработал. И еще двадцать часов записей осталось просмотреть.

Купер скрестил руки на груди, бросил на него сердитый взгляд через всю комнату:

– А я, к примеру, видеоматериалы для телевизионной программы просматриваю, но ты же не слышишь моих стонов, правда?

– Видеоматериалы? Для телепрограммы? Да я бы так счастлив был. – Хантли ударил себя кулаком в грудь. – Я просмотрел все записи с Клэр Янг, и записи со всех камер, где пропала Джессика Макфи, и с соседних улиц тоже. И это только современное состояние дел. Медведь хочет, чтобы я занялся историческими исследованиями.

Элис раскрыла сумку и достала фотографии с мест обнаружения, по одной фотографии для каждой из жертв Потрошителя. Разложила напротив пивных кранов.

– И вы не поверите, в каком состоянии находятся старые пленки с камер наблюдения. Одни сгнили, другие мыши объели, целая куча пленок выглядит так, как будто они последние восемь лет под водой пролежали…

Я подошел к нему:

– Дочерти есть где-нибудь?

Экран ноутбука был разделен на три окна, показывавших наблюдаемое место с разных углов. Временные метки откручивали минуты до полуночи. Крошечные люди в ускоренной съемке мотались, подергиваясь, по темным улицам, направляясь домой из пабов и объятий любовников. На какое-то мгновение сохранявшиеся в свете одинокого уличного фонаря.

Хантли поджал губы и почесал подбородок:

– Знаете что? Я вот сейчас подумал, и мне кажется, что я на самом деле видел его в клипе, который смотрел минуту назад. Напротив букмекерской конторы на Донован-лейн, на одном плече мертвая женщина, а под мышкой – Джессика Макфи. Не хотел об этом говорить – это ведь так часто случается в нашем городе, – но вы сами попросили…

– Не будь мудаком.

Хантли вздернул бровь:

– Я не мудак, как вы только что очень грубо выразились. Я – освежающе-стимулирующий.

– Вот и повторяй это для себя.

Элис развернула карту Олдкасла и стала красной ручкой отмечать кружками мусорные свалки.

Я подвинул к ней барный стул:

– Слушай, как ты умудрилась убедить Каннингем сделать признание?

Она хмуро посмотрела на карту, наморщила лоб:

– Должно быть что-то особенное в том, как располагаются места обнаружения тел. Они должны находиться рядом не только с действующими телефонными будками и не только в тех местах, куда может быстро добраться «скорая помощь», я в том смысле, что они должны быть достаточно близко к месту, где проводилась операция, как ты думаешь? Какой смысл всем этим заниматься, искать место, куда «скорая помощь» сможет доехать за пятнадцать минут, если тебе самому целый час потребуется, чтобы туда добраться.

– Что ты сказала Каннингем?

Она снова покраснела:

– Так что нужно идти от того места, где он оставлял их тела. Что находится на расстоянии десяти – пятнадцати минут?

– Кроме больницы?

Она покачалась на стуле. Вздохнула:

– Я сказала ей, что будет несправедливо, если родители Чарли увидят в суде видео с мобильного телефона вместе со всеми. Им от этого станет только хуже. И что каждый раз, когда они подумают о нем, каждый раз, когда они услышат эту песню по радио, они будут видеть, как она его душит.

Вау.

– И это все, она сразу решила во всем признаться?

– Нет, конечно. – Элис снова взяла ручку. – Я рассказала ей о всех тех людях, которым я помогала в тюрьмах по всей стране, с психическими заболеваниями и склонных к насилию, и что мне стоит только сказать им пару слов, и ее жизнь превратится в ад. Ну, допустим, не пару слов, а с десяток, но смысл от этого не меняется.

Она обвела на карте то место, где было обнаружено тело Клэр Янг, захватив Блэквол Хилл и часть Кингсмита.

– Подумала, если миссис Керриган могла это сделать, то почему я не смогу? – Еще один круг, вокруг стоянки машин, где нашли Тару Макнэб. Не отводила глаз от карты. – И прежде чем ты спросишь – нет, я собой не горжусь.

– Зато я тобой горжусь. – Ткнул пальцем в каслхиллскую больницу. – Как насчет этого?

Она посидела, подумала немного.

– Заброшенная операционная?

– Или морг? Больница здесь с семнадцатого века. Каждую сотню лет к ней что-то пристраивали, иногда над старыми помещениями. Бог знает, что там у них внизу. Может быть, оттуда секретные тоннели идут к докам.

– Ну, не знаю… Это прямо как у Дэна Брауна.

– Возможно. – Достал мобильник. – Надо позвонить. – Набрал номер Роны, толкнул входную дверь и вышел на улицу.

От тротуара отскакивали капли дождя, стучали по ограждению из древесно-стружечной плиты на противоположной стороне дороги, по заброшенному шлакоблоку.

– Детектив-сержант Месси.

– Рона, нужно, чтобы ты проверила каслхиллскую больницу. Есть ли там старые операционные или заброшенные морги? Те, что годами не использовались.

– Дай попробую догадаться. Кому-то только что пришло в голову, что эта больница – единственное место, которое находится в зоне срочного вызова «скорой помощи», туда и обратно.

– А-а…

– Я занималась этим на прошлой неделе. Старый морг превратили в музей к какому-то юбилею, так что здесь без вариантов. Есть еще старое крыло хирургического отделения, с семидесятых не работает, но оттуда перед реставрацией все вывезли. Разве что пара лотков остались да утка ржавая. – Зевнула, потом длинный вздох. – К тому же туда регулярно архитекторы и строители таскались много лет.

Ну и хватит об этом.

– Ты домой еще не идешь?

– Нет, мы после работы в «Монах и бочонок».

– Тоже неплохо.

Пауза.

– Вы не придете?

Из дождя вырулил большой черный «рэнджровер» Джейкобсона, свет фар отразился от мокрой дороги. С водительского кресла улыбнулась доктор Константайн. Помахала мне.

Я тоже махнул ей рукой.

– Что по адресам, к которым имел доступ Дочерти?

– Подождите… Точно, все вверх дном перерыли. Послали кинологическую группу в одно место, в Каслвью, и еще в одно, в Стоунхэвен. Ничего. Ждем, когда вернутся из Данди и из Блэквол Хилл, чтобы эту тему тоже закрыть.

– Что-то надежды в голосе нет.

Из трубки донесся странный звук, как будто она засосала воздух через зубы.

– Он не такой тупой, так ведь? Он скользкая тварь, но он совсем не идиот. Знает, что мы привяжем его к этим домам. И отвозил он их в то место, которое никто не знал, кроме него. Может быть, арендовал под вымышленным именем?

Огни «рэнджровера» погасли, с пассажирской стороны вылез Джейкобсон, поднял воротник, достал штук пять пакетов из супермаркета и пошел ко входу в паб.

Арендовал, значит…

Я отошел в сторону, Джейкобсон протиснулся мимо меня. Показал один из пакетов:

– Вина – хоть залейся. – Состроил гримасу. – А Дочерти так и не признаётся. – Зашел внутрь.

Взять дом в аренду. С квартирой не получится, не будешь ведь таскать жертву по лестнице вверх и вниз, обязательно кто-нибудь заметит.

Подошла доктор Константайн, нагруженная упаковками с «Гролшем» и фруктовым сидром. Подождала, пока я открою для нее дверь, встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку:

– Совсем неплохо для полисмена. – Тоже вошла в паб.

Нужно что-нибудь уединенное. Подальше от людей…

– А как насчет стоянки для автофургонов к югу от Шортстейна? Две минуты от автострады, через десять минут в любой части города, если пробок нет.

– Вроде того. Фургоны достаточно большие, можно операционную устроить, никто беспокоить не будет, а совсем старые можно за гроши купить. И никто не станет спрашивать документы, если налом заплатишь… Неплохо, шеф, обязательно пошлю туда кого-нибудь.

– А когда закончишь, забудь про «Монаха с бочонком». «Голова почтальона», на Миллен-роуд, напротив того места, где хотели богадельню открыть. У нас тут что-то вроде вечеринки, ты приглашена. Можешь бутылку с собой захватить.

Если повезет, будем праздновать не только поимку этого ублюдка.

49

В окно стучал дождь. По улице прошел какой-то мужчина – бейсболка надвинута на уши, сгорбился под натиском холодного ветра. Не остановился. Не посмотрел через дорогу на «Голову почтальона».

Но это совсем не значило, что он за ним не наблюдал.

Снизу донесся звук телевизора, передавали новости. Потом звук убавили, и тишина в крохотной квартирке управляющего стала еще тоскливее. Мебели в ней почти не осталось, кроме маленького стола, двух деревянных стульев – похоже, их позаимствовали из паба – и треснутого зеркала над раковиной в ванной комнате. В спальне стоял сломанный комод. Кухня с древней мебелью, без плиты и холодильника, серые границы из грязи и пыли отмечали места, где они когда-то стояли.

Я снова поднес телефон к уху:

– И?

На другом конце линии в трубку выдохнул Ноэл Максвелл:

– Все еще не в себе из-за морфина и успокоительного.

Парень в бейсболке продолжал идти, пока ночь не поглотила его.

– Ее кто-нибудь навещал?

– Два каких-то злодея пришли в девять утра. Страшные, очень страшные ребята, все в синяках. У одного вся голова в бинтах, как у мумии, другой на костылях.

Скорее всего, Джозеф и Франклин. Живучие оказались.

Ноэл откашлялся.

– Слушайте, насчет Боксера. Вы никому не говорили, что я его заложил? Если парни узнают…

– Когда ее выписывают?

– …мою репутацию, и еще изобьют до полусмерти.

Не приведи Господи.

– Никому я не говорил, понятно? Я спрашиваю, когда миссис Керриган выписывают из больницы?

– Не сегодня. И скорее всего, не завтра. Вы же знаете, как там у них в платных палатах – прямо как в гостинице. Жрачка отличная, вино, лекарства какие хочешь – кто оттуда выписываться будет?

Значит, есть еще в запасе двадцать четыре часа, может быть, сорок восемь. Потом она начнет нас искать… Ей, конечно, захочется самой вырывать нам зубы пассатижами, но в то же время ничто ее не остановит в любое время послать своих псов за Элис и за мной, чтобы убрать нас с горизонта. И держать в холоде и голоде, пока она не будет готова заняться нами.

Парень в бейсболке больше не появлялся.

– Алло?

Я моргнул. Взглянул на мобильник.

– Спасибо, Ноэл.

– Нет проблем. А что за друзья…

Я отключился.

– Эш? – В дверях гостиной стояла Элис, в одной руке бокал, в другой пивной стакан. – Я тебе колу принесла.

– Спасибо. – Холодная, коричневая, сладкая и с пузырьками. И все равно от нее почему-то смертью отдавало.

– Значит, так… Мы заказываем пиццу, тебе хочется чего-нибудь особенного или возьмешь какой-нибудь салат, и вообще, что ты здесь делаешь?

Я повернулся спиной к окну:

– Ничего. Просто дышу воздухом. Про Хитрюгу думаю.

Она посмотрела на папки с делами, разбросанные по расшатанному столу. Жертвы и места обнаружения тел. Результаты вскрытий. Свидетельские показания.

– Ты бы успокоился ненадолго. Отключись минут на десять.

Отколупнул ногтем кусочек лака, оставив на ручке трости белую полоску.

– Он мой друг. И в беду он попал только из-за… Она сделала это с ним из-за меня. Я в полном дерьме, Элис. Я должен был убить ее, когда была возможность.

– Ты не можешь…

– Если бы я это сделал, то Паркер был бы жив. И с Хитрюгой ничего бы не случилось.

И я бы не провел два года в тюрьме. И попал бы на похороны моих девочек. И не стоял бы у окна в ожидании, когда бешеные псы явятся за нами.

И не совершил бы эту ошибку снова.

Элис положила мне руку на плечо:

– Думаешь, она придет за нами? Миссис Керриган?

Выдавил улыбку:

– Нет. Не глупи. Она за Раскольника возьмется. Мы ведь ее пальцем не тронули, правда? Это все из-за него.

Элис посмотрела на меня, моргнула. Попыталась скрыть вздох. Потом кивнула:

– Тебе надо сделать перерыв. Длительные периоды сосредоточенности истощают возможности мозга перерабатывать новую информацию и устанавливать связи. Хватит пятнадцати минут. Спустись вниз, поспорь с профессором Хантли или подразни констебля Купера. Или тупо посмотри телевизор и дождись, когда привезут пиццу. – Вытянула руку и постучала мне пальцем по лбу: – Позволь маленьким серым клеткам немного отдохнуть. Возможно, они чем-то тебя порадуют, когда вернешься.

Я спустился вслед за ней по кривым деревянным ступеням на кухню паба – сплошь запыленная нержавеющая сталь и запах дешевого жира, – потом, через хлипкую дверь, мы вышли в бар. Телевизор на стене все еще показывал «Новости 24». Какой-то жирный парень в костюме отказывался отвечать на вопросы, которые задавала ему ведущая.

– …если вы позволите мне закончить, мне кажется, вы согласитесь, что при нынешнем правительстве финансовые…

Я взял пульт с барной стойки, выключил звук. Джейкобсон стоял у белой доски, бокал красного в одной руке, в другой руке маркер, рисовал прямоугольники и линии, заполнял их плотными блоками маленьких букв.

Доктор Константайн сидела у барной стойки с бутылкой сидра и пачкой чипсов, перебирала фотографии посмертных вскрытий. Посмотрела на меня, скорчила гримасу:

– Трупы жертв проверяли на изнасилование, но ни спермы, ни чужих лобковых волос не обнаружили. Влагалищных кровоподтеков тоже нет. Нет ничего, чем мы можем прижать Дочерти.

Хантли и Купер сидели каждый в своем углу, согнувшись над ноутбуками. Хантли, с банкой джин-тоника в руках, был похож на самоубийцу. Отхлебнул:

– Нельзя ли обойтись без влагалищных кровоподтеков? Кое-кто пытается сосредоточиться…

Пока Элис разбиралась с заказом пиццы, я присоединился к Джейкобсону у белой доски. Она была покрыта названиями дел и кодовыми номерами, все они были соединены линиями с прямоугольником в середине доски, внутри которого маленькими буквами было написано: «ДОКТОР ФРЕДЕРИК ДОЧЕРТИ».

Джейкобсон хмыкнул:

– Он восемь лет полицию консультировал. Восемь лет изнасилований, убийств, похищений и похищенных людей… В скольких из них он виноват?

– Пытка водой следов не оставляет.

Криво улыбнулся:

– Мы уже это обсуждали.

– Просто сказал. Через пятнадцать минут мы бы узнали, где он их прячет, максимум через полчаса. И при этом комар носа не подточит.

– Ах, старые добрые времена…

Я стер схемы с доски:

– Но ведь должны же мы что-то сделать. Улыбка на лице Джейкобсона померкла.

– Что, например?

Мой мобильник завибрировал – новое сообщение. Открыл.

Элис посмотрела на меня:

– Ну?

– Сабир.

– Я про пиццу спрашиваю. Ты с чем хочешь?

– С чем угодно, только чтобы без ананасов. И без анчоусов. – Ткнул пальцем на иконку с приложениями – без толку. Еще одну попытку сделал. – С грибами можно. – Опять ничего. – Хантли, у нас есть еще ноутбуки?

Он распрямился, протер глаза:

– Ннннггх… Можешь этот взять, если хочешь. У меня, кажется, начался офтальмологический кубизм. Бесполезная трата времени, между прочим. Дочерти не стал бы шляться у всех на виду, правда? Нет, он бы худи надел и бейсболку. Спрятал бы лицо. И не ходил бы по улицам, где камеры развешены. Он, конечно, мерзкая серийная мразь, но прекрасно знает, как система работает. – Хантли щелкнул крышкой ноута, потом поднял руку над головой и щелкнул пальцами. – Доктор Макдональд, будьте столь любезны, закажите мне дополнительную порцию пепперони. И немного халапеньо, очень остренького хочется.

Повезло нам.

Я отсоединил внешний диск, сунул ноутбук под мышку. Тепло от него просочилось сквозь рукав, прямо мне в грудь. Опять пошел на кухню, стал подниматься по лестнице.

Мне вдогонку раздался голос Хантли:

– Ты у нас не самый компанейский парень!

Набрал сообщение Сабира, еще раз проиграл аудиофайлы.

На большинстве из них почти ничего не было, кроме шипения, треска и иногда жужжания. Кроме двух файлов, которые Мэри Джордан и Холи Драммонд были вынуждены записать, перед тем как он вспорол им животы.

Я включил звук динамиков ноутбука на полную мощность, но все равно разобрать что-нибудь было почти невозможно. Правда, были слышны обрывки какой-то мелодии, пять или шесть секунд на М-Джордан. wav, девять секунд на Х-Драммонд. wav. Но тоже слишком размыто и глухо.

Залез в программу видеоконференций, полистал список контактов, щелкнул на SABIR4TEH.

Секунд через тридцать на меня с экрана уставилась круглая физиономия с маленькими круглыми очками на носу. Кожа цвета старого асфальта, на щеках трехдневная щетина. Под глазами мешки. Лысый, и рот слишком большой для такой маленькой головы. Презрительно скривил губы:

– Ты как из фильмов ужасов Джорджа Ромеро.

– А ты на Телепузика смахиваешь, которого на чердаке заперли, чтобы детей не пугал.

Он откинулся на спинку стула, отчего на экране появилось немного свободного места.

– Да, приятель, лесть – не самое сильное твое качество. Что тебе нужно на этот раз?

– Мелодия звонка мобильника. Ты пытался проверять по производителям?

– В наши дни ты можешь поставить на мобильник все, что пожелает твое маленькое грязное сердечко. Загружай с iTunes или у своего провайдера или скачай в Интернете программу и делай собственные мелодии.

– Да, но это слишком примитивно. Возможно, это одна из базовых мелодий старой телефонной трубки.

– Пффф… Это восемь лет назад было. Сейчас все эти трубки старые по определению. Подожди секунду. – Он снова сгорбился, из динамиков донеслось щелканье клавиш. – Вот, кое что нашел, возможно, тебе это понравится. Лови.

Мой телефон завибрировал – новое сообщение. Открыл. Что-то вроде веб-адреса.

– Что это?

– Как-то забрел на сервер вашей местной радиостанции. И угадай, что я там нарыл?

– Что?

– Щелкни на ссылку, тупоголовый.

Попробовал. Ничего.

– Не работает. Можно это на ноутбук сбросить?

– Ах ты боже мой…

Через пару минут на экране появилось окошко с кадрами из видеороликов и бессмысленными именами файлов. Люди в белых футболках и с широкими улыбками на лицах.

– Это сбор пожертвований на железнодорожном вокзале. Помнишь, где ты на задницу шлепнулся, а Потрошитель тебе по этой заднице настучал? Они выложили фрагменты на сайт, а я подсуетился и скачал весь материал, на всякий случай.

Навел курсор мышки на первый файл:

– А я там есть?

– Нет. Там народ в спортивных костюмах, все танцуют, пироги едят, кто быстрее, и ездят на приделанных к полу велосипедах. Есть парочка клевых телочек. Если только тебе потные нравятся… – Нахмурился. – А почему у тебя никто не празднует?

– Потому что мы…

– Поймал этого ублюдка и сидишь один в темноте? Ты уже языком не должен ворочать, приятель. А мне пора забраться на твою мамочку. Она сегодня игривая.

– Мы не можем найти Рут, Джессику и Лору. – Я попытался улыбнуться. – Может, покопаешься немного, нужно найти какую-нибудь недвижимость, которую Дочерти взял в аренду или купил под вымышленным именем, что-то вроде этого. И еще нужно поработать с его кредитными картами, как ты делал с бойфрендом Лоры Страхан. Мы ищем место, где он мог устроить операционную, но наши парни не обладают твоими… уникальными способностями.

Сабир пожевал нижнюю губу.

– Попробую, только это времени прилично займет. – Снова защелкал клавишами ноута.

Я свернул окно с его изображением, выбрал первый видеоклип и включил его. Из динамиков раздался громкий хохот, слегка металлический, искаженный крышей вокзала. Прикрутил звук почти на самый минимум.

Группа молодых людей в спортивных костюмах с эмблемой «Олдкасл Вориэрз» громкими криками поддерживала пожилого мужчину в костюме с галстуком, крутившего педали на стационарном велике. Несчастный пидор выглядел так, будто вот-вот копыта отбросит. Кажется, это был их тренер. В углу кадра тикала временная отметка: 11:10:15, 11:10:16, 11:10:17…

– Вот, ты не думал про фургон или что-нибудь вроде того? Большой «Транзит». Если убрать погрузочную площадку, там можно устроить приличную операционную. Можно свободно перемещаться, потом припарковаться в укромном месте, сделать дело и уехать – и сбросить тело жертвы. И никаких проблем. – Сабир кивнул, отчего у него на экране появились три лишних подбородка. – Или еще лучше, если хочешь убедиться, что они еще живы, когда «скорая» приехала. Делаешь операцию прямо на месте, выбрасываешь жертву через заднюю дверь и сваливаешь. Твои ребята искали следы от шин на местах обнаружения тел?

– Ничего особенного…

Следующий клип. Группа младших школьников танцует под песню Бритни Спирс. Сплошные коленки, локти и глупые ухмылки в камеру. Потом камера наплывает на девчушку с темными хвостиками и улыбкой без двух передних зубов. Медлит. Как будто оператор пробуется на роль кого-то из реестра сексуальных маньяков. 10:31:01, 10:31:02, 10:31:03…

– Да, по мелодии звонка у меня пока все то же самое. Прогнал ее через дюжину самых разных фильтров, поработал с алгоритмами военного назначения, которых у меня и быть не должно. Звонок полифонический, ничем особенным не примечательный, просто никакой. Можно загрузить откуда угодно. Такие есть у «Нокии», «Моторолы», «Сони», «Сименса»…

Следующий клип, интервью с какой-то местной знаменитостью, прославившейся на реалити-шоу по телевизору, а потом полностью забытой. Не сомневаюсь, что парень потом отсидел пару лет за домогательство и владение с целью сбыта. 15:18:42, 15:18:43, 15:18:44…

– Если интересно, называется «Кембриджские четверти».

– Понял. – Записал в блокнот, два раза подчеркнул и поставил в конце пару вопросительных знаков.

Следующий клип. Три молодые женщины улыбаются в камеру, подпрыгивая в такт музыке… Медсестры, наверное, их лица кажутся знакомыми – точно, это соседки Лоры Страхан. Пришли собирать деньги для нее, пока она валяется в реанимации, подключенная проводами к разным аппаратам весом с полтонны. 12:41:58, 12:41:59, 13:00:00…

– Тебе еще что-нибудь нужно, а то я пойду повеселю твою мамочку? Она очень требовательная, ну, ты понимаешь, в сексуальном смысле.

– Ты сам виноват – зачем тебе нужно было ее выкапывать? Надо было оставить там, где мы ее похоронили.

Шум с нижнего этажа стал громче, бормотание телевизора сменилось музыкой.

Потом скрип ступеней, вошла Элис. В руке двойная порция виски.

– Эш? Скоро пиццу привезут, тебе пора… О-о, да это Сабир!

Подошла к ноутбуку и склонилась перед экраном.

– Сабир! – Отхлебнула виски и помахала рукой в камеру. – Мы пиццу заказали. Ты пиццу ешь? Тебе нужно съесть немного пиццы, я тебя сто лет не видела, выпить хочешь?

Он поднял к монитору банку с чем-то кофеиновым:

– Элис. Как там мой любимый персонаж из «Луни Тьюнз»?

Надула губы:

– Надо, чтобы ты его озвучил?

– Нееееет, док, как дела вообще?

Следующий клип. Еще медсестры, столпились вокруг велосипеда, подбадривают невысокую женщину в пропотевшей футболке. Это она жила в квартире вместе с Джессикой Макфи? Она. Юная Бетани Джиллеспи. Предположительно, еще до того, как вышла замуж за фрика Джимми. 12:25:03, 12:25:04, 12:25:05…

Переключился на следующий клип, пока Элис с Сабиром болтали, как две старые тетушки…

Еще один кусок с велосипедом. На этот раз ездока можно было узнать без проблем. На педали нажимала Рут Лафлин, окруженная друзьями и коллегами Джессики. Футболка мокрая, мелькают голые колени, с раскрасневшегося лица стекают капельки пота. 14:12:35, 14:12:36, 14:12:37…

Бедная старушка Рут. Живет, всеми забытая, в какой-то убогой квартире в Каузкиллине, от тени своей шарахается, затерроризированная бандой сопливой малышни. На нее плюют, а она антидепрессанты глотает. И мечтает о том, чтобы врачи позволили ей умереть.

И все из-за того, что я оказался на вокзале, весь в крови, и радар доктора Дочерти засек ее.

Как он смог оттуда выбраться? Прыгнул в электричку, вышел на следующей остановке и взял такси до города? Или просто выскользнул из вокзала через боковой выход? И затерялся на улицах.

Он потом сразу вышел на работу или взял выходной?

Люди на экране начали отсчитывать последние секунды. Рут вскинула руки вверх, улыбнулась, когда они дошли до нуля, и у нее за спиной взметнулся баннер с девизом «ПРЕВРАТИМ МИЛИ В УЛЫБКИ!».

Эту фотографию Несс показывала на брифинге.

Интересно, Дочерти в тот вечер ложился спать с улыбкой на лице? Он ведь снова перехитрил копов. Сделал из нас идиотов. Полная безнаказанность, новая жертва намечена, и только потому, что помогла мне.

А сейчас он снова схватил ее, где-то запер и ждет ее смерти. Ее, Джессики и Лоры. И все снова вернулось в тот день на железнодорожную станцию, когда я позволил ублюдку уйти.

50

Элис положила руку мне на плечо:

– Эш, ты в порядке? У тебя такой вид, будто ты хочешь кого-то задушить…

Точно.

Выпустил из руки мышку. Сжал-разжал ладонь пару раз. Глубокий вдох.

– Я в порядке.

Следующий клип. Четыре здоровенных, как игроки в регби, парня в футболках с эмблемой Университета Олдкасла пожирают макаронные пироги. У них за спиной большой электронный секундомер. Выигрывает обладатель самого большого лба. Он трясет кулаками над головой, вертит ею в разные стороны, покровительственно улыбаясь проигравшим товарищам широкой улыбкой идиота.

– О’кей, я сворачиваюсь. Пора, как говорится, дела повидать и людей поделать. – В окошке чата Сабир ткнул сосиской пальца в камеру на экране. – Элис, тащи свою задницу в Лондон, и я тебе покажу, как в цивилизованном мире дела раскрывают. И ты, Эш, расслабься немного. Ночью отдыхать надо. Кровавый крестовый поход от тебя никуда не денется. – Помахал рукой. – Сабир Повелитель Аппаратуры, позвольте откланяться.

Я вышел из системы. Закрыл ноут.

Элис обняла меня за плечи, крепко стиснула. Поцеловала в макушку:

– Он прав. Тебе надо расслабиться.

– Как? – Достал мобильник. Положил на стол. Снова взял. – Хочу позвонить Раскольнику, выяснить, как там у Хитрюги дела. Но если я позвоню, то вроде как соль на рану насыплю, так ведь? Я же еще не нашел его дочь.

– Но ты делаешь все что можешь.

– Правда?

– …пять, четыре, три, два, один, ноль! – Толпа медицинских сестер вопит, свистит и подпрыгивает, а Рут вскидывает руки вверх. Улыбается во весь рот. И у нее за спиной вздымается плакат «ПРЕВРАТИМ МИЛИ В УЛЫБКИ!».

И все.

Внизу музыка стала еще громче.

Я снова нажал на воспроизведение.

Наклонился вперед и стал вглядываться в экран, сканируя лица людей, стоявших в толпе за медицинскими сестрами. Знакомых лиц не было. Но все же было что-то такое…

Что?

Просто женщина на приделанном к полу велосипеде собирает деньги в помощь своей подруге. В блаженном незнании того, что скоро и ее жизнь будет разрушена.

По лестнице кто-то затопал, дверь со стуком распахнулась, и на пороге, тяжело дыша, нарисовалась Рона с дурацкой ухмылкой на лице. В руке зажата бутылка шампанского.

– Шеф? Мы его взяли. Мы взяли этого ублюдка!

На экране крутила педали Рут, работали ее колени, футболка покрывалась темными пятнами пота. Люди на заднем плане приветственно кричали, улыбались, болтали друг с другом. Со сцены доносилась музыка, но из-за отсчета времени ее почти не было слышно…

Я выпрямился:

– Что, Дочерти?

Рона поставила шампанское на стол рядом с ноутбуком:

– Вы были правы, шеф!

– …четыре, три, два, один, ноль! – Рут вздымает руки вверх. Превращает мили в улыбки.

Слава Богу…

– Они были на стоянке автофургонов?

Нахмурилась:

– Что? Нет… Мы прогоняли номер машины через систему идентификации, как вы сказали, и знаете что? Темно-синий «вольво», зарегистрированный на доктора Фредерика Дочерти, выехал из города в направлении к северу в двадцать два ноль три.

– А он…

– Я тогда вышла на Абердин и на Данди, сказала им порыться в пятничных пленках и прогнать их через систему, начиная с двадцати двух двадцати. – Рона прошлась взад-вперед по комнате, расчесывая пальцами жидкие волосы. – Он приехал в Абердин в половине одиннадцатого. И вот еще что – я попросила прислать мне информацию о всех зарегистрированных преступлениях, совершенных в городе той ночью. Несколько драк, пара краж со взломом, два нападения с целью изнасилования, одно непристойное обнажение и… – Рона достала из кармана сложенный лист бумаги, протянула его мне. – Та-дам!

Это был протокол о правонарушении, совершенном в четыре тридцать утра. Найдено тело полуобнаженной женщины, покрытой кровью, рядом с Мидстокет-роуд. Когда патрульная машина прибыла на место, она была жива, просто находилась под воздействием снотворного. И кровь была не ее, а что-то вроде искусственного состава для театральных постановок. Так что вызвали «скорую» и отправили ее в местную больницу.

На верхней ступеньке лестницы появилась Элис, прижимавшая к груди бокал с виски:

– Эш? Что тут происходит?

Рона облизала губы, вздернула брови:

– Хотите послушать самое интересное? – Достала из кармана еще что-то – распечатка размытой фотографии. – Парень, который вызвал полицию, на мобильный телефон сфотографировал. Кого-то напоминает?

Молодая женщина лежит на спине в неглубокой яме. На бледной коже выделяются полоски черного нижнего белья. Темно-красная театральная кровь покрывает живот, стекает по сторонам. Руки задраны над головой, одна нога вывернута набок. Прямо как у Холи Драммонд.

Я протянул фотографию Элис:

– Он воссоздает убийства.

Она взяла фотографию, нахмурилась:

– А для чего он…

– А теперь контрольный выстрел. – Ухмылка исказила лицо Роны. – Сделали анализ крови жертвы на токсины. Прямо на месте, очень быстро, потому что мы сказали им, что искать.

– Тиопентал?

– Тиопентал.

Элис вернула мне фотографию:

– Зачем ему воссоздавать свои собственные убийства? Он не пытался их убить, он их…

– Правда, здорово? – Рона развела руки в стороны. – Мы его поймали. И я готова побиться об заклад, она не одна такая. Я разослала информацию по всей стране, чтобы искали других женщин, на которых он нападал.

Я, выпрямившись, сидел на стуле. Как будто что-то очень долго давило мне на грудь, и вдруг это…

– Нет. – Я наклонился вперед, потер руками лицо. – Твою мать!

– Шеф?

– Агггхх…

– Эш, ты в порядке?

Я опустил руки:

– Он выехал из Олдкасла в десять с небольшим. Когда он вернулся?

Нахмурившись, Рона посмотрела в блокнот:

– Без десяти четыре. Шеф, я не…

– Лора Страхан пропала между одиннадцатью часами прошлой ночи и тремя часами сегодняшнего утра. Если он был в Абердине, накачивал кого-то снотворным и потом раздевал, он не мог быть здесь и похищать Лору Страхан и Рут Лафлин. – Врезал ладонями по столу, отчего ноут подпрыгнул. – ЧЕРТ БЫ ВСЕ ПОБРАЛ!

Рона насупилась, сжала кулаки:

– Ничего он с ними не делал. – Пнула ногой по стулу, опрокинув его на бок. – Мы его взяли!

Потом пауза, и Элис начала теребить волосы.

– У него есть сообщник, только так он может издеваться над женщинами в Абердине и в то же самое время похитить Рут и Лору. Только если с ним кто-то вместе работает… – Между бровями появилась морщина. – Кто-то, кого он может держать под контролем и кем он может манипулировать, кто-то, кто думает, что они связаны друг с другом, что они особенные и друг друга любят, и все это связано с властью… Кто-то из своих.

Элис выскользнула из комнаты, потом послышался звук ее шагов, спускавшихся вниз по лестнице. Через десять минут она вернулась со своей сумкой. Вывалила содержимое рядом с ноутбуком, взяла карту, развернула. Это была та самая карта, над которой она работала, – вся разрисованная красными кругами, отмечавшими места обнаружения тел.

– Представим, что это диаграмма Венна, круги представляют собой пятнадцатиминутные отрезки времени нахождения в пути, и там, где они пересекаются, мы…

– Это все неправильно. – Рона ткнула пальцем в Каузкиллин и провела им по автостраде. – Он сбрасывает тела ночью или ранним утром, когда дороги свободны. В два часа утра вы город из конца в конец за пять минут проедете.

Элис скисла:

– Ох.

Рона достала ручку из внутреннего кармана, нарисовала «Х» над каслхиллской больницей. Второй «Х» поставила над Блэквол Хилл. – Частная больница. А здесь вот старый санаторий, еще со Второй мировой войны. – Нарисовала «Х» над Беллоуз. – И еще психушка на Альберт-роуд. – Щелкнула пальцами, продемонстрировав обгрызенные ногти. – Где еще, шеф? Где есть хирургические отделения?

– В клиниках общей практики. В тех, что покрупнее, делают небольшие операции.

– Правильно. – Сделала еще несколько отметок на карте.

Это все бесполезно, но что у нас еще есть? Только это да пара едва различимых звуковых файлов.

Дверь открылась, и в дверном проеме встал Хантли. Поправил галстук. В руке джин-тоник. Слова слегка смятые по краям, но нельзя сказать, что говорит неразборчиво.

– Так вот вы где спрятались.

Я снова проиграл первый аудиофайл, включив звук на полную громкость. Снова зазвучала мелодия мобильника, искаженная, хриплая и, по мнению Сабира, доступная на миллионах мобильных телефонов. Она повторялась, поднимаясь вверх и опускаясь вниз, но качество было такое отвратительное, что разобрать мелодию было почти невозможно.

Хантли наклонился над Роной и Элис, смотревших на карту:

– Его Королевское Высочество Медведь Великий послал меня за вами. Сообщить, что la pizza e arrivata. – Посмотрел на меня: – А для тех, кто не знаком с классикой, «жрачку принесли».

Операционные и мелодия мобильника.

Я кликнул на М-Джордан. wav и снова включил файл. Он зашипел и затрещал в окне, открытом рядом с видеофайлом, который я смотрел. Замер на финальной сцене – Рут Лафлин с поднятыми вверх руками. Превращает мили в улыбки.

Почему именно этот файл? Почему я все время к нему возвращаюсь? Что с ним не так?

Хантли подошел к ноутбуку с другой стороны. Стал шикать на нас:

– Давайте вниз, вы же не хотите, чтобы пицца остыла?

Я снова включил файл. Шипение. Треск. Короткий звуковой фрагмент, такой слабый, как будто его и не было.

Хантли шмыгнул носом. Взял мой блокнот. Он был открыт на той странице, где я делал записи, разговаривая с Сабиром.

– Я и не знал, мистер Хендерсон, что вы увлекаетесь кампанологией, это искусство колокольного звона – для общего развития.

Я выдернул блокнот у него из рук:

– Я ведь говорил, что не надо быть мудаком.

– Освежающе-стимулирующим, вы помните? – Ткнул пальцем в блокнот: – «Кембриджские четверти».

– Может, найдешь кого-нибудь другого, кому можно действовать на нервы?

– Специально для вас маленький факт. Вам известно, что Биг-Бен играет вариацию, которая называется «Вестминстерские четверти»? Четыре такта из четырех нот отмечают каждую четверть часа. Отсюда и имя.

Замершая навсегда Рут Лафлин. Руки, поднятые вверх в триумфе победы. В углу замершая временная метка с цифрами 14:13:42. Приветствующая ее толпа медицинских сестер. Счастливые лица за спиной…

Ох. Черт!

Хантли скрестил руки на груди и улыбнулся, глядя на покрытый пятнами потолок:

– Помню, мне как-то пришлось проверить двести мини-Биг-Бенов. Весьма изобретательная группа бизнесменов из Манчестера смешала героин с гипсом и добавила горсть кофейных зерен, чтобы запах отбить.

Четыре такта из четырех нот.

Это был не звонок мобильника.

Я оттолкнул стул и встал. Схватил трость:

– Пошли к Джейкобсону, быстро.

Элис дернула меня за рукав:

– Что случилось?

– Я знаю, где они.

51

Опираясь рукой на стойку бара, Джейкобсон вглядывался в карту и водил пальцем по кругу, нарисованному красной шариковой ручкой.

– А этот твой источник надежный?

Я покачал головой:

– На сто процентов? Нет. Но в прошлом он не подводил. Если он скажет, что видел, как Дочерти туда приходил, то стоит попытаться, как вам кажется? – Мой палец уткнулся в карту, к югу от Шортстейна. – Просто подумайте. Место укромное, быстрый доступ к автостраде, оплата наличными, документов не требуется.

Лоб Роны покрылся морщинами.

– Но, шеф, мы…

– Я знаю, ты думаешь, что сначала надо доложить обо всем детективу-суперинтенданту Несс, но это приказ Джейкобсона. Здесь он старший по званию. – Кивнул ему: – Босс?

Он обвел взглядом комнату:

– Все по машинам. Выдвигаемся на местность.

Хантли застонал:

– Но это всего лишь слухи. У него нет никаких доказательств, пицца стынет и…

– Возьми ее с собой. – Джейкобсон указал пальцем на дверь. – Если есть хоть малейшая возможность спасти жертв Дочерти, она пригодится. По машинам. Немедленно.

Хантли снова застонал, потом рассовал по карманам банки с джин-тоником.

– Но… – Рона уставилась на меня. – Мы…

– Ты права. – Похлопал ее по плечу. – Я просто их задержу. – Махнул тростью Джейкобсону. – Вы выдвигайтесь вперед. Элис, Рона и я будем работать над стратегией дебрифинга.

Джейкобсон радостно улыбнулся:

– Я знал, Эш, что ты будешь великолепным дополнением к нашей группе.

И они всей толпой вывалились из дверей паба.

Мгновение.

Два.

Три.

Рона сморщилась:

– Но ведь мы проверили стоянку автофургонов. Всего два пустых места, все остальные за кем-то числятся. Дочерти в аренду ничего не брал.

Четыре.

Пять.

Шесть.

Указал Элис на дверь:

– Проверь, они уехали?

Она вернулась секунд через десять:

– Джессики, Рут и Лоры на стоянке автофургонов нет, так ведь?

– Заводи машину.

Рона припарковала «сузуки» к обочине. Она так крутила руль, как будто он был раскален докрасна и она боялась обжечь пальцы.

– Экхм… Шеф, мне на самом деле кажется, что мы должны доложить об этом боссу…

В окнах домов горел свет, опускались жалюзи, счастливые семьи готовились отойти ко сну. Всего неделя прошла с Ночи Костров, а какой-то придурок уже установил рождественскую елку. На противоположной стороне в свете уличных фонарей пригорюнились магазины – мясная лавка, продуктовый, чуть дальше – ветклиника. Заколоченные витрины залеплены афишами давно минувших дней. Все запущено так же, как в прошлый понедельник, когда мы проезжали мимо.

Расстегнул ремень безопасности:

– Я бы сначала позвонил, но у меня мобильник сигнал не ловит. Может быть, ты попробуешь, Элис?

Она достала телефон. Хмуро посмотрела на него:

– У меня четыре палочки, может быть, твой… – Потом до нее дошло. – Ах, точно. Нет, у меня тоже нет сигнала. Должно быть, это одно из этих слепых пятен.

– Точно. – Я нажал на дверную ручку. – Между прочим, если мы войдем толпой, то кого-нибудь точно прихлопнут. – Только одному Богу известно, как мне это надоело.

Рона наклонилась вперед, положив голову на руль:

– Мне точно за это не платят. А вдруг что-нибудь случится?

Я вылез под дождь:

– Тогда ты станешь героем, вот в этом не сомневайся.

Волосы сразу промокли. Подошел к багажнику и достал из него лом. Потом, опираясь на него, поплелся через дорогу.

– Эш, подожди, подожди, подожди… – Элис выскочила из машины и бросилась вслед за мной, схватила за руку и раскрыла зонтик. – Разве нам не нужна такая штуковина, маленький такой таран, я в том смысле, что он ведь не оставит их там с незапертой дверью, правда, это будет очень необдуманно, они ведь могут убежать… – Нахмурилась. – Или кто-нибудь может войти внутрь, я полагаю, это будем мы, мы ведь будем заходить?

Не только витрины были заколочены листами древесностружечной плиты, двери тоже были заколочены.

– Ты держись за мной, поняла?

Подошла Рона.

Посмотрела на дом. С кончиков волос капала вода, оставляя на серой ткани костюма темные пятна.

– Выбивать будем или сзади обойдем?

Я пошел вперед:

– Обойдем.

Дорожка привела к заднему фасаду. Вход перекрывал кусок цепи, одним концом приделанный к стене, на другом конце навесной замок. Нырнул под нее, подождал Элис, остановился.

За ветклиникой стоял маленький фургон, побитый и ржавый. Повернут к зданию задними дверями. Я кивнул на регистрационный номер:

– Рона, номер пробей!

– Шеф. – Достала из куртки рацию. – Сьерра Оскар Четыре-Сорок вызывает Базу, срочно пробейте машину, серый фургон «форд-эскорт»…

Я вытянул руку:

– Элис, перчатки есть? Мои все кончились.

Она передала мне пару синих нитриловых перчаток, я натянул их на руки. Подергал двери фургона. Заперто. Задние окна закрашены изнутри.

Дверь ветклиники тоже заперта.

Вернулась Рона:

– Этот фургон официально сдан на металлолом три года назад. В последний раз был зарегистрирован на Кенни Джеймса, недавно скончавшегося.

Все ясно.

Сунул изогнутый конец лома в щель между деревянной дверью и рамой.

Рона переступила с ноги на ногу:

– Шеф, разве нам не нужен ордер?

Отжал, дерево затрещало и расщепилось вокруг замка. Дернул еще раз, и дверь, хрустнув, открылась.

– Когда мы пришли, тут так все и было. Правда, Элис?

Кивнула:

– Наверное, вандалы.

Моя девочка.

Внутри совершенно пустая комната, у одной из стен небольшое возвышение. Темно.

Из открытой двери донеслась музыка, что-то бодрое и попсовое, с ревом барабанов, а вслед за ней понесло химией, хлоркой и дезинфицирующим раствором с запахом хвои и с грязноватым оттенком плесени.

Переступил через порог, кончик лома царапнул крашеный пол. Впереди еще одна дверь, из-под нее пробивается слабый свет. Не заперта. Нажал на ручку, толкнул – музыка зазвучала громче.

Широкий коридор, вдоль стены клетки. Некоторые маленькие, вроде как для кошки, в других могла бы поместиться шотландская борзая. В одной кто-то находился.

Элис схватила меня за руку, сжала:

– Она живая?

В самой большой клетке, на боку, свернувшись в клубок, лежала Лора Страхан, локти плотно прижаты к громадному животу. Огненно-рыжие волосы закрывают лицо. Запястья стянуты серебристой упаковочной лентой, лодыжки тоже. Куском этой же ленты заклеен рот.

Рона застонала:

– Твою ж ты мать…

Элис встала на колени перед клеткой, просунула палец сквозь решетку и дотронулась до лба Лоры.

Та раскрыла глаза:

– Мммммннгггггггхххх!

Элис отшатнулась, шлепнулась на задок и стала отползать, пока не уперлась спиной в стену. Потом судорожно вздохнула и снова вернулась к клетке:

– О господи, мне так жаль, вы в порядке, в смысле, я понимаю, что вы в не в порядке, но теперь все о’кей, вы в безопасности, вы не беспокойтесь, мы вас отсюда вытащим. – Потянулась рукой к засову, запиравшему дверцу.

Я схватил ее за руку:

– Нет.

– Но…

– И говори тише.

Тут нарисовалась Рона:

– Вы что, спятили, эту женщину нужно в больницу…

– Шшш… – Я кивнул Элис, проговорил едва слышно: – Оставайся с ней. Подождите минут пять и выходите через заднюю дверь. Без шума. – Кинул взгляд на клетку.

Лора Страхан в ужасе уставилась на меня, под куском ленты задвигался рот.

– Нннннгггххх мммннфф ггннн, унннффф фгггнннрр!

– Прости, но с тобой все в порядке. Так что прекрати орать, а то тебя весь мир услышит.

– Черт возьми… – Рона снова вытащила рацию. – Вызываю группу поддержки.

– Сделай это на улице. И скажи им, что, если услышу сирены, я вот эту железяку им в глотку засуну. Понятно? А теперь бегом, и без звука.

В коридор выходили четыре двери. Попробовал первую – пустой чулан.

– Шеф? – Рона схватила меня за руку, заговорила хриплым шепотом: – Может быть, подождем, когда приедут? Что, если напарник Дочерти прибегнет к насилию? Что, если он убьет Джессику Макфи?

– Это к Дочерти не имеет никакого отношения. Он, конечно, грязный ублюдок, но он не Потрошитель.

Дверь номер два. Ничего нет, кроме буфета и электроплиты у стены.

Теперь очередь Элис:

– Что ты имеешь в виду, он не… – Глаза полезли на лоб. – Ох… Точно.

Следующая дверь вела в небольшую приемную. Окна заколочены, свет падает из коридора за моей спиной. Стул, прятавшийся в темноте за рабочим столом, в углу ржавая крутящаяся стойка, посреди пола куча мятой полимерной пленки.

Оставалась дверь номер четыре.

Толкнул Элис в бок:

– Я тебе сказал оставаться с Лорой, забыла?

Она посмотрела на меня, моргнула:

– Я с тобой хочу быть.

Еще бы.

Посмотрел на клетки в коридоре. Лора умудрилась встать на колени, поддерживая себя связанными руками. Приложил палец к губам.

Она злобно уставилась на меня.

Точно. Дверь номер четыре.

Слегка приоткрыл ее, музыка зазвучала громче. Потом финал, аплодисменты – и наступила тишина.

– Правда, здорово? Мне так понравилось. Короче, вы слушаете «Каслвейв FM», я Мхаири Риммингтон в программе «Вечернее шоу». Мы в прямом эфире и говорим о поразившей всех новости – доктор Фредерик Дочерти арестован за нападение с целью изнасилования. Но сначала Колин с прогнозом погоды на…

Я толкнул дверь, она распахнулась.

В центре комнаты под ослепительно сверкавшими подвесными лампами стоял стол на колесиках, что-то вроде тележки носильщика.

– …немного солнца, для разнообразия?

Я пару раз моргнул, чтобы в глазах не расплывалось.

– Вынужден вас расстроить, Мхаири, но мне кажется, что область низкого давления останется у нас до конца недели.

На тележке носильщика лежала женщина. Рот и нос закрывала дыхательная маска, присоединенная к стоявшему на полу баллону. Она лежала на спине, одно полотенце закрывало ее бедра, другое – грудь. В промежутке раздутый живот. В комках. Вымазанный оранжевым йодом. Полоса сморщенной кожи пересекала торс прямо под ребрами, другая, посредине, тянулась вниз. Обе сшиты черными нитками, и еще узелки, словно крошечные жуки, оцепеневшие на коже.

Слишком поздно.

– Но к субботе все изменится – к нам приближается арктический холод, температура резко упадет и, вполне возможно, выпадет небольшой снег…

Другая персона, находившаяся в комнате, стояла спиной к двери, мыла руки в раковине из нержавеющей стали. Зеленый хирургический костюм, белые клоги, хирургическая шапочка скрывала грязные светлые волосы.

– Бррр, звучит ужасно, Колин. Давайте немного повеселимся и послушаем REM и их композицию «Shiny Happy People»…

Я зашел в комнату. Протянул руку, выключил радио.

Персона, стоявшая у раковины, замерла. Потом закончила мыть руки. Вытерла их и повернулась. Посмотрела на меня.

– Привет, Рут.

Молчание.

Потом колокола Первой национальной кельтской церкви пробили четверть. Четыре ноты вылетели из-под зазубренного кроваво-красного шпиля. Рингтон Господа Бога.

Она облизала губы.

– Сюда нельзя входить, здесь стерильное помещение.

Я все равно проковылял вперед, обойдя операционный стол.

– Она…

Пальцы Рут зашевелились, обхватывая ручку скальпеля. Нахмурилась:

– Я… – Прикусила нижнюю губу. – Я вам говорила, что они должны были дать мне умереть.

– Я наконец понял, что мне так не нравилось в том клипе, где вы крутили педали на велике. Временная метка показывала два двенадцать. Больше часа после того, как я туда приплелся весь в крови. С вас пот капал, но вы к тому времени на велосипед еще не садились, правда? Вы были потная, потому что убегали. Соврали мне.

– Я вас спасла.

В дверь вошла Элис:

– Все в порядке, Рут. Вы в безопасности, помните? – Ее голос изменился, стал тише. – Вам тепло и спокойно, и все в порядке, вам приятно и безопасно…

Я махнул рукой, чтобы она отошла.

– Что вы сделали? Бросили тренировочный костюм в мусорку? Сунули в чей-то рюкзак? Спрятали в туалете? – Еще шаг вперед, подошел ближе. – Кто еще знал, где живет Лора Страхан? Вы знали – мы возили вас туда. И вы не были для нее чем-то угрожающим, правда? Просто старая подруга, еще одна жертва Потрошителя.

– Я говорила вам… – Скальпель взметнулся вверх, сверкнув в ярком свете ламп.

– Вы работали в больнице, имели доступ к наркотическим веществам, знали всех жертв, а когда вас заперли в психиатрической клинике, зверства Потрошителя прекратились.

– Они должны были позволить мне умереть.

– А потом мы появились, стали искать по городу самодельные операционные, а у вас она уже была, отличная операционная, прямо здесь, и в ней было все что нужно. Вы же волонтерствовали в ветклиниках. Вот почему вы избавлялись от тел ранним утром. Вам было нужно, чтобы отсюда все ушли домой, и потом вы могли начать оперировать.

В коридоре что-то звякнуло, и в комнату вошла Рона:

– Группа захвата уже в пути.

Рут прижала кончик скальпеля к своему горлу. В ее глазах появились слезы, блестящие, как лезвие.

– Не надо!

Пауза, потом Рона убрала рацию:

– О’кей, давайте не будем делать глупости…

– Все, чего я когда-либо хотела, – это быть матерью. Иметь что-то свое и любить…

Мой лом, он же трость, загремел по металлической поверхности пола, оставив на нем приличную вмятину.

– ТОГДА ТЕБЕ КОШКУ ГРЕБАНУЮ НАДО БЫЛО ЗАВЕСТИ!

Она дернулась, на кончике скальпеля осталась капля крови.

– Рут? – Элис появилась с другой стороны операционного стола, показала руки ладонями вверх. – Все в порядке, ты не должна это делать. Лора в безопасности, ты тоже, и еще есть время, чтобы отвезти Джессику в больницу.

– Я совсем не хотела… – Прикусила нижнюю губу.

– Все о’кей. Я понимаю. Шшш… – Голос Элис стал еще тише и спокойней. – Тепло, уютно и безопасно.

– Я просто хотела ребенка, своего собственного.

– Положи, пожалуйста, скальпель. Можешь сделать это для меня, Рут?

Другая рука Рут прижалась к животу, стала опускаться вниз, вдоль линии скрытого под одеждой шрама.

– Ребеночек у меня в животике…

– Давай ты положишь скальпель, и мы посидим вместе, выпьем чаю, и все будет спокойно, уютно и безопасно, и ты расскажешь мне обо всем.

Рука, державшая нож, дернулась.

– Почему у нее все получилось? А у меня не получилось ничего? Я тренировалась. Должно было сработать…

– Разве тебе не хочется, Рут, наконец-то рассказать об этом кому-нибудь? Как будто это больше не ты?

– По справедливости, это мой ребенок. Мой. Я это сделала. Я положила его ей в живот. Он принадлежит мне. – Она сделала глубокий вдох, набрав в грудь воздуха. – ЭТО МОЙ РЕБЕНОК, ТЫ, СУКА!

– Шшш… Просто положи скальпель. Все будет в порядке, вот увидишь.

Рука Рут дрожала. Она опустила ее:

– Это мой ребенок…

– Я знаю. – Элис кивнула. Улыбнулась. – Все кончилось. Ты в безопасности. Никто тебя не обидит.

Рут положила скальпель на стол:

– Мой.

Я кивнул, и Рона достала пару наручников:

– Рут Лафлин, вы арестованы за похищение Лоры Страхан и Джессики Макфи…