Кольцо нибелунгов

11 БРЮНГИЛЬДА И ПРАВО ВЛАСТИ

Два корабля под бургундским флагом двигались вверх по Рейну по направлению к морю. На каждом было по десять гребцов и по десять солдат, а с ними — слуги и советники. Гунтер, Гернот, Зигфрид и Хаген находились на палубе первого корабля. Река спокойно несла свои воды, словно старалась услужить и благополучно переправить королей к месту назначения.

В то время как Гунтер и его советники были заняты обсуждением возможного заключения союза между Исландией и Бургундией, Гернот сидел на корме и печально смотрел на воду. Зигфрид, который чувствовал, что его сила сейчас не нужна, пристроился возле фигуры орла, украшавшей нос корабля. Его взгляд был устремлен вперед в поисках новых впечатлений. Беспокойство молодого воина было вызвано не только тоской по Кримгильде и полным бездействием, но и пониманием того, что река ведет его по обратному пути жизни: уже через неделю они проплыли мимо леса Одина, и Зигфрид уговорил Гунтера сделать привал в том месте, которое он так хорошо знал.

Он прогулялся по знакомым местам, вдыхая родные запахи, и в конце концов пришел к заброшенной кузнице. Где-то в глубине души у него затаилась надежда встретить здесь Регина, но старый мастер, судя по всему, действительно отправился в новую страну в поисках новой жизни, и Зигфрид был глубоко разочарован. Кузница была мертвой, покинутой, и жизнь теплилась здесь лишь в воспоминаниях. Немного подумав, Зигфрид достал Нотунг и разрушил не только кузницу, но и пристройку, так что от них остались одни руины. Помолившись в последний раз перед могилой матери, он побрел обратно к Рейну При этом Зигфрид специально выбрал не тот путь, который привел бы его к ручью, где он когда-то познакомился с девчонкой по имени Брюнгильда.

Чувствуя приятную усталость, Зигфрид подошел к берегу, где отдыхали бургунды. Несмотря на сладостную тяжесть в теле, у него было плохое настроение, и, следуя мрачной атмосфере вечера, он занял место рядом с принцем Гернотом, который, усевшись на траву, смотрел на спокойные воды Рейна.

— Мой принц, я нисколько не хочу вас упрекать, но не должен ли такой молодой человек, как вы, испытывать восторг, оттого что он может поехать с братом в чужую страну?

Гернот попытался рассмеяться, но сумел выдавить из себя лишь усмешку.

— Зигфрид, не каждый ищет приключений по ту сторону горизонта. Все, что мне нужно, осталось дома.

Зигфрид знал, о чем говорит молодой человек, да и Кримгильда успела рассказать ему о любовных отношениях Гернота и Эльзы.

— Благодаря разлуке ваши чувства лишь окрепнут, — мягко произнес Зигфрид. — И когда мы подъедем к Вормсу, вы ощутите, как вашу грудь распирает от нахлынувших чувств и она, кажется, готова вот-вот лопнуть. Поверьте, я знаю, что говорю.

— Неужели ты не скучаешь по моей сестре? — спросил Гернот.

Зигфрида этот вопрос поставил в тупик.

— Скучаю? Да у меня сердце разрывается каждую секунду, когда я вспоминаю о ней. И осознание того, что она чувствует то же самое, нисколько не облегчает мою муку, скорее наоборот. Но слишком многое зависит от успеха нашего путешествия, и я не мог отказать вашему брату в его желании.

Гернот умело бросил камень, и по воде разошлись круги.

— Когда я рассказал Эльзе, что мне нужно ехать в Исландию…

Поспешно оглянувшись, Зигфрид сжал руку принца и, убедившись, что никого нет, ослабил хватку и понизил голос:

— Я думаю, что сейчас не стоит произносить вслух имя вашей избранницы. После свадьбы, когда две королевские семьи объявят о своем намерении завести детей, к вашей любви будут относиться с большим уважением.

Гернот с благодарностью кивнул:

— Ты, конечно же, прав, и мне очень приятно знать, что кто-то на моей стороне.

Принц с грустью подумал о том, что он воспользовался доброжелательностью Зигфрида, чтобы повесить на него свои проблемы.

— Когда я сказал ей, что поеду с Гунтером в Исландию, — негромко продолжил он, — Эльза заперлась в комнате, и я двенадцать часов слушал, как она плачет.

Зигфрид положил руку Герноту на плечо.

— Учитывая, что Эльза — дочь такого человека, как Хаген, она, несомненно, привыкла к слезам. Но она простит тебя, как только ты въедешь в ворота замка.

Если лес Одина напомнил Зигфриду о его прошлом, то путешествие через Ксантен дало ему возможность заглянуть в будущее. Королевское посольство Бургундии решило не сообщать властям страны о проезде через ее территорию. Ксантен и Дания по-прежнему находились в смятении, которое без сильной руки короля легко могло перерасти в восстание и закончиться кровопролитием. Ксантенцам вряд ли понравилось бы смотреть на то, как Зигфрид, их будущий король, словно вассал другого короля, проезжает мимо своей страны.

Зигфрид и сам был поражен, насколько сильно он переживает тот факт, что ему удалось взглянуть на город и замок лишь издалека, а из своих подданных увидеть только крестьян, которые, отрываясь от работы на полях, махали путешественникам руками. У него даже не было времени подумать о королевстве, где ему предстояло править. Его душа, сердце и внимание — все это принадлежало Бургундии. Но сейчас, когда Ксантен, словно сонный рай, проплывал мимо, Зигфрид чувствовал его зов. Короля призывали к власти. Те два дня, которые они плыли по Рейну между границами его королевства, Зигфрид тосковал не меньше Гернота. Он постепенно начал понимать, что вместе с великолепной наградой за его героизм пришли беспокойство и ответственность. Одной только сильной руки было недостаточно. Ни один меч не мог прокормить народ и исцелить болезни. И лишь мысль о том, что Кримгильда была сведуща в этих делах благодаря своему воспитанию, придавала ему уверенности. Она будет хорошей королевой.

Все бургунды радовались, что их путешествие проходит столь мирно, а Гунтер и вовсе воспринимал это как добрый знак. Каждое утро он с Гернотом молился о защите кораблей, в то время как Хаген и Зигфрид, объединенные общей верой, обращались к милости своих богов.

Вскоре Ксантен остался позади, и, когда пресная вода Рейна смешалась с солеными водами Северного моря, путешественники подняли паруса и взяли курс на север, по направлению к Исландии. Еще в Вормсе дно кораблей оснастили тяжелым железом, чтобы они могли выдержать морской шторм. Если неподалеку от берега время от времени им встречались торговые суда других королевств, то уже через день весь мир, казалось, состоял из одной воды. Дважды они видели на горизонте острова, но Гунтер велел проплыть мимо.

Все это время бургунды питались вяленым мясом, фруктами и хлебом, пока оставшиеся продукты не испортились и их пришлось выбросить за борт. На корабле звучали старые песни, солдаты играли на счастье в кости и гадали на картах, каким будет путь. Казалось, судьба дает воинам время отдохнуть и приготовиться к приключениям, но в воздухе уже ощущалось напряжение.

Спокойному путешествию пришел конец, когда через неделю на горизонте появилась черная полоса. Это были облака, но они казались чудовищными, потому что от них исходила угроза, как от Фафнира. Облака спускались очень низко к воде, и Зигфриду казалось, что боги Валгаллы могут опустить в море ноги. Иногда между облаками появлялись просветы и оттуда били молнии. Неистовый ветер готов был бросить волны под нос корабля, хотя они были еще далеко оттуда.

— Шторм, — проворчал Хаген, с недовольством глядя на север своим единственным глазом.

Гунтер тоже был расстроен.

— Я еще такого не видел.

— Это магия древних богов, — сказал советник. — Как гласит легенда, они отступали все дальше и дальше на север, когда римляне принесли сюда христианство.

Король Бургундии с гордостью выпрямился.

— Возможно, это проделки дьявола, но древние боги тут ни при чем. Существует лишь один Бог, и нет богов, кроме него. Наши корабли смогут противостоять грозе?

Хаген кивнул:

— Мы закрепим весь груз, а сами привяжемся канатами к деревянным поручням. Паруса и весла следует убрать. Течение принесет нас прямо к Исландии. А что нас ждет там…

— Прошу, избавь меня от дальнейших историй о королеве, пожирающей своих женихов, — отмахнулся Гунтер. — Это лишь жалкие отговорки тех, кто не сумел добиться руки Брюнгильды.

Король старался говорить уверенно, четко отдавая приказы, но его сердце разрывалось от тревожных предчувствий. Ему не нравилось, что он вынужден просить руки королевы, которая поклоняется языческим богам. И хотя епископ Вормса убедил Гунтера, что свадьба станет и крещением, тот не мог успокоиться. Скрывая смятение, он думал о женщине, о которой при дворах континента говорили, что лишь бог сможет выстоять перед ее испытаниями.

Но что бы ни болтали о Брюнгильде, она была подходящей королевой и должна была взойти вместе с ним на трон Бургундии. Если она родит ему здоровых детей, то между северными землями и горами на юге могло возникнуть королевство, расцвет которого будет длиться много поколений. Королевство, которое сумеет пережить падение Рима и прогнать гуннов на восток.

Гунтер очень гордился тем, что при выборе невесты не полагался на такие глупости, как зов сердца, и думал лишь о политической выгоде.

Низкие тучи быстро и жадно поглотили корабли бургундов. В их чудовищной пасти деревянная обшивка готова была треснуть, а металл — расплавиться. Молнии били так часто, что весь мир превратился в бесконечные вспышки, а раскаты грома заставляли корабли танцевать на воде подобно тому, как листья кружатся на ветру. Еще час назад они гордо плыли с развевающимися флагами Бургундии, а теперь стали маленькими и жалкими. Корабли поднимало на вершины огромных волн, чтобы снова обрушить их вниз, в водные долины, казавшиеся каменными.

Большинство воинов сражались в трюме за свою жизнь и молились разнообразным богам о милости или, по крайней мере, о скорой смерти. Их тела были привязаны кожаными ремнями к скамьям гребцов. На палубе первого корабля оставались только Хаген и Зигфрид, привязанные к фигуре орла. Лица саднило от ударов соленой воды, раз за разом падавшей на них. Но они продолжали искать Исландию и надеялись найти хотя бы просвет на горизонте, обещавший выход из шторма. Они молчали, поскольку им нечего было сказать друг другу.

Так продолжалось пару часов: бешеная скачка вверх-вниз, сопровождавшаяся яростными порывами ветра. Казалось, сама природа пытается отомстить им за что-то. В тот момент, когда Зигфрид подумал, смогут ли их корабли выстоять в такой буре, за его спиной с чудовищным треском начала валиться мачта. Она разломилась на две части, словно тростинка, и упала, разбрасывая щепки. Мачта ударила по палубе, наматывая на себя тяжелые спущенные паруса. При этом она задела натянутый канат, с помощью которого был зафиксирован штурвал. Канат порвался, корабль мгновенно бросило в сторону, а штурвал начал бешено крутиться.

Существовало две вещи, благодаря которым корабль не мог потонуть — исправный штурвал и неповрежденный корпус. Первая нужна была для того, чтобы корабль принял нужное направление, а вторая — чтобы он держался на воде. И Зигфрид, и Хаген понимали это. Как только мачта коснулась палубы, старый советник вытащил кинжал и перерезал кожаные ремни, которыми был привязан к орлу.

— Нет! — заорал Зигфрид, пытаясь перекричать шторм, но Хаген уже бросился к неистово крутившемуся штурвалу.

Он полз, настойчиво пробиваясь к своей цели, но, чтобы схватиться за штурвал, ему нужно было перелезть через остатки парусов и мачты, что делало продвижение еще сложнее. Порывы ветра могли просто снести его с палубы. Зигфрид поспешно выхватил свой кинжал, чтобы тоже броситься навстречу опасности. Пригнувшись, он попытался пройти сквозь стену дождя и помочь Хагену, которому оставалось сделать всего пару шагов до штурвала. Железная воля придавала сил старым мышцам, и Хаген наконец выпрямился, чтобы схватить вращающийся штурвал.

Он не видел ни волны, ударившей в корабль, ни подброшенной силой удара мачты, которая летела прямо на него. У Зигфрида не было времени предупреждать старика или отталкивать его в сторону, и молодой воин смело принял удар на себя. Немного наклонив правое плечо и повернув голову влево, он подставил спину, чтобы мачта упала на него, как мешок с мукой, который нужно перенести.

В свете двойной молнии Хаген Тронье увидел, как Зигфрид принял на себя удар деревянной мачты, огромной, как ствол дерева, и понял, почему он это сделал. Тело мускулистого воина отбросило на пару шагов назад. Зигфрид взревел, как бык, но остался стоять на ногах. Его руки вцепились в мачту, будто он должен был охранять ее от грозы. Отколовшиеся от мачты куски дерева, острые, как кинжалы, ломались о его тело. Наконец Зигфрид подтащил мачту к поручням и вместе с парусом выбросил в море, жадно поглотившее приношение.

Запыхавшись, Зигфрид схватился за поручни и метнул взгляд на Хагена. Тот смотрел на него с невольным восхищением и ужасом.

Гунтер с двумя моряками вышел на палубу, напуганный шумом ломающегося дерева. Сражаясь с ветром и дождем, они тоже пробились к штурвалу и помогли Хагену. Вчетвером они удерживали штурвал, пока им не принесли новый канат.

Гунтер с благодарностью кивнул Зигфриду, и это не ускользнуло от внимания Хагена. Советник пошел обратно в трюм, чтобы не рисковать больше своими старческими костями. Он привязал себя рядом с остальными мужчинами, совершенно не радуясь спасению своей жизни. Его руки и ноги болели, а душа горела огнем.

Советник кое-что понял, наблюдая за поведением Зигфрида, и сделал вывод: какую бы хитрость он ни придумал, чтобы сделать Зигфрида другом Бургундии, сила принца Ксантена в любой момент могла превратить его в опасного врага. Хаген был уверен в том, что, пока Зигфрид жив, Бургундии не жить в мире.

Когда стало ясно, что корабль выдержал испытание, шторм внезапно утих. Тучи уже не пронзались молниями, а гром не гремел в холодной ночи. Дождь поутих, ветер не вздымал волны. Резко похолодало, и вместо дождя пошел град. Изо рта мужчин повалил пар, а влага, пропитавшая их одежду, быстро превратилась в лед.

Гунтер присоединился к другу, который в изнеможении сидел у поручней.

— Вряд ли можно сомневаться в моем чутье короля. Я не зря решил взять тебя с собой.

Зигфрид устало улыбнулся.

— Все ради Бургундии, — сказал он, имея в виду не столько государство, сколько Кримгильду.

— Будем надеяться, что исландская королева стоит всех этих усилий, — проворчал Гунтер. — Я готов бороться за ее руку, но пусть мне, по крайней мере, позволят выйти на поле боя.

Будущий король Ксантена положил руку ему на плечо.

— Если мне даже придется для этого тащить за собой корабль, я все равно отвезу вас в Исландию и обратно.

Оглянувшись, Гунтер нахмурился.

— Что случилось? — спросил Зигфрид.

Король сжал челюсти.

— Нашего второго корабля нет.

Протрубил рог, потом еще раз и еще. Звуки передавались по цепочке от сторожевого поста на берегу до замка Изенштайн. Услышав сигнал, Эолинд вздохнул.

Это был уже шестой корабль. Два корабля повернули обратно, когда женихи увидели огонь перед фьордом. Другой претендент решил развернуться, как только начал гореть мех его мантии. Три корабля сгорели в огне, и до сих пор прибой выносил обугленные куски древесины на берег. Огненная стена продолжала гореть день за днем, как символ желания Брюнгильды отдать Исландию лишь тому, кто был достоин ее.

На этот раз Эолинд вышел на стену замка до того, как туда явилась Брюнгильда.

— Вы знаете, кто это? — спросил он, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучал упрек.

Брюнгильда, чьи острые глаза уже давно заметили корабль без мачты, попыталась изобразить равнодушие.

— Ни паруса, ни герба. Если подумать о том, скольких других кандидатов этот жених пропустил перед собой, он либо не очень старателен, либо не очень храбр. Наверное, это франки. В любом случае не гунны: те интересуются лишь той добычей, которую могут заполучить верхом на своих лошадях.

— Возможно, это один из тех, кто уверен в своей способности выстоять перед всеми испытаниями, — осторожно произнес Эолинд.

На мгновение Брюнгильда задумалась, и Эолинд заметил особый блеск в ее глазах, которого уже давно не видел. Он догадывался, что Брюнгильда что-то скрывает. Испытания были выбраны не случайно. Брюнгильда ждала чего-то. Или кого-то. И она была готова пожертвовать ради этого своим королевством.

— Мы могли бы повернуть на запад и поискать другой путь на остров, — предложил кормчий.

Хаген покачал головой, продолжая смотреть на огромную стену пламени, полыхавшую впереди.

— Послы высказались недвусмысленно: тот, кто хочет жениться на Брюнгильде, должен проплыть на своем корабле через фьорд к воротам Изенштайна.

— И как нам это сделать? — выдохнул Гунтер, снимая плащ. — Уже сейчас на этом огне можно поджариться, хотя мы еще достаточно далеко. Сперва дождь, затем снег, а теперь огонь. Все стихии против нас!

— Давайте наполним корабль водой, — предложил Гернот, — и погрузимся в нее.

— Сваримся, как в горшке на открытом огне, — возразил Зигфрид. — Медленная и мучительная смерть.

Он уставился на стену огня, преграждавшую путь в Исландию, и подумал о том, что все это очень похоже на Брюнгильду, с которой он познакомился много лет назад. После довольно продолжительной паузы Зигфрид ударил ладонью по фигуре орла, от которой уже поднимался пар, и воскликнул:

— Что ж, если она требует, чтобы мы прошли сквозь огонь, мы сделаем это! Но никто не ждет от нас, чтобы мы при этом поджарились. — Подойдя к проходу в трюм, он крикнул солдатам и морякам: — Эй, вы! Сорвите железо со дна и принесите его сюда!

Мужчины не поняли, какую цель преследует Зигфрид, но схватили инструменты и принялись за дело.

— И каким образом это поможет? — насмешливо спросил Хаген, в то время как Зигфрид уже принялся укладывать металл с правой стороны корабля.

— Дно корабля густо намазано смолой, чтобы удерживать дерево, верно? — сказал Зигфрид. — Плотники делают так, чтобы эта смола не горела, как в факелах.

Солдаты стащили почти все железо на правую сторону, и корабль начал крениться. Гунтер схватился за поручни, чтобы не упасть.

— Я тоже не понимаю твоего плана. Если ты не распределишь железо равномерно, корабль перевернется!

Лицо Гернота, наоборот, озарилось улыбкой.

— Как и задумывалось! — воскликнул принц. — Языки пламени коснутся лишь дна корабля, защищенного от огня, а мы будем сидеть внутри и сможем дышать, пока нас не вынесет на берег течением!

Гунтер изумленно взглянул на Зигфрида.

— Ты это задумал? Перевернуть корабль, после того как нам с таким трудом удалось выдержать шторм?

Его молодой друг улыбнулся.

— Королева может требовать, чтобы мы приплыли к ней через фьорд, но вряд ли она хотела бы, чтобы мы пошли на смерть.

— Я сомневаюсь, что Брюнгильда оценит нашу хитрость, — проворчал Хаген.

Король Бургундии завершил их спор:

— Если бы Брюнгильда хотела вступить в честное противоборство, она бы не использовала силу магии. Значит, и нам позволено пойти на любую хитрость.

— Что ж, тогда давайте встанем там, где лежит старое железо, чтобы корабль скорее перевернулся, — сказал Зигфрид. — Но сначала привяжем канат к поручням.

Он вместе с моряками укрепил канаты, и все переместились на правую сторону, которая почти сравнялась с водой.

Это было достаточно необычное зрелище. Корабль бургундов лежал на боку, словно судно вынесло во время кораблекрушения на берег моря. Команда изо всех сил тянула за канаты, чтобы корабль скорее перевернулся. Несмотря на вес людей и железа, судно упорно сопротивлялось.

— Тяните сильнее! — закричал Гунтер. — Как только мы перевернемся, сразу же перебирайтесь в трюм. Я не хочу больше терять никого из своих людей.

Прежде чем он успел договорить, корабль наконец сдался и со стоном перевернулся. Палуба опустилась, и бургунды поспешно нырнули под воду.

— Странно, — пробормотала Брюнгильда. — Вы когда-нибудь слышали о том, чтобы мужчины при виде опасности шли на верную смерть?

Она стояла на крепостной стене, завернувшись в черную меховую накидку, и без всякого сочувствия смотрела на море, словно злая богиня мести. Эолинд тоже был удивлен. Даже издалека было видно, что команда изо всех сил пытается перевернуть свой корабль.

— Что ж, по крайней мере, они поняли, что возвращение невозможно.

Некоторое время королева и ее советник молча наблюдали за тем, как перевернутый корабль вошел в огненную стену… и не загорелся! Языки пламени прикасались к судну, нагревали смолу, пока та не пошла пузырями, но не могли разрушить его. Через четверть часа корабль, словно черепаха, преодолел огненную стену, а затем приблизился к фьорду, ведущему ко двору Исландии.

Эолинд заметил, как Брюнгильда судорожно сжала руки. Очевидно, она не рассчитывала на то, что за таким безумным поведением чужестранцев скрыт определенный план. Он сомневался, была ли Брюнгильда вообще готова к тому, что кто-то сумеет пройти сквозь пламя.

— Мне кажется, к сегодняшнему вечеру следует готовить роскошный ужин.

Брюнгильда холодно посмотрела на корабль, приближающийся к берегу из черной вулканической породы.

— Мне нужно сорок солдат в полной боевой готовности. Я сама встречу чужестранцев.

Повернувшись, королева пошла прочь, и ее накидка, развевающаяся на ветру, стала похожа на крылья ворона, который полетел за ней.

— Я чувствую дно, — прокряхтел Гунтер в темноте перевернутого корабля, который уверенно привел бургундов в гавань.

— Нужно немного подтолкнуть корабль, чтобы вытащить его на берег, — посоветовал Зигфрид, тоже совершенно измотанный от перенапряжения.

Король Бургундии смущенно рассмеялся.

— Вскоре я уже не буду знать, как выразить тебе свою благодарность, мой дорогой друг. Ты богат, у тебя есть власть, а совсем недавно я пообещал тебе руку моей сестры.

— Сейчас, мне кажется, лучше подумать о предстоящих испытаниях, — ворчливо заметил Хаген.

Дернувшись, судно ударилось о берег, и команда, поднатужившись, стала толкать нос корабля, пока тот не опустился на землю.

— Я сейчас нырну, чтобы удостовериться в том, что со стороны исландцев нам ничего не угрожает, — заявил Зигфрид, и по легкому всплеску стало понятно, что он не стал дожидаться ответа.

Ледяная вода проникла сквозь одежду, но Зигфрид наслаждался прохладой. Огненная стена разогрела воздух внутри корабля, и дышать было очень трудно. Он почувствовал камни под ногами и, вынырнув, выпрямился и положил руку на Нотунг.

Эти меры предосторожности не были напрасными.

На берегу его уже поджидали около пятидесяти исландских солдат. Обнажив оружие, они мрачно смотрели на него.

Брюнгильда повнимательнее присмотрелась к кораблю, отметив его римский стиль, для которого были характерны широкое днище и небольшая грузоподъемность, рассчитанная на речные переходы. Когда она была девочкой, ей не раз доводилось видеть такие корабли у презренных бургундов. Она вспомнила о том, что у Гундомара было двое сыновей. Или трое? Ходили слухи, что король некоторое время назад умер.

— Обнажите мечи, — приказала она, и ее воины тотчас подчинились.

— Кем бы ни был гость, он здесь по вашему приглашению, — напомнил Эолинд. — Мне кажется не вполне уместным приветствовать его с обнаженными мечами.

Но Брюнгильду трудно было переубедить.

— Кем бы ни был гость, — мрачно заявила она, — он хитер и достаточно храбр. А умный враг, говаривал мой отец, опаснее глупого друга.

В этот момент из темной воды показалась чья-то фигура. Влажные волосы спадали на светлые глаза. Когда незнакомец выпрямился, стали видны широкие плечи и сильные руки. Брюнгильда сразу же узнала его, несмотря на все те годы, которые прошли со времени их первой встречи. Ее сердце замерло, а мир закружился в бешеной скачке.

Нельзя было сказать, что Зигфрид сильно изменился, но он возмужал и стал более мускулистым. Он превратился в настоящего мужчину. Перед ней стоял воин, который одним своим видом мог вызывать как страх, так и страсть.

Брюнгильда надеялась, что он придет. Молилась об этом. Верила в это. Но сейчас, когда он так внезапно появился, словно рожденный самим морем, она осознала всю невероятность происходящего.

— Зигфрид, — прошептала королева.

Он держал руку на своем мече и оглядывался, полный решимости защищаться, если вдруг обнаженные мечи действительно станут сигналом к битве. И тут он увидел ее в толпе воинов.

Королева Исландии сделала шаг вперед, едва сдерживаясь, чтобы не побежать к нему. Она готова была закричать от радости и броситься к Зигфриду прямо в воду. Тем не менее каждое движение Брюнгильды было выверенным — ее положение не позволяло выказывать восторг и нетерпение.

Зигфрид пристально смотрел на королеву. Конечно, он тоже узнал ее. В его взгляде не было удивления — в конце концов, он догадывался, в чье королевство едет. Однако Брюнгильда недоумевала, почему он смотрит на нее с таким спокойствием, вместо того чтобы бурно проявлять свои чувства.

Больше всех был поражен Эолинд, когда увидел, как его королева беспечно направилась к чужеземцу. Советник легким движением руки приказал солдатам спрятать оружие. Он не понимал, что происходит в данный момент, но никакой опасности этот одинокий воин явно не представлял. Зигфрид вышел из воды, и Брюнгильда медленно приблизилась к нему.

— Он меня узнал?

Зигфрид кивнул, все еще не зная, что ему думать об этой встрече. Подняв левую руку, он показал ей неправильно сросшееся запястье.

— Перед каждой грозой боги напоминают мне о мальчишке, который оказался девушкой.

Она рассмеялась.

— В замке Изенштайн он не найдет ни мальчишки, ни девушки. Он найдет королеву, которая так долго его ждала.

Зигфрид замялся, чувствуя, что радость в глазах королевы не сулит ему ничего хорошего. Ее взгляд искал нежности, быть может, даже предчувствия судьбы. Но Зигфрид не мог дать ей ни того, ни другого.

Из воды вышли и остальные — во главе с Гунтером, Хагеном и Гернотом. Поддерживая друг друга, вскоре появились солдаты и гребцы.

— Твои вассалы, твои друзья, твои спутники? — дружелюбно спросила Брюнгильда. — Они столь же желанные гости в стенах моего замка, как и ты.

Зигфрид посмотрел на Гунтера, который с самоуверенным видом остановился рядом с ним, а потом перевел взгляд на Брюнгильду. Зигфрид не знал, как ему вести себя, чтобы объяснить ошибку, но король взял инициативу в свои руки и опустился перед исландской королевой на колени.

— Королева Брюнгильда, я — Гунтер из Бургундии, законный король моей страны. Я приехал, чтобы завоевать ваши руку и сердце. Этой благородной цели я посвятил свой меч и свою жизнь.

Глаза Гунтера блестели не только от морской воды. Первый же взгляд, брошенный на королеву Исландии, заставил его сердце бешено биться, и если минуту назад Гунтер проклинал невыносимо долгое путешествие, то теперь, похоже, был готов ко всем испытаниям.

Кожа Брюнгильды всегда была бледной, но сейчас она побелела как мел. Девушка посмотрела на Зигфрида в надежде, что он прекратит эту жестокую шутку, а затем перевела взгляд на Гунтера, чья серьезность не допускала сомнений по поводу его намерений.

— Вы… вы Гунтер, а это ваш корабль? — запинаясь, спросила она до странности незнакомым голосом, что очень удивило Эолинда.

Король Бургундии кивнул.

— Паруса с гербом сорвало во время шторма, но это действительно так. Рядом со мной стоят принц Гернот, мой советник Хаген и мой добрый друг Зигфрид, таланту которого мы обязаны тем, что смогли пройти сквозь пламя.

Каждое слово било по Брюнгильде, словно плеть, и ей казалось, что боги жестоко смеются над ней. Она сама придумала эту огненную стену, зная, что такое препятствие сумеет преодолеть только Зигфрид. Но могла ли она допустить, что он отправится в это путешествие не ради себя самого?

— Так вы… вассал короля Бургундии? — хрипло прошептала она, обращаясь к Зигфриду.

Гунтер, пытаясь помочь другу, ответил за него:

— Зигфрид — законный наследник Ксантена, завоеватель Дании, победитель Фафнира и Хъялмара. А кроме того, он мой лучший друг, и вряд ли его можно назвать вассалом.

Зигфрид глубоко вздохнул и тоже опустился на колени.

— Королева, в этом путешествии мой меч служит Гунтеру. Я прошу вас о его благополучии.

В воздухе повисла тишина, и лишь усталые волны накатывались на берег да перевернутый корабль тихо шуршал, покачиваясь на гальке. Все вдруг почувствовали, что атмосфера стала напряженной; появилось неприятное ощущение, что здесь, у берегов Исландии, встретились актеры, чтобы сыграть комедию, но пьеса неожиданно оказалась трагедией.

Брюнгильда, которая давно научилась скрывать свои чувства, попыталась найти достойный ответ, но у нее ничего не получилось. В отчаянии взмахнув рукой, она побежала к замку.

Эолинд проводил королеву взглядом, а затем повернулся к гостям.

— Я прошу у короля прощения, — учтиво произнес советник. — Дело в том, что огненную стену еще никому не удавалось преодолеть, и ваш успех, хоть и радует нас, все же оказался неожиданностью. Я покажу вам ваши комнаты на ночь, если, конечно, вы согласны остаться. Королева приглашает вас на трапезу в вашу честь.

Гунтер встал, стараясь скрыть свое раздражение.

— Я ценю ваше гостеприимство.

Король Бургундии не хотел терять Брюнгильду из виду даже на мгновение. Она была красива. Разведчики Хагена не солгали. К тому же девушка обладала силой и особой гордостью, какой Гунтер еще никогда не видел. Ее высокомерие вряд ли удалось бы сломить лестью или пустой болтовней. Эту женщину, несомненно, нужно было завоевать, победить, словно вражеское войско. Он попытался представить себе, какой сладостной будет награда за победу.

Бургунды и исландцы вместе пошли к каменной лестнице, ведущей к входу в замок. Ветер играл на скалах фьорда, и в воздухе все время звучала его мелодия. Птицы, кружившие в небе, были такими же черными, как земля, замок и одежда солдат.

— Пусть они и не ценят искусство, — с уважением прошептал Гернот Зигфриду, — но хорошо умеют показать свою гордость и мощь.

Зигфрид кивнул. Эта страна была точно такой, как он ее себе представлял после встречи с Брюнгильдой, — дикой, напористой, страстной. Оставалось только узнать, сопутствовали ли гордости Исландии рассудительность и взвешенность.

Тем временем Гунтер обратился к Эолинду:

— Так что, я первый, кто ступил на исландскую землю, чтобы попросить руки королевы?

Старый советник кивнул:

— Да, это так.

— И какие же меня ожидают испытания? — осведомился король.

Эолинд шумно вздохнул, словно сама мысль об этом доставляла ему физическую боль.

— Вы вымокли до нитки и устали, король Гунтер. Когда вы насытитесь и согреетесь у огня, я отвечу на этот вопрос.

Они дошли до высеченных в камне широких ступеней и стали подниматься наверх.

— Простите, Эолинд, — продолжал настаивать Гунтер. — Но ведь я рискую жизнью в дальнейших испытаниях и поэтому хочу как можно раньше узнать правила игры.

Советник королевы снова вздохнул:

— Испытание только одно — вы должны победить в честном бою сильнейший меч Исландии.

Гунтер с уважением кивнул:

— Я с радостью сражусь с любым воином, которого королева пошлет на арену.

— Вы не будете сражаться на Поле Огня и Льда с воином. Вы будете сражаться с самой королевой. Если вы победите ее, то она поедет с вами в Бургундию. Но если вы проиграете, то ваш младший брат наденет корону вашей страны раньше, чем вам бы хотелось.

Слуга, принесший Зигфриду горячую, пахнущую серой воду, рассказал ему о множестве горячих источников, благодаря которым здесь не нужно греть воду на огне, чтобы выкупаться. После того как бургундский воин и будущий король Ксантена отогрелся в горячей воде, он надел кожаные штаны и рубашку, приготовленные для него слугой. Одежда, которую он взял с собой в путешествие, по-прежнему оставалась внутри корабля. Поверх рубашки Зигфрид накинул куртку, сшитую из меха какого-то неизвестного ему животного. Ботинки с опушкой из того же меха он завязал кожаными ремешками.

Зигфрид решил поговорить с Брюнгильдой. До битвы, а еще лучше — до ужина. Что бы ни случилось между ними, это не должно было помешать намерениям Гунтера. Он отправился бродить по лабиринту лестниц и коридоров, которые были уже и ниже, чем при дворе Бургундии, в поисках покоев королевы. Наконец он нашел эту комнату. Перед тяжелой дубовой дверью стояли двое стражников.

— Мне нужно к королеве, — сказал он.

— Никому нельзя входить в покои Брюнгильды, — сообщил один из солдат. — Даже ее собственным слугам.

— Разрешите вассалу Бургундии войти, — донесся из-за двери приглушенный голос.

Опешившие солдаты сделали шаг в сторону, и Зигфрид вошел в комнату, которая казалась скорее подвалом, хотя и была расположена настолько высоко над землей, что от разреженного воздуха было трудно дышать. Черные стены поддерживали немного выгнутый потолок, а в колоннах у полукруглых стен были ниши с маленькими факелами. Если в Бургундии стены всегда украшали богатыми коврами, то в Исландии повсюду царил голый камень.

Брюнгильда стояла в центре скудно обставленной комнаты, словно статуя в собственном храме. Она сняла накидку, и Зигфрид увидел, какое у нее сильное мускулистое тело, обтянутое темно-серым платьем. И все же ее женственность не вызывала никаких сомнений.

Он вежливо кивнул:

— Королева Брюнгильда.

Она взглянула на него с отчаянием и презрением в глазах.

— Я так долго его ждала, моего кузнеца Зигфрида, и вот он приезжает в мой замок в свите другого, который хочет на мне жениться.

Зигфрид выпрямился.

— Я сожалею об обстоятельствах нашей встречи, но это правда. Сейчас я помогаю Гунтеру, мечтающему видеть вас своей супругой.

Она подошла на пару шагов поближе, и Зигфрид снова ощутил ее опасную притягательность, благодаря которой он так увлекся ею, встретив тогда в лесу Одина. Он видел сильные мышцы под ее бледной кожей и колючие глаза, которые наверняка еще никогда не уступали ничьему взгляду.

— И чего же хочет кузнец из леса, который теперь стал королем?

Зигфрид задумался, подыскивая слова, которые не были бы ложью и в то же время не рассердили бы Брюнгильду. Она же подходила к нему все ближе и ближе, пока он снова не ощутил ее особый запах, запах теплой земли. Она стояла прямо перед ним, игнорируя предписанное этикетом расстояние. Ее губы были рядом с его губами. Она была выше Кримгильды, и ему не пришлось бы наклоняться, чтобы поцеловать ее.

— Я хочу мира между королевствами, — наконец выдавил Зигфрид. — Мира, ценой которого будет ваш союз с Гунтером.

Брюнгильда немного нагнулась, и борода Зигфрида коснулась ее щеки. Ее губы приблизились к его уху, но она тщательно следила за тем, чтобы не притронуться к нему.

— Он подчинил себя этой мысли, — прошептала она. — Но чего хочет его сердце? Чего желает он ночами, когда мечты освобождают его от придворных обязанностей?

Казалось, это было волшебство, которому Зигфрид не мог противостоять. Кольцо на руке трепетало, заставляя его поднять руки и обнять Брюнгильду. Им овладело страстное желание обладать королевой Исландии прежде, чем Гунтер сможет насладиться ее телом.

Нет! Он отступил на шаг, сумев подавить низменный инстинкт.

— Сожалею.

Брюнгильда, тоже стряхнув с себя наваждение, с разочарованием взглянула на него.

— Я думала, что мы предназначены друг другу судьбой.

Зигфрид провел рукой по глазам, словно просыпаясь от глубокого сна.

— Возможно, так и было. Все мои мысли были заняты только вами, и в моих мечтах всегда был ваш образ.

— А что же случилось потом?

Зигфриду хотелось облегчить свою душу, рассказав ей всю правду, но он боялся этого так же, как боялся дыхания дракона.

— А потом я стал человеком с определенными обязанностями, и судьба связала меня с Бургундией.

Брюнгильда подошла к окну, сдвинула в сторону тяжелый полог из меха и глубоко вдохнула холодный вечерний воздух.

— Зачем же он приехал сюда? Чтобы унизить меня?

— Нет! — воскликнул Зигфрид. — Если бы я знал, что королева Исландии — это на самом деле вы, я лучше отрубил бы себе ногу, чем поехал бы сюда с Гунтером. Но он мой друг и мой король, как же я мог не выполнить его просьбу?

Девушка промолчала, и он решительно шагнул ей навстречу.

— Брюнгильда, неужели вы и мысли не допускаете, что можете стать супругой Гунтера? Поверьте, он — хороший король и хороший человек. Он вас достоин, как и вы достойны его. От вашего брака зависит счастье целых поколений! Разве вам станет легче, если вы откажетесь выйти замуж за короля Бургундии и будете продолжать прятаться здесь?

Она по-прежнему стояла к нему спиной, и он не видел ее лица.

— Я не могу выйти за него замуж.

— Но почему? — в отчаянии спросил Зигфрид.

Брюнгильда повернулась к нему, и он увидел, что слезы уже успели замерзнуть на ее щеках.

— Я не могу выйти за него замуж, потому что люблю тебя!!! — закричала она.

Сила ее отчаяния обрушилась на него, словно удар, и он даже не бросился к ней, когда она, рыдая, упала на пол.

— Я люблю тебя, Зигфрид! Я пыталась освободиться от этого чувства, но всей моей силы не хватило на то, чтобы изгнать тебя из моего сердца.

Он опустился на колени, стараясь соблюдать дистанцию.

— Брюнгильда, если вы действительно чувствуете это, то я могу лишь просить вас принять то, чего уже не изменить.

Она даже не пыталась взять себя в руки. Боль всех этих лет, переполнявшая ее сердце, наконец-то перелилась через край.

— Не проси меня жить с Гунтером без любви и не умереть, когда я увижу тебя на свадебном торжестве.

— Когда мы увидимся, наша встреча будет проникнута уважением и дружбой. Я буду почитать ваше имя, пускай и не могу принять ваше сердце.

— И это все, что мне остается? Уважение и честь имени? — всхлипнула Брюнгильда.

Зигфрид вздохнул.

— Если бы нашелся другой выход, я сделал бы все, чтобы использовать его. Но речь идет не только о нас. Речь идет о Бургундии, Ксантене, Дании и, наконец, об Исландии. Что станет с королевствами, если их властители будут думать лишь о любовных утехах?

Брюнгильда обессиленно махнула рукой и хрипло прошептала:

— Исландия существовала сотни лет до меня и простоит еще долго после моей смерти. Но Гунтер получит тот шанс, о котором он просит. Завтра я сражусь с ним на Поле Огня и Льда.

Зигфрид кивнул.

— Я благодарю вас за это.

Она взглянула на него со слезами на глазах.

— Не благодари меня за это, ведь завтра твой друг и король умрет!

Гернот напрасно искал Зигфрида, будущего короля Ксантена. Теперь он тоже бродил по коридорам этого странного мрачного замка, который вряд ли был создан руками человека. Его жители казались животными, которые поселились в заброшенном доме, пока не вернулся его законный хозяин. Принц слышал много странных и страшных историй об Исландии и языческих ритуалах этих мест и уже был готов поверить в эти легенды, блуждая по холодным коридорам из черного камня. Принц поймал себя на мысли, что Эльзе было бы здесь очень уютно. Ее печаль нашла бы идеальный отклик в этих мрачных стенах.

Гернот как раз завернул за угол, когда ему навстречу из охраняемой комнаты пулей выскочил Зигфрид. Воин бросился бежать по коридору. Он явно был в отчаянии и ярости.

Принц поторопился вслед за ним. Ему потребовалось время, чтобы догнать его, и к тому моменту, когда они приблизились к воротам замка, Гернот понял, что ему пришлось пробежать два этажа и четыре лестничных пролета. Принц еще никогда не видел Зигфрида таким взбешенным.

— Что произошло? Что-то с Брюнгильдой? Она не хочет идти на поединок с Гунтером?

Зигфрид злобно рассмеялся, не замедляя шага.

— Не хочет идти на поединок? Да это было бы для нас идеальным вариантом! С возрастом человек становится мудрее. По крайней мере, Регин всегда так говорил. Но это не про женщин!

Они подошли к воротам, и солдаты поспешно выпустили их наружу. Только сейчас Зигфрид остановился и повернулся к Герноту. Ветер играл его волосами.

— Мой принц, мне нужно на корабль, чтобы забрать кое-что важное. Но я хочу сделать это один. Не сердитесь на меня, но я вынужден попросить вас вернуться к Гунтеру и составить ему компанию.

Не дожидаясь ответа, Зигфрид побежал вниз, перепрыгивая через ступени. Он быстро удалялся, и Гернот, уже начиная мерзнуть, решил вернуться в замок. Вспомнив свое обещание сестре, он погрузился в мысли. И что ему рассказать об этом Кримгильде? Перед тем как войти в отведенную ему комнату, Гернот скользнул взглядом по величественным черным стенам замка, который словно состоял из одной-единственной скалы. Наверху чернота замка сливалась с белизной снега, и принц подумал: почему все, что происходит в жизни, не делится на черное и белое?

На восходе солнца солдаты Брюнгильды постучали в дверь к бургундам, чтобы те начали собираться. Гунтер был рад, что вчера вечером практически не стал пить вина. Он был не так глуп, чтобы недооценивать Брюнгильду. Однако ее нежелание рассматривать его как достойного противника не давало ему покоя, и король всю ночь мучился бессонницей. Чистая холодная вода помогла ему избавиться от усталости.

Трапеза в их честь обернулась настоящим кошмаром. За столом не было произнесено и десяти слов, и лишь голод после долгого пути позволил бургундам впихнуть в себя мясо и хлеб. Казалось, королеве доставляет удовольствие то, что она не выказывает гостеприимства.

И еще эти взгляды. Гунтер заметил, что Зигфрид был в центре всеобщего внимания. Гернот не отрывал от него глаз, да и Хаген все время посматривал на молодого воина, явно что-то задумав. Но больше всего Гунтера ставили в тупик мрачные взгляды Брюнгильды. Иногда Гунтеру казалось, что он видит в них горе, иногда — ярость, а иногда — холодное презрение.

И все это из-за Зигфрида. Гунтер ни на мгновение не забывал о том, насколько он обязан этому молодому человеку, прибывшему к его двору простым кузнецом, и, к сожалению, не мог отогнать от себя эти мысли. Все, что случилось с ним и его страной, произошло «благодаря Зигфриду». Гунтеру не нравилось находиться в тени человека, лишенного всяческих недостатков. Неужели он и сам стал королем только «благодаря Зигфриду»? Считал ли так его народ? Гунтер все-таки заставил себя отбросить эти мрачные мысли, понимая, что, если он хочет победить Брюнгильду, ему следует сохранять чистый разум. Он не сомневался, что выиграет битву, но победа должна была стать достойной и пафосной. Победой настоящего короля.

Хаген, Гернот и Зигфрид ожидали Гунтера в большом зале. С ними был и советник Эолинд.

— А где Брюнгильда? — спросил король Бургундии и оглянулся.

Эолинд почтительно кивнул.

— Королева ждет вас на Поле Огня и Льда.

Слуги принесли тяжелые накидки, сшитые из нескольких слоев меха, и советник Брюнгильды набросил на себя одну из них.

— Вам следует потеплее одеться, это местечко не лучшее в Исландии.

Бургунды удивленно переглянулись. Какую же игру затеяла королева на этот раз? Гунтер заметил, что Зигфрид нес с собой обычный походный мешок.

Небольшая группа людей в окружении двадцати солдат вышла из замка и по заснеженной тропинке направилась на запад, вверх по скале. В отличие от ступеней, ведущих к входу в замок, этот грубо выбитый в скальной породе путь был настолько узок, что по нему не могли пройти даже двое. Дорога серпантином вилась в гору, и мужчины молча поднимались в течение двух часов. Бургунды вскоре начали задыхаться — их легким не хватало разреженного воздуха, к которому привыкли исландцы. Несмотря на теплую одежду, безжалостный холод уже начал сковывать руки и ноги.

Время от времени тропинка переходила в плато, покрытое камнями и редкими кустиками. Повсюду лежали огромные валуны, словно боги играли ими, а затем отбросили в сторону. Некоторые валуны были такими же широкими, как дома в Вормсе, другие — остроконечными, как сосны в лесу. Это был особый, незнакомый бургундам мир, в котором они впервые оказались.

Гунтер мерз даже в своей плотной накидке и не переставал удивляться, как этот народ мог решиться жить в таких чудовищных условиях. Легко, например, понять, почему люди решили поселиться в Рейнтале, но чтобы здесь?..

Под ногами заскрипел снег. Он лежал здесь так долго, что уже превратился в лед. Ветер выл все громче и громче, его вой превратился в злобное шипение, а резкие порывы заставляли людей жмуриться, прикрывать уши и носы. Откуда-то донесся громкий шум, и земля затряслась, как от топота великана.

Гунтер неуверенно сжал рукоять меча. Что здесь происходит? Почему битву не провели при дворе? В какие языческие игры играли эти исландцы? Что ж, если они надеются запугать его, то ошибаются.

Вдалеке показались мужчины, женщины и дети, закутанные в теплую одежду и меха. У них были темные лица с внимательными глазами и сильными челюстями. Люди все подходили и подходили, собираясь в назначенном месте, словно их тянула к цели невидимая нить.

— Кто эти люди? — осторожно спросил Гернот, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Это исландцы, — ответил Эолинд, удивленный его вопросом. — Неужели вы думали, что народ пропустит решающий бой своей королевы?

— Не похоже, чтобы народ очень радовался, — ворчливо заметил Хаген.

Когда Эолинд ответил, в его голосе прозвучало презрение, которое он испытывал к советнику Гунтера.

— Тут нечему радоваться, — сказал он. — Если ваш король победит, то Исландия потеряет свою королеву. Если он проиграет, то его наследник наверняка захочет отомстить.

Бургунды как по команде остановились. Произнесенные вскользь слова Эолинда заставили их задуматься.

— Мой наследник? — резко спросил Гунтер. — Если я проиграю, то Брюнгильда меня убьет?

Эолинд кивнул, словно это было само собой разумеющимся.

— Каждый кандидат обещает королеве свою жизнь, и она собирается проверить истинность этого обещания.

Зигфрид, Хаген, Гунтер и Гернот неуверенно переглянулись, пораженные немыслимым поворотом событий. Сомнения, которые Гунтер загнал вглубь своей души, сейчас явно читались на его лице.

— Нет ничего постыдного в том, чтобы вернуться назад, — напомнил им Эолинд. — Наши плотники починят ваш корабль за два дня. До этого момента вы можете оставаться нашими гостями.

Хаген гордо вскинул голову. Голос советника дрожал от переполнявшего его возмущения.

— Король Бургундии никогда не нарушит данного слова! — воскликнул старик. — Не забывайте, что вы имеете дело не с саксами и не с франками.

Зигфрид похлопал друга по плечу и заговорщически шепнул:

— Вы не проиграете, мой король. Вы уйдете с поля боя вместе с вашей невестой. — Это прозвучало как обещание, а не обычные слова ободрения.

Гунтер глубоко вдохнул разреженный воздух, и у него немного закружилась голова. И все же он посмотрел Эолинду прямо в глаза.

— Я приехал сюда с одной целью — сражаться за Брюнгильду, — заявил король. — А для этого мне придется сразиться с ней. Если моя смерть станет ценой поражения, то пусть так и будет.

Эолинд удовлетворенно кивнул. Они пошли дальше. До поля боя оставалось около ста шагов. За огромными валунами открывался вид на плато, своими очертаниями напоминавшее фундамент замка в Вормсе. На черной затвердевшей земле пестрели пятна грязного льда. Горячие источники выплевывали в воздух серу, наполняя его резким запахом. В трещинах устрашающе светилась лава. Словно молчаливые наблюдатели, поле окружали камни, а между ними толпились сотни исландцев. Но никто не ступал на поле, которое, казалось, было местом смерти и муки. Для такого места в каждом вероисповедании нашлось свое название.

— Поле Огня и Льда! — провозгласил Эолинд. — Арена, на которой уже сотни лет многими поколениями разрешаются споры, цена которых — кровь. Здесь все зависит не только от боевого мастерства и силы тела, но и от капризной воли богов.

Это было явно нечистое место, сразу же решили христиане из Бургундии. Оно источало запах смерти и разложения. Гунтер слышал об амфитеатрах, где римляне бросали своих пленников на съедение львам. Он чувствовал, что сейчас ему придется ступить на такую же арену, вот только роль льва была уготована не ему.

Лев уже ждал его. Вернее, львица.

Лишь сейчас бургунды увидели, что Брюнгильда уже ждет их. Она сидела в центре площадки, опустив голову и сложив руки на коленях. Перед ней на земле лежал меч. Мускулистое тело воительницы было натерто драгоценными маслами, защищавшими ее от холода и боли и придававшими коже нежный блеск. Меховые ботинки грели ноги, а кожаные штаны обтягивали крутые бедра. Жилет из переплетенных ремней подчеркивал высокую грудь, а голые руки были покрыты черными рунами. Длинные черные волосы она заплела в косу и прикрепила ее к жилету на плече.

Гунтер снял накидку и вышел на поле, расслабленно держа меч в правой руке, а щит — в левой. Поразительно, что при таком большом количестве людей вокруг царила тишина. Даже ветер, казалось, затаил дыхание.

Брюнгильда услышала шаги Гунтера и открыла глаза. Он кивнул ей, и она вскочила на ноги, легко и элегантно, словно холод ничуть не сковывал ее мышцы. Король Бургундии, смутившись, сказал:

— Королева, как вы и пожелали, я…

— Сражайся! — грубо перебила его Брюнгильда.

Ее собственный меч по-прежнему лежал на земле.

Гунтер был в десяти шагах от девушки. Земля дрожала, будто сама природа призывала их скрестить оружие. У левой руки Гунтера из земли ударил фонтан. Струя горячей, пахнущей серой воды вскинулась к небу и рассеялась туманом. Удар пришелся королю по щиту, подбросив его тело в воздух. Упав, король инстинктивно сжал меч. Брюнгильда решила воспользоваться неожиданным эффектом и, подбросив ногой меч, красивым движением поймала его в воздухе, а затем с криком бросилась на Гунтера, который едва успел восстановить равновесие. Король сумел только выставить перед собой щит и оттолкнуть ринувшуюся в атаку Брюнгильду. Кряхтя, он поднялся на ноги.

Хаген и Зигфрид хотели броситься Гунтеру на помощь, но Эолинд удержал их удивительно сильной рукой.

— Смерть ждет того, кто ступит на поле без разрешения королевы. Это битва Гунтера.

Брюнгильда выпрямилась, рисуя кончиком меча в воздухе какие-то символы. Лезвие покорялось ей, как раб, послушно и быстро. Гунтеру же оставалось сжать покрепче собственное оружие и приготовиться к следующей атаке. Он неловко попятился, и его левая нога пробила тонкую корку земли. Гунтер пошатнулся, чувствуя, что его ботинок погружается в жидкую горячую лаву.

— Огонь и лед, — в ужасе пробормотал Гернот, услышав, как его брат закричал от сильного ожога.

Брюнгильда медленно приближалась к Гунтеру, и Зигфрид видел, с каким проворством она огибает все опасные участки поля. Она была готова к бою и хорошо знала Поле Огня и Льда, знала все его ловушки. Для Гунтера же это место было еще одним противником, причем противником неравным.

Будущий король Ксантена уже достаточно насмотрелся на это представление и решил положить конец чудовищному испытанию, которое могло привести к гибели бургундского короля. Он начал медленно отступать назад, пока Хаген и Гернот не потеряли его из виду, а затем вышел за круг зрителей. Пробившись через толпу исландцев и отойдя подальше от поля боя, Зигфрид спрятался за валуном. Никем не замеченный, он вытащил заветный трофей, доставшийся ему после битвы с Фафниром. Использовать его в таких целях было, конечно, подло, и Гунтер наверняка не захотел бы этого. Но Зигфрид понимал, что другого способа спасти короля от смерти просто нет, и решительно надел золотой шлем на голову. В тот же миг он почувствовал, как его тело становится невидимым. Чтобы удостовериться в этом, Зигфрид поднял руки вверх и удовлетворенно вздохнул. Что ж, теперь он был готов.

Стараясь ни к кому не прикоснуться, герой Бургундии вернулся к Полю Огня и Льда. Прошло всего несколько минут, но положение Гунтера явно ухудшилось. В левом плече короля зияла рана, а из шрама, оставшегося после удара Фафнира, текла кровь. Щит был разрублен пополам, и кожаная обивка отставала от деревянного основания. На лезвии меча алела кровь, но это была собственная кровь Гунтера, стекавшая по его руке. Ноги короля промокли от горячей сернистой воды гейзеров, которые снова и снова отвлекали его от битвы. Гунтер устало кружил на месте, думая лишь о том, как бы выжить, а Брюнгильда ловко передвигалась между фонтанами и лужицами лавы, нанося все новые удары по противнику. Ее меч непрерывно искал тело Гунтера. Прядка волос выбилась у нее из косы и упрямо спадала ей на лицо. Смелой и ловкой воительнице не нужен был щит, поскольку она и не думала защищаться. Брюнгильда хотела одного — скорейшего исхода боя. И похоже, ее противник уже был к этому готов.

Зигфрид помчался через поле, предчувствуя скорую смерть друга. Он бросился между двумя воинами, и меч Брюнгильды неожиданно рубанул по твердому как камень воздуху, прежде чем она смогла убить Гунтера. Зигфрид быстро подскочил к королю и успел обхватить его рукой за шею. Только это ловкое движение удержало голову на теле Гунтера, когда на него вновь обрушился меч Брюнгильды. От мощного удара Гунтер все же упал на землю.

Брюнгильда отошла на пару шагов, чтобы показать, что не собирается убивать беззащитного человека. Зигфрид, оставшись незамеченным, нагнулся к королю и шепнул ему на ухо:

— Я обещал вам победу, мой король. Победа будет вашей, но вам придется за нее бороться. Не бойтесь, я буду вашим щитом.

Гунтер, уставший и измотанный битвой, затряс головой, решив, что теряет рассудок. Он оглянулся и увидел только Брюнгильду, которая молча ждала, когда он наконец встанет на ноги. Король неуклюже поднялся, опираясь на меч, и отбросил остатки щита. Королева не стала ждать нападения и прыгнула вперед с высоко поднятым мечом. С ее губ сорвался крик, который должен был возвестить о победе. У Гунтера не было сил даже уклониться, и Зигфрид отдернул его в сторону, чтобы зрители ничего не заподозрили. Брюнгильда по инерции последовала за мечом, и Зигфрид ударил ее правой ногой в грудь. Задохнувшись, она упала на колени, и ее невидимый противник мгновенно воспользовался преимуществом. Схватив опешившего Гунтера, он бросил его на Брюнгильду так, что это казалось дикой атакой. Они упали на землю. Брюнгильда легко бы высвободилась из-под Гунтера, но Зигфрид, сделав шаг вперед, вдавил ее руку с мечом в землю. Наконец-то пришедший в себя Гунтер прижал королеву Исландии к земле и приставил к ее горлу меч.

— Вы подчиняетесь? — хрипло прокричал Гунтер. С его губ капала кровь.

Брюнгильда поморщилась от боли, когда Зигфрид надавил сильнее.

— Вы подчиняетесь? — повторил свой вопрос король. — Вы подчиняетесь Гунтеру Бургундскому?

Это было и требованием, и отчаянной просьбой. У Зигфрида сердце обливалось кровью, когда он видел, как уже побежденный король угрожает гордой воительнице Брюнгильде. Но решение принимали древние боги, в которых верили в Исландии.

Фонтан горячей воды ударил из земли прямо под рукой королевы, сжимавшей меч. Сила стихии отбросила Зигфрида назад, а меч Брюнгильды подняла вверх, словно гейзер прославлял ее оружие. Затем он упал обратно на землю в нескольких шагах от королевы.

Горячая вода выплеснулась на противников, но они не шелохнулись.

Ни Эолинд, ни исландцы, ни Гернот с Хагеном — никто не ожидал такого исхода битвы. Сотни глаз с изумлением смотрели на фигуры в потоках воды, которые словно были высечены из камня. И лишь Хаген заметил, что капли упали и на чье-то третье тело. Оно казалось видением, призраком, который быстро скрылся с поля боя.

Гунтер, воспользовавшись милостью судьбы, снова обратился к поверженной воительнице:

— Я в последний раз требую ответить мне, подчиняетесь ли вы, Брюнгильда Исландская, Гунтеру Бургундскому или же хотите умереть, чтобы я присвоил себе вашу страну?

Во взгляде Брюнгильды читался ответ, который не могли произнести ее губы. Она была готова умереть, чтобы не выйти замуж за короля Бургундии. Но ее собственная клятва и законы Исландии не позволяли ей поддаться слабости.

— Я подчиняюсь, — глухо произнесла она.

Гунтер глубоко вздохнул, чувствуя кровь во рту, и устало откатился в сторону. Он выпустил меч из рук и схватился правой рукой за рану на левом плече.

Исландцы, ставшие свидетелями поражения своей королевы, молчали. Не было ни слов ликования, ни протеста. Что произошло, то произошло, и по исландским обычаям народ подчинился воле богов. Эолинд склонил голову, осмысливая происшедшее, а затем выпрямился и жестом позволил Хагену и Герноту выйти на поле. Принц первым подбежал к брату и обнял его, насколько это позволяли полученные в поединке раны.

— Это была великая битва! — восторженно воскликнул Гернот. — Еще тысячи лет об этом будут рассказывать вечерами у костров.

— Великая битва, — пробормотал и Хаген, стараясь не встречаться взглядом с королем.

Он внимательно осматривал землю, пытаясь найти доказательства и удостовериться, что чувства его не обманули. Но доказательств не было, кроме того что на земле остались отпечатки трех пар разных ботинок. Но это могли быть старые следы, а может, следы Гернота.

Эолинд помог королеве подняться. Брюнгильда, вся перепачканная грязью так же, как Гунтер был измазан кровью, имела, однако, не менее царственный вид, чем раньше. Она повернулась к королю Бургундии, который стоял, опираясь на Гернота, и твердым голосом произнесла:

— Вы, несомненно, победили в этой битве. Вы заслужили руку Брюнгильды. Заслужили Исландию.

Гунтер улыбнулся, но его лицо исказила гримаса боли.

— Если вы будете сражаться рядом со мной так же, как вы сражались против меня, никто не осмелится поднять меч против Бургундии.

В словах обоих властителей звучало взаимное уважение.

К ним подбежал Зигфрид, запыхавшийся и промокший.

— Вот уж и вправду, сегодня на поле сошлись равные противники!

— Ух, ну ты видел? — с восторгом спросил Гернот.

Зигфрид дружески похлопал его по плечу и сказал, глядя на Гунтера:

— Я видел каждый триумфальный удар короля и его великолепную победу.

Король Бургундии ответил на его взгляд и кивнул, благодаря друга за помощь. Но внутри Гунтера уже разгоралась ревность, ярость проигравшего, всепожирающее пламя зависти. Да, он заполучил руку Брюнгильды и мог присоединить Исландию к гордому Бургундскому королевству, но… благодаря Зигфриду. Только благодаря Зигфриду.

В это же время, лишившись своей силы, во фьорде упала огненная стена.

— Уезжая, мы сможем сжечь на прощание разбитый бургундский корабль, — решительно сказала Брюнгильда, склонившись над пергаментом, который лежал на столе. — Мы поедем в Вормс на трех исландских кораблях.

Гунтер, Хаген и Эолинд рассматривали карты, приготовленные к отъезду. Король настоял на том, чтобы как можно скорее вернуться на родину, которая теперь стала и родиной Брюнгильды. Ему было непривычно видеть на таких совещаниях женщину, к тому же женщину, с упорством настаивающую на своих решениях.

— Какое же это триумфальное возвращение, если наши люди вернутся по Рейну на исландских кораблях? — ворчал Хаген.

— Чудовищное состояние вашего корабля тоже не будет свидетельствовать о победе, — резко возразил Эолинд.

— Да будет так, — устало произнес Гунтер, до сих пор ощущая боль в теле после сражения с Брюнгильдой. — Я буду стоять на носу первого корабля, чтобы все видели, что это наша флотилия.

Пошатнувшись, он побледнел и оперся на стол.

— Вам нужно отдохнуть, — посоветовала ему Брюнгильда без тени сочувствия в голосе. — При подготовке к путешествию король не нужен.

Кивнув, Гунтер вышел из комнаты.

— Нужно было бы оставить короля здесь недели на две, пока его раны не затянутся настолько, чтобы он смог нормально перенести морское путешествие, — сказал Эолинд, когда Гунтер уже не мог слышать его.

— Государственные дела не могут ждать, — возразил ему Хаген. — Нам следует побыстрее заключить союз между Бургундией и Исландией с королевством Ксантена и Дании, а для этого необходимо присутствие короля.

— Исландия ни в коем случае не должна стать в этом помехой, — поспешно заверил его Эолинд. — Пока из Бургундии не приедет наместник, я буду управлять делами королевства так, как прикажет Гунтер.

Хаген кивнул.

— Как только отзвонят свадебные колокола и пары поженятся, остров будет принят в союз.

Брюнгильду покоробило от его слов. Они были произнесены вскользь, но при этом не теряли своего значения. В них как будто затаилась какая-то насмешка над ее незнанием, ироничный ответ на так и не заданный вопрос. Она прищурилась, стараясь удержаться от выяснения неожиданно открывшегося обстоятельства, но все-таки спросила:

— Вы говорите о парах, Хаген. Кто, кроме меня и Гунтера, собирается заключить брак в Вормсе?

Хаген подозревал, что Брюнгильда знала лишь о том, что потрудился сообщить ей Зигфрид. По мнению Хагена, Зигфрид струсил и не смог быть откровенен с королевой. Советник решил воспользоваться случаем, посеяв боль и ненависть между ними, а значит, между Зигфридом и Гунтером. Он посмотрел на Брюнгильду с хорошо сыгранным изумлением.

— Ну как же! Зигфрид женится на Кримгильде, любимой сестре Гунтера. Такова награда, которую Зигфрид получил за то, что сопровождал Гунтера в Исландию. Лишь из-за прекрасной Кримгильды король Ксантена до сих пор помогает Бургундии.

Брюнгильда уже знала, что Зигфрид предал ее любовь, и поэтому сейчас ей удалось сдержаться. Ее губы слегка задрожали, и каждая мышца в теле напряглась, но глаза остались сухими.

— Так, значит, Зигфрид станет шурином Гунтера, а его невеста моей золовкой?

Хаген кивнул.

— Благодаря этой двойной свадьбе будет заключен союз между королевствами, который, мы надеемся, продержится в течение многих поколений.

Эолинд достаточно хорошо знал Брюнгильду и почувствовал, что творится в ее душе. Он поспешил прервать разговор, громко обратившись к одноглазому советнику:

— Мой дорогой Хаген, давайте мы продолжим наше совещание завтра. Королева тоже должна набраться сил перед поездкой.

Бургундский советник почтительно склонил голову и вышел из зала.

Эолинд посмотрел на Брюнгильду, которая вцепилась пальцами в деревянную столешницу, не замечая, как ломаются ее ногти.

— Моя королева, что вас так удручает?

— Меня тошнит от одного запаха предательства, — прошептала Брюнгильда. — Но это уже не имеет значения.