Коммандо. Бурский дневник бурской войны

XII. Британцы вторгаются в Трансвааль

Путешествуя по опустевшей стране, мы следующим вечером в Вильжуэнсдрифте настигли своего рода арьергард, и в их компании той же ночью вошли в Трансвааль в Ференигинге. Здесь было только несколько ирландцев-подрывников, которые сказали нам что АКК стоит лагерем в нескольких милях отсюда, некоторые отряды де ла Рея под командованием генерала Ламмера находятся в десяти милях вниз по течению, а остальные буры просто пропали.

Капитан Терон попросил меня остаться с ним, но я отказался, поскольку хотел соединиться с моими братьями, поэтому я следующим утром попрощался с ним, и отправился на поиски АКК. Это была последняя с ним встреча, потому что вскоре в нескольких милях от этого места он был убит. Если бы он был жив, то, безусловно, стал бы знаменитым.

АКК решил присоединиться к отряду генерала Леммера, и, после длинной поездки, мы подоспели к ним как раз вовремя, чтобы увидеть сильный отряд английской конницы, пересекающей реку Вааль, громкими криками отмечая свое вступление в Трансвааль спустя двадцать лет после первого вторжения.

Их поддерживали батареи с территории Свободного Государства, и, поскольку мы подъехали слишком близко, Леммер потерял трех человек убитыми и нескольких ранеными, без всякой пользы для себя. После этого он отошел вглубь страны, где мы и остановились на ночь, а следующим утром, видя продолжающееся наступление англичан, мы отступили к Иоганнесбургу, который был в тридцати милях от нас.

К полудню мы встретили генерала де ла Рея, почти с тысячей человек, которые занимали несколько невысоких холмов, с которых видны были отвалы из шахт. Я удивился тому, как много с ним людей, учитывая то, как шли сейчас дела, но он имел большую власть над людьми, чем любой другой офицер.

В четыре часа наступление возобновилось. Нас стали обстреливать из орудий Армстронга. Наша позиция была удачной и, несмотря на потери, мы продержались до темноты, но с её наступлением должны были отойти к Клип-ривер, небольшой речушке в окрестностях Иоганесбурга. Мы перешли ее вместе со всеми по узкому броду и до рассвета уснули. Мы были так близко от города, что вокруг нас стали собираться любопытные, среди которых были даже женщины, приехавшие на повозках или пришедшие пешком, и вскоре после рассвета южный берег Клип-ривер заняли англичане — кавалерия, пехота и артиллерия. Пока мы смотрели на них, коммандант боксбургского коммандо Грейвт подъехал к нам и стал вызывать добровольцев, чтобы незаметно пройти к невысокому хребту в стороне от нашей позиции и остановить отряд английской кавалерии, который пересек реку и приближался к нам с этого направления. Люди из АКК колебались, потому что накануне во время переправы Грейвт смеялся над ними, когда они отталкивали его людей во время переправы, поэтому с ним пошли только я и еще один человек, Джек Бориус. Мы поскакали туда и подоспели как раз вовремя, чтобы не позволить англичанам занять холмы. Трех мы убили, остальные поскакали назад за реку, но вскоре возвратились с подкреплением и столь решительно атаковали нас, что мы успели выстрелить только несколько раз и затем убежали, чтобы спастись. Мы скакали под сильным огнем, но никто не пострадал, кроме моей чалой, которой пуля попала в ухо.»

Мои два брата тем утром отсутствовали. В течение нескольких дней болел младший, и теперь он был настолько болен, что Хьялмар и Чарли увезли его в Иоганнесбург, поддерживая с обеих сторон, чтобы он не упал с лошади. Мы не знали, что с ним было, но впоследствии, оказалось, что это брюшной тиф, от которого он едва не умер.

Они еще не возвратились, когда я воссоединился с АКК, и в это время мы были достаточно заняты, поскольку британские войска к настоящему времени в большом количестве пересекали Клип-ривер, развертываясь на открытом пространстве перед нами, и в ближайшее время начался обстрел. Без сомнения они уже знали, что Иоганнесбург был в их руках, и не подвергали риску пехотинцев, ограничиваясь более неприятным для нас орудийным огнем.

Впервые за много дней у нас тоже была артиллерия, и несколько находящихся рядом орудий Крезо. Артиллеристы сильно пострадали, я насчитал семь человек, убитых меньше чем через пятнадцать минут одним особенно сильным разрывом. АКК занимал удобную позицию в холмах, где мы не несли потерь, и большую часть дня праздно наблюдали за происходящим. Незадолго до заката мы увидели, как что-то происходит справа от нас. Туда наступала пехота, которую поддерживала артиллерия. Генерал де ла Рей отправил туда лихтенбергское коммандо, но даже они, которые считались самыми лучшими бойцами в Трансваале, не смогли сдержать превосходящих сил и вскоре отступили. Это была наша последняя попытка отстоять Иоганнесбург. Когда наша линия отступила, все было кончено, и в течение ночи де ла Рей отошел на запад, где в будущем отважному старому воину предстояло еще много сражений.»

Все подобие организованного сопротивления теперь исчезло. Люди разбегались во все стороны и общий клич был: «Всё, война кончена!» Несколько человек из АКК тоже дезертировали, но большинство все же остались, и вечером мы отошли к Ланглаагту, пригороду Иоганнесбурга, где и провели ночь. Мой брат Хьялмар и Чарли ждали меня. Они добрались до железнодорожной станции и, несмотря на беспорядок, смогли посадить Арнта на товарный поезд, шедший в Преторию. Они сказали, что все поезда были переполнены беженцами, но они оставили его на попечении человека, который обещал доставить того в руки отца. После этого они вернулись на позиции, хотя обстрел продолжался с той же силой. Следующим утром (это было 1 или 2 июня 1900 г.) мы увидели, как англичане приближаются к Иоганнесбургу, и последовали за толпой отступающих, которые уходили на восток. Когда мы проходили мимо золотодобывающих шахт, небольшой конный отряд, который стоял недалеко, не стал нас задерживать, принимая за беженцев, а не отступающих.

Когда мы добрались до главной дороги, ведущей к Претории, оказалось, что вся она забита всадниками, фургонами и стадами, и мы должны были через всё это пробиваться. Справа шла британская колонна, которая двигалась параллельно нам, и Чарли по этому поводу заметил: «Хозяин, эти англичане не знают дорогу к Претории и идут за нами, чтобы не заблудиться». Действительно, англичане не делали попыток напасть на нас, и было похоже, что они считали, что наша армия больше не существует и война окончена.

На закате АКК выбрался из толпы и остановился у ручья, который по расстоянию, на котором он находился от Претории, получил название Шестимильного. Коммандант Малан намеревался ждать здесь до следующего утра, но мой брат и я торопились, поскольку мы стремились вернуться домой и увидеть нашего отца.

Мы достигли Претории к десяти часам, и поехали по пустынным улицам к нашему дому в пригороде Саннисайд. Здесь нас ждало разочарование, поскольку кругом было темно и дом был пуст. Мы пошли к соседям, чтобы навести справки. Они, наверное, думали, что пришли враги, потому что только после нескольких попыток одна из дверей открылась и нам сообщили, что президент Крюгер и мой отец покинули город и утром он должен быть сдан англичанам, после чего перед нами захлопнули дверь. Мы слишком хорошо знали президента и моего отца, чтобы предположить, что они просто позорно убежали, и сам факт, что они вместе оставили Преторию, говорил о том, что они собираются продолжить борьбу. Потом мы вернулись домой, поставили лошадей в конюшню и, взломав одну из дверей, вошли в дом. Мы развели огонь в очаге на кухне, и приготовили ужин из припасов, которые оставались в кладовой, а потом наконец легли спать в теплые кровати после стольких холодных ночевок.

Это возвращение домой было, однако, мрачным. Нашего младшего брата оставили беспомощным в вагоне для перевозки скота, слабого и больного, среди хаоса общего отступления, наш другой брат отсутствовал, всего, что было раньше, теперь не стало, мой отец уехал, и наш дом был покинут.

Уже позже мы позже услышали о том, что мою мачеху и младших детей отправили к Заливу Делагоа и оттуда морским путем вдоль восточного побережья Африки в Голландию, где они находятся до сих пор.

Следующим утром мы стали думать о том, что делать дальше. Сначала мы оседлали лошадей и поехали в жилые кварталы города, чтобы узнать то, что происходит. Улицы были заполнены толпами людей, которые знали еще меньше нас. След АКК мы потеряли, в городе происходили беспорядки — грабили магазины и склады, и все ругали правительство.

Оценив обстановку, мы возвратились домой. Британцы к настоящему времени обстреливали форты вокруг города, и случайный снаряд упал недалеко от нас, но мы уже были приучены к орудийному огню и оставались спокойно отдыхать до полудня.

К трем часам перед нами появилась изможденная фигура. Это был наш пропавший брат Жубер, которого мы потеряли. Он сказал, что его лошадь была убита, когда АКК был срочно отправлен в Алиен-Хиллс за две недели до этого, но он убежал пешком. После долгого пешего путешествия он достиг Иоганнесбурга вовремя, чтобы сесть на последний отбывающий поезд, который только что доставил его в Преторию. В это время мимо нас проехала группа бюргеров, кричавших, что англичане входят в город по дороге со стороны железнодорожной станции, и я поскакал в центр города, где захватил оседланную лошадь, принадлежавшую человеку, который грабил магазин, и с этой добычей для своего брата вернулся обратно. Мы были готовы покинуть город, хотя на самом деле англичане вошли в Преторию только на следующий день, но, поскольку мы не знали о том, что слухи об этом были преждевременными, то сочли за благо уйти пораньше.

В сложившейся ситуации казалось лучшим оставить нашего преданного старого слугу там, поскольку мы чувствовали, что с увеличивающейся трудностью обеспечения лошадьми и продовольствием мы больше не могли позволить себе роскошь иметь слугу, и, кроме того, его лошадь была нам нужна в качестве вьючной. Он упрашивал нас взять его с собой, но мы этого сделать не могли, и, не имея денег, чтобы заплатить ему, разрешили ему взять из дома все, что он захочет, и так мы расстались с ним. Наши приготовления были недолгими. Мы погрузили продукты из кладовой и одежду на вьючных лошадей и, в последний раз оглянувшись на наш дом, отправились в путь по главной дороге, ведущей на восток, по которой уже шло множество беженцев.

В темноте мы достигли большого винокуренного завода в восьми или девяти милях от города, где и провели ночь. К утру туда собралось уже множество всадников, возможно, их было около 1900 человек, многие из которых были офицерами, но никто из них не знал, что делать дальше. Мы с братьями отправились на поиски АКК, но, хотя его следов мы найти не смогли, нас это не очень волновало, поскольку мы решили действовать самостоятельно, пока обстановка каким-либо образом не изменится. Случайно мы встретили господина Смэтса, государственного прокурора, который сидел под деревом вместе со своим зятем, П. Криге, который был в отряде Айзека Малерба и получил тяжелую рану при Спионоскопе, С тех пор я его не видел, потому что он только что вышел из госпиталя, чтобы не быть захваченным англичанами в Претории.

Поскольку г. Смэтс был членом правительства, мы убедили его сказать нам, куда отправились мой отец и президент и каково было общее положение вещей. Он сказал, что президент и мой отец были в Мачадодорпе, маленькой деревне на железнодорожной линии Претория- бухта Делагоа, где и была организована новая столица. Пока о мире речь не шла, и они были настроены продолжить войну посредством партизанской тактики. Они надеялись остановить начавшийся распад государства и навести порядок, и сам Смэтс должен был отправиться с этой целью в Западный Трансвааль, в то время как подобные меры будут предприняты и в других местах, а также в Свободном Государстве, где это должны были сделать президент Стейн и Христиан де Вет. Коммандант-генерал Луис Бота был далеко, собирая всех бюргеров, из которых можно было организовать ядро новой армии, и всем следовало отправиться к нему. Это были лучшие новости за последнее время, и даже настроение окружавших нас людей было более оптимистичным

Мой самый старший брат и я решили, что, перед присоединением к коммандос, мы должны найти отца в Мачадодорпе, чтобы узнать, что он думает, и выяснить, знал ли он, что случилось с нашим младшим братом Арнтом. Мой брат Жубер отказался сопровождать нас и поехал на поиски генерала Боты, так что мы снова на много дней потеряли его из виду. До Мачадодорпа было около ста семидесяти миль на восток, и мы с Хьялмаром сразу отправились туда. Через два дня мы уже были в Мидделберге, в девяноста милях, здесь подвернулась возможность сесть на товарный поезд, и к следующему утру мы были уже в Мачадодорпе. Сейчас эта деревня стала столицей Трансвааля. Длинные ряды железнодорожных вагонов стали правительственными зданиями, где те чиновники, которые предпочли не сдаваться, продолжали делать вид, что все идет по-прежнему. В одном из вагонов мы нашли отца, который очень тепло нас принял, потому что он ничего о нас не знал с тех пор, как мы в апреле отправились в Свободное Государство. Мы очень рады были услышать о том, что наш брат Арнт лечился в русском госпитале в Ватервалондере, в сорока милях дальше по железнодорожной линии. За несколько дней до этого ему было очень плохо, но сейчас уже была надежда на выздоровление. Касательно военного положения отец сказал нам, что он говорил со Смэтсом и тот сказал ему, что партизанская война больше соответствует духу буров, чем действия регулярных частей на постоянных позициях. Он говорил о Джордже Вашингтоне, Уолли Фордж и других случаях, когда тот, кто, казалось, проиграл, в конце концов все же побеждал, и, хотя мы не вполне разделяли его настроение, поскольку прекрасно помнили о том, в каком состоянии находились буры, но все же его оптимизм заразил и нас.»

Когда мы спросили о президенте Крюгере, нам сказали, что он также уехал в Ватервалондер, поскольку он был уже старым и слабым человеком и здесь для него был очень неподходящий климат.

Перед возвращением на запад в поисках генерала Боты мы с братом поехали на поезде навестить своего больного брата. Мы нашли его среди множества раненых в походном русском госпитале, который генерал Жубер отказался принять, но который все же прибыл к нам в помощь.

Когда мы добрались туда, он был уже в сознании, и российские медсестры сказали, что он преодолел кризис, хотя все еще был в серьезном положении.

В Ватервалондере мы в последний раз видели президента Крюгера. Он сидел за столом в железнодорожном вагоне, перед ним лежала большая открытая Библия, и он выглядел одиноким и усталым человеком. Мы стояли у окна, глядя на него, но он был так погружен в свои мысли, что мы не решились с ним заговорить. Впоследствии он уехал на португальскую территорию, а оттуда на голландском военном корабле — в Голландию, где и стал изгнанником (он скончался в Швейцарии в 1904 году).

Затем мы вернулись к холмам Мачадодорп, где попрощались с отцом и отправились по железной дороге в Мидделбург, чтобы забрать лошадей, оставленных там на сохранение одному из горожан.

Здесь был маленький отряд немецких добровольцев, приблизительно в шестьдесят человек, под командованием австрийца барона фон Голдека, которого знали еще по Наталю. Поскольку о судьбе АКК ничего не было известно, а одно коммандо было не хуже другого, мы присоединились к Немецкому Корпусу, как они себя нескоько высокопарно называли. Фон Голдек готовился ехать на запад к генералу Боте, и на следующий день мы были уже далеко, а через три дня, проходя станцию Балморал, столкнулись с английским патрулем в предместьях Претории.

Лорд Робертс со своей армией оставался рядом со столицей, поэтому следующие десять дней мы провели рядом, наблюдая за его перемещениями. У нас было несколько стычек, в ходе которых мы потеряли пять немцев, но это было хорошее время. Жили мы тем, что могли добыть, а присутствие англичан не давало нам скучать. Только когда стало слишком уж жарко, мы отошли на двадцать или тридцать миль к западу, где генерал Бота собирал людей. Мы нашли его в Бронкхорсспруйте, на месте старого поля битвы, где в 1880 году был разбит отряд полковника Антсрутера. Лагерь располагался на открытом месте, и если бы не связные и несколько вьючных лошадей, его нельзя было бы отличить от любого бурского лагеря, которые были вокруг.

Он сказал, что мы отлично все сделали и могли теперь взять отпуск, поэтому мы поехали на брошенную ферму на некотором расстоянии от лагеря, и оставались там в течение нескольких дней.