Глава двадцать седьмая

Мы с Элиасом не хотели отнестись непочтительно к только что обретенному и столь быстро утерянному товарищу, но понимали, что нам не следует привлекать к себе внимание и тем более попадаться на глаза кому-нибудь из констеблей. Я слишком хорошо знал, что, невзирая на степень вины или невиновности, любое появление перед мировым судьей может закончиться продолжительным заключением в тюрьме, и мне вовсе не хотелось что-либо объяснять даже честнейшему мировому судье, если такие существуют в природе.

Одной переправы через реку на лодке с нас было достаточно, и мы наняли экипаж, который перевез нас на другой берег по мосту. Элиас заламывал пальцы и кусал губы, но в остальном владел собой и настроен был по-философски. Даже тому, кто, подобно мне, сам выбрал жизнь, часто наполненную насилием, тяжело видеть, как у тебя на глазах умирает человек, или посидеть с человеком в одной комнате и узнать, что несколькими минутами позже он сгорел заживо. Как хирург, Элиас часто имел дело с ранами, и нередко ему приходилось самому причинять боль, но видеть, как от насилия страдают невинные люди, — совсем другое, и он тяжело это переживал.

— Что это значит? — наконец спросил он. — Его последние слова насчет Селии Глейд?

Казалось, что прошло полжизни с тех пор, как я застал Элиаса наедине с ней, и у меня не было сил думать об этом сейчас. В свете всего случившегося после измена казалась сущей ерундой, и я решил относиться к ней соответственно.

— Одно из двух — либо то, что мы должны искать у нее помощи, либо должны от нее защищаться.

В темноте экипажа было видно, как он размеренно кивает.

— И что из двух, по твоему мнению?

— Не знаю. Знаю лишь, что нам срочно необходимо повидаться с мистером Франко. Нужно узнать, что ему известно об этом Тизере и изобретении Пеппера.

— Он вроде бы твой друг, — сказал Элиас. — Неужели он на службе у компании?

Я покачал головой:

— Не думаю. Скорее, он сделал какие-то вложения, возможно, знает больше, чем думает, и Кобб выбрал его первой жертвой для своего удобства и моего ужаса.

— Чтобы он не понял существующей связи и не рассказал о ней?

— Вероятно. Багхат и Тизер утверждали, что он сделал какие-то вложения в разработку станка. А станок — самое главное во всем этом безумии. Если мы сможем заполучить чертежи ткацкого устройства, мы должны отдать его Эллершо, и сделать это необходимо до полудня завтрашнего дня.

— Что? — воскликнул Элиас. — С ума сошел? Отдать его в руки компании? Ты что, не понял, какое это чудовище?

— Конечно понял, но такие компании созданы быть чудовищами. Нельзя требовать от них, чтобы они перестали быть тем, что они есть. Эллершо как-то сказал, что правительство не способно решать проблемы коммерции, наоборот, мол, правительство и есть проблема. В этом он ошибался. Компания — это чудовище, и парламент должен решать, каких размеров и какой формы должна быть клетка. Я не стану осуждать компанию за то, что она стремится получить прибыль, поэтому нет никакой разницы, дадим мы Эллершо чертежи или нет.

— Тогда зачем отдавать?

— Затем, что я точно знаю: Кобб знает о существовании чертежей станка Пеппера и страстно желает их заполучить. Поэтому мы должны найти эти чертежи. Посмотрим, кто кому станет угрожать, когда я буду держать чертежи над огнем или пообещаю доставить их в Крейвен-Хаус. Пора играть ва-банк. Мой дядя мертв. Мистер Франко гниет в тюрьме. Людей, которые могут мне помочь, убивают. Глупо надеяться, что мы выиграем, если не будем играть по новым правилам.

— Теперь Кобб угрожает только нам с тобой и твоей тете, — сказал Элиас. — Если мы не станем обращать внимания на его угрозы, ускользнем от приставов, которых он может за нами послать, он нас не остановит. Что касается твоей тети, я не сомневаюсь, что она выдержит временные неудобства, даже самые неприятные, если это поможет тебе нанести ответный удар твоим врагам.

Я улыбнулся, хотя он не мог этого видеть. Это была ужасная ночь для него и для нашей дружбы, но я отлично понял то, что он только что сказал. Он был готов встать со мною рядом, несмотря на угрозы Кобба. И он знал, что рискует гораздо большим, чем свободой. Элиас был хирургом с хорошей репутацией, к нему обращались знатные дамы и господа. И он готов был всем этим пожертвовать, чтобы встать со мною рядом и сражаться с моими врагами.

— Спасибо тебе, — сказал я. — Если повезет, все скоро разрешится. Мы будем лучше понимать, что происходит, после того, как поговорим с мистером Франко.

— Ты предлагаешь пойти поспать, пока не откроется тюрьма Флит?

Я рассмеялся:

— Конечно же нет. Мы не станем ждать. Поедем сейчас.

— Тебя не пустят к заключенному среди ночи.

— Серебро открывает любые двери и в любое время, — сказал я. — Сам понимаешь.

— Что правда, то правда, — ответил он. В его словах слышалась горечь. — Разве все это дело не лучшее тому подтверждение?


Кучер не согласился пересечь границу тюремного района, опасаясь, что мы откажемся ему заплатить, а, учитывая принятые здесь особые правила, у него не было бы законных способов взыскать с нас плату. Мы заплатили ему вперед, и это немного уменьшило его беспокойство, хотя, видимо, он никак не мог взять в толк, зачем двум мужчинам понадобилось попасть в тюрьму Флит посреди ночи.

Было уже за полночь, и после того, как я постучал в тюремные ворота, нам пришлось долго ждать, пока откроется смотровое оконце, нас изучат и спросят, чего мы хотим.

— Нам необходимо срочно повидаться с одним заключенным, — сказал я. — Мозесом Франко. Я должен поговорить с ним.

— А я тогда король Пруссии, — ответил стражник. — Никаких посетителей по ночам. Не будь вы негодяями, преследующими гнусные цели, сами бы это знали. — Он несколько раз принюхался, как собака-ищейка. — От вас воняет, как от трубочистов.

Я пропустил замечание мимо ушей, несмотря на его очевидную справедливость.

— Давайте без обиняков. Сколько стоит повидать заключенного прямо сейчас?

— Два шиллинга, — не задумываясь выпалил стражник.

Я протянул ему монеты.

— Почему бы вам не повесить грифельную доску и не писать на ней прейскурант, как на постоялом дворе? Это избавило бы посетителей от ненужных разговоров.

— Может, мне нравятся разговоры, — ответил он. — Теперь ждите, пока я не приведу вашего заключенного.

Мы прижались к скользкой каменной стене здания, пытаясь укрыться от дождя, который по-прежнему не унимался. Часом ранее мы были ему рады, но теперь, замерзшие и промокшие, пали духом. Ожидание показалось вечностью, но наконец через полчаса стражник вернулся.

— Ничем не могу вам помочь, — сказал он. — Узника отпустили. Его здесь нет.

— Нет? — воскликнул я. — Как это нет?

— Мне рассказали странную историю, и я бы вернулся раньше, если бы не остался ее послушать — подумал, что вам может быть интересно ее узнать, и дослушал все до конца. Сверившись с сегодняшним прейскурантом, я вам скажу, что интересные истории об освобожденных узниках тоже стоят два шиллинга. Так что давайте денежки и радуйтесь, что на этой неделе тюрьма не взимает плату за пустые хлопоты.

Я просунул монеты в оконце. Стражник их тотчас схватил.

— Итак, вот что я слышал. Приезжает джентльмен и сообщает, что оплачивает долги заключенного и стоимость его содержания в тюрьме. В этом нет ничего необычного. Естественно, такое случается постоянно, но в этом случае история закончилась тем, с чего началась, так как человек, который пришел вызволить заключенного, и человек, который посадил его в тюрьму, одно и то же лицо — некто Кобб. А самое интересное то, что заключенный отказывался от освобождения и не хотел идти с этим человеком. Все говорил, что уж лучше остаться в тюрьме. Но я вам скажу, у нас здесь не постоялый двор, хоть вы так и думаете, и пара надзирателей силой посадила освобожденного мистера Франко, как он ни упирался, в экипаж его освободителя.

Страх и гнев охватили меня. Только мы с Элиасом решили, что Кобб не может меня запугать ничем, к чему бы я не был готов, — и пожалуйста, он все предвосхитил. Ему было недостаточно того, что мистер Франко гниет в тюрьме, и он его похитил. Никогда еще я не был так решительно настроен нанести ответный удар, причем удар мощный. И никогда еще я не был так растерян, не зная, как это сделать.


На следующее утро, когда до собрания акционеров оставалось два дня, Элиас пришел ко мне в съемные комнаты ровно в назначенный час, а значит, был так же обеспокоен, как и я.

— Разве ты не должен быть в Крейвен-Хаусе? — спросил он. — И управлять делами оттуда?

— Управлять нечем, — сказал я. — Если я не найду чертежи станка Пеппера, ничего нельзя будет сделать. Я должен отыскать их до собрания акционеров, так как триумф Эллершо только озлобит Кобба. Но прежде всего следует освободить мистера Франко.

— И как ты это собираешься сделать?

— У меня есть кое-какие идеи, но сперва мы должны поговорить с Селией Глейд.

Элиас побледнел, а затем покраснел.

— Ты уверен, что это необходимо? В конце концов, может быть, мистер Багхат хотел предупредить, чтобы мы держались от нее подальше.

— Может быть. А может, советовал нам найти ее. Не могу упустить такую возможность, ведь это были его предсмертные слова.

— А вдруг предсмертные слова были предупреждением? Зачем зря рисковать?

— Зря — незачем. Однако лучше рискнуть, чем сидеть сложа руки. Если окажется, что она враг, мы дадим ей отпор.

— Лучше не горячиться, пока мы не узнали побольше.

— Я тебя понимаю, — сказал я. — После случившегося тебе не хочется ее видеть, особенно в моем присутствии. Знаешь, я взял на себя смелость и послал ей утром записку с просьбой прийти сюда, если может сообщить что-нибудь важное.

Элиасу было нечего сказать на это, и он отвернулся.

Следующие несколько часов мы провели, обсуждая различные способы вырвать мистера Франко из когтей Кобба, и, как мне показалось, нам пришло на ум несколько неплохих идей. Уже около полудня в дверь постучала моя квартирная хозяйка с сообщением: на улице в экипаже меня ожидает дама, которая просит спуститься вниз.

Мы с Элиасом переглянулись, но, не теряя времени, ринулись на улицу, где красовалась серебряная с черным карета. Из окна ее выглядывала роскошно одетая леди, удивительно красивая, в прекрасном шелковом платье, — несомненно, богатая светская дама. Во всяком случае, это первое, что пришло мне на ум. Второе, что мне пришло на ум: это Селия Глейд.

— О, джентльмены, я так рада, что вы смогли со мной встретиться. Вижу, не одна я решила, что сейчас в Крейвен-Хаусе делать нечего. Если вы будете настолько любезны, что согласитесь сесть ко мне в экипаж, мы можем покататься по городу и поговорить по душам. Уверена, нам есть что рассказать друг другу.

Элиас качнул головой, едва заметно, но это не ускользнуло от моих глаз. Я видел его насквозь и понимал, что его страх перед Селией Глейд не может быть порожден только словами Аадила. Скорее всего, он путал страх с угрызениями совести и избегал Селии, потому что ее присутствие напоминало ему о собственном не совсем дружеском поступке по отношению ко мне. Не стоило бы ему на подобном основании делать далекоидущие выводы.

— Почему мы должны доверять человеку, ведущему двойную игру, вроде вас? — спросил я, скорее чтобы доставить удовольствие Элиасу, чем рассчитывая получить исчерпывающий ответ.

— У меня есть все основания полагать, — ответила она, — что, когда вы сядете в мой экипаж, узнаете почему. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Может быть, вы и не хотите мне доверять, сэр, но тем не менее доверяете, поэтому не будем терять время на глупости.

Я шагнул вперед и открыл дверцу. В экипаже сидела мисс Глейд в роскошном платье из зеленого шелка с отделкой из кружев цвета слоновой кости. На руках были перчатки из телячьей кожи, а на голове милый капор. Но в глаза бросалась не ее прекрасная одежда, а проказливая улыбка на лице и победоносный вид. И я не мог винить ее за это, ибо она в самом деле одержала победу.

Рядом с ней сидел не кто иной, как мистер Кобб собственной персоной, связанный по рукам и ногам веревкой почти такого же цвета, как кружева мисс Глейд.

Она рассмеялась, будто в ответ на хорошую шутку.

— Ну, хотите еще что-нибудь узнать?

— Я весь внимание, — сказал я.

Мы заняли места, и ливрейный лакей закрыл за нами дверцу.


Карета тронулась. Мисс Глейд сидела, сложив руки на коленях, и дьявольски соблазнительно улыбалась. Элиас не знал, куда девать глаза, а я смотрел на Кобба. Он сидел, наклонившись вперед, скорее как военнопленный, чем как… не знаю уж, кем его следовало считать.

Как ни странно, именно он прервал молчание.

— Уивер, — сказал он, — вы должны мне помочь. Поговорите с этой безумной женщиной, поручитесь за меня. Она пугает меня пытками, тюрьмой и виселицей. Я этого не вынесу. Понимаю, вы не одобряли моих действий, но согласитесь, я был к вам добр.

Я не собирался выполнять его просьбу. Он не так грубил мне, как его племянник, это правда, но он был моим поработителем.

— Как оказалось, что эта женщина взяла вас в плен? — вместо этого спросил я.

— Не будем вдаваться в подробности, — сказала мисс Глейд. — Полагаю, вы рады, что я привезла к вам злодея, который столь сильно вам досаждал.

— И я так и не узнаю, кто вы? — спросил я.

Она снова улыбнулась, и клянусь, сердце мое едва не растаяло.

— Вы узнаете то, что хотите, но я не хочу говорить при мистере Коббе. Сейчас можете спросить у него что пожелаете, а позднее поговорим наедине.

Я повернулся к Коббу:

— Мисс Глейд права. Расскажите, кто вы и чего хотите. Я должен знать, почему вы так поступили со мной. И где мистер Франко?

— Боже правый, Уивер, вы разве не видите, что эта женщина чудовище?

— Я еще не знаю, ангел она или дьявол, но кто вы, сэр, я не сомневаюсь. Говорите, или я заставлю вас говорить.

Вы станете меня пытать после всего, что я для вас сделал?

— Я бы с радостью стал вас пытать, особенно после этих ваших слов. Что вы сделали для меня, чтобы искать у меня помощи? Вы использовали меня, сэр, сделали своей марионеткой, игрушкой и держали в неведении все это время. Вы угрожали моим друзьям, и из-за ваших махинаций погибло три человека — мистер Кармайкл, мистер Аадил Багхат, слуга могола, и один из бывших друзей Пеппера, Тизер.

Кто-то ахнул. Это была мисс Глейд, приложившая теперь затянутую в перчатку руку ко рту.

— Багхат мертв? — сказала она тихо. — Я не знала.

Я хотел вслух подивиться тому, что она чего-то не знает, но увидел, как тяжело она восприняла известие, и удержался от колкости.

— Это случилось вчера ночью, — сказал я. — В таверне в Саутуорке. Мы пытались спасти мистера Тизера, хотя это его ненастоящее имя. Он был…

— Я знаю, кем он был, — сказала мисс Глейд, — он был любовником Пеппера. Одним из них.

— Да. Мы пытались выведать у него что-нибудь, но на нас напали. Мистер Багхат погиб, спасая жизнь Тизера. Он всегда изображал передо мной грубияна и злодея, но в короткое время я узнал его истинный характер. — Я обернулся к Коббу. — Я ненавижу вас за смерть этого человека. Не важно, вы сами стреляли, приказали стрелять или это было случайностью в цепи ваших других преступлений. Я заставлю вас ответить за это.

— Его страна потеряла великого слугу, — сказала мисс Глейд без тени иронии. — И он был другом короны.

Я взглянул на нее, не в силах поверить своим ушам. Я привык к мысли, что она враг короны. Как я мог так ошибаться?

— Кто вы, Кобб? — спросил я. — Кто вы такой, чтобы убивать всех этих людей, и для какой цели?

— Я лишь слуга, — сказал он, — у меня не больше власти, чем у вас, сэр. Мной манипулировали так же, как и вами. Сжальтесь надо мной, сэр, я никому не хотел причинить вреда.

— Кто вы? — потребовал я снова.

— Достаточно, — сказал Элиас; это было первое, что он сказал с тех пор, как мы сели в экипаж. — Кто он, Селия?

Я заметил, что он обратился к ней по имени, но постарался скрыть свое недовольство.

— Агент французской короны, — сказала она. — Шпион, который действует против короля Георга и Ост-Индской компании.

— Французский шпион! — выпалил Элиас. — А мы думали, это вы французская шпионка.

На ее лице появилась легкая усмешка.

— Мне бы очень хотелось узнать, как вы пришли к такому выводу, но не теперь, сейчас займемся Коббом. Ну, скажите им, — сказала она, обращаясь к нему. — Скажите им все, что они хотят знать.

— Это правда, мистер Уивер. Я действительно служу французам, но не из-за преданности им. Видите ли, они заставили меня это делать практически так же, как мы заставили вас. Через долги. Только в моем случае угрожали не моей семье, а мне одному. Я не сомневался, что угрозы вам лично на вас не подействуют, но я не такой человек, как вы.

— Может, — повернулся ко мне Элиас, — ты не будешь ломать ему пальцы, раз он так тебе льстит.

— Я бы на его месте на это не рассчитывал, — сказал я. — Объясните, почему французская корона желала, чтобы я действовал против Эллершо.

— Не знаю, — сказал Кобб. — Они не объясняют мне причины, а только требуют.

— По-моему, это очевидно, — сказал Элиас. — Помнишь, я как-то сказал, что французы тоже засматриваются на Ост-Индию? А Ост-Индская компания для них все равно что часть британской короны, так как ее богатство увеличивает богатство нашего королевства и она занимается своего рода торговой колонизацией. Если французы смогут причинить вред Ост-Индской компании, это будет вред Британии.

— Именно так, — согласилась мисс Глейд. — И хотя сомневаюсь, что наш друг обладает столь же острым умом, как мистер Гордон, подозреваю, он говорит далеко не все. А значит, он неоткровенен, и предложение сломать ему пальцы имеет свои плюсы. Я обещала доставить этого негодяя, но не обещала, что он будет доставлен в целости и сохранности.

— Кому доставить? — спросил я.

— В Тауэр, конечно же. В королевскую тюрьму.

— Но сначала он освободит мистера Франко, — сказал я.

— Уверяю вас, — заикаясь, произнес Кобб, — он в безопасности. Не в моих силах его освободить, но ему не причинят вреда.

— Не в ваших силах? — переспросил я. — Он разве не у вас в доме?

— Да, он там, но он в руках мистера Хаммонда.

— Вашего племянника?

— Он мне не племянник, — сказал Кобб.

И наконец я все понял.

— И он вовсе не ваш подчиненный. Мистер Хаммонд — высокопоставленный французский агент, который пробрался на высокий пост в британскую таможню, а вы лишь его игрушка. Прикидываетесь, будто играете главную роль, потому что это дает Хаммонду дополнительную защиту. Так?

Кобб молчал, и его молчание подтвердило мои догадки.

— Нет ли у мистера Кобба другого имени, французского? — спросил я.

Мисс Глейд кивнула:

— Да, они зовут его Пьер Симон.

Так я и подозревал; что ж, еще одной загадкой меньше.

— Значит, вы не только служили своим хозяевам, но и о собственной выгоде не забывали? — сказал я Коббу. — С Хаммондом и Эдгаром, под французскими псевдонимами, вы застраховали мою жизнь. Явно собираясь потом, когда все кончится, убить меня и получить страховые премии.

— Ничего личного, — едва слышно прошептал Кобб.

— Что будет с мистером Франко, когда Хаммонд узнает, что Кобб арестован? — спросил Элиас.

— Он не узнает, — сказала мисс Глейд. — Мы схватили Кобба, когда он собирался покинуть страну, направляясь в Кале с важным поручением от своих хозяев. Его не хватятся по меньшей мере неделю. Хаммонд не знает, что случилось с его прихлебателем.

Экипаж остановился. Я выглянул в окно и увидел, что мы возле Тауэра. Через секунду появилось четверо хмурых солдат.

— Одну минуту, — сказала им мисс Глейд. И, обращаясь ко мне: — У вас есть еще вопросы к мистеру Коббу? Боюсь, больше поговорить с ним не доведется.

— Как вызволить мистера Франко из дома Хаммонда?

— Никак, — сказал он. — На вашем месте я бы и не пытался. Оставьте все как есть, Уивер. Вы имеете дело с людьми более могущественными, чем можете себе представить. С мистером Франко ничего не случится, если вы не будете вмешиваться.

— Что Хаммонду от него нужно? Он надеется диктовать мне условия, пока мой друг находится у него в руках?

— Хаммонд обсуждает со мной свои планы только в случае крайней необходимости. Если хотите получить ответы, боюсь, вам придется задать эти вопросы ему.

— Будьте уверены, я так и сделаю, — сказал я.


— Итак, — начал я, — кто вы?

Нас в ее экипаже стало на одного меньше после того, как Кобб был отдан в надежные руки солдат и проследовал навстречу своей судьбе в Тауэр. Без сомнения, его ожидали боль и страдания, но мисс Глейд, вероятно, это не огорчало. Она, как всегда, казалась спокойной и невозмутимой.

— Вы сами не догадались?

— То, что вы не агент французской короны, как я думал раньше, а британской короны, я догадался.

— Правильно, — согласилась она. — Уже давно нам было известно, что над Ост-Индской компанией нависла угроза с двух фронтов. Во-первых, в компанию хотели проникнуть французы, чтобы выкрасть ее секреты и, если получится, нанести ущерб. Надеюсь, вы понимаете, что мы не могли такого позволить. Поэтому мы сотрудничали с индийским моголом, который, может, и не в восторге от присутствия Британии на субконтиненте, но достаточно умен, чтобы не позволить превратить свою страну в поле битвы между европейскими державами. Таким образом, по крайней мере до определенной степени, я работала в союзе с Аадилом Багхатом. Не буду делать вид, будто он был полностью со мной откровенен, так же как и я с ним, но я знала, что он хороший человек, и в самом деле опечалена известием о его смерти. Эти французы — сущие дьяволы, которые не остановятся ни перед чем.

На ее лице промелькнула печаль, но через мгновение оно снова стало спокойным.

— Вы сказали, французы преследовали две цели, — произнес я.

— Да, — подтвердила она. — Вторая цель — это станок мистера Пеппера. Если чертежи его устройства попадут не в те руки, Ост-Индская компания понесет большой урон. Чай и специи могут приносить неплохой доход, но именно торговля тканями делает компанию великой. Без этой торговли она просто коммерческое предприятие, и не более того.

— А сейчас что она собой представляет? — спросил Элиас.

— Новое лицо империи, конечно, — ответила она. — Только представьте: британская корона ставит свое клеймо, обладает влиянием, диктует свою волю всем государствам мира, и все это без применения военной или морской мощи, ей не приходится уговаривать своих граждан покидать дома и отправляться в чужие негостеприимные земли. Ост-Индская компания показала нам путь своими коммерческими завоеваниями. Они сами финансируют развитие, содержат собственную армию, назначают собственных правителей. И в то же время британские рынки расширяются, британское влияние растет и мощь Британии усиливается. И вы в самом деле не понимаете, почему мы готовы защищать компанию практически любой ценой?

— То есть вы хотите убить плод британской изобретательности ради процветания Британской империи? — не унимался Элиас.

— Ну зачем вы так, мистер Гордон? В конечном итоге мистер Пеппер мертв и ничего не получит от воплощения в жизнь своего устройства.

— А его вдова? — спросил я и тотчас пожалел.

— Которая именно? Вы полагаете, кто-то из этих несчастных получил бы хоть грош, если бы станок Пеппера был построен? Права наследования застрянут в судах на долгие годы, и адвокаты постараются все разворовать до последнего пенни.

— Если одному удалось его изобрести, — предположил я, — удастся и другому.

— Вполне возможно и, вероятно, неминуемо, но необязательно сейчас. Мир не узнает, что такая вещь изобретена, вот никто и не подумает создавать подобное. Если идея ткать из американского хлопка ситец, подобный индийскому, никому не придет в голову, никто и не изобретет никакого станка. Задача парламента — сделать ткани дешевыми и доступными, чтобы никому в голову не приходило ничего изобретать и менять существующую систему. Многие считают, что парламент допустил ужасную ошибку, приняв закон тысяча семьсот двадцать первого года, и я отношу себя к таким людям. Однако то, что сделано, может быть пересмотрено.

— Мы ничего не упустили? — спросил я. — Мистер Пеппер был убит, и сделала это Ост-Индская компания. Не могу поверить, что в интересах правительства потворствовать такому дьявольскому беззаконию.

— Судьба мистера Пеппера неясна, — ответила она. — Вполне возможно, что компания здесь вовсе ни при чем. У него были и другие враги — жены, к примеру, и любая из них могла решить, что он злоупотребил ее доверчивостью. Может, его убили французы, пытаясь заполучить чертежи. Пока нельзя сказать, какая из этих гипотез наиболее вероятна.

Была еще одна гипотеза, о которой я не решался сказать вслух, — что не Ост-Индская компания, а само правительство решило, что не может рисковать и позволить Пепперу продолжить свою работу.

— Как ловцу воров, — сказал я, — возможно, мне стоит расследовать смерть мистера Пеппера и выяснить, кто в ней повинен. На худой конец, отдам убийцу в руки правосудия и получу внушительную награду от государства.

— Боюсь, сэр, у вас не будет на это времени. Вы будете служить кому-то другому.

— Кому?

— Что за вопрос? Мне, конечно. — Она улыбнулась широко, весело и уверенно, и эта улыбка меня обезоружила. — Я нанимаю вас, сэр, за очень щедрую плату в двадцать фунтов для выполнения нескольких заданий в интересах вашего короля.

Я отвел глаза, чтобы устоять перед ее красотой.

— Я не буду ничьей марионеткой. Никогда больше. Дни Хаммонда сочтены, и надеюсь, он скоро не сможет держать в страхе меня и моих друзей.

— Не сможет, это правда, но остались кое-какие долги. Вы можете рассчитывать на щедрость правительства, приводя свои дела в порядок на собственное усмотрение. И есть еще одно дело, сэр. События последних выборов навлекли на вашу голову уйму всяких неприятностей. Возможно, вы полагаете, что правительство не знает о ваших сношениях с Претендентом, но уверяю, о них прекрасно осведомлены в высших кругах Уайтхолла. Участвуя в беседе с ним и не сообщив о его деятельности, вы совершили измену — преступление, которое карается смертной казнью.

Элиас начал говорить, прежде чем я успел открыть рот.

— Будь я проклят! Плохо же вы знаете Уивера. Если полагаете, у вас выйдет подчинить этого джентльмена при помощи угроз, вы еще глупее, чем я думал.

Она улыбнулась ему — мило и понимающе.

— Поверьте, я вовсе не угрожаю. — И повернулась ко мне: — Никакой угрозы, так как опасность миновала. Я напомнила вам о недавних перипетиях, сэр, не для того, чтобы поставить вас в неловкое положение, но чтобы сообщить то, что вам доселе было неизвестно. После встречи с Претендентом ваши враги в Уайтхолле утверждали, что вы слишком опасны и что повстанцы рано или поздно склонят вас на свою сторону, что вас следует наказать в назидание. Я говорю вам все это не для того, чтобы себя возвеличить, но чтобы показать: я была вашим доброжелателем задолго до того, как мы встретились. Я убедила мистера Уолпола, первого лорда казначейства, чье влияние огромно, не трогать вас, заверив, что человек с вашими талантами и честностью еще послужит своему королевству.

— Вы вступились за меня? — спросил я. — Почему?

Она пожала плечами:

— Может быть, я знала, что этот день наступит. Может быть, верила, что так будет правильно. Может быть, потому, что понимала: вы не предатель, просто оказались между двух зол, и хоть и не выступили против Претендента, встать под его знамена отказались.

Я покачал головой:

— Право, я не знаю, что сказать.

— Вам и не нужно ничего говорить. Выслушайте просьбу. Ваш король призывает вас на службу, мистер Уивер. Вы уважите это? Ваше чувство справедливости не может не привести вас в наш стан, особенно когда вы услышите, что мы просим вас сделать.

— И что же?

— Мы хотим, чтобы вы проникли в дом Хаммонда и освободили вашего друга мистера Франко. Это будет не слишком трудно, учитывая, что Кобба нет. Они не могли себе позволить, чтобы слуги мешали им в делах, поэтому в доме, кроме вашего друга, еще только два человека. Сударь, освободите его, а за свою службу вы получите двадцать фунтов вознаграждения, плюс будет восстановлен порядок в ваших финансовых делах и делах ваших друзей.

— Необычайно щедрое предложение, — заметил я, — особенно если учесть, что вы предлагаете заплатить за то, что я бы и так охотно сделал.

— Однако ваше задание имеет еще один аспект. Вас не удивило, что мистер Кобб бросил все свои дела здесь и отправился во Францию? Мы нашли у него тетрадь, в которой, по его утверждению, в закодированном виде содержались копии чертежей ткацкого станка Пеппера. Тетрадь была уничтожена, но нам стало известно, что единственный сохранившийся оригинал чертежей находится у Хаммонда. Это небольшая книжица в кожаном переплете, содержащая разные схемы и чертежи. Она должна быть под охраной. Освободите вашего друга, а заодно найдите чертежи и верните их нам.

— Почему я должен идти на такой дополнительный риск? — спросил я. — Я хочу освободить друга, а на Ост-Индскую компанию мне плевать.

Она улыбнулась:

— Даже если позабыть, что вы в долгу перед вашим королевством, едва ли вы смиритесь с тем, что чертежи станка останутся в руках тех, кто причинил столько вреда вашим друзьям. Французы ответственны за все эти несчастья, им нужны были эти чертежи больше всего на свете, и вот они у них. Разве не стоит их лишить такого удовольствия?

Я кивнул.

— Вы правы, — сказал я. — Вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы понять: я не смогу забыть, что я ваш должник, и не допущу победы французов. Я достану эти чертежи.

— Вы получите свое вознаграждение, когда их доставите, — сказала она.

Я ничего не ответил, прекрасно понимая, что придется обойтись без этих двадцати фунтов. Я не знал, кто заслужил чертежи, но уже представлял, кому я их отдам. Если бы мисс Глейд знала, что я задумал, она бы, несомненно, сделала все, чтобы меня остановить.

Загрузка...