Конан Бессмертный

1 Ночная тварь

Кушит Амбула медленно пробуждался, все еще находясь под воздействием выпитого накануне вечером. В первый момент он не мог припомнить, где он находится. Лунный свет, проходя сквозь маленькое зарешеченное окошко, расположенное под самым потолком, освещал незнакомую обстановку. Затем он вспомнил, что лежит в верхней камере темницы, куда его заточили по приказу королевы Тананды.

Должно быть, в его вино подмешали одурманивающего зелья. И пока он валялся беспомощный, едва осознавая происходящее, два чернокожих гиганта из королевской охраны схватили его и брата королевы, господина Аахмеса, и бросили их в темницу. Последнее, что он смог припомнить, было обвинение королевы, прозвучавшее резко, как удар хлыста:

— Негодяи, так вы замышляли свергнуть меня? Теперь вы узнаете, что ожидает изменников!

Чернокожий воин шевельнулся, и звякнул металл, напомнив ему о том, что он закован в кандалы, а цепи, соединяющие их, крепятся к стене массивными железными скобами. Он попытался разглядеть хоть что-нибудь в полумраке. Что ж, подумалось ему, зато он все еще жив. Даже Тананда вряд ли рискнула бы предать смерти начальника Черных копьеносцев, опору кушитской армии и героя, любимого простым народом Куша.

Более всего Амбулу поразило то, что Аахмеса обвинили в соучастии в заговоре. Конечно же, они с князьком были большими друзьями. Частенько вместе пировали и охотились, и Аахмес жаловался Амбуле на королеву, чье жестокое сердце было столь же коварно, сколь прекрасно и желанно было ее смуглое тело. Но ни разу не заходила речь о том, чтобы свергнуть ее. Аахмес просто был не того типа человек. Добродушный и уступчивый юноша, он никогда не интересовался политикой, власть его не прельщала. Должно быть, его оклеветал какой-нибудь доносчик, пытающийся продвинуться по служебной лестнице за чужой счет.

Амбула осмотрел кандалы. При всей его силе нечего было и мечтать о том, что ему удастся сломать их или разорвать цепи. Так же обстояло дело и со скобами. Он был уверен в этом, так как сам лично проследил за их установкой.

И он знал, каким будет следующий шаг королевы. Она подвергнет его и Аахмеса пыткам, чтобы вырвать у них признание в заговоре и имена соучастников. Несмотря на первобытную отвагу, Амбула вздрогнул при одной мысли об этом. Вероятно, его последней надеждой было попытаться обвинить всех высокородных Куша в соучастии. Тананда не сможет наказать их всех. А если попытается, то воображаемый заговор может очень быстро перерасти в настоящий бунт…

Внезапно Амбула вздрогнул. Мурашки пробежали по спине. Что-то — или кто-то — находилось с ним в одном помещении.

Глухо вскрикнув, он вскочил и начал пристально вглядываться в темноту, окружавшую его, подобно черным крыльям смерти. В призрачном свете, струившемся сквозь зарешеченное окошко, начало вырисовываться нечто ужасное и бесформенное. Словно ледяная рука ужаса сжала сердце офицера, никогда прежде не ведавшее страха.

Бесформенный серый туман клубился в темнице. Призрачное существо становилось все более реальным. Амбула онемел от испуга при виде кошмарной твари, медленно возникающей перед ним из воздуха.

Вначале он разглядел свиноподобное рыло, покрытое жесткой щетиной. Затем смутные тени начали складываться в нечто невообразимо кошмарное, немыслимое, но тем не менее действительно встающее перед ним. К свиноподобной голове теперь добавились толстые волосатые лапы, напоминающие лапы обезьяны.

Амбула отпрыгнул с пронзительным воплем, и неподвижная фигура вдруг зашевелилась с невероятной скоростью чудовища из ночного кошмара. Черный воин успел лишь заметить чавкающие, истекающие пеной челюсти с острыми как бритва клыками, сверкающие багровой яростью свинячьи глазки. Затем звериные лапы вцепились в его плоть мертвой хваткой, клыки рвали и кромсали…

Лунный свет по-прежнему струился сквозь маленькое окошко, освещая нечто бывшее совсем недавно человеческим телом, лежащее на полу темницы в луже крови. Ужасная тварь, секунду назад убившая черного воина, ушла, растворилась во мраке без следа.

2 Незримый ужас

— Тутмес! — настойчиво взывал голос, и столь же настойчиво барабанил кулак в тиковую дверь дома, принадлежащего одному из самых честолюбивых вельмож Куша. — Господин Тутмес! Впустите меня! Демон снова вырвался на свободу!

Дверь отворилась, и на пороге ее возник Тутмес — высокий худощавый мужчина с тонкими чертами смуглого лица, выдающего его принадлежность к правящей касте. Судя по белым шелковым одеждам, он уже готовился ко сну, в руке его был небольшой бронзовый светильник.

— Что там, Афари? — спросил он.

Посетитель, сверкая глазами, ворвался в комнату. Он запыхался от долгого бега. Был он тощим, жилистым и темнокожим, в белой джуббе, ростом пониже Тутмеса и с более негроидными чертами лица. Несмотря на спешку, он все же тщательно притворил за собой дверь, прежде чем ответить на вопрос.

— Амбула! Он мертв! В Красной башне!

— Что? — воскликнул Тутмес. — Тананда осмелилась предать смерти начальника Черных копьеносцев?

— Нет, нет, нет! Конечно же, она не столь глупа. Его не казнили, а зверски убили. Кто-то, Сет знает как, проник в его камеру и перерезал ему глотку, переломал ребра и размозжил череп. Клянусь Деркето, много я перевидал на своем веку покойников, но не припомню никого менее привлекательного в мертвом состоянии, нежели Амбула. Тутмес, это работа демона, о котором рассказывают черные! Незримый Ужас снова вырвался на свободу в Мероэ!

Афари сжал в руке маленькую статуэтку своего бога-хранителя, висевшую у него на шее на кожаном шнуре.

— Горло Амбулы было перекушено, но следы зубов не похожи ни на львиные, ни на обезьяньи. Это были клыки, острые как бритва!

— Когда это произошло?

— Чуть позже полуночи. Стража, охранявшая лестницу наверх, услышала его крики. Они вбежали наверх и увидели все так, как я описал тебе. Я спал в нижней части башни, как ты мне велел; увидев, что случилось, я прямиком побежал к тебе, запретив стражникам кому-либо рассказывать об этом.

Тутмес улыбнулся холодной, неприятной улыбкой. Он пробормотал:

— Ты же знаешь, какова Тананда в гневе. Заточив Амбулу и Аахмеса в темницу, она могла приказать прирезать Амбулу, а затем изуродовать его труп, представив это делом рук демона, который некогда обитал в этой стране. Разве такое невозможно?

Понимание засветилось в глазах министра. Тутмес, взяв Афари под руку, продолжал:

— Итак, ступай и опереди королеву. Сперва смени стражу в Красной башне и тех стражников казни за то, что спали на посту. Убедись, все ли поняли, что ты действуешь по моему приказу. Это покажет черным, что я отомстил за смерть их начальника, и обезоружит Тананду. Убей их прежде, чем она до них доберется. Затем поговори с остальными высокородными. Намекни, что если таков способ Тананды вести дела, то все мы в опасности. Затем ступай во Внешний город и найди там старого Агиру, охотника за ведьмами. Не говори ему прямо, что Тананда является причиной случившегося, но намекни на это.

Афари вздрогнул:

— Как может обычный человек солгать, глядя в глаза этому дьяволу? Его взгляд так и прожигает тебя насквозь, я видел, как он оживлял мертвецов и заставлял их ходить, черепа ухмылялись и скалили зубы…

— Ты не лги, — ответил Тутмес. — Просто поделись с ним своими подозрениями. В конце концов, если даже это и демон прикончил Амбулу, должен же быть кто-то, кто выпустил его на свободу. И Тананда вполне может стоять за этим. Итак, поспеши!

Когда Афари отбыл, усиленно размышляя над указаниями своего господина, Тутмес на мгновение задержался посреди своих покоев, украшенных гобеленами, выполненными в красочной варварской манере. Голубой дымок струился из бронзовой жаровни, находящейся в углу комнаты. Тутмес позвал:

— Муру!

Послышались шаги босых ног. Отодвинув занавес из малинового шелка, скрывающий потайной ход, и низко пригнув голову, в комнату вошел на удивление высокий и худой мужчина.

— Я здесь, господин, — произнес он.

Ростом даже выше Тутмеса, он был одет в алую накидку, переброшенную через одно плечо. Хотя кожа его была очень темной, черты лица своей правильной формой напоминали скорее представителей правящей касты Мероэ. Волосы, похожие на овечью шерсть, были уложены в замысловатую прическу.

— Оно вернулось обратно? — осведомился Тутмес.

— Да.

— Оно надежно заперто?

— Да, господин.

Тутмес нахмурился:

— Как ты можешь быть уверен, что оно всегда будет оставаться послушным твоим приказам и всегда возвращаться к тебе? А вдруг однажды, когда ты освободишь его, оно убьет тебя и ускользнет обратно в свой дьявольский мир, который оно считает своим домом?

Муру развел руками:

— Этим чарам меня научил мой наставник, изгнанный стигийский маг, и они всегда действуют безупречно.

Тутмес впился глазами в мага:

— Сдается мне, что все вы, колдуны, большую часть жизни проводите в изгнании. Откуда мне знать, что кто-нибудь из моих врагов не подкупил тебя, чтобы ты натравил на меня своего демона?

— О хозяин, оставь такие мысли! Куда я денусь без твоей протекции? Кушиты презирают меня за то, что я не их расы, а вернуться в Кордафу я не могу по причинам, хорошо тебе известным.

— Ну что ж, тогда стереги своего демона, он нам может еще пригодиться. Этот болтун Афари очень любит казаться мудрым в глазах окружающих. Он передаст историю убийства Амбулы с моими комментариями о роли королевы многим желающим услышать нечто подобное. Это пробьет брешь в отношениях Тананды с остальными высокородными, а я пожну плоды своего труда.

Добродушно посмеиваясь, что происходило с ним весьма редко, Тутмес плеснул вина в две серебряные чаши и одну из них протянул магу, который принял вино с глубоким поклоном. Тутмес продолжал:

— Конечно же, он не станет упоминать о том, что все началось с его навета на Амбулу и Аахмеса. Он и не подозревает, что я знаю обо всем благодаря твоему искусству мага, друг Муру. Он притворяется, что предан мне и моему делу, но готов предать меня в любой момент за хорошую плату. Его основная мечта, его тайное стремление — жениться на Тананде и править страной на правах консорта. Когда я стану королем, мне понадобятся более надежные помощники, чем Афари.

Потягивая вино, Тутмес размышлял:

— С тех пор как брат Тананды, покойный король Куша, погиб в битве со Стигией, она захватила власть, натравливая высокородных друг на друга. Но ей не хватит характера удержать власть в стране, чьи традиции не признают за женщиной права на трон. Она действует необдуманно, повинуясь своим прихотям, ее единственный метод удержать власть — это убивать любого, кто кажется ей опасным в данный момент, а это настраивает против нее остальных. Приглядывай за Афари, о Муру. И держи своего демона на коротком поводке. Скоро эта тварь снова нам понадобится.

Когда кордофанец ушел, Тутмес поднялся по деревянной лестнице наверх и вышел на залитую лунным светом крышу своего дворца.

Под ним простирались тихие улицы спящего Внутреннего города Мероэ. Он смотрел на дворцы, сады и огромную площадь, способную вместить тысячу черных всадников.

Переведя взгляд дальше, он увидел бронзовые ворота Внутреннего города, а за ними лежал Внешний город. Мероэ располагался посреди величественной равнины, зеленые луга с одинокими холмами тянулись до самого горизонта. Узкая речушка, пересекая равнину, огибала границы Внешнего города.

Массивная стена, скрывая дворцы правящей касты, отделяла Внутренний город от Внешнего. Предки правящей касты столетия назад явились сюда из Стигии, чтобы основать империю и смешать свою благородную кровь с местным чернокожим населением. Внутренний город имел отличную планировку, улицы и площади были правильной формы, сады украшали каменные здания.

Внешний город, напротив, поражал нищетой глиняных домишек. Кривые улочки вели на площади. Чернокожие люди Куша, являясь исконными жителями, занимали Внешний город. Никто, кроме правящей касты, не имел права жить во Внешнем городе, исключение составляли лишь слуги и конная стража.

Тутмес смотрел на множество глиняных хижин. На грязных площадях горели костры, извилистые улицы изредка освещались факелами. Время от времени до его слуха доносился монотонный дикарский напев, в котором звучали нотки гнева и дикарской кровожадности. Тутмес вздрогнул и поплотнее закутался в свою накидку.

Пройдя вперед по крыше, он наткнулся на человека, спящего под пальмой висячего сада. Разбуженный прикосновением Тутмеса, человек проснулся и вскочил.

— Ничего не говори, — предупредил Тутмес. — Дело сделано. Амбула мертв, и, прежде чем взойдет солнце, весь народ Мероэ узнает, что его убила Тананда.

— А демон? — прошептал человек, поеживаясь.

— Надежно заперт в своей клетке. Поторопись, Шубба, тебе пора отправляться. Найди среди шемитов подходящую женщину, обязательно белую, и скорее доставь ее сюда. Если вернешься до конца месяца, я заплачу тебе серебром столько, сколько она весит. А если нет, то висеть твоей голове на пальмовом дереве.

Шубба распростерся в пыли, коснувшись лбом земли. Затем поднялся и поспешно покинул крышу дворца. Тутмес снова окинул взглядом Внешний город. Казалось, пламя костров разгорелось, и барабан начал выбивать угрожающий ритм. Внезапно раздался яростный вопль, дружно вырвавшийся из множества глоток.

— Они узнали, что Амбула мертв, — пробормотал Тутмес, и его снова охватила сильная дрожь.

3 Выезд Тананды

Алое пламя рассвета озарило небо над Мероэ. Лучи яркого света пробивались сквозь утреннюю дымку, отражаясь от покрытых медью крыш и шпилей каменного Внутреннего города. Народ Мероэ просыпался. Во Внешнем городе статные чернокожие женщины отправлялись на рынок, неся на голове корзины и сосуды, а юные девушки щебетали по дороге к колодцам. Голые ребятишки возились в пыли или гонялись друг за другом по узким улицам. Высокие черные мужчины выходили на порог своих хижин, чтобы заняться ремеслом, или отдыхали в тени на земле.

На рыночной площади торговцы под полосатыми навесами расставляли свой товар. Нескончаемая болтовня сопровождала заключение сделок, чернокожий народ бродил между сосудами с банановым пивом. Кузнецы трудились над подковами, ножами и наконечниками для копий. Жаркое солнце озаряло труд, гнев, силу жителей Куша.

Внезапно к привычной картине добавилось нечто новое. Под цокот копыт группа всадников проехала по направлению к бронзовым воротам Внутреннего города. Всадников было шестеро, а возглавляла их женщина.

Кожа ее была смугла, копна густых черных волос была перехвачена золоченым ремешком. Кроме сандалий и украшенных драгоценными камнями золотых чашечек, частично прикрывавших ее полную грудь, ее единственное одеяние составляла короткая шелковая юбка, туго стянутая на талии. Черты лица ее отличались правильностью, а глаза смотрели уверенно и смело. Она умело управляла изящной кушитской лошадкой с помощью вожжей из алой кожи и украшенной драгоценностями уздечки. Ноги ее были продеты в серебряные стремена, через луку седла была переброшена газель. Следом за ее лошадью бежала пара поджарых гончих.

Люди, мимо которых проезжала эта женщина, переставали болтать, прекращали работу. Черные лица становились угрюмыми, в глазах начинал загораться гнев. Люди шепотом что-то передавали друг другу, и шепот постепенно перерастал в громкое выражение возмущения и ярости.

Юноша, ехавший рядом с королевой, начал нервничать. Он оглядел лежащую перед ними кривую улочку. Прикинув расстояние до бронзовых ворот, пока еще скрытых за хижинами, он прошептал:

— Высочайшая, люди настроены агрессивно. Было безумием ехать через Внешний город именно сегодня.

— Да все черномазые Куша не смогут испортить мне мою охоту! — отвечала женщина. — При малейшей угрозе сбивай их на землю.

— Проще сказать, чем сделать, — пробормотал юноша, пытаясь оценить, насколько серьезна угроза. — Они выходят на улицы и перекрывают дорогу. Взгляни сюда!

Они выехали на большую площадь, полную чернокожих людей. По одну сторону этой площади возвышалось довольно высокое для Внешнего города здание, построенное из глины и пальмовых стволов, над входной дверью висели черепа. Это был храм Джуллаха, который правящая каста презрительно называла дьявольским домом. Черное население поклонялось Джуллаху, игнорируя Сэта, змеебога нынешних правителей и их стигийских предков.

Чернокожие горожане столпились на площади, угрюмо разглядывая всадников. В их поведении чувствовалась угроза. Тананда, все же начиная нервничать, упустила из виду еще одного всадника, приближающегося к площади по другой улице. Обычно этот всадник привлекал всеобщее внимание, ибо кожа его не была ни смуглой, ни черной. Это был белый мужчина, его сильное тело защищала кольчуга, на голове был шлем.

— Эти собаки что-то замышляют, — бормотал юноша, ехавший сбоку от Тананды, наполовину обнажив свой изогнутый меч. Остальная охрана, состоящая из чернокожих кушитов, кольцом окружила Тананду, но ни один из них не стал доставать оружие. Ропот становился все громче, хотя никто пока не шевельнулся.

— Растолкайте их, — приказала Тананда, пришпоривая лошадь. Чернокожие с мрачным видом подавались назад при ее приближении.

Внезапно из дьявольского дома вышел высокий, тощий чернокожий человек. Это был старый Агира, охотник за ведьмами, одетый в одну лишь набедренную повязку. Указывая на Тананду, он возопил:

— Вот едет та, чьи руки обагрены кровью Амбулы!

Его вопль оказался искрой, от которой произошел взрыв.

Толпа яростно взревела; люди начали окружать королеву, крича:

— Смерть Тананде!

В тот же миг сотни черных рук уцепились за ноги всадников. Юноша из свиты Тананды пытался закрыть ее от толпы, но брошенный камень размозжил ему голову. Охрану стащили с их лошадей и затоптали насмерть. Вопль перепуганной Тананды слился с ржанием ее лошади. Чернокожие мужчины и женщины в озверении набросились на нее.

Чернокожий великан схватил ее за ногу и стащил с лошади, швырнув прямо в ожидавшие ее с нетерпением и яростью руки толпы. Под издевательский хохот кто-то сорвал с ее тела юбку и размахивал ею над головой Тананды. Какая-то женщина плюнула ей в лицо и вцепилась в золотые нагрудники, царапая грудь королевы грязными ногтями. С силой пущенный камень угодил ей в голову.

Тананда видела, как кто-то добирался до нее, зажав в руке булыжник, с явным намерением размозжить ей череп. Сверкнули кинжалы. Если бы не множество народу на площади, ее бы прикончили тут же. Раздался вопль:

— В храм Джуллаха!

Тананда почувствовала, как ее полунесут-полуволокут, чьи-то руки хватали ее за волосы. Удары, направленные в нее, не достигали цели только благодаря тому, что все толкались, мешая друг другу.

И вдруг прямо в середину толпы ворвался всадник на могучем жеребце. Мужчины с криками разбегались от ударов копыт. Тананда увидела, как мелькнуло темное, покрытое шрамами лицо всадника, его голову защищал стальной шлем, грозный меч сверкал в его руках. Но тут из толпы кто-то метнул копье, жеребец пронзительно заржал, зашатался и пал на землю.

Всадник ухитрился приземлиться на ноги, продолжая наносить удары направо и налево. Копья отскакивали от стали его шлема и от щита в его левой руке, а меч рассекал плоть, крушил кости и сносил головы.

Пробившись к Тананде, незнакомец поднял ее на руки. Прикрывая щитом перепуганную девушку, он отступал, расчищая перед собой путь безжалостными ударами меча, пока не добрался до стены. Здесь он остановился, заслонив собой Тананду, и отбивался от обезумевшей и жаждущей крови толпы.

Раздался стук копыт. На площадь ворвались стражники, гоня перед собой бунтовщиков. Кушиты в панике бросились врассыпную, оставив площадь усеянной мертвыми телами. Капитан охраны, огромный негр в облачении из алого шелка, приблизился к королеве.

— Ты долго добирался сюда, — проговорила Тананда, которая успела подняться и прийти в себя.

Капитан сделался пепельного цвета. Тананда подала знак стоящим позади него воинам, и не успел он пошевелиться, как один из них вонзил ему в спину копье обеими руками с такой силой, что наконечник копья вышел наружу. Офицер упал на колени, и тут же с полдюжины копий довершили начатое.

Тананда тряхнула копной длинных черных волос и повернулась лицом к своему спасителю. Она была вся покрыта кровью от царапин и ссадин и полностью обнажена, но смотрела прямо в глаза мужчине без всякого смущения. Он ответил ей взглядом, полным откровенного восхищения как ее самообладанием, так и безупречной формой ее смуглого тела.

— Кто ты? — требовательно спросила она.

— Я Конан из Киммерии, — проворчал он.

— Киммерия? — Она явно впервые слышала название этой далекой страны, лежащей далеко на севере. Она нахмурилась. — Ты носишь стигийские доспехи. Ты что же, стигиец?

Он покачал головой, обнажив в ухмылке белые зубы:

— Да, я получил эти доспехи от стигийца, но перед этим убил их хозяина.

— Что же тебе надо в Мероэ?

— Я путешественник, — ответил он просто. — Мой меч меня кормит. Сюда я пришел в поисках удачи.

Конан счел за благо умолчать о своей предыдущей карьере морского разбойника на Черном побережье и о том, что он был одним из военачальников племени на юге джунглей.

Королева окинула взглядом Конана. Оценив ширину его плеч, она наконец произнесла:

— Я хочу нанять твой меч. Назови свою цену.

— Сколько ты предложишь? — спросил он, с сожалением глядя на останки своего коня. — У меня нет ни денег, ни дома, а теперь я лишился и жеребца.

Она покачала головой:

— Нет, клянусь Сетом! Теперь ты начальник королевской стражи. Смогу ли я купить твою преданность за сто золотых слитков?

Конан окинул долгим взглядом распростертое тело покойного капитана стражи, лежащего в шелках, стали и крови. Но это печальное зрелище не омрачило настроения киммерийца.

— Я думаю, да, — ухмыльнулся Конан.

4 Золотая рабыня

Прошел месяц. Конан железной рукой усмирил стихийное восстание низшей касты. Шубба, слуга Тутмеса, возвратился в Мероэ. Войдя в покои Тутмеса, где львиные шкуры украшали мраморный пол, Шубба произнес:

— Я нашел такую женщину, как ты хотел, господин. Это немедийская девушка, похищенная с торгового судна Аргоса. Я заплатил за нее шемитскому торговцу много слитков золота.

— Покажи ее, — велел Тутмес.

Шубба покинул комнату и тут же вернулся, ведя за собой девушку. Ее гибкое белое тело составляло разительный контраст с чернокожими и смуглыми телами, привычными глазу Тутмеса. Густые вьющиеся волосы золотым потоком струились по белоснежным плечам. Единственной ее одеждой была изорванная туника. Шубба сорвал и ее, оставив дрожащую девушку в сияющей наготе.

Тутмес бесстрастно кивнул:

— Прекрасное приобретение. Не будь она частью платы за трон, я бы подумал, не оставить ли ее для себя. Ты научил ее кушитскому, как я велел?

— Да, в городе стигийцев и позже днем, пока шел караван, я учил ее, внушая стремление к учению при помощи шлепанца, по шемитскому методу. Ее зовут Диана.

Тутмес присел и жестом велел девушке сесть скрестив ноги на полу возле него. Она подчинилась.

— Я собираюсь подарить тебя королеве Куша. Ты будешь считаться ее рабыней, но на самом деле станешь служить мне. Ты будешь регулярно получать указания, и не вздумай ослушаться. Королева жестока и раздражительна, бойся прогневать ее. Не говори ничего о своей связи со мной, даже если тебя станут пытать. Тебе не спрятаться от меня и в королевском дворце, а чтобы у тебя не было искушения выйти из повиновения мне, я покажу тебе свою силу.

Взяв ее за руку, Тутмес прошел по коридору и спустился по каменной лестнице в длинную полутемную комнату. Она была разделена на две равные части прозрачной, как вода, стеной, достаточно прочной, чтобы выдержать натиск гигантского слона. Тутмес подвел Диану к этой стене и поставил ее лицом к ней, а сам отошел назад. Свет погас.

Девушка стояла в полнейшей темноте, тело ее вздрагивало от нарастающего чувства страха. Постепенно из тьмы начал появляться свет, появилась чудовищная огромная голова. Девушка разглядела рыло как у свиньи, острые клыки и щетину на морде, В ужасе она вскрикнула и отвернулась, забыв, что прозрачная стена защищает ее от чудовища. Пробежав через комнату в полной темноте, она наткнулась на Тутмеса, который зашептал ей в ухо:

— Ты станешь служить мне. Не вздумай предать меня, ибо тот, кого ты сейчас видела, сможет найти тебя, куда бы ты ни спряталась.

Он продолжал шептать, но она уже не слышала, потеряв сознание от переполнившего ее ужаса.

Тутмес поднял ее и вернулся наверх, велев чернокожей служанке привести ее в чувство, накормить и дать вина, после чего искупать, причесать, умастить благовониями и подготовить для встречи с королевой. Завтра в полдень Тутмес намеревался принести ее в дар Тананде.

5 Плеть Тананды

На следующий день Шубба отвел Диану к колеснице Тутмеса, усадил ее, а сам занял место возничего. Сегодняшняя Диана совсем не походила на вчерашнюю. Благовония и умело использованная косметика подчеркнули ее красоту и придали ей новый оттенок. Одежды были из тончайшего шелка, позволявшего видеть каждую черточку ее прекрасного тела. Драгоценная диадема сверкала на ее золотистых волосах.

Она все еще была напугана. С тех пор как ее похитили, жизнь казалась сплошным кошмаром. Она не раз пыталась утешить себя размышлениями о том, что ничто не бывает вечно и все станет лучше, ведь хуже уже быть не может.

Теперь ее собирались подарить жестокой и вспыльчивой королеве. Если она выживет, то окажется между двух огней: с одной стороны — подозрительность королевы, с другой — чудовище Тутмеса. Если она ослушается Тутмеса, чудовище убьет ее, а если начнет выполнять указания Тутмеса, то королева может поймать ее и замучить до смерти, и неизвестно еще, что хуже.

Небо над ее головой приобрело стальной оттенок. На западе сгущались тучи, сухой сезон в стране Куш подходил к концу.

Колесница направлялась через главную площадь к королевскому дворцу. Под колесами поскрипывал песок. Изредка навстречу попадались представители высшей касты Мероэ, но их было мало, так как полуденная жара находилась в разгаре. Большинство высокорожденных отдыхали в своих домах. Их черные слуги поворачивали головы вслед колеснице, и их лица блестели от пота.

Возле самого дворца Шубба помог Диане сойти и проводил ее через бронзовые ворота. Привратник указал им дорогу через коридор, ведущий в большую залу, обставленную с роскошью, приличествующей стигийской принцессе, — а так оно и было. На кресле из слоновой кости и черного дерева, богато инкрустированном золотом и жемчугом, возлежала Тананда, одетая лишь в короткую юбочку алого шелка.

Королева пристально разглядывала дрожащую светловолосую рабыню, застывшую перед ней. Безусловно, это был роскошный подарок. Но Тананда, скорая на предательство сама, всегда подозревала в этом и других. Внезапно она заговорила, и ее голос был полон нескрываемой злобы:

— Говори, девка! Зачем Тутмес подослал тебя в мой дворец?

— Я… я не знаю… Где я? Кто ты? — Голос Дианы был по-детски высоким и нежным.

— Я королева Тананда, дурочка! Отвечай мне.

— Но я не знаю ответа, моя госпожа. Я знаю только, что господин Тутмес послал меня как подарок…

— Ты лжешь! Тутмес честолюбив, как никто. Раз уж делает мне подарок, несмотря на свою ненависть ко мне, значит, у него на то есть веские причины. Он что-то замышляет против меня. Говори, а то хуже будет!

— Я… я не знаю! Я ничего не знаю! — и Диана разрыдалась. Будучи напуганной до смерти демоном Муру, она при всем желании не смогла бы сейчас говорить. Язык отказывался повиноваться ей.

— Раздеть ее! — приказала Тананда.

Тонкие одежды были сорваны с тела девушки.

— Связать ее! — сказала Тананда.

Запястья Дианы связали веревкой и веревку перекинули через балку так, что руки девушки оказались поднятыми вверх.

Тананда поднялась, сжимая в руке плеть. Жестокая улыбка играла на ее губах;

— Сейчас мы проверим, много ли ты знаешь о планах Тутмеса. Еще раз спрашиваю, ты будешь говорить?

Рыдания перехватили горло Дианы, она лишь молча покачала головой. Плеть со свистом опустилась на спину немедийки, оставив багровый след. Диана пронзительно вскрикнула.

— Что все это значит? — произнес низкий голос.

В дверях стоял Конан, одетый в кольчугу поверх джуббы и с мечом в ножнах на поясе. Близко сойдясь с Танандой, он пользовался правом свободного доступа в ее покои. У Тананды было много любовников, убитый Амбула был из их числа, но никогда прежде она не встречала мужчину, чьи объятия дарили ей такое наслаждение. Ее страсть росла с каждой встречей.

Тем не менее сейчас она была недовольна.

— Всего-навсего девка с севера, которую Тутмес прислал мне в подарок, несомненно с целью убить меня, отравив вино или что-нибудь в этом роде. Но я выбью из нее правду. Если ты пришел за любовью, возвращайся позже.

— Это не единственное, за чем я пришел, — усмехнулся Конан, обнажив зубы в волчьей ухмылке. — Надо решить еще один маленький государственный вопрос. Что это за безумная идея запустить черных во Внутренний город на время сожжения Аахмеса?

— Почему безумная, Конан? Я покажу этим черным собакам, что меня не запугаешь. Я подвергну этого негодяя таким мучениям, что они навеки запомнят, как идти против меня! Мои божественные предки всегда так поступали. Прошу тебя, объясни, что ты имеешь против?

— Только одно: ты собираешься запустить во Внутренний город несколько тысяч кушитов, а потом подогреть их ярость и жажду крови зрелищем пыток. Это может спровоцировать восстание, ибо твои божественные предки никогда не пользовались большой любовью в народе Куша.

— Я не боюсь этих черномазых!

— Может, и так. Но мне уже дважды приходилось спасать от них твою хорошенькую шейку, а в третий раз моя удача может изменить мне. Я только что пытался поговорить об этом с твоим министром Афари, но он объявил, что это твой приказ и он ничего не может поделать. Может, тебе все же стоит прислушаться к моему совету, раз уж твои приближенные так боятся тебя, что не рискуют говорить тебе неприятную правду?

— Ничего подобного! А теперь уходи и не мешай мне заниматься делом. Или, может, хочешь поучаствовать сам?

Конан подошел к Диане.

— У Тутмеса хороший вкус, — произнес он. — Но девочка напугана до полусмерти. Так ты не вытянешь из нее ничего стоящего. Отдай ее мне, и сама увидишь, чего можно достигнуть мягким обращением.

— Мягким обращением, это ты-то? Ха! Займись своими делами, Конан, и не лезь в мои. Лучше иди и подготовь стражу на сегодняшний вечер.

Тананда повернулась к Диане и резко произнесла:

— Говори, тварь, будь ты проклята! — И снова плеть со свистом рассекла воздух.

Двигаясь подобно дикому зверю, быстро, но без видимого усилия, Конан поймал Тананду за руку и вырвал у нее плеть.

— Пусти меня! — завопила она. — Ты осмелился применить ко мне силу? Я тебя… я…

— Ты — что? — спокойно сказал Конан.

Он швырнул плеть в угол, достал кинжал и перерезал веревку, связывавшую запястья Дианы. Слуги Тананды многозначительно переглядывались.

— Вспомни о своем королевском достоинстве, о высочайшая! — ухмыльнулся Конан, поднимая на руки Диану. — И не забудь, что со мной ты еще имеешь возможность удержаться на троне. А если меня не будет — ты знаешь сама. Увидимся на казни!

Он шагнул за порог, неся на руках немедийскую девушку. Вопя от ярости, Тананда схватила с пола свою плеть и швырнула ее вслед Конану. Рукоять ударила его по широкой спине и упала на пол.

— Только потому, что ее кожа белая, как рыбье брюхо, такая же, как у тебя, ты предпочел ее мне! — визжала Тананда. — Ты еще горько пожалеешь об этом!

Расхохотавшись, Конан вышел прочь. Тананда бросилась на мраморный пол, в бешенстве колотя его кулачками.

Чуть позже Шубба на колеснице Тутмеса проезжал мимо жилища Конана.

В изумлении он увидел Конана, несущего на руках обнаженную девушку. Шубба тряхнул поводьями и поспешил к своему господину.

6 Ночной совет

Зажглись первые светильники, и в покоях Тутмеса собрались Шубба, Муру и сам хозяин дома. Шубба завершил свой рассказ, с тревогой поглядывая на господина.

— Вижу, я недооценил подозрительность Тананды, — проговорил Тутмес. — Жаль, конечно, терять такое удобное орудие, как эта немедийка, ну да не всякий удар попадет в цель. Нам предстоит решить, что делать дальше. Кто-нибудь видел Агару?

— Нет, господин, — отвечал Шубба. — Он исчез сразу после неудачного нападения на Тананду, что было весьма благоразумно с его стороны. Некоторые говорят, что он покинул Мероэ, по словам других, он прячется в храме Джуллаха, советуясь со своими духами сутки напролет.

— Если бы у нашей божественной королевы были хотя бы какие-нибудь мозги в ее божественной головке, она натравила бы дюжину здоровенных стражников на этот Дом Дьявола, а жрецов велела бы вздернуть на ближайшем дереве.

Его собеседники вздрогнули и отвели глаза.

— Знаю, знаю, все вы боитесь их духов и чар. Итак, решено: девчонка нам больше не нужна. Если у Тананды не вышло выбить из нее нашу тайну, то Конан может преуспеть в этом при помощи более мягкого обращения, а поскольку она теперь находится у него дома, то нам она больше неинтересна. Следовательно, она должна умереть. Муру, сможешь послать к ней своего демона в дом Конана, пока тот будет командовать стражей сегодня вечером?

— Да, господин, — отвечал кордафанец. — Надо ли мне велеть демону дождаться Конана, чтобы покончить с ним тоже? Ибо мне кажется, не быть тебе королем при жизни Конана. Пока он занимает пост начальника королевской стражи, он будет защищать ее, не жалея собственной жизни, несмотря на все их ссоры, потому что он обещал ее защищать.

Шубба кивнул:

— Даже если мы избавимся от Тананды, Конан по-прежнему будет стоять нам поперек дороги. Он вполне может сам усесться на трон. На самом деле он уже является некоронованным королем Куша, будучи доверенным лицом королевы и ее любовником. Все его воины любят его и клянутся, что, несмотря на его белую кожу, он такой же черный, как они.

— Хорошо, — сказал Тутмес, — избавимся сразу от обоих. Я буду присутствовать на казни Аахмеса, и никто не сможет обвинить меня в убийстве девушки и Конана.

— Почему бы сразу не наслать демона и на Тананду? — вопросил Шубба.

— Еще не время. Сперва я должен добиться того, чтобы остальные высокорожденные поддерживали меня, а это будет нелегко сделать — многие из них сами мечтают о том, чтобы занять трон. Я хочу дождаться такого момента, когда мое право стать королем будет неоспоримо, и ради этого я готов потерпеть, а Тананда пусть работает против себя своими злобными выходками.

7 Судьба королевства

Посреди главной площади Внутреннего города был привязан к столбу князь Аахмес. Аахмес был полным, смуглокожим молодым человеком, чье полнейшее невежество в вопросах политики позволило Афари ложно обвинить его в заговоре.

Площадь освещалась кострами и факелами. Между королевским дворцом и столбом, к которому был привязан несчастный юноша, установили помост, на котором восседала Тананда. Вокруг нее в три ряда стояла стража. Огни отсвечивали красным на длинных наконечниках их копий и огромных щитах, ветер развевал перья их головных уборов.

Сбоку, во главе конных стражников, расположился Конан. Где-то вдалеке сверкнула молния.

Вокруг привязанного господина Аахмеса значительное количество стражников образовало пустое пространство, внутри которого королевский палач приводил в готовность орудия своего труда. Остальная часть площади была наводнена чернокожим народом Мероэ. На их темных лицах в свете костров угрожающе сверкали зубы и белки глаз. В первом ряду занял место Тутмес в окружении своих слуг.

Конан огляделся, его мучило недоброе предчувствие. Кто мог предугадать, что произойдет, когда в людях затронут первобытные инстинкты? Где-то в глубине его подсознания росло странное беспокойство. Время шло, но тревога не проходила, причем касалась она не королевы, а немедийской девушки, которую он оставил у себя дома. С ней сейчас была лишь чернокожая служанка, потому что для мероприятия на площади ему понадобились все его люди.

За те несколько часов, что он узнал Диану, Конан привязался к ней, насколько это было возможно. Милая, нежная, возможно, все еще девственница, она во всем была полной противоположностью страстной, жестокой и рассудочной Тананде. Конечно, Тананда была очень хороша как любовница, но в последнее время Конан подумывал, что предпочел бы кого-нибудь поспокойней, для разнообразия. Зная Тананду, он опасался, что она воспользуется его отсутствием дома и подошлет кого-нибудь убить немедийскую девушку.

Посреди площади палач раздувал небольшой костер. Он вынул из огня нечто светящееся багрово-красным светом в темноте. Он приблизился к осужденному. Конан не слышал происходящего из-за ропота толпы, но он знал, что сейчас палач задает Аахмесу вопросы о заговоре. Пленник покачал головой.

В этот момент словно какой-то голос заговорил внутри Конана, понуждая его вернуться домой. Прежде, в одной из стран, Конан слышал рассуждения магов и философов о существовании духов-хранителей и о возможности передачи мыслей на расстояние. Тогда Конан не обращал особого внимания на подобные разговоры, так как считал их безумными. Теперь же он начинал понимать, что они имели в виду. Он попытался отмести это чувство как обычную галлюцинацию, но ощущение вернулось сильнее, чем прежде.

В конце концов Конан обратился к своему помощнику:

— Монго, прими командование вместо меня, мне нужно уйти.

— Куда ты, господин Конан? — спросил черный воин.

— Хочу объехать улицы, проверить, все ли спокойно и не прячется ли какая-нибудь шайка заговорщиков в темноте. Следи за происходящим, а я скоро вернусь.

Конан развернулся и пустил коня рысью, пересекая площадь. Люди расступались, пропуская его. Мучающее его ощущение продолжало усиливаться. Когда он подъехал к своему жилищу, прозвучал раскат грома.

В доме было темно, не считая слабого света в глубине комнат. Конан спешился, привязал коня и вошел, положив руку на рукоять меча. В ту же секунду он услышал испуганный крик, в котором узнал голос Дианы.

Изрыгая проклятья, Конан ринулся вперед, выхватывая меч. Крик доносился из жилой комнаты, освещаемой лишь единственной горящей в кухне свечой.

Добежав до двери в комнату, Конан застыл, ошеломленный представшим перед ним зрелищем. В углу покрытого леопардовыми шкурами ложа дрожала Диана. Ее голубые глаза были полны ужаса.

В центре комнаты клубился серый туман, постепенно приобретая форму. Уже можно было различить звериные лапы и покрытые шерстью плечи. Конан с отвращением увидел огромное, похожее на свиное, щетинистое рыло с острыми как бритва резцами.

Чудовище возникало прямо из воздуха под влиянием неведомой магической силы. В памяти Конана всплыли древние легенды, передаваемые испуганным шепотом, о кошмарных тварях, населяющих тьму и убивающих с нечеловеческой жестокостью. На долю секунды примитивный страх шевельнулся в сердце Конана, заставив его смутиться. Затем в приступе ярости он прыгнул вперед, чтобы принять бой, и наткнулся на тело черной служанки, потерявшей от страха сознание и лежащей у самого порога. Конан споткнулся, меч вылетел из его руки.

В тот же миг чудовище со сверхъестественной скоростью развернулось и напало на Конана. Поскольку Конан упал и растянулся на полу комнаты, чудовище пролетело мимо и ударилось о противоположную стену в коридоре.

В мгновение ока оба были на ногах. Чудовище вновь прыгнуло на Конана, и сверкнувшая за окном молния осветила его огромные клыки. Киммериец нанес левым локтем удар в челюсть, правой нашаривая кинжал.

Волосатые лапы демона сжали Конана смертельной хваткой, и, будь он послабее, спина его была бы сломана. Конан услышал треск одежды, разрываемой когтями демона, несколько звеньев его кольчуги отлетели с металлическим звоном. По весу Конан не уступал чудовищу, но сила демона была невероятной. Напрягая каждый мускул, Конан чувствовал, как его левую руку заламывают все дальше и дальше, таким образом, что чудовищное рыло приблизилось вплотную к его лицу.

В полутьме они топтались словно в каком-то нелепом танце. Конан нашаривал кинжал, а чудовищные клыки приближались. Киммериец осознал, что, поскольку его пояс сдвинулся, ему будет не достать кинжал. Силы начали покидать его, как вдруг он ощутил, как нечто холодное коснулось его правой руки. Это был меч, который Диана подобрала с пола и теперь сунула ему в руку.

Отведя назад правую руку, Конан нацелился и ударил со всей силы по телу своего противника. Шкура демона была удивительно прочной, но все же лезвие меча сделало свое дело. Лязгнув челюстями, чудовище издало звериный рык.

Конан рубил снова и снова, но казалось, что демон даже не чувствует стальных ударов. Лапы его подтягивали к себе Конана ближе и ближе в объятии, способном сокрушить кости самого крепкого человека. Острейшие клыки вплотную приблизились к лицу Конана. Кольчуга с треском и звоном рвалась под ударами когтей. Вот уже когтистые лапы добрались до его одежды, вонзились в его тело, оставляя глубокие кровавые полосы на взмокшей от пота спине. Из ран чудовища сочилась странная жидкость, непохожая на кровь живых существ.

Напрягаясь из последних сил, Конан ударил обеими ногами в брюхо зверя и вырвался из смертоносных объятий. Кровь ручьем стекала с него на мраморный пол. И когда демон, раскинув обезьяноподобные лапы, приготовился вновь схватить киммерийца, Конан отчаянным усилием поднял меч над головой обеими руками и обрушил его на шею чудовища. Лезвие вошло почти до половины. Подобного удара могло бы хватить на двух или трех врагов, принадлежавших к человеческому роду. Но здесь Конан имел дело с нечеловеческим существом, мощь которого намного превосходила мощь любого смертного существа.

Демон зашатался и рухнул на пол. Конан с трудом перевел дух, кровь капала с лезвия меча, и тут Диана обвила его шею руками:

— О, я так рада… Я молилась Иштар, и она спасла тебя…

— Ну, ну, — с грубой нежностью проворчал Конан, успокаивая девушку. — Может, я выгляжу не лучшим образом, но стоять еще могу.

Тут он внезапно вырвался из объятий девушки, глаза его широко открылись в изумлении. Мертвая тварь поднималась, голова болталась из стороны в сторону на полуотрубленной шее. Неуверенно, шаг за шагом, демон пересек комнату, перевалил через все еще лежащую в обмороке черную служанку и исчез в ночной тьме.

— Кром и Митра! — выдохнул Конан. Оттолкнув в сторону девушку, он прорычал: — Потом, после! Ты милая девушка, но я должен догнать эту тварь. Это тот самый пресловутый ночной демон, и я выясню, откуда он появляется!

Он выскочил на улицу и обнаружил, что конь исчез. По обрывкам веревки, которая привязывала его, Конан понял, что животное насмерть перепугалось при виде ночного демона и, в панике оборвав поводья, унеслось прочь.

Через какое-то время Конан вновь появился на главной площади. Он пробивался сквозь возбужденно ревущую толпу, и тут он увидел ночного демона, который с трудом добрался до места, где находились приближенные Тутмеса, и рухнул к ногам кордафанца. Тело его содрогнулось в последний раз, и, умирая, он положил свою уродливую голову на ноги своего хозяина.

Толпа разразилась воплями ярости, осознав, кто насылал на Мероэ страшного ночного убийцу. Не обращая внимания на стражу, охранявшую место казни, со всех сторон потянулись к Муру руки разгневанных людей. Среди сплошного рева толпы Конан различил призыв:

— Убить его! Он хозяин демона! Убейте его!

Наступила внезапная тишина. Откуда-то появился Агира, его бритая голова была раскрашена так, что напоминала череп. Он, казалось, возвышался над остальной толпой.

— Какой смысл уничтожать орудие и оставлять в живых его хозяина? — резким голосом выкрикнул он и указал на Тутмеса. — Вот тот, кому служит кордафанец! Это по его приказу демон убил Амбулу! Мои духи в тишине священного храма Джуллаха все рассказали мне! Убейте его тоже!

Когда множество рук потянулось к закричавшему Тутмесу, Агира протянул руку в сторону помоста, на котором восседала королева:

— Убивайте их всех! Освободитесь от них! Убейте господ! И вы будете не рабами, но свободными людьми! Смерть им, смерть, смерть, смерть!

Конан с трудом устоял на ногах, когда озверевшая толпа заметалась в разные стороны, и то тут, то там раздавался крик высокородного, которого толпа убивала с жестокостью, присущей диким зверям.

Конан пытался пробить себе дорогу к конным стражникам, с помощью которых он все еще надеялся восстановить порядок. Но тут он увидел картину, которая заставила его пересмотреть свое решение. Один из королевских стражников обернулся и со всей силы метнул копье в королеву, которую ему полагалось защищать. Копье прошло насквозь как сквозь масло. Секундой позже еще дюжина копий полетела в ее прекрасное тело. При виде гибели своей правительницы остальные конные стражи тут же присоединились к черному населению Куша. Началось массовое истребление правящей касты. Завладев чьим-то конем, Конан поспешно вернулся в свой дом. Он привязал животное, ворвался в комнату и достал из тайника мешок с монетами.

— Уходим! — рявкнул он, обернувшись к Диане. — И где, во имя Крома, мой щит? А, вот он!

— Но разве ты не возьмешь с собой все эти драгоценные вещи?

— Нет времени, черные восстали. Захвати буханку хлеба. Поедешь сзади меня, будешь держаться за мой пояс. Вперед!

Неся на своей спине двойную ношу, конь тяжелым галопом пересек Внутренний город, оставляя позади себя преследующих и преследуемых, грабителей и повстанцев. Какой-то человек попытался схватиться за луку седла, сорвался и с диким воплем исчез под копытами коня, остальные разбегались в разные стороны, освобождая проезд. Вот уже остались позади бронзовые ворота, за которыми пылали дома знати, напоминая ярко-желтые пирамиды из огня. Гремел гром, сверкали молнии, и дождь лил как из ведра.

Часом позже дождь поутих. Моросило, конь замедлил шаг.

— Мы все еще едем по стигийской дороге, — заметил Конан, вглядываясь в окружавшую их тьму. — Когда дождь пройдет, мы сделаем остановку, надо просушить одежду и поспать немного.

— Куда мы едем? — произнес по-детски нежный, высокий голосок Дианы.

— Не знаю, но я устал от черных стран. Эти черные так же неисправимы, как варвары моей родной страны. Я подумываю попытать счастья среди более цивилизованных народов.

— А что будет со мной?

— А что бы ты хотела? Я могу доставить тебя домой, но можешь остаться со мной, если хочешь. Выбирай.

— Я думаю, — тихо произнесла она, — что, несмотря на дождь и все такое, мне хорошо с тобой.

Конан молча усмехнулся и пустил коня рысью сквозь ночной мрак.

К востоку от Куша располагалось королевство варваров Кешан. Конан пришел в это королевство с тайной надеждой найти легендарное сокровище — драгоценные камни, называемые «Зубы Гвалура». Когда удача отвернулась от него, Конан и не думал отчаиваться. Не сумев раздобыть сокровища Гвалура, он примкнул к отряду наемников на службе у принцессы Ясмелы, правившей небольшим королевством Хорайя.

Однако сколь ни сладка была любовь принцессы Ясмелы, судьба распорядилась так, что Конану пришлось покинуть Хорайю. И он, сколотив из наемников Вольницу, начал тревожить набегами границы королевств Коф, Замора и Туран. Тураном в то время правил уже новый король — Ездигерд, унаследовавший от старика Илдиза ненависть к Конану.

Едва избежав смерти от рук воинов Ездигерда, варвар бежал в Хауран, где возглавил дворцовую гвардию королевы Тарамис. Предотвратив попытку дворцового переворота, Конан во главе отрядов зуагиров и мунган отправился завоевывать Туран. Но честолюбивые планы киммерийца потерпели крах…