Конан Бессмертный

Роберт Говард, Л. Спрэг де Камп В зале мертвецов _{Перевод Е. Хаецкой}

Расселина была темной, хотя заходящее солнце окрасило западный горизонт полосами красного, желтого и зеленого. На этой цветной ленте заката острый глаз мог различить черные силуэты куполов и башен Шадизара Проклятого — города темноволосых женщин и загадочных башен, где вершат бесчинства чудовищные пауки. Шадизар — столица Заморы.

Когда сгустился сумрак ночи, на небосклоне показались первые звезды. И словно в ответ вспыхнули огни на далеких куполах и башнях. Но если свет звезд был бледен и слаб, то в окнах Шадизара он горел глубоким янтарным огнем, и невольно при взгляде на него возникали мысли о страшном и отвратительном.

Тихо было в расселине, если не считать стрекотания кузнечиков. Но внезапно тишину прервал строевой шаг. По расселине двигался отряд заморанских солдат — пять человек в простых железных шлемах и куртках с бронзовыми заклепками, предводительствуемые офицером в сверкающих бронзовых доспехах и шлеме, на котором развевался высокий плюмаж из конского волоса. Бронзовые поножи раздвигали высокую густую траву, росшую на дне ущелья. Кожаные доспехи скрипели, оружие звенело. Трое солдат несли луки, двое других — копья. Короткие мечи висели у них на боку, щиты они забросили за спину. Офицер был вооружен длинным мечом и кинжалом.

Один из солдат сказал:

— Ежели мы схватим живым этого типа, Конана этого, что мы с ним будем делать?

— Отправим в Йезуд, чтобы бросить на растерзание богу-пауку, я так думаю, — ответил его товарищ. — Куда важнее другой вопрос: останемся ли мы вообще живы, чтобы получить обещанное вознаграждение?

— Да ведь ты вроде не боялся его? — насмешливо вставил третий.

— Я? — опешил солдат. — Я ничего не боюсь, даже смерти. Вопрос только, какой смерти. Этот вор — не цивилизованный человек, он дикий варвар, а силищи в нем на десятерых. Так что я сходил в магистрат, чтобы заверить там мою последнюю волю…

— Как утешительно, что по крайней мере твои наследники получат частично награду, — сказал другой. — Хотел бы я, чтоб и у меня достало ума об этом подумать.

— Ох, — проворчал тот, который заговорил первым. — Они уж найдут предлог надрать нас с денежками, даже если мы и схватим негодяя.

— Но префект обещал нам лично, — бросил ему другой. — Богатые купцы и дворяне, которых обчистил Конан, собрались вместе и выплатили вознаграждение из своего кармана. Я видел эти кошели. Они полны золота и так тяжелы, что один человек едва ли может поднять их. По всему видать, они пошли на это и не посмеют удержать оплату.

— Но предположим, что нам не удастся схватить его, — сказал второй солдат, выдвигая новый повод для размышлений. — Разве не упоминалось что-то насчет того, что за эту промашку нам придется расплатиться нашими головами? — Говорящий возвысил голос. — Капитан Нестор! Что будет с нашими головами, если…

— Попридержите языки, вы все! — фыркнул офицер. — Вас уже небось слышно даже в Аренджуне. Если Конан притаился хотя бы в миле от нас, он уже насторожился. Так что заткните глотки и заодно уж попытайтесь двигаться, хотя бы чуть-чуть меньше гремя оружием.

Офицер был широкоплеч, среднего роста. В дневном свете было бы видно, что глаза у него серые, а в светло-каштановых волосах проглядывает седина. Это был гандер из северной аквилонской провинции, на полторы тысячи миль к западу от Шадизара. От поручения доставить Конана живым или мертвым он был отнюдь не в восторге.

Префект предупредил его, что его ожидает суровая кара, быть может даже плаха, в том случае если он вернется назад без преступника. Это был личный приказ короля — схватить поставленного вне закона. А король Заморы не разводил нежностей с теми государственными служащими, которые предавали его. Прошел слушок, что ранним вечером Конан отправился в сторону ущелья. Так что командование Нестора поспешило дать ему несколько солдат, какие были в это время в казарме, и отправило в погоню.

Нестор не питал особого доверия к людям, сопровождавшим его. Он почитал их за болтливых хвастунов, которые при виде опасности возьмут ноги в руки и бросят его одного сражаться с варваром. Хотя он ни в коем случае не был трусом, но не обманывался в том, что касалось его шансов выстоять против дикого, огромного молодого варвара. Его доспехи вряд ли дадут ему преимущества, о которых стоило бы упоминать.

Когда закат догорел на западе небосклона, сгустилась темнота и стены ущелья стали казаться более крутыми и отвесными, а само ущелье — более тесным. Люди позади Нестора вновь начали переговариваться.

— Мне это вовсе не нравится, — пробормотал один. — Эта дорога ведет к развалинам Ларши Проклятой, где притаились духи старины, чтобы проглотить всякого, кто проходит мимо. И в этом городе, должно быть, находится Зал Мертвецов…

— Заткнись! — рявкнул Нестор и повернул голову. — Если…

В этот момент офицер споткнулся о веревку, свитую из связанных узлами полосок невыделанных шкур, и растянулся в траве во весь рост. Колышек, к которому была привязана веревка, выскочил из почвы, и теперь кожаная полоска свободно лежала в траве.

С треском и грохотом покатилась куча камней и земли и загремела вниз по левому склону ущелья. Когда Нестор вновь поднялся на ноги, обломок скалы величиной с человеческую голову с силой ударил в его кирасу и вновь швырнул на землю. Следующий обломок сорвал шлем с головы, и целый ливень маленьких камешков просыпался над ним. Позади него раздался дикий вопль и скрежет камня о металл. Затем все вновь стихло.

Нестор, качаясь, поднялся на ноги, прокашлялся, освобождая горло от проглоченной пыли, и повернул голову, чтобы посмотреть, что же произошло. В нескольких шагах позади него огромная лавина закупорила ущелье от стены до стены. Подойдя поближе, он увидел руку и ступню, торчащие из нагромождения обломков скал. Он начал звать своих людей, но ответа не получил. Он коснулся руки, высовывавшейся из кучи, и понял, что в этом теле больше нет жизни. Обвал, вызванный рывком за кожаный ремень, поглотил весь его отряд.

Нестор глубоко вздохнул и осторожно подвигался, желая убедиться, что у него нет каких-либо повреждений. Очевидно, переломанных костей не было, хотя на нагрудном панцире виднелось несколько вмятин. Он отделался довольно счастливо — парой синяков. Пылающая ярость охватила его. Он поискал свой шлем и, когда нашел его, в одиночку пустился в преследование. Не схватить вора — это было бы уже достаточно скверно, однако быть вынужденным еще и докладывать о гибели своего отряда — это, без сомнения, означало мучительную и не столь быструю смерть. Единственным его шансом было доставить Конана — или, по меньшей мере, его голову.

С мечом в руке Нестор ковылял по бесконечной извилистой дороге на дне ущелья. Сияние на небе сказало ему о том, что луна уже взошла. Он щурил глаза, потому что каждую минуту ожидал, что варвар выскочит на него из-за одного из бесчисленных поворотов ущелья. Стены становились все более отлогими и низкими. Справа и слева зияли расселины, и трава уступила место камням и осколкам скал, что очень затрудняло продвижение вперед. Но наконец ущелье кончилось, и, после того как Нестор взобрался по пологому склону, он оказался на возвышенности, окруженной далекими горами. На расстоянии примерно одного полета стрелы перед ним возвышались белые как кость в свете полной луны стены Ларши. Время прогрызло трещины и царапины в стенах, над которыми высились частью разрушенные крыши и башни.

Гандер остановился. Ларша, как рассказывают, невообразимо стара. Согласно легендам, она возникла уже во времена катаклизма, когда предки современных заморанцев, земри, основали свою полуцивилизацию, островок в море всеобщей дикости.

На шадизарских базарах болтали о смерти, что караулит в этих руинах. Насколько знал Нестор, еще ни одного из бесчисленных отважных безумцев, которые до сей поры пытали счастье в желании завладеть сокровищем, предположительно имевшимся там, больше никто никогда не видел. Поэтому также никто не ведал, какого рода опасность ожидает в Ларши непрошеного гостя.

Примерно десять лет назад король Тиридат отправил в город роту самых отважных своих солдат при свете белого дня, сам же ожидал их возвращения у стен. Он слышал крики и торопливый бег (по-видимому, солдаты спасались бегством), а после — ничего. Люди, которые ждали вместе с королем у стен, бежали оттуда, и вместе с ними вынужден был бежать и Тиридат. До сих пор это была последняя попытка силой вырвать у Ларши ее тайну.

Хотя Нестор, как почти все наемники, в высшей степени был заинтересован в том, чтобы быстро получить богатство, он не действовал необдуманно. Долгие годы наемной службы в королевствах, расположенных между Заморой и его родиной, научили его предусмотрительности. Пока он перебирал в уме всевозможные опасности, нечто внезапно мелькнувшее перед его взором заставило его окаменеть. Тесно прижимаясь к стене, в ворота проскользнул человек. Хотя он был слишком далеко, чтобы в лунном свете можно было разглядеть его лицо, легко было узнать эти гибкие, как у пантеры, движения. Конан!

Ярость охватила Нестора. Больше он не размышлял и тоже двинулся к воротам. Ножны своего меча он придерживал, чтобы они не бились о поножи и не выдали его звяканьем. Но как бы тихо он ни двигался, острый слух варвара уловил шум. Конан резко повернулся, и меч его выскользнул из ножен. Когда он увидел, что преследует его всего лишь один-единственный человек, он замер в ожидании.

Приблизившись, Нестор разглядел своего противника. Варвар был добрых шести футов ростом, и шнурованная куртка не могла прикрыть его могучие плечи. Кожаный мешок висел у него на плече. Прямо обрезанные черные волосы обрамляли юношеское, однако суровое лицо.

Ни один из двоих не сказал ни слова. Нестор чуть помедлил, чтобы перевести дыхание и сбросить с себя плащ. В это мгновение Конан напал.

Два меча блеснули в лунном свете, и звон клинков нарушил гробовую тишину. Нестор был опытным бойцом, однако более длинные руки и невообразимая ловкость киммерийца сводили на нет это преимущество. Натиск Конана был первобытным и неудержимым, как смерч. Нестор ловко парировал удары, но шаг за шагом отступал назад. Полуприщуренными глазами наблюдал он за своим противником и ждал, пока сила его ударов не утомит Конана, однако варвар, казалось, не ведал усталости.

Обманным ударом Нестор распорол куртку Конана на груди, однако клинок даже не оставил царапины на коже.

Быстрый как молния ответный выпад киммерийца скользнул по кирасе Нестора, и острие меча оставило глубокую борозду на бронзе.

Когда Нестор отклонился назад под следующим яростным натиском, он запнулся о камень. Конан ударил по шее гандера. Хорошо нацеленный удар, без сомнения, снес бы голову с туловища, однако вследствие того, что Нестор оступился, клинок вместо этого только попал по шлему и глубоко вошел в металл. Гандер упал на землю и растянулся во весь рост.

Конан глубоко вздохнул и с поднятым мечом подошел ближе. Его противник неподвижно лежал у его ног, и кровь струилась из-под разбитого шлема. По-юношески переоценивая себя, Конан был уверен, что удар прикончил офицера. Он сунул меч обратно в ножны и вновь повернулся к городу древних.

Киммериец приблизился к воротам. Они состояли из двух створок из дерева толщиной в фут, одетого бронзой, в высоту же были вдвое выше человеческого роста. Тяжело дыша, Конан резко надавил на них изо всех сил, однако они не раскрылись. Наконец он вынул свой меч из ножен и забарабанил по бронзе. Насколько он был наслышан, древесина вся сгнила, однако бронзовый оклад был слишком толстым, чтобы его можно было прорубить мечом, не повредив при этом клинок. Кроме того, имелся более простой вход.

Примерно в тридцати шагах к северу от ворот стена рухнула и на самом низком участке возвышалась над землей не более чем на двадцать футов, и кроме того, развалины снаружи лежали кучей, достигавшей примерно шести или семи футов по высоте рухнувшей стены.

Конан разбежался и взлетел по куче развалин вверх, затем подпрыгнул и вцепился в край стены. Кряхтя и не обращая внимания на ссадины и царапины, которые при этом получил, он подтянулся вверх. И вот он уже уселся на стену и смотрит вниз, на город.

Под ним расстилалась площадь, где буйная растительность бесконечно долгое время вела войну с плитами мостовой. Все эти камни треснули и поднялись над землей, на которой и лежали теперь опрокинутые, а между ними произрастали трава, сорняки и скудные кустарники.

За этой площадью начинались руины бедняцкого квартала города. От убогих, низеньких глинобитных домиков не осталось ничего, кроме кучек земли. За ними же Конан заметил мерцающие в лунном свете белым сиянием каменные строения, сохранившиеся получше, — храмы и дворцы, дома знати и зажиточных купцов. И как это случается со многими древними руинами, над покинутым городом висела аура Зла, чего-то таинственного и зловещего.

Конан прислушался, огляделся по сторонам. Никакого движения. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было стрекотание кузнечиков.

Киммериец тоже слыхал кошмарные истории о проклятой Ларше. Хотя сверхъестественное будило в сердце варвара почти панический, первобытный ужас, все же ему придавала сил мысль о том, что и сверхъестественное существо, обрети оно только твердую форму, может быть убито обычным земным оружием ничуть не хуже человека или животного. Он, Конан, не дошел еще до того, чтоб отказаться от поисков сокровища из-за каких-то там демонов, чудовищ или тем более людей.

Согласно преданиям, легендарное сокровище обязано было обретаться во дворце. Положив левую руку на меч в ножнах, юный взломщик спрыгнул со стены и быстро и бесшумно, как тень, двинулся к центру города, петляя по кривым улочкам.

Со всех сторон его окружали руины. Тут и там обломки очередного дома перекрывали проход по улице, и Конану приходилось перелезать через них или пускаться в обход. Луна теперь стояла высоко в небе и заливала развалины таинственным, призрачным светом. По правую руку от киммерийца высился храм, частью уже рухнувший; однако портик с четырьмя могучими мраморными колоннами сохранился. Выстроившись вдоль края крыши рядком, отвратительные мраморные скульптуры — это были изображения чудовищ, полудемонов, полуживотных, — казалось, вглядывались в глубины давным-давно забытых времен.

Конан попытался припомнить одну легенду, которую он — в отрывках — вынес из кабаков Глотки, а именно как случилось, что Ларша погибла. Это было нечто вроде проклятия, наложенного на город разгневанным божеством, ибо оно было не в силах более взирать на прегрешения горожан, по сравнению с коими ужасные преступления и грехи людей Шадизара могли бы показаться едва ли не чудом добродетели…

Киммериец постепенно подходил ближе к городскому центру, и вот тут-то нечто примечательное бросилось ему в глаза. С каждым шагом ему было все труднее отрывать сандалии от разбитых плит мостовой. Они прилипали к камню, точно к теплой смоле. Всякий раз, как он отдирал ногу, раздавался чмокающий звук. Конан остановился и пощупал почву. Она была покрыта бесцветным, липким, однако почти сухим слоем непонятно чего.

Не снимая ладони с рукояти меча, он огляделся по сторонам в лунном свете. Ни звука не доносилось до его ушей. Он продолжил свой путь, и вновь ему пришлось с усилием отрывать подошвы от мостовой. Он остановился, повернул голову. Конан мог бы поклясться, что слышит доносящиеся издалека точно такие же чмокающие звуки, которые производил он сам. Одно мгновение он думал, что это, быть может, эхо его собственных шагов, но полуразрушенный храм он уже оставил позади, и ни справа, ни слева от него не вздымалось стен, способных отражать звук.

Он опять двинулся дальше и вскоре вновь замер. Он снова уловил этот чмокающий звук, и на сей раз он не прекратился, когда киммериец стоял совершенно неподвижно и тихо. Напротив, звук стал громче. Обостренные чувства варвара подсказали ему, что звуки эти зарождаются где-то прямехонько перед ним. Однако поскольку на улице ничего подозрительного не наблюдалось, звук, вероятно, имел свой источник на одной из боковых улиц или в руинах.

Звук превратился в неописуемо тягучее, булькающее шипение. Железные нервы Конана были так натянуты, что грозили лопнуть, пока он ожидал, что вот-вот покажется то, что производит это шипение, — чем бы оно ни оказалось.

Наконец из-за ближайшего угла поднялась огромная слизистая масса, бледно-серая в лунном свете. Она скользила по улице и быстро приближалась, издавая этот чмокающий звук, сопровождающий ее передвижение. Передняя часть этой массы была снабжена двумя похожими на рога наростами, самое малое десяти футов в длину, которые торчали вверх, а под ними находилась вторая пара наростов, похожих на верхние, но покороче. Длинные рога клонились то в одну, то в другую сторону, и тут Конан увидел, что на конце каждого из них имелось по глазу.

Тварь была слизняком, похожим на улитку без раковины, которая оставляет позади себя слизистый след. Этот слизняк был примерно пятидесяти футов в длину, а в обхвате «талии» мог сравниться с Конаном. И кроме того, он двигался с такой скоростью, с какой человек бежит. До киммерийца долетел тошнотворный запах твари.

Ошеломленный, одно мгновение Конан стоял как парализованный и смотрел, как к нему приближается чудовищная туша резинообразного мяса. Улитка испустила звук, подобный удовлетворенному чмоканью губами, только во много раз сильнее.

Наконец варвар пришел в себя и отскочил в сторону. В тот же миг сквозь ночную тьму пролетела струя жидкости и плеснула как раз в то место, где только что стоял Конан. Крошечная капелька попала ему на спину и стала жечь, как огнем.

Киммериец повернулся и помчался назад по той же дороге, по которой пришел. Его длинные ноги так и мелькали в лунном свете. И снова ему приходилось перебираться через кучи развалин. Он слышал, как улитка гонится за ним по пятам. Может быть, она уже настигает его. Однако он не осмеливался повернуться, потому что боялся споткнуться среди нагромождения развалин. И тогда чудовище настигнет его еще прежде, чем он снова успеет подняться на ноги.

И вновь раздался звук плевка. Конан стремительно отпрыгнул в сторону. И на этот раз струя пролетела мимо него. Даже если ему удастся до самой стены сохранять расстояние между собой и слизняком, следующая струя, вероятно, попадет в цель.

Конан торопливо завернул за угол, чтобы между ним и улиткой образовалась парочка-другая препятствий. Он помчался по узкому, петляющему зигзагами переулочку, затем свернул за следующий угол. При этом он нисколько не сомневался, что уже успел заблудиться в этом запутанном лабиринте улиц, но теперь было важно лишь одно — свернуть за как можно большее количество углов, чтобы тем самым отнять у преследователя возможность поливать его ядовитыми струями. Чмокающие звуки и тошнотная вонь лучше всяких слов сказали ему, что зверюга все еще наступает ему на пятки. Быстро обернувшись, он увидел, как чудовище высунулось как раз из-за того угла, который он только что обогнул.

Все дальше и дальше шла эта дикая охота по путанице улиц древнего заброшенного города.

Если он не может бежать быстрее, чем слизняк, то, возможно, ему удастся утомить эту скотину. Варвар знал, что человек обладает большей выносливостью, чем большинство животных, если дело доходит до бега на значительные расстояния. Однако улитка явно не ведала усталости.

Что-то в том строении, мимо которого Конан теперь пробегал, показалось ему знакомым. И тут только ему стало ясно, что он приближается к полуразрушенному храму с сохранившимся портиком, который он приметил еще перед тем, как встретиться с улиткой. Быстрый взгляд — и он понял, что опытный скалолаз в состоянии покорить портик и оказаться на крыше.

Длинными прыжками он взлетел на кучу развалин частично рухнувшей храмовой стены. С камня на камень перепрыгивал он, пока не добрался до еще не тронутого временем участка стены прямо напротив длинного ряда скульптур, украшавших крышу. Он подпрыгнул и наконец осторожно перебрался на крышу. Теперь Конан мог только надеяться, что под его тяжестью она не рухнет окончательно. Дыры, достаточно большие, чтобы туда провалиться, он осторожно обходил. Шорохи и вонь улитки доносились до него с улицы. Она явно потеряла его след и не знала, в каком направлении ей теперь вести преследование. Тем не менее она тоже остановилась прямо перед храмом. Очень осторожно, поскольку он был уверен, что тварь может обнаружить его в лунном свете, Конан присел за одной из мраморных статуй и выглянул из-за плеча скульптуры вниз, на улицу.

Да, там расположилась огромная влажная серая масса, поблескивающая при луне. Глазки-рожки шныряли из стороны в сторону в поисках своей жертвы. Под ними более короткие щупальца качались взад-вперед над землей, словно пытаясь по запаху взять след киммерийца.

Конан был убежден, что она скоро обнаружит его следы. И не сомневался в том, что улитка так же запросто вползет на стены строения, как взобрался на них сам горец.

Он положил ладонь на каменную скульптуру, высившуюся перед ним, — кошмарное чудовище с телом человека, крыльями летучей мыши и змеиной головой — и толкнул. Статуя закачалась, издавая скрежет.

Когда улитка услыхала это, глазки-щупальца тут же устремились кверху, в сторону крыши храма. Голова улитки повернулась, и тело почти свилось в клубок. Затем голова приблизилась к фасаду храма, и улитка начала вползать по огромной мраморной колонне, находившейся как раз под той скульптурой, за которой, сжав зубы, сидел на корточках Конан.

Меча, думал варвар, будет недостаточно для такого монстра. Как все прочие низшие формы жизни, улитка будет жить с такими ранениями, которые означали бы верную смерть для существа более высшего порядка.

Голова улитки поднималась все выше. Глаза на щупальцах-рожках метались из стороны в сторону, как два кнута.

При такой скорости голова чудовища достигнет края крыши, в то время как большая часть туловища все еще будет находиться на улице.

Конан теперь знал, что ему делать. Изо всех сил бросился он на скульптуру. Она оторвалась и грохнулась вниз. Вместо треска, сопровождающего при обычных условиях падение такой глыбы мрамора на каменные плиты, Конан услышал только хлюпанье, а затем приглушенный удар, когда голова и передняя часть туловища улитки упали вниз, на землю.

Конан осмелился бросить взгляд через край крыши. Он увидел, что статуя глубоко погрузилась в студнеобразное мясо слизняка, почти не высовываясь на поверхность. Огромная серая масса извивалась и сворачивалась, как червяк на крючке рыбака. От ударов мощного хвоста улитки портик задрожал. Где-то в глубине храма срывались в глубину камни. Конан невольно задался вопросом: а не рухнет ли все строение целиком, не погребет ли его под развалинами?

— Ну, я тебе покажу! — проскрежетал он сквозь зубы.

Он ощупывал скульптуры одну за другой подряд, пока не нашел еще одну, которая качалась и находилась при этом непосредственно над головой улитки. И Конан столкнул ее вниз, и она тоже со всплеском погрузилась в тело слизняка. Третья статуя пролетела мимо цели и разлетелась на куски на расколотых плитах мостовой. Четвертую статую, поменьше, которая стояла дальше, Конан просто поднял и, хотя мускулы его чуть не лопнули, подтащил ее поближе и сбросил прямо улитке на голову.

Когда содрогания чудовища постепенно стали слабее, Конан опрокинул вниз для верности еще две скульптуры, прежде чем спускаться. И только когда тело слизняка перестало двигаться, он слез вниз и спустился на улицу. Осторожно приблизился он к огромной, удивительно вонючей массе, держа меч в руке. Наконец он собрал все свое мужество и проткнул желеобразное мясо. Темная жидкость — сок жизни — хлынула из раны, и волнообразные судороги пробежали по влажной серой коже. Однако даже если отдельные части тела и обладали самостоятельной жизнью, слизняк был уже мертв.

Конан еще раз с дикой силой ударил по трупу мечом, когда чей-то голос заставил его резко обернуться. Голос этот произнес:

— На сей раз ты от меня не уйдешь!

Это был Нестор, приближавшийся с мечом в руке. Вместо шлема на голове его была окровавленная повязка. При взгляде на огромного слизняка он остановился как вкопанный.

— Митра! Что это?

— Чудовище, которое влачило свое жуткое существование в Ларше, — ответил Конан на заморанском языке с варварским акцентом. — Оно гналось за мной через весь город, прежде чем я смог его прикончить. — Когда Нестор недоверчиво уставился на труп улитки, киммериец добавил: — А что тебе вообще тут нужно? И как часто придется мне убивать тебя, прежде чем ты останешься мертвым навеки?

— Скоро увидишь, насколько я мертв! — зарычал Нестор и поднял меч.

— А что с твоими солдатами?

— Они лежат мертвые под тем обвалом, который ты устроил. И ты скоро будешь таким же трупом…

— Идиот! — оборвал его Конан. — Зачем расточать силы на удары мечом, если здесь сокровищ больше, чем мы оба сможем унести, — то есть, конечно, если то, о чем мне толковали, правда. Руки у тебя на месте, так что присоединяйся ко мне, и мы славно разграбим этот город.

— Я должен исполнить свой долг и отомстить за своих людей! Защищайся, собака варвар!

— Клянусь Кромом, я буду сражаться, если ты так настаиваешь! — зарычал киммериец и высоко поднял меч. — Но подумай еще раз, парень! Если ты вернешься в Шадизар, тебя распнут на кресте, ведь ты потерял свой отряд, — даже если ты принесешь с собой мою голову, что я, однако, полагаю маловероятным. Если даже десятая часть слухов о здешних сокровищах — правда, ты заполучишь добычу куда большую, чем сумел бы заработать, служи ты капитаном отряда наемников хоть сто лет.

Нестор опустил клинок и отступил назад на несколько шагов. Теперь он стоял безмолвно и раздумывал.

— И кроме того, — добавил Конан, — тебе никогда не сделать настоящих солдат из этих заморанских трусов!

Гандер вздохнул и сунул меч в ножны.

— Проклятье, ты прав! Пока мы с тобой не переживем это приключение, будем сражаться спина к спине и поделим добычу честно, согласен?

Он протянул Конану руку.

— Согласен. — Конан тоже вложил меч в ножны и тряхнул протянутую ему руку. — Если нам придется бежать порознь, встретимся у колодца Нинуса!

Королевский дворец Ларши стоял на большой площади посреди города. Это было единственное строение во всем городе, с которым время ничего не смогло поделать, и на то была весьма простая причина. А именно: весь дворец целиком был высечен из огромной монолитной скалы, что некогда придавало своеобразие облику плоского пустынного плато, где и был заложен город. Столь искусной была обработка этого необычного строения, что нужно было обладать острым зрением и хорошими познаниями в архитектуре, чтобы определить, что оно не было сооружено тем же способом, что и прочие здания, поскольку архитектор велел процарапать глубокие борозды на черной поверхности базальта, дабы стена выглядела так, словно ее сложили из каменных блоков.

На цыпочках подступили Конан и Нестор поближе и вгляделись в темные недра дворца.

— Нам нужен свет, — сказал Гандер. — Мне бы не слишком хотелось угодить в щупальца такой улиточки, как ты прикончил.

— Я не чую никаких слизняков, — успокоил его киммериец, — однако запросто может статься, что у сокровища имеется другой сторож.

Он обернулся и срубил молодую елочку, пробившуюся сквозь треснувшие плиты мостовой. Затем он обрубил ветки и разломил тонкий ствол на несколько коротких обломков. Мечом он настругал лучины и выбил сталью о камень искры, запалившие лучину. Затем разлохматил волокнистые стволы двух обрубков и поджег их от лучины. Смолянистая древесина ярко запылала. Он протянул один из импровизированных факелов Нестору, после чего каждый из кладоискателей сунул по половине оставшихся обрубков ствола себе за пояс. С мечами в руках ступили они во дворец.

Желтое пламя факелов отражалось в блестящих стенах из черного камня, однако под ногами у них лежала пыль слоем толщиной в дюйм. Несколько летучих мышей, свисавших с высеченных на потолке украшений, сердито запищали и, взмахивая крыльями, исчезли в темноте.

Чудовищные статуи стояли в нишах по обеим длинным стенам. Темные коридоры разветвлялись налево и направо. Оба взломщика оказались в тронном зале. Однако сам трон, высеченный из того же черного камня, что и весь остальной дворец, был невредим. Прочая мебель — диваны, деревянные сиденья — давно рассыпалась в прах. О ней напоминали только оклады, металлические украшения и полудрагоценные камни, которыми она когда-то была усеяна.

— Дворец, должно быть, уже целое тысячелетие как пустует, — прошептал Нестор.

Они прошли несколько помещений — вероятно, личные королевские покои, — однако, поскольку и здесь вся мебель сгнила, большего уяснить было нельзя. В конце концов они очутились перед запертой дверью. Конан поднес факел к ней поближе.

Это была толстая дверь в каменном арочном проеме, сделанная когда-то из массивного дерева и обложенная пластинами позеленевшей меди. Конан постучал по ней мечом. Клинок без труда проник внутрь. Древесная труха с шорохом заструилась на пол.

— Полностью истлела, — проворчал Нестор и пнул дверь ногой. Сапог прошел сквозь дерево почти с той же легкостью, что и меч Конана перед тем. Одна медная пластина упала на пол и с глухим дребезгом разбилась.

В несколько мгновений они превратили сгнившие брусья в труху. Пригнувшись, просунули факелы в отверстие, образованное таким способом. Засверкали серебро, золото, драгоценные камни…

Нестор пролез в дыру, однако тут же шарахнулся назад, да так неожиданно, что с силой налетел на Конана.

— Там люди! — прошипел он.

— Дай мне поглядеть! — Конан просунул в отверстие голову, поглядел налево, направо. — Да они мертвы. Идем же!

Оказавшись внутри, они принялись озираться, широко раскрыв глаза, пока факелы едва не обожгли им руки и не пришлось запалить новые. Семь воинов-гигантов, каждый не менее семи футов ростом, покоились в огромных креслах. Их головы были прислонены к высоким спинкам кресел. На воинах были доспехи давно позабытых времен, медные шлемы с султанами из перьев и медные чешуйки на нагрудных панцирях позеленели от старости. Кожа их была коричневой и восковой, как у мумий, и седые бороды спускались почти до колен. Медные же пики и копья стояли прислоненные к стене рядом либо лежали на полу.

Посреди помещения высился алтарь из черного базальта — как и весь дворец. Возле алтаря на полу были выставлены несколько ларцов с сокровищами. Древесина ларцов рассыпалась в пыль, и драгоценности оказались разбросаны по полу.

Конан остановился возле одного из безжизненных воинов и потрогал его ступню острием меча. Тело воина не пошевелилось. Варвар пробормотал:

— Древние, должно быть, мумифицировали их, как это делают со своими мертвецами стигийские жрецы, — я так слыхал.

С нехорошим предчувствием Нестор глянул на семь безмолвных фигур. Слабого пламени факелов было недостаточно, чтобы рассеять угнетающую тьму черных стен и нависающего черного потолка.

Блок черного камня в центре комнаты — алтарь — доходил в высоту до бедра стоящему человеку. На его ровной полированной поверхности имелся инкрустированный узкими полосками слоновой кости узор — сплетающиеся круги и треугольники. Все вместе представляло собой семиконечную звезду. Между полосками узора остались символы письменности, Конану незнакомой. Он уже между делом научился читать по-заморански и даже писать, правда, довольно своеобразным слогом, знал он также письменность гирканского и коринфийского языков, однако иероглифов такого рода он никогда еще не видел.

Да и, кроме того, он, без сомнения, куда больше заинтересовался тем, что находилось на алтаре. А именно: на каждом зубце звезды в красноватом свете факелов мерцал большой драгоценный камень, размером больше куриного яйца, а в центре возвышалась зеленая статуэтка змеи с поднятой головой. Она была, судя по всему, вырезана из нефрита.

Конан осветил факелом семь крупных камней.

— Я хочу вот это, — проворчал он. — За эту долю можешь взять себе все остальное.

— О нет! — возразил гандер. — Они куда дороже, чем все прочие собранные здесь сокровища, вместе взятые. Мне они тоже милее всего прочего.

Внезапно старинный алтарный покой наполнился напряжением, которое почти ощутимо потрескивало между обоими авантюристами. И каждый из двоих схватился свободной рукой за рукоять меча. Одно мгновение они безмолвно стояли друг против друга, сверкая глазами. Наконец Нестор предложил:

— Ну так давай их поделим, как мы и собирались поступить.

— Семь на два не делится, — выразил Конан свои сомнения. — Пусть решает жребий. Бросим монету. Победившему достаются семь камней, второй же может набрать из остального столько, сколько ему под силу унести. Согласен с таким дележом?

Конан поднял одну монету с того места, где когда-то стояли сундуки. Хотя, будучи вором, он успел перезнакомиться с золотыми монетами всех родов и видов, такая монета была ему совершенно в диковинку. На одной стороне ее было отчеканено изображение лица — человека ли, демона ли, или, быть может, совы, — этого он не смог бы сказать. Вторая сторона была покрыта иероглифами, вроде тех, что на алтаре.

Конан показал гандеру монету. Когда тот кивнул, он подбросил ее в воздух, поймал и выложил на левое запястье. Руку с монетой, прикрытой правой ладонью, он протянул к Нестору.

— Голова, — сказал гандер.

Конан убрал ладонь. Нестор склонился над монетой и зарычал:

— Проклятье Иштар на эту чертову штуку! Ты выиграл. Подержи секунду мой факел.

Принимая факел, Конан настороженно следил, не будет ли предательского движения. Однако Нестор всего лишь снял свой плащ и расстелил его на полу. Затем высыпал на него горстями золото и драгоценности, черпая из куч на полу.

— Бери не больше, чем сможешь унести без особого труда, — посоветовал ему Конан. — Мы еще не выбрались из города, и впереди долгая дорога назад, к Шадизару.

— Я так и поступлю, — заверил его гандер. Он связал углы плаща узлом и забросил этот импровизированный мешок за плечи. Затем протянул руку за своим факелом.

Конан отдал ему факел и возвратился к алтарю. Один за другим он выковырял зеленые камни и сунул их в кожаный мешок, висевший у него на плече. Затем принялся задумчиво созерцать зеленую змейку.

— За нее можно выручить хорошую цену, — пробубнил он и сунул ее тоже в свой мешок, оторвав от алтаря.

— Почему ты не берешь еще что-нибудь из остальных камешков и золота? — спросил Нестор. — Я уже взял все, что могу унести.

— Ты выискал себе все лучшее, — сказал Конан. — Да мне и не надо больше. Парень, с такой-то добычей я смогу купить целое королевство и все вино, какое мне только потребуется, и женщин, и…

Раздался шорох… и расхваставшийся варвар резко повернулся с ужасом в глазах. Семь воинов-мумий, сидящих возле стен, внезапно пробудились к жизни. Их головы вздернулись, рты закрылись, и мертвецы со свистом втянули воздух в свои иссохшие легкие. Суставы заскрипели, как ржавые петли, когда они схватили свои пики и копья и поднялись.

— Бежим! — взревел Нестор. Он швырнул в ближайшего гиганта факел и выхватил меч.

Факел ударился о грудь великана, упал на пол и погас. Конан, у которого обе руки были свободны, взял факел в левую руку и тоже извлек меч. Свет оставшегося факела слабо трепетал на патине древних-предревних медных доспехов, когда великаны окружили обоих мужчин.

Конан пригнулся под ударом пики и отбил в сторону древко одного из копий. Между ним и дверью гандер сражался с гигантом, желавшим отрезать Нестору дорогу к бегству. Нестор парировал удар и ответил на него внезапным выпадом, нацеленным в бедро противника. Великан зашатался, и Нестор нанес удар следующему. Острие пики скользнуло по его погнутому панцирю.

Гиганты двигались очень медленно, иначе они одолели бы кладоискателей при первом же натиске. Пригибаясь, отпрыгивая в сторону, вертясь, избегал Конан ударов, которые должны были повергнуть его на пол. Снова и снова впивался его клинок в иссохшую плоть нападающих, похожую на ощупь на сгнившее дерево. Удары, которые давно уже убили бы живого человека, лишь заставляли этих тварей из другой эпохи шататься. Один из ударов отрубил противнику кисть руки, так что гигант потерял поднятую пику.

Затем Конан пригнулся под выпадом другой пики и всю свою силу вложил в атаку, направленную на щиколотку великана. Клинок перерубил ее наполовину, и оживший мертвец рухнул на пол.

— Бежим! — заревел Конан и перепрыгнул через упавшего.

Он и Нестор поспешно прорвались через отверстие в двери и пролетели по коридорам и залам. Одно мгновение Конан опасался, что они заблудятся, но затем он увидел впереди мерцание дневного света. Оба взломщика скатились по ступеням парадного входа. Позади себя они слышали торопливые шаги мумий. На небе уже показался первый сероватый отсвет близкого рассвета, и звезды поблекли.

— К стене! — прохрипел Нестор. — Полагаю, мы все же бегаем быстрее, чем они.

Когда они пересекли площадь, раскинувшуюся перед дворцом, Конан бросил взгляд назад.

— Гляди-ка! — крикнул он.

Один за другим выбегали гиганты из дворца и один за другим рассыпались в прах при свете зарождающегося дня. Медные шлемы, чешуйчатые доспехи, оружие и прочие металлические части с лязгом падали на землю.

— Да, здорово было, — сказал Нестор. — Но как нам попасть назад в Шадизар, да еще сделать так, чтобы нас не засадили за решетку? Будет уже ясный день, прежде чем мы прибудем в город.

Конан ухмыльнулся.

— Есть тут одна дорожка в городе, о которой только ворам и известно. Неподалеку от северо-восточного угла стены растет несколько деревьев. Если осторожно пробраться между ними, то в кустах на стене можно отыскать нечто вроде сточной канавы, — полагаю, она служила для того, чтобы при сильных дождях отводить воду из города. Когда-то прежде ее заперли тяжелыми железными решетками, однако они с тех пор здорово проржавели. Если ты не слишком жирный, можно протиснуться. Выбираешься наружу прямехонько на свалке.

— Хорошо, — пробормотал Нестор, — я…

Низкий гул оборвал его слова. Земля поднялась, затряслась, заколебалась. Она бросила Нестора ничком, а киммерийца заставила оступиться.

— Осторожно! — закричал Конан.

Когда Нестор попытался подняться, киммериец схватил его за руку и потащил назад, на середину площади. Почти в тот же миг стены одного из домов обрушились совсем близко и рухнули на площадь как раз там, где только что находились оба приятеля. Однако даже оглушительный треск, с которым рухнуло здание, не мог потягаться с грохотом землетрясения.

— Давай-ка уходить! — закричал Нестор.

Они сориентировались по луне, стоявшей теперь низко на западной стороне небосклона, и, петляя, побежали по улицам. По обе стороны качались стены и колонны и с грохотом падали. Шум стоял оглушительный. Облака пыли вздымались, раздражая ноздри и заставляя беглецов кашлять.

Конан рывком остановился и поспешно отпрыгнул, чтобы его не придавил фасад рушащегося храма. Он зашатался, новый толчок землетрясения поднял почву под его ногами. Он перебрался через кучу руин, частью древних, частью свежих. Один раз только яростный прыжок позволил ему избежать встречи с падающей капителью колонны. Каменные и кирпичные обломки сыпались на него дождем. Один разорвал ему кожу на подбородке, другой так больно ударил его в колено, что он выругался, помянув всех богов всех стран, по которым успел пройти.

Наконец он добрался до городских стен, которые, однако, теперь превратились скорее в низкий вал из рассыпавшихся камней.

Чихая, кашляя, хрипя, Конан перебрался через бывшую стену и обернулся. Нестора нигде не было видно. Вероятно, одна из упавших стен погребла-таки его под собой, подумал Конан. Он прислушался, однако не услышал никаких криков о помощи.

Гул и грохот вздымающейся земли и падающих строений постепенно стихали. Последний луч луны блеснул в огромном облаке пыли, окутавшем город. А потом поднялся утренний ветер и сдул эту пыль.

Некоторое время Конан сидел на остатках стены и тупо смотрел на Ларшу, или, по крайней мере, на то, что от нее осталось. Теперь она представляла собой совершенно иное зрелище, чем прежде. Больше там не высилось ни одного здания. Даже дворец-монолит из черного базальта, где они с Нестором нашли свои сокровища, превратился в кучу скальных обломков. Конан прикинул, нельзя ли будет потом как-нибудь вернуться ко дворцу, чтобы забрать оттуда остатки сокровищ… Но целой армии рабочих придется сперва разобрать развалины, прежде чем можно будет добраться до драгоценностей.

Вся Ларша превратилась в сплошное поле руин. Насколько он мог видеть в разгорающемся свете утра, нигде ничто не шевелилось. Только и можно было время от времени слышать гром там и тут, когда с развалин скатывался еще один камень.

Конан нащупал свой кожаный мешочек, чтобы удостовериться, что добыча еще при нем, а затем направился на запад, в Шадизар. Позади него солнце уже посылало на Землю свои первые лучи.

Следующим вечером Конан уже похвалялся в своем любимейшем кабаке, хозяином которого был некто Абулетес, — в Глотке. В низенькой, прокопченной до черноты комнатушке воняло потом и кислым вином. Тесно сгрудившись, сидели у столов воры и убийцы, пили вино и пиво, наслаждались игрой в кости или беседой, распевали песни, спорили и напропалую хвастались своими злодеяниями. Считалось просто скучным, если за весь вечер хотя бы один посетитель не будет убит во время какого-нибудь спора.

В задней части комнаты Конан отыскал свою теперешнюю возлюбленную, сидящую в одиночестве за маленьким столиком над кувшином вина. Ее звали Семирамис, она была крепко сбитой черноволосой женщиной, на много лет старше киммерийца.

— Эгей, Семирамис! — взревел Конан через все помещение и направился к ней. — А что я тебе покажу! Абулетес, кувшин твоего лучшего, кирианского. Мне дьявольски повезло!

Будь Конан постарше, осмотрительность удержала бы его от того, чтобы так громко хвалиться своей добычей, а тем более показывать ее всем подряд. Но поскольку он был еще молод и неискушен, он вытряхнул содержимое мешочка с семью огромными зелеными камнями на столик перед Семирамис.

Драгоценные камни выкатились из мешочка, покатились по влажному от разлитого вина столу — и рассыпались в зеленый порошок, заблиставший в свете свечей.

Конан выронил мешочек и с открытым ртом уставился на стол, а кутилы, собравшиеся вокруг, взорвались громовым хохотом.

— Кром и Маннанан! — прошептал наконец киммериец. — Боюсь, что на этот раз я сам себя обманул. — Тут ему вспомнилась нефритовая змейка, которую он присовокупил к своей доле добычи. — Но у меня есть еще кое-что, чего мне будет достаточно, чтобы заплатить побольше, чем просто за кувшинчик самого лучшего вина.

Семирамис, терзаемая любопытством, жадно схватила мешочек, но тут же выронила его с воплем.

— Оно… оно двигается! — закричала она пронзительно.

— Че-чего-о?.. — протянул Конан, однако крик, раздавшийся от дверей, прервал его.

— Вот он! Хватайте его!

Жирный человек вошел в кабачок в сопровождении отряда ночных стражников, вооруженных алебардами. Прочие посетители кабака Абулетеса с демонстративным равнодушием созерцали воздух, точно они вообще никогда ничего не ведали ни о Конане, ни о прочих жуликах.

Жирный, явно один из городских сановников, протолкался к столу, за которым сидел Конан. Киммериец вырвал из ножен свой меч и прижался спиной к стене, обретя таким образом прикрытие. Его синие глаза опасно сверкнули, и зубы блеснули в мерцании свеч.

— Попытайтесь только схватить меня, вы, собаки! — зарычал он. — Я ничего не сделал против ваших глупых законов! — Уголком рта он шепнул Семирамис: — Возьми мешочек и проваливай! Если они меня схватят, он твой.

— Я… я боюсь! — захныкала женщина.

— Ого! — загремел толстяк и подступил ближе. — Ничего не сделал против наших законов, а? А как назвать ограбления наших зажиточных граждан? У нас есть доказательства, которых больше чем достаточно, чтобы приговор сотни раз стоил тебе головы! А потом ты еще вдобавок и уничтожил солдат Нестора, а самого его уговорил разграбить руины Ларши! Как это называется? Мы схватили его, когда он был пьян и напропалую хвалился своими постыдными деяниями, однако он вновь ускользнул от нас. Ты, конечно, ничего подобного не совершал!

Когда ночные стражники образовали около Конана полукруг и направили острия алебард ему в грудь, толстяк заметил на столе мешочек.

— А это что, свеженаграбленное добро? Поглядим, что там такое…

Он сунул в мешочек руку. Несколько секунд шарил там. Затем его глаза расширились, он ужасно закричал и выдернул руку назад. Живая змея нефритового цвета обвилась вокруг его запястья и вонзила ядовитые зубы ему в ладонь.

В кабаке все наперебой закричали от ужаса. Один из ночных стражников отпрыгнул назад и растянулся на столе. Кувшины разбились, пиво и вино разлилось по доскам. Другой стражник попытался подхватить толстяка, когда тот зашатался и упал. Третий выронил алебарду и с воплем помчался к двери.

Паника охватила всех. Часть посетителей попыталась выскочить в дверь — все одновременно. Двое пошли друг на друга с кинжалами, вор сцепился со стражником, и оба покатились по полу. Одну из свечей опрокинули, затем другую, пока наконец не осталась лишь одна маленькая глиняная лампа, заправленная маслом и освещающая кабак слабым светом.

В сумраке Конан поднял на ноги Семирамис. Ударяя мечом плашмя, он расчистил дорогу к выходу. В темноте переулка они помчались, сворачивая за углы, чтобы сбить со следа возможных преследователей, прежде чем наконец у них не появился момент отдышаться.

— Этот город стал для меня чертовски жарким. Придется исчезать отсюда, — проворчал варвар. — Будь здорова, Семирамис!

— Ты разве не хочешь провести со мной еще одну, последнюю ночь?

— К сожалению, не могу. Мне нужно найти этого болвана Нестора. Если бы этот идиот, напившись, не стал хвастаться, законники не наступили бы мне на пятки так быстро. Он набрал там столько сокровищ, что едва мог их утащить, в то время как у меня не осталось ничего. Может, я смогу его уговорить отдать мне половину, а если нет… — Он выразительно погладил ножны своего меча.

Семирамис вздохнула.

— Пока я жива, ты всегда найдешь в Шадизаре убежище. Подари мне хоть последний поцелуй!

Они коротко обнялись. Затем Конан исчез в ночи, словно тень.

По дороге в Коринфию, ведущей на запад от Шадизара, в трех полетах стрелы от городских стен находится колодец Нинуса. Рассказывают, что Нинус был богатым купцом, страдавшим от неизлечимой хвори. Во сне явилось ему божество и посулило исцеление, если он построит колодец на дороге, что ведет на запад от Шадизара, дабы путники могли утолить жажду и освежиться, прежде чем придут в город. Нинус соорудил колодец, однако никто не знает, исцелился ли он после этого от своей болезни или нет.

Спустя полчаса после бегства из кабака Абулетеса Конан нашел Нестора сидящим на краю знаменитого колодца.

— Ну, как поживают твои семь несравненных изумрудов? — осведомился Нестор.

Конан рассказал ему, что произошло с его частью добычи.

— Теперь, — сказал он, — поскольку я, благодаря твоему языку без костей, вынужден покинуть Шадизар и поскольку у меня не осталось ничего от моей доли, будет только справедливо, если ты выделишь мне часть от твоей.

Нестор безрадостно рассмеялся:

— Моя доля? Мальчик, вот половина того, что у меня осталось. — Он вынул из пояса два золотых и один из них бросил Конану. — Я задолжал его тебе, ибо ты спас меня от падающей стены.

— Почему же так? Куда ты дел остальное богатство?

— Когда стражники прижали меня в том кабаке, мне удалось опрокинуть стол. Я пришиб этим пару парней. Затем я схватил свои блестящие побрякушки, завязанные в плащ, забросил его за плечи и помчался к двери. Одного из тех, кто хотел меня задержать, я сбил на землю, но другой вспорол мой плащ, и весь этот хлам пролился на пол сверкающим дождиком. Тут уже все — стражники, их предводитель, завсегдатаи кабака — накинулись на золото и драгоценные камни. — Он поднял свой плащ и указал на разрез длиною в два фута. — Поскольку я решил, что все это богатство будет мне ни к чему, если моя голова украсит копье над западными воротами, я предпочел унести ноги, пока никто меня не хватился. Когда я выбрался из города, то встряхнул плащ, однако все, что там еще оставалось, были эти два золотых, затерявшихся в складке.

Одно мгновение на лице у Конана была мрачная мина, но затем его губы дрогнули и рот растянулся в ухмылке. Из глотки вырвался оглушительный хохот. Когда он наконец снова взял себя в руки, то встряхнул головой:

— Какая чудная парочка кладоискателей — ты да я! Боги неплохо подшутили над нами! Ах, какая шутка!

Нестор сухо рассмеялся.

— Я рад, что ты рассматриваешь дело с такой стороны. Но боюсь, в Шадизаре нам теперь показываться нельзя, если нам дорога жизнь.

— Что ты намерен предпринять?

— Отправлюсь на восток, чтобы предложить свои услуги в Туране. Я слышал, что король Илдиз ищет хороших воинов, чтобы выковать настоящую армию из беспорядочной толпы своих солдат. Кто знает? Идем со мной, мальчик! Из тебя получится хороший солдат.

Конан покачал головой:

— Чтобы целый день вышагивать на плацу и слушать, как хорошо упитанный офицер вопит: вперед, марш! Пики наперевес! Нет, это не для меня. Я вот слышал, что на западе еще есть что взять. Попытаю счастья там.

— Пусть хранят тебя твои варварские боги, — сказал Нестор. — Если ты передумаешь, спроси обо мне в казармах Аграпура. Будь здоров!

— Будь здоров! — ответил Конан.

И, не тратя лишних слов, он пустился по дороге в Коринфию и вскоре пропал в темноте.

В Коринфии варвар задержался не надолго. Промышляя воровством и разбоями, Конан странствовал по свету три года, пока не попал в Немедию.