Кондор принимает вызов

Глава 1

После бурных потрясений, пик которых пришелся на первые два дня месяца мая, Сан Саныч Кожухов выдержал довольно таки зловещую трехсуточную паузу. Его общение с зятем в этот период сводилось до минимума, продиктованного необходимостью соблюсти общие интересы клана. Но Казанцев нисколько не заблуждался в отношении «папы». Уже в скором будущем, как видно, предстоят оч чень серьезные выяснения отношений. И хотя он давно был готов к такому повороту, на душе у него было все же неспокойно.

Напряжение прорвалось телефонным звонком из Светлогорска: «папа» настоятельно приглашал зятя и дочь на «семейный ужин». Сквозь показной приветливый тон легко угадывалось глухое раздражение: «Ну погоди, волчара! Только появись пред мои ясны очи! Я тебе устрою „разбор полетов“…»

А тут еще, как на грех, случилась очередная размолвка с молодой супругой. Разругались из за какой то ерунды. Казанцев даже не смог вспомнить истинной причины ссоры. Последнюю неделю они практически не разговаривали: Наталья от обиды надула губы, а ее «демонический» супруг по обыкновению полностью отдавал себя своему бизнесу, никоим образом не реагируя на переживания своей женушки.

Наталье Казанцевой, в девичестве Кожуховой, было двадцать семь лет, и напоминала она ожившую куклу Барби. То есть это была достаточно привлекательная женская особь со слаборазвитым интеллектом. Не то чтобы она была непроходимо глупа, но выше среднестатистического уровня так и не поднялась. Обладает взбалмошным характером, балованная девочка. Третье по счету чадо Кожухова, младшая из сестер. Выдавая шесть лет назад свою дочь за перспективного Казанцева, Сан Саныч по доброму предупредил младшего компаньона: «Бери Наташку сразу в ежовые рукавицы. А то в будущем с ней хлопот не оберешься».

По мере того как отношения Казанцева с тестем становились все более и более прохладными, это отражалось и на семейной жизни банкира. Какие то внешние приличия соблюдались, но не более того. Хотя Наталья в общем то здесь ни при чем. Безмозглая кукла недостойна не только его любви, но даже и ненависти. В сущности, она виновата была лишь в том, что она дочь г на Кожухова А.А. Впрочем, это обстоятельство сама она считает основным своим преимуществом перед прочими людьми.

Как бы то ни было, Казанцеву пришлось на сей раз идти на попятную. В знак примирения он презентовал супруге золотые часы «Картье». Наталья по этому поводу не без юмора заметила, что «папочке» стоит почаще вызывать своего зятя на «ковер», это поможет ей собрать приличную коллекцию драгоценностей. И это была чистая правда – все чаще Казанцев откупался от жены дорогостоящими подарками, и этого добра у Натальи скопилось столько, что впору открывать свой ювелирный магазин.

«Кукла» приняла его раскаяние за чистую монету. Уже в сумерках они приехали в Светлогорск и весь вечер разыгрывали из себя идеальную пару. Кажется, она продолжает любить его до сих пор. Это уж явная патология, он не давал ей повода так относиться к себе.

Как и предполагал Казанцев, другие члены клана Кожухова приглашения на это мероприятие не получили. Старшая и средняя дочери Сан Саныча были выданы за влиятельных людей. Вернее, эти люди стали важными персонами именно потому, что удачно женились в свое время. Один из них нынче возглавлял правление многопрофильной компании «Балтинвест», другой занимал должность вице мэра и ведал городскими финансами. Но именно Казанцев сделал своего тестя богатым человеком, по настоящему богатым. Ибо поступления от «янтарного барона», реорганизовавшего за последние годы всю отрасль по добыче янтаря, производству и сбыту ювелирных изделий из «солнечного камня» и сделавшего этот бизнес сверхприбыльным, почти на порядок превышают уровень поступлений из других финансовых источников, включая и субсидии от германских партнеров Кожухова. А поскольку Сан Саныч был патологически жаден, не считаться с этим обстоятельством он не мог.

Поздний ужин сопровождался пустопорожней болтовней, причем солировала Наталья. Когда приличия были соблюдены, «папа» хмуро предложил: «Выйдем, Алексей, прошвырнемся по свежему воздуху».

«Стрелку» они забили в предполуночный час на узкой полоске пляжа неподалеку от внушительных размеров особняка Кожухова, построенного сравнительно недавно под сильнейшим нажимом дочери: «Папа, ты должен построить себе новый дом. Ей богу, перед людьми стыдно!» Пришлось потратиться. А до этого Кожухов большую часть времени проводил на своей непритязательной дачке, сохранившейся, кажется, в первозданном виде еще с партийно номенклатурных времен.

– Бушмин – твой человек?

– Нет.

Сан Саныч чуть притормозил, бросив на зятя косой взгляд из под кустистых бровей. С Балтики, едва не сорвав шляпу с головы Кожухова, упруго налетел холодящий ветерок. Казанцев даже вынужден был поднять воротник плаща – знобило. О деле могли бы и в доме потолковать, необязательно было переться к морю. Но Сан Саныч человек крайне осторожный, для подобных разговоров он предпочитает подбирать места, где его никто не сможет подслушать.

– Но он работал в одной из твоих организаций.

– Намек понял. Я уже говорил, что не являюсь владельцем «Балтии», хотя имею некоторое влияние на руководство этой фирмы. Какое то время Бушмин действительно работал в фирме простым охранником, пока его не вытурили оттуда за какую то провинность. Лично я о существовании этого человека узнал только после вашего устного запроса.

– У меня другие сведения. В том числе и о причинах его увольнения. Но речь сейчас о другом. Ответь мне на такой вопрос: это ты отдал приказ руководству двух охранных фирм, а именно «Балтии» и «Хроноса», устроить охоту на Бушмина и его дружков из числа бывших морских пехотинцев?

– Нет, – не моргнув глазом сказал Казанцев. – И насколько мне известно, такой приказ не отдавало и руководство перечисленных вами фирм. Я вообще не понимаю, из за чего разгорелся весь этот сыр бор. Если кто то из ваших деловых партнеров облажался, то при чем здесь я? Произошло какое то досадное недоразумение, вот и все, что я могу сказать по этому поводу.

Дальнейшая беседа протекала в том же духе: Кожухов пытался основательно прощупать своего отбившегося от рук зятя, сравнивая его информацию с собственной, а заодно и пытаясь просчитать потаенные планы этого человека. Казанцев, в свою очередь аккуратно отводя все претензии и упреки, заодно отслеживал реакцию тестя. В первую очередь его интересовало, сколько времени осталось у него в запасе и когда наступит тот момент, когда Кожухов под сильнейшим нажимом своих германских партнеров решится применить в отношении зятя некие «штрафные санкции». По его прикидкам – как минимум месяц у него есть. И нужно с умом распорядиться этим временем.

Каждому из них заговорщицки подмигивала луна. Эти люди вели двойную игру. И оба прекрасно осознавали, к чему это в итоге может привести.

Вообще то в окружающем их ландшафте было что то мистическое. В качестве декораций служили силуэты двух телохранителей Сан Саныча, осторожно скользящих на некотором удалении, как фрегаты боевого охранения при флагманском корабле. Что касается Казанцева, то он прибыл сюда без привычной охраны, как бы давая понять «папе», что помыслы его чисты, а кое какие противоречия, возникшие в последнее время между ними, не дают оснований для большой тревоги. У крылечка, правда, чету Казанцевых дожидался «шестисотый» «мерс» с водителем, имевшим при себе табельное оружие, но это не в счет, ибо дачу Сан Саныча постоянно охраняют как минимум четверо сотрудников СБ компании «Балтинвест».

И еще колья. На пляже кое где сохранились колья с колючей проволокой – еще один примечательный штрих к характеристике г на Кожухова А.А.

История презабавная. Дело в том, что Сан Саныч ежедневно, в любую погоду, совершает пешие прогулки по морскому берегу. И есть у него одно хобби. Смешно сказать, но он любит подбирать на песчаных пляжах камушки янтаря.

Что он с ними дальше делает – а порой удается собрать полные карманы, – сложно сказать, во всяком случае, Казанцеву об этом ничего не известно. Как то в шутку он предложил тестю завезти с комбината несколько тонн сырца и разбросать по участку. Легче, мол, будет собирать. Но Сан Саныч отказался на полном серьезе: ему важен был сам процесс. Было ничейное, а стало его – кровное. И если под ногами деньги валяются, пусть даже мелочишка, почему бы не нагнуться? Курочка, как известно, по зернышку клюет…

Вот такое хобби было у Кожухова: бродить в одиночестве по пляжу (телохранители, естественно, не в счет), вынашивать в уме далеко идущие планы, шарить глазами по просеянному балтийскому песку и наполнять карманы «ничейными» камушками.

Но может оказаться и так, что «папа» специально подыскал себе такое занятие, получается как бы комплекс оздоровительных наклонов и приседаний на свежем воздухе. Хотя – жаден. И всегда умудряется найти тех, кто будет чеканить для него звонкую монету. Вот на этой его черте и сыграл в свое время Казанцев. Больше всех начеканил. И пока Сан Саныч радостно потирал руки при виде настоящих денег, его зять успел превратиться во вполне самостоятельную фигуру и даже был удостоен прозвища «янтарный барон».

Так вот. Колья эти появились здесь не просто так. Примерно с месяц назад крепко заштормило, Балтика щедро усеяла прибрежные пески камушками янтаря всех цветов и расцветок, от черного и рубинового до белого, как девственно чистый снег. Ни один драгоценный камень так не богат оттенками, как янтарь, – всего насчитывается более сотни его разновидностей. Старожилы этих мест вспоминают случаи, когда во время осенних или весенних бурь море за один лишь день выбрасывало на песчаные пляжи до тонны «солнечного камня». Примерно такой же «выброс» имел место и в этом году. Тут же набежали со всей округи «старатели» с мешками – за один такой день можно заработать больше, чем за год на иной работе. Знай лишь не зевай да набивай дармовыми камушками свой мешок – подобная удача не часто случается даже в этих щедрых на янтарь краях.

Но бесплатных завтраков в России не раздают. «Бананом» попотчевать могут, это случается. Когда даже милиция вкупе с охранниками не смогли совладать с разномастным сбродом, зараженным «янтарной лихорадкой», Сан Саныч приказал огородить прилегающий к его «даче» кусок пляжа колючей проволокой, прихватив метров эдак четыреста береговой черты…

В этот полуночный час, когда они «по семейному» прогуливались под болезненно бледной луной, колья с остатками «колючки» выглядели особенно уродливо. Они воспринимались Казанцевым как некий зловещий символ. Этот неординарный даже по нынешним безумным временам поступок обнажил истинную сущность Кожухова. «Свою» территорию он никогда, никому и ни при каком раскладе не отдаст. Такому дай волю, и он всю область оплетет колючей проволокой, да еще вышки с пулеметами поставит. Ему бы при Сталине жить, вот когда бы душа его расцвела. Впрочем, он и при нынешних, «демократических», временах неплохо устроился.

– Что у тебя с Натальей? Живете как кошка с собакой…

– С Наташей? – Казанцев пожал плечами. – Сами велели держать ее в строгости. Нормально все, как в любой семье: и ссоримся, и миримся – всякое бывает.

– Жалуется матери, что ты ей мало времени уделяешь.

– Ну так вы в курсе, Саныч, как я работаю. Сами то в моих годах часто в семье бывали? Тоже за троих пахали!..

Желая сменить тему разговора, он махнул рукой в сторону кольев:

– Убрали бы вы эту похабень. Только красоту портит.

– Зачем? – удивился тесть. – Здесь по берегу шваль разная бродит, гулять мешает. Да и «дикие» с мешками бегают, охранники уже устали дубинками их лупцевать. Как будто медом тут намазано… На лето, конечно, снимем «колючку». А осенью опять все заплетем… Ты вот что, Алексей, кончай свою дружбу с американцами. Не мальчик ведь, должен понимать, что «фройндшафт» у нас может быть только с немцами.

Дошли парно до «колючки», развернулись и потопали в обратном направлении. Даже сейчас, в зыбком лунном освещении, Кожухов сутулился и привычно смотрел себе под ноги. Не зря говорят: привычка – вторая натура.

Разговор перекинулся на «янтарный бизнес» – Сан Саныч решил прощупать зятя по полной программе. В частности, «папа» высказал недовольство по поводу сравнительно недавно возникшего делового альянса между Казанцевым и американским магнатом Уолтмэном, а также в связи с явно наметившейся в последнее время переориентацией сбыта на заокеанский и азиатский рынок. Недвусмысленно предупредил, что крепнувшая зависимость от Уолтмэна и американских посредников может дорого обойтись «янтарному барону».

Еще одно предупреждение, на этот раз, кажется, последнее. Казанцев нисколько не заблуждался – сейчас устами Кожухова с ним разговаривают германские партнеры Сан Саныча. Фюрер «тысячелетнего рейха» неоднократно подчеркивал: «Янтарь – это золото немецкой нации». Он позаимствовал это высказывание у прусских курфюрстов. Вместе с Восточной Пруссией немцы потеряли и свое «золото». Они не могут смириться с тем, что «солнечный камень», добытый в глубоких карьерах поселка Янтарный, проходит через жадные руки международной мафии, главные роли в которой играют их заокеанские «союзники». И теперь, когда для этого созданы необходимые политические и экономические предпосылки, Германия не прочь усилить свое влияние на территории Янтарного края и постепенно взять добычу и сбыт янтаря в свои руки.

Мировой оборот «янтарного бизнеса» составляет примерно три миллиарда долларов в год. Эта цифра неуклонно повышается – изделия из «солнечного камня» вновь вошли в моду и пользуются повышенным спросом. Две трети сырца для отрасли дает уникальное месторождение в Янтарном, а с возрождением промыслов до двадцати процентов художественных изделий изготавливается в балтийских странах и на территории западного анклава России. В этом бизнесе кормится множество людей, помимо Казанцева и его тестя в «головке» отрасли еще несколько крупных дельцов из Штатов, Германии, Гонконга и других стран. То есть в одиночку «янтарный барон» здесь ничего не решает.

Фоном к последним событиям служат сложные геополитические игры вокруг западного анклава России. А зловещий оттенок придают им тайные дела и помыслы давних партнеров Сан Саныча.

Закулисная борьба может привести к тому, что с шахматной доски исчезнут некоторые фигуры. Такие, например, как Казанцев. Или его тесть Кожухов. А может оказаться и так, что оба они станут неугодны.

– Лично я – не против, – сказал Казанцев. – Но пусть платят деньги. Настоящие деньги. Мне совершенно наплевать на национальную принадлежность: немцы, американцы, китайцы… Короче – без разницы. Бизнес есть бизнес, он диктует свои законы. А некоторые известные вам люди, как мне представляется, хотят занять нашу семейную нишу. Неужели вы сами этого не видите?

Казанцев понимал затруднения, которые испытывал сейчас его тесть. Кожухову страсть как не хочется резать курочку, исправно несущую золотые яички. Другой такой не сыщется.

Но придется. Заставят.

– Ты перестал следовать моим советам, – нейтральным тоном сказал Кожухов. – И вообще суешь нос, куда тебя не просят.

Казанцев понимал, что если «папа» разговаривает с ним спокойным тоном и даже выглядит при этом чуточку рассеянным, то это ровным счетом ничего не означает. Кожухов – старый аппаратный волк. Матерком, конечно, может покрыть, но что касается разных там нехороших обещаний, такого от него не услышишь. То есть наперед не узнаешь, намерен ли Сан Саныч делать свою младшую дочь вдовей, и если да, то в какие сроки.

– Я ж тебя предупреждал, не лезь в германские дела!

– А у нас, куда ни ступи, непременно отдавишь любимую мозоль ваших друзей, – огрызнулся Казанцев. – Да и черт с ними, с этими бундесами! Я уже говорил, что для меня важнее всего семейный бизнес. И мы с вами, Сан Саныч, как два сиамских близнеца – что одному хорошо, то и другому на пользу.

«И наоборот, – подумал про себя банкир. – Если один откинет копыта, то и другой недолго протянет».

– Близнецы, говоришь? – Сан Саныч нахлобучил шляпу по самые брови. – У близнецов нет секретов друг от друга, а у тебя их, смотрю, до черта скопилось. И особенно не нравятся мне твои шашни с Уолтмэном. Кстати, что это за заказ ты для него исполняешь? И главное, почему все делается в тайне?

Казанцев пожал плечами:

– Заказ, конечно, крупный, но не более того. Несколько панно для кабинета, а вдобавок к этому – стол, шкафчики, пара зеркал, ну и прочая дребедень…

– Короче, ты наладился соорудить ему дубликат Янтарной комнаты?

Банкир заставил себя рассмеяться. Вышло очень даже натурально.

– Сан Саныч, сами подумайте, что вы говорите! Вся наша держава за двадцать пять лет не смогла решить эту задачку – где уж мне в одиночку! Да и кому она нынче интересна, эта царскосельская комната? Вы же знаете, при ее изготовлении использовались варварские технологии, и воспроизводить вульгарный и несовершенный даже на момент его рождения «шедевр» было бы верхом расточительства и дурновкусицы…

– Ну ну, – неопределенно хмыкнул Кожухов. – В этих делах ты у нас, конечно, дока.

Казанцев со своей стороны тоже мог бы задать пару тройку «непростых» вопросов. Например, «янтарного барона» живо интересовала участь Бушмина, одного из главных виновников бурных потрясений последних дней. Двух его приятелей, Прохорова и Демченко, «завалили» партнеры Сан Саныча, это однозначно. «Жорж» Недзвецкий и Зубов – тоже их работа. И еще, по всей видимости, сотрудник «Балтии» Караган. Он как исчез утром второго мая, так до сих пор никаких его следов обнаружить не удалось. Прихватили его, надо полагать, прямо на квартире – он холостяк, живет в однокомнатной квартире на Кутузова. Силовики убеждены, что это дело рук Долматова. Если их догадка верна, то через Карагана гэбисты могли попытаться разжиться дополнительными сведениями о личности его бывшего напарника Бушмина. А заодно и выпотрошили на предмет известных ему сведений о руководстве «Балтии», структуре фирмы и основных направлениях ее деятельности.

Внезапное исчезновение Карагана – еще одно подтверждение тому, что Сан Саныч не слишком доверяет своему зятю. В противном случае ни он, ни его давние партнеры не решились бы применять силу против людей «янтарного барона».

Впрочем, все это бездоказательно. В том смысле, что люди, умыкнувшие Карагана, сработали профессионально, не оставив после себя никаких следов.

Как бы то ни было, Караган наверняка мертв. Или будет таковым уже в скором времени, когда его закончат «потрошить». Помимо Карагана, под нож мясорубки в первомайские дни угодили еще несколько человек, но в целом все это малопримечательные персонажи, из за которых не стоит даже морщить лоб.

А вот с Бушминым – полная неопределенность. Безусловно, что то у него было на руках, возможно даже, тот самый труп, который таинственным образом исчез с Барнаульской. Анализ записи телефонной беседы Прохорова и Алтуфьева показывает, что речь идет о возможной контрабанде оружия и каких то происках «военной мафии». Вряд ли этой информации можно доверять. Скорее всего троица экс морпехов, на свою голову затеявших негласное расследование, не смогла верно интерпретировать смысл событий, происходивших первого и второго мая, и, соответственно, ни один из них даже не догадывался об истинной подоплеке этого дела.

Сведениями о дальнейшей судьбе Бушмина силовики Казанцева не располагают. Но, судя по тому, что к вечеру второго мая активность розыскных мероприятий резко упала, этого наглеца «зачистили». Либо к тому времени была обнаружена пропажа – будь то злополучный труп или нечто другое, – и в таком случае нет нужды проводить масштабные акции. Но даже если Бушмин догадался избавиться от смертельно опасной находки, это не спасет его самого от неизбежной ликвидации – это всего лишь вопрос времени.

– Так что с Бушминым? – спросил он безразличным голосом. – Я почему спрашиваю… Может, я смогу вам чем то помочь?

– Ты уже «помог», – едко, сквозь зубы процедил Кожухов – Надеюсь, ты ничего не скрываешь от меня и твои борзые вояки вляпались в это дело по собственной инициативе. И все, Алексей! Ша! Больше на эту тему ни слова!

Казанцев криво усмехнулся. Нет, Сан Саныч «свою» землицу никому не отдаст. Не уступит и малой пяди. Наоборот, еще больше кольев понатыкает и заплетет все колючей проволокой. Нечего, мол, шататься здесь разному сброду, «чужие» камушки подбирать.

К своим германским партнерам он зятя не подпускает, А жаль, могли бы столковаться. В том случае, естественно, если бы «бундесы» согласились платить настоящие деньги.

Кожухов кивнул в сторону деревянной лесенки, карабкавшейся на невысокую дюну, за которой располагался обширный участок с новым особняком.

– Будет на сегодня. Наташка небось заждалась тебя. У нас заночуете?

– Благодарствую, Саныч, у нас свой домишко тут неподалеку. А спозаранку я уже в офисе должен быть.

– Ну, как знаешь… Жду на следующей неделе. Время уточню. И Ростика, нашего старшего зятя, призову. Будешь на пару с ним рулить, потому как один ты уже не справляешься… Подумаем сообща, как дальше быть. Но придется что то менять. Может, за кордон вас с Натальей отправлю на пару тройку месяцев. Капиталистам тоже отдых полагается… В структурах своих порядок наведи, само собой. Почему твои люди своевольничают? Шубин, Рогожкин и Карсаков – этих выгонишь на улицу. И подумай над тем, что ты здесь сегодня услышал.

– Буду думать, Сан Саныч, – серьезно произнес Казанцев. Он оглянулся с верхней площадки лестницы на освещенный лунным светом и разгороженный кольями с «колючкой» пустынный морской берег. – Вы правы, надо что то менять. Вы знаете, я всегда прислушиваюсь к разумным и дельным советам…

Глава 2

После переговоров по закрытой линии со своим столичным начальством Белицкий в срочном порядке вызвал на рандеву Сергея Сотника. Тот приехал на явку УЭП с небольшим опозданием – по дороге «жигуленок» едва не издох, но после изрядной порции уговоров и проклятий все же «согласился» доставить седока на улицу Грига.

Белицкий ожидал его один в опустевшем к концу рабочего дня офисе турагентства «Янтарный берег».

– Сергей, я забираю тебя у Паламарчука, – сказал начальник УЭП, обменявшись с Сотником крепким рукопожатием. – Решение согласовано всеми сторонами, приказ будет подписан уже завтра утром.

– Ну наконец то, – обрадовался известию Сотник. – Притомился я в уголовке, переберусь к вам с а аграмадным удовольствием.

– Это еще не все, Михалыч. – Белицкий невольно улыбнулся. – Я только что по телефону общался с Мордвиновым. Касательно тебя есть две новости, и, представь себе, обе хорошие.

Он разлил по рюмкам пахучий дагестанский коньяк.

– Во первых, тебе присвоили подполковника. Поздравляю тебя, дорогой, от всей души… Вот за это и выпьем.

Спустя короткое время Белицкий вновь наполнил рюмки.

– А во вторых, с настоящего момента с твоим агентурным прошлым покончено. Твое московское начальство упиралось, однако Мордвинов решил вопрос в нашу пользу. Так или иначе, но ты работал на нас все эти годы, а система двойного подчинения лишь создавала помехи. Опять же в плане конспирации были неудобства, а теперь в управлении у тебя будет свой кабинет, рядом с моим…

Нельзя сказать, чтобы прозвучавшие новости были из разряда неожиданных, но Сотник все равно не смог сдержать довольной улыбки.

– Бог троицу любит, Станислав Романыч, – он кивком показал на опустевшие рюмки. – Продолжим обмен хорошими новостями?

– Придется отложить празднество до лучших времен, – лицо Белицкого стало серьезным. – Отметим, конечно, по всей программе. Но сейчас давай потолкуем о деле.

На столе ароматным парком курились две кружки крепчайшего свежезаваренного чая. Сотник, придвинув стул, уселся напротив Белицкого. Дружно задымили сигаретами. После небольшой паузы начальник УЭП обозначил тему предстоящего разговора:

– Андрей Бушмин. А точнее, события второго мая. У тебя был кратковременный контакт с Бушминым во второй половине дня. Вот об этом мы сейчас и будем с тобой толковать.

Сотник подавил тяжелый вздох:

– После сладкого полагается клистирная трубка. Я так и знал, что та история добром для меня не закончится… Будет проводиться служебное расследование?

– Нет, – Белицкий медленно качнул головой, – расследования не будет. О случившемся знают только трое: ты, я и Сухотин.

– А Мордвинов?

– Его я пока не стал информировать. У меня к нему была одна просьба, имеющая непосредственное отношение к Бушмину, но о твоем «подвиге» я умолчал. Никаких рапортов и устных заявлений на эту тему не будет. Я так решил. У нас есть ниточка, и, если мы будем неосторожны, ее тут же могут оборвать.

– Постой, Станислав Романыч, – Сотник бросил на него удивленный взгляд. – Ты думаешь, Бушмин все еще трепыхается? Пятые сутки пошли… А его даже в розыск не подали. Странно как то все это…

– Есть основания надеяться, что он жив. Я получил от Мордвинова любопытное известие, косвенно подтверждающее мое предположение, но о нашем с ним разговоре я расскажу чуть позже, чтобы не сбивать тебя сейчас с толку. Надеюсь также на Сухотина, он сейчас обхаживает одного из ветеранов морского спецназа, тот, в свою очередь, хорошо знает Бушмина и его ближнее окружение из моряков.

– Вряд ли они пойдут на доверительный контакт с нами, – скептически произнес Сотник. – Им и без нас есть кому голову морочить. Госбезопасности, к примеру, контрразведке, военной прокуратуре… Из Москвы следственная бригада должна прилететь. Фамилия Бушмина, кстати, в материалах следствия пока не фигурирует. Даже в качестве свидетеля он не проходит. И это, согласитесь, весьма показательно.

– Кое кому невыгодно афишировать Бушмина, – задумчиво сказал Белицкий. – Нам, кстати, тоже. Ни на гражданской панихиде, ни на кладбище во время похорон Прохорова и Демченко он замечен не был. Но это и неудивительно. В его нынешнем положении показываться на людях опасно.

– Ко мне, кстати, сегодня Володя Гладкевич подкатывался. – Сотник неторопливо загасил окурок о край пепельницы. – Он дальний родственник Прохорова. В общем то, неплохой парнишка, мне и раньше приходилось с ним по работе контачить…

– И что ему от тебя надо было? – насторожился Белицкий.

– Спрашивал, как расследование идет и что новенького в этом плане у нас появилось. Какие, по моему мнению, есть перспективы по раскрытию… Ничего нового я ему не сказал, к тому же он служит в оперативно розыскном и просекает ситуацию не хуже меня. Минут эдак двадцать поговорили на эти темы, потом он отстал от меня.

– Ну вот, видишь, тебя уже пытаются прощупать. Думаю, ты сам догадываешься, в чем тут дело. Конкретные предложения с его стороны были?

Сотник покачал головой:

– Нет, а сам я форсировать события не решился… Кстати, Романыч, есть ли какие еще новости из министерства? Дата совещания по нашему вопросу уже назначена?

– Да. Ты не поверишь – на тринадцатое число. На все про все у нас осталось не больше недели. Совещание будет проводиться в узком кругу, чтобы предотвратить возможные утечки информации. Велихов, начальник антикварного отдела главка, готовит подборку материалов по Уолтмэну и основным зарубежным участникам «янтарного бизнеса», включая посредников.

На мою долю выпал Казанцев и весь комплекс вопросов, связанных с положением дел на Янтарном комбинате и производством художественных ценностей из янтаря. Вместе мы попытаемся доказать далеко не бесспорную вещь – Алексей Казанцев, наш «янтарный барон», вернее контролируемые им структуры, в условиях строжайшей секретности вот уже несколько месяцев работает над изготовлением дубликата царскосельской Янтарной комнаты.

– И это, насколько я понял, далеко не весь твой замысел?

– Я намерен подготовить отдельный доклад по «кенигсбергскому следу». И особый упор хочу сделать на анализе событий первого и второго мая, иначе мы рискуем повторить трагические просчеты наших коллег из военной разведки и госбезопасности.

Белицкий устало потер тыльной стороной ладони высокий, с поперечными бороздками морщинами лоб. Затем посмотрел в упор на Сотника – в его взгляде сквозило скрытое напряжение.

– Бушмин – это архиважно. Ты контактировал с ним второго мая. Сейчас ты еще раз, в подробностях, расскажешь всю эту историю. Напряги память, важны тончайшие нюансы. Эмоции, мимика и тайные мысли. Тебе придется сыграть сразу за двоих: за себя и за Бушмина. Мне нужен эффект присутствия. Я хочу разобраться, что же там в конце концов произошло и почему Бушмин в пиковой ситуации повел себя столь неожиданным образом. Задачу понял?

– Как прикажете, начальник, – без всякого энтузиазма ответил Сотник. – Не знаю только, с какого места крутить пленку.

– А я подскажу. Итак, возвращаемся к событиям второго мая. Время – примерно 14.15. Во дворе крупнопанельного девятиэтажного дома по Некрасова наблюдается скопление транспорта и людей. Да – несколько десятков людей в форме и без, включая и зевак. Двое санитаров только что затолкали тело Демченко в чрево спецтранспорта…

Глава 3

Двое дюжих санитаров, кряхтя от натуги определили тяжелую ношу в холодное чрево «труповозки». Оперативник привычно засек время по наручным часам – 14.15.

Вздохнув, Сотник бросил под ноги докуренный до фильтра окурок. Нужно подниматься наверх, в разгромленную квартиру Демченко. И в тот самый момент, когда он уже готов был двинуться к подъезду, метрах в пяти от него, чихнув выхлопной трубой, остановилась бежевая «волжанка».

Кого это еще черт принес?

В общем то, это чистая случайность, что его взгляд зацепился за пассажира, расположившегося на заднем сиденье легковушки. И если бы не утренний разговор с Белицким, то вряд ли он обратил бы внимание на прибытие человека, за которым нынче охотятся сразу несколько ведомств, включая сволочей «вервольфов». В распоряжении Стаса был лишь один снимок Бушмина, увеличенная копия фотографии на водительские права, добытой через картотеку ГАИ наряду с фотоснимками всех владельцев «Жигулей» 8 й и 9 й моделей цвета «коррида». Вероятнее всего, Сотник не признал бы оригинал по неважнецкой копии, но при осмотре квартиры Демченко оперативники обнаружили солидную пачку фотографий – очевидно, сволочи в спешке не обратили на них внимания. На доброй дюжине снимков в компании с покойным теперь уже Демченко был запечатлен его однокашник по КВВМУ и однополчанин Андрей Бушмин.

И что теперь прикажете делать, спросил самого себя Сотник. Попытаться «тормознуть» Бушмина, благо это не составит труда – рядышком прохаживаются двое коллег Демченко при полном параде да несколько сотрудников райотдела в «брониках» и с «калашами» на плече.

Сотник повернул голову в сторону «наблюдателей», расположившихся с противоположной стороны «труповозки» и, кажется, не обративших внимания ни на бежевую «Волгу», ни на ее пассажиров. А может, увидели за рулем пожилого дядечку и равнодушно отвернулись в сторону.

Гэбистов двое. Одеты в штатское: один в расстегнутом плаще, другой в кожанке. Фамилий их Сотник так и не припомнил, всерьез заниматься ими еще не приходилось. Но рожи эти где то уже мелькали. Определенно эти двое были гэбистами.

Поди догадайся, кого они здесь караулят. Может оказаться и так, что их интересует именно Бушмин.

Опять же он не имеет права «светиться» перед всей этой разномастной публикой. Если он все же решится задержать Бушмина, то ничего этим не добьется. Не успеет переброситься с морпехом и парой фраз, как тут же на шум сбегутся здоровенные быки и вырвут из рук ценную добычу. Что дальше? Чисто проформа – Бушмина определят в СИЗО, быстренько там выпотрошат и оформят «несчастный случай», либо в петлю сунут, либо траванут.

А может, и в другое какое место определят, это уже не Сотнику решать и не его милицейскому начальству.

Эпизод длился всего несколько кратких мгновений. Сотник, можно сказать, гипнотизировал сейчас Бушмина: не вздумай вылезать из машины! У него даже пульс зашкалило за крайнюю отметку и лоб взмок от напряжения…

Слава богу, Бушмин воспринял его ментальный посыл. Хотя может статься, что он и не собирался выходить из салона. Не дурак же он, в самом деле! И если уж догадался смыться вовремя из квартиры, где его могли застукать недобрые люди, то должен понимать, что в местах, где полно милиции и гэбистов, нынче появляться не с руки. Тем более что своему несчастному товарищу он уже ничем пособить не сможет.

Вообще то странно, что он здесь появился. Гораздо благоразумнее было бы для него залечь на дно и переждать бурю в какой нибудь тихой заводи. Люди порой ведут себя совершенно непредсказуемо…

Водитель частной «ГАЗ 24» стал сдавать кормой. Гэбисты по прежнему скучали, прохаживаясь подле казенного транспорта. Лопухи, за что им только зарплату платят?

В отличие от фээсбэшников старший опер СКМ обладал не только острой наблюдательностью, но и завидной реакцией.

– Влад, мне ненадолго нужно отлучиться, – внезапно оборвал он словоохотливого медэксперта, нагружавшего его уши весь перекур. – Передай Димычу, что меня высвистали в управление.

Круто развернувшись на каблуках, он направился к патрульной машине Центрального РОВД, не забывая при этом постреливать по сторонам глазами.

– Не понял, – растерянно произнес врач. – И какая муха его укусила…

– Стоп! – оборвал его Белицкий. – Ты уверен, что эти двое гэбистов или кто то из их коллег не уселись тебе на хвост?

– Обижаешь, начальник…

– Но с Бушминым то ты прокололся? – Белицкий задумчиво потер подбородок. – Впрочем, никакого «хвоста» не было. В противном случае, как принято выражаться, с тобой бы сейчас разговаривали в другом месте… Сержант ничего не заподозрил?

– Не должен, я ему мозги запудрил. Да и ехать далеко не пришлось – на Александра Невского, в двух кварталах от пересечения с Некрасова Бушмин вышел из «волжанки» и направился в сторону небольшого рынка…

– Ты пытался прозвонить мне по служебному?

– А что оставалось делать? – Сотник пожал плечами. – Контактный телефон на явке тоже не отвечал…

– И ты потащился за ним? – Белицкий невольно усмехнулся.

– Да, ничего умнее я не придумал. – Сотник тоже слегка повеселел. – Сам же говоришь – архиценный кадр. Я почему то решил, что мне удастся проследить за ним вплоть до местности, где он решил устроить себе «лежку». Короче, решился действовать на свой страх и риск, исходя из конкретной ситуации.

– Будь повнимательнее, Сергей, – напомнил ему начальник УЭП. – Мне не только действия и слова Бушмина нужны, но и его мысли.

На базарчике было немноголюдно. Некоторые торговцы уже принялись разбирать свои палатки и упаковывать товар в картонные ящики и объемные крафтовые мешки. Поляки зимой ввели дискриминационные меры на своем пограничье. Россия после небольшой паузы выдала адекватный ответ. В итоге торговля по обе стороны границы стала медленно приходить в упадок.

Для Сотника все поначалу складывалось неплохо. Бушмин задержался на рынке всего пару минут. Купил сумку и кое что из мелочей: бритвенный набор, зубную щетку и пасту, перочинный нож, комплект нижнего белья, блок сигарет, продукты… И еще фонарь с запасными батареями к нему.

Далее переулками он направился в сторону Краснокаменной. Не сказать, что он куда то торопился. Не крутил по сторонам головой, не бросался перешнуровывать ботинки, не замирал надолго у витрин немногочисленных магазинов, короче говоря, вел себя как обычный обыватель, у которого нет причин опасаться за свою жизнь. Складывалось впечатление, что он всецело поглощен собственными мыслями и на окружающих не обращает внимания. Город он, кстати, знает очень даже прилично. Сотник успел уже в этом убедиться, следуя за Бушминым на предельной для слежки дистанции. Несколько раз он едва не терял «объект» из виду, но затем вновь восстанавливал визуальный контакт.

Сотник неплохо владел искусством негласной слежки и контрнаблюдения, но в одиночку работать в таких условиях чертовски сложно. Он намеревался проследить за Бушминым до упора, надеясь установить местонахождение его «лежки», чтобы сообщить Белицкому, весьма некстати застрявшему на совещании у начальника управления. А там уж Стас пусть сам решает, как ему сподручнее контачить с Бушминым и на каких условиях можно перетащить того на свою сторону.

Но он недооценил Бушмина. У того оказалось поистине звериное чутье.

Нырнув в арочный проход, напоминающий короткий тоннель, Сотник нарвался на поджидавшего его Бушмина. Сделав равнодушное лицо, он попытался пройти мимо, но наткнулся на повелительный окрик:

– Стоять!

В сырой подворотне царил полумрак. Сотник выронил из пальцев окурок, тот, угодив в небольшую лужицу, обиженно зашипел. В руке Бушмина был пистолет. Черный зрачок задумчиво уставился в переносицу «топтуна».

– Погоди размахивать пистолетом, Бушмин, – выдохнул из себя Сотник. – Потолковать надо.

– К стене! И без фокусов, иначе пристрелю!!!

Приставив ствол к затылку незнакомца, Бушмин торопливо обхлопал его карманы. Так… Пистолет в наплечной кобуре, мобильник в кармане. А вот рации нет, и это странно. Проверил лопатник, документов в нем не оказалось.

Отступив к противоположной стене, Бушмин скомандовал:

– Кр ругом!

Сотник облегченно вздохнул. Удостоверение старшего оперуполномоченного СКМ и водительские права он всегда держит в отдельном кармашке. В спешке Бушмин не обнаружил его. И слава богу. В этой ситуации Сотник предпочитает сохранить инкогнито.

Но уже в следующий момент он наткнулся на острый безжалостный взгляд морпеха.

– Только без нервов, Бушмин, – сказал Сотник напряженным голосом. – Если нажмешь на курок, это будет самой большой ошибкой в твоей жизни.

Он обратил внимание на пистолет Бушмина. Хлопнет он его сейчас в этой вонючей подворотне, и никто ничего не услышит. Неплохо, однако, экипирован этот шустрый моряк!

– Я ее уже сделал, – сухо произнес Бушмин. – Так что придумай что нибудь новое. У тебя времени, кстати, в обрез.

Похоже, ему представился случай шлепнуть для коллекции еще одного «оборотня». Но для начала следует выслушать его, может, с испугу выболтает какую нибудь ин формацию.

Из груди Сотника вырвался нервный смешок.

– Ну и влип я в историю! Дур рацкое положение… Пойми, не могу я показать тебе свои корочки. Расклад такой выдался… И назваться не могу. Впрочем, можешь звать меня Филином.

Кличку себе Сотник придумал на ходу, среди его агентурных прозвищ такой не встречалось.

– Вот что, «пташка», – строго взглянул на него Бушмин. – Я вижу, придется таки пристрелить тебя.

– Не дави на психику! – огрызнулся Сотник. – Я твой союзник, понимаешь?! Может, и не союзник, хрен знает, что ты навалял за последние сутки, но уж точно не враг…

Бушмин сместился чуть в сторону, чтобы держать под контролем оба прохода. Любопытный у них завязался разговор. Может, хитрит? Надеется, к примеру, выиграть время, пока кореша не подоспеют. Да нет, один он «хвостом» шел, хоть и не сразу, но Бушмин заметил его. И «уоки токи» при нем не обнаружилось. Хотя мог, конечно, и по мобильнику с остальными переговариваться.

И все же интуиция подсказывала Бушмину, что перед ним совершенно иной типаж, нежели преследующие его по пятам «оборотни».

– Значит, так, Филин… Давай по порядку. Если на горизонте вдруг возникнут твои дружки, первая пуля достанется тебе. Считай, что ты у меня в заложниках…

– Да один я, один…

– Не перебивай! – строго оборвал Бушмин. – Ствол, как ты заметил, я тебе оставил, так что веди себя аккуратно, не нервируй меня. И откуда ты только на мою голову свалился? Кстати, где ты меня зацепил? Возле базарчика? Или еще раньше?

– Я тебя еще на Некрасова заприметил. – На этот раз Сотник решил сказать правду. – Ты туда на частнике подкатил, верно? Кстати, тебя там гэбисты пасли. Это тебе информация к размышлению.

– Гэбисты, говоришь? – Бушмин призадумался. – А ты сам то кто будешь? Ангел небесный? И что ты делал на Некрасова?

– Я работаю в системе МВД, – уклончиво сказал Сотник. – Убрал бы ты свой пистолетик, а? Еще пальнешь ненароком… Да и со стороны кто нибудь может увидеть. Еще подумают, что у нас здесь разборка, и звякнут куда надо. Зачем тебе лишние хлопоты? Да и мне рядом с тобой светиться вовсе не с руки…

Как бы в подтверждение его слов, с Краснокаменной в арочный проход шумно вломилась компания подростков.

Было их человек семь, в возрасте от четырнадцати до шестнадцати. Один стучал по земле баскетбольным мячом.

Бушмин мгновенно переместил пистолет за спину. Малолетки, приметив в подворотне двух рослых мужиков, застывших в напряженных позах, разом притихли и мимо них прошмыгнули во двор. Бушмину отчасти было любопытно, что предпримет сейчас «топтун». Он мог воспользоваться случаем и, прикрываясь компанией подростков, выскользнуть из подворотни. Вскоре шум шагов затих. Филин остался.

– У тебя был шанс, Филин, – хмуро сказал Бушмин. – Признаться, ты меня озадачил. Даже не знаю, что мне с тобой делать…

– Можно я закурю? – спросил Сотник.

– Валяй, – милостиво разрешил Бушмин. – Только не вздумай лапать ствол, договорились?

Глядя исподлобья на Бушмина, Сотник прикурил сигарету. Морпех по прежнему держал его на мушке, с той лишь разницей, что руку с «ПСС» он просунул в расстегнутую сумку, болтавшуюся у него на плече. Теперь, если кто и увидит их со стороны, вряд ли заподозрит что нибудь неладное.

– Я участвую в расследовании вчерашнего налета на автостоянку. Уверен, ты понимаешь, о чем речь. – Сотник поперхнулся табачным дымом. – Черт бы тебя побрал, Бушмин! Ты даже не представляешь, в какую историю вляпался! Откуда у тебя «винторез»? Не ты ли, случаем, подстрелил человека на проспекте Мира?

Бушмин отрицательно покачал головой:

– Я поспел только к шапочному разбору. О чем искренне сожалею…

– Может, скажешь, где ты разжился спецназовским стволом? Ну не на барахолке же ты его прикупил?

– Это военный трофей.

– А что в таком разе сталось с прежним владельцем?

Бушмин многозначительно хмыкнул.

– Сразу видно, что ты мент, Филин. Замашки у тебя ментовские. Да еще и большой наглец вдобавок. Здесь я задаю вопросы, понял? И хватит крутить хвостом! Ты мне начинаешь действовать на нервы! Насколько я понял, ты участвуешь в расследовании гибели Демченко? Выкладывай, что там произошло!

– Хочешь знать, как погиб твой приятель?

– Именно этого от тебя я добиваюсь уже битый час!

Сотник принялся излагать известные ему факты. Напряжение заметно спало, худо бедно, но разговор между ними наладился. Бушмин воспринял сообщение хмуро и сосредоточенно. Хотя он явно не собирался пускать в ход оружие без веского повода, ледок отчуждения между ними не таял. Эти двое мало что знали друг о друге, никто из них не планировал этих переговоров; как это часто бывает, все случилось нежданно негаданно, поэтому диалог выдался нервный и отличался повышенным давлением. Причем если Бушмин давил на своего нежданного пленника с позиции силы, надеясь разжиться ценной информацией, то его визави избрал путь психологического давления, одновременно пытаясь наладить с зкс морпехом доверительный контакт.

Сотник прекрасно осознавал, что затеял рискованную игру. Без санкции руководства он не имеет права раскрывать перед Бушминым все карты, вот и приходится трепыхаться, как карась на раскаленной сковороде. Ни на секунду нельзя забывать, в каком положении находится нынче Бушмин. «Вервольфы» могут добраться до него в любой момент. Мужик он с виду стойкий, вдобавок ко всему и вооружен, но всякое может случиться. Неизвестно еще, как он себя покажет под пытками. Поэтому делиться с ним информацией следует крайне осторожно, ибо она может попасть в чужие уши.

Да и сам Сотник ходит нынче по лезвию бритвы. Ни на миг нельзя забывать о том, что его жизнь находится на кончике указательного пальца Андрея Бушмина.

– Короче говоря, как минимум одного из сволочей Демченко прихватил на тот свет с собой. – Бросив под ноги окурок, Сотник тщательно растоптал его подошвой. – Всего было их пять или шесть человек, в качестве транспорта они использовали темно синий микроавтобус. Экипированы как спецназовцы. Труп погибшего боевика прихватили с собой.

– Как и полтора суток назад на Барнаульской. – Неожиданно для себя Бушмин решил поделиться частью известной ему информации. – Там тоже был синий микроавтобус марки «Фольксваген»… Похоже, в обоих случаях работала одна команда.

– Теперь давай поговорим о тебе, Бушмин, – после паузы продолжил Сотник. – Положение у тебя аховое, в одиночку не выжить. Мы могли бы тебе помочь…

– Кто это «мы»? – насторожился Бушмин.

– Я бы не хотел пока расшифровывать. К сожалению, не могу пока выдать тебе полный расклад, не имею на то права… Но зато могу предложить тебе взаимовыгодную сделку. Мы можем кое что для тебя сделать. Для начала предоставим тебе надежное убежище. По всей видимости, придется тебя эвакуировать в Москву. Ты получишь соответствующие гарантии безопасности…

– Полагаю, данные услуги будут платными? – с сарказмом произнес Бушмин. – Ты не похож на альтруиста.

– Да, кое что от тебя потребуется взамен предоставленной нами «крыши», – не стал отпираться Сотник. – И в первую очередь ты передашь нам… штуковину, из за которой на тебя охотятся эти люди. Кстати, она у тебя с собой? Или ты припрятал ее где нибудь? Может, передашь ее прямо сейчас? На черта тебе эта вещица сдалась?

– «Штуковины», как ты выразился, у меня нет. Пришлось с ней расстаться… – Бушмин сплюнул под ноги. – Пусть эти гады подавятся! Надеюсь, теперь они слегка утихомирятся.

– Черт бы тебя побрал, Бушмин! – зло сказал Сотник. – Ты ее выбросил? Или подбросил кому нибудь? Ты даже не представляешь, какую глупость сотворил!

– Почему же, – криво ухмыльнулся Бушмин. – Очень даже хорошо представляю. Но у меня не было другого выхода. Нужно было что то предпринять, чтобы остановить эпидемию смертей. И я это сделал… Вот так, Филин.

Сотник с трудом справился с охватившим его разочарованием.

– Ну так подскажи хотя бы, что это было? Какие нибудь документы? Компьютерная дискета? Что нибудь с техникой связано? Или бумажные дела? А может, карты?

– А ключ от квартиры, где деньги лежат, не хочешь?! – огрызнулся Бушмин. – Что это было, спрашиваешь? Какая тебе разница, ты все равно этим не сможешь воспользоваться. Опять же если ты такой умный, то можешь сам до всего допереть.

– А может, ты припрятал где нибудь покойника со всеми его прибамбасами? – оживился Сотник. – На Барнаульской, кстати, его так и не обнаружили… Хотя нет, «жмура», если только можно тебе верить, увезли какие то неизвестные… Так, говоришь, ты им все вернул? Вроде как «чендж» провернул, так? Ты им штуковину, а они тебе взамен ствол подбросили… Занятная, однако, картинка у нас получается…

На лице Бушмина появилось загадочное выражение. Сотник, бросив на него пытливый взгляд, подумал, что этот морпех далеко не так прост, как могло показаться на первый взгляд.

– Ты сумасшедший тип, Бушмин! Ты даже не представляешь, с кем ты связался! Ты знаешь, кто такие «вервольфы»?

– Догадываюсь… Ты тоже не слишком осторожен, Филин, иначе бы не таскался за мной «хвостом»… Скажи, кто меня «прессует»? Вчера милиция, сегодня «вервольфы», опять же госбезопасность, говоришь, мною интересуется. Есть на этот счет какие нибудь идеи? Кто организовал облаву?

– Могу ответить твоими же словами, – ухмыльнулся Сотник. – «Если ты такой умный, догадайся сам…» Ну так как насчет моего предложения? Пойми, морпех, в одиночку тебе не продержаться! Я для тебя та самая соломинка, за которую хватается утопающий…

Бушмин на мгновение заколебался. Он попал в сложное положение. Как ему лучше поступить? Довериться этому странному типу, о котором он, можно сказать, ничего не знает, кроме явно вымышленного прозвища Филин? Либо пристрелить шпионившего за ним «топтуна» из соображений собственной же безопасности?

Ни то ни другое его совершенно не устраивало.

– Предложение, конечно, заманчивое… Но сам посуди, приятель. Я тебя вижу в первый раз. О себе рассказывать ты напрочь отказываешься. Кто за тобой стоит, совершенно неясно. Какие цели вы преследуете и почему вас интересует информация о тайных делишках «вервольфов», мне тоже непонятно. Сам посуди, с какой стати я должен тебе довериться?

– А что, у тебя есть какой нибудь другой выход? – кинул встречный вопрос Сотник.

– Вот что, Филин… – задумчиво произнес Бушмин. – Сам не знаю почему, но я решил расстаться с тобой по доброму… Хотя моя же доброта может выйти мне боком. Времени нет на пустопорожний треп, так что давай, дружок, проваливай…

– Постой, Бушмин, – торопливо произнес Сотник. – Давай я тебе хоть контактный телефон оставлю…

– Да на черта он мне нужен?! – в сердцах сказал Бушмин.

– Я же хочу тебе спасательный круг бросить! – тоже вспылил Сотник. – Всего шесть цифр, неужели трудно запомнить?!

Бушмин скептически покачал головой, но затем подумал, что в этой ситуации он ничего не теряет, зато кое что может приобрести.

– Ладно, диктуй цифирь, постараюсь запомнить.

Сотник произнес вслух заветные цифры, затем повторил еще раз. Никаких секретов он в данном случае не выдавал. Резервная «явка» размещалась в стандартной двухкомнатной квартире, снятой внаем на шесть месяцев и оформленной на третье лицо. Установить, какая организация арендовала жилье и для каких именно целей, практически невозможно. В случае, если Белицкий одобрит его инициативу, можно будет либо установить там дежурство, либо перекоммутировать линию.

Короче говоря, если Сотник чем то и рисковал в данном случае, то лишь собственной шкурой.

– Раз ты назвался Филином, то и я возьму себе соответствующее прозвище – Кондор.

– Подходящая кликуха. – Сотник, подчиняясь красноречивому жесту Бушмина, попятился к выходу из подворотни. – Если вдруг попадешь на автоответчик, оставишь краткое сообщение: Филину от Кондора…

Белицкий протяжно вздохнул.

– Эх, Сергей, Сергей… Как же ты, чертяка, его упустил?

– У меня до сих пор поджилки трясутся. – Сотник промокнул платком взмокший от напряжения лоб. – И седых волос прибавилось.

– Тебе не в чем оправдываться, – противореча самому себе, сказал начальник УЭП. – Не ошибается тот, кто ничего не делает. Это хорошо, что ты оставил ему номер контактного телефона. Плохо только, что он не решился им воспользоваться.

– Значит, дежурство на явке сохраняется?

– Да, вахтят двое поочередно. Бушмин, судя по всему, мужик своенравный, вряд ли он захочет с кем то разговаривать, кроме Филина. Так что ты не расслабляйся, Михалыч. И не расставайся с мобильником, который тебе передали наши технари. Даже когда будешь спать ложиться, клади его под подушку.

– А что за весточка пришла от Мордвинова? Теперь то ты можешь сказать?

– Родители Бушмина проживают в Туле, ты в курсе. Мордвинов по моей просьбе приставил к ним охрану, хотя последние об этом не догадывались. Сегодня, в первой половине дня, они вылетели авиарейсом из Москвы в Симферополь. В дороге их сопровождают трое крепких ребят…

– Севастопольская родня Бушминых подсуетилась? – догадался Сотник.

– Среди этих троих двоюродный брат нашего «героя» – Игорь Бушмин. Тридцать три года, гвардии подполковник, командир батальона морской пехоты ЧФ. Его отец, дядя Андрея Бушмина, в свое время командовал бригадой морпехов, нынче полковник в отставке. Есть у Бушминых и другая родня в Севастополе… Короче говоря, препятствовать их отъезду не стали. Осталось только добавить, что доверительный разговор у «посланника» Мордвинова с Игорем Бушминым откровенно не сложился. На все заданные вопросы ответ был один – «но коммент».

Сотник многозначительно хмыкнул.

– Морпехи – ребята не подарок. Могут крепко осерчать, а рука у них тяжелая. Опять же у Прохорова и Демченко было немало приятелей среди собровцев и омоновцев, эти тоже за своих могут отомстить. Но пока, правда, никаких новостей в этом плане нет.

– Затишье перед бурей, – помрачнел Белицкий. – А тут еще, по моим прикидкам, намечается внутриклановая разборка – Казанцев пытается выйти из под опеки своего тестя. Совещание, как я уже сказал, тринадцатого. И нам предлагают из всего этого дерьма сделать конфетку!

Отправляясь по «заданию партии и правительства» в отчий край и уже примерно представляя себе, чем все может обернуться, Белицкий высказался перед Мордвиновым вполне определенно: у нас есть шанс заполучить обе Янтарные комнаты – не только дубликат, но и оригинал.

И еще кое что к ним в придачу.

Начальник главка, по своей природе человек дотошный, обладающий склонностью к глубокому проникающему анализу, к тому времени уже успел «подчитать матерьяльчик» и составить мнение о том, с чем предстоит столкнуться в недалеком будущем. Не только от Белицкого, но и из других источников он уже знал о неудачных попытках ГРУ и ФСБ проникнуть в эту тайну. С некоторых пор он уже не подшучивал над Белицким по поводу его «нездорового» интереса к «кенигсбергскому кладу», он склонен был рассматривать аргументы своего подчиненного на полном серьезе.

– Надо думаю, – ответил он тогда словами одного из персонажей пикулевского «Моонзунда». – Крепко думато!

Это и понятно. Слишком много скопилось аргументов в пользу «кенигсбергского следа». В таком случае на кону будет стоять уже не полмиллиарда долларов. И не пять. Возможно даже, не пятьдесят – именно такова примерно сумма задолженности России мощному европейскому государству.

Поэтому начальство «крепко думато». Казанцев и его «дубликат» предполагаемой стоимостью в полмиллиарда долларов – это одно, а «кенигсбергский след» – это уже проблема на несколько порядков серьезнее. Здесь уж никто не будет руки выкручивать. Жахнут так, что от исполнителей и мокрого места не останется.

– Вот что, Сергей Михалыч, – сказал Белицкий Сотнику перед тем, как распрощаться с ним. – Придумайте на пару с Сухотиным что хотите, но Бушмина вы обязаны добыть! Без этого парня у меня пасьянс не раскладывается.

Глава 4

Сквозь линзы мощной оптики вся территория 3 го городского водозабора была видна как на ладони. Участок площадью примерно в два гектара обнесен сплошной стеной из бетонных панелей, поверху, как водится, заплетена «колючка». Внутри периметра несколько приземистых строений из серого силикатного кирпича: насосная станция, комплекс очистных сооружений, энергетическая подстанция, блочные гаражи, мастерские и скромных размеров собственно административное здание 3 го участка АО «Водоканал». Дальше на юг находится земляная насыпь, за ней почти невидимый за густыми камышовыми зарослями топкий берег Новой Преголе.

К водозабору можно проехать на транспорте двумя путями: свернув с пригородного отрезка Московского проспекта в районе Октябрьского либо через поселок Дачный. Жизнь в поселке в эти майские дни бьет ключом: граждане в поте лица возделывают свои сады и огороды, надеясь получить солидный приварок к жидким пенсиям и зарплатам. Встречаются местами и заброшенные участки с вполне еще пригодными для проживания в дачный сезон строениями. В одной из таких пустующих по весне фазенд и свил себе гнездо Кондор, он же изгой местного общества Андрей Бушмин.

Без четверти восемь вечера Бушмин занял ставшее уже для него привычным место наблюдателя у чердачного окна. Восьмикратная оптика скрадывает истинное расстояние до объекта, кажется, что до бетонной ограды рукой подать. В действительности же «ничейный», как обозвал его про себя Бушмин, дом расположен в километре от периметра водозабора. Достаточно близко, чтобы наблюдать за объектом, оставаясь при этом на безопасном расстоянии.

Без десяти восемь на проселке показался служебный автобус. Охранник распахнул браму. Пересменка. Охранник тоже сменился. В пять минут девятого автобус покинул территорию, увозя на борту дюжину технарей. Ворота заперли до утра. Никаких новшеств, все катится по заведенному распорядку. Формалисты.

Вообще то, ничего удивительного в том, что водозабор тщательно охраняют. Это один из важнейших объектов жизнеобеспечения города, отсюда получают питьевую воду половина городских кварталов и многие пригородные поселки. Охранять обязаны, это не вопрос. Вопрос заключается в том, кто в действительности хозяйничает на объекте и каково его второе назначение.

Бушмин повел биноклем чуть в сторону. Он давно уже обратил внимание на «административное» здание. Новое руководство презанятной фирмы со смешанным капиталом «АО „Водоканал“» – с несколькими приставками к названию вроде «Gmbh», – судя по всему, резко сократило производственные и административные штаты, в том числе и на своих участках. Можно быть уверенным, что раньше здесь работало как минимум вдвое больше народу. Интересно, остались ли в штате отечественные спецы? Да наверняка. Возможно даже, таких большинство, особенно на мелких должностях и в роли разнорабочих. Известна ли им подноготная реорганизованного предприятия, в прошлом обычного Водкоммунхоза? А вот это – вряд ли.

Так вот, можно ручаться, что во времена приснопамятного Водкоммунхоза на плоской крыше одного из строений водозабора антенного хозяйства и в помине не было. А вот новые владельцы подсуетились, оборудовав на участке неизвестно для каких целей мощный связной терминал.

Интересно, куда чекисты смотрят? Или им давно все по фигу?

Само собой, есть тут и выход в городскую телефонную сеть. И это, надо сказать, хорошо. Потому что уже в самом скором времени у обитателей «филиала» – если не у всех, то у некоторых из них – начнется беспокойная жизнь. И от этих людей, в свою очередь, тревожные нервные посылы будут транслироваться по всей сети, вызывая у их руководителей острые приступы головной боли.

Бушмин перебрался в противоположный угол чердака, где было прорублено еще одно окошко. Некоторое время, закусив зубами травинку, он наблюдал сквозь пыльное стекло за округой, обращая внимание на мельчайшие детали и подробности. Добрую половину граждан, населяющих эту местность (и в особенности владельцев расположенных поблизости домов), он уже знал в лицо и даже успел в общих чертах изучить распорядок их жизни. От наблюдательности и умения оставаться невидимкой для всех этих мирных людей зависит сейчас не только его личная безопасность, но и удастся ли ему осуществить свои замыслы.

Терпеливо выждав положенное время, Бушмин вскинул к глазам мощный морской бинокль. Так и есть – от Московского проспекта к поселку свернул знакомый уже по прежним наблюдениям микроавтобус «Форд» кирпичного цвета. На короткое время транспорт исчез из поля видимости – наблюдать за его передвижениями мешали деревья и крыши соседних строений. Но Бушмин знал, куда направлялся водитель, и ему не составило труда обнаружить машину уже на западной околице поселка, неподалеку от водонапорной башни. В сотне метров от нее, чуть на отшибе от других частных домов, расположен небольшой кирпичный коттедж. Построен он, судя по всему, сравнительно недавно, года три четыре назад. Аккуратный скромный домишко, ничего в нем примечательного на первый взгляд нет. Участок огорожен невысокой металлической изгородью, на задах посажены лишь несколько фруктовых деревьев. Теплица и хозпостройка отсутствуют. Его обитатели явно не озабочены производством сельхозпродукции, но это уж их личное дело, как говорится.

И даже тот факт, что ежесуточно в 21.00 к коттеджу подъезжает «Форд» кирпичного цвета, а спустя всего несколько минут отбывает восвояси, вряд ли может вызвать подозрение местного населения. К тому же эти самые рядовые граждане давно уже лишились любознательности и плотно закупорились в своих индивидуальных «ракушках».

«Филиал» Бушмин вычислил без особого труда, здесь ему не понадобилась ни дополнительная информация, ни собственноручного изготовления чертежик, который он достаточно самонадеянно обозвал про себя «схемой лабиринта». Как и большинство горожан, он хорошо представлял себе, где расположен комплекс водоочистных сооружений, но в отличие от простых смертных с некоторых пор у него были основания относиться ко всем объектам бывшего Водкоммунхоза с нездоровым интересом.

То, что в городе существует несколько протяженных подземных коллекторов, предназначенных для канализации и дальнейшего сброса ливневых, грунтовых и сточных вод, ни для кого, в том числе и для Бушмина, не является секретом. Значительная часть этих своеобразных тоннелей, залегающих под современными городскими улицами и площадями, исправно функционирует еще со времен Управления гидротехнических сооружений города Кенигсберга.

Бушмина в первую очередь интересовал подземный коллектор, берущий начало в недрах Замковой горы и проходящий затем параллельно Московскому проспекту в направлении ручья Мюлен и северного рукава Преголе. Здесь уже немалую роль сыграли «чертежик», а также карта облцентра и его окрестностей, каковой можно разжиться в любом газетном киоске. Причем не весь коллектор как таковой интересовал Бушмина, а лишь его незначительный участок в районе поселка Дачный и 3 го участка городского водозабора.

Если кто то рассчитывал, что после гибели двух своих товарищей Андрей Бушмин стремглав рванет из города или же забьется в какую нибудь глубокую нору и проведет там весь остаток своих дней, то в своих расчетах эти люди глубоко просчитались.

Напрасно они так думают. Напрасно.

Расстояние до коттеджа составляет около полукилометра. Как то незаметно сгустились сумерки, но спускаться за ночной оптикой Бушмин посчитал лишним. Зачем расходовать батарейки? Он и так знает, что там в данный момент происходит, пару дней назад наблюдал за пересменкой с несравнимо более близкого расстояния.

Да и сумерки еще не настолько густы, чтобы ничего нельзя было разглядеть. Хорошо, кстати, что солнышко закатилось, – не будет бликов на стеклышках бинокля. Впрочем, можно и этого не опасаться, стекла в двойной раме окошка настолько пыльные, что сами по себе способны отзеркаливать лучи закатного солнца.

Водитель подогнал микроавтобус вплотную к оградке, но въезжать на участок не стал. Из салона выбрались двое, упругой молодой походкой зашагали к коттеджу. Обличье их и гардероб, ясное дело, разглядеть не удалось, но один из них, кажется, несет на плече спортивную сумку. Поднялись на небольшое крылечко, вошли внутрь дома. Буквально через несколько секунд из коттеджа вышли те двое, кого они сменили на «точке». А еще через несколько минут микроавтобус убрался из поселка.

И здесь никаких новшеств пока не наблюдается. С той лишь разницей, что «маршрутные», или «путевые обходчики», как обозвал их про себя Бушмин, меняются на час позже технического персонала водозабора. Но это дело их внутреннего распорядка, поскольку все они, безусловно, работают в одной конторе.

Болезненно заныла прокушенная насквозь губа. Это воспоминание об эпизоде четырехсуточной давности. Тогда он еще не знал короткого и относительно безопасного прохода в коллектор, каковым пользовался уже две последние ночи. И даже не предполагал, какое открытие его ждет, когда он решится более тщательно осмотреть «ничейный» дом, который сам выбрал из нескольких пустующих либо недостроенных жилищ лишь по случайному стечению обстоятельств. Хотя и не совсем случайному, если учитывать, насколько в последнее время обострилось в нем дремавшее ранее шестое чувство – интуиция и предчувствие дальнейшего хода событий.

Очень хотелось бы познакомиться с владельцем «ничейного» дома. Можно быть уверенным, что у них нашлась бы как минимум одна общая тема для небезынтересной беседы. При том обязательном условии, естественно, что они вдруг прониклись бы безграничным доверием друг к дружке.

Но вряд ли подобная встреча когда нибудь состоится. Поскольку у Бушмина возникло стойкое подозрение, что дом с закрытыми наглухо ставнями и тремя внушительных размеров замками – на веранде, в сенях и на обитых железом дверях полуподвала – с некоторых пор и вправду осиротел.

Лучшее, что можно в этой связи предположить, так это то, что бывший владелец продал дом и уехал в неизвестном направлении, чтобы больше никогда не возвращаться в Янтарный край. А новые его хозяева по какой то неведомой причине не слишком торопятся перевезти сюда свои пожитки.

Худшее… Можно, конечно, предположить и самое худшее. В том смысле, что прежнего хозяина дома уже нет в живых. А наследники, если таковые имеются, махнули почему то на владение в Дачном рукой. Или нет тех наследников, а вопрос, кому должен принадлежать участок с вполне еще добротным каменным строением, так и не решен до сих пор в связи с обычной бюрократической волокитой.

Что же касается событий четырехсуточной давности, то произошло следующее. В этой местности проложены глубокие дренажные траншеи – с целью понизить уровень грунтовых вод, – водосток налажен через трубы в подземный коллектор. Диаметр наклонных водоотводных труб – от одного до полутора метров. В одну из таких труб по ночному времени сунулся Бушмин. Пришлось принять грязевую ванну, оказавшуюся вдобавок ледяной.

И как выяснилось, совершенно напрасно – со стороны коллектора труба была забрана прочной решеткой, сваренной из прутьев арматуры, эдакий своеобразный «намордник». Ячейки там крупные, чтобы мелкий мусор не задерживался. И голова меж прутьев свободно пролезает. А вот плечи и особенно таз никак не хотят протискиваться. Тем более что Бушмина не отнесешь к мелким невзрачным мужичонкам: рост сто девяносто два и вес почти девяносто. И пусть он даже похудел за эти дни на несколько кэгэ – взрослому мужику сквозь прутья все равно не пролезть.

Расклинившись в трубе подобно крабу, он кое как выкарабкался обратно. Одной ледяной купели показалось недостаточно, пришлось повторить процедуру. Повезло ему только с третьего раза – «намордник» и здесь перекрывал доступ в коллектор, но железо настолько проржавело, что снять заградительную решетку не составило особого труда.

Без долгих колебаний «смайнался» из отверстия водостока прямиком в коллектор. И едва не нарвался тут же на пару «маршрутных», о существовании которых он на тот момент даже не подозревал.

Хорошо еще, что он не успел тогда воспользоваться фонарем, в противном случае его непременно бы засекли. Первое, что он обнаружил в сводчатом тоннеле, – это два крохотных голубоватых облачка, плывущих прямиком в его направлении.

Волосы у Бушмина, естественно, встали дыбом. И мысли в голову разные нехорошие полезли про привидения и прочую чертовщину. Но оцепенение длилось не слишком долго, и, прежде чем мозг вновь включился в работу, дали о себе знать тренированные рефлексы. Впечатался спиной в стену – о том, что можно нырнуть обратно в водосток, даже как то не подумал, – затем двинулся вдоль стеночки, стараясь не маячить на свету.

Неизвестно, сколько времени ему пришлось бы пятиться от «призраков», но, на свое счастье, он обнаружил в стене довольно глубокую нишу, в каковой весь целиком и поместился – как «статуй». «ПСС», ясное дело, уже перекочевал из его кармана в ладонь. «Обертку» он снял еще раньше. Хотел сунуть целлофан в карман, но затем передумал – может предательски зашуршать в самый ответственный момент, – пришлось выбросить.

Диггеров оказалось двое. Передвигались они медленно – уровень воды в коллекторе достигал семидесяти сантиметров, так что особо не разгонишься. Между собой не переговаривались, соблюдали тишину. Одеты в прорезиненные комбинезоны, поверх них наброшены водоотталкивающие накидки – в коллекторе было холодно и сыро, да вдобавок еще со сводчатого потолка там и сям стекали ручейки воды. Головы их украшены были касками с фонарями, оборудованными светофильтрами. Наверняка эти двое чем то вооружены, но детали экипировки скрывают плащевые накидки.

Когда они поравнялись с нишей, Бушмин уже едва мог совладать со своими нервами. Ему почему то казалось, что его присутствие будет непременно обнаружено. Он даже прокусил губу насквозь, чтобы удержать себя от опрометчивых действий. Этих двоих он порвал бы голыми руками. Или пристрелил бы из «вула», чтобы не пачкать о них руки. И тем самым нарушил бы собственные планы. А вносить в них коррективы ему не хотелось, уж больно хороша была задумка.

Но менять свои планы ему не пришлось. На свое счастье, «маршрутные» так ничего и не заметили. Бушмин аккуратно проводил их до мощной цельнометаллической двери, за которой, как он подозревал, скрывается ход, выводящий прямо на поверхность. Уже на следующий день он вычислил «точку» и определил время пересменки, а в последующие ночи спускался в коллектор – следил за «маршрутными», а также занимался под землей собственными «исследованиями».

Итак, подземелье патрулируют. Скорее всего эти меры предосторожности были введены в связи с бурными событиями первого и второго мая. И тот факт, что под неусыпным круглосуточным контролем находятся не только подземные коммуникации в центре города, но и дальняя периферия лабиринта, сам по себе уже способен сказать о многом.

У Бушмина был план. Этот план поначалу даже ему самому казался авантюрным и трудноосуществимым. Но с каждым часом и каждым новым днем задумка его обретала все более конкретные очертания. Он знал, что есть вещи, на которые «вервольфы» будут реагировать очень резко и болезненно. И есть кое какие противоречия в верхах, на которых при известной сноровке и некотором везении можно попытаться сыграть.

Очень скоро у некоторых людей в этом городе начнутся острые приступы головной боли.

Бушмин уже давно покинул свой НП. В доме с закрытыми наглухо ставнями царила кромешная темень, но он научился ориентироваться здесь с закрытыми глазами. Он знал, например, что на столе в большей по размерам комнате в скромной вазочке стоит высохший от времени букетик полевых цветов. В стену, обшитую вагонкой, вбит гвоздик, на нем отрывной календарь, знакомый каждому численник. Часть листков оборвана. Открытая дата – 19 мая 1996 года.

На улице тоже стемнело. Время приближается к одиннадцати, пора отправляться на встречу со связником. Пистолет – в карман куртки, сумку – в подпол. И не забыть закрыть за собой ставни.

«Я не собираюсь за вами бегать, – сказал себе Бушмин, отправляясь на ночную прогулку. – И отстреливать по одному не буду. Разом всех угрохаем. Угрохаем всех разом».

Глава 5

Бушмин негромко кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание.

– Не боись, Володя, свои.

– Ну тебя к черту, Андрей, – шепотком отозвался в темноте Гладкевич. – Напугал до полусмерти… Я вроде задействовал свои органы по максимуму, но тебя все равно засечь не смог. И где это ты так наловчился?

– Жизнь научила, – невесело улыбнулся Бушмин. – В моей шкуре только и остается, что быть невидимкой… Ты один?

– Как и договорились. Мокрушин высадил меня здесь с вещичками, а сам проехал чуть дальше, на развилку.

Гладкевич показал в темноте направление, где в машине его дожидается Мокрушин.

– Да, я видел вас, – сказал Бушмин. – Ну и ладненько… Что нового в городе?

Они находились на берегу отводного канала, почти в полутора километрах от водозабора. Камыши здесь заметным образом прорежены, а земляная насыпь очищена от зарослей ивняка и мелкого кустарника. Аборигены из Дачного летом приходят сюда купаться и загорать. Горожане тоже частенько наведываются на канал, порыбачить или шашлычки, к примеру, на природе спроворить. Ночью, понятно, тут никого не застанешь, так что можно не опасаться чужих глаз и ушей.

– От Ларионова весточка. Каких то пару часов назад звонил ему твой двоюродный брательник. Все путем, Андрей, твои уже в Севастополе.

У Бушмина при этом известии отлегло от сердца. Кто знает, на что способны его недруги. Будет лучше всего, если родители поживут некоторое время у их дружной и многочисленной севастопольской родни.

Бушмин знал, что братья морпехи в беде его не оставят. Тот же гвардии полковник Ларионов, к примеру, с которым у Андрея Бушмина, несмотря на более чем десятилетнюю разницу в возрасте, были прекрасные доверительные отношения. Ларионов еще сравнительно недавно занимал должность начальника штаба бригады, а сейчас перешел на преподавательскую работу, заведует кафедрой в «системе». Он да еще двое, бывший и нынешний комбриги, считаются авторитетнейшими людьми среди офицеров морского спецназа Балтфлота.

– Там есть кое какие нюансы, – продолжил тему Гладкевич. – Похоже, что все это время твоих родителей негласно охраняли.

– Кто?

– Известно только, что сотрудники МВД. Вели себя они по джентльменски, твои, кажется, так ни о чем и не догадались. Ларионов позже сам тебе подробности выложит. Кстати, под него уже несколько дней подбивает клинья Сухотин – это зам Белицкого, я тебе о нем рассказывал. Складывается впечатление, что они надеются, действуя через Ларионова и вашего комбрига, выйти прямо на тебя.

– Я это уже понял, – кивнул Бушмин. – Но какого черта в это дело лезет УЭП? Это же совершенно не их профиль! Ладно бы гэбисты или следаки из прокуратуры затеяли какую нибудь провокацию, этих, по крайней мере, можно просчитать, но вот какой интерес может быть у обэхээсников? Ума не приложу.

– Про Белицкого я тебе уже рассказывал, мужик это далеко не простой. У нас в управлении кое кто за глаза называет его «ставленником Москвы». Когда он вернулся из столицы, в УВЛ большие пертурбации начались, а штаты УЭП разом выросли едва не на двести процентов. Многое делается в обход Ракитина, во всяком случае, среди наших об этом ходят упорные слухи. Не исключено, кстати, что Ракитин вышел из игры. Он сейчас на «больничном», но есть подозрения, что в свой кабинет он больше не вернется. Кто будет вместо него? Возможно, Белицкий, но тогда ему должны присвоить генеральское звание. Или второй зам Ракитина, Малышев, у нас его называют «сапогом». Он из вэвэшников. Скорее всего Малышева и назначат.

– Что нового по следствию?

– Ничего хорошего. – Гладкевич тяжело вздохнул. – Всеми делами сейчас заправляет замоблпрокурора Прокудин, а он повсюду ищет криминальные концы. Вчера, кстати, еще одного владельца автостоянки грохнули… Так что «глухарь» по этим двум эпизодам – еще не худший вариант. Могут так все фальсифицировать и притянуть за уши, что даже после смерти ребята окажутся перемазанными криминальным дерьмом…

– Прокудин? – бесцветным голосом спросил Бушмин. – Придется запомнить и эту фамилию.

– Многие возмущаются, но втихаря. Среди собровцев и омоновцев тоже нездоровое брожение наблюдается. Вроде того что они сами найдут убийц Ивана и Саньки… Может, нам стоит с ними законтачить?

– Нет, – твердо отмел Бушмин. – Никого со стороны подключать не будем. Это сугубо наше дело, морпехов. И ты тоже наш, Володя, хотя и служишь в ментовке… Что еще новенького в нашем «тихом» провинциальном городке?

– Алтуфьев помер, – после небольшой паузы отозвался Гладкевич. – Утром приехал в свой институт, а к полудню у него стало плохо с сердцем. Кончился он на борту «реанимации», по дороге в областной госпиталь.

– Еще один кончик обрезали, – насупился Бушмин. – Я так и думал, что недолго осталось Алтуфьеву топтать землю.

Он судорожно вздохнул.

– Эх, Володя, Володя… Если бы только можно было вернуть время вспять и переиграть все заново! Сейчас я просто поражаюсь собственной беспечности и даже глупости!

– Ребята в тебя верят, – строго сказал Гладкевич. – В случившемся твоей вины нет и доли. А вот я, кстати говоря, лопухнулся, когда не обратил внимания на странное поведение Прохорова и не расспросил обо всем как следует. И Юрок, к твоему сведению, кроет себя, что не просек, как молодежь выражается, «фишку» с Караганом. Но что сейчас об этом говорить, все мы задним умом сильны…

– Ладно, проехали, – перебил его Бушмин. – Заявку мою, вижу, выполнил полностью?

Он приподнял за ручки объемистую сумку, в ней было килограммов пятнадцать веса. Затем поставил обратно на грубо сработанную скамью, а после и сам уселся рядышком с Гладкевичем. Володя тут же передал ему пачку снимков, в основном групповые фотографии:

– Посмотри сначала на это… Узнаешь в ком нибудь из этих сотрудников своего Филина?

Бушмин посветил себе фонариком. Благодаря наличию светофильтра и точечной фокусировке его луч можно было заметить только с близкого расстояния.

– Вот он… И на этой тоже есть…

– Я так и думал, – сказал Гладкевич, пряча конверт с фотоснимками обратно в карман. – Сотник, старший опер угро. Ты так подробно в прошлый раз его обрисовал, что я сразу на него подумал. Странно… А у него какой в этом деле профит? Он, правда, раньше в УЭП работал, у Белицкого. Может, и сейчас на него завязан? Тогда многое в этой ситуации проясняется.

– О Филине никому из своих в ментовке ни полслова, – предупредил Бушмин. – Но цепочка складывается прелюбопытная: Сухотин, наверняка сам Белицкий, Филин и еще какие то люди из МВД, которые прикрывали мою семью…

– Я так думаю, что это федералы до тебя достучаться пытаются. У них есть к тебе какой то интерес.

Бушмин многозначительно хмыкнул.

– Надо поразмыслить над этим. Что есть по «Балтинвесту» и его охранным структурам?

– Здесь я пас, – сказал Гладкевич. – Как и в случае с «Балтией», информация носит закрытый характер. Все, что знал по этому поводу, я уже тебе выложил, и прибавить мне пока нечего.

– В городе есть только две мощные охранные структуры, – задумчиво сказал Бушмин. – Если не принимать, конечно, во внимание государственные конторы. Одну из этих структур, ядром которой являются фирмы «Балтия» и «Хронос», создал под себя Казанцев, она плотно «прикрывает» комбинат, промыслы, ключевых спецов и весь бизнес «янтарного барона» в целом. Другая находится всецело под контролем его тестя Кожухова. У меня была возможность во время службы в «Балтии» понаблюдать со стороны за работой сотрудников безопасности «Балтинвеста». С некоторыми из них доводилось сталкиваться на разных мероприятиях. Кое что я слышал о них от Карагана, очевидно, ему приказано было постепенно вводить меня в курс местных обычаев и нравов. Короче, между этими структурами да еще местной госбезопасностью существовали очень непростые отношения. Имелись какие то разногласия и скрытые противоречия, природу которых я тогда слабо понимал, но зато сейчас картинка для меня заметно прояснилась. Короче говоря, помимо собственных фирм, где они вольны создавать СБ и вводить в штат любое количество «консультантов», «вервольфы» имеют еще солидный контингент в охранных структурах «Балтинвеста». Отсюда уже ниточка тянется к предприятию «Водоканал»…

– И что это нам дает? – с сомнением в голосе спросил Гладкевич.

– Возможность поиграть на существующих противоречиях, – после паузы ответил Бушмин. – К сожалению, пока я не знаю, кто у «вервольфов» отвечает за проведение силовых акций, но этого человека выявлю в ближайшие два три дня. Он обязательно проявит себя, я не сомневаюсь. Возможно, он сидит под легальным прикрытием в любой из коммерческих фирм или в каком нибудь банке. Караган рассказывал мне, что в «Балтинвесте» в качестве консультантов подвизается несколько иностранных спецов, преимущественно бывшие сотрудники немецких спецслужб. Понятно, что они там не бухгалтерскими расчетами занимаются, а работают по своему профилю. Об одном из них, не называя фамилии и не обозначив его должности, Караган отозвался весьма уважительно. Есть там, говорит, один нехилый мужик блондинистого вида, не только рабочих скотинок, таких, как мы с тобой, шугает, но даже своих коллег бундесов гоняет как бобиков. Утверждал, что это самый крутой в городе спец. Если, конечно, не считать Скорцени.

Бушмин закурил, привычно пряча сигарету в кулаке.

– Ничего, я этого спеца скоро вычислю. Мне все равно, блондин или брюнет, но огребет он по полной программе…

– Калайда передал тебе две снаряженные обоймы для «вула», найдешь их в сумке. Остальное – строго по заявке. Дрель я проверил лично, работает отлично, – скаламбурил Гладкевич. – Если ты намерен бурить денно и нощно, то двух комплектов батарей должно хватить надолго. Кейс с «винторезом» на дне сумки…

Бушмин покивал. Хотел было попросить Гладкевича, чтобы помог по своим каналам установить владельца «ничейного» дома, для него это не составило бы особого труда. Но тут же передумал – еще неизвестно, к чему может привести эта инициатива. Володя и так здорово рискует, ввязавшись в небезопасное предприятие. Добровольно, естественно, никто его силком не принуждал. Но подставлять лишний раз все же его не стоит.

– Какие будут инструкции, командир?

Бушмин затушил окурок, скатал из фильтра комочек и бросил его в прибрежные камыши.

– Пока будем действовать строго по плану. Мне понадобится еще три, максимум четыре дня, чтобы в полном объеме закончить подготовку. Понаблюдай за Рыжим, только смотри не спугни. Если все сложится, то через пару дней мы ему представление будем показывать… Предупреди ребят, чтобы проявляли бдительность. Хотя у этих тварей вот вот начнутся свои разборки и у них без нас забот хватает, все же надо быть предельно осторожными.

Он пожал крепкую сухую ладонь Гладкевича, затем повесил на плечо увесистую сумку.

– Пойду я, Володя, а то время поджимает. Хочу лично убедиться в том, что «бобики» прилежно усвоили уроки дрессуры. От этого будет зависеть и то, как скоро мне удастся познакомиться с самим дрессировщиком.

Глава 6

Двое мужчин, одетых в темные плащи и шляпы, неторопливо прогуливались по пустынному берегу моря. Утро выдалось хмурым, под стать настроению каждого из них. Пейзаж окрашен был в серые тона, как на рисунке, выполненном одним лишь карандашом. Упругий балтийский ветер соленым языком жадно слизывал крупные капли росы, обильно выпавшей поверх твердой спекшейся корочки спрессованного песка. Пахло йодистыми водорослями и рыбным прилавком. Плотные клубы тумана грузно переваливались через низкую гряду белопесчаных дюн, волочили свои молочные шлейфы вдоль ленты приморского шоссе, цепляясь сизыми лохмами за бронзовоствольные сосны и шершавые черепичные крыши коттеджей курортного Светлогорска. Резко и пронзительно переругивались между собой невидимые в тумане чайки – прожорливые бакланы наверняка обнаружили на мелководье стайку мелкой рыбешки и по этому поводу устроили шумный базар.

– Да, такой разговор у нас состоялся. – Кожухов на короткое время повернул голову в сторону визитера, затем стал привычно фильтровать глазами песок. – Вынужден признать, советник, что ваши опасения оказались небеспочвенными.

– Надеюсь, вы более не питаете на его счет иллюзий?

– Вы правы, доверять ему больше нельзя. В свое время он был полезен, но сейчас его явно заносит, – Кожухов замялся, затем тяжело вздохнул, показывая, что ему непросто дается этот разговор, ведь речь шла о предательстве одного из близких ему прежде людей. – Когда то я вывел его в люди. Он наиболее способный из всех моих воспитанников…

Тем хуже для него. Незаменимых людей, как известно, не бывает. Найдется и на его место достойный человек.

Велп слегка поморщился. Обтекаемые формулировки не устраивали его, нужна конкретика. Кожухов – законченный циник, к тому же жаден до денег, и ему решительно наплевать на Казанцева, пусть даже тот и член его семейства. Но янтарный бизнес приносит ему немалый доход, а после устранения Казанцева этот источник может заметно обмелеть. И все же «партнеру» придется смириться с некоторыми финансовыми потерями, поскольку Казанцев становится опасным и для своего давнего покровителя. Тем более что эти неудобства временные. Кожухов прав, незаменимых людей действительно не бывает, это еще Сталин подметил. На должность «янтарного барона» можно поставить другого человека, более послушного и управляемого.

– Я уже предупреждал вас на сей счет, – бесстрастно заметил Велп. Он объяснялся на русском так же свободно, как и на своем родном языке. – Вы предоставили ему слишком много свободы. К сожалению, и я слишком поздно заметил опасность, угрожающую нам с этой стороны. И вынужден теперь констатировать крайне неприятный факт: Алексей Казанцев настежь распахнул дверь в наши земли для разного рода, проходимцев и международных авантюристов. А за всеми ними, как выясняется постепенно, стоит враждебное нам государство…

Велп и его люди внимательно отслеживали реакцию на события первых двух майских дней. В целом она соответствовала норме, но есть и тревожные признаки. Сведения, поступающие из самых разных источников, позволяют сделать предположительный вывод, что уже в скором будущем в этом регионе может возрасти активность американских разведслужб. Есть сообщения, к примеру, что из Штатов в литовскую столицу Вильнюс в экстренном порядке вернулся крупный церэушный чин Майкл Графтон – этот человек, недавно вышедший в отставку с госслужбы, фактически по линии разведсообщества курирует балтийские государства, а заодно и Янтарный край. Среди всего прочего он давно и тесно связан с одним из самых состоятельных людей Америки, флоридским миллиардером Дэвидом Уолтмэном, а тот, в свою очередь, весьма искусно и ловко прибирает к рукам всю отрасль янтарного бизнеса, действуя через Казанцева и его структуры.

Безусловно, Уолтмэна, Графтона и иже с ними интересует не только янтарь, и даже не столько этот полудрагоценный камень, мода на который в последнее время резко возросла, сколько полновесный контроль над всем регионом. И в первую очередь они охотятся за давними и тщательно оберегаемыми секретами «посвященных».

Из соседней Литвы в Янтарный край все чаще наведываются «туристы» с двойным гражданством, причем факт американского подданства никоим образом не афишируется, благо в литовском паспорте отметка об этом отсутствует, а виза для посещения западной российской области гражданам Литвы не нужна. В облцентре наряду с консульствами ФРГ и Литвы в скором времени должно открыться дипломатическое представительство США. Воспрепятствовать этому будет чрезвычайно трудно.

Эти и прочие мелкие, казалось бы, штрихи и детали вызывали у Велпа сильную озабоченность. Вдобавок ко всему прошлой ночью была осуществлена попытка проникнуть на один из подземных складов, оборудованных в ответвлении коллектора в районе юго восточного водозабора. Неизвестным удалось взломать щит управления и получить доступ в помещение компрессорной станции, где также хранятся несколько комплектов легководолазного снаряжения. Тут же сработал датчик тревожной сигнализации, но сотрудники охраны, оперативно прибывшие на место, никого там не застали. Из снаряжения ничего не пропало – вот что странно. Если даже допустить, что это работа местных диггеров, то почему после взлома они ничего не прихватили с собой? И каким образом им вообще удалось проникнуть в коллектор? С недавних пор сделать это не так просто.

Тревожный симптом. Всего в полусотне метров от склада берет свое начало один из тайных ходов в лабиринт. Маршрут дальний, кружной, сверхтрудный даже для суперподготовленных людей. И все же пройти там можно.

Диггеры не опасны, к тому же предпринимаются меры, чтобы эта публика держалась подальше от городских подземелий. Опасны лишь специально подготовленные люди. Те, чьей подготовкой занималось государство. Россия, к примеру. Или Соединенные Штаты.

Кожухов прекрасно понимал, зачем к нему пожаловал советник Велп. Тем более что за два дня до этого состоялся подробнейший разговор с доверенным помощником Велпа Гюнтером Ланге.

Тренированный глаз привычно среагировал на камешек. Присев на корточки, Кожухов выковырял пальцем из песчаной выемки кусочек янтаря. Потер о ладонь, очищая его от налипших песчинок. Неплохой экземпляр: по форме напоминает куриное яйцо, густо желтый, прозрачный, именно такой янтарь высоко ценится специалистами, поскольку он легко поддается обработке и хорошо смотрится в ювелирных изделиях. Во время последнего «выброса» Балтика щедро усеяла прибрежные пески подобными камушками. Несколько реже попадается модный нынче белый матовый янтарь, имеющий такой цвет из за того, что в момент застывания смола получила мало солнечного света. Иногда здесь можно найти синий янтарь – столь экзотическая окраска возникает из за примесей в смоле сульфида железа. Так же редко море выносит на пляжи черный янтарь – с примесями земли и зеленоватый – с примесями трав. И уж крайне редко попадаются куски янтаря с инклюзами: застывшими в смоле каких нибудь 60 миллионов лет назад представителями фауны и флоры, фрагментарно или целиком – листьями, спорами растений, насекомыми и даже ящерицами.

Кожухову инклюзы пока не попадались, но втайне он мечтал, что когда нибудь найдет на своем пляже необычный экземпляр.

У него собралась уже приличная коллекция из найденных им камушков. Он и сам не знал, как поступить со своим собранием. Да и не думал пока об этом. Ему важен сам процесс: было ничье, а стало его, Кожухова, собственностью.

Показав визитеру «яичко», он сунул его в карман плаща, присовокупив находку к двум камушкам помельче, которые обнаружил на берегу еще до приезда Велпа.

– Он сам не отойдет в сторону, я его знаю, – сказал он глухим голосом. – Уговоры тоже бесполезны, но зато могут его насторожить… Я решу эту проблему, советник. Мои люди разберутся и с ним самим, и с его окружением. Но нужно выждать какое то время. Сами знаете, после недавних событий у нас неспокойно. Действовать прямо было бы сейчас неразумно. Нужно выдержать паузу. Как минимум месяц…

Ничего не поделаешь, придется резать «курочку рябу». Но за это время он и его доверенные люди успеют перехватить у Казанцева нити управления янтарной отраслью и произвести масштабную кадровую чистку.

Велп внешне никак не выдал своего недовольства. Раньше он находил увлечение Кожухова «собирательством» забавным, не более того, но сейчас эта его привычка смотреть под ноги и шарить глазами по берегу стала раздражать советника. Тем более что занятие это постепенно превратилось для того в настоящую манию.

«Спецпакет», добытый ценой жизни Руди, открыл новые, практически неиссякаемые источники финансирования. Германские партнеры четко уразумели, какие перспективы сулит удачное завершение проекта «ДОРРСТ». Незаменимых людей не бывает – на место Кожухова и Тихомирова уже готовятся достойные кандидаты. Воздействовать на них становится все сложнее и сложнее, в сущности, они уже материал отработанный.

Но вначале они должны смести с дороги «янтарного барона».

– Договорились, господин Кожухов, – бесцветным голосом заключил Велп. – Но я все же надеюсь, что вы разрешите известную вам проблему несколько ранее оговоренного нами срока.

Глава 7

В памяти Конрада Велпа практически не сохранилось воспоминаний, относящихся к кенигсбергскому периоду его жизни. По причине малолетства, понятно. И еще потому, что из расположенного глубоко под землей бомбоубежища не больно много разглядишь.

В ту пору, наверное, он смахивал на маленького затравленного зверька. Пройдет еще немало времени, прежде чем мальчик избавится от преследовавшего его по пятам удушливого запаха гари и копоти.

В год заката Веймарской республики его отец занимал скромную должность в Управлении по делам культуры Восточной Пруссии. Молодой ученый был шапочно знаком с авторитетным искусствоведом Альфредом Роде. По прошествии многих лет судьбы двух этих людей будут переплетены самым причудливым образом.

Альфред Велп уже в то время умел заглядывать далеко в будущее. Приход Гитлера к власти открыл перед ним самые широкие горизонты. В 1933 году он вступил в ряды членов НСДАП, а спустя четыре года пройдет обряд посвящения и станет адептом ордена «Тотен Копф» («Мертвая голова») – именно из этого обряда и происходит термин «посвященный», несколько модифицированный в современности и обозначающий нынче, что человек посвящен в сокровенные тайны и проекты и готов работать на будущее Германии.

С этого момента начинается его неуклонное восхождение по ступеням тайной иерархии СС, ордена «черных рунических мужчин», наследников древних германских традиций. В годы войны работал как в самом ЭСТРР – «Эйнзац штаб рейхсляйтера Розенберга», – так и в локальных подразделениях штаба. Таких, например, как хауптарбайтс группа «МИТТЕ», выпотрошившая в сорок четвертом год, минские библиотеки и музеи.

Помимо ведомства Розенберга Велпу старшему довелось поработать и в секретном учреждении, созданном лично Герингом, так называемом «ФА» – простое и незатейливое наименование «Форшунгсамт», «Исследовательское учреждение», – за последним нужен был особый пригляд со стороны «черных» СС. И наконец, последнее по времени назначение: начальник особого подразделения СС под кодовым названием «Кенигсберг Ост».

Впоследствии Конрад узнает от своего отца, что лишь чудо спасло его в те августовские дни 44 го года от неминуемой гибели. В канун массированных налетов союзной авиации на Кенигсберг маленького Конрада забрала с собой золовка отца, фрау Эльза. Вплоть до католического Рождества 1945 года он будет жить у родственников в Шарлоттенбурге, нынче поселок Лермонтово. Во время одного из налетов дом, расположенный на пересечении Рихард Вагнерштрассе и Бессельштрассе, был разрушен прямым попаданием пятисоткилограммовой авиабомбы, от него остались лишь руины. Сгорели либо задохнулись в дыму пожарища все, кто искал спасения в подвалах здания. От мамы Конрада и его девятилетней сестрички Ленхен осталась лишь горстка пепла. Их прах будет захоронен на Немецком реформаторском кладбище.

Старший брат Рудольф, а именно в его честь Конрад Велп назовет своего первенца, к тому времени уже сражался с оружием в руках, хотя ему исполнилось только четырнадцать лет. В январе сорок пятого он пройдет первый обряд посвящения. Таинство проходило на территории полуразрушенного после налетов союзной авиации Королевского замка.

Старший брат погиб 13 апреля 1945 года. На память о нем остались серебряное кольцо с изображением «мертвой головы» и кинжал. Эти атрибуты сбереглись благодаря Велпу старшему, сейчас они хранятся в Ульме. Кольцо несколько уже, чем у ветеранов СС, – такие получали «молодые волчата», которым в будущем предстояло пройти целую череду испытаний.

Москва к тому времени успела отсалютовать по поводу взятия крепости Кенигсберг, но очаги сопротивления в городе еще сохранились. Командование русских опасалось диверсий со стороны «вервольфов», поэтому саперы Красной армии принялись спешно подрывать проходы из бункеров, глубоких подвалов городских зданий и колодцы подземных коммуникаций. Подрывники из спецподразделения Велпа также торопились доделать свою работу. В те дни никто не берег себя, работали за пределами человеческих возможностей, не считаясь с постоянной угрозой для жизни.

Задача, поставленная перед оберштурмбаннфюрером Велпом, будет выполнена в полном объеме. Но за это ему придется заплатить высокую цену. Пройдут годы, и отец укажет ему то место, где он собственноручно похоронил Рудольфа.

В огне войны Конрад Велп потерял практически всю свою родню. В западный оккупированный сектор Германии он попадет в общем числе переселенцев из Восточной Пруссии, хотя правильнее было бы назвать этих несчастных людей гонимыми беженцами. В его жизни будет немало драматических коллизий, какое то время ему доведется даже провести в стенах сиротского приюта в Штутгарте.

К этому периоду относятся и его первые воспоминания: поздняя весна сорок шестого года, громовые раскаты майской грозы, мигом напомнившие ему о кошмарных бомбежках и артобстрелах. Помнится, всем его существом завладел животный ужас, от страха он забился под кровать, где и обнаружили его на следующее утро…

Какое то время отец вынужден был скрываться, заметая за собой следы. В особенности пришлось опасаться американцев, охотившихся за тайнами Третьего рейха. В итоге ему пришлось сменить не только имя и фамилию, но и переменить внешность, чему способствовала удачная пластическая операция, проведенная в одной из частных клиник.

В июле 1949 года Альфред Велп забрал сына из закрытого заведения, вначале на правах опекуна, а затем он уже в официальном порядке «усыновил» собственного отпрыска. Старик перевез его в Ульм, федеральная земля Баден Вюртемберг. К тому времени он успел уже легализоваться и приобрел на свое новое имя скромный особняк в этом средневековом городке.

Когда Конраду исполнилось четырнадцать лет, отец приоткрыл ему какую то часть тщательно охраняемой тайны. Вернее, обиняком дал понять, что такая тайна существует и что по прошествии времени сын будет в нее посвящен. Но прежде чем это произойдет, Конраду предстоит пройти долгий и многотрудный путь познания, а также развить в себе необходимые для общего дела качества и профессиональные навыки.

Старик был неординарным человеком: тот памятный разговор состоялся на самой макушке Мюнстера. Им пришлось преодолеть все 768 ступеней крутой лестницы кафедрального собора. Подъем с непривычки оказался нелегким. Конрад еще тогда подумал про себя: «И зачем было карабкаться на такую верхотуру?! Ноги моей здесь больше не будет!»

На обзорной площадке высочайшей церковной башни мира – высота шпиля Мюнстера составляет 161,6 метра – дул пронизывающий до костей ледяной январский ветер. В дымке облаков угадывались очертания далеких белоснежных альпийских вершин. Конрад замер у ограждения, ощущая на плече отцовскую руку. Накануне выпал редкий для этой местности снег, земля сверху казалась белым листом бумаги, расчерченным симметричными фигурами; четко видны были контуры городских кварталов и водных проток.

Вскоре Конрад уже не будет обращать внимания на разные неудобства, вроде дрожи в коленках и налетающего порывами ветра, он будет слушать отца как завороженный. Старик расскажет о родном для них городе, сопровождая свою речь выразительными жестами, так, словно они стояли не на вершине Мюнстера, сердца Юго Западной Германии, а на козырьке башни королевы Луизы, той самой башни, где знаменитый маг Ганс Шурр предсказал печальную судьбу Кенигсберга.

Определенно, в том, что с ним происходило в те мгновения, присутствовало нечто мистическое: Конрад воочию видел Кенигсберг целым и невредимым, в его сознании четко запечатлелись очертания фортов и крепостных башен, украшенные скульптурами арки городских ворот, остроугольные черепичные крыши домов, возносящиеся в небо шпили кирх и парящий в воздухе шпиль Кафедрального собора. И наконец, величественный Королевский замок. Как удалось отцу добиться такого эффекта – навсегда осталось загадкой для Конрада.

Среди всего прочего старик просветил его относительно истории строительства собора Мюнстер. Святыню возводили, как говорится, всем миром, активность пожертвований была высочайшей, люди легко расставались с ценным имуществом, внося свой посильный вклад в общее дело. На строительстве были заняты целые династии, многие мастера провели на его стенах и перекрытиях всю свою сознательную жизнь. Теперь это грандиозное сооружение является одним из символов величия германского духа, достойным примером для всех последующих поколений.

«Нечто подобное такому подвигу должны совершить и мы, сынок, – просто, как о само собой разумеющихся вещах, сказал Альфред Велп. – Тот город, который я показал тебе, наш родной Кенигсберг, когда нибудь возродится к жизни».

Может показаться странным, но Конрад сразу же принял его слова на веру. Тем более что отец прозрачно намекнул тогда, что все необходимые к тому предпосылки имеются, нужно лишь проявить терпение и работать все это время не покладая рук.

«Конрад, со временем ты пройдешь всестороннюю армейскую подготовку, – просветил его Хранитель. – Но прежде всего ты должен пройти обучение в университете. Для нас крайне важно, чтобы ты научился досконально разбираться в обширных пластах материальной и духовной культуры. Зачем все это нужно? Со временем сам во всем разберешься».

Подчиняясь воле отца, Конрад Велп в начале шестидесятых окончит гуманитарный факультет университета в Тюбингене, этой своеобразной духовной столице Германии, а затем еще достаточно долго будет стажироваться в крупнейших музеях Западной Европы и глотать пыль архивных хранилищ. Земля Баден Вюртемберг станет для него второй родиной. Эти места, где царит истинно немецкий дух, многие сравнивают с благодатным Эдемом: здесь мягкий климат, обширные поля виноградников, тенистые леса. Живописнейшие ландшафты: чередующиеся изумрудные луга и холмы, плодородные долины Рейна и Дуная, сказочные предгорья Альп. Легендарный мистический Шварцвальд – «Черный лес». Повсюду целебные источники, и среди них всемирно известный курорт Баден Баден. Разбросанные по земле щедрой рукой игрушечные патриархальные городки, чья история достигает полутора десятка веков. К примеру, полюбившийся Велпу Герлинген с его великолепным охотничьим дворцом в стиле рококо, владением герцога Вюртембергского.

Дунайская Венеция. Несущая на себе печать романтизма гриммовская Германия.

Конрад Велп еще не раз будет подниматься на верхушку Мюнстера и с высоты птичьего полета созерцать разворачивающиеся перед его взором виды: густо зеленые берега Дуная, рыжие пятна черепичных крыш, древние мельницы, протоки и горбатые спины мостов со старинными фонарями, спадающие к набережной наклонные «фахверковые» дома, башни местами уцелевшей крепостной стены.

Глядя с поднебесных высот на все это одухотворенное в камне и чудной природе великолепие, сохранившееся в первозданном виде со средневековых времен, он одновременно будет ощущать восторг и щемящую грусть – нечто родственное тоске по утерянной навеки родине…

По возвращении из Светлогорска советник некоторое время пробыл уединенно в своих апартаментах. За последние несколько суток был проведен целый комплекс мероприятий, включая «консультации» с Кожуховым и некоторыми другими крупными местными дельцами, с тем чтобы общими усилиями и в кратчайшие сроки направить течение жизни в прежнее покойное русло.

Велп имел также возможность обсудить ситуацию с двумя влиятельными соотечественниками, прибывшими в К. с краткосрочным визитом по просьбе Доррста. Все трое сошлись во мнении, что недавняя акция, предпринятая в связи с возникновением форсмажорных обстоятельств, была проведена на грани фола. Впервые к участию в спецмероприятиях было привлечено столь значительное количество экс сотрудников спецслужб, наводнивших в последние годы Янтарный край и осевших на вполне легальном положении в местных фирмах и неправительственных организациях. И хотя в данном случае не только местные силовики, но даже и сам г н Кожухов были использованы, что называется, втемную, за оказанное этими персонами негласное содействие придется расплачиваться солидными «инвестициями» в подконтрольные коммерческие структуры.

Велп еще раз подчеркнул: о том, чтобы распечатать «объект» и начать планомерный процесс перемещения ценностей из «хранилища» в материковую Германию, сейчас не может быть и речи. И вовсе не потому, что это такая уж сложная техническая задача. Причина несговорчивости «посвященных» заключается в другом. Сформулировать суть их требований можно следующим образом: если Германия всерьез заинтересована в обладании этими баснословными сокровищами – а среди сокрытого на объекте «ДОРРСТ» бережно хранятся и бесценные древнегерманские реликвии, такие, например, как боевые доспехи самого Фридриха Барбароссы, – то ей придется приложить все усилия, чтобы вернуть себе потерянные в ходе войны земли Восточной Пруссии. Пусть даже это произойдет не завтра и не через год другой – работа в этом направлении должна вестись постоянно. А до тех пор, пока нация не обретет заново свои исконные территории, Доррст и его товарищи будут хранить вверенную им тайну «всегерманского наследия» как зеницу ока своего.

Стоило советнику нажать кнопку вызова, как на пороге тут же возник помощник Ланге.

– Гюнтер, нам придется профинансировать ряд коммерческих начинаний местных дельцов. – Велп поморщился, затем негромко произнес, адресуясь самому себе: – Не понимаю, как мы могли проиграть им войну? Порой мне кажется, что алчность и беспринципность русских не знают границ…

Глава 8

Модерновое здание АКБ «Балтийский» расположено в глубине Ленинского проспекта, у юго западной подошвы Замковой горы. На огороженной ажурной металлической изгородью площадке внутреннего двора вдоль белопунктирных разметок выстроились тупорылые броневики марки «Форд», предназначенные для перевозки денежной наличности и ценных бумаг, джипы службы безопасности и сверкающие хромом и никелем иномарки руководства.

«Мерседес 600», доставивший в офис президента банка, занял в этом ряду свое почетное место.

Казанцев не выносил парадной суеты, он полагал, что каждый из работающих здесь людей должен заниматься исключительно своими прямыми обязанностями. У машины его встретил лишь секретарь референт. Персонал банка к моменту его прибытия уже находился на своих рабочих местах. Все внутренние помещения, лестницы, лифты, коридоры и операционный зал блестят образцовой чистотой. Ровно в девять банк гостеприимно распахнул свои двери, и в операционном зале появились первые ранние клиенты.

Банкир поднялся в свой офис. Банк «Балтийский» напоминал ему отлаженный механизм швейцарских часов. С такой же слаженностью и точностью должны работать и прочие его структуры.

Казанцев заказал себе кофе. В этот утренний час он был собран, энергичен и заряжен на большие дела. Последние потрясения можно трактовать по разному, но лично он полагал, что они сулят ему выгоду.

Настроение у него было приподнятым еще и потому, что с утра он успел пообщаться с «вещицей». Битый час разглядывал ее во всех деталях и подробностях, представляя себе, как будет выглядеть шедевр в полностью законченном виде.

В такие минуты Казанцев ощущал мощный прилив энергии; порой созерцаемое зрелище доводило его до состояния экстаза. Проект, в саму возможность осуществления которого не верил, кажется, никто, кроме самого Казанцева, близится к завершению. Немного сыщется людей, кому удавались столь масштабные замыслы. Пожалуй, никто из его близкого окружения не способен в полной мере оценить проявленные им блестящие организаторские способности, помноженные на безумную дерзость и отменный художественный вкус. Никто, кроме разве что Дэвида Уолтмэна, тонкого ценителя и страстного коллекционера, вложившего в их авантюрный проект весьма серьезные средства.

Почувствовав нахлынувшее возбуждение, Казанцев невольно взъерошил волосы, сломав идеальный пробор. Он и сам порой не верил в то, что смог сдвинуть с места такую глыбищу. На гладко выбритом лице сорокалетнего мужчины властное и несколько отстраненное выражение сменилось самодовольной улыбкой.

Пройдет совсем немного времени, и к известным уже на свете чудесам прибавится еще одно. Впрочем, о существовании вещицы достаточно долгий срок будут знать лишь считанные люди. Жаль, конечно, расставаться с предметом твоего вожделения, безумно жаль передавать шедевр в пожизненное владение Уолтмэна, но неотвратимость расставания с ним компенсирует не только чек с длинной чередой нулей, но и сознание того, что именно ему, Алексею Казанцеву, удалось осуществить нечто такое, что оказалось не под силу даже могущественному некогда государству, безраздельно правившему половиной земного шара, и уж тем более не по зубам нынешней оскудевшей России.

В отличие от подавляющего большинства российских нуворишей «зелень» ему нужна отнюдь не для того, чтобы солить ее в несметных количествах в швейцарских и прочих банках, и не для покупки шикарных вилл и акций прибыльных компаний. Ради одного этого не стоит рвать себе жилы, всех денег не заработаешь, а на том свете вряд ли котируются доллары, дойчмарки или английские фунты.

Казанцев, человек просвещенный, мыслящий широко и масштабно, знал, как и во что следует вкладывать наличность. Тем более что у него есть с кого брать пример. Дэвид Уолтмэн со своими без малого восемью миллиардами долларов входит в число самых состоятельных людей планеты. Другой бы на его месте – особенно окажись им исконно русский человек – давно уж сложил бы ручки на животе, поплевывал в потолок и жил на одни дивиденды. Или симулировал бы для других видимость активной деятельности. Но Дэвид – азартный игрок, ради достижения своих целей он частенько рискует если не всем своим капиталом, то довольно значительной его частью. Человек работает ежесуточно без выходных по 12 – 14 часов и своих многочисленных менеджеров, клерков и адвокатов заставляет крутиться как ошпаренных. И старается он вовсе не ради того, чтобы оставить наследникам головную боль в виде огромной кучи денег. Частная художественная коллекция Дэвида Уолтмэна считается одной из крупнейших в мире, а его экспозициям могут позавидовать самые известные музеи.

Уже сейчас можно быть уверенным, что его имя не затеряется среди сонма богачей, он наверняка оставит свой след в истории. А если удастся осуществить их совместный проект, то со временем имя Казанцева у многих будет на слуху.

Но с переправкой «вещицы» за кордон придется подождать как минимум до тех пор, пока он не разрешит свои противоречия с «папочкой».

Из динамика селектора донесся голос секретаря:

– Алексей Игоревич, к вам Сан Саныч по межгороду.

Про волка речь, а он навстречь! И чего, спрашивается, не сидится ему спокойно на своей дачке? Подбирал бы себе камушки на пляже да любовался «колючкой», так нет, даже под старость не может успокоиться, все ему чего то не хватает, собиратель хренов…

– Соедините.

Разговор с тестем получился не очень длинный, но предельно содержательный. Сан Саныч напомнил о недавнем разговоре и сказал, что нет смысла тянуть с осуществлением их «общей» задумки. В том смысле, что пора постепенно сдавать дела. В сжатые сроки отдать ключ от квартиры, где деньги лежат. То бишь от Янтарного комбината и промыслов. На блюдечке с голубой каемочкой. И акт приемопередачи подмахнуть не глядя. А потом и предсмертную записку состряпать. И для взаимного удовольствия – тут же помереть.

Ага, сейчас… Размечтались.

Возможно, он слишком сгустил краски. Потому что «папа» ничего такого ему не говорил. Он просто сказал, что им необходимо переговорить с Ростиком, то бишь Ростиславом Богдевичем, номинальным главой «Балтинвеста». Желательно прямо сегодня.

Но Казанцев успел настолько хорошо изучить «папу», что научился понимать с полуслова. И вдобавок читать его тайные мысли. Поэтому звонок этот не удивил его и не озадачил. Ясно, что С.С. крайне недоволен зятем. Так же как ясно и то, что звонил он после не слишком радостной беседы с представителем бундесов: наверняка решали дальнейшую судьбу окончательно отбившегося от рук «янтарного барона».

Ростику он, конечно, позвонит и назначит ему встречу во второй половине дня. Богдевич давно интригует, чтобы и его подключили к янтарному бизнесу. Можно и встретиться – почему нет. Он будет водить за нос этих людей ровно столько, сколько понадобится ему для дела. И при этом поглядывать на барометр, чтобы не упустить тот ответственный момент, когда стрелка приблизится к зловещей отметке «буря».

Значит, судьбу его решали? Наверное, на пляжике среди кольев с колючей проволокой – там самое место для таких разговоров. И наверняка замыслили что то недоброе. Ну ну…

Казанцев ткнул пальцем в клавишу переговорника, включая линию связи с руководителем службы безопасности:

– Анатолий Иваныч, поднимитесь. Есть срочный разговор.

Глава 9

Крутые жизненные обстоятельства принудили Бушмина заделаться на какое то время невидимкой – стать эдаким фантомом, блуждающим по подземельям и недобро подсматривающим за обосновавшимися здесь двуногими. Несколько сеансов наблюдения, стоивших немалых физических и нервных затрат, позволили ему составить представление о том, для какой надобности был построен в этих местах скромный «коттедж» и каков примерно круг служебных обязанностей тех сотрудников АО «Водоканал», что попарно дежурят на «точке».

«Маршрутные», или как их там называют, наведываются в коллектор два раза в сутки: ровно в полдень и ровно в полночь. Пунктуальны, сволочи, можно по ним сверять часы.

И за то время, пока за ними тайно подглядывал «фантом», они ни на йоту не отошли от накрепко вбитых в их головы служебных инструкций. «Зер гут, – сказал по этому поводу сам себе Бушмин. – От шень ка ра шо».

В зону ответственности «маршрутных» определен участок коллектора протяженностью примерно в пять километров: его начало нужно искать где то в районе пересечения Московского проспекта и улицы Литовский вал. «Точка» находится посередине «путевой дистанции». В полдень дежурная пара появляется из вмурованных в стену тоннеля дверей и эдак неторопливо топает в восточном направлении. Вернее, бредет по колено в воде. Занятие не из самых приятных.

По ходу маршрута они обращают внимание на целостность металлических «намордников», перекрывающих водостоки, а также следят за сохранностью люков, которые позволяют выбраться на поверхность. Люки оборудованы спецзадвижками, справиться с ними может лишь обученный техперсонал, да и то при наличии соответствующих приспособлений.

Дойдя до границы своих владений, они маршируют в противоположном направлении. В целом «дневная» прогулка под землей занимает у них три часа времени. Во время ночного обхода маршрут сокращен вдвое. Все остальное время они дежурят внутри коттеджа, и чем там занимаются эти олухи, Бушмина совершенно не интересует.

Но зато его живо интересовали вещи, обнаружить местонахождение которых ему удалось благодаря тем же «маршрутным». У решеток они надолго не задерживаются – осветят фонарем, стоит ли на месте и не прогрыз ли кто прутья, и идут себе дальше. По такой же методе они осматривают люки. Ходят как роботы: айн цвай, айн цвай… Но в двух местах тоннеля у них заминочка случается: остановятся на несколько секунд и упрутся лучиками прямо в стенку, а потом опять айн цвай. И что это они там высматривают? Решеток и люков там вроде нет. Ну ка, ну ка…

А там два ящичка небольших размеров вмурованы прямо в стену – расстояние между ними примерно полста метров. Крышки разукрашены под цвет кладки – сто раз пройдешь мимо и не обратишь на них никакого внимания. Под сдвигающейся вбок броняшкой величиной с пятак – замочная скважина. А они, оказывается, ретрограды. Могли бы и на цифровой замок потратиться.

Спустя короткое время, детально исследовав кладку, Бушмин изумленно присвистнул – надо же, слона то он, оказывается, и не приметил. Не слона, конечно, – металлическую дверцу. Разрисованную неизвестным маляром под кирпичную кладку.

Ну что ж, спасибо, что дали наводку, «маршрутные». Как принято у вас говорить – «данке шён».

Уже на следующие сутки Бушмин появился здесь во всеоружии: с портативной «бошевской» дрелью, работающей от встроенного элемента питания, с набором инструментов, основным из которых следует считать фомку, и непременным «ПСС» – без «вула» нынче нет разгула. Благодаря братьям морпехам, передавшим ему «посылку» через Володю Гладкевича, у Бушмина теперь было все необходимое для серьезной диверсионной войны, включая взрывчатку двух видов, запалы, детонаторы, шнуры и прочую дребедень. Взрывать, правда, он пока ничего не собирался – набрал всего этого барахла, так сказать, про запас.

С крышкой он управился за каких нибудь пять минут. Нервов пережег, естественно, уйму. В металлическом щитке оказался упрятан самый элементарный пакетник. Бушмин, естественно, работал в резиновых перчатках: во первых, чтобы не шандарахнуло током, а во вторых, его «пальчики» имеются в распоряжении всех «заинтересованных» ведомств и организаций – на сей счет можно быть полностью уверенным.

Стоило включить пакетник, как тут же послышалось нежное «ш ш ш…». Гидразлика или электричество, не суть важно, но какая то сила заставила чертову дверцу открыться – она оказалась толстой, двойной, как люковина на военном корабле. Порожек высокий – выше уровня воды сантиметров на пятнадцать. Бушмин торопливо осветил фонарем открывшееся его взору помещение: тесноватая клетушка – метров двенадцать площадью, вдоль стены стеллажик с баллонами и гидрокостюмами – и то и другое черного цвета. Сразу почему то вспомнился «черный монах», на нем была точно такая же «вторая шкура», ну просто – один к одному.

Все это, включая компрессорную установку, предназначенную для закачки дыхательной смеси в баллоны, Бушмин узрел буквально одним глазом. Потому что второй у него следил за дверью, откуда в любой момент могли выскочить в тоннель двое рассерженных мужичков – а кому понравится, если его посреди ночи с постели срывают? Вдобавок еще – сердчишко в груди колотится и пульс разом зашкалил за двести.

Но Бушмин все рассчитал очень грамотно. Подтвердилось его предположение, что при отпирании двери в «коттедже» должна сработать сигнализация. Тоннель в этом месте заметным образом выгибается, и Бушмин успел оказаться в «мертвой зоне» прежде, чем кромешную темноту прорезали мятущиеся снопы мощных фонарей. А еще через минуту он поставил на свое штатное место «намордник» и нырнул в пролаз, выводящий прямиком в подвал «ничейного» дома.

И еще одну любопытную деталь подметил Бушмин в ходе своих тайных наблюдений. В стенках тоннеля, заполненного почти на треть водой, частенько попадаются на глаза фрагменты чужеродной кладки, а в некоторых местах выделяются заплаты из бетона – все это следы замуровок. Надо полагать, большая часть ходов была пробурена в годы Второй мировой войны, когда столица Восточной Пруссии неоднократно подвергалась массированным ударам с воздуха. Население, спасаясь от жестоких бомбежек, буквально вгрызалось в землю, а поскольку под землей в Кенигсберге существовала разветвленная система коммуникаций, начиная с галерей, сохранившихся еще с прошлых веков, и заканчивая протяженными коллекторами, то многие жители предпочитали пережидать налеты не в подвалах своих домов и даже не в бомбоубежищах, а в спасительном во все времена подземном Кенигсберге, где им не страшны были ни пятисоткилограммовые фугасные бомбы, ни АБ с начинкой из фосфора – аналог современного напалма.

В послевоенные годы разбираться с этим запутанным хозяйством новым властям было как то недосуг. Гораздо проще было отдать приказ бетонировать все ходы выходы по мере их выявления. Очень долгое время существующие здесь во множестве подземелья даже не пытались исследовать. И не в последнюю очередь из за существующей минной опасности: в руинах Кенигсберга этого добра было хоть отбавляй. Не говоря уже о «бесхозном» оружии и не растраченных в дни штурма боеприпасах.

На участке длиной немногим более километра, там, где коллектор проходит вдоль южной окраины поселка Дачный – на глубине 4 – 5 метров от поверхности, – вплоть до границы с соседним микрорайоном Октябрьское, в стенках тоннеля насчитывается более двух десятков замуровок. В самом поселке с довоенной поры сохранилось десятка полтора строений, включая квазиготическое здание школы восьмилетки, и, надо полагать, под фундаментами если и не всех из них, то какой то части некогда брали свое начало подземные ходы капилляры, часть которых вела прямиком в коллектор, а уже по нему можно было перемещаться на достаточно большие расстояния, не рискуя попасть под бомбежку или артобстрел.

Так что в Дачном, входящем в городскую черту, дырок в земле было наверчено предостаточно, впрочем, как и по всему городу. А кто ищет, как известно, обязательно найдет. Возможно, эта поговорка справедлива не во всех случаях, но Бушмин – нашел. И даже больше, чем сам надеялся.

Наряду с другими забетонировали и тот ход, который некогда был проложен из подвала строения, на почти уцелевшем фундаменте которого каких нибудь десять двенадцать лет назад был заново отстроен крепкий кирпичный дом, который Бушмин успел окрестить про себя «ничейным». Сам ход на удивление хорошо сохранился: узкий – едва можно протиснуться, – наклонный, длиной примерно в тридцать метров и высотой не более полутора, с «хитрым» водостоком, позволяющим сбрасывать накапливавшиеся в пролазе грунтовые воды, – это новшество внедрил уже владелец дома. Он же, в одиночку или руками задействованных на строительстве работяг, соорудил под землей дополнительную ветку длиной в десяток метров, аккурат в том месте, где на меже двух участков проложена под землей цельнометаллическая труба, предназначенная для отвода в коллектор излишка вод, скапливавшихся в глубокой дренажной канаве. А в трубе той прорезан лючок, снабженный резиновой прокладкой и хитрым запором. Вдобавок к вышеперечисленному «намордник» в этом месте не был заварен наглухо, как в других водоотводах, а укреплен на завесах штырях так, чтобы его можно было снять, не прилагая больших усилий.

Золотые руки у человека. И светлая голова – все, кажется, предусмотрел, чтобы эти «новации» не обнаружили те, кто ревностно бережет тайны кенигсбергских подземелий. Узнать бы только, кто он? И с какой целью проделана вся эта немалая по трудозатратам работа?

Каких либо документов, фотоснимков или иных свидетельств, позволивших установить личность домовладельца, Бушмину обнаружить не удалось. Хотя он с присущей ему дотошностью обследовал здесь каждый уголок. Среди прочего обшарил и подвал, где, к собственному вящему удивлению, несколько дней назад обнаружил крышку люка, а под ней короткую лесенку и начало подземного хода.

Ночная вылазка принесла свой позитивный результат. Забравшись на чердак, Бушмин вооружился ночной оптикой и стал наблюдать за реакцией «вервольфов» на его провокационную выходку.

В «административном» здании уже вовсю горело электрическое освещение в окнах, хотя еще час назад оно было погружено в темноту. Это говорит о том, что между «точкой» и 3 м участком произошел экстренный обмен тревожной информацией. Не исключено, что на участке оборудована также система сигнализации. Как бы то ни было, они уже в курсе случившегося и со своей стороны отрядили пару тройку «технарей» на подмогу «маршрутным».

На поверхности тоже стали происходить примечательные события. Спустя несколько минут к коттеджу подкатил микроавтобус, из салона наружу вытряхнулись не то четверо, не то пятеро, и вся эта публика дружно скрылась за дверью коттеджа.

Примерно через полчаса на пустынном в это время суток Московском проспекте показались две «технички». Понаблюдав немного за действиями двух «рабочих бригад», Бушмин пришел к выводу, что «вервольфы» отнеслись к случившемуся на полном серьезе. Технический персонал очень тщательно исследовал состояние канализационных люков, и до наступления дня они успели прошерстить на этот счет и поселок Дачный, и соседний с ним микрорайон Октябрьское.

А в восемь утра имело место событие, на которое Бушмин крепко рассчитывал. И если бы этого не случилось, ему пришлось бы устроить еще одну серьезную провокацию.

Вслед за служебным автобусом, доставившим на 3 й участок новую смену, с Московского проспекта к водозабору свернул черный блестящий «Лендкруизер». А из «Лендкруизера», когда он подкатил к «административному» зданию, выбрались наружу трое крепких мужиков, и хотя на таком расстоянии, даже с учетом мощной оптики, не все детали можно разглядеть, но один из них был натуральным блондином. И по поведению остальных можно судить, что именно он здесь является старшим.

К девяти утра «Лендкруизер» перебрался к коттеджу, где к тому времени уже застыли рядком два микроавтобуса: уже знакомый разъездной «Форд» и еще более приметный и знакомый до боли темно синий «Фольксваген» без бортовых надписей.

Расстояние до коттеджа было вдвое меньшим, чем до водозабора, погода ясная, солнечная. Бушмин прикипел к биноклю. Так так… Похоже, Караган не врал. Действительно – «нехилый мужик». Что там о нем еще говорилось? «Самый крутой в городе спец, если не считать Скорцени. Гоняет своих бундесов как бобиков».

Про Скорцени разговор отдельный. А этот получит по полной программе. И «бобики» его свое огребут.

Спустя четверть часа «Лендкруизер» и оба микроавтобуса убрались из поселка. Теперь нужно выдержать паузу.

С «вервольфами» он более или менее определился, настала пора дергать другие кончики.

Завтра, если не случится ничего экстраординарного, они на пару с Володей Гладкевичем устроят провокацию в отношении одного субчика, которому они присвоили условное прозвище Рыжий. Идея, которую вынашивал Бушмин, порой даже ему самому казалась сумасбродной.

Бушмин собирался устроить основательный «наезд» на одну охранную структуру, в которой сам же некогда работал. А если брать по максимуму, то он рассчитывал крепко прищемить хвост самому Алексею Казанцеву, с некоторых пор носящему неофициальный титул «янтарного барона».

Глава 10

Солнце уже успело перевалить за лысые макушки песчаных дюн и вдоволь налюбоваться своим отражением в серебристых водах холодного Балтийского моря, когда со стороны Зеленоградска на шоссе показались два стремительных силуэта. Впереди ходко шел «Мерседес 600», лоснясь в косых лучах солнца ухоженными атласными боками. Вплотную за ним держался массивный «Лендровер». Мини кортеж уверенно следовал по самой середке двухрядки, окаймленной по бокам реликтовыми соснами. Хвойный лес стоял плотно, дерево к дереву – сплошная коричнево зеленая стена. Иногда даже создавалось впечатление, что дорога пролегла в малахитовом, с частыми прожилками золотистой руды тоннеле.

Несмотря на наличие дорожных знаков, ограничивающих на подъезде к перешейку скорость до шестидесяти, а затем и до сорока километров в час, обе машины неслись по гладкой ленте шоссе под сто двадцать. Именно такую цифирь высветил экранчик радара, которым была оборудована машина зеленоградской ГАИ, затаившаяся на обочине шоссе.

В этих местах палкой нужно махать с умом, поэтому сотрудник в форме и с фирменной бляхой на груди не спешил давать отмашку своим волшебным жезлом. Контингент здесь постоянный, многие тачки успели уже примелькаться. Из Литвы кратчайшим путем через Куршскую косу в Янтарный край частенько наведываются «бролюкасы» (литовский аналог «братвы»), в основном представители клайпедской, каунасской и шяуляйской преступных группировок. Здесь у них имеются общие дела с их российскими братьями: транзит наркотиков, спиртного, вывоз янтаря, торговля «навороченными» иномарками, угнанными на Западе «под заказчика» и заново легализованными в Литве.

Поговаривают, что литовская мафия полностью контролирует Нерингу, пятидесятикилометровый участок косы от Ниды до Смильтине, откуда через залив ходят паромы до Клайпеды, со всеми расположенными в этих живописных и крайне «пользительных» для здоровья отдыхающих домами отдыха, пансионатами, лечебными учреждениями и центрами развлечений. «Бролюкасы» пытались финансово утвердиться и на российском участке косы (в особенности их интересовал перешеек и собственно район Зеленоградска, с его пока лишь слегка оконтуренным месторождением «солнечного камня», по некоторым данным не уступающим по запасам сырца колоссальнейшему и всемирно знаменитому месторождению в поселке Янтарный), но наткнулись на такую глыбищу, как «янтарный барон». К тому же из американо литовского нынче Вильнюса неожиданно и как то даже обидно для «бролюкасов» рявкнули: «Не сметь!»

За последние годы в заповедной зоне воцарилась тишь да благодать, что лишь способствует дальнейшему процветанию туристического бизнеса.

Иномарки лихо промчались мимо застывшего на обочине сотрудника ГАИ: тот предусмотрительно убрал жезл за спину, затем неловко козырнул. Связываться со столь серьезной публикой ему и в голову не пришло, элементарно можно нарваться на крупные неприятности. Покосившись на своего коллегу, разместившегося в салоне «кормилицы», не заметил ли тот его мелкого подхалимажа, гаишник опять сосредоточился на созерцании дорожного полотна: просвистевший мимо «янтарный барон» ему не по зубам, для потрошения годится лишь мелкая дичь вроде автотуристов и местных аборигенов.

Водитель «мерса» чуть сбавил скорость. По правую руку промелькнул щит с надписью крупными буквами: «Национальный заповедник „Куршская коса“». За ним еще один щит размерами поменьше: «Пограничный контроль».

В сотне метров впереди показалась выкрашенная в зеленое вахтовая будка ФПС. Хотя линия границы проходит в полусотне километров севернее Зеленоградска, между литовской Нидой и российским поселком Морской, весь участок косы объявлен особой погранзоной, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Впрочем, на местном КПП досматривают выборочно, глаз у пограничников наметан, они знают, кого им следует останавливать. Денежки за проезд на территорию заповедника взимают в небольшом прозрачном павильончике, напоминающем с виду аквариум.

На площадке у погранпоста застыл одинокий джип, возле него прогуливаются трое крепких мужчин, одетых в штатское, стреляют глазами по сторонам, а заодно и за «погранцами» приглядывают. Появились они здесь минут двадцать назад, надо полагать, страхуют своего патрона.

Прапорщик, едва завидев на шоссе приближающиеся силуэты машин, торопливо нажал кнопочку, но не для того, естественно, чтобы вызвать «тревожный» наряд, а приводя в движение длинную полосатую стрелу шлагбаума. Водитель «шестисотого» мягко притормозил, аккуратно перевалил колесами через плотные резиновые валики, впрессованные в дорожное покрытие, их еще называют «полицейские на дорогах», затем, проигнорировав павильончик с кассами, а заодно и строгую предупредительную надпись, плавно набирая скорость, покатил в направлении Рыбачьего. За ним, словно привязанный невидимыми нитями, держался болотного цвета «Лендровер».

Когда обе машины скрылись из вида, прапорщик осуждающе покачал головой. Еще сравнительно недавно Куршская коса, эта уникальная заповедная зона со специальным режимом охраны природы, была тихим, спокойным местом, хозяевами которого негласно числили себя советские пограничники. Но времена переменились, и «погранцы» здесь – никто. Для некоторых закон уже не писан, они сами устанавливают законы и диктуют собственные правила поведения другим.

Вскоре убрался с площадки и страхующий джип – крепыши покатили в противоположном направлении, в Зеленоградск. Судя по этим повышенным мерам безопасности, у «янтарного барона» возникли какие то сложности, не исключено, что у него появились основания опасаться за свою драгоценную жизнь.

Как минимум один день из надвигавшегося уик энда Казанцев решил провести в одной из своих резиденций на Куршской косе. И вовсе не потому, что опасался в эти тревожные для него времена оставаться в городе, а здесь, на этой узкой полоске земли, он может чувствовать себя в полной безопасности. Неприятностей следует ожидать не раньше чем через месяц. Сначала все должно «устаканиться», после недавних бурных потрясений ощутимо покачнулись позиции таких крупных фигур, как губернатор и городской голова, а также двух силовиков, Тихомирова и Ракитина. И если первый из этой истории наверняка выйдет с минимальными потерями, да и то по линии кадрового состава, то второй может и лишиться своего поста, добровольно или под давлением центра – не суть важно. Если, конечно, Москва не проворонит удобный момент посадить на ключевой пост главы облуправления внутренних дел своего ставленника, того же Белицкого, к примеру.

А пока суд да дело, Кожухов будет продолжать нажим на своего зятя. Это давление заметно нарастает в последние дни, когда они стали быстро отдаляться друг от друга. Кризис, началом которого послужили события первого и второго мая, лишь ускорил наметившийся между ними разрыв. Ни одно из выставленных «папой» требований Казанцев выполнять не намерен. К чему это может привести уже в обозримом будущем, догадаться, в общем, несложно. Когда в обороте крутятся колоссальные деньги, а над всей этой финансовой кухней довлеют коренные интересы мощных держав, жизнь человека, даже такого «раскрученного», как Алексей Казанцев, не стоит и ломаного гроша.

– Аккуратно, Анатолий Иваныч, очень аккуратно… – в унисон своим тревожным мыслям произнес Казанцев. – Я бы даже сказал: предельно аккуратно. Чтобы комар носа не подточил.

В машине они были вдвоем: начальник СБ Бочаров за рулем «мерса», банкир по обыкновению расположился на заднем сиденье. Личный водитель и секретарь Казанцева остались в городе, «янтарный барон» в поездку на косу взял лишь минимальную охрану.

Бочаров вел машину с прежней невозмутимостью, прозвучавшая только что реплика не имела никакого отношения ни к скорости их передвижения, ни к его мастерству водителя. Он давно уже научился понимать своего патрона с полунамека.

– Держите вашего специалиста наготове.

– Я понял, – кивнул Бочаров. – Вас интересуют детали?

– Естественно. Это тот самый случай, когда мне необходимо будет знать мельчайшие нюансы.

– Изложить их прямо сейчас?

Казанцев отреагировал после небольшой паузы:

– Нет. Всему свое место и время.

Казанцев, конечно, лукавил перед своим тестем: никакие они не сиамские близнецы. И если один из них паче чаяния преставится, другой после этого прискорбного события может жить долго и счастливо, унаследовав вдобавок чужое имущество. Если, конечно, не сваляет дурака.

Временами банкир отвлекался от своих потаенных мыслей и принимался разглядывать мелькавшие за окном виды. Живописный ландшафт Куршской косы всегда действовал на него умиротворяюще. Он слишком зациклился на своих проблемах и нуждался в небольшом отдыхе. А здесь ему хорошо, покойно. Можно поразмыслить в одиночестве. Семь раз отмерить. А еще лучше – сто семь. Но резать, как ни крути, все разно придется. Других вариантов он для себя пока не видит.

Тьфу ты, черт – опять двадцать пять…

Позади остался Лесной с его редкими одноэтажными домами. Узкая лента шоссе временами отклонялась от направления меридиана, огибая параболические дюны, подковами расположившиеся поперек косы, и тогда сквозь тонированные стекла автомобиля можно попеременно увидеть то бело песчаную полоску пляжей и уходящие за горизонт морские дали, то окаймленные высохшими водорослями, преимущественно пронзительно синих и фиолетовых оттенков, берега залива. Угнездившиеся на склонах озелененных дюн сосны норовили проткнуть своими острыми верхушками иглами блекло голубое прибалтийское небо. Среди мелькавших за окном массивов горной сосны встречаются частые вкрапления густых разлапистых елей, березовых рощиц и краснолистых дубов. Изредка попадаются и так называемые волки: ветвистые быстрорастущие сосны, чьи могучие стволы и толстые нижние ответвления отливают на солнце благородной медью.

Казанцев, как человек, не лишенный вкуса и тяги к прекрасному, высоко ценил неброскую красоту местных ландшафтов. Но лучше, пожалуй, чем знаменитый немецкий географ и путешественник Александр Гумбольдт, об этих местах никто не сказал: «Куршская коса настолько своеобразна, что ее необходимо увидеть, как Италию или Испанию, если хотим доставить душе нашей чудесные виды».

– Кстати, Наталья Александровна нынче тоже гостит на косе, – подал реплику Бочаров. Естественно, что он был в курсе многих семейных тайн своего патрона. Знал он и то, что отношения в семействе Казанцевых далеки от идеальных. Впрочем, вел он себя тактично, к тому же умел держать язык за зубами.

– Да? – разочарованно произнес Казанцев. – Я думал, супруга осталась в Светлогорске. А где она обосновалась? В резиденции или «романском»?

– На ближней даче.

Показалась развилка, от двухрядки ответвлялась узкая незаасфальтированная дорога, по ней можно было проехать к заливу.

– Так куда прикажете, Алексей Игоревич? В резиденцию?

И здесь семейство Кожуховых решило не оставлять его в покое. Хотелось побыть наедине, поразмыслить. Отмерить положенное количество раз… А тут Наталью принесло на его голову.

Ну не бегать же ему от собственной жены?! Это не только глупо, но и смешно.

– Отставить резиденцию. Подбросьте меня к «романскому» домику.

Глава 11

Помимо роскошного городского особняка, расположенного в северной части города неподалеку от Ботанического сада, Казанцев располагал тремя загородными резиденциями. И все они выглядели на разный лад, так, как будто их владельцами были три разных человека.

Одна из его «дачек», построенная в девяносто шестом году, так называемая «атлантическая» вилла, расположена в окрестностях курортного городка Светлогорск, на самом берегу Балтийского моря, километрах в четырех к востоку от дачи Сан Саныча. Особняк возводился по эксклюзивному проекту финскими специалистами. Стены почти сплошь из стекла, несущие конструкции изготовлены из особо прочных хромированных металлических сплавов. Вилла производит впечатление ультрасовременного сооружения и своим легким летучим силуэтом напоминает наполненный ветром парус океанского клипера. В обычную для Прибалтики пасмурную погоду цветовая гамма дома серебристо черная, люминесцентная. В солнечные же дни модерновое здание блестит и переливается всеми своими округлыми гранями, как драгоценный алмаз на свету.

Две другие дачи расположены на заповедной Куршской косе, неподалеку от поселка Рыбачий. Находятся они на небольшом расстоянии друг от друга. Представительский особняк обошелся Казанцеву в сумму порядка двух миллионов долларов. Когда согласовывался проект под строительство резиденции, «янтарный барон» выставил два основных условия: во первых, будущая усадьба должна идеально вписываться в ландшафт косы (ибо ему не хотелось нарушить сложившуюся здесь природную гармонию), а во вторых, ему не по нутру был так называемый «новорусский» стиль архитектуры, представляющий собой помесь помпезности и дурновкусицы, поэтому он предпочел бы иметь дом, в котором были бы незаметны затраты владельца, вернее, эти затраты не должны были мозолить людям глаза.

Архитекторы поступили в соответствии с требованием заказчика: поскольку природный ландшафт сам по себе идеален и не требует какой либо коррекции, то решено было упаковать фрагмент пейзажа в архитектурную оболочку и сделать это так, чтобы сама усадьба стала частью местной природы.

Задумка была точно воплощена в реальность. Двухэтажный и довольно протяженный особняк с его службами и пристройками как бы делит центральную часть усадьбы на две зоны. Первая – «парадный двор» с въездом в подземный гараж, круговым променадом и торжественным портиком, все это выглядит впечатляюще и вместе с тем замаскировано самой природой. Вторая зона – мини парк, представляющий собой лишь слегка «окультуренный» массивчик леса, расположенный в седловине между двумя высокими озелененными дюнами.

Внутри дом также делится на две части, оставаясь вместе с тем единым целым: на представительскую половину и гораздо меньший по площади «домашний» сектор. В представительской части особняка расположены двухсветный каминный зал, столовая на двадцать четыре персоны, дюжина спален для гостей. Имеется зимний сад и приличных размеров бассейн. Длинная двухмаршевая лестница ведет на второй этаж, часть помещений которого занимает «семейное гнездышко», сюда гости редко допускаются. Здесь же библиотека и просторный кабинет хозяина резиденции.

Строительство особняка и отделка большей части внутренних помещений завершены еще прошлой осенью, но потребуются как минимум два года и громадные суммы, чтобы все здесь довести до ума и полностью отделать внутренний интерьер так, как задумал сам хозяин.

Что еще там любопытного? Из зимнего сада, например, можно пройти в подземное помещение с высокими сводчатыми потолками, уставленное стеллажами, – винный погреб. В бухте оборудован причал для прогулочных яхт и катеров.

Чуть южнее, километрах в трех, Казанцев оборудовал для себя еще одно гнездышко, служившее ему идеальным местом уединения. Это был сравнительно небольшой по площади двухэтажный особняк, выстроенный в стиле, близком к романской архитектуре. Весь объем здания по горизонтали прошивает прозрачная галерея, крылья ее несколько выступают за пределы каменных стен. Она как бы связывает сам особняк и его владельца с окружающим миром. Если вдруг «под настроение» хозяин решит отгородиться от внешней среды, в этом ему поможет система полароидных стекол, способная полностью перекрыть доступ дневному свету. А своеобразной вертикальной осью, эдаким «шарниром», вокруг которого вращается вся внутренняя жизнь, служит винтовая лестница из металлопластика и стекла.

Почти вплотную к западной части дома подступают хвойные деревья, из противоположных окон и из крыльев галереи открывается вид на Куршский залив и небольшую подковообразную бухту, окаймленную полоской зарослей камыша. Здесь мало кому доводилось бывать, но мнение людей, лицезревших «романский» дом Казанцева, в основном совпадает: особняк удачно сочетает в себе крутой постмодерн и благородные черты романского стиля.

После развилки «Лендровер» заметно приотстал – Казанцев недолюбливал, когда в редкие часы отдыха глаза ему мозолил кто нибудь из охранников или прислуга. Бочаров сумел наладить охрану объектов таким образом, чтобы патрон мог спокойно оттягиваться или обдумывать в одиночестве свои глобальные проекты, никто ему не мешал при этом, и вместе с тем он мог чувствовать себя в полной безопасности.

На небольшой грунтовой площадке, рассчитанной на парковку всего двух трех машин, застыл перламутровый «Рено Классик». Это женушкина машина. Какого черта, спрашивается, ей не сидится в Светлогорске? Он же предупреждал, что будет занят несколько последующих дней и не сможет уделить ей даже минимум внимания.

Сколько они не виделись? Четыре дня. «Кукла», наверное, обиделась, что он в очередной раз задвинул ее. Бросил бедненькую одну на «атлантической» вилле. Злодей и лицемер.

Ну приехала, и ладно. Он давно махнул рукой на свою семейную жизнь. Наталья для него – пустое место.

– До полудня никого не хочу видеть. Меня нет. Ни для кого.

Глаза Бочарова скрывали солнцезащитные очки. Он едва заметно кивнул.

– Ольгу Юрьевну прихватите с собой, ее услуги мне сегодня не понадобятся.

Фраза прозвучала довольно двусмысленно. Криво ухмыльнувшись, Казанцев направился в сторону дома. Чистейший воздух был настоян на летучем аромате хвои. После прошумевших недавно ливней природа быстро просыпалась навстречу лету.

Казанцев сделал глубокий вдох выдох. Даже здесь, на восточной окраине косы, ощущалось влажное йодистое дыхание Балтики.

Навстречу ему с высокого крылечка спускалась миловидная женщина лет тридцати с небольшим, экономка Ольга Юрьевна, «хозяйка». Одета, как всегда, просто и элегантно: костюм двойка с осиной талией, нейтральная черно белая гамма, минимум косметики, гладкие русые волосы приподняты и зачесаны назад. Наталья – что вполне естественно для ее взбалмошного характера – жутко ревнует его к Ольге, подозревая, что «экономка», среди всего прочего, оказывает ее мужу интимные услуги. Требует рассчитать «подстилку» на все четыре стороны.

Но первым к хозяину степенно подошел мраморный дог, носящий незамысловатую кличку Боб. Казанцев присел на корточки, позволив псине лизнуть себя в щеку, тряхнул лапу в знак приветствия, затем потрепал по гладкой ухоженной холке.

– Алексей Игоревич, ужин готов, осталось лишь разогреть, – отрапортовала Ольга. – Я набрала для вас ванну и включила подогрев. Боб останется с вами?

– К сожалению, у меня сегодня нет времени для прогулок. Так что прихватите его с собой, иначе он будет скулить и действовать мне на нервы.

Разобиженного пса затолкали в салон «шестисотого», а еще через минуту «мерс», мигнув прощально подфарниками, скрылся за сплошной стеной хвойных деревьев.

День постепенно клонился к закату. Хотя до наступления вечера осталось еще достаточно много времени, здесь, под сенью сосен великанов, шагающих, казалось бы, к заливу с пологих вершин озелененных дюн, царит прохладный полумрак. Верхушки сосен приметно завалены в одном направлении, а кроны их с одной стороны прорежены так, словно какой то великан причесал весь лесной массив под одну гребенку. Секрет прост: в этих краях дует ветер преимущественно северо западного направления, особенно в богатые штормами осенние месяцы. Балтийский норд вест и есть тот великан, наложивший приметный отпечаток на местный пейзаж.

После шумного города здешняя тишина услаждала слух. Легкое щебетание лесных птиц и приглушенный шум ветра, едва заметно раскачивающего верхушки сосен, нисколько не раздражают и даже, наоборот, действуют успокаивающе.

Диссонансом к этому благолепию бывают лишь мрачные мысли.

Придется резать по живому. Нужно только подобрать подходящий момент. Решено. И хватит об этом…

Казанцев вошел в дом. В просторной гостиной плавают сумерки, дом отгородился от света, словно почувствовал мрачное настроение хозяина.

На зеркальном паркете оставил свои бледные следы умирающий день: малая толика света все же проникает через небольшие стрельчатые окна. У винтовой лестницы скорбным изваянием застыла женушка. Она явно караулила его. Боится, что супруг проскользнет сразу в свой кабинет и запрет дверь на все запоры.

Казанцев, напрочь проигнорировав присутствие жены, неторопливо направился к бару. Так же не спеша он отыскал нужную бутылку, выставил на стойку фужер, на треть наполнил его «Хеннесси». В конце концов, имеет он право хоть раз в неделю расслабиться?

Мельком бросил взгляд на жену. Вырядилась она, как это часто случается, броско и в то же время не в тему: в длинную, до пят, черную юбку и жакетик болеро. Видимо, перед очередной назревавшей семейной сценой супруга решила войти в образ роковой цыганки Кармен.

Такой наряд вполне сошел бы несколько дней назад, когда они гостили у «папочки», – Наталья была тогда жгучей брюнеткой. Сейчас у нее короткая стрижка – «вихрастая головка». Оттенок волос – осветленный белый. Макияж сделан в холодных зимних тонах и не слишком удачно сочетается с нарядом и нынешней ее блондинистой внешностью.

Женушка продолжает стремительно худеть, практически вернув себе прежние девичьи пропорции. Ну ну… Вся ее жизнь в последние годы состоит из череды экзотических диет, перемежаемых приступами депрессии и меланхолии.

Взяв со стойки наполненный фужер, Казанцев направился к винтовой лестнице. Одновременно с этим ожил скорбный силуэт.

– Алексей, нам нужно серьезно поговорить.

– Не сейчас, – бросил он на ходу. – Вначале я должен принять ванну.

Уже поднявшись наверх, ом услышал, как внизу хлопнула дверь. Соизволила убраться? Нет, не стоит даже надеяться. Представление еще и не начиналось.

Сбросив одежду, Казанцев погрузился в наполненную пеной и ароматизированной водой ванну джакузи. Из невидимых динамиков ненавязчиво доносились звуки классической музыки. Сделав глоток из фужера, поставил его на мраморную полку. По телу тут же прокатилась приятная волна истомы.

Среди всего прочего «папа» предложил такой вариант: взять Наталью и уехать на пару тройку месяцев за кордон. Отдохнуть, заодно подлечиться. А на «хозяйстве» останется Ростислав.

С.С. бросает ему спасательный круг? Или это тонкий намек?..

Допив остатки коньяка, Казанцев выбрался из ванны. Энергично растерся полотенцем, мельком поглядывая на себя в зеркало – крепкий, рослый, с чеканным волевым лицом и густыми темными волосами, самую малость посеребренными на висках. И жирком еще не заплыл, не то что Ростислав и Аркадий, старшие зятья, – эти разъелись, кабаны.

«Хозяйка» предусмотрительно приготовила для дорогого визитера комплект одежды: светлые брюки, мягкие мокасины, небесного цвета пуловер, все вещи, удобные для домашнего обихода.

С Ольгой у него, конечно, было. Впрочем, их отношения дальше физиологии не заходили. Ольга даже не пыталась сломать существующую между ними дистанцию. Эта симпатичная и в меру услужливая женщина прекрасно осознавала, что шансов получить «всего» Казанцева у нее ноль. Да и он на многое не претендует, во всяком случае, «Камасутру» на практике он со своей экономкой не изучал, дело обстояло проще и обыденнее. Учитывая то бремя, что он вынужден на себе нести, ему довольно одного двух интим контактов в месяц. Не следует также забывать, что время от времени он обязан уделять внимание и молодой жене.

Казанцев хотел было забаррикадироваться в кабинете, но затем передумал и прошел в застекленную галерею – полюбоваться видами на Куршский залив. Некоторые из его знакомых, кому довелось здесь побывать, не то в шутку, не то на полном серьезе называют одно из здешних помещений Янтарным кабинетом. Это, конечно, изрядное преувеличение. Никакой Янтарной комнаты здесь нет и в помине, просто при отделке кабинета в числе прочих материалов был использован «солнечный камень». Два янтарных панно составили доминирующий фрагмент интерьера: они были расположены так, что лучи утреннего солнца, встававшего над водами Куршского залива, проникая через окна, заставляли янтарь оживать и отзываться на ласку светила, наполняя небольшой объем помещения мягким золотистым светом. Столешница письменного стола искусно инкрустирована редким красноватым янтарем. Есть еще несколько неплохих вещей: шкафчик с тончайшими барельефами, зеркало в широкой янтарной раме со скульптурными фигурами и резным орнаментом, большая желто красная ваза в виде гондолы, которую поддерживают морские чудовища, и еще одна – почти метровой высоты, желтая с «греческим» орнаментом из белого и черного янтаря.

…Казанцев прижался лбом к прохладному стеклу. По гладким водам залива легким перышком скользила белопарусная яхта. В сторону Клайпеды шла тяжелогруженая рыбачья посудина, над мачтами кружились прожорливые бакланы.

А с другой стороны, зря он так неуважительно стал отзываться о своем первом проекте, с которого, в общем то, все и началось. Людям нравится. Однажды Наталья, заручившись его согласием, показала часть янтарной коллекции мужа своей давней знакомой, Лене Розановой. Вот кто, кстати говоря, смог бы по достоинству оценить всю широту его замыслов…

Еще несколько лет назад Вадим Ломакин поведал ему, что в городе появилась способная девочка, и даже продемонстрировал кое что из ее набросков. Было бы неверным сказать, что она возникла ниоткуда, фамилия Розановых давно была на слуху. Ее отец, один из самых известных в стране художников по янтарю, прославился тем, что в свое время по заказу британской короны изготовил памятную медаль в честь какого то юбилея, присовокупив в дар от себя английской королеве шкатулку для хранения драгоценностей.

Еще Розанов был известен тем, что на протяжении трех десятилетий фанатично разыскивал следы исчезнувшей в годы войны Янтарной комнаты. В своих выводах он склонялся к тому, что немцы скорее всего не успели вывезти шедевр из Кенигсберга и «захоронили» Комнату наряду с другими произведениями искусства в подземном тайнике, а их на территории Восточной Пруссии и в ее столице более чем достаточно.

Розанов умер весной девяносто шестого года. Вроде как от сердечного приступа. Его обнаружили уже мертвым посреди бела дня на скамейке в центральном парке. Странная история. Есть смутные подозрения, что ему помогли умереть. Тайные исследования Розанова могли пролить свет на кое какие делишки Сан Саныча и его партнеров. А с такого рода «исследователями» в этих местах не церемонятся.

Одна из двух его дочерей, а именно младшая, Елена, пошла по стопам отца, окончив в Москве Художественно промышленное училище, бывший Вхутемас. Обнаружила незаурядные способности к папиному ремеслу, но по какой то причине доходным промыслам предпочла скудно оплачиваемую научную деятельность. Розанова нынче работает в Музее янтаря, занимая пост заведующей научно методическим отделом.

Когда Казанцев впервые увидел ее, он буквально остолбенел: девушка, казалось, вся светилась изнутри. Не то чтобы она была сногсшибательной красавицей, эдакой «глянцевой» красоткой, скорее ее можно было назвать миловидной, но в ней был некий шарм, причем тонкий русский шарм, та одухотворенность, которую невозможно отыскать в меркантильных скалозубых американках и европейках. В то же время она была проста и доступна в общении.

Трудно понять, какие отношения связывают его пустышку жену и эту умную обаятельную женщину. Когда то в школе они сидели за одной партой, возможно, их связывают детские воспоминания.

Впрочем, вряд ли они дружат. Их общность наверняка состоялась на почве неудачной семейной жизни. Розанова недавно развелась со своим мужем, некогда подававшим надежды пианистом, и тот скрылся сразу же в неизвестном направлении. Надо быть совершенным идиотом и в придачу слепцом, чтобы бросить такую женщину.

Казанцев строго предупредил жену, чтобы она не слишком привечала свою школьную подругу. Не исключено, что у Розановой вслед за отцом может проявиться страсть заглядывать в местные бездны и пропасти. И хотя «Барби» не посвящена в дела мужа, лучше поостеречься.

А вообще то он бы не прочь и сам видеть Розанову почаще. Но пока надо держаться от дочки Розанова подальше.

В памяти всплыл неприятный эпизод полуторамесячной давности. Дело было во время презентационной выставки художественных изделий из янтаря. За несколько часов до событий он впервые увидел вещицу в собранном виде и в этой связи испытал целый шквал противоречивых чувств – эмоции зашкаливали. Да что там говорить, его буквально распирало от ощущения собственной значимости. А поделиться своей радостью было не с кем – нельзя открываться, дело сугубо секретное.

В тот вечер он изрядно перебрал, такое с ним редко случается.

В какой то момент, уже под самый занавес банкета, он зацепил взглядом Розанову. До этого момента он как то не замечал ее присутствия, возможно, полностью был зациклен на собственных переживаниях. И в очередной раз, увидев эту молодую женщину, испытал сложный комплекс чувств. Нечто сродни тому, о чем говорится у Блока в стихах о прекрасной незнакомке:

…Ты прошла, словно сон мой, легка.

И вздохнули духи, задрожали ресницы,

Зашептались тревожно шелка…

Короче говоря, что то у него в мозгу в тот момент перемкнуло. Едва не свалял глупость: вознамерился показать Розановой «вещицу», хотелось, как мальчишке, похвастаться своим подвигом – она бы наверняка оценила… Хорошо, что затея не выгорела, неизвестно, к каким последствиям мог привести его легкомысленный поступок.

Как заноза в пальце, в памяти кольнуло неприятное воспоминание об инциденте с охранником. Этот наглый морпех, быдло, посмел тогда встать у него на пути! Пришлось круто переговорить с Шубиным и Карсаковым на тему подбора кадров. А то они намеревались поручить этому Бушми ну сформировать и подготовить «совсекретное» подразделение «Балтии», имеющее целью в случае обострения кризиса нейтрализовать головорезов Скорцени и боевиков из СБ «Балтинвеста». Хорошо, что не успели посвятить самого Бушмина в свой замысел.

…Наделал шороху этот Бушмин. А он и вправду оказался хорош, этот экс морпех; люди Скорцени, судя по докладам Рогожкина и Бочарова, пока так и не смогли до него добраться. Да и не до Бушмина всем сейчас, более серьезные цели и задачи появились.

На повестке дня битва за контроль над всем Янтарным краем России.

Глава 12

В эти самые мгновения Бушмин тоже думал о Казанцеве. Он также недобрым словом поминал про себя руководство двух охранных фирм, «Хроноса» и «Балтии». Само собой, Алтуфьева тоже, хотя о покойных не принято отзываться плохо. В этом же списке «шкафы» из «зондеркоманды» – это название ввел в обиход Караган, – именно они, а не профессиональные телохранители из резерва Карсакова почему то были отправлены сопровождать Алтуфьева на встречу с Прохоровым. И еще человек, обладающий дурацкой привычкой к месту и не к месту приговаривать: «Что я, рыжий?» А также ряд других лиц, большинство из которых Бушмин знал по совместной работе в «Балтии».

Вся эта публика косвенно виновна в гибели Саши Прохорова. Не больше, но и не меньше. Потому что именно их наглые и решительные действия спровоцировали тот роковой выстрел. И пусть даже они виновны в меньшей степени, чем «вервольфы» и их местные приспешники, но свое тоже огребут.

Не поздоровится и Казанцеву – за действия «своих» надо отвечать. Достать его будет, конечно, сложновато, но звонкая оплеуха ему как минимум гарантирована. И головная боль на довольно продолжительное время.

– Остановитесь у аптеки, – попросил Бушмин. – Я отлучусь ненадолго. Вот, возьмите задаток…

Он вручил таксисту соответствующую купюру.

– Сколько ждать то? – поинтересовался тот. – Вы оплатили счетчик и час простоя.

– За час я точно обернусь, – пообещал Бушмин, выбираясь из таксомотора. – Вы уж меня дождитесь, отблагодарю.

Нет никаких гарантий, что ему удастся подставиться под Рыжего. Стоит тому изменить свой обычный распорядок дня – задержаться дольше обычного в офисе «Хроноса», собраться к кому нибудь в гости – да мало ли какие могут быть планы на вечер, – и вся их затея пойдет прахом. Придется либо переносить представление на следующие сутки, либо работать по запасному варианту.

Кто такой Рыжий? Сотрудник агентства «Хронос» Сергей Малов. Один из лучших специалистов по «наружке». После зачисления в штат «Балтии» Бушмина заставили прослушать «краткий курс молодого „бодигарда“». Среди «лекторов» были двое спецов из «Хроноса» – Малов, в частности, обучал его азам контрнаблюдения. И неплохо, надо сказать, обучал, раз Бушмину удалось вычислить топавшего по его следам подозрительного мужика, назвавшегося Филином.

Да, это тот самый Малов, чья хорошо знакомая Бушмину образина приметным образом мелькала в толпе у южного входа в зоопарк. Именно его Бушмин признал первым и лишь после этого обратил внимание на «шкафов» из «зондеркоманды». Вот почему он так всполошился, наблюдая за драматическим развитием событий через окно пиццерии. К сожалению, в его распоряжении не было и малой толики времени, чтобы попытаться предотвратить беду.

Неплохо бы задать сучаре Малову несколько неприятных для него вопросов. Впрочем, он – мелкая сошка, и вряд ли у него можно разжиться сколько нибудь серьезной информацией. Все, что он может знать о событиях второго мая, Бушмину и без него хорошо известно. А то, что до сих пор остается неизвестным, можно реконструировать при помощи анализа.

Понятно, что не зря бывшие начальнички усилили Алтуфьева спецами по электронной и наружной разведке и своими лучшими боевиками. Решили поохотиться за чужими секретами. Надеялись, очевидно, что в точке рандеву под локоток с Прохоровым будет разгуливать и его приятель Бушмин. А если и нет, то через собровца легко можно будет выйти на него. Но не учли в своих расчетах одного – Саня Прохоров к тому времени был уже под колпаком у «вервольфов».

Придется за это отвечать. И на роль Рыжего первым кандидатом проходит сотрудник «Хроноса» Сергей Малов.

Пройдя под арку, Бушмин оказался в обсаженном липами дворике. Четырехэтажное здание, на первом этаже которого расположена аптека, выходит фасадом на улицу Горького. А если забраться на чердак и занять позицию у слухового окошка, то оттуда хорошо просматривается перекресток со светофором. В особенности – через оптику снайперской винтовки.

Бушмин поднес к губам «Моторолу».

– Есть новости?

– Новостей пока нет, – ответил телефон голосом Володи Гладкевича.

Бушмин уселся на скамейку, положив кейс себе на колени. Конечно, разгуливать по городу с «винторезом» не самое умное в его положении занятие. Тем более что он пока не собирался использовать его по назначению. «Рабочий инструмент» он прихватил с собой лишь с одной целью – чтобы продемонстрировать его глазастому и смекалистому Рыжему. На расстоянии, естественно, иначе вся эта затея разом потеряет смысл.

Бушмин прикурил сигарету, затем уставился на циферблат часов. Уж полночь близится, а Рыжего все нет…

Полночь не полночь, но уже без четверти семь. Самое время Малову поставить машину на платную стоянку и отправиться пешочком домой. За то время, пока Володя втихую подглядывал за ним, он еще ни разу не изменил этой своей привычке.

Таксист будет ждать до упора. Очень важно, чтобы водила его дождался. Он наверняка сможет четко описать своего пассажира и точно укажет – а его об этом будут очень настойчиво расспрашивать, – в каком месте он его подобрал, где и на какое время тот останавливался. А поскольку Бушмин выглядит сейчас точно так же, если не считать седой прядки в волосах, как и неделю и месяц назад, то узнать его по этому словесному портрету можно будет без труда. Тем более что ему тут же сунут под нос фотку.

– Есть контакт, – радостно сообщила рация. – Заезжает на стоянку… Поставил машину… Все, я – на другую точку…

– Спасибо, что обождал, командир, – сказал Бушмин, усаживаясь в кресло пассажира. – Заводи мотор, поехали.

– Куда прикажете?

– Вперед, – скомандовал Бушмин. – И только вперед!

Но поездка у них оказалась недолгой: проехали всего полтора квартала, когда Бушмин обнаружил шагающего по правой стороне улицы Малова. Тому осталось миновать еще один перекресток и завернуть за угол – там, в кирпичной пятиэтажке, у него двухкомнатная квартира.

– Тормози, шеф, – выдал новую команду Бушмин. – Мне еще в одно место заскочить надо.

Дальше начался тот самый спектакль, который предназначался для одного зрителя. Бушмин выгрузился из тачки как раз в тот момент, когда Малов находился метрах в двадцати от него и мог видеть его сначала в профиль, а затем и с кормы. Бушмин в его сторону даже не посмотрел – он был уверен на все сто, что Малов его засек. И хотя у него не было глаз на затылке, он представлял себе картинку очень ясно: Рыжий сначала опешил от неожиданности, может, даже споткнулся, как конь на полном скаку, потом тревожно заозирался, нет ли здесь какого подвоха. Ничего, этот шок через несколько минут пройдет. И тогда он вспомнит о том вознаграждении, которое назначено за голову беглого морпеха.

Сам Рыжий, конечно, не способен «слепить» бывшего офицера морского спецназа, для этого кишка у него тонка. К тому же он в данный момент безоружен. Но зато способен дать наводку своим, и именно это, кстати говоря, сейчас от него и требуется.

На этот раз Бушмин полностью рассчитался с таксистом и отпустил его восвояси. Можно не сомневаться, что водилу этого разыщут уже в самом скором времени. Потому что Малов мужик глазастый, госномер таксомотора он наверняка врежет в память намертво.

Смотри внимательно, Малов! И хорошенько все запоминай!

На короткое время Бушмин запрокинул голову: дом в три этажа, «сталинский», с высокими потолками; с крыши хорошо просматривается перекресток – до него метров семьдесят. Имеется в наличии проходной двор и «двусторонний» подъезд. Просек ситуацию, Малов? Или нужна подсказка?

Подхватив кейс под мышку, Бушмин торопливо направился к парадному. Соображай живее, Рыжий! Ты обязан знать, что улицу эту в народе прозвали «правительственной трассой». Кто по ней раскатывает? Правильно, губернатор. А еще кто? А еще «янтарный барон», у него городской особняк отсюда неподалеку. А тут вдруг Бушмин, как черт из табакерки, выскочил. Да еще с «рабочим инструментом» под мышкой.

Конечно, не факт, что Малов держал когда либо в руках комплекс «ВСС/АС». Но допетрить обязан, что в кейсе наверняка находится что нибудь из смертоносного арсенала… Откуда у Бушмина ствол? А вот это уже не ваше дело. Если захотите узнать правду, то придется совершить прогулку на Северный Кавказ, хотя и там никаких концов не найдете.

Ну что, сообразил наконец? Умница, получай пять баллов. За проявленные бдительность и героизм – Бушмин ведь нервный нынче, к тому же и «беспредельщик», может и пришить под горячую руку – отсыплют тебе, Малов, деньжат немерено.

В подъезд, естественно, Малов войти вслед за Бушминым не рискнул. Самое, пожалуй, интересное было бы в том случае, если бы он нагнал вдруг морпеха и сказал примерно следующее: «Андрей, я знаю, что ты нормальный мужик. Несколько дней назад была заваруха, когда твоего товарища снайпер завалил, так нас тогда подставили…»

– Переместился к торцу здания и наблюдает за парадным, – сообщил голос Гладкевича. – Звонит по мобильнику. Все, уходи…

Все понимает, сучара Малов. Мог бы, к примеру, отвернуться в сторону, сделать вид, что не заметил либо не признал: подумаешь, ходит тут какой то мужик с кейсом под мышкой, а мне какое до всего этого дело?

Но он не отвернулся. И не прошел мимо, скользнув равнодушным взглядом. Потому что мужик с башкой и четко представляет себе весь расклад. В дополнение к этому – ревностный служака. На том, кстати говоря, и был построен весь расчет.

Вопросы, конечно, к Малову будут. Но не сейчас, не сегодня, а через пару тройку суток, когда удастся собрать до кучи все концы. Малов не до конца еще свою роль отыграл – в финале ему еще предстоит подать пару реплик.

Определенно быть ему Рыжим – видать, такая планида человеку выдалась.

Через проходной двор Бушмин выбрался на соседнюю улицу, где в машине дожидался страховавший его действия Володя Мокрушин. Задерживаться здесь больше нельзя. Очень скоро тут появится целая свора сотрудников «Балтии» и службы безопасности АКБ «Балтийский»!

Если этого вдруг не случится, то Бушмину придется признать, что он ни черта не смыслит в деле безопасности и охранного бизнеса.

Глава 13

– Ты больной человек, Казанцев.

Наталья, устроившись у стойки бара, нервно тискала уголком накрашенного рта фильтр незажженной сигареты. Она предпочитает курить «Мальборо», хотя в мире существуют сорта изысканных дамских сигарет. Одно время он пытался отучить ее от дурной привычки, но она, кажется, все готова делать ему назло.

– Тебя следует изолировать от людей и лечить в психушке. Хотя я уверена, что врачи тебе уже не помогут.

Пока он роскошествовал в ванной и прогуливался по галерее, супруга успела сменить наряд. Сейчас на ней было надето платье халат из бордового атласа, в глубокий вырез которого заметно выпирали крепкие полушария грудей. Наманикюренные пальчики намертво вцепились в высокую тонкую ножку фужера, наполненного янтарного цвета жидкостью. К маслянистой поверхности поднимались мелкие пузырьки газа. Рядышком, на темно синем с зелеными прожилками мраморе стойки, стояла пузатая бутылка американского бурбона, сифон с газировкой и серебряное ведерко с наколотым льдом. С чего это вдруг она решила изменить своим привычкам? Наталья предпочитает заливать грусть тоску элитными сортами французских шампанских вин.

– У тебя развилась мания величия, и болезнь достигла уже своего пика, – продолжала делиться с мужем своими познаниями в психиатрии Наталья Казанцева. Это тоже был новый аспект в их общении. Едва ли не впервые разборка носит вполне интеллигентный характер, если не вникать в квазипсихиатрическую терминологию. В том смысле, что пока все обходится без слез и истерик. В прежние времена, чтобы потешить уязвленное женское самолюбие, а заодно и дать выход накопившимся эмоциям, женушке доставало простого набора бранных слов. – Такого презрения к людям я еще ни у кого не замечала… Ты готов походя унизить каждого, кто недостаточно лоялен к тебе или осмеливается иметь собственное мнение.

Надо же, как заговорила! Наверняка процитировала целиком абзац из какого нибудь замшелого учебника по этике. Вряд ли она сама смогла бы сформулировать прозвучавшее обвинение – это совершенно не ее стиль.

Казанцев отыскал среди батареи спиртного нужную ему бутылку: выдержанный «Хеннесси», цена одной бутылки под четыреста долларов. Плеснул себе на донышко фужера, взял из коробки сигару, поднес миниатюрный резак из чистого золота, аккуратно обрезал кончик. Курил он исключительно редко, находясь в приподнятом настроении или же, наоборот, когда был сильно не в духе. Баловался по преимуществу сигарами, отдавая предпочтение кубинским.

Наталья гордо восседала на высоком хромированном табурете, забросив ногу на ногу. Атласные полы платья с длинным разрезом свободно свисали по сторонам, открывая длинные стройные ноги. Гладкая ухоженная кожа отливает бронзовым оттенком: за последние несколько дней супруга умудрилась не только сбросить избыточный вес, но и провела, надо полагать, немало часов под лучами ультрафиолетовой лампы.

Молодая женщина сломала в пальцах незажженную сигарету, швырнула ее в пепельницу. Выковыряла из пачки новую, на этот раз, так и не дождавшись от мужа естественной услуги, прикурила сама.

Из глубокого выреза на короткое мгновение вынырнул розоватый, слегка припухший конус соска и тут же скрылся в атласных складках. Никак женушка, помимо прочтения лекции по психиатрии, собирается его сегодня охмурить. В подобные игры они уже играли, причем не раз. Надо отдать должное, выглядит она эффектно, видать, размолвка пошла ей только на пользу. Эх, добавить бы супруге толику его ума, тогда бы просто цены ей не было…

– То, что ты трахаешься с подстилкой Ольгой, дело твоего вкуса, меня это мало колышет. – Ей прекрасно было известно, как люто он ненавидит модный термин «трахаться», потому она употребляла его чаще других. – Но у тебя, Казанцев, есть еще одна проблема, помимо уже сказанного мною. Думаю, она будет даже покруче, чем обуявшая тебя мания величия.

Женушка одним глотком опорожнила добрую половину фужера. На фронте, рассказывают, бойцы тоже глотали разведенный спирт, если таковой имелся во фляге, перед тем как выметнуться из окопа под кинжальный пулеметный огонь. Иногда это помогает подавить страх.

Казанцева вполне устраивала такая форма общения: его жена читает мелодраматичный монолог, а он выступает в роли скучающего в партере зрителя, который в любой момент волен покинуть зал и отправиться по своим насущным делам.

Отчасти он даже сочувствовал этой молодой женщине, вся жизнь которой в последние годы протекала в тесном пространстве золотой клетки. Окажись она в другой роли, могла бы поискать себе утешение на стороне, завела бы, к примеру, любовника и снабдила мужа ветвистыми рогами.

Но в данном случае такой номер не проходит, клетка хоть и золотая, но решетки в ней настоящие, птичке на волю никак не упорхнуть. Казанцеву докладывали – в достаточно отстраненных выражениях, естественно, – что его супруга не раз и не два пыталась обольстить двух приставленных к ней телохранителей, и не только их. Все чаще в ней проявляется сексуальная неудовлетворенность, отсюда в числе прочего и все ее нервные кризы. Ну что ж, пусть за все благодарит любимого папочку, это он сподобился соорудить для дочери золотую клетку, освятив и благословив неравный брак.

Впрочем, последние несколько недель пташка пребывает на свободе. Однажды Наталья устроила ему скандал, потребовав убрать от нее охранников. В конце концов он так и поступил, пусть теперь «папа» заботится о безопасности дочери. Но она, наверное, и отца отбрила, потому что разъезжает повсюду абсолютно свободно, без всякого сопровождения.

– Я уже говорила, что ты болен? – Наталья выпустила в потолок колечко дыма, затем, перехватив его взгляд, слегка прикрыла голые бедра атласной полоской халата. – Но я еще не сказала, Алексей, чем ты в действительности болен. Твоя болезнь называется пигмалионизм . Ты у нас человек образованный, должен знать, что это означает.

Казанцев криво ухмыльнулся, но все же промолчал.

– Не знаю, как твоя поблядушка Ольга, но я давно тебя раскусила. Тебе не нужна женщина, Казанцев, потому что ты извращенец. Ты окончательно свихнулся на картинах, скульптурах и на своих янтарных цацках. Острые чувства у тебя способны пробудить лишь неодушевленные предметы. Ты запираешься один в холодном подвале и занимаешься там черт знает чем! Ты готов трахать глазами свое барахло по многу часов и по многу раз…

Еще один новый поворот, таких речей она прежде не вела. Такое впечатление, что жена не только худела на диетах и загорала под ультрафиолетом, но еще и проштудировала кое какую литературу. Ранее за ней такого не замечалось. И если она способна проводить такие параллели, то в плане «поумнения» для нее еще не все потеряно.

Но если говорить по существу, выстрел угодил точно в цель. Она права, поскольку и в самом деле существуют некоторые вещи, которые возбуждают его гораздо сильнее, чем выставленные напоказ круглые коленки.

– Вот некоторые говорят мне: ах, Казанцева, какой у тебя красивый, крутой муж! – Накрашенный ротик сложился в язвительную усмешку. – Какая у него мужественная внешность, какие аристократические манеры… Ах, как он напоминает самого Аль Пачино, когда тот снимался в «Крестном отце»! Какой он у тебя загадочный, взрывной и непредсказуемый мужчина…

Казанцев в этот момент ощутил, как в его груди круто вздыбилась волна гнева. Существует черта, которую ей не следовало бы переступать. Напрасно она будит в нем зверя, его хищные повадки должны быть ей хорошо известны.

Наталья отчаянно хлопнула остатки смешанного в ее фужере крепкого напитка. Кажется, она набралась безрассудной отваги и готова покинуть спасительный окоп. С ее стороны это чистое безрассудство: кинжальные очереди прицельно стригут по самой верхушке бруствера.

– Но мне то хорошо известен твой секрет! И еще, пока не забыла… Если бы не папа, которому для помощи в делах понадобился талантливый негодяй, ты и поныне ходил бы в «шестерках».

Казанцева остервенело раздавила окурок в пепельнице.

– Между нами говоря, Казанцев, ничего в твоей жизни не изменилось, если не брать во внимание накопленного тобой барахла. Как был ты папашкиным халдеем, так и останешься им пожизненно. Можешь и дальше дрочить на свои янтарные погремушки, только, ради бога, не рассказывай мне больше, какой ты по жизни крутой. И не смей больше читать мне твои занудные проповеди!! Я сыта ими по горло.

Она подняла на мужа сузившиеся от ярости глаза. – И еще я давно хотела сказать тебе, Казанцев… Ты – быдло.

Глава 14

– Встать!

Команда прозвучала громко и отрывисто, как щелчок кнута. Наталья заметно вздрогнула, закусив острыми зубами край губы. Кажется, на этот раз она перегнула палку. Однажды Казанцев жутко избил ее в их городском особняке, думала, что покалечит или вообще забьет насмерть. Она тогда пожаловалась отцу, но тот лишь небрежно махнул рукой, я, мол, в вашу семейную жизнь вмешиваться не намерен. Похоже, что он не поверил ей или сделал вид, что это его не касается. А еще были два три случая, когда Казанцев форменным способом ее насиловал. Как, например, во время их прошлогодней поездки в Штаты, когда они воспользовались приглашением Уолтмэна и провели неделю во Флориде. Какую то она совершила оплошность, по правде говоря, мелочевую, но супруг буквально рассвирепел: «Ты ведешь себя как центровая проститутка! Сколько раз можно повторять – не подставляй меня!» Разложил он ее прямо на полу шикарного пентхауса, хорошо, обошлось без рукоприкладства, видно, опасался портить ей вывеску – стыдно будет перед Дэвидом.

Казанцев выбрался из за стойки, зайдя ей за спину. Пересиливая подступавший к ней страх, Наталья медленно обернулась. Неподвижное лицо мужа напоминало застывшую гипсовую маску, именно такое странное выражение пугало ее более всего. Взгляд Казанцева был совершенно пустым, как у неживого, – вместо глазниц черные бездонные провалы.

А вместе с тем она сама впадала в такие минуты в оглушительный экстаз, испытывая непередаваемые по остроте ощущения, когда животная страсть выплескивается наружу без остатка, а спазматические волны наслаждения становятся все выше и круче, унося ее в запредельные дали. Ни с кем другим, кроме своего мужа, и помимо вот таких жутковатых мгновений, подобных переживаний у нее не было. Иногда ей казалось, что она злонамеренно заводит своего муженька. Вот и сейчас сквозь все ее существо прошел нервный спазм, прорезалась первая, не слишком мощная и не самая крутая волна вожделения…

…Кто то настойчиво и целеустремленно пытался дозвониться – телефон не смолкает. Наверняка что то важное – из за пустяков беспокоить на отдыхе его не станут.

– Приберись у себя, Наталья, – кивнул он уже безразличным голосом. – Терпеть не могу, когда в доме царит беспорядок.

Он плотно прикрыл за собой дверь и направился к стойке бара, где на подставке стоял стилизованный по моде тридцатых годов телефонный аппарат.

– Казанцев у телефона, – бросил он в трубку недовольным голосом. – Говорите.

Как только он узнал по голосу собеседника, его тон немедленно сменился на более доброжелательный. Звонил Антокольский Марк Аркадьевич, человек известнейший в антикварных кругах, причем не только в России, но и в странах западного мира. Он был одним из немногих, кто знал все контактные номера банкира, мог связываться с ним в обход секретаря референта и без опаски звонить в любое время дня и ночи.

Во многом благодаря обширнейшим связям Антокольского в многопрофильной индустрии мирового оборота торговли антиквариатом, драгоценностями и произведениями искусства Казанцеву удалось после ухода с рынка его конкурентов из «Пальмникена» наладить новые каналы сбыта сырца, а также создать целую отрасль по производству и реализации высокохудожественных произведений из «солнечного камня», неизменно пользующихся устойчивым спросом на Западе.

Последние два года Марк Аркадьевич занимался исключительно делами «янтарного барона», помогая устанавливать связи с доверенными лицами магнатов, коллекционирующих произведения искусства, а также с дилерами легальных и нелегальных аукционов. Сообща им удалось напасть на перспективную для разработки жилу. Выражаясь профессиональным языком антикваров, они обнаружили «золотую пещеру». Своим знакомством с флоридским миллиардером Уолтмэном он также обязан Антокольскому.

– Привет, Марк. – Он покосился на запертые двери будуара. В доме только один телефон, женушка не сможет подслушать их разговор. – Ты где сейчас находишься?

– По соседству, всего в нескольких километрах… С тобой хочет переговорить один наш общий знакомый. Он попросил меня связаться с тобой и устроить вам встречу. Наши друзья беспокоятся о тебе. Ну как, найдется час другой времени?

Мрачное чело Казанцева разгладилось. Он так и предполагал, что без поддержки его в этот трудный час не оставят. Но сам просить о помощи не решался – не хотелось быть обязанным. Выждал до последнего и, как выяснилось сейчас, не прогадал – инициатива теперь исходит от других людей.

– Где и когда, Марк?

– Лучше таки прямо сегодня, да? Он будет дожидаться на том самом месте, где и в прошлый раз.

– Место встречи изменить нельзя, – вяло пошутил банкир. – Передай, что через час буду.

Следом Казанцев набрал номер начальника своей службы безопасности, в связи с обострением ситуации исполняющего также и функции начальника личной охраны.

– Анатолий Иваныч, берите разъездную и пулей ко мне.

– Могу я узнать маршрут? – поинтересовался Бочаров.

– Здесь недалеко. Отправимся вдвоем, я и вы. Телохранители пусть ждут в резиденции.

Глава 15

Жадно проглотив магнитную карточку, таксофон довольно заурчал. Следом высветилось электронное табло. Порывшись в памяти, Бушмин извлек номер контактного телефона. Он намерен был выяснить одну немаловажную для себя вещь. Если ему ответят по этому номеру, значит, федералы по прежнему всерьез на него рассчитывают. А если нет… Тогда с этой стороны ничего хорошего ему не светит. Как и следовало ожидать, он попал на автоответчик. – Это Кондор, – сказал Бушмин, дождавшись длинного гудка. – Филин, сними трубку, я по тебе соскучился.

Прижимая трубку плечом к уху и уворачиваясь от порывов влажного ветра, он прикурил сигарету. Бушмин звонил из таксофона, расположенного возле универсального магазина в микрорайоне Октябрьское. Хотя времени было только десять часов вечера, поблизости не было ни живой души, лишь кое где в окнах соседних зданий светились теплые электрические огни.

Сегодняшняя вылазка стоила ему немалых нервов. Оказывается, всего за несколько суток, проведенных в доме с наглухо закрытыми ставнями, он успел напрочь отвыкнуть от шумной городской суеты. С наступлением темного времени суток он чувствовал себя намного увереннее. Про него теперь можно было сказать, что он «человек ночи».

Филин – ночная птица, из отряда сов. Охотится в сумерках и ночью, истребляет вредных грызунов. Бушмин с некоторых пор также специализируется на истреблении вредных особей. Так что с Филином у него наверняка найдутся общие точки соприкосновения.

Прошла почти минута, прежде чем в трубке отчетливо послышался громкий щелчок.

– Ты еще жив, курилка?! – услышал он знакомый голос, заметно расцвеченный радостными нотками. – А то мы тут испереживались все… Рад тебя слышать!

Использовав в разговоре местоимение «мы», Сергей Сотник, а именно он скрывался за псевдонимом Филин, дал понять, что он лишь посредник или, если угодно, член некой команды.

Бушмин тоже почувствовал облегчение. Для него, прошедшего кровь и грязь чеченской войны, федеральная власть ассоциировалась с многочисленными безобразиями и даже преступлениями. Но, как из всякого другого правила, здесь также бывают свои исключения. В настоящий момент Белицкий и его сотрудники вряд ли способны ему помочь, наоборот, они могут помешать осуществить задуманное. А вот в недалеком будущем и сами эти люди, если только он в них не ошибся, и их потенциальные связи в центре могут ему крепко пригодиться.

– Я тоже рад тебя слышать, Филин. Извини, что пропал надолго, были кое какие дела… Это во первых. Во вторых, не нужно наводить обо мне справки и усиленно добиваться встречи, этим вы только привлекаете ненужное внимание и к себе и к моей персоне. Я догадываюсь, кто вы, чьи интересы представляете и для каких целей я вам понадобился. Но шуметь все равно не следует…

– А что прикажешь делать, если ты пропал бесследно? Как сквозь землю провалился!

– Не перебивай меня, Филин, я еще не все сказал. В третьих, спасибо за услугу, которую мне оказали ваши коллеги из Центра, это весьма трогательно. Внакладе я не останусь, можете не сомневаться. Я раскопал столько всякого дерьма, что всему вашему ведомству вовек не разгрести…

– Так ты не все им вернул? – На другом конце провода царило оживление.

– Экий ты настырный, Филин. Я же сказал, у меня есть что вам предложить. Я сам подготовлю почву для дальнейшего сотрудничества. Ближайшие пару тройку дней буду занят. Когда у меня развяжутся руки, я перезвоню, договоримся о личной встрече. Вот, пожалуй, и все…

– Постой, не клади трубку, – торопливо произнес Сотник. – Сам понимаешь, я не могу дать сейчас тебе полный расклад. Давай встретимся прямо сегодня, сейчас. Личную безопасность мы тебе гарантируем.

– Нет времени, – отрезал Бушмин. – У тебя все?

– Черт бы тебя побрал, Кондор! Ты не понимаешь, да?! Нас время поджимает!

– Это ваши проблемы.

– Трое суток, говоришь… Это предел. Если ты не уложишься в этот срок, то ни ты сам, ни твоя информация уже на хрен не будете нужны. Можешь мне поверить на слово! К тому же с каждым новым днем твой «товар» теряет в стоимости…

– Бриллианты вечны, – процитировал Бушмин название одного из фильмов о похождениях Джеймса Бонда. – Рад был пообщаться с тобой, Филин… До связи!..

Глава 16

Мощный джип без особого труда вскарабкался по узкой асфальтированной дороге почти на самую макушку Парнидской дюны. На небольшой стоянке, снабженной рекламными щитами турагентств и домов отдыха, расположился темно вишневый «Шевроле Блэйзер», других любителей посозерцать заход солнца поблизости не оказалось.

…Возле «Блэйзера» прогуливается рослый шатен лет тридцати пяти, одетый в темный костюм. Бочаров признал в нем секьюрити Майкла Графтона, точно так же тот прохлаждался у машины месяц назад, пока его шеф о чем то шептался с «янтарным бароном». В тот раз, правда, переговоры велись в светлое время суток.

Казанцев сверился с наручными часами. На рандеву с экс церэушником он прибыл в строго назначенное время.

– Ждите в машине.

Банкир неспешным шагом направился к обзорной площадке. Американец тут же поприветствовал его дружеским взмахом руки. Сошлись возле остроконечной каменной стелы, установленной посреди разметки розы ветров, с высеченными на гладких гранях знаками зодиакальных созвездий.

– Добрый вечер, Алекс, – поздоровался цэрэушник на правах старого знакомого. Губы американца сложились в заученную протокольную улыбку. – Спасибо, что откликнулись на мою просьбу. Я попросил Марка дать возможность пообщаться нам наедине. Надеюсь, вы не против?

– Рад вас видеть, Майкл, – Казанцев в свою очередь состроил приветливую мину. – Прекрасный сегодня вечер.

Графтон с первого же взгляда производит впечатление незаурядной личности. Внушительного роста, плечистый и, хотя ему за полтинник, в атлетичности не уступит своему «бодигарду». Предпочитает следовать укоренившейся в Штатах моде обходиться без вредных привычек. Темные блестящие волосы зачесаны назад, кожа смугловатая, как у большинства выходцев из южных штатов.

Знакомство их состоялось год с небольшим назад, Графтон в ту пору занимал пост начальника одного из отделов Оперативного управления ЦРУ. Свел их, кстати говоря, сам Уолтмэн, когда Казанцев несколько дней гостил у него во флоридском поместье. Дэвид сказал тогда примерно следующее: «Алекс, этого человека поставили курировать ваш регион, включая прибалтийские государства. В скором времени его должны перевести в Вильнюс, там президентское кресло занял наш человек, нужно ему помочь… С Майклом у меня супердоверительные отношения… Если у вас возникнут какие либо проблемы и потребуется экстренная помощь, смело обращайтесь к Графтону, у него колоссальные связи…»

Но первым к нему обратился сам Графтон, их встреча состоялась здесь же, в Ниде, и никого ни к чему не обязывала. Скорее всего Графтон решил поближе познакомиться с ним и прощупать почву на предмет установления взаимовыгодных контактов.

На этот раз, очевидно, переговоры будут носить более предметный характер.

После обмена обычными в таких случаях любезностями Графтон поинтересовался:

– Не возражаете, если наша беседа пройдет на открытом воздухе?

Казанцев пожал плечами.

– Лично я не против. В последнее время нечасто удается бывать на природе.

Казанцев не имел четкого представления, насколько хорошо «консультант» Графтон владеет литовским языком, скорее всего его познания дальше общеизвестных «лаба дена», «ачу» и «висо гяро» не распространяются. Но зато этот спец по России вполне прилично изъясняется по русски. Говорит он медленно, тщательно подбирая выражения, как умудренный опытом лектор. Иногда ему удаются даже сложные синтаксические конструкции. Казанцев в свою очередь бегло говорит на английском, так что они не нуждаются в переводчике.

Какое то время оба стояли неподвижно, сохраняя полное молчание. На западе тусклой полоской догорали краски уходящего дня. Даже сейчас, в плотных густеющих сумерках, с обзорной площадки Парнидской дюны открывался великолепный вид. В этой части литовской Ниды старые дюны, поросшие кое где коричневато зеленым мхом и низкими кустиками морской горчицы и прорезанные косыми шрамами балками, сформировали необычный рельеф: строго на юг, в направлении поселка Морской, что километрах в восьми отсюда, тянется сплошная череда впечатляющих подвижных песчаных гор Куршской косы, самая внушительная из них дюна Планеристов – высотой под семьдесят метров. Пологие склоны дюн исчерчены диковинными узорами, в роли искусного художника гравера выступает балтийский ветер. На берегу бухты Гробштас дюны прослоены мергелем, толщина его слоев достигает двух метров. Кое где из песка торчат остатки древесных стволов и так называемые фульгуриты – сплавившиеся от удара молнии песчаные свечи высотой до одного метра. По правую руку от них на дюне Скруздине находится мемориальный дом немецкого писателя Томаса Манна, здесь же, по соседству, в окружении поросших соснами холмов, расположена котловина, местные жители прозвали ее Ямой ведьм. Чуть в отдалении, значительно возвышаясь над соснами, смотрит в море со своей восьмидесятиметровой высоты маяк на дюне Урбас. На севере вдоль бухты – россыпь электрических огней курортного поселка Нида.

– Фантастическое зрелище, – негромко произнес Графтон. – Мне эти места по душе… Алекс, один наш общий знакомый, надеюсь, вы догадываетесь, о ком идет речь, просил передать вам свои самые наилучшие пожелания.

Фраза прозвучала как обусловленный заранее пароль. В роли «общего знакомого» у них может выступать лишь миллиардер Дэвид Уолтмэн. Марк Антокольский, известнейший антиквар и связник «янтарного барона», почти ежедневно передает Казанцеву «пламенные приветы» от его влиятельного флоридского партнера, так что это еще не новость.

– Я встречался с мистером Уолтмэном на прошлой неделе, он сейчас улаживает свои дела в Вашингтоне, – продолжал Графтон. – У меня остались кое какие заботы в Штатах, приходится часто там бывать, и я, естественно, не упустил возможности переговорить с Дэвидом… У мистера Уолтмэна о вас сложилось высокое мнение, он считает, что впереди вас ждет блестящее будущее.

Графтон смерил банкира оценивающим взглядом.

– Алекс, у нас есть тревожные новости. Давние партнеры вашего влиятельного родственника готовятся произвести в ваших краях серьезную кадровую перетряску. Вплоть до уровня высших чиновников областной и городской администрации и руководителей силовых структур. Прежние люди по какой то причине их уже не устраивают. Для того чтобы новые креатуры заняли ключевые посты, в регионе будут задействованы как политические, так и финансовые рычаги. Не исключаются и «силовые» эпизоды.

– Наши оценки полностью совпадают, – заметил Казанцев.

– Позвольте тогда задать вам прямой вопрос. Как складываются ваши отношения с тестем и его партнерами?

– Они далеки от идеальных. По правде говоря, дело идет к развязыванию крупного конфликта.

– Мы всецело на вашей стороне, – поспешил заверить его Графтон. – У вас имеется «грин кард», и вы в любой момент можете покинуть эту страну. Но если вы уедете в столь напряженное время, оставленных вами доверенных лиц кое кто постарается оттереть в сторону. В этом случае вы рискуете потерять весь свой бизнес.

Графтон дал очень прозрачный намек. Американцы понимают, что отныне жизнь их «союзника» будет находиться под постоянной угрозой. И вместе с тем они кровно заинтересованы в том, чтобы перспективный для них человек не только сохранил свои вес и влияние в регионе, но даже еще больше упрочил свое положение.

И все бы, как говорится, ничего. Но рискует своей шкурой в данном случае именно Казанцев, а не кто то другой. Хотя в одном они правы: пока он не отладит собственный механизм власти, пока не расставит на ключевые посты в администрации и органах своих людей, уезжать надолго из Янтарного края он не имеет права. В этом случае он действительно рискует потерять свой перспективный бизнес.

– Я вас понял, Майкл, – бесстрастно отметил он. – Я не намерен никуда отсюда уезжать, по крайней мере, в ближайшие несколько месяцев. Но, боюсь, мне в одиночку трудно будет нейтрализовать ходы наших конкурентов.

Графтон вздохнул с видимым облегчением.

– Мы окажем вам должную политическую, а если потребуется, то и финансовую поддержку. Мы по своим каналам будем лоббировать ваши интересы, в том числе и в Москве. Поможем протолкнуть ваших людей на ключевые посты. Выделим специалистов по вопросам безопасности, вы сможете использовать их не только как консультантов, но и по прямому назначению… Вы будете получать конфиденциальную информацию о планах наших конкурентов в регионе, включая эксклюзивные разведданные о намерениях известной вам теневой силы, долгие годы определявшей политический климат в вашем крае.

Он мягко взял Казанцева под локоток.

– Кстати, раз мы уж заговорили о разведданных… Надеюсь, вы понимаете, что сейчас я разговариваю с вами не как частное лицо и даже не в качестве советника президента одного из балтийских государств. Одно уважаемое в моей стране ведомство крайне заинтересовали события, происходившие в вашем городе в первомайские дни. Мы хотели бы получить максимально полное представление о случившемся. Думаю, Алекс, ваша деловая разведка и аналитическая служба располагают достаточно подробной информацией на сей счет…

Не успел еще Казанцев откликнуться на недвусмысленную просьбу цэрэушника, как тот сделал пренебрежительный жест рукой:

– Впрочем, это все частности. Пусть этими узкопрофессиональными вопросами занимаются специалисты. Думаю ваши сотрудники и мои люди быстро найдут общий язык. Разведка, безопасность и «силовые проявления» – это их хлеб, а мы с вами, Алекс, должны сосредоточиться на решении сугубо стратегических задач…

Конфиденциальная беседа, которая должна определить многое в будущем развитии событий, заняла примерно час. Когда Казанцев уселся в джип, начальник его службы безопасности как раз заканчивал переговоры с кем то по телефону.

– Рогожкин звонил. – Бочаров сунул мобильник в гнездо на панели. – Это уже второй его звонок, но я не решился прервать вашу беседу…

– А что, собственно, случилось?

«Лендровер», цепляясь мощными протекторами за асфальтированное полотно, съехал с макушки Парнидской дюны и свернул в направлении границы.

– Он не стал говорить по телефону, но настойчиво интересовался, когда мы вернемся в резиденцию… Только что он проехал Зеленоградск и направляется в Рыбачий. С ним Карсаков. Думаю, мы пересечемся с ними на развилке…

Глава 17

Все четверо спустя короткое время собрались в кабинете Казанцева на втором этаже резиденции. Пока Рогожкин вводил хозяина в курс дела, глава СБ Бочаров и его коллега из «Балтии» Карсаков, сдвинув кресла вплотную, о чем то встревоженно шептались. Все это напоминало легкую панику. Когда Казанцев все же осознал, что послужило причиной этой паники, привычная маска невозмутимости на его лице сменилась легкой растерянностью.

– Вы уверены, что он охотится именно за мной?

Щелкнув замками кейса, Рогожкин извлек оттуда сложенную гармошкой топографическую карту города и окрестностей, присовокупив к ней десятка полтора вырезок из местных изданий – преимущественно с материалами о благотворительности и меценатстве банкира Алексея Казанцева.

– Мы не хотели поднимать тревогу раньше времени. Надо было сначала все хорошенько выяснить… Когда мои сотрудники опросили водителя таксомотора, тот дал довольно точный словесный портрет Бушмина и указал место, где взял его «на борт». В районе судостроительного завода, там еще сохранились местами предназначенные под снос бараки…

– Знаю я это местечко, – кивнул Казанцев. – Там сплошные трущобы, давно уже надо было их снести.

– Опущу детали. Скажу лишь, что мы обнаружили там предполагаемую «лежку» Бушмина. Или одну из таковых. Помимо небольшого запаса съестного и кое какого барахла мы нашли там обработанную маркером карту города и несколько газетных вырезок. Специалист уже проверил находки на предмет отсутствия ядохимикатов, все чисто…

Силовики привстали с кресел и дружно обступили стол, на матовую поверхность которого Рогожкин выложил находки. Бочаров развернул «складушку», бегло прошелся по ней глазами, затем многозначительно присвистнул. Ему, как человеку, отвечающему за безопасность VIP персоны, эта карта с пометками говорила о многом.

Слово вновь взял Рогожкин:

– Обратите внимание… Черным цветом на карту нанесен маршрут от «Балтийского» до городского особняка. Вдоль маршрута красным цветом проставлено несколько галочек и крестиков – очевидно, он еще не решил, откуда ему будет сподручнее всего…

Наткнувшись на сумрачный взгляд Казанцева, Рогожкин слегка побледнел.

– Извините, Алексей Игоревич, но мы обязаны исходить из самого худшего… Мне пока неясны мотивы, которые движут этим человеком. Возможно, после известных событий у него возникли проблемы с психикой. Либо он неправильно интерпретировал эти события. Как бы то ни было, мы не знаем его истинных намерений и поэтому должны исходить из самых, – он сделал многозначительную паузу, – самых что ни на есть худших предположений.

Казанцев медленно процедил воздух сквозь зубы. Промеж лопаток повеяло ледяным ветерком опасности. Этого ему только не хватало! На носу серьезная разборка с собственным тестем, а тут еще полоумный и опасный, как гремучая змея, морпех Бушмин собирается устроить на него охоту.

– Бушмин – это серьезно, – подал реплику Карсаков. – Он привлекался к участию в охранных и профилактических мероприятиях, прекрасно знает «правительственную трассу» и в курсе большинства наших мер предосторожности.

– Картинка ясна, – мрачно буркнул Бочаров и посмотрел на банкира. – Я, со своей стороны, предприму необходимые меры. Пока не отловим этого беспредельщика, будет действовать чрезвычайный режим.

– Он не беспредельщик, – помотал головой Карсаков. – И не «отморозок», как многие из тех, кто прошел Чечню…

– Тогда как вы можете его охарактеризовать? – недовольно спросил Казанцев.

– The best.

Заметив недоумевающий взгляд Казанцева, он пояснил:

– В профессиональном, естественно, плане. Он не только подготовленный боевик, но и мыслящий человек. В свое время мы рассматривали два варианта его будущего: либо во главе «зондеркоманды», куда он мог бы привлечь благодаря своему авторитету нескольких классных боевиков из числа своих сослуживцев, либо поручить ему организацию учебного лагеря, где мы планировали готовить кадровый резерв. У этого человека большой потенциал, и, в принципе, поварившись какое то время в нашем котле, он вполне мог возглавить крупную самостоятельную структуру.

После достаточно смелой реплики Карсакова в кабинете повисла гнетущая тишина. Присутствующим было известно, что именно Казанцев, разъяренный неординарным поступком одного из охранников, приказал не только «вычистить» того из агентства, но и позаботиться о том, чтобы этот человек больше не смог трудоустроиться на сколько нибудь серьезное место.

Это был показательный урок для других сотрудников охраны, и не только для них. Ибо все они должны быть верными и преданными слугами «янтарного барона» и четко знать свое место. В противном случае отступникам и непокорным грозит потеря хлебного места и «волчий билет».

Карсаков был единственным, кто пытался вступиться за Бушмина, предлагая наказать его своей властью и перевести на другой участок работы, где мог бы пригодиться профессиональный опыт офицера морского спецназа, но Казанцев, обычно прислушивавшийся к его мнению, в тот раз был непреклонен.

– Лично мне эта история не нравится. Что то здесь не так… – Карсаков опять выдержал паузу. – Бушминым следует заняться на полном серьезе. На обнаруженной «лежке» его ждет наш контингент, предпримем и другие необходимые шаги. Выставим парные посты наблюдателей в местах, обозначенных на его карте. В дополнение к этому я перевел на казарменное положение «зондеркоманду». Разобраться с ним способны лишь подготовленные боевики.

– Не много ли чести? – спросил Рогожкин.

– Все правильно, – отметил обеспокоенный столь неожиданным для него поворотом событий Казанцев. – Следует «зачистить» безумца, причем в кратчайший срок… Сотрудника, от которого поступил сигнал, наградить денежной премией. И еще… Тому, кто принесет мне голову Бушмина, образно, естественно, выражаясь, обеспечено солидное вознаграждение.

В задумчивости он потер подбородок.

– Для начала эта сумма составит четверть миллиона долларов.