Конец Антропоцена

День второй. И ясно все без слов

На пятом этапе предстояло метать ножи в цель. Группа младших офицеров провела инструктаж, объяснив детали. Они показали, как нужно целиться и бросать.

Необходимо было сделать по три подхода к каждой цели. Последние – были в виде человеческих фигур с выделенными цветовыми зонами, демонстрирующими, куда именно нужно было попасть. Зоны головы, сердца и живота были выделены цветом таким образом, что «яблочко» внутри зоны было наиболее темного цвета, далее – несколько тонов были более светлых, а край зоны выделялся совсем светлым. На первый взгляд, все было достаточно просто. Но участники понимали, что каждое последующее испытание все больше приближает их к окончанию отбора. И если результаты будут неудовлетворительными, любой из них может оказаться в отряде смертников.

Нервы пошаливали у всех. Особенно это касалось оставшихся женщин. Ведь список из первых пятидесяти человек, которые были отправлены в отряды смертников, по большей части состоял из женщин. Из пятидесяти человек, ушедших в казармы для смертников, только одиннадцать являлись мужчинами. Остальные были женщинами совершенно различных возрастов. Почти всем мужчинам, отправленным в отряд, было за пятьдесят и только один был, как казалось, совсем еще мальчишка – очень худой, с огромными-преогромными карими глазами, длиннющими ресницами и крохотным аккуратным носиком. Весил он килограммов шестьдесят от силы. И это при росте под два метра! Как выяснилось позже, «мальчику» было двадцать семь лет, в прошлом он был моделью. Его было почему-то особенно жалко, ибо было очевидно, что в отряде смертников он точно не сумеет выжить. При мысли об этом становилось нестерпимо грустно, но что уж тут можно было поделать!

Готовясь к очередному этапу, Арина понимала, что сейчас конкуренция среди женщин возрастет до неимоверного уровня. Поэтому особенно надо было постараться не ударить в грязь лицом.

Все детство Арины прошло у бабушки, на юге России. И было оно, если можно так сказать, абсолютно пацанским. Арина лазала по деревьям и турникам, метала кортики в деревья, играла в «вышибалы», швыряясь камнями. Короче говоря, теперь ей надо было просто вспомнить детские навыки. И унять отвратительное чувство страха, которое появлялось время от времени, наваливалось на нее и могло помешать пройти очередное испытание.

И снова было выставлено по десять стоек. Перед каждой стойкой, в пяти метрах от нее, расположили мишени.

«В принципе, нормально… Если не тупить», – подумала Арина.

Опять список в\\роде бы и пофамильно, но как-то криво. Опять отличные результаты у Германа, почти такие же у Ивана. И вот снова звучит:

– Грик Арина Станиславовна, стойка номер семь.

Арина направилась к стойке, и тут в голове началась пульсация. Она остановилась около стойки, закрыла глаза и начала глубоко дышать. Посчитала про себя:

«Раз, два, три, четыре… десять. Так. Собраться, собраться. Все будет отлично. Поехали».

Арина взяла нож для метания. Он был достаточно тяжелый.

«Зато, – подумала она, – бросать будет легко. Сначала брошу в живот».

Она сделала первый бросок. Посмотрела, как он летит. Все происходило, как в замедленной сьемке. Арина смотрела на удаляющийся нож. Бум! Нож воткнулся в районе второй зоны. «Неплохо», – подумала Арина.

Второй нож. И тут она почувствовала, как освободилась. Внутри стало спокойно и пусто – словно, все мысли, все переживания ушли. Исчезли. Ничего в голове не осталось. Вообще. Бросок! Нож входит ровно на границе первой и второй зоны, в районе сердца.

Арина бросила свой последний нож, и он попал в первую зону – зону головы.

– Отлично! – воскликнул Герман, который стоял неподалеку.

Арина улыбнулась и посмотрела на него. И он в ответ расплылся в улыбке.

– Распишитесь, – сказал младший офицер, отмечавший результаты. – Испытание пройдено успешно.

Арина отошла подальше вместе с Германом. Они сели на траву. Герман все еще улыбался:

– Ты молодец, со всем справилась. Осталось совсем немного, и больше не нужно будет бояться попадания в отряд смертников.

– Я не уверена, что попадание в одну из рот – это панацея. Думаю, дальше нас ждут очень темные времена. А вернуться домой мне, например, чрезвычайно необходимо. Я не знаю, как там мои родные, что с ними. Больше всего я беспокоюсь за детей. Мне реально страшно. Периодически с фронтов приходят очень странные новости. И вообще… часть воюет здесь, часть – в Америке, часть перебросили в Европу. Я очень надеюсь, что нам не придется жить в мире после ядерной войны. Надеюсь, что ее не будет. Но пока идет именно к этому.

Оставшееся время они сидели молча, думали каждый о своем. Испытания проходили тяжело, поэтому длились дольше запланированного. Когда уже почти все испытания были завершены, к площадке подошли три ротных командира. Ничипоренко, почти не скрываясь, оказывал знаки внимания Арине. Ей хотелось провалиться сквозь землю, поскольку почти все начали пялиться на нее.

Следом повторился сценарий предыдущего вечера: Наталья озвучивает пятьдесят фамилий, кто-то бьется в истерике, кто-то испуганно просит пересмотреть результаты испытаний, кто-то требует дать ему второй шанс. На этот раз большинство в списке – это мужчины за пятьдесят. Видно, что почти все они семейные, почти все с лишним весом, все напуганы. Скорее всего, в начале войны им удалось отсидеться где-то, включить связи. Но здесь и сейчас уже ничто не могло помочь им отложить участие в войне.

Поэтому новые отряды смертников плелись теперь в основные казармы забирать свои вещи. Зрелище это, безусловно, было крайне удручающее. Большинство тех, кто не вошел во второй поток смертников, очень сильно сочувствовали удаляющейся колонне. Некоторые догоняли уходивших людей и пытались хоть как-то подбодрить, высказать им слова сочувствия, участия. Многие говорили, что все еще, возможно, сложится вполне удачно. Некоторые откровенно врали уходящим. Рассказывали что-то вроде:

– А вот у друга брата моего дяди сын вернулся из отряда смертников домой…

Несчастные, отправляющиеся в отряд смертников, реагировали по-разному. Одни благодарили за участие, другие матерились и грозились, что полезут в драку. Просили не лезть к ним ни с советами, ни с жалостью, ни с чем иным.

Когда колонна уже скрылась за поворотом к казармам, к оставшимся вновь вышел Ничипоренко. Наталья встала чуть позади него. А Ничипоренко все с той же лучезарной улыбкой командирским, хорошо поставленным голосом сказал:

– Господа! Я хочу вас искренне поздравить! Вы прошли огромный путь сегодня, но все самые сложные испытания еще впереди. Сейчас у вас обед и перерыв на отдых. Потом вы отправитесь на стрельбище. Нам нужно посмотреть, кто из вас действительно достоин держать автомат, кто из вас может быть запасным или действующим снайпером, кто может управляться с оружием, а кто, несмотря на ваши нынешние успехи, все равно достоин только того, чтобы отправиться в группу смертников.

Он обвел слушателей насмешливым взглядом и продолжил:

– Также хочу сказать, что финальное задание будет завтра. Ужин мы перенесем на час, то есть он будет в восемь. Испытание, которое вам сегодня предстоит, возможно, займет больше времени, чем мы запланировали. Со стрельбой – никогда не угадаешь. Так что обедайте, отдыхайте. И через два часа мы ждем вас на полигоне.

Прохаживаясь перед солдатами, Ничипоренко к концу своего монолога дошел до места, где стояла Арина с товарищами, и остановился. Он замолчал, не переставая улыбаться. Потом едва заметно склонил к Арине голову.

– Да пребудет с вами сила, – захохотал он и зашагал прочь в сторону стрельбища.

Иван сплюнул на землю и произнес:

– Арина, ты явно в его вкусе. Может, и не придется тебе никуда идти, м? Может, отсидишься как-то здесь?

– Ты серьезно, Вань? – повернулась к нему Арина.

На ее лице читались отвращение и злость.

– А что такого? Он не простой офицер, вполне себе ничего. Муж твой не узнает…

Закончить он не успел. Арина подошла поближе и на ухо прошипела:

– Я смотрю, ты совсем, Ванек, в людях не разбираешься. Я лучше пойду в отряд смертников, чем даже подумаю о том, чтобы быть с этим. Больше ни слова.

И она быстрым шагом направилась в сторону столовой.

Герман укоризненно покачал головой и пошел следом за Ариной.

– Не, ну а что такого я сказал-то? – развел руками и пожал плечами Иван. – Не понимаю я вас, народ, я же просто предположил.

Он вздохнул и тоже поплёлся в сторону столовой.

В столовой царила суета. Помещение было заполнено людьми. К окнам выдачи образовалась длинная очередь, которая, впрочем, продвигалась очень быстро.

Арина с Германом стояли уже где-то посередине. Иван не стал сразу подходить к ним, а встал в конец очереди. Он стоял, наблюдал за ними издалека и пытался понять, что же все-таки произошло.

Арина о чем-то разговаривала с Германом. И лицо ее было еще сердито.

В этот момент к ней приблизилась блондинка лет двадцати шести – двадцати семи с очень спортивной фигурой и очень ярким макияжем на лице. Было видно, что до войны она посещала спортзал как минимум раз пять в неделю. Девушка была видная, и многие мужчины даже сейчас, в такой нервозной обстановке, смотрели ей вслед.

Она подошла вплотную к Арине и, толкнув ее плечом, сказала:

– Эй, не запомнила, как там тебя по-дурацки зовут? Я требую, чтобы ты оставила командира роты в покое и не стоила ему глазки. Он будет моим! Тебе ясно? Ты в любом случае мне проиграешь, так что даже не пытайся.

Арина закатила глаза к небу:

– О Боже! Да я даже не претендую на него. Где это я строила ему глазки? Когда? Иди и забирай с потрохами. Только ко мне больше с этим бредом не подходи, будь любезна.

Блондинка не унималась:

– Ты не поняла? Это была не просьба, а приказ!

– Деточка, приказы будешь отдавать, стоя на коленях, когда рот будет занят. Вали отсюда и не зли меня, – сказала Арина раздраженно и отвернулась.

Герману совсем не нравилась блондинка и еще больше не нравился разговор, который та затеяла. Поэтому он продвигался по очереди вполоборота, чтобы по возможности контролировать ситуацию.

Блондинка, постояв несколько секунд, внезапно ринулась на Арину и попыталась нанести удар в голову. Ее кулак почти достиг цели. Единственное, чего она не учла, – что реакция Германа будет молниеносной. Он схватил ее кулак еще в полете и развернул ее руку на девяносто градусов. Поскольку блондинка совсем не ожидала этого, она вылетела из толпы, пролетела два метра и рухнула на землю. Рука неестественно повисла. Раздался громкий пронзительный крик:

– А-а-а!

В ту же секунду к ним подбежали офицеры:

– Что случилось? Вы что, ударили женщину?

– Он напал на меня и сломал мне руку! – кричала блондинка.

Теперь она не выглядела красоткой. Тушь размазалась по заплаканному лицу, само лицо исказила гримаса боли.

Офицеры встали вокруг Германа и по рации сообщили о происшествии кому-то. Минут через пять подошли медики и несколько офицеров, включая Ничипоренко, Ковальского, Смирнова и Наталью.

– Так, что здесь произошло? – спросил Ничипоренко.

Судя по всему, он все-таки был среди подошедших офицеров негласным лидером, потому что в течение всего дня из всех троих инициативу на себя брал только он.

Блондинка начала было голосить. Но Ничипоренко ее грубо оборвал:

– Эту версию я уже слышал. Хочу услышать другие.

Вокруг все стояли молча. Было видно, что Ничипоренко опасались все. Одно неверное движение, и он мог и расстрелять, и направить в группу смертников.

Ничипоренко развернулся к Герману:

– Почему вы напали на эту девушку? Вы маньяк?

– Никак нет, господин офицер, – ответил Герман, – она попыталась ударить Арину Григ. Причем нападала подло – сзади. Я просто помешал ей. Как видите, неудачно.

– Какие страсти! – воскликнул Ничипоренко. – И за что же вы хотели ударить эту женщину? – спросил он у блондинки.

Та молчала. Было видно, что она пытается сообразить, что сказать. И тут она выпалила:

– Я хотела ударить ее за то, что она оскорбила вас, – сказала блондинка.

И с ненавистью посмотрела на Арину.

Арина открыла рот и с недоумением уставилась на блондинку.

Ничипоренко развернулся, подошел ближе к Арине. Улыбаясь, прищурив глаза, он посмотрел в карточку солдата, которая находилась у него в руке. А затем спросил:

– Екатерина Аржаковна Хитурян, и как она оскорбила меня?

– Да я что, помню, что ли? Кажется, она назвала вас уродом, козлом и импотентом.

В толпе повисла гробовая тишина.

– Вот херня! Ну ты и сука! – сказала Арина, глядя на продолжавшую сидеть на полу блондинку. – Еще я называла вас желтой рыбой и земляным червяком, видимо.

Ничипоренко перестал улыбаться. Он смотрел на Арину, и в его взгляде читались злость и ненависть. Шутки он не понял.

Он посмотрел в другую карточку:

– Арина Станиславовна Григ, и по какой причине вы оскорбляли меня?

– Господин офицер, честь имею, – Арина вытянулась по стойке смирно и отдала честь. – Я никого не оскорбляла, господин капитан. Посмотрите в карточку, сколько мне лет?! Как вы думаете, что должно быть у человека в голове, чтобы в тридцать шесть лет заявить подобное? Более того, говорить такое вдруг… о мужчине, с которым ты даже не знакома близко! Я расскажу, как было дело. Но прошу простить заранее за идиотские подробности. Мадам или мадемуазель, уж не знаю точно, почему-то решила, что я вам симпатизирую, и заявила свои права на вас. Она утверждает, что я всячески строю вам глазки, заигрываю с вами и пытаюсь вас спровоцировать на личные отношения. А возможно, и собралась за вас замуж. Также эта милая леди открыто мне сказала, что я стараюсь таким образом остаться на территории военной части, чтобы мне не пришлось воевать или попасть в отряд смертников. Поскольку я ни сном, ни духом в этой теме, да и, ко всему прочему, глубоко замужем, я сказала, что не имею на вас видов. Да и какие могут быть виды? Вы офицер, я солдат, мы на войне. Я верна мужу, Родине, президенту. Да и вы, я уверена – ум, честь и совесть нашей армии. Как вообще могла подобная чушь прийти в голову этой девушке, я не представляю. Я не мечтаю остаться на территории части. Это смешно и глупо. Я хочу попасть в роту, пройдя испытания и доказав, что достойна этого. Я искренне и глубоко верю в ваше благородство, господин офицер. Уверена, что вы не станете наказывать человека, который спас меня от удара исподтишка. Я налаживаю связи с товарищами по команде, поскольку абсолютно уверена, что с кем-то мне обязательно предстоит стоять плечом к плечу против врага, где бы я ни оказалась.

Герман в изумлении смотрел на Арину. А она все говорила и говорила.

И Екатерина Хитурян на мгновение, казалось, забыла про свою сломанную руку и тоже уставилась на Арину «обалделым» взглядом.

Ничипоренко стоял и хлопал глазами, не зная, что ответить.

И тут вперед вышел капитан Смирнов:

– Кто может подтвердить нападение этой девушки?

Он кивнул в сторону блондинки.

Раздалось несколько голосов, готовых подтвердить то, что девушка хотела напасть на Арину Грик.

Подошел Иван:

– Я также могу все подтвердить.

Ничипоренко, немного нахмурившись, сказал:

– Ну, что ж. У меня вопросов нет.

Он кивнул Наталье и снова надел маску улыбающегося весельчака:

– Наталья, организуйте доставку Екатерины Хитурян в медчасть, а после необходимо будет решить, куда мы ее направим дальше: в отряд смертников или же в колонию. Нападения солдата на своего сослуживца жестоко карается, согласно законодательству. Спешу распрощаться. Мы перенесем начало учений еще на пятнадцать минут. Придите в себя.

Ничипоренко удалился быстрым шагом. Капитан Смирнов подошел к Арине:

– Почему-то женщины вас не очень любят. Подумайте об этом, – сказал он и тоже направился к выходу.

Арина оглядела толпу, собравшуюся вокруг. Мужчины глазели на нее с любопытством, некоторые с неподдельным интересом, а женщины смотрели с неодобрением, некоторые – почти с ненавистью.

«Да и ладно, пусть смотрят, – подумала Арина. – В конце концов, женщин осталось не очень много. Все боятся вылететь».

Подошел Герман. Арина сказала:

– Спасибо, ты меня спас, я твой должник.

– Ничего ты мне не должна. Знаешь, у меня никого не осталось. И я только с тобой… благодаря тебе начал заново общаться с людьми. У меня… У меня… У меня никого больше нет. Ты мне практически родным человеком стала за эти дни, – сказал смущенно Герман.

Арина улыбнулась:

– Мне нравится с тобой общаться. Ты мне как брат почти. И это за два дня. То ли еще будет! Пошли, надо быстрее перекусить.

В этот момент подошел Иван:

– У тебя все нормально?

– Вань, давай мы не будем обсуждать ситуацию. Надо перекусить и отдохнуть. Но у меня все нормально.

– Я рад. Давайте быстрее за едой, водой и на отдых, – сказал Иван.

Они пообедали, забрали легкие припасы и воду и, отдохнув, направились на последнее на этот день задание.

Когда они подошли к полигону, им представилась необычайная по красоте картина.

Стрельбище находилось вдали от основных строений, как бы на отшибе. Большая территория полигона отделялась от основного места дислокации березовой рощей. А с другой стороны находился заброшенный карьер. Заброшен он был, судя по всему, еще с советских времен, поскольку успел полностью зарасти кустарниками и деревьями. Дальние борта карьера давно обрушились, и сквозь деревья, заполнившие дно карьера, было видно озеро, водная гладь которого теперь переливалась на солнце.

Установленные мишени были рассредоточены по всему периметру и при этом выстроены так, чтобы стрельба велась в сторону карьера и озера.

Арина огляделась, знакомясь с местом и расположением мишеней. Потом перевела взгляд на собравшихся.

На полигоне к этому моменту собрались все офицеры, включая и самого генерала Килько. Последний держал в руке рупор, а около него стояли все три ротных командира. Когда все испытуемые подошли, генерал Килько поднялся на импровизированный помост, имевший довольно потрепанный вид. Настолько потрепанный, что Арина не смогла не отметить этого. Она подумала, что этот помост, должно быть, много раз в течение долгого времени переносили с места на место. И про него-то уж точно можно было сказать, что он «послужил».

Арина нервно фыркнула. Впрочем, она немедленно вернула лицу серьезное выражение, заметив, что привлекла к себе внимание офицеров.

Генерал Килько сделал выжидательную паузу. Все затихли. И только когда генерал прокашлялся, он начал свою речь:

– Солдаты! Вы подошли к рубежу, после которого обратной дороги нет! Сегодня вы для себя должны сделать один простой вывод: вы солдаты, гордость своей страны, опора и плечо товарищу по роте! Или же вы не способны быть звеном одной цепи? Способны ли вы пожертвовать своими интересами, мнением, а может быть, и жизнью ради товарища? Способны ли вы при необходимости выстрелить во врага? Ведь врагом может быть и мужчина, и молоденькая женщина! Но они пришли нас убивать! Им не жалко нас, не жалко наших детей, наших стариков. Им наплевать на нашу историю, на наши достижения, открытия! Они – враги! Они ненавидят нас! Они пришли сжечь нашу землю! Уничтожить нас и наши семьи! Спросите себя! Вы готовы к этой войне?! Сегодня мы проверим это! Вперед бойцы! – вскричал он и вскинул обе руки вперед.

После этого генерал Килько сошел с помоста и удалился в небольшой наблюдательный пункт, который был расположен чуть левее от центра стрельбища, на возвышенности.

После генерала Килько на помост взошел Ничипоренко. Он оглядел толпу солдат и сказал:

– Итак, рассказываю, что будет происходить дальше. До самой ночи мы будем с вами стрелять. Стрелять из пистолетов, автоматов, снайперских винтовок и даже, может быть, гранатометов. Вопрос с последним оружием пока что открыт. У нас имеется достаточно боевой техники. Вас пятьсот человек, у нас двадцать организованных боевых точек, которые позволят всем комфортно разместиться для прохождения испытаний. Позволят действовать, не причиняя неудобств и никаким образом не мешая друг другу в плане проведения тактических соревнований. Вы сможете ознакомиться с частью имеющегося в нашем распоряжении оружия. На данный момент очевидно, что вы точно будете стрелять из следующего оружия:

– девятимиллиметрового пистолета Макарова;

– автомата АК-74М;

– снайперской винтовки ВС-8.

Те из вас, которые после завтрашнего, заключительного, соревнования будут отобраны командирами в роты, в дальнейшем получат также полный инструктаж по боевому оружию, улучшат свою технику стрельбы на тренировочных полигонах. И самое главное, что, помимо российского оружия, вы получите возможность пострелять из имеющихся у нас конфискованных вражеских экземпляров. К каждому соревнующемуся будет приставлен офицер, который будет фиксировать ваши результаты. Также рядом с каждым из вас будет офицер, который станет объяснять и содействовать правильному выполнению вами заданий. Он объяснит, как держать, куда стрелять, как стрелять, на что обратить внимание. Попробуйте найти свои сильные стороны в этом задании и использовать их. Итоговые результаты по всем пяти испытаниям будут объявлены только утром послезавтра – после финального испытания и после зачисления в роты. На каждого испытуемого отводится около двадцати – двадцати пяти минут. На данный момент нам необходимо понять самую главную вещь: насколько вы обучаемы и способны следовать четким инструкциям и указаниям. Предварительные результаты по стрельбам – сегодня, после девяти. Что ж, передаю слово Наталье, она скажет вам кое-что еще! Удачи вам!

Наталья вышла вперед и заговорила:

– Мы разбили сегодняшний вечер таким образом, чтобы уложиться до заката. Происходить все будет так: мы громко называем вашу фамилию, вы выходите вперед и проходите к своей стойке. Фамилии ваши будут загораться вот здесь. Так что, куда необходимо подходить, вы не перепутаете. Никто не имеет права покидать полигон до окончания испытаний, но сходить в туалет или взять воды вы можете спокойно.

Наталья повела рукой в ту сторону, где находились синие кабинки передвижных туалетов, и в противоположную сторону – где были выставлены бутылки с водой.

– Действуйте в соответствии с инструкциями офицера, который вас курирует, и все будет хорошо, все удастся. Я желаю вам удачи! Мы начинаем!

Огромная толпа загудела, взялась обсуждать предстоящие испытания. Мужчины постарше, особенно те, кто в молодости служил в армии, козыряли знаниями давно минувших дней.

Арина услышала диалог немолодого, но подтянутого мужчины лет пятидесяти, немного полноватого, но не заплывшего жиром. Мужчина имел интеллигентный вид, был невысокого роста, в очках. И если бы этот диалог Арина не услышала собственными ушами, она ни за что бы не поверила, что приятный с виду человек может говорить подобные вещи.

Оппонентом мужчины был худой, высокий молодой парень, не старше двадцати пяти лет. Мужчина, переполняемый гордыней, говорил:

– А вот сейчас-то и пришло мое время! Время, когда молодость и неопытность будут с такими, как ты, играть злую шутку. Я служил в свое время в Армии Советского Союза. Мы учились стрелять из калаша и макарки. Ха-ха! Ты-то точно не служил! Вы все сейчас бегаете от армии, как обоссанные. Ну что ж, собирайтесь, сосунки, в отряд смертников. Я вам покажу, что такое советский мужик! Я вас всех вертеть на х…ю буду!

Видимо, парень обладал холодным рассудком, потому что на все опусы мужчины он лишь ответил вопросом:

– Меня интересует только один вопрос: а зрение и силы у вас сейчас, как во времена службы в армии, или еще лучше?

Не дожидаясь ответа оторопевшего мужчины, юноша покинул того, растворившись в толпе, которая собралась у самого стрельбища и теперь готовилась наблюдать и участвовать в стрельбах.

– Сколько же еще будет срача между людьми, оказавшимися в одной лодке, которая, скорее всего, пойдет ко дну, – вздохнула Арина. – Все это крайне печально. Некоторые начинают терять человеческий облик. А как они себя поведут по отношению к сотоварищам, когда окажутся лицом к лицу с врагом?

– Это вопрос без ответа на данный момент, – сказал Герман. – Очень хочется верить в лучшее, которое ждет нас впереди, и в положительные качества людей.

– Ага, и чтобы слово «положительные» было не от слова «положить», а от слова «хорошо», – вздохнула Арина.

Герман улыбнулся. Глядя на эту женщину, которую он узнал совсем недавно, он испытывал какие-то удивительные, необыкновенные чувства: тепло, симпатию, доверие… Сама того не подозревая, она стала для него ниточкой между жизнью, в которой он все потерял, и будущим, которое, он теперь так думал, тоже может быть счастливым. Герман чувствовал, что они близки по духу, и им есть, о чем поговорить.

Размышления Германа были прерваны Аликом, который подошел к ним с Ариной в сопровождении какой-то девушки.

– Народ, привет! А я их ищу, а я их ищу, – прогоготал Алик. – Знакомьтесь, это Анечка! Теперь это моя девушка!

Арина и Герман недоуменно переглянулись.

Алик был, безусловно, видным мужчиной и не приходилось сомневаться, что он кого-нибудь себе тут найдет, но никто не ожидал, что это случится так быстро.

– Очень рада познакомиться, я Арина!

– И мне приятно, – пропела Анна. – А вы та самая женщина, которая отказала Алику? Интересно, и что у вас в голове?

Девушка рассмеялась. Она стояла вся разрумяненная, а Алик был доволен, как мартовский кот.

Арине стало сразу понятно, что у этих двоих только что был секс. Девушка глупо улыбалась и смотрела на Арину с неподдельным интересом и непониманием того, как она могла отказать Алику.

– Мозги, – ответила Арина.

– Что? – не поняв, переспросила Анна.

– У меня мозги в голове, в отличие от тебя.

– Что?! – снова спросила Анна.

– Девочки, не ссорьтесь! – воскликнул Алик. – Я предупреждаю всех, я от природы полигамен. Одной женщиной не ограничусь!

И он заигрывающее посмотрел на Арину. Потом он о чем-то подумал, ухмыльнулся и спросил Анну:

– Как твоя фамилия?

– Сидорова. Анна Сидорова.

– Ах ты, моя конфетка. Давай, ты постреляешь, и мы незаметно куда-нибудь уползем. Я тебя хочу!

И он смачно поцеловал ее взасос.

– М-да, – поморщилась Арина. – Приличий у тебя, дорогой, никаких.

– Ты скучная и ханжа, – сказал Алик и соорудил губы уточкой.

Герман покачал головой. Он не одобрял поведения Алика. Совсем не одобрял.

В этот момент ко всем подошел Иван:

– Всем привет! О! Это новый член команды?

Алик заржал:

– Не, член – это я! А это моя ды…

– Заткнись, – рявкнула Арина, – не хочешь соблюдать приличия, не соблюдай, но хотя бы к девушке своей прояви уважение.

Арина махнула рукой и направилась вперед, чтобы понаблюдать за тем, как стреляют остальные.

– Ты ску-уч-на-я! – протяжно и по слогам крикнул Алик.

Герман также ушел за Ариной.

– О, хвостик ушел.

Неожиданно Иван также молча развернулся и отправился вслед за Германом и Ариной.

– Какие все скучные, – сказал Алик.

Он склонился к Анне и начал ей нашептывать непристойности – о том, какой у них сегодня будет секс. Анна стояла, хихикала и краснела.

Стрельбы должны были проходить весь день и вечер. Офицеры проработали весь список фамилий и назвали примерное время для каждой двадцатки, которая должна была испытываться. Это дало людям возможность не находиться все время в непосредственной близости от стрельб. Зная примерное время, когда будет проходить испытание, они могли отойти на приличное расстояние, чтобы отдохнуть от громких выстрелов.

Кто-то брал салфетки или туалетную бумагу и делал импровизированные беруши. Офицеры предупредили, чтобы будущие солдаты не стояли постоянно вблизи зоны ведения огня, поскольку в противном случае у испытуемых может заболеть голова.

Арина и Герман, постояв и посмотрев примерно с полчаса, отошли к лесной роще – именно там расположилось большинство ожидающих своей очереди. Можно было полежать, подумать. Даже поспать с берушами при сильном желании можно было.

Но спать они не собирались. Сидели просто, отдыхали. Через какое-то время к ним подошел Иван.

– Ну все, лично я отстрелялся, – сказал он.

– Как так? Ты же должен был быть в следующей двадцатке! – удивилась Арина.

– Ага, так и должно было быть. Но на первом же испытании какая-то девчонка невнимательно слушала инструктора и перед выстрелом поднесла пистолет к глазу. Не знаю, остался у нее глаз или нет, но отдачей ее долбануло так, что даже бровь разбита в кровь. Вот, я даже стихами заговорил! Ну… ее увели в медпункт, а я шел первым в списке следующей двадцатки. Меня вызвали, и я отстрелялся. Все ок. Я ж и в армии был, и охотой увлекался. На уток. Поэтому для меня оружие не проблема.

Некоторое время все молчали. Потом Иван снова заговорил:

– После меня пошла зазноба Алика, – сказал, – посмотрим, как она постреляет. Мне кажется, она еле на ногах стояла. Что там с ней успел Алик сделать?

Иван засмеялся.

Арина смеяться не стала и ответила:

– Знаешь, Вань, мне жалко девочку. Он свои потребности удовлетворил, отшпилил ее, да еще и стоял лапал при всех. Мало того, что можно было бы подождать, пока пройдут все испытания, чтобы просто человека не отвлекать, так к тому же теперь вся эта толпа на нее косится, как на шалаву. Женщины – так вообще возненавидят. Подобного поведения у нас не любят и осуждают, ты прекрасно это знаешь.

– Ну, насчет «косятся»… Ты знаешь, и на тебя косятся…

Закончить он не успел, Арина перебила его:

– А напомни-ка мне, по какой причине на меня косятся? Или тебе напомнить? Потому что до сих пор… до этого испытания у меня все получилось пройти. Удивительно! Баб вокруг мало, но все равно две из них умудрились спровоцировать со мной конфликт. И из-за этого конфликта обе отправились в отряд смертников. Так что не надо меня сравнивать с этой дурочкой. Косятся на меня? Пусть косятся. Лично мне плевать на взгляды. У меня одна цель – попасть в роту и вернуться живой домой, к своим детям. Все! Больше целей у меня нет.

– Ладно, ладно, я понял.

Дослушав их диалог, Герман встал:

– Я пойду спрошу, когда моя и твоя очереди, через сколько двадцаток. Вы будете здесь?

Арина и Иван одновременно кивнули.

Герман направился к офицерам, которые расположились слева от стрельбища. Какое-то время он побродил в толпе, немного посмотрел, кто и как стреляет, а потом подошел к Наталье.

– У кого я могу узнать по спискам, в какой двадцатке я буду?

Наталья сделала ему знак подождать. Обернулась, оглядываясь. Позвала:

– Рината, подойди сюда!

Услышав зов, высокая брюнетка, которая стояла около ротных офицеров, встрепенулась. Подбежала к Наталье. Протянула Герману список. Так что уже спустя пару минут Герман смог посмотреть, когда будут его испытания, а заодно посмотрел, когда будет очередь Арины. Запомнив информацию и поблагодарив Ринату и Наталью, он направился обратно.

К тому времени завершилась стрельба выступающей двадцатки, и люди начали расходиться. Следующая двадцатка стояла в ожидании, когда технический персонал приведет в порядок территорию, мишени и оружие для продолжения испытаний.

Краем глаза он увидел Анну. Та, рыдая, шла по кромке поля. Проследив за ней взглядом, Герман увидел и Алика – Анна шла к нему.

Вернувшись, он рассказал об этом Арине и Ивану.

– Странно. Почему она рыдает? Может быть, плохо отстрелялась? – спросил Иван.

– А есть другие поводы для рыдания? – спросила Арина. – Думаю, Алик позже нам расскажет.

– Не позже. Вон они идут, – Иван кивнул в сторону приближающихся Алика и Анны.

Все поднялись на ноги.

– Алик, что случилось? – спросил Герман.

Тот замялся:

– Ну… Анна стреляла очень быстро и почти не попадала по мишеням. В какой-то момент у нее началась истерика. Из снайперки ей стрелять запретили.

Анну трясло. Услышав последнее замечание Алика, она как будто очнулась, кинулась к Алику, схватила его за рукав:

– А… Алик, ты должен что-то сделать. Я не хочу в отряд смертников! Не хочу! Спаси меня!

Он попытался отцепить ее руку.

– Ну, если тебя определят туда, что я смогу сделать?

– Поговори с кем-нибудь! Скажи, что я твоя девушка, что меня нельзя… нельзя… – Анна разрыдалась еще громче.

Стало очевидно, что теперь у нее точно началась настоящая истерика. Арина подошла к Алику ближе и сказала:

– Алик, иди… успокой ее как-нибудь или ее сейчас просто уведут отсюда. Может, не все потеряно?

– Да все, к сожалению. Ей там стало нехорошо, и стреляла она почти всегда мимо. Я, видимо, перетрудился, она какая-то невменяемая после секса стала. Расслабилась, а в себя так и не пришла. А что я теперь могу сделать?

– Ну, отведи ее куда-нибудь, хоть как-то успокой, как ты это умеешь делать, – прошипела Арина.

– Да, я не хочу ее сейчас, – тоже зашипел Алик.

– А вот это уже твои проблемы. В том, что произошло, виноват только ты!

Алик хотел еще что-то возразить, но тут подошел Иван и увел его в сторону, отвел на несколько метров, сказал что-то – короткое и злое. Алик вернулся, нехотя взял под руку Анну и повел в сторону туалетов, по дороге что-то говоря ей на ухо.

– Да, нехорошо с девочкой получилось, – сказал Иван. – Я посоветовал ему трахнуть ее прямо сейчас. Секс очень хорошо успокаивает истерики. Пусть хоть так загладит свою вину. Да и вам надо уже сосредоточиться на испытаниях. Герман, когда твоя двадцатка?

– Моя группа – через две. А десятка Арины – через четыре. То есть после меня через одну идет ее десятка. Вообще там странное распределение. Видимо, у них какой-то свой алфавит.

– Ну и хорошо. Я пойду немного отдохну, пока можно. Найду вас после испытаний. Давайте! Ни пуха, ни пера!

– К черту, – сказал Герман.

– К черту и к шуту, – сказала Арина.

Они сели на траву и погрузились в размышления. Каждый из них, думал о том, как желания одного человека могут погубить другого. Потом они подвинулись, развернулись. Уселись друг к другу спиной. Арина задремала. Встрепенулась она от слов Германа:

– Ну что ж, двадцатка закончила, они расходятся. Мне пора, сейчас моя очередь. Если хочешь, оставайся здесь. Только помни, что ты после меня через одну двадцатку.

Арина покачала головой.

– Нет, я постою с берушами, посмотрю. Я немного нервничаю. Мне лучше просто посмотреть, что и как там сейчас.

Они встали и направились на стрельбище. Герман – непосредственно на позицию, а Арина, засунув в уши самодельные беруши, встала неподалеку.

Пока она стояла и наблюдала за работой очередной двадцатки, она думала о прежней жизни, о настоящем, о том, что ждет ее завтра. Вспоминала свое детство, молодую маму, лето у бабушки с дедушкой. Сад. Тот самый сад, который она так любила.

Она прикрыла глаза.

Вот она бежит по длинной дорожке, уходящей вниз. Слева – кролики, которых разводил дедушка, справа – огромные груши и яблони.

Вот она пробегает свою любимую яблоню сорта «Бельфлеркитай».

Яблоня вырастает очень высокая, и, чтобы достать яблоки, приходится либо трясти яблоню, либо пользоваться старой садовой лестницей. Лестница тяжелая. И она просит деда принести ее и прислонить к стволу.

Яблоки – средние по размеру, хрустящие, сладкие, но с небольшой кислинкой, очень сочные и ароматные, белые, с розовыми переливами. Их нужно успеть съесть, пока они не перезрели, тогда они вкусные и хрустящие. Чуть замешкаешься, и тебе достанутся «ватные» и испорченные плоды.

А вот она проносится мимо грядки тюльпанов у самого дома, потом – мимо грядки анютиных глазок. Потом идут разноцветные лилии. Ей лет шесть, она смеется и вприпрыжку бежит к кустам разноцветной смородины: вот черная – крупная, почти с вишню. А вот мелкая, но ужасно сладкая белая смородина. А вот величественные кусты красной смородины. Но любимая смородина у Арины растет вот здесь, где кустик маленький и приземистый, а смородина не красная, а мелкая, розоватая.

Она хватает несколько кистей – ягоды осыпаются ей в ладошку. Потом разворачивается на сто восемьдесят градусов и бежит через дорожку. Там – чуть в стороне от остальных – находится ее личная грядка.

Дедушка специально высаживал каждый год для любимой младшенькой внучки длинную грядку гороха – длиной метров восемь. И она могла пастись там, сколько душе угодно. Все равно за один раз не съешь все, что вызрело.

Арина снова не стоит на месте. Она бежит дальше, пробегает около огурцов и помидоров, бежит к французской сливе. Почему она французская – никто не знает. Дедушка привез ее откуда-то с Южного Кавказа, привил, и уже через пару лет она начала плодоносить. Это любимая слива Арины.

Сливы вкусные и очень красивые. Плод сливы крупный, с кулак ребенка, правильной круглой формы. Все цвета радуги «играют» на сливе, рисуют на ее кожице замысловатые узоры. Берешь эту сливу, обтираешь об юбку и, пока никто не видит, надкусываешь. Внутри мякоть золотистая, медовая. Съела сливу – бежишь дальше к посадкам клубники. Грядок очень много. Прыгай с одной на другую, набирай себе ягоды в ладонь и трескай.

Вот картинка меняется. Арина, еще совсем маленькая, приезжает после лета в Москву и не узнает квартиру: красивой темной стенки с моделями самолетиков больше нет, нет дивана и кресел, любимого ковра, на котором так любила играть Арина, тоже больше нет. Мама почему-то грустит то и дело. Арина тянет ее за домашний халат и просит пойти… спуститься на первый этаж и позвонить папе, спросить, как у него дела и когда он к ним приедет. Домашнего телефона в их квартире еще нет. Она скучает – папа уехал и появляется иногда раз в неделю, иногда раз в месяц. Ребенок не понимает, почему он вдруг стал нелюбимым, почему папа забрал половину игрушек и самолетики, почему новой семье это нужнее, чем ей.

И снова картинка меняется, Арина вспоминает, как рожала своих детей, вспоминает их младенчество и детство. Времена, когда она могла взять на ручки своих мальчиков. Любящая улыбка скользнула по ее губам. А глаза стали влажными.

Ее мысли прервал Герман, который закончил испытания и подошел к ней:

– Эй, ты чего тут стоишь? Уже нужно подходить к своей позиции. С тобой все нормально?

Арина растерянно моргала глазами и никак не могла прийти в себя.

– Да, все нормально, я просто задумалась. Вспоминала детство, юность, материнство.

– Так, давай приходи в себя. Твоя стойка вон там, – Герман показал рукой вдаль, – ты будешь шестнадцатой примерно. Давай. Все будет хорошо, ты справишься, я уверен.

Он похлопал ее по плечу.

Кивнув Герману, Арина направилась в сторону стойки. Потом резко развернулась и крикнула:

– Герман, прости, я не спросила, как у тебя все прошло?

Он тепло улыбнулся и сказал:

– Все прошло отлично. Я же биатлоном занимался. Все окей, не переживай.

Арина улыбнулась и зашагала к своей стойке, по дороге приходя в себя.

Когда она подошла к своему месту, то увидела, что все уже собрались. Большая часть группы уже стояли со своими инструкторами.

Места было достаточно. С обеих сторон до соперников было метров по десять.

К ней подошел высокий парень, его лицо выражало недовольство:

– Ну, где ты ходишь? Я тут жду тебя. Эх! Ладно. Начнем. Ты когда-нибудь держала в руках хотя бы какой-то пистолет? Детский? В тире? Может быть, ты играла в пейнтбол? – спросил он снисходительно.

Арина посмотрела на своего инструктора и вздохнула:

– Да, я держала оружие. Я часто ездила в стрелковый клуб – стрелять из пистолета Макарова и автомата Калашникова. Дома у нас был травматический пистолет и охотничье ружье. В пейнтбол я играла не раз, тир люблю и, в общем-то, посещала его часто.

Молодой человек выглядел немного удивленным.

– Так, стреляла, ага. Хорошо.

– Давайте так. Вы мне еще раз расскажите про стойки и как держать оружие. Сейчас это в любом случае не повредит. И еще… как к вам обращаться?

– Мирон, меня зовут Мирон. И, пожалуйста, можно на «ты»? Так будет легче.

– Хорошо, Мирон, нет проблем. Давай, начнем. Тебя, кстати, зовут так же, как и моего мужа.

Мирон смущенно улыбнулся и начал:

– Итак, Арина, для начала мы рассмотрим стойку и хват оружия. Для первого испытания я бы выбрал именно пистолет Макарова, тем более ты с ним немного знакома.

Мирон подмигнул Арине.

– Рассмотрим положение. Мы выберем фронтальную стойку. Для данной местности и нынешнего положения это наиболее удобная стойка. Итак, держим голову прямо, ставим ноги на ширине плеч. Ты правша или левша?

– Правша.

– Отлично. Тогда чуть-чуть, без фанатизма, выдвигай вперед свою толчковую ногу, а она у тебя левая. Вперед. Голову также немного вперед. Тебе нужно чуть-чуть согнуться в пояснице и наклонить тело – тоже чуть вперед. Сильно наклоняться не стоит. Спина прямая. Колени можно немного согнуть. Вот так.

Мирон подходил и поправлял Арину. Поскольку ее уже несколько раз учили, как нужно стоять, она почти все сделала без ошибок, поэтому Мирон ходил вокруг и радостно подбадривал:

– Да, вот так. Все верно. Просто идеально. Умница! Дальше, делаем вот что. Помни! Всегда держи пистолет аккуратно! Не направляй пистолет ни на кого вокруг, не направляй на себя. Смотри… Не направляй его себе на ноги. Всегда помни об аккуратности и безопасности. Мы сейчас не берем в расчет настоящий бой. Хотя и в реальном бою ты должна обращаться с оружием аккуратно.

Арина внимательно слушала. Для нее в данный момент существовало четыре вещи: она сама, Мирон, пистолет и мишень впереди. При этом Мирон был главнее всего. Арина стояла и пыталась запомнить все, что он говорил.

– Ты должна перенести свой центр тяжести как бы немного ближе к мыскам, руки должны быть чуть согнуты. Не может быть топорной стойки или напряжения. Все должно быть легко, но очень четко. Так, все хорошо. Стоишь ты замечательно, правильно. Теперь – как мы держим пистолет. Для начала я беру… вынимаю из пистолета обойму, вынимаю все патроны, передергиваю несколько раз затвор, затем ставлю магазин обратно. Но пока без патронов. У нас начальная, так называемая «сухая» тренировка. Пистолет мы держим двойным хватом. Смотри, я беру и показываю. Мы берем пистолет сильной рукой. Сильная рука у нас – какая? Правильно, ты правша, значит, сильная у нас правая рука. Обхватываем правой рукой пистолет тремя пальцами, указательный у нас на боку рамки пистолета. Вот здесь. А большой палец обхватывает рамку пистолета – с другой стороны. Вот так! Теперь другой рукой обхватываем рукоятку. Большой палец левой руки находится под большим пальцем правой руки и немного выступает вперед, а остальные пальцы обхватывают пистолет со стороны пусковой скобы, а также внизу рукоятки. Вот так, видишь? Теперь ты. Аккуратно, правой рукой, тремя пальцами. Левый большой палец – под большим пальцем правой руки. Так, все правильно. Поняла? Давай потренируйся обхватывать пистолет. Раз, два, три. Молодец. Еще раз.

А теперь, запомни, как нужно целиться: сфокусируй взгляд не на самой мишени, а на мушке. Мишень получится расплывчатой, а видно четко мушку на оружии. Это важно!

Арина слушала его внимательно. Наклонялась и вставала в правильную стойку. Как советовал Мирон, фокусировала взгляд на мушке.

Слушала спокойный голос инструктора, и сама наполнялась спокойствием. У нее все получится. Конечно, получится!

Услышав:

– Ты все поняла? – Арина коротко кивнула.

И Мирон улыбнулся довольно.

– Теперь слушай… На курок нажимаешь плавно, без рывков. Ты должна почувствовать оружие. Смотри, я заправлю твой пистолет боевыми патронами и покажу.

Он заправил обойму патронами. Медленно, как бы с задержкой, встал в боевую позицию, акцентируя внимание на важных моментах. И выстрелил. Он попал очень близко к центру мишени, но все же это был не идеальный выстрел.

– Все поняла? Теперь надеваешь наушники, иначе к концу своего времени ты просто оглохнешь. Но запомни, что все, кто пройдет отбор в роты и не попадет в отряды смертников, обязаны будут научиться стрелять без средств защиты. Никто в бою не будет ждать, пока ты наденешь наушники, чтобы не оглохнуть.

И он хохотнул.

– Давай, теперь стреляешь ты. Это тебе не тир. У тебя пять мишеней на расстоянии пятидесяти метров от тебя. Ты должна расстрелять всю обойму. Потом перезарядить. Во время стрельбы – еще два перезаряда, затем ты должна разрядить пистолет и отдать его мне. Это тоже очень важно. Это этап проверки, как ты сможешь перезарядить и отдать правильно мне пистолет. Запасные обоймы должны быть у тебя слева. Перезаряжаешь вот так. Показываю!

Перезарядив пистолет, он продолжил:

– Если мишени будут не сильно задеты, менять их перед следующим оружием не будем. Если сильно, а это, по нашим меркам, больше двух попаданий в центр, то мишени подлежат замене. В любом случае после расстрела обойм ты отдаешь оружие мне, а мой помощник смотрит на попадание по мишеням. Итак, удачи! Начинай.

Арина встала, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы справится с волнением. Затем встала в стойку, как вставала до этого. Аккуратно и медленно взяла пистолет. Еще несколько раз глубоко вздохнула. И после этого приступила к стрельбе. Не сразу, но она смогла правильно сфокусировать взгляд на мушке, которая, в свою очередь, уже находилась на мишени.

В голове пронеслось: «Ну, с богом!»

Арина выстрелила – отдача от пистолета ощущалась всем телом. Но Арина поняла, что необходимо просто привыкнуть к отдаче. И тогда можно приспособиться к стрельбе.

Первый выстрел поразил мишень с самого края – в правом нижнем углу. Немного скорректировав взгляд, Арина выстрелила второй раз. В этот раз пуля прошла чуть левее центра мишени, ближе к третьему кругу.

В голове пульсировала кровь.

Бах!

Третий выстрел попал точно в середину мишени. Арина улыбнулась. Но тут же убрала улыбку.

Никакой расслабленности или эйфории от удачи не должно быть!

Четвертая пуля прошла в сантиметре от третьей, но тоже оказалась в середине мишени.

Пора было переходить к следующей мишени.

В следующую цель Арина тоже выстрелила четыре раза. К отдаче она быстро приспособилась, и та уже не доставляла никаких проблем. Все четыре выстрела попали в центр. И теперь он представлял собой большую зияющую дыру.

Арина перезарядила пистолет. Теперь нужны выстрелы только в центр каждой из мишеней. Арина выстрелила в третью мишень.

Бам! Бам! Бам! Бам!

Опять все пули в середине.

Следующая мишень. Движения механические. Фокусировка взгляда на прицеле, прицел – на мишени. Выстрел! Отдача! Следующий!

Арина очнулась, когда последняя пуля достигла своей цели. Разрядила пистолет и отдала инструктору. Тот немного смущенно взял пистолет, все проверил и положил ствол и обойму отдельно.

– Ну что ж. Довольно быстро. Смотрим. Олег! К мишеням! – крикнул он.

Высокий русый парень побежал смотреть результаты стрельбы. Издалека жестами показал, что все пули достигли цели. И далее так же жестами спросил, снимать ли мишени. Мирон рубанул рукой – видимо, это означало, что мишень нужно заменить.

– Что ж. Ты отлично отстрелялась. Но дальше будет сложнее. Дальше у нас АК-74М. Стреляла из такого?

– В стрелковом клубе стреляла только из АК-47, старой модификации.

– Ок. Тогда ты, по идее, должна была запомнить отдачу, которая бывает у этого автомата. Это совсем другое, нежели отдача от пистолета. У тебя есть две минуты на отдых. Вот тебе вода. А пока мы переустановим мишени.

Он кинул ей бутылку воды, а сам отправился помогать Олегу.

Арина огляделась.

Слева от нее, на достаточном для безопасной стрельбы расстоянии, стояла девушка, которую Арина видела уже несколько раз. Кажется, девушку звали Женей.

Арина помнила ее надменной. Но в этот раз все было по-другому. Лицо Жени было испуганным и кажется, даже немного заплаканным. Инструктор что-то орал ей в лицо не переставая, показывал куда-то влево. Что там происходило, Арина не могла точно разобрать.

Там, вдалеке, на следующей площадке, толпился народ – человек пятнадцать. Среди них Арина разглядела несколько медиков. Они склонились над кем-то.

В этот момент из толпы выделился Ничипоренко и подошел к соседней стойке. Он что-то сказал соседнему инструктору и сделал жест, который означал «конец» или «закончить» – выдвинул вперед левую ладонь, приложил перпендикулярно к ней правую.

И Женя забилась, закричала протяжно:

– Не-е-ет!

Потом попыталась ухватить Ничипоренко за пуговицу. Инструктор, что работал с ней, успел схватить, удержать ее руку.

В этот момент Ничипоренко заметил Арину и направился к ней. Мирон, оставив Олега, также направился к Арине.

Он успел. Подлетел и отдал честь Ничипоренко.

Тот сощурил глаза:

– Вольно! Как прошла стрельба?

Мирон ответил:

– Господин капитан, все отлично. Мы уже отстреляли пистолет. У нас отличные показатели. Сейчас заменяем мишени, и после этого Арина Григ пройдет инструктаж по автомату АК-74М. По первому испытанию у нас просто отличнейшие показатели.

– Хорошо!

Ничипоренко посмотрел Арине в глаза.

– Арина, желаю вам удачи, и будьте осторожны. Ваша соседка только что застрелила помощника инструктора из автомата Калашникова. У нее плохо прошла стрельба из пистолета, потому она решила показать, что из автомата у нее все получится. И в момент замены двух мишеней она нечаянно открыла огонь, когда взяла в руки автомат. Разбирательство еще предстоит, и, скорее всего, инструктор пойдет под трибунал, но тем не менее факт остается фактом: у нас имеется смертельный случай из-за чудовищной… глупой ошибки женщины и инструктора.

Он еще раз взглянул на молодую женщину, потом – на инструктора. Кивнул:

– Что ж, а вы продолжайте.

И Ничипоренко удалился.

Мирон и Арина, не сговариваясь, посмотрели в сторону тела, лежавшего на земле.

В этот момент подошел Олег:

– Помощнику было двадцать лет, – качнул он головой, потом рассмеялся нервно:

– Вы уж меня не убейте.

Арина и Мирон так же одновременно перевели взгляд на Олега, посмотрели на него с укором.

Мирон сказал:

– Знаешь, Олеж, а ведь ничего смешного нет! Арина, давай продолжим.

Он взял автомат, разрядил обойму. Потом взял еще один автомат, уже разряженный, подошел к Арине, протянул ей и сказал:

– Будем делать синхронно. Если ты посмотришь на мишени, то увидишь, что мы их заменили. Во-первых, часть из них более широкая в середине, чем стандартные мишени, а во-вторых, остальные мишени выполнены в виде верха туловища человека. Тебе предстоит стрелять в двух режимах: в режиме автомата, то есть в режиме очередей, и в одиночном режиме. Имей ввиду, что стрельба одиночными у нашего АК не самый точная. Но при стрельбе очередями он более точен, чем иностранные аналоги. Ты должна помнить эти особенности, особенно в бою, и использовать их по своему усмотрению. Если необходим точный выстрел, при возможности замены автомата на пистолет – меняй. При необходимости стрельбы по большому количеству противников, не задумываясь, бери автомат.

Он махнул рукой, призывая ее следовать его указаниям.

– Итак, стойка в положении стоя. Сначала мы установим правильно ноги: сначала ставим ноги на ширину плеч, затем левую чуть вперед, правую – назад. Носки немного заведены внутрь. Знаешь, как в боксе, если видела… небольшая косолапость. Так и тут. Так тебе проще устоять при стрельбе. Левая рука у тебя локтем находится на подвздошной области. Она упирается тебе в живот – вот так, никаких зазоров между локтем и животом. Левой ладонью обхватываешь и удерживаешь магазин. Концом приклада упираешься в правое плечо. А правой рукой ты стреляешь. Вся ладонь и пальцы на рукоятке, вся первая фаланга указательного пальца на спусковом крючке. Прицелилась! Теперь у тебя есть прицел. Целься так же, как и при стрельбе из пистолета, но используй дополнительные возможности автомата и прицела. Сейчас, мы используем пули 7Н6, со стальным сердечником. Это бронебойные пули, и чем ближе ты к цели, тем выше ее бронебойность. Если, например, у тебя цель – проникнуть в кирпичное строение, и при этом нет никаких видимых возможностей сделать это через двери, ты можешь стрелять в кирпич. На десять-двенадцать сантиметров ты пробьешь этот кирпич с расстояния в сто метров. А на заданиях, у вас в магазинах будут более совершенные пули – с сердечником повышенной твердости, так что с пятидесяти метров ты пробьешь даже бронежилет. Ну, не любой, конечно. Но стандартный броник пробить реально с этих пятидесяти. Поэтому всегда пробуй просчитывать наперед свои действия в бою.

Мирон ухмыльнулся:

– Понимаю, женщинам это сложнее делать, а порой и невозможно.

Арина на эту тираду не повела и бровью, она тренировала стойку.

Она несколько раз ездила с мужем на стрельбище и более или менее знала, что из себя представляет оружие. Но из автомата очередями она до этого никогда не стреляла. Впрочем, это ее не очень волновало. Больше ее беспокоило следующее оружие – снайперская винтовка. Когда-то она стреляла из старой советской снайперки. Взяла сразу тридцать выстрелов и где-то на двадцатом выстреле поняла, что это многовато для первого раза. Отдача была просто сумасшедшей. Все плечо и предплечье болели нестерпимо, но показать слабость тогда и отказаться от десятка выстрелов она не захотела. Поэтому через пару дней на плече и предплечье с правой стороны красовался огромный синяк, который сходил около двух недель.

«Ладно, как говорила Скарлет: подумаем об этом завтра. Ну, не совсем завтра. Но все же будем решать проблемы по мере их поступления», – решила Арина.

– Итак, Арина, смотри, мне тут подсказали, что можно и из положения сидя пострелять. Это принимается. Сначала давай сделаем десять выстрелов одиночных. Если все пройдет отлично, то затем – тридцать выстрелов автоматной очередью. Если все получится, это и тебе лишний бонус, и мне галочка. Ок? – спросил Мирон.

– Ок. Ок, – вздохнула Арина.

Олег и Мирон принесли стол и выставили опору для автомата и снайперки. Мирон сделал несколько завершающих замечаний по поводу автомата. И она прицелилась.

Первый выстрел получился по мишени, но он ушел в правый верхний ее угол. Арина скорректировала стрельбу. Отдача была несильной, поэтому после корректировки все выстрелы были в пределах первого-второго кольца на мишенях. Довольный Мирон пошел к офицерам подать заявку на стрельбу автоматными очередями. К Арине подошел Олег:

– У тебя отлично все получается. Ты из семьи военных? Или просто увлекаешься стрельбой?

– Не совсем, я просто пару раз пробовала пострелять и много об этом читала, – сказала Арина. – Ну, и если слушать инструктора и корректировать свои действия, то все может получиться. Скажи, пожалуйста, какая отдача у снайперских винтовок последнего поколения? Я стреляла только из советской. Там отдача была очень жесткая.

– Отдача есть, но не очень сильная. Она, конечно, сильнее, чем у калаша или карабинов, но не такая, как в советских снайперках. Так что будет проще. Ты уже выбрала, к кому хотела бы записаться в роту?

Арина, ничем не выдав себя, намеренно легкомысленно пожала плечами:

– Нет вроде. Все же хорошие?

И она широко улыбнулась, обнажив белоснежные зубы.

– Я ничего не буду говорить, но поспрашивай у девчонок с кухни, к кому лучше идти. Я слышал, что у кого-то лучше служить, у кого-то хуже, но сам не знаю. А они разговорчивые очень. Особенно, если у тебя есть косметика на подгон им.

И Олег подмигнул.

В этот момент вернулся Мирон:

– Ну что ж, я обо всем договорился. Но! Времени мало. Смотри. Одиночные выстрелы у тебя получились просто превосходно. Все супер. Если автоматная очередь получится, то будет вообще зашибись. Тогда считай, что ты уже одной ногой в какой-либо из рот. И это даже если снайперская стрельба у тебя не сильно задастся, потому что стрелять из снайперки дано не всем. В общем, смотри! Твоя задача – удержать автомат, принять на себя отдачу и ни в коем случае не отпускать автомат и не допустить, чтобы его повело в сторону. Твои руки ведут стрельбу, а никак не автомат ведет руки. Запомнила? Можно разбить на три очереди по десять выстрелов. Наверное, так будет проще. Давай, начинаем. Очень надеюсь, что у тебя все получится, иначе меня обвинят в лишней растрате запасов. А если получится, и плюсик к премии мне, и лишний паек тебе. Давай, я с тобой. Мысленно.

И Мирон расплылся в широкой улыбке.

Арина несколько секунд смотрела на него. Ей вдруг нестерпимо захотелось плюнуть в лицо этому эгоистичному, еще довольно молодому, но уже изрядно заплывшему жиром человеку. Арина подумала, что, скорее всего, за пределы этой части Мирон ни разу и не выходил.

– Ну? Чего ты ждешь? – вскричал Мирон.

– Я прицеливаюсь. Все ради твоей премии, – подмигнула Арина.

Она прицелилась и нажала на спусковой крючок.

Уже через пять минут довольный Мирон забирал у Олега истерзанную мишень. Он был очень доволен и весело напевал себе под нос «Кукарачу», пританцовывая и похихикивая.

Арина потерла машинально плечо. Нет, синяка не будет. Было довольно забавно, а самое главное – несложно. Почти все пули вошли в мишень, а не мимо, и оценка от Мирона будет очень высокой. Это хорошо. Значит, есть шансы не попасть в группу смертников. Но нужно обязательно из снайперки хотя бы половину выстрелов сделать хорошо. Надо приготовиться. Арина сделала несколько приседаний и немного размяла руки.

Довольный Мирон припустился сдавать результаты начальству. На бегу он крикнул:

– Я зафиксирую результаты у начальства и вернусь. Можешь присесть или походить минуты три. Вернусь – продолжим с последним этапом! Людей много, так что решили только три испытания проводить.

Арина растянула губы в улыбке-гримасе. Мирон уже был далеко и не мог заметить сарказма, а вот Олег заметил и, проходя мимо, сказал:

– Ну, а что ты хочешь? Он сыном командира части всегда был. Он и сейчас думает только о повышениях, о денежках и о жратве. Кто-то там умирает? Да неинтересно, не здесь же это происходит. И не с ним.

Арина развернулась к Олегу:

– А ты чей сын?

– Ничей. Полгода пробыл на фронте, а потом мы с ротой попали под бомбардировку.

Он закатал левый рукав: от края запястья до начала локтя, как нарисованные, тянулись три толстые красные линии шрамов после операций.

Арину передернуло.

Олег криво усмехнулся:

– Я спас Мирону жизнь. Вытащил из одной мясорубки. Но это – другая история. А вот про руку получилось так… – он качнул головой. – В ту злополучную ночь мы попали под взрыв. Почти все, кто находился с той же стороны, что и я, погибли. Меня и одного парня накрыло ударной волной. Мы оказались теми, кто выжил, но у него была оторвана ступня, а у меня левая рука практически раздроблена. Ее собирали потом чуть ли не по кусочкам. Мы провалялись тогда в грязи без сознания почти сутки. Очнулись, поползли к своим. Ползли медленно, как могли. Нас заметили, но поздно. Ему ногу выше колена ампутировали. Теперь у него протез. А мне пришлось удалить часть сухожилий на левой руке. Ну и, учитывая, что родственников у меня не осталось… Мать с отцом погибли в аварии, когда мне было десять, брат сел за убийство, когда мне пятнадцать было, а бабка, которая была опекуном, бухала так, как не бухает рота солдат на увольнительной. В общем, в мои двадцать – и она померла. Короче говоря, никому я не был нужен. Меня хотели отправить в отряд смертников. Но Мирон и его отец вступились за меня. Мирон – единственный ребенок у родителей. Ты не смотри, что он эгоистичный. Это так, да. Но добро он помнит. И друзей – ценит и помнит. И лишнее слово при возможности всегда замолвит. И за тебя обязательно замолвит. Ты можешь ему премию принести. А если это случится, он не преминет тебя похвалить перед более успешными и высокопоставленными коллегами. Лишний плюсик тебе в карму не помешает, поверь мне. Мне вот он выбил хороший паек, свою каморку. Хоть там и влезает кровать да стул, но тем не менее я могу там заниматься: руку разрабатывать, насколько возможно. Там меня никто не тревожит. И почитать перед сном могу. Он, считай, тоже меня от смерти спас. Ибо сама представь, что ждало бы меня в отряде смертников. На большее я уже не был годен. Здоровые не все выживают, а тут калека.

Он вздохнул. Посмотрев куда-то за спину Арины, сказал:

– Он возвращается. Все, что я рассказал, ты уж никому не говори. Это ни к чему. Ты это… постарайся отстреляться хорошо. Я тебе искренне желаю добра.

И Олег, развернувшись, пошел вешать последнюю мишень.

Подошел Мирон, улыбаясь во весь рот. Потирая руки и непрерывно пританцовывая, он произнес:

– Что ж, Арина, давай продолжим. Нам осталось совсем немного пройти этот путь вместе, и я надеюсь, результаты будут хорошими для нас обоих.

Арина коротко кивнула. Ей и самой очень хотелось быстрее пройти все эти испытания и посидеть где-нибудь в тишине. На плечи начинала наваливаться усталость. Арина быстро помотала головой, как будто пытаясь сбросить усталость прочь.

Мирон внимательно посмотрел ей в глаза и сказал:

– Я понимаю, что ты устала. Хотя и не на сто процентов, но… я понимаю, как тебе тяжело. Пока я готовился к принятию этого экзамена, я просмотрел дела тех, кто должен был попасть ко мне. В твоем деле все очень подробно рассказано о семье. Я знаю, что у тебя и родители там, и дети, и муж. Знаю, что двоих: сына и мужа, – доставили с фронта, прямо скажем, не в лучшем состоянии. И я мог бы на всю эту информацию наплевать. Но мне кажется, что у тебя все может получиться, и шансы вернуться к своей семье живой у тебя очень неплохие. Давай их используем?

Арина посмотрела на Мирона с удивлением, она увидела его сосредоточенный на ней взгляд. И тут на нее нахлынула такая волна решительности, что она мгновенно ощутила прилив сил. Едва улыбнувшись, она попросила:

– Расскажи-ка мне об отличиях этой снайперки от классической советской! Насколько сильная отдача и какие имеются нюансы?

Мирон одобрительно кивнул, потом тихонько похлопал Арину по плечу:

– Ты молодец! Давай я все расскажу, а потом и покажу.

Пока Мирон говорил, Арина очень внимательно его слушала. А он рассказывал детали, которые должны были помочь укротить отдачу от этого оружия, упростить попадание в цель и обрести такую нужную для них обоих победу над собой. В какой-то момент Арина украдкой взглянула на Олега. Он стоял около мишени и показывал ей большой палец правой руки: молодец!

Через десять минут Арина и Мирон уже шли в сторону начальства. Кто из них был более доволен, сразу было не разобрать. Мирон шел и открыто улыбался. Арина же шла четким шагом, и на ее душе было спокойно и как-то удивительно легко и тепло. В голове проносились мысли, что она справилась и осталось отстоять только завтрашнюю, последнюю проверку.

Они подошли к столам, за которыми сидело начальство. Все с интересом смотрели на Арину с Мироном.

Последний гордо заявил:

– У нас два в яблочко, еще пять в пределах двух колец и остальные не выходят за края мишени. Моя личная оценка и оценка помощника экзаменатора – твердая пятерка по всем трем испытаниям. Прошу ознакомиться с подписанным личным табелем данного претендента. Также прошу учесть мою оценку данного кандидата на принятие в состав рот. Экзаменуемая показала отличную стрессоустойчивость, хорошие показатели стрельбы, а еще отличное умение работать в команде. Очень прошу учесть все это.

Ничипоренко и Ковальский довольно улыбались. Ничипоренко сказал:

– Мирон, ты молодец, отличный результат. Я обязательно учту это во время рапорта.

Повернувшись к Арине, он продолжил:

– Я очень рад, что вы справились. Так держать. У вас остается всего лишь одно испытание. Сейчас вы можете быть свободны. Кстати, скажите своим товарищам, что все, кто отстрелялся, свободны. Результаты будут объявлены после ужина, в девять. Жду вас на месте в это время.

– Вас поняла, господин капитан, – ответила Арина.

Она развернулась и направилась в сторону своих новых друзей, что расположились на траве недалеко от рощи.

Чем дальше она удалялась от Ничипоренко, тем больше ощущала его направленный ей в спину взгляд. При разговоре с ним от нее не ускользнул тот факт, что Ничипоренко уже достаточно пьян. И что он своими сальными глазками буквально раздевал ее. Она вспомнила, как он несколько раз, уставившись на ее грудь, облизал свои белесые губы. Как он своими необычайно длинными и тонкими для мужчины и для его плотной комплекции пальцами с почти прозрачной кожей водил по карандашу, которым незадолго до этого делал какие-то записи. Он так поглаживал этот карандаш, как будто это был не карандаш, а его детородной орган. Его рот в это время был слегка приоткрыт, и он то и дело ёрзал на стуле, закусывая губу. Самое противное, что все эти мерзкие телодвижения видели и другие офицеры.

К горлу Арины подкатила волна тошноты. Арину передернуло так сильно, как будто по телу прошел электрический ток. Она подумала о том, как будут развиваться события, если Ничипоренко запишет ее в свою роту. В таком случае будет лучше сразу идти и записываться в отряд смертников. Она не была ханжой или праведницей и понимала, что теоретически на войне может случиться что угодно. Но сейчас явно были не те варианты, на которые она могла согласиться.

В Ничипоренко, помимо всего, что ей рассказала Наталья, было что-то еще… что-то темное, зловещее, что ужасно отталкивало Арину. Ей безумно хотелось, чтобы этот человек больше не появлялся в ее жизни никогда. Даже мысль о том, что ей сегодня еще раз предстоит увидеть его на объявлении предварительных результатов соревнований, внушала ей откровенное отвращение.

Герман увидел бредущую к ним Арину и вскочил на ноги:

– Арина, что случилось? Как ты отстрелялась? Почему такая грустная?

– Нет, я не грустная, все в порядке. Отстрелялась хорошо. Так хорошо, что дадут, наверное, пирожок или медальку. Шучу. Все нормально. Просто устала и думаю о завтрашнем дне.

Герман склонил голову набок. Арина посмотрела на него. И почему-то ей пришла в голову мысль, что сейчас Герман был похож на большую и красивую немецкую овчарку. Такую, которая служит в полиции, спасает людей. Эта овчарка будет твоим лучшим другом до конца своих дней, не предаст и не продаст тебя. И будет с тобой стоять бок о бок при любых обстоятельствах.

Она улыбнулась:

– Правда, не волнуйся, все хорошо.

Герман смешно насупился и спросил:

– Если что, ты же мне расскажешь? Я никому не дам тебя в обиду. Мы должны выстоять здесь и выжить там.

И он махнул головой в сторону горизонта. Скорее всего, туда, через овраг и речку, придется идти уже совсем скоро после завершения подготовки – и тем, кто будет записан в роты, и тем, кто окажется в отрядах смертников.

Остальные, сидевшие на траве, молчали. Каждый думал о своем и о том, что им вскоре предстоит.

– Ну что ж, вы как хотите, а я пойду вздремну хотя бы немного, – сказала Арина.

Герман, окинув взглядом всех, кто был рядом:

– Я тоже думаю вздремнуть. Кто с нами?

Алик криво ухмыльнулся:

– Предлагаешь устроить групповушку?

Иван отмахнулся от него:

– Блин, Алик, у тебя чешутся и писька, и язык одновременно? Что за вечные вбросы говна словесного?

Он подошел к Арине и сказал:

– Пойдем. Ты права, отдохнуть надо. Окажемся на фронте – может так статься, что неделю без сна будем. А Алик пусть со своей Анной остается.

Анна лежала, прислонившись к плечу Алика. Было видно, что девушка пьяна и спит. Алик сидел недовольный. Анна ему поднадоела, и он готов был найти новый объект желаний, но оставить девушку в момент, когда ее уже, скорее всего, записали в отряд смертников, он не мог.

Арина, Герман и Иван направились к казармам. Дойдя до своей казармы, они быстро вскипятили воду и выпили чаю с сахаром. А потом одновременно забрались на свои полки и задремали не раздеваясь.

В казарме они были не одни. Наверное, не меньше пятой части казармы решили воспользоваться возможностью немного поправить свои силы и отдохнуть. Тем более, что в этой части построек выстрелы со стрельбища хоть и доносились, но были слабыми и почти не мешали.