Конец Басмачества

Глава I «Свободными стали былые рабы»

На тысячи километров — от Каспийского моря до Иссык-Куля, от Арала и казахских степей до Памира — раскинулись просторы географического региона, известного под названием Средняя Азия. Здесь ныне расположены советские социалистические республики — Узбекистан, Кирги зия, Таджикистан, Туркмения, Каракалпакия, южные районы Казахстана.

Перед Великой Октябрьской социалистической революцией большая часть этой территории входила в состав Туркестанского генерал-губернаторства, или Туркестанского края, с населением примерно в пять с четвертью миллионов человек[1].

В бассейне могучей среднеазиатской реки Амударьи, от афганской границы до Аральского моря, находились земли Бухарского эмирата и Хивинского ханства. Если Туркестанский край был неотъемлемой составной частью Российской империи, то Бухара и Хива являлись вассальными государствами, сохраняя во внутренних делах относительную самостоятельность.

В Бухаре и Хиве не проводилось переписей населения. Считалось, что под властью бухарского эмира проживает приблизительно 3 млн. человек, а хивинскому хану подвластно 600–900 тыс.

Средняя Азия отличалась уникальным разнообразием природных, этнографических, социально-экономических, исторических условий.

Протянувшиеся на тысячи верст песчаные пустыни и грандиозные массивы высочайших, увенчанных ледниками гор… Безжизненные такыры[2] и оазисы, поражавшие сказочным богатством флоры и фауны… Стремительные реки и зеркальная гладь соленых озер… Причудливая изразцовая вязь удивительно прекрасных сооружений Самарканда, Бухары, Хивы и однообразие приземистых дувалов, глинобитных мазанок в убогих кишлаках…

В начале нашего столетия немногочисленные промышленные центры Средней Азии соседствовали с районами, где господствовал родо-племенной строй; тысячелетние города — с новыми железнодорожными станциями. Густонаселенные долины сменялись безлюдными горными хребтами; очаги древнего земледелия с разветвленной системой ирригационных сооружений — пустынными степями, где кочевали редкие скотоводческие хозяйства. Гудки паровозов, ведущих составы по только что проложенным путям, лишь ненадолго нарушали вековую тишину.

В целом Средняя Азия была краем глубокой отсталости. Подавляющее большинство населения занималось сельским хозяйством. Фабрично-заводская промышленность была представлена главным образом небольшими предприятиями по первичной обработке сельскохозяйственного сырья (хлопкоочистительные, маслобойные, кожевенные и т. п.).

Дехкане-земледельцы, являвшиеся основным населением края, испытывали на себе двойной гнет — местных баев и царских колонизаторов. К 1917 г. 64,5 % оседлых сельских хозяйств в Туркестане составляли бедняцкие, которые владели участками до 2 десятин. Около 15 % дехкан вообще не имели посевов, а 35,5 %—рабочего скота. Крестьяне разорялись, попадали в кабалу к баям, ростовщикам.

Скотоводы-кочевники (почти 34 % всех сельских хозяев) также в своей подавляющей массе жили в тяжелой нужде: 11,2 % кочевников совсем ле имели скота. В то же время феодально-байская верхушка (немногим более 3 % хозяйств) владела 30–40 % скота.

Нелегкой была участь нарождавшегося среднеазиатского пролетариата. Если не считать квалифицированной части железнодорожников, большинство рабочих трудилось за гроши в тяжелейших условиях. Среди железнодорожников основную массу составляли русские рабочие, а в промышленности на каждых 100 русских приходилось 70 представителей местных народностей (главным образом узбеков и таджиков).

Условия труда были поистине варварскими. Вот два свидетельства. В. В. Заорская и К. А. Александер, которые специально обследовали фабрично-заводские предприятия Туркестанского края, писали в книге «Промышленные заведения Туркестанского края» (1915), что на местных предприятиях длина рабочего дня практически неопределенна, что на них работают от зари до зари.

А газета «Туркестанский курьер» в декабре 1909 г. так описывала хлопкоочистительный завод: «В заводском здании, в джинном отделении, пылища всегда держится в воздухе невообразимая, на все здание завода имеется 3–4 штуки висячих фонарей с огарками свечей, и это считается освещением, рабочие вследствие этого по всему заводу ходят почти ощупью впотьмах и с клочком ваты в зубах для фильтрации вдыхаемого пыльного воздуха… Еженедельно почти на каком-нибудь из заводов бывает несчастный случай с рабочим, кончающийся тяжелыми поражениями, а иногда и смертью» [3].

Население Туркестанского края не имело элементарных политических прав. Власть безраздельно принадлежала царским чиновникам. Они всячески третировали представителей местных национальностей как «инородцев», «людей второго сорта», облагали их непосильными налогами.

Поразительной была культурная отсталость населения. Оно оставалось почти поголовно неграмотным. В немногочисленных школах обучение велось по преимуществу на русском языке, а узбеки, таджики, киргизы, туркмены, казахи составляли ничтожный процент среди учащихся.

В крае отсутствовало даже подобие современной системы здравоохранения. 212 человек — столько врачей насчитывалось в 1913 г. во всей Средней Азии!

Еще более отсталыми во всех отношениях были деспотические средневековые государства — Бухарский эмират и Хивинское ханство. Время здесь словно остановилось. Социальные и общественные отношения носили застойный феодальный характер.

В Бухарском эмирате более 85 % обрабатываемых земель принадлежало светским и духовным феодалам, эмирским чиновникам. В Хивинском ханстве почти 95 % поливных земель находилось в руках феодалов и духовенства. Дехканин гнул спину под бременем феодальной эксплуатации. Он отдавал значительную часть урожая эмиру или хану в качестве феодальной подати, нес тяготы барщины и других многочисленных повинностей. В Бухаре с крестьян взыскивалось свыше 50 видов различных сборов и налогов.

Бюрократический аппарат не получал регулярного жалованья. Все чиновники — от полновластных правителей областей (хакимов и беков) до последнего писца (мирзо) — жили за счет населения. При такой системе насилие, произвол, вымогательство, взяточничество достигли гигантских размеров. Эта варварская система опиралась па деспотическую власть эмира и хана, власть устрашающую, беспощадную.

За малейшую провинность, не говоря уже о неповиновении, людей подвергали жестоким публичным казням: сбрасывали с высоких минаретов на каменные плиты, вешали на крюках. Тысячи узников томились в подземных тюрьмах — зинданах, кишевших змеями и скорпионами. Распространенной карой было отрезание языка.

Замечательный советский писатель и ученый Садрид-дин Айни, проведший юность в Бухаре, рисует картину публичного наказания на бухарском Регистане. Он рассказывает, как на заполненную народом площадь у эмирского дворца выехали придворные эмира. «На всадниках сверкали шелковые, златотканые и атласные халаты, сверкали пояса, обшитые золотыми и серебряными бляхами и монетами. На поясах покачивались кинжалы в золотых или серебряных пожпах». Бежавшие у стремени конюхи расталкивали людей в бедных халатах, отгоняли нищих. «Покрытые паршой, в золе с головы до ног» нищие были без штанов и рубах — «лишь бедра охватывала веревка, державшая рваную тряпку вместо передника, да со спин свисали рваные грязные халаты…»

Начальник стражи — «князь ночи» — кликнул «исполнителей эмирского гнева» — палачей. Вывели узника. Руки его были связаны за спиной. Палачи сорвали с узника халат и стали бить кизиловыми палками по обнаженной спине. «При каждом ударе кожа приставала к палке, а из раны во все стороны брызгала кровь. После семьдесят пятого удара… державшие узника бросили его израненное тело на землю…»

У смертника руки были завязаны спереди. Осужденного подвели к яме. «К нему деловито и неторопливо подошел один из палачей, держа наотмашь небольшую дубинку. Размахнувшись, он ударил по голеням узника. Тот упал лицом в черную глину. Палач схватил его за бороду и с силой прижал голову к глине. Второй палач вынул из ножен коротенький нож с узким лезвием. Убив узника, он хозяйственно вытер нож о халат казненного и убрал его в ножны».

Через стеклянную дверь Арка (дворца) за казнью наблюдал сам эмир [4].

Народы Средней Азии не имели своей национальной государственности. Они были административно разобщены. Часть узбеков, таджиков, туркмен являлась жителями Туркестанского края, другая — Бухарского эмирата, третья — Хивинского ханства.

Царское правительство сохраняло и культивировало разобщенность народов Средней Азии, стремилось законсервировать их темноту и невежество. Среди населения огромным влиянием пользовалось мусульманское духовенство. Передаваемые из поколения в поколение религиозные традиции и средневековые обычаи глубоко укоренились в массах. Женщины были низведены до положения рабынь, лишены всяких прав. Паранджа — черная накидка, полностью закрывавшая лицо, — вот символ положения женщины в те годы. Применительно к дореволюционному времени невозможно представить женщину-мусульманку без паранджи…

Обездоленные и угнетенные трудящиеся Средней Азии мечтали об освобождении. И когда пролетариат России, руководимый ленинской партией, поднялся на борьбу, освободительное движение народов Средней Азии влилось в единый могучий революционный поток.

Двойной гнет — национальный и социальный — делал жизнь трудящихся Средней Азии невыносимой. В крае созревали предпосылки для развертывания революционной, освободительной борьбы. При этом борьба за национальное освобождение неразрывно переплеталась с борьбой за освобождение социальное.

Путь к национальному и социальному освобождению был только один. Это был путь социалистической революции под руководством рабочего класса России, его партии, партии коммунистов.

Русский же пролетариат мог осуществить свою историческую миссию, свергнуть господство царизма и буржуазии, только в союзе с русским трудовым крестьянством и многомиллионными массами угнетенных национальностей. В такой стране, как Россия, революция неизбежно должна была вовлечь в свою орбиту трудящихся всех национальностей. Без этого она не могла рассчитывать на успех.

Поэтому В. И. Ленин, готовя партию к решительному штурму капитализма, неустанно подчеркивал необходимость союза революционного пролетариата с порабощенными народами. «…Мы должны связать революционную борьбу за социализм с революционной программой в национальном вопросе» [5],— писал он в 1915 г.

Когда в феврале 1917 г. в России произошла буржуазно-демократическая революция и пали твердыни самодержавия, партия коммунистов призвала всех трудящихся к дальнейшей борьбе. Рабочие России, взяв по ленинскому призыву курс на социалистическую революцию, крепили союз с угнетенными народами окраин, которые начинали понимать, что у них один путь с русскими рабочими и крестьянами — путь борьбы и против русской империалистической буржуазии, и против «своей» контрреволюции.

Множество фактов свидетельствовало о растущем сплочении трудящихся различных национальностей всей страны, об их единстве, осененном красным знаменем. Этот процесс охватил и Среднюю Азию.

Вот отдельные примеры. Ташкент, 1 мая 1917 г. Трудящиеся отмечают свой праздник. По всему городу приостанавливается работа, закрываются торговые заведения, прекращается трамвайное движение. На улицы выходят демонстранты — русские рабочие. Но они не одиноки. Трудовой узбекский люд также вышел на первомайскую демонстрацию! И колонны сливаются, демонстранты вместе шествуют по городу, организуются совместные митинги, на которых выступают как русские, так и узбеки.

В казахском селении Мерке Аулие-Атинского уезда проходит революционный митинг. Один из присутствовавших на митинге рассказывает: «…Вдали показалась толпа мусульман… красные флаги со свободолюбивыми надписями несли впереди… Русское население пошло им навстречу, и, когда обе партии остановились, получилось до того трогательно, что слезы радости усиленно лились из многих глаз, с одной и другой стороны неслись свободолюбивые песни, а потом были провозглашены их (участников манифестации) желания с криком, ура“»[6].

Временное правительство — достойный преемник царизма — отказывало народам в равноправии. «Туземцам не следует предоставлять… полноту прав», — заявил Керенский бывшему генерал-губернатору Туркестана, известному карателю Куропаткину[7].

Народные массы видели выход лишь во все более активной борьбе против национально-колониального угнетения, за свободу и равенство.

На пути освободительного движения народов стояла национальная буржуазия. Буржуазные националисты стремились захватить руководство национальным движением. Они хотели обособления народов, как огня боялись установления единства «своих» трудящихся с русским пролетариатом. Мечтая об увековечении эксплуататорского строя, они ненавидели революцию. Эта ненависть вела их к фактическому блоку с великодержавной русской буржуазией, толкала на путь сговора с ней.

Центральная Рада на Украине, «Улема» в Средней Азии, «Алашорда» в Казахстане, армянские дашнаки, азербайджанские мусаватисты, грузинские меньшевики нод прикрытием «национального флага» боролись с революцией, предавали интересы своих народов. Однако на словах они выступали за национальное равноправие, не жалели сил, чтобы доказать свою приверженность идеям свободы и равенства. В первое время буржуазным националистам удалось повести за собой известную часть населения национальных районов, в том числе и в Средней Азии.

Большевики России усиливали свою работу среди угнетенных народов, сплачивая их под лозунгом пролетарского интернационализма, поднимая на борьбу против русских и местных эксплуататоров, за национальное и социальное освобождение.

Борьба рабочего класса России увенчалась великой победой. 25 октября (7 ноября) 1917 г. залп «Авроры» возвестил миру о переходе власти в руки трудящихся.

Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 г. стала революцией всех народов России. Участниками II Всероссийского съезда Советов, провозгласившего Советскую власть, были представители подавляющего большинства губерний и городов, посланцы основных национальных районов. Делегаты губерний и городов Украины и Белоруссии, Советов Ревеля и Двинска, Баку и Тифлиса, Ташкента и Казани, Ижевска и Саранска вместе с делегатами Петрограда, Москвы, Урала, Сибири в белоколонном зале Смольного своим волеизъявлением открыли начало новой эры в истории человечества.

«Самым существенным, самым главным выражением народного характера Октябрьской революции, — говорится в тезисах ЦК КПСС «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции», — явились союз рабочего класса и крестьянства, совместная борьба и братское сотрудничество трудящихся всех наций против угнетателей» [8].

Революционная буря Октября 1917 г. разбила цепи, сковывавшие все народы России. Вслед за бессмертными строками Декрета о мире, Декрета о земле прозвучали волнующие слова Декларации прав народов России. Освобождение и раскрепощение народов России «должно быть проведено решительно и бесповоротно», говорилось в декларации. Четыре лаконичных пункта декларации воплощали мечты народов:

Миллионы людей, еще недавно лишенных всяких прав, предстали перед миром как борцы и творцы, вдохновленные большевистской правдой, пробужденные к новой жизни, осознавшие, что национальное равноправие неразрывно связано с социальным освобождением. В России не стало наций господствующих и наций угнетенных.

В большинстве районов Средней Азии социалистическая революция одержала победу быстро и решительно.

Следуя примеру петроградских рабочих, революционных матросов и солдат, трудящиеся Средней Азии, руководимые большевиками, брали власть в свои руки. На рассвете 28 октября 1917 г. гудки железнодорожных мастерских Ташкента возвестили о начале вооруженного восстания против Временного правительства. После длившихся четыре дня упорных боев контрреволюционные войска генерала Коровиченко были разбиты. В главном городе Туркестанского края — Ташкенте — была провозглашена Советская власть.

Почти одновременно Советы взяли власть в свои руки еще в ряде городов — Кушке, Красноводске, Термезе и др. В течение нескольких последующих недель Советская власть победила в Джизаке и Самарканде, Мерве и Чарджуе, в городах Ферганской долины и столице Закаспия — Ашхабаде.

В борьбе за установление Советской власти русские и узбеки, туркмены и таджики, казахи и киргизы действовали рука об руку.

В Ташкенте в решающий момент вооруженного восстания на помощь рабочим, отбивавшим яростные атаки врага на железнодорожные мастерские, прорвались из старого города дружинники-узбеки. Тогда же, в боях с контрреволюцией в Ташкенте, самоотверженно сражались узбеки — железнодорожники, трамвайщики и др. «Рабочие Таштрама, как русские, так и узбеки, — вспоминал участник восстания Шамурза Халмухамедов, работавший тогда вагоновожатым, — все как один выступили против буржуазного Временного правительства» ^[10].

Мысли и чувства трудящихся хорошо выразила резолюция рабочих одного из промышленных предприятий, принятая в декабре 1917 г. «Мы, рабочие-мусульмане завода Ходжаева, — говорилось в ней, — единогласно решили поддерживать всеми имеющимися у нас средствами рабочее правительство — Совет солдатских и рабочих депутатов и протягиваем ему братскую мозолистую руку, которую более 50 лет эксплуатировали кулаки, баи и чиновники — ставленники Николая II. Мы протягиваем руку русскому пролетариату, в котором мы, темные мусульмане, видим истинного защитника рабочего и трудящегося класса, освободившего нас от нагайки чиновника и кулака бая. Мы идем рука об руку с русским пролетариатом и протестуем против попыток буржуазии разъединить нас… Мы хорошо поняли, кто нам друг и кто враг, и не пойдем на удочку прислужников старого режима»[11].

К весне 1918 г. красное знамя Советской власти развевалось над основными районами Средней Азии — от крепости Кушка до Аральского моря, от Ферганы до Каспия.

Господство эксплуататоров сохранилось, однако, в Бухарском эмирате и Хивинском ханстве. Народные массы здесь были еще недостаточно подготовлены к штурму старой власти. Добиться победы они смогли лишь в 1920 г.

На территории Советского Туркестана занялась заря новой жизни. III Краевой съезд Советов в ноябре 1917 г. избрал Совет Народных Комиссаров Туркестанского края. Советы стали постепенно возникать и в сельской местности — волостные, кишлачные, аульные. В местной печати публиковались исторические документы Советской власти — ленинские декреты о мире, о земле, Декларация прав народов России, обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока». Туркестанский Совнарком в своей деятельности стремился руководствоваться этими документами. Он сообщил в Петроград, что ставит своей задачей претворение в жизнь декретов Советского правительства.

V съезд Советов Туркестана (20 апреля — 1 мая 1918 г.) провозгласил Туркестан Автономной Советской Республикой.

«1. Территория Туркестанского края, — говорилось в принятом съездом документе, — объявляется Туркестанской Советской Республикой Российской Советской Федерации. В состав Туркестанской Республики входит вся страна Туркестан в ее географических границах, исключая Хиву и Бухару…

2. Туркестанская Советская Федеративная Республика, управляясь автономно, признает и координирует свои действия с центральным правительством Российской Советской Федерации» [12].

Советская власть в Туркестане провела национализацию промышленных предприятий, создавая социалистический уклад в экономике. Незамедлительно был введен 8-часовой рабочий день. Осуществлялось новое законодательство в области социального страхования, охраны труда, создавался новый суд, проводились меры по организации бесплатной медицинской помощи, по налаживанию системы народного образования.

Началась работа по подъему производительных сил, развитию народного хозяйства. 17 мая 1918 г. В. И. Ленин подписал исторический декрет Совнаркома РСФСР «Об ассигновании 50 миллионов рублей на оросительные работы в Туркестане и об организации этих работ» [13].

Социалистическое строительство все шире развертывалось в городах, поселках, кишлаках, Средней Азии, втягивая в свою орбиту миллионные массы трудящихся. Перед ними — еще совсем недавно бесправными и забитыми — открылись светлые горизонты, открылась широкая историческая перспектива. Они впервые в истории получили возможность строить новую жизнь, строить своими руками, строить для себя.

В. И. Ленин после Октябрьской революции выдвинул задачу «поднять наинизшие низы к историческому творчеству»[14]. Эта задача, успешно решавшаяся по всей стране, начала осуществляться и в Средней Азии.

«Наинизшие низы» — трудящиеся узбеки, таджики, киргизы, туркмены, казахи, каракалпаки вместе с русскими братьями приступили к строительству новой жизни. Они смело шли в ряды борцов за социализм, приветствовали победоносную революцию.

На далеком Памире один из немногих грамотных жителей, Мухаббат Шах-заде, в стихотворении, посвященном установлению Советской власти в Горном Бадахшане, писал:

…Свободными стали былые рабы, Расправили плечи усталые люди, И пылью заносит печали следы[15].

Социалистическая революция в Туркестане явилась составной частью социалистической революции в России. Коммунистическая партия сумела создать союз трудящихся (преимущественно крестьян) различных национальностей с русским рабочим классом. Для народов Средней Азии открылись небывалые в истории возможности — перейти к социализму, минуя капиталистическую стадию развития.

Однако в силу ряда особенностей исторических и экономических условий социалистическая революция и социалистическое строительство встретили в Средней Азии дополнительные, специфические трудности.

Господство феодальных и патриархально-родовых отношений тормозило классовую дифференциацию, рост классовой сознательности трудящихся. Это же обусловило экономическую отсталость края, малочисленность и слабость национального пролетариата, засилье мусульманской религии, огромную культурную отсталость.

Союз пролетариата с крестьянством инонациональным устанавливать было труднее, чем с крестьянством однонациональным. Народам отсталым, не прошедшим стадию капиталистического развития, идти к социализму труднее, чем народам развитым.

Все это не могло остановить победную поступь революции, но делало борьбу более длительной, сложной и трудной.

А борьбу против Советской власти контрреволюция в Средней Азии развернула с первых дней Октября ожесточенную, непримиримую.

Социалистическая революция совершилась при поддержке и активном участии подавляющего большинства населения России. Но различные группы, ранее находившиеся у власти и пользовавшиеся всеми привилегиями, развернули против победившей революции упорную борьбу. Это были помещики, лишившиеся своих земель, капиталисты, потерявшие фабрики, банки, значительная часть чиновничества и офицерства, тесно связанная с помещиками и капиталистами.

На протяжении столетий царизм создавал своеобразную форму привилегированных военных кадров — казачье войско. Казачьи войска, весьма значительные по численности, располагались на обширной территории (Дон, Северный Кавказ, Южный Урал, Семиречье, районы Сибири и Дальнего Востока). Конечно, и в среде казачества происходило резкое социально-политическое расслоение — трудовое казачество вставало на сторону революции, однако казачьей верхушке поначалу удалось повести за собой против Советской власти известную его часть.

Против революции выступило высшее духовенство — православное, католическое и мусульманское, выступили феодальные и полуфеодальные круги национальных окраин Востока.

Наконец, открыто антисоветскую позицию заняла и сельская буржуазия — кулачество.

Едва закончился II съезд Советов, как на подступах к революционной столице начались бои. Бежавший из Петрограда бывший премьер Керенский поднял мятеж. Вместе с генералом Красновым он собрал несколько воинских частей и двинулся на «усмирение» победивших рабочих и крестьян. Войска Керенского — Краснова вышли на ближние подступы к Петрограду, но были разбиты и отброшены революционными рабочими, матросами, солдатами.

В течение первой половины 1918 г. контрреволюция создала многочисленные подпольные организации. Они готовили заговоры, мятежи, диверсии, террористические акты, вели антисоветскую пропаганду. Враги Советской республики энергично формировали свои военные силы. Из числа монархически настроенных офицеров на Северном Кавказе сколачивалась так называемая Добровольческая армия. Ее возглавляли царские генералы М. В. Алексеев, Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин. В казачьих областях сколачивались антисоветские отряды.

Однако быстрая ликвидация первых же попыток контрреволюции развязать гражданскую войну (разгром Керенского — Краснова под Петроградом, Дутова на Южном Урале, Каледина на Дону) убедительно показала, что Советская власть, опиравшаяся на подавляющее большинство населения, имеет неизмеримое превосходство над силами контрреволюции.

Тем не менее вооруженная борьба не прекращалась. Напротив, с каждым месяцем ее размах и напряженность усиливались. Это объяснялось тем, что против Республики Советов выступили крупнейшие капиталистические государства, предпринявшие антисоветскую интервенцию.

Уже в декабре 1917 г. королевская Румыния, нарушив международное право, соглашения и обязательства, оккупировала Бессарабию. Вслед за этим началась высадка английских, японских, американских интервенционистских десантов на Советском Севере (Мурманск, Архангельск) и Дальнем Востоке (Владивосток). В конце мая 1918 г. на Средней Волге и в Сибири вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса.

Действуя совместно с российскими контрреволюционными силами, части чехословацкого корпуса захватили ряд городов Поволжья и Сибири, свергнув там Советскую власть.

В оккупированных районах интервенты устанавливали колониальный, террористический режим. Коммунистов, советских и профсоюзных работников арестовывали, заключали в концентрационные лагеря, многих расстреливали. Широко известен, в частности, факт расправы без 20 суда и следствия с 26 бакинскими комиссарами — руководителями Советской власти в столице Азербайджана Баку. Бакинские комиссары (среди них такие известные общественные деятели, как М. Азизбеков, П. Джапаридзе, И. Малыгин, И. Фиолетов, С. Шаумян и др.) были схвачены англичанами, вывезены в Закаспийскую область и в глухой пустыне расстреляны.

В антисоветской интервенции приняли участие многие государства Ёвропы, Америки, Азии — в общей сложности 14 стран. Основную роль играли крупнейшие капиталистические державы — США, Англия, Франция, Япония. И хотя в течение года после Октябрьской революции капиталистический мир был расколот продолжавшейся войной между Антантой, с одной стороны, и Германией и ее союзниками — с другой, что, конечно, затрудняло объединение империалистических сил, обе враждующие группировки по существу выступали совместно против Республики Советов.

Германская и австро-венгерская оккупация огромных территорий России переплелась с развертывавшейся англо-франко-японо-американской интервенцией. Такого массированного и концентрированного нападения не испытывала ни одна страна.

Все сухопутные и морские связи России с внешним миром были прерваны. Империалисты установили почти полную блокаду Республики Советов. Интервенты объединились с белогвардейскими контрреволюционными силами. Они снабжали их деньгами, вооружением, вместе вели военные действия. Прямая поддержка интервентов дала возможность внутренней контрреволюции активизировать свои действия.

К середине 1918 г., когда интервенция Антанты и действия внутренней контрреволюции приняли широкие размеры, краткий период мирной передышки, полученный после Брестского мира, закончился. Советская страна оказалась втянутой в войну против чужеземного нашествия и внутренней контрреволюции. Судьбы народов России зависели от того, сумеет ли Советская власть в военной схватке отбить нападение врагов и отстоять дело революции.

Пламя навязанной империалистами войны полыхало по всей стране. На севере и юге, на западе и востоке шла ожесточенная борьба с интервентами и белогвардейцами.

«Добровольческая» армия летом и осенью 1918 г. захватила значительную часть Северного Кавказа. Генералы Краснов и Мамонтов подняли мятеж казаков, заняли Донскую область и начали наступление на Царицын и Воронеж. Чехословацкие мятежники и белогвардейцы заняли всю Сибирь, ряд городов Поволжья — Самару, Симбирск, Казань.

Молодая республика была окружена огненным кольцом фронтов. Красное знамя Советов развевалось теперь лишь над сравнительно небольшой территорией Центральной России.

Советское государство оказалось перед суровыми испытаниями. «На нашу долю выпала величайшая честь и величайшая трудность быть первым социалистическим отрядом в борьбе с мировым империализмом»[16],— говорил В. И. Ленин в июле 1918 г.

Советский Туркестан, как и вся страна, был вовлечен в развязанную врагом войну. При этом обстановка в Туркестане сложилась особенно трудная. Экономическая отсталость края, специфика социально-политических условий, о которой уже говорилось, сделали сопротивление эксплуататоров крайне ожесточенным. Близость государственных границ позволила империалистическим силам осуществить прямое вооруженное вторжение, вести активную подрывную деятельность, оказывать контрреволюции всемерную помощь.

В антисоветской борьбе, развернувшейся в Туркестане, с первых дней все возрастающую роль начали играть басмачи, ставшие ударной силой контрреволюции.

Это наглядно проявилось уже в конце 1917 — начале 1918 г. В последних числах ноября 1917 г. среднеазиатская контрреволюция — русские и местные капиталисты, торговцы, ростовщики, феодалы, мусульманское духовенство, националистические политиканы — провозгласила «автономию» Туркестана и сформировала свое «правительство». Столицей этого «правительства» стал один из оплотов мусульманского духовенства — город Кокапд, расположенный в Ферганской долине (в нем насчитывалось 382 мечети, 42 медресе, около 6 тыс. мусульманских духовников).

Правительство «Кокандской автономии», состоявшее из буржуазных националистов, призывало, как сообща* лось в ее официальном органе, «во что бы то ни стало… внедрить в сознание мусульманского народа идеи патриотизма и национализма» [17].

Вместе с тем «автономисты» действовали в тесном союзе с самыми различными контрреволюционными силами, в том числе с царскими атаманами вроде А. М. Каледина и А. И. Дутова, белогвардейскими генералами и полковниками — злейшими врагами любой автономии для народов России.

Это обстоятельство убедительно характеризует классовый характер и политическую направленность «Кокандской автономии». Не защита национальных интересов народов Средней Азии, а борьба против Советской власти — власти трудящихся — вот для какой цели была создана «Кокандская автономия».

Английские и американские военно-дипломатические круги самым активным образом поддержали кокандских «автономистов». Английское консульство в Кашгаре (сначала консулом был Маккартней, а затем подполковник П. Т. Эссертон) направляло в Фергану своих агентов, пересылало оружие и деньги. Сюда же прибыли из Мешхеда представители английского военного командования.

Борьба с «Кокандской автономией» стала одной из первых страниц гражданской войны в Средней Азии. Именно здесь и выступили на сцену басмачи как активная сила среднеазиатской контрреволюции. «Кокандская автономия» призвала басмаческие отряды Иргаша. Этот бывший уголовник, собравший значительную банду (до 1500 человек) из деклассированных элементов, стал начальником милиции в Коканде. Один из руководителей «автономии», Мустафа Чокаев, признавал, что отряды Иргаша составляли военную опору кокандского «правительства».

В 1925 г. в Париже вышла в свет книга с кратким названием «Les basmachis» — «Басмачи». Ее автор, француз Ж. Кастанье, в 1918 г. находился в Туркестане в качестве археолога. Археологические изыскания, однако, не были главным в его деятельности. Поэтому в написанной им книге, посвященной отнюдь не археологии, содержится много сведений о туркестанской контрреволюции, в том числе и прежде всего о басмачах.

Кастанье без обиняков называет Иргаша «бандитом с большой дороги». «Кокандское автономное правительство, — пишет он, — опасаясь угрозы большевиков, начало переговоры с басмачами и пригласило их к себе на службу… Иргаш первым откликнулся на этот призыв: бандит с большой дороги, когда-то осужденный, собрал внушительную банду, организованную из профессиональных воров».

Позднее (в 1919 г.) атаман Дутов направил Иргашу торжественное послание. Главарь шайки головорезов именовался в нем «доблестным вождем славных ферганских джигитов». Дутов произвел Иргаша в сотники и призвал «Аллаха и великого пророка его Магомета» на помощь «верному охранителю интересов России в Фергане» [18].

Вслед за Иргашем к «автономии» потяпулись и другие басмаческие главари. Не менее колоритной фигурой, чем Иргаш, был Махкам-ходжа. Известный уголовник, осужденный в 1913 г. на 12 лет каторги за грабежи и убийства, он отличался изощренной жестокостью.

Шайки Махкама, Ахунджана и других, выполняя политическую функцию поддержки кокандского «правительства», одновременно грабили окрестные кишлаки. По мере обострения борьбы басмачи переходили к целенаправленному террору. В окрестностях Коканда они начали массовое истребление сторонников Советской власти.

В начале февраля 1918 г. «правительство» решило укрепить свои позиции. Для этого ему необходимо было захватить кокандскую крепость, телеграф и разгромить Совет рабочих и солдатских депутатов.

В ночь на 12 февраля силы «автономистов» — главным образом басмачи — двинулись к крепости. Однако красногвардейцы отбили атаку. Басмачи растеклись по городу. На улицах, в домах лилась кровь — все заподозренные в симпатиях к Советам беспощадно уничтожались. В числе зарезанных были женщины и дети.

Неоднократные попытки отрядов Иргаша захватить крепость наталкивались на непреклонную стойкость ее защитников во главе с председателем Кокандского Совета большевиком Е. А. Бабушкиным. На помощь кокандским красногвардейцам спешили отряды из Ташкента, Скобелева, Андижана.

Среди «автономистов» возникли разногласия. Верх взяли представители «Улемы» — самой реакционной националистической организации, стремившейся к восстановлению Кокандского ханства. «Улемисты» отстранили прежних лидеров «автономии» Чокаева и Чанышева. 18 февраля главой «правительства» был назначен не кто иной, как Иргаш. Басмач, головорез — глава «правительства»! Поистине действия контрреволюции вылились в трагикомический фарс.

Иргаш, объявивший себя заодно и «главнокомандующим» всеми войсками, попытался снова перейти в наступление, но опять неудачно. 20 февраля двинулись вперед красногвардейцы. В завязавшихся уличных боях участвовали отряды узбекской бедноты Ташкента. Басмаческое воинство не спасло антинародную «Кокандскую автономию». Иргаш был разбит наголову, его отряды рассеяны. Сам Иргаш с небольшой группой бежал. За ним последовали и другие курбаши.

Контрреволюционную роль, хотя и облеченную в весьма своеобразную форму, сыграли басмачи в Хивинском ханстве.

Задолго до революции здесь развернул широкую басмаческую деятельность крупный родо-племенной предводитель Джунайд Курбан Мамед, известный впоследствии под именем Джунаид-хана. Жестокий, алчный, коварный, честолюбивый, Джунайд со своим отрядом совершал разбойничьи набеги на соседние племена, грабил узбеков и каракалпаков. В 1911 г. он убил родного брата и присвоил его имущество.

Ему удалось объединить под своей властью несколько туркменских племен, создать весьма значительный по хивинским масштабам вооруженный отряд.

В 1915–1916 гг. Джунайд совершил несколько набегов на Хиву, стремясь захватить власть и одновременно грабя население. В ту пору хивинскому хану помогли русские войска. Джунайд потерпел поражение, ушел в каракумские пески, а затем откочевал в Иран.

После революции обстановка существенно изменилась. Контрреволюционные круги увидели в басмаче Джунайде подходящего союзника для борьбы с трудящимися, с победившей в Туркестане Советской властью. Активный белогвардеец полковник Зайцев, командовавший казачьими частями в Хиве, установил с ним контакты.

В январе 1918 г. 1600 вооруженных всадников Джунаид-хана вошли в Хиву. Хивинский хан Исфендиар покорился Джунайду и формально остался на троне[19]. Джунайд стал диктатором Хивы.

Так басмачество было возведено в ранг государственной власти. Установление диктатуры Джунаид-хана укрепило и активизировало контрреволюционные силы. Вскоре хивинская ханско-басмаческая контрреволюция перешла в наступление.

Тем временем в Туркестане пламя войны, развязанной врагами всех мастей, разгоралось все сильнее. Туркестан на длительное время оказался отрезанным от центра полыхающими линиями фронтов. Оренбургские степи, Урал, Сибирь, значительная часть Казахстана — эти районы, примыкающие к Средней Азии с севера и востока, — на сравнительно длительное время попали в руки белогвардейцев и интервентов. Связь по единственной нитке железной дороги, идущей восточнее Аральского моря через Актюбинск и Оренбург к Волге (через Самару), была перерезана белоказаками атамана Дутова. Другой путь — через Красноводск и Каспийское море на Баку — также был закрыт, ибо Закавказье, Северный Кавказ, а также Закаспийская область с Ашхабадом и Красповодском находились во власти врагов революции. Контреволюционные силы, окружив Туркестан кольцом фронтов, стремились взорвать изнутри большевистскую крепость в центре Азии. В различных городах и районах зрели белогвардейские заговоры, вспыхивали мятежи.

Созданный весной 1918 г. «Туркестанский союз борьбы с большевизмом» (эта контрреволюционная организация во многих книгах называется «Туркестанской военной организацией» — ТВО), объединяя белогвардейских офицеров и чиновников, действовал в союзе с местными буржуазными националистами.

В июле 1918 г. вспыхнул антисоветский мятеж в Закаспии. Власть в Ашхабаде, Кизыл-Арвате, Мерве, Красноводске перешла в руки эсеро-меньшевиков и туркменских националистов. Руководители Советской власти — бесстрашные комиссары П. Полторацкий, Я. Житников, В. Телия, С. Молибожко и другие — были расстреляны.

12 августа государственную границу у станции Артык пересекла вереница выкрашенных в защитный цвет военных автомобилей. На советскую землю вступили английские войска. Прибывшие из Ирана английские интервенты (ими командовал генерал А. Маллесон) оккупировали Ашхабад и другие города Закаспия.

Внутренняя контрреволюция слилась с вооруженной империалистической интервенцией.

Впереди была долгая и тяжелая борьба. Интервенты и белогвардейцы со всех сторон осадили красный Туркестан. И среди них немаловажную роль играли активизировавшиеся во многих районах вооруженные отряды басмачей.