Конец Вавилона

Глава I Отбытие из Лютеции

Без особого восторга покидал молодой Виетрикс остров Лютецию, когда там шла подготовка к Празднику весны. Он любил этот родной для него пейзаж: эту извилистую реку, ее поросшие камышом берега, а вдали, на севере и на юге, два зеленеющих холма. Он любил столицу паризиев и ее удовольствия. Однако отец был категоричен. Да и сам Виетрикс понимал, что его бесчисленные проказы требуют передышки.

Его отец был одним из самых богатых и уважаемых людей этой части Галлии. Под его руководством проворные ремесленники обучались искусно обрабатывать бронзу, олово, железо и золото. От Арморики до Савойи высоко ценились инкрустированные ножны и портупейные замки работы мастеров отца Виетрикса. Купцы из восточных краев, где обитали кельтские племена, и с южных гор, где нашли приют иберы, закупали у него товар крупными партиями. Да и модницы с острова и его окрестностей знали, где приобрести самые изящные украшения: колье, подвески или браслеты.

В Галлии только что появилось новое искусство – искусство полихромии. Бронзовые вещицы с инкрустацией имели приятный вид, от которого уже были без ума все местные богачи. Работы производились главным образом с красными кораллами.

Именно этими кораллами как предлогом воспользовался папаша Виетрикс, чтобы удалить от утех Лютеции своего отпрыска, чье присутствие, впрочем, совершенно не представляло необходимости для продвижения его дел. В самом деле, молодой человек вовсе не ощущал в себе жажды надзирать за отцовскими мастерскими, хотя, разумеется, ценил редкостное качество парижского искусства. Для себя и своих любовниц он предпочитал богатые и изысканные украшения, однако его природной склонностью была возвышенная созерцательность – механическая размеренная работа вызывала у него отвращение. Виетрикс предавался мечтам о странных и невероятных предназначениях. Он принадлежал к тому поколению, которое тратит, а не копит.

При случае он мог воспользоваться оружием, схватиться с врагом врукопашную или загнать зверя на охоте. Он был крепок, высок, хорошо сложен и приятен лицом – с каштановыми волосами и светлыми глазами. Совсем недавно на равнинах, простирающихся за северным холмом, он в компании нескольких друзей истребил целое стадо горбатых жвачных. Однако куда более ему нравились ученые разговоры об искусстве, философии и литературе, для которых, увы, он не мог сыскать достойных собеседников. В обстоятельствах жестокой борьбы за жизнь, в пылу соперничества амбиций насущные дела мало кому позволяли подобные развлечения. И все же общество в Лютеции было одним из самых просвещенных.

Будучи страстным любителем ученых дискуссий, Виетрикс не упускал случая пригласить проезжих знатных чужеземцев к столу, где за трапезой затрагивались весьма серьезные темы. Эти философические пирушки, говоря по чести, обыкновенно заканчивались разгулом и оргиями, поскольку Виетрикс имел обыкновение приглашать на свои вечеринки некоторое количество беспечных молодых людей, а те старались увести разговор в сторону и прекрасно в этом преуспевали.

Итак, Виетрикс вынужден был покинуть добрых приятелей, шайку веселых выпивох, и, последовав приказанию отца, отправился на Йерские острова, где, как известно, прибрежные жители в большом количестве добывали кораллы. Как раз в это время в Лютецию прибыл многолюдный обоз финикийцев, с которыми долгие годы состоял в торговых отношениях папаша Виетрикса. Эти смуглые люди явились из Корнуайя, где находились богатые оловянные копи. Взяв груз, они рассчитывали через Галлию достичь берегов Средиземноморья, надеясь по дороге заключить какую-нибудь сделку с лигурийцами или кельтами, постепенно продвигавшимися в сторону Рейна.

По Галлии из года в год все чаще рыскали высокие белокожие парни с длинными светлыми волосами и голубыми глазами – сыны кельтских племен, все ближе и ближе подступавших к владениям галлов с востока. Эти молодые люди были весьма образованы, знали толк в религиозной и светской поэзии. Кроме того, они были хороши в искусстве сатиры, сочиняя воинственные куплеты, которые воины должны были декламировать своим противникам, прежде чем ринуться на них с копьем наперевес. Виетрикс, как и следовало ожидать, не упускал случая встретиться с ними, что вызывало недовольство галльских старейшин, подозревавших кельтов в тайной подготовке вторжения на их земли.

Сам Виетрикс не был чистокровным лигурийцем. Столько народностей уже сменилось на берегах Сены! Благодаря опасным трясинам, которыми была окружена Лютеция, ее положение оставалось надежным с военной точки зрения и в то же время выгодным – с коммерческой. В силу этого обстоятельства паризии словно бы жили здесь наособицу и уже повсеместно славились своими умелыми ремесленниками, художественным вкусом и довольно трезвым умом.

Итак, Виетрикс обнял прощальным объятием свою возлюбленную – рыжеволосую дочь Эрина с глазами цвета морской волны, девчонку, волей неведомого случая попавшую в Лютецию. Он, конечно, немножко любил ее; любил, потому что первым обуздал ее пугливую душу и склонил ее тело – это красивое тело ослепительной белизны – к затейливым наслаждениям. Однако любовь непостоянна. Итак, Виетрикс поцеловал ее в алые, как у спящего ребенка, губы, в бугорки ее крошечных грудок, простился кое с какими друзьями и занял свое место в караване финикийцев.

Багаж его был не тяжел: оружие да несколько конопляных туник. А главное, он позаботился прихватить в отцовском доме мешочек, набитый золотым песком. Такая валюта пользовалась большим уважением во всех странах.

Дорога оказалась не из легких. Обоз по большей части двигался вдоль рек, спускающихся к Средиземноморью. Но как-то ночью застигнутые грозой путники заблудились в лесу. Наконец они нашли приют под высоким дольменом, возле которого стояло круглое приземистое сооружение. Это было место проведения погребальных обрядов. Недавно здесь оказывались последние почести останкам какого-то вождя. Обозники кое-как расположились на ночлег.

В эту ночь Виетрикс спал беспокойным сном – его одолевали сожаления. Он вспоминал безмятежную жизнь в родном городе и печалился, что вел себя столь легкомысленно. Насколько уютен был отчий дом, настолько же отдых среди мертвецов был лишен уюта! Ни он, ни его товарищи не осмелились прикоснуться к съестным подношениям, оставленным для мертвых благоговейными руками. Ах, если когда-то он и стремился отправиться на Йерские острова, то теперь определенно раскаивался в своем заблуждении!

Наутро, едва проснувшись, обозники обратили внимание на незнакомца в длинном белом одеянии. В его руке блистал кривой золотой нож. Виетрикс уже не раз слышал, что кое-где в лесах установились новые обычаи, пришедшие с северных островов, – его маленькая возлюбленная иногда по вечерам рассказывала ему легенды о загадочных друидах. Безусловно, странный человек отправлял этот культ.

И верно, перед ними стоял друид. Виетрикс был рад познакомиться с ним. Жрец, чувствовавший себя здесь, в этом жертвенном месте, как дома, оказал всем знаки гостеприимства. Виетрикс удивился такой доброжелательности, он думал, что подобные погребальные церемонии и культ камней восходят к древней, скрытой от посторонних галльской традиции.

Однако друид дал ему объяснения. Он признает главенство за божествами огня, источников и лесов. Кто из людей, с каких угодно незапамятных времен, отваживался пренебрегать поклонением этим силам природы, милостивым и благотворным? Таким образом выходит, что это всеобщее наследие. В остальном священник признавал, что не вправе отвергать божества новых земель, в которые постепенно проникает его культ. Он был согласен даже с человеческими жертвами грозным божествам войны и любви. В его деле приходится приспосабливаться к обстоятельствам.

Виетрикса всегда интересовали необычайные жизненные ситуации, он был счастлив побеседовать с этим многознающим и незаурядным человеком. В ходе разговора он в конце концов поведал жрецу о своем изматывающем странном недуге – ничто больше его не удовлетворяет. Хотя он и знает Лютецию как свои пять пальцев, теперь он сожалеет, что покинул город, и не может решить, следует ли ему сейчас же вернуться или все же пуститься в дальнейшие приключения.

Священник долго размышлял. Затем, заглянув Виетриксу прямо в глаза, так сказал ему:

– Сын мой, судьба твоя не здесь. Терзания твои не смогут избыть себя среди того грубого и неотесанного народа, каким являемся мы, твои соплеменники. Позже, умудренный и опытный, ты вернешься к нам. Спасти тебя должна женщина. Кто она, я не знаю. Однако я вижу, что она рождена под сокровенным знаком, который я прочерчу кончиком своего ножа на этом священном камне. Смотри. Ты найдешь ее по этому знаку.

– А в каких краях, отец мой?

– Там, в теплых странах, в том краю, где каждый день сияет жаркое солнце.

– И я не остановлюсь, пока не повстречаю ее?

– До того ты не будешь знать покоя.

Сказав это, друид удалился. Виетрикс взглянул на начертанный им на камне знак. Это была свастика.

Виетрикс уже встречал прежде этот знак. Он видел свастику на некоторых весьма старинных украшениях и помнил, что, действительно, с этим символом связан какой-то религиозный смысл. Впрочем, традиция толкования этого символа, как и многих других, была утрачена.

«Моя судьба не здесь! Там, на Востоке… Женщина под священным знаком? Ну и? Да ладно! Стоит попробовать…»