Конфликты и войны после распада СССР

«Война» — короткое, но емкое слово, а вообразите, современная война — это использование всех современных средств вооруженной борьбы, а это всегда кровь, жертвы, разрушения и страдания народов. Из более чем 3400 лет писаной истории человечества только 250 были мирными. То есть, война по сути является обычным состоянием отношений между людьми.

Более 200 лет назад Клаузевитц написал: «Война обладает тенденцией прибегать к крайним мерам». Весь XX век подтверждает этот тезис. Людей систематически уничтожали с помощью любых пригодных для этого средств: штыками, гранатами, отравляющими газами. По людям ездили танками. В 30-е годы Ремарк считал, что это уже предел. Нет, это не был предел. В 1943 году в ходе бомбардировок Гамбурга погибли 30 тысяч человек. В результате налета авиации союзников на Дрезден в 1945 году погибли 70 тысяч человек, 6 августа 1945 года в течение нескольких секунд атомная бомба уничтожила 100 тысяч человек в Хиросиме, а через три дня — 80 тысяч человек в Нагасаки. Являются ли войны чем-то неминуемым, как природные катаклизмы? В прошлые эпохи человечество фаталистически воспринимало войну как удар судьбы. Однако самое позднее начиная со Второй мировой войны, существуют серьезные сомнения насчет представлений о том, что войны «вспыхивают внезапно» и якобы протекают с автоматизмом, неподвластным людям. И хотя непрестанно слышны клятвы в приверженности делу мира и заверения в отказе от применения военной силы, столкновения экономических и идеологических интересов отдельных государств и объединений государств снова и снова приводят к вооруженным конфликтам со всеми их ужасами. Сегодня можно с уверенностью утверждать, что войны не возникают внезапно, их тщательно планируют.

Конфликты и вооруженное насилие совершенствовалось по мере становления человечества на протяжении всей истории его развития и сопровождались многочисленными человеческими жертвами, а также большими материальными потерями. Удельный вес жертв среди мирного населения составил в Первой мировой войне 5 % от всех погибших, во Второй мировой войне — 50 %, в войне в Корее 84 %, во Вьетнаме около 90 %. По сути войны стали массированным государственным террором [1].

Запрещена война или нет и независимо от того, каково состояние jus ad bellum, т. е. права вести или не вести войну, эта форма коллективного насилия всегда оказывала значительное воздействие на жизнь стран и народов. Но в последние годы конфликты стали более частыми и продолжительными, создав своего рода тупиковые ситуации. Наконец, следует обратить внимание на употребление терминов «война» и «вооруженный конфликт». Для целей настоящей работы эти понятия будут использоваться в дальнейшем произвольно, в качестве синонимов, для того чтобы избежать ненужных повторов. Некоторые юристы даже считают, что понятия «война» и «вооруженный конфликт» идентичны в международно-правовом смысле, равнозначны по юридической силе и не имеют один перед другим главенствующего значения по объему применения норм гуманитарного права» [2].

Оговорюсь, что грань между «войной» и «вооруженным конфликтом» все-таки есть, хотя она достаточно условна. Выражение «вооруженный конфликт» охватывает любую ситуацию, независимо от ее правовой квалификации, в которой две или более сторон противостоят друг другу с оружием в руках [3].

Следовательно, термин «вооруженный конфликт» шире по объему, нежели термин «война»: любая война — это прежде всего вооруженный конфликт, но не всякий вооруженный конфликт можно назвать войной. И дело здесь не только в масштабах военного противоборства. Война обладает рядом специфических признаков, которые не присущи вооруженным конфликтам.

С юридической точки зрения, для войны характерен такой признак, как формальный акт ее объявления, согласно III Гаагской конвенции 1907 г. Последствием такого объявления является, как правило, разрыв дипломатических отношений между воюющими государствами и прекращение действия большинства международных договоров. Однако в большинстве своем государства развязывали войны, формально не объявляя их, при сохранении дипломатических и договорных отношений. Все это и привело к широкому использованию термина «вооруженный конфликт». Далее, термин «война», как вытекает из международно-правовых актов, употребляется при вооруженном столкновении между суверенными государствами; в случае борьбы нации или народа за свою независимость употребляется термин «вооруженный конфликт». Признак «вооруженный» не определен в международно-правовых актах.

2.1.Понятие военного (вооруженного) конфликта

Война — крупномасштабная или региональная — испокон веков была одной из составляющих любой цивилизации, и похожа, с желанием человеческого существа решать свои проблемы путем применения силы бороться невозможно. Сколько бы ни призывали пацифисты к тому, чтобы учиться на своих ошибках и извлекать уроки из войн, мир остается таковым только на бумаге. К признакам войны относятся:

• Субъекты войны являются субъектами политики.

• Вооруженное насилие — главное средство разрешения противоречий.

• Широкомасштабные боевые действия.

• Война — особое состояние всего общества.

Определяющий признак войны — организованное применение вооруженного насилия.

Война поглощает всю экономическую, политическую и духовную жизнь страны и предполагает массовую гибель военнослужащих и мирных граждан воюющих сторон, Так, например, Вторая мировая война длилась шесть лет, численность населения участвовавших в ней стран составила 1,7 млрд человек, в рядах вооруженных сил находилось 110 млн человек [1].

Генерал-майор Джеймс Дубик/James М. Dubik считает, что фундаментальные причины войны не изменились и не изменятся никогда. Он сформулировал девять причин, почему война в обозримом будущем не исчезнет.

1. Причины войны хранятся в сердце человека. Всегда и везде ненависть, зависть, сила, жадность и иные качества человеческой натуры приводили к войнам.

2. Война — это сфера эмоций. Успех войны зависит от эмоций, поскольку лишь эмоциональный заряд заставляет людей нападать друг на друга.

3. Война — это конфликт желаний различных людей, народов, государств и т.д.

4. Война всегда двусмысленна. Подлинные причины войны часто лживы. Каждый видит во враге лишь то, что хочет увидеть.

5. Война — это не только применение силы, но угроза применения силы.

6. Война совершенствует искусство убивать. Любой военный конфликт приводил к развитию, иногда невероятно быстрому, военной техники и военного искусства.

7. Война — это продолжение политики иными средствами (здесь Дубик цитирует автора этого афоризма — Карла фон Клаузевица).

8. У войны — своя логика. Начавшись, война действует по своим законам и формирует новые законы. Она кардинально изменяет жизнь затронутых стран, народов и людей.

9. Война живет в коллективной памяти. Люди неосознанно оценивают мир на основе опыта предыдущих войн.

Война может кончиться лишь двумя способами: решением о ее прекращении или полным изнеможением враждующих сторон [2].

Исторически в традиционных войнах объектом поражения всегда были вооруженные силы, которые несли самые значительные потери.

К числу важных составляющих характера войны относится ее социальное, политическое и экономическое содержание.

Социальное содержание войны самым непосредственным образом связано с демографическим фактором, который играет в войне особую роль.

Достаточно сказать, что невнимание к этнодемографическим проблемам в Югославии позволило спровоцировать этнорелигиозный конфликт, следствием чего стал распад государства.

Следует подчеркнуть, что в современных условиях вполне возможна «управляемая война» нового поколения, направленная не столько на непосредственное уничтожение противника, сколько на достижение политических целей войны без сражений и массовых армий. Достичь это можно решительным подавлением воли противника к сопротивлению, способностью с первых часов войны парализовать его государственное и военное управление, нанести сокрушительное поражение армии и тем самым поставить перед необходимостью полной и безоговорочной капитуляции.

Акцент делается на то, чтобы с помощью новых средств ведения войны парализовать войска, не уничтожая их.

Речь идет об изощренной стратегии «непрямых действий». Кстати, сама идея не нова. Еще в V веке до н. э. китайский военный теоретик Сунь-Цзы писал: «Тот кто умеет вести войны, покоряет чужую армию, не сражаясь; берет чужие крепости, не осаждая; сокрушает чужое государство, не держа свое войско долго» [3]. Поскольку цель войны — получение выгоды, то ради этого надо сделать все, чтобы овладеть страной и армией противника, не разрушая их.

Зарубежные теоретики считают, что само понятие война претерпит изменения. Так, военный историк Эрик Хоссбаум/Епс Hobsbawm, автор книги «Век Крайностей»/Аде of Extremes: a History of the World, 1914–1991, в которой анализируется военный опыт XX века, также считает, что новые войны между государствами в Европе и Северной Америке практически невозможны. Он также предрекает, что большинство войн будущего будут идти в Азии и на Ближнем Востоке, а также особо выделяет Африку, которая может стать настоящей «пороховой бочкой» (наличие значительных сырьевых запасов на этом континенте и множество нестабильных государств, по его мнению, значительно повышают вероятность начала новых войн в этом регионе).

Военные конфликты последнего десятилетия 20 века показали, что мирные жители составляют 80–90 % от общего числа жертв). Будущее окончательно размоет границы между войной и миром (официальная декларация войны все реже встречается в международной практике, а во внутригосударственных конфликтах она вообще исключена).

Понятие военной победы также изменится: раньше для этого необходимо было разбить армию противника или оккупировать его территорию, ныне подобные успехи не гарантируют победы. Военные конфликты будут идти десятилетиями без всяких перспектив на достижение мира. По мнению Хоссбаума, в этой обстановке решающее значение будет иметь внутренняя стабильность в государствах и их нацеленность на предотвращение военных конфликтов [4].

Скрытые пружины войны. Невооруженные латентные этапы войны приобретают все большее значение. Успех решаемых здесь агрессором задач позволяет довести до критического уровня деструктивные процессы в государстве-противнике, детонирует конфликтный потенциал в этой стране и создает предпосылки и, практически, обеспечивает гарантии для успешного применения военной силы на заключительной стадии войны, которая завершается свержением режима и оккупацией территории. Например, как это было весной 2003 г. в Ираке.

В ходе динамичной эволюции войн современности меняются приоритетные объекты воздействия, рассматриваемые агрессором как мишени. Наряду с властью и армией, традиционными объектами поражения, в качестве одной из приоритетных мишеней предстает народ, что можно видеть на примере войн в Косово, Афганистане и Ираке.

В интересах провоцирования и ведения войны здесь были использованы межэтнические, а в Косово еще и межрелигиозные противоречия. Манипулирование этнорелигиозными настроениями в народе позволяет не только создать конфликтный потенциал, необходимый в качестве повода для начала и в дальнейшем для ведения войны, но и сформировать силы оппозиции, которые превращаются в важный стратегический ресурс боевых действий, позволяющий переложить бремя вооруженной борьбы на плечи других, сократив таким образом свои потери. В Югославии в ходе натовской агрессии — это была Армия освобождения Косово, в Афганистане — это были силы антиталибской оппозиции, включая Северный альянс.

Уже сейчас можно прогнозировать, что подобная тенденция будет нарастать. В условиях, когда американские интересы приобрели глобальный характер и для ведения войн у них катастрофически не хватает собственных войск, война, с позиции США, может разворачиваться по сценарию радикализации национального самосознания в народе государства-противника, разжигания этнорелигиозных противоречий, а в дальнейшем провоцирования вооруженных столкновений на этнической или религиозной почве. Все это направлено на то, чтобы создать повод для внешнего вооруженного вмешательства, т. е. повод для вступления в войну под предлогом «защиты прав человека», а также формирования из среды оппозиции организованных вооруженных сил, способных под руководством США выполнять боевые задачи в американских интересах.

По масштабам и составу воюющих сторон войны подразделяют на мировые, региональные и локальные.

Война и военный конфликт имеют глубокую аналогию происходящих процессов, в основе которых лежат политические цели и использование военных формирований различного масштаба для этих целей.

Вместе с тем имеется и ряд отличий. Война является продолжением политики, а военный конфликт выступает в качестве ее инструмента. Война ведет к качественному изменению всего общества: происходит концентрация всех его материальных и духовных сил для достижения победы. Ведение военного конфликта не вызывает необходимости изменений в надстройке и политической организации общества. Вместе с тем сущность войны и военного конфликта одна и та же и заключается в вооруженном столкновении, представляющем форму разрешения противоречий между обществами одного или нескольких государств вооруженным путем. По своему социально-политическому и стратегическому содержанию любая война является военным конфликтом, но не каждый конфликт есть война.

Безусловно война, это не конфликт. Эта констатация важна тем, что если конфликт может быть «урегулирован», то в войне обязательна «победа», а значит, «победитель» и «побежденный». Это значит, что победившая сторона обязана иметь представление о той модели послевоенного управления, которую она будет осуществлять после своей победы в войне и навязывать ее побежденной стороне.

Выявив общее и частное этих категорий, в дальнейшем будем пользоваться категорией «военный конфликт», понимая его в широком смысле слова.

Под военным конфликтом (ВК будем понимать столкновение интересов социально-политических субъектов (социальных групп, общностей, государств) с применением военной силы. По сути военный конфликт — это форма разрешения противоречий вооруженным путем.

Рис. 2.1 Структура военного конфликта

Военный конфликт — участвуют воинские подразделения и части вооруженных сил конфликтующих государств.

Вооруженный конфликт — разновидность военного конфликта, характеризующаяся непосредственным применением средств вооруженной борьбы. Любая война может рассматриваться как вооруженный конфликт, но не всякий конфликт является войной.

В научной литературе в широком смысле под вооруженным конфликтом понимается любая военная акция с применением вооруженной силы. Им может быть любая война: мировая, локальная и т. д.

В узком смысле слова вооруженный конфликт — открытое вооруженное столкновение между отдельными группами населения, боевыми группами, воинскими формированиями, ущемлением суверенитета того или иного государства.

К вооруженным конфликтам относятся и так называемые «локальные», «малые» и ограниченные войны, т. е. вооруженные столкновения пространственно ограниченные, в которых применяется и достаточно ограниченная военная сила.

Вооруженный конфликт может иметь как международный, так и немеждународный характер. Второй Дополнительный протокол к Женевским конвенциям указывает следующие характерные черты конфликта немеждународного характера:

его пределы ограничены территорией государства;

• участниками являются вооруженные силы государства и антиправительственные силы либо иные организованные вооруженные группы.

То есть, вооруженный конфликт — участвуют воинские формирования вооруженных сил государства и незаконные воинские формирования граждан.

Не относятся к конфликтам немеждународного характера и не подпадают под действие Протокола беспорядки, отдельные и спорадические акты насилия или иные акты аналогичного характера.

Любой вооруженный конфликт, не выходящий за пределы государства, считается его внутренним делом. Государство вправе устанавливать нормы, регулирующие его отношения с восставшими гражданами, включая нормы, устанавливающие преступность восстания.

Зачастую военные конфликты возникают вследствие стремления определенных политических кругов (сил) к изменению в общественно-политическом строе, смене правящей верхушки и т. д. В связи с этим важны согласие в обществе и добрососедские отношения с сопредельными государствами.

При сложившихся условиях взаимосвязи и взаимозависимости государств и различных регионов, при высокой мобильности вооруженных сил и высокой эффективности обычных вооружений любой вооруженный конфликт способен к быстрой эскалации, превращению в крупномасштабную войну со всеми трагическими последствиями.

Это является еще одним свидетельством в пользу того, что при систематизации современных конфликтов следует рассматривать и изучать весь спектр — от небольших военных столкновений (акций) до мировой войны. Цель такого изучения: поиск способов их предотвращения, а если это не удается сделать, то локализация и пресечение в стадии зарождения.

В современных условиях военные конфликты не во всех случаях будут принимать характер войн. Вооруженная борьба не за покорение одних государств другими с захватом территорий, а за экономические и политические позиции в мире, за перераспределение мест в мировой экономической иерархии с оттеснением отстающих в развитии государств с занимаемых экономических и политических позиций и сфер влияния, либо принуждения их к изменениям политики в нужных более сильным государствам направлениях (см. табл. 2.1).

Таблица 2.1.[8]

Условия начала и развития боевых действий в военных конфликтах могут быть различными. Если при завязке конфликта имеется конфронтационный период, то это обеспечит возможность организованного отражения агрессии. В более сложных условиях окажутся войска, которые в силу различных причин будут вынуждены в начале конфликта отражать внезапное нападение противника.

Особые условия начала развития военных действий могут сложиться, если агрессор неофициально, тайно поддерживается странами, открыто не участвующими в конфликте. При этом жертва агрессии наряду с проведением операций против воюющей стороны принуждается к осуществлению ряда решительных мероприятий относительно «третьих стран» по прекращению насыщения противника вооружением и военной техникой, «добровольцами», материальными запасами и др.

Принципиально важной и весьма сложной проблемой начала военных действий в современных конфликтах, определяющей успех дальнейших действий, является завоевание превосходства в воздухе, достижение которого позволит быстро перехватить инициативу у противника, дезорганизовать системы государственного и военного управления.

При ведении военных действий в конфликтах необходимо учитывать, что на их характер окажут большое влияние высаженные в тыл войскам воздушные (морские) десанты, диверсионно-разведывательные группы противника, которые будут взаимодействовать с организованными или просочившимися на территорию страны, подвергшейся агрессии, бандформированиями, что может резко осложнить общую обстановку.

Основными способами действии таких группировок (по опыту войн во Вьетнаме и Афганистане) могут быть: обстрелы различными видами оружия аэродромов, важных объектов тыла; диверсии на коммуникациях и линиях связи; захват и удержание ключевых районов местности и важных объектов до подхода основных сил. В последнее время в военных конфликтах стал широко практиковаться такой коварный прием, как захват заложников.

Источники возникновения военный конфликтов многогранны, в основе их могут быть политические, экономические, национально-этнические, социальные, религиозные и другие противоречия. В то же время каждый их них имеет особую логику развития и порожден собственным комплексом причин, что несколько затрудняет возможность их строгой классификации.

Характер, содержание и развитие военных действий в ходе военного конфликта тесно повязаны с военно-политической обстановкой, которая сложилась в том или ином регионе и степенью боевой готовности войск и сил, которые сосредоточены на территории этого региона, для отражения внезапного нападения.

Боевые действия в военных конфликтах отличаются от обычных более широким спектром форм и способов их ведения — от традиционных операций до гражданских войн и партизанской войны. Управление войсками в этих условиях требует постоянного учета многих факторов политических, религиозно-этнических, экономических, а также природно-климатических особенностей данной местности.

Все это накладывает дополнительные требования относительно оперативного построения войск — мобильного резерва прежде всего для борьбы с мобильными и десантно-диверсионными силами, а также иррегулярными формированиями.

Военные конфликты как форма разрешения противоречий могут сопровождаться вооруженным противостоянием, вооруженными столкновениями (акциями), локальными войнами, региональными войнами, а также их дальнейшей эскалацией и перерастанием в мировую войну.

Следовательно, весь спектр военных конфликтов, в зависимости от их целей, напряженности и масштабов, может быть условно разделен на конфликты низкой интенсивности — вооруженные столкновения, конфликты средней интенсивности — локальные и региональные войны, конфликты высокой интенсивности — мировые войны.

Конфликты низкой интенсивности характеризуются либо угрозой применения силы, либо военными действиями с ограниченным применением оружия на небольшой территории.

В вооруженном конфликте низкой интенсивности, как правило, выдвигаются территориальные притязания, этнические, этнотерриториальные противоречия производные от основных. В ряде случаев они провоцируются радикально настроенными политическими партиями или движениями.

Конфликты средней интенсивности характеризуются войной между государствами, в которой каждая из сторон ставит ограниченные цели. Они ведутся, как правило, с применением обычных средств поражения на ограниченной территории.

Локальные войны ограничены рамками определенного географического региона или территорией одной небольшой по площади страны. Понятия «малой», «локальной» войны в научный оборот вошли не сегодня. Их эпизодически применяли еще в XIX и начале XX века некоторые военные историки и теоретики, философы и политики. Однако после Второй мировой войны понятия «локальная война», «ограниченная война» стали важным элементом политики государств и их военных доктрин. Так, термин «локальная война» стал употребляться в США в конце 50-х годов в ходе дискуссии по проблемам использования американских вооруженных сил в войнах и вооруженных конфликтах, которые по своему масштабу несопоставимы со всеобщей ядерной войной. Предполагалось, что военные действия во время таких войн и вооруженных конфликтов будут ограничиваться обычно театром военных действий (ТВД) или отдельным его районом. Такие войны и стали называться «локальными», т. е. ограниченными по территориальному охвату.

Военные конфликты, создавая очаги напряженности в том или ином регионе, оказывают влияние на общее состояние международных отношений.

Границы конфликтов опасно раздвигаются, растет круг государств, национальные интересы которых затрагиваются. Так, в конфликт между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха могут быть втянуты Турция и Иран, в конфликт между Молдовой и Приднестровской республикой в свое время была подключена Румыния, поставляя Молдове вооружение и направляя военных советников, а за Приднестровьем стояла Россия.

Все это предопределяет большую значимость проблемы решения региональный конфликтов (войн) в общем комплексе международных отношений.

Региональные конфликты по своему содержанию представляют собой проявление противоречий политического, экономического, этнического и религиозного характера между отдельными странами или группами стран. Региональный конфликты ограничен регионом, который затрагивает интересы-большинства расположенных в нем стран, а боевые действия не выходят за границы территории воюющих государств.

Региональные конфликты выражаются как в открытых вооруженных столкновениях, в том числе крупномасштабных (например, война в зоне Персидского залива), так и в наличии очагов военной напряженности (арабо-израильский конфликт).

Конфликты высокой интенсивности представляют собой мировую войну между государствами или блоками, ведущуюся с самыми решительными целями с использованием всех видов обычных вооружений, а в исключительных случаях и оружия массового поражения. Сточки зрения общечеловеческих интересов и нравственности, недопущение ядерной войны, ее предотвращение является подлинно гуманистическим императивом.

При оценке характера ВК принято выделять два аспекта: социально-политический и стратегический. Кроме того, учитывая возросшие разрушительные возможности современного оружия, глубокую связь вооруженной борьбы со всеми сферами человеческой деятельности, необходимо учитывать также и последствия ВК.

При оценке социально-политического характера ВК целесообразно делить на внутреннне (когда субъектами являются социальные группы или общности одного государства) и внешние (субъектами ВК являются государства).

В социально-политическом характере внутренних ВК на первый план выдвигается оценка интересов конфликтующих групп (общностей).

Внутренние военные конфликты в последнее время носят массовый характер. Острота внутренних ВК определяется вооруженной борьбой внутри государства, разделяемого антагонизмами, которые доводят психологическую напряженность как отдельной личности, так и народа в целом до высших пределов. В качестве основной задачи часто выдвигается разрушение политического строя, что неизбежно отвергает существующую законодательную систему.

Специфика условий, в которых вызревает и достигает своего апогея государственный кризис, обуславливает и формы внутренних конфликтов.

Характерным, является то, что почти повсеместно внутренние конфликты последних лет осложнены иностранным вмешательством, иногда решающим образом влиявшим на соотношение борющихся сил.

Например, в Боснии и Герцеговине, кроме внутренних противостоящих сил сербов, хорватов и мусульман, были втянуты регулярные войска Хорватии, добровольцы мусульманских стран, силы ООН и вооруженные силы НАТО.

Наибольшее развитие получили в последние годы региональные этнические конфликты, связанные, как правило, с нарушением прав той или иной нации, или национальной группы, нарушения равноправия в межнациональных отношениях.

Внутренние конфликты могут при определенных условиях перерастать в гражданские войны.

Гражданские войны начинаются в случае вооруженного конфликта внутри существующего государства, идет ли речь о регулярной армии, самоинициативно созданных милициях или гражданских лицах. Точно установить, что привело к гражданской войне и какая из сторон виновна в возникновении конфликта еще труднее, чем определить, кто из воюющих сторон агрессор. Хотя трудно установить «кто первым выстрелил» в войне между двумя странами, этот вопрос неважен в гражданской войне.

То. что преобразовало югославскую гражданскую войну в сербскую агрессию, было международное признание отделившихся государств. К примеру, усилия Китая и Индии подавить сепаратистские движения, в случае международного признания независимого Тибета или Кашмира, стали бы агрессией с момента признания. Признание независимого объединенного Курдистана, который включал бы курдские области Ирака, Турции, Ирана и Сирии, сразу произвело бы иракскую, турецкую, иранскую и сирийскую агрессии, при условии, что их федеральные силы все еще будут втянуты в подавление различных курдских сепаратистских движений.

Более того, классификация войны в Боснии как «сербской агрессии» бессмысленна, поскольку в войне в Боснии участвовали в основном боснийские сербы, живущие там испокон века. Их действительно снабжала Сербия, но плечом к плечу с силами боснийских сербов сражались и представители югославской армии и других отрядов милиции из Сербии. Еще для гражданской войны обычно, что стороны, участвующие в ней, получают военную помощь от иностранных сил, которые к ним благоволят. И действительно, вопреки эмбарго Организации Объединенных Наций огромные количества вооружения поступали в Хорватию и Боснию из Ирана через Германию и Венгрию под благословением Америки. Значительное число мусульманских муджахедов из арабских стран, Ирана, Пакистана и Афганистана также участвовало в боях.

Внешняя помощь, которую получали боснийские мусульмане, была может быть неизбежной и оправданной, если учесть значительное военное превосходство боснийских сербов. Боснийские сербы могли добиться военного превосходства отчасти и из-за того, что они некогда были подавляющим большинством в ЮНА, а многие заводы по производству оружия и склады военного снаряжения размещались в тех областях Боснии, где сербское население составляло большинство. Нет сомнения, что война в Боснии была неравноправной войной между сербами и мусульманами, но нужно ли, чтобы войны велись с разнозначной военной силой, для того, чтобы классифицировать их как «гражданскую войну», а не как «агрессию»?

Как известно, гражданская война в Таджикистане в 1992 году началась после того, как оппозиция попыталась вооруженным путем отобрать власть у ленинабад-цев, бессменно правивших до того.

Вооруженный конфликт в Таджикистане — наиболее длительный по времени из всех гражданских войн, произошедших на пространстве бывшего СССР. Продолжавшейся там пять лет гражданской войне положен, вроде бы, конец подписанием в Москве 27 июня 1997 года Общего соглашения об установлении мира и национального согласия. Однако многие проблемы так и остались нерешенными. Они создают предпосылки для сохранения напряженности и нестабильности в республике.

Следует подчеркнуть, что существенное значение при рассмотрении внутреннего военного конфликта приобретают правовые нормы. Для более глубокого анализа необходимо учитывать влияние политических сил внутри государства, их поддержку со стороны мирового сообщества и международных институтов.

В социально-политическом характере внешни» ВК на первый план выдвигаются национальные интересы государства.

Важной причиной, обусловливающей возможность возникновения внешнего военного конфликта, является столкновение интересов ведущих государств, стремящихся сохранить свое влияние, и зависимых государств, стремящихся обеспечить свободу своего развития. Эта причина нашла свое выражение в англо-аргентинском военном конфликте, в военных акциях США в Панаме.

Как правило, в целевых установках таких конфликтов происходит смещение акцентов к борьбе за создание выгодных для определенных государств политических режимов вместо захватнических целей и ликвидации суверенитета.

Среди других причин внешнего военного конфликта между государствами является борьба за лидирующее положение в мире и в регионе. В этом случае государство или группа государств, являющиеся лидером в мире или регионе, обеспечивают приоритет в реализации своих национальных интересов на глобальном или региональном уровне.

Так, захват Соединенными Штатами Ирака являлся попыткой установить контроль над источниками нефти и тем самым обеспечить себе стратегический приоритет в зоне Персидского залива с перспективой проникновения в Закавказье, обладающего большими потенциальными запасами энергоресурсов.

По оценкам министерства энергетики США, разведанные запасы составляют от 17 до 33 миллиардов баррелей нефти и около 232 триллионов кубических футов (мера длины, равная 30,48 см. — Прим, пер.) природного газа. Потенциальные запасы могут составить около 200 миллиардов баррелей нефти и до 350 триллионов кубических футов природного газа [5].

Закавказье является регионом, возрастающее влияние США в котором раздражает сильнее всего Россию.

Не вызывает сомнения тот факт, что на всем постсоветском пространстве этот регион ближе всего располагается к Москве и Санкт-Петербургу и в культурном плане он гораздо ближе к России, чем территории на востоке. Поэтому Москва всегда стремилась сохранять бразды правления регионом в своих руках. Насколько Москва обеспокоена присутствием США в регионе, настолько Вашингтон хочет там быть. И для этого есть основания. В Азербайджане начинается нефтепровод Баку — Тбилиси-Джейхан — один из самых крупных энергетических проектов во всей Азии, в котором Запад очень заинтересован. Так же Азербайджан граничит с Ираном, который вызывает опасения своими программами создания ядерного оружия. В связи с этим Москва, несомненно, понимает, что Соединенные Штаты не намерены каким-либо способом ограничивать свое присутствие в регионе, и она обязательно будет реагировать на такое неизбежное развитие событий. Нынче Закавказье превращается в регион, в котором существенно повышается конфликтный потенция. Не вызывает сомнения тот факт, что Москва и Вашингтон, стараясь направить регион по пути, наиболее соответствующему экономическим и геостратегическим интересам своих стран, будут внимательно следить за развитием в регионе и попытаются отстоять свои интересы.

Ныне также как никогда просматривается стремление ряда государств Азии к региональному лидерству, это, прежде всего, Китай, Индия.

Сохранение причин возникновения военных конфликтов и появление предпосылок к ограничению военно-силовых методов создают условия для того, что в перспективе наиболее вероятны будут локальные военные конфликты различной интенсивности. Вместе с тем сохраняется возможность возникновения региональных и мировых войн.

Геополитические изменения, которые произошли в мире, и возникновение ряда новых государств открывают возможность возникновения ВК на территориальной, экономической, этнической, конфессиональной основе.

Оценка социально-политического характера ВК является ключевым этапом, так как именно политические цели определяют стратегию, а через нее и последствия вооруженной борьбы.

Стратегический характер ВК целесообразно оценивать по следующим признакам: военные цели и задачи, применяемое оружие, масштаб, состав государств, напряженность, (интенсивность), а также формы и способы военных действий.

В результате анализа последствий ВК оцениваются экономические, политические, социальные, демографические, экологические последствия, а также возможность нарушения баланса сил в регионе и эскалации ВК.

Военные конфликты нередко используются в качестве постоянных резервов для оказания давления на потенциального противника, применения силовой политики. Именно этим можно объяснить политику вмешательства США в региональные конфликты под предлогом «защиты национальных интересов», «свободы и демократии», «трав человека».

Следует подчеркнуть, что вышедшие на первое место так называемые этнические конфликты или «войны без флангов» характеризуются размытостью границ и линий потенциальных фронтов как в пространстве, так и времени.

Эти конфликты возникают там, где на территории государства либо на стыке границ контактирует несколько цивилизаций (суперэтносов), а сами границы не совпадают с осознанием этнической и религиозной принадлежности.

Типичным этническим конфликтом являлся конфликт в Хорватии, где хорватскому этносу противостоял сербский, что полностью укладывалось в схему «свои — чужие». Здесь в виде «чужих» находились сербы. А ведь если «чужие» стремятся создать свою автономию, их нужно либо уничтожить, либо ассимилировать, навязав свою культуру и сделав их «своими». Религия же в подобном случае является лишь индикатором принадлежности к «своим» или «чужим», а не первопричиной вооруженных столкновений, несмотря на выступление против противоборствующих сторон под броскими конфессиональными ярлыками. Реально в Хорватии воплощается два взаимосвязанных принципа: «территория — да, сербы — нет» и «Unis Regio, Unis Religio» (Одно государство, одна религия).

Существующую глобальную политическую систему с точки зрения военной силы можно характеризовать как одно-, двух-, и многополярную структуру.

Однополярная структура характеризуется преобладанием военной мощи одной страны, в результате чего последняя может диктовать свою волю другим странам.

Двуполярность означает концентрацию военной мощи на двух примерно равных полюсах, причем не ибязат льно антогонистических. Однако эти два полюса (государства) обладают приоритетом в определении условий стабильности, мероприятий по предотвращению конфликтов и их ликвидации в случае возникновения.

Многополярность означает разделение влияния между несколькими, примерно равными частями международной системы. Наличие примерно равных по военному потенциалу государств способствует созданию постоянных и временных их союзов.

Прогнозируется создание в Европе двух субрегиональных группировок.

Одна из них будет объединять государства, в которых господствующей религией является католицизм (Австрия, Венгрия, Чехия, Хорватия, Словакия и Словения). Италия будет играть роль «благосклонного большого соседа», испытывающего сильный экономический интерес к развитию тесных связей с этой группировкой.

Вторую группировку представляет Балканская конфедерация, состоящая из государств, исповедующих православие: Болгария, Греция, Сербия, Черногория, Македония, Румыния.

Наконец, может появиться и третьи группировка, которая объединит этнические группы населения различных стран, исповедующих ислам.

Проведенные исследования показывают, что полицентрическая структура наименее стабильна. Причинами нестабильности этой структуры могут быть:

• уменьшение политического влияния сверхдержав (или одной сверхдержавы) на мировую политику;

• появление новых центров, выражающих свои национальные интересы в системе межгосударственных отношений;

• возникновение противоречий на почве политических, экономических, этнических или религиозных отношений;

• разрешение территориальных споров между государствами, обладающими сравнимыми военными потенциалами.

Нестабильность военно-политической обстановки приводит к кризисным ситуациям, цикл функционирования которых по времени можно разделить на три этапа: зарождение, развитие и разрешение.

Зарождение кризисной ситуации характеризуется возникновением противоречий, невозможностью их разрешения путем переговоров, усилением напряженности. Развитие кризисной ситуации характеризуется нарастанием напряженности, проводимыми противоборствующими сторонами мероприятиями с целью преодоления противоречий и стабилизации обстановки.

Причинами развития кризисной ситуации могут служить:

• угрозы населению и собственности;

• изменение этнического равновесия;

• вмешательство в управление экономикой;

• ограничение доступа к источникам сырья и сбыта;

• угроза свержения правительства, вмешательство во внутренние дела государства;

• аннексия части территории, развитие сепаратизма;

• угроза выживанию населения, геноцид, оккупация.

Таким образом, зарождение и развитие кризисной ситуации проявляется в проводимых противоборствующими сторонами мероприятиях: политических, экономических, военных.

Наиболее характерными политическими мероприятиями являются: протесты, угрозы, дипломатические санкции, разрыв дипломатических отношений, нарушение договоров и т. д.

К экономическим мероприятиям относятся: введение эмбарго, национализация имущества, замораживание финансовых счетов, задержка экономической помощи и др.

Военные мероприятия включают проведение ненасильственных (демонстрация силы, военная угроза, создание группировок войск в приграничных районах, учения и маневры] и насильственных действий (приграничные сражения, вторжение в воздушное пространство, инциденты на море, широкомасштабные наступательные действия).

Экспертно-значимые состояния конфликтных ситуаций представлен на рис. 2.2. Разрешение конфликта может осуществляться мирными средствами, с использованием вооруженных сил, а также сочетанием мирных средств с насильственными.

Таким образом, зарождение, развитие и разрешение кризисных ситуаций проявляется через стратегии и действия противоборствующих сторон. Для прогнозирования возможных кризисных ситуаций разрабатывается их сценарий, главной задачей которых является определение способа разрешения назревающего конфликта.

Рис. 2.2. Экспертно-значимые состояния конфликтных ситуаций

Сценарий обычно включает четыре основных элемента:

1) Описание способов разрешения конфликта.

2) Дерево целей, которое позволяет провести декомпозицию главной цели — достижение стабильного состояния военно-политической обстановки, определяемого способами разрешения конфликта.

3) Модель кризисной ситуации.

4) Модели подготовки вооруженных сил-к военным действиям под видом учений, а также модели основных типовых учений последних лет.

Качественное прогнозирование сценариев возникновения вооруженных конфликтов, их моделирование с учетом действий конфликтующих сторон окажут существенную помощь политическому руководству государства в выработке обоснованных решений, адекватных сложившейся военно-политической обстановки. Вместе с тем, опыт развития мирового сообщества показывает, что наиболее важной проблемой сейчас является предопределение потенциальных причин конфликтов и нахождение мирных путей их разрешения, чем быть вовлеченным в вооруженный конфликт.

К примеру, Стокгольмский институт исследований мира/Stockholm International Peace Research Institute считает, что в 2005 году было 19 конфликтов, для сравнения, в 1990 году их насчитывалось 32. По данным Гейдельбергского института исследований международных конфликтов/Heidelberg Institute for International Conflict Research, в 2005 году в мире было отмечено 249 политических конфликтов, в том числе две войны и 22 серьезных кризиса. По оценкам исследовательского WorldWatch Institute, ежегодно вооруженные конфликты уносят до 300 тыс. жизней. Большинство из них — мирные жители: по различным оценкам, мирные жители составляют от 65 до 90 % убитых, для сравнения: в Первую мировую войну мирные жители составляли лишь 5 % от общего числа потерь враждовавших сторон. Не случайно, что вооруженные конфликты являются причиной появления множества беженцев. К примеру, по данным ООН, в 2005 году большинство беженцев и перемещенных лиц «дали» воюющие Афганистан, Судан, Мьянма (Бирма), Бурунди, Демократическая Республика Конго, Ирак…[6]

Нарастающая волна конфликтов остро поставила перед мировым сообществом, проблему тушения тлеющих очагов напряженности и недопущения развязывания новых конфликтов, использования военной силы для принуждения к миру.

Разрешение конфликта. Мероприятия, связанные с разрешением ВК, представляют собой систему мер по предотвращению, локализации и устранению их причин. При этом формы и способы разрешения ВК могут разрабатываться на основе проведения комплекса дипломатических, административных, экономических, идеологических, психологических и военных мер по предупреждению, сдерживанию или ликвидации причин и последствий действий противоборствующих сторон.

Рис. 2.3. Составляющие военного конфликта

Основными формами разрешения ВК могут быть следующие: предупреждение, сдерживание и ликвидация.

На протяжении последних лет в области международной политики наметилась такая важная тенденция, которая отражает изменение взаимосвязи военных и невоенных политических средств разрешения современных вооруженных конфликтов.

Содержание и специфика такой тенденции проявляются в возрастании ступени и силы влияния невоенных политических средств на военные средства разрешения конфликтов.

Данное обстоятельство в значительной мере обусловлено:

• развитием политических отношений между субъектами конфликта; традицией мирного разрешения социальных противоречий;

• оптимизацией деятельности политических институтов, которые регулируют отношения без применения военной силы;

• активным стремлением демократических сил человечества разрешать вооруженные конфликты мирным путем.

Важно иметь в виду, что именно невоенные политические средства разрешения вооруженных конфликтов, воздействуя на военные средства, определяют в немалой степени масштаб и характер использования собственно военной силы, лежащей в основе военных средств. При этом влияние невоенных политических средств распространяется практически на все элементы подсистемы военных средств разрешения таких конфликтов. По своему характеру подобное влияние носит как непосредственный, так и опосредованный характер: через субъекты разрешения конфликтов, политические институты, вовлекаемые в специфическую деятельность и др.

2.2. Асимметричные войны

Окончание Второй мировой войны привело в действие борьбу народов колониальных и полуколониальных стран за свое освобождение. А это значит, что в Африке и Азии появились вооруженные формирования, которые начали войну против войск метрополий. Как здесь не вспомнить борьбу евреев против британцев, здесь в Палестине была одна из самых горячих точек мира.

Колонии Африки борясь за освобождение от колониальных пут, активно использовали для этих целей иррегулярные формирования и в конце концов добились независимости.

XXI век не только принес с собой новое качество и формат международных отношений, но и способствовал появлению войн нового типа, существенно отличающихся от классических войн.

На первый план выдвигаются иные приоритеты, вытекающие из выявившейся системы глобальных нетрадиционных угроз, повсеместно обостряющихся этнических, конфессиональных, социально-экономических противоречий различного уровня, фрагментации мирового военно-политического контекста, фактора многочисленных «малых войн» (повстанческих войн, «мятежевойн», конфликтов низкой интенсивности).

Основными субъектами этих процессов, разворачивающихся на обширных геополитических пространствах от Западной Сахары до Восточного Тимора являются негосударственные военизированные структуры и системы.

Эволюция понятия «ассимотричная война». С 1960-х годов концепция асимметрии использовалась для анализа конфликтов между развитыми и развивающимися странами. Ею занимались международники, политологи и военные эксперты. Изучение парадокса асимметричных конфликтов и попытки построения теоретических обоснований отражено в работах 3. Макка, 3. Маоза, Г. Мерома, М. Фишерклера, А. Эрригин-Тафта и других.

В их работах повторялась мысль о том, что успех военной кампании в подобном конфликте зависит не столько от силовых потенциалов противников, сколько от взаимодействия факторов военно-стратегических и тактических с невоенными факторами победы, то есть политическими, психологическими и идеологическими параметрами ситуации.

Многие исследователи считают, для достижения победы необходима поддержка целей войны обществом воюющей страны — их легитимация.

Например, Израиль в войне с Хезболлой добился поддержки всего населения, но и Хезболла не стояла в стороне. Ожесточенные бомбардировки Ливана тоже вызвали поддержку этой организации населением.

Как оказалось, этот фактор стал решающим как для сильной, так и для слабой стороны.

К. фон Клаузевиц рассматривал войну как рациональное внешнеполитическое действие, «как продолжение государственной политики иными средствами». «Война, — отмечал он, — это акт насилия, направленный на подчинение наших противников нашей воле», а «физическое насилие (ибо морального насилия вне понятий о государстве и законе не существует) является средством, а целью будет — навязать противнику нашу волю». [1]

Необходимо учитывать ряд важных обстоятельств, и прежде всего, является ли данное Клаузевицем определение сущности войны как сложного социального явления исчерпывающим или оно отражает лишь одну из сторон (пусть даже существенную) связи между войной и политикой (т. е. социально-политическую сторону), менее касаясь другой (стратегической).

Кстати, по поводу тезиса Клаузевица о филантропии и невозможности сокрушения противника «искусственным способом». Весьма показательно, что идея иррегулярных войн получила достаточно полное обоснование не где-нибудь, а в немецком Генштабе времен Второй мировой войны, достаточно далеком от проблем гуманизма. Автором данной военной доктрины является сотрудник немецкого Генштаба Фридрих Август Фрейхер фон дер Хейт (Freidrich August Freiherr von der Heydt, считавший, что помимо классических типов войн существует еще неправильная, иррегулярная война, война не по правилам [2].

Иррегулярная война имеет ряд особенностей:

• ее предметом является сознание населения противника, которое должно быть сломано и разрушено, отсюда принципиальная роль в этой войне действий по манипулированию средствами массовой информации противника;

• иррегулярная война никогда не начинается с объявления войны и никогда не заканчивается подписанием договора о капитуляции;

* она является мулыидименсиональным (во многих измерениях развертывающимся) способом изменения политических пространств [3].

Однако спустя почти два столетия после Клаузевица и более полувека после Второй мировой войны многие военные теоретики настаивают на незыблемости известной его формулы, отрицая напрочь иные формы противоборства, кроме вооруженной борьбы, как сущностного элемента понятия «война».

При этом, что примечательно, отсутствие единого управляющего центра (что является основным условием осуществления конвенциональных и тотальных войн) компенсируется наличием некоей концепции, объединяющей и регулирующей действия парамилитарных социальных структур. Наиболее ярко это проявилось в афганской войне, когда десятки полевых командиров враждующих группировок вели в общем согласованные действия, будучи объединены концептуально. Это же проявилось в чеченском, сомалийском и многих иных конфликтах. Сейчас мы можем наблюдать это в Ираке.

Таким образом, конвенциональные и тотальные войны государств и коалиций постепенно сменяются войнами нового, концептуального типа, которые ведут различные социальные и политические негосударственные группировки, даже вступая в конфликт с собственным государством. В тесной связи с этим процессом стоит явно наметившийся в мире процесс отмирания государственного суверенитета и государства как такового — вспомните о ликвидации государственности Сомали, Афганистана, Конго (можно привести массу примеров ликвидации и ограничений государственных суверенитетов).

Этот конфликт типов войн хорошо просматривается в настоящее время на Ближнем Востоке, где палестинцы и поддерживающие их исламские группировки полуинстинктивно противопоставляют тотально-военным акциям Израиля концептуально-военные действия. Этими методами они смогли добиться восстановления Палестинского арабского государства, чего не смогла сделать ни ООН в рамках международного права, ни различные арабские коалиции методами тотальных военных действий, Сейчас они ведут борьбу за полную независимость Палестины, и поскольку методы борьбы с концептуальной войной пока не выработаны и даже не намечены, по-видимому, в течение ближайших 10–15 лет добьются своей цели.

Безопасность Израиля остается шаткой. При этом руководство страны использует старые методы, несмотря на то что речь идет не о классическом конфликте между государствами, а о борьбе одного государства с партизанскими группировками, поскольку ни ХАМАС, ни «Хезболла» не являются субъектами международного права. Большая война, вероятность которой нельзя исключать, взорвет регион.

В предверии асимметричной войны всегда можно найти какую-либо политическую группировку, которая приходит к необходимости проводить свою политическую линию силовыми методами с использованием широко применяемых подручных средств, которые им по карману, а исходя из этих средств они строят тактику ведения вооруженной борьбы. И здесь уже заложена сама асимметричность.

Как здесь не вспомнить раннее утро 12 октября 2000 г., акваторию морского порта Адена (Йемен), эсминец ВМС США Cole (бортовой номер DDG 67).

С одной стороны, современный многоцелевой военный корабль стоимостью в миллиард долларов, с уникальными возможностями загоризонтного поражения целей ракетным вооружением, сложнейшими системами управления, средствами радиоэлектронной борьбы, гидроакустического слежения, космической связи, обеспечивающими контакт в реальном режиме времени с любой точкой планеты; с высококвалифицированным экипажем, обучение, подготовка и содержание каждого члена которого обходится в астрономическую сумму, — короче, интегрированная боевая единица огромного флота «последней сверхдержавы».

И с другой стороны, маломерный рыболовецкий катер с подвесным мотором в пару сотен лошадиных сил, заряд в несколько десятков килограммов взрывчатого вещества, которое можно купить на любом базаре, и два малообразованных фанатика, готовых не просто убить, но и умереть самим.

Казалось бы, что поединок должен неизбежно закончиться уничтожением этого катера, а на самом деле результат — 17 убитых и 46 раненных военнослужащих, материальный ущерб в сотни миллионов долларов, неподдающийся оценкам морально-психологический шок среди личного состава и командования, оперативное напряжение по всему периметру американских зарубежных военных баз, политический удар по дипломатическим усилиям США и т. д. и т. п. Эпизод в Аденском заливе однозначно раскрывает суть асимметричной войны — практическую реализацию сторонами диаметрально противоположной философии ее ведения, экспрессивного вида боевых действий против инструментального вида боевых действий [4].

Как видим, сегодня соединение практики противостояния государства и терроризма в единую антагонистическую систему рождает феномен, названный военными теоретиками асимметричными войнами.

Асимметричная война — концепция не новая. Ее корни уходят еще к схватке Давида и Голиафа. Не стоит удивляться тому, что «Хезболла» применяют для решения своих задач нетрадиционную тактику. Мы отчетливо понимаем: военное превосходство Израиля означает, что их противники будут сражаться «асимметрично», используя слабости системы обороны Израиля и избегая его сильных сторон.

С другой стороны, не следует полагать, что это могло стать для армии обороны Израиля неожиданностью. У обеих сторон было достаточно времени на изучение друг друга. И, несмотря на то, удары израильтян были направлены на пункты управления, возможные места дислокации боевиков, на линии снабжения противника, транспортные магистрали, мосты и другую инфраструктуру, эту тактику применяла и «Хезболла» и наносила удары по населенным пунктам Израиля.

Напомню, что в целом плодотворная концепция асимметричной войны, разработанная на Западе, стала источником, на который опирается Запад, разрабатывая контртеррористические стратегию и тактику, планы развития вооруженных сил. При этом, на наш взгляд, несколько упускается из виду (несмотря на значительное число серьезных работ, посвященных этой теме) то обстоятельство, что современная асимметричная война все более тяготеет к так называемому «мятежевоеванию».

Этот термин ввел видный военный теоретик, полковник Генерального штаба Русской армии Евгений Эдуардович Месснер. Находясь в эмиграции, куда он попал в составе частей Русской армии генерала Врангеля, Месснер напечатал множество работ, в которых предрек наступление эпохи «мятежевойн», дал исчерпывающий анализ этого нового вида вооруженных конфликтов, призвал цивилизованное человечество сконцентрировать свои усилия на борьбе с надвигающейся угрозой.

Две значительные работы Месснера посвящены этому вопросу: «Мятеж — имя Третьей Всемирной» (1960) и «Всемирная Мятежевойна» (1971). Обратимся к ним, чтобы представить читателю основные мысли автора.

«Второй мировая война умолкла в 1945 году, но мятеж не умолкал. Он ширился, развивался и приобретал такую силу, напряженность и повсюду применяемость, что я увидел в нем новую форму войны, которой дал наименование «мятежевойна»..

Мятежевойна есть современная форма войны. Никаких норм, шаблонов мятежевойна не признает. Индивид мятежевойны не признает классических, грандиозных, массовых сражений. Против массовых армий — тактика комаров и иные приемы мятяжевоевания: террор, бандитизм, восстания, беспорядки и даже демонстрации и манифестации…

Оператика мятежевойны шагает по таким фазам: деморализация, беспорядки, террор, постепенная вербовка в революционность, перестройка душ… Стратегия мятежевойны имеет конечной целью разрушение структуры, а «разрушенное государство не может быть восстановлено, мертвый не может быть пробужден к жизни» (Сунь-цзы).

Иерархию целей мятежевойны Месснер выстраивает в таком порядке: «1) развал морали вражеского народа; 2) разгром его активной части (воинства, партизанства, борющихся народных движений); 3) захват или уничтожение объектов психологической ценности; 4) захват или уничтожение объектов материальной ценности; 5) эффекты внешнего порядка ради приобретения новых союзников, потрясения духа союзников врага»… [5]

Надо отказаться от веками установившихся понятий о войне. Надо перестать думать, что война — это когда воюют, а мир — когда не воюют. Можно быть в войне, не воюя явно… Об этом свидетельствуют конфликты конца XX - начала XXI веков.

Много происходит в мире непонятного, если смотреть через призму устаревших понятий о войне; но взгляд через новую призму — мятежевойны — прояснит многое. Тогда мы перестанем называть криминальными происшествиями стратегические действия в рамках мятежевойны (например, перенесение арабскими партизанами террористических ударов на аэродромы Германии, Швейцарии, Италии); надо перестать называть беспорядками то, что является оперативными и тактическими эпизодами мятежевойны…

В прежних войнах важным почиталось завоевание территории. Впредь важнейшим будет почитаться завоевание душ во враждующем государстве. Воевать будут не на двухмерной поверхности, как встарь, не в трехмерном пространстве, как было во времена нарождения военной авиации, а в четырехмерном, где психика воюющих народов является четвертым измерением…

Как видим, мятежевойна, и асимметричная война имеют много общего, поскольку в них заложен один смысл — слабый против сильного, как победить сильного. Не стоит удивляться тому, что иракцы и «Хезболлах» применяют для защиты своей страны нетрадиционную тактику.

Например, Зндрю Макк в работе «Почему большие нации проигрывают «малые войны»?» заметил, что за неравенством силовых возможностей участников конфликта могут скрываться и более важные асимметрии — асимметрии отношений к конкретной войне и асимметрия способности стран добиться мобилизации общества в интересах ее ведения. Второй тип асимметрий проявляется в дихотомии «ограниченной» и «тотальной» войны или применении асимметричных тактик — действия партизанских групп против регулярной армии. Нередко этот тип и объясняет причины победы слабого и поражения сильного.

По сути терроризм 2000-х годов — вариант асимметричных боевых действий, поскольку он воплощает логику борьбы «слабых» против «сильных» [6].

Немецкий ученый X. Мюнклер утверждает, что терроризм — как способ борьбы слабых — «заменил партизанскую войну, которая в XX веке длительное время выполняла эту функцию».

Терроризм от партизанских войн отличается своим наступательным характером, меньшей зависимостью от местного населения и способностью активно использовать в своих целях инфраструктуры развитых стран. Современный терроризм — разновидность войны в ее классическом понимании как насильственного навязывания противнику своей воли с той лишь важной особенностью, что террористическая борьба «ориентирована на асимметрию, посредством которой игроки, бесконечно более слабые технологически и организационно, чем их многократно более мощный противник, оказываются способными воевать против него» [7].

Еще в 1960-е годы партизанские войны в условиях оккупации или колониального правления, национально-освободительные движения были причислены к разряду асимметричных конфликтов, которым присущи следующие основные черты асимметричных конфликтов:

• непредсказуемость исхода при явной несоразмерности силовых возможностей и статусов противоборствующих сторон;

• использование слабым участником стратегии поиска «слабостей сильного»;

• обращение слабой стороны к запрещенным средствам ведения военных действий;

• тактика «непрямых» военных действий, применяемая слабой стороной;

• неспособность сильной стороны отстоять свои позиции и надежно подавить слабого [8].

Следовательно, уточняя определение, можно сказать, что асимметрия характеризует парадоксальные конфликтные ситуации, в которых сильный противник не способен защитить себя и добиться победы над слабым.

Хотя встречается и более «линейное» толкование асимметрии — как столкновение неравных по силовым параметрам противников, инициируемое слабой стороной, хотя поведение слабой стороны в такой ситуации считается нарушением конвенциональной логики «сдерживания».. [9]

В большинстве подобных конфликтов слабый противник не способен одержать военную победу над сильным. Но первому, как правило, удается навязать второму выгодный ему (слабому) тип протекания конфликта. В этом смысле слабый навязывает сильному свою волю и таким образом достигает политической победы, ради которой, собственно, и применяется сила, с точки зрения классического определения войны.

Например, во Вьетнамской войне (1964–1975) успех Вьетнаму принесла партизанская тактика «малых побед», позволявшая коммунистам уклоняться от крупных прямых столкновений с американскими силами, скрытность и неуязвимость рассредоточенных сил вьетнамских партизан на фоне легкообнаруживаемой концентрации войск Соединенных Штатов. При этом местное население поддерживало коммунистов, считая их борьбу против американских войск справедливой и освободительной. Слабому во Вьетнамской войне было достаточно «не проиграть». Сильный, чтобы выиграть, должен был обязательно одержать победу. Г. Киссинджер даже вывел «базовое уравнение партизанской войны», которое столь же просто, сколь сложно его воплотить на практике: «…партизаны выигрывают до тех пор, пока не проигрывают; а регулярная армия терпит поражение, если ей не удается одержать решающую победу». Он назвал и другой важный фактор победы — способность каждой их борющихся сторон обеспечить безопасность гражданского населения в зоне боевых действий. Выигрывают те вооруженные силы (регулярные или партизанские), которые способны ее полностью обеспечить. Эта задача часто оказывается непосильной для регулярной армии, воюющей на чужой территории. В этом смысле местные партизаны «обречены на победу — раньше или позже» [10].

К сожалению, до настоящего времени в широких научных кругах Украины не нашла освещения проблема асимметричных войн.

Поэтому рассмотрим этот новый феномен, который активно рассматривается учеными Запада.

Асимметричные войны — это войны, ведущиеся негосударственными структурами против государств. Они отличаются от обычных войн тем, что противник государства фактически анонимен, так как практически невозможно найти юридическое доказательство его вины. Кроме того, очередной акт войны со стороны негосударственной структуры непредсказуем и. следовательно, неотвратим. Это невероятно креативная акция. Практически ни один акт не повторяет другой, особенно если не рассматривать, например, привычные — ирландскую версию террора, испанскую или палестинскую. Особенно это заметно в последние годы: нам кажется, что каждый раз задействованы лучшие сценаристы мира.

Асимметричные войны предполагают качественное различие средств и методов борьбы у противостоящих сторон, при их сходстве как в стремлении к «точечному» характеру ударов (и со стороны террористов, и со стороны государств, использующих «высокоточное оружие»), так и по совершенно противоположным декларируемым результатам: уничтожаются в обоих случаях преимущественно не виновники насилия, а мирное населеие и отнюдь не «точечно».

В асимметричных войнах, получивших широкое распространение в конце XX века, можно найти много сходного с классическим типом симметричной войны, в главном они разительно отличаются друг от друга.

Основное, что характерно для асимметричной войны, — это то, что в ней нет сражений, а тем более не может быть и решающего сражения, определяющего исход войны. Место сражения в асимметричной войне занимают массовые убийства, причем зачастую, прежде всего, гражданского населения, с помощью которых одна из противоборствующих сторон пытается лишить другую всякой способности к сопротивлению.

Сражение является кульминационной точкой симметричной войны, оно, по словам Клаузевица, является измерением духовных и телесных сил с помощью последних. В сражении решается исход войны и подготавливается будущий мир.

Совсем наоборот обстоит дело с массовыми убийствами как характерной чертой асимметричных войн. Вместо того чтобы подталкивать противоборствующие стороны к миру, они только разжигают чувство мести у пострадавшей стороны и толкают ее на применение ответных мер, еще туже закручивая тем самым спираль насилия, которая в этом случае уже не ограничивается только непосредственно участвующими в боевых действиях лицами, но пронизывает собою все общество. Это сегодня особенно характерно для войны в Ливане, где массово гибнут жители этой страны, хотя Израиль утверждает, что наносятся хирургические удары. А реалии совсем другие.

Эффект постоянной эскалации насилия, направленной прежде всего не на уничтожение живой силы противника как таковой, а на его деморализацию и лишение воли к сопротивлению, значительно усиливается тиражированием образов массовых экзекуций через средства массовой информации.

Террористические акты варьируются от угроз, убийств, похищений, угонов самолетов, угроз взрыва, кибер-атак и вплоть до использования химического, бактериологического и ядерного оружия. В качестве оружия используются обычные гражданские объекты, например, в США в 2001 году это были пассажирские самолеты и обыкновенные почтовые отправления.

Еще один момент: асимметричные войны — это сравнительно дешевые войны. Атака на Нью-Йорк стоила примерно 250 тысяч долларов, официальный ущерб, который признают сами американцы, составляет сумму порядка 250 миллиардов долларов. Для этих войн характерно качественное различие сил у противостоящих сторон (военный потенциал «террористических» организаций на несколько порядков меньше потенциала США, НАТО или России) при способности каждой из них оказывать сравнимое воздействие на противоположную сторону.

«Концепция асимметричной войны — коктейль терроризма, организованной преступности, обычного регионального конфликта, проблем с природными ресурсами, массовой миграцией, контрабандой людей, заболеваниями…»» Такую характеристику асимметричной войны дал полковник Тим Спайсер, бывший офицер британских сил специальных операций SAS, ветеран Фолклендского конфликта и действующий директор частной военной организации Sandline International.

Теоретическими основами являются определения асимметричности и идиосин-критичности.

Асимметричность — это отсутствие общего основания для сравнения, аспект возможностей, которые невозможно сравнить с прошлым опытом.

Идиосинкритичиость — специальный или необычайный подход или средство применения возможностей, другими словами — это новые способы использования новых или старых средств вооруженной борьбы [11).

Политические цели асимметричных войн в большинстве случаев отличаются закрытостью, о которых можно лишь догадываться, а также полной невозможностью юридически доказать причастность каких-либо неправительственных организаций или конкретного лица к организации и инициированию войны.

Методы ведения асимметричных войн со стороны нападающих чрезвычайно трудно предусмотреть: можно определить их возможный спектр, но какой метод, когда и где именно будет применен — вычислить нельзя. Поэтому и эффективность противодействия нападению в асимметричных войнах очень низкая. Требуется громадное, невиданное до этого в истории, финансирование и развитие всех видов разведки и такой ее составляющей, как агентурная работа [12].

Негосударственные военизированные системы (структуры) (по меньшей мере, значительная их часть) по-прежнему продолжают осуществлять интенсивную проекцию насилия, комбинируя военные и террористические формы активности с радикальной идеологией и криминальными каналами финансирования.

Негосударственные военизированные системы (структуры) характеризуются тремя базовыми признаками идентификации:

• они имеют национальную принадлежность, но при этом не имеют государственного статуса;

• структуры организованы по военной (полувоенной, военизированной) схеме;

• их основным оперативным параметром (Modus Operand!) является применение насилия (или готовность к его применению) для достижения реальных, или декларируемых, целей и задач. При этом определенная часть этих систем (структур) внешне действует в правовых рамках, и с формальной точки зрения никак не может рассматриваться в качестве субъектов терроризма.

По уровню организации и боевой подготовки многие из них вышли на уровень регулярных армий. Они имеют относительно дешевое, но современное и смертоносное оружие самого широкого диапазона — от легкого стрелкового вооружения и противопехотных мин до РОЗО и оперативно-тактических ракетных комплексов включительно. Во всяком случае боевики «Хезболла», вооруженные АК при поддержке гранатометов РПГ-29 «Вампир» и РПГ-7, а ткаже ПТРК «Метис», «Малютка», «Фагот», «Штурм», «Конкурс», «Корнет» изрядно потрепали нервы израильтянам, которые, по разным оценкам, потеряли 30–50 современнейших танков «Меркава».

Некоторые иррегулярные формирования полностью контролируют обширные «серые зоны» — существенные участки территории целого ряда стран, выведенные из-под фактического и юридического контроля центральных правительств, и трансформированные в операционные и транзитные узлы военизированных формирований и организованной преступности.

Интенсивно проникают в политическую и экономическую систему государств; располагают клонированными структурами прикрытия в виде партий и общественных организаций; имеют собственные парламентские фракции и контролируемые средства массовой информации. Осуществляют скрытное представительство в международных организациях. Участвуют в мировых экономических процессах. Формируют параллельные (теневые) транснациональные сообщества.

Реализуют активное идейно-теоретическое обоснование насилия, продуцируют всемирные символы сопротивления (от Эрнесто Че Гевары до Усамы бен Ладена). И главное, являются основными субъектами Четвертой мировой войны (асимметричной войны) международного терроризма. Как видим, мы столкнулись с новым феноменом войны:

• первая отличительная черта войн нового типа заключается в их асимметричном характере, когда военные формирования государства оказались неспособными современными вооруженными силами подавить сопротивление иррегулярных формирований;

• вторая — в феномене приватизации насилия, то есть в утрате национальными государствами исключительного права на легитимное применение вооруженной силы.

Рассмотрим на примере последней войны в Ливане асимметричные действия сторон.

Ключевое решение. Израиль ставит перед собой две главные стратегические цели — остановить обстрелы израильских городов, производимые «Хезболлой», и закончить военную кампанию на той точке, которая была бы выгодна Израилю для последующих переговоров. До настоящего времени ни массированные авиаудары, ни кратковременные вторжения на территорию Ливана не принесли результата — израильские города по-прежнему подвергаются обстрелам со стороны «Хезболлы».

«Хезболла» оказалась хорошо вооруженным и готовым к серьезным боям противником.

С точки зрения израильских военных, единственный способ покончить с ракетными обстрелами «Хезболлы» — оттеснить боевиков на север. Однако масштабная наземная операция неизбежно повлечет за собой более серьезные потери — как в рядах израильской армии, так и среди мирного населения южного Ливана.

Война с новыми оттенками. Война продемонстрировала, что наметилась эволюция современных вооруженных иррегулярных структур, которые постепенно становятся похожими на регулярные армии и что привычные методы ведения боевых действий недостаточно эффективны.

По определению Евгения Месснера, «как закованный в броню рыцарь бессилен против комаров, так и современная армия оказалась бессильна перед «комариными укусами» боевиков, растворенных среди мирного населения».

Интересно процитировать Мао Цзэдуна: «Сила партизан в их слабости: их малые партии могут проникать, куда не проникнуть войсковым соединениям»; «Нападайте, как комары на великана, колите, отравляйте, высасывайте кровь, пока не свалится»; «Партизаны должны менять место своих действий, как вода или быстрый ветер».

12 июля 2006 года, после похищения двух израильских солдат, Израиль развернул боевые действия против террористической организации «Хезболла». Активные боевые действия продолжались 34 дня. Армии Израиля, традиционно считающейся одной из современнейших на Ближнем Востоке, противостояли примерно 10 тыс. боевиков, которых инструктировали военные советники из Ирана и Сирии.

Армия Израиля, используя всю мощь своих ВВС, ВМС и сухопутных войск, нещадно равняла с землей Южный Ливан, но так и не добилась успеха. Она наткнулась на иррегулярные формирования «Хезболлы» численностью около 10 000 боевиков, которые имели, кроме автоматов Калашникова, в своем в распоряжении вооружение в основном китайского и бывшего советского производства или его иранские копии: автоматы, ручные пулеметы, противотанковые ракеты и гранатометы. Реактивная артиллерия — 76 122-мм самоходных установок залпового огня (системы «Град») и около 144 107-мм буксируемых установок Тип-63 китайского производства. Имеются 82-мм безоткатные орудия модели В-10 и 107-мм орудия В-11 китайского производства, а также большое количество 60-мм, 82-мм и 120-мм минометов. Как видим, вооружение не хуже, чем в некоторых странах мира [13].

Боевики «Хезболлы» опирались на мощный укрепленный район, созданный на юге Ливана, и обладали современным ракетным, противотанковым и противокорабельным вооружением.

Судя по всему, «Хезболла» извлекла уроки из военной истории: она не стала вооружаться танками, артиллерией и авиацией, так как арабские армии, обладавшие огромным количеством техники, в 1948–1982 гг. оказались бессильными против израильских войск. А «Хезболла», применив тактику северовьетнамского стратега Во Нгуен Зиапа и иранских коммандос, вытеснила в «малой войне» 1996-2000 гг. израильтян из Южного Ливана.

Понятно, что специальные средства (например, отравляющие газы) Израиль против боевиков применять не мог, а специальные силы, подготовленные для выкуривания партизан из нор, ЦАХАЛ так и не начал готовить, полагаясь на танки и авиацию. Трудно удержаться от замечания: израильские военные в последнее время, похоже, военную историю не изучают вовсе.

Война, продлившаяся с 12 июля по 14 августа, не дала ответ на центральный вопрос: достигли ли израильтяне своих целей? Даже члены правительства и кнессета Израиля считают, что те не достигли.

Точные данные о ходе и результатах военных действий пока недоступны. Известно лишь следующее: во время войны израильские ВВС совершили более 15 тыс. боевых вылетов. Военно-морские силы Израиля и артиллерия выпустили более 100 тыс. снарядов. В результате, были поражены 7 тыс. целей, в том числе 600 км дорог, 73 моста, 31 стратегическая цель (такие как морские порты и аэропорт), электростанции, 350 школ, 2 госпиталя и более 35 тыс. частных домов (данные Программы ООН по обеспечению развития). Израиль старался атаковать объекты транспортной инфраструктуры, которые использовались «Хезболлой» для доставки вооружений и боеприпасов, а также укрепления, склады и командные пункты «Хезболлы». Во время боевых действий погибло около 1 тыс. ливанцев, примерно 500600 из них Израиль считает боевиками «Хезболлы». Для сравнения, во время бомбардировок авиацией НАТО Сербии в 1999 году число жертв среди мирных жителей было намного больше: по разным оценкам — от 1,2 до 5,7 тыс.

«Хезболла» выпустила по северным районам Израиля около 4 тыс. ракет различных типов. В боях были повреждены или уничтожены 18 израильских танков «Меркава» (по другим данным, около 50), израильский боевой корабль, сбиты два самолета и один вертолет. Израильская армия потеряла 118 солдат убитыми (для сравнения, в первую неделю войны в Ливане 1982 года потери израильских войск составили 180 человек) (14].

Вместе с тем ущерб, по предварительной оценке, нанесенный Ливану войной на Ближнем Востоке, превысил $10 млрд. Об этом сообщил президент Совета Ген-союза торгово-промышленных палат арабских государств Адан Кассар на заседании Российско-арабского совета. По. его данным, за 33 дня войны более одного миллиона человек остались без крова, погибли более 1300 человек, в том числе женщины и дети.

Если говорить о соизмеримости армии Израиля и формирований «Хезболла», то нетрудно заметить, что они несоизмеримы, то есть правительственной армии противостояли иррегулярные формирования. И здесь напрашиваются некоторые выводы.

Во-первых, «Хезболла» первой из иррегулярных структур смогла организовать массовые ракетные обстрелы территории Израиля.

Во-вторых, успехи «Хезболлы» были обусловлены неудовлетворительной работой израильской разведки, которая не смогла выявить все потенциальные ресурсы противника и обеспечить их точное поражение, что привело к неоправданно большим жертвам среди мирного населения Ливана.

В-третьих, несмотря на подавляющие превосходство Армии обороны Израиля и на все предпринимаемые меры, а это, прежде всего, уничтожение коммуникаций в глубине Ливана, ей не удалось изолировать поле боя от притока свежих сил и сорвать возможности его маневра ими.

В-четвертых, можно утверждать, что победа над боевиками и инсургентами не может быть достигнута с помощью авиации и флота, а решающая роль в достижении победы все же принадлежит сухопутным войскам.

В-пятых, уровень профессиональной военной подготовки офицеров и генералов израильского министерства обороны существенно снизился. Многих в Израиле особенно шокировало, что министром обороны стал профсоюзный лидер Амир Перец, человек без какого-либо военного опыта. Его «полководческий» послужной список ограничивается званием капитана службы тыла, не позволяет Армии обороны Израиля расширить сухопутную операцию по зачистке территории, используемой «Хезболлой». Амир Перец, у которого в строчке «образование» значится лишь средняя школа в провинциальном городке, диктует начальнику Генштаба, многоопытному боевому летчику, генералу с академиями за спиной, как дозировать бомбардировку оплотов «Хезболлы» перед введением туда сухопутных войск.

В-шестых, недооценка последствий войны. «Мы отбросим Ливан на 20 лет назад», — заявил перед началом операции начальник израильского генштаба Дан Халуц. Эти слова шокировали мировую общественность: 20 лет назад в Ливане шла гражданская война, страна пребывала в полной разрухе. Прогноз начальника Генштаба относительно возвращения Ливана в прошлое похоже подтвердился. Однако война в Ливане отбросила назад и Израиль [15].

Мир с соседями, если он и казался возможным до нынешней войны, несмотря на резолюцию СВ ООН, переведен в плоскость еще большей подозрительности и недоверия.

Среди многих факторов, существенно повлиявшим на ход боевых действий, является то, что в Израиле сложилась почти немыслимая ситуация для страны, которой много десятилетий управляли героические боевые генералы, — оказалось полностью гражданское правительство.

И еще важный момент. В условиях противостояния реальных армий и иррегулярных формирований важное значение преобретает разведка. Накануне и входе войны она слабо справилась с возложенными на нее обязанностями.

Военная операция, которую израильские генералы и политики обещали закончить за неделю, затянулась до 34 дней. А это значит, блицкриг неудался и Израиль проиграл.

Безусловно «Хезболла», понимая, что ей трудно будет противостоять регулярной армии Израиля, удалось реализовать три важнейшие задачи: помешать противнику использовать вертолеты, создать угрозу для его танков и вынудить пехоту вступить в рукопашный бой, к которому она не привыкла.

Напомним, что самолетная атака на Америку 11 сентября 2001 года наглядно показала, что такое несимметричный ответ террористов. А конфликт Израиля с «Хезболла» продемонстрировал, что неправительственные современные профессиональные армии способны воевать на равных.

Однако не зря Макиавелли утверждал, что «война — это продолжение политики». Между Израилем и «Хезболлой» шла война, лилась кровь как комбатантов, так и невинных жертв — с обеих сторон, а вокруг нее разворачивалась политическая битва — битва за лавры миротворцев и посредников. В ней есть свои победители и свои побежденные, свои стремительные атаки и позиционные бои. Нет, по крайней мере, пока лишь одного — мира. Решения ближневосточных проблем.

Кстати, сегодня никого не удивляет, что антитеррористическая война в Ираке американцами тоже проигрывается, несмотря на то, что США опираются на всю мощь своих вооруженных сил. Всего с начала боевых действий в марте 2003 года по 31 августа 2007 года американцы потеряли 2717 человек убитыми и около 19 800 человек ранеными. Цифры красноречивые, наглядно показывающие, что антипартизанскую войну в Ираке Америка проигрывает [16].

Интересная деталь, Евгений Месснер в книге «Мятеж — имя Третьей Всемирной» сетует, что Запад не готовится к мятежевойне. «Разбить живую силу врага» — это археология, а не современная стратегия. Нельзя уничтожить живую силу, если воюет весь народ. «Не об уничтожении живой силы надо думать, а о сокрушении психической силы», — пишет Месснер. И он глубоко прав, хотя не только Запад, но и Восток, как оказалось, не готовились к новой форме войны [17].

Война на Ближнем Востоке продемонстрировала новую тенденцию вооруженной борьбе, когда ультрасовременная армия Израиля — одна из лучших в мире — оказалась неспособной адекватно соответствовать задаче момента — уничтожению, по сути, современного партизанского движения [18].

Не исключено, что США и Европа, уже завтра столкнуться с такой же проблемой. Если инвестиции, современное оружие и подготовка боевиков дают такой результат, как в ливанском случае, это означает, что сегодня в мире нет государства, которое могло бы справиться с такой опасностью.

Отсюда следует, что необходимо существенно изменить направления реформы армии и спецслужб, разрабатывать новые системы вооружений, готовясь к вызовам, которые завтра могут обрушиться не только на Израиль, но и на другие государства.

Как видим, симметричный ответ на асимметричные военные угрозы потребует не только новых принципов организации вооруженных сил, специальной и финансовой разведки, но и новых принципов международного сотрудничества и новых межгосударственных союзов.

2.3. Военная сила в конфликтах

Для урегулирования конфликтов, обеспечения защиты жизненно важных интересов, международным сообществом используются различные способы. Среди них особое место занимает военная сила. Она, как говорится, является «последним доводом королей» и как таковая остается крайним, но наиболее эффективным инструментом политики, ибо приоритет в урегулировании конфликтов принадлежит политическим, экономическим и иным мирным способам.

«Самая лучшая война, — писал древнекитайский военный теоретик Сунь Цзы, — разбить замыслы противника; на следующем месте — разбить его союзы; на следующем — разбить его войско». Думается это правило остается верным, но не должно ни абсолютизироваться, ни игнорироваться значение военной мощи как фактора урегулирования конфликтов. Поэтому главное условие использования военной силы при проведении миротворческих операций заключается в том, что они проводятся в исключительных случаях, лишь в качестве крайней меры и при тщательном взвешивании всех обстоятельств, когда исчерпаны все иные возможности трансформации конфликта из фазы вооруженной борьбы в фазу мирного диалога. В этой связи особое значение при применении армии в миротворческих операциях приобретает учет норм международного права и мирового опыта использования войск для урегулирования конфликтов.

Военная сила продолжает оставаться и в XXI веке решающим средством разрешения межгосударственных споров. Опасность военных конфликтов соединилась, а может быть, и слилась с другими глобальными явлениями: ускорившимся истощением сырьевых ресурсов, быстрым ростом народонаселения планеты, болезнями и голодом. С другой стороны, военные конфликты, хотя существенно и затормозили, но не смогли прервать ни социальный, ни научно-технический прогресс. Именно в последней области достигнуты такие результаты, которые, если удастся исключить из жизни общества вооруженные конфликты, могли бы обеспечить человечеству гораздо большие блага.

Однако чрезмерное возрастание роли военной силы, основным компонентом которой является ядерное и другие виды оружия массового поражения, превратило военную силу в иррациональную величину: с ее помощью становится опасным решать какие-либо спорные вопросы между государствами и народами, устранять социальные, национальные, идеологические и иные противоречия. Применение же ядерного оружия вообще может прекратить развитие человечества и даже уничтожить саму жизнь на Земле.

В политическом и военном отношении возникла новая диалектика военной силы и безопасности, военной силы и социального прогресса. Она сделала неприемлемой для человечества «цену победы». Теперь безопасность одного государства, одного народа не может обеспечиваться за счет другого, как это было прежде: в новых условиях безопасность неделима, она одна на всех.

Но, даже предотвратив ядерную войну, человечество может погибнуть, истощив свои силы в так называемых ограниченных, «локальных войнах», в вооруженных конфликтах на этнической, идеологической, межгосударственной и иной почве. Число их, к сожалению, растет. К тому же наблюдается тенденция, когда вооруженные конфликты все больше приобретают ярко выраженный международный характер и затрагивают интересы многих стран и народов. Примерами здесь могут быть войны в Афганистане (2002), в Югославии (1999), в Ираке (1991, 2003); вооруженные конфликты на территории бывшего СССР. Например, война против Ирака (2003) — это первая война эпохи глобализации, первая масштабная война XXI века, при подготовке к которой Вашингтон заявил о возможности использования ядерного оружия. Ее результаты, несомненно, скажутся на политических процессах во многих государствах, изменят международный климат в мире.

В то же время война есть наиболее эффективный и дешевый способ, во-первых, уничтожения устаревающих и требующих колоссальных расходов для своего хранения боеприпасов и вооружений, и, во-вторых, испытания новых боеприпасов и вооружений.

Очевидно, что и в Югославии, и в Афганистане, а теперь в Ираке США полномасштабно реализуют эти чисто военные и военно-технические потребности своих вооруженных сил и своего военно-промышленного комплекса. Может быть, замена вооружения есть вообще главная практическая причина военной акции США, более существенная, чем контроль цен на нефть. Только воюющее государство может уйти в резкий военно-технический отрыв от всех остальных стран. Поэтому США и воюют, избирая своими полигонами далекие от своих границ страны с обязательно большой территорией (в Югославии, находящейся в Европе, под боком от главных союзников Вашингтона, развернуться в полной мере, конечно, было нельзя).

Вызывают тревогу тенденции развития и диверсификации военно-технических средств уничтожения людей и всего живого на Земле, модернизация обычного оружия и создание его новых видов, приближающихся по своим свойствам к оружию массового уничтожения. Вооруженные конфликты стали значительно отличаться и по характеру, и по последствиям от всех предшествующих, связаны с сувериниза-цей многих государств, ростом национального самосознания, нередко перерастающего в агрессивный национализм.

Этим и объясняется потребность в новой теоретической постановке проблемы вооруженных конфликтов, в новых подходах к анализу и оценке их источников и причин, характера, влияния на общественные процессы. Можно считать, что единой теории военных конфликтов современности пока нет. Между тем еще К.Клаузевиц в прошлом веке отмечал, что всякая война должна иметь свою теорию. Сейчас как никогда велика потребность в прогнозах для наиболее обоснованных подходов к вооруженным конфликтам, их предупреждению и урегулированию.

«Синдром сверхдержавы». Война с терроризмом — первый главный вооруженный конфликта XXI века, который ведет к изменению мирового порядка в целом. Военные расходы США, составлявшие в 1998 году 260 млрд долл., в 2003 финансовом году достигли З82.2 млрд долл. В результате возникает беспрецедентная в мировой истории ситуация. Сегодня американские военные расходы составляют 40 % расходов на оборону всех стран мира. Еще выше американская доля в глобальных расходах на закупку вооружений (около 65 %) и на военные НИОКР (примерно 75 %).

Военные основы могущества США обеспечивают ей большие политические (дипломатические), экономические, технологические (благодаря развитию технологий двойного назначения], социальные и иные преимущества.

США являются единственной страной в мире, способной осуществлять глобальное военное вмешательство. Америка имеет военные базы на территории более 30 стран. Пентагон сохраняет 100-тысячные группировки войск в Европе и на Дальнем Востоке, а также создал 50-тысячную группировку в районах Ближнего Востока и Центральной Азии.

По данным ежегодного доклада Пентагона на 2003 финансовый год, Пентагон имеет 702 заморские базы примерно в 130 странах мира, а также 6000 баз на Североамериканском континенте и на территориях США.

По расчетам чиновников Пентагона, замена только лишь баз на иностранных территориях обошлась бы в сумму 113,2 млрд долл. Военное командование держит на заморских базах 253 288 военнослужащих плюс такое же число членов их семей и гражданских служащих министерства обороны, а также 44 446 наемных работников из числа местных жителей. Это далеко не полные цифры. Например, они не учитывают воинский контингент США в Косово, а также в Афганистане, Ираке, Израиле, Кувейте, Кыргызстане, Катаре и Узбекистане, хотя американские военные после сентября 2001 года развернули там колоссальные базовые' структуры. Министерство обороны США, которое признает существование всего 60 заморских баз, рассматривает эти массивные редуты как временные объекты [11.

Эти войска поддерживаются мобильными силами авиации и флота. Кроме того, расположенные на территории США основные силы американской армии могут быть использованы для наращивания войск для ведения крупномасштабной войны в любом районе мира. Благодаря своему подавляющему военному превосходству США способны, даже действуя в одностороннем порядке, уничтожить военные, экономические и политические цели противника, не считаясь при этом с позицией своих союзников. 2 февраля 2004 года президент Буш отослал проект бюджета США в Конгресс. Его военная компонента производит серьезное впечатление. Бюджетные оценки Пентагона, запросившего 401,7 млрд долл., без полного учета возможных расходов на Ирак и Афганистан, на 7 % превышают расходы предыдущего года. Гигантский бюджет продвигается под девизом борьбы с терроризмом и модернизации вооруженных сил в соответствии с американской стратегией, сформулированной в ответ на вызовы XXI века. Ему сопутствуют около 28 тыс. страниц различных отчетов и финансовых обоснований, подготовленных Пентагоном и министерствами видов ВС (табл. 2.2 и 2.3) [2].

Tаблица 2.2.

Текущие и планируемые расходы Пентагонана пятилетнюю программу военного строительства (в млрд долл.)

Таблица 2. 3.

Текущие и планируемые расходы министерств видов вооруженных сил США на пятилетнюю программу военного строительства (в млрд долл.)

Как видим из таблиц 2.2 и 2.3, если военные расходы США ежегодно будут прирастать в среднем на 20 млрд долл., как это планируется Пентагоном, то в 2010 году они превысят полтриллиона долларов. Дело, видимо, не только в борьбе с мировым терроризмом и противостоянии угрозам XXI столетия. Однополярный мир, возникший после распада СССР и ликвидации социалистического лагеря, поставил Америку в преимущественное положение, и она любыми средствами готова это положение сохранять.

Судя по всему, основной стратегической целью Вашингтона после окончания «холодной войны» стало закрепление за Соединенными Штатами Америки статуса единственной сверхдержавы, единственного полюса в однополярном мире… Эта стратегия базируется на тех силовых факторах, которыми располагают Соединенные Штаты. К ним, конечно, относится не только военная мощь, но и невоенные факторы силы. В первую очередь, экономическая мощь. На долю США приходится немного больше 20 % мирового внутреннего валового продукта (ВВП), если брать по паритету покупательной способности. А по обменному курсу — порядка 33 %. В разгар «холодной войны», в 50-е годы, США тратили на военные цели примерно 10 % ВВП. Второй пик гонки вооружений был при президенте Рейгане — 6,5 % ВВП в 1985 году. После окончания «холодной войны» доля военных расходов ВВП США упала до 3 %. Сегодня она превышает 4 % ВВП и наблюдается дальше тенденция к росту.

По оценкам Центра оборонной информации/Center for Defense Information, в 2005 году США израсходовали на оборонные программы $505,8 млрд, что составило почти половину расходов остальных государств мира на военные цели. К примеру, военный бюджет Великобритании составил $47,4 млрд, Франции — $45,2 млрд, Японии — $42,4 млрд, Китая — $35,4 млрд, Германии — $33,9 млрд, России —$19,4 млрд, Саудовской Аравии. — $19,3 млрд, Северной Кореи — $15,5 млрд, Индии — $15,1 млрд, Израиля — $10,7 млрд (данные Стокгольмского международного института исследований мира\Б1РЯ1). Однако в сумму военных расходов США не включены затраты на войну в Ираке и Афганистане, которые, по данным Исследовательской службы Конгресса США/Congressional Research Service, в 2005 году достигли $81 млрд… Совокупные военные бюджеты государств мира достигли $1 025,5 млрд.

Впрочем, военные расходы государств мира различные источники оценивают по-разному. К примеру, по данным Международного института стратегических исследований/international Institute for Strategic Studies, в 2005 году Китай потратил на оборону $29,4 млрд, по версии ЦРУ/СIА — почти $67,5 млрд, а по упоминавшейся версии Стокгольмского международного института исследований мира — $35.4 млрд [3].

В основе решения об увеличении военных расходов лежит тезис о том, что США должны использовать сложившуюся после распада Советского Союза ситуацию, чтобы уйти в отрыв от всего мира по военной мощи и сделать этот отрыв непреодолимым для любого другого государства, которое может попытаться соперничать с США в XXI веке. Таким государством Вашингтон сегодня считает Китай. И администрация Буша, ее неконсервативное крыло, а также вице-президент Чейни и министр обороны Рамсфельд являлись проводниками идеи о том, что Америка может безболезненно вернуться к уровню расходов времен «холодной войны» и, тем самым, навеки создать ситуацию, когда США останутся единственной сверхдержавой [4].

Война XXI века и реализация плана по смене режима существенно зависят от контроля над воздушным пространством. Сегодня ни одна страна мира не может соперничать с США в сфере авиации. Самолеты-невидимки В-2 поднимались в воздух в Миссури и, достигнув своих целей в Югославии и Афганистане, сбрасывали свои смертельные грузы, после чего возвращались домой.

В начале февраля 2006 года в США был опубликован доклад министерства обороны под названием «Четырехгодичный обзор по вопросам обороны 2006 года» Quadrennial Defense Review Report (QDR-2006), так вот численность ВВС сохраняется на уровне 86 авиационных крыльев. Планируется увеличение возможностей по нанесению ударов на большой дальности на 50 % к 2025 году. К этому времени 45 % ударных средств ВВС США должны быть беспилотными.

Намечено создание нового стратегического бомбардировщика сдвинуто по времени — вместо ранее намечавшегося 2037 года он должен начать поступать на вооружение в 2018 году, а также подлежат модернизации существующие стратегические бомбардировщики В-1, В-2 и В-52 для поддержки глобальных операций.

Планируется реструктуризация программы закупок истребителей пятого поколения F-22 с целью продолжения производства этих самолетов и после 2010 года.

Особое внимание будет уделено созданию беспилотных летательных аппаратов, особенно беспилотного ударного самолета J-UCAS. Продолжается работа по удвоению количества беспилотников с ускорением темпов закупок аппаратов Predator и Global Hawk.

Как видим, что США доминируют в небе в намного большей степени, чем в свое время римские легионы на суше или британский флот на море. США также обладают всеми средствами для превентивной войны, чтобы доминировать над другой страной или областью, и это Вашингтон продемонстрировал на практике в Афганистане и Ираке. Таким образом, подтверждается заявление прусского генерала Карла фон Клаузевица о том, что «война является продолжением политики, но другими средствами».

Пентагон готовится, в первую очередь, к войне с международными террористами, которая может затянуться на 10 лет и более.

А пока остальной мир с беспокойством наблюдает, как США пытаются усилить свое военное лидерство за счет новой технологии, которая включает «несмертельное» оружие, управляемые со спутника лазерные снаряды, самолеты-истребители с дистанционным управлением, крылатые ракеты с мощными микроволновыми генераторами, способными выводить из строя радиоэлектронные системы противника.

Речь также идет о ядерных зарядах, способных, «поражать бункеры», что позволяет перейти от «гарантированного взаимного уничтожения» периода холодной войны» к войне нового типа.

Судя по всему, США стремятся также и к милитаризации космоса. Комиссия Конгресса США, возглавляемая Рамсфелдом, призвала к обеспечению «превосходства в космосе, как для сдерживания, так и для отражения атак противника» [5].

Безусловно, природа самого государства США, особенности его геополитического положения и способы существования определили характер политики вообще и военной в частности. Ведь США возникли на территории бывших колониальных владений Великобритании и Франции, они экспортировали капитализм на новую территорию, предварительно очистив ее от населения. А используя географическую удаленность, США сравнительно спокойно развивались, умело извлекая выгоду из распрей и войн, которыми страдали Европа и Азия. Причем после каждой опустошительной войны они наращивали политический и финансовый капитал.

Удаленность от театров военных действий и очагов напряженности позволяла им принимать дозированное участие практически в любом военном конфликте. В случае негативного развития событий они могли просто свернуть экспедицию. Примеры тому: поражение в Арденнах во время Второй мировой войны, Вьетнаме и Сомали. Они научились греть руки, не приближаясь близко к костру.

Природа возникновения, особенности геополитического положения во многом определили и на способ жизнедеятельности США. Вся технология реализации жизненных интересов построена на использовании интеллектуального, ресурсного и экономического потенциала других стран и народов. Соединенные Штаты настолько привыкли и приучили к этому общественное мнение, что объявление жизненно важных интересов в любой точке планеты ни у кого не вызывает возмущения. Эта самоуверенность во многом объясняется той безнаказанностью, которую приобрели США за годы своего существования. Они до сих пор не знают, что такое настоящая война. Поэтому и отношение к войне облегченное. В этом кроется источник военного авантюризма США. Пока они умеют под определенный расчет сил и средств создавать ситуацию, но если она выйдет из-под контроля — беды не избежать. У них отношение к войне, как к игре, в которой можно выиграть, проиграть или выйти из игры.

Существуют несколько базовых принципов, согласно которым США применяют военную силу. Первый принцип — самооборона. Этот принцип установлен международным законодательством, в частности, статья 51 Устава ООН разрешает государству-члену прибегать к индивидуальной или коллективной обороне, если он подвергся внешней агрессии. Второй принцип — право на превентивную самооборону, которая предусматривает возможность нанесения превентивного удара. Одним из поводов для этого может быть сочтена возможность применения против США и их союзников оружия массового уничтожения или начало террористических атак. В обоих случаях внезапный превентивный удар считается наиболее эффективным средством обороны. Во второй половине XX века США проводили превентивные военные удары, как минимум, дважды — в 1983 году против Гренады, в 1986 году — против Ливии. Третий принцип, лишь правительство США определяет, какова степень угрозы и каким образом США должны реагировать на нее. Это право не может быть передано каким-либо международным структурам (в том числе ООН). Международные организации также не имеют возможности наложить «вето» в случае, если они выступают против применения США военной силы. Четвертый принцип — Президент США как главнокомандующий вооруженными силами страны имеет право отдать приказ вооруженным силам обеспечить безопасность страны.

Война с Ираком началась после того, как США обвинили режим Саддама Хусейна в нарушении ряда резолюций Совета Безопасности ООН, в частности, в создании оружия массового уничтожения. Подозрение о наличии у Ирака оружия массового уничтожения (эти гипотезы не нашли подтверждения) и отказ Ирака от сотрудничества с международным сообществом стали формальным поводом для начала военных действий. Администрация США утверждала, что Ирак представляет непосредственную угрозу для США, и поэтому Соединенные Штаты вправе нанести превентивный удар. (Washington ProFile. — 19 января 2007 года. — № 05(745)).

Военную акцию против Ирака следует рассматривать, с одной стороны, как наиболее четкое за последние годы проявление военно-политического курса США, выражающееся в силовом с нарушением всех норм международного права подчинении «взбунтовавшегося» регионального центра силы, так и в качестве одного из начальных шагов на пути обеспечения безусловной гегемонии Вашингтона в мире.

В целом можно констатировать, что была подготовлена и проведена операция сильного государства против откровенно слабого, подвергшегося жесточайшему эмбарго со стороны США. В этом, пожалуй, заключается главный урок, который преподнесли США всему миру.

Но все же война в Ираке не позволила им до сих пор выйти сухими. США, несмотря на все бюджетные, политические и экономические ограничения, являются единственной страной, которая уже приступила к закупкам вооружения пятого поколения. И при этом почти 50 % всех расходов идет на содержание экспедиционных сил. Только Ирак ежемесячно «съедает» 9 млрд долл. И более того, происходит очень большой износ вооружений и боевой техники, которые уже три года действует в достаточно сложных условиях. Потребности в перевооружении сильно возрастают, а «бутылочное горлышко» бюджета остается тем же самым. Отсюда два вывода — в ближайшие 10–20 лет Вашингтон будет оставаться безусловным лидеров в военной сфере. Хотя, и это второй вывод, большинство задач, которые декларировал Пентагон, останутся нереализованными или будут реализованы частично. Это касается и противоракетной обороны…[В]

Сегодня Буш должен также доказать, что эта война не была напрасной. И задуматься над предостережением, с которым известный французский социолог, историк и политический деятель Алексис Токвиль (1805–1859] обратился к «воинственным принцам», стремившимся управлять лишь силой оружия, и сказал: «Есть две вещи, которые демократическому народу всегда даются с трудом: начало войны и ее завершение».

Таким образом, приоритет использования военной силы для решения спорных проблем остается в числе существенных признаков современной действительности. Основанием для подобного утверждения являются следующие факты.

Анализ военно-политической практики ряда государств показал, что, несмотря на миролюбивые заявления, развитые и стабильные государства не подвергают радикальному пересмотру свои взгляды на использование военной силы, а наоборот совершенствуют вооружение и военную технику.

• Традиционные военно-политические союзы, созданные во времена «холодной войны», не самораспускаются, а продолжают расширяться и совершенствовать свою структуру и деятельность, прикрываясь необходимостью «организованного миротворчества». НАТО давно действует вне зоны своей ответственности и с принятием новых членов выходит на западные границы Украины.

• Ломка старой системы геополитических координат и структуры межгосударственных отношений вызвала массу вооруженных конфликтов. Военной силе отдается предпочтение в решении спорных проблем, а существующие международные структуры, созданные для решения проблем мирного урегулирования, оказались малоэффективными.

• Не исключено, что многовековая практика использования военно-силового способа решения спорных международных проблем на фоне недостаточно утвердившейся практики исключительно мирного решения вопросов получит в нестабильной ситуации приоритетное направление.

• Обнаружилась устойчивая тенденция усиления военно-силового компонента в системе миротворческих операций. Под флагом миротворчества может быть осуществлено вмешательство во внутренние дела суверенных государств.

• Экономический кризис и социальная нестабильность будут инициировать попытки других государств влиять на развитие событий в постсоветском пространстве. А неразрешенность старых проблем и появление новых противоречий повышает вероятность возникновения войн и вооруженных конфликтов.

В современных условиях война трансформируется, приобретает особую специфику, и критерием ее становятся не средства, а достигнутые цели. Средства могут быть различными, в том числе и невооруженными. И доля последних будет неуклонно возрастать, по мере того как война будет превращаться в «утонченное» искусство ведения скрытой, нередко длительной и упорной борьбы во многих сферах, часто не замечаемой и не осознаваемой объектом нападения, что лишает его в этом случае возможности обеспечить свою защиту и обрекает на тотальное поражение.

Латентные невооруженные этапы войны приобретают все большее значение. Успех решаемых здесь агрессором задач позволяет довести до критического уровня деструктивные процессы в государстве-противнике, детонирует конфликтный потенциал в этой стране и создает предпосылки и, практически, гарантии для успешного применения военной силы на заключительной стадии войны, которая завершается свержением режима и оккупацией территории. Как это мы могли наблюдать в Ираке.

В ходе динамичной эволюции войн современности меняются приоритетные объекты воздействия, рассматриваемые агрессором как мишени. Наряду с властью и армией, традиционными объектами поражения, в качестве одной из приоритетных мишеней предстает народ, что можно видеть на примере войн в Косово, Афганистане и Ираке.

В интересах провоцирования и ведения войны здесь были использованы межэтнические, а в Косово еще и межрелигиозные противоречия. Манипулирование этнорелигиозными настроениями в народе позволяет не только создать конфликтный потенциал, необходимый в качестве повода для начала и в дальнейшем для ведения войны, но и сформировать силы оппозиции, которые превращаются в важный стратегический ресурс боевых действий, позволяющий переложить бремя вооруженной борьбы на плечи других, сократив таким образом свои потери.

В Югославии в ходе натовской агрессии это была Армия освобождения Косово, в Афганистане — это были силы антиталибской оппозиции, включая Северный альянс. Уже сейчас можно прогнозировать, что подобная тенденция будет нарастать.

В условиях, когда американские интересы приобрели глобальный характер и для ведения войн у них катастрофически не хватает собственных войск, война, с позиции США, может разворачиваться по сценарию радикализации национального самосознания в народе государства-противника, разжигания этнорелигиозных противоречий, а в дальнейшем провоцирования вооруженных столкновений на этнической и религиозной почве. Все это направлено на то, чтобы создать повод для внешнего вооруженного вмешательства, т. е. повод для вступления в войну под предлогом «защиты прав человека», а также формирования из среды оппозиции организованных вооруженных сил, способных под руководством США выполнять боевые задачи в американских интересах.

2.4. Этнические конфликты: сущность, генезис, типы

Конец «холодной войны» привел к росту количества конфликтов на межэтнической почве, появилось ряд государств, противопоставивших себя мировому сообществу, что создает серьезную угрозу региональной стабильности во многих частях земного шара.

Определенную лепту в дестабилизацию обстановки внесла и Россия.

12 июня 1990 г. Россией была принята Декларация «О государственном суверенитете», то есть именно в этот день родилась нынешняя Россия. В действительности Декларация объявила не столько о независимости России от Советского Союза, сколько о смене хозяина. Российские власти объявили, что законы СССР не имеют прямого действия на территории РСФСР — «верховенство Конституции РСФСР и Законов РСФСР на всей территории РСФСР; действие актов Союза ССР, вступающих в противоречие с суверенными правами РСФСР, приостанавливается Республикой на своей территории». Фактически Россия, торпедируя законы СССР, нанесла удар «под дых» Союзу и дестабилизировала обстановку на советском пространстве.

Как видим, Россия начала процесс суверинизации. Затем начнется парад суверенитетов. Этот акт сопоставим с отказом британских колоний в Северной Америке повиноваться английскому королю. Правда, в данном случае, в роли «короля» выступило руководство Советского Союза в лице Михаила Горбачева.

Не маловажную роль в создании предпосылок конфликтов сыграла и недальновидная политика российских лидеров, которые после принятия Россией Декларации «О государственном суверенитете» 12 июня 1990 г., в противовес центру делали упор на признание каждой из союзных республик права на самостоятельное и независимое, хотя и в рамках единого государства, — развитие. При этом, видимо, не были приняты во внимание последствия такой политики. В данном случае можно выделить хотя бы такое из них, как вероятность «цепной реакции» суверенизации, вскоре охватившей не только республики, но и входящие в них национально-территориальные и даже территориальные образования (как со смешанным населением — Приднестровье, так и — чаще всего — многонациональные по составу, но с явно выраженным коренным этносом — Абхазия, Нагорный Карабах и др.).

8 декабря 1991 года, в резиденции Вискули в Беловежской пуще главы России, Украины и Белоруссии (Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич) заключили сепаратное соглашение о прекращении действия Союзного договора 1922 года. По этому соглашению закончил свое существование как государство и как субъект международного права Союз Советских Социалистических Республик. Другой документ провозгласил создание Содружества Независимых Государств (СНГ), в котором было обещано «сохранить целостность экономического, политического и гражданского пространства».

Николай Бердяев твердо, как будто в лоб заявлял: не может быть создано и не может быть разрушено никаким человеческим поколением. Оно не является собственностью людей, живущих в каком-либо периоде истории». Этот постулат «славянская троица» и их приспешники растоптали [1].

Создав СНГ как «крышу для роспуска СССР (цивилизованный развод, к сожалению, не получился), Россия предприняла «рывок в рыночную экономику» и интеграцию с Западом, бросив на произвол судьбы «своих младших братьев». И лишь потом, когда проблемы и конфликты в постсоветском пространстве набрали полной силы и пересекли российские границы, а скачок в капитализм увяз в финансовоэкономическом кризисе, Московское руководство в 1993–1994 годах ухватилось за общественно-объединяющую идею «особых интересов» России и защиты соотечественников в «ближнем зарубежье», но время было потеряно, да и Россия подорвала доверие к себе. Ее место на постсоветском пространстве уже осваивали Соединенные Штаты, Турция, Иран и др.

Безусловно, что фундаментальным пороком Москвы в постсоветском пространстве была и остается неопределенность в отношении конкретных интересов и отсутствие реалистических целей относительно «своих младших братьев». Ибо спектр взглядов политической элиты России на этот счет простирается от восстановления былого СССР (но при этом забывается, что в бывших союзных республиках уже выросла своя элита, желающая жить и руководить в своих столицах, и которая в сложившихсяусловиях (даже если бы этого хотело большинство населения хотело снова жить в Союзе) никогда не позволит вернуться к старому) до глухого изоляционизма.

Наглядным пособием для изучения несостоятельности российской политики относительно своих бывших партнеров является СНГ, где подписана масса соглашений, из которых мало какие выполняются. Практически это привело к тому, что Россия утратила ориентацию в постсоветском пространстве.

Неверно было бы связывать распад СССР только с политическими решениями осени 1991-го — во многом они лишь в политико-правовой форме. зафиксировали те тенденции, которые намечались задолго до них.

Событиям, приведшим в декабре 1991 года к провозглашению СНГ, предшествовало множество видимых и невидимых факторов.

После августа 1991 года все силовые союзные министерства были по существу в руках Бориса Ельцина, а запрет КПСС выбил у М. Горбачева последнюю политическую силу, на которую он мог опереться. Но фактически лишенный власти М. Горбачев оставался легитимным Президентом Советского Союза и лишить его власти Б. Ельцин мог, только ликвидировав Союз.

В марте 1991 года был проведен Всесоюзный референдум, поставивший перед гражданами вопрос: быть или не быть Союзу? Президент СССР Михаил Горбачев, выступивший по телевидению 15 марта 1991 года, призвал ответить «да»: «Наше «да» — это уважение к державе, которая не раз доказывала свою способность отстоять независимость и безопасность народов, в ней объединившихся».

По проведенным 17 марта 1991 года подсчетам, 76 % населения СССР и 71 % населения России ответили «да» Союзу. Примерно такие результаты были в Украине и в Белоруссии.

14 ноября 1991 года в какой-то мере единодушно прошел ново-огаревский слет глав республик. Большинство национальных лидеров высказались за Союз, как форму государственного устройства обновленного СССР. Именно тогда появилась аббревиатура ССГ (Союз Суверенных Государств).

Борис Ельцин, Нурсултан Назарбаев, Станислав Шушкевич, Аскар Акаев, Сахат Мурадов, Акбаршо Искандаров высказались в Ново-Огареве за «новый союз». Но в конце ноября состоялась встреча трех президентов: России, Украины и Белоруссии в Минске, на которой были достигнуты окончательные договоренности, положенные затем в основу Беловежских соглашений о расформировании СССР и создании Содружества Независимых Государств — СНГ.

Таким образом, решение не одиннадцати, а трех республик определило судьбу СССР и проживающих в нем граждан. 25 декабря 1991 года в последний раз в качестве Президента СССР перед гражданами выступил Михаил Горбачев.

Можно констатировать, что подлинный развал СССР начался с конкретных действий Б. Ельцина. А СНГ оказалось во многом искусственной формой государственного устройства с непродуманным механизмом взаимодействия в рамках Содружества.

Ни одно государство СНГ, включая Россию, не было готово к суверенитету ни политически, ни экономически, ни психологически. Ни одно из государств СНГ не стало для большинства своих граждан гарантом жизнеобеспечения и безопасности. В самой же России распад СССР повлек за собой активную регионализацию и проявление сепаратизма в субъектах Федерации.

Здесь вполне умесно сослаться на публикацию Лисандро Отеро в газете «Rebelion» (Испания): «Распад Советского Союза — смесь глупости и предательства — стал последствием ошибок, допущенных советской системой: медведь оказался ранен и предан на милость Запада. Сегодня медведь медленно начинает восстанавливать свои силы и вставать на ноги, а историческая перспектива указывает на то, что рано или поздно Россия восстановит свои силы и станет, как и прежде, одной из ведущих мировых держав и угрозой для американской империи» [2).

За время существования СССР сделано, кажется, все возможное, чтобы подготовить процесс дезинтеграции государства на этнической основе.

Внутри контуров единой страны были созданы — почти созданы, с остановкой на предпоследней ступени, — этнократические государства. Вместо «народов, живущих под русским подданством», как простодушно писали правоведы XIX века, были созданы нации в сталинском понимании, то есть этнополитические сообщества, готовые к обретению собственных авторитарно-властных полномочий. Именно полноценного национального суверенитета новообразованным «нациям» как раз и не хватало.

Обычно нация развивается с фундамента: сначала обретает суверенитет, а потом уже занимается, грубо говоря, изданием словарей и развитием национальной оперы.

Нации бывшего СССР росли с крыши — классики национальной литературы и корифеи национальной науки появились раньше, чем институты суверенитета. Поэтому все союзные и почти все автономные республики, а также многие области и округа волей-неволей обрели самоощущение «национальных государств» лишенных государственной самостоятельности. Проще говоря, оккупированных «чужим» этносом — покорителем. Поэтому вслед за всесторонним расцветом наций и народностей в единой «братской семье СССР» закономерно пришел процесс суверенизации [3].

«Разбуженные» перестройкой и гласностью народы и народности СССР выплеснули на поверхность национальные конфликты, которые вызревали в республиках и автономиях многие десятилетия. Это беспорядки в Алма-Ате 17–18 декабря 1986 года, связанные с избранием на пост главы республики русского Колбина.

К 45-летию создания Крымской АССР впервые состоялись крупные массовые акции во всех регионах проживания крымских татар. Как следствие — волна арестов. Но борьба уже приобретает необратимый характер. В сентябре 1967 года в Ленинабад нелегально съезжаются активисты крымскотатарского движения, которое апеллирует теперь к советской интеллигенции, а через нее — к мировым средствам массовой информации.

Борьба оказалась небесплодной: тогда же, в сентябре 1967 года появляется Указ Президиума Верховного Совета СССР, который фактически реабилитирует крымско-татарский народ (Указ 1956 года всего лишь объявлял «нецелесообразным» дальнейшее содержание народа в спецпоселениях). Но, признав невиновность народа, власти и словом не обмолвились о том, что он может возвращаться к себе на родину.

20 июня 1987 года в Москву прибывают полторы тысячи человек, которые организуют манифестацию, поддержанную москвичами. На 26 ибня намечается демонстрация на Красной площади, и тогда, чтобы предотвратить ее, срочно устраивается прием делегации заместителем Председателя Верховного Совета СССР Демичевым. Самым срочным образом в нее включаются доставленные из Узбекистана «представители народа», которые пытаются снять требование о возвращении на родину. Убедившись, что их обманывают в очередной раз, 120 человек все же выходят на Красную площадь с плакатами «Зерните крымским татарам родину!». После этого делегацию приняли вторично и сообщили, что проблемой занялся лично Горбачев.

События 1987 года не решили проблемы и крымские татары продолжали движение за свое полное восстановления в правах и возвращения в Крым.

29 июня 1991 года делегаты крымско-татарского народа съехалсь на свой курултай и избрали меджлис — высший полномочный представительный орган крымско-татарского народа, — сформулировав его задачи:

• ликвидация последствий геноцида, совершенного советским государством в отношении крымских татар, восстановление национальных и политических прав крымскотатарского народа и реализация его права на свободное национально-государственное самоопределение на своей национальной территории;

• осуществление системы мер по возвращению и обустройству крымских татар на исторической родине;

• возрождение национальной культуры;

• экономическое переустройство Крыма и радикальное улучшение его экологии.

В 1987 году волна недовольства прокатилась по Прибалтике. Причина — недовольство русификацией, выхолащивание национальных языков, замалчивание истины о вхождении стран Балтии в СССР. В Латвии и Литве, приуроченные к дням независимости, объявленным в 1918 году, 18 ноября и 16 февраля 1988 года прошли не санкционированные властями демонстрации.

В феврале 1988 года Нагорно-Карабахская автономная область Азербайджана высказалась за переход в состав Армении. Начался страшный для двух народов и всей страны межнациональный и гражданский конфликт. Погром в Сумгаите 27 февраля, забастовки в Степанакерте, блокада аэропорта в Ереване 6 июля.

Результат — сотни погибших, беженцев и обездоленных. В течение 1989 и 1990 годов в Прибалтике и других союзных республиках активизировались движения сторонников независимости — Народные фронты.

В Москве в высших эшелонах власти завязались дискуссии о том, как сохранить единое управление над республиками, при этом расширив их суверенные права и экономическую самостоятельность. В том же 1989 году были созданы Народный фронт Грузии, движение «Бирлик» в Узбекистане, украинский Рух. В апреле 1989 года последовали тбилисские события, летом того же года — столкновения и погромы в Фергане.

В январе 1990 года были введены войска в Баку в связи с новым обострением армяно-азербайджанских отношений, позже введено чрезвычайное положение.

Проявление национальных недовольств и конфликтов не везде принимало форму кровавых столкновений, однако ярлык «империи», прикрепленный к СССР, где все республики, кроме России, — колонии, надолго закрепился в сознании миллионов людей — представителей различных наций и народностей.

Новые независимые государства, и прежде всего страны Балтии, поставили перед собой специфическую задачу: добиться независимости и суверенитета и как можно дальше дистанциироваться прежде всего от России. При этом, оставляя за собой право и пользоваться российскими энергоресурсами, и принимать гуманитарную помощь Запада.

Без преувеличения можно утверждать, что современное политическое развитие новосозданных независимых государств осуществляется на матрице этнических идентификаций. Ныне этничность — играет важнейшую роль в становлении новых политических институтов на постсоветском пространстве. Весь комплекс политических и имущественных прав физических и юридических лиц оказывается завязанным на этнической идентификации личности и этнополитических ориентациях организаций. Поэтому от Прибалтики до Центральной Азии основным мотивом борьбы за национальную государственность становится «защита интересов коренной нации».

«Взрыв национализма», если использовать слова английского историка Арнольда Тойнби, инициировал цепную реакцию перемен, вызвал повсеместное обострение национального самосознания, рост интереса этносов к самоиндефикации, к собственной культуре, оказал воздействие на страны и регионы, где казалось бы, национальный вопрос давно решен. Возникло то, что можно назвать «вторичным национализмом». В наши неспокойные времена существенно изменилось само содержание, идеологическое наполнение национальных лозунгов и программ. Теперь национализм — особенно на Востоке — переплетается с религиозным фанатизмом. Разочарование в модернизации путем вестернизации, американизации всего и вся вызвали к жизни новый вариант «холодной войны» — противостояние религиозно-националистической идеологии и демократических, либеральных ценностей. Это дает повод говорить о грядущих «столкновениях цивилизаций». А симбиоз религии и национализма делает этнические конфликты еще более затяжными и ожесточенными.

Национальное подменяется этническим, и национализм приобретает характер этнократии, в ряде случаев агрессивной. Реально на постсоветском пространстве воплощается два взаимосвязанных принципа: «территория — для одного этноса» и «одно государство, одна религия». Размежевание идет по принципу «свои/чужие» и этничность, как правило, навязывается з насильственной форме [4]. Все это придает внешне- и внутриполитическим отношениям на постсоветском пространстве четко выраженный этнический или этноконфессиональный характер.

Конфликт — это всегда многоплановое и многоуровневое событие, он не возникает внезапно, а развивается постепенно, довольно длительное время в форме активности экстремистских сил и групп, готовящих общественное мнение и психологическую почву, провоцируя правительство на непопулярные меры путем забастовок, антиправительственных выступлений и массовых акций ненасильственного характера (митинги, манифестации, голодовки, пикетирование государственных учреждений, важных объектов, перекрытие магистралей транспортной системы), захвата заложников, акциями саботажа и т. п.

В самом общем виде конфликты принято классифицировать по следующим основаниям:

• с точки зрения зон и областей их проявления. Здесь прежде всего выделяются внешне и внутриполитические конфликты, которые в свою очередь подразделяются на целый спектр разнообразных кризисов и противоречий;

• по степени и характеру их нормативной регуляции;

• по качественным характеристикам, отражающим различную степень вовлеченности сторон, интенсивность кризисов и противоречий;

• по временным характеристикам: долговременные и кратковременные. Некоторые конфликты в политической жизни можно завершить в течение предельно короткого времени, тогда как другие могут быть соотнесены с жизнью целых поколений;

• в соотношении со стремлением и организацией режима правления. В данном случае как правительственные выделяются конфликты вертикальные (характеризующие взаимоотношения субъектов, принадлежащих к различным уровням власти) и горизонтальные (раскрывающие связи одного ряда субъектов с носителями власти).

Следует подчеркнуть, что любой конфликт должен рассматриваться в социальной и политической среде, в которой он возник и развивается. «Качество среды, ее динамика во многом определяют то, случаен или нет данный конфликт в данной среде и в данное время, какую объективную роль по отношению к среде он играет, поскольку любая типология должна учитывать не только качественные признаки собственно конфликтов, но и конфликтообразующей среды. Именно среда, какой был СССР, особенно на стадии его распада, имела принципиальное значение и для самой возможности появления конфликтов, и для определения их облика и характера.

Источники конфликтов. Особенностью Советского Союза было то, что большинство республик, входящих в его состав, являлись преимущественно большинстве своем административными, а не этнополитическими образованиями и практически не имели исторических традиций. А многие лидеры бывшего СССР прибегали так или иначе к разыгрыванию национальной карты как к инструменту обеспечения единства и средству обновленного источника законности. Но они не учитывали, что любое этническое меньшинство, проживающее на территории Советского Союза, всегда проявляло тенденцию к самоутверждению. Однако любое этническое меньшинство составляло не более 3 % русского населения и большинству из них не хватало территориальной обособленности, поэтому реальное отделение становилось невозможным.

В наследство от СССР государства, возникшие на его территории, получили границы, которые не соответствуют распределению основных национальностей, а этнические реальности в большинстве случаев не соответствуют национальным территориям бывших советских республик. Более того, границы республик проведены так, чтобы преднамеренно разделить большие этнические группы между двумя или большим количеством республик. В целом все это подрывало единство каждой новой национальной структуры. Поэтому в некоторых из этих республик входят значительное и потенциально дестабилизирующие внутреннее положение этнические меньшинства. На постсоветском пространстве национальные движения восходили на апелляции к праву волеизъявлению этноса. Эта идея реализовывалась в виде съездов или конгрессов, комитетов) того или иного народа (абхазского, ингушского, чеченского и т. д.) или формирования надгосударственных межэтнических коалиций (Конфедерация горских народов Кавказа).

Частые и произвольные изменения административных границ за советский период, способствовали эскалации территориальных требований и разгоранию межэтнических конфликтов, особенно после распада СССР.

Одной из потенциально разрушительных тенденций практически во всех республиках бывшего Советского Союза был подъем ранее подавлявшегося национализма.

Весьма опасны конфликты, в том числе вооруженные, на основе агрессивного национализма и религиозной непримиримости. Практически все страны, возникшие на постсоветском пространстве, являются многонациональными и многоконфессиональными. Возникновение в них националистических устремлений грозит гражданскими войнами. Развитие национализма ведет к нарушению прав человека, дискриминации национальных меньшинств, правовому беспределу, криминализации общества и структур власти.

Например, на протяжении всей истории Кавказа редко выдавались периоды, когда бы здесь не велись войны, не вспыхивали конфликты. Конфротационный характер связан, в частности, с географическими особенностями региона, с присущей ему многоукладностью, с этническим многообразием и различиями в образе жизни населяющих его народов.

Отличительной чертой большинства конфликтов является то, что к их зарождению имели отношение местные коррумпированные круги, которые умело использовали провалы в сфере национальной политики для разжигания межнациональной розни, используя ее в своих целях.

Другой типичной чертой конфликтов в регионе стали их затяжной характер и высокая степень сопротивляемости в отношении попыток отдельных стран и международного сообщества содействовать их урегулированию.

Ныне такая напряженность порождается несколькими группами причин. Это, прежде всего, межэтнические противоречия, которые пустили глубокие корни.

Особую опасность представляют группа дестабилизирующих факторов связанных с военной сферой:

• отдельные регионы бывшего постсоветского пространства перенасыщены оружием как непосредственно в зоне конфликтов, так и за их пределами вследствие его неконтролируемого распространения;

• наличие оружия у незаконных, нелегальных, зачастую неконтролируемых вооруженных формирований и их активизация в отдельных регионах;

• незаконная торговля оружием.

Такая обстановка является идеальной для тех политических сил, которые спекулируют на территориальных претензиях, на отсутствии демаркации государственных границ.

Экономические причины. Непосредственную роль в создании обстановки напряженности играют экономические причины, влияние которых в последние годы существенно возросло в результате ухудшения экономической обстановки, главным образом, в бывших советских республиках Черноморского региона и в Таджикистане. Эти трудности носят глобальный и деструктивный характер.

Постсоветские государства подверглись также финансовой коррозии: введение новых денег не привело к оздоровлению денежной системы. Во всех государствах рост цен вызвал падение уровня жизни населения.

Наконец, обстановку в регионах дестабилизирует социальная напряженность. Острой социальной проблемой стало положение беженцев.

Среди социальных проблем дает себя знать рост преступности. Увеличилось число нарушений закона, связанных с наркобизнесом.

Практически для всех конфликтов, возникших на постсоветском пространстве можно выделить основные факторы, стимулирующие зарождение конфликтной ситуации:

• неравномерное политико-экономическое развитие и социальное положение бывших республик СССР — ныне суверенных государств;

• политизация этнической принадлежности, этнических признаков, которые используются для ускорения консолидации социальных групп по этническим параметрам;

• этнотерриториальные (несовпадение государственных и административных границ с границами расселения народов];

• агрессивный национализм, развившийся паразитически на идее обретения суверенитета и собственной государственности в ряде бывших республик бывшего СССР;

• правовой беспредел и отсутствие законности, чрезмерная либеральность под видом так называемой демократии, где практически установлен криминальнодемократический режим;

• столкновение национальных и государственных интересов стран, принятие в них дискриминационных законов о гражданстве;

• неконтролируемое распространение вооружений бывших вооруженных сил СССР по регионам, а также создание незаконных вооруженных формирований.

Сущность этнических конфликтов. Дефиниция такого сложного и лоливариантного социально-политического явления, как этнический конфликт, является абсолютно необходимым условием для решения многих теоретических и практических задач. В гуманитарной науке накопилось множество определений этого феномена, рассматриваемого как часть конфликта вообще. Последний, как известно, скорее норма обыденной жизнедеятельности любого социума, чем нечто чрезвычайное, экстраординарное. Можно сказать, что и этнический конфликт, как разновидность конфликта, отнюдь не является прецедентом современным. Исторически так сложилось, что конфликты сопровождают человечество на протяжении длительного периода жизнедеятельности, полного насильственных действий, разрушений. войн и глобальных катастроф. Этнический конфликт — момент кульминации межэтнических противоречий, принимающих характер открытой конфронтации.

Развернутое определение этнического конфликта, по определению русского ученного А. Ямскова, сводится к следующему.

Этнический конфликт — это динамично меняющаяся социально-политическая ситуация, порожденная неприятием ранее сложившегося статус-кво существенной частью представителей одной (нескольких] из местных этнических групп и проявляющаяся в виде хотя бы одного из следующих действий членов данной группы:

• начавшейся этноизбирательной эмиграции из региона, определяемой общественным мнением данной группы как «исход», «массовое переселение» и т. п., существенно изменяющей местный этнодемографический баланс в пользу «других» остающихся этнических групп;

• создание политической организации («национального» или «культурного» движения, партии], декларирующей необходимость изменения создавшегося положения в интересах указанной этнической группы (групп) и тем самым провоцирующей ответное противодействие органов государственной власти и/или политическую мобилизацию другой (других) местной этнической группы в защиту статус-кво. Вполне удовлетворяющих последних;

• спонтанных (не подготовленных легально действующими организациями) акций протеста против ущемления своих интересов со стороны другой (других) местной этнической группы и/или органов государственной власти в виде массовых митингов, шествий, погромов.

Действующие силы в этническом конфликте представлены этнонациональными движениями и партиями с националистической идеологией. Важной тенденцией в развитии национальных движений является их аппеляция к праву волеизъявления этноса. Эта идея реализуется в виде созыва съездов или конгрессов того или иного народа — абхазского, ингушского, кабардинского и т. д. — или формирования надгосударственных межэтнических коалиций. Принятые на таких съездах решения о восстановлении или иного национального движения в глазах этнически мобилизованной и тем наэлектризованной массы обладают абсолютной легитимностью.

Этнические конфликты в политической деятельности партий проявляются в том, что в качестве противоположной стороны воспринимают другой народ или этническая группа.

Как правило, начало, этнического конфликта было тесно связано с выходом на политическую арену этнонационального движения или партии, деятельность которых провоцировала политическое противодействие либо этноизбирательные миграции населения.

Единственным языком межнационального общения становится язык национального насилия и вслед за этим немедленно появлялись территориальные претензии — в пределах представлений об этносе как о политическом субъекте иначе быть и не могло.

Распад СССР породил ряд буферных государств, геополитическая природа которых, на наш взгляд, определяется следующими факторами: возникновением на стыках цивилизаций и отсутствием исторической территории, взаимно признаваемых границ, этнически однородного населения. Кроме того, они являются объектом соперничества разделяемых ими «центров сил».

На территории СССР и на его бывшем пространстве после его коллапса с конца 80-х разразилось шесть крупных военных конфликтов с использованием тяжелого вооружения — это Карабахский, Абхазский, Таджикский, Югоосетинский, Приднестровский и Чеченский. Кроме того, произошло около 20 кратковременных столкновений, сопровождавшихся жертвами среди местного населения и огромным количеством беженцев (особенно среди русскоговорящего населения) — наиболее значительные среди них — Ферганский, Ошский, осетино-ингушский конфликты, а также Бакинский и Сумгаитский погромы, более 100 невооруженных конфликтов, имеющих признаки межгосударственной, межэтнической, межконфессиональной или межклановой конфронтации.

После Сумгаита — обвал. Северный Кавказ и Абхазия, Фергана и Туркмения. Рига и Вильнюс, Шуша и Ходжалы. А разве Буденновск, Кизляр и Буйнакс — это не след Сумгаита?

Генезис. Именно в генезисе этнического конфликта «целенаправленные усилия» оказываются действительно важным элементом, определяющим его динамику. Этнический конфликт никогда не возникает «естественно», сам по себе, без предшествующей активности «агентов» конфликта. Это характерно для всех типов конфликтов — от развивающихся в цивилизованных рамках до сознательно инициируемых межэтнических столкновений и даже стихийных стычек (у которых тоже есть инициаторы, пусть и не облекающие свои цели в идейные формулировки). Получившая признание в современной этноконфликтологии концепция так называемого этнического манипулирования особое внимание уделяет как раз конкретным «носителям» этноконфликтности. Это лица, подталкивающие к конфронтации, выдвигающие жесткие бескомпромиссные требования и вынуждающие политиков включать эти требования в свои политические программы и законодательные акты.

Правда, следует иметь в виду, что изучение феномена «этнического манипулирования» в отрыве от всего комплекса процессов и условий протекания этнического конфликта бесперспективно и неоперационально. Манипуляции опасны тогда, когда существуют некие предпосылки для того, чтобы они увенчались успехом, необходимо создать предпосылки, которые должны быть:

• актуализированы,

• операционально сориентированы,

• морально легитимизированы.

Абсолютизация же фактора манипулирования вне контекста работающих на этническую конфронтацию объективных и субъективных факторов (от социальноэкономических и политических до социально-психологических) только дискредитирует эту концепцию и порождает мифы. В частности, конкретное изучение динамики этнических конфликтов за годы перестройки и постперестройки показывает, что их лавинообразный рост — не результат чьих-то манипуляций, заговоров и интриг, но совершенно закономерное (хотя и в высшей степени прискорбное) следствие развала империи и сопряженного с ним системного кризиса.

Таким образом, в генезисе этнического конфликта, как представляется, целесообразно различать, с одной стороны, вызревание его объективных и субъективных предпосылок, а с другой стороны, роль непосредственного, как бы «спускового» механизма, дающего ему прямой импульс.

Разумеется, любой этнический конфликт имеет и территориальный аспект, связан с конкретной территорией (или акваторией). Однако далеко не каждый этнический конфликт сопряжен с эскалацией территориальных притязаний «от имени» этнической общности и может рассматриваться как ЭТК. Таковы, например, этнокультурные конфликты, обусловленные возникающими препятствиями на пути функционирования и развития национальных языков и культур. Чаще всего они затрагивают интересы этноменьшинств и сфокусированы на требованиях реализации этнокультурной (а не административно-территориальной автономии.

Другая разновидность — этносоциальные конфликты, в основе которых лежит соперничество между этническими группами за доступ к экономически доходным либо престижным видам деятельности и представительство в соответствующих социальных нишах и элитных слоях.

Типы этнических конфликтов. Этнические конфликты, возникшие на постсоветском пространстве можно классифицировать по особенностям противостояния и по приоритетным целям (рис. 2.4). Типология этнических конфликтов приведена на рис. 2.5.

Рис. 2.4 Классифицикация конфликтов по особенностям противостояния и по приоритетным целям

Причины. Наибольшее развитие получили в последние годы региональные этнические конфликты, связанные, как правило, с нарушением прав той или иной нации, или национальной группы, нарушения равноправия в межнациональных отношениях.

Среди основных причин таких конфликтов можно выделить:

во-первых, политическое неравенство, преобладание в системе государственного управления представителей какого-либо одного этноса в ущерб другим;

во-вторых, языковое неравенство, провозглашение государственным языка какого-либо этноса, хотя и доминирующего в целом в том или ином государстве в ущерб другим этносам;

в-третьих, насильственную ассимиляцию, отказ в праве на автономию.

Межэтнические конфликты порождают в свою очередь проблемы социальные, среди которых проблема беженцев едва ли не самая острая. Официальные органы, как правило, не в состоянии обеспечить им необходимую помощь. Местное население воспринимает их как незваных гостей, поэтому и с их стороны различные формы проявления экстремизма наиболее вероятны.

Рис. 2.4. Типология этнических конфликтов

Социальная напряженность и межэтнические конфликты относятся к факторам долговременного действия, которые не исчезнут в ближайшем будущем, поэтому строить сотрудничество в различных конфликтных регионах придется с учетом именно этих непростых реалий.

Этнические конфликты характеризуются размытостью границ и линий потенциальных фронтов как в пространстве, так и времени, чаще возникают там, где на территории государства либо на стыке границ контактирует несколько цивилизаций (суперэтносов), а сами границы не совпадают с осознанием этнической и религиозной принадлежности.

Опасность этнических конфликтов обусловлена тем, что они прямо или опосредовано втягивают в себя другие страны, близкие к воюющим сторонам в этнокон-фессиональном плане, что ведет не только к эскалации вооруженного противостояния, но и к появлению огромного количества беженцев в соседних странах.

За этнической оболочкой конфликтов часто скрывается реальная экономическая, политическая, любая иная подоплека — борьба за власть, за «жизненное пространство», конкурентность в тех или иных социальных нишах и др.

Вооруженная борьба разноэтнических «карликов» за крохотный клочок земли нередко скрывает обострение борьбы военно-политических гигантов за доминирование в этом же взрывоопасном регионе. Это особенно проявилось в Боснии и Герцеговине, где за мусульманами, сербами и хорватами стояли такие гиганты, как США, Германия, Россия, Великобритания и Франция.

Наконец, очень острыми нередко оказываются конфликты за ресурсы, и в первую очередь, за нефть (в том числе в смысле экспортных квот) и за воду. Слишком хорошо известно, например, противодействие стран ОПЕК снятию санкций с Ирака, что неизбежно резко понизило бы доходы каждой из нефтедобывающих стран; не менее известен конфликт между Турцией и Сирией и Ираком за воду Евфрата и Тигра.

Следует подчеркнуть, что отмечается повсеместно рост влияния правых и националистических сил и даже расширение сепаратизма на Западе. К привычным уже Ольстеру, Корсике, Стране басков, Квебеку добавились в последнее время Падания, Савойя, мифическая «республика Техас».

Сегодня нет, как после Венского конгресса или Версальского договора, потенциальной угрозы мировой войны. Но эту угрозу человечество легко разменяло на мелкую монету локальных конфликтов и внутригосударственных «разборок».

После крупных изменений в Восточной Европе, имевших место в 1989–1991 годах (крах коммунистических режимов и развал СССР), наступила эпоха ожесточенных этнических конфликтов на всем пространстве от Балкан до Кавказа.

Этнические конфликты можно охарактеризовать такими чертами:

Они возникли в регионах совместного проживания иногда очень близких народов, которые разделены одним или несколькими элементами, воспринимаемыми как непреодолимые различия. Так, в бывшей Югославии проживали хорваты, сербы и боснийцы, имеющие общие лингвистические и культурные корни, но исповедующие разные религии (хорваты — католики, сербы — православные, а боснийцы — мусульмане).

Эти линии раздела, их значение неразрывно связаны с общей трагической историей народов-соседей (например, постоянные кровавые конфликты между хорватами, сербами и боснийцами на протяжении всей истории Югославии, с 1918 по 1941 год, затем с 1944 по 1991 год, причем межэтнические столкновения не прекращались даже во время немецкой оккупации с 1941 по 1944 год). Этим объясняется принадлежность южных славян к различным этническим группам, усиленная пережитыми трагедиями и сохранившаяся, несмотря на объединение их государств.

Взаимная ненависть, возникшая много веков назад, сохраняется и проявляется в политике этнической чистки. Деструктивные силы пытаются устранить любые формы сосуществования этнических групп на одной территории и создать однородную компактную массу, проживающую на земле, свободной от инородцев и имеющей четкие границы (например, Нагорный Карабах, Косово).

В Боснии же произошло смешение двух взаимоисключающих типов операций: сила была применена против одной из сторон типично внутреннего конфликта, причем эта сторона (боснийские сербы) всегда заявляла о своем согласии на мирные переговоры, так и на международное посредничество.

Критика, раздававшаяся в адрес ООН, несомненно, зачастую была излишне резкой. Хотя по большому счету размещение контингента НАТО в БиГ не протекало бы столь легко, если бы не опыт, накопленный «голубыми касками» за три предшествующих года. Были созданы предпосылки, чтобы в умах укоренилась формула «ООН=бессилие», что являло собой противоположность впечатлению о способности к действиям, которая теперь приписывалась НАТО.

Во всяком случае, общественное мнение формировалось с помощью СМИ, которые всячески старались убедить мир в том, что неспособность миротворцев ООН требует новых усилий и нового решения, а это новое решение может быть достигнуто только с помощью НАТО.

К сожалению, мы стали свидетелями примера, когда американцы планомерно навязывали европейцам свою стратегию, основанную на использовании авиации против одной стороны, а именно сербов. Это в дальнейшем привело к огромному количеству сербов-беженцев, особенно из Хорватии.

Между тем, нелишне напомнить, что мирные переговоры продолжались, а объединенные силы мусульман и хорватов продолжали наступление из зон, находящихся под мандатом ООН.

Боснийский кризис и пути его разрешения дал понять Балканским странам, что США и НАТО могут с помощью оружия прекращать конфликты и обеспечивать стабильность. Однако эта стабильность оказывается выгодной одним странам и наносит прямой ущерб другим. Очевидно, что некоторые страны не желают, чтобы их интересам был в этом случае нанесен значительный ущерб.

В ходе кризиса выявились характерные для него особенности: интернационализация конфликта помимо воли народа, политика двойных стандартов, верховенство права сильного, планомерное манипулирование средствами массовой информации, которые были сторонними и объективными наблюдателями, но и выступали субъектом конфликта, играя неприглядную роль в оценке тех или иных событий.

Конфликты, создавая очаги напряженности в том или ином, регионе, оказывают влияние на общее состояние международных отношений.

Следует подчеркнуть, что требования противостоящих друг другу национальных движений во многом однотипны. Они исходят из идейного наследия XIX века — «исторического» и «естественного» права, а также национального принципа. В обоснованиях позиций обеих сторон содержатся ссылки на резолюции ООН и иные документы международного права о национальном самоопределении, правах человека и правах национальных меньшинств, которые можно трактовать как в пользу одной, так и другой стороны.

Так, например, в Косово, большинство сербов воспринимают требования албанцев как сепаратизм, как развал собственного национального государства, как попытку отнять у сербов их исконные территории, на которых они проживали много веков назад и которые считают своей «колыбелью». Албанская сторона считает сложившуюся ситуацию «исторической несправедливостью» не только со стороны сербов, черногорцев и македонцев, но и со стороны «великих держав», которые не допустили создания албанского этнического государства.

Практически суть современной проблемы Косово — в столкновении интересов большинства албанского населения края, выражающееся в стремлении создать свое национальное государство на Балканах, и интересов Республики Сербии, которая отстаивает, как любое другое государство, целостность своей исторической территории. В сецессионистском движении в Косове и Метохии можно отметить три течения:

• первое — политическое, которое действовало через Демократический союз Косова;

• второе было связано с деятельностью «правительства в эмиграции» и именем Буяра Букоши;

• третье — экстремистское, действующее террористическими методами в рамках Освободительной армии Косова (ОАК).

Албанский сепаратизм за годы сопротивления власти сумел построить целую организационную систему, которая состоит из военного и политического руководства; специальных мобильных террористических отрядов; резервистов, которые активизировались в 1998 году и создали предпосылки для развязывания войны Соединенными Штатами и НАТО против Югославии; службы разведки; пропагандистского аппарата; медицинских служб; системы бункеров и складов с боеприпасами и амуницией.

Цели экстремистского крыла сепаратистов заключались в следующем: расширить «свободную — территорию», вызвать путем терактов и провокаций войну в крае, вывести ее за границы края, добиться признания своей борьбы как национальноосвободительной и, наконец, отделившись от Югославии, объединить албанские территории Косово, Черногории, Македонии, Санджака.

В современном мире всякое, даже на первый взгляд, небольшое вооруженное столкновение в любой точке земного шара может привести к резкому обострению международной обстановки и стать потенциально опасным очагом глобального военного конфликта. Об опасности, которую несут региональные конфликты, свидетельствует тот факт, что только после 1945 года произошло более 200 локальных войн и конфликтов, в результате которых погибло свыше 20 млн человек.

В настоящее время кризисные ситуации охватывают Ближний и Средний Восток, юг и восток Африканского континента, Центральную Америку, а также Среднюю Азию, Кавказ, Молдову — регионы бывшего Советского Союза.

Сегодня весь мир продолжает сотрясаться от конфликтов на этнической почве. Этнические конфликты и национализм усилили процесс разрушения самого понятия государства на протяжении последнего десятилетия. Во многих случаях это уже привело к расширению местных автономий, к децентрализации управления государством, а в некоторых случаях даже к разрушению государств.

Ныне актуальным вопросом остается вопрос о том насколько этот процесс распада может дальше углубляться, и на каком уровне его можно или необходимо остановить. Сегодня многонациональные государства столкнулись с проблемой национальных меньшинств, которые пытаются расширить свою автономию или даже стремятся изменить национальные границы.

Миграция, которая нередко является спутником этнического конфликта, стала одной из наиболее чувствительных проблем не только Европы, но и других континентов, масштабы которой, как нам видится, будут нарастать по мере увеличения разрыва между богатыми и бедными государствами Европы, оказавшимися на ее периферии.

Выход Косово из состава СРЮ и провозглашение косовскими албанцами независимости 17 февраля 2008 года создает предпосылки для объединения этого края с Албанией и так раздираемой противоречиями между севером и югом, к дезинтеграции Македонии, где в северо-западных районах сосредоточено более 20 % албанского населения, притязаниям Болгарии на македонский север, росту конфронтации между Турцией и Грецией и т. д.

Суммируя сказанное, следует подчеркнуть, что проблема Косово существенно отличается от предыдущих этапов югославского кризиса тем, что она тесно связана с глобальными проблемами нового мирового порядка на пороге XXI века.

17 февраля 2008 года может войти в историю как день крушения мироустройства, существовавшего с 1945 года. Ибо впервые в послевоенной истории Европы мы имеем прецедент, когда у суверенного государства силой отнимают территорию, а затем освящают независимость этой территории признанием великих держав. То есть это значит, что больше не работает система международного права, попраны принципы нерушимости границ.

Что должно делать югославское руководство в ситуации, когда и страна, и народ буквально разрываются на куски? Видимо, как-то этому противодействовать. Иначе оно, и прежде всего президент, не будут выполнять то, что им предписано конституцией государства — гарантировать его территориальную целостность. Поэтому линия Белграда на консолидацию сербов, сохранение того, что еще можно сохранить, представляется вполне оправданной. Не вызывает сомнений: если бы СРЮ была ограждена от вмешательства извне, национальные проблемы, и прежде всего косовская, нашли бы свое адекватное решение.

Анализ событий на Балканах показывает, что способ «разрешения» этнического вопроса в Косово представляет собой «пробный вариант» для возможности в будущем проектировать этнические конфликты, используя их для ревизии границ стран Центрально-Восточной Европы. Ныне существует опасность, что силы, заинтересованные в ревизии границ, смогут достичь желаемого при помощи «ревизионизма под маской гуманизма». Без сомнения, мир, в котором ставятся вопросы национального суверенитета является миром, стоящим на грани большого риска.

2.5. Этнотерриториальные

После 1989 г. на карте мира появилось 22 новых государства, распался Советский Союз и югославская федерация, разделилась Чехословакия. Получил яркое проявление сепаратизм разных мастей и оттенков: курдский, боснийский, карабахский, абхазский, чеченский и др. Конфликты охватили и ранее стабильные районы и континенты. Если в годы ядерного противостояния в Европе за десятилетие до этого не было отмечено ни одного военного конфликта, кроме периодического обострения обстановки в Ольстере, то после 1989 г. их зафиксировано уже 13.

Таким образом, произошла переоценка ценностей бывших «подчиненных», ставших независимыми субъектами международных отношений. Сбросив сковывающие их цепи, они вдруг почувствовали себя хозяевами положения. Вспомнились старые обиды, появились разного рода претензии к соседям и бывшим партнерам по блокам.

От региональных кризисов, в том числе под национальными и религиозными знаменами, не застраховано ни одно современное государство, даже самое стабильное: корсиканцы и бретонцы во Франции, баски в Испании, итальянский Север, проблема католической Ирландии и Шотландии, курды в Турции, Ираке, Квебек в Канаде — перечислять можно долго.

Следует подчеркнуть, что в конце 80-х — начале 90-х годов произошли коренные изменения в трактовке так называемого права «наций на самоопределение». Если сразу после Второй мировой войны это право рассматривалось в качестве базы и легальных рамок для осуществления процесса деколонизации, то в случае Югославии это право использовалось для разрушения многонационального государства, не имеющего признаков «колониализма».

Таким образом, фактически право на самоопределение стало равнозначно праву на сецессию.

Сецессия (отделение), основанная на насилии, равно как и возникающие в итоге государственные образования не могут быть оправданы ссылками ни на геополитические, ни на какие иные интересы. Насилие, какими бы благими намерениями оно ни прикрывалось, с неизбежностью ведет к подрыву стабильности, ставит под вопрос экономический и социальный прогресс и противоречит в конечном счете долговременным интересам государства и населяющих его народов. Невольно вспоминается афоризм, истинность которого неоднократно подтверждалась историей: «Не может быть правой цель, ради достижения которой требуются неправые средства».

Современное международное право исходит из того, что народы имеют право на защиту от любой угрозы их существованию, на уважение и развитие своей самобытности (самоидентичности) при недопустимости каких бы то ни было попыток принудительной ассимиляции. Однако для реализации этих прав совсем не обязательны создание самостоятельного моноэтнического государства, отделение от исторически сложившихся образований. Да и на практике это далеко не всегда осуществимо. Весь опыт мирового развития свидетельствует, что принцип «один народ — одно государство» является нередко безнадежной иллюзией, поскольку большинство этносов, как правило, многослойно (в мире существует ныне свыше 2000 наций и крупных этнических групп, а число государств не достигает и 200), а ориентация на приоритет интересов и ценностей титульного этноса ущемляет права национальных меньшинств, вступает в противоречие с правами человека.

В марте 1991 года было зафиксировано 76 этнотерриториальных споров внутри Советского Союза. Через год на постсоветском пространстве число их возросло до 180 [1]. В последние годы совершенно очевидными стали коренные изменения системы международных отношений, которые затрагивают не только количественные характеристики системы, такие как рост числа и многообразия международных акторов, распространение демократии, увеличение числа и усложнение характера вызовов и угроз, с которыми сталкивается сегодня человечество, но и качественные характеристики, которые заключаются в трансформации таких феноменов, как государства-нации, границы, территориальный суверенитет.

Действительно, если проанализировать состояние современных международ ных отношений, то можно с уверенностью утверждать: большинство современных международных конфликтов так или иначе связаны с территориальным принципом организации человеческих сообществ. Из этого можно сделать вывод о том, что территориальная организация международных отношений способствует нестабильности и конфликтности системы международных отношений. Действительно, если посмотреть на историю развития наций-государств в XX веке, то без труда можно заметить следующее: большинство конфликтов возникало хотя бы по одному из следующих оснований, в большей или меньшей степени затрагивающих территорию:

• проживание людей, принадлежащих одной этнической общности под юрисдикцией нескольких государств (курды, арабы, сербы, русские, евреи, китайцы];

• территория, которую одни этносы считают своей находится под контролем других этносов (косовские албанцы, армяно-азербайджанские противоречия по вопросу о статусе Нагорного Карабаха, проблемы Ольстера, Чечни и др.).

Совершенно очевидно, что основой возникновения такого рода конфликтов является территориальный вопрос.

Размеры территориальных владений в определенной степени оказывают влияние на мощь государства, а сохранение целостности исторической территории является основой обеспечения его национальной безопасности. Природные ресурсы и климат обусловливают демографические особенности населения, его плотность, структуру и возможности национальной экономики. Географическое положение территории определяет направленность экономических связей государств, а следовательно, и зоны их внешних экономических интересов; относительную удаленность от «центров силы»; степень естественно-географической защищенности населения и стратегических объектов от природных катаклизмов и оружия массового поражения. Кроме того, географическое положение территории определяет взаимоотношения между соседними странами, наличие буферных зон, отделяющих государство от потенциальных угроз экономического и военного характера, формирует направленность военного строительства, принципы размещения группировок войск на своей территории.

Таким образом, размеры территории государства и его географическое положение являются основой геостратегического баланса сил и приоритета в политике национальной безопасности.

К числу основных и самых опасных проявлений политической нестабильности, несомненно, относятся территориальные споры и притязания, обладающие, особенно во времена глобальных геополитических сдвигов, колоссальным деструктивным потенциалом. Территориальные конфликты на постсоветском пространстве, как правило, тесно связаны с этническим противостоянием и являются прямым следствием быстрого распространения именно этнического национализма.

Поэтому этнотерриториальные конфликты, как правило, объединяют два понятия — этническую и территориальную составляющие конфликта и ведутся от имени этносов и этнических групп относительно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею.

Территориальные споры, возникающие во взаимоотношениях между суверенными государствами, строго говоря, не являются классическими ЭТК. Их логичнее называть территориальными межгосударственными (международными) конфликтами, так как в них вовлекаются не просто этносы, а государства, нации, общности, нередко полиэтнические. Однако между типичными ЭТК и территориальными межгосударственными спорами существует теснейшая взаимосвязь. Большинство государств мира формировалось как национальные с выраженной этнической (этнокультурной, этнолингвистической, этнополитической, этнохозяйственной) доминантой. Спорные территориальные вопросы между ними неизбежно так или иначе приобретают и этническую окраску.

В основе большинства конфликтов на постсоветском пространстве, как считают специалисты, лежат в большинстве случаев территориальные споры:

• в основе которых лежат внеправовые произвольные преобразования административных границ (Южная Осетия);

• обусловленные «выдавливанием» иноэтнического населения с территории, на которой оно проживает;

• вызванные прошлыми депортациями, а затем возвращением на уже заселенную родную территорию (Чечня, Ингушетия, Крым);

• в основе, которых исторический спор принадлежности территории (Нагорный Карабах);

• требованиями азербайджанцев Марнеульского, Болнисского и Дманисского районов создания так называемой Борчалинской автономии;

• между господствующей на территории нацией и этническими меньшинствами (Абхазия, Крым, Латвия, Эстония);

• в связи с претензиями на территорию соседнего (Абхазия);

• вызванные стремлением этноса получить свою государственность в условиях ее наличия у аналогичных по уровню развития соседних этносов (лезгины);

• необходимостью образования собственной армянской автономии в Грузии (движение лидеров «Джавахк», представляющего интересы армян в Ахалкалаки, где 92 % населения Ахалкалакского района составляют армяне);

• вызванные стремлением сохранить свою государственность хотя бы на части государственной территории при наличии политических решений о присоединении остальной территории к соседнему государству (Приднестровье);

• обусловленные борьбой за обладание морскими природными ресурсами в условиях неопределенности пространств (споры Литвы и Латвии относительно морских границ, споры России, Казахстана, Азербайджана, Туркмении и Ирана о режиме Каспийского моря);

• вызванные требованием шапсугской автономии на территории Большого Сочи;

• вызванные неурегулированностью вопроса о границах, отсутствие демаркации, а то и делимитации (границы Эстонии и Латвии с Россией) [2].

«Выдавливание». Остановимся на конфликтах, обусловленные «выдавливанием» иноэтнического населения с территории, на которой оно проживает, получивших наибольшее распространение в Средней Азии, Эстонии и Латвии.

В Средней Азии не принято ни одного закона, ни одного подзаконного акта, которые были бы направлены против некоренного населения, по крайней мере явно.

И, тем не менее, именно из этих стран идет мощнейший поток мигрантов. Среди уехавших даже депутаты парламента, которые покинули страны, доверившую им право принятия государственных законов, определяющих дальнейшую судьбы и развитие государства, а они не пожелали здесь оставаться хотя бы до официального окончания срока своих депутатских полномочий. По сути идет выдавливание русскоязычного населения.

Киргизская статистика такова: в Бишкекское представительство Миграционной службы России обратилось желающих выехать на постоянное место жительства: в 1998 году — 7 200, в 1999-м — 47 200, в 2000-м — 161 300 человек [3].

Тенденция роста сохранится, по всей видимости, и в нынешнем году. Миграция из Киргизии, по всей видимости, не только лишает республику кадров, но и денег. За годы независимости мигрантами из страны вывезено почти столько же долларов, сколько республика получила от кредиторов. Киргизия катастрофически теряет рабочий класс, и через 5–7 лет может случиться так, что станки будет некому обслуживать.

Сегодня в Казахстане из 14 600 000 человек 4,5 млн жителей — это только этнические русские, что составляет около 31 % населения страны. Кроме того, свыше 2 млн граждан считаются так называемыми русскоязычными. За 10 лет независимости русская диаспора в стране сократилась на 2,5 млн человек, и миграция русских пережила два пиковых года — 1994-й и 2001-й. Оба этих года сопоставимы по числу выехавших в Россию этнических русских, когда в каждый из этих периодов выезжало по 220 тыс человек. Из северных областей выезжает и сельское население, которое, как правило, оседает в приграничных российских регионах — Омской, Курганской, Новосибирской и Саратовской областях [4].

За 10 лет в Россию из Узбекистана эмигрировало более миллиона русскоязычного населения. В настоящее время в республике проживают порядка 1,5 млн русскоязычных. Среди них этнических русских около 1,0 млн человек. Остальные — татары, башкиры, ранее депортированные корейцы и другие нацменьшинства. Основной поток мигрантов из Узбекистана приходится на Москву и Московскую область, Санкт-Петербург и Ленинградскую область, Саратов, Белгород, а также республики Башкортостан и Татарстан. За последние два года из Узбекистана в Россию легально по статусу вынужденного переселенца выехало более 6 тыс. человек. Каждый год, минуя российское посольство, из Узбекистана выезжает более 15 тыс. человек.

Хотя определенные законодательные акты стран СА демонстрируют явное стремление построить именно национальное государство, сохранив при этом, по возможности, представителей других этносов. Но практика на местах иногда представляется не совпадающей с официальной линией руководства стран, что все-таки приводит к неуклонному уменьшению русскоязычного населения государств СА — бывших советских республик.

В странах СА продолжается бурная миграция русскоязычного населения: уезжают не бомжи, в основном, это инженеры, учителя, представители научной интеллигенции, а также специалисты в различных отраслях экономики и индустрии. Немало выехало и кадровых служащих государственного аппарата, а также военных.

Все это ведет к ухудшению трудового потенциала стран и существенному изменению демографической обстановки в этих странах. Можно констатировать: выбрана направленность «одна нация — одно государство», то-есть на практике реализуется строительство мононациональных государств.

Появилось в действиях стран СА новое: выдавливание некоренного населения в соседние страны, чтобы дестабилизировать соседние страны, вызвать там экономические беспорядки, какие-то ответные полицейские меры, в конце концов очистить от них территорию… Это не геноцид, а спланированная тактика выдавливания… Выдавливание беженцев — метод отнюдь не новый, это оружие заметили и описали еще английские колонизаторы. Выдавливая этническое население одних стран в другие, они дестабилизировали ситуацию в соседних государствах и добивались благоприятных для себя условий. Это оружие в начале века применялось в Юго-Восточной, Юго-Западной Азии, затем, после Второй мировой войны, в Африке. То есть это — обычное явление: согнать какое-то племя или создать для жителей целых регионов невыносимые условия, чтобы устроить их вынужденную миграцию. Это очень тонкая политика косвенного управления. Но у англичан были институты, были инструкторы, администрации, причем не только свои, но и туземные, и эта тактика давления себя оправдывала.

Крушение Советского Союза до сих пор продолжает оказывать колоссальное воздействие на формирование нового геополитического расклада сил в Средней Азии. Есть все основания полагать, что процессы дезинтеграции существующих государств и создания новых субъектов международного права далеко не завершились. Инерция, возникшая при распаде Советского Союза, слишком велика и продолжает сказываться практически на всех сторонах внешне- и внутриполитической жизни целого ряда стран Средней Азии.

Хотя Узбекистан, Таджикистан и другие страны Средней Азии обрели независимость, им не удалось избавиться от старой системы, заложенной еще в СССР. Нынешние структуры власти аналогичны прежним. Государственные активы перешли в руки разветвленных элит, которые фактически стали продуктом эволюции старых коммунистических элит. Обогащение советских лидеров старого типа продолжает сдерживать развитие нового поколения лидеров и фактически блокировало самовыдвижение оппозиционных политических партий в качестве жизнеспособных альтернатив.

Наложение сразу нескольких факторов — геополитики, нефти, внутренних конфликтов — на почву Средней Азии может привести к непредсказуемым последствиям. Ситуацию в регионе усугубляет существующий сейчас в Средней Азии «вакуум силы». Россия сохраняет военное присутствие в Таджикистане и проявляет, «по крайней мере, пассивный интерес к судьбе русскоязычного населения, проживающего в этом регионе». Однако у нее нет достаточно инструментов, чтобы «восстановить свою гегемонию в Средней Азии.

Комплекс проблем, который сложился в Средней Азии в течение последнего десятилетия, имеет очень слабую тенденцию к разрешению и урегулированию. Скорее, речь может идти о нарастании напряженности. Это связано, прежде всего, с тем, что в большинстве стран региона, особенно в республиках бывшего СССР, не только не разрешены, но, напротив, обострились социально-экономические проблемы, которые стали основой для роста межнациональной и межконфессиональной напряженности, сепаратизма, терроризма, действий различных сил, связанных с международной торговлей наркотиками, оружием, «живым товаром» и т. д. При этом все региональные конфликты продолжают оставаться в «подвешенном» состоянии. На довольно ограниченном пространстве южной части этого региона находится большое количество очагов напряженности, при несомненных различиях, в то же время, безусловно, крепко взаимосвязанных, а клубок противоречий наиболее ярко выражен в Ферганской долине, где по обе стороны границ Кыргызстана с Таджикистаном, Узбекистана с Кыргызстаном и, наоборот, — в виде анклавов в каждом государстве проживают крупные диаспоры других народов. Проблемы урегулирования границ и взаимоотношений в Ферганской долине, стала сегодня одной из ведущих: она серьезно дестабилизирует отношения не только между сопредельными государствами, но и в регионе в целом.

Если косвенное «выдавливание» иноэтнического населения оборачивается его нарастающей эмиграцией, то итогом прямого «выдавливания» становятся потоки беженцев, сопровождающие наиболее жестокие вооруженные конфликты. Правда, и беженцы не всегда являются следствием целенаправленной политики. В 1988–1995 годах по территории бывшего СССР прокатилась целая волна стихийных столкновений, повлекших за собой массовый выезд подвергшихся погромам этнических меньшинств — турок-месхетинцев из Ферганской долины (Узбекистан), армян из Баку, Сумгаита (Азербайджан) и Душанбе (Таджикистан), лезгин, чеченцев, азербайджанцев из Нового Узеня (Казахстан) и др. Такие столкновения, которые в конфликтологии называются «конфликтами-бунтами», «конфликтами-погромами», «конфликтами неуправляемых эмоций», носили стихийный характер, но умело канализовались национал-экстремистами в русло борьбы против этноменьшинств, козням которых приписывались социально-экономические неурядицы.

Гораздо большие масштабы «беженство» приобрело в ходе военных столкновений, сопутствовавшим некоторым ЭТК. Так, в 1992 г. число беженцев из Южной Осетии составило до 100 тыс. человек (осетины направлялись в Северную Осетию, а грузины — в Грузию); еще большие потоки вызвали гражданская война в Таджикистане. Наконец, в ходе межнациональных войн имели место и принудительные депортации иноэтнического населения. Люди не только бежали от войны, их, наряду с этим, напрямую изгоняли. Гигантские масштабы приняли депортации в армяноазербайджанской войне. В Армении фактически не осталось азербайджанцев, а в Азербайджане (исключая Нагорный Карабах) — армян.

Во время грузино-абхазской войны число грузинских беженцев и изгнанников из Абхазии составило около 230 тыс.

С конфликтами депортации и «выдавливания» иноэтнического населения связаны также и конфликты репатриации. Возможность возвращения на историческую родину беженцев и депортированных народов — один из наиболее распространенных видов территориальных требований в постсоветском пространстве.

Генезис ЭТК. С конца 80-х годов национальные меньшинства в условиях быстрого роста национализма и недоверия среди этнических групп старались использовать «автономистские» требования не просто для того, чтобы гарантировать свои права во вновь образующихся государствах, а пытались оказаться вне этих государств или с родственными обычно соседствующими нациями или же с Россией, как в случае с Абхазией.

Обострение территориального вопроса и активизация националистических движений сами по себе не влекут межэтнической конфронтации широких масс или формирования «образа врага» в обыденном сознании. Выдвижение территориальных притязаний «от имени» этнической группы еще не означает солидарности этноса в целом с подобными требованиями. Намного опаснее те территориальные конфликты, в которых активной и наиболее радикальной части национального движения удается увлечь своими лозунгами большинство населения. Именно это произошло в таких ЭТК, как армяно-азербайджанский, грузино-абхазский. Территориальные притязания вовлеченных в них сторон оказываются сродни национальной идее, консолидирующей весь этнос, что затрудняет поиск компромиссов. Но опасность представляют также ЭТК, субъектами которых изначально выступают лишь незначительные по численности, зато наиболее активные и радикальные группировки соответствующих этносов (таких конфликтов подавляющее большинство). В перспективе такие ЭТК могут перерасти в крупномасштабные: «тушить» их необходимо в зародыше.

Вообще в генезисе ЭТК представляется целесообразным проследить следующую цепочку:

• предпосылки, «работающие» на потенциальные этнотерриториальные споры, благоприятствующие постановке территориального вопроса «от имени» той или иной этнической группы:

• конкретные причины возникновения ЭТК;

• факторы их обострения, перехода из латентной фазы в открытую.

Предпосылки ЭТК могут привести к их действительному зарождению, но могут остаться и нереализованными. Конкретные же причины возникновения ЭТК всегда связаны с интересами социальных групп, выступающих инициаторами территориальных притязаний «от имени» соответствующих этносов (наций, государств).

Реально собрана информация почти по 300 территориальным притязаниям, выдвигавшимся в период 1988–1996 годов. Как официальным путем (органами власти бывших союзных республик, автономных и национально-территориальных образований в их составе), так и главным образом неофициальными — партиями. По другим оценкам, из них так или иначе сохраняют актуальность около 140 территориальных притязаний [5].

Следует подчеркнуть, что на протяжении 1992–1993 годов при всей беспристрастности симпатии московских политиков были в основном на стороне «сепаратистов» в других республиках. Наиболее отчетливо их точка зрения проявилась в связи с Приднестровским, Южноосетинским и Абхазским конфликтами. Впрочем, такой подход относился тогда и Нагорному Карабах.

Недоброжелательное отношение к славянскому меньшинству в странах, возникших на территории бывшего СССР является потенциальным источником конфликтов в будущем. Ситуация более опасна в центральноазиатских государствах, где уровень рождаемости местных национальностей существенно превышает уровень рождаемости славян.

Сегодня на территории постсоветского пространства как никогда четко просматривается образование нового водораздела. И прослеживается он по ключевым вопросам конфликтов, участия в освоении природных ресурсов (прежде всего газа и нефти Каспия и Центральной Азии, маршрутов прокладки нефте- и газопроводов, присутствия российских войск, военных объектов и пограничников в ближнем зарубежье, надежности функционирования СНГ.

Одна из главных политических проблем современности — соотношение между принципом территориальной целостности государства и правом наций на самоопределение. Отсутствие ясной иерархии этих прав развязывает великим государствам свободу рук. Это в особенности очевидно на примере распада бывшей Югославии и войн за «югославское наследство». Опасность и нежелание поощрять сепаратизм стали причиной весьма осторожных международно-правовых решений по вопросам самоопределения. Так, еще в Уставе ООН идея самоопределения народов была обозначена не как «право», а как «принцип», при этом эксперты уже тогда указывали на опасность недостаточно четкого толкования термина «народы» под которым могли подразумеваться не только группы, идентичные с населением страны (в международном понимании — «нации» «nations»), но и отдельные национальные группы.

Если оставить «национальное самоопределение» тем, чем оно является сейчас — самозванным надгосударственным приоритетом, то самоуспокоение окажется преждевременным. Если калейдоскоп наций будет отдан во власть самоопределения, не будет нужды спрашивать, по ком звонит колокол [6]. Хотелось напомнить, что переход от доминирования принципа государственной целостности к преобладанию принципа национального самоопределения привели не только к пересмотру политической карты Европы и не просто открыли «ящик Пандоры», но и определили характер грядущего XXI века. 6 случае торжества принципа национального самоопределения он может оказаться веком образования примерно двухсот новых государств со всеми вытекающими последствиями, о характере которых наиболее наглядно говорит югославский опыт, в том числе и нынешняя югославская трагедия.

Рис. 2.6 Этнотерриториальный конфликт

Отсутствие ясной иерархии между принципом территориальной целостности государства и правом наций на самоопределение привело к росту количества конфликтов не только на постсоветском пространстве, но и в мире. А пока можно констатировать, что постбиполярная эра нового мирового порядка превратила мир в специфическую лабораторию, экспериментирующую с перекройкой границ и созданием так называемых «банановых республик» и, судя по всему, этот процесс незавершен и в ближайшее время можно ожидать появление новых государств.

Парадокс конца XX века заключается в том, что с уменьшением вероятности глобальных войн увеличивается вероятность региональных вооруженных конфликтов, и вовлеченность в их регулирование побуждает мощнейшую военную силу, какой является НАТО, играть роль «роль суперарбитра», используя силу сначала как аргумент в переговорах, а затем как наказание-подавление одной из сторон.

Распад СССР явился не причиной большинства ЗТК в постсоветском пространстве, но катализатором их обострения. 6 латентной форме многие этнотерритори-альные споры существовали в Советском Союзе и даже еще в царской России, но выплеснулись наружу в период распада Союза. При всех индивидуальных особенностях конкретных ЗТК на постсоветском пространстве их возникновение и развитие подчиняется общей логике, а также часто характеризуется схожими «сценариями». Формы проявления этнотерриториальных споров — «конфликты идей», «институциональные конфликты», «конфликты мас-совых действий» и «военные конфликты» (межэтнические войны и столкновения) выражают не только степень их остроты, но и фазу конфликтогенеза.

Литература к разделу 2

1. Безопасность //Москва. — 1996.— № 3–4.— Март-апрель. — С.109.

2. Курс международного права. Т. 6 /Под ред. Н. А. Ушакова. — М.,1992.— С. 243.

3. Станислав. Е. Нахлик. Краткий очерк международного гуманитарного права. — МККК. — М., 1994.— С. 7.

1. Гулин В. О новой концепции войны //Военная мысль. — 1997.— № 2.— С. 13.

2. Война будущего. Попытки прогнозов //Washington ProFile. — 2 февраля 2005.

3. Разин А. Е. История военного искусства. — Т. 2.— М.: Воениздат, 1986.— С. 115.

4. Война будущего. Попытки прогнозов // Washington ProFile. — 2 февраля 2005.

5. Мэтью Ример. В обозримом будущем Каспийский регион будет по-прежнему иметь большое значение //Power and Interest News Report, США. — 12 января 2004.

6. Washington ProFile. — № 58(689). — 13 июля 2006.

1. Клаузевиц К. фон. О войне. — М.: Эксмо, 2003.— С. 11, 20, 21.

2. Громыко. Ю. В. Проектирование и программирование развития образования. — М.: Россия, 1996.— С. 246.

3. Методология русского чуда: Альманах межрегиональной государственности //Под ред. Ю. В. Громыко. — М.: Россия, 1997.— С. 201.

4. Маначинский А. Я. Современная военно-политическая обстановка и борьба с терро-ризмом//Арсенал-ХХ1.— 2005.— № 1–4.— С. 6–7.

5. Хочешь мира, победи мятежевойну! Творческое наследие Е. Э. Месснера. — М.: Военный университет, Русский путь, 2005.— 696 с.

6. Дериглазова Лариса. Парадокс асимметрии в международном конфликте//Между-народные процессы. — Том 3.— № 3(9). — Сентябрь-декабрь 2005.— http:// www.intertrends.ru/nineth/007.htm

7. МюнклерХ. Терроризм сегодня. Война становится асимметричной// International Politik. 2004. № 1. С. 4,

8. Дериглазова Лариса. Парадокс асимметрии в международном конфликте //Международные процессы. — Том 3.— № 3(9). — Сентябрь-декабрь 2005.— http:// www.intertrends.ru/nineth/007.htm

9. Т.М. РаМ. ka/mmetric cenflicts: War mitiarion by WnakerPower. Neer Yore: Cambridge University Press, 1994.

10. Киссинджер Г. Дипломатия. Пер. С англ. В. В. Львова/Послесловие Г. А. Арбатова. — М.: Ладомир, 1997.— С.568.

11. Монтгомери Мейгз. Эпоха стратегической асимметричности. Способность использовать нетрадиционные способы ведения войны предопределяет победу//Независимая газета. — № 223(2777). — 18 октября 2002.

12. Комлева Наталья, Борисов Алексей. Двойные стандарты для терроризма… http:// www.aakhaziainfs.f2s.sгg/analytits/EpukuEyuVpfmSL(QVJx.shtml)Kanthfnphf

13. Трифонов Евгений. Мораль в тротиловом Эквиваленте. Что такое «Хезболла»//Но-вое время. — 3 сентября 2006.

14. Washington PrsFile — № 68(699). — 9 сентября 2006.

15. Затяжной блицкриг// Коммерсантъ ВЛАСТЬ. — № 32 [686].— 14. 08.2006.— http://www.ksmmersant. ru/kvlast/get_poge.asp?shsw=print&DstlD = 697321 Reissue =08cyear=2006SJssuelD=29914

16. Мясников Виктор. Три войны в одной отдельно взятой стране//Независимое военное обозрение. — 2006.— 15 сентября. — Оригинал: ht^p://^\^<^.r^c^.^U/^^a£^/^C^(^^^09–15/ 2_3wars.html

17. Мясников Евгений. Конец противоборства по Клаузевицу//Независимое военное обозрение. — 2005.— 8 июня. Оригинал: http://пvo.ng.ruUcoпntpPs/2005-07-08/ 4_mp//npr.html

18. Маначинский Александр. Асимметричные войны//Украина и мир сегодня. — 29.09.2006.— № 38 (388).

19. МаначинскийАлександр. Когда слабый побеждает сильного//Независимое военное обозрение. — 2006.— 22 декабря. — Оригинал: http://пvo.ng.ruUweor/2006-12-22/ 2_slaayi.html

1. Чалмерс Джонсон. Базы для американской империи/Zl^os Angeles Times, США. — 2004.— 18 января.

2. Иванов Владимир. Вашингтон спланировал войны на 2005 год //Независимое военное обозрение. — 2004.— 30 января. — № 3 (363).

3. 4 мая 2006 Washington PrsFile '

4. Рогов Сергей. От гонки вооружений — к контролю над разоружениемю//РИА-Ново-сти. — 17/07/2006 11:42) — http://vwew.rian.rlUaaalotict/22066717/51453152.html)

5. Брэд Никербокер. США готовятся к ведению превентивных войн//«СЬпзйап Stiente Monitor/, США c— 2004.— 15 января.

6. Рогов Сергей. От гонки вооружений — к контролю над разоружениемю//РИА-Ново-сти. — 17/07/2006 11:42) — http://vwwe.гian.ruUaaalotict/22060717/51453152.html)

1. Цит. По кн. Московия. На земле преподобного Сергия. — Москва; Киев; Париж. — Моск, писатель — Гренадеры, 2006.— С. 379.

2. Лисандро Отеро. Когда воскреснет российский медведь?//«НеЬе1юп»? Испания. — 2004.—19 января.

3. Драгунский Д. В. Навязчивая этничность//Политические исследования. — 1993.— № 5.— С. 28. ’

4. Шмитт К. Понятие политического//Вопросы социологии. — 1992.— № 1.

1. Безопасность. Москва. — 1996.— Март-апрель. — № 3–4.— С.109.

2. Курс международного права. Т.6 /Под ред. Н. А. Ушакова. — М., 1992.— С. 243.

3. Станислав. Е. Нахлик. Краткий очерк международного гуманитарного права. — МККК. — М., 1994.— С. 7.

4. В. Гулин. О новой концепции войны//Военная мысль. — 1997.— № 2.— С. 13.

5. Разин А.Е. История военного искусства. — Т. 2.— М.: Воениздат, 1986.— С. 115.

6. Мэтью Ример. В обозримом будущем Каспийский регион будет по-прежнему иметь большое значение//Ротtег and Interest News Report, США. — 12 января 2004.

7. Чалмерс Джонсон. Базы для американской империи/Z Los Angeles Times, США. — 18 января 2004.

8. Иванов Владимир. Вашингтон спланировал войны на 2005 год//Независимое военное обозрение. — 2004.— 30 января. — № 3(363).

9. Брэд Никербокер. США готовятся к ведению превентивных войн//«Сristian Science Monitor», США. — 2004.— 15 января.

10. Лисандро Отеро. Когда воскреснет российский медведь?//Rеbеlon, Испания. — 2004.— 19 января.

11. Драгунский Д. В. Навязанная этничность//Политические исследования. — 1993.— № 5.— С. 28.

12. Ключевое для политики значение оппозиции «свои/чужие» изложено: Шмитт К. Понятие политического//Вопросы социологии. — 1992.— № 1.

13. Самая политическая карта СССР /О. Б. Глезер, В. А. Носов, Н. Стрелецкий, А. И. новости. — 1992.— 17 марта.

14. Бабурин С. Н. Территория государства/Изд-во Московского ун-та, 1997.— С. 339-340.

15. Радио «Свобода»[24-04-021

16. Радио «Свобода»[24-04-021

17. Стрелецкий В. Этнотерриториальные конфликты: Сущность, генезис, типы. В кн.: Идентичность и конфликт в постсоветских государствах. — М.: Московский Центр Карнеги, 1997.— С. 226–227.

18. Маначинский Александр. Драма самоопределения//Человек и закон. — 2002.— № 5–6.— С. 12–16.