Конноры и Хранители

Глава 6

Флавиан мало что знал о легендарном месте, которое именовалось Залом Совета. Ему было известно лишь, что здание это находилось в горах далеко на юго-востоке и было построено ещё Дунканом, третьим сыном Коннора-прародителя, во время его путешествия в Страну Хань. С тех пор, в течение двухсот лет, там регулярно собирались члены Совета Двенадцати, чтобы сообща решать текущие вопросы жизни Братства. Как выяснилось, продолжали они собираться и после формального прекращения Высшим Советом своей деятельности.

И вот теперь потрясённый Флавиан стоял у окна в этом самом Зале и, всё ещё не веря своим глазам, смотрел, как двенадцать членов Совета занимали места за огромным круглым столом. Четыре женщины и восемь мужчин — по числу дочерей и сыновей основателя рода. В первые сто лет деятельности Совета каждый представлял один из двенадцати кланов потомков Коннора, но по мере учащения перекрёстных браков грань между кланами всё больше размывалась, и это правило было забыто.

Мужчина, назвавшийся Дональдом, а в миру известный, как Анте Стоичков, влиятельный жупан из Далмации, тесть тамошнего князя, протянул вперёд правую руку, повёрнутую ладонью к большому кристаллу в центре стола.

— Я, Дональд Коннор из рода Конноров, свидетельствую своё присутствие на этом Совете. Помыслы мои чисты, ум ясен, и я готов нести ответственность за все принятые здесь решения. Да поможет мне Бог!

Следом за ним отозвалась худощавая сорокалетняя женщина, которую Флавиан не знал:

— Я, Ада Коннор из рода Конноров, свидетельствую…

— Я, Девлин Коннор из рода Конноров, свидетельствую…

Под сводами Зала Совета звучали древние, непривычные слуху имена детей Коннора-прародителя. Имена эти были похожи на сильтские, что подтверждало наиболее распространённую версию происхождения рода Конноров, согласно которой его основатель (Коннор — тоже сильтское имя) был друидом-отщепенцем, бежавшим с Островов на материк. Правда, у этой гипотезы было немало оппонентов, которые вполне резонно возражали, что примитивные колдовские приёмы друидов не имеют ничего общего с утончённой магией Конноров. Друиды не обладают каким-то особым даром; они рождаются обычными детьми, а колдунами становятся в возрасте девяти лет после таинственной и зловещей церемонии, в ходе которой больше половины мальчиков погибает, а уцелевшие, обретя колдовские способности, напрочь теряют пигментацию кожи, волос и глаз и никогда не достигают половой зрелости. Коннор же не был альбиносом и уж явно не был скопцом, раз сумел произвести на свет двенадцать детей.

Сам Коннор почти ничего не говорил о своём происхождении. Родовые хроники донесли до потомков лишь одно его высказывание на сей счёт, весьма загадочное и туманное: «Я пришёл из иного мира, где колдовство оказалось под запретом». Для Флавиана, как и для всех прочих, эти слова были сущей нелепицей. Как можно запретить колдовство? Кто мог его запретить? И что это за «иной мир»? Небеса? Преисподняя?… Вздор! Вряд ли Коннор был падшим ангелом или беглым демоном ада…

Когда пришла очередь Стэна, он не протянул руку к кристаллу, а поднял её, вопрошающе глядя на главу Совета. Словно ожидавший этого, Анте Стоичков с готовностью кивнул, разрешая ему высказаться.

— Братья и сёстры, — заговорил Стэн; видимо, такое обращение было принято в Совете, как дань тем древним временам, когда в этом Зале собирались сыновья и дочери Коннора. — Я решился нарушить установленный порядок, так как не хочу, чтобы мои слова были внесены в протокол заседания Совета и стали достоянием наших потомков. Надеюсь, возникшее недоразумение будет немедленно улажено к нашему всеобщему удовлетворению.

В поведении остальных членов Совета Флавиан не обнаружил признаков недовольства, раздражения или хотя бы лёгкого нетерпения. Они отнеслись к заявлению Стэна спокойно и даже благосклонно.

— Накануне днём, — после короткой паузы продолжал Стэн, — состоялось внеочередное заседание Совета, на которое я не был приглашён и о котором не был поставлен в известность. Между тем, вами было принято очень важное, я бы сказал, беспрецедентное решение. И хотя мой голос ничего не менял…

— Стэнислав, мой мальчик, — мягко перебил его Стоичков. Он произнёс эти слова таким сердечным тоном, что обращение «мой мальчик» не казалось оскорбительным. — Я, конечно, признаю, что мы поступили не совсем правильно, не пригласив тебя на это заседание. Но и ты не совсем прав. Очевидно, ты запамятовал, что, согласно действующему уставу, право голоса при принятии такого рода решений имеют лишь члены Совета, пребывающие в этом звании не менее пяти лет. Ты мог лишь высказать на сей счёт своё мнение, но, поскольку мы знали, что у тебя не будет никаких возражений, то решили не приглашать тебя на заседание, в котором ты не был бы полноправным участником. Это обычная практика Совета, просто последние семьдесят лет она не применялась. Теперь ты удовлетворён?

Слегка сконфуженный Стэн угрюмо кивнул, протянул руку к кристаллу и скороговоркой произнёс традиционную формулу открытия Совета. За ним своё присутствие засвидетельствовало ещё два человека, после чего все обратили взоры на самого старшего из членов Совета, восьмидесятитрёхлетнего мужчину с длинной и густой патриархальной бородой, который пропустил свою очередь в перекличке. Флавиан знал этого человека: он был самым высокопоставленным из священнослужителей-Конноров и в течение последних пятнадцати лет занимал пост архиепископа Белоградского.

— Братья и сёстры, — произнёс он, на мгновение умолк, а затем добавил: — Дети мои. Это заседание Совета для меня последнее, и я присутствую на нём уже не в качестве его члена. С вашего согласия я сложил с себя свои полномочия, дабы всецело заняться делами церковными. Отныне грядут трудные времена, и мой первейший долг, как пастыря, заботиться о моей пастве, радеть о благе всех детей Божьих, независимо от их происхождения. Я ухожу, чтобы на смену мне пришёл человек более молодой, полный сил и энергии, готовый не щадя живóта своего трудиться для вящей славы и процветания рода Конноров.

С этими словами архиепископ встал, подошёл к Флавиану и протянул ему руку.

— Флавиан, король Ибрии! Займи моё место за сим столом, отныне оно по праву принадлежит тебе. Прими моё имя в Совете — Брюс, теперь оно твоё. Ты ещё юн, но уже проявил себя зрелым государственным мужем, и я покидаю Совет со спокойной душой — дело, которому я отдал свыше сорока лет своей жизни, в надёжных руках.

Архиепископ подвёл опешившего Флавиана к своему креслу и жестом велел ему садиться. Флавиан подчинился.

— А теперь, братья и сёстры, я оставляю вас, — промолвил архиепископ с нотками грусти в голосе. — Прощайте, и да пребудет с вами Отец Небесный.

Вопреки ожиданиям Флавиана, никто из присутствующих не поднялся и не проронил ни слова. Лишь Стэн подался было вперёд, как будто хотел что-то сказать, но затем передумал и проводил направлявшегося к порталу архиепископа долгим взглядом. Позже Флавиан узнал, что архиепископ был одним из тех одиннадцати, кто девять лет назад помог княгине Илоне ненадолго укротить Высшие Силы и спасти Гаалосаг от нашествия друидов. Ещё шесть человек из той когорты сидели сейчас за этим столом (в их числе был и Анте Стоичков), а четверо уже отошли в лучший мир — трое погибли безвестными героями, приняв на себя часть удара, предназначавшегося княгине, один впоследствии умер своей смертью. Как раз его место в Совете и занял Стэн, сын Илоны, князь Мышковицкий…

Сразу после того, как архиепископ исчез под аркой портала, Флавиан почувствовал себя в центре внимания. Одиннадцать пар глаз выжидающе смотрели на него.

— Я… это… — Он замялся. — Я должен принести какую-то клятву?

Стоичков покачал головой:

— Нет, Брюс. Просто повтори от своего имени то, что говорили остальные. Слова помнишь?

Флавиан утвердительно кивнул и, совладав с собой, протянул правую руку к кристаллу.

— Я, Брюс Коннор из рода Конноров, свидетельствую своё присутствие на этом Совете. Помыслы мои чисты, ум ясен, и я готов нести ответственность за все принятые здесь решения. Да поможет мне Бог!

Анте Стоичков одобрительно хмыкнул, облокотился на край стола и сплёл перед собой пальцы рук.

— Итак, сегодня двадцать пятое число месяца красавика, года 1412-го от Рождества Спасителя, пять минут третьего утра по златоварскому времени. Настоящее заседание Высшего Совета Братства Конноров объявляю открытым. Как вам всем известно, прошлой ночью скончался Михайло Второй, император Западного Края. Это событие знаменует начало следующего этапа осуществления плана Дункана от 1381-го года.

Стэн и Флавиан мельком взглянули на Арпада Савича, носившего в Совете имя Дункан, и тут же покачали головами. Савичу было лишь немногим больше сорока, он никак не мог тридцать лет назад предложить Совету свой план.

— Если не ошибаюсь, — произнёс задумчиво Стэн, — в то время место Дункана в Совете занимал мой дед Ладислав.

— Ты прав, — подтвердил Стоичкова.

— Но я ничего не слышал о его плане.

— И не мог слышать, — отозвалась женщина по имени Марджори; в миру её звали Мила Танич. — Перед твоим избранием в Совет план Дункана был засекречен и временно изъят из всех архивов.

Даже сквозь густой загар, на щеках Стэна явственно проступил румянец негодования. Его глаза гневно сверкнули.

— Очень мило! — пробормотал он. — Что ж это получается…

Стоичков расцепил пальцы и постучал ладонью по столу.

— Не горячись, Рей. Мы поступили так ради твоего же блага. Если бы ты ознакомился с планом Дункана сразу после избрания в Совет, то мог бы прийти к ошибочному выводу, что мы приняли тебя в свой круг лишь ради осуществления этого плана. Признай, что на первых порах ты чувствовал себя неловко в обществе людей гораздо старше тебя, и только со временем к тебе пришла уверенность в собственных силах и способностях. Ты нужен Совету безотносительно к существованию какого бы то ни было плана; нужен так же, как нужен нам Флавиан… то бишь Брюс. Вы — представители нового поколения Конноров, вы занимаете высокое положение в миру и пользуетесь огромным влиянием как среди наших собратьев, так и среди прочих людей. Несмотря на свою молодость, вы оба — признанные лидеры, и ваше активное участие в деятельности Совета жизненно необходимо для всего нашего рода.

— Всё это верно, — сказал Флавиан. В отличие от Стэна, который далеко не сразу освоился в Совете, он с первого же дня рвался в бой. — Однако вернёмся к нашим баранам. В чём суть плана Дункана?

— В возвышении рода Конноров, — ответил Стоичков. — Собственно, идея эта не нова, и её начали осуществлять задолго до появления плана Дункана. Но Ладислав Шубич, дед присутствующего здесь Рея, первым осознал опасность, которой чревато неконтролируемое восхождение Конноров по иерархической лестнице в Империи. Так называемые умеренные наивно полагают, что если не форсировать события, иначе говоря, пустить процесс на самотёк, то в конце концов настанет день, когда большинство князей Империи будут Коннорами, — и вот тогда уже можно переходить к более решительным действиями. С другой стороны, радикалы, — Стоичков испытующе посмотрел на Флавиана, — с некоторых пор загорелись желанием ускоренными темпами развалить Империю и на её руинах создать государство Конноров…

— Империя рано или поздно падёт, — запальчиво возразил Флавиан. — Вы обманываете сами себя, считая славов единым народом. Я уж не говорю о том, что Западный Край населяют не только славы.

— С тобой никто не спорит, мой мальчик, — сказал Стоичков. — Ты совершенно прав: Империя когда-нибудь падёт, это неизбежно, как восход солнца. Но, думаю, и для Конноров, и для обычных людей будет лучше, если она не развалится, подобно Древней Империи, а будет мирно разделена. Вы, радикалы, слишком прямолинейны и нетерпеливы. Впрочем, благодушие так называемых умеренных ещё опаснее. Эти умники отказываются понять, что их потомки не будут дожидаться, пока большинство князей станет Коннорами. Едва лишь почувствовав свою силу, они попытаются захватить власть в Империи, что неизбежно приведёт к беде. Ни в коем случае нельзя допустить открытого противостояния между Коннорами и обычными людьми, ибо это обернётся большой трагедией как для тех, так и для других.

— И что же вы предлагаете? — спросил Флавиан. — То есть, что предлагает план Дункана?

— Вкратце, наша задача состоит в том, чтобы обеспечить появление в каждом регионе влиятельного князя из нашего рода и создать предпосылки для грядущего раздела Империи на несколько королевств, во главе которых будут стоять короли-Конноры.

Флавиан ухмыльнулся и покачал головой:

— Немного же вы достигли за тридцать лет существования плана. Князь Мышковицкий, юный княжич Истрийский, ну и, надеюсь, ваша дочь вскоре подарит князю Далмацийскому наследника. Вот и всё.

— Пока всё, — невозмутимо парировал Стоичков. — За числом мы не гонимся. Гораздо важнее не сколько князей, а какие князья. Что ж до количества, то девяти будет достаточно. У княгини Истрийской, кроме двух сыновей, есть ещё три дочери, и старшая недавно была помолвлена с наследником князя Ласийского, — говоря это, Стоичков смотрел на Аду. — А когда две младшие подрастут, мы найдём и для них подходящие партии.

Ада согласно кивнула:

— У меня есть на примете несколько кандидатур. К тому же будем надеяться, что дочь уважаемого Дональда подарит своему мужу не только сына-наследника, но также и дочек. — Она перевела взгляд на Флавиана: — Мы с тобой не знакомы, Брюс, но ты наверняка слышал обо мне. Я Зарена Шубич, княгиня Истрийская. В Совете я заняла место моей сестры.

— Рад с вами познакомиться, госпожа, — произнёс Флавиан, с любопытством разглядывая тётку Марики и Стэна.

Внешность Зарены была весьма заурядной, не в пример броской красоте княгини Илоны. В мыслях Флавиан даже подивился, как это удалось старому проныре Ладиславу Шубичу всучить свою младшую дочь князю Истрийскому. Со старшей всё было более или менее ясно: князь Всевлад (тогда ещё княжич) по уши влюбился в прекрасную Илону и настоял на браке с ней, хотя дворянское происхождение её семьи было довольно сомнительным. Но вот вопрос: на что покусился князь Истрийский? Правда, Истрия — исконно торговый край, купцы там влиятельнее феодальной знати, и вполне возможно, что у князя был резон породниться со старшиной купеческой гильдии…

Тут Флавиану пришло в голову, что у Совета, вне всяких сомнений, есть свои планы относительно будущего Марики, и планы эти не предусматривают её брака с мужчиной из рода Конноров. Вслед за тем он вспомнил о своём недавнем открытии и мигом погрустнел.

Стэн догадался, что творится на душе у Флавиана, и быстро заговорил:

— Мы с Фла… с Брюсом теперь можем познакомиться со всеми материалами, относящимися к плану Дункана?

— Разумеется, — кивнул Стоичков. — После этого заседания я верну их в общий архив. А пока что продолжим. План Дункана предусматривал избрание князя Всевлада императором, который за время своего правления подготовил бы мирный раздел Империи на девять — по количеству земель — королевств.

Стэн скептически произнёс:

— Интересно, как бы отнёсся к этому плану мой отец?

— Он признавал его разумность. Хоть и не был в восторге от перспективы стать могильщиком Империи.

— Ого! — не удержался Стэн. — Так он знал обо всём?

— Да, знал. И план Дункана отчасти был его детищем. Твой отец, Рей, был мудрым человеком и понимал, что это единственно верный способ предотвратить кровопролитную войну Конноров с обычными людьми. А что до развала Империи, то, в конце концов, он вынужден был признать, что худой мир между девятью королевствами всё-таки лучше доброй ссоры в едином государстве.

— И дело даже не в этом, — вмешался Флавиан. — Я не единожды говорил и повторяю это вновь, что Империя обречена. Славы славам рознь. Несмотря на единство языка — который, впрочем, един только в книжном варианте, — те же гаальские славы сильно отличаются от славов, к примеру, истрийских, поморских или угорских. Пока у всех западных славов была общая цель — завоевание, а потом утверждение своей власти на покорённых территориях, — им было не до серьёзных внутренних распрей. Однако в последние сто лет княжеские междоусобицы становятся всё более ожесточёнными, а соперничество разных земель всё больше похоже на противостояние не очень дружественных государств. Что будет дальше, предугадать нетрудно. Если не предпринять решительных шагов, Империя западных славов рухнет, как некогда рухнула Древняя Империя, и вслед за тем наступят Тёмные Века.

— Ты совершенно прав, Флавиан, — произнёс мужчина по имени Маннеман. — Кстати, будем знакомы: меня зовут Ладимир Жих. До твоего появления я был единственным членом Совета, представляющим Конноров не из Империи. У нас на Востоке славы из разных княжеств не признают друг друга за своих и постоянно воюют между собой. С тех самых пор, как свыше трёх веков назад распалось государство восточных славов, наши князья ведут нескончаемую борьбу за сферы влияния, и уже многие поколения моих соотечественников растут, не зная, что такое мирная жизнь. Нельзя допустить, чтобы это повторилось и в западных землях.

Стэн повёл плечами.

— Что ж, быть может, вы с Брюсом правы. Со стороны, говорят, виднее. Но теперь, как я понимаю, это не имеет значения. Ключевая часть плана Дункана, увы, неосуществима — ведь моего отца нет в живых.

— Зато есть ты, — сказала Зарена Шубич. — И тебе предстоит сделать то, чего не успел твой отец.

Стэн недоуменно уставился на свою тётку, несколько раз моргнул, а затем вдруг громко рассмеялся. В его смехе слышались нотки растерянности.

— Я?!. Но это же… глупо!

Анте Стоичков покачал головой:

— Не так уж и глупо, мой мальчик. Отнюдь не глупо. И совсем не смешно.

Спокойный тон Стоичкова подействовал на Стэна отрезвляюще. Он мигом унял свой смех и смущённо потупил глаза.

— Извините, братья и сёстры. Я просто хотел сказать, что меня не изберут императором. Ни за что. Никогда.

— Ну, это слишком категорично, — отозвался молчавший до сих пор пятидесятилетний мужчина по имени Кеннет, в миру Дражан Ивашко, известный златоварский медик, на чьё искусство многие больные полагались больше, чем на Божью помощь, и чьими услугами до последнего своего вздоха пользовался покойный император. — После гибели твоих родителей мы, естественно, пересмотрели план Дункана и подправили его.

— Под меня?

— Да, под тебя. — Ивашко немного помолчал, явно колеблясь, говорить ему дальше или нет. — И вот ещё что, Рей. Я часто видел в твоих глазах невысказанную просьбу: а почему бы мне не помочь Михайлу отправиться в ад, где черти его уже заждались. Признаюсь, порой меня одолевал такой соблазн. И я не стану оправдываться долгом врача перед пациентом, поскольку собирался умертвить Михайла после окончания той бездарной войны с Норландом — Совет считал этот момент наиболее подходящим для избрания твоего отца императором. Но когда князь Всевлад погиб, нами было принято прямо противоположное решение: Михайло должен жить так долго, насколько это возможно, и последние три года я раз за разом буквально вытаскивал его из могилы. Но бесконечно так продолжаться не могло. В конце концов его организм не выдержал, и он умер тихо, без мук, так и не проснувшись после очередного приступа. Конечно, было бы неплохо протянуть ещё несколько лет — но так или иначе, своего мы добились.

— То есть, — понял Стэн, — вы ждали, чтобы я повзрослел?

— И не только, — сказал Стоичков. — Теперь князь Чеслав вошёл во вкус власти и готов на всё, чтобы заполучить императорскую корону. Как раз к этому мы стремились.

— По имеющимся у нас сведениям, — подхватил Дражан Ивашко, — Чеслав намерен сразу же после похорон отца провозгласить себя императором, опираясь на поддержку князей из числа своих сторонников и значительной части населения Восточного Немета и Северного Поморья. За четырнадцать лет тамошние жители привыкли, что Чеслав правит ими, и его самовольную коронацию они воспримут, как нечто само собой разумеющееся. Он же, в свою очередь, не очень-то надеется захватить власть во всём Западном Крае и вполне удовольствуется центрально-восточными и северными областями Империи.

— Фактически, — продолжила Зарена Шубич, — Чеслав планирует то же, что и мы, — раздел Империи на несколько королевств. Он готов заключить полюбовное соглашение с самыми влиятельными князьями запада, юга и юго-востока и, в обмен на их поддержку, предоставить им всю полноту власти в регионах. Однако нас, Конноров, это не устраивает. Раздел Империи должен быть тщательно подготовлен и произведён с таким расчётом, чтобы во главе образовавшихся на её месте государств встали мужчины из нашего рода. Поэтому ты, Рей, выступишь против притязаний Чеслава и возглавишь борьбу за целостность государства. А когда ты свергнешь узурпатора и спасёшь от развала Империю, князья будут вынуждены провозгласить тебя новым императором. У них не будет другого выхода — иначе подданные забросают их камнями.

Стэн так и замер с разинутым ртом.

Изумлённый Флавиан пробормотал:

— Вот это да-а! — Он покачал головой. — А я, сосунок, ещё мнил себя ловким интриганом. Куда мне до вас!..