Контакт

Глава 3. Побег

Сегодняшнее утро не казалось безоблачным и мирным, как я привыкла считать, проживая день за днем за стенами станции. Невольно подслушанный вчера разговор, какие-то подмеченные ранее мелочи, которым поначалу я не придавала значения, – все сейчас сложилось в общую и довольно безрадостную картину. Нашему существованию на станции приходит конец – неизбежен момент, когда придется покинуть так долго защищавшие нас стены.

Мысль сама по себе поразила. Покинуть место, что стало единственной связью с Земвой? Неужели я действительно размышляю о такой возможности?

Задумавшись, я шла неспешно, доверившись телу – ежедневный путь к оранжереям неизменен и заучен до автоматизма. Постепенно по мере удаления от «обитаемых» секторов станции редеющее освещение не смущало – я давно перестала бояться сумерек, что скрывают отдаленные закоулки Надис. Чтобы добраться до ферм, мне свет не нужен. За годы жизни на станции я проходила этот путь тысячи и тысячи раз.

Вот очередной коридор, за ним поворот и…

– Тш…

Рывок, и меня спеленали сильные руки. Большая мозолистая ладонь зажала рот, не позволяя воплю ужаса сорваться с губ. Сильное мужское тело до обидного легко впечатало мою спину в обшивку ниши затемненного коридора. Сделав судорожный вдох, распознала окутавший меня запах возбуждения, мужского пота и… еды.

– Ты моя сладкая девочка, ты сводишь меня с ума.

Еще до того, как он отрывисто забормотал мне в лицо, обдавая его кисловатым, пропитанным чем-то вязким дыханием, я поняла – это Серхо. Узнала этот его наглый самоуверенный и собственнический напор. Прижав своим телом к стене и продолжая зажимать рот ладонью, мужчина другой рукой шарил по моей одежде. Задрав подол платья, не медля завел руку за край эластичных трусиков.

И тут же, отведя ладонь, накинулся на мой рот губами. Дрожа от омерзения, ужаса и бессилия, я рвалась, пытаясь оттолкнуть его. Хотя бы укусить. Но все мои усилия были смехотворны против обезумевшей от вседозволенности силы, которую обрушил на меня мужчина. Одна его ладонь сдавила кожу внизу живота, давя и неумолимо вынуждая меня раздвинуть онемевшие от напряжения ноги. Вторая суетливо и спешно трепыхалась между нашими телами, помогая хозяину избавиться от форменных брюк. Рот Серхо вжался в мои губы, чередой укусов и давлением мешая мне закричать.

Шансов одолеть старшего защитника у меня было столько же, как у мотылька противостоять мощи сжавшей его ладони. И я отчетливо осознала неизбежное, когда его пальцы, царапая и раня, втиснулись в тесноту моего сведенного спазмом ужаса тела. Не осознавая слез, инстинктивно зажмурившись, я вся сжалась, приготовившись к боли.

– Мам? Мама?! Мама!!! – Крик оборвался – Иней резко подалась назад, явно испуганная представившейся картиной. И побежала назад, вновь хрипло позвав. – Помогите! Моей маме помогите!

– Проклятый ребенок, – Серхо сделал движение, словно бы намеревался схватить ее. – Научу ее не встревать в отношения между взрослыми, болтается где не надо!

Перед глазами все поплыло – так я испугалась, что он доберется до моей дочери. Даже потускневшие от времени панели внутренней обшивки коридоров словно отдалились – на миг мне почудилось, что их вовсе нет! А Серхо вознамерился бежать за Иней куда-то в… туман. Тряхнув головой, избавилась от наваждения, невольно напомнив себе, что станция незыблема, и, вопреки страху, дернула уже почти натянувшего штаны защитника на себя. Мужчина покачнулся – таким неожиданным для него стал мой маневр.

Желая лишь обогнать, едва ощутив послабление, я вывернулась из-за его тела. Не думая о растрепанной одежде и мерзавце рядом, я помчалась за дочерью. Все мысли сейчас были устремлены к ней. Как же, должно быть, она испугалась…

Следуя за голосом и звуком ботинок Иней, я не задумывалась о направлении, проносясь по коридорам станции поворот за поворотом. Пока… не вылетела к двери шлюзовой камеры. Резко замерев, ошалело уставилась на приоткрытую створку. Как?! Ведь это невозможно… неправильно… противоестественно! Почему тут нет охраны?! Как вообще под силу оказалось ребенку разблокировать дверь?

Волосы на затылке поднялись от ужаса. Это казалось невероятным, но моя девочка выскочила наружу, покинув защищенную территорию Надис. Ребенок! Она действовала импульсивно, не думала об угрозе снаружи. Или происходящее внутри… напугало ее больше?

Естественно, все блокирующие системы предполагают вторжение извне… Очевидно, не раз провожавшая меня «на прогулки» дочь заметила необходимую комбинацию действий, позволяющую отпереть шлюз, и сейчас совершила роковую ошибку.

Мое сознание лихорадочно цеплялось хоть за какие-то возможные объяснения. Иначе… Иначе повторяется мой жуткий кошмар, когда я так же нелепо и неожиданно потеряла мужа. Раз – и он выпал из моей жизни, исчез в одно мгновение.

Моля лишь о том, чтобы Иней осталась в прилегающей к станции зоне, я, не дожидаясь охраны, выскочила следом. Конечно же, сигнал тревоги уже сработал, и защитники Надис гарантированно несутся сюда.

– Иней! Иней!

Собственный голос сорвался на визг, когда я, бешено вертя головой во все стороны и до боли всматриваясь в укрытые тенями подступающих сумерек грядки, не увидела дочери. Но в одном месте кусты на границе «зоны прострела» орудий станции еще качались… Звезды! Моя девочка убежала дальше. Дальше безопасной черты! Туда, где начиналась территория линорцев.

Едва осознание накрыло мой разум, как тело сорвалось на бег. Об угрозе я не помышляла, стремясь лишь остановить дочь. Вернуть ее! Спасти… Перед глазами все слилось в сплошную круговерть из зеленых красок растительности, через которую я продиралась вслед за Иней, и алых мазков проступающей пелены отчаяния.

– Наоми! Остановись!

Приказы, разнесшиеся позади гулким эхом сразу нескольких вскриков, никак не повлияли на мою решимость. Единственное, что управляло сейчас мной, – ужас за дочь и отчаянное намерение остановить ее. Любой ценой.

– А-а-а!!!

Резкий вскрик, и раздавшийся впереди голос Иней оборвался. Сердце замерло в груди. Тут же перед глазами встал образ пронзенного деревянными стрелами тела Солди. Неужели?! Неужели мне суждено лишиться и нашего ребенка?

С каждой минутой свет отступал, а густая растительность, сомкнувшаяся над моей головой, усугубляла темноту, пряча окружающий мир в безликие провалы. Ветви лупили по лицу, не защищенное специальным плащом тело принимало хлесткие удары. Но это было ничто в сравнении с тупой болью, которая наверняка взрывается в груди, когда ее пронзает копье…

Иней! Моя Иней! Только не ты.

Тело словно обрело второе дыхание. Стремясь скорее добраться до места, где еще миг назад я расслышала ее ужасный крик, рванула быстрее. И тут… резким толчком мое тело устремилось вниз. Ноги провалились в пустоту, воздух, как от удара, вырвался из легких, увлекая следом и меня.

Рухнув на сырую землю, кубарем летя вниз, я всеми силами старалась уцепиться за любую возникшую на пути преграду. Но ставшие липкими от почвы руки неизменно соскальзывали, а тело под собственной тяжестью скатывалось все ниже. Глаза и нос забились комьями грязи, удары сыпались со всех сторон – я то и дело налетала на камни или остатки стволов надломленных деревьев. Но, стиснув зубы, я заставляла себя не думать о боли, стараясь лишь удержаться и не рухнуть в пропасть. А этот обрыв ничем иным закончиться не мог – я предвидела это…

Внезапная боль ошеломила и обожгла голову. Череп, по ощущениям, едва не раскололся от очередного удара, на миг мир вокруг вспыхнул ярким светом, прежде чем погрузить меня в спасительную тьму. Последнее, что я осознала: не увернулась, врезалась затылком в огромный камень. Неужели и Иней рухнула сюда?…

Силясь удержаться в сознании, осознавая лишь собственные оглушительные и надрывные хрипы, я вдруг увидела чье-то лицо, сокрытое темными разводами. И оно склонилось ближе. Лишь светлые глаза с серебристо-серой радужкой яркими пятнами сверкнули во тьме. Мужские глаза, с напряженным вниманием всматривающиеся в меня…

И все. Тьма вокруг сомкнулась, окончательно укрыв меня от боли.

* * *

Резко вскинувшись, я открыла глаза. Страх и осознание случившегося пришли мгновенно. Бег в темноту леса Линоры, жуткое падение в пропасть и… чье-то присутствие рядом. И это не был отряд земвеков, направленный на помощь нам. Рассудком я понимала, что сунуться в ночь на территорию дикарей никто не решится. Подмоги ждать не стоит.

Медленно приоткрыв глаза, осмотрелась. Больше всего страшилась увидеть рядом то существо, что отпечаталось в памяти в последний миг перед беспамятством.

Светло. И свет падает сверху. Осознав, что тут я одна, где бы ни было это место, обвела взглядом вокруг. Шея отозвалась болезненным напряжением, но голова не болела, пусть я и чувствовала саднящую кожу на затылке. Гарантированно приложилась им о солидный камень!

Но где же я? Больше всего это место походило на… яму? Глубокую и укрытую высоко вверху чем-то похожим на сеть из… кореньев? Ничего другого предположить не получалось. Какой огромный ров, тесноты не ощущалось – уплотненные земляные стены в отдалении, кто-то меня устроил на подстилке из сухой травы на самом дне.

Попробовав подняться, сразу почувствовала отголоски боли в предплечье. Переместив взгляд на себя, пораженно застыла. Рукав платья отсутствовал, обнажая не только мое тело, но и неровный шрам чуть выше локтя. Если мы сращиваем любые разрывы кожных покровов, склеивая их регенерационными лучами бесследно, то… моя рана выглядела как зашитая! Как если бы края разрыва были кусками ткани, и их притянули друг к другу нитью! Немыслимо… И кто это сделал? Тот «привидевшийся» мне дикарь?…

Вероятно, порез оказался глубоким. Осколком острого камня я могла серьезно рассечь мышцу и получить заражение.

Тот местный осмотрел меня? Иначе как бы он нашел рану! И счел ее серьезной? Но сшить живую плоть?! В этот миг я обрадовалась глубокому беспамятству. Место «операции» болело и сейчас. Какими же, должно быть, были ощущения в момент… экзекуции?

Дикари…

Впрочем, что, если рана могла привести к смерти? Много ли мы знаем о местных хворях и возбудителях инфекций? В любом случае открытый кровоточащий разрыв на теле – это гарантированный источник заражения. Выходит, неведомый мужчина спас меня?

Но почему? И где он сейчас? Зачем оставил меня в этом месте?

И где… Иней? Я так и не догнала дочь. Что же стало с ней? Мог ли он помочь также и ей, возможно лежащей на дне той злополучной пропасти.

Мысли о дочери заставили подняться. Сделав несколько натужных шагов, а каждое движение еще отзывалось болью в голове и руке, убедилась, что нахожусь в своеобразном колодце. Присмотревшись, поняла, что он выкопан в земле и имеет прочные – в виде кладки – каменные стены. А сверху укрыт решеткой. То, что я поначалу приняла за корни, оказалось толстыми бревнами.

Вот почему меня оставили одну! Отсюда же не выбраться. С трудом подтянувшись, цепляясь руками за неровности в стене и морщась от боли в предплечье, я попыталась вскарабкаться наверх. Пыхтя, снова и снова соскальзывая, в итоге смогла дотянуться до древесных стволов наверху. Ноги для надежности уперла в земляную кладку и попыталась протиснуться в одно из самых крупных «окошек» в решетке. Небо над головой манило, обещая свободу. Что, если дочь рядом? В такой же западне?

Я должна, обязана выбраться!

Узкий створ в решетке стал суровым препятствием. Протискиваясь все больше, я натужно хрипела, чувствуя, как острые грани шершавой коры оставляют кровавые борозды на оголенной поверхности руки. В какой-то момент боль пронзила огненной вспышкой – это я зацепила и поддернула нить, сшившую края моей раны. Каким чудом я смогла сдержать вопль боли?…

Тело трясло до самых кончиков пальцев, каждый нерв во мне звенел от муки, глаза застилала кровавая пелена, но я упорно карабкалась вперед, цепляясь лишь за одну мысль: если не помогу Иней, какой смысл щадить себя?

Это точно было невозможно, это было где-то за пределами моих физических возможностей, но… выбраться получилось! Вывинтившись, наконец, через злополучное отверстие в древесной решетке, я последним усилием крутанулась в сторону и обессиленно обмякла на земле рядом с колодцем.

Свободна?! Но что же делать дальше? Сил даже на размышления не осталось, чувствовала я себя так, словно вся горю от боли. Но стоило повернуть измученную голову вправо и бросить один единственный взгляд в сторону, как…

Все ощущения утратили смысл – словно у меня открылось второе дыхание, собственные страдания заслонило неожиданное открытие. В один миг отчаяние сменилось радостью и надеждой, а тело подчинилось командам сознания, подобравшись, готовое устремиться вперед. К цели!

Ликование – вот что заставило меня ожить, когда, осмотревшись, я увидела в отдалении махину Надис! Кем бы ни был мой похититель, он не унес меня далеко. А значит, есть шанс вернуться назад. И я вернусь! Раз я смогла выбраться из этого капкана – смогу и дойти до станции. Заставив себя не думать о кровоточащих ранах, я поднялась сначала на четвереньки, а затем и в полный рост. И неловко – каждый шаг давался трудно – побрела под защиту ближайших деревьев.

Но, прежде чем я крадучись отошла хоть на десять шагов, вслушиваясь в шум леса и озираясь в поисках любого намека на присутствие Иней, что-то ударило меня в спину, сбив с ног.

Вернее, кто-то…

Охнув, я зашипела. Тут была и ярость разочарования, и вспыхнувшая с новой силой боль от падения. Но атаковавшего мой рык не впечатлил.

Рывок, и я снова на ногах. От обострившейся боли и резких перемещений в глазах потемнело. Но тот, кто стал неодолимой помехой на моем пути, и не думал церемониться с добычей.

Еще один рывок – и мое тело на манер безвольного мешка перекинули через плечо. Взгляд уперся в какой-то мех, укрывающий тело атаковавшего существа. Того самого дикаря – я не сомневалась.

Набрав в легкие воздуха, я приготовилась завопить в надежде на поисковые отряды с Надис, которые днем могли отправить за нами с дочкой. Я истово надеялась, что мои соплеменники решились на спасательную операцию. Хотя звуков стрельбы не наблюдалось.

Словно предвидя маневр, существо так резко встряхнуло меня, что, ударившись лицом о его спину, я прикусила губу. Вопль оборвался, не родившись. А дальше – дикарь побежал. Нет, понесся так, что ветви кустов замелькали у меня перед глазами, а рвотный спазм устремился к горлу.

Прыжок!

Ух… От неожиданности все оборвалось внутри. Но мужчина уверенно приземлился на ноги, свалив меня на укрытую сухой травой земляную поверхность. Осоловело замотав головой и попытавшись привстать, в надежде прояснить взгляд, я уперлась руками в землю. И, наконец-то, увидела его…

Дикарь, поражая мощью тела, присел напротив, обхватив меня за подбородок, поднял вверх лицо. А я узнала темные разводы, покрывающие кожу, и взгляд серых пронзительных глаз – он отпечатался в моей памяти невероятно отчетливо.

– Кто… кто ты? Пожалуйста, не убивай меня. Пожалуйста…

Хрипло проскулила вопрос, движимая страхом, и попыталась отползти. Вместо ответа он освободил мое лицо и потянул к себе руку. Ту самую, где обнаружилась зашитая рана. Последствия моего продирания сквозь деревянную решетку – возникшее кровотечение. Собственно, бесчисленные царапины имелись по всему телу, но кровь там подсохла или остановилась. На плече же явно был поврежден сосуд – кровотечение не прекращалось. Края раны разошлись, в место разрыва попала грязь. Обозрев неутешительные перемены, мужчина… зашипел. Да так яростно и грозно, что я подскочила на месте и дернулась к твердой стене колодца.

Линорец тут же перевел пытливый взгляд на мое лицо и, наклонившись, осторожно погладил щеку ладонью. Его губы двигались – он что-то говорил. Но… я не слышала ни звука. Выражение глаз, где отображалась немногим не мольба, сам факт неболезненного прикосновения меня доконали.

– Ииик… иии…

Рот приоткрылся, издав непонятный дребезжащий звук. Похоже, от страха я заверещала. Октава за октавой – из сиплого поначалу голос зазвучал все выше. Пока… не оборвался, стоило ладони мужчины резко накрыть мой рот. В его немигающем взгляде мне почудился укор. Приблизив свое лицо к моему, он вдруг лизнул щеку. А затем, оставляя на коже неприятное склизкое ощущение, сместился к уху, чтобы… лизнуть мою мочку.

Застыв от ужаса, ожидая чего угодно вплоть до умерщвления путем перегрызания моего горла, я бы уже вопила снова. Но припечатавшая мой рот ладонь никуда не делась. Больше того, дикарь своим немалым весом навалился на мои ноги, не оставив и призрачного шанса вывернуться.

Едва дыша от страха, я натужно замерла в ожидании худшего, а мужчина самозабвенно посасывал мое несчастное ухо. Пока… резко не переключился на мою рану. К ней он тоже припал губами, взявшись усердно втягивать в себя выступившую кровь вперемешку с гноем и землей. В полном ошеломлении, поверх его зажавшей мой рот ладони я всматривалась в его макушку с разномастными узелками из темных волос. Чувствуя прикосновения его языка к своей коже, осознала, что дикарь зализывает мою рану. Как дикий зверь!

Когда он отстранился, высвободив и мою челюсть, тело невольно повело в сторону – я едва не завалилась на бок, осознав невесть откуда навалившуюся слабость. В голове резонансом раздавалось непонятное гудение – возможно, это кровь стучала в сосудах. Моргая, стараясь сфокусироваться на линорце, заметила, как он отцепил от своего мохнатого одеяния что-то вроде широкого пояса. Внутри обнаружился ряд однотипных прозрачных емкостей. Рука мужчины ненадолго замерла над ними, прежде чем уверенно вытянуть один флакон, наполненный чем-то густым с синеватым отливом.

Развернувшись, мой удивительный похититель явно вознамерился использовать содержимое флакона для моей раны.

– Нет, нет! – с мольбой зашипела я, борясь с подступившей слабостью. – Для меня это может нести смертельную опасность. Прошу вас, просто помогите мне вернуться… к своим.

Даже будь у меня силы, сопротивляться линорцу я бы не смогла. Он был явно очень силен, стоило лишь взглянуть на бугрящиеся мышцами плечи и сильные икры проступавших из-под меха ног. Проигнорировав призывы, которые, конечно, не были поняты им, мужчина придавил меня к прохладной стене норы, в которую спрыгнул со мной наперевес. Прежде чем я успела испугаться его намерений, прижал к себе мою пострадавшую руку. Осознав, что еще через миг он капнет мне в открытую рану каким-то, возможно, ядовитым для меня веществом, я заорала!

– А-а-а-а!..

Инстинкт самосохранения не сработал, помня о намерении вернуться к своим и продолжить поиски Иней, я готова была бороться до последнего. Или линорца я опасалась чуть меньше, чем влияния местного лекарства?…

Вопль явно оглушил дикаря, раздавшись возле его уха. Молниеносно он вздрогнул и заткнул мне рот, вдавив свое плечо в нижнюю часть лица. Напряженно замерев, поднял взгляд к проглядывающему сквозь укрывшие сверху яму ветви растений небу и какое-то время прислушивался. Давясь от нехватки воздуха и бессилия, я вцепилась зубами в ставшую идеальным кляпом плоть. И стискивала челюсть так крепко, как могла, мне даже почудился привкус крови. На удивление сладковатый, но чем еще это могло быть, кроме крови?

Мы так близко к Надис, что дикарь опасается поднимать шум! Как же много таких ловушек-укрытий они нарыли вокруг станции за этот год?… И как же мне вновь выбраться, если он рядом? Рана на руке волновала в последнюю очередь.

Мои усилия пропали всуе – выждав некоторое время, мужчина все же нанес на мою рану густую синеватую субстанцию. Поврежденную плоть тут же защипало болью. Ощутив содрогания, линорец соизволил отвести плечо, позволив мне сделать вдох! Но тут же зашипел снова, едва заметил следы моего укуса. Взгляд его выдал смятение.

С лихорадочной поспешностью он вновь кинутся к своему «патронташу», что, вероятно, являлся у него аптечкой, и вытянул еще одну ампулу. Развернувшись ко мне, потянул на землю. И на этот раз я не сопротивлялась – не могла.

Перед глазами все поплыло, даже своего похитителя я наблюдала словно сквозь туман. Сейчас его впервые оставило всякое спокойствие! Выхватывая одно за одним, он перебрал все свои снадобья. Но, когда оглянулся на меня, взгляд выражал все то же смятение!

– А что… – вяло попыталась я по привычке выяснить причину суматохи, но резко оборвала себя на полуслове.

Живот свело спазмом дикой боли, заставив сжаться в комок. При этом губы ощущались плохо – как при онемении. Паника в сознании привела к странной мысли: не ядовита ли его кровь?!

Стоило мне задергаться словно в агонии, как дикарь решился. Схватив какой-то пузырек, влил в меня половину его содержимого, предварительно раздвинув мои губы. Тщательно закупорив его, склонился к лицу, по очереди приподняв оба моих века. И… принялся лизать мои губы. На удивление, итогом этой странности стала частично вернувшаяся чувствительность, я даже смогла немного приоткрыть рот.

Огонь в желудке слегка стих, но нахлынувшая слабость усилилась. Даже реши я сейчас бороться с линорцем – не смогла бы шевельнуть ни рукой ни ногой.

А потребность в сопротивлении вдруг стала актуальной!

С той же лихорадочной поспешностью дикарь стянул через голову свое меховое одеяние и взялся за мое испачканное и изрядно подранное платье. Не будь мне так плохо, его действия ошеломили бы не меньше вида настолько великолепного тела, что я и представить не смогла бы. Я бы вынуждена была защищаться, вопреки всякой безнадежности моего сопротивления. Сейчас же… каждый вдох давался с мукой, а тело словно стало чужим.

Поразительно ловко для дикаря отмыкая магнитные заклепки, мужчина с рекордной скоростью стянул с меня платье и белье. И все это проделал, продолжая судорожно лизать мои губы. Так, словно от этих молниеносных прикосновений языка зависит ЕГО жизнь! Линорец лишь на мгновение отстранялся от моего лица, когда этого требовал процесс раздевания.

Шум в голове нарастал, тело я ощущала все хуже и хуже, болезненный жар в животе лишь немного ослабился его снадобьем. Перед глазами мелькали размытые образы покрытого непонятными знаками обнаженного исполина и его встревоженные серые глаза.

– Ч…

Силясь непослушными губами узнать, что он намерен делать, вдруг отчетливо осознала ответ на свой так и не прозвучавший вопрос.

Секс? Сейчас?! Каким же надо быть ничтожным и жестоким, чтобы, видя предсмертные конвульсии женщины, решить вот так этим воспользоваться?

Дикарь…

Словно через ватный кокон, ощутив мощную хватку рук и подмявшего под себя мужского тела, видела только ритмично покачивающийся лоб – линорец упорно продолжал лизать мои губы.

Гул в голове отступил – вся кровь в моем теле, размывая жалящий зуд боли, устремилась вниз – к животу и сокрытому ниже лону. Каждый нерв, самый крошечный сосуд там сейчас едва ли не вибрировал от накатившего давления, вопреки кошмару ситуации делая мою плоть неимоверно чувствительной. Кажется, это единственное место в моем теле, что еще сохранило способность ощущать…

Странное и пугающее состояние, прежде я бы не смогла и вообразить подобной ситуации. Содрогаясь от боли в желудке, с трудом едва шевеля немеющими конечностями, не имея возможности кричать, я отчетливо ощутила резковатую грубость кожи мужских бедер, протиснувшихся между ног. Лишившись мужа, до недавнего рокового эпизода с Серхо я и не думала о мужчине. Линора оказалась враждебным к нам миром. Для меня важнейшей целью стало не собственное будущее, а необходимость уберечь дочь от незримой угрозы, помочь ей выжить. Об отношениях я и не помышляла, мужчину для себя не искала, проводя большую часть жизни в бесформенной и пыльной одежде фермеров в оранжереях с пищевыми культурами.

В итоге… я не сберегла Иней и оказалась неподвижно лежащей в земляной яме под мужчиной-линорцем. Учитывая поразительно схожую анатомию наших рас, рассчитывать, что происходящее между нами, к примеру, является обучением языку – нелепо. Стоило ли сторониться Серхо?… Не избегай я его приставаний, всего этого просто не случилось бы!

Угрюмый и обреченный настрой вкупе с накатившим туманом подступающего забытья произвел странный эффект, погрузив меня в немногим не безразличную кому. Казалось, и сердце, удар за ударом, стало замедляться, и вдохи стали все более редкими. Но тем отчетливее ощущалось вероломное проникновение дикаря – его плоть с агрессивной одержимостью толкалась вновь и вновь в глубины моего измученного тела.

Уж лучше бы просто убил…

Вот явственное выражение их дикой и жестокой природы! Линорцы убивали наших мужчин и в любой момент готовы истязать и мучить женщин. А чего еще ждать от дикарей, застывших в первобытном строе? Серхо и его сподвижники, призывающие к решительной карательной миссии, правы, для нас всех Линора слишком тесна! И если мы привнесем в этот мир свет знаний, то аборигены омрачают его тьмой беспросветной жестокости.

А сейчас моему бессильно обмякшему и страдающему от жгучей внутренней боли телу остается только стать очередной жертвой дикарей. Об участи Иней я не могла и помыслить – благо, если она, свалившись с того обрыва, сломала шею. Как же горько…

– Отзовись! Услышь меня…

Из последних сил стараясь отрешиться от происходящего и цепляясь за крохи выдержки, поняла, что начинаю сходить с ума. Мне даже чудится неведомый голос, призывающий очнуться. Наверняка мой рассудок взывает о помощи, давая понять, что на подобные испытания не рассчитан. Если бы я могла сейчас – горько рассмеялась бы. А так… единственное доступное мне действо – это возможность ощущать мужскую плоть, вновь и вновь погружающуюся в мое тело.

Линорец же действовал так, словно это в его распоряжении считаные минуты, словно это его жизнь утекает с каждым новым ударом сердца. И губы! Он, как дикое животное, продолжал терзать мои губы! Видно, мне суждено испить горькую чашу проигравшей стороны до дна. Как бы мы не были сильнее их, дикарей слишком много! Мы обречены все рано или поздно погибнуть от их варварских рук.

Толчок… еще один… и еще…

В безумном темпе мужчина продолжал лизать мои губы и одновременно двигаться во мне. Сколько же можно?! Я готова уже молить о смерти…

Но с этой мыслью пришло и удивительно несвоевременное наблюдение: я все еще жива. Больше того, три места, что я отчетливо ощущаю сейчас на своем теле: губы и ритмичные прикосновения к ним его жестковатого языка; разъедающая с каждым мигом, как расползающаяся капля кислоты, язва в недрах желудка; и тугое кольцо собственных нереально чувствительных мышц, непостижимо гудящих в ожидании новых движений мужчины.

Словно вся кровь в моем теле сосредоточена здесь, делая ощущения настолько яркими и фантастичными, что я даже начинала находить в происходящем что-то… приятное? Запретное удовольствие? То, о чем я запретила себе думать после гибели мужа? И что сейчас случилось вопреки моей воли, на пороге смерти. Могу ли я позволить себе и принять этот жестокий и вопреки всему возбуждающий дар судьбы? Признать, что испытываю… удовольствие?

– Слушай меня, слушай!

Вновь мелькнувший в голове отголосок чьей-то мольбы. И словно вспыхнувшее из прошлого ощущение прикосновения к волосам. Ласковое, нежное и оберегающее. Откуда это?

Сумасшествие? Мазохизм какой-то, но томительное и жаждущее ощущение жадной потребности в неистовом трении плоти о плоть затмило в моем сознании все. И боль, и отчаяние, и надежды. Даже страх…

Словно бы я вся сейчас превратилась в те сантиметры кожи, что искушающей оболочкой обвились вокруг мужского члена. Прикосновения к губам, жжение в желудке – все померкло. Я стала оголенными, вибрирующими от возбуждения нервными окончаниями, существующими только ради волны удовольствия, что приносит с собой каждый следующий толчок.

Невозможно и вообразить такой чувствительности. Как слепец, познающий краски мира подушечками пальцев, я сейчас собственным телом впитывала образ своего такого невероятного любовника. Малейшую напряженно пульсирующую жилку, непривычную толщину и бархатистую поверхность твердой пронзающей меня плоти. Все это ощущала так, словно касалась руками. Давление его толчков, ноющая пустота, сменяющаяся потребностью вновь и вновь быть заполненной…

Что за бред? Может быть, его кровь вызывает галлюцинации? И оттого мое сердце снова бьется чаще?

– Поверь, поверь…

Но что это? Откуда голос, и во что мне надо поверить? Волны удовольствия и страсти накатывали сильнее, я окончательно потерялась в своих противоречивых решениях. Хотелось большего. Самой дарить силу страсти, выплескивая так долго сдерживаемое в себе чувство. Но как?

Немеющее тело плохо справлялось с участью равноправного партнера, сейчас как любовница я могла соперничать только с неподвижным бревном. К тому же охваченным приступами нарастающей боли. Но дикаря все это не волновало. Невыразимая чувствительность моего лона, отмечающая малейший миг безжалостного соития, безошибочно подсказала – его разрядка совсем рядом.

Тугое давление, с которым не могло совладать мое тело, достигло пика. Сдавленно прорычав мне в губы, чтобы тут же вновь коснуться их языком, линорец взорвался внутри меня последним толчком. Осознавая этот факт с долей ужаса, я смогла удивиться накатившей прохладе, как если бы капли мужской спермы принесли с собой свежесть моему опаленному болью телу.

И еще… дикарь все еще истово содрогался во мне, а жалящая боль, что расползлась уже и по венам, чуть стихла. Несколько расслабленных минут – и мужчина сполз с меня, усевшись рядом. Но обо всем этом я скорее догадалась, обзор неизменно закрывала темноволосая макушка, дикарь и сейчас не перестал смаковать мои несчастные губы.

Сколько это еще продолжалось – не представляю. Видимое над головой небо не потемнело. Но жалящие укусы боли накатывали все реже, контроль над телом возвращался. В какой-то момент, встрепенувшись, с изумлением поняла, что могу сесть! Самостоятельно!

Тут же отодвинулся и мужчина, наградив меня негодующим и усталым взглядом. Дикарь! Возмущаться сейчас надо мне. Или… он планирует держать меня в плену именно ради удовольствия?!

Устало привалившись к земляной подстилке, он потянулся к своему меховому облачению. В глаза мне бросилось небольшое темное пятнышко на предплечье. Прежде чем я смогла полностью рассмотреть его тело – натянул свою странную одежду. Затем дернул меня за руку. Рывком невольно подавшись к нему ближе, осознала, что линорец рассматривает мою рану! Она… она слегка затянулась, перестав кровоточить!

Как он все это сделал? Неужели это его зелье имеет такой чудодейственный эффект?…

– П-перестаньте!

По привычке я крикнула. Тут же челюсть стиснула рука дикаря, не позволяя издать еще хоть звук. Мужчина так свирепо сверкнул глазами, что это стоило тысячи слов, – точно проклинал мою крикливую натуру!

Взгляд серебристых глаз устремился к широкому поясу, в недрах которого угнездились те самые прозрачные емкости. Я тоже невольно засмотрелась на них: все же лекарства? Или яд?… Мне же не померещились недавние страдания. И лечебный эффект налицо.

Угрюмо взглянув на дикаря, вынужденно молчала и гадала, что же предстоит дальше? Уловив мое смирение, он медленно отвел руку. Острый взгляд недвусмысленно давал понять – взвизгну, и вновь он зажмет мне рот. Не переставая смотреть на меня, мужчина стремительно переметнулся к своему «патронташу» и ловким движением обернул его вокруг своего торса. Приладил к бедру непонятно когда отстегнутые ножны с… кинжалами?

Чувство опасности снова вернулось, едва я увидела оружие. Как ни смешно было считать им эти ножи против нашего технологичного вооружения. По-звериному, упираясь руками и ногами в землю, линорец вдруг прыгнул ко мне. От неожиданности я вздрогнула, собираясь снова вопить, но вдруг он открыл рот и потянулся к моему уху…

Собирается говорить?! Говорить? Да, ладно… Или будет облизывать? Ну, как губы? Нет!!!

– У-а-а-а-а-а-у-у-у-у-у-у

Жуткий вой сотряс округу, вынудив нас синхронно отпрянуть друг от друга с одинаково округлившимися глазами. Определенно, жуткий шум стал неожиданностью и для него. Именно поэтому узнать дальнейшие намерения дикаря мне случай не представился. Странное дело, душу кольнуло любопытство. И как такое возможно? Мне его бояться надо! Тем более после такого дикого во всех смыслах поведения.

А что я? Любопытничаю! И это находясь голой рядом с пленившим меня местным туземцем, едва отошедшая от непонятного отравления и едва не пережившая свой первый за последние годы оргазм с этим же самым мужчиной. Мне положено трястись от страха и умирать от отвращения к самой себе. Но… ничего подобного. Дикий линорец как будто даже стал мне чуточку симпатичен. Страха нет совсем! Больше того, мне любопытно…

Нереально! Это же не может оказаться правдой? Откуда такие невероятнейшие виражи в моей тихой и монотонной жизни? Откуда я сама такая в своей жизни?!

Еще один поворот судьбы – этот вой. Я нутром почуяла непредвиденные проблемы. Впрочем, что вообще можно планировать в моих обстоятельствах?

Уставившись на виднеющееся в прорези решетки небо, мы с линорцем одинаково недоуменно пытались понять, где источник шума. Первой осознала я! Сирены безопасности Надис включили. Сигнал нападения? Или, наоборот, выдвижения атакующей группы?

Что-то происходит на станции именно сейчас. Может ли это быть спасательный отряд, высланный на наши поиски? За мной и… Иней? Сердце ухнуло в тот момент, когда дикарь рванул к боковому проходу, неприметно прикрытому ветвями. Но, очевидно вспомнив о моем побеге, мужчина резко остановился. Прежде чем я успела моргнуть, он подскочил назад. Несколько размытых движений, и мои запястья стянуты веревкой, а другой ее конец намертво прикручен к мощному корню, торчащему из земли. Для верности он заткнул мне и рот, связав кляп из лоскутов ранее стянутой с меня одежды.

Когда линорец стремительно исчез, покинув свое укрытие, ставшее мне временной тюрьмой, через незамеченный мною тайный лаз, я не способна была и мечтать о повторном побеге! Но ведь что-то явно происходит возле Надис? Суматоха точно насторожила и дикаря, надо ли понимать, что в ближайших планах его соплеменников никакой атаки на станцию не значилось? Поэтому он так шустро умчался выяснять обстановку? Беспокоится о своих?

А я должна заботиться о себе! Если есть хоть малейший шанс, что Иней жива, что за нами направили группу спасения…

Забившись в путах, я с дикой яростью попыталась высвободиться. Болезненных симптомов или недавнего онемения как не бывало. На удивление я ощутила прилив сил и бодрость. Но увы, веревка лишь врезалась мне в запястья, затягиваясь сильнее. И вытолкнуть кляп, чтобы криком призвать на помощь, не получилось.

Проклятье! Варварский абориген! Вся моя недавняя и наверняка надуманная симпатия мгновенно померкла. В нем может быть сколько угодного этого полузвериного, такого первобытного мужественного обаяния, но для меня он так и остается врагом. Врагом вдвойне! Ведь он мешает моим намерениям отыскать дочь.

Обезумев от отчаяния, взглянула на корень, к которому мужчина привязал веревку. У него не было времени продумать малейшую деталь – я просто обязана найти слабое звено в его задумке. И сбежать, ведь второго шанса может не быть.

Вой сирен не прекращался, а значит, мне надо лишь выбраться – помощь может быть совсем рядом!