Контакт (Триллер Лэнса Спектора)

1

Елена Клишина стояла спиной к стене, прямая, как фонарный столб. В руках она держала тяжёлую хрустальную пепельницу, и Осип Шипенко, когда ему было угодно, стряхивал в неё сигарный пепел. «Он превратил её в человеческую мебель», – подумала она. Или, по крайней мере, так бы она подумала, если бы её разум не был так оцепенел, так совершенно парализован страхом.

Они находились в здании правительства в Луганске, и Осип сидел за столом, глядя на экран компьютера. Он только что получил видеофайл и звонил отправителю на свой мобильный. Он нажал кнопку воспроизведения, чтобы Елена тоже могла видеть. На нём была молодая женщина, прикованная за запястья к деревянному столбу. Она находилась где-то в подвале, голая, и её окружала стая бешеных, обезумевших собак. Казалось, собаки намеревались её сожрать, и они угрожающе рычали. Их сдерживали только длинные поводки, которые держали мужчины в чёрном, лица которых были скрыты балаклавами.

«У них хватает наглости называть меня Тушонкой», — сказал Осип, глядя на неё снизу вверх. «Она — Тушонка. Она — собачье мясо». Он взял телефон и сказал: «Спускайте гончих».

Мужчины тут же отпустили поводки, и собаки набросились на девочку. Последовало такое ужасное зрелище, что Елене пришлось закрыть глаза. Но это не заглушило последние, душераздирающие крики девочки, которую собаки разрывали на куски.

«Видишь, что происходит?» — сказал Осип. «Видишь, что происходит с теми, кто меня предает?» Елена действительно видела. Видела очень хорошо. Девушка на экране была Дарьей Ковальчук, бывшей секретаршей Осипа, предшественницей Елены, и Елена знала, что заслужила свою леденящую душу кончину, отправив секретный пакет информатору ЦРУ. «Это ничто по сравнению с тем, что я сделаю с её семьёй», — сказал Осип. «Но ты увидишь всё это своими глазами».

Он включил телевизор, отключив звук, и посмотрел новости. Прямая трансляция с вертолёта, пролетающего над Кремлём, показывала разгневанную толпу, которая, казалось, собиралась сокрушить президента.

Силы безопасности Молотова. Люди были в ярости. Они только что видели, как их собственные сыновья погибали в газовой атаке, и жаждали крови. Крови Молотова.

В дверь постучали, и появился один из техников, которые организовывали предыдущий разговор Осипа с президентом. «Сэр, — сказал он, — ваш разговор с президентом готов».

«Почему тебя так долго не было?»

«Нам пришлось соединиться с Ново-Огарёво. Президент сейчас во дворце».

«Тогда заходите», — сказал Осип. «Поторапливайтесь».

Затем двое техников вкатили ту же самую тележку с аудиовизуальным оборудованием, что и в прошлый раз, и Елена тихо вздохнула с облегчением. «Мне вас оставить, сэр?» — выдавила она едва слышным шёпотом.

Ответ последовал незамедлительно: удар тыльной стороной ладони по лицу с такой силой, что она чуть не упала на землю. Она выронила пепельницу, и та упала, разбившись об пол на тысячу осколков.

«Ты не двигайся», — прорычал на неё Осип, и голос его потемнел, словно зимняя метель. «Ты не говори, не думай без моего разрешения, понимаешь?»

Она ничего не сказала.

«Теперь протяни руку», — сказал Осип. Она помедлила долю секунды, а затем послушалась. «Идиоты, уберите за ней». Осип наблюдал за ними, затем стряхнул пепел с сигары в открытую ладонь Елены. «Тебе повезло, что я не использую твой рот для этого», — сказал он.

Техники поспешно выполнили свою работу, а затем вышли из комнаты. Осип взглянул на неё, снимая громоздкую трубку. «Вы готовы увидеть, как человек становится королём?» — спросил он.

Елена затаила дыхание. Она ничего не сказала.

«Ты сыграл в этом свою роль, — сказал Осип. — Ты отправил эти письма для меня в дворцовую охрану Молотова. В его Президентский полк. Его телохранителям.

Его водитель и пилот. Насколько я знаю, их приняли довольно тепло.

Телефон, которым пользовался Осип, был очень старой техники, а динамик в наушнике работал так громко, что Елена услышала голос президента, когда он взял трубку. «Ты хитрая, неблагодарная дворняга», — закричал президент.

«Ты меня обманул. В тот момент, когда ты показал по телевизору, как эти парни задыхаются насмерть,

—”

«Я тебя не трахал...»

«Ты меня обманул!» — взревел президент. «Беспорядки уже начались.

У кремлёвских ворот толпа. Они чуть ли не с вилами, Осип. И они не только в Москве, но и повсюду, по всей стране. Не думай, что я тебя не вижу, кретин. Ты за это жизнью заплатишь.

«Сэр!» — сказал Осип, явно притворяясь потрясённым. «Что вы такое говорите? Это сделал Колесников».

«Ты умрёшь за это, Осип Шипенко. Я прикажу тебя повесить, выпотрошить и четвертовать. Но сначала я придумаю какую-нибудь особую пытку, которая заставит все эти годы, проведённые тобой в медицинских лабораториях, показаться летним лагерем. Кто знает, может быть, мне удастся убедить учёных из лаборатории помочь мне. Уверен, их удастся уговорить придумать что-нибудь интересное».

«Ты что, позвонила мне именно для этого?» — спросил Осип, всё ещё ужасно самодовольно, обращаясь к Елене, чьей жизни угрожал президент. Он смотрел в телевизор и добавил: «Должен сказать, я удивлён, что ты нашла время позвонить мне, когда вся эта разъярённая толпа грозилась снести столицу».

«Я хотел, чтобы вы знали, что вас ждёт, — сказал Молотов. — Мне никогда не следовало доверять вам, и вы, проныра, поставили меня в очень неловкое положение, но вы должны знать, что этого будет недостаточно. Я подавлю эти беспорядки.

Я заставлю матерей России забыть о мальчиках, которых вы убили. Я обвиню во всём НАТО и буду использовать это, а также их нарушение нашего воздушного пространства, для оправдания новых агрессивных войн.

«Понятно», — сказал Осип. Елена знала, что он всё это предвидел. Теперь он играл с президентом. Он наслаждался моментом, к которому так долго и упорно шёл. «Где ты сейчас?»

«Я в Ново-Огарёво. Где, как вы думаете? Я собираюсь провести совещание с членами кабинета министров, которое положит конец этому бардаку, который вы устроили».

«Ваш кабинет? Должно быть, они все очень молоды, учитывая, скольких их предшественников вы казнили за последнюю неделю».

«Ты хитрая, грязная, предательская свинья, — выплюнул президент. — Тебе конец».

«Хорошо», — сказал Шипенко. Из-за повреждения голосовых связок его голос звучал скользко, как у змеи. «Но позвольте мне задать вам последний вопрос».

"Что это такое?"

«Насколько вы доверяете окружающим вас людям? Новым членам кабинета министров? Дворцовой страже? Даже своему личному шоферу?»

Последовала короткая пауза, и вдруг Елена впервые уловила нотку сомнения в голосе президента. «О чём вы говорите?»

«Увидишь, — сказал Осип. — Вот подожди, и увидишь».

«Я думал, ты умнее, Осип, — сказал президент, пытаясь вернуть себе инициативу в разговоре. — Неужели ты думаешь, что люди захотят следовать за таким чудовищем, как ты?»

Осип повесил трубку, но остался неподвижен, глядя на телефон. «Неважно, чего хочет народ», — тихо сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

OceanofPDF.com

2

О Сип на мгновение замер, уставившись на телефон, слегка ошеломлённый только что состоявшимся разговором. Он понимал важность произошедшего. Он перешёл Рубикон и чувствовал это нутром.

Он ясно дал понять о своих намерениях взять под контроль Кремль, и с этого момента ему предстояло вести борьбу с Молотовым, которая закончится лишь со смертью одного из них. Теперь пришло время проверить, хватит ли для победы всей его подготовки, всех лет тщательного планирования, подготовки к перевороту и поразительных событий последних суток. Он не сомневался, что его противник — самый могущественный человек на планете.

Но этот человек сам себя искалечил. Он высвободил силы, ведущие к его собственной гибели. Он проигрывал войну. Он затеял борьбу с НАТО и Западом, которую не мог выиграть. Он распотрошил ряды своего правительства и военного руководства, очистив их от самых способных членов и заменив их мелкими собачками, неспособными сделать то, что необходимо. Он полностью оттолкнул от себя собственный народ, превратив одно из самых покорных и угнетённых сообществ в мире в бунтующую толпу протестующих, которые не успокоятся, пока не насадят его голову на кол. Его экономика стояла на коленях, под санкциями, неспособная импортировать высокотехнологичные компоненты, необходимые его армии, и, уж конечно, неспособная оплатить их из своих падающих доходов от нефтехимической промышленности. Его союзники практически покинули его.

И прямо у него под носом, в самом сердце тайных, запутанных организаций, призванных полностью оградить его от внутреннего инакомыслия, он позволил своему самому доверенному помощнику организовать переворот, который лишил бы его контроля над средствами массовой информации, подкупил бы его ближайших слуг и настроил бы против него даже стражу дворца.

Молотов выстроил своих генералов и командиров и расстрелял их на лужайке. Именно они могли бы защитить его от этого.

Это были люди, у которых были средства предотвратить надвигающийся хаос. Это были люди, которые могли бы спасти его коррумпированный, разлагающийся,

Дряхлый режим. И они были мертвы. Они были мертвы, и скоро наступит очередь Молотова.

Если Осип провалит следующие несколько этапов плана, следующие несколько часов и минут, это будет стоить ему жизни, но он не собирался проваливаться. Потому что, помимо всех ошибок Молотова, которые поставили его в такое уязвимое положение, у Осипа была молчаливая поддержка американцев. Она не была нерушимой. Она не была явной. Но она была. Договорённость с ЦРУ была. А это означало, что единственная организация на планете, которая всё ещё могла помешать его планам, ничего не предпримет. Они не собирались это останавливать. Они собирались сделать шаг назад, сидеть сложа руки и позволить событиям развиваться.

Он поднял взгляд. Елена Клишина, его маленький игрушечный солдатик, как он любил её называть, стояла неподвижно, как статуя, с протянутой рукой, полной сигарного пепла. Он подумал о том, чтобы поиграть с ней ещё немного, открыть новый способ пыток, что-то такое, что возбудило бы его, порадовало бы и сняло бы стресс, но времени не было, часы тикали, и, несмотря на все преимущества, оставался ещё миллион мелочей, которые могли бы разрушить весь план.

«Мне нужно позвонить агенту, которого мы отправили в Центр Э в Ростове»,

сказал он.

Елена услышала его. Он знал, что она услышала. Она была слишком напугана, чтобы ответить. Он схватил её за затылок одной рукой, а другой – за запястья и прижал лицом к сигарному пеплу, который она держала в руках. Она сопротивлялась лишь секунду, потом поняла, что делает, и полностью сдалась.

«Вот так», — прорычал он, вдавливая её лицо в пепел, прежде чем отпустить. «А теперь иди и скажи техникам, что я хочу позвонить».

OceanofPDF.com

3

Валерия всё ещё была в поезде, когда её телефон завибрировал. Это был Задоров, как обычно, звонивший. «Что вам нужно?» — раздраженно спросила она.

«Так приветствовать коллегу не принято».

Единственной причиной, по которой она ответила, было то, что ей что-то было от него нужно, и она сказала: «Тебе нужно развернуть этот поезд».

«Я подумал, что ты можешь отказаться от поездки в Тбилиси в один конец».

«Можно ли это остановить или нет?»

«Так резко», — сказал Задоров, по-видимому, разочарованный тем, что она не была ему более благодарна за то, что он вообще посадил ее в поезд.

« Задоров », — сказала она тоном, не терпящим больше его глупостей.

«Расслабьтесь», — сказал он. «Поезд высадит вас в следующей деревне.

Местная полиция отвезет вас обратно в город.

«Сколько времени это займет?»

«Это произойдёт само собой», — сказал Задоров. «Честно говоря, я думал, ты будешь в лучшем настроении».

«Настроение улучшилось?» — равнодушно спросила она.

«Ты получил то, что хотел, да? Британец. Он же мёртв, да?»

Она всё ещё была в машине, в которой совершила преступление. Кроме неё, в машине никого не было, хотя, без сомнения, скоро прибудет транспортная полиция, чтобы навести порядок. «Если вы думаете, что я хотел всадить человеку пулю в затылок, то вы ещё более развращённый, чем я думал».

«Да ладно! Он же был противником, иностранным агентом. Ведь именно этим вы и занимаетесь в ГРУ, не так ли?»

«Скажите, есть ли причина вашего звонка?»

«Причина? Ах, да. Конечно. Для тебя посылка».

«Ну и что? Оставь мне. Заберу, когда вернусь».

«Там написано, что это срочно».

«Как интересно», — саркастически сказала она, не совсем понимая, какого черта он от нее ожидает.

«Он находится в защищенной от несанкционированного доступа упаковке ГРУ».

«Тогда вам лучше не вмешиваться в его работу».

«Я собирался предложить открыть его для тебя, раз уж тебя здесь нет».

«Вы невероятны, — сказала она. — Неужели Центру «Э» больше нечем заняться, кроме как шпионить за конкурирующими агентствами?»

«Кто сказал, что мы — конкурирующие агентства?»

«Я, пожалуй, повешу трубку», — сказала она и сделала это прежде, чем он успел задержать ее дольше.

Поезд уже начал замедляться, и прошло всего несколько мгновений, прежде чем она вышла из вагона и села в патрульную машину местной полиции, направлявшуюся обратно в сторону Ростова. Когда она уже подъезжала к отделению полиции, её телефон снова завибрировал, и она уже собиралась сбросить вызов, думая, что это Задоров, но увидела, что используется код безопасности Главного управления. Сердце её забилось от волнения, когда она ответила: «Это Смирнова».

«Агент Смирнова, это Елена Клишина».

«О», — ахнула Валерия. «Если это про британца…»

«Пожалуйста, подождите», — сказала секретарша, и тут в трубке раздался тот же мерзкий, тошнотворный голос, который она уже слышала раньше. «Госпожа Смирнова, это ваш старый друг Тушонка. Мы снова на связи».

«Да», — сказала она, и её голова закружилась при мысли о том, что это может быть. «Работа сделана», — пробормотала она. «Британский мёртв». Она запоздало добавила «сэр».

«Британец умер?» — спросил Тушонка, словно это была забавная история, рассказанная ему ребёнком. «Ну, хотите верьте, хотите нет, но это не причина моего звонка».

«Понятно», — сказала она. «Однако я могу быть вам полезна…»

«Я звоню по поводу посылки. Она уже должна быть у вас на столе. Очень важно, чтобы вы управились со всеми деталями…»

«Меня нет за столом», — выпалила Валерия. «Я на Будонновском проспекте. Я сейчас за столом». « Сейчас», — подумала она.

Откуда это взялось?

«Ну, так и постарайся», — сказала Шипенко, и у нее сложилось четкое впечатление, что если этого не произойдет, последствия будут очень плачевными.

«Инструкции секретные. Они важны. И их необходимо передать через центральный компьютер Центра E, используя коды допуска Главного управления, включённые в пакет. Всё ясно?»

«Совершенно ясно, сэр».

Телефон замолчал, и Валерия глубоко вздохнула. Каждый раз, когда она говорила с Тушонкой, в груди у неё возникало сильное чувство тревоги. Это было на неё не похоже. Она работала на ГРУ и сознательно пошла на это.

Она всегда была из тех людей, кто находил утешение во власти, контроле и могуществе. Она, как и все россияне её поколения, своими глазами видела, какой ущерб наносит анархия. Она видела, что происходит, когда в центре нет власти. В первое десятилетие её жизни, под руководством Соединённых Штатов и МВФ, Россия страдала от периода беспрецедентной гиперинфляции, бегства капитала и разворовывания государственных активов. Именно в это время большая часть экономики оказалась в руках главарей организованной преступности и номенклатуры , а также зародилась эпоха олигархов. Именно в это время погибла вся семья Валерии. Первым ушёл из жизни её отец, когда ей было всего семь лет, за ним быстро последовали мать, которая, по крайней мере, по мнению Валерии, умерла от горя, и её сестра, которая умерла в государственном детском доме в Екатеринбурге. Она объяснила эти события не коррупцией в Кремле, а вмешательством Запада во внутренние дела России.

В отличие от многих людей её поколения, Валерия была стойкой сторонницей президента Молотова и его клептократического режима. Все знали, что он коррумпирован, все знали, что он и его клика миллиардеров-олигархов пришли к власти нечестным путём, но там, где некоторые считали их действия преступлениями, грехами, которые невозможно простить или оправдать, Валерия считала, что они того стоят. По сути, она видела Молотова и его систему как дорогостоящую систему безопасности, купленную российским народом, чтобы защитить себя от хаоса, беспорядка, слабости и национального краха. Система была дорогой — суперъяхты олигархов, которые можно было увидеть в каждой марине, демонстрировали, насколько дорого она стоила.

— но это того стоило, и не было ничего по сути безнравственного в том, чтобы взимать высокую цену за услугу, которая предлагала такую высокую ценность.

Она вышла из полицейской машины и поспешила через здание полиции к своему столу, прорвавшись мимо Задорова прежде, чем он успел ее отвлечь.

«Не сейчас», — резко бросила она, когда он оторвался от своих бумаг. Он всё равно встал, а она обернулась и сказала: «Помоги мне, Задоров, если ты сейчас же не отстанешь, я скажу своему контакту в Главном управлении, что ты мешаешь мне выполнять свою работу».

Поверьте мне, когда я говорю, что вы не хотите, чтобы я это делал».

Задоров тут же отступил, и она подошла к столу и нашла посылку. Руки её слегка дрожали, когда она её взяла – это определённо было что-то серьёзное. Она видела, что её отправила служба экстренной доставки Главного управления в режиме максимальной приоритетности в защищённом пакете, представляющем собой вариацию кремлёвского дизайна для дипломатической почты. Пломбы на пластиковой упаковке были покрыты смесью парафина и сажи, что делало невозможным прикосновение без окрашивания рук и отпечатков пальцев. Открыть посылку невозможно, не изменив неяркий шестиугольный узор углеродного пигмента. Пакет был упакован во второй, прозрачный пластиковый конверт для удобства транспортировки, и она сразу поняла, что никто не пытался его открыть. Она также заметила, что он был отправлен из здания Луганского государственного совета в Луганске, расположенного более чем в двухстах километрах от неё. Любопытно, подумала она, что кто-то решил передавать ей инструкции таким образом, по суше, через зону боевых действий, особенно если они были важными и секретными, как так ясно заявил Тушонка.

Она взяла посылку и отнесла её в немеблированный кабинет, который Задоров неохотно выделил ей. Там не было ни стола, ни стула, и она слегка удивилась, обнаружив, что в голом патроне, свисающем с потолка, вообще есть лампочка. Она закрыла дверь, а затем, стоя спиной к ней, разорвала пластиковый конверт и открыла защитный пакет. Кончики её пальцев испачкались в мелкой угольной пыли, и она рассеянно вытерла их о куртку.

Внутри находился один лист бумаги старого образца, разорванный сверху и снизу по перфорации. По обоим краям были пробиты отверстия. Сообщение, похоже, было напечатано на старом матричном принтере. Это была серия пронумерованных инструкций, и, когда она взглянула на них, её глаза постепенно расширились от шока. Происходило что-то очень странное. Приказы содержали допуск Главного управления, включая особый код, который, как подозревали Валерия и все сотрудники её ранга в ГРУ, означал «Мёртвую руку». Это означало, что никто, кроме самого президента, не посмеет отменить или ослушаться их.

Первое распоряжение было направлено всем штабам Центра «Э» в Москве и Санкт-Петербурге, предписывая им не препятствовать скоплению протестующих вокруг Кремля и Зимнего дворца. Вместо этого им предписывалось активно направлять протестующих к большому символическому

Открытое пространство перед обоими зданиями — шаг, который, по мнению Валерии, лишь усилит напряженность и повысит ставки протестов, которые уже были опасно близки к тому, чтобы выйти из-под контроля.

Второй приказ был адресован войскам Воздушно-космической обороны (ВВКО), дислоцированным в Ордене Ленина в Балашихе, к востоку от МКАД. В нём говорилось, что любой самолёт, вылетевший из Ново-Огарёво, независимо от уровня допуска и предполагаемого пассажира, должен быть перенаправлен в Кремль, при необходимости, под угрозой применения силы.

Третий документ был адресован руководству Всероссийской государственной телерадиокомпании и содержал четкие указания транслировать любые угрозы в адрес президента Молотова, включая кадры, на которых ему угрожают, заставляют действовать под давлением или даже казнят, если это произойдет.

Четвертый приказ был направлен на телекоммуникационный коммутатор в Кремле и предписывал отключить все коммуникации из здания Сената, а также активно заглушить беспроводные передачи в и из окрестностей здания, если только они не сопровождались сигнатурой безопасности «Мертвая рука».

Её рука дрожала, когда она читала пятый приказ. Он был адресован военному контактному пункту Института вирусологии имени Ивановского в Москве и предписывал им немедленно отправить одну дозу вируса натуральной оспы штамма 0324 – того самого боевого штамма натуральной оспы, утечка которого произошла более пятидесяти лет назад на научно-исследовательском комплексе биологического оружия «Аральск-7» на острове Возрождения, – командиру Севастопольской бригады 27-й гвардейской мотострелковой дивизии, входящей в состав Первой гвардейской танковой армии Западного военного округа, дислоцированной в Мосрентгене, недалеко от Москвы.

Валерии пришлось на мгновение остановиться, чтобы осмыслить увиденное. Было совершенно неясно, но, похоже, либо президент Молотов принял весьма странные меры безопасности, поскольку Кремль скатывался в самый тяжёлый кризис за всю его историю, либо «Мёртвая рука» готовила почву для смены режима.

Валерия гадала, что это значит для неё. Если это была попытка переворота, организованная «Мёртвой рукой», и она провалилась, быть тем, кто передал эти важные приказы, было бы верным смертным приговором. С другой стороны, если бы переворот удался, то невыполнение этого приказа было бы столь же…

Опасно. Она глубоко вздохнула, собралась с духом, вышла из офиса и направилась к ближайшему командному терминалу, где начала вводить данные безопасности, которые были в пакете.

OceanofPDF.com

4

Президент Молотов ворвался в конференц-зал и чуть не сбил с ног какого-то стажера в светло-голубом платье, стоявшего прямо у двери.

Он находился в секретном центре управления, глубоко под своей виллой в Ново-Огарёво, и комната была заполнена до отказа. Присутствовало, наверное, человек тридцать, но, глядя на лица собравшихся вокруг длинного стола из красного дерева, он начал ощущать нарастающую панику.

Предполагалось, что это будет его военный кабинет, самые безжалостные военные и разведчики, которым предстоит провести его через кризис, охвативший его президентство. Перед ним предстала кучка свежолицых новичков. Некоторые из них выглядели так, будто только начали бриться. «Стажер», на которого он споткнулся по пути, сидел слева от него, открывая папку с чёрно-оранжевой печатью начальника Генерального штаба.

«Кто ты?» — спросил он ее, и его паника лишь усилилась, когда он понял, что она собиралась сказать.

"Сэр, меня зовут Евгения Щербакова. Я заменяю Шапошникова".

«Ты с ума сошла», – пробормотал президент, поднимаясь на ноги. «Выходи немедленно». Она замешкалась, на её лице отразилась смесь замешательства и ужаса, и он повысил команду до пронзительного крика. «Я сказал, убирайся. Тебе здесь не место. Тебе тоже», – крикнул он, обращаясь к единственной женщине в комнате, девушке, которая выглядела едва ли достаточно взрослой, чтобы у неё были месячные, не говоря уже о том, чтобы командовать Вооружёнными Силами Российской Федерации в период беспрецедентного кризиса. «Кто вы такие, люди?» – крикнул он оставшимся мужчинам и юношам. «Где мой кабинет? Где мои чиновники?»

Никто не осмелился ответить, но, едва Молотов выкрикнул эти слова, он осознал правду. Все они были мертвы. Он приказал казнить их за плохие действия на поле боя. Он очистил весь высший эшелон своего командования, и это были те, кто пришёл им на смену.

Он заставил себя сделать глубокий вдох. Сейчас не время терять голову. Если он не возьмёт себя в руки сейчас, перед этими детьми , это может…

вполне может оказаться последней ошибкой, которую он когда-либо совершил.

«Кто», — сказал он, снова садясь и пытаясь излучать чувство власти и контроля, — «первый заместитель директора ГРУ?»

Никто ничего не сказал.

«В чём дело?» — спросил Молотов, едва сдерживая раздражение. «Говори! Это критически важный пост. Должно быть, кто-то назначен».

Мужчина слева от него в военно-морской форме прочистил горло. «Сэр, — нерешительно сказал он, — новая должность первого заместителя директора не заполнена, потому что на неё не нашлось подходящего человека в звании генерал-полковника».

Молотов развёл руками: «Кто, чёрт возьми, в этой комнате может взять на себя ответственность за операции ГРУ на аннексированных территориях Украины?»

На дальнем конце стола поднялась рука. «Могу, сэр», — сказал мужчина в элегантном чёрном деловом костюме. «Меня зовут…»

«Я здесь не для того, чтобы учить имена. Мы имеем дело с попыткой переворота, понимаете?»

Все лица за столом отреагировали одинаково, изображая шок и удивление. «Все, у кого есть телевизор, это знают», — продолжил Молотов.

Телеканал транслирует протесты с таким ликованием, что можно подумать, будто ими завладели американские пропагандисты. Полиция не смогла их подавить. Прямо сейчас у стен этого самого дворца матери бросают вёдра красной краски в моих охранников. Повторю ещё раз. Мы наблюдаем заговор с целью захвата Кремля, и этот заговор направляется из той самой организации, которой поручено защищать меня от подобной измены. К лучшему или к худшему, именно вы будете защищать мой режим в ближайшие часы. Первый шаг — операция по ликвидации, организованная ГРУ. Человек, стоящий за этим переворотом, — некто Осип Шипенко. Большинство из вас никогда не слышало этого имени, но это кретинское чудовище должно быть нейтрализовано. Он действует из здания Луганского государственного совета, так что уничтожьте его. Чёрт возьми, уничтожьте всё здание крылатыми ракетами, если понадобится. Я хочу, чтобы он был мёртв.

«Очень хорошо, сэр», — сказал человек в костюме, хотя Молотов не был уверен, что у него хватит сил выполнить эту работу.

«Итак, кто командует дворцовой стражей?»

Еще один неизвестный поднял руку, хотя он хотя бы был в форме Президентского полка.

«Нам нужно убедиться в лояльности ваших людей. Пусть ФСБ отправит к ним домой отряды. Они должны знать, что их семьи у меня под контролем. Я не хочу, чтобы у них возникли какие-либо подозрения. Понятно?»

«Да, сэр».

«Хм», — прорычал Молотов, глядя на мужчину и представляя себе компетентное лицо своего предшественника. «Идите оба. Вообще, все, кто отвечает за безопасность дворца, ФСБ, ГРУ и Вооружённые силы, идите к чёрту и приступайте к тому, что я сказал. Я не хочу никого из вас видеть, пока Осип Шипенко не будет мёртв, луганское здание правительства не превратится в руины, а моя личная безопасность не будет гарантирована».

Примерно половина мужчин в комнате встала, чтобы уйти, и Молотов, не дожидаясь ответа, продолжил: «Ну, а где мой министр пропаганды?»

К его удивлению, голос, ответивший на этот вопрос, был ему знаком – голос Матвея Крылова, бывшего заместителя министра. На его лице застыло то самое ошеломлённое, шутовское выражение, которое Молотов помнил по предыдущим встречам. Молотов схватил со стола пустую фарфоровую кофейную чашку и швырнул в него. Крылов, как и положено идиоту, не успел остановить чашку, и она попала ему прямо в лицо.

«Новостное освещение, с которым мы имеем дело, — это твоя вина, недоумок».

Молотов выплюнул: «Это ваша ответственность. Что вы собираетесь с этим делать?»

— Сударь, я вижу, то есть… — пролепетал Крылов.

На дальней стене комнаты висел огромный экран, часть которого транслировала прямую трансляцию новостей флагманского новостного канала государственной телерадиокомпании «Россия-1». Канал регулярно смотрели восемьдесят процентов всего населения России, и более десяти лет он служил главным рупором пропагандистской машины Молотова. Молотову стало физически дурно, когда он смотрел на него, словно по оборванному циклу, повторяя кадры газовой атаки на школьников в Луганске.

«Смотрите-ка», — выплюнул Молотов, ища, что бы ещё бросить. Его взгляд упал на ноутбук одного из стоявших рядом людей, он поднял его и швырнул. Проволока зацепила его и не дала ему достичь цели, что лишь сильнее разозлило Молотова.

«Я сейчас займусь этим вещателем, сэр», — сказал Крылов.

«Почему, чёрт возьми, всё так долго? На улицах протестующие, требующие моей крови. Эта история свергнет всё грёбаное правительство».

«Мы отправили им четыре уведомления об удалении, сэр. Они их игнорируют».

«Уведомления? Присылай, блядь, пушки, идиот».

«Сейчас же, сэр».

«ВГТРК — это наши, блядь, люди. Наши марионетки. Мы владеем каналом».

«Там что-то происходит, — беспомощно сказал Крылов. — Я разберусь».

Молотов посмотрел на него, и его глаза сузились. Он подумал было пригрозить ему, но в этом не было смысла. Человек уже был почти парализован страхом.

Он повернулся к своему помощнику: «Запускай вертолёт. Передай им, чтобы установили маршрут полёта для штаб-квартиры ВГТРК».

«Сейчас же, сэр», — сказал помощник и поспешил прочь.

ВГТРК была государственным вещателем, и если бы он перестал подчиняться приказам, Молотов рано или поздно потерял бы контроль над новостями. А без этого ему конец. Режим, подобный его, был у власти только потому, что был силён. И он был силён лишь до тех пор, пока казался таковым. Если новости были против него, люди задавались вопросом, почему он не усмирил журналистов. Оставался лишь вывод, что он не смог этого сделать, и что дикторы больше его не боялись.

«Чтобы не было никаких сомнений, — объявил Молотов оставшимся за столом, — мы находимся в состоянии полного кризиса. Это экзистенциальная угроза.

«Предательский слизняк, — выплюнул он, — Осип Шипенко разыгрывает спектакль. Он пытается подготовить почву для переворота. Он пытается свергнуть мой режим и заменить его своим».

Кадры новостей переключились с умирающих и задыхающихся школьников на кадры жестоких протестов, вспыхнувших по всей стране.

Это, без сомнения, были самые масштабные протесты, которые страна видела со времён распада Советского Союза, и Молотов прекрасно понимал, какую угрозу они представляют. То же самое было и со СМИ. Если бы протесты не были быстро подавлены, люди естественным образом пришли бы к выводу, что у Молотова не хватает сил их запугать. Всё это было смертельной спиралью.

Слабость порождает слабость. Именно этого западные правительства не смогли понять. Увидев протестующих, они нашли способы…

Успокоить их. Они боялись, что подавление протестов вызовет новые протесты. Молотов понимал – и именно поэтому он находился у власти более двадцати лет, в то время как лидеры всех остальных стран постоянно сменялись, – что допущение протестов и уступки их требованиям лишь сеют семена будущих протестов. Именно безжалостно и полностью подавляя все протесты и не уступая ни перед чем, можно сохранить видимость власти и показать населению бесполезность протестов. Именно так поддерживался порядок. Не путём переговоров с противниками, а путём их уничтожения.

«Вам необходимо в первоочередном порядке вернуть под контроль эти вещатели, — сказал он Крылову, — иначе я возложу ответственность за провал на ваших детей. Мы поняли?»

«Так и есть-с», — прохрипел Крылов.

«Нам нужно заменить эту историю о погибших школьниках сообщениями об авиаударе США по нашей территории. Гнев должен быть направлен против НАТО. История должна быть о том, что НАТО убило этих мальчиков».

«Очень хорошо, сэр».

«Итак, — сказал Молотов, оглядывая комнату. — Кто здесь министр внутренних дел?»

«Да, сэр», — сказал человек, в котором Молотов узнал одного из подчиненных предыдущего министра.

«Направьте тяжёлую артиллерию в каждый офис радиовещания в городе. Мне всё равно, даже если придётся стрелять. Мне всё равно, даже если им придётся взрывать эти чёртовы здания. Мне нужно немедленно вернуть контроль над эфиром, а если мы не сможем этого сделать, нам нужно полностью его отключить. Вы меня понимаете?»

«Сейчас солдаты окружают здание ВГТРК, сэр».

«Доставьте их и к домам директоров ВГТРК. Я хочу, чтобы этим семьям угрожали. «Россия-1» должна быть готова к моему обращению к нации через пятнадцать минут. Убедитесь, что командир на месте знает, что я уже в пути».

Молотов уже собирался уходить, когда в новостях показали огромные толпы, собирающиеся на Красной площади рядом с Кремлем.

На крепостных валах выстроилась стража, но, похоже, она не собиралась ничего предпринимать. «Почему эта стража не открыла огонь?» — спросил он. «Почему мы сидим сложа руки? Это будет конец для нас».

Ты меня слышишь? Где директор ГРУ? Кто-нибудь, позовите его и скажите, чтобы он вернул себе контроль над улицами.

Кто-то встал и выбежал передать сообщение, и когда дверь открылась, Молотов увидел девушку, которую мы видели раньше, предполагаемого нового начальника Генерального штаба. «Евгения, это она?» — крикнул он через открытую дверь. «Вернись сюда».

Она поспешила войти, и он сказал: «Когда я вернусь, мне нужен полный отчет о ракетном ударе США».

«У меня отчёт, сэр», — сказала она, поднимая свою маленькую папку. «Удар уничтожил «Искандер», который стрелял по школьникам. Мы думаем, они боялись, что он выстрелит по ним».

Молотов не знал, что сказать. Как он довёл себя до того, что оказался в окружении таких некомпетентных людей? « Правда ?» — саркастически спросил он. «Ты думаешь ? Тебе нужно отменить все коды запуска, которые мы отправляли в Таганрог за последние сорок восемь часов. Я хочу, чтобы эти «Искандеры» вернулись в ангары, прежде чем НАТО начнёт из-за них грёбаную войну. Если кто-то будет тебе сопротивляться, я хочу знать их имена».

«Очень хорошо, сэр».

Молотов понимал, что это серьёзная угроза. Он понимал, что нужно действовать быстро. Он понимал, что если не поторопится, то умрёт ещё до конца дня.

Он в последний раз окинул взглядом собравшихся, отчаянно пытаясь сообразить, можно ли доверить хоть кому-то из них что-то полезное, затем повернулся и выбежал из комнаты.

OceanofPDF.com

5

Лорел неловко переступила с ноги на ногу и прибавила громкость на экране. Татьяна готовила кофе и только что пролила одну из чашек. Она была взволнована – они обе – наблюдая, как Рот уговаривает выпутаться из ситуации, в которую его поставило собственное предательство. Атмосфера в Белом доме определённо изменилась в его пользу – выдающееся достижение, подумала Лорел, учитывая, что всего несколько минут назад сотрудники спецслужб стояли рядом, чтобы арестовать его за государственную измену. Рот не только открыл тайный канал связи с одним из самых жестоких влиятельных лиц Кремля без ведома президента, но и предал своих людей в Ростове, чтобы скрыть свои действия.

«Вот», — сказала Татьяна, протягивая Лорел чашку идеально сваренного кофе.

Она нажала кнопку на экране, отключив микрофон, и села рядом с Лорел. «Всё быстро меняется, когда речь идёт о ядерной войне, не так ли?» — сказала она.

Лорел кивнула. «Слишком быстро, на мой взгляд».

Они оба злились на Рота. Они лично ощутили боль его предательства. Они работали с Волгой и Вильготским. Они разговаривали с ними. Эти люди были для них реальными людьми. Лэнс, Риттер и Клара Иссова тоже были реальными людьми. Если Рот вдруг решит, что их принесут в жертву ради какого-то смутного высшего блага , Лорел не была уверена, что сможет подчиниться этому приказу. Она не для того пошла в ЦРУ, чтобы бросать друзей на растерзание, когда это будет выгодно. И она содрогнулась при мысли о том, с какими обстоятельствами ей придётся столкнуться, прежде чем она начнёт делать то, что делал Рот.

«Я действительно не вижу у нас другого выбора», — говорил президент, уже показывая, что на него повлияли аргументы Рота.

Татьяна в отчаянии всплеснула руками.

«Они тебя увидят», — прошептала Лорел, еще раз убедившись, что микрофон отключен.

«Мне всё равно, что они видят, — сказала Татьяна. — Они все лицемеры. Ещё минуту назад президент хотел, чтобы Рот был в наручниках».

«Это было до того, как мы нанесли удар по территории России».

«Рот практически заставил нас нанести удар».

«Рот делал то, что считал нужным, — сказал Лорел. — Мы все думали, что TEL везёт ядерную бомбу».

«Пожалуйста, не начинайте и вы его защищать сейчас», — сказала Татьяна, отпивая кофе.

Лорел прибавила громкость. Она хотела услышать именно то, что говорит президент. «Нет смысла оглядываться назад», — сказал он. «Нет смысла желать, чтобы всё было иначе. Рот прав. Мы должны встретить врага таким, какой он есть. Мы не выбирали это. Мы не начинали этот кризис. Мы не хотели оказаться в таком положении. Молотов навязал нам это».

«Сэр, при всем уважении...» — вмешался Шлезингер.

Президент тут же оборвал его: «Неужели ты не уважаешь меня, Эллиот? Твои ребята были готовы бросить Леви на растерзание волкам, как только узнали, что он сделал».

«Я думаю, это немного несправедливо», — сказал Шлезингер. «Мы все…»

«Присоединяюсь к победе», — сказал Рот. Лорел подумала, что он говорил как человек, знающий, что удача ему улыбнулась. Все замолчали, чтобы услышать его слова, и он на мгновение заглянул каждому из сидящих за столом в глаза.

Он даже сделал это с президентом.

«Они теперь едят из его рук», — прошептала Татьяна.

Лорел кивнула. «Он здесь главный».

Рот посмотрел на трансляцию. Там была спутниковая трансляция Кремля в режиме реального времени, и становилось совершенно ясно, что положение президента Молотова с каждой минутой становится всё более шатким.

Протестующие вплотную подошли к воротам, бросая камни и даже бутылки с зажигательной смесью через ограждения. Лорел впервые видел, как внутри Кремля бушует такой пожар.

«Не может быть никаких сомнений, — сказал Рот, нарушая тишину, словно судья, выносящий приговор, — что мы никогда ещё не были так близки к тому, чтобы Молотов потерял власть. Двадцать лет мы стояли напротив него за столом переговоров, и не только вы, господин президент, но и ваши предшественники, надеясь и молясь, что, когда наступит этот момент, мы сможем повлиять на исход борьбы за власть, которая сопровождала его падение».

«Риски смены власти в Кремле имеют колоссальный масштаб», — начал президент, но Рот его перебил.

Лорел не могла поверить, что у него хватило упорства сделать это, и она тут же повернулась к Татьяне.

«Я видела», — сказала Татьяна, кивнув.

«Сэр, если позволите, вы пятый президент, которого Молотов низверг.

То, что мы наблюдаем сейчас, — это предсмертные муки, последние пароксизмы битвы, которая началась задолго до того, как кто-либо из нас оказался в том положении, в котором мы находимся сегодня.

Это знаменательный момент, исторический поворотный момент, и если мы его упустим, мир нам этого никогда не простит».

«Никто не говорит о том, чтобы что-то растрачивать попусту», — сказал Шлезингер.

«Если мы ошибёмся», — сказал Рот, повысив голос, — «если мы всё испортим и позволим Молотову остаться у власти, когда он так близок к тому, чтобы потерять всё...»

«Мы не можем позволить ему остаться у власти, — заявил президент. — Особенно после ракетного удара. Это будет означать войну».

«Это будет означать войну», — сказал Рот, торжественно повторив слова президента.

Лорел повернулась к Татьяне: «Он прав».

Татьяна кивнула, почти незаметно, но Лорел это заметила. Никто из них не хотел этого признавать, но, возможно, Рот был прав с самого начала. Молотов принял решение в одностороннем порядке вторгнуться на Украину. Возможно, Рот уже тогда предвидел недоброе. Возможно, он знал, что Молотов не переживёт войну. Если да – а если кто-то в мире и мог знать такие вещи, то это он, – то, возможно, всё, что он сделал, чтобы заложить основу для Шипенко, было оправдано.

«Молотов, — сказал Рот, — подвёл нас к ядерному взрыву ближе, чем кто-либо из нас мог себе представить. Даже в самых страшных кошмарах мы не могли себе представить, что всё может так быстро обернуться. Мир балансирует на острой грани, и если мы не отстраним Молотова от власти сегодня, неизвестно, как всё сложится».

Лорел повернулась к Татьяне. «Мне это нравится не больше, чем тебе», — сказала она.

«А как же Лэнс?» — спросила Татьяна, чувствуя, как её переполняют эмоции. «Если Белый дом встанет на сторону Шипенко, Лэнс окажется в офсайде».

«Мы вытащим Лэнса», — сказала Лорел.

Татьяна покачала головой. «Как? Он ведь не особо-то общался».

Спутниковая трансляция в Белом доме переключилась на высококачественную передачу «Keyhole», и на ней с кристальной чёткостью были видны протесты у Кремля. Бутылка с зажигательной смесью, запущенная через ворота, попала на капот бронетранспортёра БТР-50. Машина мгновенно вспыхнула, и около двадцати солдат вскоре вывалились из кузова, чтобы не поджариться.

«Кто-нибудь из нас когда-нибудь был свидетелем этого?» — спросил Рот, просматривая запись.

«Это не просто очередной протест. Вот как выглядит революция, господа. Вот как выглядел Багдад до того, как свергли Саддама. Вот как выглядела Ливия, когда убили Каддафи. Я считаю, что рано или поздно эти охранники откроют огонь, и тогда толпу будет уже не остановить».

«Его численность уже исчисляется сотнями тысяч», — сказал аналитик.

Лорел набрала несколько команд на клавиатуре и подтвердила. Количество людей, пришедших на мероприятие в Москве и Санкт-Петербурге, превзошло все предыдущие рекорды.

«Как долго?» — спросил президент.

«Пока толпа не потеряла контроль?» — спросил Рот.

«До того, как умрет Молотов и к власти придет Осип Шипенко?»

Рот откинулся на спинку сиденья, и Лорел почти готова была поклясться, что он наслаждается этим моментом оправдания. Он пошёл на риск, и он окупился. Все приняли его точку зрения. И кто она такая, чтобы говорить, что он сделал неправильную ставку? Он открыл тайный канал связи с человеком, который был на пороге захвата власти над крупнейшим ядерным арсеналом на планете. Если это решение спасло сотни миллионов жизней, разве не стоило жертвовать Волгой, Вильготским и всеми остальными, кого нужно было принести в жертву?

« Если Шипенко придёт к власти, — сказал Рот. — Мы не должны забывать, что есть и другие претенденты на трон. И позвольте мне сказать вам одну вещь, господин президент, — он обвёл взглядом всех присутствующих за столом и сказал: — Мы должны, чёрт возьми, надеяться на это, потому что если ядерный арсенал России попадёт в руки неизвестного, ещё более безумного, чем Молотов, человека, одержимого идеей выиграть войну на Украине любой ценой, вот тут-то все кошмары и начнут сбываться».

«А как насчёт риска, что Молотов выйдет из себя до того, как потеряет контроль над арсеналом?» — спросил Виннефельд. «Он становится всё менее предсказуемым. Кто скажет, что он будет делать, оказавшись прижатым к стене?»

«Потому что он уже отрезан от подчиненных», — сказал Рот.

Виннефельд не ожидал такого ответа. Он удивлённо повернулся к президенту.

«Мы это точно знаем?» — сказал президент Роту.

«Тот факт, что Осип Шипенко все еще жив, — это все доказательства, которые нам нужны»,

Рот сказал: «Всё раскрыто. Шипенко выложил карты на стол. И Молотов его не убил. Не говоря уже о том, что мы не смогли связаться с Молотовым, хотя только что нанесли ракетный удар по российской территории. Мы знаем, что Шипенко планировал отстранить Молотова от командования».

«Он тебе это сказал?»

«Он попросил меня помочь ему».

«Не говорите мне, что вы собираетесь раскрыть еще одно предательство?» — сказал президент.

«Поблагодаришь меня, когда всё будет готово», — сказал Рот, доставая из кармана пиджака листок бумаги. Он демонстративно развернул его, сложенный пополам.

«Что это?» — сказала Татьяна.

Лорел пожала плечами, но Рот ответил так, словно услышал ее вопрос.

«Это, — сказал он, всё ещё наслаждаясь моментом победы, — список имён, который мне передал Шипенко перед этим переворотом. Он поручил мне открыть банковские счета на их имена, и все они были уведомлены о существовании этих счетов».

«Вы их подкупили?» — спросил президент.

«Я сделал их соучастниками переворота, — сказал Рот, — и, как вы увидите, это очень хорошо подобранный список».

«В каком смысле?» — спросил Шлезингер.

«В нем содержатся не только имена ключевых сотрудников службы безопасности президента, людей, ответственных за обеспечение его личной безопасности и, следовательно, могущих контролировать его передвижения в кризисный момент, но и имена ключевых лиц в кремлевском управлении связи, его специалистов по телекоммуникациям, а также директора службы защищенной радиоэлектронной разведки».

«Здесь тоже есть военнослужащие», — сказал президент, глядя на список.

«Есть», — сказал Рот.

«То есть его определенно отключили?»

«Согласно этому списку, который проанализировал мой офис, люди из него имеют право полностью изолировать президента Молотова, если они будут сотрудничать», — сказал Рот.

«И вы думаете, они сотрудничают?»

«Я ожидал увидеть более решительные действия от Молотова к этому моменту», — сказал Рот. «Тот факт, что он не подавил протесты, не восстановил контроль над национальными СМИ, не нанёс военный удар по командному пункту Осипа в Луганске и не ответил на наше вторжение на его территорию, говорит о том, что он оказался в изоляции».

«Нам нужно быть уверенными, — сказал Шлезингер. — Если мы начнём поддерживать Шипенко, и Молотов вернёт себе контроль над своим ядерным оружием…»

«Он не вернёт себе контроль», — сказал Рот. «Слишком поздно. Сотни школьников только что отравились газом в прямом эфире российского телевидения, а Молотов не сказал ни слова. Если бы он всё контролировал, он бы уже был в эфире».

Он бы обвинил нас в нападении и использовал это как оправдание для ответных действий. Он бы использовал это, чтобы разжечь националистическую волну поддержки себя и своей войны. Он бы просто не смог молчать так долго».

«То есть вы говорите, что Молотов уже изолирован?» — спросил Шлезингер.

«Он уже потерял контроль над рычагами власти?»

«Я говорю, что именно так это и выглядит».

«И у него нет возможности вернуть себе контроль над этими рычагами?» — сказал президент.

Рот хотел ответить, но остановился. Он вздохнул.

«Послушайте, — сказал он, — никаких гарантий нет. Извините, я бы хотел, чтобы они были, но я не могу точно сказать, как всё будет развиваться. Моя оценка ситуации такова, что Шипенко больше не прячется в тени. Он активно борется за контроль над Кремлём, и Молотов знает об этом. Теперь это будет смертельная схватка, и неизвестно, кто победит. Всё, что мы можем сделать, — это поставить на лошадь, которая, по нашему мнению, победит. И с моей точки зрения, эта лошадь — Шипенко. Он не только свергнет Молотова, но и разыгрывает ситуацию таким образом, что это падение будет выглядеть как результат стихийного народного восстания. Протестующие подумают, что они свергли Молотова. И это на руку Шипенко».

«Так и происходит», — сказал президент, и дрожь в голосе выдала его нервозность. И Лорел не могла сказать, что винит его. Если это правда, если в Москве вот-вот сменится режим, то всё…

Монтгомери и его администрация считали, что знают, что национальная безопасность в отношениях с Москвой вот-вот кардинально изменится. Отношения были совершенно неопределенными, а неизвестность не устраивала никого, когда речь заходила о ядерном противостоянии.

«Это происходит», — сказал Рот. «Это смертельная схватка. Всё это закончится только со смертью Молотова или Шипенко».

«Мне очень нравится», — гнусаво проговорил Катлер, обращаясь скорее к президенту, чем к Роту, — «как он просто небрежно обходит стороной тот факт, что единственная причина, по которой этот бой не на жизнь, а на смерть вообще происходит, — это заверения, которые он дал Шипенко».

«Я читал предзнаменования, — сказал Рот. — Это должно было произойти, независимо от того, вмешаюсь я или нет».

Вы преподносите это как свершившийся факт, как будто вы этого не просили и просто реагируете на факты, но вы знали, что это произойдёт. По вашему собственному признанию, вы видели, что всё идёт не так, а затем, вместо того, чтобы прийти в Белый дом и разработать совместную стратегию, вы за нашей спиной сказали Шипенко, что мы позволим ему взять ситуацию под контроль.

«Мы это уже обсуждали», — сказал Рот. «Я знал, что скачки будут, и выбрал лошадь, которая, по моему мнению, победит. Вот и всё».

«И никому не сказал», — сказал президент.

«Я никому не сказал, потому что если Молотов когда-нибудь узнает, что эта попытка переворота была поддержана Белым домом...»

«Это означало бы войну».

«То, что я сделал, позволило Белому дому сохранить правдоподобное отрицание».

«Думаю, вы нас к этому привязали в любом случае, Леви», — сказал президент. «Поддержка ЦРУ равносильна поддержке Белого дома. Молотова не будет волновать эта разница. Мы перешли черту, пути назад нет, и если Осип потерпит неудачу, Молотов будет заставлять нас её придерживаться».

«Тогда давайте позаботимся о том, чтобы Осип не подвёл, — сказал Рот. — Давайте сделаем всё, что у нас есть, за него».

«Что скрывается за этим монстром?» — спросил Катлер.

«Пора повзрослеть и принять лекарство», — сказал Рот. «Он монстр, но он…»

«…Чудовище, с которым можно иметь дело», — сказала Лорел, включив микрофон, чтобы вмешаться. Она достаточно долго молчала, и если ЦРУ собиралось оказать всю свою мощь Осипу, она, как глава Специального отдела…

Оперативная группа была тем, кто должен был навести порядок в неизбежном беспорядке.

«Да», — сказал Рот, явно обиженный её тоном. «Он — монстр, с которым можно иметь дело, и позвольте мне напомнить всем, в чём именно заключается это дело, потому что мне кажется, что я продолжаю оправдывать его. Мы поддерживаем Шипенко, потому что сейчас это самый верный путь избежать войны с Россией. Войны, которая может стать ядерной. Это достаточно ясно для всех?»

«Никто в этом не сомневается», — сказала Лорел.

«И дело не только в том, чтобы избежать войны», — продолжил Рот. «Шипенко будет у нас в долгу. Он будет у нас в долгу. Каждый миг, находясь у власти, он будет мучительно осознавать не только то, что мы сыграли ключевую роль в его приходе к власти, но и то, что если мы опубликуем эту информацию, он будет уничтожен».

Подумайте об этом. Подумайте, что мы могли бы сделать с таким рычагом воздействия.

«Это ценно, — сказал президент. — Вот почему…»

Рот снова его перебил: «Подумайте, куда это нас поставит, если отношения с китайцами станут серьёзными. Подумайте, как это меняет расчёты».

«Вы думаете, что Осип станет вашей марионеткой, — сказала Лорел, — но эти марионетки имеют свойство жить собственной жизнью».

Рот сердито посмотрел на неё через экран. Она знала, что он зол, но и сама была зла. Он предал их людей. Он был причиной их смерти, с её точки зрения. «Что?» — с вызовом спросила она. «Ты не хочешь, чтобы тебя в этом спрашивали? Ты не хочешь, чтобы кто-то поднимал тот факт, что каждый раз, когда ЦРУ пыталось установить режим за рубежом, это заканчивалось катастрофой для всех, включая нас».

«Послушайте», — сказал президент, вступаясь за Рота. «Это обсуждение окончено. В течение следующих нескольких часов один из этих двух людей станет лидером России, а другой будет мёртв. На кону только то, что лучше для американских интересов, и решение принято. Мы поддерживаем Шипенко. Я хочу, чтобы все были в одном мнении. Если мы не будем действовать по одному сценарию, мы всё испортим, и поверьте мне, это не вариант».

OceanofPDF.com

6

Молотов, пригнувшись, бежал к пассажирскому салону своего двухтурбинного вертолёта Ми-8. Он был раскрашен в красно-серо-синюю президентскую ливрею, а рядом с ним на лужайке стояли два других таких же вертолёта с внешними топливными баками и характерными квадратными иллюминаторами, указывающими на то, что они были модернизированы для перевозки VVIP (Очень-Очень Важных Персон). Все три должны были лететь на небольшой высоте к городу, а два других – ловушками для сил безопасности.

Он сел в кресло и надел радиогарнитуру, которая позволяла ему общаться с пилотом, старшим лейтенантом Алексеем Кочетковым, который служил у него на этой должности почти пять лет. «Мы едем в центр, Алексей. К зданию ВГТРК».

«Очень хорошо, сэр. Должен сообщить вам, что маршрут не был предварительно расчищен с Ходынкой. Они собираются устроить мне взбучку».

«Осмелюсь сказать, вы справитесь», — сказал президент, пока один из его личных охранников проверял его ремень безопасности. Он не беспокоился о воздушном пространстве. Весь город, и в частности коридор между Ново-Огарёво и Кремлём, был одним из самых защищённых участков неба на планете.

Он путешествовал с восемью членами личной охраны на борту, что значительно меньше, чем обычно сопровождало бы его в подобном путешествии, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. «Поторопимся, джентльмены», — сказал он. «И будьте бдительны. Мы в режиме экстренной помощи, если вы ещё не заметили. При первых признаках опасности открывайте огонь».

Мужчины кивнули и начали проверять оружие, пока пилот включал мощные два двигателя вертолёта. Молотов откинулся назад и ждал, когда вертолёт оторвётся от земли, и наступит ощущение невесомости. Алексей уже спорил с диспетчерской службой на Ходынском аэродроме, и президент видел напряжение на его лице.

Никому из них не нравилось, что протоколы безопасности президентских полётов не соблюдались до мельчайших деталей, но Молотову было всё равно. «Да ладно тебе, Алексей», — прорычал он в микрофон. «Скажи им, чтобы отвалили. Поднимайся в воздух».

Полёт предстоял короткий, всего пара минут, и всем он был хорошо знаком. Здание ВГТРК на Ленинградском, к северу от Белорусского вокзала, представляло собой хорошо укреплённое правительственное здание, оснащённое многоуровневой системой безопасности и двумя батареями зенитных ракет. Это была не просто штаб-квартира самого популярного телеканала в стране, это была крепость и ретрансляционная станция ПВО. Алексей десятки раз приземлялся на вертолётной площадке на крыше, и президент не стеснялся делать это сейчас, во время этого кризиса, когда сердца и умы нации стремительно настраивались против него. Именно для этого и существовал весь аппарат российской государственной медиасети, и все, кто в нём работал, прекрасно это понимали. Если кто-то отказывался выполнять его приказы, когда он появлялся, он приказывал своим людям убить его на месте, вот и всё.

Набирая высоту над Одинцовским районом, вертолёт начал отклоняться на восток, к центру города. Он набрал скорость и очень быстро пролетел над Московской кольцевой дорогой. Машины на дороге застряли на много километров в обоих направлениях, и, как размышлял Молотов, именно это движение, казалось, не поддавалось даже самым серьёзным политическим потрясениям.

НАТО может применить все имеющиеся в его арсенале ядерные боеголовки, но это не избавит от пробок на Московской кольцевой дороге.

Когда-то Молотов был среди них, даже будучи президентом, пробираясь сквозь пробки на своём бронированном кортеже с мигалками и сиренами, но эти времена давно прошли. Много лет его возили в Кремль и обратно на вертолёте, и он знал маршрут как свои пять пальцев. Он в целом следовал по Ленинскому проспекту, крупной транспортной артерии, которая шла по прямой от кольцевой дороги до самого Кремля, и вертолёт лишь слегка отклонялся от неё из соображений безопасности. Не менее хорошо ему был знаком и более северный маршрут полёта к ВГТРК. Поэтому, когда вертолёт продолжал следовать за Ленинским проспектом, даже пересекая Третье транспортное кольцо, Молотов это заметил.

«Что происходит, Алексей?» — спросил он. «Куда мы идём?»

«Я ничего от них не могу добиться, сэр. Нас перенаправляют на Ходынку из-за угрозы безопасности на ВГТРК».

«Перенаправлено? Куда?»

«В том-то и дело, сэр. Нам говорят идти в Кремль».

«Это же какая-то чушь, правда? Кремль вот-вот будет захвачен протестующими. Вот почему нам вообще нужно попасть в ВГТРК».

«Они непреклонны, сэр».

«Не обращай на них внимания, Алексей. Ими манипулируют. Либо они предатели, все до одного. В любом случае, они заплатят».

«Они подкрепили это угрозой применения силы, сэр».

«Угроза применения силы? Что они собираются сделать? Стрелять в нас?»

«Я не знаю, сэр».

«Переопределить заказ»,

«Сэр, я не думаю...»

«Меня всё ещё зовут Владимир Молотов? Отмени этот чёртов приказ, Алексей».

Пилот резко повернул на север, пролетев над зелёными лужайками городского зоопарка и Ваганьковского кладбища. Они продолжали движение по этому маршруту около минуты, а затем произошло нечто очень странное.

Это заставило Молотова впервые серьёзно усомниться в своей способности отразить атаку «Осипа». На горизонте появились два истребителя Су-34 «Фуллбэк». Через несколько секунд они приблизились к вертолёту и, судя по всему, пытались изменить траекторию его полёта обратно в сторону Кремля.

«Что это, чёрт возьми, такое?» — крикнул Молотов в рацию, едва веря своим глазам. «Заставьте этих идиотов отступить».

«Они не слушают», — сказал пилот.

«Скажи им, кто на борту. Они вообще понимают, что, чёрт возьми, делают?»

Немыслимо было, чтобы они не знали, кого везёт вертолёт. Личный вертолёт президента не просто нес свой уникальный сигнал безопасности, но и президентская ливрея была знакома всей стране. Он был эквивалентом вертолёта президента США «Морская пехота номер один», и мысль о том, чтобы сбить его с курса под дулом пистолета, должна была быть анафемой для любого пилота российских ВВС, независимо от его личных политических взглядов. Молотов отказывался верить, что влияние Осипа проникло настолько глубоко, что он мог организовать подобный манёвр, но в то же время он не видел другого объяснения тому, почему его вертолёт был принудительно…

отклонился от курса. Если только, подумал он, они действительно не обнаружили какой-то угрозы безопасности на ВГТРК.

«Они не отступят, сэр», — сказал Алексей.

Самолеты были так близко, что Молотов физически ощущал создаваемую ими турбулентность. «Это просто смешно», — сказал он, сомневаясь в себе, сомневаясь в пилотах, сомневаясь во всём. Была ли угроза безопасности реальной? Эти пилоты просто выполняли свою работу? Или он серьёзно недооценил Осипа и исходящую от него угрозу? Если Осип был в силах выполнить такой манёвр, то всё ставки были сделаны.

По рации раздался голос пилота: «Они говорят, что вынудят нас свернуть с этого курса, если мы не изменим направление, сэр».

«Назовите их блефом, — сказал Молотов. — Они не посмеют стрелять в нас».

«Есть, есть», — ответил пилот, но Молотов услышал сомнение в его голосе. Он даже почувствовал это по тому, как реактивные двигатели влияли на управляемость вертолёта.

Они продолжали курс на ВГТРК, а затем в ходе крайне агрессивного маневра, который был весьма опасен, что может привести к столкновению, самолеты пересеклись перед вертолетом, заставив весь самолет трястись в воздухе и вынудив Алексея отклониться вправо.

«Какой богобоязненный русский летчик мог такое сделать?»

Молотов рявкнул в микрофон, но это не имело значения. Это происходило на самом деле, и его вертолёт насильно вели в сторону Кремля — единственного места, где, как вдруг понял Молотов, ему действительно не хотелось находиться.

«Если не сможем добраться до ВГТРК, — крикнул Молотов, — то везите нас обратно в Ново-Огарёво. Слышишь, Алексей? Обойди Кремль стороной».

Если толпа нас схватит, нас разорвут на куски».

«Они настаивают на Кремле», — слабо сказал Алексей.

«Куда угодно, только не туда», — выплюнул Молотов. «Хоть на Ходынку нас вези, мне всё равно».

Ходынский аэродром был закрыт для коммерческих перевозок и находился в процессе реконструкции. Тем временем ГРУ использовало существующую 1400-метровую взлётно-посадочную полосу в своих целях. Она находилась в двух шагах от штаб-квартиры и всего в семи километрах от Кремля.

«Отрицательно», — сказал Алексей. «Приказ отдан Кремлём под угрозой применения силы».

«Что они там вытворяют?» — спросил Молотов, и, словно в ответ на его вопрос, один из истребителей дал предупредительную очередь из пулемёта в небо слева от вертолёта. Алексей окончательно потерял самообладание, взяв курс на Кремль, который пронёсся прямо над Красной площадью на такой малой высоте, что Молотов слышал шум протестующих в нескольких метрах внизу. Толпа, должно быть, насчитывала десятки тысяч, если не сотни, и повсюду пылали пожары, сотни пожаров — от подожжённых протестующими машин и бутылок с зажигательной смесью, которые они бросали в охранников. Это было похоже на полёт над зоной боевых действий, и Молотов очень быстро понял, что с каждой секундой силым безопасности всё меньше и меньше удаётся взять ситуацию под контроль.

Пока вертолёт разворачивался и готовился к посадке, Молотов буквально видел, какое впечатление он производит на толпу. Непосредственное присутствие президента, предмета всей их ярости и гнева, приводило их в неистовство. Они хлынули к заграждениям безопасности по внешнему периметру Кремля, несомненно, преодолевая некоторые из них, и Молотов услышал первые выстрелы автоматического оружия Президентского полка.

«Вытаскивайте нас отсюда!» — крикнул он в рацию, но пилот уже не слушал его приказов. Они приземлились на вертолётной площадке в расширенной зоне безопасности здания Сената, и как только они коснулись земли, Молотов сорвал с себя шлемофон и ремни безопасности и прыгнул к Алексею.

«Что ты, чёрт возьми, делаешь?» — закричал он. «Слышишь эту толпу? Слышишь выстрелы? Мы не можем здесь оставаться, Алексей. Они нас убьют».

И тут произошло нечто очень странное — старший лейтенант Алексей Кочетков, личный пилот Молотова и верный слуга, служивший ему пять лет, произнёс очень взвешенно и очень чётко: «Нет, господин президент. Они не убьют нас. Они убьют вас».

Молотов потерял над собой контроль. В этот момент из него словно вырвалось давление всей нации, и он начал бить Алексея Кочеткова в лицо. Плоть мужчины приятно ощущалась под его кулаками, и Молотов готов был нанести ему серьёзный удар, но у Алексея хватило наглости, абсолютной дерзости защититься. Неважно, подумал Молотов. Он гордился своей подготовкой к боевым искусствам и начал кровавый процесс, избивая Алексея кулаками, снова и снова.

И так продолжалось до тех пор, пока плоть и даже скулы, придававшие Алексею его характерные тонкие черты, не начали сдавать. Это был не первый случай, когда президент Молотов забил человека до смерти кулаками, и, если он переживёт этот день, то, видит Бог, не последний.

Но его оттаскивали. Ещё до того, как он успел что-то понять, бойцы его же Президентского полка силой удерживали его, не давая ему обрушить на Алексея шквал ударов.

«Что происходит?» — закричал Молотов. «Что вы делаете? Вы знаете, кто я?»

И тут один из охранников, крупный мужчина с толстыми мясистыми конечностями, которого Молотов всегда подозревал в пьянстве на работе, шагнул вперед и ударил его в лицо, выбив у него фары.

OceanofPDF.com

7

Татьяна откинулась на спинку сиденья так, чтобы ее лицо не было видно из камеры, и похлопала Лорел по плечу.

«Что такое?» — спросила Лорел, не отрывая глаз от экрана.

«Кто-то должен поднять вопрос о том, что Лэнс всё ещё на свободе. Ситуация меняется, и он может попасть в неловкую ситуацию».

«Знаю», — сказала Лорел, — «но что мы можем сделать? У нас нет возможности передать сообщение Лэнсу, пока он сам не выйдет на связь».

«У вас есть телефон на вокзале».

«Если он решит явиться, — сказал Лорел, — в чём я не уверен. У него уже есть план. Он знает, чего хочет. Он нацелился на Шипенко».

«Даже несмотря на то, что он знает, что Рот хочет, чтобы Шипенко выжил?»

«Знаешь, что последнее сказал мне Лэнс?»

Татьяна покачала головой.

«Он сказал: «К черту планы Рота».

«И что ты сказал?»

«В то время, — сказал Лорел, — я с ним согласился. Я не знал, насколько Рот нас опечалил судьбой Шипенко. Я знал только, что Лэнс хотел смерти Шипенко, я хотел смерти Шипенко, и президент тоже».

«Но ведь всё изменилось, — сказала Татьяна. — Разве не так?»

Лорел кивнула. «Сейчас да, но когда я говорила с Лэнсом, этого не было. Поэтому я сказала ему, как найти Шипенко».

«Вы сказали ему, что его заметили со спутника на авиабазе Миллерово».

Лорел кивнула. «Я сказала ему, что это хорошее место для начала».

«И именно туда он и направлялся?»

Лорел промолчала. Воцарилась тишина.

«Что произойдет, когда он туда приедет?» — спросила Татьяна.

Они оба подумали об одном и том же. Ничего хорошего.

«Либо он убьет Шипенко», — сказал Лорел.

«В этом случае Молотов останется у власти и направит весь свой ядерный арсенал на нас в отместку за вмешательство Рота».

«Или мы предупредим Шипенко…» — сказала Лорел, и ее слова оборвались.

«Мы готовы это сделать?» — спросила Татьяна. Вопрос не был риторическим. Она искренне не знала ответа. Она не знала, к какому решению склонится сердце Лорел: предать Лэнса или рисковать гневом Молотова, если он выживет после этой попытки переворота. Она даже не знала, к какому решению прибегнет её собственное.

«Ты серьезно меня об этом спрашиваешь?» — спросила Лорел, и сдержанное напряжение, звучавшее в ее голосе до этого момента, уступило место откровенным эмоциям.

«Кто-то должен спросить», — сказала Татьяна. «Нет смысла притворяться. Либо мы говорим что-то, либо молчим. Но любой из вариантов — это решение. Важное решение».

«Я не понимаю, о чем ты говоришь», — сказала Лорел, но Татьяна видела, что даже она в это не верит.

«Знает ли Рот, что Лэнс направляется в Миллерово?» — спросила Татьяна.

«Никто не знает. Официально мы даже не знаем».

«Но мы знаем ».

Лорел покачала головой. «Он мне точно не сказал. Он не подтвердил».

«Он сказал, что убьёт Шипенко, а Рот может идти к чёрту».

«Но я его не поддерживаю. Это президент его в это втянул».

«У президента нет возможности его отозвать. Мы это знаем».

«Ну, и мы тоже».

«Вот почему я так настаиваю», — сказала Татьяна. Она не была застрахована от чувств Лорел. Она тоже их чувствовала. Каждой клеточкой своего тела она желала, чтобы был другой выход, но знала, что его нет. Им нужно было сдать Лэнса. Им нужно было предупредить Шипенко. «Надо сказать Роту».

«Если мы расскажем Роту, он расскажет Шипенко».

Татьяна кивнула.

«А Шипенко, — продолжала Лорел, и голос ее становился все более неистовым, — устроит ловушку, в которую Лэнс попадет сам».

«Лэнс — большой мальчик».

«К чёрту всё это», — рявкнул Лорел. «Если мы это сделаем, мы будем ничем не лучше Рота, который продал Волгу и Вильготского. Мы нанесём удар в спину своему же».

«Но он же не наш человек, правда? Мы не посылали его на эту миссию. Мы не можем сказать ему, чтобы он не делал этого. Всё, что мы можем сделать, — это минимизировать риск начала войны, если он сделает что-то, чего, как мы знаем, президент больше не хочет».

«Вы хотите вывесить его напоказ, потому что это целесообразно».

«А вы не верите?» — ахнула Татьяна, чувствуя, как её собственные эмоции начинают выходить на поверхность. «Ты действительно предлагаешь нам просто ничего не говорить, держать рты на замке, хотя мы знаем, что Лэнс направляется в Миллерово прямо сейчас?»

Лорел отодвинула стул от стола и встала. Она подошла к окну и выглянула. Татьяна посмотрела ей в спину и попыталась сделать глубокий вдох. Они обе чувствовали одно и то же. Вопрос затрагивал самую суть их самих. Их работа заключалась в защите национальной безопасности Америки, и обе готовы были бы отдать жизни ради этой цели. А правда заключалась в том, что для безопасности Америки не было большей угрозы, чем призрак войны с Россией. Но сдать Лэнса? Предать его? Предупредить такого монстра, как Шипенко, о его приближении, чтобы он мог расставить свою паутину и затаиться? Это было уже слишком.

Потому что невысказанная правда, лежащая в основе их спора, единственное, о чём они никогда не могли говорить, заключалась в том, что они оба были влюблены в Лэнса. Каждый по-своему, они оба были влюблены в одного и того же мужчину. Татьяна не думала, что Лорел готова признать это, но она была готова, по крайней мере, себе.

Лэнс однажды спас ей жизнь. Это было давно, и тогда она жила другой жизнью. Она была ловушкой ГРУ, работавшей на тех самых людей, с которыми теперь рисковала жизнью каждый день, сражаясь, но Лэнс всё это раскусил, он видел всё это сквозь пальцы и спас ей жизнь. Она с трудом верила, что предлагает именно то, что предлагает. Если бы она могла поставить себя на место Лэнса и попасться ему в ловушку, она бы с радостью это сделала. Но не могла.

И она не могла позволить Лэнсу сделать то, о чём он, как она знала, пожалеет. «Если бы Лэнс знал то, что знаем мы, — сказала она, — если бы он знал, что убийство Шипенко может спровоцировать войну, он бы посоветовал нам сделать именно то, что я предлагаю».

«Но его же здесь нет, не так ли?» — сказала Лорел, отворачиваясь от окна.

"Мы."

«Тогда нам придется сделать то, что нужно», — сказала Татьяна, снимая трубку стационарного телефона со своего стола.

«Что ты делаешь?» — спросила Лорел.

«Как выглядит то, что я делаю?»

«Кому ты звонишь?»

Татьяна подождала, пока примут вызов, а затем сказала: «Это Татьяна Александрова из Группы специальных операций, код Дельта Гамма Дельта, Леви Рот».

«Что ты делаешь?» — спросила Лорел. «Не делай этого».

«Кто-то должен это сделать», — сказала Татьяна. «А ты не сделаешь этого. Ты переложишь всё на меня».

«Тебе не обязательно этого делать».

«Конечно, хочу. Посмотри на ставки. Война, Лорел! Ядерная война! Мы не можем позволить Лэнсу поставить всё под угрозу».

Лорел посмотрела на нее и сказала: «Если ты это сделаешь, ты никогда себе не простишь».

«А если я этого не сделаю, — сказала Татьяна, — Лэнс никогда мне этого не простит».

По телефону секретарь Белого дома сказал: «Мне жаль, но Леви Рот сейчас у президента».

«Я знаю, что он с президентом, — сказала Татьяна, — но это вопрос национальной безопасности. Это категорически нельзя откладывать».

Лорел снова села перед экраном, на котором всё ещё транслировалось совещание в ситуационном зале Белого дома, и Татьяна проследила за её взглядом. Шлезингер говорил, когда в комнату вошёл санитар. Санитар что-то тихо сказал президенту, а президент наклонился к Роту и что-то ему сказал. Рот тут же извинился и вышел из комнаты. Через мгновение он уже разговаривал по телефону, и Татьяна включила громкую связь для Лорел.

«Татьяна? — громогласно воскликнул он. — Что, чёрт возьми, происходит?»

«Ты знаешь, что происходит», — сказала Татьяна, не сводя глаз с Лорел.

«Единственная тема, о которой никто в этой комнате не хочет говорить».

«Ты имеешь в виду Лэнса?»

«Да, я имею в виду Лэнса. Он выполняет активное задание президента — убить Шипенко».

«Его нужно отозвать».

«Ты что, не понимаешь?» — сказала Татьяна, теряя терпение. — «Мы не можем его отозвать. У нас нет возможности с ним связаться».

«Тогда как мы его остановим?» — спросил Рот. «Если он убьёт Осипа…»

«Он не убьет Осипа», — сказала Татьяна, все еще глядя на Лаврела.

Лорел покачала головой. «Не делай этого», — беззвучно прошептала она, но Татьяна знала, что у неё нет другого выбора. Ставки были слишком высоки.

«Лорел здесь со мной», — сказала Татьяна. Она тянула время, но ничего не могла с собой поделать. Она не могла заставить себя сделать то, что нужно было сделать.

«Послушайте, дамы, — сказал Рот, — сейчас не время меня донимать. Я знаю, вы злитесь, но жизнь Лэнса на кону, так что если есть хоть какой-то способ сообщить ему…»

«Нет», — вмешалась Лорел.

«Да ладно вам», — сказал Рот. «Вы трое — не разлей вода. Я знаю, у вас есть свой метод…»

«Мы не знаем», — сказала Татьяна. «Лорел звонит каждое утро из телефона-автомата, но Лэнс в ближайшее время не поднимет трубку».

Произнося эти слова, она смотрела Лорел прямо в глаза, и ком в горле у нее встал так сильно, что произносить их было больно.

«Тогда зачем ты мне звонишь?» — спросил Рот. «Что ты пытаешься…» Он позволил словам исчезнуть, не закончив предложение.

«Мы знаем, что задумал Лэнс. Мы знаем, куда он направляется».

«Понятно», — тихо сказал Рот.

«Итак, — продолжала Татьяна, и глаза ее наполнились слезами, — если вы понимаете, о чем я говорю,

—”

«О, я понял, что ты имеешь в виду», — сказал Рот. «Ты хочешь, чтобы я передал Шипенко, что Лэнс идёт за ним».

«Если вы скажете Шипенко…»

«Он убьёт Лэнса», — сказал Рот. «Ты понимаешь? Он не из тех, кто оставит такое безнаказанным. Особенно когда знает, что это неизбежно».

«У нас нет выбора, — сказала Татьяна. — Ты связал нас всех с судьбой Шипенко. Ты поддерживаешь его переворот. Если Лэнс его убьёт…»

«Откуда ты знаешь, куда Лэнс нанесет удар?» — спросил Рот.

«Потому что я сказал ему, куда идти», — сказал Лорел. «Я дал ему Шипенко».

Татьяна тоже увидела слёзы в глазах Лорел и заставила себя сохранять ледяное спокойствие. Она откашлялась и сказала, едва веря словам, которые только что вырвались из её уст:

«У Шипенко есть время защитить себя».

«Вы имеете в виду подготовить ловушку», — сказал Рот.

«Делать», — сказала Татьяна, сглотнув. «Делать то, что нужно делать».

«Понятно», — повторил Рот, тише прежнего. Татьяна никогда ещё не слышала, чтобы он был настолько близок к безмолвию. «Как вы засекли местонахождение Осипа? Он — хитрый и ловкий чёрт».

«Мы забрали его на авиабазе Миллерово на западе России, — сказал Лорел. — Он стал неряшлив».

«В Миллерово, понятно», — сказал Рот, обращаясь скорее к себе, чем к ним. «И Лэнс направляется туда?»

«Итак, — сказала Татьяна, не зная, куда пойдет разговор дальше, — ты сделаешь все остальное?»

"Остальные?"

«У вас все еще есть неофициальная связь с Шипенко?»

«Да», — пробормотал Рот. «Да, я знаю. Я прослежу, чтобы он получил информацию».

Связь прервалась. Положив трубку, Татьяна почувствовала себя так, будто плывёт по воде. «Всё», — слабо проговорила она. «Всё кончено». Она посмотрела на Лорел. В глазах Лорел было столько слёз, что она сомневалась, что может что-то разглядеть. Одинокая слезинка скатилась по веку и скатилась по щеке Лорел.

«Мы просто», — сказала Лорел, но тут же сдержалась. Она всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и вытерла глаза рукавом. «Мы только что продали единственного мужчину на свете, которого любим обе».

Эти слова поразили Татьяну, как гром среди ясного неба. Она не ожидала этого, и Лорел, должно быть, прочитала её лицо, потому что сказала: «Не отрицай. Мы оба знаем, что это правда».

«У нас не было выбора», — сказала Татьяна.

Лорел покачала головой. «Нет», — сказала она. «Выбор есть всегда. И мы свой сделали».

Татьяне пришлось сглотнуть, прежде чем снова заговорить. «Он…» — пробормотала она, но голос изменил ей.

«Он спас тебе жизнь».

Татьяна кивнула.

«У меня тоже», — сказала Лорел.

OceanofPDF.com

8

Кларa бодро шагала по проспекту Ленина, к северу от Ростовского государственного технического университета. Тротуар был покрыт грязной коричневой слякотью, и машины ползли бампер к бамперу в вечернем потоке машин. Из университета выходили многочисленные пешеходы, одетые практически в тяжёлые пальто, сапоги и шляпы, и всё это выглядело для Клары крайне удручающе. Это напоминало ей самые мрачные воспоминания из детства, когда Чехословакия ещё находилась под советским игом. Улица была выложена длинными одинаковыми бетонными блоками, выходящими на тротуар. Они были шести-семиэтажными, и сквозь штукатурку проступала ржавчина от арматуры в бетоне. На верхних этажах располагались стандартные хрущёвки, а на первом этаже располагались обветшалые торговые точки, где продавалось всё: от женского белья и растительного масла до импортной электроники и автозапчастей.

Она наугад зашла в один из них, и над её головой раздался звонок. Хозяин, крепкий мужчина в джинсовой безрукавке, поднял взгляд от газеты. «Что вам принести?»

Одна из стен магазина была заставлена полками с картонными коробками, а в коробках лежали старые мобильные телефоны, сданные в обмен. Вокруг каждого были обмотаны чёрные провода зарядных устройств, а к проводу была приклеена рукописная записка с номером модели. У некоторых были треснутые экраны, и цена была соответствующей. Все они имели следы сильного износа. Они были старые, шершавые, дешёвые и не поддавались отслеживанию. Клара собрала шесть из них и отнесла к прилавку. «Я возьму эти».

«Шесть?» — спросил хозяин, пристальнее на нее посмотрев.

"Это верно."

«Не думай, что я не знаю, для чего они нужны», — сказал он, заговорщически потрогав нос. «Весь город ими кишит, они ищут кров, еду, хотят позвать семьи, которых бросили, обратно в деревни».

Он говорил об украинских беженцах, которые уже начали массово прибывать в город . Большинство украинцев, конечно, бежали на запад, но

Она слышала сообщения о том, что российская армия вынуждает как можно больше людей отправляться на восток. Как и многие аспекты российской политики, это было совершенно бессмысленно. Местные жители в России не хотели их присутствия, и украинцы, конечно же, не хотели там находиться. Это был прямой путь к очередной гуманитарной катастрофе, но в глазах какого-то кремлёвского чиновника это подтверждало утверждение, что вторжение было попыткой освобождения.

«Они не виноваты, что оказались здесь», — сказала Клара, подыгрывая его предположению. «Они оказались в эпицентре событий. Им нужна наша помощь».

«И они не потратили много времени, чтобы попросить об этом, не так ли?»

«Вы собираетесь продать мне телефоны или нет?» — спросила она.

«Полагаю, вам также понадобятся SIM-карты?»

«Эти цены не включают их?»

Мужчина вздохнул, затем пошел в дальнюю часть магазина и вернулся с небольшим контейнером Tupperware, до краев полным старых использованных SIM-карт.

Он отсчитал шесть и сказал: «Вот, возьмите их».

«Они работают?»

Он дал ей несколько дополнительных и сказал: «Тебе придётся проверять их по одному. Как старые батарейки».

«Некоторые из них все еще хороши?»

«Так и должно быть», — сказал он. «Телефонные компании не отменяют их без вашей просьбы. Правда, для этого придётся пополнить счёт».

Клара кивнула. «Неужели это вы тоже продаёте?»

«Сначала вам нужно выяснить, какие карты работают».

Она поблагодарила его, расплатилась и вышла, а затем прошла ещё шесть кварталов по улице, чувствуя, как её ноги всё больше мерзнут и становятся влажными, и зашла в другой магазин. На этот раз она купила подержанный ноутбук и набор карт пополнения счёта всех имеющихся у них операторов.

Выйдя из магазина, она заметила на другой стороне улицы мужчину в серой куртке и шляпе с пластиковым пакетом. Он курил сигарету и взглянул в её сторону, прежде чем отвернуться. Она подняла руку, чтобы остановить проезжающее такси, и не спускала с него глаз, сев в машину.

«Куда?» — спросил таксист.

Она представила, как поднимается по тёмной скрипучей лестнице в квартиру Лэнса и обнаруживает её пустой. Она не могла больше выходить из этого места без Лэнса и Риттера и посмотрела на часы. До того времени, как она сказала Риттеру, что будет у телефона-автомата, оставалось ещё несколько часов. «РИО»

«Торговый центр», — сказала она, не спуская глаз с мужчины на другой стороне улицы. Он не сделал ничего необычного, и когда такси завернуло за первый угол, она увидела знакомый жест — словно кто-то отшвырнул окурок.

Она чувствовала себя неловко и пыталась успокоиться, пока ехала в такси.

Она внимательно следила за окружающей обстановкой и несколько раз оглядывалась через плечо, проверяя, нет ли за такси слежки. Но ничего не увидела.

Когда такси подъехало к торговому центру, она расплатилась с водителем и поспешила внутрь, радуясь, что магазины все еще открыты, а в вестибюле полно людей.

Она никогда раньше не бывала в торговом центре, но знала, что это крупнейший в городе, и заранее изучила его планировку. Войдя внутрь, она сразу же заглянула в первый попавшийся магазин и сделала вид, что осматривает его. Это был магазин женской одежды, и она не спускала глаз с входа, перебирая откровенные платья, словно сшитые для стриптизерш.

Люди заходили в торговый центр, но среди них не было человека в сером. Никто не задерживался подозрительно и не выглядел так, будто кого-то искал.

Через минуту она вышла из магазина и продолжила свой путь по главному коридору к большому атриуму в центре торгового центра. Там был фуд-корт и несколько эскалаторов, и она поднялась на эскалаторе на второй уровень, где вошла в универмаг. Внутри магазина она смогла вернуться на первый этаж, используя внутренний лифт магазина, а оттуда вышла из торгового центра на проспект Михаила Нагибина. На улице снова шёл снег, и она, подняв воротник, пересекла оживлённую улицу и села в трамвай, который ждал на остановке на другой стороне. Она не знала, куда он идёт, но это не имело значения. Она вышла на первой остановке и пересекла платформу, ожидая следующий трамвай в противоположном направлении. Когда он прибыл, она наблюдала за всеми остальными на платформе. Было всё ещё время в пути, и было многолюдно, и когда двери открылись, она вышла вперёд, чтобы сесть. Она подождала, пока все, кто был на платформе, не сядут в трамвай, а затем вышла из него как раз в тот момент, когда двери закрывались. Трамвай тронулся, оставив совершенно пустую платформу, и она огляделась, прежде чем выйти и поймать другое такси.

«Рэдиссон», — сказала она, сев в такси. — «У реки».

«Я знаю, где это», — сказал водитель, резко трогаясь с места.

По дороге в отель она снова не заметила никаких признаков слежки, и когда она вошла в вестибюль, рядом не было других машин. «Рэдиссон» был престижным, ориентированным на бизнес местом, где такие, как она,

Она не привлекла бы лишнего внимания и села за барную стойку в вестибюле, откуда могла следить за входом. Она планировала зарегистрироваться и снять номер — отель был ничуть не хуже любого другого, чтобы начать общение с Лэнсом и Лорел, — но пока не торопилась. До полуночи оставалось ещё несколько часов.

— когда она сказала Риттеру, что будет у телефона-автомата на набережной —

и она задавалась вопросом, сможет ли она найти место с видом на телефон.

«Добрый вечер, мадам», — сказал ей по-русски бармен в темно-синей форме.

«Чая, пожалуйста», — сказала она ему. «Я жду кое-кого».

«Очень хорошо», — сказал он и скрылся за барной стойкой.

Когда он вернулся, она спросила, можно ли ей пересесть за столик в передней части здания. Она бы потеряла вид на вход в отель, но вид на набережную был важнее, и, подойдя к столику, она действительно увидела таксофон на другой стороне улицы.

Официант зажег свечу на ее столе и спросил, будет ли она есть.

«Я возьму стейк фри », — сказала она. «И, может быть, бокал мальбека».

Следующие несколько часов она провела в напряженном ожидании полуночи. Вино было ошибкой, от него её клонило в сон, и она запила чёрным кофе. По мере приближения времени встречи она чувствовала себя всё более беспокойной. За десять минут до полуночи официант, собиравшийся закрыть бар, спросил, не принести ли ей что-нибудь ещё.

«Только счет», — сказала она, кладя деньги на стол.

Она пересекла вестибюль и забронировала номер на стойке регистрации, воспользовавшись одним из фальшивых российских удостоверений личности, которые дал ей Лэнс, и сделав вид, что её обманул тот, с кем она надеялась встретиться. Консьерж, похоже, не проявил особого интереса, и дала ему чаевые, которые не привлекли бы лишнего внимания. Номер, который он ей дал, находился на четвёртом этаже, но прежде чем подняться, она надела пальто и вышла.

«Такси, мадам?» — спросил парковщик.

«Нет, нет», — сказала она, поспешно проходя мимо, — «просто покуриваю».

Не самое правдоподобное оправдание, учитывая, что курить внутри разрешено, но придётся. Погода была ветреной, с реки дул ледяной ветер, когда она поспешила через улицу к таксофону. Она видела телефон со своего места в баре, но не была уверена, подойдёт ли Риттер к нему или просто посмотрит со стороны.

Расстояние. Она встала рядом и посмотрела на часы. «Осталось две минуты», – подумала она, обхватив себя руками, чтобы согреться, и чувствуя себя очень заметной, стоя на виду у парковщика. Но ничего другого не оставалось.

Если она хотела снова увидеть Риттера, это была точка соединения. Это была связь. Если связь оборвётся, резервного способа связаться с ним не было.

Она прождала две минуты, потом ещё пять, потом десять. Гораздо дольше, чем следовало. Она была в отчаянии. Она не хотела оставаться в этом городе одна.

Но Риттер так и не появился.

Никто этого не сделал.

OceanofPDF.com

9

Лэнс остановил «Ладу» на обочине дороги и дернул за ручной тормоз.

Он заглушил двигатель. Он не думал, что машина выдержит ещё больше таких издевательств, к тому же дорогу впереди преграждало нечто, похожее на перевёрнутый бензовоз на узком мосту. Дальше машина не проедет, подумал он, натягивая перчатки и пальто. На улице стоял пронизывающий холод, а луна белым шаром, ярким, как уличный фонарь, на кристально чистом небе. Не самые лучшие условия, чтобы попасть в город незамеченным, хотя, по крайней мере, ехать ему было недалеко. Оттуда, где он остановился, на скромном холме, возвышающемся над районом, который на картах назывался Ленинским, а местные – Хрящеватым , он уже видел редкие огоньки, отмечавшие восточную окраину разрушенного города.

Он открыл дверь и, когда его обдала первая волна ледяного воздуха, напомнил себе, как ему повезло, что он не прошёл слишком далеко. Дорога начала портиться почти сразу после того, как он пересёк границу, и он был уверен, что «Лада» не доедет и до Луганска. Из-за жестоких боёв огромные участки дороги стали практически непроходимыми, а участки дороги были настолько разбиты, что превратились в груду обломков. Не говоря уже о сгоревших остовах машин, разбросанных по дороге и практически полностью перекрывавших проезд.

И всё же, вопреки всему, маленькая «Лада» продолжала ехать. Это была самая маленькая машина, какую только можно было себе представить, что было преимуществом при проезде узких проходов или через сильно поврежденные мосты. К тому же, не помешало и то, что никто не обращал на неё нежелательного внимания, хотя, по крайней мере, особого внимания она не привлекала. Те немногие прохожие, с которыми он пересекался, не беспокоили его, да и он сам их не беспокоил. Война делала каждого прохожего потенциальным врагом, а каждую встречу – потенциально смертельной. Лэнс это знал, и все остальные это знали, и никто из них не стремился заводить друзей.

Он посмотрел вперёд на цистерну. Она лежала на боку, он не мог сказать, почему, но её расположение поперёк моста было слишком идеальным, чтобы быть совпадением. Стекло в кабине было разбито, но всё ещё на месте, и там было…

В топливном баке, похоже, не было пулевых отверстий. Если бы они были, то бака, как и всего грузовика, а также большей части моста, уже не было бы. Он задумался, есть ли в баке топливо. Если да, то всё это было идеальной ловушкой — гигантским огнемётом, готовым взорваться.

На обочине дороги виднелись какие-то строения: обшарпанная хижина примерно в ста ярдах впереди, а ещё дальше — трёхэтажный невысокий дом, прижимавшийся к левой стороне дороги до самого моста. Окна и двери в здании были выбиты, но Лэнс не сомневался, что внутри есть люди.

Вопрос был в том, кто?

На пассажирском сиденье лежала бумажная карта местности, но она была ему и без надобности, чтобы знать, что мост проходит через воду. Он облокотился на капот машины, ещё тёплый от перегревшегося двигателя «Лады», и, прищурившись, посмотрел на мост. Когда глаза привыкли к лунному свету, он разглядел очертания здания. На мост выходило по меньшей мере шесть окон, по два на каждом этаже. Он почти не сомневался, что тот, кто был внутри, уже видел его машину. На всякий случай он закурил сигарету. Меньше всего ему хотелось застать их врасплох.

Он подумал о том, чтобы пойти куда-нибудь ещё, поблизости не было других пригодных мостов, но он мог бы пересечь реку где-нибудь пешком.

— найти достаточно толстый лёд. Это заняло бы время, и мысль о выходе на лёд при таком лунном свете ему не нравилась. Человек на льду, возможно, менее уязвим, чем человек, стоящий рядом с бензовозом, но недостаточно, чтобы это имело значение.

Другой вариант — проникнуть в малоэтажное здание. Это было бы актом агрессии. Это бы действительно спровоцировало волну протеста. Без сомнения, прольётся кровь. Никто не любил лису в доме, и была высокая вероятность, что она не покинет здание, пока его полностью не зачистят.

Не было известно, кто находился внутри, сколько человек, были ли с ними женщины и дети. Скорее всего, ловушку устроили украинцы. Территория долгое время находилась под российской оккупацией, но активное сопротивление всё ещё оказывалось, и оккупантам не пришлось устанавливать мины-ловушки.

Убийство местных жителей было полной противоположностью тому, зачем он сюда приехал.

Нет, другого выхода не было, кроме самого очевидного. Пришлось бы предложить тому, кто расставил ловушку, старый вариант «Плато о Пломо» .

Дайте им хотя бы шанс спасти свои шкуры. В багажнике машины он...

У него был одноразовый телефон для связи с Кларой, чешский CZ 75 калибра 9 мм, российский ПЯ и патроны. Пистолеты, конечно, не подходили под тяжелое оружие, но его это не беспокоило. Он находился в зоне боевых действий. Оружие всегда можно найти в зоне боевых действий. Он положил оружие и телефон во внутренние карманы пальто, а затем открыл пластиковый кейс, в котором лежало около десяти тысяч долларов твёрдой валютой. Деньги были сложены пачками пользованных, мятых, не по порядку американских двадцаток, толщиной около двух дюймов, и каждая стоила чуть больше пяти тысяч – никто не считал слишком тщательно. Он вынул из кейса четыре, которые были всем, и положил их в пальто к оружию. Он надеялся, что здесь всё решат деньги.

Он закурил ещё одну сигарету и, чтобы окончательно убедиться, что не спровоцирует ничьё сердечное расстройство, начал громко и отчётливо насвистывать «Янки Дудл», направляясь к мостику. Звуки пронзали неподвижный ночной воздух, словно хлыст. Его, наверное, было слышно за полмили. Приближаясь к танкеру, он ощутимо ощутил приторно-сладкий запах дизельного топлива, и Лэнс поспешно избавился от сигареты и затоптал её. У края мостика он наклонился и потрогал асфальт. Потёр большой и указательный пальцы друг о друга и понюхал. На земле определённо было мокрое топливо. Он продолжил, пульс его участился, когда он осознал, сколько топлива осталось на мостике, и начал пересматривать свою стратегию, когда из здания раздался голос по-русски: «Не двигайся, придурок».

Это был мужской голос, доносившийся из одного из окон второго этажа, если Лэнс не ошибся. Он остановился и поднял руки. «Я не ищу неприятностей».

«Ну что ж, — сказал мужчина, — беда тебя настигла, да? А теперь ничего не вытворяй, а то я тебя в шашлык превращу».

Лэнс держал руки примерно на уровне ушей и слегка повернулся к зданию. Из тени медленно вышел мужчина и показался в одном из окон второго этажа. Он держал АК-12 – автомат Калашникова нового поколения, который, должно быть, отобрали у российских солдат.

Он посмотрел на другие окна, почти уверенный, что на него направлены и другие орудия. Если бы кто-то выстрелил, то не промахнулся бы по танкеру, даже если бы попытался, а судя по запаху, он не сомневался, что топлива там достаточно.

И вот он готов сжечь его дотла. «Я действительно не ищу неприятностей», — повторил он. «Я ничего не ищу».

Изнутри здания раздался смех, мужчин там было определенно больше, и человек в окне сказал: «Это война.

Все что-то ищут».

Еще больше смеха.

«Ну», сказал Лэнс, «но не я».

«Отрубить ему голову», — крикнул кто-то с третьего этажа по-украински.

«Надеюсь, вы, ребята, не думаете, что поймали русского»,

Лэнс тоже перешёл на украинский. «Не хотелось бы разочаровывать».

Ответа немедленно не последовало, Лэнсу показалось, что он услышал какое-то совещание, а затем тот же мужчина сказал: «Но ведь вы так сказали, не так ли?»

«Я друг», — сказал Лэнс. «Это правда».

«Друг?» — раздался другой голос. «У нас нет друзей».

«У вас есть удостоверение личности?» — спросил первый мужчина.

Лэнс подумал о поддельных русских документах в своем кармане и сказал:

"Нет."

«Давай же, — раздался третий голос. — Он лжёт. Подожги его».

«У меня с собой наличные», — сказал Лэнс. «Много наличных».

«Разве это не было бы удобно?» — сказал человек в окне.

«Позвольте мне вам показать».

Последовала ещё одна пауза, явно какая-то совещательная, и Лэнс почти чувствовал пальцы на спусковых крючках. Одно движение, несколько миллиметров нажатия, и он был бы готов. В буквальном смысле. Впрочем, деньги тоже.

Из тени на втором этаже вышел ещё один мужчина. Он выглядел старше первого, Лэнс был почти уверен, что это главарь, и сказал: «Ну, тогда посмотрим. Давайте посмотрим на эти деньги».

"Все в порядке."

«Только медленно и осторожно».

«Ага», — ответил Лэнс, очень медленно опуская руки и расстёгивая пуговицы пальто. Он распахнул пальто, обнажив нагрудный карман, затем сунул туда свободную руку. Он почувствовал холодную сталь рукояти пистолета, но не захотел вытаскивать его. Он вытащил пачку купюр, потрёпанных и перевязанных одной резинкой, и поднёс её к лунному свету.

«Может быть что угодно», — раздался новый голос.

«Насколько нам известно, это может быть белорус».

«Это американское», — сказал Лэнс по-английски и бросил его в окно второго этажа. «Здесь есть ещё», — добавил он, похлопав по нагрудному карману. Ещё три стопки.

«Вырви его», — сказал кто-то.

«Кладу на землю», — сказал Лэнс, продолжая медленно двигаться, пока достал ещё три пачки денег и аккуратно разложил их перед ногами. Это была тонкая защита от его пыла, но если что-то и не нравилось людям, особенно в таком месте, так это американские деньги.

Они еще немного посовещались, а затем мужчина спросил: «Кто вы?»

«Я же тебе уже сказал. Я друг».

«Какой еще друг?» Конечно, в голосе мужчины слышалось подозрение, но Лэнсу показалось, что он звучал чуть менее враждебно, чем изначально.

«Такого друга видишь один раз, — сказал Лэнс, — и больше не видишь».

Они обдумывали это с минуту, а потом сказали: «Ты американец».

Лэнс промолчал. Снова повисло долгое молчание, казалось, длившееся целую вечность, и наконец он сказал: «Знаете, у русских нет наличных. У них едва хватает горшка, чтобы пописать. А значит, знаете ли, есть только одна причина, по которой такой, как я, мог оказаться здесь».

«Ты…»

«Я твой друг. Богом клянусь». Лэнс не знал, чего это стоило, но, похоже, это немного сдвинуло иглу с места.

«Не возвращайся», — сказал мужчина.

«Я могу пойти?»

«Оставь деньги и не оглядывайся».

Лэнс не стал ждать. Он пошёл, и, дойдя до конца моста, снова принялся насвистывать. Он ни разу не оглянулся.

OceanofPDF.com

10

Президент Молотов открыл глаза, но тут же закрыл их. Голова раскалывалась, и когда он потянулся ко лбу, то почувствовал липкую кашу запекшейся крови на волосах. Он понятия не имел, как долго был без сознания, но кто-то определённо дал ему хорошую взбучку. «По крайней мере, в комнате было темно», – подумал он, пока глаза привыкали к свету. Он лежал на диване, и по мере того, как комната становилась всё яснее, он понял, что это, по сути, его кабинет в здании Кремлёвского Сената. Он тут же сел и схватил тяжёлую телефонную трубку со стола. Он несколько раз нажал кнопку внешней линии и подождал. Ничего. Ни гудка. Вообще никакого звука. Он полез в карман пиджака за сотовым, но его там не было. Компьютер тоже был мёртв, как и подсвечиваемые пластиковые кнопки, вмонтированные в нижнюю часть стола, которые обычно использовались для вызова секретарей, охраны и помощников из полудюжины различных ведомств. Под столом он увидел только кучу обрезанных проводов.

Он подумал, что отрезан от мира, и уныло опустился в зелёное кожаное кресло перед столом. Интересно, как долго он пробыл в этой комнате? Он взглянул на запястье, но даже часы Patek Philippe пропали. Левая рука дрожала – быстро, от волнения – и он схватил её правой, чтобы остановить.

Неужели всё произошло так быстро? Неужели его уже навсегда отключили от рычагов власти? Неужели Осипу действительно удалось нейтрализовать двадцатилетние планы и консолидацию одним бескровным ударом?

В столешницу стола был встроен хьюмидор, сделанный вручную из испанского кедра и инкрустированный серебром. Он открыл его. К счастью, никто не догадался его опустошить, и он достал из него резак, зажигалку и золотую пепельницу ручной работы, которую Фидель Кастро подарил Никите Хрущёву после Карибского кризиса. Если легенда была правдой, она была сделана из золота инков, награбленного самим Писарро, и Молотов всегда считал уместным использовать сокровища побеждённой империи для хранения своего пепла.

он закурил сигару, выбросил из головы все мысли о побежденных империях и сосредоточился исключительно на том, чтобы втянуть в рот густой синий дым.

Он замер на мгновение, неподвижный, сосредоточившись, затем встал и ощупал дверь. Она была заперта снаружи, как и ожидалось, и хотя выглядела как дубовая, он знал, что между деревянными панелями находится сталь, достаточно толстая, чтобы обшить корпус атомной подводной лодки. Прорваться сквозь неё силой не получится.

Он прочистил горло и попытался крикнуть достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь сталь. «Алло? Кто там? Вы знаете, кто я?»

Ответа не было.

Он навалился плечом на дверь, совершенно бесполезно, а затем начал стучать кулаками по цельному дереву. По мере того, как последствия происходящего до него доходили, в нём росла ярость, и он бил дверь всё сильнее и сильнее, пока кулаки не начали кровоточить. Он остановился только тогда, когда руки совсем обессилели. К тому времени плоть на его руках была настолько измята, что они рисковали получить необратимые повреждения. Он был в таком безумии, что, будь кто-нибудь рядом с ним в комнате, он бы легко убил его. Он уже делал это раньше.

Запыхавшись и тяжело дыша, он подошел к столу и сбросил с него компьютер и прочую электронику, затем наклонился и изо всех сил навалился на его массивный стол. Опрокинув его, он подошел к окну и бросился на стекло, словно зверь в клетке, впавший в ярость. Если бы стекло не выдержало, он бы разбился насмерть о каменные плиты Сенатского дворца сорока футами ниже. Стекло, которое, по сути, было рассчитано на прямой удар 125-мм танка Т-14 «Армата», не поддалось, и Молотов чуть не потерял сознание, продолжая биться.

Владимир Молотов был человеком, сочетавшим в себе странные психологические особенности, и его стремительный взлет к власти сопровождался параллельным ухудшением состояния его психического здоровья. Его врачи и советники десятилетиями указывали ему на это. Они утверждали, что его приступы паранойи, из-за которых он неоднократно проводил чистки в высших эшелонах власти, представляли угрозу для способности режима контролировать ситуацию. Они также утверждали, что его приступы неконтролируемой ярости, которые часто приводили к тяжёлым травмам или даже смерти любого, кому не повезло оказаться в зоне поражения в момент их возникновения, в конечном итоге приводили к инсульту или сердечному приступу. Врачи предлагали лечение, организовывали…

Терапии и лекарства, которые обещали вернуть его поведение в пределы нормы, но Молотов отказывался от всего, что ему пытались навязать.

На самом деле он не пытался как-либо изменить свое поведение, предпочитая вместо этого рассматривать свои крайности не как слабости, а как сильные стороны.

Он заявил советникам, что его поведение – секретное оружие, позволяющее ему делать то, что другие не могли одобрить. Именно крайности, утверждал он, позволяли ему глотать желчь, причинять страдания и приносить поистине колоссальные жертвы, необходимые для того, чтобы вытащить забытую, застоявшуюся дыру вроде России на лидирующие позиции среди мировых держав. Он твёрдо убеждён, что до его правления Россия была истощенной силой, катящейся по наклонной плоскости, и вся страна находилась под угрозой быть отправленной на свалку истории. Видные политики в НАТО начали открыто называть её третьесортной державой, а западные СМИ без конца цитировали статистику, например, о том, что её население меньше населения Бангладеш, а экономика меньше южнокорейской.

Больше никто такого не говорил.

Он также считал, что его крайности, особенно острая паранойя, стали причиной того, что ни один внутренний соперник никогда не представлял реальной угрозы его правлению. Именно паранойя позволяла ему видеть угрозы до того, как они разрастались, и искоренять их, прежде чем они превращались в чудовищ, которых невозможно было сдержать.

Но на этот раз этого не произошло. Что-то пошло совсем не так. Почему, подумал он, он не увидел в траве гадюку, которая была Осипом Шипенко? Почему он не узнал эту кукушку в его гнезде? Как этому тошнотворному чудовищу удавалось так долго ускользать от его инстинктов? Да ещё и прямо у него под носом?

Взрыв, произошедший совсем недалеко, сотряс здание и вырвал Молотова из раздумий. С потолка посыпалась пыль, светильники дрожали и тряслись. Он сидел на краю опрокинутого стола, тяжело дыша, и оглядывал только что учинённый им хаос. Ещё несколько минут назад этот кабинет был одним из наиболее прекрасно сохранившихся образцов русской церковной архитектуры XV века в стране. Теперь пятисотлетняя мебель была сломана, иконы, заказанные царём Александром III и кропотливо отреставрированные в Палехе в XIX веке, разбиты вдребезги, и даже его собственный драгоценный хьюмидор валялся разбитым на полу.

Ещё один взрыв, ближе предыдущего, пронёсся по воздуху. Конец близок, подумал он. Они идут за ним. Как и многих до него, кто жил в этом здании, в этом самом офисе, его вытащит толпа и убьёт во дворе, как дикую собаку.

Слово «Кремль» произошло от древнетатарского слова, означающего «крепость». Именно этим и был Кремль, один из самых грозных на планете, с двумя милями оборонительной стены высотой более 60 футов и толщиной 20 футов. Его оборона была прорвана всего трижды за всю историю: один раз монголами, один раз поляками четыреста лет спустя и, наконец, Наполеоном в 1812 году. Его бастионы состояли из такой массы камня, что когда Наполеон обложил всё вокруг динамитом и попытался взорвать, взрывчатка не оказала никакого воздействия.

И всё это не учитывало многочисленные меры по укреплению безопасности, проведённые Советами, а затем и самим режимом Молотова, которые превратили Кремль из физической крепости в технологическую. Если бы он пал сегодня под натиском мирных жителей, вооружённых вилами и лопатами, то это произошло бы не из-за недостатка обороноспособности.

Комната, в которой он находился, в центре треугольного комплекса, граничащего с бывшим президиумом, арсеналом и высокой стеной, окаймляющей западный край Красной площади, считалась одним из самых надёжно защищённых и труднодоступных мест на планете. Она была сравнима с личным кабинетом Папы Римского в Ватикане или той частью Лувра, где хранилась «Мона Лиза». Именно поэтому Ленин сделал её своей резиденцией в 1918 году, а после него и Сталин.

Он должен был быть абсолютно невосприимчив к любым внутренним восстаниям.

И всё же, в него врывались со всех сторон. Он слышал выстрелы собственными ушами. Он чувствовал взрывы, когда преступные захватчики пробивались по коридорам. Отрицать это было бессмысленно. Неверные прорвались в святая святых, монголы проникли в святая святых, и они шли за ним.

Он подошёл к окну и ясно увидел, как солдаты его элитного Президентского полка убегают от безоружных протестующих, бросая на землю полуавтоматические карабины. Кто-то явно добрался до них. Они даже не сопротивлялись. Со стороны Успенской церкви и Патриарших палат валил дым, и всё больше протестующих заполняли Сенатскую площадь.

За спиной у себя в коридоре, прямо у двери, раздались выстрелы, а затем раздался ещё один взрыв и что-то похожее на крики. Он понял, что люди, которые его арестовали, пытаются отбиваться от протестующих, но понимал, что это не обязательно хорошая новость для него. Кого-то застрелили прямо у двери, и он жалобно плакал. Молотов почувствовал, как сжались мышцы в груди, но подавил в себе желание паниковать. Если его время действительно пришло, то он падет как мужчина, а не как младенец.

Он поднялся на ноги и поправил костюм. В конце концов, есть стандарты, которые нужно соблюдать. За десятилетия своего правления он превратился из чопорного бывшего офицера КГБ, известного своей безвкусицей, в развязного, ошеломляюще дерзкого мирового лидера, известного своей гладко зачесанной назад прической, которая у многих ассоциировалась со старыми гангстерскими фильмами. Когда по коридору разнеслось эхо выстрелов, он заметил на полу неповрежденную сигару и поднял ее.

Затем он встал у окна, зажег свечу и стал ждать.

Конец пришёл, подумал он, смакуя дым. Эпоха Владимира Молотова закончилась. Будь он на борту «Титаника», струнный квартет играл бы на палубе, когда корабль перевернулся. Он не мог жаловаться. Это был удачный рейс. И никто никогда не сможет сказать, что его режим сдох, скуля. Правление Владимира Молотова не зачахло и не скатилось в жалкий упадок, как и многие другие несостоявшиеся правительства. Его погубила война.

Война.

Этот великий бросок костей.

Он сделал это во имя величия Родины, и если бы смерть была ценой, он заплатил бы её добровольно и мужественно. Ни на секунду он не сожалел об этом. Ни на мгновение он не чувствовал вины. Он слишком много раз воевал для этого. Чечня, Грузия, Крым, Сирия. Двадцать лет он стирал города в порошок. Он нападал на больницы и детские сады, применял зарин против бегущих мирных жителей, опустошал целые регионы российской периферии. Никто ни на секунду не притворялся, что он чувствует вину за это.

Никто и глазом не моргнул. Ни американцы, ни европейцы, ни уж тем более его внутренние критики. Утверждать обратное было бы лишь циничным лицемерием разлагающегося, рушащегося мира, сбившегося с пути.

Президент Молотов в глубине души знал, кем он был, знал, что он сделал, какие преступления он совершил и какие грехи он совершил. И он знал,

Единственная причина, по которой его сейчас свергли, заключалась в том, что он дрогнул, споткнулся и его враги увидели свой шанс.

Он гордился тем, что начал на Украине, и знал, что его не накажут за насилие и смерть, которые он принес людям.

Его наказывали за одно-единственное дело. Он сделал недостаточно. Он нарушил единственное правило мирового порядка. Он потерпел неудачу. Он пошёл на войну, и его войска не смогли взять Киев в первые дни вторжения. Его наказывали не за убийство украинцев. Его наказывали за то, что он не смог поставить их на колени достаточно быстро.

Если бы его танки взяли Киев, как обещали, если бы они прошли по Крещатику и вышли на Майдан в срок, ничего этого бы не случилось. У Шипенко не хватило бы смелости нанести удар. Запад не сплотился бы вокруг Украины. А ЦРУ не посмело бы вмешиваться в его дела.

Именно это он и говорил себе, пока выстрелы в коридоре становились всё громче. Он сделал это по-своему и сделает это снова. Он сделает всё то же самое снова, думал он, попыхивая сигарой, и ничего не изменит.

Громкий, резкий звук автоматных очередей, ударивших по стальному замку двери, вернул его в настоящее. За ним последовал звук, похожий на звук электроинструмента. Шум становился всё громче и продолжался какое-то время, достаточное, чтобы он успел докурить сигару, но наконец, медленно, тяжёлая дверь, защищавшая его от захватчиков, распахнулась на петлях, и в комнату, спотыкаясь, ввалился мужчина в футболке сборной России по футболу. «Вот он!» — крикнул он через плечо, когда вслед за ним в комнату вошло ещё больше людей. «Мы его нашли. Мы нашли этого мерзавца».

Молотов поднялся на ноги и сделал глубокий вдох. Затем он поднял кулаки. Он не собирался сдаваться без боя.

Мужчина взглянул на него, на его боевую позу, и замедлил шаг, чтобы дать товарищам догнать его. Вскоре небольшой кабинет заполнился обычными людьми, мужчинами и женщинами: одни держали в руках примитивное оружие, другие несли флаги на плечах, словно спортивные болельщики. Одна женщина держала мобильный телефон горизонтально, направленный на Молотова, и снимала всё в прямом эфире для всего мира.

Молотов попыхтел сигарой и вызывающе посмотрел на нее.

«Владимир Молотов, — объявил мужчина, размахивая пистолетом, — от имени народа России…»

Молотов бросился на него, царапая его лицо ногтями, выдавливая глазное яблоко в яростной, отчаянной атаке, а затем раздался хлопок выпущенной пули, и после этого все стихло.

OceanofPDF.com

11

Было ещё темно, когда Лэнс приближался к огромной центральной площади Луганска. Он прислонился к кирпичной стене на углу и закурил сигарету, чтобы выиграть время. Что-то серьёзное определённо назревало. В нескольких кварталах вокруг площади были усилены меры безопасности, что резко контрастировало с плачевно слабой обстановкой вдали от центра. Там он пересёк несколько блокпостов, где солдаты были либо пьяны, либо спали, либо вообще отсутствовали на своих постах. Теперь, глядя на булыжную мостовую, он увидел три ударных вертолёта Ми-24, стоявших у центрального фонтана. Ми-24, или «крокодилы», как их ласково называли русские, были грозными одиннадцатитонных машинами, и эти три были модернизированы для перевозки особо ценных военнослужащих. Похоже, даже самый дальний из трёх был вооружён сверхзвуковыми ракетами 9М120 «Атака-В». Клара была права. Он определенно оказался в нужном месте.