Контакт (Триллер Лэнса Спектора)

Санитар попытался помочь Осипу выйти из лифта, но Осип резко оттолкнул его, угрожая тростью. «Назад», — выплюнул он.

Он был человеком, видевшим мир иначе, чем другие. Его страдания закалили его, словно сталь в кузнице, и он понимал то, чего не могли другие. Объединённая мощь НАТО и Запада, величайшие вооружённые силы и разведывательные органы, когда-либо известные миру, – всё это не могло постичь того, что Осип знал до мозга костей. И всё же, это было так просто. Он даже сказал эти слова Елене, прошептав ей на ухо, пока делал с ней невыразимые вещи в ночной темноте. «Лучше быть страшным, чем любимым». Именно эти слова сорвались с его губ, когда он остался один в темноте. Именно эти слова стали мантрой, заложенной в самой глубине его существа. И именно эти слова позволили ему поставить Молотова на колени.

«Лучше внушать страх, чем любовь».

Эти слова не были секретом. Их написал Макиавелли более пятисот лет назад, и их изучали на курсах политологии по всему миру. Но другие не читали их так, как Осип.

«Лучше, чтобы тебя боялись».

Когда окончательный образ был готов, кульминационный момент , когда они увидели Молотова, истекающего кровью из всех отверстий, кашляющего, блеющего, испражняющегося и писающего кровью, плачущего кровавыми слезами, когда они увидели его в его смерти

мучаясь от болезни, настолько ужасной, что были подписаны международные договоры, гарантирующие, что она никогда не увидит свет, кто тогда будет его бояться?

И кто мог испытывать к Осипу что-либо, кроме абсолютного ужаса?

«Прочь с дороги!» — рявкнул он собравшимся вокруг телевизора, ковыляя на трости к передним рядам. Он остановился прямо перед телевизором и спросил: «Это «Россия-1»? Что они говорят?» Он поднял трость и, не дожидаясь ответа, нажал кнопку громкости, чуть не сбросив телевизор с тележки. Инженер поспешил отрегулировать громкость.

Экран был разделён на четыре части, и в первой четверти показывался знакомый вид Кремля сверху. Там было написано, что идёт прямой эфир, хотя Елена гадала, насколько велика задержка. Вертолёт летел довольно высоко, и первые проблески рассвета только-только осветили московское небо, но даже издалека толпы были отчётливо видны, словно сгущающиеся чёрные стаи. Они собирались в разных местах вокруг Кремля, на площадях, в парках и даже вдоль главных магистралей, и, пока камера панорамировала, Елена понимала, что наблюдает за крупнейшими протестами, которые город видел со времён распада Советов.

Второй квадрант представлял собой кадры с земли, снятые ручной камерой, судя по дрожанию картинки. Камера находилась среди протестующих, и можно было разглядеть плакаты и бесчисленные силиконовые маски Молотова, которые протестующие стали носить. «Зачем маски?» — прошептала она стоявшей рядом женщине. Женщина была в форме адъютанта и держала в руке рулон термобумаги. В кобуре на поясе у неё висел пистолет.

«Они призывают казнить Молотова», — сказала женщина.

«Заткнись», — прорычал Осип. «Дай мне послушать».

Третий квадрант, посвящённый трансляции с места казни, представлял собой простой чёрный прямоугольник. В четвёртом была представлена студийная панель, состоящая из известных общественных деятелей, горячо обсуждавших разворачивающиеся события.

«Сделай громче», — сказал Осип, махнув тростью в сторону экрана. Звукорежиссёр поспешил вперёд и выкрутил громкость так сильно, что голоса студийного пульта заставляли динамики трещать.

В студии кипели эмоции, и в состав комиссии, в которую входили известные блогеры, представители СМИ, поддерживающие Молотова, член

Парламент и олигарх и лидер наёмников Олег Русал, по сути, превратились в перебранку. Похоже, все сходились во мнении лишь о том, что никто не понимал, что, чёрт возьми, происходит. «Скажу так», — говорил Олег Русал, — «если бы моим наёмникам оказали артиллерийскую поддержку, о которой мы просили с первых часов вторжения, прогресс шёл бы гораздо быстрее».

«Ладно», — прорычал Осип. «Выключите. Я уже достаточно наслушался». Затем он повернулся к толпе и спросил: «Что случилось с моей едой? Кто из вас, имбецилов, нагадил в постель?»

Никто не осмеливался заговорить, но тут какой-то неудачливый подчиненный вышел вперед, так как один из его коллег толкнул его сзади.

«Ты!» — рявкнул Осип, обернувшись к нему. «Что его убило?»

«В том-то и дело, сэр», — пробормотал подчинённый. «Я не был, сэр…»

«Перестань бормотать, — прорычал Осип. — Говори громче, а не то я отрежу тебе язык и заставлю тебя его съесть».

Затем вперёд вышел другой человек, судя по форме, специалист по связи из 41-й общевойсковой армии. «Мы до сих пор не выяснили, что произошло, сэр», — сказал он. «Просто всё пропало».

"Когда?"

«Меньше десяти минут назад».

Осип снова повернулся к экрану. Елена знала, что он смотрит на маленький чёрный квадрат, пустоту, которая представляла собой первую трещину в плане, который он так тщательно разрабатывал, но всегда знал, что успех не гарантирован. И она знала, что он напуган. «А как насчёт связи с подразделением, где он был?» — спросил он. «Севастополь».

«Мы потеряли с ними связь в одно и то же время, сэр».

«Как это происходит?» — спросил Осип. «Электронные помехи?

Взлом?

«Никаких помех, сэр. Линия открыта. Они могут нас услышать, если…»

«Если бы они были живы?» — резко бросил Осип.

Лицо мужчины побледнело, но он сумел слегка кивнуть.

«Думаешь, они мертвы?» — крикнул Осип, ковыляя к мужчине и глядя ему прямо в лицо. «Они мертвы, а Молотов разлетелся вдребезги. Таков вывод?»

«Сэр, я не...»

«А, отвали», — рявкнул Осип, оглядывая группу в поисках следующей жертвы. «А как же Мосрентген?» — спросил он. «У кого открыта линия с…»

штаб бригады?

«У меня есть информация», — сказал другой аналитик из Сорок первого корпуса, — «хотя они не говорят нам того, что им известно».

«Что заставляет вас так говорить?»

«Мы запросили доступ к записям с нательных камер солдат».

«И они отклонили запрос?»

«Они сказали, что сигнал не проходит».

«Мы знаем, что это ложь», — заявил выступавший ранее аналитик.

«Мы видим их сетевой трафик. Они по-прежнему видят всё».

«Это значит…» – сказал Осип, стиснув челюсти так сильно, что к уголкам рта прилила кровь. Слова затихли, и он просто стоял, пока его мозг ящерицы, словно механический компьютер, обрабатывал новую информацию. В комнате воцарилась тишина, и Елена не спускала с Осипа глаз, словно ястреб, следя за каждым его движением, за каждой гримасой на лице, выискивая признаки слабости. Он был всемогущ, или казался таковым, ещё несколько мгновений назад. Теперь же он испугался, в его броне появилась трещина, и как только он покажет свою слабость, Елена набросится. Набросится и убьёт этого сукина сына. «Что мы знаем о последних секундах перед тем, как трансляция прервётся?» – наконец спросил Осип, нарушая тяжёлое молчание.

«Что-то определённо происходило», — неуверенно сказал первый аналитик. «В комнате ощущалось движение».

« Движение ?» — сказал Осип.

«Атака, сэр. Камера работала ещё несколько секунд после того, как погас свет. Судя по кадрам, это был небольшой взрыв».

Осип снова замолчал, словно ящерица, высматривающая свою добычу, а затем сказал:

«А флакон? И что с того?»

«Мы предполагаем, что он всё ещё в пути . Или развернулся. Мосрентген не может подтвердить ни то, ни другое».

На экране телевизора что-то происходило. Осип стоял на пути и чувствовал, что люди пытаются оглянуться. Он обернулся, и Елена тоже вытянула шею, чтобы посмотреть. На одном из митингов произошли какие-то беспорядки. Толпа яростно устремлялась к ступеням гостиницы «Москва». Что-то вызвало панику, и люди бросились вперёд, крича и в ужасе давя друг друга.

«Боже мой!» — воскликнула женщина рядом с Еленой.

Елена слегка придвинулась к ней и сказала: «Это ужасно».

Камера находилась на возвышенности перед отелем, но как только волна людей достигла её, она упала со стойки, на которой стояла, и изображение исчезло. Её тут же сменило изображение диктора в студии, который одной рукой прижимал микрофон к уху, записывая информацию на ходу. «Только что», — сказал он взволнованно, — «и прошу прощения, если последующее расстроит некоторых зрителей». Изображение переключилось на съёмку на мобильный телефон, снятую, по-видимому, из одного из номеров на верхнем этаже отеля. На ней была видна та же толпа, отчаянно бегущая по ступеням к отелю и топчущая пожилую женщину, которая споткнулась и упала на землю.

«Боже мой», — ахнула женщина рядом с Еленой, отводя взгляд.

«То, что вы видите, происходит сейчас на Манежной площади», — сказал диктор, прежде чем изображение сменилось на другой ракурс. На этот раз съёмка велась с вертолёта, и благодаря более широкому ракурсу впервые стало видно источник беспорядков — группу вооружённых людей. Они рассредоточились в некоем тактическом строю и сдерживали толпу, оттесняя колонну из трёх машин. Вокруг них на тротуарной плитке лежали пять или шесть окровавленных тел. Раздался грохот автоматных очередей, и ещё один протестующий упал на землю. По какой-то причине протестующие были намерены атаковать машины, а вооружённые люди были готовы убивать, чтобы сдержать их.

Камера снова переключилась, на этот раз на съёмку с рук ближе к машинам. Изображение дрожало, снимавший отступал назад, но вооружённых людей было видно крупным планом. Они были одеты в военизированную форму, размахивали автоматами Калашникова и другим оружием, но больше всего их пугали те же маски Владимира Молотова, которые так распространён среди протестующих. Они стояли на крышах машин – бронированных грузовиков типа тех, что используют частные охранные компании, чёрных и с обилием дополнительных улучшений.

«Что, чёрт возьми, происходит?» — закричал Осип, отчаянно размахивая тростью. Некоторым пришлось отступить, чтобы избежать удара.

«Вот и спасение», — сказал аналитик из Сорок первого, после чего Осип резко развернулся и ударил его тростью по голове. Елена вздрогнула от резкого треска, не понимая, сломалась ли голова мужчины или сама трость. Мужчина упал на землю, и несколько человек отступили ещё дальше.

Аналитик, однако, оказался прав. Вооружённые люди сопровождали одного из них, поддерживая его, поскольку он не мог идти, и Елена сразу узнала этот грязный костюм. На нём была такая же силиконовая маска, как и на остальных, но она знала, что этот был другим. Это действительно был Молотов. Толпа, похоже, поняла то же самое, поэтому и пыталась атаковать машины. Однако им это не удалось, и Молотова успешно погрузили в среднюю машину, пока мужчины сдерживали толпу спорадическими очередями огня.

Вертолёт кружил над Манжной площадью, и когда бронемашины начали движение, камера следовала за ними. Они двинулись на север по Моховой, быстро набирая скорость и не пытаясь избежать столкновения с пешеходами, которым не повезло оказаться на их пути. Несколько человек чудом избежали смерти, но женщина рядом с Еленой вскрикнула от ужаса, когда первая из машин сбила пешехода. Елена отвернулась, съёжившись, когда две другие машины проехали по телу, но всё же увидела возможность и воспользовалась ею. В суматохе она ловко протянула руку и расстегнула ремень на кобуре пистолета рядом с ней.

Она на мгновение затаила дыхание, ожидая, заметил ли кто-нибудь, но никто этого не заметил.

Все взгляды были прикованы к колонне, которая свернула на Тверскую, большой бульвар, также заполненный протестующими, и когда камера двинулась вперёд, все замерли в ужасе. Площадь перед памятником Пушкину была забита людьми.

«Они остановятся?» — ахнул кто-то.

Но они этого не сделали. Вместо этого они быстро сократили дистанцию на площади.

Затем все находящиеся в комнате люди в одно и то же время отвернулись от телевизора, словно это была волна, обрушившаяся на них.

В этот момент Елена решила выхватить пистолет. Это был стандартный МР-443 «Грач», пистолет, с которым Елена была хорошо знакома. Она сунула его во внутренний карман и отступила от женщины, у которой его отобрала.

Когда она наконец посмотрела на телевизор, заставляя себя не отводить взгляд, она едва могла поверить своим глазам. Колонна не остановилась. Она даже не сбавила скорость и не выехала на открытую площадь. Она просто врезалась в толпу протестующих на полной скорости, сбив десятки людей с ног, прежде чем они успели осознать, что происходит. Это было похоже на одну из тех ужасных сцен из фильма про зомби, подумала Елена, когда люди в

Люди на площади вопили и давили друг друга, пытаясь уйти от более чем дюжины окровавленных тел, которые лежали позади них на бетоне.

Колонна продолжала движение, как будто ничего не произошло, а машины безжалостно проезжали по телам, лежащим на земле, словно по неровностям на дороге.

«Даже танки на площади Тяньаньмэнь так не поступали», — сказал кто-то из толпы, и затем, прежде чем кто-либо успел что-либо сказать, из аудиовизуальной комнаты прибежали два техника, катившие одну из неуклюжих тележек, которые они так любили.

«Сэр», — выдохнул один из них, — «вы должны это увидеть».

Осип был готов дойти до предела, Елена, глядя на него, поняла, что он близок к пределу, и начала отступать в конец толпы, пока в зале нарастало замешательство. «Что теперь?»

— сказал Осип, и она слышала, как сила его голоса с каждой секундой слабеет.

«Сэр, мы получаем весьма тревожные данные радиоэлектронной разведки».

Второй техник начал яростно печатать на клавиатуре компьютера на тележке. Елена понятия не имела, как он понимал, что печатать, ведь экрана не было, но почти сразу же ожил очень старый матричный принтер. Его печатающая головка шумно дергалась слева направо, словно беспорядочная рука робота, и сбрасывалась в конце каждой строки, словно возврат каретки на пишущей машинке.

«Что за чёрт?» — ахнул Осип, когда техник вырвал из принтера что-то похожее на очень длинный чек и подал его ему. «Что это?»

Осип сказал: «Скажи мне, пока я тебя не избил до полусмерти».

«Перехвачено Первой гвардейской танковой армией, — сказал техник. — Сообщается, что нас атакует дивизия ПВО Западного военного округа».

«Нацелены? Что это должно значить?»

«Это значит, сэр...»

«Выкладывай!»

«Сейчас в Миллерово уже вылетают самолеты, сэр».

«Самолеты?»

«Чтобы нас вывести. Чтобы вывести это здание».

OceanofPDF.com

22

Елена видела, как всё это рассыпается в прах, как империя Осипа разваливается прямо у него на глазах, и она не собиралась оставаться там, когда наконец наступит конец. Как и остальные в комнате, которые, похоже, уже пятились к двери. Паника имела определённый характер, распространяясь по зданию, словно ядовитый газ, и вдруг показалось, что коридор переполнен людьми, и у всех одна мысль – убраться к черту. Одни толпой ринулись к лифтам, нажимая на кнопку и тревожно оглядываясь, толкаясь и толкаясь, чтобы оказаться поближе к дверям. Другие устремились к лестницам, не обращая внимания на спуск с пятнадцатого этажа. Лишь горстка приближенных помощников и адъютантов не спешил к выходам.

«Всем остановиться!» — рявкнул Осип, но мало кто ещё слушал. Его хватка испарилась. Даже пилоты вертолётов почувствовали это, и грохот их двигателей, заведённых на площади, громкостью в 150 децибел возвестил о том, что все и так знали: переворот провалился. Молотов был на свободе.

Возмездие приближалось.

Елена пятилась к двери вместе со всеми, но всё ещё была слишком близко к передним дверям, чтобы избежать пристальных взглядов Осипа. Он впился в неё взглядом и выплюнул: «Ты! Вернись, пока я тебя не высек!»

На долю секунды она замерла, его голос все еще вселял в нее ужас, но затем она сунула руку в карман куртки и вытащила пистолет.

Не раздумывая, она подняла его перед собой и нажала на курок. Звук выстрела прогремел, словно раскат грома, но в тот же миг Осип взмахнул тростью, ударив её, словно свернувшаяся змея. Он двигался так быстро, что она даже не заметила, как всё произошло.

Трость сначала ударила её по запястью, выбив пистолет из руки и отправив его по полу, пока тот не ударился о стену. Затем она ударила её второй раз, так сильно ударив по виску, что она, сделав полный оборот, ударилась об землю, словно кирпич.

В тот момент она была в оцепенении, не зная, сколько прошло секунд или минут, но она не думала, что потеряла сознание.

«Сэр!» — крикнул один из санитаров. «Вы ранены?»

«Она промахнулась, — сказал Осип, — но вы должны вытащить меня отсюда. Нам нужен наземный транспорт. Гражданский, не военный. Вызовите Третий спецназ. Пусть пришлют колонну с водителями и припаркуются сзади, у служебного лифта».

«А вертолеты, сэр?»

«К чёрту вертолёты. Их перестреляют, как голубей».

Санитар убежал, а Осип отдал ещё несколько приказов оставшимся. Один из них – вызвать служебный лифт и убедиться, что ему никто с других этажей не помешает. Другие – выбросить документы в окна. Пока они занимались своим делом, Осип присел прямо над Еленой, а затем наклонился совсем близко. Она закрыла глаза, но не могла сдержать зловоние его дыхания. «Я мог бы сделать тебя своей королевой», – прошептал он, его губы были всего в нескольких дюймах от её лица. «Я мог бы подарить тебе весь мир, Аня, если бы ты только подарила мне хоть каплю любви».

Она заставила себя открыть глаза, затем, удерживая его взгляд, сказала:

«Меня зовут Елена, и я никогда не смогу полюбить такое чудовище, как ты».

«Нет», — сказал Осип, глубоко вздохнув. «Наверное, нет. Даже моя родная мать не смогла бы меня полюбить». Тогда он приставил трость к её горлу и начал давить, навалившись на неё всем весом и заставляя её схватиться за трость, чтобы не сломать себе шею.

«Пожалуйста!» — выдохнула она.

«Меня называют чудовищем», — сказал он, наслаждаясь её мучениями, пока она пыталась удержать вес трости на горле. «Когда произошёл несчастный случай, врачи хотели уничтожить меня из милосердия. Из милосердия ко мне и моей семье. Никто, кроме учёных, не считал, что меня нужно спасать. Они хотели узнать больше о созданном ими оружии. Вот почему они так упорно трудились, чтобы сохранить мне жизнь. Они хотели изучить последствия».

«Сэр!» — раздался кто-то из коридора. «Третий спецназ высылает три гражданских внедорожника. Они будут здесь через несколько минут и присоединятся к колонне, которая вернётся в Миллерово».

«Мы не вернемся в Миллерово, идиот», — рявкнул Осип, сильнее нажимая на трость.

Елена почувствовала, что руки подкашиваются. Она больше не сможет удерживать вес, и как только она отпустила трость, она поняла, что трость...

Она была близка к тому, чтобы сдаться, голова кружилась от усталости, в глазах становилось всё мутнее. Лицо Осипа было прямо над ней – последнее, что она видела в жизни.

Но тут, словно издалека, до неё донесся голос санитара: «Командир сказал, что если не пойдёшь в колонну, он даст тебе машины, но не водителей. Его люди останутся с ним».

«Ладно», — рявкнул Осип, на секунду отведя взгляд, а затем снова обратил свое внимание на Елену.

«Машины уже здесь, — сказал кто-то другой, — но нам нужно действовать быстро.

Они не будут ждать».

«Лифт готов?» — спросил Осип, снова отводя взгляд от Елены.

Она проигрывала битву, трость неощутимо опускалась, медленно сдавливая ей горло и душия ее.

«Так и есть, сэр».

«Дайте мне договорить», — выплюнул Осип, и в глазах его пылал гнев.

«Через две минуты это место превратится в огненный шар».

«Блядь!» — закричал Осип, ослабляя давление. В одно мгновение тяжесть исчезла.

Кислород хлынул в лёгкие Елены, она закашлялась и задыхалась, пока Осип с трудом поднимался на ноги. Он посмотрел Елене прямо в глаза и сказал: «Убейте эту суку», — прежде чем повернуться к ней спиной.

Сквозь туман перед глазами она наблюдала, как он, ковыляя, шёл по коридору, а за ним следовали все, кроме одного, из его поредевшей свиты. «Бахмут», – услышала она его лай в коридоре. – «Там мы пересечём линию фронта».

Оставшийся санитар направил на неё пистолет. Она посмотрела на него, глаза её наполнились слезами. Она не знала, было ли это страхом перед грядущим или облегчением от того, что Осип уходит, но эмоции переполнили её, и она расплакалась. Ей потребовалось мгновение, чтобы перевести дух и перестать плакать, а затем она снова посмотрела в коридор, бросив последний взгляд на Осипа, когда он входил в лифт.

«Давай!» — крикнул Осип санитару. «Прикончи её!»

Она посмотрела на санитара и покачала головой. Она не думала, что сможет больше бороться. Смерть была бы облегчением по сравнению с тем, что ей пришлось пережить. «Давай», — сказала она ему. «Делай».

«Не разговаривай», — прошептал он, не спуская глаз с лифта.

«Лежи внизу». Затем он трижды быстро нажал на курок.

Елена закрыла глаза, а когда открыла их, солдата уже не было.

Он ушёл на лифте вместе с остальными. Рядом с её головой, в деревянном полу, были видны три пулевых отверстия.

OceanofPDF.com

23

Лэнс коснулся затылка и почувствовал влажную кровь. Рана была достаточно глубокой, чтобы доставить его в пункт первой помощи, и он уже собирался направиться ко входу в здание, когда его внимание привлек громкий грохот трёх крокодилов, заводящих свои двигатели. Похоже, им дали зелёный свет, и, судя по шуму, они вот-вот тронутся с места. Это должно было означать, что Осип покидает здание. Он проверил свои два пистолета и встал между зданием и ближайшим из вертолётов.

У фонтана те, кто его избил, всё ещё толпились вокруг телевизора. Судя по их жестам, на экране что-то происходило, хотя он не мог понять, что именно.

Он уже подумывал пойти и выяснить, как вдруг распахнулись входные двери административного здания, и оттуда выбежали три женщины в штатском. Они не то чтобы бежали, но были близки к этому, и когда они сбегали по ступенькам, едва не спотыкаясь друг о друга в спешке, за ними последовало ещё около полудюжины гражданских сотрудников.

Охранники, четверо солдат, устроившихся в кузове бронетранспортера, были совершенно застигнуты врасплох.

Они выскочили из машины, разной степени раздетости: один всё ещё натягивал ботинки, а другой торопливо застёгивал пуговицы куртки. «Стой!» — крикнул первый охранник, но женщины уже прошли мимо.

Они направлялись к Лэнсу, и ему удалось схватить одну за руку — женщину лет сорока с суровым лицом, в нелепой дубленке, натянутой поверх полосатого костюма. «Что происходит?» — спросил он, когда она попыталась высвободиться. «К чему такая спешка?»

«Мы перехватили сигналы из Миллерово?» — спросила она, задыхаясь. «Здание подверглось атаке. Самолеты приближаются?»

«Самолёты? Когда они прибудут?»

Она распустила рукав и продолжила свой путь через площадь, не отвечая ему. Наверху лестницы было ещё больше людей.

выбегали из здания, явно демонстрируя признаки паники. Их вид действовал и на солдат на площади. Те, кто всего несколько минут назад был пьян, спал или ничего не замечал, начали приходить в себя, чтобы понять, что происходит. Ощущение надвигающейся гибели усиливал оглушительный рёв трёх вертолётов, которые как раз отрывались от земли, несмотря на то, что Осип так и не поднялся на борт.

«Они улетают без него», – подумал Лэнс. Он наблюдал, как вертолёты набирают высоту, затем обратил внимание на охранников, которые возвращались к своей машине, оставив пост заброшенным.

Лэнс проверил оружие и побежал к зданию, уворачиваясь от постоянного потока людей, двигавшихся в противоположном направлении. Мужчина на верхней ступеньке остановился, загородив двери. «Они идут!» — истерично крикнул он, когда поток людей позади него чуть не сбил его с лестницы. «Они идут!»

В это же время в здании оглушительно завыла пожарная сигнализация, которая также служила сиреной воздушной тревоги. Её слышали все в радиусе полумили.

Лэнс добрался до верхней ступеньки и, дождавшись перерыва в бегстве, проскользнул в вестибюль. Внутри царила всеобщая паника. Люди бежали повсюду, топча тело, распластанное на клетчатом кафельном полу, словно упавшее с балкона мезонина. Вокруг тела образовалась лужа крови, которая разливалась повсюду от топота ног. Вестибюль также быстро заполнялся чёрным дымом, настолько густым, что Лэнсу пришлось прикрыть рот и нос рукавом, чтобы дышать.

Большинство людей бросились к выходу, но некоторые, похоже, всё ещё выполняли приказы, несмотря на хаос. Лэнс поднялся по лестнице на антресоль, где, словно погребальный костёр, пылал огромный костёр. Офисные работники сновали взад и вперёд по своим кабинетам, бросая в огонь кипы бумаг в отчаянной попытке скрыть свои преступления.

Лэнс остановил одну из них и спросил, что ей известно о готовящемся авиаударе. Она ответила, что украинцы прорвали линию фронта и уже в пути.

Кто-то ещё сказал, что авиаудар был санкционирован НАТО. Похоже, никто точно не знал, что происходит.

«Слышали ли вы имя Осипа Шипенко?» — обратился он к человеку в адъютантской форме, но тот не остановился, чтобы ответить.

«Пятнадцатый этаж», — сказал кто-то еще, пробегая мимо.

«Что?» — спросил Лэнс, но мужчина продолжал бежать. «Подожди!» — крикнул Лэнс, догоняя его. «Что ты сказал?»

«Осип Шипенко?» — спросил мужчина, задыхаясь. «Его кабинет был на пятнадцатом этаже, но сейчас вы его там не найдёте. Там вообще никого нет. Все бегут с корабля, как крысы».

Мужчина продолжал бежать, а Лэнс лихорадочно оглядывал антресоль. Секунды шли, и он чувствовал, как возможность ускользает сквозь пальцы. Он упускал свой шанс. Осип был в здании, он должен был быть здесь, именно отсюда он организовал переворот. Вертолёты были за ним и улетели без него. Он всё ещё был здесь, но уже недолго.

«Думай!» — произнёс он вслух, а люди метались вокруг, словно безголовые куры, без всякой причины в панике. Найти Осипа в этом хаосе было всё равно что найти иголку в стоге сена.

Здание было огромным. Даже со своего места Лэнс видел множество лифтовых рядов. И он не мог представить себе человека в таком состоянии, как Осип, поднимающегося и спускающегося по лестнице на пятнадцать этажей.

Лифты, правда, не рассматривались. По крайней мере, общественные.

Во-первых, звучала пожарная сигнализация, но даже с отключением сигнализации они были бы слишком переполнены людьми, чтобы ими воспользоваться. А Осип, в любом случае, не любил делиться. Он был тенью, призраком. Он десятилетиями оставался вне поля зрения. Если он обосновался на пятнадцатом этаже здания – да и вообще на пятнадцатом этаже любого здания – это означало, что там были частные лифты. Здание было простым, провинциальным советским секретариатом в захолустье, настолько заброшенном, что его название годами писалось с ошибками на многих официальных картах. Но оно было высоким. И должна была быть система служебных лифтов.

Рискнув, он направился к ближайшему коридору, но остановился, увидев напечатанный на стене атриума план эвакуации при пожаре. Он был простым, но быстро помог ему сориентироваться. Грузовые лифты располагались в задней части здания, где несколько погрузочных площадок выходили в большой двор. Вот он, вот и выход Осипа, подумал он, бегая по длинному коридору к задней части здания. Коридор шёл кружным путём, здание было построено в византийском стиле, и ему пришлось уворачиваться от множества…

По пути он увидел толпу отставших людей, выходивших из офисов, но в конце концов добрался до стальной противопожарной двери, ведущей к погрузочной платформе. Он попытался открыть дверь, но она была заперта – вопиющее нарушение всех правил безопасности, о которых он когда-либо слышал, – и выхватил пистолет и дважды выстрелил в замок. Сильный толчок плечом – и он прорвался сквозь неё, оказавшись в огромном коридоре из необработанного бетона, освещённом мерцающими люминесцентными трубками, расположенными на расстоянии друг от друга, словно осевая линия на дороге. Коридор был достаточно широким и высоким для вилочных погрузчиков, и он увидел несколько из них, припаркованных у стены впереди, а также ящики, салазки и другие грузы. На противоположной стороне коридора, примерно каждые пятнадцать ярдов, находилась раздвижная стальная дверь, ведущая к погрузочной платформе. Их было около дюжины, хотя освещение было слишком слабым, чтобы определить точно, и он был на третьей с самого начала, если бы большая раскрашенная дверь…

Судя по цифре «3» на противоположной стене, все было ясно.

Там, где он вошёл, находилась шахта пожарной эвакуации. Он перегнулся через перила и посмотрел вверх – похоже, она вела на пятнадцать этажей вверх, на крышу. Она также спускалась на несколько пролётов вниз, в подвал. Наверху послышались шаги – кто-то быстро спускался по лестнице, хотя он их не видел. «Кто там?» – крикнул он по-русски.

Шаги мгновенно прекратились.

«Алло?» — крикнул он, выхватывая пистолет. Он сделал шаг назад, вошёл в дверной проём, и лёгким движением, которое могло бы спасти ему жизнь, распахнул стальную дверь как можно шире, чтобы лучше видеть лестничный пролёт.

В тот же миг рябь в атмосфере, ударная волна, настолько слабая, что её не уловил бы ни один человек, не испытавший ничего подобного раньше, ударила его по барабанной перепонке. Он начал отворачиваться – за микросекунды между вибрацией и взрывом он сдвинулся всего на доли дюйма – как вдруг прямо по коридору на него со скоростью, приближающейся к скорости звука, налетела стальная рулонная дверь. Она ударила в дверь перпендикулярно, захлопнув её перед лицом Лэнса и отбросив его назад с такой силой, что он потерял сознание. В тот же миг огненный шар заполнил коридор с другой стороны двери.

Всё это произошло за доли секунды. Лэнс лежал на полу без сознания, когда шквал из семи крылатых ракет воздушного базирования KH-55, каждая из которых была длиной более шести метров и весом более трёх тысяч фунтов, обрушился на здание и его окрестности со скоростью

Скорость приближалась к 0,75 Маха. Удар был крайне неточным, поскольку был выпущен в пределах минимальной дальности наведения системы, и только одна ракета действительно достигла цели. Она попала в заднюю часть здания, между тринадцатым и четырнадцатым этажами, пробив в конструкции 9 метров в диаметре. Взрыв, лишивший Лэнса сознания, произошёл во дворе, в пятидесяти метрах от третьего погрузочного дока. Будь он ближе, он бы погиб.

Когда он пришёл в себя примерно через три минуты после удара, мир вокруг был размыт. Он протёр глаза, затем потрогал уши, проверяя, нет ли крови. Раздался звон, словно в камертоне, перед лицом что-то шевельнулось, и в тот же миг, когда он осознал, что кто-то рядом, он услышал механический треск взводимого пистолета.

И тут женский голос: «Не двигайся, блядь».

OceanofPDF.com

24

«Скорее бы!» — крикнул Осип, когда колонна из трёх внедорожников отъехала от погрузочной платформы. «Скорее бы, дураки!»

Его люди пытались, но ребята из Третьего спецназа, доставившие машины, не спешили забираться в кузов своего грузовика, блокируя выезд на дорогу. Один из них наглостью закурил, и Осип открыл окно и крикнул: «Эй, придурок, ты что, не слышал?»

«Что ты слышал?» — спросил мужчина, сосредоточившись на своей сигарете.

«На нас нападут, тупой ты сукин сын».

Мужчина поднял голову, больше захваченный появлением Осипа, чем слухами о нападении, и уставился на него так, словно только что открыл какой-то новый вид животных. Он уже собирался ответить, как что-то, едва заметное изменение в освещении, в структуре атмосферы, заставило его посмотреть в небо. И затем, не успев моргнуть глазом, он просто перестал существовать. Только что он был здесь, сигарета висела у него на губе, как весло на галере, а в следующую секунду его уже не было. Его тело испарилось вместе с остальными спецназовцами в грузовике, да и сам грузовик, в огненном шаре, который, казалось, вырвался из воздуха, словно какая-то странная атмосферная аномалия. Пламя взметнулось ударной волной, затем мгновенно всосалось обратно, и всё, что осталось, – это дыра в земле глубиной шесть футов и двадцать футов в диаметре. Даже земля испарилась.

Осипа, надежно пристегнутого на пассажирском сиденье третьего внедорожника в колонне, с расстояния около шестидесяти футов подбросило вертикально вверх вместе с автомобилем, в котором он находился. Так что он смотрел на взрыв, в следующую секунду – прямо на небо, а затем – на огромную громаду административного здания, прежде чем автомобиль, перевернувшийся передом на зад, с грохотом обрушился на крышу. Он приземлился на бетонный пирс погрузочной платформы, наполовину на ней, наполовину в воздухе, шатаясь на краю.

Всё произошло так быстро, мир перевернулся вокруг какой-то невидимой оси и заполонил его мозг таким количеством информации, что он не понял, что происходит. Он не знал, что находится вверх ногами. Он не знал, что...

Сломаны три ребра и вывихнуто плечо. Он не знал, что над ним только что пролетела эскадрилья из шести истребителей Су-30 со скоростью около 2 Махов, а их двигатели АЛ-31 «Сатурн» ревели, словно сирены.

Он даже не знал, что ему больно. Он ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал. И вдруг, внезапно, он всё почувствовал. Словно цунами, обрушивающееся на берег, он осознавал всё, и это была агония. Он закричал, одну протяжную ноту, и когда понял, что кричит, тут же замолчал. Он открыл глаза, потёр их, попытался дышать. Первое, что он осознал, была капающая кровь. Она текла откуда-то из-под колен и капала вверх, а не вниз, как будто гравитационное притяжение планеты внезапно изменилось. За то время, которое потребовалось синапсам в его мозгу, чтобы обработать эту информацию, его пальцы уже нашли пряжку ремня безопасности и нажали кнопку.

Он мгновенно упал, ударившись головой о крышу внедорожника и издав душераздирающий вопль боли.

Машина неуверенно покачивалась на краю обрыва, и Осип, прижавшись лицом к крыше, смотрел прямо через разбитое лобовое стекло на асфальтовую поверхность грузового отсека в трёх футах внизу. По ней что-то двигалось, словно крадущееся зло, и слишком поздно он понял, что это — растекающаяся жидкость, лужа бензина.

Паника подступила к горлу, и он начал отчаянно пинать окно, чуть не сбив внедорожник с ног. Разбитое стекло не поддавалось, и он отчаянно пытался ухватиться за дверную ручку, которая была ему недоступна. Он извивался и вертелся в своём зажатом, загромождённом положении и столкнулся лицом к лицу с холодными, мёртвыми глазами водителя. Его вырвало, и он оттолкнул тело, словно ребёнок, отталкивающий мать. В ноздри ударил тошнотворно-сладкий запах бензина, и он попытался позвать на помощь, но едва сдерживал рвоту.

А затем появился дым, и паника мгновенно достигла новых высот, словно он ускорял и оживлял его конечности. Он отчаянно и слепо молотил по каждому листу ударопрочного стекла, по каждой дверной ручке. Он топал ногами, стучал кулаками, но ничто не двигалось, ничто не открывалось, и с каждой секундой ему становилось всё труднее дышать.

По бетону пробежала тень – возможно, человек – и в отчаянии он сумел издать сдавленный крик о помощи. «Сюда!» – выдохнул он. «Сюда!»

Машина затряслась, словно её кто-то дёргал, а затем каблук ботинка ударил в окно рядом с его головой. Он прикрыл лицо рукой, пока человек продолжал пинать стекло, и тут же раздался выстрел, за ним второй. В стекле появились две дыры, выстрелы прошли под углом, так что пролетели всего в нескольких сантиметрах от головы Осипа. Он отвернулся и тут же понял причину спешки: первые языки пламени медленно приближались к нему, словно пальцы когтистой твари.

Огонь, и он становился все ближе с каждой секундой.

«Помогите!» — выдохнул он. «Помогите мне!»

Прежде чем он почувствовал жар, он почувствовал запах. Запах бензинового дыма, но также и запах плавящегося пластика, горелой плоти и тошнотворный смрад от опаленных волос на головах мужчин сзади. Пламя было в шести футах от него и приближалось с неумолимой скоростью – на дюйм каждые несколько секунд. Он стучал по стеклу так сильно, что костяшки пальцев кровоточили.

Затем раздался свистящий звук, словно воздух стремительно вырывается из замкнутого пространства. Он раздался, затем стих, и машина резко качнулась от ещё одного взрыва. Взрыв был несильным, но близким к взрыву, исходившим от перевёрнутого днища внедорожника, где загорелся топливный бак. Машину сбило с пирса, и она с грохотом упала на землю, вызвав у Осипа содрогание от боли и едва не лишив его сознания.

Однако у него не было времени страдать, потому что теперь пламя было повсюду, распространяясь по поверхности окон и лобового стекла ослепительным блеском цветов, как будто огонь рассматривался через призму.

Осип мало что помнил после этого, кроме смутной мысли, что его варят заживо, как жука в банке. Дым забил лёгкие, и он больше не мог дышать. Позади него огонь начал лизать кожу, обжигая спину, волосы. Боль достигла апогея, и одновременно в глазах потемнело, и мир затих.

Тогда он перестал брыкаться, перестал стучать кулаками по лобовому стеклу, перестал сопротивляться неизбежному. Вместо этого он сдался ему. Возможно, впервые с тех пор, как в детстве его застало врасплох биологическое оружие, Осип Шипенко не боролся, не извивался, не боролся и не отражал натиск мира, который был настолько враждебен ему, самому его существованию, что боролся с ним на уровне клетки, на уровне молекулы.

Образы приходили к нему, проносясь в его сознании, словно обрывки сна.

Мать смотрела на него, её губы были сжаты в ту же форму, что и у женщины на знаменитой картине Мунка. Отец, с решительным лицом, подписывал документы. Врачи, медсестры и учёные проводили эксперименты, гримасничали, глядя на результаты своих трудов. Аня в предсмертных муках проклинала Бога, его и всё остальное.

И вдруг он увидел свет — момент, когда творение коснулось творца — момент возвращения, перехода. Момент смерти.

Но нет, дело было не в этом. Он смотрел не на свет вечного. Он смотрел на небо. Каким-то образом окно было разбито, и его вытаскивали из-под обломков как раз в тот момент, когда пламя охватило его, пожирая тела других людей внутри. Осип не мог поверить своим глазам. Его спасали.

И тот, кто его спасал, не прилагал никаких усилий, чтобы избавить его от боли, грубо выдернув его тело из обломков и протащив по всей длине пирса к открытому бетонному участку, где его бросили, как мешок с мукой. Он лежал на спине, глядя вверх на огромную дыру в стене административного здания. Зрелище не было странным – в этом городе оно, пожалуй, было более обычным, чем целое здание, – но оно рассказывало историю. Это была история его жизни. История насилия, страданий, боли. Мимо пролетела стая ворон, и он сосредоточился на них, пока его взгляд не заслонило лицо. Это было лицо мужчины.

Осип с трудом переводил дыхание, голос в горле был как стекло, но ему удалось заговорить. «Я тебя знаю», — сказал он.

«Вы меня не знаете», — сказал мужчина.

«Человек Рота», — сказал Осип, вспомнив предостережения. «Убийца.

Спектор».

Спектор промолчал. Он посмотрел на кого-то ещё из присутствующих, и Осип приподнялся на локте, чтобы лучше рассмотреть. Он невесело рассмеялся, увидев, кто это был – кадет Елена. «Ты?» – выплюнул он.

«Да, я», — вызывающе сказала она.

«О, теперь ты обрела свой голос», — сказал он, поддразнивая ее.

«Я нашла это», — сказала она, показывая ему пистолет, который держала в руках.

«Ну что ж», — сказал Осип, не желая доставлять ей удовольствия показать свой страх.

«Если это то, что вы собираетесь сделать, то вы можете это сделать».

Она посмотрела на Лэнса, и Осип снова рассмеялся. «Всё», — сказал он. «Сначала получи разрешение».

Её челюсти сжались, и он понял, что больше всего на свете ей хотелось нажать на курок. «Давай», — выплюнул он. «Сделай это».

«Еще нет», — сказал Спектор.

«Ну, давай», — поддразнил Осип. «Ты бы всё равно никогда не справился с ролью, которую я для тебя уготовил».

«К черту твою роль», — сказала она, держа палец в опасной близости от курка.

Она снова повернулась к Лэнсу, но он снова покачал головой.

«Посмотри на небо», — сказал ему Лэнс.

"Почему?"

«Ты знаешь почему».

По лицу Осипа пробежала усмешка. Значит, вот что они задумали. Вот почему они вытащили его из горящих обломков, а не оставили гореть. «Тебе нужны доказательства».

«Это не закончится, пока все не узнают, что ты мертв», — сказал Лэнс.

Тогда курсантка взглянула на небо, словно думая увидеть спутники, которые смотрели на них сверху вниз.

«Посмотрите на них», — снова сказал Лэнс. «Пусть они хорошенько рассмотрят».

Осип оттолкнулся от земли и с трудом поднялся на ноги. Если это конец, он умрёт стоя. Но как только он собирался подняться, девушка шагнула вперёд и поставила ногу ему на грудь.

«Нет», — сказала она, толкая его обратно на землю. «Он лежит на спине».

Она сказала Лэнсу: «У них есть все необходимые доказательства».

Ланс промолчал, и Елена подняла пистолет. Вот он, подумал Осип, момент, которого он ждал пять десятилетий. Он закрыл глаза, но пуля так и не долетела.

«Бу!» — сказала девушка, и, к своему ужасу, Осип почувствовал, что вздрогнул.

«Верно», — сказала она тогда, приставив пистолет прямо к его лбу, и на этот раз она действительно нажала на курок.

OceanofPDF.com

25

Клара стояла напротив дворца на Будонновском проспекте, притворяясь, что разговаривает по мобильному. Свободная рука была в кармане, сжимая пистолет, и она небрежно откидывала волосы назад, когда проходившие мимо полицейские оглядывались в её сторону. Это были городские полицейские, в штатском, но на ступенях отделения стояли несколько более свирепых на вид парней в полувоенной форме тактического подразделения Центра Э. Она кивнула полицейским, словно знала их, и начала переходить улицу в их сторону.

Все в Ростове были на взводе. Страна была словно пороховая бочка, и все это знали. Протесты утихли ночью, но повсюду были видны следы учинённого ими хаоса. По виду парней на ступенях – нагруженных кевларом и с винтовками наперевес – никто не сомневался, что впереди ещё один бурный день.

«Эй», — окликнула она полицейских, изо всех сил стараясь не выдать своего неместного акцента. «Это Центр Е, да? Вход для публики?»

Она кокетливо улыбалась, или, как она надеялась, кокетливо улыбалась, и старший из двух полицейских, мужчина примерно возраста её отца, внимательно оглядел её с ног до головы. «Ты случайно не один из этих московских адвокатов?»

«О, Боже, нет», — быстро сказала она, как будто ничто не могло ужаснуть ее больше,

" Меня прислала " Российская газета" . Мы находимся на полной ликвидации последствий".

« Газета ?» — мрачно спросил он, снова взглянув на нее.

Она почувствовала, как выпрямляется под этим пристальным взглядом, хотя в этом было что-то более личное, чем просто вопрос безопасности. Она была одета соответствующе, сдержанно профессионально, но неопределённо, но у неё не было ни удостоверений, ни документов, ничего, что могло бы подтвердить её прикрытие.

Напарник полицейского вмешался, откашлявшись, словно только что проглотил арахис неправильно. «Мне казалось, ты сказал, что не из Москвы?» Он был младше их пары, примерно возраста Клары, и обладал достаточной внешностью, чтобы казаться самоуверенным. Он засунул большие пальцы в шлёвки ремня,

явный знак, что он не видит в ней угрозы, и она придумала все способы, которыми могла бы его обезвредить, прежде чем он их освободит.

«Я сказала, что я не юрист», — сказала она.

«Хм», — сказал он, словно она его разочаровала. «Что ж, удачи тебе с этим». Он кивнул в сторону тактического отряда на ступенях.

Полицейский постарше, казалось, не так сильно обиделся на её рассказ и сказал: «Следуйте за мной». Он повёл её вверх по ступенькам, а она поспешила за ним, мимо парней из Центра E. Они не обратили на неё внимания – они были слишком важны, чтобы отвлекаться на штатского в юбке, – и она задавалась вопросом, как же, чёрт возьми, ей удастся проскочить мимо них.

Когда они поднялись наверх, полицейский обернулся и сказал: «Пресс-офис находится на третьем этаже, но сегодня там будет полный бардак. Не знаю, как вы справитесь».

«Я тоже», — сказала Клара, и она не лгала. Она приехала без всякого плана, без подготовки, действуя на ходу.

Он толкнул одну из жёстких стеклянных дверей, ведущих в вестибюль, и придержал её перед ней. «Нарисуй нас в хорошем свете, ладно?»

«О, — сказала она, протискиваясь мимо него, — это на самом деле не такая история».

Он пожал плечами. «Я буду ждать упоминания».

Она снова кокетливо улыбнулась ему, а затем прошла через вторые двери в вестибюль. Едва войдя, она своими глазами увидела тот самый хаос, о котором он говорил. Здесь царила настоящая суета: люди сновали по верхним галереям, выходящим в центральное фойе. Она видела их со своего места, словно статисты на съёмочной площадке, которым велели выглядеть занятыми. Все двигались – все, кроме охранников, которые выглядели явно вялыми, тяжело опираясь на ограждения. Они находились примерно посередине между тем местом, где стояла Клара, и парадной мраморной лестницей, ведущей в галереи, и она понятия не имела, как пробраться мимо них.

Через атриум она увидела, что ночью протестующие разбили окна. Рабочие стояли на лесах, прибивая к рамам большие листы фанеры, чтобы не задувал ветер. Здание было украшено непропорционально своему назначению: старые лифты в виде клетей вели на верхние этажи, а лестница и балюстрады балконов были украшены итальянской резьбой.

Клара взглянула на защитное ограждение с металлоискателями, как в аэропортах, и поняла, что ей нужно избавиться от оружия, и как можно скорее.

«Извините», — сказал кто-то позади нее, проходя мимо, и она отошла в сторону, уступая место женщине в черном пальто.

Женщина подошла к барьеру безопасности, где охранник пробурчал что-то неразборчивое, и она показала ему пластиковое удостоверение личности. Она положила пальто и сумочку на ленту металлоискателя и прошла через сканер, пока охранник разговаривал с одним из своих коллег.

Клара наблюдала за всем этим, стараясь не привлекать к себе внимания, изучая не только процедуры безопасности, но и планировку здания. Это было нехорошо.

Охранники, похоже, не собирались действовать быстро, но она находилась в полицейском участке, а это означало, что практически все были вооружены. Даже если бы ей удалось пройти охрану, она понятия не имела, где находится её цель и как она выглядит.

Выполнить то, зачем она пришла, и выбраться отсюда живой, будет непросто. Даже если ей удастся выбраться, штурмовая группа на крыльце всё равно будет готова разорвать её на куски.

Её охватило сомнение. Что она вообще там делала? Ей следовало быть за сотню миль отсюда, на поезде, в безопасное место.

Там был указатель на туалет, и она, следуя ему, прошла через вестибюль, мимо вспомогательного поста охраны, где сидели ещё два охранника с щетиной на лицах, положив ноги на столы. Один из них разгадывал кроссворд в бесплатной ежедневной газете, распространяемой «Ростов-Транзитом». Другой смотрел маленький переносной телевизор, который поставил на телефонные справочники рядом с компьютером. Краем глаза Клара увидела то, что быстро становилось привычным: большое украинское здание с дымящимся куском, от которого оторвало ракетой. Однако её внимание привлекла не фотография, а заголовок бегущей строки под ней.

***

Штаб переворота уничтожен

***

Она наклонилась над столом, чтобы лучше рассмотреть, когда кадры обновились и показали шквал ракет, обрушившихся на здание. У неё перехватило дыхание, когда она насчитала три, четыре, пять прямых попаданий.

«Это…»

Она не смогла закончить предложение. Две ракеты попали в основание здания, и, словно фильм шёл в замедленном темпе,

Вся громадная конструкция, одна из крупнейших бетонных глыб во всей Украине, начала разрушаться под собственной тяжестью. Она падала вниз сегментами, словно под действием синхронизированных зарядов, а из-под обломков поднималось клубящееся облако пыли, словно перевернутый гриб.

«У вас есть вопрос?» — спросил охранник, оторвавшись от кроссворда.

Она хотела спросить, не из Луганска ли это, но передумала. «Это прямая трансляция?» — спросила она.

«Это повторяется уже несколько минут», — сказал он, проследив за ее взглядом на экране.

«Так им и надо», — сказал другой охранник. «Предательские мерзавцы».

«Конечно», — тихо сказала Клара. «Я просто…»

«Все в порядке?»

«Хорошо», — сказала она. «Мне просто нужно в туалет».

Охранник сделал экстравагантный жест влево, словно говоря: «Будьте моим гостем», и Клара поспешила дальше. У входа в туалет стояла тележка уборщика, и она, оглядываясь на охранников, сунула руку в карман и незаметно опустила пистолет в мусорный бак тележки.

Затем она вошла в туалет и тут же ухватилась за стойку у стены, чтобы не упасть. Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, а затем быстро пригнулась, чтобы убедиться, что кабинки пусты. Так и оказалось, и она ещё раз глубоко вздохнула, прежде чем взять себя в руки. Ей было жарко. Она сняла пальто и перекинула его через руку. Она посмотрела на своё отражение в зеркале и не знала, как относиться к лицу, которое смотрело на неё оттуда. Она устала, напряжённо смотрела, но было в ней и что-то ещё, чего раньше не было.

Она включила воду и смочила лицо, заставляя себя не думать о Лэнсе, о том, был ли он внутри здания, когда оно рухнуло.

У нее будет достаточно времени подумать об этом позже, когда она не будет размышлять о том, как в одиночку, безоружным, казнить подготовленного агента ГРУ в здании на враждебной территории, кишащем вооруженной полицией.

«Это нелепо, — сказала она себе. — Это самоубийственная миссия». Она даже не знала, как выглядит её цель. Всё, что у неё было, — это имя, это проклятое имя — Валерия Смирнова. Она хотела бы никогда его не слышать.

Она также пожалела, что услышала о Евгении Задорове. Вероятно, они оба сейчас были в здании, разбирая то, что осталось от материалов дела Крейга Риттера.

Она снова посмотрела в зеркало и подумала: «Что же случилось? Что изменилось?» Чёрная краска для волос не помогла, но было что-то ещё. Она изменилась.

Она никогда не была человеком, терзаемым сомнениями. Она всегда была уверена в себе, в том, что делает, с кем борется и почему?

Неужели она забыла об этом в хаосе последних дней? Неужели она сбилась с пути?

Знала ли она вообще, почему она здесь, в Ростове, ведёт борьбу, которая началась задолго до её рождения и будет продолжаться ещё долго после её смерти и забвения? Была ли она там из-за Праги? Из-за злодеяния? Из-за Осипа? Была ли она там, чтобы отомстить за Крейга Риттера?

Она покачала головой. Она лгала себе и знала это. Но дело было совсем не в этом. Настоящая причина, по которой она была там, единственная причина, заключалась в Лэнсе Спекторе.

Не то чтобы он дал ей много поводов для размышлений, — в любом случае, ничего личного.

Предложение завершить начатое в Праге дело – это всё, на что он был готов, хотя этого было достаточно, чтобы она пришла. И этого было достаточно, чтобы она осталась там, ожидая, наблюдая, надеясь, что он сделает ещё один шаг.

«Какая же она дура», – подумала она, качая головой. И даже не одна такая. Она видела это своими глазами, когда ездила в военный госпиталь в Праге, чтобы вернуть револьвер Браунинг. Как её звали?

Русская? Татьяна Александрова? Она выступила против своей страны.

Она получила пулю. Она почти отдала свою жизнь. И ради чего?

«Не лги себе», — прошептала она, глядя на отражение. «Если ты это сделаешь, то уже не вернёшься».

Ей тридцать лет — еще не поздно начать все сначала, жить настоящей жизнью с настоящими людьми, которые ее любят.

Она сделала ещё один вдох, медленно выдохнула и повернулась, чтобы уйти. Она двигалась целеустремлённо, с решимостью, и, открывая дверь, столкнулась с женщиной, шедшей ей навстречу. Они столкнулись, чашка горячего кофе разлилась, и в обе стороны посыпались извинения.

«О боже!» — выдохнула женщина. «Мне так жаль».

«Нет-нет», — встревоженно сказала Клара, вытирая кофе с белой блузки и глядя в зеркало, насколько сильно она испачкана. «Это я виновата. Я не смотрела».

«Я растяпа», — сказала женщина, подходя к ней к зеркалу и открывая кран. «Вот», — сказала она, протягивая Кларе бумажное полотенце.

Клара взяла его и промокнула рубашку.

«Я просто ворвалась», — сказала женщина. «Я не знаю, где была моя голова». Она поставила сумочку на прилавок, и Клара могла в неё заглянуть…

бумаги в коричневой папке, немного косметики, рукоятка табельного полицейского пистолета.

«Мне пора», — сказала Клара, собираясь уйти. Она в последний раз взглянула в зеркало, и её взгляд упал на шнурок на шее женщины. Это была белая ламинированная карточка с эмблемой Ростовского РОВД, жирной надписью «Посетитель» и именем. Валерия Смирнова.

Клара не могла поверить своим глазам. Она, должно быть, смотрела на значок слишком долго, потому что женщина спросила: «Что это?»

«Ничего», — слишком быстро ответила Клара.

«Это?» — спросила женщина, показывая пропуск.

«Вы гость?»

«Меня послала Москва», — сказала женщина, словно признаваясь в тяжком грехе,

«Хотя меня отозвали. Мой рейс через час, и, без обид, это как раз вовремя».

«Вам не понравился ваш визит?»

Валерия помедлила, прежде чем сказать: «Скажем так, это был большой бизнес».

«Ладно», — сказала Клара. «Бизнес, если можно так это назвать».

«Извините», — сказала Валерия, пристальнее глядя на Клару. «Мы знакомы?»

Клара покачала головой. «Нет, но моя подруга тебя знала».

«Твой друг?»

«Крейг Риттер».

Женщина побледнела. Её взгляд метнулся к сумочке на прилавке. Она была равноудалёна от них обоих. Долю секунды ни одна из них не двигалась.

Затем, в одно и то же мгновение, они оба прыгнули. Сумка упала, разбросав по полу личные вещи – косметичку, мобильный телефон, сигареты. Пистолет лежал прямо у их ног, но никто не потянулся за ним.

Тот, кто это сделал, приблизил бы свою голову всего на несколько сантиметров к твёрдому, как кость, фарфоровому постаменту, поддерживающему стойку. Другой мог бы легко поднять колено и нанести сокрушительный удар. Они посмотрели на пистолет, но ни один из них…

клюнул на наживку. Вместо этого они обратили внимание друг на друга, оба зная, что должно произойти дальше, и готовясь к этому.

Такая драка была жестокой, и ни один из них не питал никаких иллюзий. Они знали, что их ждёт. С оружием всё происходило быстро.

Чистота. Без неё всё становилось грязно. В такой драке не было ничего элегантного. Будут царапаться, царапаться, душиться. Будут моча, слюни и кровь. В конце концов, один из них будет мёртв, но ни один не останется невредимым.

Это были два хищника, кружащие, знающие, что должно произойти.

Никто из них этого не выбирал, они оказались в мире, который больше не создавали, и тут Клара, движимая каким-то импульсом, неизвестным даже ей самой, сказала: «Нет».

Валерия посмотрела на неё с подозрением, зрачки её расширились, ноздри раздулись, дыхание стало частым и поверхностным. «Нет?»

«Давайте не будем».

"О чем ты говоришь?"

«Если мы этого не сделаем, кто узнает?»

Валерия стиснула челюсти.

«Мы могли бы притвориться, что никогда не виделись, — сказала Клара. — Сделать вид, что я никогда не упоминала имя Риттера».

«Но вы об этом упомянули».

«Этого никто не знает, кроме нас двоих».

«И теперь мы делаем то, что должны».

«Или мы?»

«Мы выполняем приказы».

«Это не наша битва, — сказала Клара. — Почему кто-то из нас должен умереть?»

Глаза Валерии сузились до двух щёлок, тонких, как бумага, и две женщины смотрели друг на друга, словно свернувшиеся кольцами змеи, готовые к прыжку. Они едва осмеливались дышать. Затем Валерия покачала головой. «Ты действительно это имел в виду», — сказала она.

«Почему бы и нет?» — сказала Клара. «А какая разница? Будет ли от этого хоть какой-то толк? Мы не изменим ход войны. Твоей стране это не поможет, если я умру. Моей стране это не поможет, если умрёшь ты. И уж точно никого не вернёт из мёртвых».

«Какая у тебя страна?» — спросила Валерия.

«Я — BIS».

"Чешский?"

Клара кивнула.

«Но вы здесь из-за британца».

«Я здесь, — сказала Клара, — потому что дорога моей жизни привела меня сюда».

«Так и было», — сказала Валерия. «И у меня тоже».

Клара кивнула. Они смотрели друг на друга. Казалось, прошла целая вечность…

одна секунда, пять секунд, десять.

А затем, словно просто решив не вытирать руки, Клара повернулась к двери. Она посмотрела на отражение Валерии в зеркале – хотя, если бы Валерия потянулась за пистолетом, она бы ничего не смогла сделать, – но Валерия не потянулась. Она вообще ничего не сделала. Она просто стояла, неподвижная, как статуя, словно не могла до конца понять, что только что произошло.

Клара дошла до двери и не оглянулась. Пройдя внутрь, она быстрым шагом направилась через вестибюль к выходу. Она шла целеустремлённо. Она приняла решение. Впервые за долгое время она знала, куда идёт. Охранники подняли на неё глаза, когда она проходила мимо. «Есть новости?»

сказала она, кивнув на телевизор.

«Молотов сбежал», — сказал охранник с кроссвордом. «Похоже, он победит».

«Он всегда так делает», — сказала Клара, пожав плечами. Это было неважно. Это была уже не её борьба. Она собиралась оставить всё позади. Наступил новый день, новая жизнь.

А потом – бах! Она услышала выстрел прежде, чем что-либо почувствовала. Она бы не подумала, что услышит его, но услышала, и пошатнулась, падая на пол, вытянув руки, чтобы смягчить падение. Она сильно ударилась об пол, руки скользнули по гладкому кафелю, и лицо её ударилось об него, выбив зубы.

И она осталась лежать там, не двигаясь.

Алое пятно крови растеклось по белой блузке на её спине, а затем появилась тень: Валерия подошла с пистолетом наготове, крича охранникам, чтобы те держались на расстоянии. Клара слышала эти звуки словно издалека, но чувствовала, что Валерия стоит рядом. Чья-то рука схватила её за плечо и перевернула на спину. Это была рука Валерии, и она вдруг увидела её лицо.

И именно тогда Клара поняла, что изменилось в её лице, когда она посмотрела в зеркало. Война – это работа. Это было суровое дело. Она требовала столько же техники, труда и усилий, сколько и любая крупная промышленность. Это был акт воли.

Клара утратила волю — волю бороться, сопротивляться, держать небо на своих плечах еще один день и не дать миру рухнуть.

Она утратила волю к нападению, нанесению ударов, убийству своих врагов лишь по той причине, что они были такими, какие они есть.

Она перестала быть солдатом.

Но Валерия этого не сделала, подняла пистолет и направила его прямо Кларе в лицо. «Передай привет своей подруге от меня», — сказала она, и Клара закрыла глаза, и бах!

OceanofPDF.com

26

«Не могу сказать, что буду скучать по тебе», — сказал Задоров, въезжая на трассу М-4. Он вёл «шестёрку», которую Валерии выделили по прибытии, и теперь вез её в аэропорт, выполняя свою последнюю официальную миссию в качестве сопровождающего.

«Ну, не могу сказать, что чувство не взаимно», — без обиняков сказала Валерия. Она смотрела в окно почти с тоской, и он размышлял, как лучше затронуть эту деликатную тему. Это было опасно, конечно, и он без колебаний признался, что боится её. Он видел, как она всадила вторую пулю в лицо Кларе Иссовой. Он наблюдал за ней с галереи третьего этажа, ожидая, что она примет пулю, и то, как она это сделала, с близкого расстояния, с таким языком тела, было бы бессердечно, даже если бы это было необходимо, чего не было. Более того, Центр «Э» сделал ей выговор за бессмысленное убийство потенциального источника информации, что, как он предполагал, и было её намерением.

«Должно быть, она действительно сказала что-то, что тебя разозлило», — нерешительно произнес он, едва не вздрогнув, когда она повернула голову влево, чтобы посмотреть на него.

«Кто?» — спросила она слишком быстро.

Он медленно кивнул, стараясь казаться увереннее, чем чувствовал. Конечно, не случайно он настоял на том, чтобы отвезти её, или подождал, пока они выедут на шоссе, чтобы поднять эту тему. Сейчас она мало что могла ему сделать, разве что попасть в аварию на высокой скорости.

« Кто ?» — недоверчиво спросил он. «Чешка. Иссова. Женщина, в которую ты всадил две пули всего за несколько часов…»

«Верно», — сказала она. «Она была сотрудником Бюро по разведке и безопасности. Вражеским агентом».

« Безоружный вражеский агент. Безоружный агент, который уже лежал на земле, истекая кровью, а ты...»

«Закончил работу».

«Хорошо», — сказал он, пожав плечами.

«Что это значит?» — спросила она, передразнивая его жест.

"Что?"

«Это», — сказала она, снова пожав плечами и сделав гримасу.

Он глубоко вздохнул. Он очень нервничал.

Она закурила сигарету и приоткрыла окно. Машина наполнилась воздухом, и смертельный холод казался почти уместным. Смерть была её страстью. Она следовала за ней, как крадущийся волк.

«Если вам есть что сказать, Задоров, то, пожалуйста, сделайте это».

«Просто вы двое…»

"Да?"

«Судя по записям видеонаблюдения, вы находились вместе в туалете очень долгое время».

Она положила руки на колени. Во внутреннем кармане куртки у неё лежал пистолет, и он знал, что не сможет убежать достаточно быстро, даже если она потянется за ним. Он почувствовал, как сильнее надавил ногой на педаль газа, значительно превысив скорость.

«Осторожно, Задоров», — сказала она, проезжая мимо указателя на аэропорт. «Я шла этой дорогой в ночь ограбления фермы. Чуть не вылетела на лёд».

Он немного сбавил газ и сказал: «Просто она тебе что-то сказала, да? Ты бы её так не убил, если бы…»

«Она знала, что это я убил Риттера. Она знала моё имя».

Он невольно вздрогнул. Он изо всех сил старался показать свою силу. Чем менее уверенным он выглядел сейчас, тем меньше шансов было уйти отсюда живым. Она пристально смотрела на него, словно проводила какой-то допрос, и он хотел, чтобы она остановилась. Они ехали ещё некоторое время, проехав ещё один указатель на аэропорт, и он знал, что если они хотят договориться до того, как доберутся до терминала, ему придётся как можно скорее добраться до сути. «Знаешь, она могла это узнать только одним способом», – наконец произнёс он, и слова царапали горло, словно наждачная бумага. Он закашлялся, и она протянула руку и сильно похлопала его по спине. «Ты знала», – сказал он, прочищая горло.

«Я подозревала», — наконец сказала она.

«Почему я вообще жив?» — спросил он. «Если это так?»

«Мне нужно было убедиться».

«Кто еще это мог быть?»

Валерия пожала плечами. «В поезде были камеры. Был отчёт транспортной полиции».

«Оба запечатаны».

Она пожала плечами. «Они могли быть причиной утечки. Мне нужно было знать наверняка».

«Это был я», — сказал Задоров, все еще борясь с лягушкой в горле.

«Я ей сказал».

«Что ж», — сказала Валерия, вытягивая перед собой ноги, — «мне, безусловно, легче жить, зная это».

Задоров кивнул. Он сжимал руль так крепко, что костяшки пальцев побелели. Он ослабил хватку.

«Ты нервничаешь», — сказала она.

«Ты же знаешь, что я такой».

Она кивнула. «Я не знаю, зачем ты мне это рассказываешь, если только…»

«Я знал, что рано или поздно ты узнаешь».

«Тогда ты знал, что я...»

«Убейте меня», — сказал он, снова прочищая горло.

«Это из-за дыма?» — спросила она, открывая окно на дюйм шире.

«Нет», — сказал он, покачав головой. Он похлопал себя по груди и огляделся в поисках воды. Воды не было. «Как бы ты это сделал?»

«Что сделал?»

«Убит...»

«Задоров! Тебе лучше этого не знать».

«Пуля, я уверен».

Она пожала плечами. «Не было бы смысла затягивать».

«Ну что ж», — сказал он.

«Не могу не предположить», — сказала она, — «что вы бы не подняли всю эту тему, если бы у вас не было чего-то припрятанного в рукаве».

«Ну», сказал он, «я знал, что это лишь вопрос времени, когда ты вернешься за мной».

«Хорошо», — сказала она.

«И, честно говоря, я думаю, что может быть лучшее решение».

«О, правда?»

"Да."

«Почему я не удивлен?»

Они приближались к выходу, и он понимал, что ему нужно поторопиться. У него было мало времени, и он слишком ярко видел её готовность убивать. Если только он не был готов пойти за ней.

Она сама, кем он не был, это был его единственный шанс. «Просто та посылка, которая пришла…»

«Посылка?» — тут же спросила она, выдавая все, что ей следовало скрывать.

«Я задел кого-то за живое, да?»

Она повернулась к нему лицом и выпустила ему в лицо длинную струю дыма. «Ты не мог бы прикоснуться к…»

Он поднял руку, чтобы остановить её, и она действительно остановилась – впервые с начала разговора он почувствовал хоть какое-то преимущество. Он взглянул на неё, а затем тут же снова посмотрел на дорогу. Она кипела от злости, её пальцы были скрючены, словно она собиралась выцарапать ему глаза, и он невольно снова прибавил скорость. «Я знаю, что посылка – проблема для тебя».

«Я просто выполняла приказы», — сказала она.

Он глубокомысленно кивнул, как будто это было единственное, что имело значение, и сказал: «И я полагаю, именно поэтому вы удалили запись о посылке из своего почтового журнала».

Она снова замолчала, покусывая губу, а затем сказала: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Евгений, потому что тебе лучше быть очень осторожным в своих следующих словах».

Его сердце колотилось, как барабан, и он изо всех сил старался не сбить дыхание. Она была настроена серьёзно, и в морге Центра E было более чем достаточно трупов, чтобы это доказать. «Журнал событий на вашем терминале…»

—”

«Какой журнал событий?»

«Электронные передачи…»

«Мой допуск имеет приоритет над местным контролем за передачей инфекции».

«Валера, не заставляй меня произносить это по буквам».

«Произнести что по буквам?»

«До вашего приезда кто организовал для вас офис здесь, в Ростове?»

«Вы говорите, что у вас хватило предусмотрительности воспользоваться моей машиной еще до того, как я...

—”

«Я говорю, что знаю, как позаботиться о своей собственной безопасности».

Её глаза сверкнули кинжалами. «Ты блефуешь».

Они уже были на выезде, и он свернул в крайнюю правую полосу. Затем он сунул руку в нагрудный карман рубашки и достал листок бумаги. «Проходите».

Он сказал, протягивая ей книгу. «Почитай».

Она выхватила записку. Она была написана от руки, но оригинальная распечатка хранилась в шкафчике в мужской раздевалке теннисного клуба «Будённовский проспект». Она начала торопливо, шепотом, читать её.

«Штаб-квартира Центра Э, Москва. Штаб-квартира Центра Э, Санкт-Петербург».

Она посмотрела на него и спросила: «Что это?»

«Продолжайте читать».

«Ордена Ленина Командование противовоздушной и противоракетной обороны, Балашиха. Всероссийская государственная телевизионная и радиовещательная компания, Москва». Она говорила медленнее, по мере того как до неё доходил смысл прочитанного. «Коммутатор связи, Кремль, Москва. Институт вирусологии имени Ивановского, Москва».

«Последнее очень интригует», — сказал он.

«Я выполнял приказ».

«Я уверен, это все, что вы скажете», — саркастически сказал он.

«Ты мне угрожаешь, Задоров?»

«Я надеюсь, что до этого не дойдет».

«Конечно, ты прав».

«Хотя, я уверен, вы понимаете, как это может выглядеть для человека, незнакомого с цепью событий, с хронологией переворота...»

«Я мог бы убить тебя прямо сейчас».

«Но ты этого не сделаешь», — сказал он, сохраняя самообладание и собирая в кулак всю возможную силу.

«А почему бы и нет?»

«Потому что если со мной что-нибудь случится, список...»

«Ты хитрый кусок дерьма».

Он ничего не сказал. Они прибывали в грузовой терминал…

Оттуда вылетели правительственные рейсы, и он остановил машину.

Она была тиха, пугающе тиха, и он видел, как напряжены ее челюсти.

«Это я сама виновата», — сказала она после долгого молчания. «Мне следовало догадаться, что ты крыса, ещё в первую ночь. Кто станет целоваться с офицером ГРУ, если только не жаждет смерти?»

OceanofPDF.com

27

Лэнс прошёл мимо двухсотфутовой колонны в центре киевского Майдана и посмотрел вверх. Наверху стояла статуя славянской богини с ветвью калины в руке, и он задался вопросом, как долго она ещё сможет продержаться. Берегиня, как её называли, олицетворяя украинскую независимость, была первым памятником, который генералы Молотова поклялись снести, когда возьмут город. « Если возьмут», – подумал Лэнс. До неё на этом месте стоял памятник Ленину, а МИД России уже выступил с заявлением, в котором говорилось, что они вернут старому марксисту его былую славу, как только возьмут город под свой контроль.

Поэтому каждый день, пока Берегиня держалась, а Маркс – нет, был плевок в глаза российской армии. Она была постоянным напоминанием о военном бессилии России, символом её неспособности подчинить даже бывшую советскую республику.

Не то чтобы они не пытались. Ночью обрушился шквал ракет такой силы, что полностью сломил городскую противовоздушную оборону. Лэнс наблюдал из своего гостиничного номера, как инверсионные следы пересекали небо – странный метеоритный дождь из враждебной вселенной. Центральное почтовое отделение пострадало от прямого попадания, и он видел, как на другой стороне площади бригада уборщиков изо всех сил старается расчистить улицу от мусора до утреннего наплыва машин.

Лэнсу и Елене потребовалось четыре дня, чтобы добраться из Луганска в Киев — путешествие длиной в тысячу миль, которое привело их прямо через линию фронта в Бахмуте и через многие мили затопленной низменности вдоль Днепра.

Они слышали, что русские взрывают плотины выше по реке, что было столь же чудовищно и неразборчиво, как применение оружия массового поражения. За пределами каждого города дороги были забиты длинными колоннами автомобилей и грузовиков.

Все, кто мог, бежали. Те же, кто не мог бежать – старые, молодые, слабые – наблюдали за исходом с молчаливым, стоическим отчаянием.

Лэнс ожидал найти столицу в беспорядке — он видел волну паники, которая предшествовала вторжению, — но они обнаружили Киев пугающе

Спокойствие, странная функциональность. Даже сейчас он видел, как продавцы газет развязывают пакеты, оставленные ночью у своих ларьков. Утренние трамваи ходили, пассажиры были одеты по-рабочему, держа в руках портфели, мобильные телефоны и стаканчики с кофе на вынос. Отключения электричества, сирены воздушной тревоги, постоянный страх перед бомбой, сброшенной сверху, но люди продолжали заниматься своими делами со всей стойкостью лондонца во время блица. Эти люди были стойкими, они были решительными, они были сильнее, чем предполагал Молотов. Они заставят Красную Армию заплатить кровью за каждый отнятый у них дюйм.

Они провели ночь в гостинице «Украина», которую Лэнс ожидал найти переполненной беженцами. На самом деле, она была почти пуста, поскольку площадь была признана целью авиаударов, и ему без труда удалось снять два номера на среднем этаже. Он оглянулся через плечо. Елена всё ещё была в своей комнате, крепко спала после стольких дней в дороге. Он проверил её перед уходом. Он не думал, что она его слышала.

Он подошёл к телефонам и глубоко вздохнул. Он нервничал. Он огляделся. Воздух был совершенно неподвижен. Сирены, вовшие всю ночь, наконец-то затихли. Всё было тихо, безмятежно — словно город всегда знал о приближении этой войны, словно война была его неизменным состоянием, словно мир был чужаком, отклонением от нормы. Эта самая площадь уже видела танки, видела миномёты, видела разрушения.

Он взял трубку и прислушался к гудку. Раздался гудок, и он набрал последний номер Клары, который у него был. Он пытался дозвониться с полдюжины раз с тех пор, как уехал из Луганска – каждый раз, когда видел телефон, звонил – но ответа не было. На этот раз автоматический голос сообщил ему, что ответа не будет – номер больше не обслуживается.

Он повесил трубку и закурил. Он знал, что это не означает худшего. Обязательно .

Следующий номер, который он набрал, был номером Группы специальных операций в Лэнгли. Этот номер всегда отвечал, и отчасти поэтому он ждал этого момента, прежде чем позвонить. Он почувствовал новый всплеск эмоций, прислушиваясь к гудку. Ответила Лорел. «Алло?» — спросила она. «Лэнс? Это ты?»

"Это я."

«Какого черта, Лэнс?»

"Я знаю."

«Ты не мог отправить сообщение?»

«Если вы не заметили, я ехал через зону боевых действий».

«Вы могли бы найти телефон».

Он вздохнул, пытаясь придумать ответ, но ничего не пришло ему в голову.

«Ты сукин сын. Ты знаешь это, Лэнс?»

Он отшвырнул сигарету и тут же закурил новую, прикрывая телефон от ветра. «Но я же передал важное сообщение, правда?» — сказал он. «Я разложил Осипа перед камерами. Полагаю, сообщение было получено?»

«Мы получили запись. Наличие замочной скважины подтверждено».

«Ну что ж», — сказал он.

«Ну что ж», — сказала она.

"Пожалуйста."

«Никто тебя не поблагодарит».

«Почему я не удивлен?»

«И нам не нужно было проверять труп».

«Это был он, Лорел. Мёртвый, как додо. Стопроцентная уверенность.

Передайте президенту, что я это сказал».

"Я буду."

«Он может рассказать Молотову».

"Хорошо…."

«Ну и что?»

«Отношения между Москвой и Белым домом в последние несколько дней были не совсем сердечными».

«Но это необходимо сказать. Молотов должен знать, что это мы схватили этого сукина сына».

«Он знает».

«Ты в этом уверен?»

«У них те же спутники, что и у нас».

«Этого всем достаточно? Мы просто предполагаем…»

«Если бы все было по-другому, мы бы уже были в Третьей мировой войне, Лэнс.

Это единственная причина, по которой нам удалось избежать последствий вторжения в их воздушное пространство».

«Не говоря уже об участии Рота в перевороте».

«Ну, мы все еще ожидаем ответных действий».

«Держу пари, что так и есть».

«Рот думает, что Молотов придет за ним лично».

«Если это все, что он делает, мы будем считать, что нам повезло».

«Он странно себя ведёт. Начал философствовать. Он подал президенту заявление об отставке».

На этот раз Лэнс был застигнут врасплох. «Что?»

«Ты меня слышал. Я передал ему письмо, как только он увидел, как ты раскладывал тело Осипа».

«Президент принял предложение?»

"Я не знаю."

«Ну, полагаю, я тоже могу приписать себе это заслугу».

«Думаю, ты сможешь. Молодец».

«Мне даже не пришлось нарушать никаких приказов».

«Приказы, которые ты выполнил, был безумен. Зная то, что ты знал в то время».

«Мне пришлось прислушаться к своей интуиции».

«Это то, что вы собираетесь сказать на слушаниях?»

«Я бросила кости, Лорел».

«Скорее всего, это было похоже на подбрасывание монетки».

«Я мог сделать два варианта. Я выбрал один. В любом случае, если бы я ошибся, последствия были бы гораздо хуже, чем слушание в комитете по надзору».

«Я не собираюсь с этим спорить. Просто скажу, ради всех нас, слава богу, что ты угадал».

«Это не было догадкой».

«Что бы это ни было…»

«Это был инстинкт».

Затем они оба замолчали. Прошло несколько мгновений, Лэнс нервно постукивал пальцами по боку телефона, пока Лорел не нарушила тишину.

«Ты тяни время».

«Я не такой».

«Ты хочешь спросить о Кларе».

«Мне это не нужно».

«Ты оставил ее в Ростове».

«Она должна была выйти несколько дней назад», — сказал он, затем снова помолчал, прежде чем добавить: «но я предполагаю по вашему тону...»

«Мне жаль, Лэнс».

"Что случилось?"

«Я сказал ей, чтобы она отправилась на пункт эвакуации во Владикавказе».

«Но она не пошла?»

«Нет», — сказала Лорел. «Она узнала, что Риттер мёртв».

Лэнс ничего не сказал.

«Лэнс?»

«Я не знал».

«ГРУ его настигло».

«Понятно. А Клара?»

«Клара узнала, кто выстрелил».

«И погнался за ним?»

«Пошли за ней. Стреляла женщина».

"Почему?"

«Почему что?»

«Почему Клара пошла за ней?»

«Не знаю. Верность?»

«Риттеру?»

«Неужели это настолько неправдоподобно?»

«Знала ли Клара агента? Была ли между ними какая-то история?»

«Не знаю, Лэнс. Я проверил их биографию, но ничего, что их связывало, не нашёл».

«Она просто узнала имя этого агента ГРУ и пошла за ней?»

«Насколько я могу судить».

«Как её зовут? Кто она?»

«Лэнс, тебе это знать не обязательно».

"Да."

«Не делай этого, Лэнс. Пожалуйста».

Лэнс затянулся сигаретой, а затем отбросил её. «Слушай», — сказал он.

«Мне нужно, чтобы вы отправили кого-нибудь в гостиницу «Украина». Номер 506».

«Лэнс, пожалуйста, не делай этого».

«Её зовут Елена Клишина. Я обещала, что мы её вытащим. Без неё мы бы не вытащили Осипа».

«Лэнс, нет! Прекрати!»

Он повесил трубку. По улице проезжало такси, он поднял два пальца – большой и указательный, – и оно остановилось.

«Куда?» — спросил водитель, садясь в машину.

Лэнс полез в карман за кошельком и отсчитал тысячу долларов хрустящими сотнями. Он протянул деньги водителю и спросил: «Насколько далеко на восток это меня довезёт?»

OceanofPDF.com

28

Леви Рот смотрел в окно машины, как над холмами Южного Глостершира наступал новый день, унылый и серый. Он дремал, но его разбудила вибрация мобильного. Это было сообщение от Лорел. Лэнс вышел на связь. Он убрал телефон обратно в карман, и водитель спросил с английским акцентом: «Всё в порядке, сэр? Всё хорошо?»

«Всё в порядке», — сказал Рот, взглянув на часы. «Мы уже почти на месте?»

«Следующий съезд», — сказал водитель.

Поездка прошла без происшествий — два часа в предрассветных пробках от частного аэропорта в Фарнборо, — и Рот включил вентиляцию.

Начальник резидентуры прислал машину – роскошный седан с дипломатическими номерами, – но Рот не поехал сразу в посольство, как ожидалось. У него были дела, и когда поля сменились бетонными пригородами Бристоля, водитель сбавил скорость и съехал с шоссе.

Они сделали несколько поворотов, проехали кольцевую развязку и въехали в жилой комплекс под названием Грин-Пайн. «Здесь справа», — сказал водитель, останавливая их. «По крайней мере, так говорит навигатор».

«Спутниковая навигация?»

«Спутниковая навигация».

«Хорошо», — сказал Рот, застёгивая пуговицы пальто. Он посмотрел на часы — было чуть больше семи, — и подумал, не разбужу ли я женщину. Он специально пришёл пораньше, без предупреждения, потому что именно в это время ему сказал прийти полевой агент. «Не хочу её пропустить», — сказал Рот.

«У меня может не быть второго шанса сделать это».

«Вы её не пропустите, сэр. Она никогда не выходит раньше восьми», — сказал ему агент.

«Подожди здесь», — сказал Рот водителю. «Вообще-то, притормози немного. Не хочу, чтобы машина её напугала».

Он вышел и встал на тротуаре, ожидая, пока машина тронется, оглядываясь по сторонам. Район был довольно приятный, ничем не примечательный, безопасный. В таком месте можно спокойно отдохнуть, зная, что…

В этом доме рос ребёнок. Это был дом сестры, которая была немного на грани финансового краха. Она уже уведомила арендодателя, что не будет продлевать договор аренды, но налогоплательщики США собирались помочь с этим.

Ничего неприличного, несколько тысяч в год, как раз достаточно, чтобы что-то изменить.

«Сестра обычно выходит первой, — сказал агент. — Она ездит на работу».

Рот подошёл к двери, глубоко вздохнул и твёрдо, официально, постучал. Через минуту появилась женщина с полотенцем в руке, всё ещё не отрываясь. Из кухни доносился крик ребёнка, и она как раз пыталась что-то ответить, когда, обернувшись, увидела Рота в костюме и чёрном пальто, выглядевшего нелепо, словно жираф на молочной ферме. «Ой», — удивлённо сказала она, увидев, как ребёнок продолжает кричать про кукурузные хлопья. «Минутку, Сьюзи. Кто-то за дверью».

Рот узнал её. Они не встречались, но он видел фотографии.

«Изабель Риттер?» — спросил он, засунув руку в карман.

«Что это?» — спросила Изабель, глядя мимо него на черный автомобиль, который все еще был виден с крыльца.

«Меня зовут Леви Рот», — сказал Рот, — «из…»

«Остановись здесь», — сказала Изабель, подняв руку, словно пытаясь защититься от того, что он собирался сказать. «Я не хочу знать».

Рот с благодарностью отметил, что она не плакала. Не было безутешного воя отчаяния. Были лишь дрожащие губы, два широко раскрытых от страха глаза и хрупкое напряжение, которое могло разрушиться в любой момент.

«Я хотел…»

Она покачала головой. Она уже знала, что он собирается сказать.

Он вынул руку из кармана, держа в руке маленькую металлическую звезду, похожую на звезду шерифа, но с пятью лучами вместо шести.

«Что это?» — спросила Изабель, глядя на него так, словно он только что выпустил на свет скорпиона.

"Его-"

«Ты что, шутишь? Ты что, издеваешься? Медаль?»

«Это все, что я могу показать...»

«Он вообще настоящий?» — спросила она, выбивая его из его руки и отправляя на землю с металлическим лязгом.

Он наклонился, поднял его и положил обратно в карман, затем оглянулся через плечо на машину. С затемнёнными стёклами она напоминала катафалк.

«Вот и всё?» — сказала она. «Вот чем всё это заканчивается? Маленькие мальчики с маленькими медалями, а моя дочь — сиротой».

Рот вздохнул. Он не ожидал, что всё пройдёт лучше, чем получилось, но ему хотелось сказать ей что-то ещё. Что-то важное. «Не думаю, — начал он, — что я могу сейчас сказать что-то, что…»

«Ты можешь сказать мне, почему он умер».

«Он погиб, служа правительству...»

«Но почему именно он?» — спросила она, повысив голос. «Почему это должен был быть именно он?»

«Это не обязательно должен был быть он, но это должен был быть кто-то другой».

«Это же вы его завербовали, да?»

Он слегка кивнул ей. «Верно».

«Ты его выбрала».

«Это был не столько выбор, сколько…»

«Ты его убил. Ты — причина его смерти».

Леви ничего не сказал.

«Полагаю, тебе от этого легче», — сказала она, делая шаг к нему. «Ты чувствуешь себя лучше, когда навещаешь семьи в чёрном костюме, словно гробовщик? Раздаёшь медали? Маленькие жестяные звёздочки?»

«Крейг Риттер погиб достойно, — сказал Рот. — Моё правительство никогда не признает этого, но я хотел хотя бы…»

«Благородно?» — спросила она. Её голос становился всё более гневным, словно кипящий чайник. Рот почувствовал, что слегка отступает от неё, когда она вышла на крыльцо. «Но мужчины не умирают благородно, правда? Они просто умирают».

«Он верил в то, что делал?»

«И, полагаю, ты тоже», — сказала она. «Полагаю, всё это стоит того для тебя, в твоём мировоззрении, в твоём грандиозном замысле. Эта жертва стоит всего…»

Она оборвала речь на полуслове из-за появления ребёнка. Рот увидел её в коридоре, четырнадцатилетнюю, с глазами размером с блюдца. Она была достаточно взрослой, чтобы понять, что происходит, и её мать спросила: «Сьюзи! Сколько ты тут стоишь?»

Девочка ничего не сказала. Она просто прошла вперёд, мимо матери…

которая попыталась, но слишком поздно, схватить её и набросилась на Рота, как кошка, стуча ему в грудь двумя сжатыми кулаками, словно отбиваясь от нападавшей. Рот

Отступил назад и споткнулся о низкий каменный выступ позади себя. Он приземлился на мокрые кусты, окаймлявшие тропинку, острая боль пронзила бедро, а ребёнок продолжал наступать, продолжал бить его, пока не оседлал его, словно боец в клетке, и не бросился на него в нокаут. Рот едва мог поднять руки в отчаянной попытке защититься, и только когда мать, уже истерично крича, силой оттащила от него девочку, удары прекратились.

Девушка стояла на крыльце, тяжело дыша, и все еще смотрела на Рота с яростью, словно могла в любой момент предпринять новую атаку.

Он думал, что она сейчас заговорит, и приготовился к её словам, но она промолчала. Она просто повернулась и ушла в дом. Мать ещё несколько мгновений постояла в дверях, глядя на него так, словно он заслуживал гораздо большего, чем то, что только что получил, и сказала:

«Оно того стоило?»

«Стоит ли оно того?» — спросил Рот, с трудом выбираясь из кустов.

«Всё это? — спросила она. — А это что-то изменило? Это помогло вам выиграть войну?

Стоило ли это того?»

Штаны Рота были порваны, он дотронулся до бедра сквозь дыру и почувствовал кровь. «Стоит ли того?» — снова спросил он. «Ничто того не стоит. Но это не значит, что мы останавливаемся. Это не значит, что мы меняемся. Мы боремся. И мы боремся, потому что боремся. Наши отцы сражались. Наши дети тоже будут бороться».

Она кивнула, усмехнулась, словно его ответ был полной ерундой, полным вздором, и она, в общем-то, ничего другого и не ожидала. И захлопнула дверь.

Рот на мгновение застыл в изумлении, его костюм был испорчен, и он смотрел на дверь.

Окно выходило во двор, и он увидел, как шевельнулась занавеска. Он не знал, кто это – мать или ребёнок, но вынул из кармана звезду и намеренно положил её на первую ступеньку крыльца. Затем он повернулся и ушёл.

• Содержание

•