Контрмеры

Глава вторая. Выжившие

В полной темноте счет времени искажался, но постоянно сверяться с часами на КПК у Меткого не было желания. Незнакомец молча сидел возле стены, обхватив колени руками и пустым взглядом уставился на стену. Меткий оставил немного света, чтобы контролировать бродягу, которому не доверял и старался не смотреть тому в лицо, а если и спрашивал о чем-либо, то не глядел в его сторону.

— Как, говоришь, тебя звать? — на вопрос бродяга не сразу дал ответ и лишь после некоторой паузы, произнес:

— Стриж.

Меткий удивленно обернулся. — Стриж?

— Да. Ты не первый, кого удивило мое прозвище. Особенно, глядя на меня… такого. — Сталкер умолк и тихо закашлял, содрогаясь от новых приступов, и лишь после добавил: — Я когда в Зоне в первый раз углядел кабана, дал такого дёру, что позже мне сказали: «Ты не бежал, ты просто летел, как стриж». Вот и прицепилась эта кликуха.

Последовала пауза и осторожный вопрос:

— А твоя?

— Меткий, — чуть погодя отозвался сталкер.

— Значит, стреляешь хорошо? — со смешком в голосе спросил Стриж.

— Никто не жаловался, — серьезно ответил Меткий и повернулся к бродяге. Даже через маску противогаза он так посмотрел на Стрижа, что тот вмиг понял о неподходящем моменте для не слишком удачной шутки.

— Без обид, брат. Я это так, не со зла.

Продолжая осматривать просторное помещение, Меткий пропустил мимо ушей слова Стрижа и расхаживал, стараясь обнаружить проход.

— Ты сказал, что мы оба здесь останемся на веки. С чего ты взял?

— Я? Говорил? — удивленно переспросил Стриж. — Я? Хотя… может быть. Пробудешь здесь в одиночестве с мое и сам начнешь молоть, что попало.

Меткий направил автомат в его сторону — вроде как фонарем осветить, но в то же время с намеком.

— Ты не ответил, — сказал он. Бродяга тут же выставил руку вперед и крикнул:

— Черт, да убери же ты свет, я скажу! — завопил Стриж и Меткий увел луч в сторону. — Вот теперь лучше. В общем, не знаю. Может, и есть выход, а может, и нет. Сколько я не проверял — все без толку. Слушай, я не в том положении, чтобы просить, но не найдется ли у тебя хоть чего-нибудь схарчить, а? Понимаешь, здесь такая голодуха — у меня уже пупок к позвоночнику прилип!

Поколебавшись перу секунд, Меткий поставил рюкзак на пыльный пол и достал оттуда сухпаек.

— Пойдет? — он показал герметичный пакет.

— Ты издеваешься? Я сейчас готов траву жрать, лишь бы живот набить, так даже ее нет! — Стриж протянул руки вперед и схватил брошенный ему сухпаёк. С присущим любому изголодавшемуся человеку остервенением он набросился на упакованные галеты и гуляш с картофелем. Зубами рвал упаковки и жадно запихивал грязными пальцами себе в рот содержимое, от чего Меткий подумал, что ему еще долго не захочется после увиденного что-нибудь съесть и тут же усмехнулся мрачной иронии: если отсюда нет выхода, то чувство голода уже не будет иметь смысла. Он отвернулся, дабы не видеть как Стриж безжалостно, с причмокиванием и жутким чавканьем, расправляется с едой, прекрасно понимая бедолагу, которому и так досталось. В памяти всплыли моменты, когда после Бури, из-за которой в базу «Долга» больше месяца не попадало продовольствие, он буквально напал на черствый кусок хлеба с намазанным паштетом из подобного сухпайка. Тогда эта скромная пища показалась ему амброзией, чей вкус сами боги смогли бы оценить по достоинству. Много лет прошло, но в памяти тот день остался навсегда.

Пока бродяга расправлялся с едой, Меткий активировал детектор и выяснил, что общий уровень радиационного загрязнения несильно превышал допустимый, да и тот во многом обуславливался принесенной с собой землей с поверхности. Данное обстоятельство допускало нахождение в этой части подземного строения без противогаза, тем более количество фильтров к нему было ограниченно. На время сталкер отсоединил шлем и снял маску защитного средства. Глубокий вдох затхлого воздуха после противогаза показался глотком свежего ветра и Меткий не без удовольствия вытер лицо от пота, заливавшего глаза, от чего стало намного легче. Противогаз он спрятал внутрь, чтобы не засорять, а сам продолжил осмотр. Несколько вентиляционных труб тянулись вдоль стен, но были слишком высоки, а главное, слишком узкими для малейшей возможности выбраться отсюда. Первое подходящее отверстие, через которое взрослый человек мог пролезть, находилось в стене метрах в пяти над головой и закрывалось вентиляционной решеткой. В голове у сталкера немедленно стали продумываться варианты, как туда добраться, хотя все они были им отброшены.

«Мешает решетка. Шмальнуть по ней что ли?»

Мысль, конечно, напрашивалась, но имелся шанс рикошета, чреватый в замкнутом пространстве печальными последствиями. То же относилось и к гранате, от взрыва которой здесь все могло обвалиться и стать общей могилой. Второе отверстие подходящих размеров сталкер обнаружил на потолке и луч света выявил только уходившую в сторону вентиляционную шахту.

— Так как ты сюда попал? — спросил Меткий. В этих стенах голосу сопутствовало жутковатое эхо. Бродяга выкинул в сторону разорванные упаковки и с большей охотой ответил:

— Спасались от Гона и забежали в этот долбанный туннель, — Стриж смачно сплюнул и продолжил — Знал бы, как закончится наша ходка, то лучше б сдох при отстреле мутантов, чем здесь… Знаешь, я много раз подумывал засунуть ствол себе в рот и прекратить свои мучения, но каждый раз мне не хватало смелости. Представь, всего одно нажатие на курок — и ты в раю! Ну, или как повезет.

По голосу Меткий определил, что Стриж горько усмехнулся.

— Вышибить себе мозги — единственный поступок, которым… нет, им нельзя гордиться, нет. Но оборвать свои мучения, найти в себе эту решимость, это ведь поступок мужика, верно? Не героя, но хотя бы мужика… Когда-то казалось будто попасть в Зону, уже значит доказать себе, что ты не тряпка и не лишен хотя бы капли смелости. Сейчас я понимаю свою трусость. Думал способен выстоять тут, но оказалось, заблуждался. Зона меня сломала и теперь я гнию здесь.

Слова бродяги раскаленной иглой вонзились в сознание Меткого. Видя очередной наглядный пример поражения в схватке с Зоной, он примерил слова Стрижа к себе и содрогнулся; уж больно схожими были их судьбы. Самым смешным была разница в целях, которые преследовали оба сталкера, в их смысле, но конец для них обоих настанет в этом исполинском склепе.

Не подав заинтересованности в рассказе Стрижа, Меткий задал уточняющий вопрос:

— Вы отсюда забрались? — и показал лучом фонаря на потолок.

— Да, — послышался голос бродяги. — Мы спрыгнули оттуда, но Койот неудачно приземлился и сломал себе ногу.

— Койот — тот, второй?

— Был. Ты, кстати, недалеко стоишь от его могилы.

— Где? — спросил Меткий и взялся шарить фонарем вокруг, пока не обнаружил ранее незамеченную груду мусора из кусков бетона и ржавого металла.

— Верно, это она. Знаю, негоже так человека оставлять, но здесь закопать не получится. Только не трогай, чтобы не развалилась.

Принюхавшись Меткий ощутил резкий запах разложения, хотя ему показалось, он должен быть более сильным. Шаги ботинок отвлекли его от подобия могилы и сталкер тут же направил свет на Стрижа.

— Не пугайся, — бродяга выставил руки вперед, показывая, что не представляет угрозы, — у меня жутко затекли ноги. Ты не против, если я тут похожу маленько?

— Только так, чтобы я тебя видел, — все еще с недоверием ответил сталкер, но автомат в сторону отвел. Рассеянного света хватало для контроля обстановки.

— Не вопрос, — ответил Стриж, и прихрамывая приковылял к груде строительных отходов, под которыми покоился его товарищ.

— Как он погиб? — указал на могилу Меткий.

— От потери крови. Перелом был открытый и похоже задело артерию, вот и вытек за считанные минуты.

— А сам хромаешь после неудачного приземления?

— Есть немного, — равнодушно отозвался бродяга. — Какое это теперь имеет значение? Что здоровым подыхать тут, что хромым — ровно всё. Хотя какое тут здоровье.

Неожиданное скрежетание, доносившееся словно из стен в миг прервало разговор. Писк и странный высокочастотный звук сопровождали шорох и вместе с топотом множества мелких ног.

— Крысы, — полушепотом сказал Стриж и пальцем показал в потолок. — Наверное, после Выброса возвращаются в свои логова.

Меткий ничего не ответил и только в напряженном молчании слушал, как мерзкие существа убегали в свое потайное убежище. Среди сталкеров одно время была распространена байка, дескать, у крыс-мутантов где-то имеется главное логово, не те, что обычно находят бродяги, забредая в мрачные подземелья, а то, откуда они все появлялись. Причиной подобным слухам послужили неоднократные сообщения о скоординированных атаках на поверхности нескольких очень крупных стай, в каждой из которых орудовал крысиный король. Считалось невозможным, чтобы стая обладала несколькими предводителями, действующими сообща, однако вопреки всем известным канонам, эти голиафы крысиного мира образовали поразительную по свой эффективности армию, в которой занимали роль этаких центурионов. Другое дело у каждой армии должен быть свой полководец и невероятная координация означала наличие центра откуда исходили «приказы». Одна эта мысль приводила в трепет и каждый раз при её упоминании по коже проходил неприятный холодок, особенно у опытных ходоков, знавших выкрутасы местной фауны. Быть может, где-то в здешних глубинах заброшенных военных построек и находилось сосредоточение этих тварей…

Писк и странный звук длились еще несколько минут, пока не стихли насовсем.

— И часто так? — настороженно спросил Меткий после паузы и заметил, как Стриж подошел к насыпи, дотронувшись к ней рукой.

— Похоже, после каждого Выброса. Последний раз мы с Койотом их слышали вместе. Бедолага. Кстати, а что за обвал был перед тем, как ты сюда пробрался? Может знаешь, ведь грохот шел именно с той стороны, откуда тебя нелегкая занесла.

«Черт».

— Знаю. Мы тоже удирали от крыс и… в общем, один из наших кинул пару гранат вот и случился обвал. — Выдумывать пришлось на ходу, поэтому, как понимал Меткий, звучало не слишком правдоподобно.

— Не самое умное решение, — заметил Стриж. По его лицу нельзя было определить, поверил он или нет. Впрочем, решил Меткий, это не важно. Правду он все равно не смог бы рассказать.

«Действительно безумный мир, — подумал он. — Есть шанс здесь навсегда остаться, а я беспокоюсь о сохранении в тайне спецоперации. Нет, черт возьми, ты обязан молчать! Хоть под пытками, хоть в бреду».

— Ты видел какими стаями бегают крысы? Значит тебе не трудно представить, что автоматные очереди им нипочем. Только взрывы и огонь. Возможно, иного выхода у нас и не было.

— Может быть ты и прав, — согласился Стриж, но на его изувеченном лице, освещенном светом фонаря, блуждали тени. — Надею, здесь ты не будешь разбрасываться гранатами? Если не хочешь приблизить нашу кончину.

И снова бродяга залился хриплым смехом, но вдруг замер и сплюнул на руку.

— Что с тобой? — насторожился Меткий и подошел к нему. Когда он посветил на ладонь Стрижа, то непроизвольно скривился от увиденного. Только что ходок выплюнул несколько своих зубов с кровью и посмотрел на них, словно не знал как отреагировать.

— Пятерка, семерка и восьмерка, — мрачно определил бродяга. — Верхний правый ряд.

С минуту он рассматривал их, пока со злости не зашвырнул в сторону. Долго длилась тягостная тишина, но Меткий не решался прервать молчание, поскольку не знал, что сказать. Не станешь же говорить человеку, пораженному лучевой болезнью что-то в духе: «Не бери в голову, старик, все наладится!». Ничего не наладится, а ведь не хочется умирать, совсем не хочется. Редко те, кто мечтает о смерти, глядя ей в глаза, не мечтают о сохранении жизни. Именно посмотрев бледной и с косой в ее пустые мертвые глазницы понимаешь, сколь ценна жизнь сама по себе, чтобы от нее добровольно отказаться. Но здесь был совсем другой случай и костлявая схватила бродягу за горло обеими руками и ни за что не желала отпускать. Выбор лишь в том, как умрешь, наблюдая за постепенным развалом собственного тела на части пока ты еще жив или одним махом прекратишь свои страдания.

— Застрели меня, — неожиданно шепотом попросил бродяга.

— Что? — не расслышал Меткий.

— Застрели меня, — повторил Стриж и поднял свои полные безумия глаза. — Посмотри, во что я превратился.

Сняв со своей головы капюшон, которым все это время был накрыт, взору Меткого предстало существо столь ужасающее на вид, что, казалось, было способно вселить страх лишь одним своим видом. Кошмарный облик пораженного ожогом исхудалого лица, чьи морщины проявились как у старца, дополнился жуткими плешьями, коими покрывалась вся его голова. Жалкие подобия волос неравномерно пучками торчали из лысой головы, но подлинный ужас происходящего заключался в том, что омерзительный лик принадлежал не чудовищным формам жизни, обитающим в аномальных землях, не исчадию ада, а человеку.

— ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! — от гневного голоса бродяги у Меткого все похолодело внутри. — Разве ты не видишь?! Я уже труп! Мое тело распадается, я вижу как отслаиваются его куски на моих глазах и я ничего — слышишь?! — ничего не могу с этим поделать!

Он встал на четвереньки и пополз в сторону Меткого. Сталкер инстинктивно начал пятиться, шаг за шагом медленно отступая назад. Он нацелился прямо в жуткую человеческую карикатуру, ползшую к нему, пока не остановился. Рукой Стриж схватил его за ногу и с гневом, но умоляюще взглянул на него.

— Не дай ей забрать меня таким… Сделай то, что должен! НАЖМИ ЭТОТ ЧЕРТОВ КУРОК! — Стриж орал и в его темных глазах читалась надежда и страх. Меткий опешил от увиденного и внутри него все вскипело. Он знал, что ничем не сможет помочь и здесь смерть действительно выглядела избавлением. Руки непроизвольно сжали рукоятку и цевье автомата, а сердце устроило бешенную пляску. Сталкер смотрел на бродягу широко открытыми глазами, не зная как ему поступить.

«Нажми! Нажми! Нажми! — кричали ему инстинкты и голос разума. — Тебе не спасти его, он мертв и ты об этом знаешь!»

Голоса все громче кричали, призывая застрелить сталкера, они перемешались с криками Стрижа, умолявшего подарить ему избавление от мук.

— Сделай это! Почему ты медлишь? Неужели в тебе не осталось ничего человеческого? Я уже мертвец и каждая секунда моего существования причиняет мне невыносимую боль. Ну же!!!

В голове мысли завертелись могучим вихрем и хор миллионов голосов слился в единый моток.

«Стреляй, чего же ты медлишь?! Он должен умереть! Кто об этом узнает? Никто! Ты сделаешь для него то, что должен и, он будет рад отправится к праотцам. Жми на курок! Жми, жми, жми!!!»

Меткий зажмурился и до боли с силой сжал зубы.

— Неееееееееееееееет!!! — закричал он так, что, казалось, от его крика замерло само время. Видимо, в этот момент его вид был безумней, чем у Стрижа и тот быстро отпрянул. Меткий неверным шагом отошел назад и, тяжело дыша, отрицательно покачал головой, после чего твердо произнес:

— Нет! — Затем сталкер быстро подошел к Стрижу и наклонился к нему. — Я не сделаю этого. Мы найдем выход, понял? Найдем! Я не дам ей забрать тебя.

В его глазах отразилась непоколебимая уверенность в свои словах. Он подошел к могиле второго ходока и произнес:

— Этому сталкеру уже не помочь, но мы с тобой все еще мож… — Меткого оборвало на полуслове. Из-под горы бетона и прочего хлама, которым было выложено подобие могилы, он заметил часть тела. Ботинком сталкер осторожно отбросил пару булыжников, пока не увидел торчащую из-под них руку. Она не была в рукаве костюма, что удивило Меткого и, присев, чтобы получше ее рассмотреть, он заметил, будто с нее кое-где сняли плоть, а на рваных краях были видны следы зубов. Человеческих зубов. Сталкер медленно поднял глаза, вмиг осознав всю ужасающую правду. Он резко обернулся назад, но Стриж его опередил и невесть откуда взятым куском арматуры с размаху ударил по автомату, тем самым выбив его из рук сталкера. Увернуться от следующего удара получилось только частично и Меткий ощутил сильнейшую боль в верхней части груди. Потеряв равновесие, он упал на спину, а когда смог привстать для ответного броска, то увидел стоявшего перед собой Стрижа с наставленным автоматом и самодовольной улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего.

— Не рыпайся, сталкер! — рявкнул Стриж и прицелился. — Ну что, каково поменяться ролями?

— А каково съесть своего друга?! — не раздумывая задал встречный вопрос Меткий. Теперь нужно было по максимуму тянуть время.

Бродяга злобно оскалился и взялся расхаживать из стороны в сторону, не сводя глаз со с Меткого. Прихрамывание, которое наблюдалось у него до сих пор, куда-то исчезло.

— Нелегко было дождаться удобного момента, когда ты отвлечешься. Гранатами в крыс, говоришь, бросались? Хех. — Стриж покачал головой. — Слабо верится. А Койот… Он первый набросился на меня. Что мне оставалось делать? Вот я и пырнул его ножом под шлем. Посидишь без еды с недельку и выбирать особо не приходится, что жрать. Так ведь не пропадать же добру? Вот я потихоньку и стал поправлять свое состояние. Сначала ноги, потом руки, затем внутренности… На долго этого не хватило бы, но тут появился ты.

Взгляд Стрижа изменился и сейчас он смотрел на Меткого не как на пленника, которому решил высказаться. Его поведение больше походило на прочтение молитвы перед едой и догадаться, кто был в качестве основного блюда, совсем несложно.

— Ничего, ты главное не бойся, все будет быстро, — спокойным голосом произнес бродяга, словно говорил о прививке. — Ты не смог меня застрелить, а я смогу. Раз — и нет тебя. Зато использовать в пищу твою плоть можно долго. Судя по твоим габаритам, ты тяжелее Койота, значит и я протяну.

— Протянешь? — удивился Меткий, все еще лежа на земле. — Тебе осталось всего ничего. Сам подыхаешь, так хочешь и меня с собой забрать?

Короткая очередь выбила пылевые фонтанчики возле головы сталкера и отозвалась звуком рикошета пуль.

— Заткнись!!! — заорал Стриж. Все его тело трясло. — Заткнись, падаль! Не тебе мне морали читать!

Он раскашлялся, от чего автомат в его руках задрожал. После приступа он злобным громким шепотом ответил, направив луч света прямо на Меткого.

— Перевернись на живот, руки за голову! Живо! Дернешься — и ты покойник!

Медленно, чтобы не спровоцировать огонь, Меткий выполнил требование и лег на живот.

— Ноги шире, паскуда! Вот так. Теперь посмотрим, что ты с собой носишь.

Держа сталкера под контролем, Стриж взялся за обыск и первым делом вытащил из кобуры «гюрзу».

— О-о! Хорошая вещь, но тебе она больше не понадобиться. — Пистолет Стриж засунул себе в кобуру вместо своего «пэ-эм». — Что у нас здесь?

Из бокового кармана разгрузки он достал КПК Меткого и с любопытством рассмотрел его.

— Интересная модель, я такую еще не видел. — Стриж повертел в руке устройство и приготовился запустить его в стену.

— Не делай это! — крикнул Меткий, но брошенный с размаху КПК со звоном разлетелся на куски.

— Сука…

— Прикуси язык! — рыкнул Стриж и пнул сталкера ногой. — Один хрен ты им больше не воспользуешься.

Закончив осмотр сталкера, каннибал, словно оправдываясь, произнес:

— Пойми, я не хочу здесь подохнуть. Да, мне осталось немного, это правда, но я рискну. Вдруг за тобой вернутся твои друзья, а я сумею протянуть к тому времени? — Стриж утвердительно покачал головой, довольный найденным вариантом на спасение. — А что? Тебя мне хватит на неделю, не меньше, но чтоб ты не начал разлагаться, как этот ублюдок, — он кивнул в сторону могилы Койота, — буду тебя жрать живым. Да-да, живым. — В глазах бродяги отразился зловещий блеск. — Отрежу руку, дам медикаментов. У тебя же они есть? Конечно, да! У какого сталкера нет с собой аптечки? Кстати, а чем набит твой рюкзак?

Подойдя к «шмотнику» обезумевший ходок одной рукой расстегнул его и стал вытаскивать содержимое, не заботясь о его сохранности.

— Это что, пачка батареек? Бесполезно. — Он швырнул их в сторону. — Та-а-ак, патроны, отложим. Опа! Аптечка! — Стриж поднял камуфлированную сумку с медикаментами и демонстративно потряс ею. — Пригодится. Ага, вот и жрачка! Да если ее растянуть, то я смогу продержаться на ней дней пять. Прикинь, тебя вместе с твоими пожитками мне хватит почти на две недели! Довольно долго. Вода сюда просачивается с поверхности, так что от жажды не помру, а там, может и за тобой вернутся. По вентиляции пролезут и найдут меня. Ты к тому времени будешь мертвецом валяться, но я им басню расскажу, мол, не видал никакого Меткого, а эти двое мои покойные друганы. Чтоб по твоему барахлу не определили, я его во все щели позапихиваю. Авось они меня с собой вытащат, а там, гляди, доставят в медсектор какой-нибудь группировки, подлечусь да снова в рейд. Ну, как тебе?

Смотря, на бродягу, Меткий понял, что Стриж окончательно рехнулся от пережитого и теперь пытается самого себя убедить в существовании выхода. Но спасения не было. Его тело умирало от жуткой дозы радиации, отхваченной им в походах. Ни один врач в мире не дал бы ему и малейшего шанса на выздоровление и Стриж это понимал, но когда из вентиляции сюда попал еще один человек в сознании у него все перевернулось верх дном, а жажда выжить заменила реальность вымыслом, где ему казалось, будто он может спастись.

— Стриж, — позвал Меткий.

— Чего тебе?

— Стриж, ты же знаешь, что все это плод твоего воображения. Болезнь, поразившая тебя, неизлечима…

— Замолчи.

— …но ты можешь пытаться бороться с той частью самого себя и хотя бы умереть человеком, а не чудовищем…

— Замолчи! — завопил бродяга.

— …просто позволь мне выбраться отсюда.

Стрижа затрясло. Невероятное нервное напряжение истощило его и в нем практически не осталось сил. Меткий понимал, если правильно надавить, то бродяга может просто не выдержать и пасть без чувств. В этом был огромный риск, но своими разговорами сталкер надеялся хоть как-то дождаться момента, чтобы действовать наверняка. Незаметно, он свел ноги и теперь был готов резко вскочить и броситься на безумца. У него не было сомнений, что в рукопашной схватке он сумеет одолеть людоеда. Ходок, чей вид уже лишь отдаленно напоминал человеческий, схватил себя за голову и пальцами провел по затылку. Когда, он увидел в своей руке клочок волос, выпавший с корнями, то буквально взвыл.

— Будь оно все проклято! Ты и Зона! Она… это она прислала тебя, чтобы меня убить! Ей было мало сделать из меня монстра, так она захотела поиздеваться надо мной!

Гневный пассаж ходока оборвал очередной кашель и последовали омерзительные звуки отхаркиваемой мокроты.

«Сейчас!» — вспыхнула мысль в голове Меткого и он неслышно уперся руками в пол, а затем резко встал с намерением броситься на Стрижа, но тот вдруг прекратил содрогаться в приступе кашля и резко навел автомат на пленника.

— Ха! Не ожидал, сволочь?! Думал я не пойму, как ты мне зубы заговариваешь?! Хрен тебе, падла, и не таких раскусывал!

Весь вид безумца говорил о контроле ситуации и теперь он выпрямился во весь рост, с нацеленным в грудь Меткого оружием.

— Рассказать, как мы с Койотом этих недоносков прикордонных потрошили? Одно наслаждение смотреть, как вы, уроды, мучаетесь, когда вам стреляют в живот. Знаешь каково с пулей в животе? Смерть растягивается на часы, а боль — в бесконечность.

Стриж усмехнулся.

— Да, да — таких, как мы, вы называете ренегатами, предателями. Даете пинка под зад из группировок и куда хочешь, туда и вали. Можешь на корм к тварям, а можешь проверить гравиплешь на мощность. Так кто из нас мразь, а? Хе-хе, молчишь. Понятно. Но ничего, я тебе ноженьки прострелю, чтоб ты больше вскакивать с земли не мог, а потом ножиком вырежу тебе глазки. Не поверишь, больше всего мне понравилось выпить глаза Койота. Остальное мясцо у него говёное, как с гнилью, которой он, впрочем, и был.

Нацелившись в ноги Меткому, ренегат добавил:

— Ну что, готов сказать «прощай» своему главному средству передвижения? — и язвительно ухмыльнулся почти беззубым ртом.

Словно из другого мира по ушей донесся чей-то голос:

— Сталкер!

— Люди? — оторопел Стриж и на секунду посмотрел в сторону вентиляционной решетки, откуда прозвучал голос. Этого Меткому хватило, чтобы сделать бросок вперед. Левой рукой он ударил по автомату, от чего Стриж едва не упал, а уже справа произвел довольно мощный удар, который, однако, пришелся слишком высоко, чтобы вырубить обезумевшего бродягу. От неожиданности Стриж выронил автомат и они вдвоем рухнули на пол. Позиция Меткого была более выгодна, но несмотря на свой болезненный вид, каннибал довольно умело сопротивлялся и даже ухитрился лежа нанести удар в подбородок сталкеру. Тогда Меткий, еще не отойдя от воздействия удара, схватил обломок бетона и попытался им приложить Стрижа, но противник, изловчившись, двинул его коленом в живот и сбросил с себя. Не мешкая, он кинулся к брошенному автомату и попытался его взять, но почувствовал на своей ноге крепкий хват Меткого, который резко потянул его на себя. Вскрикнув от отчаяния, Стриж все же зацепил с собой оружие с намерением в упор расстрелять сталкера. Луч света из фонаря мелькал из стороны в сторону, поэтому порой борьба велась почти вслепую, но в один момент Меткий заметил, что совсем рядом лежит арматура, которой его огрел Стриж в первый раз. Он протянулся рукой и сумел схватить ее и, обернувшись, увидел, как бродяга-людоед почти навёл ствол в его сторону. В следующую долю секунды исход боя решился, когда на голову Стрижа пришелся сокрушительный удар, от которого тот немедленно потерял сознание. В тусклом свете сталкер не заметил, что его противник был уже повержен, но адреналин в крови не дал остановиться. Последовал второй удар, затем следующий, потом еще один и еще…

…Когда Меткий осознал, что просто стоит и ревет нечеловеческим голосом, то увидел результат схватки. Света от фонаря хватило разглядеть голову Стрижа, точнее то, что от нее осталось. На месиво из черепных костей, растекшихся мозгов и крови нельзя было смотреть без отвращения и в первый раз за много лет Меткого вырвало. Он отбросил в сторону кусок железа, которым несколькими минутами ранее убил подобие человека и теперь содрогался от жутких спазмов, которыми организм отреагировал на чудовищное нервное перенапряжение. По телу прошла дрожь, не прекращавшаяся еще довольно долго и Меткий обессилено упал на пол, застыв в позе эмбриона. Его разум поглотила тьма, в которой он как бы смотрел на себя поедающим других людей, рвущий зубами кожу с чего-то тела. Эта кошмарная трапеза ему доставляла наслаждение, а в мимолетном взгляде на свое лицо он увидел, как оно превратилось в гримасу Стрижа. Меткий вскрикнул, проснувшись от дикого зрелища, но оказалось, что кричал не только он.

— Сталкер! — голос прозвучал сверху. — Сталкер, это ты? Отзовись!

Некоторое время Меткий был полностью дезориентирован. Не понимая, откуда исходит источник голоса, взывавший к нему, он потрусил головой и только затем смог определить точное направление. Луч света откуда-то сверху упал прямо на него, вынудив закрыть лицо руками.

— Сталкер, ты живой?! — крикнул знакомый голос.

— Первый? — вяло спросил Меткий и убрал руки. На удивление просто не осталось сил.

— Хвала Зоне! — радостно отозвался Егоров. — Мужики, он жив и вроде цел. Сталкер вставай, нам надо выбираться отсюда.

— Выбираться? — переспросил Меткий, все еще не до конца придя в себя.

— Да, вставай. А кто там? — луч Егорова нашел тело Стрижа. — Черт. Ладно, потом расскажешь. Давай собирай все необходимое и подходи сюда к стене, я тебе спущу веревку.

Связать последующие действия в цепочку «встать-собрать-подойти» у сталкера получилось не сразу. Голова кружилась и казалось, все вокруг сплошной бред, нечто совершенно невозможное, плод его больного воображения.

«Может я под контролем мутанта или попал в новую аномалию, медленно сводящую с ума?» — мысль прозвучала вполне серьезно.

— Сталкер очнись! Здесь нельзя задерживаться! — крик Егорова привел в чувства и Меткий впервые после схватки более-менее адекватно воспринял окружающую реальность.

— Первый, это ты? Солдаты! — вспышка прояснения разума походила на разряд молнии посреди ночного неба, осветившая верный путь. — Сейчас, просто подождите.

— Давай быстрее, мы спустили тебе веревку, — отозвался Егоров, наблюдая, как сталкер поднялся на ноги. Разбросанные Стрижом вещи он нашел довольно быстро, вспомнив приблизительное направление куда их выкидывал безумец. Аптечка, пайки, оружие были собраны и разложены по местам за несколько минут, даже остатки КПК с треснувшим экраном и корпусом сталкер не забыл прихватить с собой. Затем он сменил фильтр в противогазе и резво надел его на голову, после чего подбежал к стене, в которой на высоте шести метров из выбитой решетки высунулся Егоров с фонарем в руке. Сталкер быстро последовал совету привязать к веревке рюкзак и по окончании показал, что все готово. Груз быстро подняли наверх, подхваченный Егоровым. Передав автомат с рюкзаком дальше остальным, майор сказал:

— Готово. Теперь ты, сталкер.

Обвязав себя веревкой подмышками, Меткий как следует ее завязал.

— Есть! — крикнул он и показал большой палец вверх.

— Отлично, — ответил Егоров и залез внутрь вентиляции. Раздались стуки и подготовка к затаскиванию сталкера. — Так мужики, на себя!

Веревка натянулась под действием веса Меткого и он почувствовал, как его приподняло над полом. Из вентиляционного отверстия слышалось тяжелое дыхание бойцов, прилагавших все усилия, чтобы вытащить сталкера.

— Еще раз, давай, вот так! Хорошо! Снова, и р-р-раз! — командовал Егоров. На стене практически не было выступов, по которым можно цепляться и облегчить работу бойцам, поэтому Меткий старался просто висеть, но когда получилось ухватиться за край отверстия руками, он все же сумел подтянуться.

— Осталось немного, тяните! — донесся голос командира.

Особенно тратились силы из-за противогаза, находясь в котором человек на вдохе испытывает сильное сопротивление, но с кряхтением ходоку таки удалось залезть в вентиляцию и устало лечь уже внутри нее. Егоров с облегчением хлопнул по плечу Меткого и не без удовлетворения заметил:

— Молодец, что выжил. Нам никак нельзя помирать, братишка. Никак. — Майор обернулся и скомандовал: — Потихоньку отползаем назад. Сталкер, следуй за мной.

Как только Егоров отполз немного назад, следом за ним двинулся и Меткий. Ползти пришлось метра четыре, пока спец из военной разведки не завернул в основной проход так, чтобы ползти дальше лицом вперед.

— Сталкер, хватай свои вещи с оружием и передвигайся сразу за мной, — сказал майор. Один из бойцов в основном вентиляционном пути пропустил сталкера вперед и передал ему автомат вместе с рюкзаком и Меткий, помогая себе локтями, усердно полез вслед за командиром. Проход был довольно узким, поэтому движение по нему существенно затруднялось и стоило огромных усилий, но потихоньку, метр за метром, разведчики протискивались вперед почти в полной темноте. Через пару минут пути вентиляционная труба завернула налево, дополнительно осложнив и без того тяжелый путь, но тут последовала команда от Егорова.

— Всем остановиться, — приказ бы передан по цепочке. — Похоже мы пришли к концу участка вентиляции.

По тому, как стало полностью темно, Меткий заключил, что Первый выключил фонарь. Тем временем Егоров, перейдя на шепот, добавил:

— Вижу проход. Он не похож на тот, которым мы шли сюда. — Некоторое время командир разведчиков изучал обстановку, как догадался Меткий, при помощи прибора ночного видения. Все это время кроме собственного тяжелого дыхания сталкер ничего не слышал, пока Егоров не закончил осмотр.

— Вроде все чисто, — сообщил майор, — но точно сказать не могу — видимость сильно ограничена. Попытаюсь выбить решетку.

Впереди послышался глухой удар и тихий скрип, повторенный еще дважды. Сталкер напряженно вслушивался в происходящее впереди. Наконец, судя по звуку падения металлического предмета, стало ясно, что усилия Первого увенчались успехом.

— Вышло. Высота метра три, вылезаю наружу, — сообщил Егоров и подался вперед. Меткий практически ничего не видел и ощущал себя слепым в темной комнате. Последовала непонятная возня, но через минуту все прояснилось и сталкер почувствовал, как ему бросили какой-то предмет.

— Держи веревку и протяни остальным, — пояснил командир. На ощупь Меткий подобрал ее и протащил назад ползшему за ним бойцу.

— Держим, — шепнул сталкер.

— Готово? Отлично, теперь понемногу отпускайте, — скомандовал майор.

Как только он произнес эти слова, то вместе с остальными почувствовал сильную нагрузку, когда Егоров взялся выползать из отверстия вниз головой. Для надежности, сталкер уперся коленями и спиной в стены вентиляции, а руками начал травить веревку одновременно с остальными бойцами. Так продолжалось до тех пор, пока командир не сказал «хватит» и, перевернувшись, встал на ноги.

— Чисто! Я отвязался, теперь слезайте. — Командир включил фонарь и стало хоть что-то видно. Меткий сбросил Егорову свои вещи, а сам привязал себя к веревке и тем же способом — вниз головой — спустился вниз. Егоров помог ему встать и сталкер немедленно перенял эстафету от командира помогать остальным выбираться из вентиляции. Беглый осмотр привел к однозначному выводу о наличии еще одного прохода от бункера в сторону тоннеля, что показалось Меткому логичным, поскольку так за один раз можно привозить больше строительных материалов, но рассмотреть подробно путь из-за темноты, буквально впитывавшей свет фонаря, не представлялось возможным. Пока Егоров контролировал обстановку, сталкер сумел помочь бойцам спуститься вниз, причем оставшихся двоих буквально ловили руками, потому что предпоследнего одному не удержать, а замыкавшего просто не кому.

— А где еще один? — спросил Меткий, не досчитавшись бойца.

— Погиб при исполнении воинского долга, — ответил Егоров и в его словах почувствовалась боль. — Сейчас не время обсуждать, главное найти выход. Сталкер, как у тебя с экипировкой?

— Ноктовизор накрылся после обвала, теперь только с фонарем могу ходить.

— Мда, это не есть хорошо, — констатировал Егоров и из подсумка достал свой монокуляр. — Держи, пока иди с ним. Это, конечно, не лучший вариант, но запасного «ночника» просто нет.

— И на том спасибо, — с благодарностью ответил Меткий.

Проверив оружие, отряд выдвинулся в сторону, где предположительно шел тоннель. Холодные мрачные стены давили и создавали эффект удушья, усиленный дыханием через противогаз, но даже вся гнетущая атмосфера здешних мест теперь не столь сильно действовала на Меткого, ведь сейчас он шел с солдатами, а по сути, такими же сталкерами, подобно ему. В голове вновь и вновь проносились кадры с размозженной головой Стрижа. Ему и раньше приходилось лишать жизни людей, но чаще всего это была смерть от пуль, гранат или в крайнем случае от ножа, но вот так, куском железа — никогда. Меткий по-новому осмыслил смерть и теперь она представилась не просто уничтожением безликого врага, которого следовало устранить из-за опасности, исходившей от него. Здесь все вроде бы то же самое — и угроза, и один из наиболее омерзительных представителей Зоны, которых он когда-либо видел, но вот так, своими руками… Разум и сердце вступили в парадоксальный конфликт, что удивляло и тревожило.

«Что с тобой, сталкер? Стареешь или чувствуешь, как Зона тебя ломает? Неужели тебе суждено повторить участь Стрижа и стать чудовищем?»

Другая часть сознания в ответ сказала:

«Но кто вместо тебя выполнит твой долг? Не смей, мать твою, раскисать, сталкер!»

Неожиданно Меткий только сейчас понял очевидную истину, что лишь переступив через содеянное, он сможет идти дальше и не сломаться.

Отряд продолжал идти сквозь тьму.

В штаб-квартиру Национального управления рекогносцировки в Шантильи, штат Вирджиния, поступили первые снимки, полученные пятнадцатитонным спутником радиолокационной разведки «Лакросс», пролетевшим над Зоной десятью минутами ранее. Пять специалистов по дешифровке внимательно рассматривали пройденные через программы обработки изображения радиолокации, восстановленные и поддающиеся расшифровке. Один из аналитиков, глядя на кадры участка поверхности два на два километра, увеличил на экране снимок до такой степени, чтобы стало возможным изучить его при максимальной разрешающей способности, которую мог дать спутник. В частности, самой тщательной проверке подверглась область площадью в десять тысяч квадратных метров, на которую, как объяснили в ЦРУ, стоило обратить наибольшее внимание.

— Что-нибудь есть, Том? — поинтересовался один из аналитиков у своего напарника в звании лейтенанта, внимательно изучавшего радиолокационное изображение на мониторе.

— Пока нет, — с некоторым разочарованием ответил его коллега. Формализованное описание целевой задачи, данное им для поиска входа в подземное строение — подробности не были известны — для этих целей принесло мало пользы. Одно дело найти пусковые установки где-нибудь в Северной Корее при хорошей погоде, да еще когда в запасе есть время, и совсем иное в кратчайший срок выявить замаскированный объект по радиолокационным снимкам.

— Слишком много квазизеркального отражения, — добавил аналитик. — Часть объектов довольно сильно искажена, но хотя бы программы сгладили спекл-эффект.

Стоявший рядом специалист-дешифровщик почесал подбородок и вывел на другом экране более ранний снимок той же местности.

— Что показало сравнение с периодической съёмкой?

— Я первым делом провёл сравнительный анализ с последними снимками нужного участка поверхности.

Лейтенант вывел на экран радиолокационное изображение, полученное спутником месяц назад.

— Эти снимки сделаны на той же длине волн. Если мы обработаем их одинаково, то может что-то получиться, — предположил второй дешифровщик. — В длинноволновой области участок процентов на восемьдесят скрыт лесной растительностью. А какова морфология рельефа?

— Цифровые модели позволили определить геометрические параметры и здесь все довольно банально: чередование равнинной местности с холмами. Лесной массив мутировавшей флоры приходится на равнинную часть. Черт, трудно даже представить, что может водиться в таком лесу.

— Да уж, не хотел бы я туда отправиться на сафари. Хотя, вроде, есть и такие экстремалы… Сколько до пролёта «Кей Хол»? — поинтересовался аналитик, спрашивая о другом спутнике.

— Десять минут, — ответил лейтенант, посмотрев на часы.

— Отлично, нам понадобятся мультиспектральные снимки в максимальном разрешении.

Сложив антенну, Самонин закинул ее в рюкзак и с автоматом наперевес вошел в закамуфлированную дверь. Любое сообщение с Большой Земли для него и биолога могло стать судьбоносным, что вынуждало делать всё предельно быстро. Инженер захлопнул за собой дверь, оставленную приоткрытой на случай внезапного нападения и, как оказалось, не зря: где-то за чащей что-то зарычало, а затем, с треском ломаемых веток пробралось куда-то вперед. Естественно, проверять авторство этих звуков Алексей не желал и лишь побыстрей покинул поверхность. Весь путь к своей комнате занял около десяти минут, поэтому, чтобы не терять больше времени, Алексей немедленно взялся за расшифровку сообщения. Метод двойного шифрования практически исключал раскрытие содержания информации, но внутренний голос подсказывал инженеру, что малейшая задержка может обернуться очень плохо. Микрокомпьютер на шифровальном устройстве автоматически раскодировал принятое сообщение, которое несведущий человек мог принять за бессмысленный набор букв и цифр. На самом деле понять его смысл можно только при помощи одноразовых шифров в специальных книгах, переданных инженеру покойным офицером связи Юрием Дементьевым, перед тем, как тот был застрелен. Вся работа заняла около четверти часа, поскольку Алексей из-за чрезмерной спешки боялся допустить ошибку, способную исказить смысл сказанного. Когда же он завершил расшифровку, то по ходу чтения медленно привстал со стула.

Самонин посмотрел перед собой и одними губами прошептал:

— Нас хотят заживо похоронить!

Он пошарил по карманам, пока не нашел свое удостоверение сотрудника — «уровень минус два, статус — специалист по системам связи». Сверху имелся шестизначный идентификационный номер, данный ему при регистрации всех, кто был задействован в исследовательском комплексе. Выписав их на листок бумаги, он отнял от номера указанные числа и получил значения координат. К ним добавлялись числа, обозначавшие направление, которое можно определить при помощи электронного компаса, встроенного в защитный костюм. Ниже в сообщении предписывалось двигаться между обозначенными пунктами только по прямой, никуда не уходя в сторону. В результате маршрут представлял собой ломаную линию, которой следовало идти и у Самонина даже в мыслях не было хоть как-то откланяться от нее.

Прибежав к Руденко, инженер с предельно встревоженным видом заявил:

— Нужно уходить!

По выражению лица и тону Алексея биолог сразу понял, что с Большой Земли пришло нечто экстренное.

— Излагайте, — на ходу произнес учёный.

Самонин быстро пересказал суть сообщения и отдал биологу листок с расшифровкой. Пробежав по нему глазами, он с испугом в глазах посмотрел на Самонина.

— Значит, нас могут уничтожить или просто похоронить здесь? — Руденко был не готов к такому развитию событий и реагировал пока медленно.

— Да! — крикнул Алексей и подхватил ученого под здоровую руку. — Григорий Валерьевич, они написали о неких документах по последнему проекту. Речь идет про те исследования, о которых вы не могли мне рассказать?

Биолог внимательно посмотрел в глаза Самонину и в этот момент на его лице отразилось полное понимание происходящего.

— О них. — Коротко бросил биолог. — Я немедленно займусь этим.

— Вы будете в секторе трансмутации?

— Да, — тут же ответил учёный.

— Тогда все необходимое я принесу к вам.

— Договорились, — бросил биолог и насколько мог поторопился к выходу, завернув в боковой коридор. Тем временем Алексей в максимальной спешке приносил необходимые вещи в комнату, где уже стоял объемный рюкзак, заранее приготовленный для эвакуации. Единственное, о чем не догадывался инженер, он не знал, что придется покидать комплекс в столь форсированном режиме. В первую очередь Самонин поднялся на верхний уровень и добыл еще одну защитную экипировку вместе с противогазом.

«Мало фильтров, не хватит. Куда их могли деть?»

На каждом уровне имелся склад со средствами защиты, включая запасные противогазы и фильтры к ним, но последних не нашлось и Самонин бегом помчался на нижний уровень, где после длительных поисков все же сумел их найти. Он положил предметы в попавшуюся под руку коробку и быстро вернулся за радиостанцией для приема сообщений, от содержания которых зависела их жизнь. Первый сеанс должен был состояться через девяносто минут и Алексею казалось, будто он каждое свое действие совершал на полном автоматизме, как часто бывает в экстремальных обстоятельствах. Теперь у него было все необходимое для выхода и осталось только сложить предметы, разместив их в рюкзаке. Еды набрал по минимуму, чтобы облегчить ношу — к счастью он вместе с Руденко незадолго до получения сообщения довольно плотно поел, поэтому куда важней была питьевая вода, которую Алексей перелил из пятилитровой канистры во фляги, а остальную часть в оперативно найденную баклажку, сунутую вместе с провизией в рюкзак. Туда же последовала и рация, значительно утяжелившая весь груз. Кроме того, он вспомнил, что на верхнем уровне, где разведотряды собирались в длительные рейды, видел тросы, которые могли пригодиться и немедленно отправился за ними, обнаружив их рядом с одним из трупов разведчиков, не пожелавших встать на путь предательства, что в итоге стоило им жизни. Отцепив тонкий, но прочный трос, Самонин прихватил два неинтегрированных прибора ночного видения, проверив в них элементы питания, и побежал назад. Когда он вернулся, то первым делом одел на себя защитный костюм камуфляжной раскраски со встроенными дозиметром и детектором. Последний требовался для дополнительного контроля обстановки и страховки, если данные от руководства могли содержать ошибку. Из оружия инженер выбрал нож, пистолет с двумя обоймами и сто четвертый Калашников с тремя магазинами к нему, два из которых он сунул в боковые карманы рюкзака — элементарным основам обращения с оружием его проинструктировали в первые дни после прибытия в комплекс. На все ушло около получаса, пролетевшие столь быстро, что Алексей и не заметил отсутствие Руденко. Чертыхнувшись, инженер хотел было связаться с ним по рации, но биолог опередил его и сам вышел на связь.

— Алексей, вы меня слышите?

— Да, говорите.

— Зайдите ко мне в отдел, здесь без вас не справиться.

— Понял, сейчас буду.

Не без трудностей, Алексей все же надел тяжелый рюкзак, навесил на себя автомат и со вторым защитным костюмом в руках пошел к отделу трансмутаций. Миновав пустынные коридоры, он вышел к лаборатории, где занимались искусственным улучшением найденных в Зоне артефактов, для чего создавали условия, схожие с аномальными. Каждая лаборатория имела свое отдельное помещение и в зависимости от особенностей работы, ученые могли обмениваться опытом со своими коллегами, в том числе, и с теми, кто работал в других уровнях и отделах. Однако из увиденных через видеокамеры помещений Самонин помнил, что некоторые из них были полностью закрыты для посторонних и туда допускались сотрудники, привлеченные к исследованиям особой значимости. Сейчас одна из бронированных дверей ведущих к ним была открыта, откуда послышался голос Руденко.

— Алексей, идите сюда!

Инженер прибавил шаг пока не прошел через два входа, разделенные пустым пространством.

— Не удивляйтесь всему, что увидите, — сказал биолог. — Здесь мы проходили проверку датчиками — начальство опасалось за сохранность информации. — Послышался горький смешок. — И где теперь оно со своими мерами предосторожности?

Створки бронедверей разъехались в стороны и Самонин шагнул внутрь громадного зала, напоминавшего Центр управления полетами и лишь немногим уступал последнему в размерах. Впереди на всю стену красовался гигантский экран разделенный на несколько сегментов, куда, видимо, выводили важную информацию или результаты исследований. По бокам стен висели доски с фломастерами для оперативных заметок и подсчетов, особенно создававшие атмосферу и условия, необходимые для работы большой и слаженной команды.

— Я здесь! — Руденко махнул рукой с противоположного конца помещения. Положив на пол костюм для биолога с рюкзаком, Самонин подбежал к ученому, мимо трех длинных рядов из столов с массой компьютеров. Инженер и не подозревал, что комплекс имел такие масштабы.

— Судя из вашей реакции, с камер наблюдения все смотрится не так эффектно?

— Здесь они вообще не установлены, только на выходе, — отозвался Алексей.

— Вот как? — удивился биолог. — Хотя логично, ведь сюда даже Серегин не имел допуска. — На какое-то мгновение учёный замолчал, но затем с печалью в голосе произнёс: — Этот подонок обманом выманил их отсюда и вместе с охраной убил, словно скот.

Инженер подошел и взял за плечи биолога.

— Григорий, сейчас не время раскисать! Ради тех, кто не выжил в этой бойне мы просто не имеем права сдаться. — Он посмотрел прямо в глаза Руденко. — Нам нужно обоим выбраться отсюда и дойти к своим, иначе Серёгин победит.

При этих словах лицо учёного посуровело. Человек, привыкший скрывать свои эмоции и держать себя в руках, буквально трясся от гнева.

— Этого он не получит, — сдавленным голосом произнёс светила науки. — Вот, разберите системные блоки и достаньте оттуда жёсткие диски. Всю бумажную документацию, которую смог найти, я принес. — Руденко указал на кипу, сложенную на столе.

— Григорий, с собой нужно брать только самое необходимое, иначе я не смогу их вынести отсюда, — заметил Самонин, по ходу раскурочивая системник.

— Молодой человек, здесь все обладает колоссальной важностью. — Учёный с предельно серьёзным видом, который Самонин еще не видел, произнёс: — Запомните Алексей, главное не наши с вами жизни, а эти носители. — Он демонстративно поднял здоровой рукой папки и положил их рядом с инженером. — Информация на них неоценима. Любым путём нужно доставить ее руководству, а дальше они придумают, что с ней делать.

Самонин понимающе кивнул головой и продолжил изымать винчестеры. Как он понял, отсюда запрещалось что-либо выносить, в результате чего весь зал был для данных чем-то вроде огромного сейфа, точнее сейфа посреди Зоны, а что может быть надёжней? Сборка корпусов не включала в себя винты, поэтому их получалось быстро вскрывать с последующим изъятием жестких дисков. Всего он набрал семь штук носителей, которые, затем, аккуратно положил в рюкзак вместе с распечатками.

— Всё, готово. Уносим ноги.

— Нет возражений, — согласился Руденко и они вместе спешно покинули огромный зал. Среди пустых стен исследовательского бункера звук шагов двух пар тяжелых ботинок был единственным напоминанием о том, что здесь все еще были люди. Поворот, за ним еще один и, наконец, два выживших человека вышли к лестничному переходу, которым соединялись уровни всего комплекса. Экипировка, оружие и рюкзак сильно замедляли движение Самонина, поровняв его в этом компоненте с биологом. В голове возник индикатор, непрерывно отсчитывавший время до момента, когда подниматься на верх будет поздно.

«А если мы уже погребены? Что если противник узнал потайной выход и скинул на него бомбы?»

Алексей мотнул головой, как бы отгоняя от себя нехорошие мысли.

— Долго еще? — поинтересовался Руденко с отчетливой отдышкой в голосе.

— Скоро мы спустимся на нижний уровень. Там недалеко.

Настала темнота и Алексей использовал прихваченный фонарь, освещая им весь путь впереди. Вдвоем, следуя вдоль высоковольтных кабелей, они прошли через распределительное устройство и вышли к освещенному лампами тоннелю, которым с ощущением безнадеги и страха Алексей в первый раз шёл к шахте. Теперь же он уверенным шагом вел за собой еще одного уцелевшего с надеждой выжить. Только сейчас стало ясно, сколь радикально изменилась его судьба за последнее время. Казалось, совсем недавно он был простым студентом, а нынче в своих руках держал то, что, возможно, было способно повлиять на решения людей, стоявших в социальной лестнице несравненно более высоко.

«Неужели, все происходит наяву? — спросил себя Самонин. — Разве такое вообще возможно?»

Но тяжесть рюкзака, где лежали результаты долгих и кропотливых исследований, сама по себе содержала ответ на его вопрос. Вспомнилась старая притча, где говорилось про то, как от одного гвоздя был решен исход войны, без которого не удалось подковать коня, на котором должен был ехать гонец с важным сообщением. В результате полководец не получил ценнейших сведений, неправильно расположил свои силы и проиграл ключевое сражение, в конечном итоге повлиявшим на ход всей войны.

«Можем ли мы вдвоем стать тем гвоздём?»

На свой вопрос Самонин не успел ответить, увидев шахту впереди.

— Вот она! — крикнул Алексей и Руденко что-то неразборчиво ответил.

Подойдя к лестнице, они вдвоём задрали головы наверх, откуда доносился уже знакомый инженеру гул. Тусклого освещения от верхнего туннеля хватало, чтобы видеть все вокруг.

— И как мне туда подняться? — с отчаянием в голосе спросил учёный. — Я не справлюсь одной рукой!

— Пока вы искали документацию, я кое-что придумал, — ответил Самонин и снял рюкзак. Отстегнув моток троса, он быстро распутал его и завязал у себя на поясе.

— Первым полезу я, — торопливо произнес он. — Как только заберусь туда, — Алексей пальцем указал вверх, — то подниму рюкзак с вашей экипировкой. Затем спущусь и помогу вам.

— Пожалуй, лучшей идеи я сейчас вряд ли смогу предложить. Тогда не теряйте время, Алексей.

Вторым концом троса Самонин привязал за лямки рюкзак и спецкостюм Руденко. По собственным прикидкам длины должно было хватить, поэтому инженер встал на скобу и подмигнул биологу:

— Просто дождитесь меня.

— Можете не сомневаться, — чуть более спокойным голосом заверил Руденко. Удивительная уверенность инженера передавалась и ему.

Сейчас на подъем ушло раза в полтора меньше времени, чем в первые. Чёткие и отлаженные движения инженера помогли ему забраться на верхотуру без существенных промедлений, где первым делом он взглянул на свои часы, надетые поверх костюма — до сеанса осталось чуть меньше двадцати минут. Тогда инженер посмотрел вниз, где одиноко стоял Руденко.

— Григорий оттащите рюкзак от лестницы, — крикнул Самонин. Его беспокоило, что ноша могла зацепиться за скобы.

— Одну секунду! — отозвался учёный и своей единственной работоспособной рукой оттянул на пару метров в сторону рюкзак. — Готово!

Сначала Алексей снял весь лишний груз, включая оружие, а затем, покрепче ухватив трос, что есть силы потянул на себя и только благодаря громадным усилиям у него получилось приподнять тяжесть от земли. Как мог в этом ему помогал биолог, но лишь до тех пор, пока рюкзак не оказался на слишком большой высоте. Оцинкованный трос был очень прочным и Алексей не боялся, что он порвется или перетрется на углу, однако тяжесть заставила до предела напрячь все мышцы. Мало-помалу, но усилия инженера брали верх над тяготением, для чего Самонин приспособился тянуть рюкзак рывками. Так продолжалось до тех пор, пока рюкзак не перевалился через угол, вызвав чувство огромного облегчения у Алексея, который с полминуты лежал на спине, восстанавливая утраченные силы.

— Как там? — голос Руденко был еле слышен.

— Готово! — устало откликнулся Самонин. — Спускаюсь к вам!

Усилием воли инженер заставил себя встать и спешно засеменить к шахте. Прибыв к ней, вначале он отвязал трос от рюкзака, после чего надёжно привязал его к самой верхней скобе. Убедившись в страховке, он аккуратно спустился вниз, чувствуя усталость и дрожь в руках. Когда трудности остались позади и под ногами почувствовался бетонный пол, Алексей тяжело произнес:

— А вот теперь самое сложное. — Он отвязал себя и тугим узлом прикрепил трос на поясе у Руденко.

— Кажется, я понимаю ваш замысел, — произнес учёный и взглянул наверх. — Так высоко… боюсь мне не хватит сил.

— На этот случай я буду на подстраховке. Теперь ваши действия. Хватаетесь выше здоровой рукой, потом становитесь на скобу обеими ногами. Затем одну ногу поднимаете вверх, но не ставите на следующую скобу, а просовываете ее между самой скобой и стеной, как бы держась за нее. После чего рукой хватаетесь еще выше и лишь затем становитесь на скобу той ногой, которой придерживались, а дальше поднимаетесь на ней с переносом второй ноги. Расстояние между скобами небольшое, поэтому будет несложно. Сверху я придержу вас. Запомнили схему?

— Да… кажется, — неуверенно ответил Руденко.

— Повторите, — настойчиво потребовал инженер.

Учёный всё точно пересказал, но отнесся к идеи без особого энтузиазма.

— Все довольно просто, главное не паниковать и чередовать усилия с отдыхом. Когда захотите остановиться, то крикните мне «стоп». Теперь дождитесь, когда я поднимусь. Смотрите, как вы должны подниматься.

Демонстрация возымела должный эффект и уже будучи метрах в пяти над землей Алексей услышал от биолога «я все понял!». Тогда он возобновил нормальное движение вверх, хотя повторный заход дался тяжелее, но молодой человек поборол в себе усталость и, уже стоя наверху, дал команду:

— Поднимайтесь!

Биолог сделал глубокий вдох и взялся за скобу. Первой ногой, как и показал Самонин, он стал на скобу, после чего стал второй ногой, а дальше дело пошло по описанной инженером схеме. Только тогда Руденко почувствовал, как трос натянулся, что определенно добавляло уверенности. Взявшись рукой выше, биолог перенес обе ноги на скобу.

— Похоже, получается, — обнадёживающе произнес Григорий Руденко и осторожно продолжил свой нелегкий путь наверх, стараясь не смотреть вниз. После десяти метров подъема, Самонин уже хорошо чувствовал темп биолога и в момент, когда учёный становился на следующую ступеньку, он синхронно натягивал трос, тем самым облегчая задачу своего напарника. Так постепенно, метр за метром, преодолевалось расстояние до верха шахты с регулярными остановками, в которых Руденко давал отдых своей руке. Привыкнув к такому темпу, биолог не заметил, как начал спешить, из-за чего чуть не рухнул вниз. Спас его младший товарищ, который едва не упал от неожиданности, но вовремя смог потянуть на себя и Руденко, повисший на одной руке, успел поставить обе ноги на скобу и прижался к лестнице так, что несколько минут боялся даже пошевелиться. К реальности его вернули окрики сверху, поэтому, вспомнив о собственной гордости, учёный преодолел страх и оставшиеся несколько метров прошел без заминки.

— Держитесь, — сказал Алексей, вытаскивая Руденко за здоровую руку, пока они оба буквально не упали на пол и некоторое время просто не были способны хоть что-то сказать. Переведя дух, первым встал инженер и помог товарищу.

— Как ваша рука? — встревожено спросил Алексей, небезосновательно опасаясь за рану Руденко.

— Вроде в порядке, — последовал ответ и с некоторым сожалением ученый заметил: — Староват я для таких дел.

— Вы молодец, Григорий Валерьевич, вашу бы волю другим, — с уважением произнёс инженер.

— Бросьте, Алексей, — вяло отозвался Руденко, — без вас у меня не было ни единого шанса. Давайте лучше поскорей выберемся из этой консервной банки.

Настала довольно непростая процедура одевания Руденко в защитные средства. Его рука начала заживать, но Самонин боялся раскрытия раны, что требовало дополнительных мер предосторожности. Перевязку решили не снимать, поэтому один из рукавов костюма просто свисал. Затем не без проблем Самонин одел рюкзак и достал противогазы. Один из них со вставленным фильтром он помог одеть своему старшему напарнику и в ответ учёный знаком показал, что все в порядке. В специальный карман защитной экипировки он всунул по две малогабаритные рации.

— Видите эту кнопку? — Алексей указал на рацию. Руденко утвердительно кивнул. — Это тангента. Нажали — рация действует как передатчик, отжали — работает на приём. Помните, эти рации ближнего радиуса действия, так что далеко друг от друга не отходим. Вопросы?

Биолог отрицательно покачал головой. Пройденное испытание серьёзно подкосило и сказалось на его силах. Самонин удивился, как далеко немолодой человек с огнестрельным ранением смог пройти через всю бойню, да в придачу забраться по тридцатиметровой лестнице. Бытует мнение, что человек в экстремальных ситуациях способен на то, чего никогда не сумел бы совершить при обычных обстоятельствах. Приблизительно о том же подумал и Самонин, обыскивая стену в поисках затвора, открывавшего замаскированную дверь.

— Вы удивитесь, но я никогда здесь не был, — признался биолог, — и мне трудно понять, как у вас получилось отыскать вход. Кстати, туннель ведет к аномалии? — он указал огромную дверь впереди.

— Да, — ответил инженер, — всё, как вы и говорили.

— Так вот почему здесь стоит этот странный гул, — догадался Руденко. Прозвучал щелчок и встроенная в стену дверь со скрипом открыла путь наверх. Самонин снова посмотрел на часы.

«Четыре минуты».

— Поторопимся! — сказал Алексей и двое мужчин, измотанных, но не сломленных испытаниями зашли внутрь темного коридора. Там инженер сначала сам надел прибор ночного видения и помог сделать тоже самое Руденко. Окружающее пространство преобразилось в зеленые тона, в результате чего ориентироваться стало проще.

— Постарайтесь прибавить в темпе или мы не успеем к сеансу связи. — Инженер говорил не оборачиваясь. — И еще, как только выйдем на поверхность, сразу прекращаем разговоры. Для общения применяем жесты, а говорить и пользоваться рацией следует исключительно в крайнем случае.

Внезапно он понял, что слышит только свои шаги. Алексей развернулся и светом выхватил согнутый силуэт Руденко.

— Простите меня, внезапная усталость. — Здоровой рукой биолог держался за костюм, под которым была перевязана больная рука.

— Обхватите мою шею, — сказал Самонин и они вместе с большим трудом поднялись по ступеням до могучей двери. На время инженер поставил Руденко так, чтобы тот мог опереться спиной на стену, а сам схватил двумя руками вентель рукоятки и с усилием его повернул. Дверь с трудом поддалась и Алексей все же смог отворить ее и выйти наружу. Увидев небо, пускай и покрытое тучами, Григорий Руденко на миг позабыл о боли в руке, охваченный необыкновенным зрелищем. Никогда прежде он не был так рад, как в этот волнующий момент и, позабыв про всё на свете, ему захотелось снять противогаз, чтобы полной грудью вдохнуть воздух. Увидев намерения напарника, Алексей остановил его и отрицательно покачал головой.

«Пока нельзя, слишком опасно» — примерный перевод жеста Самонина биолог сразу понял. После долгих месяцев в бункере вид неба и земли, пускай даже Зоны, производили поистине мощный эффект и, кивнув, мол, все в порядке, Руденко дал понять о своей готовности идти дальше, а захлопнутая бронедверь автоматически заблокировалась и отныне без кода внутрь было не попасть. Оба выживших понимали, что больше пути назад нет, а все мосты сожжены. Тогда, не теряя ни единой драгоценной секунды, меньше чем за минуту инженер привел спутниковую радиостанцию в рабочее состояние и развернул ее антенну. После короткого ожидания на дисплее шифровального устройства радиостанции появились уже расшифрованные буквы. Вместе они образовывали слова «БЕЛЫЙ-ОДИННАДЦАТЬ».

«Успели!» — с облегчением подумал Алексей и показал Руденко большой палец вверх, на что учёный ответил тем же. Перед началом пути они сверились с компасом и точно определили направление, куда им следовало идти. Тогда Самонин достал свой нож, которым начал прокладывать путь сквозь колючую чащу мутировавшего кустарника. Отчаянно орудуя ножом, он постепенно продвигался сквозь нее. Кусты поддавались с трудом, но больше всего инженер опасался повредить приборы ночного видения, без которых они не смогли бы двигаться дальше. Казалось, местная флора нарочно не желала отпускать людей на свободу и впивалась своими шипами в защитные костюмы. Ноги и руки то и дело увязали в ней и Алексею доводилось с силой выдергивать их из этой органической ловушки, но неуклонно каждая срубленная ветка-лиана приближала к столь желанному освобождению. Вознаграждение за усилие настало, когда очередной раз рубанув сверху вниз ножом, инженер вырвался из плена. Перед ним предстал могучий лес из диковинных деревьев в десятки метров высотой, которые своими невероятно искривленными ветвями переплетались между собой, образуя удивительные связи. Аномальная экосистема придала этой местности странный, по-своему первобытный вид, хотя любой человек, мало-мальски знающий историю жизни на Земле, мог бы сразу сказать при виде этого леса, что ни в одну геологическую эпоху ничего подобного никогда не существовало. Покрытые чёрной листвой деревья почти полностью скрывали небо над головой, образовывая гигантский купол, которым укрывали огромную территорию. Удивляться увиденному не было времени и Самонин рукой подозвал к себе Руденко.

«Тихо идите за мной». Жесты инженера были однозначны и понимались с первого раза. Биолог послушно проследовал за ним, но тоже обомлел, когда секундой позже увидел колоссальный лес, чьё величие виднелось даже через прибор ночного видения. Отдёрнув его, Алексей дал команду не задерживаться и, сверившись с компасом, выбрал нужное направление.

Из-за противогаза на Руденко ему не было суждено увидеть скривленное от боли лицо учёного, чувствовавшего как повязка, в которой находилась рука, промокла от вновь открывшейся пулевой раны.

Чрезвычайно чувствительный нюх зверя распознал среди тысяч других странный запах, который его крайне заинтересовал. Инстинкты обострились и тварь выставила свою уродливую голову против ветра, чтобы лучше изучить нечто новое, ранее не встречавшееся ей. Сидя на огромной ветке, откуда было удобно набрасываться на ничего не подозревающих жертв, хищник издал низкочастотный клёкот, услышанный его собратьями за сотни метров вокруг. Ему ответили тем же, подтвердив, что готовы к охоте. Определить направление запаха при таком ветре не составило труда и зверь, взмахнув своими псевдокрыльями, спланировал на ствол соседнего дерева. Сейчас он уловил другой запах, но уже знакомый ему с рождения, что еще сильней подхлестнуло кинуться в погоню.

Это был запах крови.

Колоссальная молния словно разорвала все небо на две части и осветила нависшие над землей свинцовые тучи. Серегин взглянул вверх, оценивая вероятность дождя, но лишь скептически хмыкнул. Прошло почти двое суток с момента, когда он выбрался из пространственной аномалии и до контрольной точки осталось не так много, хотя в Зоне расстояние всегда имело значение иное, нежели на Большой Земле, но полковник не сомневался в возможности выйти в срок к пункту назначения. Умение выбраться из пространственной ловушки с могучим зверем придало ему уверенности, но даже в мыслях он старался не озвучивать свои надежды добраться в нужное время. Зона этого не любит. Полчаса назад он вышел на связь со своим куратором и минут десять объяснял, почему долгое время с ним не было возможно осуществить контакт. Из-за этого группа, с которой следовало встретиться, не могла сдвинуться с места, поскольку вслепую идти по Зоне весьма чревато и только после уточнения координат точки рандеву она смогла возобновить свое продвижение. По ответу полковник не смог догадаться, поверил ли ему наниматель или нет, на что Серегин, впрочем, наплевал. От него требовали многого, но полковник понимал, сколь невелик у него выбор. Больше никого не осталось, путь назад был полностью отрезан и теперь выход намечался только в доведении до конца дела, за которое взялся.

«Интересно, — призадумался Серегин, — случалось ли американцам так рисковать своим агентом? Пеньковский, Толкачев, Гордиевский, Шевченко, Огородник… Неужели я встал в один ряд с ними?»

Он также подумал, что если кто-нибудь увидел его выражение лица в этот момент, то обеспокоился бы психическим здоровьем полковника — столь нелепым ему показалось собственное сравнение с этими персонажами. Нагнувшись, чтобы не попасть под токсическое воздействие паразитирующих растений, свисавших с ветвей уродливых деревьев, Серегин засек странную пульсацию посреди полянки. Вроде бы воздух то втягивался в одну точку, то расширялся, создавая вокруг себя пограничную область, которая определялась по мелким веткам и гнилым черным листьям. Последние образовывали окружность под действием странной силы. У бывшего сталкера само собой не могло возникнуть желания изучить странную пульсирующую область, равно как и определить радиус ее действия, поэтому он сделал с десяток шагов назад тем же путем, каким попал сюда, а затем взял левее и обогнул аномалию метров за сто, чтобы иметь некоторый запас, если явление способно передвигаться.

«Сколько еще придется менять направление?» — злобно подумал Серегин. За последние несколько часов из-за аномалий он шесть раз отходил от изначального пути, что вылилось в преодоление дополнительных двух километров, а это не тоже самое, как просто сбиться в пути в обычном лесу. Преодоление каждого лишнего километра в Зоне существенно приумножало возможность не заметить аномалию, особенно если речь шла о глубоких территориях, и у полковника выписывание новых крюков вызывало объяснимое беспокойство. Система навигации стойко показывала координаты с точностью до двух метров и по ним Серегин определил, что его местоположение находится не так уж и далеко от западной границы Периметра. Не до конца доверяя технике, в дополнение он использовал более старые, но в то же время более надежные методы, такие как компас и определение геодезического азимута. Погрешность его не смущала ввиду своей незначительности, да и после пространственной ловушки, чуть было не сведшей его с ума, способность вновь ориентироваться на местности воодушевляла как никогда прежде. Само определение направления заняло не более минуты и Серегин осторожно продвинулся дальше, кривясь от боли, доставшейся ему в качестве «бонуса» от удара громадной твари — очередное напоминание от Зоны, каково его место.

«Интересно, — думал он, — а эти западные рационализаторы знают, с чем они столкнулись? Небось, хотят ее тоже оцифровать, сделать технологичней, а может просто содрать с нее шкуру, выбрать все что можно, да свалить к себе за океан и уже оттуда указывать как надо делать? «Мы движем демократию по всему миру с соблюдением норм международного права». Тьфу. Знаю, зачем я вам нужен. Точнее то, что я знаю. Вы вгрызетесь зубами, но не отпустите такую удачу. Ну и пусть. Главное, чтобы тем ублюдкам ничего не досталось. НИ-ЧЕ-ГО. А лучше, если наше дорогое правительство пошлет еще сотню, нет, тысячу дураков остановить неизбежное. Жаль только вас бюрократов туда не заслать даже под расстрелом».

Полковник мысленно улыбнулся.

«Вот бы притащить сюда кого-нибудь из этой бюрократической шоблы, да в радиоактивную грязь мордой, а потом еще разок. Чтоб по самые гланды. И понаблюдать, как через месяцок они начнут выплевывать собственные лёгкие. Ничего, скоро, очень скоро, настанет День расплаты».

Лес становился все плотнее и сквозь жуткие на вид деревья дальше сотни метров ничего не было видно, поэтому Серегин остановился, чтобы сориентироваться. Уложив рюкзак на землю, он определил фон излучений, который лишь в одном месте существенно превысил допустимые значения. Через аквасистему бронекостюма полковник отпил немного воды для компенсации потери той жидкости, которая ушла с потом и другим способом, после чего засунул назад отводную трубку с мундштуком под плечевой ремень. Полковник огляделся. Ни единого мутанта поблизости он не ощущал, о чем ему «поведало» его то самое пресловутое сталкерское чутьё, помогавшее ходокам обнаруживать опасность задолго до того, как она предстанет воочию. В этом с ним были согласны и приборы, которые по большей части выполняли вспомогательную функцию. Серегин определил путь, которым следовало идти сквозь однообразный на вид аномальный лес, внушавший противоречивое сочетание умиротворенности и страха, но давящая атмосфера постоянно сопутствовала в Зоне и лес не был исключением. За много лет состояние угрозы исходившее от каждого куста в некоторой степени становилось для Серегина чем-то столь же обыденным, как когда-то лица ведущих теленовостей.

Но что-то было не так.

В глубине чащи за ним наблюдали и полковник мог бы сказать, что костьми ощущал взгляд на себе.

«Откуда?! «- глаза Серегина расширились. Даже боль, ставшая неотъемлемой спутницей, ушла прочь, а на ее место пришел мерзкий холодок. Попытка определить местоположение невидимого наблюдателя ничего не дала. Тогда медленно, словно не хотел спровоцировать неосторожным движением невидимого преследователя, он поднял рюкзак и продел руки в его лямки, ни на секунду не выпуская автомат.

«Где же ты?»

Кто бы ни следил за ним, решил Серегин, он должен быть неподалеку. «Как же я вот так, по-дилетантски, сумел попасться в угодья к очередной твари?» — спросил себя он. Странным казался и тот факт, что все датчики движения молчали. Если в аномальном тумане они могли не действовать, то здесь ничего подобного полковник не замечал, но факт оставался фактом: сейчас он был беспомощен. Обернувшись назад, Серегин осторожно шел спиной в намеченном направлении, пока не решил идти так, будто опасность ему лишь привиделась. Задумка была проста и заключалась в возможности контролировать окружающую обстановку. Если за ним действительно кто-то идет, но по какой-то причине не решается напасть, то лучше сделать вид, как при ложной тревоге. Броситься на утек в подобной ситуации означает вынудить охотника погнаться, зная, что жертва испытывает страх. Серегин понимал: если преследователь силен, то у него будет мало шансов справится с ним в этой чаще, значит лучше идти до тех пор, пока не представится шанс добраться до места, где он получит тактическое преимущество, например возвышенность или заброшенное строение. Кроме того, здешняя частота аномалий превращала всякую попытку к бегству в полет камикадзе. Полковник старался вести себя естественно, как он обычно действует в рейдах и если за ним следили, то не исключено, его повадки были знакомы охотнику. Выцеливание автоматом на привале могло бы насторожить преследователя, но если затем действовать привычным образом имелся шанс ввести его в заблуждение. По крайней мере, на это надеялся полковник, хотя никто не мог точно предсказывать повадки тварей.

Местность стала более покатой, что несколько облегчало движение, но для Серегина данная особенность ландшафта больше настораживала, равно как и кажущаяся нескончаемость леса. В голове возникали одни вопросы за другими. «Вдруг неведомое существо нападет?». «А если это человек?». «Если да, то для чего следит?». «Хочет узнать, куда и зачем идет сталкер?».

«Слежку человека я бы обнаружил. Нет, здесь что-то другое».

Желание прибавить шаг улетучилось, как только Серегин заметил ненормальную конвекцию над землей, свойственную жаркам, от которых можно получить ожог такой степени, что от человека останется только пепел. Он бросил пару камней в область колыхания и вызвал огромный, в четыре метра высотой, огненный столб. С точки зрения хода в Зоне в этом не было необходимости, но зато срабатывание аномалии давало совершить мотивированный крюк, благодаря чему появлялось возможность незаметно оценить обстановку и вынудить охотника совершить неверный шаг. Уловка дала результат и слева, чуть позади, он услышал звук шагов. Тогда полковник завернул в сторону и обошел область с термическими аномалиями так, чтобы выйти на первоначальный курс. Если преследователь крался неподалеку, то и ему придется сделать такой крюк, ведь по иному никак — в противном случае потенциальная жертва может уйти из виду. Плохая видимость сейчас была естественным ограничителем для любого, кто окажется в лесу и данное обстоятельство играло как против Серегина, так и на руку ему. Он это понимал, но напомнил себе:

«Если только охотник не обладает пси-способностями».

Радиолокационная съемка, которой снабдили его американцы, показывала, что до конца лесистой местности оставалось как минимум с полкилометра, но при условии, если карта отображала действительность. Полковник понимал, что в таком случае существо больше не сможет скрытно преследовать его и будет вынуждено бросится за ним. Адреналин привел организм Серегина в состояние полной боеготовности, а вдали уже просматривалась степь, наставшая вместо леса.

«Ну же, покажись!»

Наступившая в эти секунды тишина, была невыносимой и в момент, когда она казалась мертвой, сзади последовал быстрый стук шагов. Серегин бросился вперед, уже плевав на все правила движения в Зоне и, не оглядываясь, мчался лишь бы не попасться неведомой твари. Отчетливо слышалось, как нечто гонится за ним, сокращая дистанцию, но вот уже последние деревья поредели и он выбежал на открытое пространство.

«Хвала Зоне!» — пронеслось у него в голове, когда впереди показались обросшие растительностью ряды недостроенных пятиэтажных хрущевок.

— Говорит Браво два-один, вижу цель, она быстро движется в нашу строну. Дистанция триста метров.

— Принято, готовьтесь к встрече.

«Не останавливаться, только не останавливаться!» — в голове эти слова отдавались ударами молота. Серегин задыхался, а воздух разрывал легкие, но неведомая сила заставляла его бежать, несмотря на всю тяжесть экипировки. Заставить остановиться и встретиться лицом к лицу с охотником он не мог — все инстинкты ему подсказывали, что шансов в открытом бою у него нет. Облезлые пятиэтажные здания были все ближе и отчетливо виднелись громадные трещины в их стенах, откуда прорастала черная на вид растительность. Перебежав скрытую под ненормального вида травой дорогу, Серегин подскочил к частично обваленному подъезду и резко остановился. Направив автомат в сторону леса, он высматривал любое движение, чтобы при его обнаружении немедленно выпустить туда очередь.

— Куда же ты делась? — вслух произнес Серегин и затем перевел внимание на сам дом, чей вид при иных обстоятельствах мог вызвать ностальгию. Хрущёвка мертвым памятником шестидесятым стояла на окраине поселка Полесское, которое после восемьдесят шестого года вошло в зону обязательного и безусловного отселения, отчего его вид предстал особенно неживым. Полковник знал, что где-то здесь должна находиться группа, с которой следовало выйти на контакт — относительно этого указания куратора были абсолютно четкими. Он осмотрел подъезд из опасения нарваться на заготовленный «сюрприз», но никаких признаков взрывных устройств не обнаружил. Не забывая про контроль своего тыла, полковник осторожно вошел внутрь обшарпанного здания. На полу повсюду были разбросаны куски обваленного потолка пополам с осыпанной штукатуркой, что с тихим хрустом трескалась под ногами и можно было сделать вывод о полнейшем опустении этого места. По крайней мере, для несведущего человека. Людям внутри совершенно невыгодно засветиться и они будут скрываться до того момента, пока не убедятся, что забредший сюда сталкер пришел один.

«Ваш выход, джентльмены».

Естественно, Серегин никогда бы не сунулся в это здание вот так, с нахрапа, без предварительной разведки местности, но ситуация вынуждала действовать не так, как всегда. Теперь же бывший глава разведподразделения секретного исследовательского комплекса поднимался по лестничному пролету, куда завернул почти сразу после входа внутрь и чей вид не вызывал доверия и чувства надежности. Аварийное состояние дома определенно нервировало Серегина, но куда больше беспокоила предстоящая встреча, в свершении которой у него почти не осталось сомнений. Было очевидно, что незнакомцы не могли знать, кем он являлся на самом деле, но однозначно им сообщили о важности клиента. Поэтому причины для беспокойства схлопотать пулю от них по сценарию «стрелять, а потом разбираться что к чему» не просматривались. Он прошел второй этаж и снова завернул на лестницу.

«Чисто!»

Посмотрев в выбитое окно между этажами, Серегин оценил могучий хмурый лес, который, несомненно, раньше был значительно дальше от домов. Возможно, через несколько лет он поглотит и эти постройки. Когда полковник поднялся на последний, пятый, этаж, то расслышал тихое шуршание откуда-то снизу. Звук не остановил его и Серегин уже замедлив шаг, вошел в заброшенную квартиру, утонувшую в центнерах хлама. Само собой он заметил шагнувшую за ним тень, но не подал вида и просто прошел дальше, пока не оказался в комнате без окон. Серегин не обернулся и лишь медленно поднял автомат, показывая что не представляет угрозы. Тот, кто был сзади подошел, шагая тяжелыми ботинками, и ловко забрал у полковника автомат.

— Можешь повернуться, но не дергайся, — сказал глухой, искаженный противогазом голос.

Серегин осторожно развернулся и увидел перед собой сталкера, точнее человека в полном снаряжении, подготовленном для дальнего рейда. Лицо довольно высокого ходока было скрыто противогазом с двумя фильтрами и современным ударопрочным смотровым стеклом. Спецкостюм камуфляжной расцветки смотрелся очень органично на незнакомце — явный признак долгого использования. Разгрузка на нем была набита под завязку магазинами к автомату Калашникова сто седьмой модели, который сейчас был направлен на полковника. Следом в комнату вошли еще двое, обвешанные схожим образом. Втроем они явно выжидающе уставились на Серегина.

— Оскар, чарли, эхо, семь, четыре, фокстрот, девять, ноль, — четко произнес он.

— Майк, шесть, два, два, танго, виктор, лима, три, восемь. — дал ответ незнакомец и тут же спросил: — От кого ты убегал?

— За мной охотится зверь. Вы могли видеть его. — В воздухе чувствовалось напряженность и это Серегину не нравилось, несмотря на все заверения куратора.

— Мы наблюдали за тобой с того момента, как ты выбежал из леса и никого не увидели. — Голос «сталкера» звучал ровно, без эмоций. «Возможно, лидер» — подумал Серегин.

— Звери не всегда высовываются на открытое пространство. — Предположение прозвучало довольно убедительно. Тогда один из двоих, кто был вместе с главарем этой милой компании, подошел к полковнику и пристально оглядел его.

— Он мог привести к нам очередную тварь, — от голоса псевдосталкера даже повидавшего разных людей Серегина слегка передернуло — столь неприятным и резким он был. Будто наждачной бумагой провели по стеклу.

— В Зоне никто не застрахован, Злой, — заметил главарь. Кличка полностью соответствовала голосу ее обладателя. — Пароль он назвал верно, ошибки быть не может. Как тебя звать, сталкер?

Вопрос немного застал врасплох Серегина и он спешно произнес:

— Скиф. Зовите меня Скиф.

Главарь некоторое время молча смотрел на него, пока не подошел к нему почти вплотную.

— Что ж… Скиф, теперь мы в одной упряжке и никому из нас не нужны проблемы, верно?

— Верно, — подтвердил Серегин.

— Зови меня Филин.

«Точно — Филин. Мудрый и рассудительный. Какую роль ты со своими головорезами исполняешь в этой игре?»

— Наверно хочешь узнать, зачем тебя сюда направили? — спросил главарь, словно прочитал мысли полковника.

— Уж явно не для развлечений, — ответил Серегин. Последовал смешок Филина, но главарь группы тут же продолжил говорить своим спокойным голосом.

— На счет тебя у нас чёткие указания. Не знаю, зачем ты понадобился руководству, что оно так хочет беречь тебя как зеницу ока, но раз мы теперь вместе, то твоя сохранность является приоритетной целью.

— Есть какое-то «но»? — уточнил Серегин. Ему было отчасти забавно разговаривать вот так, не видя лица Филина, несмотря на все обстоятельства.

— Правильно. Ты будешь под нашим неустанным контролем.

— Вот как? — притворно удивился полковник, держась как можно уверенней.

— Нужно дойти до безопасного места. Предвидя твой вопрос «куда?», сразу скажу — всему свое время.

«Болваны, — подумал Серегин, — вам ничего обо мне не известно, но раз вы получили такой приказ… Ну конечно, умно. Значит, грядет что-то серьезное. Впрочем, это сейчас неважно. Главное выжить, но эта зондеркоманда меня настораживает. По-настоящему настораживает. Давно я не испытывал чего-то подобного».

— Ясно, — ответил полковник. — Тогда раз мы обо всем договорились, то, может, в качестве доверительного жеста вернете мне мое оружие, а то в Зоне без него я чувствую себя, слово голый в Антарктиде.

Настала напряженная пауза, по окончании которой Филин подал знак второму из своей группы и рослый боец протянул полковнику его автомат.

— Проведи нашего гостя, — дал указание главарь, отступив в бок и Серегин вышел в сопровождении громилы с закинутым на плечо автоматом, но на предохранитель не поставил. Кобура, как заметил Филин, у Серегина-Скифа была расстегнута, что говорило об осторожности и главарь уважительно посмотрел ему вслед. Оставшись вдвоем, Злой по-английски произнес:

— Мне плевать, что сказало руководство, я — не доверяю ему.

— Я тоже, — произнес Филин. — Не спускай с него глаз.

Достав внушительный нож, Злой пальцем в печатке провел по его длинному лезвию.

— Если замечу за ним неладное, то лично перережу ему глотку.

Позже, приблизительно в семи тысячах семистах километрах, аналитики в большом сером здании изучали последние спутниковые снимки небольшой области в Зоне Отчуждения. К разочарованию служащих Национального управления рекогносцировки изображения с «Лакросса» не смогли помочь из-за специфики местности, которой они сейчас занимались. Сравнение снимков с известными топографическими картами ничего не давало. Определить, как объяснили аналитикам, скрытый вход в подземный бункер не представлялось возможным. По какой-то причине ЦРУ, по заказу которого и выполнялась эта работа, не объяснило почему следовало найти этот вход с использованием спутника, ведь зная район поиска, да еще столь ограниченный по площади, куда легче это делать на месте даже с учетом условий Зоны. Единственное разумное объяснение, которое пришло на ум военным из НУР, заключалось в предположении о крайне ограниченном времени, из-за чего специалисты работали безостановочно.

— Что это за две точки? — уточнил молодой специалист у более опытного напарника и ручкой указал на экран монитора.

— Хм… судя из карт никаких построек здесь никогда не было. Что показал высотомер?

— Тридцать шесть метров. Плюс-минус.

— Тогда ясно. Скорее всего радиолуч наткнулся на атмосферную аномалию и показал, как объект с диффузным рассеянием. Видишь строгие геометрические очертания, лейтенант?

— Да, — кивнул аналитик.

— Если на старых картах нет построек, то всегда смотри на данные высоты. В Зоне есть много особенностей, нехарактерных для других мест на Земле.

Объяснения лейтенанту показались вполне обоснованными, но ничего не давали для ответа на главный вопрос. Прежде чем заново в сотый — или двухсотый? — раз изучить все снимки, через станцию приёма пришли дополнительные радиолокационные изображения высокого разрешения для сопоставления с предыдущими. Компьютерная обработка не заняла много времени и в результате дешифровщики получили самое свежее изображение с учётом особенностей прозондированной области. Лейтенант, после многочасовых исследований этой местности знал чуть ли не каждое дерево на площади сто на сто метров, поэтому сразу же обратил внимание на не виденную им прежде деталь.

— Сэр, взгляните сюда, — указал лейтенант.

— Кусты. Что в них странного? — удивился полковник.

— Тогда сравните с предыдущим снимком. Видите разницу?

Прошла минута, прежде чем напарник обратил внимание на необычную полосу, пересекавшую чащобу из кустов. Некоторое время дешифровщик задумчиво смотрел на нее, пока не решил уточнить.

— На остальных снимках то же самое?

— Да, сэр. Я предположил, что это какой-нибудь эффект отражения, но компьютерная обработка исключает подобное.

— Выведи на общий экран, — сказал дешифровщик и, подойдя к внушительному монитору на стене, обратился ко всем пяти аналитикам в зале.

— Внимание всем, — громко произнес он, — это снимки с «Лакросса», которыми мы занимаемся. Том, увеличь нужный участок.

Сидевшие в зале военные специалисты внимательно смотрели на экран, стараясь понять, что же увидел там их главный эксперт по снимкам с территории Зоны.

— Леди и джентльмены, — почти торжественно произнес он, — выявлена новая особенность в нашем районе и я хочу услышать ваши соображения на этот счёт.

Появилась роща кустов, пересечённая темной полосой, которой до этого не было ни на одном снимке.

— Воздушная аномалия? — предположила женщина с короткой прической в военной форме.

— Данные высотомера исключают подобное предположение, капитан. Еще версии?

В зале поднял руку обритый как колено мужчина в очках, странным образом сочетавший в себе образ атлета с учителем математики.

— Говорите, сержант.

— Сэр, а что если мы имеем дело с нестационарной аномалией, возникшей здесь?

Дешифровщик скептически покачал головой.

— Рассеяние дают только плотные аномалии, а кроме того, нам неизвестны случаи, когда они встречались в виде таких вытянутых форм. Конгломераты практически всегда образуют хаотичные очертания. Нет, не убедительно.

— А если это новый тип? — предположил «атлет», но тут же усомнился в собственных словах.

— С тем же успехом можно объяснить появление полосы прибытием инопланетян. Еще мысли?

На некоторое время настало молчание, прерванное лейтенантом.

— Нам известен вид кустарника? — спросил он.

— Известен, но какое это имеет значение? — удивился дешифровщик.

— И все же.

— Я проверил по базе данных и обнаружил, что он относится к виду кустарника Баумера. Высота полтора-два метра, произошел от какой-то местной растительности. Труднопроходимый, с десятисантиметровыми колючками. — Глаза аналитика округлились, а лицо приобрело удивленный вид. — Неужели ты думаешь…

— Именно, сэр. Мы видим тропу, которую кто-то проложил сквозь чащу труднопроходимой формы растений. Тем более кустарником покрыт весь холм, но полоса ведёт к его подножью.

— Или от него, — заметила капитан. — Может это сделал мутант?

— Сомнительно, — отозвался полковник. — Зачем ему лезть в дремучий кустарник?

— Если у него там логово.

— Абсурд, — возразил Шеннон, — зверю надо выходить на охоту, значит мы бы по предыдущим снимкам видели такие пролежи. Да и какова вероятность появления зверя именно в месте, которое мы решили изучить? Нет, это мог сделать человек — один или несколько, например с помощью ножа.

— Полковник, тропа ведет «от» или «к» подножью холма, что, впрочем, неважно. Раз ее нет выше, то вход или выход должен быть тут.

Лейтенант снова выделил и максимально увеличил нужный участок. Шеннон присмотрелся и утвердительно закивал головой.

— Далеко пойдёшь, Том. Какова разница по времени между этим и первым снимком с полосой?

— Почти два часа, сэр.

— Действительно, слишком много совпадений. Господа, я хочу услышать ваши заключения. — Шеннон выжидающе осмотрел всех в зале. Капитан первая обратилась.

— Сэр, если позволите, то факт образования за два часа прохода в жестком кустарнике шириной для одного человека и как раз из области, откуда перехватили сигналы представляется чем-то крайне подозрительным. Моя оценка — вход у подножья холма.

— Поддерживаю, — сказал сержант, — у нас нет оснований считать по-другому.

Позиция остальных специалистов в определенной степени помогла полковнику принять окончательное решение, которое он перенесет в отчёт для ЦРУ.

— Благодарю за работу, леди и джентльмены. Нам есть, что показать Лэнгли.

В просторном кабинете Рида можно было без проблем проводить дипломатические переговоры, имейся в этом необходимость, но в ранний час в нём сидело только два человека. Расположившийся напротив хозяина кабинета мужчина в строгом костюме, устало, но сосредоточенно внимал словам главного координатора всего разведывательного сообщества США. Вопрос для обсуждения действительно оказался весьма щепетильным, поэтому поручить его решение Рид мог только тому, кто лучше всех мог понять особенности и деликатность ситуации, связанной с расследованием, касающимся национальной безопасности. Директор Федерального бюро расследований Пол Адамс был как раз тем самым человеком, на плечи которого возлагались обязанности ведения таких дел, с которыми он небезуспешно справлялся на своём посту уже в течение шести лет. За его широким открытым лицом с немного старомодными усами и внимательным взглядом, скрывался незаурядный интеллект, но даже он сейчас смотрелся каким-то помятым от вороха дел, которые опутали Бюро в последнее время.

— Плохо выглядишь, — заметил Рид, разливая в изящные чашки кофе. Этот ритуал он совершал сам, не доверяя его секретарше. Адамс утвердительно кивнул.

— Не помню когда в последний раз удавалось выспаться, — признался он.

— Да, сон для нас в последнее время непозволительная роскошь и, пожалуй, вряд ли ситуация изменится в ближайшее время.

Рид отпил из кружки горячий напиток и слегка обжог губу.

— Не буду тянуть, Пол. У нас проблемы, весьма крупные. Ты помнишь, как на одной из встреч у президента мы обсуждали одну операцию в Зоне Отчуждения, проведенную в интересах Пентагона и ЦРУ под кодовым названием «Нептун»?

— Если мне не изменяет память речь шла об исследовательской миссии в Зоне нашими людьми. С юридической стороны у меня тогда не было претензий к ней.

«Еще бы, — подумал Рид, — знай ты все аспекты этой затеи, спорю, твое мнение моментально изменилось».

— Да, Пол, все именно так. Однако недавно случилось то, чего мы опасались более всего. Группу специалистов атаковали и, скорее всего, погибли люди. У нас есть веские основания считать, что такое могло случиться только если о сути их работы могли узнать посторонние. Понимаешь?

Адамс задумался. Если кто-то пронюхал о чём-то, связанном с Зоной, то дело плохо. Бывший прокурор штата Мичиган в этом убедился, заседая на слушаниях Сената по делу, связанном с катастрофой Чёрной Среды. Собственно само Бюро также имело доступ к предметам, добытым специальными методами. Какое изящное словосочетание, подумал Адамс — «специальные методы». Слова, по-сути, прикрывавшие добычу артефактов в тайных операциях. Зона нуждались в изучении и с этим соглашались все, даже самые заядлые зононенавистники, которые порой явно перегибали палку в стремлении доказать всему остальному миру возможность эффективной борьбы с Зоной только применением к ней оружия массового поражения. И каких только психов на Земле нет, усмехнулся про себя Адамс. Единственное, в чем можно с ними согласиться, так это в колоссальной угрозе от аномальных образований, а значит, они нуждались в изучении хотя бы для поиска методов контролировать их. Иначе никак. Одолеть противника, не имея о нем ни малейшего представления, можно разве что случайно, но директор ФБР сомневался в обоснованности подобных сравнений. Здесь нельзя полагаться на счастливое обстоятельство — с тем же успехом можно бросить в разожженный в двух метрах костер шашку динамита в расчете, что ничего не случиться. Другой вопрос заключался в наличии реальной угрозы, а раз так, то ее следует изучить, чтобы понять как с ней бороться, но никто не мог дать вразумительный ответ на тут же возникшую парадоксальную ситуацию. С одной стороны службы, в том числе и Бюро, находились под жёстким прессингом яростных защитников права изучать Зону и чем больше, тем лучше, а с другой стороны испытывали мощнейшее давление от противников такой позиции, которым было явно не по душе привозить на территорию собственной страны неизвестно что. Ситуация обострилась до предела после взрыва в лаборатории корпорации «Нью Солюшен», от которой осталась воронка диаметром около двухсот метров, а вся прилегавшая инфраструктура в радиусе пяти километров оказалась безвозвратно утерянной вследствие взрыва, чья природа по сей день осталась загадкой. Тогда выводы правительственной комиссии подняли на смех даже те, кто в значительной мере выступал за использование артефактов в военных и научных целях. Собственно события Чёрной Среды в конечном итоге максимально обострили существующие противоречия в обществе. Подумать только, не переставали удивляться скептики, к когорте которых относил себя и Адамс, почти две тысячи трупов — и это счастье, что лаборатория находилась за городом, — но даже такие доводы, оплаченные человеческими жизнями, не убедили сторонников более плотного изучения аномалии. Больше того, многие с удивлением отмечали тот факт, что трагедия стала для них своего рода толчком к очередным попыткам убедить других в необходимости более пристального внимания к Зоне и предметам, доставляемых военными и разведкой. Данное обстоятельство в полной мере отразилось на Конгрессе, причем как в нижней палате, так и в верхней, которому пришлось пройти через нескончаемые баталии в желании достигнуть хотя бы минимального консенсуса в вопросе, как быть дальше. Поэтому временный запрет ввоза на территорию США артефактов и их тайной добычи стали тем самым компромиссом, в котором увидели выход из затянувшегося политического кризиса.

Цели операции «Нептун» включали исключительно сбор данных и замеры, о чем директор ФБР знал и сообщил свое мнение лично президенту, когда тот спросил его точку зрения.

«Как утверждают наши эксперты, пси-волны — крайне опасное и неизученное явление, требует к себе повышенного внимания. В соответствии с вступившим в силу законом мы не имеем право проводить эксперименты и любые действия с источниками этого излучения на территории нашей страны, сэр. Однако, поскольку активный этап операции будет проводиться за пределами границ, то никаких юридических оснований для ее запрета нет, равно как и моих замечаний».

— Мне нужен полный доступ к лицам, обладающих хотя бы малейшей информацией об исследованиях в этой области, — после раздумий произнёс Адамс.

— Считай он у тебя есть, — не моргнув глазом ответил Рид, довольный быстрым согласием директора ФБР. — Кого ты сможешь задействовать в этом деле?

— Есть несколько человек, которых я могу перенаправить с других дел. Еще нужно уточнить у помощника, кого в управлении контрразведки лучше взять, но я и сам могу предложить кандидатуру.

— Кто-то конкретный?

— В первую очередь специальный агент из Балтимора Джон Фостер — хватка как у ротвейлера, и есть большой опыт в подобных вещах, но, повторюсь, окончательный ответ дам только после разговора с помощником. Может у тебя есть мысли, откуда стоит начать? — спросил Адамс, впервые притронувшись к кофе с начала разговора.

— Всего две организации плотно занимаются тематикой пси-волн. Одна в Нью-Джерси, другая в пригороде Вашингтона.

— Исследовательские центры «Фьюче Текнолоджи»?

Рид кивнул.

— У нас есть там свои люди, — ответил Адамс и Рид, обратил внимание, как у него забегали глаза — бывший прокурор уже продумывал ход расследования. Он погладил свои усы и добавил: — Если есть кто-то, способный выложить такого рода информацию, то мы просо не имеем права попусту тратить время.

— Надеюсь, Пол, мне не стоит напоминать, что все, касающееся подробностей дырки, откуда просачивается информация относится к совершенно секретным сведениям. В деле должны участвовать только самые надёжные люди, при их минимальном количестве. Слишком большое число участников вызовет подозрения… хотя, пожалуй, я перегибаю, когда начинаю учить тебя твоему же делу?

Они оба усмехнулись.

— Не беспокойся, Уильям, мы найдём источник утечки.

— Рад это слышать. Кстати, после успешного окончания рассчитываю у тебя взять реванш в гольф, — напомнил Рид.

— В прошлый раз ты говорил то же самое.

Спустя сорок минут Директор ФБР вернулся в здание Гувера в сопровождении охраны и сел в кресло своего кабинета. На дворе было раннее утро и ему не хотелось вырывать из постели своего исполнительного помощника по вопросам борьбы с терроризмом и контрразведки, который и так в последнее время был загружен по горло, но, напомнил себе Адамс, сейчас все находились в таком положении, поэтому, взяв трубку, директор набрал нужный номер. Через десять секунд ожидания ему ответил сонный голос, произнеся дежурное «слушаю сэр». Прямо сейчас? Сколько у меня есть времени? Хорошо, задействую всех. Да, я понимаю, буду через полчаса. До свидания.

В разных концах Вашингтона тремя часами позже несколько человек получили уведомления о снятии их с текущих дел, которые были поручены им руководством, что привело в замешательство. Однако распоряжение шло с самого верха и ничего не оставалось, кроме как приехать в штаб-квартиру ФБР на срочное совещание, где пять специальных агентов, задействованных в операции по выявлению «крота» получили необходимый инструктаж от заспанного вида директора Бюро с его помощником. Теперь для нескольких оперативников предстояла тяжелая работа проверить массу людей, на их возможную причастность в «игре за чужую команду». Конечно они понимали, насколько тихо должна состояться проверка, равно как и соблюдение всех требований осторожности. В конце концов, говорил Директор, имелся пусть малый, но шанс, что дело может окончится ничем и никаких улик, указывающих о работе кого-либо из персонала исследовательского центра на иностранную разведку не найдут. Собственно проверке должны были подвергнуться и некоторые высокопоставленные лица. После получения всей вводной информации агенты взялись за непосредственное расследование, начав сбор данных на каждого сотрудника, имеющего или имевшего отношение к исследованиям в области физики аномальных сред секретных правительственных программ.

— Получается, что ни один из стационарных регистраторов не зафиксировал излучения в указанный момент времени? — удивился Старцев и отпрянул от экрана монитора.

— Именно, Григорий Семенович! — с дрожью в голосе произнес сотрудник.

Казалось, он находился в состоянии эйфории. Широко открытые глаза, сосредоточенный взгляд немолодого лица, действия быстрые, дёрганные, словно он боялся упустить нечто важное. Старцев помнил себя таким лет десять назад во время первых результатов разведывательных экспедиций внутрь Зоны. Он никогда не забудет момент, когда впервые с помощью робота-манипулятора смог как следует рассмотреть причудливые переливания артефакта, завораживавшего своим сиянием даже через толстое защитное стекло. Ощущение благоговения от возможности прикоснуться к чему-то совершенно новому и неизученному нельзя было сравнить ни с чем. Именно в тот момент учёный осознал, что очень скоро мир изменится, а отныне и навеки развитие человечества пойдет кардинально иным путем. Теперь с высоты пройденных лет его мысли того времени казались несколько романтичными, узколобыми и наивными, поскольку информационное общество в значительной степени проигнорировало появление Зоны и со временем она для всех стала чем-то обыденным, как существование парламентов и правительств. Однако обнаруженный его подчиненным эффект и реакция последнего оживили в Старцеве те, казалось уже изрядно забытые, воспоминания.

— Постойте-ка! — Старцев поднял указательный палец вверх. — Выходит, если ни один прибор не принял сигнал, значит он был… узконаправленным!

Сотрудник резво закивал головой, довольный реакцией своего шефа. Неожиданно выражение лица Старцева с радостно-удивленного переросло в серьёзную озабоченность.

— Но… — он запнулся. — Тогда какая вероятность попадания луча пси-поля именно в самолет, а не в другую часть неба?

Было ощущение, будто Старцев разговаривал сам с собой, пространно смотря куда-то в потолок. Сидевший рядом с ним сотрудник смутно пытался догадаться, о чем конкретно думал его начальник, ощущая ту волнительную атмосферу, моментально возникшую после озвученного вывода.

— Так, Дима, а ну-ка еще раз давай подумай, только взвешенно и без эмоций, хорошо?

«А хладнокровия ему не занимать» — заметил сотрудник и согласно кивнул.

— Сколько самолетов засекли над Зоной в момент полета «Небесного взора»? — Старцев посмотрел на Дмитрия Химкина и тот, немного поразмыслив, предположил:

— Может американский АВАКС, да пару беспилотников-разведчиков?

— Ни-од-но-го, — по слогам ответил Старцев. — Я специально послал запрос командованию и выяснил, что в тот момент над Зоной не было зафиксировано ни одного полета. Есть неверное предположение, будто за аномальной территорией буквально денно и нощно бдят дроны, но это заблуждение. Во-первых, эффективность низка, а во-вторых, они слишком часто выходят из строя, чтобы их применять постоянно. Так вот, в небе непосредственно над Зоной находился один самолет. Запомнил, да? Теперь, друг мой, скажи, какова возможность, что пси-луч колоссальной мощности, сосредоточенный в узком угле был направлен именно на пролетавший самолет-детектор?

— Ммм…

— Правильно, ничтожна. Здесь и без всяких расчетов понятно. Площадь Зоны переменчива, однако девять дней назад она составляла… — он посмотрел куда-то вглубь папки с отчетами, — десять тысяч шестьсот семьдесят семь квадратных километров. А размер самолета… мне нужно продолжать?

— Нет, — быстро ответил Химкин, потихоньку догадываясь, к чему клонит его начальник.

— Значит вероятность случайного воздействия на «Взор» узконаправленным лучом пси-волн ничтожно мала. Если не сказать, пренебрежимо мала.

— Тогда как объяснить… — Дмитрий не успел поговорить.

— Попадание в самолет? — Старцев завершил вопрос за него. — Только тем, что в него специально целились.

Глава отдела аномальных исследований молча смотрел на своего научного сотрудника, давая тем самым, полностью оценить всю значимость полученного вывода. Ученый выпрямился и, все еще не доверяя сделанным заключениям, а в некоторой степени и самому себе, тихо произнес:

— Это невозможно.

— Почему? — удивился Старцев. — Не забывай, речь идет о Зоне, которая нас приучила по-другому смотреть на возможное и невозможное.

— Мы не знаем полностью свойств этих процессов. А если сосредоточение стольких человек в одном месте для пси-излучения аналогично отдельно стоящему от леса дереву во время грозы? Да и для целенаправленного облучения требуется воля, а волей, как известно, обладают только живые существа.

Завотделом снисходительного улыбнулся.

— Вот здесь ты не прав, — уверенно произнес он. — Опытно доказано отсутствие какого-либо взаимодействия между двумя и более источниками, если излучение от них не взаимодействовало между собой. В одной только нашей лаборатории провели несколько десятков тысяч тестов во всех мыслимых условиях и ни разу источники не… как бы это сказать? Не чувствовали друг друга, что ли. Что до остального, то здесь речь может идти либо о людях, либо о ком-то другом.

— Хорошо, предлагаю взять за основу первую версию, — предложил Дмитрий. — Чьих рук это может быть? Американцев? Британцев? Китайцев? Или наших? Кто обладает достаточным уровнем технологий для генерации пси-излучения такой мощности?

Старцев покачал головой.

— Именно потому, что мне неизвестны технологии такого уровня, я склонен считать рабочей гипотезу под номером два. Я тебе так скажу. Периодически руководство просит меня составлять прогнозы о развитии технологий основанных на исследовании предметов и явлений аномальной природы в некоторых странах. Для этих целей меня снабдили закрытой информацией, полученной, скажем так, специфическими методами. По очевидным причинам, я не имею права раскрыть подробности своих исследований, но могу заверить, что ни в США, ни в Европе, ни в Японии или в Китае нет разработок такого уровня. Понимаю, тема крайне закрытая и всей полнотой информации никто не обладает, но у меня есть достаточно веские основания считать версию о причастности любой страны к созданию пси-оружия такой мощности маловероятной. Мы имеем дело с чем-то другим.

— Если вы правы, тогда эти выводы полностью переворачивают с ног на голову все предыдущие гипотезы о спонтанных всплесках пси-активности! — воскликнул сотрудник и стал нервно расхаживать в кабинете.

— Частично — да. Дим, тебе удалось еще что-нибудь получить?

Ученый остановился и, сетуя начальнику на свою рассеянность, подошел к компьютеру. Выбрав нужный файл, он вывел его информацию на экран.

— Смотрите, — указал Дмитрий. — Видите, как идет увеличение интенсивности?

Надев очки, Старцев утвердительно кивнул.

— Если знать точное положение в пространстве регистратора, то не представляет большой сложности вычислить откуда исходит излучение. Черт возьми, это прозвучит цинично, но если бы не падение «Небесного взора», то нам никогда бы не удалось получить столь бесценные сведения!

Все внимание Григория Семёновича сконцентрировалось на трёхмерном графике на мониторе. В его голове выстраивался план дальнейших действий, подобно стратегу, смотрящему на много шагов вперед.

— Какова статистическая значимость? — не поворачиваясь, спросил он.

— Семь и две десятых сигма. Уровень научного открытия. — В каждом слове ученого звучало волнение, возникающее с прикосновением к чему-то важному.

— Амплитудно-частотные характеристики смотрел?

— Да, они здесь, — сказал Дмитрий и несколько раз клацнул мышкой.

Потребовалось около десяти минут внимательного изучения всех представленных данных, пока, наконец, Старцев удивленно не вскинул бровями и отпрянул с выражением крайнего удивления и озабоченности.

— Постой-постой, — произнес он и открыл несколько предыдущих отчетов. — А вот теперь мне действительно стоит театрально вскрикнуть: «Не верю!».

— Вы о чём? — недоуменно спросил сотрудник.

— Взгляни сюда, — Старцев выделил часть текста с формулами и дождался пока Дмитрий прочтет.

— И что тут необычного? Типичные характеристики для высокочастотного пси-поля с коротким временным отрезком.

— Ничего не напоминает? — сделал наводящий вопрос Старцев, но сотрудник отрицательно покачал головой. — Тогда сравни с этим.

Даже беглое сопоставление результатов измерений просто ошарашило. Они были настолько похожи, что вывод мог быть только один и Дмитрий вслух озвучил его.

— Идентичные! Глазам своим не верю.

— Я о том же. Посмотри, даже диапазон одинаковый. Единственное различие — мощность. Она разнится на порядки, но это не имеет значения. Теперь понимаешь всю значимость слова «идентичный» в контексте такого вывода?

Молчание и удивление смешанное с испугом отразилось на лице научного сотрудника и были красноречивей любых слов.

— Боюсь, как бы это открытие не стало для нас похоронами. — Григорий Семенович серьезно посмотрел на ученого. — Слушайте внимательно, Дмитрий Владимирович, — официальное обращение означало полное внимание. — Необходимо срочно передать все данные ребятам на первом этаже. Пускай отложат свои дела и введут исходные для моделирования данные на суперкомпьютер. Ты, Дима, подключи остальных. Дай им задание предоставить как можно больше сведений о составе почвы в этой области Зоны, геологическое строение, скорость ветра, влияние наземных и воздушных аномалий любой природы, короче всё, что следует учесть при нашем моделировании.

Я свяжусь с руководством, чтобы через службу безопасности обеспечить максимально узкий круг лиц, обладающих полным представлением о характере решаемой задачи. Если все подтвердится, то перед нами возникнет проблема, которая еще не стояла ни перед одним человеком со времен появления Зоны. Похоже, друг мой, мы нашли связь, которая радикально изменит наш взгляд на все, чем мы занимались последнее время.

Для ускорения работы задействовали дополнительно полтора десятка специалистов, вызванных для срочной работы. Каждому из них предстояло решить свой узел задачи, получив соответствующий допуск. В то же время никто не имел право даже обсуждать со своими коллегами собственные результаты. Специалистов разделили на три группы, поочередно работавших на суперкомпьютере, способном выполнять почти квадриллион операций в секунду. Все результаты работы должны были сразу засекречиваться и отправляться для анализа другим пяти специалистам, знавшим о сути своих исследований только то, что материалы для них добыли в Зоне. О том, кто, когда и при каких обстоятельствах их получил, никто среди этих аналитиков не имел представления и только двое, среди которых был и Дмитрий Химкин, допускались к работе по окончательному заключению. Такая организация исследований представлялась довольно громоздкой, но посвящать всех в детали исследований полностью исключалось и данное обстоятельство исходило из классического баланса между эффективностью и безопасностью. Кроме того, всем, кто имел доступ к совершенно секретной информации, строжайшим образом запрещалось выносить из здания любые носители информации, а меры безопасности сделали беспрецедентными даже для ГРУ. В конечном итоге иметь полное представление о сути всей напряженной работы, точнее о ее научной части, в отделе аномальных исследований полагалось только троим — Старцеву и Химкину со своим ассистентом.

Когда Селезнёв получил секретную докладную записку от Григория Семёновича, то после прочтения немедленно отправился к первому заместителю ГРУ. Войдя в кабинет он положил её на стол Клюеву.

— Ошибки быть не может? — первый заместитель мгновенно уловил суть строк сухого научного текста, которые только что прочел.

— Трудно сказать, — развел руками Селезнев, — но два наших лучших специалиста в один голос утверждают о невозможности простого совпадения по стольким признакам. Это то же самое, как обнаружить двух человек с одинаковыми отпечатками пальцев обеих рук.

— Выходит, наше предположение о связи задач наёмников с резко возросшей пси-активностью находит косвенное подтверждение?

— Так точно, но для более чётких выводов нам позарез нужны их данные, Василий Александрович. — Селезнёв опустил голову и тихо добавил: — К сожалению о судьбе Егорова ничего нет. О Пророке тоже.

Клюев с пониманием посмотрел на генерал-майора. Потеря шести бойцов — одних из лучших ходоков в Зоне, вместе с ценным агентом представлялась колоссальным ущербом, помимо морального аспекта. Чтобы прервать тягостную паузу, Клюев уточнил.

— Николай Фёдорович, оставшиеся члены команды находятся все еще в схроне?

— Так точно, у них приказ ждать двое суток. Я просто не имел права эвакуировать их оттуда, не дав шанс группе Егорова. В конце концов у нас нет подтверждения их гибели, поэтому я счёл нужным оставить Чернова и еще трех человек в максимально безопасном как для Зоны месте на случай, если кто-то остался в живых. Скоро мы получим маршрутизацию и сможем выслать вертолет для их эвакуации.

Генерал-полковник встал и, подойдя, к Селезнёву сочувственно похлопал его по плечу.

— Вы всё сделали правильно, Николай Фёдорович, вам не в чем себя упрекнуть. В Зоне никто не застрахован. — Клюев отошел и с некоторым колебанием, но с решительностью в голосе сказал:

— Вот что. В связи с особыми обстоятельствами я считаю целесообразным отдать приказ группе Чернова оставаться на базе еще восемь часов. Я прекрасно понимаю, что мои слова идут вразрез с установленными правилами для подразделений, задействованных в Зоне Отчуждения и являются прямым нарушением всех предписаний, в том числе и составленного мною — снизить время нахождения в Зоне до минимума. Однако мы не можем постоянно действовать по шаблону и если остался хоть малейший шанс, что Егоров с остальными сумел выжить и выполнить задание, то его нельзя упускать. Восемь часов, Николай Фёдорович, восемь часов — больше мы не имеем права рисковать жизнями наших парней.

— Есть, товарищ генерал-полковник.

Отдав честь, Селезнёв покинул кабинет первого заместителя и направился в командный пункт штаб-квартиры ГРУ.

Не взирая на свои габариты, костюм биологической и химической защиты не был слишком тяжел, что подходило для его ношения даже хрупкой на вид женщиной вроде Джанет Френсис. В сотый раз она лично управляла специальными манипуляторами, которыми научилась пользоваться как своими руками. Захватить артефакт — не слишком сильно, чтобы не деформировать, но и не слишком слабо, чтобы не выпал, — затем установить в мишень и запустить лазерную установку мегаваттного класса. После этого как всегда по внутренней связи раздавался пронзительный голос дежурного:

— Внимание всем! Красный режим, покинуть сектор тридцать четыре! Повторяю, красный режим, всему персоналу пройти в защитный отсек!

Лаборанты дружно и организованно покинули опасную область и через бронированную дверь без толкотни вышли в коридор, заворачивавший в дезактивационный модуль. В нем они прошли радиационный контроль и проверку на отсутствие опасного химического загрязнения. Оттуда сотрудники отправились в специальный защищенный зал, где собрались у монитора, куда поступала картинка с камеры внутри тестового сектора. Там установленный в специальных креплениях бесформенного вида артефакт слабо пульсировал, излучая мутный свет, рассеиваемый токсичными испарениями от него. Напротив предмета располагалась внушительная установка, издалека напоминавшая большой станок. Внутри него электронным источником служил особый артефакт, впитывавший электрическую энергию как губка, следствием чего стало увеличение мощности лазерных установок почти на порядок. Вся подготовка устройства длилась несколько часов, а сам процесс запуска прошел за считанные минуты. Как только в источнике был сгенерирован лазерный луч, его мгновенно перенаправили в сторону исследуемого артефакта-мишени. Момент воздействия — и все помещение засияло сильнее дневного Солнца, от чего каждый, кто наблюдал за экспериментом инстинктивно зажмурился. Вспышка прошла столь же неожиданно, как и появилась и стороннему человеку мог бы показаться неудачным исход проведенного опыта, но только не сотрудникам. Волнительное ожидание достигло своего апогея в момент передачи данных о последствиях воздействия мощного излучения на аномальный источник.

— Вы только посмотрите! — воскликнул мужчина и указал на другой монитор. Там появилось множество цифр и одновременно программа автоматически выстроила трехмерный график.

— Похоже, мы приблизились к созданию надежного поглотителя, — заключила Джанет и, подмигнув остальным, добавила: — Ну, что я вам говорила?

Среди присутствующих пронесся одобрительный гул и старший лаборант встал рядом с Джанет и, подняв руку, попросил внимания.

— Хочу всех поздравить с этим знаменательным событием и сделать два важных вывода. Во-первых, без нашей очаровательной Мамочки мы бы ничего не смогли достичь!

— Точно! — немедленно поддержали голоса сотрудников, на что Френсис в ответ смущенно опустила голову. Ей импонировало отношение к ней остальных сотрудников, которые будучи в подавляющем большинстве младше ее, дали ей ласковое прозвище Мамочка.

— А какой второй вывод? — спросил щуплый техник в очках.

— Второй? Второй вывод мне подсказывает… — старший лаборант сделал интригующую паузу. — Нашу победу нужно отметить!

— Да!!! — зал взорвался дружным хором и все зааплодировали, радостно отмечая завершение длительного цикла испытаний. Как только представился удачный момент Джанет произнесла то, за что ее стали любить еще больше.

— С меня выпивка! — и теперь каждый посчитал своим долгом подойти и пожать ей руку, тем самым подчеркивая свое уважение к мисс Френсис и ее решающему вкладу в столь потрясающий результат. Сама Джанет расплылась в улыбке и даже слегка прослезилась от столь искренних оваций в ее адрес. В этот радостный момент в предвкушении крутой вечеринки в одном из баров, никто из ее коллег не обратил внимание, что главная виновница торжества взяла себя в руки и стала похожей на прежнюю Джанет — сосредоточенную и внимательную к любым деталям. Она уже знала какой доклад напишет и передаст его через связного русским. Несомненно, столь ценная для них информация будет не менее важной, чем все предыдущие. Единственное, что не давало покоя, даже когда Джанет с благодарностью принимала поздравления от напарников, было ощущение мощнейшей завесы, которой прикрывали подлинные цели их исследований. Нечто столь секретное, к чему не допускали даже Френсис, но ее аналитический ум понимал истинную направленность работы, представлявшую создание неких пазлов, которые собирали совершенно другие люди.

«Интересно, подумала она, стоит ли об этом сообщить в докладе или нет, а то чего доброго сочтут меня склонной к паранойе?» — спросила себя Френсис, глядя как старший лаборант галантно поцеловал ей руку.

— Мадам, я рад возможности работать под ваши руководством, — искренне произнес он.

— А мне приятно работать с командой профессионалов, — с улыбкой ответила Джанет и про себя решила: «Все-таки стоит».

Когда вертолет коснулся своими шасси территории базы, то выпрыгнувшие из него два десятка солдат сразу же взялись выгружать контейнеры с неизвестным грузом и ящики для боеприпасов. Здесь подобная картина наблюдалась регулярно, хотя любому стороннему человеку могло показаться странным, что солдаты переносили груз не на склад, а прямиком в открытую грузовую рампу разведывательного самолета, опущенную вниз до самого покрытия взлетно-посадочной полосы. По ней, стуча ботинками с высокими берцами, бойцы отлажено заносили внутрь грузовой кабины габаритные ящики без каких-либо знаков, чтобы исключить возможность опознания их содержимого. Даже вертолет приземлился максимально близко к крылатому гиганту для большей оперативности погрузки, вследствие чего не потребовалось подвозить погрузочную машину. За всем происходящим следили несколько высокопоставленных офицеров в полевой форме, да еще с полдюжины технического персонала. Никто из них не знал для каких именно целей производится погрузка; в их задачу входило лишь проследить за тем, чтобы все прошло без сбоев. Вся работа проходила с минимальным количеством слов и ни у кого не возникло желания задать хотя бы один вопрос о сути происходящего. Присутствующие все до единого знали, что являются свидетелями подготовки чего-то важного, о чем они не смогут рассказать ни родственникам, ни друзьям или знакомым. Приказ, присланный из Москвы за полчаса до приземления вертолета, был по-военному лаконичным и четким и сводился к всяческому содействию прибывшим солдатам в их погрузке вместе со снаряжением в «Небесный взор». Ни единого слова о задачах прибывающих в приказе не было сказано, зато его секретность и срочность мгновенно дали нужный эффект. Члены экипажа самолета были единственными, кто знал на базе несколько больше, чем полагалось знать остальным. В шифровке, поступившей на имя командира экипажа, объяснялась суть предстоящего патрулирования, которое существенно отличалось от их привычной работы во время полета над Зоной. Незамедлительно он собрал всю команду и провел инструктаж, в котором изложил суть миссии. В летном и инженерно-техническом составах знали про возможность быть задействованными в подобного рода операции, но как всегда ее время настало слишком неожиданно. Командование базой не имело доступа к такого рода информации и теперь, глядя на крепких мужчин, оканчивающих работу по переносу ящиков, могло лишь догадываться об их миссии. Еще до ее начала особисты с каждого из них взяли подписку о неразглашении и ночные события навсегда останутся в тайне, а пока офицеры под лучами ламп, выставленных для освещения погрузки в скупом свете ранних ноябрьских сумерек, следили за слаженными действиями солдат.

Предполетная подготовка завершилась двумя часами ранее, поэтому никаких препятствий, включая метеорологических, для взлета «Взора» не было. Как только последний солдат зашел по рампе внутрь, она медленно закрылась за ними. К этому времени транспортный вертолет покинул полосу вместе со всеми посторонними и началась подготовка к взлету. Попутная и боковая скорость ветра находились в переделах нормы и пилот выпустил закрылки под углом в тридцать градусов, тем самым увеличив подъемную силу, которая через считанные минуты должна была поднять в воздух многотонную махину. После разрешения диспетчера, двигатели самолета были приведены во взлетный режим. Штурман выставил гирокомпас на курс, совпадающий с курсом самой полосы и раздалась заветная фраза:

— Режим взлетный! — сказал командир.

— Параметры двигателей и систем в норме, — сообщил бортинженер.

— Поехали.

Ночная тьма впереди была разорвана мощными лучами фар вместе с огнями на полосе, походившими на две огромные гирлянды, выложенные параллельно друг другу по ее краям.

— Штурвал от себя? — выжидающе спросил второй пилот и тут же получил лаконичный ответ командира:

— Да. Экипаж взлетаем, рубеж двести семьдесят.

— Параметры в норме, — доложил бортинженер.

Снаружи донесся шум набирающих обороты двигателей, который из тихого гула постепенно перерастал в настоящий рёв, смешивающийся со стуком шасси о стыки бетонных плит.

— Скорость растет! — сказал штурман. — Сто девяносто! Двести десять! Двести тридцать! Двести пятьдесят! Рубеж!

— Взлет продолжаем, — твердо произнес командир.

— Двести девяносто! Подъём!

Все ощутили, как железная громада оторвалась от земли и медленно, но уверенно стала набирать высоту, рассекая крыльями воздух и, наконец, летающая машина оказалась в родной стихии. Со стороны метаморфоза, произошедшая с самолетом, могла показаться удивительной, когда он, стоя на земле — громоздкий и неуклюжий, взметал в высь с поразительной грацией.

— Подъём! Шасси убрать!

— Шасси убираются, — немедленно ответил второй пилот. — Скорость триста двадцать, высота пятьдесят метров.

— Фары выключить!

Свет погас и в темноте самолет больше не был виден невооруженным глазом. Теперь он быстро набирал высоту и как только закрылки вместе с остальной механизацией были убраны, командир впервые расслабился.

— Режим номинал, — сказал он.

— Разворот на курс один-шесть-восемь, — сообщил штурман.

Полет начался.

В другом конце самолета двадцать человек из самого засекреченного подразделения специальной разведки ГРУ спешно переодевались в новейшие защитные бронекостюмы, тщательно проверяя их герметичность. Этот отсек был полностью изолирован герметичной перегородкой от того сегмента самолета, где размещались детектирующий и радиотехнический комплексы. Всего «Небесный взор» имел три отсека, в первом из которых находилась кабина летной группы вместе со штурманом, второй предназначался для операторов оборудования, а уже в третьем находился грузовой отсек. В данном случае в нем установили оборудование для десантирования личного состава, за исключением тросов принудительного раскрытия парашютов, в которых не было необходимости, зато сохранили боковые двери, защищавшие десант от мощного потока воздуха, проникающего внутрь при открытии рампы. Военная разведка приложила немало усилий, чтобы противник считал, будто на летательном аппарате по типу «Небесного взора» эти двери оставили исключительно с целью не тратить ресурсы на их демонтаж, поскольку в подобной затее просто нет смысла. Предположить, что с такого самолета может быть десантирована группа военных разведчиков, да еще и в самый центр Чернобыльской Зоны, крайне сложно ввиду исключительного риска.

Но скептикам и в голову не могло прийти насколько они ошибались.

Капитан Сергей Филиппов оглянул бойцов, облаченных в полное обмундирование и дал команду:

— Надеть кислородные маски, — и своим действием подал пример.

Каждый разведчик закрепил на своем лице устройства, без которых немедленно погиб бы в прыжке с десятикилометровой высоты, откуда им и предстояло попасть на зараженную территорию Зоны. Для облегчения этой цели и снижения шансов гибели личного состава до величины, когда риск становился оправданным, военные учёные в закрытых исследовательских институтах четыре года разрабатывали, а затем испытывали систему спуска десантников в воздушном пространстве с повышенным скоплением аномалий. Для этого у каждого солдата имелась парашютная система, отличавшаяся от тех, которыми они обычно пользовались. Различие заключалось в наличии у каждого парашюта особого устройства, совмещавшего в себе электродвигатель, миникомпьютер с ГЛОНАСС-навигатором и приемник, но главным было другое. В память микрокомпьютера «заливалась» трехмерная карта, в которой обозначались воздушные аномалии с областями их действия, вычисленные на основе теоретических расчетов и обобщения массива эмпирических данных обо всех известных аномалиях. Положение летящего с парашютом десантника вычислялось компьютером при помощи встроенной навигационной системы относительно точки приземления и положения опасных областей. Сложнейшие программы почти мгновенно определяли наиболее оптимальный путь, которым стоит планировать, чтобы как можно безопасней спуститься, но с минимально возможным отклонением от самой точки приземления. Если происходит отклонение от просчитанного пути, то компьютер с учетом поправок на скорость и направления ветра, а также самого десантника, высчитывает необходимое усилие, которое через специальный двигатель передается на стропы парашюта. Таким образом происходила постоянная коррекция полёта десантника. Для дополнительной страховки, если на пути появлялась движущаяся аномалия, с «Небесного взора» приходили сигналы с детекторов, оперативно сканировавших нужный участок над поверхностью Зоны. Зашифрованный сигнал с самолета был довольно слабым и существенно ограниченным по дальности своего действия, в результате чего его могли принимать только десантники. НАТОвские самолеты радиотехнической разведки были способны их перехватить лишь теоретически, поскольку соглашение о непересечении условных секторов ответственности военно-политических блоков чаще всего соблюдалось. В закрытой документации всему комплексу средств и методик спуска дали название «Сапсан» по названию известного представителя соколиных, чей пикирующий полет самый быстрый в мире. Но во всей системе имелся критический недостаток; она ни разу не была испытана в реальных условиях Зоны Отчуждения, что приводило в Генштабе к противодействию ее внедрению среди генералитета, посвященного в этот секрет, среди которого был сам начальник Генштаба Андрей Александрович Митрохин. Дальше максимально приближенного к реальности моделирования проверка этой технологии не зашла, хотя и была серьезно доработана, следствием чего стало сведение к нулю условной гибели бойцов на учениях. Однако все прекрасно понимали, что никакие учения не сравнятся с ночным полетом в черном небе Зоны. Об этом прекрасно знали бойцы спецразведки, но каждый из них счел своим догом выполнить ответственное задание и за несколько часов до вылета с ними провели инструктаж о технике использования «Сапсана», в результате чего всем довольно быстро стало ясно, что на практике она мало чем отличается от прыжка с обычным парашютом. Теперь бойцы сосредоточенно проводили последние приготовления перед прыжком, который может стать для них самым опасным за всю их службу.

Присоединив через специальный кислородный прибор маски к бортовой кислородной системе в виде баллонов, все бойцы ожидали команды по внутренней связи и того момента, когда понемногу выпускаемый воздух из грузового отсека уравняет внутреннее давление с внешним. Филиппов получил информацию от штурмана и показал два пальца, что значило двухминутную готовность. Теперь главное совершить выброс в нужном месте и в нужное время, хотя никто из десантников не сомневался в способности штурмана рассчитать точное положение точки курса, откуда будет произведен прыжок. Система «Сапсан» должна была до некоторой степени компенсировать возможную ошибку, но данный факт не отменял важность работы штурмана, поскольку достаточно сильный ветер, неизменно бушевавший над аномально-стационарным облачным слоем Зоны, мог существенно изменить траекторию полета и привести к катастрофическим последствиям.

Бойцы ждали. Капитан приказал переключиться на баллончики индивидуального жизнеобеспечения, крепившиеся справа на боку. Самолет сильно тряхнуло, добавив еще волнения перед и без того чрезвычайно сложным и опасным прыжком. Последний раз солдаты проверили ремни подгонки маски со своими шлемами для полной уверенности в том, что экипировка их не подведет. В этот момент по интеркому пришла команда пилота:

— Готовность одна минута.

Платформа грузового отсека медленно открылась и внутрь с рёвом ворвался мощный вихрь. Десантники тяжело поднялись со своих мест, придавливаемые почти сорока килограммами своей экипировки, и выстроились в цепочку. Каждый увидел черное небо над Зоной, внушавшее страх и трепет любому, кто хоть раз лицезрел его. Теперь же оно бросило вызов человеческому духу, его смелости перед неведомым, чего боялись, но еще больше хотели познать.

Красный свет на лампочке сменился на зеленый и Филиппов первый прыгнул в зияющую бездну, раскинувшуюся внизу.

Несколько секунд не было видно вообще ничего и капитан лишь чувствовал сопротивление воздуха вместе с сопровождаемым шумом, пока сенсор высоты, настроенный на определенное давление атмосферы, не сработал на девяти тысячах метров и не открыл парашют. Резкий рывок — и вот уже Филиппов спускался в гигантскую тучу. На мгновение в ней вспыхнули сразу несколько молний с последующим оглушающим громом. Капитан ГРУ поднял голову и впервые увидел над собой своих людей, летевших вместе с ним на землю. Настала самая опасная часть полета и он крепче взялся за стропы парашюта и, как выяснилось, не зря: небольшой, но мощный электродвигатель подал усилие на стропы и грушник почувствовал, как его сносит немного вправо и вперед. Влетев в плотный слой облаков, он практически ничего не видел и всецело был вынужден положиться на прецизионный спуск. Ощущение того, что от тебя ничего не зависит, особенно, когда речь идет о собственной жизни, Филиппов ненавидел чуть ли не больше всего на свете и с огромным трудом задавил в себе ощущение некоторой беспомощности. Командир понимал — одна ошибка системы навигации, один маленький сбой в электронике и его гибель станет неизбежной подобно восходу Солнца. Почувствовав очередную смену направления полета, капитан в первый раз выяснил, как применяемая технология помогала избежать попадания в самый эпицентр аномалии. Огромная, в десятки метров диаметром, электра с жутким треском вспыхнула тысячей мелких разрядов, на несколько мгновений ослепивших глаза капитана. Он зажмурился, но снова ощутил, как его относит значительно левее с большой скоростью. В памяти немедленно вспыхнула ассоциация с той силой, способной вот так запросто притянуть.

— Мясорубка! — вскрикнул грушник. По опыту капитан сразу сообразил, что где-то в полусотне метров ниже находилась одна из самых опасных и одновременно непреодолимых аномалий, рвущей любое существо или предмет, попавший в ее центр. Мощнейшие гравитационные вихри, приводили в движение воздух и влагу в нем, затягивая внутрь практически все. Оставались считанные секунды до той стадии, когда приблизившись слишком близко к аномалии, выйти из ее «объятий» не будет никакой возможности. Тогда Филиппов потянул за лямки так, чтобы совместно с двигателем максимально изменить траекторию полета, но невидимая сила продолжала затягивать в том же направлении, хотя слабей, чем прежде. Наконец, когда попадание в мясорубку казалось неизбежным, поток ветра сместил парашют, а вместе с ним и капитана в сторону и борьба с Зоной на сей раз закончилась со счетом один ноль в пользу человека. Однако до победного конца еще было далеко и парашютная система, сместившись от намеченного навигацией маршрута, непрерывно корректировала полет. Повсюду постоянно появлялись странные огни и вспышки, которые немного давали представление о происходящем вокруг. Где-то внизу сработала еще одна электра, больше прежней, и словно разорвала пространство вокруг завораживающим фейерверком, способным до пепла изжарить угодившего туда человека. Стропы снова натянулись и Филиппов миновал ловушку, уйдя значительно вперед. По субъективным ощущениям спуск длился не меньше десяти минут, что с учетом скорости полета составляло как минимум три километра, а значит до земли оставалось еще семь. Несмотря на довольно существенную плотность летевшей группы десантирования, разглядеть остальных бойцов даже во время ярких вспышек почти не получалось. Только пару раз Филиппов, задрав вверх голову, заметил, как выше и чуть правее от него спускался кто-то из его людей. Вид человека вселил некоторую уверенность, ведь спуск в этой мрачной черноте мог свести с ума. Из-за того, что внизу не было видно земли, порой очень легко наступала потеря ориентации в пространстве и бывали моменты, когда Филиппову казалось, будто он не двигается и завис посреди бесконечной громыхающей бездны, но как только вспышка молнии или электры освещала все вокруг, то в тот же миг возвращалось понимание происходящего. О том, что случилось бы, если стропы не выдержат и порвутся, капитан старался не думать. Говорят, человек падающий с большой высоты до земли долетает уже мертвым и грушнику совершенно не хотелось проверять правдивость этих слухов.

Облака, окружавшие почти все время спуска, закончились неожиданно, когда очередная молния высветила картину лесостепи, раскинувшуюся внизу, но как следует присмотреться не получилось из-за резкой смены направления полета. Встроенный в парашютную систему микрокомпьютер принял помехоустойчивый зашифрованный сигнал с «Небесного взора» и с учетом всех возможных параметров выдал команду электродвигателю скорректировать полет, от чего Филиппов подумал, что у него выпрыгнет из груди сердце. Подняв голову вверх, он наконец-то увидел почти всех своих бойцов, освещенных на пару секунд разряженной электрой. Это был хороший знак, но только до момента новой вспышки. Одного из бойцов сильным порывом ветра отнесло метров на двадцать в сторону, однако вновь воцарившаяся чернь не дала увидеть, чем все закончилось. Капитана прошиб пот и он с надеждой вглядывался наверх в расчете хоть что-нибудь рассмотреть, пока во вспышке молнии не увидел подхваченного ветром солдата, унесенного на первый взгляд в пустую область пространства. Все произошло настолько быстро, что Филиппов не сразу понял суть произошедшего. В том месте, где очутился боец, возник колоссальный огненный шар — мощнейшая разновидность атмосферной жарки, в одну секунду поглотившую солдата и не оставив от него даже пепла. В шуме ветра не было слышно крика, хотя вряд ли солдат успел отреагировать на возникновение аномалии. Смерть наступила мгновенно.

— Только не это, — с горечью произнес капитан. Его охватило странное оцепенение от увиденного и некоторое время он испытывал полное безразличие к происходящему, но многие годы тренировки и взращенный в себе командирский дух не позволили ему впасть в ступор. Капитан постарался быстрее отойти от картины гибели своего товарища и крепче взялся за лямки парашюта. Он командовал почти двумя десятками человек и никак не мог допустить, чтобы на земле они увидели в нем нерешительность даже при виде смерти своего бойца. Им нужен пример, иначе операция могла оказаться под угрозой срыва едва начавшись. Такой ход событий был абсолютно неприемлем, поэтому Филиппов в напряженном молчании ждал, когда сможет коснуться ногами земли. Прошла минута, прежде чем впервые удалось разглядеть поляну, приблизительно в километре под собой и командир отряда специального назначения приготовился к приземлению. Парашютная система еще дважды меняла траекторию полета, избегая невидимые для глаз области, попадание в которые означало неизбежный конец. «Небесный взор» мог засекать поля даже от наземных аномалий, если позволяли условия и операторы заранее определили довольно большой участок свободный от регистрируемых аномалий, куда следовало приземлиться. На время оставив позади мысли о погибшем бойце, Филиппов заметил ту самую небольшую открытую местность. Имелся риск упасть в неизвестную форму аномалии, но здесь ответственные за планирование операции были бессильны. Отсоединенный капитаном рюкзак, повис в нескольких метрах ниже, чтобы первым коснуться земли и только за ним твердую почву ощутил сам Филиппов. Ему не было известно, встретятся ли еще воздушные аномалии, но по отработанным правилам потянул за передние лямки парашют для уменьшения горизонтальной скорости. Сведя ноги вместе, он немного согнул их в коленях и прижал к груди подбородок. Не смотря на царивший мрак, частые молнии и срабатывавшие аномалии электрической природы давали некоторое представление о происходящем внизу, что весьма кстати, когда земля буквально неслась навстречу. Касание — и капитан сделал кувырок, упав на бок, чтобы максимально смягчить удар и не переломать себе ноги. Послышались приглушенные звуки от приземления остальных солдат, которые тоже старались приземлиться и не получить травму, способную сделать невозможным дальнейшее выполнение задания. Быстро отстегнув парашют, Филиппов прислушался к сигналу детектора встроенного в рукав защитного костюма — ничего. Надвинув прибор ночного видения, он нашел купол и быстро побежал к нему, чтобы сначала загасить, а затем плотно собрать его, но тут же услышал чей-то сдавленный стон и обернулся. Один из бойцов, едва ступив на землю, не успел отстегнуть парашют, попавший в область действия некой силовой аномалии. Купол словно кто-то тащил по земле, увлекая за собой бойца, который почему-то не издавал ни единого звука. Филиппов не стал терять ни единой секунды и ножом отрезал от себя трос, которым крепился его рюкзак и бросился на помощь. В зеленоватом свете прибора ночного видения капитан разглядел попавшего в беду солдата и размашистыми шагами преодолел отделявшее расстояние до него. Почти добежав, капитан совершил прыжок и одной рукой схватился за парня, а второй дернул кольцевое замковое устройство на нем. В ту же секунду отцепился основной парашют, который увлекло дальше пока он вместе со стропами не исчез в пустоте. Это был оптический обман, а возникшая словно из ниоткуда ударная волна разорвала на мелкие ошметки парашютную систему. Подбежавшие остальные бойцы помогли перевернуть солдата и снять с него кислородную маску. Сам Филиппов, напрочь забыв о ней, немедленно отстегнул ее.

— Как он? — единственное, что сумел спросить командир отряда, переводя дыхание.

— Уже очнулся, — ответил один из бойцов, но Филиппов не узнал, кому принадлежал голос. — Похоже потерял сознание от удара при падении.

— Помогите ему, — тяжело сказал капитан и подумал, что его самого неплохо бы привести в чувства. — Остальные?

— Все целы… кроме Зубра. — Наступило короткое молчание, но затем работа продолжилась. Как только спасенного солдата подняли на ноги и он самостоятельно смог двигаться, остальные взялись быстро уничтожать в аномалии свои парашюты вместе с технологией «Сапсан». При других обстоятельствах это могли счесть непозволительной расточительностью, но необходимость скрыть следы группы спецназначения и не допустить малейшую возможность попадания аппаратуры не в те руки, вынуждала поступить именно так. Тем более внезапно обнаруженная аномалия уничтожала всё практически беззвучно, лишь с хлопком, но главное без факелов, которыми сопровождается срабатывание той же жарки. Потребовалась всего пара минут для уничтожения в аномалии теперь ненужной части экипировки вместе с индивидуальными системами жизнедеятельности, заодно увеличив радиус действия ловушки. Отдать последнюю дань памяти погибшему товарищу предстояло позже, а пока отряд, выстроившись в боевой порядок, быстро уходил с открытого участка в направлении секретного комплекса. Филиппов, поглядывая по сторонам, только сейчас по-настоящему ощутил свое возвращение в Зону и в очередной раз убедился, что к этому невозможно привыкнуть.

В противостоянии с ней счет сравнялся.

Радары зафиксировали цель и теперь на мониторах она отчетливо проявилась. На самом деле сканировавший воздушное пространство на триста шестьдесят градусов вокруг модифицированный АВАКС был в некоторой степени аналогом «Небесного взора», о чем Главное разведуправление прекрасно знало. Единственное различие их задач состояло в дополнительном оборудовании, которым снабдили американцы свой самолет. Благодаря ему они пытались перехватить любые сигналы помимо радиолокатора и связи, которыми пользовались русские. Заморские «партнеры» всерьез надеялись зафиксировать возможные эксперименты с использованием новейших излучателей на основе добытых в Зоне артефактов. Однако в этот раз оператор АВАКСа снова с сожалением констатировал, что самолет русских не производил никаких «облучений» аномальной территории, а занимался очередным картографированием, как и они. Несомненно янки догадывались, что русские знали, чем они занимаются, а русские, в свою очередь, знали о чем догадывались американцы и подобные танцы с бубнами продолжались с первого года появления Зоны на карте мира при молчаливом согласии по обе стороны океана. Как только какой-нибудь самолет-детектор появлялся над Зоной, другая сторона старалась немедленно выслать свой, чтобы подсмотреть за своим визави. Иметь больше двух самолетов для патрулирования не имело смысла, а постоянно вести сканирование экономически не целесообразно, поэтому самолеты-разведчки, помимо картографирования, задействовались лишь в исключительный случаях вроде крайне необычной аномальной активности и, как в этот раз, во время патрулирования противником. Американцы, узнав о взлете «Небесного взора» (время вылета им не было известно, поскольку военные из России всегда держали его в тайне), «случайно» в то же время решили отправить с одной из своих баз в Восточной Европе собственный аналог. Однако от момента фиксации взлета «Взора» до прибытия его заморского «коллеги» имелся определенный временной интервал, обусловленный как бюрократическими проволочками, так и объективными причинами, связанными главным образом с получением и анализом разведывательной информации. Про эту особенность было хорошо известно в Генштабе России, о чем сообщили в штаб авиабазы, к которой приписан «Небесный взор». Экипаж самолета, проанализировав полученные сведения, заблаговременно составил маршрут так, чтобы у американцев не было возможности задействовать АВАКС поблизости. Его радар способен выявлять объекты размером с велосипедиста и меньше, что для отряда спецназначения ГРУ под командованием капитана Филиппова означало обнаружение, а значит об операции могли узнать и в Вашингтоне. Чтобы обмануть противника и не допустить раскрытия своих планов, выброс грушников с передача им данных о положении аномалий приходились как раз на этот временной промежуток. Уловка сработала и теперь офицеры-операторы, сидевшие посреди огромного массива радиоэлектронного и детектирующего оборудования с комплексами охлаждения и кондиционирования, подумали об очередном необычайно «интересном» восьмичасовом патрулировании. Никто из них не догадывался сколь сильно в этот раз отличалась подлинная миссия их соперника.

Листам с донесением из СВР, разложенным на рабочем столе у Остапова, дали наивысшую степень секретности, что при первом же взгляде на них означало нечто исключительно важное, впрочем, как и все присланное агентом СВР. Начальник ГРУ не имел ни малейшего представления, кем был этот человек, а его коллеги из Ясенево охраняли тайну столь рьяно, что это не могло не вызвать подлинного уважения. По правде говоря, в ГРУ такой профессионализм умели как следует оценить, поскольку военная разведка России хранила свои тайны лучше всех в мире. Её шеф потратил не менее полутора часа, чтобы внимательнейшим образом прочитать напечатанное в донесении, которое доставил курьер Государственной Фельдъегерской службы. Как всегда присланные ему документы были на том языке, на котором они составлялись самим агентом. В данном случае им являлся английский, которым Остапов владел в совершенстве и считавший даже высококлассный перевод другого человека в определенной мере искажением сути изложенного. Сам же автор строк прекрасно владел материалом, а его язык был предельно чётким и лаконичным, как бы подчеркивал стремление агента составлять свои донесения предельно ёмко и только по сути. И это не говоря про его смелость. В совокупности факты вызывали уважение к этому человеку даже заочно, ни разу не встретившись с ним лицом к лицу. Проблема для Остапова крылась во множестве сложных формул и узкоспециальной терминологии, во многом не дававшие ему детально понять смысл той информации, которая мелким шрифтом напечатана на листах перед ним, но все-таки одна фраза его заинтересовала. В середине седьмой страницы текста впервые попалось предложение, где говорилось про некий подавитель вместе с описанием самого устройства. До сих пор ничего подобного в лексиконе донесений не встречалось и данное обстоятельство приводило к серьёзной озабоченности главы ГРУ. Вызвав к себе Клюева и Селезнева, они втроём обсудили новые данные и ощутили волнение, которое вызывало донесение агента.

— Зачем нужен глушитель пси-волн? Точнее, против чего? — удивился Клюев, после ознакомления с текстом.

— Не знаю, — признался шеф ГРУ. — Все материалы будут отправлены в исследовательский отдел Григорию Семёновичу. Только после скрупулёзного анализа мы сможем сделать выводы.

— Похоже совпадение по времени с падением «Взора» от пси-атаки с общей интенсификацией работ в данной области у американцев в направлении её подавления даёт основания предполагать об их стремлении к контролю источника этих волн, — заметил Селезнёв. — В этом свете всё касающееся проекта «Чёрный орёл» приобретает дополнительную важность и выводит значимость работы в данном направлении на новый уровень.

— Да, пожалуй в качестве предварительного такой вывод может иметь право на существование, — согласился Остапов и пальцами немного размял виски.

— А когда из отдела пришлют отчёт? — спроси Клюев.

— Сказали, нужно еще время на проверку некоторых расчётов и моделирования. Я не хочу их лишний раз торопить — они и сами понимают всю срочность. Зато если наши предположения верны, то работа учёных может быть ускорена.

Остальные согласно кивнули, глядя как Остапов набрал по самому надёжному каналу личный номер Старцева. Поскольку звонок шёл от самого начальника, трубку взяли незамедлительно, что для крайне занятого человека, коим был Старцев, весьма нехарактерно.

— Здравствуйте, Григорий Семёнович. Понимаю, но обстоятельства диктуют свои правила. Да… великолепно, буду ждать. У нас для вас новость… да, я тоже надеюсь, что приятная. Видите ли мы получили в распоряжение материалы, которые непосредственно могут касаться ваших нынешних исследований и руководству нужно экспертное мнение по этому вопросу. Само собой, это высшая степень срочности… Хорошо, я немедленно их высылаю.

Он положил трубку обратно и устало посмотрел на своих коллег.

— Вот что, товарищи офицеры. Больше у нас нет права на отдых до тех пор, пока мы не справимся с той кризисной ситуацией, в которой мы оказались. Надеюсь, вы меня поймёте.

— Так точно, Кирилл Петрович, — отозвался Селезнев. — Я жене сказал, что в ближайшую неделю меня не будет.

— И как она отреагировала? — поинтересовался Клюев.

— Сказала, ей не привыкать.

— Эх, золотой она человек у вас, Николай Фёдорович, — немного с грустью заметил первый заместитель.

— А ваша как воспринимает?

— Говорит, мне повезло, что срок годности нашего брака неограниченный.

Все трое с пониманием промолчали.

Документы вместе с охраной были отправлены в исследовательский институт, где каждое слово будет тщательнейшим образом проанализировано для последующей оценки. Материалы оказались у Старцева в момент, когда профессор вместе с Химкиным изучали первые результаты моделирования. Даже для обработки всех данных от одного-единственного случая резкого повышения активности потребовалось пять часов работы суперкомпьютера, в который вложили все возможные параметры излучения, условий его фиксации, все теоретические наработки о природе пси-волн. В результате на выходе получили разрозненные данные, совокупность которых могли видеть только двое — Старцев и Химкин, из почти двух десятков исследователей — и всё для избегания утечки. На все этапы понадобилось почти девять часов, но даже теперь, после долгих баталий в увлеченных дискуссиях, оба исследователя не могли прийти к одному знаменателю в оценке полученных результатов. Масло в огонь подлило секретное донесение, где описывались детали разработок, которые по представлению Старцева и Химкина не должны были существовать еще несколько лет, а может и больше. Работа захлестнула с новой силой из-за необходимости с одной стороны закончить изучение моделирования и договорится между собой о выводах из него, а с другой разобраться в новых данных. Обращаться с начальству с просьбой выделить больше людей для более оперативного анализа не имело смысла, поскольку любые просьбы такого характера наталкивались на стену из фраз по типу: «К исследованиям может быть допущен максимально узкий круг специалистов». Даже аргументы о повышении эффективности работы над всем проектом оказались не способны убедить высокое начальство и учёные были вынуждены, не покладая рук заниматься исследованиями ограниченными силами. Казалось, в условиях обеспечения строжайшей секретности не было иного выхода, кроме как смириться с подобным положением вещей, но status quo изменился именно с получением новейшей информации. Беглый осмотр привёл к однозначному выводу об исключительной важности новых данных, однако недостаток квалифицированных специалистов исключал возможность сделать заключение в сжатые сроки. Эти мысли Григорий Семёнович выложил в ультимативной форме, вынудив Остапова предстать перед дилеммой: либо быстрый результат, но при наличии дополнительных специалистов, либо больше времени для исследований. Понимая, что время сейчас главнее всего, Кирилл Петрович вынужденно согласился на требования профессора и сообщил в ФСБ, чтобы на Лубянке занялись проверкой на предмет допуска еще четырёх аналитиков, задействованных в анализе данных с «Небесного взора» и всем, что связано с проектом «Чёрный орёл». Выслушав аргументы, Директор ФСБ дал свое согласие и уже часом позже Старцев оперативно вводил новых членов команды в курс дела.