Глава вторая. Философское обоснование научного коммунизма (1845 – 1846)
1. Замысел «Немецкой идеологии»
В начале апреля 1845 г. Энгельс приехал к Марксу в Брюссель. Как он впоследствии вспоминал, Маркс изложил ему тогда свое материалистическое понимание истории в почти сложившемся виде. И они решили сообща разработать это новое мировоззрение в форме критики немецкой послегегелевской философии. Первым наброском идей нового произведения явились знаменитые тезисы Маркса о Фейербахе, – по определению Энгельса, «первый документ, содержащий в себе гениальный зародыш нового мировоззрения» (21, 371). А сам замысел был реализован позднее в виде грандиозной рукописи «Немецкой идеологии», к написанию которой они приступили через полгода.
Следует отметить одно немаловажное историческое обстоятельство, обусловившее появление «Тезисов о Фейербахе» и формирование замысла «Немецкой идеологии». Как раз в это время, в конце 1844 г. – начале 1845 г., стало известно, что крупнейший немецкий философ-материалист Людвиг Фейербах провозгласил себя «коммунистом». Но для Маркса именно к этому времени стала ясна принципиальная несовместимость фейербаховского «коммунизма» и новой коммунистической теории, вытекающей из материалистического понимания истории. Следовало публично размежеваться с мнимым коммунизмом Фейербаха. Этой цели, в частности, и должны были служить «Тезисы о Фейербахе» и «Немецкая идеология».
Важно отметить, что в «Тезисах» есть пункт, касающийся и будущего общества. Эта тема затрагивается в 10-м тезисе: «Точка зрения старого материализма есть гражданское общество, точка зрения нового материализма есть человеческое общество или общественное человечество» (46, 104).
Тезисы Маркса были впервые опубликованы Энгельсом лишь в 1888 г. Причем эти «наскоро набросанные заметки, подлежавшие дальнейшей разработке и отнюдь не предназначавшиеся для печати» (21, 371), Энгельс подверг определенному редактированию, чтобы сделать их смысл более доступным читателю. В этом варианте антитезу Маркса (человеческое общество – общественное человечество) Энгельс расшифровывает так: «Точка зрения нового материализма есть человеческое общество, или обобществившееся человечество» (46, 107).
Точка зрения этого нового материализма – подлинно человеческое, т.е. коммунистическое, общество. Новый – диалектический и практический – материализм выступает как философская основа нового, действительно научного коммунизма.
Сопоставление 10-го тезиса с 9-м и 11-м показывает, что он содержит одну из самых глубоких характеристик будущего, коммунистического общества: это подлинно человеческое, подлинно единое, бесклассовое общество, основанное на общей собственности. Оно станет «человеческим обществом» и в том смысле, что в нем будет осуществлено всестороннее развитие человека, и в том смысле, что развитие общества будет направляться объединенным разумом человечества. Тезисы Маркса содержат в зародыше идею о возрастающей, качественно новой роли сознания в будущем, коммунистическом обществе. Впоследствии эта идея получит развитие в работах Энгельса, особенно в подготовительных материалах к «Анти-Дюрингу».
Новое мировоззрение, исходные принципы которого были сведены в единую концепцию к весне 1845 г. и были зафиксированы в «Тезисах о Фейербахе», получило первую всестороннюю, целостную разработку в совместном труде Маркса и Энгельса – «Немецкой идеологии». Интенсивная работа над рукописью продолжалась в течение полугода – с ноября 1845 г. по апрель 1846 г. Это был решающий этап в процессе формирования марксизма.
Значение «Немецкой идеологии», ее место в истории марксизма определяется тем, что здесь Маркс и Энгельс впервые всесторонне, как целостную концепцию, разработали первое великое открытие Маркса – материалистическое понимание истории и тем самым осуществили исторически первое, философское, или социологическое, обоснование теории научного коммунизма.
В основе этого главного достижения «Немецкой идеологии» лежит одно совершенно конкретное открытие – выяснение диалектики производительных сил и производственных отношений, которое и позволило разработать материалистическое понимание истории как целостную концепцию. Следствием этого открытия явилось окончательное выяснение общей структуры человеческого общества (производительные силы – производственные отношения – политическая надстройка – формы общественного сознания) и общей закономерности его исторического развития (начало учения об общественных формациях), а также вывод о необходимости пролетарской, коммунистической революции как результате развития противоречий между производительными силами и производственными отношениями буржуазного общества[17].
Материалистическое понимание истории стало методологической основой и теоретической предпосылкой исследований Маркса в области политической экономии, которые в следующем десятилетии привели его ко второму великому открытию – к открытию прибавочной стоимости и созданию теории прибавочной стоимости. А разоблачение тайны капиталистической эксплуатации посредством этого нового открытия явилось исторически вторым, экономическим и окончательным обоснованием теории научного коммунизма. Так благодаря двум великим открытиям Маркса социализм превратился из утопии в науку.
Создавая эту новую науку, Маркс и Энгельс разрабатывают в «Немецкой идеологии» и один из ее главных разделов – теорию коммунистического общества. Но прежде чем перейти к анализу этой последней, в том виде как она была развита в «Немецкой идеологии», необходимо сказать об одной довольно сложной проблеме, которая заключается в следующем.
«Немецкую идеологию» Маркс и Энгельс писали, сидя в буквальном смысле слова за одним столом. Возникает вопрос: кого считать автором тех или иных идей, кому принадлежит то или иное положение, как дифференцировать вклад каждого автора в их общее дело и можно ли его дифференцировать вообще? Ведь нас в первую очередь интересует не содержание «Немецкой идеологии» само по себе, а ее значение в эволюции взглядов Энгельса.
Можно наметить два подхода к решению проблемы: внешний анализ рукописи (однако почти вся она написана рукой Энгельса, и это затрудняет использование данного способа для дифференциации вкладов каждого из авторов) и анализ ее содержания (в этом втором случае особенно важно выяснить, что было сделано в области теории каждым из авторов до совместной работы над «Немецкой идеологией»). Наиболее плодотворным представляется сочетание того и другого.
Тогда в отношении многих конкретных высказываний в «Немецкой идеологии» представляется возможным с большей или меньшей степенью вероятности решить, кому то или иное положение принадлежит – Марксу или Энгельсу, от кого в первую очередь оно исходит. В отношении же содержания «Немецкой идеологии» в целом можно утверждать, что решающий вклад принадлежал здесь безусловно Марксу. К такому общему результату приводит как исследование указанными способами самой «Немецкой идеологии», так и анализ позднейших свидетельств Энгельса (см. 16, 413; 20, 9, 25 – 27; 19, 111 – 113, 348, 350 – 351; 21, 1 – 2, 25, 220, 259, 300 – 301, 367 – 368, 370).
Однако новые теоретические воззрения, выдвинутые главным образом Марксом, были разработаны в «Немецкой идеологии» сообща, и уже поэтому они занимают столь значительное место в эволюции взглядов самого Энгельса.
Обратимся теперь к теории коммунистического общества, развитой в «Немецкой идеологии».
2. Понять и изменить мир
Одно из самых глубоких отличий нового мировоззрения, созданного Марксом и Энгельсом, было классически сформулировано в заключительном тезисе Маркса о Фейербахе: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Так принято в наших изданиях переводить этот знаменитый тезис. В немецком оригинале есть дополнительный оттенок, который трудно передать в переводе; там сказано дословно так: «Философы лишь различным образом интерпретировали мир…». Маркс противопоставляет философской интерпретации мира его действительное понимание. Целью такой «интерпретации» является примирение с существующим, тогда как понимание существующего мира необходимо для того, чтобы изменить его. Философы лишь так или иначе интерпретировали мир, чтобы примириться с существующим, дело же заключается в том, чтобы, поняв мир, изменить его, – таков подлинный смысл 11-го тезиса о Фейербахе.
В тезисах о Фейербахе вообще и в заключительном тезисе в особенности Маркс противопоставляет всему предшествующему, пассивному, созерцательному материализму и вообще всей прежней философии – новый, действенный, практический материализм, который совпадает для него с коммунизмом или, говоря точнее, выступает как философская, общетеоретическая основа коммунизма.
Общая идея 11-го тезиса как лейтмотив проходит через весь первый том «Немецкой идеологии», который посвящен «критике новейшей немецкой философии в лице ее представителей Фейербаха, Б. Бауэра и Штирнера», т.е. критике немецкой послегегелевской философии, главным образом – идеализма младогегельянцев.
3. Действительное освобождение
Эта критика отнюдь не преследовала абстрактно-философских целей. В конечном счете речь шла о правильном мировоззрении, об условиях действительного освобождения людей. Этот последний вопрос и являлся исходным пунктом в борьбе авторов «Немецкой идеологии» против младогегельянцев.
Младогегельянцы рассуждали как последовательные идеалисты: сознание определяет бытие, значит, чтобы изменить существующее, надо изменить сознание; достаточно разрушить ложные представления людей, и существующая действительность рухнет сама собой. На это Маркс и Энгельс отвечают: изменить сознание, не изменяя самого мира, значит признать существующее, дав ему лишь иное объяснение, иное истолкование, иную интерпретацию[18]. Чтобы освободить людей, недостаточно изменить их сознание, необходимо изменить существующую социальную действительность.
Не так давно в Международном институте социальной истории в Амстердаме были найдены и в 1962 г. впервые опубликованы три неизвестных ранее листа рукописи «Немецкой идеологии», в том числе, как удалось потом установить, чуть ли не первый лист всей рукописи Маркса и Энгельса. Уже в самом начале своей работы авторы «Немецкой идеологии» противопоставляют идеалистической фантазии младогегельянцев последовательно материалистическую концепцию относительно условий действительного освобождения людей. Коммунистический вывод Маркса и Энгельса прямо опирается на новое, материалистическое понимание истории. «Действительное освобождение, – утверждают они, – невозможно осуществить иначе, как в действительном мире и действительными средствами… Вообще нельзя освободить людей, пока они не будут в состоянии полностью в качественном и количественном отношении обеспечить себе пищу и питье, жилище и одежду[19]. „Освобождение“ есть историческое дело, а не дело мысли, и к нему приведут исторические отношения…» (46, 32; ср. 3, 433).
Каковы же эти «исторические отношения»? Какие же исторически развивающиеся объективные факторы создают предпосылки, условия, возможность и необходимость действительного освобождения людей? Опираясь на материалистическое понимание истории, Маркс и Энгельс дали в «Немецкой идеологии» научно обоснованный ответ на этот кардинальный вопрос.
4. Предпосылки революции
В «Немецкой идеологии» были впервые выяснены материальные предпосылки коммунистической революции. Рукой Маркса вписан здесь тот фрагмент текста, в котором впервые формулируется фундаментальное положение теории коммунистической революции – положение о двух материальных предпосылках коммунистического преобразования общества.
Маркс делает добавление к ранее написанному тексту, к одному месту рукописи, где речь шла об «отчуждении» социальной деятельности, т.е. о таком явлении, когда собственная деятельность людей выходит из-под их контроля и превращается в некоторую самостоятельную, противостоящую им и господствующую над ними силу. Такое отчуждение социальной деятельности вследствие стихийности развития общества «является одним из главных моментов во всем предшествующем историческом развитии».
И вот Маркс формулирует условия, при которых становится возможным уничтожение такого «отчуждения», указывает необходимые материальные предпосылки коммунистического преобразования общества[20]: «Это „отчуждение“, говоря понятным для философов языком, может быть уничтожено, конечно, только при наличии двух практических предпосылок. Чтобы стать „невыносимой“ силой, т.е. такой силой, против которой совершают революцию, необходимо, чтобы это отчуждение превратило основную массу человечества в совершенно „лишенных собственности“ людей, противостоящих в то же время имеющемуся налицо миру богатства и образования, а оба эти условия предполагают огромный рост производительной силы, высокую степень ее развития. С другой стороны, это развитие производительных сил… является абсолютно необходимой практической предпосылкой еще и потому, что без него имеет место лишь всеобщее распространение бедности; а при крайней нужде должна была бы снова начаться и борьба за необходимые предметы и, значит, должна была бы воскреснуть вся старая мерзость» и т.д. (46, 45 – 46).
Каковы же материальные предпосылки коммунистической революции? Основная предпосылка – высокая степень развития производительных сил. С ней необходимым образом связана и другая – массовая пролетаризация, формирование революционного класса.
Через четыре страницы рукописи Маркс и Энгельс (это место написано уже, как обычно, рукой Энгельса) при изложении выводов, вытекающих из материалистического понимания истории, снова возвращаются к вопросу о предпосылках революции и на этот раз формулируют их с заметно большей четкостью: «Наконец, – резюмируют они, – мы получаем еще следующие выводы из развитого нами понимания истории: 1) в своем развитии производительные силы достигают такой ступени, на которой возникают производительные силы и средства общения, приносящие с собой при существующих отношениях одни лишь бедствия и являющиеся уже не производительными, а разрушительными силами… вместе с этим возникает класс, который вынужден нести на себе все тяготы общества, не пользуясь его благами, который, будучи вытеснен из общества, неизбежно становится в самое решительное противоречие ко всем другим классам; этот класс составляет большинство всех членов общества, и от него исходит сознание необходимости коренной революции, коммунистическое сознание…» (46, 49 – 50).
Здесь уже ясно видно, что основных материальных предпосылок коммунистической революции две. Во-первых, производительные силы, которые в своем развитии достигают такой ступени, что превращаются в разрушительные силы. Во-вторых, пролетариат, революционный класс, который «составляет большинство всех членов общества»[21].
Еще через две страницы, резюмируя свою материалистическую концепцию, Маркс и Энгельс снова подчеркивают, что без этих двух материальных предпосылок коммунистическая революция невозможна: «если нет налицо этих материальных элементов всеобщего переворота, а именно: с одной стороны, определенных производительных сил, а с другой, формирования революционной массы… то, как это доказывает история коммунизма, для практического развития не имеет никакого значения то обстоятельство, что уже сотни раз высказывалась идея этого переворота» (46, 52).
Все три приведенных отрывка можно датировать ноябрем – декабрем 1845 г. В более поздней части рукописи, относящейся к марту 1846 г., Маркс и Энгельс делают следующий шаг вперед: они уточняют, конкретизируют тот уровень развития производительных сил, на котором становится возможным коммунистическое преобразование общества. Это возможно только на стадии крупной промышленности[22], и притом на достаточно высоком уровне ее развития.
На определенных ступенях развития производительных сил частная собственность была необходима. Но на стадии крупной промышленности она превращается в их оковы. Поэтому в интересах дальнейшего развития производства она теперь должна и уже может быть уничтожена. «В крупной промышленности противоречие между орудием производства и частной собственностью впервые выступает как собственный продукт этой промышленности, для порождения которого она должна уже достигнуть высокого развития. Таким образом, только с развитием крупной промышленности становится возможным и уничтожение частной собственности» (46, 65, ср. 77 – 78). Этот – впервые формулируемый – вывод о развитии крупной промышленности как необходимой материальной предпосылке коммунистической революции является одним из важнейших положений, вошедших в основной комплекс идей научного коммунизма. Он был подготовлен работой Энгельса над «Положением рабочего класса в Англии».
Затем авторы подходят к вопросу о материальных предпосылках коммунизма с несколько иной стороны. На примере условий обобществления домашнего хозяйства[23] они развивают ту высказанную Марксом в самом первом случае мысль, что без необходимого развития производительных сил обобществление привело бы лишь к всеобщему распространению бедности: «Во все прежние периоды уничтожение обособленного хозяйства, неотделимое от уничтожения частной собственности, было уже потому невозможно, что для этого не было еще материальных условий. Организация общего домашнего хозяйства предполагает развитие машин, использование сил природы и многих других производительных сил, например водопровода, газового освещения, парового отопления и т.д., устранение [противоположности] города и деревни. Без этих условий само общее хозяйство не станет, в свою очередь, новой производительной силой, будет лишено всякого материального базиса, будет основываться на чисто теоретической основе, т.е. будет простой причудой и приведет лишь к монастырскому хозяйству» (46, 80). Сколько неудачных попыток организовать коммуны подтвердили своим печальным опытом этот прогноз!
Решением проблемы предпосылок революции основоположники научного коммунизма существенно отличаются от всех представителей утопического и грубо-уравнительного коммунизма. Впоследствии положение о двух материальных предпосылках коммунистической революции было много раз использовано в работах и Маркса, и Энгельса.
5. Необходимость революции
В «Немецкой идеологии» обстоятельнее, чем в предшествующих произведениях Маркса и Энгельса, обосновывается сама необходимость пролетарской, коммунистической революции, обосновывается чисто материалистически.
Необходимость изменения существующего мира вытекала уже из общих принципов нового мировоззрения. Эта основная мысль развивается и в «Немецкой идеологии»: «для практического материалиста, т.е. для коммуниста, все дело заключается в том, чтобы революционизировать существующий мир, чтобы практически выступить против существующего положения вещей и изменить его» (46, 33, 36, 56). Существующий мир нельзя изменить с помощью одной только теоретической деятельности, необходимо его практическое революционное преобразование: «не критика, а революция является движущей силой истории» (46, 52).
Материалистический анализ истории привел к выводу, что конфликт между производительными силами и общественными отношениями обусловливает необходимость разрешения его путем социальной революции.
Вывод о том, что пролетариат является той объективной силой, которая может и должна будет совершить коммунистическую революцию, был сделан Марксом уже в «Немецко-французском ежегоднике» (1, 427 – 429). Теперь этот вывод конкретизируется. Существенные предпосылки для такой конкретизации были созданы в результате изучения Энгельсом положения рабочего класса в Англии. He пролетариат вообще, а именно современный пролетариат, созданный промышленной революцией и крупной промышленностью, – вот та объективная сила, тот революционный класс, который совершит коммунистическое преобразование общества.
Что же вынуждает его к этому? Отчуждение социальной деятельности, говорят авторы «Немецкой идеологии», превращает основную массу человечества, большинство членов общества в пролетариев, противостоящих миру богатства. Это отчуждение становится невыносимой силой, против которой совершают революцию. Не только отдельные условия прежнего общества, но вся их совокупность, не только отношение пролетариата к господствующему классу, но и сам характер его деятельности – не самодеятельность, а деятельность по внешнему принуждению – становятся невыносимыми для этого угнетенного класса (46, 45, 50, 52, 78). И, наконец, «дело дошло теперь до того, что индивиды должны присвоить себе существующую совокупность производительных сил не только для того, чтобы добиться самодеятельности, но уже вообще для того, чтобы обеспечить свое существование» (46, 93 – 94, курсив наш). Классическое завершение эта аргументация получит много лет спустя в «Анти-Дюринге» (20, 291).
Наиболее резко необходимость коммунистической революции – необходимость именно революционного, а не какого-либо иного способа преобразования буржуазного общества в коммунистическое – сформулирована в той части рукописи первой главы «Немецкой идеологии», где авторы резюмируют выводы, вытекающие из материалистического понимания истории. Главным таким выводом как раз и является вывод о необходимости коммунистической революции. Он формулируется в виде четырех пунктов.
Первый мы уже приводили, он содержит четкое определение двух материальных предпосылок революции.
Второй пункт дает обоснование необходимости свержения господствующего класса: «2) условия, при которых могут применяться определенные производительные силы, являются условиями господства определенного класса общества… и поэтому всякая революционная борьба направляется против класса, который господствовал до того». К этому месту Маркс делает на полях такую пометку: «Эти люди заинтересованы в том, чтобы сохранить нынешнее состояние производства».
Третий пункт формулирует принципиальное отличие коммунистической революции от всех прежних революций: уничтожение труда как деятельности по внешнему принуждению, уничтожение классового господства и самих классов.
Наконец, последний, четвертый пункт представляет наибольший интерес. Приведем его целиком: «4) как для массового порождения этого коммунистического сознания, так и для достижения самой цели необходимо массовое изменение людей, которое возможно только в практическом движении, в революции; следовательно, революция необходима не только потому, что никаким иным способом невозможно свергнуть господствующий класс, но и потому, что свергающий класс только в революции может сбросить с себя всю старую мерзость и стать способным создать новую основу общества» (46, 50, ср. 94 – 95).
Итак, революция – это двуединый процесс: изменение условий жизни людей и в то же время изменение самих людей, совершающих революцию[24]. Эта замечательная мысль принадлежит Марксу[25]. «Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности, или самоизменения, может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика», – писал он в «Тезисах о Фейербахе» (46, 103; ср. 1, 54, 103; 50, 281). «В революционной деятельности изменение самого себя совпадает с преобразованием обстоятельств», – говорится в «Немецкой идеологии» (3, 201).
Так Маркс и Энгельс обосновывают необходимость коммунистической революции, коммунистического преобразования общества.
6. Диктатура пролетариата
В «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс впервые, правда пока в самом общем, еще не вполне определенном виде, высказали идею диктатуры пролетариата – важнейшую идею политического учения марксизма. Вот эта исторически первая формулировка: «каждый стремящийся к господству класс, – даже если его господство обусловливает, как это имеет место у пролетариата, уничтожение всей старой общественной формы и господства вообще, – должен прежде всего завоевать себе политическую власть» (46, 43).
Еще до 1845 г. Маркс и Энгельс приближались к такому выводу. Здесь они его уже сделали. Действительно, завоевание политической власти, установление классового господства пролетариата и, как ясно из всего контекста «Немецкой идеологии», именно революционным путем, а затем уничтожение частной собственности, классов и тем самым классового господства вообще – что это, как не основные элементы специфически марксистского учения о диктатуре пролетариата?[26]
Приведенное место – где говорится, что господство пролетариата обусловливает уничтожение господства вообще, – было написано, по всей вероятности, в ноябре – декабре 1845 г., а впоследствии появление идеи об отмирании государства Энгельс датировал как раз 1845 г. и указывал, что они с Марксом «всегда считали», что, до того как государство отомрет, необходима будет диктатура пролетариата (36, 9; 19, 359; курсив наш).
В более поздней части рукописи «Немецкой идеологии», относящейся уже к марту – апрелю 1846 г., мы находим прямое указание на исчезновение в будущем государства и, возможно, второе, косвенное указание на период диктатуры пролетариата: «коммунистическая революция, уничтожающая разделение труда, в конечном итоге устраняет политические учреждения» (3, 378, курсив наш).
От кого из авторов «Немецкой идеологии» исходит идея диктатуры пролетариата, сказать трудно. Подходы к ней можно обнаружить в трех статьях Энгельса «Положение Англии», написанных в январе – марте 1844 г.[27], в «Экономическо-философских рукописях» Маркса (апрель – август 1844 г.) и в его статье «Критические заметки…», датированной 31 июля 1844 г. (45, 587 – 588; 1, 448). Так что у Энгельса подход к этой идее обнаруживается несколько раньше. С другой стороны, как видно из приведенного письма Маркса Вейдемейеру, сам Маркс относил идею диктатуры пролетариата к числу того нового, чтó он – в отличие от буржуазных историков и экономистов – сделал в теории классов и классовой борьбы. Характер соответствующих мест рукописи «Немецкой идеологии» свидетельствует об участии обоих авторов в формулировке самого текста. Все это позволяет считать Маркса и Энгельса соавторами идеи диктатуры пролетариата.
В то же время нельзя не заметить, что идея эта высказывается, так сказать, мимоходом, как нечто само собой разумеющееся. Дело в том, что некоторые из предшественников научного коммунизма в той или иной мере уже подошли к аналогичной идее. Проблема, следовательно, заключается в том, чтобы выделить в ней специфически новое, марксистское содержание.
Впервые в истории коммунизма идею революционной диктатуры трудящихся в переходный период выдвинули бабувисты (58, I, 18, 43 – 44). Эту идею унаследовал от них Бланки, но революционную диктатуру он представлял себе как диктатуру небольшого числа революционеров (64, 19, 50, 124; ср. 18, 511 – 512). К бабувистской традиции примыкает и Вейтлинг, считавший, что для установления новой организации общества в переходный период необходима будет диктатура, но он никак не конкретизирует своих представлений (66, 33 – 34, 53, 241, 255). В отличие от своих предшественников основоположники научного коммунизма понимают диктатуру пролетариата как диктатуру класса, и притом как диктатуру класса, созданного развитием крупной промышленности, – современного пролетариата.
7. Коммунистическое общество
А теперь рассмотрим высказывания о собственно коммунистическом обществе[28].
Содержание высказываний крайне разнообразно и многопланово, затронуты почти все проблемы теории коммунистического общества. В основе ее лежит материалистическое понимание истории, согласно которому структура общества имеет вид: производительные силы – производственные отношения – политическая надстройка – формы общественного сознания. В таком порядке, очевидно, и следует рассматривать особенности коммунистического общества. Эту схему мы будем постоянно иметь в виду, но начнем пока с ее второго звена, к которому относится традиционно главный вопрос всякой коммунистической теории – об уничтожении частной собственности.
Уничтожение частной собственности
Коммунистическая революция и в «Немецкой идеологии» отождествляется с уничтожением частной собственности (46, 49). Вместе с тем это основное положение здесь конкретизируется.
Разработав материалистическое понимание истории, Маркс и Энгельс научно точно выяснили то место, которое частная собственность занимает в общей структуре классового общества: частная собственность – это основа, базис данного общества (46, 45, 86); она определяет его политическую и идеологическую надстройку и, в свою очередь, обусловливается определенным уровнем развития производительных сил.
Уничтожение частной собственности влечет за собой уничтожение классов, противоположности между городом и деревней, обособленного домашнего хозяйства (46, 82, 66, 80) и т.д.
На место частной собственности становится общая собственность. Дело дошло теперь до того, говорится в «Немецкой идеологии», что индивиды должны присвоить себе существующую совокупность производительных сил. Это присвоение обусловлено тремя факторами: 1) характером современных производительных сил, которые должны быть присвоены, 2) характером современного пролетариата, который должен осуществить это присвоение, и 3) тем способом, которым оно должно быть осуществлено. Производительные силы уже «развились в определенную совокупность и существуют только в рамках универсального общения»; поэтому и присвоение их «должно носить универсальный характер». Овладеть всей совокупностью современных производительных сил могут «только современные пролетарии»; при этом вся совокупность средств производства «должна быть подчинена каждому индивиду, а собственность – всем индивидам», «всем им вместе». Такое присвоение может быть осуществлено только посредством пролетарской революции, уничтожения классов и объединения всех членов общества в единую ассоциацию. «Присвоение всей совокупности производительных сил объединившимися индивидами уничтожает частную собственность» (46, 93 – 95).
Заметим, что понятие общей собственности здесь уже конкретизируется. Это общая собственность на производительные силы, в особенности на орудия производства. Но орудия производства понимаются здесь в широком смысле как средства производства (46, 64).
Следовательно, говоря о присвоении современным пролетариатом всей совокупности производительных сил, о подчинении собственности всем индивидам вместе, авторы «Немецкой идеологии», по существу, имеют в виду общественную собственность на средства производства (ср. 60, 248 – 249, 251, 253 – 254).
О значении такой конкретизации Энгельс писал полвека спустя во введении к новому изданию работы Маркса «Классовая борьба во Франции» (1850): «Совсем особое значение придает этой работе то обстоятельство, что в ней впервые дана формула, в которой рабочие партии всех стран мира единогласно кратко резюмируют свое требование экономического преобразования: присвоение средств производства обществом… Таким образом, здесь впервые сформулировано положение, которым современный рабочий социализм резко отличается как от всех разновидностей феодального, буржуазного, мелкобуржуазного и т.д. социализма, так и от туманной „общности имущества“, выдвигавшейся утопическим и стихийным рабочим коммунизмом» (22, 531 – 532)[29].
Формула «присвоение средств производства» появляется в 1850 г., но содержание ее вырабатывается уже в «Немецкой идеологии», – аналогично тому, как термин «диктатура пролетариата» появляется в том же 1850 г. и в той же работе Маркса, но идея диктатуры пролетариата высказывается уже в «Немецкой идеологии».
Необходимость общественной собственности на производительные силы выводится в «Немецкой идеологии» из характера современных производительных сил, которые «развились в определенную совокупность и существуют только в рамках универсального общения». Здесь в абстрактной форме выражено то, что впоследствии (особенно Энгельсом в «Анти-Дюринге») было более ясно и просто определено как общественный характер производства.
Таким образом, необходимость и характер преобразования собственности Маркс и Энгельс выводят чисто материалистическим, в конечном счете экономическим, путем (ср. 51, т. 26, 73).
Уничтожение разделения труда и классов
С уничтожением частной собственности непосредственно связано уничтожение разделения труда и классов.
Связь этих элементов представляется в «Немецкой идеологии» следующим образом: производительные силы – разделение труда – форма собственности (46, 42, 24 – 25, 100 – 101; ср. 13, 7). Разделение труда понимается здесь как общественное разделение труда, которое находит свое завершение и закрепление в разделении общества на классы, одним словом, это – классовое разделение труда (в позднейшей терминологии «старое разделение труда»). Так что уничтожение разделения труда, частной собственности и классов – явления однопорядковые.
О самом уничтожении классов в «Немецкой идеологии» не сказано ничего принципиально нового. Раз не будет классов и классового господства, будет осуществлено действительное единство общества, значит, исчезнет и государство.
Что же касается уничтожения разделения труда, необходимость чего выводится из объективных потребностей дальнейшего развития современных производительных сил, представленных крупной промышленностью, и потребностей всестороннего развития человека как главной производительной силы, – то тут мы находим и постановку новой проблемы и целый ряд новых моментов, связанных с ее решением.
Разделение труда в условиях стихийно сложившегося общества приводит к обособлению профессий и подчинению каждого индивида той или иной из них, практически к пожизненной прикованности к своей профессии. Совокупная деятельность людей выходит из-под их контроля и превращается в чуждую, противостоящую им, господствующую над ними силу. Коммунистическое преобразование общества, уничтожая разделение труда, устраняет и эти его следствия. «Как только начинается разделение труда, у каждого появляется какой-нибудь определенный, исключительный круг деятельности, который ему навязывается и из которого он не может выйти: он – охотник, рыбак или пастух, или же критический критик[30] и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни[31], – тогда как в коммунистическом обществе, где никто не ограничен каким-нибудь исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра – другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, – как моей душе угодно, – не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком» (46, 43 – 44)[32].
Есть основания полагать, что эта мысль исходит главным образом от Энгельса (ср. 4, 335 – 336; 20, 206; 23, 300). И уже поэтому присмотримся к ней несколько внимательнее.
Для иных наших современников, наблюдающих процесс все большей специализации как физического, так и умственного труда, подобный прогноз может показаться неправомерным.
Уясним себе: здесь вовсе не отрицается существование в коммунистическом обществе профессионального разделения труда, т.е. существование различных специальностей. Но пожизненных профессий, прикованности к одной определенной специальности, необходимости в силу внешних обстоятельств (под угрозой лишиться средств к жизни) заниматься исключительно одним видом труда – этого в коммунистическом обществе не будет. Такой вывод строго вытекает из той предпосылки, что классовое разделение труда будет уничтожено.
В прогнозе авторов «Немецкой идеологии» есть и другой элемент – конкретизация того, как будет выглядеть деятельность людей, когда исчезнет классовое разделение труда, а вместе с ним и пожизненная прикованность к определенной профессии. И тут авторы набрасывают картину, очень напоминающую представления Фурье[33]. Но в развитой здесь концепции есть одно существенное отличие от Фурье: возможность свободного перехода от одного вида труда к другому мотивируется тем, что «общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра – другое». Не стихийная игра страстей, которые статистически взаимно уравновешивают друг друга, как у Фурье, а сознательная, планомерная организация производства, создающая возможность свободного выбора для каждого его участника.
Данная здесь картина носит характер популярной иллюстрации, заимствованной к тому же из общеизвестного и общепринятого арсенала аргументов того времени. Принимать ее в буквальном смысле невозможно хотя бы потому, что общество, основанное на высокоразвитой крупной промышленности, конечно же, не будет состоять из охотников, рыбаков и пастухов.
Вывод о том, что в коммунистическом обществе люди свободно[34] будут переходить от одного вида деятельности к другому, является бесспорно правильным. Но как будет осуществляться переход (как часто и т.д.), это зависит от факторов, которые в «Немецкой идеологии» просто не рассматриваются.
С этой проблемой тесно связана и другая – уничтожение противоположности между городом и деревней, противоположности, которая также является следствием классового разделения труда. Хотя необходимость уничтожения противоположности между городом и деревней предвидели уже предшественники Маркса и Энгельса, в особенности Фурье и Оуэн (20, 304), однако только материалистическое понимание истории позволило и здесь дать строго научное обоснование.
В марксистской литературе эта проблема появляется впервые в «Немецкой идеологии»: «Наибольшее разделение материального и духовного труда, это – отделение города от деревни… Противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности. Она выражает в наиболее резкой форме подчинение индивида разделению труда и определенной, навязанной ему деятельности, – подчинение, которое одного превращает в ограниченное городское животное, а другого – в ограниченное деревенское животное[35] и ежедневно заново порождает противоположность между их интересами… Уничтожение противоположности между городом и деревней есть одно из первых условий общественного единства, – условие, которое, в свою очередь, зависит от множества материальных предпосылок и которое, как это видно уже с первого взгляда, не может быть осуществлено одной только волей. (Эти условия следует еще подробно рассмотреть[36])» (46, 65 – 66).
Противоположность между городом и деревней есть следствие классового разделения труда и может быть уничтожена только при наличии определенных материальных предпосылок. Очевидно, первой такой предпосылкой должен быть достаточно высокий уровень развития производительных сил.
«Противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности». Ясно, что здесь речь идет о классовой противоположности, о противоположности, но не о существенном различии между городом и деревней. Однако в будущем исчезнет и это различие. Такой вывод вытекает из другого места «Немецкой идеологии», которое мы уже приводили. Это то место, где речь шла о материальных условиях уничтожения обособленного (основанного на частной собственности) домашнего хозяйства. Вернемся еще раз к положению: «Организация общего домашнего хозяйства предполагает… устранение [противоположности] города и деревни» (46, 80).
Слово «противоположности» здесь – редакционная вставка. Однако у Маркса и Энгельса нет никакой описки. Они действительно хотели написать и написали: «уничтожение города и деревни». Имеется в виду, конечно, не физическое уничтожение того и другого, а уничтожение того, что их различает и противопоставляет друг другу. Речь здесь идет уже не об уничтожении классовой противоположности, а об уничтожении, так сказать, материальной противоположности, об уничтожении различия между городом и деревней. Когда такое различие будет уничтожено, тогда населенные пункты не будут уже ни городами, ни деревнями.
В данном случае прогноз в «Немецкой идеологии» строится на основе диалектического закона единства и борьбы противоположностей. С уничтожением одной стороны противоположности неизбежно перестает существовать и другая, во всяком случае перестает существовать как сторона противоположности, утрачивает черты, которые могут существовать только в рамках противоположности. Так, пролетариат, уничтожая буржуазию, и сам перестает существовать как пролетариат.
Аналогичный методологический прием применительно к будущему Маркс использовал в «Экономическо-философских рукописях» и в «Святом семействе» (45, 598; 2, 39 – 40). Это дает нам основание предполагать, что аналогично построенные прогнозы в «Немецкой идеологии» исходят, по всей вероятности, от Маркса. Но впоследствии и Энгельс, особенно в «Анти-Дюринге», дал блестящие образцы применения того же диалектического приема.
Противоположность города и деревни будет устранена. Но эта противоположность, так сказать, несимметрична. Поэтому и преодоление ее не будет носить характер развития чего-то арифметически среднего между городом и деревней. Говоря об устранении различий между городом и деревней как об условии перехода от обособленного домашнего хозяйства к общему, Маркс и Энгельс в то же время указывают и на такие необходимые материальные предпосылки обобществления домашнего хозяйства, как использование водопровода, газового освещения, парового отопления, т.е. того, чем развитый город середины XIX века специфически отличался от деревни. Таким образом, в данном случае преодоление противоположности между городом и деревней мыслилось все-таки на основе достижений городской цивилизации. Это и не могло быть иначе для людей, которые считали материальной основой будущего общества высокоразвитую крупную промышленность[37].
Производство
Предшественники Маркса и Энгельса видели конечную причину всех социальных зол в существовании частной собственности. Маркс и Энгельс сделали решающий шаг вперед. Они установили, что сама частная собственность является необходимым продуктом развития материального производства, что ее существование было обусловлено определенным уровнем производительных сил и что только достаточно высокое развитие их делает необходимым и возможным уничтожение частной собственности. В будущем, коммунистическом обществе, основанном на общей собственности, его более глубокой материальной основой будет высокоразвитое производство.
К рассмотрению этого фундамента будущего общества, как оно представлялось авторам «Немецкой идеологии», мы теперь и переходим.
Основой производства в коммунистическом обществе явятся новые производительные силы как результат развития крупной промышленности. Они будут иметь универсальный характер (общественный характер производства) и будут подчинены всему обществу в целом. Освобожденные от оков частной собственности, они станут беспрепятственно развиваться.
Производство – основа существования общества. Поэтому производственная деятельность людей будет, как и прежде, основным видом их жизнедеятельности, но характер ее изменится коренным образом. Это изменение будет настолько глубоким, что в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс постоянно говорят даже об «уничтожении труда».
Утверждение Маркса и Энгельса имеет вполне рациональный смысл, хотя оно и выражено в непривычной для нас форме. В оригинале выражение «уничтожение труда» звучит по-немецки так: «Aufhebung der Arbeit». «Aufhebung» – термин гегелевской диалектики, который в философской литературе переводится искусственно изобретенным русским словом «снятие». Это понятие означает одновременно и уничтожение, и сохранение: уничтожение одних моментов и сохранение других[38]. И сверх того оно означает возвышение, переход на более высокую ступень развития. Таким образом, строго говоря, Маркс и Энгельс говорят не об «уничтожении труда», а о «снятии труда». Если упростить дело, то можно сказать, что речь идет о глубоком изменении самого характера труда.
Было бы нелепо полагать, будто авторы «Немецкой идеологии» считают возможным уничтожить труд как производственную деятельность человека (ср. 46, 35 – 37; 23, 188, 195). Что же означает требование «уничтожения труда»? Труд понимается здесь как деятельность по внешнему принуждению, деятельность, навязанная человеку под угрозой лишиться в противном случае средств к жизни. В условиях буржуазного общества такой труд принимает форму наемного труда. Так что непосредственный (и вместе с тем более узкий) смысл требования «уничтожения труда» сводится к требованию уничтожения наемного труда (ср. 4, 456).
Резюмируя выводы, вытекающие из материалистического понимания истории, Маркс и Энгельс среди четырех уже известных нам пунктов о необходимости коммунистической революции формулируют и такой: «3) при всех прошлых революциях характер деятельности всегда оставался нетронутым, – всегда дело шло только об ином распределении этой деятельности, о новом распределении труда между иными лицами, тогда как коммунистическая революция выступает против существующего до сих пор характера деятельности, устраняет труд и уничтожает господство каких бы то ни было классов вместе с самими классами»[39] и т.д. (46, 50; ср. 46, 82, 85; 3, 192, 204, 207, 213).
Во что же превратится деятельность людей после «уничтожения труда»? Эту новую форму деятельности Маркс и Энгельс называют здесь самодеятельностью (по-немецки: Selbstbetätigung). Труд превратится в самодеятельность; деятельность по внешнему принуждению – в деятельность по внутреннему побуждению. Это приведет к всестороннему развитию индивидов (46, 93 – 95).
Коммунистическая революция уничтожает разделение труда и его следствия, в том числе и отчуждение социальной деятельности. Объединившиеся индивиды начинают контролировать свою совокупную деятельность, господствовать над ней. Но условием и основой господства над социальными силами является контроль над производством как основой общественной деятельности. Вывод о необходимости такого контроля и делается в «Немецкой идеологии».
О необходимости сознательного руководства производством говорили и предшественники Маркса и Энгельса. Но только на основе материалистического понимания истории стала вполне ясна решающая роль этой стороны сознательной деятельности будущего общества.
Общение (общественные отношения)
С коммунистическим регулированием производства люди подчиняют своей власти и способ своих взаимных отношений, очевидно не только производственные, но и – определяемые ими – все общественные отношения. До сих пор развитие общества происходило стихийно, отныне оно приобретает сознательный, планомерный характер.
Вместе с универсальным характером производства развивается и универсальный характер общения. Не только производственная, но и всякая вообще деятельность людей приобретает с развитием крупной промышленности характер всесторонней взаимосвязи и зависимости. «Всесторонняя зависимость, эта стихийно сложившаяся форма всемирно-исторической совместной деятельности индивидов, превращается благодаря коммунистической революции в контроль и сознательное господство над силами, которые, будучи порождены воздействием людей друг на друга, до сих пор казались им совершенно чуждыми силами и в качестве таковых господствовали над ними» (46, 49).
В коммунистическом обществе люди сообща контролируют условия существования всех членов общества. Предпосылкой этого является объединение класса, совершающего революцию. Революционные пролетарии, объединившись, ставят под свой контроль «как условия своего собственного существования, так и условия существования всех членов общества». («Такими условиями существования являются, конечно, лишь имеющиеся налицо производительные силы и формы общения».) Пролетариат, совершающий революцию, ставит под свой контроль «условия свободного развития и движения индивидов, условия, которые до сих пор предоставлялись власти случая и противостояли отдельным[40] индивидам как нечто самостоятельное…» (46, 85 – 86).
Одна из отличительных черт будущего общества – сознательный контроль над всеми вообще условиями жизни общества. Это относится, например, и к языку как средству общения: «Само собой разумеется, что в свое время индивиды целиком возьмут под свой контроль и этот продукт рода» (3, 427)[41].
Контроль над производством и всеми общественными отношениями, сознательная организация совместной деятельности людей приводят к тому, что отныне развитие общества подчиняется общему плану свободно объединившихся людей (46, 88).
И тут мы переходим к очень важному вопросу – о роли сознания в коммунистическом обществе.
Сознание
Все предшествующее развитие общества характеризуется как стихийное (46, 43, 86, 88). В противоположность этому будущее общество отличается своей сознательностью, которая проявляется в контроле, регулировании, господстве общества над всеми условиями его существования, в планомерном характере его развития. Одним словом, роль общественного сознания в коммунистическом обществе становится качественно иной и в известном смысле определяющей.
На первый взгляд тут нет ничего нового. Ведь и предшественники Маркса и Энгельса постоянно говорили о разумном характере будущего общества[42], а апелляция к разуму была типичным аргументом и, если угодно, одним из главных методологических приемов при построении картин идеального общества. В работах Энгельса мы уже также неоднократно встречали «аргумент к разуму», характеристику будущего общества как разумно устроенного.
И все-таки в «Немецкой идеологии» появляется нечто новое. Ведь именно здесь формулируется важнейшее материалистическое положение: бытие определяет сознание. В сочетании с ним мысль об изменении роли сознания в будущем означает не что иное, как предпосылку для вывода о диалектически развивающемся характере взаимодействия между общественным бытием и общественным сознанием.
Одну из предпосылок для такого вывода составляет характеристика будущего общества как подлинно человеческого. Эта характеристика встречается уже в ранних работах Энгельса и особенно у Маркса – в «Экономическо-философских рукописях» и в «Тезисах о Фейербахе». Главным, определяющим признаком человека Маркс и Энгельс считают со времени «Немецкой идеологии» производство. Но они не отрицают и в «Немецкой идеологии», что сознание, точнее мышление, также является специфической особенностью человека (ср. 46, 23; 45, 565; 23, 189). Отсюда следует, что, когда общество станет подлинно человеческим, роль сознания в нем должна существенно измениться.
В «Немецкой идеологии» содержится и ряд других, более конкретных характеристик общественного сознания при коммунизме.
«Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей есть реальный процесс их жизни». Сознание есть не что иное, как «осознание существующей практики» (46, 29, 40). Естественно, что с изменением бытия людей изменится и их сознание. Вместе с преобразованием экономической основы общества преобразуется и все общество в целом, в том числе и формы общественного сознания.
В чем же будут заключаться изменения общественного сознания при переходе к коммунизму?
Сознание людей станет богаче, будет всесторонне развито. «Действительное духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений» (46, 49). В условиях общества, основанного на разделении труда и частной собственности, человек превращается в односторонне развитого урода, а отношения между людьми становятся односторонне ограниченными и сводятся в конечном счете к отношению купли-продажи. Такому состоянию соответствует и односторонне ограниченное сознание. С уничтожением разделения труда и частной собственности деятельность человека становится разнообразной, а вместе с ней становится разносторонне развитым и его сознание.
Изменится, так сказать, «состав» общественного сознания. Например, исчезнет такая его форма, как религия. Опираясь на материалистическое понимание истории, Маркс и Энгельс развивают здесь ту мысль, сформулированную в «Тезисах о Фейербахе», что для устранения религии необходимо практически революционно преобразовать порождающую ее земную основу (46, 51 – 52, 54 – 55).
Весьма глубокие изменения произойдут в сфере морали. Критикуя мелкобуржуазные воззрения Штирнера, Маркс и Энгельс предвидят исчезновение в будущем противоположности эгоизма и самоотверженности. Материальной основой противоположности эгоизма и самоотверженности является противоположность между частным и общим интересом, возникающая вместе с разделением труда. Эгоизм и самоотверженность взаимосвязаны[43], между ними существует не только противоположность, но они и взаимно обусловливают друг друга, одна сторона противоположности не может существовать без другой. Они исчезнут вместе с основой, которая порождает эту противоположность (3, 236; ср. 60, 393; 65, 231 – 232, 104; 3, 441).
Не только материалистическое понимание истории, но и ярко выраженная диалектическая методология характеризует это рассуждение. В будущем обществе не будет места ни для эгоизма, ни для самоотверженности[44] – не только потому, что исчезнут их материальные основы, но и потому, что обе стороны этой противоположности органически взаимосвязаны.
Человек
Конечная цель коммунистического преобразования общества – освобождение и всестороннее развитие человека. Эта цель была поставлена уже предшественниками научного коммунизма (59, II, 463; 62, II, 218). Маркс и Энгельс дали материалистическое обоснование ее, определили условия и пути ее достижения.
Одной из проблем является соотношение индивида и общества, личности и коллектива: «Только в коллективе существуют для каждого индивида средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода» (46, 82 – 83, 85 – 86; ср. 56, 123 – 125).
Таким образом, условиями действительного освобождения людей являются: 1) достаточно высокое развитие материального производства, обеспечивающее возможность удовлетворения фундаментальных потребностей человека – в пище, питье, жилище и одежде (46, 32, 36 – 37), и 2) действительное объединение людей, ставящих под свой контроль как производительные силы, так и общественные отношения. Подлинная свобода возможна только на определенной материальной основе и в условиях общественного единства.
Изменение обстоятельств есть вместе с тем и изменение самих людей. Осуществление указанных условий совпадает с созданием предпосылок для действительно свободного развития людей. Эта действительная свобода означает «возможность всестороннего развития своих задатков». Человек становится «целостным человеком» (46, 95).
С созданием необходимых материальных условий изменятся сами потребности людей. Новые условия позволят «нормально удовлетворять» все потребности, сделают возможной «всестороннюю деятельность и тем самым полное развитие всех наших задатков». А такая возможность свободного развития неизбежно изменит и сами потребности. «Коммунистическая организация действует двояким образом на желания, вызываемые в индивиде нынешними отношениями; часть этих желаний, а именно те, которые существуют при всяких отношениях и лишь по своей форме и направлению изменяются различными общественными отношениями, подвергаются и при этой общественной форме изменению, поскольку им доставляются средства для нормального развития; другая же часть, а именно те желания, которые обязаны своим происхождением лишь определенной общественной форме, определенным условиям производства и общения, совершенно лишаются необходимых для них условий жизни. Какие именно влечения при коммунистической организации подвергаются лишь изменению, а какие упраздняются, – можно решить только практическим путем, посредством изменения действительных, практических влечений, а не посредством сравнений с прежними историческими отношениями»[45]. Коммунисты и не помышляют об уничтожении действительных потребностей, «они стремятся только к такой организации производства и общения, которая сделала бы для них возможным нормальное, т.е. ограниченное лишь самими потребностями, удовлетворение всех потребностей» (3, 244 – 246, курсив наш).
Разумеется, и в будущем удовлетворение их будет вести к порождению новых потребностей (ср. 46, 37). Это будет стимулировать развитие средств их удовлетворения, а значит и развитие самого производства.
Та же концепция лежит в основе прогноза относительно судьбы наслаждений в будущем (3, 419; ср. 61, III, 561 – 562). В будущем обществе не будет места ни для морали аскетизма, ни для морали наслаждения, ибо в этом обществе будет достигнуто нормальное удовлетворение всех потребностей человека, а сами наслаждения утратят прежний ограниченный характер бессодержательной деятельности и будут органически связаны с подлинным содержанием жизнедеятельности людей.
Возвращаясь к исходной мысли об условиях действительного освобождения людей, высказанной на первой странице рукописи, Маркс и Энгельс развивают ее в конце первого тома «Немецкой идеологии»: «Люди завоевывали себе свободу всякий раз постольку, поскольку это диктовалось им и допускалось не их идеалом человека, а существующими производительными силами. В основе всех происходивших до сих пор завоеваний свободы лежали, однако, ограниченные производительные силы; обусловленное этими производительными силами, недостаточное для всего общества производство делало возможным развитие лишь в том виде, что одни лица удовлетворяли свои потребности за счет других, и поэтому одни – меньшинство – получали монополию развития, другие же – большинство – вследствие постоянной борьбы за удовлетворение необходимейших потребностей были… лишены возможности какого бы то ни было развития. Таким образом, общество развивалось до сих пор всегда в рамках противоположности[46], которая в древности была противоположностью между свободными и рабами, в средние века – между дворянством и крепостными, в новое время – между буржуазией и пролетариатом»[47] (3, 433 – 434).
Резюмируя свою концепцию коммунистического преобразования общества, Маркс и Энгельс, в частности, пишут: «Мы показали, что в настоящее время индивиды должны уничтожить частную собственность, потому что производительные силы и формы общения развились настолько, что стали при господстве частной собственности разрушительными силами, и потому что противоположность между классами достигла своих крайних пределов». Общим условием свободного развития индивидов является коммунистическая революция. Она неизбежна. И только в условиях коммунистического общества свободное развитие индивидов перестает быть фразой (3, 440 – 441; ср. 2, 92).
А теперь рассмотрим высказывания о собственно коммунистическом обществе[28].
Содержание высказываний крайне разнообразно и многопланово, затронуты почти все проблемы теории коммунистического общества. В основе ее лежит материалистическое понимание истории, согласно которому структура общества имеет вид: производительные силы – производственные отношения – политическая надстройка – формы общественного сознания. В таком порядке, очевидно, и следует рассматривать особенности коммунистического общества. Эту схему мы будем постоянно иметь в виду, но начнем пока с ее второго звена, к которому относится традиционно главный вопрос всякой коммунистической теории – об уничтожении частной собственности.
Уничтожение частной собственности
Коммунистическая революция и в «Немецкой идеологии» отождествляется с уничтожением частной собственности (46, 49). Вместе с тем это основное положение здесь конкретизируется.
Разработав материалистическое понимание истории, Маркс и Энгельс научно точно выяснили то место, которое частная собственность занимает в общей структуре классового общества: частная собственность – это основа, базис данного общества (46, 45, 86); она определяет его политическую и идеологическую надстройку и, в свою очередь, обусловливается определенным уровнем развития производительных сил.
Уничтожение частной собственности влечет за собой уничтожение классов, противоположности между городом и деревней, обособленного домашнего хозяйства (46, 82, 66, 80) и т.д.
На место частной собственности становится общая собственность. Дело дошло теперь до того, говорится в «Немецкой идеологии», что индивиды должны присвоить себе существующую совокупность производительных сил. Это присвоение обусловлено тремя факторами: 1) характером современных производительных сил, которые должны быть присвоены, 2) характером современного пролетариата, который должен осуществить это присвоение, и 3) тем способом, которым оно должно быть осуществлено. Производительные силы уже «развились в определенную совокупность и существуют только в рамках универсального общения»; поэтому и присвоение их «должно носить универсальный характер». Овладеть всей совокупностью современных производительных сил могут «только современные пролетарии»; при этом вся совокупность средств производства «должна быть подчинена каждому индивиду, а собственность – всем индивидам», «всем им вместе». Такое присвоение может быть осуществлено только посредством пролетарской революции, уничтожения классов и объединения всех членов общества в единую ассоциацию. «Присвоение всей совокупности производительных сил объединившимися индивидами уничтожает частную собственность» (46, 93 – 95).
Заметим, что понятие общей собственности здесь уже конкретизируется. Это общая собственность на производительные силы, в особенности на орудия производства. Но орудия производства понимаются здесь в широком смысле как средства производства (46, 64).
Следовательно, говоря о присвоении современным пролетариатом всей совокупности производительных сил, о подчинении собственности всем индивидам вместе, авторы «Немецкой идеологии», по существу, имеют в виду общественную собственность на средства производства (ср. 60, 248 – 249, 251, 253 – 254).
О значении такой конкретизации Энгельс писал полвека спустя во введении к новому изданию работы Маркса «Классовая борьба во Франции» (1850): «Совсем особое значение придает этой работе то обстоятельство, что в ней впервые дана формула, в которой рабочие партии всех стран мира единогласно кратко резюмируют свое требование экономического преобразования: присвоение средств производства обществом… Таким образом, здесь впервые сформулировано положение, которым современный рабочий социализм резко отличается как от всех разновидностей феодального, буржуазного, мелкобуржуазного и т.д. социализма, так и от туманной „общности имущества“, выдвигавшейся утопическим и стихийным рабочим коммунизмом» (22, 531 – 532)[29].
Формула «присвоение средств производства» появляется в 1850 г., но содержание ее вырабатывается уже в «Немецкой идеологии», – аналогично тому, как термин «диктатура пролетариата» появляется в том же 1850 г. и в той же работе Маркса, но идея диктатуры пролетариата высказывается уже в «Немецкой идеологии».
Необходимость общественной собственности на производительные силы выводится в «Немецкой идеологии» из характера современных производительных сил, которые «развились в определенную совокупность и существуют только в рамках универсального общения». Здесь в абстрактной форме выражено то, что впоследствии (особенно Энгельсом в «Анти-Дюринге») было более ясно и просто определено как общественный характер производства.
Таким образом, необходимость и характер преобразования собственности Маркс и Энгельс выводят чисто материалистическим, в конечном счете экономическим, путем (ср. 51, т. 26, 73).
Уничтожение разделения труда и классов
С уничтожением частной собственности непосредственно связано уничтожение разделения труда и классов.
Связь этих элементов представляется в «Немецкой идеологии» следующим образом: производительные силы – разделение труда – форма собственности (46, 42, 24 – 25, 100 – 101; ср. 13, 7). Разделение труда понимается здесь как общественное разделение труда, которое находит свое завершение и закрепление в разделении общества на классы, одним словом, это – классовое разделение труда (в позднейшей терминологии «старое разделение труда»). Так что уничтожение разделения труда, частной собственности и классов – явления однопорядковые.
О самом уничтожении классов в «Немецкой идеологии» не сказано ничего принципиально нового. Раз не будет классов и классового господства, будет осуществлено действительное единство общества, значит, исчезнет и государство.
Что же касается уничтожения разделения труда, необходимость чего выводится из объективных потребностей дальнейшего развития современных производительных сил, представленных крупной промышленностью, и потребностей всестороннего развития человека как главной производительной силы, – то тут мы находим и постановку новой проблемы и целый ряд новых моментов, связанных с ее решением.
Разделение труда в условиях стихийно сложившегося общества приводит к обособлению профессий и подчинению каждого индивида той или иной из них, практически к пожизненной прикованности к своей профессии. Совокупная деятельность людей выходит из-под их контроля и превращается в чуждую, противостоящую им, господствующую над ними силу. Коммунистическое преобразование общества, уничтожая разделение труда, устраняет и эти его следствия. «Как только начинается разделение труда, у каждого появляется какой-нибудь определенный, исключительный круг деятельности, который ему навязывается и из которого он не может выйти: он – охотник, рыбак или пастух, или же критический критик[30] и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни[31], – тогда как в коммунистическом обществе, где никто не ограничен каким-нибудь исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра – другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, – как моей душе угодно, – не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком» (46, 43 – 44)[32].
Есть основания полагать, что эта мысль исходит главным образом от Энгельса (ср. 4, 335 – 336; 20, 206; 23, 300). И уже поэтому присмотримся к ней несколько внимательнее.
Для иных наших современников, наблюдающих процесс все большей специализации как физического, так и умственного труда, подобный прогноз может показаться неправомерным.
Уясним себе: здесь вовсе не отрицается существование в коммунистическом обществе профессионального разделения труда, т.е. существование различных специальностей. Но пожизненных профессий, прикованности к одной определенной специальности, необходимости в силу внешних обстоятельств (под угрозой лишиться средств к жизни) заниматься исключительно одним видом труда – этого в коммунистическом обществе не будет. Такой вывод строго вытекает из той предпосылки, что классовое разделение труда будет уничтожено.
В прогнозе авторов «Немецкой идеологии» есть и другой элемент – конкретизация того, как будет выглядеть деятельность людей, когда исчезнет классовое разделение труда, а вместе с ним и пожизненная прикованность к определенной профессии. И тут авторы набрасывают картину, очень напоминающую представления Фурье[33]. Но в развитой здесь концепции есть одно существенное отличие от Фурье: возможность свободного перехода от одного вида труда к другому мотивируется тем, что «общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра – другое». Не стихийная игра страстей, которые статистически взаимно уравновешивают друг друга, как у Фурье, а сознательная, планомерная организация производства, создающая возможность свободного выбора для каждого его участника.
Данная здесь картина носит характер популярной иллюстрации, заимствованной к тому же из общеизвестного и общепринятого арсенала аргументов того времени. Принимать ее в буквальном смысле невозможно хотя бы потому, что общество, основанное на высокоразвитой крупной промышленности, конечно же, не будет состоять из охотников, рыбаков и пастухов.
Вывод о том, что в коммунистическом обществе люди свободно[34] будут переходить от одного вида деятельности к другому, является бесспорно правильным. Но как будет осуществляться переход (как часто и т.д.), это зависит от факторов, которые в «Немецкой идеологии» просто не рассматриваются.
С этой проблемой тесно связана и другая – уничтожение противоположности между городом и деревней, противоположности, которая также является следствием классового разделения труда. Хотя необходимость уничтожения противоположности между городом и деревней предвидели уже предшественники Маркса и Энгельса, в особенности Фурье и Оуэн (20, 304), однако только материалистическое понимание истории позволило и здесь дать строго научное обоснование.
В марксистской литературе эта проблема появляется впервые в «Немецкой идеологии»: «Наибольшее разделение материального и духовного труда, это – отделение города от деревни… Противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности. Она выражает в наиболее резкой форме подчинение индивида разделению труда и определенной, навязанной ему деятельности, – подчинение, которое одного превращает в ограниченное городское животное, а другого – в ограниченное деревенское животное[35] и ежедневно заново порождает противоположность между их интересами… Уничтожение противоположности между городом и деревней есть одно из первых условий общественного единства, – условие, которое, в свою очередь, зависит от множества материальных предпосылок и которое, как это видно уже с первого взгляда, не может быть осуществлено одной только волей. (Эти условия следует еще подробно рассмотреть[36])» (46, 65 – 66).
Противоположность между городом и деревней есть следствие классового разделения труда и может быть уничтожена только при наличии определенных материальных предпосылок. Очевидно, первой такой предпосылкой должен быть достаточно высокий уровень развития производительных сил.
«Противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности». Ясно, что здесь речь идет о классовой противоположности, о противоположности, но не о существенном различии между городом и деревней. Однако в будущем исчезнет и это различие. Такой вывод вытекает из другого места «Немецкой идеологии», которое мы уже приводили. Это то место, где речь шла о материальных условиях уничтожения обособленного (основанного на частной собственности) домашнего хозяйства. Вернемся еще раз к положению: «Организация общего домашнего хозяйства предполагает… устранение [противоположности] города и деревни» (46, 80).
Слово «противоположности» здесь – редакционная вставка. Однако у Маркса и Энгельса нет никакой описки. Они действительно хотели написать и написали: «уничтожение города и деревни». Имеется в виду, конечно, не физическое уничтожение того и другого, а уничтожение того, что их различает и противопоставляет друг другу. Речь здесь идет уже не об уничтожении классовой противоположности, а об уничтожении, так сказать, материальной противоположности, об уничтожении различия между городом и деревней. Когда такое различие будет уничтожено, тогда населенные пункты не будут уже ни городами, ни деревнями.
В данном случае прогноз в «Немецкой идеологии» строится на основе диалектического закона единства и борьбы противоположностей. С уничтожением одной стороны противоположности неизбежно перестает существовать и другая, во всяком случае перестает существовать как сторона противоположности, утрачивает черты, которые могут существовать только в рамках противоположности. Так, пролетариат, уничтожая буржуазию, и сам перестает существовать как пролетариат.
Аналогичный методологический прием применительно к будущему Маркс использовал в «Экономическо-философских рукописях» и в «Святом семействе» (45, 598; 2, 39 – 40). Это дает нам основание предполагать, что аналогично построенные прогнозы в «Немецкой идеологии» исходят, по всей вероятности, от Маркса. Но впоследствии и Энгельс, особенно в «Анти-Дюринге», дал блестящие образцы применения того же диалектического приема.
Противоположность города и деревни будет устранена. Но эта противоположность, так сказать, несимметрична. Поэтому и преодоление ее не будет носить характер развития чего-то арифметически среднего между городом и деревней. Говоря об устранении различий между городом и деревней как об условии перехода от обособленного домашнего хозяйства к общему, Маркс и Энгельс в то же время указывают и на такие необходимые материальные предпосылки обобществления домашнего хозяйства, как использование водопровода, газового освещения, парового отопления, т.е. того, чем развитый город середины XIX века специфически отличался от деревни. Таким образом, в данном случае преодоление противоположности между городом и деревней мыслилось все-таки на основе достижений городской цивилизации. Это и не могло быть иначе для людей, которые считали материальной основой будущего общества высокоразвитую крупную промышленность[37].
Производство
Предшественники Маркса и Энгельса видели конечную причину всех социальных зол в существовании частной собственности. Маркс и Энгельс сделали решающий шаг вперед. Они установили, что сама частная собственность является необходимым продуктом развития материального производства, что ее существование было обусловлено определенным уровнем производительных сил и что только достаточно высокое развитие их делает необходимым и возможным уничтожение частной собственности. В будущем, коммунистическом обществе, основанном на общей собственности, его более глубокой материальной основой будет высокоразвитое производство.
К рассмотрению этого фундамента будущего общества, как оно представлялось авторам «Немецкой идеологии», мы теперь и переходим.
Основой производства в коммунистическом обществе явятся новые производительные силы как результат развития крупной промышленности. Они будут иметь универсальный характер (общественный характер производства) и будут подчинены всему обществу в целом. Освобожденные от оков частной собственности, они станут беспрепятственно развиваться.
Производство – основа существования общества. Поэтому производственная деятельность людей будет, как и прежде, основным видом их жизнедеятельности, но характер ее изменится коренным образом. Это изменение будет настолько глубоким, что в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс постоянно говорят даже об «уничтожении труда».
Утверждение Маркса и Энгельса имеет вполне рациональный смысл, хотя оно и выражено в непривычной для нас форме. В оригинале выражение «уничтожение труда» звучит по-немецки так: «Aufhebung der Arbeit». «Aufhebung» – термин гегелевской диалектики, который в философской литературе переводится искусственно изобретенным русским словом «снятие». Это понятие означает одновременно и уничтожение, и сохранение: уничтожение одних моментов и сохранение других[38]. И сверх того оно означает возвышение, переход на более высокую ступень развития. Таким образом, строго говоря, Маркс и Энгельс говорят не об «уничтожении труда», а о «снятии труда». Если упростить дело, то можно сказать, что речь идет о глубоком изменении самого характера труда.
Было бы нелепо полагать, будто авторы «Немецкой идеологии» считают возможным уничтожить труд как производственную деятельность человека (ср. 46, 35 – 37; 23, 188, 195). Что же означает требование «уничтожения труда»? Труд понимается здесь как деятельность по внешнему принуждению, деятельность, навязанная человеку под угрозой лишиться в противном случае средств к жизни. В условиях буржуазного общества такой труд принимает форму наемного труда. Так что непосредственный (и вместе с тем более узкий) смысл требования «уничтожения труда» сводится к требованию уничтожения наемного труда (ср. 4, 456).
Резюмируя выводы, вытекающие из материалистического понимания истории, Маркс и Энгельс среди четырех уже известных нам пунктов о необходимости коммунистической революции формулируют и такой: «3) при всех прошлых революциях характер деятельности всегда оставался нетронутым, – всегда дело шло только об ином распределении этой деятельности, о новом распределении труда между иными лицами, тогда как коммунистическая революция выступает против существующего до сих пор характера деятельности, устраняет труд и уничтожает господство каких бы то ни было классов вместе с самими классами»[39] и т.д. (46, 50; ср. 46, 82, 85; 3, 192, 204, 207, 213).
Во что же превратится деятельность людей после «уничтожения труда»? Эту новую форму деятельности Маркс и Энгельс называют здесь самодеятельностью (по-немецки: Selbstbetätigung). Труд превратится в самодеятельность; деятельность по внешнему принуждению – в деятельность по внутреннему побуждению. Это приведет к всестороннему развитию индивидов (46, 93 – 95).
Коммунистическая революция уничтожает разделение труда и его следствия, в том числе и отчуждение социальной деятельности. Объединившиеся индивиды начинают контролировать свою совокупную деятельность, господствовать над ней. Но условием и основой господства над социальными силами является контроль над производством как основой общественной деятельности. Вывод о необходимости такого контроля и делается в «Немецкой идеологии».
О необходимости сознательного руководства производством говорили и предшественники Маркса и Энгельса. Но только на основе материалистического понимания истории стала вполне ясна решающая роль этой стороны сознательной деятельности будущего общества.
Общение (общественные отношения)
С коммунистическим регулированием производства люди подчиняют своей власти и способ своих взаимных отношений, очевидно не только производственные, но и – определяемые ими – все общественные отношения. До сих пор развитие общества происходило стихийно, отныне оно приобретает сознательный, планомерный характер.
Вместе с универсальным характером производства развивается и универсальный характер общения. Не только производственная, но и всякая вообще деятельность людей приобретает с развитием крупной промышленности характер всесторонней взаимосвязи и зависимости. «Всесторонняя зависимость, эта стихийно сложившаяся форма всемирно-исторической совместной деятельности индивидов, превращается благодаря коммунистической революции в контроль и сознательное господство над силами, которые, будучи порождены воздействием людей друг на друга, до сих пор казались им совершенно чуждыми силами и в качестве таковых господствовали над ними» (46, 49).
В коммунистическом обществе люди сообща контролируют условия существования всех членов общества. Предпосылкой этого является объединение класса, совершающего революцию. Революционные пролетарии, объединившись, ставят под свой контроль «как условия своего собственного существования, так и условия существования всех членов общества». («Такими условиями существования являются, конечно, лишь имеющиеся налицо производительные силы и формы общения».) Пролетариат, совершающий революцию, ставит под свой контроль «условия свободного развития и движения индивидов, условия, которые до сих пор предоставлялись власти случая и противостояли отдельным[40] индивидам как нечто самостоятельное…» (46, 85 – 86).
Одна из отличительных черт будущего общества – сознательный контроль над всеми вообще условиями жизни общества. Это относится, например, и к языку как средству общения: «Само собой разумеется, что в свое время индивиды целиком возьмут под свой контроль и этот продукт рода» (3, 427)[41].
Контроль над производством и всеми общественными отношениями, сознательная организация совместной деятельности людей приводят к тому, что отныне развитие общества подчиняется общему плану свободно объединившихся людей (46, 88).
И тут мы переходим к очень важному вопросу – о роли сознания в коммунистическом обществе.
Сознание
Все предшествующее развитие общества характеризуется как стихийное (46, 43, 86, 88). В противоположность этому будущее общество отличается своей сознательностью, которая проявляется в контроле, регулировании, господстве общества над всеми условиями его существования, в планомерном характере его развития. Одним словом, роль общественного сознания в коммунистическом обществе становится качественно иной и в известном смысле определяющей.
На первый взгляд тут нет ничего нового. Ведь и предшественники Маркса и Энгельса постоянно говорили о разумном характере будущего общества[42], а апелляция к разуму была типичным аргументом и, если угодно, одним из главных методологических приемов при построении картин идеального общества. В работах Энгельса мы уже также неоднократно встречали «аргумент к разуму», характеристику будущего общества как разумно устроенного.
И все-таки в «Немецкой идеологии» появляется нечто новое. Ведь именно здесь формулируется важнейшее материалистическое положение: бытие определяет сознание. В сочетании с ним мысль об изменении роли сознания в будущем означает не что иное, как предпосылку для вывода о диалектически развивающемся характере взаимодействия между общественным бытием и общественным сознанием.
Одну из предпосылок для такого вывода составляет характеристика будущего общества как подлинно человеческого. Эта характеристика встречается уже в ранних работах Энгельса и особенно у Маркса – в «Экономическо-философских рукописях» и в «Тезисах о Фейербахе». Главным, определяющим признаком человека Маркс и Энгельс считают со времени «Немецкой идеологии» производство. Но они не отрицают и в «Немецкой идеологии», что сознание, точнее мышление, также является специфической особенностью человека (ср. 46, 23; 45, 565; 23, 189). Отсюда следует, что, когда общество станет подлинно человеческим, роль сознания в нем должна существенно измениться.
В «Немецкой идеологии» содержится и ряд других, более конкретных характеристик общественного сознания при коммунизме.
«Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей есть реальный процесс их жизни». Сознание есть не что иное, как «осознание существующей практики» (46, 29, 40). Естественно, что с изменением бытия людей изменится и их сознание. Вместе с преобразованием экономической основы общества преобразуется и все общество в целом, в том числе и формы общественного сознания.
В чем же будут заключаться изменения общественного сознания при переходе к коммунизму?
Сознание людей станет богаче, будет всесторонне развито. «Действительное духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений» (46, 49). В условиях общества, основанного на разделении труда и частной собственности, человек превращается в односторонне развитого урода, а отношения между людьми становятся односторонне ограниченными и сводятся в конечном счете к отношению купли-продажи. Такому состоянию соответствует и односторонне ограниченное сознание. С уничтожением разделения труда и частной собственности деятельность человека становится разнообразной, а вместе с ней становится разносторонне развитым и его сознание.
Изменится, так сказать, «состав» общественного сознания. Например, исчезнет такая его форма, как религия. Опираясь на материалистическое понимание истории, Маркс и Энгельс развивают здесь ту мысль, сформулированную в «Тезисах о Фейербахе», что для устранения религии необходимо практически революционно преобразовать порождающую ее земную основу (46, 51 – 52, 54 – 55).
Весьма глубокие изменения произойдут в сфере морали. Критикуя мелкобуржуазные воззрения Штирнера, Маркс и Энгельс предвидят исчезновение в будущем противоположности эгоизма и самоотверженности. Материальной основой противоположности эгоизма и самоотверженности является противоположность между частным и общим интересом, возникающая вместе с разделением труда. Эгоизм и самоотверженность взаимосвязаны[43], между ними существует не только противоположность, но они и взаимно обусловливают друг друга, одна сторона противоположности не может существовать без другой. Они исчезнут вместе с основой, которая порождает эту противоположность (3, 236; ср. 60, 393; 65, 231 – 232, 104; 3, 441).
Не только материалистическое понимание истории, но и ярко выраженная диалектическая методология характеризует это рассуждение. В будущем обществе не будет места ни для эгоизма, ни для самоотверженности[44] – не только потому, что исчезнут их материальные основы, но и потому, что обе стороны этой противоположности органически взаимосвязаны.
Человек
Конечная цель коммунистического преобразования общества – освобождение и всестороннее развитие человека. Эта цель была поставлена уже предшественниками научного коммунизма (59, II, 463; 62, II, 218). Маркс и Энгельс дали материалистическое обоснование ее, определили условия и пути ее достижения.
Одной из проблем является соотношение индивида и общества, личности и коллектива: «Только в коллективе существуют для каждого индивида средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода» (46, 82 – 83, 85 – 86; ср. 56, 123 – 125).
Таким образом, условиями действительного освобождения людей являются: 1) достаточно высокое развитие материального производства, обеспечивающее возможность удовлетворения фундаментальных потребностей человека – в пище, питье, жилище и одежде (46, 32, 36 – 37), и 2) действительное объединение людей, ставящих под свой контроль как производительные силы, так и общественные отношения. Подлинная свобода возможна только на определенной материальной основе и в условиях общественного единства.
Изменение обстоятельств есть вместе с тем и изменение самих людей. Осуществление указанных условий совпадает с созданием предпосылок для действительно свободного развития людей. Эта действительная свобода означает «возможность всестороннего развития своих задатков». Человек становится «целостным человеком» (46, 95).
С созданием необходимых материальных условий изменятся сами потребности людей. Новые условия позволят «нормально удовлетворять» все потребности, сделают возможной «всестороннюю деятельность и тем самым полное развитие всех наших задатков». А такая возможность свободного развития неизбежно изменит и сами потребности. «Коммунистическая организация действует двояким образом на желания, вызываемые в индивиде нынешними отношениями; часть этих желаний, а именно те, которые существуют при всяких отношениях и лишь по своей форме и направлению изменяются различными общественными отношениями, подвергаются и при этой общественной форме изменению, поскольку им доставляются средства для нормального развития; другая же часть, а именно те желания, которые обязаны своим происхождением лишь определенной общественной форме, определенным условиям производства и общения, совершенно лишаются необходимых для них условий жизни. Какие именно влечения при коммунистической организации подвергаются лишь изменению, а какие упраздняются, – можно решить только практическим путем, посредством изменения действительных, практических влечений, а не посредством сравнений с прежними историческими отношениями»[45]. Коммунисты и не помышляют об уничтожении действительных потребностей, «они стремятся только к такой организации производства и общения, которая сделала бы для них возможным нормальное, т.е. ограниченное лишь самими потребностями, удовлетворение всех потребностей» (3, 244 – 246, курсив наш).
Разумеется, и в будущем удовлетворение их будет вести к порождению новых потребностей (ср. 46, 37). Это будет стимулировать развитие средств их удовлетворения, а значит и развитие самого производства.
Та же концепция лежит в основе прогноза относительно судьбы наслаждений в будущем (3, 419; ср. 61, III, 561 – 562). В будущем обществе не будет места ни для морали аскетизма, ни для морали наслаждения, ибо в этом обществе будет достигнуто нормальное удовлетворение всех потребностей человека, а сами наслаждения утратят прежний ограниченный характер бессодержательной деятельности и будут органически связаны с подлинным содержанием жизнедеятельности людей.
Возвращаясь к исходной мысли об условиях действительного освобождения людей, высказанной на первой странице рукописи, Маркс и Энгельс развивают ее в конце первого тома «Немецкой идеологии»: «Люди завоевывали себе свободу всякий раз постольку, поскольку это диктовалось им и допускалось не их идеалом человека, а существующими производительными силами. В основе всех происходивших до сих пор завоеваний свободы лежали, однако, ограниченные производительные силы; обусловленное этими производительными силами, недостаточное для всего общества производство делало возможным развитие лишь в том виде, что одни лица удовлетворяли свои потребности за счет других, и поэтому одни – меньшинство – получали монополию развития, другие же – большинство – вследствие постоянной борьбы за удовлетворение необходимейших потребностей были… лишены возможности какого бы то ни было развития. Таким образом, общество развивалось до сих пор всегда в рамках противоположности[46], которая в древности была противоположностью между свободными и рабами, в средние века – между дворянством и крепостными, в новое время – между буржуазией и пролетариатом»[47] (3, 433 – 434).
Резюмируя свою концепцию коммунистического преобразования общества, Маркс и Энгельс, в частности, пишут: «Мы показали, что в настоящее время индивиды должны уничтожить частную собственность, потому что производительные силы и формы общения развились настолько, что стали при господстве частной собственности разрушительными силами, и потому что противоположность между классами достигла своих крайних пределов». Общим условием свободного развития индивидов является коммунистическая революция. Она неизбежна. И только в условиях коммунистического общества свободное развитие индивидов перестает быть фразой (3, 440 – 441; ср. 2, 92).
8. Итог
Итак, в интересующем нас аспекте мы рассмотрели содержание «Немецкой идеологии». Какие выводы можно сделать из всего этого обзора?
Специфической особенностью «Немецкой идеологии» является то, что здесь впервые материалистическое понимание истории было разработано как целостная концепция и как непосредственная философская основа теории научного коммунизма.
Здесь, по существу, выяснена диалектика взаимодействия и развития производительных сил и производственных отношений. Это открытие позволило дать исторически первое, философское, или социологическое, обоснование неизбежности пролетарской, коммунистической революции.
В «Немецкой идеологии» сформулированы две материальные предпосылки коммунистической революции и в общей форме высказана идея диктатуры пролетариата.
Общей методологической основой развитой здесь теории коммунистического общества является диалектико-материалистическое понимание истории.
Целостность этой исторической концепции определила и целостность теории будущего общества. В «Немецкой идеологии» разработаны или намечены почти все основные черты будущего общества от сферы его материального производства до сферы общественного сознания. Все составные элементы теории будущего общества разрабатываются здесь в определенной внутренней взаимосвязи. Можно считать, что эта теория в общих чертах уже сложилась.
Отдельные элементы этой теории повторяют в новом контексте то, что было достигнуто уже предшественниками научного коммунизма. Отдельные элементы повторяют собственные прежние достижения Маркса и Энгельса. Ряд проблем разработан впервые или конкретизирован. Но в целом теория обретает здесь специфически новое качество. И это обусловлено новой фазой развития ее философской основы.
Решающую роль в разработке диалектико-материалистической теории коммунистического общества сыграл Маркс. Но со времени совместной работы над «Немецкой идеологией» развитая здесь теория становится в равной мере и достоянием Энгельса. И с достигнутого здесь нового уровня они продолжают теперь дальнейшее развитие этой теории.
«Немецкая идеология» не была опубликована. Но, опираясь на то, что было достигнуто в этой рукописи, Маркс создает в первой половине 1847 г. «Нищету философии» и вместе с Энгельсом в конце 1847 г. – начале 1848 г. «Манифест Коммунистической партии» – первые крупные печатные произведения зрелого марксизма.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги