Корела

Глава 69

— Вот восемь лет прошло, как я здесь, и мир изменился, — Владимир пожал плечами, рассматривая панораму большого торгового города, в который превратилась приграничная крепость, раньше служившая «яблоком раздора» между новгородцами и шведами. Теперь такого просто не будет — союз со шведами усиливался с каждым днем, страны представляли уже мощный военно-политический и экономический союз.

Династический союз Владимира с Катариной уже выдал свои позитивные плоды — в шведских городах русский язык стал самым популярным, короли, что покойный тесть, что сменивший его на престоле три года тому назад молодой Густав Адольф всячески его насаждали, причем без всякого принуждения. Торговцы и заводчики прекрасно осознали, какие перспективы и прибыли несет огромный рынок восточного соседа, где изделия из железа находили не просто сбыт — их охотно покупали, иной раз буквально «вырывая из рук». Цены были вполне приемлемые — ведь появилось онежское, карельское и во все больших размеров кольское железо и медь, и особенно никель. Последний в виде мельхиора уже назывался «новгородским серебром», бывшим в широком ходу во всех русских и шведских землях. Тут и мелкие разменные монеты, имевшие исключительно внутреннее хождение — копейки и эре. И вошедшие в обиход наборы всевозможной утвари, похожую на серебряную, причем семьи монархов сами давали пример своим подданным, отказавшись от использования в дворцовом обиходе посуды из драгоценных металлов. И доходы пошли, благо только им принадлежало монопольное право на производство мельхиора, отчего казна постоянно наполнялась полновесными талерами и рублями.

Мирная жизнь потихоньку налаживалась, страна постепенно преодолевала последствия Смуты. И теперь крепостного права в ней не будет, как бы не жаждало боярство и дворянство «людишек». Вот только хрен — Земской Собор принял его «Судебник», а там четко «вольности новгородские» прописаны «навеки-вечные». И с податями все оговорено — драть три шкуры не положено, только одну, и не больше, как бы не жаждалось. Да и алчности боярской (хотя кровавый урок им был даден) надежный «забор» — людишки ведь спокойно уйти из поместий могут, и даже в «черносошные» крестьяне, то есть в государственные податные записаться. Понятно, что служилое дворянство на Соборе нововведение в «штыки» встретило — по его настоянию цари «заповедные лета» устраивали. А теперь на основу крепостного землевладения «свейский царь» покусился — видимое ли дело вотчины и поместья без «людишек подневольных» оставлять.

Пришлось «кость» бросить — поместья теперь вроде пенсиона оставались, от рождения полученного, а вот основой жизни дворянства становилось «государево жалование». Но не просто так, а за постоянную службу. А то прежнее требование выходить «людно, конно и оружно» в нынешних реалиях не отвечало стремлению и насущной необходимости иметь сильную, и уже вполне современную и передовую армию. Остро необходим именно офицерский состав, должным образом обученный воевать, а то с дворянского ополчения как с козла молока. Многие откровенно и цинично высказывались — «дай бог послужить царю и сабельку из ножен не вынимать».

А такие ратники разве нужны нормальной армии? Много ли с них толку будет на поле боя?

Так что правило вел железное — двенадцать лет отслужил, где царю надобно, живи в поместье, женись и плоди детей. Или дальше служи, доколе в силах, но лучше без этого обойтись, ведь «война дело молодых, лекарство против морщин». Да и набираемым рекрутам срок службы определили в семь лет, потом или в своеземцы записывать будут, надел добрый выделив и на обзаведение хозяйством денежку выдав, или в посадские обыватели торговлей заниматься. И лет через пятнадцать, как новая война с поляками начнется, будут вполне подготовленные резервисты — потери неизбежны, и убыль в полках лучше подготовленным контингентом восполнять.

А война неизбежно нагрянет — слишком много противоречий осталось между соседними странами, и разрешить их можно только мечом, а не словом. Смута закончилось лишь изгнанием интервентов, вернули с превеликим трудом назад черниговские и смоленские земли. Хорошо, что контрибуцию не пришлось платить — «отступное» ляхи потребовали, вот только ядреный шиш получили. Благо момент оказался удачный — тесть со своей «новой армией» устроил своему племяннику полный абзац, другого слова просто нет. В трех последовательных сражениях наголову разгромил знаменитых «крылатых гусар» — те против артиллерии и вышколенной пехоты с новыми мушкетами, оказались бессильны что либо сделать. Причем в последней генеральной баталии рассеял собранное только «посполитым рушением» войско. И тут же триумфально взял Ригу — потрясенные бюргеры сами открыли перед ним ворота и переметнулись на сторону Швеции.

Так что пришлось Варшаве смириться с «северо-восточным альянсом» — паны с превеликим изумлением увидели подступившие к границам войска лютеран и православных схизматиков. И призадумались, понимая, что продолжение войны приведет к потере многих других земель. Ведь там население относится к навязываемым католиками порядкам крайне неодобрительно, и показало полную готовность к бунту. А там и перейти на сторону единоверцев окончательно, и Литва сразу скукожится до маленькой Жмуди, где ей там место и есть — и плевать на все унии…

Выборг — самый большой город в шведских владениях «страны тысячи озер»…

Глава 70

— Ох, года мои тяжкие — время вроде ничего и не весит, но на плечи давит, а колени сгибает. А всего ничего — только семидесятый год вроде пошел, а как будто вчера в этом мире появился. Но уже без малого сорок лет тут, дети выросли, внуки подрастают…

Владимир тяжело поднялся — сидеть в мягком креслице надоело, нужно было размять затекающие ноги. Посмотрел на наливающиеся сизым цветом гроздья винограда — усмехнулся. Если потомки за ним будут приглядывать, то этот виноградник на Шелони станет самым северным в мире. Да и винцо из местных сортов вполне приемлемое — с кислинкой, ему нравилось. А все может быть и потому, что свое. Окинул взглядом окрестности — мир и лепота, желтые поля еще не сжатой пшеницы. Голода русская земля не знала давно, как внедрили практику «государевых огородов», своего рода сельскохозяйственных школ и опытных станций. И без всякого принуждения на столетие раньше получил распространение картофель и кукуруза, на полтора подсолнечник и помидоры с табаком. Конечно, здесь на северо-западной Руси урожаи были скудные, зато на юге от Киева до Астрахани была самая настоящая житница. Вот только одна беда — татарские набеги, после которых оставалось людское горе и разорение.

— Ничего, татарва уже десять лет сидит притихшая, людоловством некому заниматься. Надолго урок запомнят…

Война с Крымским ханством не представляла неразрешимой задачи. Степняков ведь гость по большому счету — раздавить враз и не будет вечной угрозы. И так бы сделали давно, если бы не одно веское и существенное «но» — Оттоманская Порта, могучее и многолюдное сейчас государство, где населения вдвое больше, чем в русском царстве. Ввязываться в войну с турками можно только в составе коалиции, «растащить» армию султана. Пока же приходилось вести маневренную войну, и устраивать казацкие набеги. Последний удался десять лет тому назад — запорожские и донские казаки совместным налетом испепелили крымские города и селения, устроили страшную ответную резню, истребляя всех кто только попался, освободив многие тысячи христианских рабов. Теперь десять лет полного спокойствия — никаких набегов, хотя турки всячески грозили, когда донцы у них Азов отняли. Ничего, выстояли — пушки свою лепту внесли.

— Сам уже не смогу, а вот Вася им не просто укорот сделает, весь Крым подберет, он у меня такой. Надо ему шапку Мономаха отдать пусть правит уже самостоятельно — справится. А я буду на пенсии поживать да присматривать. А то рабочий день у царей «ненормированный».

Усмехнувшись, Владимир походил, размял в ноги и вернулся к креслу, которое для него специально поставили под раскидистым дубом. Здесь он и жил последние годы, не тянуло как-то на юга, а ведь любой из городов — Киев, Воронеж, Царицын — мог сделать своей резиденцией. Первый отвоевали у ляхов, когда шла «Тридцатилетняя война», закончившаяся в прошлом году. И в очередной раз Речь Посполитая оказалась неспособной воевать на двух фронтах против Швеции и России одновременно. Растерзали ее основательно — похлеще чем в Смуту русские земли. Так что выбор союзника он сделал правильно — зачем в одиночку надрываться там, где за тебя охотно сделают другие. Шурин Густав Адольф натворил дел — получил двух вассалов — герцогов Прусского и Курляндского, прибрал все Поморье с ганзейскими городами, которые одряхлели настолько, что не могли сопротивляться. И набросил на поляков удавку в виде «хлебной пошлины». Зятю оставил Эзель, заставил вернуть земли бывшего Пильтеновского епископства, и щедрой рукою дал кусок Поморья с островом Руяна, где в ходу вовсю использовалась славянская речь. Подарил за второго сына Ивана, которого сделал своим наследником кронпринцем Юханом — так что теперь в Стокгольме будет династия из «русских» Ваза — шурин бездетен, детей нет, и кроме сестры Катарины уже нет младших братьев и сестры.

А Ванька с детства любил слушать рассказы о морских путешествиях, и решил что воевать дальше нет смысла, и так Балтийское море фактически стало «шведским озером». Отняв северную часть Норвегии у датчан, шведы начали морскую экспансию, уже получив несколько колоний в Африке и пару факторий в Северной Америке. На континенте один враг остался — Польша, и назревала новая война с ней — Василий и Юхан решили окончательно растерзать соседа, которого они сильно недолюбливали.

— Ничего, мы к Америке с другой стороны выйдем, — Владимир усмехнулся, пригревшись. Кочи из Архангельска спокойно плавали к устью Енисея, а пара кормчих уже обогнула мыс Челюскин, каковым тот никогда не будет называться. И там наткнулись на большой крест, поставленный за двести лет новгородцами, о чем поведала надпись на камне. Так что не врали в его времени некоторые исследователи, когда писали, что новгородцы активно осваивали Арктику и даже достигли Аляски, селение у них было в устье Юкона. Так что он только возродил эту практику, и базой для экспедиций стала Мангазея — столица Заполярья. И главное — в тех местах на притоках Лены рудознатцы нашли золото, и добыча шла уже как семь лет. На Урале нашли раньше на четверть века, все же заселение пошло при Строгоновых — и там были и прииски и начал плавку железа первый построенный завод. И это хорошо, огромные просторы Сибири нужно заселять. А золото хороший стимул — добыча в двести пудов есть миллион начеканенных рублей, четверть из которых царская доля чистой прибыли. А ведь есть еще серебряные рудники…

— Ничего, народишко активный, плодится и расселяется, благо земли много. Да и крепостного права теперь никогда не будет — да и столица давно в Новгороде, ну ее Москву. Хоть боярство унял — а то все жаждали своей игрушкой сделать. Но тут не там — пусть служат про местничество забыв, а не по вотчинам сидят, спесь свою выставляя.

Владимир выругался — он прекрасно понимал, что должно смениться еще одно поколение, чтобы полностью забыть Смуту, и не жить воспоминаниями о «бунташном веке»…

2023–2024 гг. Олха.

Карельский перешеек — древняя новгородская земля…