Корейский Коридор

ПУЛЯ 11 Подземелья «Кэмп Грея»

Со стороны центрального пропускного пункта база казалась мощнее и выше, чем с дальнего КПП, на который робингуды совершили налет.

Мисс Мэри разглядывала высокие смотровые вышки и залатанную колючую проволоку. Тяжелые ворота КПП были, по всей видимости, установлены заново. Листовое железо и скрепляющий их уголок крепились на вкопанные столбы не сваркой, а болтами и клепками.

Поле перед въездом на центральный пропускной пункт было вспахано. Казалось, его совсем недавно боронили плугами на тяжелой технике. Но это, разумеется, было не так. Тратить топливо на подобные мелочи — было для офицеров «Кэмп Грея» непозволительным расточительством. Поле наверняка вскапывали ручным плугом рабы. Разрыхленная полоса предназначалась для того, чтобы отслеживать попытки проникновения: следы виднелись бы на ней отчетливо.

Справа и слева также простирались поля. Однако назначение их было иным. Там и тут торчали покосившиеся кресты и мрачные надгробные камни. Изобилие христианских символов не удивляло. Во-первых, база была американской, а во-вторых, и жители Сеула по большей части являлись протестантами или атеистами.

Кресты тянулись до самого горизонта и были сделаны из чего попало: арматуры, досок, палок, обломков промышленных изделий. На холмах под крестами валялись ржавые солдатские каски, сгнившие останки рваных бронежилетов, булыжники, битый кирпич и другой мусор, которыми приваливали надгробия.

По какому принципу осуществлялись захоронения и кто именно лежал в стылой корейской земле, мисс Мэри оставалось только гадать. Откуда столько могил? Умерли от голода? Но на базе должны были быть припасы. Самоубийцы?

Вчерашним вечером Синода Шедоши сообщил полковнику, кто совершил налет на его КПП. В обычных условиях подобный проступок карался крайне жестоко, настолько жестоко, что даже смерть могла показаться счастьем для провинившегося. Однако соучастие мисс Мэри в убийстве американских солдат Юнга не волновало.

Колонель посмотрел в окно. На вспаханное поле, на подтянувшихся с приездом командира караульных, на земляные брустверы, на хмурые рыла пулеметов, торчащих из глазниц дотов, на ржавые ограждения. Юнг поморщился и перевел взгляд на Марию Тешину, девушку из прошлого, с которой судьба мимолетно его столкнула. И так прочно зацепила.

Мисс Мэри молчала. Джо Юнг был ужасным человеком. Но мог ли он быть иным? Вполне возможно, что честный, умный, мужественный человек в новых условиях не мог поступить иначе. Джо Юнг убийца — да. Но можно ли бороться с хаосом без жертв? Не Юнг придумал анабиоз, не Юнг создал дикие банды гангстеров-каннибалов. Зато он сохранил жизни своим солдатам, своим соплеменникам, очнувшимся в чужой, враждебной, густонаселенной стране. Заслуга это или порок?

Мисс Мэри не знала ответа на этот вопрос.

Она сидела и глядела, как солнечные лучи высоко в небе полосуют своими золотистыми лезвиями тяжелые грозовые тучи, которые не уходили из проклятого города в сезон дождей. Лишь отступали временами, а потом вновь возвращались и обрушивали на улицы и небоскребы ливни.

Лучи резали облака, пробиваясь сквозь сине-фиолетовую толщу.

В небе воцарилось шаткое равновесие света и тьмы.

«Как во всем этом мире», — скользнула у Мэри мысль.

В этот момент полковник Джо Юнг взял девушку за руку. Как умел нежно и бережно. Мисс Мэри дернула руку на себя, но сильные пальцы, крепкие, и одновременно мягкие, словно у пианиста, а не военного, ее удержали.

Юнг посмотрел ей в глаза.

И Мэри стало не по себе от этого взгляда. Голова слегка закружилась.

Глаза у полковника были большими, глубокими, очень внимательными. Темными, словно таежное озеро в непогоду. На мгновение мир для Мэри вдруг сделался простым и спокойным. После всех ужасов падшего Сеула с взглядом Юнга в нее скользнуло почти утраченное, давно забытое ощущение безопасности. Уверенности в завтрашнем дне. Удовлетворенности и покоя.

Рядом с Мэри был сильный, преданный мужчина, способный ее защитить. «Похоже, — думала, Мэри, — он мог действительно искренне влюбиться. В рабыню? В налетчицу, разорившую его КПП? Нет. В девушку, которую знал до анабиоза».

Сжимая в ладошке длинные пальцы Юнга, мисс Мэри опустила глаза.

Юнг был ласков и обходителен. Он был хозяином нового мира, властителем. Почти монархом. С ним Мэри венчала новую пищевую пирамиду. С ним она могла не бояться.

Вот только… В спину укоризненно смотрели Кити, Рик и Дэмио.

Ворота базы открылись, и внедорожник вполз на охраняемую территорию. В крепость «Кэмп Грей». И если накануне Мэри заглядывала в нее с черного хода, то теперь ее ввозили с парадного.

Дежурные подскочили, обступая и провожая автомобиль с военным диктатором. Они старательно изображали почетный караул, который раньше сопровождал на центральных улицах Сеула только правительственные машины.

Когда «Хаммер» остановился, полковник вышел первым, обошел машину и открыл для мисс Мэри дверь. Галантно подал девушке руку. На выбравшейся из джипа Мэри оставались лишь обрывки одежды, но все равно жест получился величественным.

Отыскать одежду наверняка здесь было не сложно, хотя бы военную форму. Мисс Мэри больше беспокоили царапины и ссадины, синяк под глазом. Впрочем, обнадежила себя девушка, синяки и царапины пройдут, если не плодить новых. Главное сейчас — хорошая пища и отдых. Нет, ерунда, главное — это любая пища. В мире, где тысячи людей ежедневно умирали от голода, выбирать не приходилось.

По-прежнему, как на плацу перед Большим президентским дворцом, мисс Мэри жутко мучила жажда. Но девушка за последние дни научилась терпеть.

Босые ноги с опаской ступили на землю. Подхватив Мэри под локоток, колонель повел ее к зданию, всякий раз придерживая, когда от слабости у девушки кружилась голова. Для Мэри в эти минуты все вокруг плыло: сказалось чудовищное переутомление последних дней. Она чувствовала только сильную мужскую руку, удерживающую ее от падения и направляющую вперед. Сквозь пелену она подмечала трещины, изъевшие тут и там асфальт, горы щебня и битого кирпича, оставшиеся на месте некоторых построек, отверстия и проломы в стенах, кое-как замазанных цементом и заколоченных досками. Несмотря на ветхий вид, «Кэмп Грей» для Мэри все равно олицетворял богатство, защищенность и сытость.

Внутри база оказалась огромной. Большая ее часть действительно находилась не на поверхности, а глубоко под землей. В этом гигантском муравейнике суетились сотни людей, бегающих, словно жуки, по своим маленьким, но неотложным делам. Содержание базы, дизельные генераторы и системы электроснабжения, искалеченный пожаром узел связи, инженерные коммуникации, склады, канализация — все это требовало внимания. Солдаты и офицеры занимались своими обязанностями. Система работала.

Джо Юнг вел Мэри по подземельям.

Спустившись по длинной многомаршевой лестнице вниз — лифт пускали только для переброски грузов ввиду экономии топлива для генераторов, — мисс Мэри, полковник и сопровождающие офицеры оказались в длинном сводчатом туннеле, похожем на подземную улицу.

Вход в туннель перегораживал ряд решеток и кордон с дежурными на боевом посту. При приближении полковника решетки лязгнули, открываясь, раздались приветствия, зазвучали короткие команды. Солдаты отдавали честь. Во всем этом ощущался дух старой американской армии. И если где-то в «Кэмп Грее» было разгильдяйство, то точно не здесь.

По туннелю сновали люди, исчезая и появляясь то в боковых ответвлениях, то в помещениях.

В комнатах стояла простая мебель. За столами сидели люди. Большая часть из них работала, мастеря примитивные ремесленные изделия: посуду, мебель, ручной инструмент. Рабочие полировали, красили, раскладывали и упаковывали изделия в пластиковые коробки. Здесь же подшивали одежду, плели циновки, набивали матрасы. Чуть дальше, в просторном помещении, рабочие отдыхали. Кто-то спал, кто-то стучал по столешнице, играя в кости или трик-трак. С другого конца туннеля люди катили тачки, груженные материалом для мастерских. А также водой и едой. При запахе пищи мисс Мэри проглотила слюну. Рис, который Мэри никогда особенно не любила, источал сейчас сногсшибательный аромат. На тележке походной кухни везли жестяную кастрюлю, источавшую пар. А также несколько здоровых ведер с зеленым луком и другими съедобными травами.

— Голодна, — констатировал Юнг, заметив взгляд Мэри.

— Разумеется.

Полковник приказал, и Мэри наложили в тарелку риса с зеленью. Она с жадностью стала есть, прямо на ходу.

— Откуда столько продуктов? — жуя, спросила Мэри. — Допустим, рис взят из хранилищ. Но зеленый лук?

— Хочешь увидеть? — Джо Юнг с гордостью улыбнулся. — Я покажу.

Они прошли по туннелю почти до самого конца. Свернули в примыкающий коридор, почти такой же широкий и высокий, уходящий вдаль. Свет дневных ламп здесь был даже ярче, чем в основном проходе. Этот туннель не петлял, но уходил вниз, скатываясь под землю ярус за ярусом.

Мисс Мэри покачала головой. Подземные лабиринты, безусловно, впечатляли. Учитывая масштаб постройки, было совсем не трудно поверить, что в «Кэмп Грее» действительно может храниться все необходимое для выживания в экстренных условиях десятков тысяч людей. А может быть, даже сотен тысяч. Два месяца назад в Сеуле очнулись миллионы жителей. А сколько осталось сейчас? Возможно ли было всех их прокормить запасами «Кэмп Грея»?

В конце туннеля, за очередным постом охраны, оказалось множество ответвлений, каждое из которых упиралось в комнату. Там были установлены пластиковые лотки с черноземом. К лоткам вели металлические трубки для орошения. Светили яркие лампы, гарантировавшие подземному огороду свет и тепло.

По словам Юнга, бетонные парники с гидропоникой были созданы задолго до анабиоза. Здесь была автономная система очистки грунтовых вод, а также возможность дополнительного забора жидкости из специально вырытых в подземельях резервных цистерн. Эти цистерны представляли собой настоящие водохранилища, гарантировавшие жителям базы возможность пить чистую воду даже в случае ядерной войны. Первое, что Юнг восстановил, захватив «Кэмп Грей», были именно эти фермы.

И все же гидропоника была лишь подспорьем. Настоящая война с голодом велась на поверхности, где сельское хозяйство не требовало затрат электричества и сложных химических удобрений, запас которых на базе с каждым днем истощался.

Следующей весной на десятки километров от «Кэмп Грея» во все стороны должны были протянуться кукурузные поля и рисовые чеки. Именно с их помощью можно было положить конец беспределу, который творился в Сеуле после пробуждения. Но строить серьезные планы пока было слишком рано.

«Кэмп Грей» лишь чистил пространство для будущих полей, убирая камни и занимаясь корчеванием мешающих деревьев.

Юнг использовал для работы сотни рабов, получавших минимальную пайку. Ремесленники, которых она видела в туннелях, получали чуть больше. Они могли протянуть до весны.

Способ выживания у полусолдатской общины в огромной подземной базе был единственный: жесточайшая экономия и процветающий в кварталах города каннибализм. Трупы собственных солдат и невольников Джо Юнг сдавал диким гангам в обмен на лояльность. Уличные правители его ненавидели, но боялись. Пулеметы «Кэмп Грея» учили их уважению, а товар, который Юнг поставлял, позволял им выживать. Собственные мясобойни были у каждого ганга. Но, видимо, их производительности не хватало.

Жуткий экспорт «Кэмп Грея» поддерживался мелкооптовой продажей круп, а также соли и редких драгоценных консервов. В обмен на продукты база получала рабов, а также разнообразные предметы культуры и искусства, которые, после получения первых урожаев, должны были серьезно вырасти в цене.

Юнг был уверен, что в течение пары лет ситуация на Полуострове, да и на всей планете стабилизируется. Во всяком случае, в отношении продуктов питания. В конце концов, плодородная почва была и осталась главной ценностью человеческой расы. А значит, массовый голод уйдет, как только восстановиться земледельческая система — пусть сначала не автоматизированная, как раньше, пусть ручная и примитивная, но достаточная, чтобы снимать урожай.

Каннибализм в Мегаполисе, по мнению Юнга, был явлением временным. Бороться с ним внутри базы помогало только одно — запасы. На складах «Кэмп Грея» было немало зерна, муки, масла в герметичных бутылках, соли, спирта и всего прочего, о чем на поверхности можно только мечтать.

Немало.

Но и не много.

Бочки с дизельным топливом кормили немногочисленную технику, простоявшую тридцать лет в ангарах на консервации, и генераторы электричества. Генераторы вырабатывали энергию для освещения и тепла растений. И, по возможности, для освещения и тепла жилых помещений.

Девиз «Кэмп Грея» был прост: дожить до первого урожая. Выжить. Дотянуть. Любой ценой, наплевав на всё! Ради этой цели полковник Юнг экономил запасы, ощетинившись пулеметами и обвившись колючей проволокой.

Полковника можно было осуждать сколько угодно, проклинать и сулить все жаровни ада, но его нельзя было обвинить в глупости.

За подземными садами с гидропоникой — в каком-то смысле самым ценным имуществом обитателей подземелий — находились штабные помещения и личные покои диктатора Коридора. Вход в святая святых преграждал еще один КПП с четырьмя вооруженными бойцами и аппаратом местной связи.

Пройдя через последнюю решетку, Юнг отворил перед мисс Мэри дверь. Она вошла и остановилась. По нынешним временам, большое помещение было обставлено шикарно. Мебель была фабричной, не самодельной.

— Это бывший тир, — пояснил полковник. — Стены отделаны звукоизолирующим материалом. Здесь можно спокойно поспать. Есть санузел и система канализации.

— Размер впечатляет, — сказала Мэри. — Ты живешь здесь один?

— Ну, не совсем.

— С Томми Сойером? — усмехнулась девушка.

— Том Сойер мертв, — без улыбки ответил Юнг. — Я убил наглеца в первый же день после пробуждения за неповиновение. Его глупый юмор меня давно не смешил. А глупая фамилия раздражала… Отдыхай. Сейчас тебе принесут еще еды и воды. Приведут в порядок. Мне нужно ненадолго отлучиться.

С этими словами полковник резко развернулся и вышел.

Мисс Мэри принялась осматривать новый дом. На полу лежали ковры, на стенах светлели картины. Над огромной кроватью висели ножны с холодным оружием. Ниже великолепного антикварного изделия висела бронзовая табличка с надписью:

С интересом осмотрев оружие, но так и не решившись взять его в руки, мисс Мэри подошла к кровати и потрогала перину грязной рукой. Все было мягкое, очень чистое. Шерстяное покрывало и простыни из нежнейшего шелка.

Ложиться на кровать, не сменив одежду, мисс Мэри не рискнула. Не потому что боялась хозяина, просто внутри встал какой-то барьер, не позволявший пачкать собой подобную красоту. В каких запасниках хранились эти сокровища десятки лет? Наволочки, простыни — просто волшебство.

От усталости мисс Мэри покачнулась. Все же присела на самый край кровати.

В это мгновение в комнату впорхнула целая стайка молодых женщин с тазиками, ковшами и кувшинчиками с водой. Все хрупкие и миниатюрные, чем-то напоминающие погибшую Кити. На каждой были одинаковые национальные сандалии и темный ханбок.[1]

Женщины быстро, как живые механизмы, окружили растерянную мисс Мэри и принялись без слов освобождать ее от остатков одежды. Затем, обнаженную, поставили в большой таз и начали омывать из кувшинов подогретой водой. Девушки действовали очень слаженно, будто занимались этим делом всю жизнь.

— Кто вы? — спросила Мэри.

Женщины, словно не расслышав вопроса, продолжали гладить ее мочалками, оттирать плечи, ягодицы, бедра и мыть волосы. Еще одна женщина внесла и положила на кровать стопку выглаженной одежды.

Вскоре волосы Мэри были вымыты и расчесаны, а сама она вытерта насухо несколькими полотенцами. Девушка то и дело что-нибудь спрашивала у молчаливых служанок, однако ответов так и не получила. В лучшем случае — они кивали. В худшем — игнорировали.

«Получили приказ молчать, — решила Мэри. — Но почему?..»

Ей вспомнилась Кити. Сердце болезненно заныло от утраты, но Мэри прогнала эту несвоевременную скорбь.

В памяти всплыли слова девочки.

«Не револьвер делает сильным человека, а человек — револьвер. Настоящий кольт „Питон“ — это я сама, а вовсе не тот кусок металла, который таскаю с собой. Знай — оружие ты сама. Твое тело — ствол. Твой порох — воля. А твоя пуля — это твоя голова. Так выстрели же, ты слышишь…»

— Слышу, — прошептала мисс Мэри.

С молчанием омывающих ее девушек что-то было не так.

Решившись, Мэри схватила одну из мойщиц за локоть и с силой подтянула к себе.

— Почему молчишь? — требовательно спросила девушка.

Но слов не потребовалось. Мойщица послушно раскрыла губы. Ее язык был отрезан.

Мисс Мэри в ужасе отшатнулась, поскользнувшись и едва не грохнувшись на пол. Хорошо, что она стояла уже не в тазу.

Несмотря на виденное за несколько дней в Мегаполисе страха, Мэри все никак не могла привыкнуть к злым насмешкам нового мира.

Все девушки были молоды и красивы. Языки им отрезали умело и аккуратно. В ушах прозвучала фраза Юнга: «Что касается владения языком…»

Пожалуй, это было страшнее, чем то, что вытворял с рабынями Бугай или мясники-людоеды. Первый, вероятно, страдал маниакальным синдромом. Для вторых убийство было лишь прибыльным бизнесом. Но сейчас перед Мэри был пример рациональной жестокости.

С содроганием вытерпев еще несколько минут трогательной заботы невольниц, мисс Мэри оделась и, проводив прислужниц, рухнула на кровать.

Зачатки симпатии, накопившиеся за последние несколько часов по отношению к Юнгу, растаяли. Розовые очки свалились с носа на пол и разлетелись вдребезги на миллионы осколков.

Мисс Мэри вспомнила грубость Юнга по отношению к подчиненным, убийство Шедоши, совершенное с легкостью, без тени сомнения…

И нежность по отношению к ней самой.

Его глубокие глаза.

Зачем она ему? Для приватного танца, из-за странной страсти к девушке из далекого прошлого? Вряд ли. Он мог овладеть ею где угодно, прямо во дворе, где убил Шедоши, в своей машине по пути к базе, в любом из помещений своего подземного царства. Мог, но не сделал этого. Зачем же нужно хождение вокруг да около? Зачем беседы, ухаживания, притворство?

Все это не вязалось с образом жестокого, расчетливого полковника.

Выходит, ему нужно что-то еще.

Во власти Юнга были жизнь и смерть его воинов, контроль над зоной «Коридор» и всеми гангами Сеула. И уж конечно — жизнь и смерть этих девушек, по сути, бесправных рабынь. На этом фоне внимание, проявленное к Мэри, казалось лживым. У Юнга наверняка множество наложниц. Если он отрезает служанкам языки, просто чтобы не болтали, то с женщинами привык не церемониться.

Учитывая новые нравы мужчин Мегаполиса, проявившиеся после пробуждения, было бы странно, если б властелин самого мощного ганга — а «Кэмп Грей» фактически таковым и был, — не содержал бы гарем.

Только сейчас мисс Мэри обратила внимание на свою новую одежду. Помимо шелковых трусиков, на ней была тонкая туника-сетка, легкая и полупрозрачная, из воздушного, почти невидимого нейлона. Это — одежда? Она бы не удивилась, если бы ей принесли мужские камуфляжные штаны и военную рубаху. В них можно было бы выйти наружу. Пройти по туннелям, подняться на верхние этажи, если бы охрана позволила. А в этом? Добраться от постели до купальни и вернуться обратно. Рубаха, которую надевал на нее Бугай, была одеждой в большей степени, нежели юнговская обновка.

Схватив себя за плечи, Мэри затравленно осмотрелась, глядя на помещение уже совсем другими глазами. Огромная комната, бывший тир, с двумя выходами и двумя санузлами, переделанными в две широких купальни. Шикарные апартаменты угнетали. От первой радости не осталось и следа.

Забравшись под одеяло, мисс Мэри замерла. На огромной мягкой кровати с пуховой периной и шелковыми простынями она казалась себе букашкой, прикованной к бумаге тонкой иглой.

Однако мысли ее никто пришпилить булавкой не мог. Кусочки мозаики в голове девушки начали медленно складываться в единую картину.

Она направлялась в Инчхон.

Борт, летевший с востока, попал в возникшую червоточину. А когда самолет прошел через эпицентр, бозон исчез. Господь отвернулся от своих чад.

Самолет разбился.

Она очнулась на причале, целая и невредимая.

Что это было? Совпадение? А может быть, нечто большее?..

Следующим утром полковник Юнг разбудил мисс Мэри, нежно погладив ее по руке.

Девушка дернулась и вскочила, словно ужаленная. Отползла от хозяина Коридора.

Юнг фыркнул и раскрыл кулак. На ладони покоились шесть патронов.

— Нашел подходящий калибр для кольта твоей дерзкой подруги, — произнес он без всякого выражения. — Той, что убивала Топоров.

Мисс Мэри судорожно кивнула.

Присев на край кровати, полковник начал вставлять патроны в барабан. Это простое действие произвело на мисс Мэри сильное впечатление. «Питон» был опасной игрушкой. Тем более заряженный, в руках такого страшного человека, как Юнг.

— Послушай, Джо, — осторожно сказала Мэри, давя в себе страх. — Ты меня пугаешь этим револьвером.

— В «Кэмп Грее» тебе нечего боятся.

— Я стараюсь, однако… — Перед глазами Мэри возник обрубок языка корейской наложницы.

— Однако, — подбодрил полковник. — Продолжай. Ты можешь мне доверять.

Мисс Мэри проглотила вставший в горле комок.

— Если уж мы говорим о доверии, Джо, то для начала перестань заряжать передо мной револьвер.

— Это выполнимо.

— И я хотела бы получить нормальную одежду, вместо тех сеточек, что на мне сейчас.

— И для чего? — улыбнулся Юнг.

— Не могу же я в таком виде щеголять перед твоими солдатами. Ты пригласил меня на приватный танец, помнишь?

— Конечно.

— Я же не пленница? Не очередная твоя рабыня? Не наложница?

— Ни в коем случае, но… — С щелчком закрыв барабан, полковник крутанул кольт на пальце. — Но со свободным передвижением по базе могут возникнуть некоторые проблемы… — Он убрал револьвер в кобуру. — Ты так забавно пугаешься.

Юнг протянул руку и потрепал мисс Мэри по щеке. Она не посмела отстраниться.

— Другую одежду ты получишь, я обещаю. Револьвер на нашей кровати заряжать больше не стану. Но насчет прогулок поговорим чуть позже.

Полковник говорил совершенно обычным голосом, однако от каждого его слова Мэри продирал озноб.

— Послушай, Джо, зачем я тебе нужна, в самом деле? — решительно спросила она. — Вряд ли из-за танцев, любви или тем более маскарада с гаремом. Ты бы не стал носиться со мной из-за такой чепухи, разве нет? Ты даже не пришел ко мне этой ночью.

Джо Юнг нахмурился. Некоторое время он молча сверлил Мэри взглядом. Она выдержала, не отвела глаза.

— Ты права, Мэри, — ответил наконец полковник. — Ты нужна мне вовсе не для гарема.

— Тогда зачем? Я не понимаю.

— Хочу провести с тобой один нехитрый эксперимент. Не думай, что я всего лишь тупой вояка. Это не так. То, что произошло в Сеуле и во всем чертовом мире, то, что уничтожило Республику, Штаты и чертову уйму других стран… мы назвали это словом «анабиоз». Но что он такое? Мы боремся за еду. Убиваем друг друга за щепотку риса. Выживаем, кто как умеет. Но причины произошедшего вряд ли волнуют хотя бы каждого десятого из чертовых голодранцев. У людей нет времени подумать над этим. А у меня есть. Приручив дикие ганги и более-менее наладив жизнь в «Кэмп Грее», я впервые за долгое время получил уникальную возможность. Тратить силы и ресурсы не только на войну всех со всеми, не только на прокорм подопечных, но и на изучение первопричин. Ты, Мэри, нужна мне для опыта. Очень простого опыта, который однако может дать ответы на кое-какие из моих вопросов.

Джо Юнг помолчал, внимательно следя за тем, как Мэри кутается в одеяло.

— Странное совпадение, — сказал он, — анабиоз прервался в тот миг, когда из схлопнувшейся кёнсанской червоточины вылетел самолет. Тот самый самолет, который оказался над институтом в момент запуска коллайдера и погружения планеты в анабиоз. Тот самый, на котором ты летела ко мне. Именно ты, Мэри Тешина, танцовщица из Пусана. Что это? Невероятное совпадение? Или закономерность, изменившая весь наш мир?.. Можно долго гадать. Если коротко, моя версия такова. В момент начала эксперимента над Кёнсаном пролетал самолет. Случайно. Рядом возникла одна из червоточин. Все люди погрузились в анабиоз, и только в Кёнсане, а может быть, и в центральных частях других червоточин, возникших по всему миру, люди продолжали бодрствовать. Однако время там исказилось. На планете прошли, уничтожая технические достижения цивилизации, тридцать долгих лет. В Кёнсане — минуты или секунды. За это время самолет пронзил эпицентр Червоточины. И каким-то образом повлиял на нее, заставил на время схлопнуться. Этому есть множество подтверждений, и ты сама об этом упоминала, пока мы ехали сюда. Твоя одежда, которая не пострадала за три десятилетия. Твое пробуждение, которое произошло всего несколько дней назад, в то время как все остальные на ногах уже больше двух месяцев. А также расчеты, которые произвели мои умники, восстановив траекторию полета борта № 44.

Мисс Мэри смотрела на полковника, и странное чувство втекало в ее сердце. Чувство близости к чему-то большому и жуткому.

— За прошедшие два месяца я отправил в Кёнсан четыре экспедиции, — сказал Юнг. Поднялся с кровати и продолжил: — Лучших из своих бойцов и умников. Все спокойно прошли через границу внешнего слоя. Но назад не вернулся никто. Что с ними случилось? Один дьявол знает.

— Но при чем здесь я? — прошептала Мэри.

— Ты — частица червоточины, милая мисс Тешина. Когда червоточина схлопнулась и самолет рухнул на землю, все, кто находился на нем, погибли. Выжила ты одна. Я давно отправлял людей к месту падения борта сорок четыре. Они нашли там только обугленные останки обшивки, искореженные кресла, оплавившийся металл и останки экипажа. Странно, что они не обнаружили тебя, словно бы не заметили… Пристань возле места падения сгорела дотла. Но ты выжила и проснулась позже остальных. И даже осталась в одежде… Мы расспросили того одноглазого охотника, что поймал тебя возле места катастрофы. Он пришел на услужение к Шедоши, но мы выбили из него дурь. Одноглазый утверждает, что после того как ты начала брыкаться, он вырубил тебя, чтобы порыться в останках. — Юнг сунул руку в карман и вытащил на свет крохотный латунный жетон, оплавленный с одного края. — Это жетон одного из пилотов. По всей видимости, в момент падения корпус самолета треснул. Вероятно, владельца жетона разорвало при ударе и выбросило из вспыхнувшей машины. Взгляни на номер.

Мисс Мэри медленно протянула ледяную ладонь. Жетон лег на кожу и показался девушке обжигающе-горячим. На металлической поверхности, в обрамлении стилизованных геральдических лепестков отчетливо просматривались две цифры: «44».

— Это номер моего самолета?

Джо Юнг кивнул.

— Верно. В «Кэмп Грее» много умников, в том числе тех, кто трудился непосредственно в Кёнсане и наблюдал за запуском русского коллайдера через видеокамеры. Многие из них считают, что слои — это границы, отделяющие червоточины от обычной реальности. Некоторые также утверждают, что Бог вечен и существует всегда. В настоящем, будущем, прошлом. И он всегда неизменен. Когда он взглянул на мир, то уровни его восприятия породили разные слои реальности. Именно они сейчас окружают Кёнсан. Но это всё, скорее, метафизика. Суть в другом. Первая червоточина схлопнулась, когда самолет прошел через ее эпицентр. В Кёнсане возникла другая.

Мисс Мэри нахмурилась, теряя нить разговора.

— Я с трудом разбираюсь в таких сложных вещах, — сказала она. — Но почему ты уверен, что физический объект, даже такой массивный, как военный самолет, способен уничтожить червоточину? Быть может, он лишь… как-то повлиял на нее? Изменил?

— В яблочко, — кивнул полковник Юнг. — Обычно физические объекты проникают через границы слоев беспрепятственно. С ними что-то происходит уже там, внутри, но границу предмет пересекает без проблем. Самолет, на котором ты летела, прошел сквозь границу внешнего слоя в момент возникновения червоточины. И в этом, возможно, заключается все отличие.

Мисс Мэри подняла бровь.

— Как утверждают мои умники, слои двух разных червоточин не могут соединяться, — продолжил Юнг. — Видимо, эффект «взгляда Бога» повторяется при поступлении в человеческий мозг визуальной информации, отправленной по сети с АСУ русского коллайдера. Ученые, бежавшие из Кёнсана после того как первая червоточина схлопнулась, принесли с собой единственную видеозапись. Это похоже на мистику, но посмотрев ее в определенных условиях, человек погружается в летаргический сон, похожий на тот, в котором пребывало все человечество. Мы полагаем, что во время того странного сна в человеческом теле изменялось течение времени на клеточном уровне. Возможно, происходило и что-то еще, находящееся пока за границами нашего понимания. Только этим можно объяснить то, что на протяжении многих лет люди не старели, не становились жертвой хищников или бактерий. Даже пролежней не было. Умники считают, что границей между человеческим телом, погруженным в анабиоз, и остальным миром, в котором время течет с обычной скоростью, должен быть слой. Или нечто похожее. Некий… э-э… механизм, защищающий тело. Как золотистые слои защищают центральные области червоточин, так и здесь, только в миниатюре. Одно с другим связано. Это пока только допущение, но оно многое объясняет. В том числе то, что ты выжила при авиакатастрофе. Возможно, в твоем случае произошел какой-то сбой. И частица… чего-то, черт его знает, чего именно… осталась в тебе.

— Ты хочешь отправить меня в Кёнсан? — вздрогнула мисс Мэри. — Столкнуть с этими… золотыми стенами света?

Полковник покачал головой.

— Мы поступим проще, — объяснил он. — Я хочу увидеть эффект от физического контакта между тобой — единственным уцелевшим человеком с кёнсанского самолета — и людьми, отключившимися после просмотра видеозаписи с русского коллайдера. Не исключено, что это уникальная возможность столкнуть червоточину Кёнсана с эффектом анабиоза. Проследить по частному случаю за общим и понять, что же произошло на самом деле.

— Это опасно?

Юнг улыбнулся.

— Я показал видеозапись из туннеля русского коллайдера твоему старому знакомому из Инчхона, — не ответив на вопрос, сказал он, — одноглазому Чхун Паку.

— Бугаю? — удивилась Мэри.

— Бугаю? — Юнг в свою очередь непонимающе пожал плечами. — Скорее, он напоминает Квазимодо.

— Он здесь?

— Выше уровнем.

— Могу я с ним увидеться и поговорить?

— Зачем?

— Нужно. Тебе ведь это совсем не сложно.

— Не понимаю, зачем, — обронил Юнг. — Впрочем, увидеться вы можете. Но вот побеседовать… вряд ли.

Мисс Мэри почувствовала, как у нее волосы на темени зашевелились от страха.

— Т-ты… Т-ты ему тоже… язык отрезал?

Джо Юнг развернулся на каблуках и несколько секунд смотрел на нее. Затем неожиданно громко рассмеялся.

— Не стоит считать меня таким уж засранцем. Он посмотрел запись. Я уже говорил, что те, кто ее видят, засыпают каким-то гипнотическим… точнее анабиотическим сном. Наподобие того, в котором люди провели долгие годы. Так что твой одноглазик сейчас сладко дремлет. В каком-то смысле ему повезло, моя дорогая. Обычно с отработанными шестерками из гангов мы поступаем иначе. Он тебе дорог?

Мисс Мэри проглотила комок.

— Я просто хочу увидеть его, — повторила она.

Колонель помолчал.

— Ты увидишь его через пару часов, — ответил он наконец. — На лабораторном столе.

Мисс Мэри невольно вздрогнула. Человек в желтом камуфляже последний раз пристально посмотрел на нее и вышел из спальни. Дверь со стуком захлопнулась.

Юнг даже не обернулся.

Никаких иллюзий. Для полковника Мэри была всего лишь подопытной крысой. Если эксперимент не удастся, ее ценность для Юнга будет сведена до нуля.

Рик, Кити, Дэмио — все они мертвы.

Мэри поежилась, и в голове вновь прозвучал голос Кити. Раскатился эхом по базе «Кэмп Грей», по вновь укрытому пеленой дождя Сеулу, по всему этому жуткому новому миру…

«Оружие — это ты сама! Выстрели же, ты слышишь?..»

Мисс Мэри подняла голову. Взгляд ее уперся в кирасирский палаш, висящий на стене.

— Антикварное оружие ведь настоящее? — прошептала Мэри.

Конечно, это не кольт «Питон» и не М16, но не все ли равно, что человек использует для убийства?

Меч Барклая.

Мария Тешина приподнялась и с усилием вытащила старинный клинок из ножен. Он оказался тяжелым. Она спрыгнула с кровати, прошлась по комнате, взмахнула клинком пару раз, рассекая воздух. Полюбовалась ухоженным лезвием и с острой улыбкой вернула меч на место.

Меч — это пока лишнее.

Она сама — оружие.

— Полковник, ты хотел приватный танец? — сорвалось с губ мисс Мэри. — Ну что ж, станцуем.