Корм вампира (СИ)

Глава 23

****

Пришлось рассказать Бену, о правилах "закладок" оружия, на территориях "принципиально не дружественных", государств — иначе ведь не отвязался бы, старый проныра.

При этом, еще и сделал такое лицо, будто я сам, собственными руками не вытаскивал подобные закладки, сделанные нашими "лучшими друзьями", как с Востока — через пролив, так и дальними, Западными. У них, скажу честно, закладки были по-богаче. И взрывчатки, соседи не жалели, и на средства связи, не жопились. Вот только оружие предпочитали не столь дорогое, как наши — в схроне нашлось четыре "СВД", старые "калашниковы", из которых десяток был еще 7,62, с деревянными прикладами! Два "Утеса", пяток "ТТ" в масле и из свежего — "USP" и "Коготь", в мои годы проходивший как оружие спецназа и только-только начавший свое шествие в спецчасти. У нас — был! Проверив механизм, тут же сменил свой "Глок" на "Коготь". Неведомый мне составитель "ухоронки", не поскупился на пластиковые магазины-удлиненки, чем заслужил мой полный "одобрямс"!

Бен приценивался к снайперке, произведенной, как бы еще не в шестидесятые годы, прошлого столетия, судя по некоторым деталям.

Четыре тяжелых ящика, на которые я подумал, что с патронами, оказались совсем не с патронами: в каждом ящике лежало по четыре, двадцатилитровых пластиковых, армированных, баллона с маркировкой "Весна пришла — 4\4".

Видимо, кто-то в Канаде действительно настолько достал, что для него припасли "весну", да еще и в количестве, способном сперва отравить, а потом и поднять в воздух, весь город. Посмотрев на баллоны, поправил себя — трижды. Ну, хорошо, вру. Дважды!

Судя по "зеленым окошкам", газ прекрасно себя чувствовал внутри пластика, оставаясь очень даже боевитой, штуковиной.

Н-да, зря думал, что "наши", взрывчаткой не озаботились, очень даже зря.

Но, вот на связи — пожадничали!

Ящики с газом Бен обходил по длинной дуге, опасаясь даже дышать в их сторону.

Вот интересно, а если бы "растяжка" сработала, "Весна" бы пришла?

Мой идиотский смех перепугал морпеха, заставив подпрыгнуть на месте.

Ну, вот такой я и есть — как вся наша братия — скрытый садист и любитель оружия. Желательно такого, которое делает очень громкий "Бум-м-м-м-м", в назначенное время и оставляет после себя лишь жалкие остатки подорванного. Так что, если вам сообщают, что взрывное устройство было заложено профессионалом и его части отправлены на экспертизу, знайте совершенно точно — вам врут! Устройство, заложенное профессионалом, "частей" не оставляет. Если только, не надо отправить следствие, в длительное пешее путешествие, за тридевять земель, и желательно — раком!

Нашлась и еще пара "пустячков", заставивших меня "пропустить" их при первом осмотре, а затем непринужденно спрятать за пазуху, когда Бен отвернулся, оттаскивая СВД на стол.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Два красно-зеленых несессера, со спецпрепаратами, на все случаи жизни.

Не надо ему знать о них. И лучше будет — если и не придет то время, когда придется рассказывать.

— За раз, все не перевезем. — Бен уже вовсю готовил что-то, на маленькой, походной газовой плите. — А оставлять тут — пропадет все, рано или поздно.

— На "Дуру" — рот не разевай! — Сразу предупредил я, усаживаясь за стол и сдвигая в сторону полуразобранную "СВД". — Я там к ней чемоданчик нашел… Так что, теперь у нас есть чем танки подбивать!

— И патроны? — Бен оторвался от готовки, разворачиваясь ко мне.

— Патронов — две сотни. Станция, для изготовления новых и комплект оптики. 20-ти кратной. Все — немецкое, на спецзаказ.

— То есть, твоя "Дура" — новая?

— Хм. Сомневаюсь, что именно эта "Дура" помнит немецкие танки, но вот назвать ее "новой", язык, все-же, не поворачивается. Думаю, затевалось что-то, да вампиры все планы перемешали, как это у них водится. — Я расстегнулся и вздохнул. — Оттого и "Весну" притащили. Следы заметать.

— Дашь пальнуть?

— Тьфу, на тебя, Бен!

Обменявшись любезностями, мы рассмеялись.

Что ни говори, а жить постоянно серьезно, это не для меня.

Скучно.

Вот и Бен попал под очарование раззвиздяйства и импровизации, а Вродек, уж на что привыкший к порядку, радовался каждому дню так, словно и не чаял его прожить!

— Давай, помянем… — Я разлил по стопкам, принесенным из зала, прозрачную и тягучую жидкость. — Эрик фон Гелленау, барон Лютов! Царствие тебе небесное и пусть земля будет пухом.

— Аминь… — "Стекло" привычно "махнул" стопарь и замер, пытаясь продышаться.

Я последовал за своим спасителем и с трудом выдохнул, чувствуя, как чистый спирт прокладывает себе дорогу по пищеводу, заодно проверяя — нет ли где язвы, чтобы ее хорошенько прижечь.

Язвы не обнаружилось и напиток, разочарованно, булькнул в желудок, пробивая на "пожрать".

— Бен! Ты чего? — Я смотрел на морпеха, на текущие из его глаз слезы и перекошенное страданием, лицо.

Неужто его так тронуло?!

— Г-г-г-г-г-г… — Простонал Бен. — Кха-а-а-а-а…

"Э-э-э, нет. Это не тронуло. Это — "прихватило!"" — Понял я, глядя в эти поразительно честные, наполненные слезами, глаза. — Выдыхай, Бобер!

— Что это было? — Аркана пробило на "пожрать", еще хлеще, чем меня и с тарелки он метал в рот с такой скоростью, что и Пэйн бы позавидовал.

— Медицинский спирт, господин лейтенант! — Я подмигнул морпеху и отобрал у него кастрюльку с супом — иначе лопнет, страдалец.

— Не питьевой? — Уточнил "господин лейтенант", для пробы вдохнув и выдохнув.

— У нас — питьевой… — Сдерживая смех, констатировал я непреложный факт.

— Страшные вы звери, флотские! — Все правильно понял Аркан и протянул стопку. — Наливай, сам говорил — положено трижды, помянуть!

Вот за это я его уважаю — очень быстро учится. Жаль только, что быстро учится — плохому, а так — классный мужик! Будем на корабле — лично договорюсь с Нептуном, о долгой жизни в любых широтах и штормах!

Если этот старый пердун меня не забыл, разумеется.

Морпехи в США это особая элита, которой затыкают массированные дырки и морские они отнюдь не от слова "море". Кое-кто из них, типа Бена, например, море видел только при перевозке. Да и то, чаще всего их катали на самолетах — без парашютной подготовки, на автомобилях и грузовиках, ну и пешком — куда деваться от реальности. Бен рассказывал, что в последние годы перед появлением вампиров, армейские части США прошли глобальную модернизацию и списали от четверти, до половины личного состава, заменив пехотинца, на роботизированные системы.

Которые благополучно сдулись, едва выдвинулись в дело Младшие.

Или — тагриссы?

В чем у них разница, кто знает ответ?

— Как вы живете, если о противнике так мало данных! — Я в сердцах отложил в сторону нож и вилку. — Нихрена вы о нем не знаете…

— Думаешь, твои — знают? — Бен мгновенно разозлился, переходя разом в наступление. — Твоих вообще, за пару недель продали. Нам рассказывали, как все было! Дольше всех джапы держались — у них культура не на эльфах помешалась, так что они… На целых три дня, дольше всех продержались…

— Думаю, с другой стороны тоже много что "рассказывали". — Примирительно поднял руку, я. — И, да, думаю, "мои" знают. Флот, он хоть к суше отношение имеет отдаленно-снабженческое, тем не менее — за свои семьи держится. У вас, кстати, то же самое творится. Если капитаны не полные дебилы — всегда добром расходились. "Нос", конечно, показать норовили, но…

— С тобой совсем не интересно, Олег. Нет в тебе азарта и патриотизма. Только практицизм, цинизм и психология. — Бен покрутил в руках стопку, с налитым спиртом. — Давай за тех, кто что-то сделал. Пусть земля будет…

Ошибался Бен — патриотизма во мне хоть отбавляй, только вранья я нажрался на две жизни вперед, оттого и жизнь наша, с Настеной, пусть и не была медово-шоколадной — всяко было, но вот вранья — не было. И "контора" наша, военно-морская, далеко не святая, своим старалась не врать.

Это журналистам плели, что хотели.

А теперь, уж нам с Беном-то, делить точно нечего.

Оба — бездомные, не вписавшиеся в эту реальность, вояки-мародеры.

Не брал меня сегодня спирт, гарантируя завтра с утра дикий сушняк.

Растревожил душу склад и разговор за столом ее не успокоил.

Пришла пора посмотреть правде в глаза — поодиночке, малыми группами — мы обычный корм.

Корм вампира, который бегает, блеет и кормится сам, не требуя ни теплых овинов, ни заготовки сена.

Корм, который прибежит сам, стоит только поманить пальчиком, напомнив о вечной молодости, силе, скорости и власти. Особенно — власти.

Выбравшись из-за стола, подошел к огромному окну и минуту, если не больше, пытался понять, как оно открывается.

Оказывается, на себя и — вбок, скользя на запыленных полозьях-направляющих в сторону стены.

Совершенно упоительно, по-дурацки устроенная система открывания.

Смысла ее я не понял, но раз столько лет прослужила верой и правдой, значит, сделали с троекратным запасом, как положено.

Ледяной воздух ворвался в кухоньку и разочаровано выметнулся обратно в окно, оставив после себя морозную свежесть и крупинки снежной пыли, острые и быстро тающие.

Высунувшись в окно, утвердил локти на подоконнике и замер, разглядывая творящийся внизу бедлам.

Занесенные снегом крыши авто, одно даже щеголяло сине-красными мигалками, разбитые витрины в супермаркете напротив — не забыть туда наведаться — и пустота. На нетронутом снегу нет даже птичьих следов, не говоря уже о следах всяких разных, диких животных.

Ветер приносит частицы свежести из недалекого, свежевыросшего леса, но до конца атмосферу страха, за эти двадцать лет, так разогнать и не смог.

Странно…

Природа должна торжествовать, а вместо этого — тишина и отсутствие зверья.

— Бен! Ты, когда летом здесь был, зверье было? — Я развернулся от окна, дожидаясь ответа. — Или тихо, так же, как и сейчас?

— Тихо было. — Подтвердил морпех, мгновенно трезвея. — Думаешь… Беда?

Вот и что сказать, что у меня паранойя разыгралась? А из-за чего? Из-за того мелкого факта, что окна целые далеко не во всех домах, а вот в этих многоэтажках, стоящих почти в центре города, правильным квадратом — разбитых окон почти и нет?! Или, что воздух здесь — странно иной, словно насыщенный едва заметными, мускусными нотками, как очень дорогие духи? И, где, звезды все освети, животные?!

До ночи спели "отмародерить" шесть этажей, выламывая железные двери и нещадно затаптывая чистые полы, своими грязными сапогами-унтами.

После тяжелого вздоха Бена, покрутившего пальцем у виска и напомнившим, что золото так и осталось в ходу, пришлось делать второй заход, собирая все драгоценное и золото-серебряное. Пакета четыре получилось.

Думаю, намного больше осталось в ненайденных нами сейфах, но на сегодняшний день впечатлений хватало: квартиры не всегда были пустые, а тела — не только взрослых.

Учитывая, что все тела были найдены в своих постелях, получалось, что безносая пришла к ним ночью, молчаливая и серьезная. И бесконечно добрая.

Не будь у меня "практики" мозгой подвинулся бы…

Стаскивали все в квартиру-"оружейку", как примерные хомяки сразу все раскладывали по кучкам, готовясь к быстрому смыву, на всякий случай.

Бен все порывался заставить меня снова подружиться с артефактом, но недавний сон, когда ко мне в гости завалился цветок клевера и принялся совать свой нос куда не просят, желания связываться с "ковром-самолетом", не вызывал.

А вот твердая уверенность, что мы плохо понимаем происходящее, только нарастала, заставляя злиться на самого себя.

Еще мой дед, учил меня, что мир надо изучать. Но изучать неторопливо, осторожно и уважительно, иначе мир, всегда сможет дать пинка в ответ на твою торопливость или невнимательность.

— Хороший улов… — Бен потягивал янтарную жидкость из пузатого бокала. — Килограмм сто уже можно готовить к перевозке. Трим будет прыгать от восторга! Чего молчишь?

— Богатею думкой… — Признался я, в собственной глупости. — Слишком все ровно идет.

Найденный на восьмом этаже забитый под завязку бар, вознаградил нас дюжиной бутылок коньяка имени французского императора, заодно и торта.

После настоящего, армянского, французский горлодер у меня не пошел. Так же как и хваленный "Хеннеси". Пришлось довольствоваться виски, хоть и тоже — не фонтанного качества.

Обогреть всю квартиру, с нашими возможностями, просто нереально. Оттого и устроились прямо в кухоньке, плотно закрыв все двери и оставив приоткрытым, окно.

Завернувшись в спальники, честно пожелали друг другу спокойной ночи, и через пару минут Бен засвистал носом, упылив в царство Морфея, на винных парах.

Дождавшись, когда напарник перевернется носом к стене, бесшумно выбрался и из спальника, и из кухоньки, и из квартиры.

Сна ни в одном глазу. Удивительная легкость и четкость мысли.

Обмотав унты полуистлевшими простынями и сняв с предохранителя "коготь", начал осторожно спускаться вниз, отсчитывая этажи и радуясь странной прихоти строителей, украсивших стены лестничной площадки светящимися полосами, стрелками и огромными надписями, устроившими между этажами огромные световые проемы и выложившими ступени странными, чуть пружинящими под ногой, шероховатыми на ощупь, плитами.

Только зря простыни рвал, боясь разбудить Бена.

Впрочем, ступени эти начались этажа с десятого и днем, как-то прошли мимо сознания, не оставив ни малейшего следа в голове.

Дойдя до пятого этажа тихо выругался — лестничный пролет дальше отсутствовал как вид, видимо громоздясь где в подвале, кучей битого бетона и арматур, согнутых под разными углами и, за двадцать лет, успевших качественно проржаветь.

Фонарик-жучок, модернизированный и улучшенный, с пятью светодиодами, включающимися по очереди, осветил аккуратный спил, на последней лестничной клетке. Аккуратный настолько, что скажу честно — я представления не имею, чем его сделали. Даже не могу себе представить, какой болгаркой надо работать, чтобы отпилить секцию лестницы, от площадки, так идеально.

В фантастике моих времен упоминались мононити, тончайшие клинки и прочая прелесть.

Может, кое-что и пошло в ход?

Убрав фонарик в карман, лег на бетон и замер, вслушиваясь в тишину подо мной.

Особо подозрительного не слышно и не видно. Пропасть в пять этажей, снизу вверх, ни для какого зверя, не преодолима. А птице достанется из "когтя" так, что перья вниз полетят, легко кружась и покачиваясь.

"Хочешь что-то услышать — сядь и не слушай!" — Привалившись спиной к стене и закрыв глаза, замер, сосредоточившись на собственном дыхании.

Первое, что слышится в этом случае — шум крови, пульсирующий стук сердца, легкий шорох одежды. Мы ни на минуту не остаемся в тишине. Отсюда и испытание тишиной.

У нового тела слух оказался так себе и это я выяснил сразу, еще по дороге в деревню. Лишний вес, одышка и давление — не самые добрые друзья специалиста-"слухача". В этом теле, на подлодку, к акустикам, я точно не попаду…

Все можно тренировать. И слух, и зрение. Только терпения для этого надо… А времени — еще больше.

А вот сидя на лестничной площадке пятого этажа, в темноте, становится понятно: времени больше нет.

Не судьба мне сбросить вес, "за два года"…

Тихий шорох существа, коснувшегося стены своей крепкой шкурой, резанул по нервам сильней, чем я ожидал. Следом — неосторожные движения посыпались, как из рога изобилия: кто-то неторопливо двигался по коридорам подо мной, не выше второго-третьего этажа, один раз мне послышался сдавленный стон, но вот это могло быть, как раз, галлюцинацией.

Через 15 минут, фантазия отрисовала в голове замок ужаса, с качающимися, ржавыми цепями, крючьями, стонущими любовниками и прочей ахинеей. Строгая логика, проломившись через картинки, отбросила их назад, прочь в темноту, оставив только один-единственный факт: внизу кто-то есть.

Стараясь не шуметь, не хрустеть суставами, едва ли не на четвереньках, поднялся на шестой этаж и с наслаждением выпрямился.

Мир далеко не полон розовых единорогов. Встречаются и такое, от чего бежать надо быстро и старательно заметать следы.

Покуривающий на лестничной площадке Бен, едва не отправил меня на тот свет, своим хриплым "кха-кха".

— Не кури здесь. Внизу есть жильцы. — Предупредил я, устраиваясь на подоконнике рядом и принюхиваясь табачному запаху.

— Все едино — уже поздно. — Бен открыл окно и выбросил в него окурок. — До утра ждет? Или прямо сейчас начнем собираться?

Пришлось пожать плечами. Если за день вся наша мышиная возня осталась незамеченной, то уж ночью лучше не шевелиться.

— Тогда, я — спать. — Бен зевнул. — Теперь еще и не покуришь, вволю.

— На крышу сходишь, не обломишься… — Стараясь не скрипеть дверью и не клацать замками, я отгородился от внешнего мира и завалился спать, мечтая лишь о том, чтобы утром, все услышанное мной оказалось плохим сном, буйством моей фантазии и стуком крови в ушах.

Утром проснулся от того, что этот жаворонок, чтоб ему летать свободно, умудрился уронить чайник, полный кипятка, на пол.

Хорошо, что сам не обварился, и мне не досталось, но вот грохот стоял такой, будто там не чайник упал, а как минимум — "статуя свободы" рухнула. А потом, восстала и упала еще раз, звеня катящейся по полу, головой.

После завтрака еще раз переложили честно намародеренное, изредка переругиваясь.

Аркан считал, что сдавать надо все оптом, тому же Алексу, а вот я…

Идея мне не нравилась. Слишком много Алекс от нас получает и слишком много интересуется, давая взамен крайне мало. Мастер Сибатси, к слову, более справедлив при расчетах и вопросов не задает вовсе, пользуясь тем, что ему рассказывают.

Я так и заявил Бену, нарвавшись в ответ на то, что я, де, неблагодарный сукин сын, толстая скотина, скверно относящаяся к своим и вообще — провокатор и мистификатор.

После моего напоминания, что к "своим" я не отношусь — изначально, морпех почесал затылок и решительно отложил в сторону самые дорогие товары — оружие и патроны.

К баллонам он так и опасался приближаться, словно только от одного его вида они прохудятся и взорвутся — одновременно. И это человек, с офицерскими погонами!

Так же, между делом и руганью, решили, что на первые этажи полезем завтра, с утра. Только, не через верх, а осторожно, ножками по земле.

Я пойду, а Бен, как более меткий и опытный, будет страховать меня с ковра-самолета, заодно и эвакуировать, если там, внутри, станет совсем не холодно.

За полдня очистили оставшиеся этажи, разжившись золотом и камнями и пятью пистолетами, в богатой отделке: не дом, а мечта милитариста! Что ни квартира — личное оружие, что ни личное оружие, так отвисшая челюсть! На найденном нами "Люггере" — дарственная надпись, выведенная готическим шрифтом. А на "Смит и Вессоне" в серебре — поздравление с серебряной свадьбой!

После обеда прошлись по оставшимся многоэтажкам, оценивая фронт работ. Работы было много!

Все четыре многоэтажки, выстроенные по одному проекту, роднились богатыми квартирами на верхних этажах и отсутствием лестничных пролетов, на уровне четвертого-пятого, этажей.

Бен уже после второй предложил сваливать, ко всем местным духам, прихватив то, чего уже насобирали, но меня возмутила такая расточительность — добро пропадает!

Пришлось ковру-самолету стать осликом, что таскает вьюки с добром с крыши на крышу "мелкопородных", небоскребов.

Вниз решили не таскать — в одной из квартир жил заядлый турист у которого позаимствовали безвозмездно — то есть даром — упаковочную пленку.

А, может быть, и не турист был человек, а готовился к переезду? Или вообще — впадал в нирвану, "хлопая пузыри"?

Как знать…

За десять дней успели вычистить и вывезти в чисто поле все, до чего дотянулись и на что наткнулись.

"Схрон" устроили в 20-ти километрах от города, в чащобе, наполненной следами хищных лап и голосами птиц — самом верном показателе того, что существо разумное сюда еще не добралось и опасаться за наши припасы — повода нет.

Все это время, ни я, ни Бен даже не заводили разговора о том, чтобы заняться нижними этажами.

Странный, иррациональный страх, держал нас в своих силках, отпуская лишь на те часы, что мы проводили вне города.

Охота, перетаскивание барахла — отвлекало от города, в котором не появлялись ни птицы, ни звери, не смотря на близость леса, молодого и полного сил, взламывающего асфальт своими крепкими корнями, захватывающего жизненное пространство города терпением и временем.

По молчаливому соглашению, от дома к дому летали на чудо-артефакте, приземляясь на крышах и не рискуя оставлять свои следы на девственно-белом снегу улиц. Город, в котором Бен так удачно оказался в первый раз, давил на нас своей пустотой, просевшим от времени и сгнивших коммуникаций, асфальтом; зиял пустыми глазницами окон и покосившимися вывесками и столбами с уличными указателями; рвал душу тихим свистом ветра в проводах и звоном обваливающихся стен домов, сдавшихся времени, ветру и воде.

— … В первый раз я взбирался по пожарной лестнице. — Бен притащил из квартиры снизу еще один пластиковый стул и теперь с чувством и толком, дымил на крыше, предаваясь воспоминаниям. — Окно на шестом этаже оказалось удачно разбитым и единственным — без решетки. Как оказалось — окно лестничной площадки. Все остальные были далеко, в решетках, а входная дверь стояла заваренной…

— Хватит. — Остановил я его. — Не хочешь — не полезем. Точнее — не полезу!

— Не хочу. — Бен широко улыбнулся. — Правда, не полезешь?

Вместо ответа вытащил из кармана толстый ежедневник и бросил его морпеху на колени — пусть изучает. Пусть внимательно прочтет и вновь примет решение. А я… С меня хватит — начитался!

Дневник я нашел во втором доме, в пустой квартире, по полу которой были рассыпаны пустые шприцы и ампулы, с отломанными головками, с надписью: "Инсулин".

24 ампулы. 27 календарных записей. От начально-восторженных, захлебывающихся от избытка чувств, бурных и наивно-детских — первых. И до последних, в которых уже нет места мольбам, проклятиям или эмоциям — вообще. Осталась только констатация фактов. Страшная в своей простоте.

"… 437 тысяч, 851 человек… Мы — больше не город… Мы — больше не люди. Мы — даже не корм. Мы… Мы — инкубатор!" — Бен, в отличии от меня, не стал читать все от начала и до конца, ограничившись последними страницами, с вложенным в них фото миловидной девушки, с неотразимой улыбкой и копной разноцветных волос, в боевом раскрасе и с прикушенной дужкой очков.

Мне очень хотелось верить, что это именно она — писавшая те строки. Близорукие глаза, чуть прищуренные без привычных очков, смотрели твердо и выдавали характер своей владелицы с головой — решительный и расчетливый.

— Что делать будем? — Бен захлопнул ежедневник и провел по обложке рукой, придавливая липучку.

— Весну в гости звать… — Огрызнулся я, усаживаясь рядом. — Раз есть, значит, надо пользоваться!

— Очень удачно, ты не находишь? И взрывчатка есть. И куда применить — тоже есть! Просто роялище! — Бен, зная мою любовь "случайностям", издевался напропалую. — Что, теперь веришь в Бога и Его Промысел?

— Бен… — Я тяжело вздохнул. — В полусотне километров — АЭС и рядом — база… Это намного более важные цели, чем… Божественное, ага. Был бы он — не было бы "Весны…"!

— Завтра?

Я помотал головой в ответ. Что-то мне говорило, что мы и так очень много взяли на себя, проведя в этом городе целых десять дней.

Безнаказанно.

— Я пошел?

— Полетел! — Усмехнулся я, рассчитывая, во сколько, по времени, Бен уложится и успеет ли до темноты. — Два ящика тащи.

Рассчитывал я с запасом и надеялся, что…

Ни на что я не надеялся.

"Весна пришла" прекрасна тем, что это газ двойного действия — нервно-паралитический, формулу которого наши честно прихватили под шумок еще в девяностые и, модифицировав ее, смогли стабилизировать свойства, и — объемного взрыва. К баллонам прилагались три типа активаторов, от обычного — нажимного, до спутникового, теперь благополучно протухшего. Был и таймер — электронный — бесполезный без батареек, и дублирующий, механический, продолжающий работать всем бедам назло, заложенный в систему неким перестраховщиком, за что памятник бы ему построить, но — увы — перестраховщик пожелал остаться безымянным.

— Часа за два управлюсь. — Предупредил морпех, натягивая шапку поплотнее, словно ее могло сдуть порывом встречного ветра.

Дождавшись, когда "ковер-самолет" скроется из глаз, сделал самую глупую глупость, что мог сделать в данном случае.

Пошел и заглянул в глаза бездне!

То есть — долго пялился вниз, лежа на животе и всматриваясь в пятиэтажную пропасть, пытаясь разглядеть на ее дне нечто, что подтвердит или опровергнет, написанное в ежедневнике.

На миг мне показалось, что снизу на меня смотрит прекрасное женское лицо, с тонкими чертами, искаженными гримасой ненависти.

Было или не было — буду считать, что бездна на меня в ответ не посмотрела, оставляя счастье радоваться миру, снегу и ветру в лицо — ведь свобода это только то, что у меня внутри…

Вытащил из кармана пачку сигарет, снял пластиковую упаковку и открыл — приятный сюрприз: внутри пачки на три сигареты меньше, зато вложена изящная зажигалка. И даже рабочая.

Достав сигарету, поднес огонек к ее кончику и замер, прислушиваясь к себе.

"Не хочу!" — Смятая пачка и ломанная сигарета летят вниз, на встречу с темный дном, а зажигалка отправляется в карман — пригодится!

Мир любит шутки!