Кормильцев. Космос как воспоминание

Теряя невинность / Вместо предисловия

Весной 1984 года молодой поэт Илья Кормильцев впервые выбрался на фестиваль ленинградского рок-клуба, где наблюдал чудо. Оглушенный концертами «Аквариума», «Зоопарка» и «Кино», он понял, что жить по-прежнему нельзя. И начать решительные перемены лучше всего с информационно-технической революции.

В то лето события разворачивались стремительно. Где-то в Москве Илья запеленговал двух дипломатов, которые привезли из Китая невиданное чудо техники — четырехканальную портастудию фирмы Sony. Называть ее профессиональной можно было лишь условно, поскольку студия предназначалась для японских балбесов, которые могли в домашних условиях петь караоке или записывать всякие роки-шмоки. Но Кормильцев четко понял, что именно это приспособление может перевернуть ситуацию в родном Свердловске.

На пути к совершенному счастью у 25-летнего Ильи стояла всего одна проблема. Портастудия, которую невозможно было приобрести в советских комиссионных магазинах, стоила пять тысяч рублей, как новый автомобиль «Жигули». Естественно, таких денег у Кормильцева отродясь не водилось. Но этот упрямый дипломированный химик в поношенных очках с репутацией неврастеника чувствовал кожей, как портастудия позарез нужна его друзьям из «Урфин Джюса» и «Змей Горыныч бэнда». Кроме того, на уральском горизонте замаячили свежие «Наутилус», Володя Шахрин и скрывавшийся от башкирских властей Юрий Шевчук.

И тогда Кормильцев, абсолютно не думая о последствиях, решил любой ценой осуществить свою мечту. Но где взять деньги на мечту? Вариантов было немного. Поэт-самородок пал в ноги жене Марине, моля ее найти деньги на звукозаписывающую аппаратуру. Но в ответ, словно с небес, раздался нежный голос: «Илья, стыдно у женщины просить деньги! Я ведь врачом работаю! Откуда у меня могут быть пять тысяч рублей? Ну, подумай!»

Глаза Кормильцева сверкнули опасным огнем. Он поднялся с колен, отряхнул брюки и вкрадчиво спросил: «А я правильно помню, что у моей тещи дома припрятано золото?»

Тещу Илья пронзительно недолюбливал, что придавало его аргументам особую страсть: «Марина! Мы с «Урфин Джюсом» запишем новый альбом «Жизнь в стиле heavy metal» и будем распространять его по всей стране. Это принесет много-много денег, и мы обязательно выкупим золото обратно! Мы его быстро возьмем, быстро заложим и быстро выкупим! Никто из родителей ничего и не заметит».

Это был сеанс супружеского гипноза. Злодей Кормильцев пер напролом, словно танк, и поэтому сопротивление длилось недолго. Отказать ворожащему супругу оказалось просто невозможно. Как признавалась позже Марина, «Илья настолько умел обращать людей в свою веру, что я открыла мамины тайники и выгребла оттуда все золото. Там было немного золота, но я взяла все». Кроме того, молодая жена одолжила у подружек несколько сережек и колец с драгоценными камушками. Уф, вроде должно хватить!

В то волшебное утро Кормильцев проснулся с ощущением праздника. Надел белую рубашку, единственный свадебный костюм и галстук. Начистил серые туфли и тщательно побрился. Обвел рассеянным взглядом жилое пространство, рассовал сокровища по карманам и решительно направился в центр города.

Илья звучно чеканил шаг вразрез одноцветному потоку людей. Он смотрел в эти лица и не им простить, что в своей унылой жизни они плывут исключительно по течению. Народ пугливо рассыпался по сторонам и жался к обочине мостовой, потому что путь Кормильцева озаряло сияние. В августовский день поэт шел по центру Свердловска, а от него во все стороны струился свет. Это не я придумал — с тех пор прошло более тридцати лет, но до сих пор живы люди, которые это свечение видели.

Как гласит история, поэт направился в сторону «нехорошего» дома № 42 по улице Малышева, во дворе которого располагался единственный в городе ломбард. У Ильи уже был опыт подобных приключений, и Америку он не открывал. Пару лет назад Кормильцев незаметно вынес из дома все золото своих родственников. Его намерения были благородны, а помыслы чисты — приобрести для группы «Урфин Джюс» новую ударную установку. И ему удалось все сделать красиво — и барабаны купить, и в долгу не остаться.

На этот раз Кормильцев играл по-крупному и поставил на карту все: деньги, репутацию, будущее нескольких рок-групп. Он дождался очереди, которую его приятели во главе с Юрой Шевчуком заняли с шести часов утра, зашел в ломбард и вытащил паспорт. Затем снял с пальца обручальное кольцо, а из карманов с грациозностью бывалого фокусника начал извлекать семейные драгоценности. Хмурая приемщица взяла товар, выписала квитанцию, а пожилой бухгалтер достал из сейфа хрустящие советские рубли. Поэт дважды пересчитал купюры с портретами Ленина и хватко перетянул их резинкой для волос. Кривая улыбка раскроила его лицо от уха до уха.

В этот же вечер Кормильцев направил в Москву своего друга, звукооператора Диму Тарика, который сутки трясся в общем вагоне, припрятав в трусах и носках заветные пять тысяч рублей. Приехав в столицу, он купил у дипломатов вожделенную портастудию, а на сдачу приобрел «металлическую» кассету фирмы Maxell, на которую впоследствии и был записан наутилусовский суперхит «Гудбай, Америка».

По возвращении в Свердловск Дима Тарик был немедленно уволен с работы за прогулы, но это уже не имело никакого значения. Лес рубят — щепки летят...

Илья трясущимися руками распаковал картонную коробку и вручил этот фантастический агрегат музыкантам «Урфин Джюса» и «Наутилуса». Слава Бутусов позднее не без улыбки вспоминал: «У нас при виде этого чуда техники просто варежки открылись, до такой степени мы были потрясены этим космическим явлением. Это был огромный технологический шаг вперед, и именно Кормильцев в немалой степени повлиял на то, что мы занялись этим с таким интересом».

В эйфории никто не обратил внимания, что портастудия Sony оказалась примитивным сооружением с четырехканальным пультом и ревербератором. Как показала жизнь, включать ревербератор категорически не рекомендовалось, поскольку своим жутким звучанием он напоминал не достижения мировой цивилизации, а «синюшкин колодец» из сказок Бажова. Но с помощью этой аппаратуры можно было создавать реальные рок-н-ролльные альбомы, причем сидя не в центре Токио, а в обыкновенной свердловской хрущевке.

В течение нескольких лет на нее были бесплатно записаны не только легендарная «Невидимка» и демо-версия «Разлуки» группы «Наутилус Помпилиус», но и альбомы «Чайфа», Насти Полевой, Егора Белкина. Все это происходило словно в параллельной реальности — без пугливой оглядки на худсоветы, Союз композиторов, «запретительные списки рок-групп» и лютую цензуру.

«Я всегда хотел перевести на профессиональный уровень записи альбомов моих друзей», — признавался мне на диктофон Кормильцев. На бестактный вопрос о судьбе тещиных драгоценностей Илья Валерьевич спокойно заметил, что перезакладывал и выкупал золото еще в течение многих лет. Полностью, наверное, так и не выкупил.

Но одно можно сказать наверняка. В тот далекий 1984 год Кормильцев впервые почувствовал, что любые границы иллюзорны и в жизни он сможет сделать многое. Над головой у Ильи пел хор нелегальных ангелов и неслышно звучали небесные фанфары. Так будущий издатель, переводчик и общественный деятель начал свой путь навстречу новым огням. Теперь главное было — успеть.