Корни травы

Глава 18. Охота на человека

—Нет, нет и нет! — голос главного редактора был утомленным, и нотка раздражения проступала сквозь его годами культивируемое спокойствие. — Дело вовсе не в том, что мы прославляем преступление. Это сущность самой истории, драматичной по своей природе.

Нет! Робингудовский элемент отнюдь не выпячен, по крайней мере, ни им самим, ни его редакторами… Читатели — вот кто здесь главный! Как можно было не ожидать от них отклика на мотив неудачника? Один человек против всей армии? Что, заголовки? Ну что ж, автор заголовка, пожалуй, немного перестарался:

На моей пластинке записана история преступления, — хвастается Риган.

Возможно, тут равновесие и впрямь немного утрачено, но взгляните на передовицы. Разве они не порицают насилие? Разве не чтут вечную память отважных стражей порядка, ставших величайшими жертвами? Не призывают все слои общества содействовать полиции? Не надеются на скорейшее задержание человека по имени Риган?

Само собой разумеется. Действительно, пятеро его самых опытных репортеров углубились в предысторию событий. Они сделали на них слишком сильное ударение? Вряд ли, если вы хоть немного представляете, какой интерес вызывает все это у общества. Редакция завалена письмами, и телефон звонит не переставая. Конечно, некоторые из читателей — не более чем любопытствующие, но сотни из них имеют свой взгляд на случившееся и неоценимую информацию, которую готовы нам предоставить. Журналист должен следовать за своими читателями, разве это вам не известно?

Его фото? Ах да… Кто-то может подумать, что полиция ждет, когда фотография этого человека будет разослана во все концы страны? Немного мелодраматично, не правда ли? Конечно, и именно это делает все этакой жареной историей. Два шестизарядных револьвера и поза в духе Дикого Запада? Так что же все-таки происходит с правом граждан на свободный доступ к информации?

Разговор начинает звучать все более печально и бессвязно как следствие, помимо всего, вмешательства государства в свободу прессы. Сам не желая наступать на больную общественную мозоль, кто-то мог заметить — в уважительном тоне, — что если неуловимый Риган стал своеобразным фольклорным героем, это не столько из-за того, что сделала из него пресса, сколько из-за очевидного промаха полиции и армии, не сумевших справиться с одним-единственным бедным лишенцем, полуграмотным руд-бваем.Но мысль эта лишь скользнула в голове главного редактора и канула в никуда.

—Чин, ты так и не нашел эту чертову мастер-ленту? — бушевал Хилтон.

—Еще нет, Миста Хилтон, — крикнул Чин. — Давным-давно уже, сэр, мы отложили ее на полку.

—Найди скорее. Ты слышишь меня? Найди или поищи себе другую работу, Я хочу, чтобы пластинки лежали на прилавках завтра, пока его еще не поймали, ты понял меня?

—Да, сэр, Миста Хилтон. Так на этот раз выхотите продвигать запись?

—Что ты сказал?

—Ничего, сэр.

Один человек? Нет, так не бывает. Как один человек может уйти, и к тому же целым и невредимым, от шквала полицейских пуль? Убив троих и ранив двоих? Оставив после себя похныкивающую затраханную женщину и всю свою одежду? Это вызывает в памяти чересчур много культурологических метафор и слишком напоминает кино.

Мнение среди бедноты — в Тренчтауне, Аллее Аки, Каменных джунглях, Городе ящериц, Рема — сложилось незамедлительно, и с первого дня было единодушным. Но и верхушку общества заинтриговали все эти героические и драматические элементы. Насилие в духе американского кино было в новинку, и наши граждане не свыклись еще с кошмаром револьверной чумы, которая вскоре так исказит нашу общественную жизнь. Это была всего-навсего прелюдия, первая ласточка, но кто об этом мог тогда догадаться? Ее еще не сопровождал тот ужас, которому вскоре суждено будет опуститься на нашу страну, и немалую роль в этом сыграл тот факт, что Риган, один, без посторонней помощи, убивал вооруженных людей, в свою очередь пытавшихся отобрать его жизнь.

Мнения относительно сообщения, что человек-в-бегах вошел в комнату некоего Джозефа «Плохого Жозе» Смита, где выстрелил в женщину и ранил ее, разделились. «Выстрелил в женщину? Нет, ман, такое нельзя оправдать». Когда выяснилось, что женщиной оказалась таинственная Долорес из той самой гостиницы и что, скорее всего, именно она заманила его в полицейскую ловушку, мнения качнулись в другую сторону.

— Наверное, она того заслужила, — глубокомысленно говорили люди. — Некоторые женщины и впрямь слишком вероломны.

Но куда важнее оказалось то обстоятельство, что она была только ранена. Скорее всего, человек этот — метчик, он пометил ее, осудив тем самым за то, что она натворила в отеле. Так что он всего-навсего предостерег ее и слегка наказал.

Поначалу, уверенный в своих источниках и быстром аресте ганмэна, капитан Рэй Джонс пошел на сотрудничество с прессой. Он взял на себя персональную ответственность за поимку Ригана и даже разрешил репортерам сопровождать его в «молниеносных» рейдах по известным местам, предоставленным ему информаторами.

После трех широко освещенных в прессе операций, которые не принесли никаких плодов, если не считать найденных надписей РИГАН БЫЛ ТУТ, НО СЕЙЧАС ЕГО НЕТ, и ПАДАЕТ ВАВИЛОН ВЕЛИКИЙ, отношения между полицией и прессой стали весьма натянутыми.

Фраза РИГАН БЫЛ ТУТ, НО СЕЙЧАС ЕГО НЕТ была подхвачена и стала появляться на стенах по всему городу. Она стала зачином для считалки, которую повторяли дети, играя в прятки или в мяч. Издевательский куплет появился даже на стене Центрального Управления полиции, а также Посольства Соединенных Штатов.

Ходили слухи, будто Риган покинул страну. Нашлись и такие, кто авторитетно заявлял, что на самом деле после перестрелки в гостинице Риган не выжил. Тело погибшего было тайно похищено его сторонниками. Выстрел в Долорес опроверг оба слуха. В довершение ко всему, по сообщениям надежных источников, его видели в барах, кафе, ночных клубах и публичных домах в столь удаленных друг от друга районах страны, что для того, чтобы это оказалось правдой, понадобилось бы по меньшей мере пять Риганов.

Количество вооруженных ограблений, совсем небезобидных, стало расти буквально на глазах. Преступники, несмотря на самый разный возраст и приметы, покидая место происшествия, оставляли одну и ту же издевательскую надпись: «Риган был тут…» В большинстве случаев это воспринимали как совершенно прозрачную попытку замести следы. Но были и такие случаи, когда надпись и стиль ограбления, казалось, совпадали.

Множество раз Ригана узнавали пожилые незамужние женщины и несколько раз — девочки-подростки, в чьих комнатах и под чьими кроватями он искал себе убежище на ночь.

Но, прежде чем приезжала полиция, ему всегда удавалось уйти, не оставив следов.

Учитывая множащиеся граффити РИГАН — ВАВИЛОН: ШЕСТЬ-НОЛЬ, все общеизвестные факты и постоянные сообщения о его появлениях, возникла необходимость в исключительно сверхъестественных объяснениях.

Хозяин балм-ярда, некто Пастырь Бедвард Второй, взял на себя всю ответственность. Не далее как две недели тому назад, утверждал он, он подготовил и провел с человском-в-бегах церемонию помазания, главными ингредиентами которой были масло ПУЛЯ-НЕ-ТРОНЕТ-ТЕБЯ и мазь ПОЛИЦИЯ-НЕ-УВИДИТ-ТЕБЯ. В результате этого помазания Риган стал непобедимым. Бедвард дал понять, что готов повторять подобные ритуалы и предоставлять всемогущество всем наследникам Ригана.

Злые языки утверждали, что с тех пор дела Пастыря Бедварда заметно улучшились. Кроме того, его новыми клиентами были сплошь молодые люди, являвшиеся к нему тайно, по ночам, ничем не больные, а наоборот, отличавшиеся отменным здоровьем и ростом под шесть футов, в которых явно нуждались охранные агентства. Когда один предприимчивый журналист, некто Дж. Максвелл, указал Маас Рэю на это стечение обстоятельств и спросил его, не способствует ли рьяное усердие стражей порядка подобным нетрадиционным практикам, в балм-ярд Пастыря Бедварда Второго был немедленно отправлен наряд полиции. Там были найдены ритуальные чаши, после чего хозяин балм-ярда был осужден как практикующий черную магию. Тот же журналист гадал на страницах газет, почему добрый пастырь не сумел предвидеть такое развитие событий и не защитил себя тем самым помазанием, которое провел над Риганом.

Пастырь-конкурент, со ссылками на историю культур, несколько сбивчиво утверждал, что готов смазать пули, которые ему принесут, «ртутной субстанцией». Эффективность серебряных пуль в борьбе со сверхъестественными силами была общеизвестна.

Чину не пришлось искать другую работу. Пластинка появилась в музыкальных лавках Хилтона и в одну ночь стала золотой. Она немедленно попала в хит-парад и непрерывно звучала по радио.

Какое-то время только ее и играли проигрыватели в клубах, кафе, барах и притонах. Мощные саунд-системы музыкальных магазинов изрыгали песню прямо на улицу. Слова к ней были напечатаны в газетах. В студии радиопередачи не умолкали телефонные звонки слушателей — особенно, молодых женщин из нижнего Кингстона.

Британский университетский психоаналитик, проанализировав стихи Ригана, обнародовал его психологический портрет. Он пришел к заключению, что Риган «одержим персональным образом в духе Дикого Запада», наделен манией величия, по его мнению, назначенного ему судьбой, психопатической страстью к героическому насилию, а также параноидальным чувством угнетенности".

Этот портрет был немедленно дополнен молодым политологом марксистского толка. В своем получившем широкое распространение анализе он обнаружил в таких строчках, как «ну так лучше я свободным лягу в гроб, чем прожить всю жизнь как кукла или раб», выражение исторически обусловленного гнева со стороны обездоленной городской молодежи. Строчки «угнетатель, он хотел меня сломать, увести меня в подполье» были не просто пророческими, но и бесспорным доказательством «тайно зарождающегося революционного импульса». Обратная сторона сингла «Ты получишь все, что ты хотел» была явным призывом к "перераспределению частной собственности и выражением первичного марксистского сознания ". Этот радикализм отнюдь не являлся изолированным явлением, что и доказали действия полиции, так и не поймавшей Ригана. Массы увидели в Ригане воплощение своих скрытых революционных устремлений, и кто мог бы сомневаться в том, что они будут его защищать и укрывать?

До появления этой статьи средние классы, представленные Торговой палатой и Мануфактурной ассоциацией, занимали весьма двойственную позицию. Однако, словно в подтверждение марксистской интерпретации, обе группы тут же поместили свое совместное объявление о создании денежного фонда в помощь семьям погибших. Фонд обязался великодушно вознаграждать каждого, кто предоставит информацию, которая приведет к поимке «бешеной собаки».

Это обязательство вызвало оживленную дискуссию, поскольку от размера вознаграждения захватывало дух. Но она стала попросту смехотворной после появления следующего сообщения:

«Новенький откидной „кадиллак“, собственность мистера Ян де Ваза, президента Мануфактурной ассоциации, был найден вчера вечером. Его подняли со дна Соляного Пруда. По свидетельству очевидцев, включая швейцара в отеле, угнавший автомобиль ганмэн опознан как Риган…»

«Но… бвай — великий человек, а? Какой у него стиль, а? Весь фонд Миста де Ваза как раз и уйдет на починку той машины».

Вскоре случилось непредвиденное и очень неприятное столкновение, с нотками веселья обсуждаемое в прессе, между капитаном Рэем Джонсом из Особой службы и майором Mapшером из Армейской разведки. Армейская разведка высказала замечание, метившее непосредственно в капитана: «Мы бы уже давно поймали Ригана — если бы нам позволили положить конец неумелым рейдам из-дома-в-дом и полицейскому расшаркиванию перед криминалами». Капитан Джонс отрицал подобное обвинение, но майор Маршер счел необходимым заявить, что вовсе не его люди устроили идиотскую засаду, в результате которой пятеро полегли от пуль одного-единственного преступника. Быть может, удручающий провал Особой службы, предполагал он, печальное следствие близкого знакомства разыскиваемого с полицейскими методами? Возможно, развивал он свою мысль, отношения между полулегальной деятельностью некоего Джозефа «Плохого Жозе» Смита и некоторыми чинами Особой службы стоит тщательнейшим образом расследовать?

Капитан и майор были вызваны на экстраординарную «встречу», проходившую в кабинете министра Национальной безопасности. На ней присутствовали специальный уполномоченный и начальник Службы охраны. Нигде не сообщалось, о чем там шла речь, но сама встреча была недолгой. Такие обороты, как "плотно сжав губы " и "нахмурив лица ", вполне отражали поведение участников встречи, когда они появились.

Один из результатов встречи вскоре стал известен. Приказом министра и в интересах общественного благополучия пластинка «Меч их да внидет в сердца их» и ее обратная сторона «Ты получишь все, что ты хотел» была объявлена вне закона и запрещена для публичной радиотрансляции, продажи в магазинах и трансляции на массовых собраниях. Исполнение музыки и слов певцом или музыкантами также было запрещено. Нарушитель подвергался штрафу до двух тысяч долларов и/или шести месяцам принудительного труда.

Риган, однако, по-прежнему оставался на свободе. И день ото дня его фигура становилась все более легендарной.

— Послушай, Жозе, ты-то почему не улыбаешься? Почему не смеешься, а? Куда ни гляну, везде одно и то же: РИГАН БЫЛ ТУТ. Каждый грязный криминал, на кого ни посмотришь — улыбается. А ты не улыбаешься! Так почему же ты не улыбаешься, а, Жозе? — Глаза были уставшими и в кровавых прожилках. Впервые Жозе видел глаза Маас Рэя без очков. Лицо его полыхало краской, а вены на висках так и пульсировали. — Вы, торговцы, знаете обо всем, что происходит в чертовом Тренчтауне, — но никто не нает, где Риган? Как же так, а?

—Я не понимаю, сэр. Некоторые торговцы, сэр, очень неблагодарные, но, сэр, Маас Рэй…

—Не говори ничего, Жозе. Кто привел в торговлю этого чертова бвая?

—Я, сэр, но…

—Заткнись. Я велел тебе подбирать надежных торговцев и держать их под контролем. Я обеспечивал защиту — ты делал деньги. Ты имел власть, имел женщин, имел уважение. И что же ты в результате наделал? Связался с этим парнем?

—Я найду его, сэр. Если он где-то в Тренчтауне, я обязательно его найду. Это точно, сэр. Все, что мне нужно сейчас, — это хороший пистолет.

—По-моему, Смит, — мягко сказал Маас Рэй, — пистолет необходим сейчас каждому.

—Да, сэр.

—Особенно тебе, Жозе. Ты знаешь, что говорят про кошку, у которой нет сыра? Что она поест и гороха.

—Вы хотите его живым или мертвым, сэр?

—Он или ты, Смит, он или ты… И никак иначе.

Ничто не изменилось в Тренчтауне. Он по-прежнему оставался хаотическим нагромождением лачуг, жаркой, пахучей, шумной, переполненной людьми кучей наскоро сбитых сараев, внутри которых, между которых, вокруг которых сновали дети, взрослые, гуси, свиньи, собаки и куры. Лишь немногие приветствовали Жозе, когда он прошел мимо с мрачным лицом и полицейским револьвером 38-го калибра в руке. Ладно, даже если он и не найдет Ригана, пойдут, по крайней мере, слухи, что он его искал, что он его не боится.

—Эй, кто-нибудь видел Ригана? — спрашивал он у всех.

—Риган был тут, но сейчас его нет, — отвечали ему дети словами считалки и разбегались в разные стороны. Взрослые покачивали головой, не глядя ему в глаза, и тут же вспоминали, что у них есть срочные дела. Молодые люди либо глупо улыбались, либо бросали откровенно враждебные взгляды. Никого из торговцев не оказалось дома, как не было их и в обычных местах. Вскоре Жозе с горечью почувствовал, что, где бы он ни появился, везде его ожидали, но никто не встречал дружелюбно. Никто даже не притворялся.

Когда он добрался до ранчо за сточной канавой, молодежь встретила его с такой враждебностью и презрением, которые его репутация никак не предполагала. Не помог и открыто демонстрируемый револьвер 38-го калибра. Когда Жозе появился на Солт-Лэйк-Сити, вся компания уставилась на него, не произнеся ни слова приветствия.

—Я ищу Ригана, — сказал он.

—Мы это уже слышали, — сказал кто-то.

—Штаны велики для лошади, а собака говорит: «Дайте мне, я их буду носить!», — сказал Богарт и с невинным видом воздел глаза к небу.

Все засмеялись.

—Я дам пятьдесят долларов тому, кто сведет меня с ним, — упрямо продолжал Жозе.

—Иуде хватило и тридцати, — проговорил наглец по прозвищу Алан Лэдд.

—Бизнесмены еще больше предлагают, Жозе, так что держи свои денежки про запас, — посоветовал Богарт. — Риган скоро и сам тебя найдет, зачем тратиться?

—По крайней мере, деньги сохранишь, — добавил Алан Лэдд.

Пускай смеются. Чертовы идиоты! Думают, что Айван может скрыться? Сволочи невежественные, говорят все о колдовском заговоре, о том, что пули его не берут? Какая отсталость! Ладно, если найду Ригана сегодня, посмотрим, как его пули не берут. Но, подумать только, какой бвай оказался неблагодарный!… Хэй, ман, не гладь собаку — не то укусит. Смотрите, я дал бваю "хонду ", дал ему место, где жить. Деньги дал, стабильные деньги. А чем он меня за все это отблагодарил? Ладно-ладно, если найду его сегодня, считайте, что он труп. Это Тренчтаун. Я с рождения своего все тут контролирую. А этот чертов парень откуда сюда приехал? Да, сейчас они смеются мне вслед и в лицо смеются. Мне? Плохому Жозе? Королю Тренчтауна? Этот, по прозвищу Богарт, наглый засранец. Говорит, что Риган сам меня найдет? После Ригана он следующий на очереди. Богарт — следующий, блад-клаат! Они что думают, я этого Ригана боюсь? Риган не хуже меня, просто ему удача подвернулась.

—Эй, Жозе! Так ты его еще не нашел? — издевательски спросил какой-то парень. — Ты уверен, что там ищешь?

—Смейся, смейся, — сказал Жозе. — Смейся, ман, пока смеется. Давай, давай. Ригана я пока не нашел, но твое лицо, братишка, хорошо запомнил. Риган скоро уйдет, а Жозе здесь навсегда… что-то ты, браток, перестал смеяться?

Неужели они думают, что я боюсь Ригана? По чистой случайности он сбежал тогда из гостиницы. Наверняка Вавилоны сами перестреляли друг друга в темноте.

Но гнев его рос бок о бок с неуверенностью, и его начали одолевать сомнения. Кто на самом деле этот Риган? Допустим, тут и впрямь что-то большее, чем удача. Чо, не надо думать о колдуне — все это сплошное невежество и суеверия. Когда я найду его сегодня, все станет ясно… А может быть, его в Тренчтауне нет?

—Хайле, Жозе! Одна любовь, ман. Я слышал, ты меня ищешь. — Насмешливый голос прозвучал совсем рядом. Жозе начал было оборачиваться, но тут же понял, что не стоит. Он оцепенел. У него был один шанс — броситься куда-нибудь в сторону, развернуться и выстрелить. Но нервы его не слушались — он весь похолодел, вспотел и задрожал мелкой дрожью.

—Эй, Жозе? — Голос приближался и был ласковым. — А мне сказали, что ты уже мертвый. — Он услышал громкий, леденящий щелчок взведенного курка. Звук вывел Жозе из оцепенения, и он побежал. Это напоминало начало спортивного забега, потому что стартовал он одновременно с выстрелом. Пуля просвистела рядом с его головой. Жозе перепрыгнул через кромку сточной канавы и, пролетев метров семь, плюхнулся на бетонное дно канавы, полное всех нечистот Тренчтауна. Он тут же вскочил на ноги и помчался дальше под звуки выстрелов и издевательского смеха. Жозе не чувствовал вони валявшихся в канаве трупов животных и собачьего дерьма, не видел толпы детей и парней, сбежавшихся на звуки выстрелов к мосту.

—Эй, где же ты был? Ты ничего не слышал? Риган гонял Жозе по Тренчтауну.

—Врешь!

—Чтоб мне умереть. Среди бела дня, когда весь Вавилон лекал его.

—Да, смелый парень.

—А ты как думал? Храбрец. Говорят, Жозе, когда бежал, вляпался в собачье дерьмо.

Субботний вечер — вечер сбора денег, когда все торговцы встречаются в кафе «Одинокая звезда». Про Жозе с той самой злополучной встречи с Риганом, когда его видела половина Тренчтауна, никто не слышал. Он должен был появиться здесь. Рас Петр пришел пораньше и наблюдал, как торговцы один за другим заходят в кафе: Сидни, Даффус, Ночной Ковбой, Тренер, Легкий Челн, Булла, Башка. Время от времени они переглядывались и старались держаться незаметно. Даже не приветствовали друг друга, как обычно, помалкивали и были настороже. Аура неуверенности повисла над ними, и Рас Петр знал почему. Во-первых, кафе было битком набито народом. С тех пор как газеты сообщили, что это кафе — «излюбленный притон Ригана», его стало посещать множество незнакомых людей. Вероятно, их влекло сюда горячее желание подышать одним воздухом с такой знаменитостью, и всякий раз, когда дверь открывалась, все поворачивались к ней в ожидании. Торговцам это совсем не нравилось. К тому же они были уверены, что среди посетителей есть переодетые полицейские.

Но торговцев тяготило и что-то еще. Никто из них толком не знал, какую позицию ему занять относительно Жозе и Ригана. Да и денежное вознаграждение было великим искушением. Даже когда они все перебрались в заднюю комнату, Рас Петр все еще не мог сказать себе, что именно думает каждый из них. Он знал, что торговцы боятся Жозе, по крайней мере его могущественных связей. Что ни говори, а его "крыша " держала их все это время на плаву. Да, они ворчали по поводу размера отчислений и однако же только в этой организации могли заработать себе на жизнь. В безжалостном мире Западного Кингстона у них была довольно сносная жизнь… Нет, ему придется сегодня держать свой совет и внимательно наблюдать за каждым. Но их лица ничего не выражали, каждый был погружен в совершенно не характерную для них апатию. Он глянул на Сидни. Старая привычка всегда быть настороже и не терять бдительности скрывала подлинные чувства того. Но… когда Сидни кивнул Педро, по его лицу пробежала легкая усмешка, как будто он вспомнил что-то веселое. Педро пока еще не был ни в чем уверен и ждал, когда соберутся все.

—Ну что ж, — громко проговорил Ночной Ковбой, — кто-нибудь видел Жозе? Он что, не придет за деньгами за эту неделю?

И в этот момент Педро все понял по общему смеху, прервавшему разговоры, словно приватность встречи позволила наконец всем расслабиться и сбросить маску чопорности.

—Жозе ушел в подполье, — сказал Даффус.

—Наверное, ищет защиты у полиции, — рассмеялся Тренер.

—Но ведь каждую субботу он приходит собирать деньги? — удивился Ковбой.

—Деньги собирать? Я слышал, что он сидит в «Олимпикс», — сказал Булла.

—А что ему еще делать, ман? Мне говорили, что, когда он услышал, как щелкнул курок, сам Коко Браун не смог бы его поймать! — проговорил Даффус, смеясь до слез. — Говорят, собачье дерьмо долго еще после него по ветру летало.

—Да, бвай Риган — это лев, — объявил Ковбой, когда в комнате стихло. — Природный гений, что и говорить. Я сразу это заметил. И теперь, если ему что-нибудь понадобится, Ночной Ковбой всегда к его услугам.

—Я тоже, — сказал Тренер.

—И я, — ответил Сидни.

Все наблюдали за Рас Петром, но он молчал, обводя каждого внимательным взглядом.

—Где же он, в самом деле? — спросил Даффус.

—Кто? — спросил Педро. — Жозе?

—Нет, ман, Риган. Все смотрели на Педро. Рас Петр усмехнулся.

—Там, где ему надо быть, ман. Куда он ушел — никто не знает. И, если честно, знать это небезопасно.

Все согласились с этим без дальнейших расспросов.

—А как быть с торговлей? — спросил кто-то.

—Думаю, надо продолжать, — сказал Педро. — По-моему, у Вавилона просто нет на нас сейчас времени. Их главная забота — Риган.

—А как же "крыша "? — спросил Сидни.

—А кому ты собираешься платить — Жозе? — спросил Педро.

Все собрание разразилось смехом.

—Я не говорю, что ты знаешь, где человек этот, — сказал Ночной Ковбой, когда все немного успокоились. — Но я знаю, что ему сейчас нужно. — И он протянул Педро тяжелый матерчатый мешочек.

Педро не надо было спрашивать, что там лежит.

—Брат мой, ты ведь знаешь, что я не одобряю насилие и кровопролитие.

—Все это знают, Педро, — сказал Ковбой. — Но, что ни говори, речь идет о жизни твоего ближайшего партнера.

Педро сунул мешочек под рубашку. Несколько торговцев, уходя, молча положили ему в ладонь по несколько долларов. Он услышал, как Ночной Ковбой громким голосом проговорил барменше:

—Эй, сестра? Ригана пластинка есть на проигрывателе? Хрен с ним, с этим Вавилоном, я ее ставлю.

Принц Ман-Ай улыбнулся. «Слава Богу», — прошептала Эльза и убрала ладонь с его лба. Лоб был сухим и холодным. Лихорадка, бесновавшаяся в хрупком теле ребенка так, что кости на его лице проступали сквозь натянутую кожу, казалось, прошла. Ман-Ай открыл глаза и посмотрел на нее. Лихорадочный блеск в них пропал. Неестественно большие на сморщенном личике глаза смотрели ясно, мирно, доверчиво.

—Ты себя чувствуешь получше, Ман-Ай? Мальчик улыбнулся и кивнул.

—Ты хочешь есть?

Улыбка стала шире. Эльза взяла его на руки, чувствуя ладонями выпуклые ребра невесомого тельца.

—Поешь-ка немного, наберись сил.

Она налила ему тарелку куриного бульона и стала наблюдать за резкими движениями детского горлышка. Бульон исчез в мгновение ока, подумала она. Ешь, детка моя, ешь, пусть грудка твоя окрепнет. Как быстро все исчезло! Последняя курица из ее запасов варилась на огне в кастрюле. Она услышала шаги Рас Петра и почувствовала, что он заглядывает ей через плечо. В глазах мальчика появилось нетерпеливое выражение.

—Папа, ты его видел?

—Да, с Айваном все в порядке, Ман-Ай.

—Вавилон не поймает его, папа? Ведь правда?

—Ты с ума сошел! Кто они такие, чтобы поймать Айвана? Никогда, сынок.

—Хвала Богу, — сказал мальчик и закрыл глаза.

—Вся сила у Джа, — сказал Рас Петр. — Пойдем со мной, Эльза. — Когда Рас Петр отошел от кровати, лицо его изменилось. Улыбка сошла с него, и Эльза увидела, какое оно изможденное. — Как он сегодня? — шепотом спросил Рас Петр.

—Лихорадка прошла, боль тоже — ему намного лучше.

—Хвала Джа! Если бы удалось сделать переливание крови, все было бы в порядке.

Эльзе хотелось закричать на него, прогнать эту несбыточную надежду из его голоса, но она сдержалась и все тем же мягким голосом сказала:

—Педро, у нас осталась последняя курица. А доктор сказал, что ему нужна хорошая еда, специальная диета…

—Вот еще несколько долларов, — ответил он. — С торговлей стало совсем туго, по какие-то маленькие деньги капают. А поскольку Жозе мы больше не платим, значит, будем теперь зарабатывать. — Он вынул из кармана банкноты и матерчатый мешочек и протянул ей деньги.

—Что с "хондой? "

—Адвокат сказал, что ее можно забрать. Но все равно придется продать, так мне кажется. Адвокат работал на нас не за просто так, понимаешь?

—Так когда ты начнешь торговать? И что с лодкой — ты ее уже продал?

—Давным-давно. — Рас Петр покачал головой и попытался обнадеживающе улыбнуться. — Но, хвала Джа, Ман-Аю стало лучше.

—Только об Айване и говорит, — ответила Эльза, с трудом стараясь не выдать своего негодования. — Что ты на это скажешь, Педро?

—А каких слов ты от меня ждешь? Разве Айван мне не дорог? Он ведь и твой мужчина тоже? За всех нас Айван сражается, понимаешь? — Он внимательно посмотрел на нее.

Эльза ответила ему дерзким взглядом.

—Ты в этом уверен?

—Конечно, — сказал он.

—Но все эти убийства, Педро! Ты ведь, кажется, противник кровопролития?

Рас Петр посмотрел в окно.

—Да, — ответил он. — Противник. Я никогда не брал в руки оружие — с тех пор как обрел сознание и уверовал в любовь Джа. Тебе это известно. Но это не остановило солдат, которые убили мать Ман-Ая. Айван сражается за меня. Все торговцы поддерживают его. Ты думаешь, что я могу его предать?

—Нет, я не это имела в виду. Но посмотри на все наши беды. Что хорошего из всего этого вышло? Какая цена заплачена? А?

—Айван платит еще больше, — тихо сказал Рас Петр. — Ладно, не беспокойся. Я продам на улице остаток ганджи, что дал нам Бхуа. В конце недели мы получим деньги на лекарство. Мы все сами сделаем, ман. — И он ушел.

О Иисусе! Надеюсь, Педро не подумал, что я говорила о вознаграждении за поимку? Не мог он такое обо мне подумать!

—Педро!…

Но он уже ушел. Чувствуя себя жалкой и смущенной, Эльза повернулась к мальчику. Ман-Ай спал с безмятежной улыбкой на лице.

—Господин комиссар, мое почтение, сэр. Кажется, я снова оказался в щекотливом положении. Углубленное расследование — это человек из моего протокола… Абсолютно, я это гарантирую. Нет, сэр, никаких временных рамок, но успех гарантирован. Прошу у вас извинений, сэр? Гнусная клезета, сэр — эти парни из Министерства… Все правильно, сэр, никаких оснований. Естественно, были подключены многочисленные информаторы из криминальной среды, но Ригана нигде не оказалось. Да, можете, сэр. Никакого риска.

Да, я понимаю… Да, господин комиссар? Это стало бы большой неприятностью для всех задействованных в этом деле. На сто процентов. Уверяю вас, сэр, вы немедленно получите заявление об отставке от меня и всех моих офицеров. Без вариантов. Да, сэр? В этом случае, сэр, я подам рапорт министру о моральной недопустимости подобных действий, особенно когда они касаются вооруженных формирований, стоящих на страже закона. Сообщите ему, что новые поисковые рейды из-дома-в-дом и дорожные патрули поставят нас в нелепое положение. Можете добавить, сэр, что в действие вводятся новые технологии, а это не может не сказаться на продолжительности исполнения… Что, сэр? Так точно, в течение недели. Благодарю вас. И знайте, сэр, что мои люди настроены поймать его во что бы то ни стало, тем более что погибли и пострадали их братья-офицеры. Всегда ценил ваши ум и проницательность. Вы об этом не пожалеете, сэр. Как говорят крестьяне: «Курица, поедающая тараканов, не сразу набирает в весе». Ха-ха-ха, сэр, более чем достаточно.

—Старый пердун! — пробормотал Маас Рэй, вешая трубку. — Сержант?

—Да, сэр? — Дверь приоткрылась.

—Приведи Сидни.

Ожидая его прихода, Маас Рэй собирался с мыслями. Он обтер носовым платком лицо, поправил галстук, и к тому времени, когда явился сержант с Сидни, выглядел как само воплощение власти и невозмутимости. Черт возьми, неужели даже Сидни? Сидни, чья душа в моей власти, чьи яйца лежат у меня в кармане? Даже он! Сержант вышел и затворил за собой дверь. Сквозь темные очки Маас Рэй пристально изучал Сидни. Всеми проклятый криминал! Расшаркивающийся побирушка, подобострастный как дворняга, когда на нее замахнешься. Колючие бегающие глазки. Отрицает все возможные обвинения с дрожащими губами. Сидни вцепился в свою кепку обеими руками, уставившись в пол, и без единого движения или жеста распространял вокруг себя такое подобострастие, что казался самым жалким существом на свете. Вот дерьмо!

—Ну что, Сидни, как поживаешь? — спросил Маас Рэй заботливым, почти задушевным голосом, который так испугал Сидни, что он едва смог поднять глаза.

—Тяжелые времена, Миста Рэй, — покачал головой Сидни.

—Но ты, кажется, неплохо выглядишь, а? — ободрил его Маас Рэй.

—О да, сэр. — Сидни энергично закивал головой. — Со мной все в порядке, сэр. Спасибо вам, сэр, — Он продолжал кивать головой, словно само присутствие офицера определяло его благополучие.

—Сидни, сколько раз я сажал тебя под замок?

Ответа не последовало.

—А? Три, четыре, много раз, да?

—Да, Миста Рэй.

—И сколько раз выпускал? Ровно столько же, да?

—Да, сэр. Много раз. Много-много. — Снова подобострастные кивки.

—И когда беда приходила к тебе и ты боялся идти в ближайшее полицейское отделение — где ты оказывался? У меня, разве не так?

Сидни робко кивнул.

—И кто тебе всегда помогал? Сколько раз я тебе помог, Сидни?

—Много раз, сэр. — Сидни снова закивал, глаза его сверкали покорной благодарностью. Он был буквально переполнен ею. — Много— много раз, Маас Рэй. Сэр, вы мне просто как отец родной.

Маас Рэй поднял брови и холодно улыбнулся.

—Отлично, Сидни, отлично. Так какого же черта я уже две недели ищу Ригана, а ты прячешь его на своем болоте и ничего мне не говоришь? А? — Он шлепнул ладонью по столу.

—Господь Бог, Маас Рэй, — застонал Сидни. — Бог мне судья, сэр, я знать не знаю, где он.

—Хватит этого дерьма, Сидни! С каких это пор какой-то грязный криминал стал значить для тебя больше, чем я? С каких пор?

Сидни уставился в пол.

—Ты думаешь, я очень добрый, да?

—Нет, Миста Рэй, — сказал Сидни со всей искренностью.

Рэй Джонс снова ударил ладонью по столу.

—Скажи мне вот что, — повысил он голос, — Неужели ты думаешь, что этот мелкий грязный криминал поможет тебе больше, чем я? Ты так думаешь? Отвечай, черт возьми! — Вены пульсировали у него на шее и на лбу.

Сидни поднял голову. Его маленькие глазки на мгновение широко открылись, чтобы взглянуть на полицейского. Потом он снова сжался и уставился в пол.

—Нет, сэр, — прошептал он.

—Тогда какого черта вы его прячете? А? Вы решили, что он круче меня только потому, что у него есть сто мест, где можно спрятаться, и я его не найду? Вовсе не поэтому, а потому, что вы все дураки. Вы, торговцы, — идиоты. Думаете, что все мои люди заняты Риганом и про вас забыли? Я знаю, что вы на это надеетесь. Свободная торговля и счастливые времена, так?

—Нет, сэр. — Сидни покачал головой в страстном отрицании.

— Не надо мне лапшу на уши вешать! Так вот, я сполна вам за все заплачу. Ты меня слышишь? Выражение страдания на лице Сидни было неподдельным.

—Слушай меня внимательно. Я больше не гоняюсь за Айваном. Кончено. — Маас Рэй посмотрел на мелкого проходимца, в чьих глазах заиграл беспокойный интерес. — Охота на человека закончена. Так торговцам и скажи. С сегодняшнего дня — общий наезд! Все под пресс! — Он с силой ударил кулаком по столу. — Каждый, кто каким-то образом с этим связан, — все под пресс! Ты понял? Так и передай всем своим соучастникам. Никакого милосердия! Все резчики, все торговцы, все распространители, все кафе, все ромовые лавки — все под пресс! Все места, где продается хоть один сплифф, все «страдальцы», все бэдмэны — все под пресс! Не то что за ганджу, а за один плевок на тротуар, за одно бранное слово… За хранение чалиса — в тюрьму! На полную катушку! Исправительные работы. Ты понял? Сидни мрачно кивнул.

—Ты еще не знаешь жуткой жути, — пообещал ему Маас Рэй. — С сегодняшнего дня, пока вы не приведете мне этого чертова бвая, ни грамма ганджи в городе не будет. Ни одного листика, ни одной шишечки, ни одного «пыха»… Мы еще посмотрим, как вы любите своего Ригана, когда в животе у вас станет пусто… — Он замолчал, переводя дыхание и не сводя глаз с Сидни, который изучал свою помятую кепку и выглядел, если это было возможно, еще более жалким и задавленным, чем когда вошел сюда. — Сержант, забери отсюда это дерьмо и запри его, — приказал Маас Рэй.

—Пошли, — грубо сказал сержант, ухватил Сидни за штаны и толкнул его так, что Сидни полетел вперед, касаясь пола одними кончиками пальцев.

—Нет, — передумал Маас Рэй, — отпусти его! Сидни, ты передашь им послание! Скажи торговцам, что мне теперь наплевать, кого я возьму. Или они, или Риган, пусть сами выбирают. Когда у кошки нет сыра, она ест горох.

Сидни, один из них, Сидни? Бедный, пресмыкающийся, хныкающий засранец? Сидни, который мать свою продаст, только бы остаться на хорошем счету? Который поздно ночью крадется к себе домой после того, как у него находится что-то продать полиции за малую похвалу. Нет, но, возможно, эта крыса и впрямь не знала, что Риган был в той хижине на болоте. В любом случае, сейчас Сидни все знает. Он передаст торговцам послание. И в течение дня или двух Риган будет у него. Пускай Служба безопасности проводит свои рейды, «страдальцы» эти еще драться будут за то, кто первый сдаст Ригана. Давно уже пора было так сделать.

Новой политике не исполнилось и трех часов от роду, а в офис уже пришло доказательство ее эффективности. Однако оно оказалось вовсе не тем, что предполагал Маас Рэй.

—Мистер Хилтон звонит все утро, господин капитан, — сказал сержант.

—Что ему нужно?

— Говорит, хочет с вами встретиться.

—Передай ему, что я здесь.

Чего хочет Хилтон? Скорее всего, будет ругаться по поводу запрещения пластинки. Но ведь это ни в какие ворота не лезет! Еще неделю назад он просил его о сотрудничестве, но ничего не вышло. Хилтон наводнил Кингстон этой чертовой записью и заставил нас выглядеть совсем глупо. А сейчас явится сюда в образе добропорядочного гражданина и начнет жаловаться? Пусть приходит, ман. Возможно, кое-чему он и научился.

—Смотрите, Хилтон, — говорил он ему. — Чертов мальчишка застрелил четырех моих людей. Вам не следует продвигать его пластинку.

—Чо, с этим я не имею дела, — смеялся тогда Хилтон. — Но, когда вы поймаете бвая, я одолжу его у вас на пару деньков перед виселицей и быстренько запишу еще несколько синглов, ха-ха.

—Мистер Хилтон передал, что будет здесь прямо сейчас, сэр, — сказал сержант.

Очень интересно. Мистер Бойси Хилтон, бизнесмен, светский лев, плейбой, является в Центральное полицейское управление в пять часов вечера? Должно быть, что-то важное отрывает его от туристок из бара «Шератон»?

Но когда явился Хилтон, выражение циничного веселья было, как всегда, при нем.

—Вы не из тех людей, с которыми легко выйти на связь.

Маас Рэй пожал плечами, изучая лицо Хилтона.

—Когда я не мог вас найти, — сказал Хилтон с хитрецой, — я подумал, что вы, наверное, принимаете ванну.

Комиссар смотрел на него с недоумением.

—Да, ман, я решил, что кто-то из колдунов смазывает ваше тело маслом я-должен-поймать— Ригана.

—Уверен, что вы пришли сюда не ради дурацких шуток, достойных школьника, не так ли? — Голос Джонса выдал его раздражение и недовольство. Он собрался и насмешливо протянул: — Сам великий Бойси Хилтон — в полицейском управлении? Никак «Шератон» сгорел — или, быть может, он ищет у полиции защиты? В чем дело? Вы опасаетесь, что Риган явится к вам получить гонорар за запись?

—Если бы я был уверен, что вы сами себя можете защитить! — съязвил Хилтон. — Что за дела с запрещением пластинки?

—Только после того, как мы попытались наладить с вами сотрудничество и потерпели в этом неудачу, сэр.

—И это значит… что отныне полиция вправе указывать людям, что им слушать по радио? Отлично!

—Если пластинки прославляют преступления, то да.

—Бросьте, Джонс… В конце концов вам просто надо поймать одного мелкого грязного проходимца. Большое дело! Ну немного возбудятся «страдальцы», слушая эту пластинку, что с того?

—Послушайте, Хилтон, у меня правда нет времени…

—Вам лучше бы сделать все как есть. Двое мужчин смотрели друг на друга.

—Послушайте меня, приятель, — продолжал Хилтон. — Глупейшая ошибка — запрещать пластинку. Вот что показало народу, что вы в отчаянии. Вот когда маленький бвай стал великим человеком — когда Вавилон стал вмешиваться в хит-парад.

Джонс рассмеялся:

—Хит-парад… вы это серьезно, Хилтон?

—Можете мне поверить. Ваш глупый запрет сделал из него героя. И еще одна глупость: я слышал, вы собираетесь прикрыть торговлю ганджой?

—К этому вы тоже проявляете интерес? — спросил Джонс.

—Не такой, как вы, — сказал Хилтон много значительно, — но все, что приносит деньги в Тренчтаун, меня интересует. Ганджа, между прочим, приносит деньги в городок лачуг. И не только это, она охлаждает людей. Вы понимаете, что делаете? Нет денег — нет ганджи — нет музыки. Гораздо проще было бы побыстрее его схватить.

—Что вы реально хотите мне сказать, Хилтон? — Джонс выглядел заинтересованным.

—Только то, что говорю. Я уже многие годы веду бизнес среди куаши. У меня шесть магазинов и студия. За все это время никто из них не украл у меня даже вкладыш в пластинку. А за один сегодняшний день уже в четырех магазинах выбиты окна. Вы меня слышите: выбиты окна! А на стенах — эта чертова надпись: РИГАН БЫЛ ТУТ. Ничего подобного раньше и быть не могло.

—Вы думаете, это он? — спросил Джонс с растущим интересом.

—Это, черт побери, неважно. Даже если и он, меня это мало волнует. Должно быть, обиделся на меня. Ну а что, если не он? Тогда это только начало. Самое начало. Я провожу с ними каждый день и изучаю их. Они меняются. Они стали дерзкими. А почему бы и нет? У них появился Звездный Мальчик, их герой. Мелкий чертов «страдалец», как они сами, которого полиция не может ни убить, ни поймать. Вот в чем беда.

Джонс перелистывал какие-то бумаги.

—Да ладно вам, Хилтон. Если вам нужна защита, приходите и просите ее.

Бизнесмен вскочил со стула, и ярость переполнила его:

—Сынок, не разговаривай со мной в таком тоне! — грозно сказал он. — Твоя чертова полиция себя не может защитить. Сперва вы позволили бваю сделать из вас дураков. Потом так испугались его, что запретили пластинку. А сейчас хотите прикрыть торговлю ганджой. Теперь скажи мне, когда они станут голодными и у них не будет даже сплиффа, чтобы сделать одну затяжку, что, по-твоему, они начнут делать, а? Когда белый ром ударит им по мозгам, а ветер засвистит в животе, когда с реггей будет покончено, а полиция будет пердеть на них выхлопными газами? Ты ввязываешься в войну, сынок, в гражданскую войну. Ты уж мне поверь. Так что хватать его надо как можно быстрее… Потому что, если куаши дойдут до ручки и решат торговать без тебя, закона и порядка в Тренчтауне больше не будет. Что такое? Ты не веришь, что так все и случится?

Джонс улыбнулся.

—Хорошо, мистер Хилтон, мы благодарим вас. Полиция всегда рада принять разумные соображения от каждого цивилизованного гражданина…

—Олухи! — сказал Хилтон и стремительно вышел.

Вежливая улыбка исчезла с лица Маас Рэя, как только дверь захлопнулась. Визит Хилтона впечатлил его в гораздо большей степени, чем он сам того желал. Какова бы ни была подоплека этого визита, Хилтон отнюдь не маменькин сынок и привели его сюда не несколько выбитых окон, к тому же наверняка застрахованных. В том, что он сказал, есть смысл — и ему совсем не улыбается, если в городке лачуг разразится настоящий бунт. Господи Иисусе, это будет ад кромешный. А ведь все к тому и идет, когда эти чертовы солдаты разъезжают в своих «ленд-роверах» и врываются в лачуги голодных, злых «страдальцев», сидящих без ганджи. Нет, ему стоит хорошенько призадуматься и принять какие-то меры. Если грянет бунт, майор Маршер запляшет от счастья, как насильник, попавший в женский монастырь. Надо принимать меры… Но, с другой стороны, совершенно необходимо преподать им урок, а заодно поднять моральный дух своих людей. Чтобы рты у них лишний раз не раскрывались. А этим нужен хороший кнут, но и пряник тоже. Сладенький пряник. И кажется, я знаю, что может сработать. Хмурое выражение исчезло с лица Маас Рэя, и вместо него на губах заиграла довольная мальчишеская улыбка. Он позвонил сержанту:

—Где мы содержим Смита?

—На Саттон-стрит, сэр. Вы хотите, чтобы я съездил за ним?

—Да, привезите его сюда. А впрочем, нет — я сам нанесу визит нашему другу.

—Да, сэр.

У Жозе недоставало несколько зубов и лицо было опухшим. Услышав приближающиеся к его камере-одиночке шаги, он устало поднял глаза и встал с угрюмым озабоченным видом.

—Можешь расслабиться, Жозе, это всего лишь я. Но что-то ты не выглядишь счастливым, а? Кто ты, думал, сюда придет, Риган? Но ведь ему сюда не добраться…

—Миста Рэй, вы же знаете, это не моя вина…

—Замолчи. Что с тобой, ты хочешь, чтобы тебя представили к медали? — Он сделал небрежный жест в сторону Жозе. — Все уже решено. Тебя выпускают — прямо сейчас. Моим людям ты не нравишься, твои торговцы тоже, кажется, от тебя не в восторге. Ты знаешь, что они теперь торгуют без твоей лицензии?

—От отчаяния, сэр, да и неблагодарные к тому же. Как мне их контролировать, когда я здесь?…

—Прекрати скулить! Когда ты был на свободе, ты занимался тем, что бегал от Ригана, — где уж тебе контролировать торговлю? — Он увидел, как Жозе поморщился и краска стыда залила ему лицо. — Но ты, оказывается, счастливчик. С такими дурнями, как ты, я все-таки обращаюсь прилично. У меня есть для тебя работенка — ничего опасного, даже такой осел, как ты, не сумеет ее провалить. Пожалуй, даже вернешь себе престиж. Сообщишь завтра торговцам мое послание. Очень простое послание, ничего запутанного. Так вот, я хочу, чтобы ты им сказал следующее…

Пока он говорил, Жозе слушал с возрастающим интересом. Удрученное выражение сошло с его побитого лица. К тому времени, когда Маас Рэй закончил, Жозе даже улыбался, немного болезненно, но все-таки улыбался.

—Это должно сработать, Маас Рэй, это не может провалиться, сэр.

Медленно, с великим усилием он дополз до входа в пещеру и выглянул из-за кучи сухих веток ежевики, которые закрывали вход со стороны моря. Все, что он мог увидеть, — это видневшиеся в зарослях ржавые крыши и море вдалеке. Он подумал, что убирать эту кучу не стоит. Шел третий день его пребывания здесь, и одиночество вместе с невозможностью передвижения стали его угнетать. Короткие приливы полного просветления сменялись периодами параноидальной подозрительности. Плечо уже не болело, он вообще его не чувствовал. Этот чертов Педро оставил меня здесь умирать, капризно подумал он. Нет! Педро на такое не способен, кто угодно, только не Педро. Но где же он? Почти неделя прошла, а его все нет. Что если его схватил Вавилон? Тогда мне конец.

Порыв ветра из долины донес запах костра и звуки барабанов и песнопений из лагеря Растафари. Когда ветер дул в его сторону, он слышал обрывки песен:

Порой эти песни вселяли в него покой и силу, наполняли его живот мужеством. Иногда от них становилось грустно и одиноко, и ему казалось, что очень скоро он умрет в этой пещере один. Барабаны играли мощно, замысловато, с великой страстью. Педро сказал, что великий мастер барабанов Каунт Осей и его сын «Время» проводят здесь церемонии для своих людей. Иногда он засыпал под барабанные ритмы и поднимался вместе с ними на бабушкину гору. Несомненно, этот барабанщик, которого называют Графом, — Великий Мастер. Как будто заново и с новыми силами вернулся Бамчиколачи… Жаль, что их почти не слышно.

Но где же Педро? Допустим, с ним что-то случилось, но неужели он не мог никого послать? Как бы то ни было, если он не явится до завтра, придется двигаться дальше… Если бы не плечо, все было бы проще. Но оно распухло и из него сочится гной с мерзким запахом. Как хочется пить! А вот есть не хочется — его одолевает тошнота, и даже мысли о еде вызывают спазмы.

Стопка газет уже пожелтела. Он с удовольствием пробежал заголовки. Читать было темновато, но он и без того знал их наизусть. Фотография немного разочаровала. Лицо получилось слишком темным, зато поза — что надо: он стоит рядом с «хондой», низко согнувшись, на носках, и револьверы смотрят в разные стороны. Вот он я, настоящий я. Риган, черт побери! Плечо скоро заживет, и я снова явлюсь к ним. Возможно, оно уже прошло, давно уже не чувствую боли. Но с виду все было только хуже. Когда он проснулся в последний раз, по его плечу ползали мухи. Испугавшись, он выругался и шлепнул ладонью. Тогда-то он и понял, что перестал чувствовать плечо. Под рукой распухшая плоть напоминала мясо — мертвое, теплое, лишенное нервов…

Скорбные каденции, приглушенные расстоянием, погрузили его в дрему. Он лежал в кровати в доме мисс Аманды, и негромкая мелодия доносилась со двора Матери Андерсон. Он присутствовал на обряде очищения во дворе Маас Натти. Старый Джо Бек рассказывал какую-то историю, слов которой было не разобрать, и потому он тихонько заплакал. В середине рассказа три белых дредлока голышом ходили среди собравшихся. Никто, кроме него, их не видел. Он мчится по потемневшим ступенькам старой гостиницы, пригибается, что-то кричит и стреляет по желтым вспышкам в темноте. Потом стали проплывать сцены из вестернов — они были ему знакомы, но какой-то таинственный ковбой в черном въезжал в фильмы верхом на «хонде» и изменял концовки. Всякий раз, когда он появлялся, раздавались выстрелы, ревели мотоциклы и толпа в кинотеатре гремела аплодисментами. Новая сцена промелькнула в его сознании: Джанго собирается на дело. Возбужденная толпа ждет черного ковбоя, но холодный высокомерный голос объявляет: «Сеанс окончен. Вы не берите, что сеанс окончен?» Черного ковбоя больше нет.

Айван поднялся на ноги опустошенным, чувствуя, что мечты его обокрали, и снова полез в жаркую пещеру, испытывая жажду и дрожа всем телом. Из лагеря внизу ветер донес чуть слышные знакомые слова:

У него был с собой транзисторный приемник, который дал ему Богарт. Время от времени он прикладывал его к уху и потихоньку включал. Его песню больше не исполняли. Вот уже три дня ее не слышно. В новостях о нем тоже перестали упоминать. Он обязательно спросит Педро, что случилось, — ведь песня была в хит-параде первой. И в передачах по заявкам она звучала ежедневно. Все молодые девушки заказывали его песню. Он даже помнил некоторых по именам и узнавал голоса. Перл, Перл с Милк Лэйн. Он вспомнил ее голос — мягкий, таивший немало обещаний.

—Алло, сэр. Меня зовут Перл, я живу на Милк Лэйн. Да, это снова я. Я хочу еще раз услышать песню, которую написал Риган, самый быстрый револьвер в Западном Кингстоне. Передайте ему, что я его люблю, и скажите, ха-ха, что каждую ночь он может прятать свой револьвер у меня под подушкой, ха-ха.

Но больше нет ни песни, ни Перл. Никаких заявок. Возможно, Педро объяснит, что происходит. В один день — сотни заявок, в другой день — ничего. Но… я ведь говорил Хилтону, что это будет хит. Сейчас-то он мне наконец поверил. Интересно, Хилтон тоже спрятался в кусты, как Жозе? А пастор Рамсай с Длиньшей? Могу поспорить, что они плохо спят по ночам. Они еще ничего не видели. Скорее бы зажило плечо — тогда будет вторая серия. Называется «Возвращение Ригана», в главной роли — Айван-хо Мартин. Он задремал с улыбкой на лице.

Кто-то позвал его по имени. Он мгновенно проснулся и потянулся к револьверам.

—Не стреляй, Джа, это я, Педро.

Он узнал голос, но ничего не ответил, стоя в боевой позе с револьверами наизготовку.

—Я один, ман. Ты внутри?

—Заходи, ман. — Но все равно не сводил прицел с веток ежевики, пока Педро их раздвигал.

—Ты, как всегда, наготове. — Педро улыбнулся при виде револьверов. — Можешь их опустить. — Войдя в пещеру, он внезапно поперхнулся, и улыбка сошла с его лица,

—Что случилось? — спросил Риган.

—Ничего, — соврал Педро, стараясь успокоиться и задержать дыхание. — Бвай, что-то я палец на ноге ушиб. Да, я принес тебе все, что нужно. А вот пиво — еще холодное.

—Черт, — сказал Айван. — Я умираю от жажды.

—Как плечо?

—Лучше — совсем не болит.

Педро поднял брови.

—Дай-ка посмотрю. Я принес кое-какие лекарства, чтобы не гноилось.

Он нагнулся и стал осматривать рану. Потом легонько нажал на нее, и из раны потек гной.

Ригану показалось, что на лице Педро мелькнуло выражение ужаса.

—Как оно там? — спросил он.

—Идет на поправку — но нужен доктор, — сказал Педро.

—Я слышал по радио, что меня уже поймали?

—Ты этому веришь? — спросил Педро и был рад увидеть, как Айван улыбается.

—А почему я не слышу больше пластинку?

—Министр запретил. Кажется, они здорово ее испугались.

—Правда? Так это не люди…

—Конечно не люди, ман. Сам Маркус Гарви не собирал таких поклонников, как ты. Чем больше запрещают пластинку, тем больше о ней говорят.

—Справедливо, брат. — Глаза Ригана засияли. Он сделал долгий глоток. — Как наши торговцы поживают?

Педро повернулся спиной и стал вытаскивать из мешка вещи. Казалось, он не расслышал вопроса.

—Галлон питьевой воды. Несколько лимонов. Немного хлеба и жареная рыба. Отличные бобы и мешок айрэй-айрэй колли.

—Я спросил тебя — что с торговцами?

—Ну… — Педро медлил с ответом и, казалось, тщательно подбирал слова. — Некоторые из них на твоей стороне.

—Некоторые? — переспросил Риган.

—Да, но то, что я слышал, мне не очень нравится.

—Что такое? Говори, ман.

—Хорошо, я сам его не видел — но все говорят, что Жозе вернулся. Он предложил кое-кому из братии процент в экспортном бизнесе.

—Но ведь я за это и бился!

—Знаю. Так вот, кое-кто из них на это согласился — но условие таково, что им надо выдать тебя.

—А кто знает, где я нахожусь?

—Только я. Так что все в порядке. Но сейчас я уже не знаю, кто из них стоит за тебя. Иногда кажется, что один я и остался.

—А как же Ночной Ковбой и Даффус?

—Да, посылка тебе от Ковбоя. Говорят, Вавилон их взял сегодня утром. Я говорю, брат, Вавилон рассвирепел не на шутку. Как будто осиное гнездо разворошили. Выламывают двери, дубинками пробивают головы. Всех, кого хватают, везут в тюрьму. Маас Рэй передал сообщение, что полиция тебя больше не ищет. Удар направили по торговцам, чтобы они тебя выдали. Пресс опустился.

—Теперь они все готовы выдать меня — или вообще обо мне позабыть.

—Нет, ман, — Педро говорил быстро и громко, — некоторые из нас поддерживают тебя, чтобы навсегда избавиться от Жозе. Но… тебе лучше найти убежище, для собственного же блага.

Айван нахмурился, и его голос возрос до опасной громкости.

—Но я не убегаю, Педро. Я ни от кого не убегаю!

—Тесс, не так громко, ман, — прошептал Педро. — Ты знаешь бвая по имени Сидни Зеленая Улица?

—Это мой старый приятель с ранчо.

—Ты веришь ему?

—Да, ман, — по крайней мере раньше он был правильным братцем.

—Мне тоже так кажется. Так вот, Сидни устроился на корабль, который плывет на Кубу. Он подошел ко мне и сказал, что капитан — пропойца, а помощник — сознательный белый человек. По словам помощника, в среду они будут проплывать мимо Лайм Кей и могут взять тебя на борт и добросить до Кубы. Он говорит, тебя там уже ждут. — Педро внимательно посмотрел на Айвана: его кожа приобрела нездоровый зеленоватый оттенок, а в глазах мерцалболезненный огонек, придававший ему вид безумца. Даже сейчас, когда Педро немного свыкся с гнилостным запахом из его раны, он едва дышал. Он видел, что Риган пытается обдумать это предложение — лучший шанс, который мог ему выпасть, и с облегчением заметил, что слабая улыбка озарила лицо его Друга.

—Да, да, — заволновался он, когда осознал все свои возможности, — там революционеры, черт возьми! Да, Педро, давай так и сделаем. Там я и плечо себе вылечу!

Беспокойство оставило Педро. Двое мужчин улыбнулись друг другу и громко рассмеялись долгим счастливым смехом, с чувством глубокого облегчения, которое трудно выразить словами.

Рас Петр молча сидел в углу комнаты, сложив руки, и его большая дредлатая голова была опущена на грудь. Казалось, он спит, если не считать того, что его глубоко посаженные глаза, словно тлеющий огонь под пеплом, пристально следили за каждым говорящим.

С наступлением темноты он отвез на лодке находящегося в полубреду Ригана через бухту на Лайм Кей и вернулся обратно. Дома он обнаружил, что у Ман-Ая приступ повторился. Плачущая, растерянная Эльза встретила его у дверей. Мальчик был в лихорадке и стонал от боли. Как раз в этот момент в дверях появился взволнованный Башка и вызвал его на важную встречу. Он знал, что после Сидни Башка — самый полезный осведомитель Жозе и его приспешник, и потому догадался, что его послал Жозе.

Рас Петр понимал, что ему необходимо идти. Трудно было сказать, что хуже: стоны сына или же гневный молчаливый приговор на лице Эльзы.

— Я зайду по пути в больницу и вызову «скорую помощь», — пообещал он. — Я скоро вернусь. Встреча вряд ли затянется.

Эльза молча отвернулась.

На встречу пришло меньше половины торговцев. Вавилон вышибал двери прикладами и расстреливал замки. Была объявлена, как сказал Тренер, «открытая кровавая война». Поначалу Жозе нервничал и явно утратил былую самоуверенность. Он вел встречу, молча слушая Сидни, который слово в слово пересказывал свою беседу с Маас Рэем.

—Он велел передать вам, — верноподанно повторил он, сделав ударение на этой фразе, — что ни один листик, ни один сплифф, ни один "пых " не поступит в город до тех пор, пока мы не сдадим ему Ригана. — Сидни замолчал, но печальное выражение на его лице не добавило новых красок в общую картину.

—Но, — сказал Тренер, — я не знаю, где Риган. Кто знает?

Рас Петру показалось, что все головы повернулись в его сторону. Он молчал, глядя в никуда. Жозе явно смотрел на него.

—Послушайте, — начал Жозе, — если вы не знаете, тогда пойдите и найдите. Вы видите среди нас Ночного Ковбоя? Видите Даффуса? Все, кого вы не видите, уже сидят в тюрьме. И это только начало. По-моему, Маас Рэй обезумел. Он как сумасшедший, чистый сумасшедший. Говорю вам, ярость его не пройдет. Он — жуткий человек. Если он не получит Айвана, торговле конец. Поцелуйте своих детей на прощанье — потому что всем вам гнить в тюрьме. — Жозе сделал паузу, чтобы его слова дошли до собравшихся.

—Подобно льву рыкающему, злодеи царствуют над бедными, — сказал Рас Петр. — Но угнетение длится всего один сезон.

—Так или иначе, — продолжал Жозе более оптимистичным голосом, — все могло быть гораздо хуже. Но я разговаривал с высокопоставленными людьми в торговле и сказал им, что торговцам нужна передышка. Я сказал, что должны прийти лучшие времена. Они согласились. Они сказали, что, как только мы уладим дело с Риганом и охладим страсти, — тогда мы сможем заняться экспортом. Они сказали, что назначат нам более выгодные ставки.

Когда Жозе медленно изложил суть нового дела, собравшиеся раскрыли от изумления рты. Даже Рас Петр был, наперекор себе, впечатлен.

—Кроме того, — продолжил Жозе, и лицо его загорелось алчностью, а пот градом закапал, — возможно, кто-то из вас об этом забыл, но речь еще идет о пятнадцати тысячах долларов…

Но даже он не сумел взять себя в руки и четко выговорить, а не пробормотать последнее слово: «вознаграждения».

—Иуда тоже получил деньги, — сказал Рас Петр, — и повесился.

—Это кровавые деньги, — сказал Тренер, — Мы не может продать Ригана так.

—Торговли не будет, пока они не получат Ригана, — повторил Жозе, уставившись на Рас Петра, который молча смотрел на него.

—Бизнес есть бизнес, старик. У меня в животе пусто. У детей моих в животе тоже пусто, -сказал Башка.

—Педро ничего не скажет? — спросил Сидни.

—Он, наверное, не попал под пресс, — сказал Башка. — А мои дети голодные.

—Теперь слушайте меня. — Тихий голос донесся из самого неожиданного места. Маленький Сидни никогда и ни с кем не делился своим мнением. Его крысиные глазки не пропускали ничего, но когда он говорил, это касалось только денег или престижа. Безгласный, забитый Сидни, уличный попрошайка, жил доносами, стукачеством и всем, что попадало ему в руки и могло принести какой-то барыш. Человек, лишенный мужества и уважения, он боялся всех и каждого и был защищен в этом мире только грубой лестью и хитростью. Сначала Сидни молча смотрел в пол, потом поднял глаза и оглядел каждого из присутствующих. Педро мог поклясться, что его взгляд был спокойным. — Вы все знаете, я не в курсе, где находится Айван, — сказал он медленно, — но сейчас я благодарен Богу, что не знаю, где Айван. Честно говоря, я должен это знать, потому что я информатор. Тем я выживаю в убогости своей. Но если бы я и знал, где Айван, — добавил он, — пусть Вавилон убивает меня, но я не буду говорить.

Хвала Джа, молча возрадовался Педро. Сидни отыскал в себе сердце. Но Сидни еще не закончил.

—Все вы нюхом чуете большие деньги. Я по лицам вашим это вижу. Этого не спрячешь, когда бедный человек чует большие деньги. Нет ничего хуже, ибо бедный человек на все способен, чтобы получить их. Я это знаю… ибо бедный я всю свою жизнь. Большие люди тоже это знают, ибо они богатые всю свою жизнь. Вчера один человек бил-бил меня по лицу… Другой назвал грязным мелким криминалом. И Риган называл. И это правда… Но не такой я грязный… не такой мелкий… не такой я криминал, чтобы не знать, кто унижает меня всю жизнь, кто издевается надо мной, кто угнетает меня… Старые добрые люди говорят: «Всякая рыбка кушает человека, а обвиняют акулу». Жозе говорит, что Риган нам чужак — всем нам, — пусть так, но есть еще поговорка: «Когда тигр хочет сожрать своих детей, он говорит, что ему нравятся кошечки…» Все мы для них мелкие грязные криминалы — все как один. Вот что я вам скажу… Если большой человек платит такие большие деньги за жизнь одного мелкого грязного криминала, значит, он покупает что-то большее. Вы когда-нибудь видели, чтобы они давали деньги за просто так?… Они хотят купить что-то большее, ман, и вот это самое Сидни, который все продает, вот это Сидни не продаст. Делайте, что хотите, но мелкий грязный криминал это не продаст. Сидни не продаст Рига на… Не продается он так…

Его голос оборвался. Сидни замолк, склонив свою голову хорька чуть набок, словно прислушиваясь к эху собственных слов. Потом на его устах расцвела улыбка. Светясь от гордости и внутреннего покоя, Сидни сел на место. Тишина продолжала звучать в комнате.

Затем Педро мягко произнес:

—Ибо в чьи уста вложена мудрость… тот обретет и понимание. Селаах. — Со слезами, катящимися по щекам и бороде, он встал и поспешил к своему сыну. Он знал, что собрание на этом закончилось.

—Иди, больше ты не будешь торговать, — бросил Жозе ему вслед.

Но ему было все равно.