Королева дорог (СИ)

Глава 6

Стас об этом ничего не узнал, в тот день он уехал по поручению Вадима в Москву на несколько дней.

Когда я пришла в себя, мне жгло лёгкие, а желудок выворачивало наизнанку. Я лежала возле бассейна, потом меня кто-то отнёс в дом, слышала рядом голос Кристины.

Вечером, когда проснулась, а я, оказывается, спала, ко мне зашёл Вадим. Он улыбался.

— Здравствуй, девочка. Аглая? Да, — согласился он сам с собой.

Выглядел он довольно моложаво, а волосы были совсем седыми, аккуратно уложены. Я подумала, глядя на него, что его глаза похожи на лёд, такие голубые и холодные. Мне не понравилось это.

— Вы такие паникёрши — женщины. Мальчики решили поиграть с вами, а вы не поняли, дурочки. Они любят в бассейне с девчонками поплавать, не раз их там видел, а здесь вы целый скандал закатили, вернее, Кристи. Она такая выдумщица, правда, — он засмеялся, — ты ведь плавать не умеешь, да? А Петя не знал. Он играл с тобой, потом понял, что ты не умеешь, вытащил тебя, принёс сюда. Они сами испугались, не рассчитали своих игр. Пошутить хотели.

Я молча слушала его, и волосы на голове шевелились. Он выгораживал их, я это поняла, но зачем он оправдывался передо мной? Скоро и это я поняла.

— Ты извини этих обалдуев, они не умеют с женщинами обращаться, тем более с такими хрупкими. Они не хотели. Вот только знаешь, есть одна проблема, — он озабоченно закусил губу. — Ты как, нормально?

Я кивнула, мои губы глупо и предательски улыбнулись.

— Между Стасом и Патриком сейчас напряжённые отношения, а я не хотел бы, чтобы из-за такого недоразумения они окончательно поссорились, знаешь. Стас может всё неправильно понять, довольно горяч. Понимаешь, будет лучше, если он не будет знать об этих глупых шутках мальчиков. Хорошо?

Я кивнула. За окном было темно, в комнате горел свет, а его лицо казалось мне каким-то фальшивым, как маска.

— Вот и отлично, Аглая. Ты, я вижу, умненькая девочка, всё правильно понимаешь. Я таких уважаю. Спокойной ночи.

С этими словами он вышел, выключив свет.

Я лежала в темноте и чувствовала, что оказалась в западне. Меня убьют, если я не скажу, но теперь будет худо в любом случае.

Вдруг дверь приоткрылась, и в комнату скользнула какая-то фигура. Я догадалась, что это Кристина.

— Теперь ты поняла, где ты оказалась? — тихо, грустно сказала она.

— Да, — ответила я так же тихо.

— У них очень жестокие игры, это был только вопрос времени, когда бы ты узнала об этом. Я не хотела тебе ничего говорить раньше.

Она, конечно, имела в виду не только Патрика и Свена. Они пешки, хотя тоже жестокие.

— Чего же я ещё не знаю? — спросила я.

— Многого. Их глупых обычаев, которые придумали они же. Всё не так просто.

Я ждала, что она расскажет, но Кристина пока лишь молчала.

— Стас и любой из них — далеко не ангелы. Ты понимаешь? Ты влюбилась в него, ничего не зная о нём. Он очень искушён в женщинах, ему это даже, пожалуй, надоело. Наверняка было такое, что ему приходилось на вылазках убивать. Остаётся только надеяться, что не в удовольствие и не просто так, как это готов делать Свен.

Некоторое время она молчала, потом продолжила. Говорить в полумраке было легко, только отсветы фонарей в саду играли на шторах.

— У них есть кредо свободы. Они имеют любовниц постоянных, как я у Вадима, но это не мешает им, приезжая в другой город, снимать целую толпу шлюх. Знаешь — это целые оргии, об этом мерзко говорить и думать. Я и не думаю, а иначе сошла бы уже с ума. Потому я не верю в любовь, подруга, её нет. Есть только секс, минутное удовольствие. Вот всё, во что я верю. Это моё кредо. С ним только и можно здесь выжить, ты понимаешь меня? Если ты в ближайшее время не решишь вопрос покровителя — тебя могут убить. Я серьёзно, не хочу тут улыбаться и врать. Здесь уж такие обычаи. Если ты одинока — ты беззащитна. Думаю, что Стас — это наилучший вариант для тебя, подруга. Здесь господствует свобода в извращённом её понимании.

— Как же ты здесь столько лет? — в шоке произнесла я.

Мне казалось, что нет выхода из этого кошмара, что я действительно многое себе придумала. Но мне не хотелось в это верить. Я так хотела жить в своей романтической мечте о современном Робине Гуде, о загадочном мужчине из моих снов — Стасе. Кристина жестоко и холодно разбивала мои мечты.

Но на самом деле она была ни при чём, сегодня за неё это сделали другие.

— Вот так. Сначала было тяжело, пока я это понимала, как ты сейчас. Тоже, молоденькая дурочка, ничего не знала, влюбилась по уши в Вадима, он играл мной, как хотел. А потом я от него услышала его жизненные принципы о свободной любви и так далее. Американский хиппи, прямо. И Стаса привлёк, тому понравилось. Вместо наркотиков он увлёкся свободным сексом. Это было, но никуда не делось. Сейчас точно не знаю, но думаю, что когда они уезжают — там отрываются на всю катушку. Здесь же давно ничего подобного не устраивали, а раньше, — она махнула рукой, её силуэт был чётким и хорошо видным, — я плакала ночи напролёт, когда на этих байкерских вечеринках они таскали всех подряд. Это было кошмаром. Я так надеялась, что любит он только меня, что спит только со мной. Стас поскромнее моего, но монахом не был, хотя так не афишировал, как мой. У меня на глазах. У него никогда, по крайней мере, не было постоянной женщины. Он переспит с кем-нибудь, и тут же забудет. Надеюсь, что с тобой будет иначе, он вроде как-то сблизился с тобой. В любом случае, тебе нужно дать ему понять, что ты хочешь его — другого выхода нет, понимаешь? Иначе… Они даже на меня плевали, скоты. Я не думаю, что они бы тебя хоть пальцем тронули, если б ты была его женщиной. Попытайся, Аглая. Это твоё спасение. Да ты и хочешь этого, так?

Я не отвечала. Я чувствовала, что ломала себя пополам, а сказка подходила к концу.

— Ладно, спи. Я пошла. Слишком многое тут наболтала, ты, наверное, и не уснёшь. Я тоже. Пока.

— Пока.

— Подумай, как Стаса привлечь. Не думаю, что он откажется от тебя, поверь мне. Ты нравишься ему — это видно.

С этими словами она вышла, а я осталась лежать и думать. Я и, правда, думала, что не усну, но уснула, и довольно быстро. Последнее, о чём я думала, это о любви. Я всё равно верила в неё.

* * *

На следующий день приехал Стас, об этом я узнала утром от Кристины.

Мне сразу сделалось жарко. Я понимала, что должна буду что-то предпринять, как-то намекнуть ему, сказать. Да. Я решила сказать. Вот так открыто, прямо… Предложить себя.

Какой кошмар! Слёзы выступали у меня из глаз, но делать что-то было надо, и быстро.

Я слишком долго думала над этим, и к вечеру разболелась голова.

Ничего не ела, и мне стало совсем плохо. Зверь в клетке — вот кто я была.

Когда начало уходить солнце за горизонт, решила выйти, сидеть тут и бояться больше не было сил.

На улице стояла жара, я быстро надела короткие джинсовые шорты, голубую майку с большим серебристым цветком поперёк груди, на ноги сабо с высокой танкеткой, стянула волосы в хвост сзади и вышла.

Посидев на своей любимой лавочке в саду, откуда всех идущих по аллее было видно, а меня — нет, прошлась по дорожкам под деревьями, обогнула дом, к бассейну подходить не стала, мне хватило и вчера. Зато за высокими стрижеными кустами я услышала звук работающего мотора мотоцикла. Низкий, звучный, рычащий, причём мне подумалось, что мотоцикл иностранный.

Я по тропинке осторожно вышла из-за кустов, озираясь. Не хотелось мне встретить ещё раз Патрика, Свена или ещё кого из их друзей.

А увидела — Стаса!

Он заглушил мотор поворотом ключа и остался сидеть на мотоцикле, спустив ноги на землю, а руки держа на руле. Длинный, тяжёлый, около двух метров зверь на колёсах, легко и послушно стоял под Стасом. Подойдя ближе, я увидела, что он чёрного цвета, от крыльев глянцево отражался свет, на баке была аэрография. За спиной Стаса возвышалось небольшое сиденье со спинкой для пассажира. По бокам заднего колеса прикреплены широкие кофры из чёрной кожи, отделанные блестящими крупными заклёпками по краям. Такую же отделку я заметила и по сиденью — линия круглых бляшек спускалась с пассажирского сиденья на водительское.

Догадаться, что это сам «Харлей Девидсон» было несложно, сам силуэт мотоцикла будто кричал о классическом американском стиле 30–40 годов.

Вокруг больше никого не было, на асфальте рядом с сапогом Стаса на толстой подошве валялись грязные тряпки и какие-то инструменты на клеёнке.

Услышав мои тихие шаги по итальянской резной плитке, он оглянулся, и его лицо как-то сразу просветлело. Я же занервничала.

— А, Аглая, привет. Гуляешь?

— Привет. Это твой? — попыталась я перекинуть разговор со своей персоны.

Он улыбнулся, погладив разрисованный аэрографией бензобак с логотипом фирмы-производителя в ромбе.

— Мой. Нравится?

Он посмотрел на меня как-то хитро, прищурившись. Я подошла ближе, наклонилась, чтобы прочесть надпись, разглядеть рисунок и увидела поразительно искусно нарисованную картину — целая группа крупных волков лежали под лесистой горой, а один из них стоял и выл на объёмную, жёлтую луну. Густые ели поднимались синей стеной вверх, и ощущение осязаемого лунного света охватило меня. На виньетке внизу картины была надпись: «Король дорог».

— Красиво, — только и смогла сказать я, глядя на бак. У меня создавалось ощущение, что это фотография, а я заглядываю в летнюю ночь — чувствую запах волков и слышу их тоскливый вой.

— Харлей? — задала я риторический вопрос, так как на орле, держащим крылья кверху, была именно эта надпись.

— Ага, перебранный сто раз мной и не только, — приглушённо сказал он. — Я его оттёр от пыли сейчас, скоро же у нас тут сходка байкеров, знаешь? Сейчас редко гоняю на нём, а раньше…

Я посмотрела на Стаса, и мне показалось, что передо мной семнадцатилетний парень, а не мужчина к тридцати. Его тёмно-серые глаза горели.

— А ты разве байкер? — улыбнулась я, засовывая пальцы в маленькие кармашки на шортах. Конечно, я ему не собиралась говорить, что от Кристины многое знаю.

Стоя к Стасу очень близко, заметила даже, как выступили капельки пота у него на лбу и намочили слегка волосы. Эта подробность почему-то чуть не вывела меня из равновесия, мелкая нервная дрожь прошлась по всему телу и задержалась в сведённых сзади лопатках, я пыталась держаться прямо и не сделать шаг назад.

— Как говорит мой друг-байкер, я навсегда им останусь. Но…, - он сделал неопределённый жест рукой, отпустив сверкающий руль, — раньше, в юности, был. И долго. Теперь только увлечение осталось. Но нравится покататься иногда на этом красавце. А в клубе состою, мои друзья считают меня его членом, хотя редко появляюсь у них.

— Ты состоишь в мотоклубе? И в каком?

— «Железные волки». Пять лет был с ними. Путешествовал, работал в их салонах, да всё было. Теперь они приезжают сюда раз в год, я устраиваю вечеринку дли них и их гостей. Ну, и иногда, если получается, езжу с ними на международные байк-шоу. В этом год они устраивают байк-шоу в конце июля в Ростове.

Я невольно бросила взгляд на его предплечье, на котором сейчас хорошо была видна татуировка. Оскалившийся волк в огне — теперь это выглядело очень символично.

— А вообще, я уже почти забыл, что такое дух свободы. Какой я байкер?

При последних словах он улыбнулся, глядя на меня своим странным сегодняшним взглядом, каким-то раскованным, завораживающим. Вот только при его словах я сделала лишь попытку улыбнуться, мне было невесело, вспоминая вечерний разговор с Кристиной.

— Иногда привожу его в порядок, кое-что подделываю, если застоялся. Если тебе интересно, это модель Softail, очень мне нравятся именно такие байки, их чувствуешь отлично, и на долгие расстояния можно ездить свободно.

Я ещё раз оглядела мотоцикл, отмечая красивые линии бака, плавно изогнутого, широкого руля, хромированных спиц в колёсах, кожаной отделки сиденья, кофр, сделанных в стиле седельных сумок ковбоев. Дополняла впечатление картина на баке, говорившая о стае и волке-одиночке. «Мы стая, но мы одиноки» — почему-то вдруг подумалось мне. Всё это создавало неповторимое впечатление мужского стиля, помноженное на то, что сидел на «Харлее» Стас, и это ему очень шло.

Он слез с мотоцикла, поставил его на подножку и принялся натирать до блеска бак с круглым спидометром посередине.

Одет Стас был в тёмно-серую трикотажную майку, чёрные джинсы, да на ногах тяжёлые сапоги с жёсткой подошвой — наверняка надел специально для поездки.

Перейдя к трём круглым фарам впереди, он спросил: — Жарковато сегодня, да?

— Да, очень. Ты давно приехал?

— Утром. Потом поспал немного, так что я сейчас… — он странно посмотрел на меня, замедлив движения. Так и не окончив фразы, выкинул тряпку и снова сел на мотоцикл, убрав подножку.

— Ты когда-нибудь каталась на таком? — спросил он.

— Нет, — покачала головой я. — Я вообще на мотоциклах не каталась.

— Правда? — он сделал вид, что очень удивился.

Вдруг его рука, слетев с руля, поймала мою. Он слегка потянул меня к себе. Я удивилась, распахнув глаза и встречаясь с его тёмным, ставшим мягким взглядом.

Смотрел он сейчас на меня совсем непонятно.

— А хочешь прокатиться?

Я не испугалась, но почувствовала, как что-то ёкнуло в груди. Дрожь завибрировала во всём теле, дыхание сбилось, и Стас это заметил. Конечно, я поняла, о чём он говорил. Вовсе не о прогулках на мотоцикле. Не знаю, как у меня хватило смелости прямо в глаза сказать ему: — Хочу.

Наверное, в тот момент я вспомнила все свои ночи в одинокой девичьей постели с горячими простынями, с мыслями о нём.

— Тогда поехали, малышка. Я покажу тебе здесь красивые места недалеко.

Меня прошиб пот, ноги сделались ватными.

— Садись сзади, помочь?

— Нет, я поняла.

Я встала на маленькую подножку, перекинула ногу через сиденье и села сзади него.

— Держись за меня или за поручни по бокам, хорошо? Не бойся!

Я слегка приобняла его плечи, чувствуя руками и всей своей сущностью сильное тело. Он завёл двигатель, тронулся, поставил ноги на плоские подножки далеко впереди, и мы поехали. Поза его была расслабленная, спину Стас держал прямо, а я была вынуждена почти обхватывать его голыми ногами. Довольно большие сумки по бокам заднего колеса не давали подальше отодвинуться. Я с досадой покосилась на горизонтальную крышку кофры, три ряда заклёпок на чёрной коже будто подмигнули мне в ответ. Стас, когда мы ещё ехали по алее двора, повернул голову и откровенно оглядел мои обнажённые колени, прижатые к нему. Я могла бы поспорить на что угодно, что в этот момент он улыбнулся.

Прижавшись сильнее, я поняла, что не обнимать его не получится, и от этой неизбежности немного расслабилась, наслаждаясь поездкой. Это было необычное чувство. Полёта и езды одновременно. Но пока мы ехали по двору, скорость была небольшой.

Подъехав к воротам, он махнул охраннику, мы немного подождали, пока нам откроют. Я оглядывалась, думая, чтовсевидят меня со Стасом на мотоцикле!

Но во дворе никого не было, как назло.

Мы выехали, и я даже немного испугалась быстроты. Мои груди, не стеснённые ничем, кроме мягкой ткани, вдавились ему в спину. Двигатель работал ритмично, не раздражающе, и мне даже казалось, его даже иногда было неслышно за свистом ветра в ушах.

Мы не поехали по дороге, ведущей в город, а свернули налево, на просёлочную.

С востока уже двигалась ночь, в небе была видна большая часть молодой луны. Пока мы ехали, солнце село.

Я чувствовала, как волосы развеваются сзади, ветер резко бился о лицо. Я зажмуривалась, когда Стас увеличивал скорость.

Теперь мне понятна была эта сторона свободы. Романтическая и красивая, как в сказке!

Слева скоро появился лес, и Стас свернул к нему, уменьшая скорость. Подъехав, он остановился.

— Ну, как, понравилось? — хрипло спросил он.

Я слезла с мотоцикла.

— Да. Очень. Но иногда было страшно из-за большой скорости.

Он тоже перекинул ногу, поставил мотоцикл на устойчивую подножку.

— Это с непривычки. Знаешь, как я его называю? У меня даже здесь на баке написано, — он ещё раз провёл по нему ладонью. — Король дорог. Я еще, когда в группе играл, сразу после школы, не слезал с него. Потом и меня так называли.

— Король дорог?

Он кивнул.

— Красиво. Ты сам придумал?

— Да. Мне так кажется, но точно уже не помню.

— Можно я тебя буду так называть? — тихо спросила я. Интимность этой минуты действовала на меня.

Вокруг пели сверчки в поле, мы были далеко от дома, и тёплая летняя ночь опускалась сверху.

— Называй, мне нравится, хотя так ко мне обращаются только друзья байкеры, — он опять взял меня за руку и потянул к себе. Опершись о мотоцикл, он поцеловал меня.

Я совсем не умела целоваться, один раз меня целовал в жизни мальчик, когда мне было четырнадцать, да это и поцелуем нельзя было назвать.

Стас же нежно касался моих губ своими, осторожно раздвигая их и лаская языком. Я боялась дышать, чуть поглаживая пальцами его сильные плечи под майкой.

Он отстранился, посмотрел на меня. При свете луны хорошо было видно его лицо.

— Тебе нравится здесь?

— Да.

— Не хочется домой?

— Нет, — улыбнулась я.

— Пойдём туда, — предложил он, доставая из сумки мотоцикла плотное покрывало.

Он крепко держал меня за руку, боясь, что я споткнусь.

Лес казался совсем не страшным рядом с ним. Луна просвечивала сквозь деревья, и внутри было светло.

Он расстелил покрывало на траве под толстым деревом, сел и притянул меня к себе. Так получилось, что я полулежала рядом с ним. Стас снова поцеловал меня, обнимая, поглаживая руками. Я почувствовала, как джинсовые шорты стали мешать мне.

Его руки гладили мои груди через майку, потом он нетерпеливо сдёрнул её с меня, снял свою.

— Я хочу тебя, малышка, — тихо прошептал он.

— Я тоже, — ответила я.

Я действительно хотела чего-то, ещё не испытанного.

Он целовал шею, грудь, живот, я вся дрожала под его губами — это было так ново, так прекрасно. Потом он снял с меня шорты, трусики, а я ему сама помогла с джинсами. Кожаный пояс с тяжёлой бляшкой не поддавался моим неопытным рукам. Он помог, разделся до конца. Потом сам надел презерватив, глядя на меня.

Я видела его обнажённого, и мне было не страшно. Он был очень красив. На левой стороне груди оказалась ещё одна большая татуировка — внутри человеческого сердца вставлен поршень двигателя, а на виньетках вверху написано «Harley Davidson». Я целовала эту грудь, чувствовала его запах, слышала сильный ритм его сердца.

Стас как-то незаметно положил меня на спину, лёг между бёдер и в один из глубоких поцелуев одним толчком вошёл в меня.

Я резко вскрикнула от неожиданной, сильной боли, сжав судорожно пальцами его плечи.

Он замер на мгновение, чтобы успокоить меня поцелуем, но ничего не сказал, а начал медленно двигаться. Мне было больно, я терпела, чувствуя, что ему очень хорошо. Я закусила губы и обняла его покрепче. Его движения становились всё сильнее, а в конце он не смог себя сдержать и три последних толчка дались мне нелегко. Он тихо застонал, сильно сжав мои бёдра руками, запрокинул голову в небо.

Я тихо лежала, прислушиваясь к себе. Вот я и стала женщиной, благодаря Стасу, как и хотела.

Он надел бельё и сел рядом на покрывало. Я почти не дышала, глядя на него.

— Почему ты не сказала мне? — спросил он довольно холодно.

— Я не хотела, чтобы ты отвернулся от меня, хотела, чтобы довёл дело до конца.

— Глупости, — он наклонился и поцеловал меня, добавив нежно, — я был бы осторожнее, откуда я знал, что такие девушки есть ещё на свете?

Я обиделась, опустив глаза.

— Разве это плохо, что я не шлюха?

— Малышка — это безумно приятно. Правда. Но тебе было больно, я знаю. Скоро не будет.

— Я не хочу уезжать отсюда, — сменила тему я, глядя в звёздное небо.

Он лёг рядом, наши головы прикасались друг к другу.

Всё было так, как я мечтала и даже больше. Мне не хотелось, чтобы это кончалось — вот эта минута.

— Ты не замёрзла? — спросил он, обнимая.

— Нет. Так хорошо, Король, — выдохнула я.

Он лукаво улыбнулся и снова поцеловал меня.

Высоко между деревьями взгляд притягивало звёздное чистое небо. Я смотрела в его глубину, как заворожённая, ни о чём не думая. Он лежал рядом, обняв меня.

Мы долго молчали, никаких слов не было нужно.

Потом мне в голову, как воры, закрались мысли о вчерашнем дне, о разговоре с Кристиной. «Он переспит с кем-нибудь и тут же забудет».

Паника захватила меня, я глубоко вздохнула и сказала: — Мне нужно тебя кое о чём попросить. Ты поможешь мне?

Он услышал тревогу в голосе и повернул ко мне лицо.

— Конечно, помогу, девочка.

— Я сейчас скажу то, о чём меня просил не говорить тебе Вадим. Если он узнает, что я сказала… Не знаю, что со мной будет.

— Что случилось? — нетерпеливо спросил он.

— Вчера утром мы с Кристиной были возле бассейна, туда же пришли Патрик и Свен. Тот… страшный. Они топили меня, пока я не потеряла сознание, Вадим после выгораживал их, говорил, что они играли со мной, и просил, чтобы я тебе ничего не говорила. Кристина мне потом многое рассказала, говорила, чтобы я тебя просила о… покровительстве, ну, чтобы…

— Ты была моей женщиной, как она у Вадима, — закончил он.

— Да, — тихо добавила я.

Я села, боясь взглянуть на него. Мне вдруг показалось стыдным, что я лежу здесь голая. Он молчал.

— Наверное, зря я это сказала. У тебя не было таких планов на меня, да? — грустно улыбнулась я.

— Это слишком серьёзно, — услышала я.

Слёзы вдруг полились по моему лицу, когда я осознала его слова.

«Мы в ответе за тех, кого мы приручили» — вспомнила я слова де`Сент-Экзюпери в «Маленьком принце». Это как раз обо мне. Ведь я была его прихотью.

— Я что-нибудь придумаю, Аглая. У нас слишком жестокие обычаи, я должен был это предугадать, когда привёз тебя сюда. Ты беззащитна, всё правильно. Патрик это отлично понимает. Я придумаю что-нибудь.

Я изо всех сил сдерживала всхлипы, но они прорвались.

— Де-евочка, ну этого только не хватало, — досадовал он в темноте, — я надеюсь, ты плачешь не из-за того, что между нами произошло?

— Мне страшно, меня вчера чуть не убили! — закричала я.

— Нет, они не хотели тебя убить, только напугать. Они доводят всегда до конца, если хотят этого. Не плачь.

Я понемногу успокоилась, но тяжелый осадок остался у меня в душе — я боялась того, что будет дальше. У меня возникли подозрения, что всё как всегда, мы будем делать вид, что партнёры.

Позже он помог мне, свернул покрывало, и мы вернулись к мотоциклу. Я чувствовала дискомфорт между бёдер, от этого хмурилась.

— Поехали назад? — он посмотрел на меня. — Ты что такая грустная?

Я покачала головой. Он молча, пристально смотрел на меня, потом сел на мотоцикл, завёл его, я села сзади, и мы двинулись обратно.

Всю дорогу я плакала. В груди будто образовалась пустота.

Он остановился прямо у входа, кивнул мне — иди, а сам поехал ставить мотоцикл. Я зашла в дом, стрелой поднялась наверх и забежала к себе в комнату. Слёзы всё ещё текли из глаз.

Я не хотела никого видеть, ни с кем говорить. Приняв душ, я легла в постель, жалея себя. Мне было очень плохо.

Я так мечтала о нём, а он сказал — это слишком серьёзно.

Кристина была права — я романтическая дурочка, мечтающая о любви. Мне хотелось с ним не только телесной близости, а того, чтобы он любил меня, как я его.

Фонари за окном и мрачные мысли не давали мне уснуть. Я ворочалась с боку на бок, не знаю, сколько времени прошло — я потеряла ему счёт, когда в комнату кто-то вошёл.

Я приподнялась на постели и отлично увидела фигуру Стаса у двери в чёрном длинном халате. Он скинул его, оставшись в белье. Нырнув ко мне под лёгкую простынь, он обнял меня, и дыхание у меня сразу перехватило.

— Ты убежала, как лесная нимфа, так быстро, я не успел пожелать тебе спокойной ночи.

Я не верила, что он лежит рядом со мной, что это происходит. Я уже совсем отчаялась и плакала, а он пришёл ко мне. От него приятно пахло гелем для душа, я догадалась, что он только что оттуда.

И мы опять занялись любовью, только на этот раз он не спешил, и я впервые в своей жизни узнала, что имеют в виду все женщины, говоря об удовольствии.

* * *

Проснулась я совсем другим человеком — мне так казалось, когда я посмотрела в зеркало. Глаза мои горели, волосы бесстыдно растрепались, я улыбалась, а не плакала.

Стас ушёл рано утром, поцеловав меня на прощание — всё было, как во сне. Я не хотела просыпаться.

Я спустилась в столовую. Там никого не было в такую рань — в десять часов. Я взяла два завтрака, и хотела было отнести Стасу, как одна из девушек-служанок — Лиля, сказала, что он уехал с Вадимом куда-то, она видела.

Мне пришлось есть одной, но настроение не исчезло, было хорошо на душе. Я была уверена, что всё образуется, судя по сегодняшней ночи.

Когда я уже закончила с аппетитом завтракать, в столовую вошла Кристина. Она выглядела, как ходячий труп. Её обычно пушистые, светлые волосы лежали сосульками вокруг лица, оно было измождённое, глаза тревожные. Она даже не улыбнулась, увидев меня.

— Привет, — бросила она, садясь на стул со всего размаха.

Я с недобрыми предчувствиями спросила её, ничего ли не произошло. Она махнула рукой.

— У меня с Вадимом проблемы. Личного плана.

Я опустила глаза, размышляя, сказать ей или нет о нас со Стасом. Но Кристина сама продолжила: — Узнала я кое-что о том, как он веселился в Москве в последний раз. Мне так горько стало, — губы её задрожали, и из глаз полились слёзы. Впервые я видела плачущую Кристину, обычно она была так самоуверенна.

— Отвратно, — выплюнула она с презрением, кривя губы. — Они набрали там юных нимфеток, знаешь, совсем девочек, лет по шестнадцать, и развлекались с ними. Вадим там был в ударе. Особенно он, старый козёл.

Я слушала её с застывшим лицом, и страшная догадка пришла на ум. Всё вокруг аккуратно сложилось из кусочков в одну картину. И внезапный интерес Стаса ко мне, и сильное влечение…

Я опустила глаза в стол, напряжённо стиснув руки.

— Откуда ты знаешь? — не своим голосом спросила я.

— Добрые люди рассказали, — усмехнулась она.

— Может, они врут? — появилась у меня надежда.

Она вздохнула, но совсем не картинно, а искренне, не наигранно.

— Но он не стал отпираться, а прочёл мне лекцию о любви к свободе и о наших отношениях. Я всю ночь после неё не спала, всё думала, а зачем мне всё это, вся эта хрень? Может, взять и уехать отсюда к чёрту? Но он не даст мне сделать этого, — совсем сникла она. — Потому, Аглая, у тебя положение совсем не завидное, но у меня — не лучше.

Я молчала. Что я могла сказать ей? Ничего. О себе я решила не говорить. Не знаю, может, я сделала ошибку, не сказав, не поделившись, не знаю.

Высказавшись, наплакавшись, Кристине, видимо, стало легче. Она устало положила голову на руки и больше ничего не говорила.

Весь день я ходила, как чумная, ничем, особенно не занимаясь.

Стаса я не увидела ещё несколько дней, а когда он приехал (вместе с Мариной), то не пришёл ко мне.