2 ДИПЛОМАТИЯ

— Оливер, а ну, вылезай из кровати! — послышался громкий крик, сопровождаемый стуком. — Просыпайся, ты, интриган-недомерок!

Сиоба вновь хлопнула по запертой двери ладонью, затем разочарованно сжала кулаки и наполовину прорычала, наполовину завизжала во всю силу своего голоса:

— Ну почему ты не отправился с Лютиеном? — и снова начала колотить в дверь. Затем сила, казалось, покинула стройную и прекрасную полуэльфийку. Она привалилась спиной к запертой двери, в изнеможении отбросив с лица роскошные пряди цвета спелой пшеницы, и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Время приближалось к полудню, Сиоба встала уже несколько часов назад, приняла ванну, позавтракала, присмотрела за тем, как украшали аудиенц-зал, обсудила их стратегию с королем Бринд Амором, успела даже тайком встретиться с гномом Шаглином, чтобы выяснить, какие неожиданности могут подстерегать их в пути.

А Оливер, оставшийся в Кэр Макдональде, чтобы помочь Сиобе во всех приготовлениях, даже не соизволил до сих пор выбраться из пуховой постели!

— Мне действительно противно это делать, — пробормотала Сиоба, затем покачала головой, осознав, что за несколько коротких дней, проведенных в компании Оливера, она уже привыкла разговаривать сама с собой с удручающей регулярностью. Она повернулась лицом к двери и, опустившись на одно колено, осторожно сунула в замочную скважину тонкий, плоский кусочек металла. Недаром в свое время Сиоба входила в число каттеров, банды эльфов и полуэльфов, которые грабили богатых купцов Кэр Макдональда, когда городом еще правил приспешник Гринспэрроу, герцог Моркней. Сиоба часто хвасталась, что против нее не может устоять ни один замок, так что теперь ей представилась возможность доказать это на деле. Она орудовала отмычкой до тех пор, пока ее слегка заостренные эльфийские уши не услышали, как замок в двери Оливера открылся с тихим щелчком.

Полуэльфийка понимала, что теперь предстоит самая опасная часть дела. Оливер провел немало лет, избавляя богатых купцов и аристократов от лишнего имущества, его репутация умелого взломщика лишь немногим уступала прославленным каттерам. А фатоватый хафлинг не раз предупреждал окружающих о последствиях проникновения в его жилище без приглашения. Медленно и осторожно Сиоба чуть-чуть, всего на дюйм, приоткрыла дверь, затем провела отмычкой по ее краю. Она прикрыла зеленые глаза и предоставила чувствительным пальцам самим заняться поиском. Так и есть: на середине двери она обнаружила нечто необычное.

Девушка поднялась и улыбнулась, догадавшись о природе ловушки. Простая тонкая бечевка, натянутая между ручкой двери и косяком, без сомнений, соединялась с шестом или иным аналогичным приспособлением, на конце которого болталось ведро, по всей вероятности полное воды.

Ледяной душ для незваного гостя — это вполне в стиле Оливера.

Грациозная взломщица осторожно приоткрыла дверь еще немножко, потом еще, пока не дотянулась до наброшенной на ручку петли. Затем, придерживая ее отмычкой, она очень осторожно сдвинула дверь еще на пару дюймов. Теперь предстояла довольно сложная часть: Сиобе нужно было проскользнуть в комнату, изогнувшись и затаив дыхание, чтобы не задеть дверную ручку и бечеву. Она едва не застряла, так что пришлось открыть дверь еще чуть шире, едва не сместив петлю и не задев ведро, — теперь она убедилась, что там действительно болталось большое ведро, подвешенное к потолку, что могло означать холодный душ, который испортит ее прекрасное платье.

Она застыла на мгновение, решив, что если из-за шутки Оливера пострадает ее наряд — лучшее платье, которое у нее было, — она украдет его драгоценную рапиру, отнесет к приятелю-кузнецу и попросит завязать в узел!

Дверь скрипнула. Сиоба затаила дыхание и медленно шагнула в комнату.

Платье зацепилось за дверную ручку.

С тяжелым вздохом сожаления по поводу того, каким непрактичным на самом деле является этот наряд, Сиоба просто расстегнула пуговицы и выскользнула из платья, оставив его на ручке двери. Очутившись внутри, она отцепила платье, осторожно прикрыла дверь — и вытаращила зеленые глаза, увидев, что творится в спальне.

Закрываясь, дверь издала тоненький звенящий звук, отвлекший внимание незваной гостьи от комнаты. На ручке двери с внутренней стороны болталась перевязь Оливера, расшитая золотой парчой и украшенная крохотными колокольчиками. На полу, прямо у входа, валялся зеленый чулок с шелковым верхом. Дальше виднелась пара зеленых же краг, одна из них примостилась прямо на знаменитом плаще из пурпурного бархата. Возле плаща расположилась пара начищенных до блеска черных башмаков. Затем следовали голубой камзол без рукавов, второй чулок и белая шелковая нижняя рубаха, приютившаяся возле ножки огромной кровати с балдахином. Широкополая шляпа Оливера, с лихо загнутыми полями, украшенная огромным оранжевым пером, висела на стойке балдахина; как миниатюрному хафлингу удалось забросить шляпу футов на семь в высоту, Сиоба могла только гадать.

Девушка задержалась на секунду, разглядывая перо на шляпе, обвисшее так, будто и оно слишком перебрало предыдущей ночью на молодецкой пирушке.

Со вздохом сожаления Сиоба перекинула платье через руку и подошла ближе. Она прикрыла глаза и фыркнула, обнаружив хафлинга, рухнувшего лицом вниз прямо поверх огромного теплого одеяла, раскинув руки и ноги, обняв подушку, размерами превосходившую самого Оливера. При хафлинге остались только бриджи из пурпурного бархата, под цвет плаща, но они, вместо того чтобы пребывать на положенном месте, обмотались вокруг головы спящего. Полуэльфийка поднялась по пяти ступенькам, без которых маленький хафлинг не добрался бы до постели, и остановилась в задумчивости.

Как же ей разбудить коротышку? Хафлинг громко всхрапнул, и Сиоба фыркнула.

Потом протянула руку и легонько шлепнула по обнаженной блестящей ягодице.

Оливер снова всхрапнул.

Сиоба пощекотала его под мышкой. Хафлинг попытался откатиться в сторону, но Сиоба, угрожающе вскрикнув, схватила его за плечо и вернула на место.

— О мой маленький лютик, — пробормотал Оливер, уставившись на полуэльфийку. — Меня так возбуждают твои груди.

Сиоба решила, что с нее хватит, и на этот раз наградила хафлинга весьма ощутимым шлепком.

Оливер подскочил, одна штанина упала ему на лицо. Он пару раз дунул на нее, но ткань оказалась слишком тяжелой, чтобы сбросить ее таким образом. Наконец бедолаге удалось с трудом поднять руку и убрать с лица неожиданную помеху.

И как же расширились его карие, налитые кровью глаза, когда он увидел Сиобу, одетую лишь в нижнюю юбку, с платьем, перекинутым через руку, стоявшую возле его постели! Оливер медленно опустил взгляд на собственное обнаженное тело, затем вновь посмотрел на Сиобу.

— Лютик? — растерянно спросил хафлинг, и на лице его расплылась сияющая улыбка.

— Даже не думай, — сухо произнесла Сиоба.

Оливер пробежался рукой по холеной бородке, затем по длинным, кудрявым волосам, попутно отшвырнув прочь штаны, и попытался собрать воедино обрывки воспоминаний о событиях прошлой ночи. Большая их часть казалась туманным пятном, но он помнил какую-то горничную…

Глаза хафлинга чуть не выскочили из орбит, когда он понял, что Сиоба пришла к нему в комнату вовсе не по причине каких-либо нежных чувств, ей пришлось разбудить его, и ничего более, и что он был…

— Ох! — взвыл Оливер, резко поворачиваясь и садясь. — Ах ты, бесстыдница… — он даже заикался от смущения. — Ох, где же мой меч?

Взгляд Сиобы скользнул по груди хафлинга, опустился ниже, она злорадно улыбнулась и слегка пожала плечами.

— Моя шпага! — уточнил хафлинг слегка смущенно. — Ах ты… — разъяренный Оливер пулей слетел с кровати, запутался в бриджах и чуть не рухнул, пытаясь натянуть их на ходу. — У нас в Гаскони есть имечко для таких женщин, как ты!

Улыбка Сиобы превратилась в зловещий оскал.

— Опасность, — сказала она, напоминая хафлингу кое о чем.

Оливер замер, примеряя это слово к прекраснейшей из известных ему женщин. В конце концов он сдался и пожал плечами. «Опасность» — это действительно правильная оценка Сиобы, и далеко не в единственном смысле.

— Ты могла постучать, прежде чем врываться ко мне в комнату, — произнес хафлинг уже более спокойным голосом.

— Постучать?! Да я чуть было не вышибла дверь, — огрызнулась Сиоба. — Ты, должно быть, забыл о встрече с королем Белликом дан Бурсо из Дун Дарроу?

— Забыл? — возмутился Оливер. Он расправил смятую шелковую рубаху и поспешно накинул ее на плечи. — Да я всю ночь к ней готовился! Почему, как ты думаешь, ты застала меня таким слабым и измученным?

— Подушка оказалась весьма требовательной? — с притворным сочувствием осведомилась Сиоба, окидывая взглядом разворошенную постель.

Оливер издал тихое рычание, но не стал вступать в спор. Внезапно он упал на одно колено, отшвырнул в сторону одеяло, обнаружив под ним рукоятку шпаги, затем выдернул клинок, вонзившийся в матрас.

— Я вовсе не отношусь спустя рукава к своему важному положению, — сказал он. — Хафлинги весьма привычны…

— При-ивычны? — насмешливо перебила Сиоба, подражая гасконскому акценту и растягивая слоги.

— Да, привычны, — сердито ответил Оливер. — Хафлинги привычны к любым трудностям и больше похожи на гномов, чем на людей и паршивых эльфов!

— Паршивые эльфы? — пробормотала Сиоба, но не потрудилась ответить громко на выпад Оливера, поскольку тот сел на любимого конька. Он принялся рассуждать о цене дипломатии хафлингов, о том, как презирает он «идиотских человеческих королей» со всеми их «ценностями» вроде семьи и прочего. Продолжая говорить, хафлинг огляделся вокруг, затем поднял глаза, обнаружив свою шляпу, висевшую на столбике балдахина. Не замолкая ни на минуту, он перевернул шпагу, схватив ее за клинок, и подбросил вверх рукояткой. Она подцепила шляпу, сняла со столбика и рухнула вместе с ней вниз. Оливер, поймав шпагу за рукоятку над самой своей головой, удивительно ловко направил ее вниз так, что острие вонзилось в пол возле его босой, заросшей волосами ноги, и принял галантную позу.

— Вот так-то, — закончил хафлинг, чувствуя, что шляпа безупречно обосновалась у него на голове, символизируя таким образом его восстановленное достоинство.

— У тебя есть стиль, — вынуждена была признать Сиоба, но затем, фыркнув, добавила: — И ты неплохо смотришься без одежды.

Оливер моментально оставил свою героическую позу.

— Ох! — взвыл он, поднимая рапиру и еще глубже вонзая ее в пол, но на этот раз задев край собственной ступни.

Пытаясь восстановить вновь рухнувшую репутацию, хафлинг развернулся и ринулся прочь, собирая по дороге камзол, чулки, туфли и краги.

— Я тебе отомщу за это! — пообещал он.

— Я вообще-то тоже сплю без одежды, — поддразнила его Сиоба.

Оливер остановился так резко, что чуть не упал. Он понимал, что девушка просто играет с ним, дразня его любвеобильную душу в тот момент, когда он не может защититься, но богатое воображение, возбужденное ее словами, взяло верх, заставив беднягу задрожать с головы до кончиков волосатых пальцев. Он повернулся, пытаясь найти ответ, но тут же признал свое поражение и бросился к двери, по пути схватив перевязь.

И забыв о своей собственной ловушке.

Шест, на котором болталось ведро, сорвался с места, и на хафлинга обрушился ледяной водопад, окатив его с головы до ног, так что огромные поля знаменитой шляпы печально обвисли.

Оливер, мгновенно остывший, обернулся к Сиобе.

— Именно этого я и хотел, — заявил он и вышел за дверь.

Сиоба покачала головой и рассмеялась. Она некоторое время стояла на месте, размышляя о том, что, несмотря на все доставляемые им неприятности, Оливер де Берроуз отличался невероятным обаянием.


Оливер успел прийти в форму к моменту начала чрезвычайно важной встречи в особняке, еще недавно бывшем частью владений вельможи, преданного Гринспэрроу. Владелец бежал из Эриадора, и Бринд Амор превратил его дом в место официальных приемов в Кэр Макдональде, хотя большинство дел велось в Соборе, огромном сооружении, возвышавшемся над городом. Оливер обсушился и каким-то чудом умудрился вновь придать широким полям своей шляпы надлежащий лихой вид — даже перо гордо реяло над знаменитым головным убором. Сиоба изумилась этой трансформации и даже подумала, не было ли у хафлинга в запасе нескольких одинаковых невообразимых головных уборов с перьями, которые он называл «шапо».

Оливер сел на один из самых высоких стульев слева от короля Бринд Амора. Сиоба заняла место за дубовым столом справа от чародея.

Напротив них расположилась четверка гномов с суровыми лицами. Король Беллик дан Бурсо сидел напротив Бринд Амора, устремив внимательный взгляд голубых глаз на чародея, хотя тот с трудом мог разглядеть их под лохматыми бровями, такими же рыжими, как и знаменитая борода гнома. Эта борода была настолько яркой и пышной, да еще длинной, до самого пояса, что люди частенько поговаривали, будто король гномов носит наряд из живых языков пламени. Шаглин, друг повстанцев, захвативших Кэр Макдональд, сидел подле Беллика, спокойный и уверенный. Именно Шаглин, гном из Кэр Макдональда, а не с гор Айрон Кросс, являлся инициатором этой встречи и всех обсуждений, которые велись его горными сородичами и новым правительством Эриадора. Шаглин понимал, что любой союз между группами принесет выгоду обеим сторонам, поскольку оба короля, Беллик и Бринд Амор, отличались умом и благородством.

Еще два гнома, широкоплечие генералы, поместились по бокам от Беллика и Шаглина.

Официальные приветствия благополучно закончились, эту часть разговора вел в основном Оливер, как и планировал Бринд Амор. Это, в конце концов, была их вечеринка: именно Бринд Амор, а не Беллик при посредничестве Шаглина просил о встрече.

— Вам известно, насколько мы благодарны за вашу помощь при взятии Принстауна, — начал Бринд Амор тихо. Разумеется, гномы знали, поскольку чародей отослал множество писем и даров в твердыню Дун Дарроу, главную обитель гномов, располагавшуюся в глубине горного хребта Айрон Кросс. Народ Беллика появился на поле боя возле Принстауна, самого северного города Эйвона, как раз вовремя, чтобы отрезать дорогу отступавшему войску Эйвона, разбитому эриадорцами в Глен Дуррич. При помощи войска Беллика, перекрывшего дорогу, была одержана окончательная победа. — Эриадор в немалом долгу перед королем Белликом дан Бурсо и его воинами, — закончил Бринд Амор.

Беллик кивнул и вежливо заметил:

— Принстаун в любом случае пал бы, даже без нашей помощи.

— Да, но если бы солдаты Принстауна вновь укрылись за высокими стенами… — вмешался Оливер, хотя его замечание было явно не к месту.

Бринд Амор только хмыкнул, давно привыкнув к не слишком безупречным манерам хафлинга.

Беллик, впрочем, не выглядел довольным, что заставило мага с любопытством присмотреться к нему. Сперва чародей подумал, что тот счел вмешательство Оливера оскорбительным, но затем понял, что гнома беспокоило что-то другое.

Король горного народа взглянул на Шаглина, кивнул, и тот решительно встал и откашлялся.

— Двадцать волшебнорожденных были убиты вчера вечером у подножия Айрон Кросса, — сообщил он. — Менее чем в двадцати милях отсюда.

Бринд Амор откинулся на высокую спинку стула, бросив взгляд на Сиобу, которая горестно кивнула, закусив губу. До полуэльфийки уже дошли слухи об этой битве, поскольку ее народ, волшебнорожденные, не отличался многочисленностью, и они старались не выпускать друг друга из вида. Теперь, похоже, их стало еще меньше…

— Всадники-циклопы, — продолжал Шаглин. — Их была как минимум сотня.

— Никогда прежде одноглазые не выступали столь организованно, — добавил Беллик. — Похоже, ваша небольшая война выгнала тварей из глубоких горных нор.

Бринд Амор прекрасно понимал ярость гостя и суть обвинения — если именно обвинение хотел предъявить король гномов. Активность циклопов возле северного подножия Айрон Кросса действительно значительно возросла с момента подписания соглашения с Эйвоном. Бринд Амор надолго задержал взгляд на Сиобе, спрашивая себя, каково ей сейчас. Затем перевел взгляд на Оливера и понял, что старый товарищ тоже не считает возросшую сразу после заключения перемирия активность случайностью.

Шаглин подождал, пока Бринд Амор повернется к нему, и лишь после этого снова сел. Чародей заметил слабый кивок чернобородого гнома и расценил его как сочувствие, выраженное королю Эриадора, оказавшемуся в столь тяжелом положении. И надо сказать, тот весьма в нем нуждался.

— Одноглазые разрушили несколько деревень, — объяснил Бринд Амор Беллику.

— Возможно, они решили, что, если эти земли не принадлежат больше королю Гринспэрроу, их можно безнаказанно грабить, — сказал Беллик, но по его тону было ясно, что он и сам не верит в собственное предположение. Оба короля знали, кто стоит за рейдами циклопов, но не говорили об этом открыто прежде всего потому, что еще не заключили друг с другом официального соглашения.

— Возможно, — согласился Бринд Амор. — Но какова бы ни была причина налетов одноглазых, совершенно ясно, что оба народа — и гномы, и эриадорцы — выиграют от союза.

Беллик кивнул.

— Я знаю, чего вы хотите от меня и моих сородичей, король Бринд Амор, — сказал он. — Вам требуется горная армия, защита от одноглазых и поддержка против Гринспэрроу, если король Эйвона решит вновь заявиться. Но я хочу знать, что вы можете предложить моему народу.

Бринд Амор был слегка удивлен прямотой и напором гнома. Дипломатическая встреча, подобная этой, могла продолжаться несколько дней, прежде чем подразумеваемые вопросы будут заданы откровенно. Шаглин предупреждал чародея о грубоватом стиле короля гномов, но теперь, когда заварилась такая каша да еще в связи с сообщением о рейдах циклопов, Бринд Амор обнаружил, что ему все больше нравится прямота Беллика.

— Рынки, — ответил чародей. — Я предлагаю вам рынки. И Кэр Макдональд, и Дун Карит будут открыты для вас, а поскольку Эриадор стремится упрочить свою независимость, мы создадим постоянную армию, которой понадобится много оружия.

— И никто не выкует лучшего оружия, чем вы, гномы, — быстро добавила Сиоба.

Беллик поставил локти на стол и скрестил пальцы перед заросшим волосами лицом.

— Вы хотите, чтобы Дун Дарроу вошел в состав Эриадора, — сказал он прямо и как-то грустно.

— Мы рассчитываем на союз двух независимых королевств, — без колебаний ответил Бринд Амор. — Но я от души надеюсь, что…

— Что держа под своим контролем Дун Дарроу, вы получите припасы, в которых столь отчаянно нуждаетесь, гораздо дешевле, — прервал Беллик.

Бринд Амор вновь откинулся назад, устремив внимательный взгляд на короля гномов. После короткой паузы он собрался ответить, но Беллик остановил его, резко подняв руку.

— Это достаточно искренне, — сказал гном. — И я признаю, что сделал бы то же самое, окажись я в столь же слабой позиции. Король Эйвона хочет получить Эриадор, а не Дун Дарроу — благодаря скалам он в любом случае не сможет до нас дойти, а если и дойдет, не достанет! — Голос рыжебородого гнома от возбуждения повысился, а три его спутника одобрительно кивнули.

Оливер, желая высказаться, дернул Бринд Амора за рукав, но Беллик вновь заговорил, прежде чем чародей разобрался, чего хочет хафлинг.

— Так что я вас не осуждаю, — продолжил король гномов. — Мы спустились с гор и подошли к Принстауну в благодарность за то, что вы сделали для моих сородичей, освобожденных из рабства в этом городе, в шахтах и во всем Эриадоре. Мы знаем вас как друга гномов, а это высокая оценка. И, честно говоря, Дун Дарроу тоже выиграет с точки зрения безопасности, заключив такой тесный союз с Эриадором, какого хотите вы.

— Никто, кроме короля Дун Дарроу, не может править в Дун Дарроу, — сказал воин гномов, сидящий рядом с Шаглином.

— И любой, кто будет править в Дун Дарроу, должен принадлежать к роду Бурсо, — добавил другой генерал. — В его жилах должна течь кровь гномов, и только гномов.

Бринд Амор, Сиоба и Оливер поняли, что это вмешательство было запланировано, слова тщательно продуманы. Беллик хотел, чтобы Бринд Амор ясно видел его позицию, но на этот раз Оливер вскочил со стула и вскарабкался на стол.

— Мои дорогие бородатые друзья! — начал хафлинг.

Шаглин застонал, Сиоба тоже.

— Я также гражданин Эриадора, — продолжал Оливер, проигнорировав протестующие возгласы товарищей. — Я служу королю Бринд Амору! — Он произнес это столь драматично, словно ожидал аплодисментов, но когда таковых не последовало, он несколько растерялся и на мгновение умолк. — Но никто не может управлять Оливером де Берроузом, кроме самого Оливера де Берроуза! — С этими словами хафлинг выхватил шпагу и замер в торжественной позе.

— Ваше предложение? — сухо поинтересовался Беллик.

— Дуократия, — пояснил хафлинг.

Последовал шквал возгласов и вопросов, поскольку никто не имел представления, что же такое «дуократия».

— Эриадор принадлежит Бринд Амору, — продолжал Оливер. — И он правит в Эриадоре. И, однако, он не указывает всадникам Эрадоха, что делать в Меннихен Ди. Не указывает он и Гахризу, который правит островом Бедвидрин, как руководить делами своих владений.

— Если только его не вынуждают к этому, — вмешалась Сиоба, бросая предостерегающий взгляд на хафлинга.

— Сейчас я говорю! — рявкнул на нее Оливер.

Сиоба подмигнула ему, подумывая, не спихнуть ли его со стола, но вместо этого позволила товарищу продолжить.

— Так будет и с гномами, и даже более, — пояснил Оливер. Ему пришлось сделать паузу, пытаясь сообразить, что значили угрожающие сигналы Сиобы. Может, она просто поддразнивает его? Обдумав подобную возможность, редкую красоту и ум самой прекрасной полуэльфийки, Оливер понадеялся, что это не так.

— Ты хотел что-то сказать, — напомнил Бринд Амор.

— Я?

— Так будет и с гномами, и даже более, — повторила Сиоба.

— Ах да! — просиял хафлинг и улыбнулся еще шире, когда Сиоба вновь ему подмигнула. — Дуократия. Дун Дарроу станет частью Эриадора, но король Эриадора не будет вмешиваться в его внутренние дела.

И Беллик, и Бринд Амор выглядели заинтригованными и слегка смущенными.

— Я никогда не слышал о подобном правлении, — заявил Бринд Амор.

— Как и я, — согласился Беллик.

— Как и я! — признал Оливер. — И поскольку раньше такого никогда не было, это сработает еще лучше!

— Оливер не сторонник правительств, — пояснил Бринд Амор, заметив смущенное выражение на лице Беллика.

— Ах вот как? — откликнулся гном, затем повернулся к Оливеру. — При этой дуократии, кем буду я? Слугой Бринд Амора или королем Дун Дарроу?

— И тем, и другим, — пояснил хафлинг. — Хотя я никогда не назвал бы одного из рода Бурсо-молотобойцев слугой. Нет, не так. Союзником Эриадора, позволяющим Бринд Амору определять общий курс посредством великой… то есть сильной, хотя и скучной внешней политики.

— Звучит как слуга, — с отвращением пробормотал один из гномов.

— Ну, это как посмотреть, — ответил Оливер. — Король Беллик вряд ли захочет возиться с такими дипломатическими вопросами, как, например, правила рыболовства или шпионы Гаскони. Нет-нет, король Беллик скорее предпочтет проводить свои дни в кузнице, я уверен, как и положено любому порядочному гному.

— В общем верно, — признал огненнобородый король.

— В этом смысле, мне кажется, король Бринд Амор станет слугой короля Беллика, взяв на себя все беспокойные мелочи правления, пока король Беллик бьет своим молотом, или чем там бьют гномы.

— И, разумеется, в любой ситуации, которая прямо или косвенно касается Дун Дарроу, я первым делом проинформирую вас и буду ждать вашего совета и решения, — вмешался Бринд Амор, стремясь удержать в узде кипучую энергию Оливера.

Четверо гномов попросили сделать перерыв и, отойдя в угол зала, о чем-то возбужденно заговорили. Но они очень быстро вернулись к столу переговоров.

— Имеются детали, с которыми следует определиться, — сказал Беллик. — Мне бы следовало сохранить неприкосновенным суверенитет Дун Дарроу…

Бринд Амор вдруг почувствовал, как его охватила слабость.

— Но, — продолжил Беллик, — я с удовольствием посмотрел бы на выражение мерзкой рожи Гринспэрроу, когда он услышит, что Дун Дарроу и Эриадор стали одним целым!

— Дуократия! — завопил Оливер.

Затем в переговорах был объявлен перерыв. Они достигли такого успеха, на какой Бринд Амор даже не смел надеяться. Чародей остался с Оливером и Сиобой, все трое пребывали в превосходном расположении духа. Хафлинг, разумеется, без устали хвастался своим вдохновенным вмешательством, безбожно приукрашивая рассказ многочисленными подробностями.

— Я, однако, заметил, — произнес Бринд Амор, дождавшись, пока обессиленный хафлинг сделает паузу достаточно длинную, чтобы хоть кто-нибудь мог вставить слово, — что в своей маленькой речи ты обращался к моему собрату как к «королю Беллику», в то время как меня ты именовал просто Бринд Амором.

Оливер было захихикал, но тут же умолк, увидев серьезное выражение лица мага. На свете существовало не слишком много людей, с которыми Оливеру хотелось бы враждовать, и могущественный чародей Бринд Амор, безусловно, возглавлял список.

— Это была не речь, — заикаясь, пробормотал хафлинг. — А представление. Да, представление для наших волосатых друзей, малышей-гномиков. Вы заметили мою небольшую ошибку, и Беллик тоже…

— Король Беллик, — поправил Бринд Амор. — И я заметил, что это была единственная оговорка.

Оливер на мгновение замялся.

— Да, но я знал вас задолго до того, как вы стали королем, — нашелся он наконец.

Бринд Амор мог бы еще долго изображать притворную ярость, наслаждаясь заискиванием хафлинга, но уж больно заразительно хихикала Сиоба, и Оливер расхохотался громче всех, сообразив наконец, что чародей просто подшутил над ним. В конце концов, он довольно удачно влез со своей дуократией, так что, похоже, жизненно важное соглашение между Белликом и Бринд Амором оставалось только подписать.

Оливер заметил также странные взгляды, которые бросала на него Сиоба. В них определенно читалось нечто новое.

Быть может, уважение?


Менстер, располагавшийся в юго-западном уголке Глен Олбин, ничем не отличался от сотен подобных крохотных поселений Эриадора. В нем, разумеется, не было войска, ведь Менстер являлся не чем иным, как скоплением домишек, окруженных частоколом из вбитых в землю бревен. Его жители — в основном одинокие мужчины — потихоньку ковырялись в земле, возделывая небольшие огороды, усердно охотились и ловили рыбу в чистой, бурной речушке, сбегавшей со склонов Айрон Кросса. Обитатели Менстера мало общались с внешним миром, хотя двое из них присоединились к армии Эриадора, когда она маршировала через Глен Олбин, направляясь к Принстауну. Оба новоиспеченных воина благополучно вернулись, принеся радостную весть о победе, когда армия шла обратно в Кэр Макдональд.

Радость и ликование надолго поселились в Менстере с тех пор, как война закончилась. В прошедшие годы деревушку часто посещали сборщики налогов Гринспэрроу, и, как и большинству независимых эриадорцев, народу Менстера совершенно не улыбалось жить под мрачной властью чужеземного короля.

Со сменой правительства, с тем, что Эриадор вновь оказался в руках эриадорцев, их жизнь могла измениться только к лучшему — во всяком случае, обитатели деревни искренне в это верили. Возможно, они так и останутся незамеченными новым королем Эриадора — не беспокоимые ни сборщиками налогов, ни кем бы то ни было еще, — что их вполне устраивало.

Но Менстер не остался незамеченным грозной ордой циклопов, и, хотя жители деревни были народом стойким и мужественным, живущим к тому же почти в изоляции благодаря крутым склонам Айрон Кросса, они не были готовы, просто не имели возможности подготовиться к событиям той роковой летней ночи.

В ту ночь, как и в большинство прочих, на стене, охраняя покой горячо любимой деревушки, находились Тонки Макомер и Мииген Комбер, ветераны принстаунской кампании. Мииген первым заметил циклопов, пробиравшихся сквозь подлесок ярдах в сорока от стены.

— Грациозны, как подвыпивший одноногий медведь, — прошептал долговязый малый Тонки, заметив, куда указывала рука приятеля.

Не происходило ничего необычного — циклопы часто болтались возле Менстера, в основном подбирая павших животных, выброшенных за ограду. Впрочем, иногда они проверяли бдительность жителей деревушки. Поселение располагалось на плоской равнине, а вся растительность на сотню футов вокруг частокола была уничтожена. Учитывая, что циклопы из-за одного глаза весьма плохо умели обращаться с оружием, действующим на расстоянии, а тридцать или около того деревенских охотников все как один являлись великолепными лучниками, защитники Менстера могли положить сотню одноглазых еще до того, как те успеют пересечь открытое пространство. К тому же циклопы отличались столь буйным и скверным характером, что ненавидели всех вокруг, не исключая собственных собратьев, поэтому они редко объединялись в группы хотя бы в сотню особей.

— Опа, вон еще один, — сказал Тонки, указывая вправо.

— И еще один, позади, — добавил Комбер. — Пожалуй, пора поднимать народ.

— Большая часть и так не спит, — заметил Тонки. Оба обернулись и взглянули на центральную постройку деревушки, дом собраний и по совместительству таверну, длинную и низкую постройку, прекрасно освещенную и изрядно шумную.

— Хочется верить, что они не слишком набрались для меткой стрельбы, — заметил Комбер. Впрочем, тон разговора оставался прежним, легким и не особенно тревожным.

Комбер развернулся, собираясь пробежать по периметру стены, спуститься вниз и сообщить жителям деревни о потенциальной опасности. Менстеру приходилось действовать по подобному сценарию как минимум тысячу раз, так что все тридцать охотников (за исключением парочки, которые и в самом деле оказались бы слишком пьяными, чтобы рискнуть взяться за луки) через несколько секунд должны были бы занять свои места, обрушивая смертоносный ливень стрел на одноглазых, которые рискнут высунуться на открытое пространство.

Однако Комбер, успевший пробежать около половины расстояния, вдруг застыл на месте и уставился за стену.

— Что ты видишь? — спросил Тонки, стараясь говорить как можно тише.

Комбер испустил громкий крик.

В то же мгновение в таверне началась суматоха, оттуда выскакивали мужчины и женщины и мчались к стене, держа в руках луки.

Комбер и Тонки стреляли снова и снова, почти не целясь. Впрочем, в этом не было особой нужды, так велика была толпа одноглазых, выскочивших из-за кустов и ринувшихся через открытое пространство.

Все больше жителей деревни взбиралось на стены, сжимая в руках луки, и циклопы валились дюжинами.

Однако отряд циклопов насчитывал не менее тысячи тварей, так что они могли позволить себе подобные потери.

Казалось, стена застонала и закряхтела, когда кошмарная масса навалилась на нее, приставляя лестницы и прорубая проходы чудовищными топорами.

Жители Менстера продолжали обороняться, они почти опустошили колчаны и громко требовали новых стрел, в упор поражая лавину одноглазых тварей. Однако в стене уже зияли бреши, нескончаемый поток циклопов лез вверх по приставным лестницам, так что большинству обитателей деревни пришлось отбросить луки и схватиться за мечи, копья и все, что в данной ситуации могло послужить дубиной.

Вблизи, однако, защитники утратили свое преимущество, а это, как хорошо понимали обе стороны, означало потерю Менстера.

Через несколько минут все было кончено.

Вот так, неожиданно, Менстер, а вернее, море крови на том месте, где он некогда находился, перестал быть просто незначительной и незаметной деревушкой для короля Бринд Амора или любого, живущего вдоль южной границы Эриадора.

Загрузка...