Король воров

ГЛАВА 3

Обед из простых блюд, приготовленных няниной кухаркой, показался Джеку восхитительным. Он ел до тех пор, пока не почувствовал, что кусок не лезет в горло.

— По вечерам мы собираемся в гостиной, — сообщила ему Онория после обеда. — Няня любит, когда я ей читаю.

Хотя в комнате было душно, в камине пылал июнь: няня обычно мерзла. К облегчению Джека, она почти сразу заснула. Если старушка еще раз назовет его Десмондом…

Джек отодвинул свое кресло подальше от огня и поудобнее устроился в нем. Онория читала Мильтона. Ее чтение навевало скуку, но Джек старался не показывать этого.

Сквозь полуприкрытые веки Джек стал рассматривать девушку. Он не назвал бы Онорию красивой. Обыкновенное простенькое лицо, нос слегка вздернут, губы тонковаты. И все же что-то в ней пленяло его. Что стало бы с девушкой, вздумай она обратиться за помощью к любому другому вору в Гортоне? Его пронзила дрожь. И пистолет бы не помог. Такие, как Эдди Молдун или Роджер Харт, лишили бы несчастную всех ценностей, оставили бы ее в канаве ни с чем.

Вечером, готовясь ко сну, Онория чувствовала себя крайне усталой и разбитой. Прошедший день потребовал большого напряжения с самого утра — бешеная скачка в Гортон, —боязнь опоздать на казнь, спасение Джека Дерри. Ей пришлось, пережить все мыслимые и немыслимые страхи, чтобы доставить Джека в дом к няне и как-то устроить его.

Теперь предстояло купить ему одежду, втолковать все то, что необходимо знать, и Добраться до Норкросса.

По правде говоря, пока Онории было грех жаловаться на Джека Дерри. Хотя ей и не нравилась его привычка все высмеивать. В его манере говорить сквозила какая-то утонченность, которая соответствовала' его образу джентльмена. Но достаточно ли этого для выполнения её грандиозного плана? Справится ли он с ролью друга Эдмонда и ролью её нареченного?

«Он сможет, — с какой-то неистовой горячностью твердила себе Онория. — Необходимо использовать этот единственный шанс и навсегда порвать с зависимостью от дяди».

Если ее план не удастся, и Джек не справится со своей задачей, то будущее теряет свой смысл, так как она больше не выдержит дядиной опеки. Бессильная ярость охватила Онорию, когда она проанализировала свое положение. Во всем следовало винить только дядю Ричарда, он оставил ее без гроша в кармане. Но дядюшка недооценил свою племянницу. Она выкрадет ожерелье, чего бы это ей не стоило, а затем поедет в путешествие, о котором они мечтали с отцом. Италия, Турция, Египет… А когда устанет путешествовать, то найдет себе пристанище, которое станет ей домом до тех пор, пока снова не придет желание поехать куда-нибудь.

И может быть, она обретет то, о чем больше моего мечтала в жизни — свою собственную семью. Муж, дети, тихие семейные вечера… Онории так хотелось чувствовать себя любимой, желанной, чем-то полезной…

Джек лениво потянулся. Он спал, , как ребенок. Усталость и мягкая постель способствовали этому. Он провел одну из лучших ночей за последние месяцы. Джек Дерри снова и снова благословлял удачу, которая привела его в этот дом. Он жив и свободен, и перед ним снова встали радужные перспективы.

Эта работа могла оказаться более приятной, чем он ожидал. По крайней мере, он будет сыт и сможет спокойно спать. А если повезет, то «друг кузена Эдмонда» получит приглашение на какое-нибудь деревенское праздничное застолье… Давно Джентльмен Джек не жил такой жизнью и хотел снова ощутить ее вкус — изысканная еда, отменные вина и армия слуг, готовых выполнить любые его прихоти.

Он быстро оделся и спустился на кухню.

— Доброе утро. Или, скорее, добрый день! — поприветствовала его Онория.

— Который час?

— Половина первого.

— Я проспал четырнадцать часов? Няня погрозила пальцем.

— Я всегда говорила, что современная жизнь с ее темпами до добра не доведет. Раньше люди довольствовались тем, что имели-, и не задавали себе лишних вопросов. Это вредно для печени, знаете ли.

Онория быстро накрыла на стол, подав хлеб, сыр и нарезанную ветчину. Джек жадно, с истинным наслаждением принялся за еду. Оторвавшись на секунду от тарелки, он встретил пристальный взгляд Онории.

— Что-нибудь не так?

Она указала на салфетку, положенную возле его прибора.

— Вы знаете, для чего это? Джек поспешно схватил салфетку.

— Как же вы заслужили прозвище Джентльмен? — спросила девушка. — Это не имеет ничего общего с правилами поведения за столом.

Выражение ее лица стало уксусно-кислым.

— Но я уверяю вас, мисс Стерлинг, вам не придется краснеть за меня в гостях. Я просто забылся, увидев столько вкусной еды. Я не пробовал такой почти полгода.

Онория поднялась из-за стола.

— Да, после завтрака я хотел бы прогуляться.

— Мистер Дерри, это действительно очень важно, чтобы вы…

— Я пробыл в тюрьме слишком долго, был отрезан от окружающего мира, имея лишь иногда возможность взглянуть на него. Вы не можете держать меня здесь взаперти.

— Хорошо, вы можете прогуляться в саду, — неохотно уступила Онория.

— Но мои ботинки у вас, — напомнил Джек. Она засуетилась при этом упоминании.

— Я принесу их.

«Как будто она забыла, что забрала их», — подумал Джек. Он удивился, как это она не заперла его в комнате прошлой ночью. А может, и заперла?

Онория поставила перед ним ботинки с извиняющейся улыбкой.

— Хокинс постарался, но боюсь, они выглядят ненамного лучше.

Старые ботинки Джека сносились донельзя, но кожу там, где она еще сохранилась, начистили до блеска.

— Хокинс, наверно, волшебник.

— Он знает свое дело, — сказала Онория, завязывая у ворота свою накидку.

Джек вышел вслед за девушкой из дома. Маленький запущенный сад располагался за домом. Джек прошел через двор и отворил калитку. Узенькая тропинка начиналась прямо за калиткой и убегала вдаль. По обе стороны тропинки раскинулись необъятные голые поля. Немного дальше, среди высоких деревьев, виднелся еще один дом.

После тюрьмы бескрайние просторы ошеломили его. Несмотря на нещадно палившее солнце, Джеку захотелось припуститься бегом, чтобы насладиться ощущением свободы. Он жадно осматривал окрестности, изумляясь всему, что видел и слышал: шелесту созревающих колосьев в поле, щебету птиц в вышине, далекому блеянию овец, мычанию коров на выгоне. И даже воздух вокруг казался осязаемым — сладкий запах свободы. Господи, как хорошо жить!

Онория тоже изумлялась, но не окрестным видам, а Джеку. Взрослый мужчина ведет себя, как ребенок! Но она его прекрасно понимала, и, тем более, не запрещала наслаждаться свободой. Джек припустился гигантскими скачками в сторону полей. Онория еле поспевала за ним.

— Подождите, остановитесь, пожалуйста! — она задыхалась от быстрого бега.

Он остановился и повернулся к ней с насмешливой улыбкой, уперев руки в бока.

— Я удивляюсь вам, мисс Стерлинг. Я думал, у вас больше прыти.

— Наденьте все эти юбки, и я посмотрю, как быстро вы сможете скакать по полям.

Но он сам тяжело дышал, и Онория злорадно усмехнулась.

— Я составила список гостей, которых пригласил дядя Ричард, — она протянула ему сложенный лист бумаги, — может, вам следует взглянуть на него, чтобы убедиться, что среди приглашенных нет ваших знакомых.

— Знает ли кто-нибудь из гостей про драгоценность?

— Все знают о ней. Это же притча во языцех всего города. — Она увидела, что Джек напрягся.

— Почему притча во языцех?

— Немецкий принц хочет купить ожерелье, — пояснила она. — Поэтому его привезут в дом. Принц собирается приехать за ним.

Джек уставился на нее с открытым ртом.

— И вы хотите украсть это ожерелье не только из-под носа вашего дядюшки, но еще и какого-то принца? — Он укоризненно погрозил ей пальцем, — мисс Стерлинг, вы не в себе?

— Нет, со мной все в порядке, — ответила Онория, спокойно срывая маргаритки, росшие у тропинки. — А как еще я смогла бы добраться до ожерелья? Обычно оно находится в сейфе лондонского банка.

— Трудно поверить, что ваш дядя собирается обмануть принца, продав ему фальшивку. Это очень опасно.

— Совсем нет. Это настолько искусная работа, что только опытный ювелир сможет различить ожерелья. Или вы.

Он отрицательно покачал головой.

— Извините, но ваш план кажется мне весьма неудачным.

Но Онорию, казалось, не трогали его сомнения.

— Вы свободны в своем выборе и всегда можете отказаться, если не хотите заработать шестьсот

фунтов.

Джек уже открыл рот, чтобы возразить, но

передумал.

Онория исподтишка внимательно наблюдала за ним, пока они гуляли. Он двигался свободно и раскованно и казался уверенным в себе. Сегодняшний Джек разительно отличался от вчерашне-го — . обреченного, равнодушного, с отчаянием и

страхом смерти в глазах.

— Мне хотелось бы познакомить вас с историей нашей семьи, — сказала она, когда они вошли в дом.

— Я хочу принять ванну.

— Вы искупались вчера, — она посмотрела на него с плохо скрытым недовольством.

— Да. И, вероятно, мне захочется еще раз завтра, послезавтра и после послезавтра. Тогда, где-то через месяц, я почувствую себя чистым.

— Вы сможете принимать ванны каждый час, когда мы прибудем в Норкросс, но сейчас вы долж-ны сосредоточиться на том, что я собираюсь рассказать.

— Я неуютно себя чувствую, — Джек почесал за ухом, — одной ванны недостаточно, чтобы избавиться от этих насекомых.

Онория непроизвольно отступила назад. Не хватало еще привезти его, завшивленного, в Нор-кросс.

— Вам придется самому греть себе воду, — она указала на баки в углу.

— Как скажете, — согласился Джек.

За обедом Джек вел себя, как настоящий джентльмен, желая показать ей, что она не ошиблась, доверившись ему. Как она вообще могла решиться на такую авантюру? Джек раньше гордился своим знанием женщин — до тех пор, пока не встретилась Рашель. Теперь же он не был уверен, знал ли он вообще что-нибудь о них. Женщины казались ему такими загадочными и непостижимыми, как и много лет назад, когда он впервые поддался женскому очарованию. А Онория Стерлинг поражала его больше всех.

После обеда он устроился в кресле в гостиной, тяжело вздохнув. Еще один скучный утомительный вечер. Джеку уже хотелось поскорее добраться до коварного дядюшки.

В то время как Онория читала «НьюТаймс», Джек оценивал ее фигуру. Она была небольшого росточка и, откинувшись в кресле, едва доставала ногами до пола. Но, несмотря на это, ее фигура поражала своей гармоничностью. Он вспомнил, как соблазнительно Онория покачивала бедрами при ходьбе. Полнота придавала ей особое очарование, а пышная грудь вызывала восхищение. В отблесках огня кожа казалась гладкой и шелковистой, а волосы окружали голову сияющим ореолом. Джек не мог подобрать слова, чтобы точно описать цвет ее волос. Красный — звучало бы грубо, а темно-рыжий — банально. Не медно-рыжий, а какой-то более тонкий оттенок, цвета светлого каштана, что ли. Как цвет его первого пони. Он подавил смешок. Тюрьма плохо влияла на него. Никогда раньше ему не пришло бы в голову сравнивать цвет женских волос с цветом шкуры лошади. Когда-то давно он использовал более лестные и соблазнительные сравнения.

— Что ты сказала? — голос няни оторвал Джека от созерцания.

— Русские вторгаются? Что случилось с Бонапартом?

— Император приезжал с визитом в Лондон, няня, — громко объяснила Онория, — в день празднования победы союзников.

— Стоило спасать мир ради автократии, — сухо заметил Джек.

— Вы придерживаетесь республиканских взглядов? — спросила девушка.

— О, совсем нет. Правление заурядного человека может привести нас к погибели.

— Что такое? Нам угрожает погибель? — заволновалась няня.

— Нас спасли от всеобщего разрушения, — прокричал Джек няне в ухо, — теперь кто-то должен спасти нас от спасителей.

— Успокойтесь и послушайте. — Онория снова уткнулась в газету.

— Вы действительно думаете, что меня волнуют события в Лондоне? — осведомился Джек, — прочтите что-нибудь поинтересней.

— Что бы вы хотели узнать? — спросила она с издевкой, — криминальную хронику?

Джек подскочил, выхватил у нее из рук газету и снова сел. Раскрыв газету, он стал просматривать страницы. Вот. Это действительно интересно и достойно внимания. Он зачитал отчет о празднованиях в Гайдпарке.

— Вы умеете читать? — удивилась Онория.

— Конечно, я умею читать.

— Я считала… я не была уверена, что вы можете… На губах Джека появилась циничная усмешка.

— Это необходимо при моей работе. В частности, я обращаю внимание на социальные заметки.

Онория покраснела.

— Что ты говоришь, Десмонд? — няня вперила в него взгляд. — Работа? Пф-ф! Ты палец о палец не ударил за всю свою жизнь, держу пари.

— Конечно, нет, — отрезал Джек, — я веду праздную жизнь лентяя.

— У кузена Эдмонда приличное состояние в Йоркшире. — Онория выразительно посмотрела на Джека. — Ему приходится трудиться только над совершенствованием манер.

Перестав обращать на женщин внимание, Джек продолжал изучать колонку объявлений в «НыоТаймс». Перчатки, кареты, лошади, самые различные сорта вин. Продавалось все, были бы только деньги.

Картины прежней жизни в Лондоне промелькнули перед его глазами. Рассвет, проникающий сквозь занавешенные окна в игорном доме, где любая следующая карта могла принести успех или разорение.

Только в последние месяцы он осознал, насколько глупо себя вел.

В то время как Джек погрузился в чтение, Онория украдкой посматривала на него. Теперь она подозревала, что он более благородного происхождения, чем кажется.

Может, его погубили карты? Или мать Джека слишком потворствовала ему и, разбаловав, испортила его? Он не захотел продолжать дело отца? Растратил все его состояние и оказался ни на что не пригодным в этой жизни?

Ему— остались только привлекательная внешность и обаяние. Этого у него хватало в избытке. Хоть Онория имела лишь небольшой опыт общении с мужчинами, она вынуждена была признать, ч го он мог заинтриговать кого угодно.

Эти выразительные карие глаза — несомненно, лучшее, что у него есть, в особенности, в сочетании с завораживающей улыбкой…

Онория улыбнулась.

— Вы сегодня потрудились на славу. Няня никогда не отказывает себе в стаканчике шерри перед сном. Не желаете ли вы? Джек поморщился.

— Я ненавижу шерри, — он вскочил с кресла, — я думаю, мне пора спать.

— Тем лучше, — пробормотала няня.

Он торопливо сбросил с ног ботинки и кинул их к ногам Онории.

Она обескураженно посмотрела на него.

— Это чтобы убедить вас, что я не собираюсь сбежать, — проговорил он с ухмылкой и поплелся в свою комнату в одних носках. Остановившись у дверей, он обернулся.

— Не забудьте также запереть мою дверь.