Корона в огне. Книга 1

Я снова посмотрела на Стю и не поверила глазам. Девушка, освободившая руки, без труда подтянулась к ногам и уже развязывала веревку на них. Я и ахнуть не успела, как она по той же веревке забралась на ветку и поспешила к Гаю. Мне оставалось только потерпеть и через несколько минут, я стояла рядом с ними на земле.

— Я же говорил, что Брок не убьет нас, — с кривой ухмылкой, но не очень уверенно, сказал мужчина. Он пытался скрыть свой страх, но выходило не очень удачно.

— Что у тебя за счеты с ним? — раздраженно спросила я, у меня не было настроения ухмыляться.

— Это так, дела прошлого, — отмахнулся он и взял за плечи Стю. — Я ничуть не сомневался, что ты справишься!

— Не сомневался? — усмехнулась девушка. — Поэтому в твоем голосе было столько паники, когда ты звал меня?

— Паники? У меня? — скривился он. — Это у тебя кровь в ушах шумела. Тебе послышалось.

— Вы только что висели вниз головами над быстрой горной рекой, которая убила бы вас в считанные секунды! — изумилась я. — А ведете себя так, словно ничего не произошло.

— Брок специально слабо завязал мои руки, знал, что я освобожусь, — пояснила Стю. — Забавы у него такие. Нам не привыкать.

Что можно было на это ответить? Я лишь пристальнее взглянула на этих двоих, убеждаясь, что скучной их жизнь уж точно не назовешь. Мое сердце все еще тревожно колотилось, переживая о том, что случилось, а они уже смеются друг над другом.

— Той! — словно ошпарило меня воспоминание о синем пламени в глазах. Я резко подобрала лук и сумку, которые были сложены у того же дерева.

— Куда ты? — спросил Гай.

— Я говорила, мне нужно вернуться! Мой брат…

— Так, стоп, — мужчина преградил мне путь, настойчиво привлекая внимание. — Не спеши.

— Я должна вернуть брата! — от нетерпения и тревоги мысли разбегались в разные стороны. Я беспокойно потерла лоб, сама до конца еще не представляя, что делать и где мне его искать.

— И что дальше? — серьезно спросил Гай.

— В каком смысле?

— Что изменится? Куда ты с ним пойдешь? На что и где будешь жить?

Я взялась руками за голову, понимая, что он прав. Вернуть Тойтона сейчас означало бы вернуться к прежней жизни. Тогда всё это было зря. Но как же быть с тревогой? Со страхом?

— Ты уверена, что с твоим братом что-то случилось? — ласково спросила Стю. — Может причина твоего беспокойства в чем-то другом? Прислушайся к себе. Твой друг сказал, что тот монах позаботится о мальчике. Он мог соврать?

— Нет, — ни на секунду не задумываясь, ответила я.

— Тогда доверься ему.

— Слушай, Кассия, — Гай пригладил волосы на затылке, — я вот тут подумал, может, ты с нами пойдешь?

Я успела уловить испуг в глазах Стю, прежде чем он исчез. Что ее так напугало? Ну, не видела же она во мне угрозу ее любви, в конце концов? Они переглянулись, и взгляды эти были нерадостные.

— И зачем вам это? — не понимая их странного поведения, немного насторожилась я.

— Ну, ты могла бы заработать на жизнь чуточку быстрее, — пожал плечами Гай.

Почему-то в душе появилось устойчивое ощущение, что он и сам не рад такому предложению. Будто сказал, не обдумав хорошенько. Я была уверена, что нравилась им, и путешествие со мной не было в тягость. Значит, дело в чем-то другом.

— Стю, ты тоже этого хочешь? — с подозрением глядя на нее, спросила я.

— Да, — тихо сказала она, — почему бы и нет?

— Мос хорошо платит, — возвращаясь к своему обычному бодрому состоянию, заверил меня Гай. — Я думаю, тебе хватит нескольких месяцев, чтобы скопить на небольшой домик где-нибудь в Шитаэлле, ну, или, где сама захочешь.

— Не слишком быстро-то? — все еще сомневаясь и подозревая подвох, спросила я. — Звучит, как сказка.

— Ну, может и чуть больше времени понадобится, — улыбнулся Гай, — может год или два, но это все равно быстрее, чем собирание трав в Заэроне.

— А какая тебе с того выгода?

Я видела, что попала в точку. Более того, Гай тоже понял, что я заметила его реакцию на мои слова. Он посмотрел на Стю, и ее лицо стало похожим на кислую мину. Девушка виновато посмотрела на меня, а потом кивнула парню.

— Ну, видишь ли, — нехотя начала она, — Мос приплачивает нам сверх обычного, если мы приводим молодого и крепкого работника.

Ах, вот в чем дело. Выгода все-таки была. Ну, что ж, не так уж страшно. Все, в конце концов, ищут лучшее для себя самого. Они наварятся на мне? Ну и что с того? Мне не жалко. Однако кидаться в омут с головой я не стала. Нужно было сначала разузнать, что меня ждет.

— А что за работа?

— Этого мы не знаем, — поспешил ответить Гай. — Мос сам решит, что тебе поручить. Он сначала присмотрится к тебе, разузнает, на что ты способна, а потом уж определится.

— Я могу немного подумать?

— Само собой.

Дальше дорога наша не была такой веселой. Друзья мои немного поутихли, меньше говорили, все больше пребывая в странной, какой-то отстраненной задумчивости. То ли дело было во встрече с Броком, то ли еще в чем, мне не понятном.

Пересекая реку по хлипкому мосту, я думала о том, что может это и был мой шанс? Что если ребята правы и я смогу быстрее заработать и забрать Тоя? Все эти дни я постоянно прислушивалась к своим ощущениям и не находила никакой угрозы со стороны этой пары. Да, и Кастор ясно сказал, что они не опасны для меня, а я почему-то безоговорочно доверяла его словам.

Заэрон превзошел все мои самые смелые ожидания. Казалось, на его землях было абсолютно всё, что может подарить сама природа. Просторные зеленые луга, на которых я собрала немного тилусов, темные, словно перешептывающиеся между собой, дремучие леса, источающие неземной аромат, а за ними, как бородатые седые старики, собравшиеся для беседы, горы. Несмотря на солнце, сопровождавшее нас, эти места казались чуточку мрачнее. То ли от густых теней, бросаемых непроходимыми чащобами и мудрыми горами, то ли от их темно-зеленого цвета, словно смешанного с таинственной чернотой, притаившейся между деревьями. Складывалось впечатление, что солнечные лучи покорно отступают, уступая место величественному, но не устрашающему сумраку.

Однажды ночью, когда решение продолжить путь с Гаем и Стю было принято, меня разбудил странный писк. Я села на одеяле и поймала вопросительный взгляд Гая. Он что не слышал или мне это приснилось? Писк повторился уже на яву, и прозвучал он очень жалобно. Я встала на ноги и прислушалась.

— В чем дело, Кассия? — шепотом спросил мужчина.

Я подняла руку, призывая его к молчанию, и снова прислушалась. Звук исходил из небольшой расщелины, которую мы обходили вечером, подыскивая место для ночлега. За ней начиналось каменистое, плавное подножие небольшой горы. Я вытащила ветку из огня и направилась на этот писк. Гай осторожно последовал за мной, одной рукой придерживая рукоять своего кинжала.

Словно услышав меня, животное сначала затихло, а потом запищало громче. Я приблизилась к краю, опустилась на колени и заглянула вниз, освещая трещину в земле горящей веткой.

— Это что, котенок? — присмотрелся мужчина.

На дне расщелины, действительно был кто-то напоминающий кошку. Животное пыталось вытащить лапку из-под камня, которым ее придавило. Я, не раздумывая начала спускаться. Очень осторожно, чтобы не сорваться вниз, переставляла ноги, прежде чем ступить, проверяя каждый камень. Спуск был медленным, но зато безопасным. Увидев меня и зажатое в руке пламя, котенок ощетинился и зашипел. Он или она отчаянно пытался вызволить лапу, видимо, почуяв новую угрозу.

— Тише, тише, — как можно мягче сказала я. — Позволь мне помочь.

Мне показалось, что животное услышало меня. Котенок дернул ушами, повернул голову ко мне, замер.

— Вот так, молодец.

Я воткнула ветку между камнями и медленно начала приближаться. Присмотревшись внимательнее, увидела пятнышки и полоски на густой шерсти животного, сияющие голубые глаза. Кошка не была взрослой, но и совсем маленькой тоже. Месяца четыре быть может.

— Так ты пума, — продолжила говорить я. — Вон как ты нос-то ободрал. Потерпи немного, я помогу.

Не скажу, что часто имела дело с этими животными, но в Валесте водятся пумы. Их выращивают при дворе и даже дрессируют. Они не хуже собак и лошадей служат армии короля.

— Интересно, как же ты оказался в этих местах? — я продолжала двигаться к котенку, подняв руки и давая понять, что не угрожаю ему. — Никогда не слышала, чтобы твои сородичи объявлялись в Заэроне.

Я осмотрела камень и поняла, что приложив немного усилий, могла бы приподнять его.

— Ты позволишь мне? — вот тут сердечко предательски дрогнуло.

Несмотря на то, что это был совсем молодой представитель своего вида, от этого он не был менее опасен. Когти, и довольно острые, у него все же имелись, а еще, конечно, зубы. Небольшую мордочку заливала кровь из рваной раны. Животное упиралось задними лапами в камень, пытаясь сдвинуть его с места.

— Погоди немного, так ты делу не поможешь, — все еще очень осторожно подбиралась я к нему. — Тише, тише, я сама.

Стараясь не спешить, я немного нагнулась и коснулась камня, от чего животное издало недовольный горловой рык и махнуло лапой. Когти задели руку, немного оцарапали, но это был лишь жест отчаяния, не явное нападение. Откуда знаю? Просто чувствую. Пумы всегда мне нравились. При дворе я иногда бегала в сетчатые загоны, где их держали, чтобы полюбоваться. Мама переживала, но я не могла объяснить тягу к ним и почти полное отсутствие страха.

— Так, дружок, потерпи еще немного, — налегая на булыжник, попросила я.

Не сразу, но камень поддался, и мне удалось высвободить лапу бедолаги. Расставив руки в стороны, медленно приблизилась, желая осмотреть раны. Котенок опустился на бок и словно расслабился. Его глаза смыкались все медленнее. Кровь продолжала вытекать из раны. Этак он совсем скоро отключится. Я подошла еще ближе, похоже, придется брать его на руки.

— Эй, да ты девочка, — улыбнулась я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно. — Гай, брось мне свое тонкое одеяло, пожалуйста.

— Ты уверена, что хочешь вытащить этого хищника оттуда? — сморщился парень.

— Уверена, что тебе нечего бояться, — теперь мне и его успокаивать придется? — к тому же, она еще котенок.

— Ну да, котенок! Она весит, небось, как теленок и зубы у неё наверняка совсем не детские, — пробурчал Гай, но за одеялом все-таки пошел.

Постоянно успокаивая и поглаживая пуму по голове, я переложила ее в переброшенное через плечо и завязанное внизу, одеяло. Гай был прав, эта девочка оказалась чертовски тяжелой. Немалых усилий и довольно много времени мне понадобилось, чтобы подняться наверх с такой ношей. Уже у костра я поняла, что животное потеряло сознание.

Схватила первую попавшуюся тряпку, сложила вчетверо и велела парню приложить к ране и крепко нажать. Время поджимало. Выпотрошив сумку, отыскала недавно собранные тилусы, а еще немного павука, который взяла с собой из Форалла. Растолкла, смешала, добавила в теплую воду, подвесила над огнем.

— Гай, не давай вареву закипеть, сними с огня, как только появятся первые пузырьки, — скомандовала я.

Пока кошка была без сознания, я осторожно промыла рану. Крепко же ей досталось. Шрам будет большой. Я покопошилась на земле, разыскивая среди своих вещей кривую иглу. Рану нужно зашить, а потом обязательно осмотреть лапу.

Руки знали что делать, мне и задумываться не приходилось. Приятно было вернуться к тому, от чего на сердце становится теплее. Пока шила постоянно разговаривала с прекрасным животным:

— Ты вырастешь сильной и крепкой, девочка, обязательно. Нужно только немножечко потерпеть. И с лапой твоей все хорошо будет. Думаю, даже перелома нет. Ты родилась под счастливой звездой.

Варево остывало довольно долго, а я сидела и поглаживала мягкую пятнистую шерсть. Еще несколько месяцев и ее шкура станет желто-коричневой, лапы окрепнут, и глаза тоже сменят цвет. Кошка дернулась во сне, и я успокаивающе зашептала:

— Потерпи, милая, скоро все пройдет. Откуда же ты здесь взялась? — не понимаю, как и почему, но я чувствовала какое-то необычайное родство с этим животным. Мне хотелось приласкать ее, утешить. Странно. В голову пришла бредовая идея дать ей имя. Я задумалась. — Назову тебя Су! Понятия не имею почему, будто ветер нашептал.

Почти до самого утра я провозилась с кошкой. Лапа действительно оказалась не сломана. Всего несколько дней и она придет в норму. Нос, конечно, дольше будет заживать, но и это поправимо. Мы с Гаем, а потом уже и со Стю, которая проснувшись, была очень удивлена, решили, что оставлять ее нельзя, поэтому соорудили из веток подобие носилок и отправились в путь. Безусловно, раненое животное сильно замедляло нас, и я чувствовала некую вину перед спутниками, ведь идея была моей, но они и не думали ворчать или осуждать меня.

Су быстро поправлялась и даже без шипения и оскала позволяла наносить мазь на заживающий нос. Она не подпускала к себе никого кроме меня, проявляя осторожность к моим друзьям, в общем-то, и они не стремились к сближению. Гай подходил только по необходимости, а Стю так и вовсе обходила ее стороной. В поселения слышащих мы намеренно не заходили. Гай сказал, что гораздо быстрее будет добираться до горла Арока, не посещая их городов. Мне очень хотелось посмотреть, как живут те, что могут услышать мои мысли, но я сетовать не стала. Ребята торопились, а тут еще Су подвернулась. Гай и Стю очень хорошо знали дорогу, поэтому уже через двадцать дней мы добрались до побережья.

— Как мы переберемся на тот берег? — спросила я, снимая повязку с носа пумы.

— Вечером сюда прибудет лодка. Мос отправляет ее каждый день по разным нуждам, — Гай посмотрел на меня подозрительно. — Ты же не собираешься брать животное с собой?

— А что, нельзя? — испугалась я. Признаться моя привязанность к Су оказалась больше, чем я могла того ожидать. Мысль о расставании причинила боль.

— Мос не позволит тебе оставить ее, — тихо сказала Стю. — Су безопаснее на этой стороне пролива.

В душе я догадывалась, что не стоит рассчитывать на то, что она надолго останется со мной, но я так устала расставаться с теми, к кому привязалась. Потеря Тойтона была самой тяжелой для меня, потом Кастор. А еще, как это ни странно, мне не хватало Марии. Пусть она ворчала и была немного грубоватой, но она любила нас и заботилась, как могла.

— Что ж, девочка, — я взяла пуму за голову и почесала большими пальцами, от чего кошка даже прикрыла глаза. — Ты больше не хромаешь и нос твой уже выглядит лучше. Дальше тебе придется позаботиться о себе самой.

Су с силой ткнулась головой в мое плечо и потерлась о рукава платья. Я знала, что она тоже не хочет расставаться, но Гай прав — тащить дикое животное с собой в город было бы глупо. И в данной ситуации я переживала не о людях. Прижавшись плотнее к горячему телу, ощутила, как подступают слезы. Пума издала жалобный писк, а потом отступила. Она словно прочла мои мысли, словно ощутила всё, что было у меня на душе.

— Иди, — прошептала я, — иди и хорошо заботься о себе.

Су рыкнула и бросилась обратно, туда, откуда мы пришли. Гибкое тело довольно быстро исчезло из вида, а я изо всех сил сдерживала слезы. Я была уверена, что эта нечаянная встреча уже оставила свой отпечаток в моей жизни.

Вечером, как и обещал Гай, к берегу подошла лодка. Мои друзья поздоровались с мужчиной, что управлял ею и забрались на борт. Все еще не до конца уверенная, что поступаю правильно, я последовала за ними. В груди вновь проснулась тревога. Мои спутники снова притихли, опустили плечи и как будто уменьшились в росте. Я постаралась отринуть все сомнения, мало ли в чем дело. Возможно, они боятся, что Мос будет ругать их за долгое отсутствие. И все же, окончательно избавиться от беспокойства мне не удалось.

Я вцепилась пальцами в борта лодки, стараясь справиться с возрастающим страхом. Я плыла ночью непонятно куда, непонятно зачем. К тому же по воде, которая очень опасна для людей в последнее время. О чем я только думала? Мороз пробежал по коже. Чего мне не сиделось в Заэроне, спрашивается? Тени от фонаря, приделанного к шесту на носу лодки, создавали впечатление, что кто-то следует за нами, кружа вокруг крохотного суденышка. Жутко до мурашек. Не очень спокойная вода билась о борта лодки, усиливая неприятные ощущения от ночного путешествия.

Вдали показались огни и, будто на миг, стало легче, но потом, стоило взглянуть в лицо Гая, тревоги вернулись. Мужчина стоял, сложив руки на груди, и не мигающим взглядом всматривался в огни приближающегося города. Я не заметила и тени радости или предвкушения, лишь испепеляющую ненависть, которая рвалась из серых глаз. Совсем мне это не понравилось. Я перевела глаза на Стю, которая сжалась вся как крохотный комочек, пытающийся укрыться от этого злого мира.

Лодка причалила к берегу, и передо мной предстал каменный город с разной величины домами, грязными дорогами и пьяными жителями. Не таким я себе представляла свое ближайшее будущее.

— Это только здесь, Басто?р такой грязный и неприветливый. Сейчас мы доберемся до центра, и ты увидишь столицу Шитаэлла во всей красе.

Ни капли энтузиазма я не расслышала в голосе Гая. Это прозвучало, как заученный текст, словно он повторял это раз за разом, каждому, кого привозил сюда. Я сделала шаг назад, внутренности скрутило. Что-то не так.

— Все в порядке, Кассия, — мягко коснулась моего плеча Стю.

— Это не правда, — выпалила я, стряхивая ее руку, — куда вы меня привезли и зачем?

Выражение муки появилось на лице девушки, а потом горечи. Стало только тревожнее.

— Что вы сделали? Что скрываете от меня?

Мои друзья переглянулись, Гай зажмурился, а потом растер ладонями лицо и присел на корточки. Мне не нужны были слова, чтобы понять, что я в беде. В большой беде.

— Что происходит, Гай? — в моем голосе прозвучала мольба.

— Кассия, я…, - он снова поднялся на ноги, но посмотреть на меня не смог. — Прости меня, я…

— Уходи! — Стю схватила меня за плечи. — Возвращайся в лодку и плыви прочь из этого проклятого города.

— Что ты творишь? — вспыхнул Гай и обжег девушку гневным взглядом.

— Хватит, Гай, — отчаянно выкрикнула она. — Ты же тоже не хочешь делать этого! Я же вижу, что ты не хочешь! Может, отпустим ее пока не поздно?

— Что происходит? — я смотрела на них и чувствовала, как почва уходит из-под ног.

— Беги, Кассия, и никогда не оглядывайся.

— Нет! — рявкнул Гай и передо мной появился, будто совсем другой человек. У этого парня глаза лихорадочно блестели и руки слегка тряслись. Он казался одержимым. — Мос дорого за нее заплатит, очень дорого! Посмотри на нее! Она стоит не меньше полутора тысяч пестов.

Мужчина больно сжал мое плечо, я вскрикнула и попыталась увернуться. Цепкие пальцы стиснули руку и не дали возможности дотянуться до лука. Кровь ударила в голову, я, наконец, поняла, что вляпалась по уши. Стоило прислушаться к собственным предчувствиям.

— Гай, — девушка подошла к нему и положила ладони на его лицо, — услышь меня! Ты ведь не хочешь, чтобы Мос увидел ее, верно? Она нравится тебе, и мне тоже. Кассия хорошая. Давай отпустим ее пока не поздно, иначе ее ждет дорога к Милдрет.

Парень вздрогнул и будто очнулся. Его взгляд просветлел.

— Что? Кто такая Милдрет? — спросила я.

— Посмотри на нее, — не обращая внимания на мой вопрос, продолжила убеждать Гая Стю. — Ты же видел ее фигуру. С такой внешностью ей один путь. Стоит Мосу разглядеть Кассию, как песты заблестят в его глазах и назад дороги не будет. Ни ты, ни я не сможем переубедить его.

Гай замахал головой, словно пытаясь отринуть всё, что сказала девушка. Словно он боролся с самим собой, словно это причиняло ему боль. Я же наполнялась гневом, ощущая всю тяжесть предательства. Боль, обида и страх будто взорвались внутри меня, наполняя душу и вызывая поток горьких слёз.

— Вы привезли меня сюда, чтобы продать? — язык едва шевелился, произнося эти гадкие слова.

Мои спутники, с которыми я провела прекрасное время, смотрели затравленно. Из Гая, будто дух вышибло. Стю не выдержала моего взгляда и опустила глаза.

— Именно, деточка, — я резко обернулась.

В красивой повозке, запряженной двумя резвыми жеребцами, сидел толстый человек, чьи плечи были покрыты мехами. Наполовину лысая голова блестела от пота, а на толстых пальцах красовались перстни. Два отвисших подбородка, тяжелые щеки, увесистый, словно расползшийся по всему лицу, нос. Его нужно было назвать не Хитрым, а Сальным Мосом. Я сразу догадалась, что это он, по тому, как вжали головы в плечи мои спутники.

— Что ж, мои милые, вы хорошо потрудились, — сказал он, бесстыдно разглядывая меня. — Эта красавица станет прекрасным дополнением в коллекцию Милдрет. Она не поскупится, чтобы отхватить себе такой цветок, а я постараюсь не продешевить.

Его смех прокатился по опустевшим улицам, я с надеждой посмотрела на Гая. Парень закрыл глаза.

— Кто такая Милдрет? — шепотом спросила я.

— Хозяйка притона с шитами, — как-то обреченно выговорил Гай, и услужливая память именно в этот момент подбросила мне давно затерявшееся в ее дебрях значение этого слова.

Шитами называли девушек, которых выставляют напоказ, они танцуют для мужчин и, насколько я помню — обнаженными.

Глава седьмая

Хозяйка заведения под странным названием «Пристанище», придирчиво меня рассматривала. Она нахмурила свои густые, но ухоженные брови, чуть скривила пухлые губы и, наконец, развернулась к Хитрому Мосу, тряхнув копной рыжих волос.

— Семьсот пятьдесят, — Милдрет прошлась по комнате, покачивая пышными бедрами, а я стояла, ни жива, ни мертва, сгорая от стыда и страха.

— Семьсот пятьдесят? — развел руками Мос и все его тучное тело содрогнулось. Он сидел в глубоком, обитом кожей, кресле и хищно улыбался. — Не смеши меня, Милдрет. Эта куколка стоит не меньше полутора тысяч пестов. Посмотри на ее прелести, на мордашку и волосы. Твои девицы устанут подтирать слюни с пола, когда она выйдет перед посетителями в неглиже.

Тошно стало от того, как точно угадал Гай мою цену. Захотелось усмехнуться сквозь слезы, но сил на это не было. Я поверить не могла, что прямо сейчас, в этой комнате, меня продают как мула или скаковую лошадь. Внутренности словно замерли, застыли от подлого предательства. Как же такое возможно? Мы провели вместе так много времени, вместе ели, пили, спали бок о бок, смеялись и делились мыслями. Как можно вот так? Смотреть в глаза, улыбаться, а потом ударить в спину. Грудь разрывала обида, которая сменялась гневом, а потом снова болью. Я подумала о Касторе. Мог он такое предвидеть? Понятия не имею. Я вообще ничего не знала о том, на что он способен. Да, крови, возможно, на руках этих двоих нет, но уничтожить человека можно и по- другому.

Что ж, я сама захотела быстрых денег, размечталась о легкой наживе. Разве не так? Ведь было ощущение, что мои спутники не чисты, но я предпочла не прислушиваться к нему. И теперь, вместо того, чтобы честно трудиться на семью слышащих, я буду «веселиться» здесь.

Прежде чем попасть в эту комнату, я отчаянно сопротивлялась, выкручивалась, кричала и брыкалась, но люди Моса быстро меня усмирили, насильно влив какое-то мерзкое пойло. Как только жидкость проскользнула в горло, голова стала, будто не моя. Я все видела, слышала и даже понимала, но сопротивляться не могла. Меня провели через полумрачный зал, где вечерами развлекают посетителей. Просторное помещение с расставленными в круг столами и пустотой в центре. У стен стояли маленькие диванчики, обитые дорогими яркими тканями. В основном, здесь господствовал красный. Еду и напитки, подаваемые во время представления, похоже, приносили откуда-то из — за толстой ширмы, что просматривалась в дальнем углу зала.

Девушки упражнялись, не обращая внимания на гостей. От их внешнего вида волосы на голове зашевелились. Это были широкие набедренные пояса с, расходящимися в разные стороны, лентами и всевозможных цветов и форм лифы, поднимающие и увеличивающие грудь. Две девушки и вовсе были только в, так называемых, юбках. Они сгибались к самому полу и вращали бедрами, при этом плавно перебирая руками. Танцы были очень нескромными, но завораживающими. Я сглотнула и ощутила, как душа ухает в пятки. Я никогда не соглашусь на это.

— Полторы тысячи даже Катрина не стоила, а она, по крайней мере, знала, что делать, уже умела двигаться и почти сразу принесла доход, — Милдрет присела на краешек стола, снова обратив свой взор на мое тело. В лицо она мне не смотрела. — Нет, Мос, я не отдам такие деньга за пустышку.

— Пустышку? Ты видимо ослепла, — нахмурился Мос, — присмотрись же!

Женщина резко поднялась и прежде, чем я успела открыть рот, разорвала мое платье. Ткань упала на пол, оставляя меня в одном белье. Я хотела прикрыться руками, но они не слушались, удалось лишь прикусить губу. Милдрет рассматривала меня настолько подробно, что стало противно, а на мужчину я вовсе старалась не смотреть.

— Согласись, эти прелести заставят твоих клиентов раскошелиться, — Мос улыбнулся, демонстрируя свои кривые зубы.

— Я не спорю, — задумчиво сказала хозяйка притона, — но ты знаешь меня. Я нутром чувствую тех, кто будет доставлять мне проблемы. Эта, — она указала на меня рукой, — исключением не станет. Загляни в ее глаза, Мос. Сам все увидишь.

— Хорошая порка и несколько дней в твоем подземелье, быстро сломят любое сопротивление, — медленно, тяжело опираясь на грузные ноги, Мос поднялся. Было заметно, что этот торг ему наскучил. — Плати или я отдам ее Крайму.

— Тысяча мой окончательный ответ. Тысяча и не песта больше, — решительно заявила Милдрет. Ее глаза блестели. Я подходила ей, она хотела меня, но и прогадать боялась.

Хитрый Мос прищурился, бросил пустой взгляд на меня и кивнул, после чего получил свою плату и вышел за дверь. Сердце оказалось способным оборваться. Мы остались наедине с хозяйкой притона. Еще не старая, вполне красивая женщина, с некогда стройной фигурой взирала на меня победно.

— Теперь ты — моя собственность, — жестко сказала она, меняясь в лице. Серые глаза полыхнули строгой суровостью. — И ты отработаешь каждый пест, который я за тебя отдала, а потом и прибыль начнешь приносить. И лучше тебе сразу смириться, чем навлекать на себя неприятности.

— Я не буду танцевать, — не просто дались мне эти слова. Показалось, что язык прилип к нёбу.

— Будешь, как миленькая!

— Нет.

— Хорошо, ты видимо из тех, кому нужно подумать, — злорадно усмехнулась Милдрет. — Даже не надейся, что я не возмещу, потраченные на тебя деньги! — Она схватила меня за волосы на затылке и потянула вниз. Слезы обожгли глаза. — Я быстро поставлю тебя на место.

Она прошла в соседнюю комнату, и там что-то заскрипело и заскрежетало, да так омерзительно, что мурашки в ужасе разбежались в разные стороны. Милдрет решительной походкой вернулась, взяла меня за руку и повела за собой. Это была спальня и, похоже, хозяйская, судя по богатству убранства. Здесь тоже все было преимущественно в красных тонах. Повеяло гадливостью и бесстыдством. Недалеко от кровати, завешенной алым тяжелым балдахином, зиял подпол, к которому мы и направлялись.

— Будешь сидеть здесь до тех пор, пока не одумаешься, — заявила она, впихивая меня внутрь. — Кормить буду по настроению, лупить тоже, а вечерами будешь выходить в зал и разносить напитки. Только к тем, кто танцует и приносит мне доход, я благосклонна и ласкова.

Так и понеслись дни моего жалкого существования, неспешно, один за другим. Они были наполнены презрением и пренебрежением. Милдрет зря не болтает. Кормила, когда вздумается, лупила раза в три чаще, а уж слова какими меня называла и произнести стыдно. Долгими, холодными ночами без сна, я сидела, опираясь спиной о сырую стену, и лелеяла свою злость. Прежде всего, на Гая и Стю. Каждая, даже мимолетная мысль о них, заставляла мою кровь закипать. Каждый божий день, когда меня выпускали из подземелья, заставляли драить полы в танцевальном зале, а потом наряжали в бесстыдный наряд, чтобы я разносила вино и терпела шлепки, щипки и гнусности, я постоянно напоминала себе, кто именно подарил мне эту новую жизнь. Прежде я никогда не знала таких ярких чувств, как ненависть, ярость и даже тихое бешенство, а теперь только они помогали мне проживать новый день. Я злилась на саму себя за малодушие, беспечность и доверчивость. За желание легко и быстро достичь цели. А еще я часто думала о Тое, надеялась, что отец Парат заботится о нем, как и обещал. Все чаще представляла, как рано или поздно все-таки приеду за ним и увезу в наш дом. Дом — подальше от воды, от злых языков и предателей.

Вечерами, прежде чем засунуть меня в свой подпол, Милдрет неизменно спрашивала, не передумала ли я влачить жалкое существование и кормить ее подвальных блох. Ответ мой всегда был один и тем же.

Строить план побега была задача не простая, поскольку никому из живущих в Пристанище не позволялось говорить со мной. Девушки, почти все, опускали глаза, как только я выходила из комнаты Милдрет, повар и его помощница хмурились, а два огромных охранника вообще не замечали. За эти дни, а я не знала, сколько их уже прошло, двенадцать или пятнадцать, я ни разу не выходила наружу, не видела солнца. Довольно долго хозяйка меня не выпускала из подвала и тогда я потерялась во времени. Сначала испытывала жалость к себе и много плакала, а потом страх за Тоя и гнев на Гая что-то во мне надломили. Чего было толку сидеть и рыдать, когда можно хотя бы попытаться освободиться.

Иногда мне везло и, натирая пол, я находила между половицами закатившиеся туда песты, которые клиенты бросали девушкам. Приходилось тщательно прятать их, чтобы не дай бог Милдрет не нашла. В подвале был шаткий камень, за которым я расковыряла крошечное углубление и складывала свою добычу. Те что я находила были серебряными, на них много не купишь, но если терпеливо откладывать то, возможно, хватит, чтобы какая-нибудь лодка доставила меня в Заэрон. Самым сложным было выбраться из Пристанища.

В один из вечеров, когда я в очередной раз расчесывала укусы блох и мечтала о том, чтобы помыться по — человечески, в притон заявился Гай. Даже не знаю, как на ногах устояла, когда увидела его понуро сидящим за столиком. Он не смотрел на девушку по имени Лана, которая уже готова была сбросить лиф, казалось, даже не замечал ее. Его плечи были опущены, а голова покоилась на ладони. Я просто застыла с разносом в руке, забыв как двигаться и дышать. Меня душила ярость.

Крепкая затрещина быстро привела меня в чувство:

— Ты долго собираешься стоять без дела, охламонка? Обслужи нового клиента!

На ватных ногах я зашагала к человеку, которого ненавидела всей душой. Остановилась рядом со столиком, молча взирая на его шевелюру, не смогла и слова вымолвить. Я ощутила острое желание ударить его разносом по голове. Ох, если бы мой лук оказался при мне!

— Кассия! — вздрогнул он, заметив меня, а потом быстро опустил глаза.

Поборов порыв сделать ему больно, я вопросительно приподняла брови, ожидая заказа. Он молчал, я тоже. Спустя некоторое время, Гай решился посмотреть на меня внимательнее и глаза его расширились.

— Пришел прогулять денежки, что получил за меня? — не в силах сдержать своего гнева, что копился так долго, процедила я.

— Кассия…, я…

— Что, Гай? Что ты? — я наклонилась прямо к его лицу, повинуясь волне ненависти, что направляла меня. — Прячешь глаза? Прав был Брок — ты гадёныш, неспособный постоять за принятые решения! Ты мошенник, предатель и вор! Так прими это — всем будет легче жить! Не прячься за мнимой совестью, ее у тебя нет! Торгуешь теми, кто верит тебе — будь добр держать голову гордо, раз выбрал такую стезю! А так ты лишь мелкий пакостник, который прячется в норе, после того, как предаст друга!

Его плечи опустились еще ниже, если это было вообще возможно.

— Стоило оно того? — странно было смотреть на него. Злость боролась во мне с болью и жалостью. Жалость — какое неприятное слово. Никогда его не любила. Можно понять человека, поддержать, утешить, помочь, но жалеть, тем более мужчину, казалось мне последним делом. Пожалеть можно ребенка и это будет правильно. Вот сейчас Гай казался мне жалким, и от этого было больно. — Сколько пестов ты получил за меня?

— Кассия…, пойми…, дело не в тебе…

— Сколько?

Гай резко встал, стул с грохотом опрокинулся на пол, я вздрогнула и сделала шаг назад. Не хватало еще, чтобы он на меня напал.

— Ты не понимаешь! Я должен был! Ты или кто-то другой, мне не важно! Я должен был! — он схватился за волосы и резкими движениями взъерошил их. — Мне нужны деньги! Очень нужны, Кассия!

— А мне нет?! Мне не нужны? — в сердцах закричала я. — Ты знал, что нужны! Знал зачем!

— У меня есть близкий человек…, понимаешь…, я деньги собираю…

Его слова прозвучали так жалко, что я не удержалась и больно ткнула его кулаком в грудь.

— Ты смеялся рядом со мной! Убеждал, что я смогу заработать и вернуть брата! — новый удар. Гай не сопротивлялся, не пытался оградиться от моих кулаков, а я уже не могла остановить слёзы, так больно было от его толчка в спину. — Ты ПРОДАЛ меня! Продал за деньги! Как вещь!

— Кассия, постарайся понять…

— Понять? Что я должна понять, Гай? — пыл мой угас, голос стал тише. — Говоришь, у тебя близкий человек есть? Для него деньги собираешь? Хочешь сказать, что он дороже моего брата?

Краем глаза я заметила разъяренное лицо Милдрет, которая медленно продвигалась к нам. Взбучки не избежать, но это стоило того. Я сделала резкий шаг к Гаю и, взяв его за руку, приподняла рукав рубашки. Он безропотно ждал, склонив голову. На коже запястья был шрам в виде женского имени.

— Нола?! — горько качнув головой, сказала я. — Из-за нее всё? — парень едва заметно кивнул. — Как думаешь, она простит, когда узнает, каким путем ты деньги добываешь? Или она такая же?

Эти слова подействовали на него, как пощечина. Он встрепенулся, глаза загорелись.

— Нет! Не говори о ней так, она не такая…

— Надеюсь, она возненавидит тебя так же сильно как я, — это были мои последние слова Гаю, прежде чем Милдрет схватила меня за волосы и потащила из зала.

Я цеплялась за голову, пытаясь как-то уменьшить боль, но рука у хозяйки Пристанища была крепкая.

— Нет, не надо, — обреченно воскликнул Гай, осознавая, чем грозит мне этот скандал в зале.

Уже в своей комнате, женщина отшвырнула меня к стене и наградила мощной затрещиной. Она извергала ярость, даже не пытаясь справиться с собой.

— Ах ты, мерзавка! — завопила она. — Мало того, что ты стоила мне немалых денег, не принесла ни песта дохода, так ты еще и скандалишь на глазах у посетителей! Ты что удумала, крыса подвальная? Ты кто такая, чтобы уважаемых гостей оскорблять, да еще и руки распускаешь!

От слова уважаемый меня, вдруг, пробрал такой смех, что я осела на пол и не смогла остановиться до тех пор, пока истерика не превратилась в рыдания. Милдрет схватила меня за плечо и, больно сжав, подняла на ноги, а потом от души нахлестала по щекам, которые тут же загорелись от боли.

— А ты не тронутая часом? — прищурилась она, всматриваясь в мое лицо. Что можно на это ответить? Я лишь хотела, чтобы меня оставили в покое. — Так, условия меняются. Хватит даром есть мой хлеб! Кормить буду раз в день до тех пор, пока ты не заскулишь от голода и не приползешь в зал, чтобы начать танцевать! А если и это не поможет заткнуть твою гордость, то, как и собирался Мос, продам тебя Крайму, а у него тебя никто не спросит, просто подсунут под кого-нибудь и будешь ублажать отребье за кусок хлеба.

И снова я оказалась в подвале и снова дни мои потекли медленно, только теперь еще и голодно. Милдрет сдержала слово, кормила еще реже, чем прежде и злилась все больше. Постоянно ворчала, что мое упрямство приведет к тому, что я исхудаю, как палка и никто на меня не посмотрит, но потом сама же себя успокаивала, что стоит мне согласиться танцевать и она откормит меня быстрее чем я разучу движения. Так прошло еще несколько дней, семь или восемь, а может, и все десять.

Порой меня посещали видения, мне казалось, что я снаружи и свежий ветерок ласкает лицо, а солнце мягко согревает, принося душе покой. В такие минуты я думала о Тое. Как он там? Кто заботится о нем? А потом о Касторе. Интересно, он приходил в Заэрон меня проведать? Или даже не собирался? Может, и его слова были ложью? Как оказалось, верить никому нельзя. Что бы он подумал обо мне, если бы увидел здесь полуголую с разносом в руках? Что бы сказал, заметив, как меня щипают за зад и пытаются усадить на колени? Сказал бы, что я все это заслужила, раз не воспользовалась возможностью, которую он мне предоставил? Где-то глубоко в душе, я знала, что нет. Он бы ничего такого не сказал и не подумал.

Однажды, перед моими глазами все же забрезжил слабый огонек надежды. В последнее время я стала обращать внимание на хрупкую девушку, которая то и дело бросала на меня сочувственные взгляды. Сама я подойти не решалась, побоев мне и так хватало, поэтому ждала, подойдет ли она. И вот этот день настал.

— Ты Кассия? — послышался тревожный шепот. В тот момент я оттирала конский навоз, который кто-то из гостей принес на своих сапогах.

Надо мной, обняв себя руками и постоянно оборачиваясь, стояла та самая девушка. Кажется, звали ее Дила. Я кивнула и тоже осмотрелась. В зале кроме нас больше никого не было. Это ненадолго.

— Возьми, — сказала она и достала из кармана кусок свежего хлеба. От его запаха свело желудок. Мне обычно доставался только старый. — Я когда-то тоже сидела в подвале.

Я осторожно взяла хлеб и благодарно улыбнулась.

— Ешь сейчас, — прошептала она. — Милдрет говорит с кем-то на улице, а девочки, если увидят, ничего не скажут.

Несмотря на то, что руки мои были мокрыми и грязными, ничто не способно было помешать мне насладиться вкусом и запахом свежей выпечки. Я снова бросила взгляд на Дилу. Она казалась такой легкой, такой хрупкой, словно из стекла. Тронешь неаккуратно и разобьется.

— Давно ты здесь? — даже до конца не прожевав первый кусочек, спросила я. Так приятно было хоть с кем-то поговорить.

— Полгода где-то, — она снова опасливо обернулась.

— Ты не пыталась бежать? — я затаила дыхание, понимая, к чему может привести этот вопрос.

— Нет! — испугалась Дила. — Ты что! Это невозможно! Говорят, одна из девушек когда-то пыталась, но Милдрет послала своих громил и они быстро нашли беглянку, а потом пороли до полусмерти. Милдрет не любит, когда ее вклады самовольничают. Все ее мысли только о деньгах, в прочем, как и у всех на этом полуострове. Если не хочешь умереть в грязной луже у притона Крайма, забудь о побеге.

— Ты не понимаешь, — я схватила за запястье девушку, которая собралась было уходить. — Я должна! — показалось, что кто-то идет, и мы обе застыли, прислушиваясь, но никто так и не вышел в зал. — Долго объяснять, но лучше попытаться бежать, чем провести остаток дней в этой конуре!

Девушка всматривалась в мои глаза долго-долго, а потом кивнула:

— Вариант только один — это покинуть полуостров, сразу же. В лодках, отплывающих в Заэрон недостатка нет, да и перевозчик вопросов задавать не станет, но без денег соваться даже не стоит.

— Я думала еще о валестских гротах…

— Даже не думай! — Дила склонилась ниже и заговорила быстрее. — Это тропа смерти для беглецов. Там тебя и бросят умирать, когда нагонят. В Заэроне укрыться легче, хотя бы на время, а потом идти как можно дальше. Они не перестанут тебя искать. Милдрет удавит за каждый пест!

— Хорошо, допустим, я нашла деньги, но как выбраться из Пристанища?

— Я подумаю над этим, — сказала девушка.

— Почему? Почему ты подошла ко мне?

— Огонь в твоих глазах еще не угас, — печально улыбнулась она. — Для тебя еще есть надежда.

— Пойдем со мной, — попросила я, вглядываясь в ее добрые серые глаза.

— Нет, для меня этот путь закрыт, идти мне некуда, — лицо ее стало печальным, — да, и привыкла я здесь.

Ее слова повергли меня в шок. Как можно привыкнуть к такому?

— Осуждаешь, — видимо Дила прочитала все на моем лице, стало стыдно. — Во мне больше нет былого рвения, я больше не стремлюсь освободиться. И эта жизнь не так уж дурна, если играть по правилам Милдрет. Здесь мне тепло, сытно и с девочками я очень дружна. Там, снаружи, у меня никого и ничего нет. Меня никто не ждет.

Я попыталась ответить, но девушка коснулась моей руки и ускользнула. И вовремя. В зал вошла Милдрет, осмотрела помещение, нахмурилась и уселась на один из стульев, чтобы наблюдать за моей работой.

Еще несколько раз Дила тайком подбиралась ко мне. Всегда приносила что-нибудь из еды, совсем чуть-чуть, но и это было для нее немалым риском лишиться благосклонности хозяйки Пристанища. В одну из таких встреч она поведала, что в скором времени Милдрет поедет в соседний город по делам и, скорее всего, задержится там на ночь. Это будет мой единственный шанс. Хозяйка покидала Пристанище очень редко и только по очень большой нужде. Сердце мое вспорхнуло, ему стало тесно в груди. Я не смогла скрыть улыбку, принесшую с собой слезы радости. Дила посчитала своим долгом напомнить еще раз, что если попытка не удастся, то заплачу я за это очень дорого. Ее слова уже не были важны, предо мной появилось личико брата так близко, словно я могла коснуться его уже сейчас, обнять и вдохнуть запах волос.

— Я проберусь к тебе и открою подпол, дальше все будет зависеть от тебя, — шептала Дила, — понятия не имею, как ты пройдешь мимо Летрока, который охраняет вход по ночам. Если все же сможешь, то беги сразу в порт, но держись в тени, не высовывайся. Бастор никогда не спит. Если останешься в этом платье, а не в том, в чем разносишь вино, на тебя могут и не обратить внимания. Отыщи рыбаков, тех, что ходят на маленьких судёнышках. Они не будут заламывать цену и не обидят тебя. Они нуждаются в деньгах. Как отъезд Милдрет приблизится я сообщу.

— А как же ты? Если она узнает, что будет с тобой?

— Не волнуйся, я подброшу что-нибудь в подвал, чтобы казалось, что ты открыла засов изнутри. Если постараться это возможно.

С тех пор я потеряла покой. Самым трудным было сдерживать улыбку и желание прыгать от радости. Предвкушение заставляло мои мышцы гореть и чесаться, если такое вообще возможно, я не могла сидеть на месте, подгоняемая безотчетной радостью. Мне не верилось, что совсем скоро я смогу дышать свободно, купаться в лучах утреннего солнца, а еще, несмотря на страх, обязательно нырну в прохладную воду и смою с себя грязь этого проклятого места.

Я постоянно молила бога о том, чтобы он чуточку помог мне, ну или просто не мешал. Обещала ему, что как только выберусь, отправлюсь к той семье, что советовал Кастор, и буду усердно и честно трудиться, чтобы с гордо поднятой головой заслужить свой заработок, скопить денег и отыскать брата.

Я продолжала прятать песты, которые время от времени попадались мне на глаза, и стоять на своем. Надеюсь, у меня хватит сил сбежать, если все пойдет, так как мы с Дилой задумали. Более всего я тряслась над этими деньгами, поскольку на них была вся надежда. Если не смогу выбраться с полуострова, меня очень быстро обнаружат и вернут сюда или, действительно, сделают чьей-то подстилкой. Эти песты — мой единственный шанс и ради них я тщательнее драила грязные после представления, а порою и заблеванные полы. Однажды я нашла драгоценный камень, совсем крохотный и не удержалась. Я знала, что не стоило его брать, но такая драгоценность повысит мои шансы на отплытие из Бастора.

Не знаю, какая это была по счету ночь, ночь побега, но кувырком все пошло, как только я выбралась из подпола. Уже тогда Милдрет наградила меня испепеляющим взглядом, но ничего не сказала. Я только за первый час дважды уронила разнос, за что получила несколько хороших затрещин. Потом случайно наступила на юбку одной из девушек и разорвала её, чем вызвала гнев танцовщицы. Ударила кувшином одного из посетителей, когда разворачивалась и облила вином какого-то важного гостя. Всё валилось из моих рук, которые тряслись, как обезумевшие, вторя колотящемуся от страха и радости сердцу.

Самое худшее случилось в разгар представления. Милдрет буквально подбежала ко мне и, схватив за шиворот, поволокла из зала. Я успела заметить, наполненные ужасом глаза Дилы. Хозяйке хватило терпения лишь на то, чтобы исчезнуть с глаз посетителей. Женщина пригвоздила меня к стене и надавила предплечьем на горло:

— Решила меня обворовать, тварь? — сквозь зубы процедила она.

Не до конца осознавая, что же случилось, я почувствовала, как от страха затряслись ноги. Милдрет разжала кулак, и на ней заблестел камушек, что я нашла на днях, а с ним и несколько пестов, спрятанных в подвале.

— Ах ты, змея! — прошипела хозяйка. — Как давно ты воруешь у меня, ничтожество?

Комната покачнулась, а ноги предательски подкосились. Слезы обожгли глаза. В эту самую минуту все мои мечты рухнули. Мне показалось, что я падаю, падаю, падаю, а потом, когда ошеломляющая мысль об уничтоженном шансе на свободу врезается в голову, со всего маху ударяюсь лицом о землю. До этого момента я даже не подозревала, что такое боль.

— Моё терпение лопнуло, гадина, — я видела, как наливаются кровью глаза Милдрет, она убрала руку. — Я сначала хорошенько отлуплю тебя палкой, а потом отдам Крайму и сама выберу клиента поуродливее, чтобы тебя выворачивало после ночи с ним.

Я оплакивала свои растоптанные надежды, постепенно соскальзывая на пол. Из логова Крайма мне уже не выбраться, а уж о накоплении каких-то монет вообще речи не идет. Мысли о брате чуть было не выпустили наружу вопль отчаяния, но я сдержалась, чувствуя, как он, не найдя выхода, разрывает сердце в клочья.

— Твоя жизнь кончится в грязи и зловонии потных мужиков, и это только если Крайм согласится тебя купить!

Глава восьмая

Если Пристанище казалось дырой, то для притона Крайма вообще слова приличного не существовало. Названия у него не было, вывески тоже. Приземистый, чуть покосившийся домишко с грязными окнами и хлипкой дверью. Два охранника Милдрет той же ночью отволокли меня в этот крысятник.

Полы здесь явно давно не мыли, воздух и, кажется, даже стены пропитались запахом пота, дешевого табака и мочи. Несколько засаленных столов и стульев с перемотанными ножками, стойка подающего и старый, полуразвалившийся очаг, единственный светлый островок в этом кошмаре. Лохматые девицы в штопаных платьях с грязными передниками, некоторые и с красочными следами побоев, уже приступили к работе. Они сидели на коленях у грязных моряков, терлись о них или же вели наверх, в комнаты. Я в ужасе проследила за одной такой парочкой, которая поднималась по кривой лестнице со сломанными перилами. Рыбак мерзко ухмылялся и хватал, идущую впереди, девушку за зад, а она хихикала и игриво шлепала его по рукам. Кровь застыла в жилах, как только я представила, чем они займутся наверху. Непроизвольно сделала шаг назад и врезалась в грудь Летрока, который тут же вцепился в мое плечо, пресекая любые попытки бежать.

Как только мы стали продвигаться к стойке, все взгляды разом обратились к нам. Мне казалось, что с каждым шагом грязь и зловоние этого места обволакивают меня, словно берут в плен, чтобы никогда не выпустить. Я проваливалась в бездну отчаяния, нищеты и полной безнадежности. Господи, ну почему я не послушала Кастора? От этой мысли стало так больно, что захотелось выть и рвать на себе волосы. Внутренности бунтовали, против нового места жительства, к горлу подступила тошнота. Мне казалось, что безумие вот-вот настигнет мою несчастную голову. Я дернулась, но пальцы Летрока сжались сильнее, и он шикнул на меня, продолжая насильно волочить к подающему. Я завертела головой в поисках чего-нибудь тяжелого и путей отхода, но выход здесь, похоже, был один, а достаточно быстро схватить что-то угрожающее этому громиле я не смогу.

У стойки стоял сам Крайм, худощавый человек с кривой ухмылкой и цепким взглядом, прежде я уже видела его в Пристанище. Он тут же оценил меня и протянул Летроку мешок с монетами.

— Как договорились, — кивнул хозяин. — Бросьте ее за стойку, чуть позже я ей растолкую, что да как в моем заведении.

Летрок так и сделал, затащил меня за стойку, открыл дверь, которую я сразу не заметила, похоже кладовую, и впихнул внутрь.

— Советую быть сговорчивее, — негромко, даже не глядя на меня, сказал он. — У Милдрет рука тяжелая, а Крайм и вовсе животное.

Я не смогла сдержать стон, когда дверь закрылась за его спиной. Бросилась к ней и ударила кулаком, раз, а потом еще один и еще.

— Тихо там! — рявкнул Крайм, и я обессилено рухнула на колени.

Тело мое дрожало от страха и омерзения. Здесь воняло почти так же, как и за дверью. Послышался писк из дальнего угла, и это стало последней каплей. Я схватилась за голову и беззвучно заорала что было мочи. Кричала до тех пор, пока сил не осталось и меня не вывернуло на пол. Страх сводил с ума, а предательское воображение рисовало в голове самые отвратительные картинки моей дальнейшей жизни. Я рыдала и не могла остановиться. Неужели именно здесь я закончу свои дни? Неужели судьба уготовила мне именно такое существование? Я должна смириться с тем, что потасканные, вонючие мужланы будут касаться меня, где хотят и когда хотят?

Я сидела на полу и тряслась, когда услышала, что народу в притоне прибавилось. Громкий неприятный смех раздавался со всех сторон, гомон и звук с силой ударяющихся о стол кружек. Там, за дверью, пьяных становилось все больше. Интересно, кому подсунет меня Крайм? Нет, думать об этом было невыносимо! А я еще считала, что жизнь в Форалле невыносима! От этой мысли пробрал смех — отрывистый, угрожающий обернуться затяжной истерикой.

Дверь открылась, и Крайм заслонил собой свет, я машинально поднесла руку к глазам.

— Выходи, — коротко велел он и посторонился.

Тело вновь свело конвульсиями. Если я сейчас выйду, то все это станет реальностью, будто окажется правдой, от которой не спрятаться, не скрыться. Так и не дождавшись, хозяин сам шагнул в поем и навис надо мной. Он взял меня за отворот платья и потянул на себя, приближая мое лицо к своему.

— Послушай меня, девочка. Ты теперь моя собственность и будет лучше для всех, если ты сразу уяснишь, что все мои приказы выполняются по первому требованию, — голос его врезался в голову, словно тяжелый молоток, бьющий о металл. — Как подметил Летрок, я не Милдрет, у меня не покапризничаешь. Я вот этими самыми руками выбью из тебя всю твою строптивость!

Он услужливо продемонстрировал свои хоть и не такие огромные, как у охраны хозяйки Пристанища, но все же крепкие кулаки. Его колючие глаза смотрели так пристально, словно он искал ответ в моих.

— Наверное, ты уже заметила, что синяки, ссадины и даже переломы не смущают ни меня, ни всех этих бедолаг, что приходят не любоваться на твое личико, а получить удовольствие. Им, в общем-то, все равно с каким лицом ты будешь их ублажать.

Более омерзительной речи мне слышать не приходилось. Мысли в голове ускорили свой поток. Бегство, только бегство! Или смерть! Я не стану одной из этих девиц!

— Эй, Катл! — крикнул Крайм, кому-то позади себя. — Ты вроде говорил, что будешь рад первым сорвать этот цветок?!

— Говорил! И за слова свои отвечаю! — зал взорвался дружным хохотом, а меня передернуло, я вжала голову в плечи, стараясь стать как можно незаметнее.

Крайм резко поднял меня на ноги, при этом послышался треск рвущейся ткани. Он выволок меня из своей кладовки и выставил на всеобщее обозрение. У стойки стоял невысокий мужчина с похожей на яйцо лысеющей головой и без двух верхних зубов. Его одежда пахла рыбой и потом, на ней даже виднелись чешуйки. Я начала извиваться в руке Крайма, хватаясь за нее и пытаясь высвободиться. Как только рыбак, видимо это и был Катл, двинулся ко мне, я резко пнула Крайма в колено и, когда он вскрикнул и отпустил мое платье, кинулась к дверям. Далеко убежать не удалось. Под дружный смех, меня окружили другие рыбаки и уродливо скалясь, расставили в стороны руки, образуя кольцо, из которого не выбраться. Мое отчаяние забавляло их, я стала развлечением. Это подняло волну злости, которая заставила меня схватить со стола кувшин и ударить им одного из них, что оказался ближе всех. Он согнулся, а я проскочила к двери. Сердце подпрыгнуло от нежданной радости, я ускорилась. Но мне и здесь не повезло, дверь открылась, и я налетела на кого-то, входившего в нее. Удар отшвырнул нас обоих, мужчина ударился о проем, а я приземлилась на пол. Хотелось заскулить от разочарования.

— Кассия?! — послышался знакомый голос, наполнивший мое сердце новым приливом гнева.

Я резко поднялась и оказалась лицом к лицу с Гаем. Его серые глаза округлились, а потом он перевел взгляд на зал и быстро оценил обстановку. Два вдоха и выдоха, мужчина схватил меня за руку и выскочил за дверь. Он несся по ночному Бастору, увлекая меня за собой. Совсем ничего не понимая, я изо всех сил старалась поспеть за ним. Неважно как сильно я ненавижу его, сейчас он уводил меня прочь от смрадного притона.

— Ты должна успеть на лодку, — обернулся он ко мне на ходу. — Старик Тома? выходит в море последним, если не успеем, надежды выбраться из Шитаэлла у тебя больше не будет.

Не знаю, откуда взялись силы, но я побежала быстрее, повинуясь жажде свободы. Гай петлял между домами, отлично зная путь к порту, я же неслась, не разбирая дороги. В груди все клокотало и кружило, даже кровь словно взбесилась. Я, вдруг, подумала, что смогу взлететь, если понадобится. Одна темная улица сменяла другую, отсутствие близкой погони очень обнадеживало. Я ощущала себя на грани настоящего психоза. Мне хотелось смеяться — громко, безудержно. Это все нереально, не по-настоящему, не со мной. Я все еще в Форалле, вот-вот почувствую брызги на своем лице и вдохну запах прибоя. И действительно, так и случилось. Свежий морской ветер врезался в лицо из-за угла и сердце взорвалось. Пятки горели от скорости, которую мы развили, волна приятного нетерпения пробудила сотни бабочек в животе. Еще немного, еще чуть-чуть и я смогу покинуть это проклятое место. Я уже ощущала волны, качающие суденышко и бьющиеся о его борта, когда Гай резко остановился, чуть было не уронив меня на землю.

— Чёрт! — громко выругался он, и я проследила за его взглядом.

Ни одной лодки уже не было у берега. Душа моя медленно, но верно скатилась в пропасть. Я не могла даже заплакать, просто стояла и смотрела на черную воду, чья бездна показалась мне очень притягательной в этот момент.

— Прости, Кассия, — в этом голосе прозвучала такая мольба, что я подняла глаза, чтобы увидеть выражение лица Гая.

Громкие голоса и топот ног, выдернули его из оцепенения, схожего с моим. Мужчина попытался взять меня за руку, но я не могла больше двигаться. Бежать мне некуда, если только в воду. Эта мысль снова показалась мне привлекательной, и я развернулась к проливу.

— Нет, Кассия, нет…, - прошептал Гай.

Я рванула к краю, но не успела. Чья-то рука крепко схватила меня за шиворот и повалила на землю, а потом тяжелый удар чем-то твердым, обрушился мне на спину.

— Сбежать надумала? — яростный голос Крайма не обещал мне ничего радужного. — Я очень быстро покажу тебе твое место!

Новый удар и я вскрикнула. Судя по приглушенным стонам Гая, его тоже били. Я развернулась и заметила, как несколько мужчин наносят ему удары ногами. Он пытался закрыться от них руками, но не очень успешно. Я тоже свернулась и прикрыла голову. Крайм бил по спине, бокам и ногам.

— Сейчас я сделаю так, что ты не сможешь даже двигаться и безропотно позволишь Катлу сделать то, за что он уже заплатил.

Мое тело не могло больше выносить побоев, голову разрывал безмолвный крик и Крайм, будто почувствовав это, остановился, свистнул. Один из его дружков поднял меня, перекинул через плечо и понес в притон. Спина горела огнем, на нее пришлось самое большое количество ударов. Крайм знал свое дело, кровь пропитала одежду. Я бы не смогла сейчас даже руки поднять. Когда меня проносили мимо Гая, я увидела лишь кровь на его лице, полностью покрывшую кожу.

— Я не могу тебя убить, — сказал ему Крайм. — Хитрый Мос шею мне свернет за тебя, но и без наказания ты не останешься.

Он сплюнул и велел своим людям тащить Гая за нами. Меня накрыла пустота, чудовищное безразличие ко всему, что будет происходить. Больше я ни на что не надеялась. Как оказалось, надежда — штука очень капризная и опасная.

Когда меня внесли в притон, нас приветствовали всеобщим гомоном и свистом. У стойки помощник Крайма поставил меня на ноги, и мне пришлось схватиться за нее, чтобы не упасть. Ноги тряслись, голова шла кругом, снова подкатила тошнота.

— Строптивая, — заглянул в мое лицо Катл, — люблю таких.

— От тебя воняет, — сказала я.

— От тебя тоже, — его лицо изуродовала беззубая улыбка и все снова загоготали.

Гая приволокли двое, внесли под руки и бросили в углу. Он попытался приподняться. Двигается, уже хорошо. Не могу сказать, что он не заслужил этого, за то, как поступил со мной, но и чудовищем я не была. Те образы, смеющегося молодого лица, никуда из головы не делись. Я обвела взглядом зал, прежде чем Катл уведет меня наверх. Все лица слились в одну отвратительную массу, только одна фигура выделялась. За дальним столом сидел человек в плаще, с надетым на голову глубоким капюшоном. Перед ним стояла, как ни странно, чистая, словно новая, кружка с пивом. Сначала показалось, что он совершенно безразличен к тому, что происходило вокруг него, но присмотревшись, заметила, как он прислушивается. Он сделал жест рукой и Крайм буквально засеменил к его столику, склонился, послушал и резко отстранился:

— Её? — переспросил он, хлопая глазами. — Но… господин, она же…

И снова человек в капюшоне что-то сказал, от чего удивление хозяина притона не стало меньше.

— Нет, нет, господин, просто вы прежде никогда…

Человек поднялся, направился ко мне, но Катл, который был уже изрядно пьян, преградил ему путь.

— Эй, эй, дружок, — он выставил руки вперед и слегка покачиваясь, усмехнулся. — Сегодня она моя и я заплатил за нее целых десять пестов, чтобы быть первым.

Я чуть было снова не впала в истерику, как же быстро цена с одной тысячи может скатиться к десяти.

Незнакомец в капюшоне повернул голову в сторону Крайма, но ничего не ответил. Одного этого движения хватило хозяину, чтобы ринуться к Катлу и оттащить его от меня.

— Погоди, друг, — успокаивал моего недавнего поклонника он. — Я верну твои деньги, ты главное не высовывайся больше, ладно?

Совсем недавно хозяин притона источал столько уверенности и злобы, что очень странно и даже забавно было наблюдать за тем, как он заискивает перед своим гостем. Я покрепче вцепилась в стойку, поскольку чувствовала, что кровь, стекающая по спине, может лишить меня сознания в скором времени.

— Нет, нет, — разгорячился Катл. — С какой это стати? Я заплатил, настроился…

— Катл! — рявкнул Крайм, бросая извиняющийся взгляд незнакомцу. — Уймись уже. Я позову к тебе Пэрли, хочешь? Ты же любишь Пэрли?

Извивался Крайм неплохо, он и дорогому гостю угодить хотел и постоянного клиента не потерять. Ноги мои уже вовсю дрожали, угрожая не удержать меня в вертикальном положении.

— Э, нет, дорогой мой, — начал злиться Катл. — Так не пойдет! Это нечестно, в конце концов!

Я чуть было не прыснула от того как смешно сейчас прозвучало слово «честность». Ноги подкосились, но я смогла удержаться и успела уловить мимолетное движение человека в капюшоне, который собирался мне помочь, но передумал.

— Я должен знать, кто, черт возьми, перебил мою цену! — завопил он и Крайм прикрыл глаза и замотал головой, будто потеряв надежду усмирить своего приятеля. — Кто этот наглец?!

Тишина вмиг сделала притон очень маленьким, она давила на плечи и даже стены казались ближе, чем прежде. Хозяин замер в испуге, а незнакомец остался неподвижен. Общее любопытство читалось на лицах, всем хотелось знать, кто скрывается под капюшоном.

— Отнесите ее в мою лодку, — голос прозвучал уверенно, непреклонно.

Крайм усердно закивал и махнул двум своим людям, что недавно притащили Гая.

— А что с ним? — спросил хозяин притона, указывая на мужчину, сидевшего в углу.

Человек в капюшоне подошел к нему, присел на корточки. Глаза Гая прищурились, похоже, он рассматривал лицо, а потом расширились. Он его узнал. Мужчина бросил взгляд на меня и почему-то расслабился.

— А он, — сказал незнакомец, — заслужил каждый удар, что получил. Верните его хозяину. Пусть Мос решает, что с ним делать.

— Но Мос ничего…

— И ты это примешь!

Больше человек в капюшоне ничего не сказал, по крайней мере, мне уже не дано было услышать. Люди Крайма сделали то, что от них требовалось.

Лодка незнакомца была небольшой, но добротной, с узорами, вырезанными вдоль борта. На ней, кажется, нарисована какая-то птица, но я не смогла рассмотреть. Усталость и боль брали верх, силы медленно покидали меня. Так хотелось лечь, прикрыть глаза и погрузиться в сон, можно в вечный. Но тревога не давала мне расслабиться. Да, то, что этот человек забрал меня из притона, еще не говорит о том, что я теперь в полной безопасности. Кто знает, не обернется ли его поступок ещё большим злом для меня? Хотя, что может быть ужаснее того крысятника? Я села на дно лодки и стараясь не навредить спине, подтянула колени. У воды холодно. Перевозчик не сказал ни единого слова, но призван был не позволить мне удрать. Да, я уже вряд ли смогла бы.

Не знаю, сколько прошло времени, но я уже с трудом размыкала веки, когда человек в капюшоне легко забрался в лодку и велел отплывать. Я изо всех сил пыталась оставаться бодрой, но это было невозможно. После того, как мы достаточно отдалились от берега, мужчина встал, достал одеяло из сумки, что валялась на дне лодки, и приблизился ко мне. Он заботливо укрыл меня одеялом, а потом склонился к самому уху, что позволило мне заглянуть в его лицо:

— Отдыхай, звездная девочка, ни о чем не беспокойся. Как только доберемся до берега, я займусь твоей спиной, а теперь спи, — прошептал он и сделал знакомый жест рукой, погружая меня в глубокую дрёму.

Глава девятая

Очнулась я уже на берегу, бережно уложенная на одеяло лицом вниз. Раны на моей спине немного ныли и дергали, казалось, на них образовалась тонкая корочка. Очень захотелось почесать, и я попыталась повернуться.

— Не спеши, Кассия, — ласковый шепот подействовал успокаивающе.

Я не смогла сдержать улыбку, когда приветливое лицо Кастора возникло передо мной. За его спиной ярко светило солнце и вновь мне показалось, что этот мужчина нереален. Искрящиеся лучи обволакивали его настолько тесно, что казалось они исходят от него самого. Я смотрела как завороженная. Грелась в этом уютном, словно сказочном тепле. Свет, струящийся вокруг Кастора, вызвал радостные слезы в разорванном сердце. Поверить не могла, что я в безопасности, что всё позади.

Мужчина нежно коснулся моего лица, очень осторожно, будто боялся, что я растаю. Его карие глаза наполнились чем-то мне незнакомым, но определенно добрым, не несущим угрозы. Никто еще никогда так не смотрел на меня. Потом во взгляде появился вопрос, но не ко мне, к самому себе скорее, и он отстранился.

— Потерпи немного, — сказал Кастор. — Твои раны не готовы к тому, чтобы их тревожили. Полежи еще чуть-чуть, совсем недолго. Мазь, которую я сделал, должна вот-вот подействовать и тогда ты сможешь встать.

— Где мы? — спросила я, ощущая, как сухость скребет горло. Я облизала пересохшие губы.

Это движение не ускользнуло от глаз Кастора, он тут же принес воду. Поить меня ему пришлось самому. От касания его рук было немного неловко, но очень приятно.

— Уже в Заэроне, — сказал он, отставляя воду в сторону и внимательно рассматривая мою спину.

Пришлось немного повернуть голову, чтобы увидеть его сосредоточенное лицо. От меня не укрылось недовольство, которое он так и не облачил в слова.

— Ты разочарован? — спросила я, устремляя взгляд в землю. Так было проще, чем смотреть в глаза Кастору.

Я откровенно трусила. Сердце захлебывалось страхом перед его ответом. А что если да? Что если он действительно разочарован во мне? Кастор некоторое время молчал, а потом отсел чуть подальше, чтобы мне было его лучше видно.

— Ты вольна принимать собственные решения, Кассия, но я не могу не думать о том, что мне стоило настоять, — мужчина стиснул зубы, лишь на мгновение, выказывая недовольство. И судя по всему, собой.

— Ты не можешь винить себя в том, что я захотела быстрых денег, — очень тихо, сгорая от стыда, я произнесла эти слова. Они дорогого стоили. Признать свою мелочность и слабость перед человеком, чье мнение ценишь столь высоко, было непросто. — В конце концов, ты и так достаточно сделал для меня. Нянчить меня — не твоя забота.

Карие глаза метнули молнии. Что его так разозлило? Вспышка исчезла так же быстро, как и появилась.

— Тебе не нужна нянька, Кассиопея, — Ого! Полное имя говорит само за себя. Кастор крайне недоволен. — Тебе просто нужен опыт. И, к сожалению, порою, получить его можно таким плачевным способом.

У меня сложилось впечатление, что эти слова пришли к нему не сразу, что он долго и мучительно размышлял над тем, что сказать мне. Я чувствовала, что прежде чем, они родились в его голове, ему пришлось побороть в себе гнев. Откуда я это знала? А попроще нет вопроса?

— Но я рад, что все обошлось, — он, словно сражался сам с собой, словно сам себя обрывал на полуслове.

— Почему мне кажется, что это далеко не все, что ты хотел бы сказать? — спросила я.

— Я думаю, тебе не стоит слышать всё, что я мог бы сказать, — кривая улыбка получилась вымученной.

— Иногда выговориться полезней, чем держать в себе, — Кастор посмотрел на меня, как на самоубийцу.

— Ты не помогаешь!

— В чём? В том, чтобы сдержаться и не сказать мне то, что я заслуживаю? — горько усмехнулась я. — Поверь, ты можешь высказаться не страшась. Нет таких слов, которые я бы сама себе не сказала, пока сидела в подвале у Милдрет, а потом и в кладовой Крайма.

Кастор резко встал. Тяжело было наблюдать за его передвижениями из того положения, в котором я находилась. Хотя оно меня и спасало. Так легче было избежать его взгляда, хоть и менее стыдно не становилось.

— Что пообещал тебе Гай? — голос донесся откуда-то со стороны моих ног.

— Сказал, что у Хитрого Моса я быстрее заработаю денег, чем собирая травы в Заэроне.

— Ну конечно, что еще он мог сказать? Да, мне стоило это предвидеть. Если на его руках не видно крови, это еще не означает, что опасность не исходит с другой стороны, — бормотал он так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы разобрать слова. — Я отвлекся, был невнимателен.

Пока он расхаживал взад и вперед, я осторожно приподнялась. Ощущения были неприятными, но вполне терпимыми. Когда я смогла сесть то обнаружила, что платье было снято с плеч, а сорочка разодрана на спине. Подняв испуганно глаза, я встретилась с виноватым взглядом Кастора.

— Прости, у тебя был жар, пришлось действовать быстро, но я не позволил себе ничего лишнего.

Как странно, мне было немного неуютно, но не более того. Ни на одну секунду я не допустила мысли, что Кастор каким-то образом мог воспользоваться моим положением. Мужчина обошел меня и опустился к своей сумке, из которой извлек чистую одежду. Это были новенькие брюки и рубашка, а так же белье. Взгляд на него заставил меня покраснеть.

— Это дала мне Дила, после того, как я забрал тебя у Крайма, — смущенно сказал он. — Там за валуном, скрывается небольшой источник. Ты могла бы помыться, а я займусь обедом.

— Как ты нашел меня? — скрывая собственное смущение, задала я волнующий вопрос и поднялась на ноги.

— Сходи, освежись, и мы поговорим, — не глядя на меня, ответил Кастор и принялся ворошить дрова в костре.

Источник оказался теплым и весьма удобным для купания. Не скажу, что моя спина была рада погружению в воду, но мне было абсолютно все равно. Перед тем как насладиться свежей водой, я отыскала а?кнос — травку с мелкими, довольно плотными листьями. Немногие знают, что если ее размять, то она даст густую пену, которая отмоет и очистит любые загрязнения на теле. К тому же, аромат у нее был довольно приятным. На купание я не пожалела времени, думаю, Кастор простит меня за это. Бог знает сколько времени я просидела в подземелье и подкармливала блох, чьи укусы начали чесаться сразу после того, как я ступила в воду. Драила и оттирала кожу на совесть, пусть было неприятно, даже больно, но это стоило того. Каждая мысль о том, что там, у костра, меня ждет Кастор, заставляла добавлять движениям тщательности. Сердце то замирало от волнения, то ускорялось, желая оказаться ближе к этому необычному человеку.

Одежда села идеально, спасибо Диле. Воспоминание о ней вызвало грусть, но вопросов к Кастору только прибавилось. Когда я приближалась к костру, словно переродившаяся, меня чуть не сшиб с ног потрясающий запах какого-то жаркого. Я остановилась, втянула носом аромат и издала непроизвольный стон наслаждения. Когда вновь открыла глаза, встретила восторженный взгляд Кастора. Он смотрел на меня, не отрываясь, и пламя в глазах разгоралось ярче. Я смущенно пригладила еще мокрые волосы, но не перестала наблюдать за ним. Сердце пропустило удар, когда его глаза медленно прошлись по телу и застыли на лице, примерно, в районе губ. Представляю, как именно они сейчас выглядели. Когда усердно оттирала многодневную грязь, чтобы сдержать болезненные стоны, искусала их, чуть ли не в кровь. Они, наверное, распухли. Некоторое время сохранялась чарующая тишина, а потом, стоило нам моргнуть, и волшебство исчезло.

— Как твоя спина? — спросил он, протягивая мне мясо какой-то птицы.

От божественного запаха заурчало в животе, мужчина улыбнулся. До чего шла ему эта беспечная, искренняя улыбка.

— Спасибо, мне лучше, — первый кусочек я откусила, даже не скрывая своего голода. Пусть я покажусь ему дикаркой невоспитанной, но желание попробовать это нежнейшее на вид мясо, оказалось сильнее меня.

Кастор с удовольствием наблюдал за тем, как я жую. Он продолжал улыбаться и понемногу подкладывал мне еще еды. То маленький кусочек хлеба, то немного сыра и зелени. А мне казалось, что пища проваливается в меня, как в бездонную яму и я никак не могу насытиться. Когда все, что он мне дал, закончилось, я еще не утолила голода в полной мере, и мужчина безошибочно прочел это в моих глазах.

— Прости, звездная девочка, но больше нельзя. Я обещаю, что на протяжении всего пути буду кормить тебя так же вкусно, но на сегодня достаточно, иначе будет плохо твоему животу.

Мое расстроенное лицо вызвало у Кастора тихий смех, от чего я на мгновение забыла, что нужно дышать.

Смех у него был такой приятный, такой добродушный, что уголки моих губ сами по себе поползли вверх. Его присутствие рядом со мной, его глаза и голос с легкостью помогали таять, образовавшимся в груди льдам. Так просто и так необыкновенно было смотреть в лицо Кастора и находить в нем успокоение. Мне нравилось наблюдать за тем, как появляются маленькие морщинки вокруг его глаз, когда он улыбается и за тем, как подрагивают хулиганские ресницы, стоит ему рассмеяться. В такие моменты мне казалось, что нет места безопаснее, чем рядом с ним. Места теплее и уютнее. Думая об этом, я не переставала любоваться этим, совершенно особенным для меня, мужчиной.

— Так как ты нашел меня? — повторила я свой вопрос, отрываясь, наконец, от его лица.

— Я пришел в Заэрон, как и обещал, но Аутон, мой старый друг, сказал, что ты не добралась до него, — негромко сказал Кастор, вороша угли палкой.

Мужчина замолчал, продолжая свои нехитрые движения. Я ждала, но поскольку рассказывать дальше он, похоже, не собирался, решила не отступать:

— И?

Кастор скривился, а потом уставился в невысокое пламя, которое отблесками заплясало на его коже.

— Я вспомнил, что твои спутники собирались в Шитаэлл, решил проверить.

Да, такими темпами я до утра не узнаю подробностей. Кастор поднял глаза и увидел мои приподнятые брови и пытливый взгляд.

— На пути я встретил Брока, — сказал он, проводя рукой по волосам и вздыхая.

— Почему вызволять меня из притона, тащить на себе и залечивать мои раны для тебя проще, чем говорить об этом? — удивилась я.

— Это разные вещи, Кассия, — замялся Кастор.

— Откуда ты знаешь Брока? — спросила я.

— Мы познакомились много лет назад, еще до того, как он стал тем…, кем стал, — и этой темы ему хотелось бы избежать. — В общем, Брок сказал, что видел тебя с Гаем и Стю и что они сказали, что ты будто бы идешь в Заэрон, но он им не поверил. Он немного рассказал мне, чем именно зарабатывает Гай, пришлось поспешить. Я прибыл в Шитаэлл и пошел к Мосу, он направил меня к Милдрет, а там я уже узнал от Дилы, что тебя продали Крайму. Вот и вся история.

Я задумалась. По его словам, любая дверь в Шитаэлле тут же открывалась перед ним, как по волшебству.

— Никто не спрашивал тебя, кто ты такой и зачем ищешь меня? — мой вопрос насторожил Кастора, он чувствовал, к чему я клоню. — Почему Крайм называл тебя господином? Ты что, богатый клиент, которому он желает угодить?

— Ты спрашиваешь так, будто думаешь, что я бывал там, чтобы покупать девиц, — усмехнулся Кастор, но встретив мой взгляд, тут же перестал улыбаться. — Ты же не серьезно?

— Нет, я думаю, что, если бы тебе нужны были девушки для удовольствия, ты бы вряд ли искал их у Крайма, — опустила я глаза. Почему-то думать об этом было неприятно. — Но мне все еще интересно, почему хозяин притона так заискивал перед тобой?

— Я говорил тебе, что много путешествую. Мне приходится общаться с разными людьми, в том числе и с не очень приятными. Крайм любит деньги, а у меня они есть, отсюда и желание услужить.

Не могу сказать, что была удовлетворена ответом, но допытывать человека, который спас меня из пекла, было бы наглостью. Конечно, я понимала, что Кастор рассказал далеко не всё, но настаивать побоялась.

— Спасибо, — стоило сказать это давным давно.

Кастор поднял на меня глаза и грустно улыбнулся.

— Хорошо, что я успел, — сказал он, но мне показалось, что самому себе.

— Правда, Кастор, большое спасибо! — я вложила в свой взгляд всю благодарность, на какую была способна. — Ты даже не представляешь, из чего вытащил меня. Приди ты несколькими минутами позже…

— Не надо, — Кастор недовольно махнул рукой. — Не продолжай. Поверь, я очень хорошо знаю, что бы было. Я успел. Это все.

— Кстати, Гай чуть было не спас меня первым, — решила я немного развернуть разговор. — Мы примчались в порт, но там уже не было ни одной лодки. — Мои же собственные слова заставили меня задуматься. — Да, странно, когда мы были у пристани, той лодки, на которой ты увез меня, там не было. Откуда она взялась?

— Я велел спустить ее к определенному часу, — ответил мужчина. — Сам я приплыл на лодке Моса, пока искал тебя, мне подготовили мою. Я не собирался задерживаться.

Кастор был явно чем-то встревожен. Он добавил веток в огонь и уставился на пламя так, будто оно могло о чем-то ему рассказать. Глубокая морщинка залегла между глаз, он нахмурился, погружаясь в размышления. В эту минуту он казался старше, намного. Мне отчаянно захотелось знать, что скрывается за этим глубоко печальным взглядом. Что за ноша лежит на плечах Кастора? Изо всех сил он пытается укрыть ее за напускной веселостью и беспечностью, но я, вдруг, отчетливо рассмотрела в этих всегда добрых глазах, боль такой глубины, что можно завязнуть в ней намертво.

Моя мама хорошо читала людей, но это не было магией или чем-то вроде того, просто она умела добираться до сути. Она была внимательной и открывала сердце каждому, кто приходил к ней за помощью. Я никогда не замечала за собой подобного умения, но с Кастором все было по-другому. Я так хотела коснуться хотя бы краешка его жизни, занять хоть крохотное место в его огромном сердце, что каким-то непостижимым образом могла видеть его чуть лучше, чем других.

— Если ты не против, — после довольно долгого молчания, сказал Кастор, — я отведу тебя к Аутону и его жене. Ты все еще можешь начать новую жизнь.

— А я не могу пойти с тобой? — вдруг, вырвалось у меня, и я прикусила губу.

Его глаза сверкнули, Кастор долго вглядывался в мое лицо, словно на какое-то время позволил себе обдумать мою просьбу. Внутри забрезжил рассвет надежды, но вот лицо мужчины снова стало хмурым, и я уже догадалась, каким именно будет его ответ.

— К сожалению, нет, Кассия, — ответил он. — Я не могу взять тебя с собой. Я очень задержался и совсем скоро должен быть далеко отсюда. После того, как доведу тебя до дома моих друзей, мне придется немедленно отправляться дальше.

Больше я никогда не спрашивала его об этом, хоть и страстно желала уйти куда угодно, только бы с ним. С каждым днем нашего путешествия я все глубже погружалась в совершенно невероятную привязанность к этому человеку. Первую неделю он заботливо старался не спешить, чтобы не тревожить мою спину. Я понимала, что он потерял много времени из-за меня, и старалась ускориться, чем делала только хуже. Порою, перестаравшись, ощущала, как тонкая струйка крови сочилась из самой глубокой раны, которая заживала дольше всех. Тогда я намеренно отставала и пыталась не позволить Кастору заметить, но он всегда быстро узнавал об этом. Не знаю, как у него это получалось, он просто знал. Он не ругал меня, не злился, а просто терпеливо обрабатывал рану, слегка покачивая головой, и останавливался на дополнительный привал. Я пыталась спорить, но с Кастором это было бесполезно.

Идти с ним сквозь таинственные леса Заэрона было не просто приятно, но и ужасно интересно. Казалось, этот мужчина ведает обо всем на свете. О птицах, деревьях, земле и воде. Я знаю множество трав, их названия и свойства, но большую часть из них я никогда даже не видела нигде, кроме как на картинках. А вот Кастор знал их все. Он всегда с легкостью отвечал на мои расспросы, что доставляло удовольствие нам обоим.

Густая зелень древнейшей на наших землях чащобы приняла нас довольно радушно. Это был словно совсем другой мир, существующий совершенно обособлено от прочих Застывших земель. Его запахи, звуки и насыщенные краски зачаровывали сразу, стоило сделать лишь шаг на мягкий покров. Слышащие жили в мире и согласии с животными, поэтому здесь их было много, и они совершенно не боялись людей. Мы не нарушали завораживающей тишины, стараясь беседовать в полголоса. Это странным образом сближало меня с моим спутником. Мы почти всегда находились очень близко друг к другу. Я старалась наслаждаться каждой минутой с Кастором, и он словно, так же как и я, неосознанно, все время сокращал расстояние между нами.

— Расскажи мне о семье, в которой я буду жить, — попросила я однажды вечером, когда до Лунного города, столицы Заэрона, оставалось примерно два дня пути.

Я чувствовала приближение разлуки с Кастором и уже тосковала. Мое настроение резко менялось в последние дни и, когда мужчина спрашивал меня всё ли хорошо, я лишь закрывалась, понимая, что вряд ли смогу объяснить. Вот и сейчас, сидя у костра, я хмурилась, пытаясь скрыть свои истинные чувства. За недели нашего путешествия я будто слилась с этим человеком, будто стала неотделимой его частью, только вот он этого не заметил. Я снова вспомнила о Стю и разозлилась. Очень надеюсь, что не выгляжу так же жалко.

— Аутон — прекрасный человек, хоть и не очень эмоциональный. Его жена Малия, напротив, крайне чувствительна. Бог не послал им детей, что послужило поводом для Малии искать родную душу в каждом ребенке. Они добрые люди, внимательные и заботливые. Тебе понравится у них, а ты уже нравишься им.

— Ты говорил им обо мне? — удивилась я, наблюдая за тем, как Кастор снимает с огня воду и делает травяной чай. Я несколько раз спрашивала его, знает ли он о том, что я тоже умею готовить, но он лишь ухмылялся и говорил, что привык держать свое слово.

— Немного, — отмахнулся мужчина. — Ты же понимаешь, говорить в их доме совершенно необязательно.

— Это-то и смущает, — пробурчала я, доставая одеяло. Ночь принесла прохладу.

— Ты привыкнешь, — улыбнулся Кастор. — К тому же, слышащие довольно мудро относятся к человеческим мыслям, очень хорошо различая истинные мотивы и чистые эмоции.

Вдруг, мои глаза вновь обожгло синее пламя, и я схватила Кастора за руку. Мне не хотелось показаться безумной, поэтому вскрики я, как могла, подавляла. Эти вспышки оказались довольно скоротечными и как ни странно не принесли беспокойства, как в прошлый раз.

— Что случилось, Кассия? — взволнованно глядя на меня, спросил Кастор. Тревога заплескалась в его глазах.

— Нет, нет, ничего, — мне нужно было немного отдышаться, что я и сделала и только потом поняла, что все еще с силой стискиваю руку Кастора. — Прости.

— Что — то произошло, я вижу, — мужчина обхватил ладонями мое лицо, и я застыла.

Кастор долго-долго смотрел в мои глаза, разыскивая там то, что я не хотела произносить вслух. Его лицо оказалось настолько близко, что на мгновение я потеряла связь с реальностью, прикрыла глаза и вдохнула запах его кожи. Пах Кастор умопомрачительно, аж голова пошла кругом. Пульс участился, сердцу стало тесно в груди. Пальцы на моем лице слегка напряглись, я ощутила дыхание, едва скользнувшее по губам, а потом мужчина своим лбом коснулся моего, и все вокруг замедлило свой бег. В душе неумолимо, неудержимо и без моего на то позволения расцветала любовь. Сердце уже давно, как безумное билось лишь для него одного, глаза искали только его, а тело неизменно отзывалось на его прикосновения легким трепетом. Я распахнула глаза и коснулась губами его чуть приоткрытого рта. Кастор замер от неожиданности, а затем на одну короткую секунду прижался ко мне плотнее. Счастье закружило меня в своем сумасшедшем танце, оно не помещалось внутри, готовое выбраться прочь из сердца и ворваться в этот мир, озаряя все вокруг. Но мужчина, которого я так искренне целовала, сжал мои плечи и отстранился. Его глаза потемнели, лицо выражало ужас.

— Не делай так больше, — сдавлено сказал он.

— Я…, я…, - говорить оказалось трудно, в горле застрял ком.

Мужчина встал и прошелся пятерней по волосам. Жест показался мне нервным. Внутри нарастала буря, которую я, как могла, пыталась унять.

— Почему ты это сделала? — что — то до боли отчаянное было в этом вопросе.

— Потому что люблю тебя, — прошептала я, чем вызвала новую гримасу ужаса на его лице. — И мне казалось, что ты тоже…

— Тебе казалось, — ощущение от этих резких слов было таким невыносимо болезненным, как если бы кто-то сжал мое сердце в ледяном кулаке. Я отшатнулась.

В этот момент словно бездна разверзлась под моими ногами, и я обрушилась в нее вся, без остатка. Приземление было чудовищным. Душа заныла от муки и стыда, но набравшись последних сил, я сжала зубы и сдержала слезы. Кастор не смотрел на меня, от чего было почему-то больнее. Конечно, думая о своих чувствах я задавалась вопросом о том, что он испытывает ко мне и зачастую, больше склонялась к отказу. Но не так. Я даже предположить не могла, что Кастор раздавит меня своей холодностью. Его слова уничтожили меня, вычерпали последнюю каплю достоинства и вышвырнули из его жизни. Это было больше, чем я могла вынести на своих плечах.

— Прости, — голос прозвучал глухо. — Я не хотел обидеть, просто не ожидал.

Кастор тяжело вздохнул и снова опустился рядом со мной на одеяло. Как я не подскочила, не знаю, но смотреть на него не смогла бы.

— Я не могу дать тебе то, что ты ищешь, — прошептал он.

Подавить в себе рыдания, оказалось задачей непростой и я ощутила желание сбежать, спрятаться, скрыться, но только больше никогда не испытывать подобного унижения.

— Я ценю твои чувства и для того чтобы вот так открыться нужна смелость, — продолжил шептать он. — Ты без сомнения очень важна …

— Не надо, — мне пришлось дважды прочистить горло, чтобы голос не звучал хрипло.

Я, наконец, встала и решилась отдалиться от него на какое-то время. Мне необходимо было пережить это в одиночку.

— Кассия, — Кастор попытался остановить меня.

Черт возьми, я ясно слышала боль в его голосе, и все это время, проведенное вместе, ощущала, как его влечет ко мне. Неужели я так жестоко ошиблась? Неужели видела лишь то, что хотела?

Как только тьма леса поглотила меня, скрыв от глаз Кастора, я дала волю слезам. Опустилась на толстые корни, могучего дерева и согнулась пополам под гнетом собственной боли. Как же все это было глупо. Как же я могла вот так не сдержаться? Вместе со слезами меня покидало что-то важное, что-то, что должно оставаться в людях. Я ощущала распространяющуюся пустоту, словно стала недочеловеком, словно становилась неполноценной. Эта пустота выжигала остатки уверенности, веселости и беспечности. Возможно, я пережила слишком много в последнее время, чтобы ясно мыслить и попытаться достойно выйти из положения, в которое сама же себя и погрузила. Да, как ни странно, мое сердце все еще стремилось к Кастору, все еще горело за него, но и с этим мне придется справиться.

Вернулась я только утром. Кастор, похоже, не ложился, как и я. Он затушил огонь и собрал свои вещи. Я последовала его примеру, стараясь избегать прямых взглядов.

— Забудь, если можно, то, что произошло этой ночью, — выговорила я, когда мы оба были готовы отправиться в путь. — Я поддалась впечатлению и приняла за любовь обычную благодарность. Мой промах, больше не повторится.

Я не стала дожидаться ответа и не знала, собирался ли он вообще что- либо на это сказать, поскольку так ни разу и не взглянула на него. О дальнейшей дороге, Кастор мне уже рассказывал, поэтому я смело миновала его и зашагала в Лунный город. Вплоть до прибытия туда, мы ни единым словом больше не обменялись.

Отчуждение и чувство невероятного, мучительного одиночества терзали мою бедную душу беспощадно. Быть отвергнутой оказалось не просто больно, но еще и ошеломительно стыдно. Меня будто оглушили чем-то, и я никак не могла прийти в себя. Словно в голове все еще стоял гул от удара, мешающий снова видеть краски, слышать пение птиц и различать тонкие ароматы удивительных цветов. Иногда казалось, что я забыла что-то важное в том самом месте, где мне разорвали сердце, что-то, что наполняло меня радостью и любовью ко всему живому.

Так странно, что человек может выборочно забывать те ужасные вещи, что с ним случились. Например, как только мазь подействовала, и кроме зуда меня ничего не беспокоило, боль в спине забылась. Просто ушла, словно ее и не было. Воспоминания о Пристанище и крысятнике Крайма таяли, потому что Кастор не давал мне в них погружаться. Внутреннее тепло, которым он щедро одаривал меня, ложилось бальзамом на душу. Рядом с ним было легко не поддаваться грусти и унынию. Однако боль от одного его резкого слова, занозой засела в сердце и при каждом взгляде на Кастора она начинала ёрзать, превращая мою жизнь в пытку. Все эти ужасы, что я испытала в Шитаэлле, меркли в сравнении с мыслями о том, что я впервые полюбила, но оказалась не нужна.

Оставшиеся два дня я мечтала дойти до Лунного города как можно скорее и распрощаться с моим мучителем и в то же время страшилась этой минуты. Разве так бывает? Как можно так страстно желать чего-то и одновременно не желать?

Как бы ни было больно, тоскливо и стыдно, у меня не получилось устоять и не воскликнуть восхищенно, когда столица Заэрона возникла передо мной. Лунный город, оказывается, не зря так назывался. В этот момент мне очень не хватало знаний Кастора, его интересных рассказов и пояснений. Город был небольшим и располагался прямо в чаще леса. Каменные дома заросли густым темно-зеленым мхом, а красные крыши покрывала листва, падающая с высоких деревьев. Кроны были словно повернуты к центру, смыкаясь над столицей. От этого создавалось впечатление вечных сумерек. Несмотря на то, что вошли мы в город в разгар дня, здесь царил полумрак. Сквозь густые кроны я смогла рассмотреть луну.

— Поразительно, — прошептала я, засматриваясь на эту красоту и на мгновение, возвращаясь к себе прежней.

— Здесь луна никогда не сходит со своего места, — осторожно проговорил мужчина. Словно он боялся, что я сейчас начну драться или что-то вроде того. Не дождавшись агрессии с моей стороны, голос зазвучал увереннее. — Через какое-то время, жители города вывесят на своих домах причудливые фонари, в тусклом свете которых утонет весь город. Так они сообщают, что наступает ночь. В каждом фонаре вырезаны фигуры животных или контуры цветов и разнообразных листьев. Они отбрасывают тени, и улицы словно оживают. Это очень красивое зрелище. Ты полюбишь этот город.

Безусловно, все, что сказал Кастор необычно, но я довольно быстро снова потеряла интерес ко всему, что вижу.

Проходя мимо невысокого домика из серого, словно мокрого камня, я провела рукой по мягкому мху, а потом понюхала чудаковатый цветок, растущий в ящике на подоконнике. Но сделала я все это скорее по привычке, чем от желания все изведать и познать. Аромат заставил меня отпрянуть, а потом я начала чихать.

— Баций, — скривилась я, тщательно вытирая нос, хоть и знала, что это бесполезно. Теперь его пыльца заставит меня чихать несколько минут кряду.

— Слышащие с его помощью отпугивают насекомых, — пояснил Кастор.

Стало немного стыдно, что я не узнала эти довольно примечательные соцветия, но в Валесте и Форалле баций не растет.

— Мы пришли, — сказал Кастор и остановился у резной двери, на которой было написано имя хозяина. — На первом этаже его лавка с травами, а на втором жилые комнаты. Это и лавка и постоялый двор для уставших путников.

Мужчина уверенно толкнул дверь и вошел в дом. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Какое же смешное и странное сердце, оно тоскливо сжалось от осознания скорого расставания с человеком, который собственными руками его раздавил.

Внутри было очень красиво, ухоженно и чисто. Сразу видно, что дом предоставлен заботливым рукам. Первой комнатой была лавка, в которой суетился невысокий мальчик. Он улыбнулся Кастору и кивнул в сторону следующей комнаты. Это оказалось что-то вроде таверны. Несколько чистых столов, на которых лежали белые скатерти, расшитые нежным голубым орнаментом. Кастор говорил правду, хозяева были весьма зажиточными. У стены большой очаг, стойка с напитками и дверь в кухню, из-за которой доносился изумительный аромат. Красивая невысокая лестница вела на второй этаж, откуда спускался мужчина средних лет. Он был весьма приятным на вид, с большими почти черными глазами, теплой улыбкой, короткими, слегка посеребренными волосами и совершенно обычными ушами. Интересно, зачем они им, если слышащие читают прямо из головы? Боже! Я бросила взгляд на, приближающегося к нам мужчину, который присматривался ко мне. Он и сейчас уже читает мои мысли? Вот прямо сейчас? В эту самую секунду? Как же, наверное, глупо я выгляжу?! Мысли, как муравьи разбежались в разные стороны, попробуй, поймай.

— Здравствуй, Кастор, — голос у Аутона оказался очень мягким, мелодичным. — Я рад, что ты все — таки нашел свою пропажу.

На некоторое время Аутон замолчал, с любопытством глядя в лицо друга, а потом неодобрительно помотал головой и повернулся ко мне.

— Мне жаль, Кассиопея, что тебе пришлось побывать в таких неприятных местах, — сказал он мне, протягивая руку, которую я осторожно пожала. Я кивнула в знак благодарности за участие. — Ты чем-то удивлена?

— Я не знала, что вы разговариваете, — призналась я. — Думала, в этом нет необходимости, если вы можете слышать друг друга на расстоянии.

— Верно, я могу услышать твои мысли, но как же ты услышишь мои? — спросил он и улыбнулся. — Из вежливости и уважения мы общаемся с людьми привычным для них способом.

Аутон сказал, что моя комната давно готова, и я могу пойти положить вещи и познакомиться с Малией, а они с Кастором немного побеседуют. Выбора мне никто не оставил, я подчинилась. Малия встретила меня счастливой улыбкой, а я усиленно старалась следить за своими мыслями, чтобы не напугать чудесную женщину. Даже если я не смогла удержать чего-то, что ей не стоило бы слышать, она и виду не подала. Определенно, хозяйка этого дома вызывала симпатию. Малия довольно быстро оставила меня одну, сославшись на то, что обед сам себя не приготовит, а постояльцев кто-то должен кормить. Некоторое время любовалась своей комнатой, но насладиться моментом всецело так и не смогла. Что-то зудело и скребло на душе. Такая всепоглощающая тоска, от которой выть хотелось. Как удачно, что луна всегда под рукой. Я усмехнулась сквозь подступающие слезы и решила спуститься вниз. Кастор очень спешил и вряд ли потратит драгоценное время, чтобы проститься со мной.

В комнате, которую я окрестила обеденной, никого не было. Негромкие голоса доносились прямо из кухни. Я сделала несколько неуверенных шагов и остановилась.

— Ты успеешь? — голос хозяина.

— Вряд ли, — а это уже Кастор. Сердце сжалось. — Я потерял слишком много времени на поиски Кассии.

— Жалеешь?

— Нет, — ответ был слишком быстрым. — Не жалею, я сделал бы то же самое снова, если бы понадобилось.

— Знаю, мой друг, — я не удержалась и заглянула в слегка приоткрытую дверь. Аутон положил руку на плечо друга. — Будь осторожен, ты ходишь по тонкому льду и с каждой твоей выходкой, он становится все тоньше.

— Я рад, что ты все еще со мной, — и снова эта призрачная боль, которая иногда прорывалась сквозь легкость и жизнерадостность.

— Здесь ты всегда найдешь уютную чистую постель, сытную пищу и дружеское плечо, — заверил его слышащий.

— Спасибо, — мужчина, наконец, искренне улыбнулся и поднялся со стула. — Не знаю, когда увидимся вновь. ОН недоволен моими частыми отлучками и наверняка уже приготовил ворох работы для меня.

— Кастор, — остановила его Малия. Она тоже слабо улыбнулась и развернула друга лицом к себе. — Будь очень внимателен. Ты говоришь со звездами, видишь то, что от других сокрыто, но порою остаешься слеп к очевидным вещам.

— Я постараюсь, Малия, спасибо.

Казалось, хозяйка еще что-то хотела сказать, но не решилась. Она взяла лицо Кастора в ладони и ободряюще кивнула. Я затаила дыхание в страхе выдать себя и быть застигнутой за таким постыдным занятием.

Кастор улыбнулся, обнял друзей и вышел из кухни, так и не заметив меня, спрятавшуюся за отворенной дверью. Как я и ожидала, он даже не попрощался. Чудовищная боль снова стиснула сердце, и слезы покатились по щекам. Весь мир будто ждал этого момента, чтобы обрушиться на мою голову. Внутри что-то умерло.

Малия вышла следом, и не поворачивая ко мне головы, сказала:

— Твой брат добрался до монастыря в ту ночь, когда ты видела синее пламя. Кастор просил передать, что с Тоем все в порядке. Пусть хоть эта новость немного утешит тебя.

Глава десятая

Спустя полгода…

Лунный город напоминал мне большой уютный кокон. Тишина, покой, умиротворение. Людей без способностей слышать чьи-либо мысли здесь почти не было, поэтому практически все время царила тишина. Аутон не обманул, все слышащие, за исключением одного, позволяли мне высказываться вслух. Меня это немного смущало, потому как им, вроде как, приходилось слушать мои слова дважды. Первое время было ужасно тяжело. Я смущалась, боялась, иногда просто разворачивалась и уходила, чтобы унести свои мысли с собой. Мне казалось, что каждый заэронец уже знает о моих потерях, разочарованиях, постыдных поступках и отвергнутой любви. Это было как закон подлости, чем сильнее я хотела спрятать свои тайны, тем усерднее они прорывались наружу. Но и тут Кастор был прав, жители Лунного города очень тактично относились к секретам людей, не имели привычки сплетничать и упрекать. Примерно через месяц я привыкла.

Малия и Аутон были чудесными хозяевами, вежливыми и терпеливыми, а еще очень щедрыми. Мне не приходилось платить ни за еду, ни за проживание и зарабатывала я более чем достойно. Я старалась постоянно занимать себя работой, чтобы не погружаться в те сердечные кровоточины, которые оставил после себя Кастор. Он сделал это не нарочно, понятное дело, ведь невозможно заставить кого-либо полюбить тебя, и я винила во всем лишь свою беспечность и наивность. И почему я решила, что он чувствует ко мне хоть что-то отдаленно похожее на мою любовь? От этих мыслей я часто не могла уснуть, переворачиваясь с бока на бок и пытаясь прогнать его лицо из воспоминаний. Иногда у меня не получалось и я буквально тонула в своей боли и одиночестве. Такими ночами, я уходила в лес. Брала свой лук, тот самый, что подарил Кастор, который просто однажды оказался у порога лавки Аутона, и отправлялась в свое самое любимое место.

В десяти — пятнадцати минутах от города спряталась крохотная полянка, над которой кроны чуть расходились и этот чудесный уголок утопал в лунном свете. Мне казалось, что сам Бог заглядывает сюда одним глазком, чтобы коснуться душ своих детей. Сердце ненадолго переставало ныть, стоило забраться на самый верх и оказаться под самыми звездами. Чувствовала себя сумасшедшей, но там мне казалось, что я ближе к Кастору. Как же так? Мысли о нем приносили с собой боль, но так же трепет, волнение и тихий, будто боявшийся даже голову высунуть, восторг. Порой я плакала, изливая луне свою тоску по прекрасному человеку, который не мог подарить мне свое сердце. Я обманывала себя, что только луна знает, как мне больно и одиноко, а заэронцы почтительно позволяли мне это.

Еще несколько раз я видела в глазах синее пламя, но оно больше не тревожило меня, не пугало. Аутон предположил, что это похоже на послание от брата.

— А почему в виде его кошмаров, — спросила я у него.

— А почему ты решила, что это кошмар? — вопросом на вопрос ответил Аутон.

— Ну, он просыпался по ночам и постоянно твердил о синем огне, — прозвучало неуверенно. — Говоря о нем, Тойтон шел к воде, а это опасно в наше время, вы же знаете. Договор с неротами был нарушен и…

— Хоть раз вода причинила ему вред? — спросил Аутон, разворачиваясь ко мне и откладывая травы, что связывал в пучок.

— Нет…, - растерялась я. — Даже напротив…, однажды его спасла девушка, она сказала, что мой брат особенный.

— А ты не думала, что это может быть не проклятьем, а даром?

— Даром? Ну, уж нет! Что это за дар такой, который приносит страдания?

— А кто страдал? Твой брат или же все — таки ты?

Мне даже пришлось присесть, ноги подкосились. Я никогда не смотрела на это под таким углом. А что если Аутон дело говорит? Что если я напортачила еще больше, чем думала?

— Ты не могла знать, — попытался успокоить меня заэронец, но я зыркнула на него и он примирительно поднял руки. Я понимала, что ему тяжело не читать то, о чем я думаю, но все же это раздражало. Мужчина склонился ко мне, опершись о деревянную стойку. — А ты знаешь, что синий огонь принадлежит неротам?

Этот вопрос застал меня врасплох. Я не знала об этом, поскольку не имела с людьми воды никаких дел. Абсурдно звучит: огонь у народа, который живет в воде.

— Возможно, и абсурдно, но их пламя ничуть не безопаснее, чем обычное, — пояснил Аутон, и на этот раз я не стала кукситься, ведь так ему было удобнее и быстрее. — Они рождают огонь в ладонях и сначала он синий, и расползается по земле синим, но вот спустя некоторое время становится привычным нашему глазу — желтым. Однако самую большую разрушительную силу приносит все же изначальный цвет. Синее пламя уничтожает мгновенно.

— Но почему мой брат мог вообще видеть этот синий огонь? Почему именно его? Он видел его повсюду. Могло это быть каким-то пророчеством? — Этот вопрос я вынашивала долгие годы и не решалась задать даже самой себе. Мария говорила о безумцах, которые предзнаменовали разрушения и смерть.

— Кто знает, Кассия? Вполне может быть, но вопрос в том, что принесет с собой синее пламя? Гибель или спасение?

С тех пор я часто думала об этом. Внутри нарастала тревога, какое-то неясное беспокойство, словно скрежет на душе, намекающий, что что-то грядёт.

В остальном, моя жизнь в Заэроне стала настоящим подарком. Не было в Застывших землях места лучше, для того, чтобы зализывать раны. Я полюбила эту сказочную, хоть и на первый взгляд мрачную, зелень. Этот стойкий аромат цветов и трав, эту сумрачность и вечное полнолуние. Мне пришлась по душе и работа. Собирать травы, готовить лекарства, и общаться с покупателями было не в тягость, наоборот, в удовольствие. Здесь меня никто не шпынял, не тискал и не обижал гнусным словом. Малия очень трепетно относилась к моей первоначальной угрюмости, от которой избавиться оказалось довольно непросто. Я боялась снова открываться, доверять кому-то. Все же Гай и Стю оставили свой след. О них я тоже сожалела. До своего предательства они казались прекрасными друзьями, именно об этом периоде я тосковала.

Женщина терпеливо ждала первой моей улыбки, а потом и первого смеха. Она оберегала меня и покровительствовала, словно все время, защищая от чего-то. Никогда не говорила о Касторе, но порой ее глаза открывали мне все, что таила душа.

За полгода я выучила каждую улочку, каждый дом и познакомилась с огромным количеством жителей. Заэронцы активно использовали травы, да и другие народы часто приходили сюда за ними. Мне удалось скопить приличную сумму, но до покупки дома, конечно, было еще далеко. Я подумывала о том, чтобы забрать Тойтона именно в Лунный город, и Аутон предлагал еще одну комнату, но мне хотелось иметь собственный дом. Я думала о том, что как только смогу купить его, то тут же отправлюсь за братом, чтобы можно было сказать, что я забираю его домой. Отчего-то пользоваться бесконечной милостью моих добрых друзей еще и в этом вопросе мне казалось наглостью. Мало того, что я бесплатно занимала комнату, которая предназначена для съема, так еще и вторую у них отнять? Нет уж. Аутон периодически приносил вести о том, что с Тоем все в порядке, не знаю, откуда он их брал, но это успокаивало мою растрепанную совесть.

— Ты снова уснула на ходу? — усмехнулся Таш и пихнул меня плечом.

Этот улыбчивый парень часто бесил и доводил до белого каления, но я смело могла назвать его другом. Высокий, мужественный, хорошо сложенный, с длинными всегда теплыми пальцами, короткими светлыми волосами и бледно-карими глазами. Таш считался в Заэроне писаным красавцем и девушки не давали ему прохода, но мне нравилось, что это никак не повлияло на его самомнение. Он был остр на язык и прямо говорил, что думает. Это-то и подкупило меня, когда мы познакомились. Но не все было просто. Два, а может и все три месяца Таш аккуратно подбирался ко мне, методично растаптывая все мои сомнения. Теперь я знаю, что могу доверять ему во всем, потому как более открытого в своих суждениях человека трудно найти.

— Нет, я думала о Тое, — ответила я и коснулась рукой ствола могучего дерева. Мне нравилось ощущать под пальцами твердую кору. Иногда казалось, что я могу впитать в себя немного силы, которую так долго накапливал в себе этот дремучий лес.

— Знаю, но ведь буквально на днях, Малия сказала, что у него все хорошо, разве не так?

— Таш! — возмутилась я и резко остановилась. — Сколько раз я просила тебя не копаться в моей голове?! Ты единственный, кто делает это так беспардонно.

— Это весело, — усмехнулся парень.

— Ты нарушаешь мое личное пространство!

Таш прыснул в кулак. Его всегда забавляли подобные разговоры, а я всегда задавалась вопросом, почему все еще терплю его рядом с собой.

— Личное пространство? — продолжил усмехаться он. — Милая моя Кассия, — парень закинул руку на мое плечо и медленно продолжил путь, увлекая меня за собой, — в этом городе для тебя не существует такого понятия. Все! Повторю, ВСЕ до единого в этом месте знают, о том, что творится в твоей голове.

— Возможно, — фыркнула я и сбросила его руку. — Но они не используют это, не выворачивают наружу и уж точно не высмеивают!

— Ты прекрасно знаешь, что я никогда не стал бы смеяться над твоими переживаниями, — Таш вмиг стал серьезным. — Я могу немного подзадоривать тебя, но это только если голова твоя забита глупостями, похожими на те, что я услышал три дня назад. Ты сравнивала свои волосы и губы с волосами и губами Дании!

— Черт, Таш! — я закрыла лицо ладонью.

— А что? — изобразил возмущение он. — Ты думала об этом полчаса! Полчаса, Кассия! Я чуть не спятил! И почему ее волосы так переливаются в лунном свете, а мои нет? Почему губы ее кажутся такими чувственными? Фу!

— Мог бы не слушать! — в такие моменты я готова была его убить. — Ты же понимаешь, что человек не способен контролировать что-то подобное и даже спустя полгода я все равно забываю, что мне постоянно необходимо сдерживать свои мысли!

— Тебя Малия обучает, я постоянно копошусь в твоем сознании, чтобы не забывала, что я все слышу, — Таш многозначительно приподнял брови.

— Ах, вот оно что! Значит, ты так бесцеремонно суешь свой нос в мою голову для того, чтобы я научилась скрывать от заэронцев свои мысли? — я развернулась к нему и сложила руки на груди. — Серьезно?

— Конечно! — он попытался сделать серьезное лицо, что вызвало смех у нас обоих.

Меня поражало, как быстро улетучивались мои злость и недовольство, стоило ему сделать забавную мину. И Таш был прав, я точно знала, что он никогда не сделает мне больно моими же мыслями.

— И, кстати, — сказал он, снова обнимая меня за плечи, — ты терпишь меня рядом с собой, потому что я невероятно обаятельный, добрый и веселый.

Я закатила глаза и рассмеялась. Он прав, черт возьми. С ним легко было смеяться, легко говорить, легко даже молчать. Очень терпеливо и очень старательно он завоевывал мое доверие, и каждый день доказывал свою преданность. Таш снова легонько пихнул меня в плечо и довольно подмигнул.

Этим вечером он вытащил меня на встречу с друзьями. Они собирались под старым, глубоко склонившимся дубом, пили красное пиво, делились новостями и много смеялись. Меня здесь хорошо принимали, всегда радовались моей компании и так же, как и взрослое поколение, уважали мои секреты.

Компания была не очень большой. Несколько парней и девушек, которым нравилось проводить время вместе. Я согласилась на эту встречу ради собственного настроения. Мне очень нравился нрав хохотушки Дании, которая легко и вовремя могла поднять всем настроение. А волосы у нее и впрямь были дивными — густыми, золотистыми, чуть вьющимися.

— Блин, Кассия, опять? — возмутился Таш и отпрянул от меня.

Я от души рассмеялась, думая о том, что как можно чаще буду думать о чем-то подобном, чтобы позлить друга. Таш возмущенно надулся, и я ткнула его кулаком в плечо.

У дуба сегодня было на удивление тихо. Ребята уже собрались, но лица у всех были поникшими, какими-то задумчиво грустными. Присмотревшись, я поняла, что они беседуют, и тема разговора трогает всех без исключения. У Дании на глазах выступили слезы, а ее лучшая подруга Сена съежилась, обнимая себя за плечи. Даже охламон и балагур Дир смотрел только на свою обувь. Я бросила взгляд на Таша, ему хватило нескольких секунд, чтобы из смеющегося юноши превратиться в опечаленного молодого мужчину.

— Что случилось, Таш? — спросила я шепотом.

Дания всхлипнула и опустила голову ниже. Уныние витало в воздухе, и с ним смешивался безотчетный страх. Ребята сами на себя не были похожи, я напряглась, чувствуя неладное.

— Пришли вести из Валеста, — тихо заговорила Сена. — Феникс вырезал пятнадцать человек, которые пытались организовать сопротивление. Он вычислил их, они собирались в какой-то таверне в Думене, пришел и убил всех до единого.

Последние слова прозвучали совсем тихо, настолько, что я могла слышать биение своего встревоженного сердца, как колокол, бьющий в монастыре по утрам.

— Среди них двое слышащих, — добавил Дир. — Один из них был братом Лии.

Я чуть не ахнула, но пробежавшись глазами по присутствующим, не увидела среди них невесты Дира. Девушка, вероятно, осталась дома с семьей. Ком подкатил к горлу, я схватилась за шею.

— В последние месяцы очень часто поступают сообщения, что король разбушевался не на шутку. Его гнев уже разъярил неротов и поговаривают, что Хакс, их предводитель, грозился выжечь сначала Валест, а потом и все Застывшие земли, если Тавос не вернет им Рогром. Прибрежные города уже страдают от нападок жителей моря, а королю хоть бы хны, — Дир поднял злобный взгляд на меня, и я ужаснулась, будто имела к этому отношение.

— Он не имел в виду ничего такого, — прошептал Таш и угрюмо уставился на друга. Судя по всему, он что-то говорил ему мысленно. Дир немного расслабился и кивнул.

— Прости, — сказал парень. Растирая ладонями лицо. — Ты сама пострадала от Тавоса Громкого, как и многие. Заэрон не имел отношение к расторжению договора с неротами, но Хаксу на это наплевать. До прихода к власти Тавоса, мы жили в содружестве и стремились помогать друг другу, но жадный король решил прибрать к рукам Рогром и его гроты, в которых добывают редчайшие жемчуга.

— Жемчуг не нужен неротам, почему нельзя договориться? Пусть люди воды отдают жемчуг королю, — пожала плечами Сена, — а Тавос оставит им Рогром. Эта земля необходима Хаксу и его людям, она долгие годы была для них пристанищем.

— Тавос слишком жаден, — эту фразу Таш выплюнул, не скрывая презрения. — Он считает, что нероты сокроют немалую часть драгоценностей, чтобы быть богаче его самого.

— Чушь! — воскликнула Дания. — Даже дети знают, что люди воды не интересуются блестяшками!

— Разве это остановит Тавоса? — усмехнулся Битч, парень, который довольно редко говорил, но всегда весьма откровенно. — Он собственного брата убил и семью его не пожалел, а ты думаешь он поверит в то, что неротам не нужны жемчуга? Он и его этот выродок — Феникс, удавят любого на своем пути.

— Поговаривают, что он уже несколько месяцев что-то отчаянно ищет, — прошептала Сена, и от ее этого шепота стало как- то не по себе.

— Если бы Феникс что-то искал для короля, об этом бы уже знал весь свет, — отмахнулся Таш.

— Нет, это если он вырезает протестующих, то об этом тут же известно, в назидание остальным. А вот темные дела Феникс проворачивает тихо.

После встречи с друзьями я долго не могла уснуть, а потом видела кошары о тех несчастных, которых убил Феникс. Об этом человеке я много слышала и глубоко презирала. Самым страшным для меня было предательство, которое поднимало в груди бурю. Феникс несколько лет служил Фендрику Лютому, и прежний король высоко ценил своего помощника. А теперь этот подонок служит его убийце. Мне казалось, что предали и меня, моё былое восхищение им и уважение. Ну и где справедливость? Новости из Валеста совсем не обрадовали меня, и сердце болело за погибших смельчаков, что отважились противостоять тирану. Мой отец даже, несмотря на свое миролюбивое ремесло, никогда бы не остался в стороне.