Корона в огне. Книга 1

На стуле у кровати лежали тот самый черный мундир с огненной птицей на груди, рубашка и форменные брюки. Чуть поодаль стояли сапоги — блестящие, начищенные так, что можно было себя в них увидеть.

Отчего — то их вид разжег новую искру гнева. В этот момент, словно дразня меня, из-под мундира блеснула рукоять. Затаив дыхание, я вытянула длинный кинжал, и задуманное обрушилось на меня шквалом эмоций. Я никогда никого не убивала. Думала об этом, но всегда представляя, как защищаюсь. Убить кого-то вот так, холодно, во сне, это совсем другое! К горлу подкатила тошнота, но я заставила себя сглотнуть и приблизиться к кровати. Феникс сеет зло, и оно распространяется по всей земле, беспощадно уничтожая тех, кто противится его хозяину. Хозяину. Мысленно несколько раз повторила это слово, точнее ведь и не скажешь. С зажатым в руке кинжалом, аккуратно поставила колено на кровать, а потом так же осторожно и второе. Сердце было готово выпрыгнуть из груди и умчаться от меня прочь.

Феникс даже не шелохнулся. Он что совсем не боится за свою жизнь или даже подумать не мог, что я могу решиться на такое? Оставлять оружие вот так, почти на виду, было глупо с его стороны. Колючие мурашки в панике разбежались по коже, когда я оказалась так близко к цели. Мерное дыхание мужчины на мгновение сбило меня с толку, но я заставила себя прийти в себя и продвинуться еще ближе. Каждое мое движение сопровождалось замирающим дыханием. Я до смерти боялась разбудить его.

Как же тяжело было гнать от себя мысли, что это не просто королевский убийца, но и человек, который так много значил для меня. Мужчина, который согревал мое сердце, даже когда был далеко. Мысли о нем придавали мне сил. На глаза набежали предательские слезы, и я поджала губы, сдерживая всхлип. Я простила бы ему все что угодно, но только не это. Не то кем он оказался на самом деле.

Окончательно рассорившись с собственным разумом, я занесла кинжал над Фениксом и приготовилась нанести удар. Тело мое напряглось и натянулось как стальной канат, аж кости заломило. В этот момент я точно знала, что последую за ним, как только Феникс издаст последний вздох. Все равно меня казнят, поскольку сбежать не получится, это я продумывала и так, и эдак. А еще я знала, что после такого подлого убийства и сама не смогу жить. Зажмурив глаза и продолжая глотать льющиеся слезы, я резко опустила руки, не сдержав болезненного стона, выгрызшего себе путь наружу.

Дальше все произошло слишком быстро, чтобы я успела опомниться. Феникс распахнул глаза и, перехватив мои руки, резко дернул, усадив меня на себя сверху. Мужчина притянул меня к себе так, что наши лица оказались в опасной близости.

— Умница, — прошептал он и внутри все сжалось.

Это был голос Кастора, такой родной, теплый и ласковый. Этим голосом он желал мне доброй ночи и называл звездной девочкой. Моя боль прорвалась, оглушая и застилая глаза слезами.

— Решилась все-таки, — одобрительно кивнул он и едва коснулся своим лбом моего лица.

Феникс был мной доволен.

— А о последствиях подумала? — все так же ласково спросил он. — После этого долго бы не прожила.

— Знаю, — прошептала в ответ. — Сама пошла бы следом.

На одно короткое мгновение в его глазах мелькнула прежняя нежность, и я чуть не сошла с ума. Впилась взглядом в любимое лицо, в эту минуту видя перед собой только Кастора. Его милые черты, которые хранила в сердце все это время. Как же я тосковала по этим чарующим глазам, способным осчастливить меня в один миг, когда в них зарождалась улыбка, еще не тронувшая губы. Все мои намерения, вся ненависть и обида растворились, окуная меня в ласковое забвение. Дыхание любимого мужчины опьяняюще скользило по коже, рождая запретные желания, которых я не знала прежде. Крепкое, упругое тело напряглось под моими бедрами и глаза Феникса вспыхнули, а потом помутнели. Мои собственные выдохи стали резкими, будто рваными, а с телом творилось что-то невообразимое. По венам гуляла странная пульсация, которая распространяла внутри что-то настолько приятное, что я захотела продлить эту муку. Жар, который исходил от обнаженной груди Феникса, уносил сознание прочь, оставляя только безудержное желание прижаться и ощутить гладкость его кожи.

Феникс жадно рассматривал мое лицо, скользя по нему пылающим взглядом. Он некоторое время гипнотизировал меня, всматриваясь в глаза и волнуя моих внутренних демонов, а потом спустился к губам. То, как именно он на них посмотрел, взорвало мою реальность. Мужчина мягко забрал кинжал и отбросил его в сторону, продолжая ласкать мои губы взглядом. Я покорно сдалась, совершенно не соображая, что делаю. Опустила ладони и, наконец, приложила их к груди Феникса. Меня обожгло горячей волной, которая стала реакцией на прикосновение. Неожиданно я почувствовала умопомрачительный запах его тела и сама сократила расстояние между нашими лицами. Еще немного, совсем чуть — чуть и я смогу снова ощутить пленительную мягкость его губ… но Феникс глухо зарычал, а потом мягко сбросил меня с себя и поднялся на ноги.

Стыд накатил сокрушающий. Он тут же погрузил меня в леденящий душу мороз. В ужасе от себя самой, я отползла дальше, а потом тоже встала с кровати, опасаясь смотреть Фениксу в лицо. Все еще тяжело дыша, покачала головой, будто не веря, что это я только что лоснилась к мужскому телу и мечтала о поцелуе. Да, я изменилась с тех пор, как мы с Тоем покинули Форалл, но не настолько же! Признаю, что повзрослела, где-то стала жестче, но подобных желаний до этого момента не испытывала. А еще поняла, что тело мое звенело от напряжения и будто от досады, что смутило еще больше. Стиснула зубы и разозлилась. Заставила себя посмотреть на Феникса. Мужчина стоял ко мне спиной и тоже пытался унять сбившееся дыхание. Я вздрогнула, увидев чуть бугристую кожу, покрытую застарелым ожогом. Шрам тянулся от задней части шеи, вдоль позвоночника, охватывая правую сторону чуть больше, чем левую и опускался к краю штанов, в которых он спал.

Когда Феникс повернулся, я не успела скрыть выражение своего лица. Он лишь хмыкнул, но мне показалось, что не естественно, будто ему тоже было неловко.

— Что это? — спросила я, чтобы хоть как-то избавиться от мыслей о том, что произошло на его кровати.

— В юности обгорел, — ответил он. — Был одной ногой в могиле, но выжил. На моем теле почти не осталось живого места. С годами ожоги сошли сами собой. Осталась только спина.

Феникс говорил отстраненно, словно рассказывал не об ужасах, перенесенных в детстве, а о планах на завтрашний день. В голову пришла мысль, что именно этот случай подарил ему прозвище, а потом другая, о том, что магией он все же обладал. Вопрос в том, какой именно. Что за дар может исцелить, а потом и восстановить ребенка после чудовищного ожога? Я ощутила неконтролируемую жалость и жгучее желание вновь коснуться его кожи. Чёрт! Я все время забываю, кто передо мной. Это НЕ Кастор.

Отступила назад, наткнулась взглядом на кинжал и кожа на лице снова вспыхнула. Не получилось из меня убийцы. И ладно бы не смогла, рука бы не поднялась, струсила или что-то в этом роде, но нет, моей глумливой судьбе понадобилось испытать меня иначе. Испытать любовью.

Не знаю, что именно Феникс увидел на моем лице, но его собственное превратилось в хищную маску.

— Теперь я буду знать, что ты умеешь нападать исподтишка, — сказал он жестко. — Крадучись можешь воткнуть нож в спину тому, кто тебя спас.

Вот теперь передо мной снова был безжалостный убийца. И оттого мой стыд стал сильнее, а злость набирала обороты.

— Лучше бы ты меня убил, — яростно прошептала в ответ.

Я даже охнуть не успела, как мужчина стремительно преодолел половину комнаты, и чуть было не врезался в меня всем своим гневом. На его лице эмоции сменяли одна другую с такой скоростью, что голова закружилась. На миг мне показалось, что Феникс отчаянно борется с собой. Но с чем именно он воюет у себя в голове?

— Я подумаю над этим, — холодно сказал он, совладав с собой. — Иди к себе.

Просить дважды ему не пришлось. Я ворвалась в соседнюю комнату и еще долго мерила ее шагами, обещая себе, что больше никогда не забудусь и не позволю себе потерять контроль. Я должна либо бежать отсюда, либо убить Феникса.

На следующее утро Феникс позволил мне вымыться в его уборной и я, со стыдом намыливая грязное тело, думала о том, как же от меня пахло, когда я оказалась в мужских руках прошедшей ночью. Эти мысли злили и сбивали с толку, я чувствовала себя ненормальной, но упрямое сердце все еще не хотело ничего понимать. Мне выдали чистую одежду, немного похожую на форму, но без знаков отличия. Она была моего размера, но все равно смотрелась немного мешковатой. Это я отметила как факт, а не как нечто неприятное. Я была жива, а это значит, что жаловаться грех. Я буду вгрызаться в жизнь, чтобы найти выход и отправиться за Тоем. Завтрак был странным, поскольку меня кормили в покоях Феникса тем же чем и его. Не думаю, что остальная прислуга питается так же. Я не стала изображать лишнюю гордость и съела все до последней крошки.

Как и обещал, Феникс привел меня к вольерам с пумами и познакомил с угрюмым и неразговорчивым Шрифом. Это был мужчина средних лет, с симпатичной залысиной, колючими серыми глазами и чуть сгорбленной спиной. Шриф встретил меня недоверчивым взглядом, но противиться воле Феникса не посмел. Прежде чем уйти по своим делам убийца короля отвел меня в сторону:

— Я советую тебе не высовываться и делать всё, что велит Шриф. Мысли о побеге оставь, ты не сможешь покинуть даже это крыло. Каждый гвардеец знает, что ты не просто помогаешь старику, но и находишься под моим присмотром. Я сниму голову с любого, кого посчитаю виновным, если ты исчезнешь. Моим словам они склонны верить, поэтому каждый твой шаг будет жестко контролироваться.

Феникс сделал призывный жест рукой и к нам приблизился рослый парень с кажущимся простодушным лицом. Он не стал подходить вплотную, а будто просто обозначил свое присутствие.

— Не слишком ли роскошна стража, для той, что сказала всего пару неосторожных слов? — закипая, спросила я.

— Он не просто страж, — вкрадчиво ответил Феникс, приближаясь, — но и охранник. Девушки в этом крыле редкость…

Его намек попал точно в цель, и я огляделась, впервые испытывая страх не только за свою жизнь. Меня окружали сплошь мужчины — молодые, здоровые, очень активные.

— Если что-то нужно, скажи ему, — Феникс сказал так, будто у мужчины, приставленного ко мне нет имени. — Но не рассчитывай, что будешь на особом положении только потому, что живешь в моих покоях.

— Зачем тебе это?

— Что? — сурово приподнял брови он.

— Почему спас? Зачем оставил при себе?

— Когда-то я решил, что позабочусь о тебе, — хмыкнул он. — Я привык держать слово, даже если дал его самому себе.

— Что за дело тебе до моей жизни? Ты вырезаешь людей десятками, крошишь деревни, давишь народ, который пытается сопротивляться.

Лицо Феникса исказила злоба, но я успела заметить, что сначала оно побледнело.

— Твои руки по локоть в крови!

Мужчина больно схватил меня за плечо и встряхнул, впиваясь глазами, наполненными яростью, в мое лицо.

— Тебе жить надоело? — сказал он мне прямо в губы, так чтобы никто больше не услышал.

Мое сердце содрогнулось, и я осознала, что тот факт, что мы знакомы давно, не дает мне права говорить, что вздумается. Головой я это понимала, но очень сложно забыть о прошлом и так быстро принять, что передо мной уже совсем другой человек. Обида никак не хотела отступать, поэтому я решила, что буду постоянно напоминать себе о жертвах Феникса и, в конце концов, ненависть и презрение к предателю возьмут верх.

— У меня есть просьба, — сказала я, пытаясь снять его руку со своего плеча.

— Неужели?

— Отправь Стю на кухню или еще куда…

— Почему ты просишь за нее?

— Я ее простила, — знаю, что просить было наглостью, но я успокаивала себя тем, что больше никогда и ничего у него не попрошу.

— Нет! — рявкнул Феникс и отпустил меня.

Он бросил суровый взгляд на изумленного гвардейца и развернулся, чтобы уйти.

— Почему?

— Я не простил!

Больше в тот день я его не видела. Шриф сухо рассказывал о кошках, с которыми мне придется работать, об их строении, привычках и повадках. Он знал каждое животное в многочисленных вольерах, и это немного улучшило мое отношение к нему. Весь день я чистила вольеры, пока Шриф занимался дрессировкой котят. Несколько раз он ловил меня на том, что я подглядывала за ним, изучая движения и манеру общения с дикими кошками.

Когда очередь дошла до Су, Шриф подозвал меня к себе и велел приблизиться к ней. Не раздумывая, я сделала то, что мне велели. Внутри разлилось приятное тепло от новой встречи. Шриф смотрел на меня с нескрываемым интересом. Я провела пальцем по шраму на носу Су:

— Ее зовут Су. Мы нашли ее в расщелине, раненую, придавленную камнем, — я спустилась к лапам кошки и приподняла ту, что была когда-то повреждена камнем. — Она была еще маленькой, всего несколько месяцев от роду. Моих знаний хватило, чтобы излечить ее, а она отплатила мне лаской.

— Я наблюдал за тобой, — прокашлявшись, сказал Шриф. — Ты не боишься их. Не только эту, но и остальных, даже взрослых. А они спокойно пускают тебя в вольер и позволяют убирать в нем, хоть и обучены не привечать чужих. Почему?

Колючие глаза стали очень внимательным, словно он не только слушал мой ответ, но и разглядывал. Необъяснимое чувство.

— Не знаю, — честно сказала я. — Я не боюсь их с детства, а они не обижают меня.

Упрямый старик неопределенно дернул головой и ушел, оставив меня наедине с Су. Сейчас во дворе остались только мы и мой страж.

— Как твое имя? — осмелилась спросить.

— Наркол, — серьезно ответил молодой мужчина, и я впервые разглядела его внимательнее.

На вид ему было лет двадцать пять, может двадцать шесть. Очень высокий, складный, весь словно из железа выкованный. Большие руки, широкая спина и крепкие плечи, длинные ноги. Темные волосы, похожие на потемневший пепел, по-военному коротко острижены. Мужественные черты лица, чуть угловатые, но глаза совершенно невероятные. Прозрачно — голубые, сияющие. Они придавали его внешности хоть немного мягкости. В целом, этот мужчина был мне симпатичен. Он не грубил, не толкался и вообще держался немного на расстоянии.

— Я могу задержаться во дворе еще немного? — я понятия не имела, что мне позволено, а что нет.

— Ужин через час, — сказал Нар и я сделала вывод, что могу.

Не желая терять времени и дожидаться, когда меня поволокут обратно в маленькую комнату, подошла к Су и приласкала ее. Я робко огляделась и, испытывая неловкость, сказала:

— Давай — ка, пока никто не видит, попробуем немного потренироваться. Тебе не повредит размяться хорошенько, а мне разобраться, что к чему.

Кошка фыркнула и качнула головой.

— Ну же, не упрямься. Ты совсем засиделась в своей клетке. Так ты разленишься и ослабнешь.

Я потянула Су за загривок и она хоть и нехотя, но последовала за мной. Чуть подальше от вольеров было небольшое тренировочное поле с препятствиями и всевозможными приспособлениями. Я очень долго уговаривала ее пройтись по бревну, а потом еще дольше хоть разок перепрыгнуть с одной деревянной площадки на другую.

Наблюдения за Шрифом отложили в моей памяти несколько упражнений, но Су наотрез отказывалась что-либо делать. Где-то через пару часов, я окончательно сдалась и уселась на землю рядом с развалившейся пумой.

— Ты не понимаешь, — пожурила я ее. Су мгновенно прочувствовала мою интонацию и подняла голову. — Нам обеим будет лучше, если ты будешь тренироваться наравне со всеми. Во-первых, от нас обеих должна быть хоть видимая польза, чтобы нас не пустили на мясо, а во — вторых, физическая активность пригодится, если мы соберемся бежать.

Я сказала это все очень тихо, так чтобы мой страж не услышал, но Су видимо очень хорошо поняла, что я имела в виду. Пообещав ей, что завтра мы повторим, я завела её в клетку и отправилась на ужин.

— Мы немного задержались, — уточнил Нар, все еще осторожно присматриваясь ко мне. Похоже, он и сам не понимал, как ко мне относиться. — В общей столовой тебе уже не накроют, поэтому пойдем прямо на кухню.

Как ни странно, охранник вывел меня из восточного крыла и повел сначала через двор, а потом коридорами для слуг прямо в дворцовую кухню.

— Но я думала, что для гвардии готовят отдельно, — прошептала я, когда мы спускались по лестнице.

— Так было прежде, — ответил Нар, и я будто услышала тоску в его голосе. — Его величество многое переделал в дворцовых правилах.

Мы вошли в просторную кухню, которая за годы, что меня не было, претерпела колоссальные изменения. Она стала раза в два больше, видимо за счет пары — тройки снесенных стен, и гораздо оживленнее. Некогда теплое и родное место утратило уют. В центре стоял огромный дубовый стол, за которым могло поместиться человек двадцать и вокруг него сновали туда — сюда поварята и кухарки. Работа шла слаженно, понятное дело, накормить столько народу во дворце — это не шутки.

В груди защемило от воспоминаний. Запахи заполнили обширную кухню, вызывая во мне тоску по родителям. Конечно, сейчас все выглядело иначе, но именно здесь я училась готовить. Не контролируя свои действия, подошла к одному из шкафчиков, разместившихся вдоль окна, и распахнула створки. Чуть не застонала. Как и много лет назад, здесь хранились крупы. В пузатые деревянные кадушки были помещены тряпичные мешки, края которых аккуратно загнуты, оборачивая дерево, а уже в них папа и Дарина ссыпали крупы. Они считали, что это продлит их хранение.

Я уловила тонкий аромат пирога с вишней и поняла, что едва держу себя в руках, чтобы не расплакаться. Папин рецепт, он всегда добавлял чуточку корицы. Этот пирог он пек пару раз в неделю, для прислуги, чтобы люди могли немного расслабиться и подсластить свою жизнь. С трудом взяла себя в руки, ведь мне ни за что нельзя показывать, что я бывала здесь раньше. Никто не должен знать, что я когда-то жила во дворце. Очень надеялась на то, что здесь больше не осталось никого, кто мог бы меня вспомнить или узнать. Осторожно закрыла дверцы и с замирающим сердцем посмотрела на Наркола. Он будто и не заметил. Говорил что-то тихо одной из женщин в белом переднике. Я облегченно выдохнула и постаралась придать лицу безразличное выражение.

— Кассия! — услышала до боли знакомый ласковый голос Дарины и ощутила, как сердце проваливается в пропасть.

Глава шестнадцатая

Я медленно обернулась и утонула в безмерной ласке серых дымчатых глаз старой знакомой. Она смотрела на меня так, будто уже обнимала, согревая теплом своих нежных рук. Меня окутал неизменный запах мяты и выпечки, который сопровождал эту чудесную женщину повсюду. Краем глаза я уловила движение. Нар насторожился и сделал шаг вперед.

Понятия не имея, понимала ли меня Дарина, я отчаянно выпучила глаза и всячески пыталась дать понять, что наше знакомство лучше не выставлять напоказ. От того как я округляла глаза, сдвигала в мольбе брови и почти не моргала, глаза защипало. Руки потряхивало, и я стиснула кулаки, тревожно покусывая нижнюю губу. Королевская кухарка довольно хорошо меня знала, поэтому бросив быстрый взгляд на моего стража, настороженно застыла.

— Эээ…ты Кассия, верно? — растерянно сказала она, косясь на Нара и комкая передник.

Щеки бедной женщины порозовели, а на лбу выступили капельки пота то ли от жары, то ли от напряжения. Я тоже посмотрела на Наркола. Его лицо выражало лишь удивление и чуточку настороженности, не более того. Я чуть было не выдохнула шумно, демонстрируя облегчение. Моя дорогая Дарина тоже заметно расслабилась:

— Я слышала о тебе, девочка. Ты избежала наказания короля, а теперь поступила в помощницы к Шрифу.

Все это было сказано торопливо, будто она пыталась заболтать моего стража, отвлечь от ненужных мыслей.

— Да, это я, — изображая удивление, ответила ей.

А что мне еще оставалось? Я же вроде как впервые вижу эту женщину, которая неожиданно обратилась ко мне по имени.

Повисло неловкое молчание, в котором я переступала с ноги на ногу, не понимая как поступить дальше. Ужасно хотелось устремиться в теплые объятия Дарины и на время вернуться в детство, снова стать ребенком, нуждающимся в поддержке.

— Нар, — обратилась она к моему охраннику, — могу я ее покормить? Гляди, какая худосочная девочка.

— Мы за тем и пришли, Дарина, — ответил мужчина, почесав затылок. — Ужин пропустили.

— Ох, — обрадовалась кухарка и всплеснула руками, — садитесь тогда.

Женщина споро накрыла на стол. Мне показалось, что она выставила все, что только имелось на ее кухне. Быстро разогрела ароматный суп, который я проглотила, почти не дыша. Даже вспомнить не могла, когда в последний раз пробовала суп. Потом мы ели запеченную куропатку с картофелем и зеленью, овощи и сыр, а перед пирогом я чуть не сдалась. Но, не покидающие глаз Дарины, слезы, которые она изо всех сил пыталась скрыть от Нара, вынудили меня съесть и кусок вишневого пирога.

На обратном пути, я все время думала о тоске в глазах кухарки и о том, что нам обеим ужасно хотелось остаться наедине и поговорить. Сердце разрывалось надвое, когда Наркол велел вставать из-за стола и следовать за ним. Во дворе вдохнула прохладный воздух полной грудью, чувствуя, что переполненный желудок не даст быстро уснуть. Эта мысль напугала меня. Совсем недавно я была в камере и ждала приговора, а теперь наелась досыта и сплю в мягкой постели в комнате с собственным окном.

Нар не торопил меня и сам с удовольствием прогуливался под звездным небом, наслаждаясь тихим вечером. Сегодня я не хотела смотреть на звезды, опасаясь, что мои мысли вновь приведут меня в постель Феникса и к тем ощущениям, что я тогда испытала. Было стыдно и неуютно от того, что я не могла контролировать чувства и поддавалась собственным эмоциям, забывая, что Феникс предатель.

Мы вошли в восточное крыло, когда его обитатели разошлись, кто на место службы, кто по комнатам. Гвардейцы, в зависимости от звания, селились либо по десять человек на одну комнату, либо в небольших, но собственных покоях. Сейчас крыло будто вымерло и мне показалось, что мой страж не торопился намеренно. Мы миновали покои Феникса, что немного насторожило. Я внутренне подобралась, не представляя чего ожидать. Чуть дальше по коридору, в нише, занавешенной тяжелыми портьерами, скрывалась узкая дверь. Нар легко толкнул ее и, войдя первым, зажег несколько свечей.

— Раньше здесь хранили всякие сундуки и ткани, — негромко сказал Наркол, разворачиваясь ко мне, — а теперь эта комната принадлежит тебе. Феникс велел, чтобы ни один гвардеец к тебе не приближался. Ну, ты поняла…

Ему явно было неловко вести этот разговор, но против приказа пойти он не мог. Значит, Феникс выселил меня из своих покоев. Я едва сдержала выдох облегчения. Уже второй за сегодня. Быстро осмотрела крохотное помещение, отмечая узкую, но на вид уютную кровать, что-то похожее на старинный шкаф, только пониже и поуже, маленький столик и самое главное — узенькое окно, все с той же решеткой.

Нар положил что-то на столик:

— Это твой ключ, запирайся на ночь. И выходя тоже… Феникс, конечно, велел, но сама понимаешь, — мой страж хмурился все больше. — В общем, я тоже кое — что скажу. Если вдруг кто-то посмеет что-то сказать или сделать…ну ты понимаешь, скажи мне. За это наказывать будем строго. Ты под защитой Феникса, а значит, кто тебя обидит — пожалеет. Пока никто не знает, что ты теперь живешь здесь, но это ненадолго. В твоих интересах не распространяться. Когда Феникс во дворце, никто не сунется, но если будет в отъезде, может всякое случиться.

Нар вышел из комнаты так быстро, что я не успела ничего ответить. Некоторое время мне понадобилось, чтобы переварить его слова, а потом я все же взяла со столика ключ и заперла дверь. Обследовала шкаф и обнаружила еще пару комплектов формы, точно такие же, как на мне, мягкую обувь, носки и белье. Белье. Кто положил это сюда? Лицо вспыхнуло, но я быстро пришла в себя, стараясь не углубляться в этот вопрос. Спать легла поздно, но как ни странно выспалась.

Феникс не появлялся несколько дней. Это радовало и тревожило одновременно. Чем он занят? Снова кого-нибудь пытает, убивает, заставляет исчезнуть? С раннего утра находясь во дворе, в окружении гвардейцев, я слышала о том, что творилось в валестских гротах. Нероты все чаще выражали свое недовольство, все агрессивнее действовали против народа Валеста, начали убивать, выгонять людей из селений. Каждый раз мое сердце замирало, а гнев нарастал, поскольку его величество пока никак на это не реагировал. То есть я, конечно, не знала, что он думал по этому поводу, но войска Тавос не отправлял, побережье не защищал. Видимо считал, что люди воды не посмеют продвинуться дальше, а значит, ему и бояться нечего. Те, кто жил в столице возмущаться не осмеливались, потому как одно имя Феникса наводило на них ужас, а с побережья народ пока не прибывал.

Так же солдаты шептались о том, что поиски того самого ребенка, пока успехом не увенчались. Тавос рвал и метал и этот вопрос его интересовал гораздо больше, чем нападения неротов на прибрежные города и деревни. Что же ему было нужно от Тоя? Чем мой не вполне здоровый младший брат его заинтересовал? Тревога внутри меня нарастала, но чем больше я нервничала, тем чаще видела сны о том, что у Тойтона все хорошо. Я видела, как она вырезает что-то из дерева, смотрит на солнце и улыбается. А рядом с ним всегда Кастор. И в моих снах он не превращался в Феникса, а был именно тем, кто вытянул моего брата с края обрыва и угощал нас грецкими орехами. Синий огонь меня больше не беспокоил.

День проходил за днем, а я ухаживала за пумами и лелеяла несбыточный план побега. Нар все время был поблизости. Он тренировался недалеко от вольеров, в гвардейскую столовую водил меня сам, а вечерами терпеливо ждал, если я заигрывалась с Су. Со временем мы оба привыкли к обществу друг друга.

Иногда я нарочно задерживалась у вольеров, чтобы ужинать не в столовой, а на кухне с Дариной. Кажется, Нар это понимал, но возражений не имел. Возможно, Феникс не давал четких распоряжений на этот счет. Где-то через пару недель после того, как Феникс исчез, Наркол оставил меня на кухне одну, сказав, что будет за дверью разговаривать с кем-то из слуг. Стоило ему исчезнуть из вида, как я бросилась в объятия Дарины и в полной мере насладилась ее лаской.

— Девочка моя, — шептала сквозь слезы кухарка, — как же ты жила? Как же ты справлялась?

Потом мы сели за стол, близко-близко друг к другу, и начали рассказывать обо всем, что случилось за эти годы. Дарина то и дело утирала слезы передником и растирала лицо огрубевшими от постоянной работы руками.

— Ничего не спрошу о братишке, — взяв меня за обе руки и прижав их к своей груди, вдруг сказала она, озираясь на дверь, за которой скрылся мой страж. — Ищут его повсюду. Расспрашивали всех, кто остался во дворце с тех пор. Конюх наш рассказал о матушке твоей, но, как и я, не знал, куда вас-то с младенцем дели. Мы, в ту ночь и последующие несколько дней, и пикнуть не смели. Я с этой кухни носа не показывала. Сначала уйти хотела, бежать, но Тавос не позволил. Сказал, что если не останусь, сына моего казнит.

— Где сейчас Тиль? — спросила я, обнимая за плечи вновь расплакавшуюся женщину.

— Его на службу отправили, к побережью, в город Лютерт. Давно вестей оттуда не было.

Дарина уронила голову на ладони и разрыдалась. Мое сердце заныло. Тиль был моим другом, соратником во всех шалостях и таким же ярым заговорщиком. Если он на побережье, а там сейчас неспокойно, то понятно, почему вестей нет.

— Ты слышала, что творится в гротах? — захлебываясь рыданиями, спросила кухарка. — А если?…если?…

— Не думай об этом, — прошептала я. — Не переставай надеяться. Тиль храбрый и сильный духом, он уж точно не сдастся, и ты не сдавайся. Верь!

Мои слова немного успокоили ее, и спустя всего минуту она вновь насухо вытерла лицо, которое стало решительным:

— И ты, моя девочка, будь стойкой, держись. Ни за что на свете Тавос не должен узнать, где твой брат! Уж не знаю, чего ему так приспичило, но не к добру это, не к добру. Ночь тогда лютая была, столько людей погибло во дворце…а гроза была какая…

— Гроза? — удивилась я. — Я совсем не помню грозы.

— Да ты что! И молнии сверкали, и гром гремел такой силы, что чуть стены не тряслись!

— Та ночь сухая была, ни капли…

— А дождя и не было! Только гром и молнии! Я чуть с ума от страха не сошла!

Я немного скривилась, глядя на кухарку. Уж не заговаривается ли? Ничего подобного я не помнила, а та ночь крепко засела в моей голове. Да и какая гроза без последующего дождя? Странно.

— Ты будь поосторожнее с Фениксом, — горячо зашептала Дарина, — он опасен. От предателей и лицемеров ничего хорошего не жди. Уж не знаю, почему он спас тебя, но ты будь внимательна. Король его чуть ли не боготворит за мерзкие дела и щенячью преданность! Будь они оба прокляты тысячу раз!

— Тише! — шикнула я на нее, опасаясь, что кто-нибудь услышит. — Я знаю, все знаю, не волнуйся.

Мы еще немного поговорили. Я спросила о Ноле, которая, как и почти все помощники Дарины уже спала. Как оказалось, жена Гая очень нравилась кухарке. Была она девушкой юркой, подвижной и не ленивой. Язык только длинный и слова колкие, но это только радовало Дарину, поскольку Нола не умела лицемерить, а говорила все в лицо. Я не удержалась и вполголоса поделилась тем, что знала о Гае. Конечно, не стала упоминать о том, что сама попала в его ловушку. Дарина поохала, повздыхала и сказала, что я правильно сделала, что умолчала об этом.

— Нечего девочке знать, — сказала она. — Она только и держится на разговорах о нем, о том, как он бьется, чтобы вызволить ее.

Я знала, что на Дарину можно было положиться и все, что она узнала от меня останется с ней до самого конца и никакими клещами из нее этого не вытянуть. Мне стало чуточку легче после разговора с близким человеком.

Вскоре за мной пришел Наркол и мы молча направились к моей комнате. Но добраться до нее так и не успели. В гвардейском крыле царил хаос. Солдаты сновали туда — сюда. Кто-то на ходу одевался, кто-то уже был готов. Вопрос в том, к чему? Нар озирался по сторонам, пытаясь, как и я, понять, что происходит.

Ему хотелось сорваться с места и поспешить к начальству, но он не мог оставить меня на полпути. Бросая на меня растерянные взгляды, он не выдержал и схватил какого-то парня:

— Борд, что происходит?

Молодой мужчина потоптался на месте, прикидывая, можно ли говорить при мне, но получив утвердительный кивок, все же ответил:

— Прибыл гонец. Нероты вышли на сушу и собирают войска в гротах!

— Проклятье! — гневно воскликнул мой страж, и я была с ним согласна.

— Где вас носит, черт побери?! — услышали мы гневный рык Феникса и синхронно обернулись.

Борд незаметно испарился, как и не было, а Нар вытянулся по струнке и замер. Будто хищник на охоте, Феникс медленно приблизился к нам и одарил своего подчиненного яростным взглядом.

— Ужинали, — коротко ответил Наркол.

— Ночь на дворе! — сорвался Феникс, и мне показалось, что причиной его гнева был вовсе не затянувшийся ужин.

Наркол видимо расценил выпад командира так же, поэтому просто ждал пока убийца короля немного успокоится. Ждать пришлось недолго. Пара выдохов и лицо Феникса вновь стало каменным.

— Отправляйся в мои покои и жди там, — велел он мне. — Я вернусь, как только его величество закончит экстренный совет. Наркол — со мной!

Первые несколько часов я не находила себе места. Сначала просто мерила шагами комнаты, потом рассматривала мебель, личные вещи Феникса, которые, кстати сказать, были совершенно непримечательными. Они показались мне каким-то обезличенными. Просто книги, просто одежда, просто карты различных местностей. Никаких памятных вещиц, безделушек или еще чего-то подобного. Сухо, сдержанно, по-военному.

Мысли мои беспорядочно метались, будто перепуганные мошки. Где все это время был Феникс? Что на самом деле происходит в валестских гротах и что намерены делать нероты? Тревога нарастала, расползаясь внутри как ядовитый плющ, ускоряя пульс и зарождая какой-то дикий, неконтролируемый страх. Весть о том, что нероты вышли на сушу ужасала. Столько лет этот по сути своей вполне дружелюбный народ мирно сосуществовал с людьми, никогда ни на что не претендовал, не выказывал агрессии. Всего за несколько лет правления Тавосу удалось не просто вытащить их на сушу, но и полностью отвратить от людей. Что же теперь будет? Война?

Дверь отворилась бесшумно, поэтому я не сразу заметила приближение Феникса. Когда обернулась, он уже стоял очень близко. Мужчина ничего не говорил, а просто всматривался в мое лицо, едва освещенное дрожащими свечами. Феникс был бледным и казался ужасно усталым. Скольких людей он успел убить за это время? Тихая ярость вновь проснулась во мне, пришлось сжать кулаки, чтобы не дать ей прорваться. Я должна была узнать подробности, а если сейчас брошусь в очередную ругань, он ничего мне не расскажет. Сделала несколько глубоких вдохов-выдохов и терпеливо ждала.

— Уже слышала? — отворачиваясь и снимая черный форменный китель, спросил он.

— Только то, что нероты вышли на сушу. Чего они хотят?

— Рогром, — коротко сказал Феникс.

Он налил себе вина и опустился в кресло, немного съезжая со спинки, чтобы расслабить спину. Наверное, вдоволь потрудился, угождая жадному и жестокому хозяину. Снова жгучая волна обожгла сердце.

— Твоему алчному королю так хочется жемчугов? — вырвалось само собой, негромко, но он услышал.

На удивление Феникс и бровью не повел, устало растер ладонями лицо и выдохнул.

— Тебе не стоит вести разговоров на тему, о которой тебе ничего неизвестно, Кассиопея, — сказал он.

— Так просвети меня, — с вызовом сложив руки на груди, ответила я.

— С чего бы это? — мужчина сел ровнее и снова пристально посмотрел на меня. Под его тяжелым взглядом я поежилась. — Всё, что тебе нужно знать — это то, что завтра после полудня я отправляюсь в Лютерт и посмотрю все своими глазами. Ты останешься здесь, правда, я пока не выбрал тебе стража. Наркол поедет со мной.

Шальная мысль врезалась в сознание и, разворошив там все, разогнала все остальные. Даже сердце забилось чаще. Я почувствовала, что это мой шанс на побег.

— Возьми меня с собой!

— Даже так? — удивился Феникс. — И зачем мне это?

— Ты знаешь, что я выносливая, в дороге не буду обузой. Я отлично готовлю и могу помогать лекарю. Я знаю много о травах и умею готовить отвары и мази. Если в гротах идут сражения, моя помощь будет кстати. Плюс, я уверена, что с тобой пойдет какая-то часть армии и пумы. В них я тоже кое-что понимаю.

— Хорошо, а тебе это зачем? — спросил он, поднимаясь на ноги. Мне показалось, что Феникс серьезно обдумывал мои слова. Я начала топтаться на месте и даже руки зачесались от нетерпения. — Может, ты боишься оставаться во дворце? Боишься гнева короля, о переменчивости настроения которого знают все?

— Я не боюсь твоего короля! — разозлилась я. Догадывалась, что он просто провоцировал меня, но все равно не сдержалась. Если бы это был любой другой человек, то я бы промолчала без труда, но обида, глубоко засевшая в сердце, не давала возможности контролировать гнев.

— Он и твой король тоже! — от его ледяного голоса мороз пробежал по коже. Меня будто лошадь лягнула в грудь, и я снова задохнулась от боли.

— Нет, — не в силах говорить уверенно, тихо ответила ему, — он не был и не будет моим королем. Я презираю его! Я презираю тебя!

Подкатившие слезы душили, мешая говорить, но я будто впервые обрела голос. Еще никогда прежде я не была такой откровенной. И я не боялась гнева или расправы. Смотрела Фениксу прямо в глаза, не пытаясь спрятать всю гамму переполнявших меня чувств.

— Я презираю твое предательство! — с каждым словом из груди уходила тяжесть, словно она не давала мне дышать свободно, словно давно искала выход. — Я не буду тебе лгать, наша первая встреча произвела на меня впечатление. Я была покорена твоей добротой и заботой. Ты был первым, кто согрел нас с братом, первым кто принес радость и улыбки. Ты был моей мечтой! Я впервые влюбилась! Без памяти, открыто, искренне и всем сердцем. Я смиренно приняла твой отказ и ни разу не упрекнула тебя в этом, даже в мыслях! Ты все равно оставался для меня лучшим из мужчин! Но увидев тебя во дворце, рядом с ничтожеством, которое пришло к власти, убив собственного брата, а удерживает ее угнетением собственного народа — ты стал для меня таким же ничтожеством! Ты можешь убить меня, не сходя с места, за эти слова, а можешь взять с собой и позволить хоть чем-то помочь несчастным людям на побережье!

Меня трясло так, что я едва держалась на ногах. Трясло от его взгляда, в котором я вдруг, всего на один миг, успела уловить промелькнувшую боль. Трясло от того, что я опять произнесла вслух только то, что смогла. Ночь, когда Тавос пришел к власти, отобрала у меня все: моих родителей, мою прежнюю жизнь, мой дом, детство и счастье. Но я не могла рассказать ему об этом, поскольку это помогло бы Фениксу отыскать нужного королю ребенка. В этот миг я подумала о том, что если он выберет второй вариант и не станет убивать меня прямо сейчас, то находясь рядом с ним я, возможно, смогла бы понять, зачем королю нужен Тойтон. Тогда с побегом придется повременить.

Мысленный поток не прекращался, а тело делалось слабым и непослушным. Внутри образовалась гнетущая пустота, словно я освободилась от чего-то и в то же время наполнилась чем-то не менее болезненным.

— Я позволил тебе сказать все это лишь раз, Кассиопея, — хрипло, но не менее жестко, сказал Феникс, — больше этого не повторится. Твое отношение ко мне и моим поступкам не интересовало меня прежде, не интересует и сейчас. Если ты действительно хочешь ехать со мной, тебе придется закрыть свой рот и делать все, что я скажу. Твоя жизнь принадлежит мне, и я настоятельно рекомендую думать, прежде чем говорить! Особенно если речь идет о его величестве!

И снова внутри все взорвалось от ярости и желания хорошенько встряхнуть этого никчемного человека. Теперь меня трясло от ярости, но если я и правда хочу остаться рядом и понять что происходит, мне придется сделать, как велел Феникс. Подавив клокочущие чувства, я просто кивнула.

— С рассветом я приду за тобой, поедешь со мной в город. Нарколу будет не до тебя, придется взять тебя с собой. А теперь уходи.

В жизни не покидала помещений так быстро. По пути в сою комнату гневно смахивала слезы. Я права, права в каждом слове! Почему же мне так больно? Почему внутри все содрогается, стоит только вспомнить все, что я сказала? Эмоции сменяли друг друга с такой скоростью, что несчастное сознание за ними не успевало. Меня душили непонятный стыд, гнев на саму себя за этот стыд, полная растерянность и непонимание, что же со мной происходит. Все это не давало спать до самого утра, поэтому, когда Феникс явился за мной, я была разбита и раздражена.

Глава семнадцатая

Несмотря на ранее утро, Брамен оживал. Люди открывали свои лавки, пекли хлеб, рубили мясо, кто-то толкал пологие телеги, с которых потом торговали овощами, утварью и прочим. Богатую часть города мы уже проехали. Если не брать в расчет немногочисленных слуг, которые выходили по каким-либо нуждам, светский район еще спал, погруженный в тишину.

Здесь же, среди домов чуть поскромнее, кипела жизнь. Я сидела позади Феникса, на его лошади, и наблюдала за лицами людей, встречающихся нам на пути. Из-за этих взглядов стыдно было мне. Опрятная, будто сияющая издалека, форма, гордая осанка и слегка вздернутый мужественный подбородок, раздражали горожан. Даже капюшон, небрежно наброшенный на голову и легкий сумрак пасмурного утра, не укрывали Феникса от придирчивых глаз. Некоторые открыто ненавидели его. Я была уверена, что они даже не знали, что это Феникс, но королевская форма, на которой, кстати сказать, в этот раз не было огненной птицы, являлась поводом для неприязни. От этих осуждающих глаз я ежилась и невольно прижималась к мужской спине, чтобы спрятаться. Потом я довольно быстро приходила в себя и мгновенно отстранялась, но жгучий стыд за моего спутника обжигал сердце.

Как только я взобралась на прекрасную молодую кобылу, некоторое время не знала, куда деть руки. Обнимать Феникса я не собиралась, поэтому пришлось ухватиться за его одежду. Возможно, ему было неудобно, но мужчина и слова не сказал. Хоть на том спасибо. Надо отметить, что и мне было неудобно, я все время сползала и ерзала, но упрямо продолжала комкать его китель с боков.

Выехали одни, без стражи, без какого-либо сопровождения. Феникс так и не сказал, куда меня везет, это немного пугало, но я старалась отгонять страх, чтобы держать голову холодной. Мы медленно проехали несколько улиц, сделали пару поворотов и оказались у двухэтажного дома из белого кирпича с красной крышей. Он показался мне добротным, сделанным на совесть и немного выбивающимся из общей картины района. В окнах было темно и казалось, будто дом пуст.

— Куда мы приехали? — спросила я и, мотнув головой, отказалась от предложенной помощи, чтобы спешиться. — Хозяева, похоже, еще спят.

Отчего-то начала нервничать и заламывать руки. Странное чувство поселилось в груди, словно крохотные ёжики разбежались по углам.

— Нет, — тихо ответил Феникс и немного помедлил у порога, — они завтракают на заднем дворе. Всегда в это время.

Даже представить не могла, что там есть задний двор. С этой стороны улицы были только фасады и входные двери. Мужчина негромко постучал и мое сердце замерло. Я снова не поняла почему. Дверь открыла молодая девушка в переднике, запачканном золой. Она сначала немного испугалась, увидев Феникса, а потом едва заметно поклонилась и шире отворила дверь.

— Прошу, господин, — робко сказала она.

Мужчина уверенно шагнул внутрь, я последовала за ним. Нас встретила уютная прихожая, из которой в глубь дома вели два коридора. Справа я краем глаза уловила что-то похожее на гостиную: край дивана, стол, стулья и еще какая-то мебель. Прямо передо мной была лестница, ведущая наверх, судя по всему, в спальни. Феникс свернул налево. Миновав сначала миловидную столовую, а потом кухню мы вышли в небольшой садик. Я бы сказала, он был крошечным, но очень красивым. Давно я не видела такого разнообразия цветов. Здесь были и обычные растения, и лекарственные: розы, фиалки, люпины, гортензии, эустомы, гиацинты, и лютики, а так же алирии и даже тилусы с лугов красных гор Хэтема. Глаза разбежались от обилия наименований, цветов и форм. Я не удержалась и потянула носом, вдыхая неземной аромат. Для травницы это был рай. Я настолько увлеклась изучением всех сортов растений, что даже не сразу заметила, что Феникса уже рядом не было.

Из дома, следом за нами, вышла все та же девушка, она несла в руках маленькую корзинку с хлебом. Служанка на миг задержалась возле меня, чтобы рассмотреть. Уж не знаю, что именно ее заинтересовало, но ее взгляд показался мне недобрым. Чтобы не выглядеть забитой мышью, я уставилась в ответ, будто бросая ей вызов. Девушка хмыкнула, дернула плечом, по которому рассыпались пшеничного цвета локоны, и пошла дальше. Мне ничего не оставалось, как двинуться следом.

Сад, хоть и был крохотным, но из-за изобилия растительности, я не сразу заметила уютную беседку. В ней сидели трое: женщина и мужчина средних лет и девушка лет двадцати. Прежде чем я успела хорошенько рассмотреть хозяев, резкие слова женщины заставили меня вздрогнуть и замереть на месте, так и не выдав своего появления:

— Я, кажется, просила, чтобы ты не осквернял наш дом, своим присутствием!

Эти слова причинили мне такую боль, что я едва сдержала изумленный возглас. На лице Феникса застыла бледная маска, ни один мускул не дрогнул, только в глазах царила мертвая тоска.

— Я лишь заберу то, что оставил в прошлый раз, — сдержанно ответил он.

Я опустила глаза, наблюдая за тем, как пальцы Феникса с силой сжимаются в кулаки. Кто эти люди? Почему они так действовали на него? Почему на лице девушки отражались вселенские муки, когда она смотрела в лицо моего спутника?

— Тебе и в прошлый раз не следовало приходить!

Голос женщины звучал холодно, но что-то мне подсказывало, что по натуре своей хозяйка этого дома была ласковой. Очень осторожно, чтобы не привлечь к себе ненужного внимания, я попыталась рассмотреть говорившую. Это была высокая женщина с пучком поседевших волос, глазами чайного цвета и округлыми чертами лица. В ее прямой спине и гордо вздернутых бровях читалось столько достоинства и благородства, что я даже немного растерялась. Мужчина, что сидел рядом, тоже казался высоким, рослым и все еще крепким. Он даже не смотрел на Феникса, нарочно отвернув голову и чуть опустив глаза. От нехорошего предчувствия сжалось сердце, я схватилась за края форменной рубашки, которую упрямо не заправляла в штаны, чтобы не выглядеть, как гвардеец короля. Раскидистые ветки низкорослой сирени хорошо скрывали меня от посторонних глаз, поэтому я позволила себе и дальше наблюдать.

— Это и мой дом, — тихо сказал Феникс.

Я не верила своим глазам. Сейчас этот суровый человек, убийца и шпион, выглядел глубоко подавленным. Очень трудно было заметить перемены, но я уже давно свыклась с тем, что иногда видела его насквозь.

Как это происходило и почему, я так и не поняла, но факт оставался фактом. Несмотря на окаменевшее, казалось бы, лицо, я заметила, как слегка подрагивали его ноздри и иногда коротко пульсировали желваки. А еще мне показалось, что с тех пор как мы вошли в этот дом, плечи Феникса поникли, будто под непосильным грузом.

— Был! — сдавленно сказала женщина. — Дом был твоим, пока ты не уронил нашу честь своим предательством! Сними эту проклятую форму и сможешь вновь называть это место родным!

— Ничего не изменилось, — тихо сказал Феникс. Он обернулся, словно искал кого — то, но не найдя, вновь перевел глаза на хозяйку дома. — Ты упрямо не хочешь меня понять.

Глаза женщины сверкнули, она резко поднялась на ноги. Мне показалось, что она начнет кричать или даже распустит руки, таким угрожающим был ее вид. Но хозяйка быстро вновь овладела собой, и голос ее прозвучал глухо:

— Ты моей боли не понял! Моего позора не принял! Поступил по — своему, так пожинай плоды! Я сказала восемь лет назад, Кастор, повторю и сегодня — у меня нет больше сына! Он умер в тот день, когда предал своего короля и принял правление убийцы! Он умирает каждый день снова и снова, когда мы получаем известия о его зверствах! Мы сами умираем от стыда каждый день, когда видим глаза соседей и друзей, знающих, что наш сын носит эту форму! Хвала Господу, что им не ведомо, что именно тебя именуют Фениксом, иначе я бы давно руки на себя наложила!

— Мама! — всхлипнула девушка, порываясь к женщине. Почти все время она перекидывала страдающий взгляд с матери на моего спутника, будто металась между двух огней.

Только сейчас я заметила её явное сходство с Фениксом. Девушка была высокой, стройной, очень милой, с такими же теплыми карими глазами как у брата. Брата! Я сжимала в руках несчастную ветку сирени и уже в который раз испытывала приступ предательской боли, которая напоминала мне, что любовь все еще плещется где-то в ее потаенных уголках. Кастор говорил, что сирота. Эта ложь оцарапала душу, заставляя стиснуть зубы и подавить гнев.

— Оставь, Лиэла, — сказал Феникс, и девушка снова села на маленький диванчик, и закрыла лицо руками.

Мужчина посмотрел на отца, и я застыла в ожидании. Глава семейства чувствовал взгляд сына, я точно это знала, но настойчиво игнорировал его. Да, я осознавала, что в чем-то мать Феникса права. Знала, что каждое ее слово было истиной, но во мне проснулась и нарастала буря. Да, он лгал мне о семье, и я вполне оправданно злилась. Однако сейчас речь шла не обо мне, я уже перевернула эту страницу, но ведь эти люди были его семьей. Разве матери не любят безусловно? Разве не прощают абсолютно все своим детям? Разве их души не болят за детей? Возможно, во мне откликнулась сиротская боль, но я поняла, что мне обидно за этого человека. Да что это со мной? Почему мне так больно за него? Почему сердце ныло от каждого слова, сказанного его матерью? Может потому что еще помнило Кастора?

— Забирай то, зачем пришел и до тех пор, пока не снимешь эту форму, не возвращайся!

— Ты знаешь, что за эти слова тебя могут казнить? — тихо спросил Феникс.

— Это угроза? — чуть повысив голос, спросила женщина.

— Напоминание. Просто постарайся не выносить свои мысли за пределы этого дома.

Феникс больше ничего не сказал. Он развернулся и зашагал к дому. Стоило мужчине спрятать лицо от семьи, как его исказила чудовищная боль, которую он как мог, скрывал от матери и отца. Я захлебнулась его страданиями и вжалась в куст, стараясь не дышать. Мой спутник прошел мимо так быстро, что даже не заметил меня.

Некоторое время я пыталась прийти в себя. Лицо Феникса не выходило у меня из головы.

— Стоп, — прошептала я самой себе, ощущая, как ускоряется от волнения мое сердце, — даже если он переживает из-за слов матери, это не меняет того, кто он есть. Он все еще Феникс — лжец, предатель и убийца.

— Ты кто? — послышался голос позади, и я пискнула от неожиданности.

Несмело обернувшись, увидела хозяйку дома и ее дочь. Женщина осматривала меня с ног до головы. Особо придирчиво прошлась взглядом по форме, отмечая отсутствие знаков отличия и несоответствие размера.

— Меня зовут, Кассиопея, — почему-то полным именем представилась я. — Я…я…я пришла с ним.

Назвать Феникса ее сыном не повернулся язык. На меня смотрели умные, немного пугающие своей серьезностью, глаза. Мне показалось, что ни сама хозяйка дома, ни ее дочь не имели ни малейшего представления как отнестись к моему появлению в их доме.

— Я Софина Донкерт, — представилась мать Кастора, — а это моя дочь Лиэла.

Ох, как же мне было неловко рядом с ними, но не бежать же прочь, в самом деле?

— Очень приятно, — ответила я, набираясь мужества.

— Ты тоже?…

Я мгновенно поняла, что она имеет в виду и даже вспыхнула:

— Нет, нет, я не имею отношения к армии короля. Это лишь одежда, другой у меня нет.

— Почему нет? — спросила девушка, еще пристальнее рассматривая меня.

— Это длинная история, — я понятия не имела, как объяснить.

— Хорошо, а как ты оказалась возле моего брата? Кто ты?

— Ну, в общем-то, никто, — потупилась я еще больше. — Твой брат спас мне жизнь. Меня арестовали и посадили в тюрьму, но прямо перед тем, как объявили приговор, Феникс забрал меня к себе.

— Зачем? — в глазах госпожи Софины я прочитала искренний интерес.

— Если честно, даже не представляю, — выдохнула я, понимая, что сказала правду.

Мне до сих пор было любопытно, почему же Феникс спас меня. Только ли из-за того, что мы были знакомы прежде? Я смотрела в лица близких ему женщин открыто, не пытаясь спрятать глаза или показаться кем-то, кем не являюсь в действительности. Госпожа Донкерт еще несколько мгновений всматривалась в мое лицо, а потом одобрительно кивнула:

— Его комната наверху, вторая дверь справа, — только и сказала она, а потом удалилась.

Найти нужную комнату не составило труда, дверь была приоткрыта. Я осторожно толкнула ее и оказалась в загроможденном старыми вещами помещении. На полу стояли старые картины, мольберты, чистые холсты, множество стульев и прочее. Сквозь весь этот беспорядок, смогла разглядеть стены, разрисованные вручную. Меня окружало звездное небо. Я представила, как это смотрелось, когда можно было видеть полную картину. Ошеломительно. Было хорошо видно, что комната принадлежала мальчику, потом подростку, но не мужчине. Попадались солдатики, деревянное оружие и прочие мальчишеские игрушки.

Не без труда продвинувшись дальше, я попала в более или менее свободное пространство. Здесь были кровать, стол и огромный сундук у окна. Феникс открыл крышку и повернулся ко мне:

— Я думал, ты потерялась в саду.

— Так и было, — неловко пожала плечами, — но я нашлась. Твоя мама сказала, где тебя искать.

Слово «мама» я произнесла с нажимом, все еще ощущая обиду. Мужчина кивнул и отвернулся, то ли он забыл, что врал мне о семье, то ли ему просто было плевать. В душе всколыхнулся огонь.

— Ты говорил, что сирота!

— Можно сказать, что так и есть, — ответил он, наклоняясь и доставая что-то большое из своего сундука.

Вот что на это скажешь? Если бы я не слышала того разговора в саду, то, наверное, продолжала бы закипать, но его слова и их искренность вмиг остудили меня. Черт, как же сложно ненавидеть его!

Феникс развернулся и легким движением бросил мне что-то, завернутое в тряпку. Едва успев поймать сверток, я чуть было не подпрыгнула от радости. Это был лук. И не просто лук, а тот самый, что он сам подарил мне в Сотуэре!

— Как? Как он все время снова оказывается у тебя?

Подавить восторг было трудно, но я честно старалась изо всех сил. Улыбка сама собой расползалась по лицу, а сердце бухало в груди как оголтелое. Буря противоречивых эмоций обрушилась на мою несчастную голову и поглотила мысли.

— Что ты за человек? — с чувством спросила я, делая шаг к Фениксу. — Я не могу тебя понять! Кто ты на самом деле? Когда ты играешь, а когда тот, кто есть на самом деле? Метания собственных чувств и мыслей сводят меня с ума! Кто ты?

Мужчина стремительно сократил между нами расстояние и навис надо мной, впиваясь сердитым взглядом в мои глаза:

— Советую не забывать, что я, прежде всего тот, кому принадлежит твоя жизнь! Не обольщайся на мой счет и не строй иллюзий! Я вернул его тебе лишь потому что в Лютерте неспокойно!

Его тон и слова полоснули по сердцу, я закусила губу, поражаясь собственной глупости. Феникс положил еще один сверток себе во внутренний карман кителя и направился к выходу из комнаты. Давясь, непролитыми слезами, я быстро развернула лук и, схватив стрелу, натянула тетиву.

— А ты не боишься, что я могу пустить тебе стрелу в затылок?

Феникс остановился, медленно обернулся и недобро усмехнулся. Внутри все сжалось, я задышала чаще. Мужчина приближался, продолжая ухмыляться.

— Давай, — сказал он, почти уткнувшись грудью в мою стрелу.

Я совсем уже ничего не понимала. Не понимала себя, свои чувства, свои поступки. Не понимала его. Он совершенно не боялся меня, не считал угрозой.

— Стреляй, Кассиопея, — его голос обволакивал меня, завораживал и топил в каком — то странном тумане. Мысли путались. Что это? Магия? Какие-то чары? Я не могла пошевелиться, не могла смотреть никуда больше, кроме невероятных глаз, в которых утонул мой мир. — Я так и думал!

Рассердившись на собственную слабость, я опустила лук и в отчаянии ударила мужчину кулаком в грудь. Удар получился несильным, но Феникс тут же перехватил мою руку и удержал от второго удара. Наши тела вновь оказались слишком близко. Я ощущала, как его дыхание обжигало кожу, как вереницы мурашек расползались по спине, а руки и грудь Феникса напряглись. Он судорожно вдохнул, опаляя пылающим взглядом, и, почувствовав собственным телом это мимолетное движение, я подалась вперед. Мужчина обхватил ладонями мое лицо и провел большим пальцем по губам. Я содрогнулась, выдыхая то ли стон, то ли всхлип, и приподнялась на носочках, желая оказаться еще ближе. Мое тело сходило с ума рядом с Фениксом. Оно совершенно не слушалось, и я не могла контролировать его реакции на прикосновения этого мужчины. В эту минуту казалось, что мир замер, ожидая вместе со мной движений Феникса. Меня била мелкая дрожь от нетерпения и необузданного желания принадлежать ему. Мужчина склонился к моему лицу и легко, невесомо скользнул губами по моим губам.

— Кастор, — послышался голос Лиэлы.

Феникс глухо застонал, уткнувшись лицом в мое плечо, а потом резко отстранился, оставляя меня в полной растерянности и онемении.

— Я здесь, — ответил он сестре и начал продвигаться к выходу.

Все еще не вернув себе самообладание и душевный покой, я отправилась следом. Тело казалось вялым, будто чужим. Не особо разбирая дорогу, я несколько раз споткнулась, а потом и вовсе упала, наделав столько шума, что даже служанка прибежала. Вновь разозлившись на себя, я сидела на полу и потирала расцарапанную щеку. Феникс вернулся, отодвинул картины и мольберт, придавившие меня, а потом ловко и легко поставил меня на ноги. Беглый осмотр и снова передо мной оказалась его удаляющаяся спина. Бубня сквозь зубы проклятья, я пообещала себе, что подобного больше никогда не повторится. Я не должна приближаться к нему настолько, чтобы терять власть над своими желаниями, я не должна давать ему повода прикасаться ко мне. Стоит лишь избегать взглядов и тесных контактов, а так же чаще напоминать себе, кто такой Феникс.

Когда я вышла в коридор, успела поймать объятия брата и сестры и расслышать тихий всхлип Лиэлы. Как бы мило это не выглядело, я не хотела поддаваться сомнениям и противоречивым чувствам, которые затуманивали разум и мешали мыслить трезво. Чтобы больше никогда не стыдиться самой себя, стоило научиться держать себя в руках.

Мы вышли на улицу, когда город проснулся полностью. Звуки и запахи возвестили о том, что жизнь снаружи шла своим чередом. Торговцы и ремесленники открыли лавки, горожане сновали туда-сюда по своим делам. В этот раз Феникс посадил меня перед собой, и обратный путь стал настоящим испытанием. Говорить не хотелось, да и вообще находиться с ним рядом, но выбора не было.

Восточное крыло дворца гудело. Гвардейцы собирались в дорогу. Отряд набрался немногочисленный по меркам валестской армии в целом, но как я поняла целью все же была, прежде всего, разведка. Двести пятьдесят солдат должны были отправиться с нами в Лютерт. Сейчас отбросив прочие глупости, я думала о том, что ждет нас на пути в Валестские гроты, что происходит в прибрежных городах и чем я смогу помочь людям? Само собой возникали мысли о Тое, я не могла не беспокоиться о нем, но в данный момент он там, где безопаснее всего. Я не могла сказать точно, насколько правильно поступаю, оставляя его там и предоставляя его жизнь судьбе. Рядом со мной не было никого, кто мог бы дать совет. Я усмехнулась, думая о том, что с прежним Кастором, с тем, кого встретила около года назад, я бы точно обсудила этот вопрос. Бросила взгляд на Феникса, он раздавал приказы, направляя солдат. У королевской армии был свой военачальник, сравнительно молодой генерал Бэнвик Скарр, но даже он слушал указания шпиона короля. В окружении Феникса выделялись несколько человек, они стояли чуть поодаль. Совершенно разные на вид, но одинаково подтянутые и собранные. Среди них был и Наркол.

— Это мой отряд, — негромко сказал Феникс. Я даже не заметила, как он подошел. — Мы отправимся чуть раньше, армия во главе с генералом, двинется завтра на рассвете.

— А почему не все вместе? Чем быстрее подмога доберется до Лютерта, тем лучше, разве нет?

— Так надо! — коротко ответил мужчина, давая понять, что мне не следует совать нос, куда не просят.

— Я могу взять Су? — сдерживая порыв снова распустить руки, спросила я.

— Она еще не готова.

— Без меня ее все равно никто не подготовит. Ты же видел, что она слушается меня. Она нам пригодится.

Феникс на время задумался, и это дало мне надежду. Тяжело было о чем-то его просить, но я вдруг подумала, что присутствие дорогого мне существа в дороге, пойдет мне на пользу. Да и ее оставлять в вольере не хотелось.

— Хорошо, но ты отвечаешь за нее головой, Кассиопея! Ее промахи — это твои промахи. Ясно?

— Да, куда уж ясней.

Сборы не заняли много времени. В своей комнате я сложила в сумку немногочисленную одежду, перекинула через плечо лук и колчан, а потом попросила разрешения зайти на кухню. Наркол любезно согласился проводить меня.

— Как же так? — взметнула руками Дарина. Когда я сказала ей, что отправляюсь в путь вместе с гвардейцами короля. — Ты — то что там забыла, детка?

— Так нужно, поверь, — сказала я, блуждая глазами по кухне и отмечая, что все помощники кухарки заняты.

Еще при входе я поздоровалась с Нолой и даже слегка приобняла девушку. Я была рада, что она все еще здесь. Работа не из легких, но это лучше чем тюрьма.

Дарина собрала мне немного еды с собой, неустанно причитая и осуждая мою бедовую голову. А потом она долго плакала и просила найти Тиля и сообщить, что матушка ждет его домой и верит в него всем сердцем.

Душа заныла, жаль, что у меня нет такого человека, который мог бы так верить в меня. Украдкой обняв женщину, я развернулась к выходу и буквально остолбенела. Из коридора вышла знакомая фигура. Девушка несла тяжелую кастрюлю. Она выглядела уставшей и даже замученной, но живой и здоровой.

— Стю! — провозгласила я, не сумев сдержаться.

И куда делись обида и горечь? Девушка тоже обрадовалась, поспешно поставила кастрюлю и бросилась ко мне.

— Как ты оказалась здесь? — искренне недоумевая, поинтересовалась я у нее.

— Вчера поздно вечером за мной пришли. Дали отмыться и познакомили с Дариной. Она сказала, что если я справлюсь, то могу остаться при ней.

Сердце зашлось от радости. Он сделал это. Феникс выполнил мою просьбу. Даже не верилось. Не хотелось в эту минуту думать о том, что сподвигло его передумать. Я лишь позволила себе насладиться сиюминутной радостью, не зная, когда смогу сделать это снова.

— К сожалению, времени у меня немного, но я надеюсь, что мы еще встретимся, — сказала я Стю. — Держись за Дарину, она славная. Если кого полюбит, никогда не оставит в беде.

— Спасибо, — опустила заплаканные глаза девушка. — Я знаю, что это ты вытащила меня из камеры. Спасибо. За все.

Я погладила девушку по щеке и пошла вслед за Нарколом. Нас ждало тяжелое путешествие, недолгое, но опасное. Я постаралась оставить эмоции позади, чтобы суметь защитить себя от душевных ран, без которых вряд ли обойдусь по прибытии в Лютерт.

Глава восемнадцатая

По мере удаления от столицы перед нами возникала совсем иная картина мира. Уже в следующем городке, поменьше, чем Брамен, нас встретили нищета и запустение. Люди казались изможденными и обреченными, словно о них самих и их нуждах давно позабыли. Народ смотрел на наш отряд с недоверием, даже, несмотря на то, что мои спутники не были в форме. Феникс принял решение передвигаться скрытно, не привлекая лишнего внимания знаками отличия и королевскими нашивками. Уныние, царившее повсюду, порядком портило настроение. Люди давно не видели ничего хорошего, не радовались, не жили беззаботно. Короля не волновало их благополучие, он не думал о них, удовлетворяя лишь свои потребности, и чем дальше мы продвигались по стране, тем это было очевиднее.

Я много лет прожила в отдалении от Валеста, потом скиталась по чужим землям, где рассмотреть упадок моей родины было почти невозможно. Слухи доходили и до Форалла, но на тот момент, кроме выживания и здоровья Тоя меня мало что интересовало. Но сейчас я уже не та девчонка, что заботилась лишь о себе и брате. За последний год я многое пережила, многому научилась, заметно повзрослела. И, увидев нищету и обреченность народа собственными глазами, я ощущала, как кровь закипает от негодования и тихой, затаившейся ярости.

Путешествовать мне пришлось все так же, сидя на лошади Феникса. Верховую езду я не освоила в детстве. Несколько раз садилась на лошадь, но и я, и отец думали, что время еще будет. В Форалле, само собой, учиться было негде. Однако лошадь для меня все же прихватили. Каждый вечер, когда наш отряд останавливался на ночлег, Феникс или чаще кто-то из его гвардейцев, устраивали для меня маленькие тренировки верховой езды. Лошадь мне подобрали молодую, но смирную, чтобы не пришлось долго привыкать. Ее звали Вешенка, и я влюбилась в это чудесное животное в первую же минуту нашей встречи. Для моего роста она была высоковата, поэтому я все еще испытывала страх, когда оказывалась на лошади совсем одна. Все же в детстве, на мой взгляд, чувство самосохранения не так сопротивляется урокам.

Наш отряд состоял из семи человек, семи лошадей и одной пумы. Су приходилось нелегко. Королевские пумы натренированы следовать за войском, обучены подчиняться. Моя кошка часто отбивалась от отряда, упиралась и даже терялась. Каждый раз нам приходилось возвращаться за ней или пускаться на поиски. Это здорово задерживало, Феникс молча злился и я понятия не имела, когда его прорвет. Ребята из его отряда тихо посмеивались, тоже ожидая бури.

К слову сказать, я часто наблюдала за взаимоотношениями в отряде и они меня поражали. Все пятеро гвардейцев были безоговорочно преданы Фениксу, безгранично его уважали и прислушивались к его мнению. Сам же командир отвечал своим людям взаимностью. Он хорошо знал каждого из них, и умело использовал их таланты. Ни разу за время путешествия он не повысил голоса и не выказал недовольства кем-либо из своих солдат. Это было поразительно. Я видела в каждом из мужчин любовь к своей земле, к родине и это никак не вязалось с тем, что они делали для короля. Очень трудно было не потеряться в собственных чувствах и мыслях. Порою, сидя вечерами у костра и наслаждаясь ужином, я напрочь забывала о том, что эти люди предатели, которые поддерживали власть самовлюбленного, жадного и недальновидного правителя.

Наркол все так же молчал добрую часть времени, но неизменно служил надежным плечом для каждого. Самым старшим был Локх — невысокого роста мужчина лет сорока пяти, невероятно ловкий и прыгучий. Он любил рассказывать байки своих дедов — это были и страшилки, и веселые истории о людях из его деревни. Если делить по старшинству, то за ним следовал Дерс — лет на десять моложе, худой, но жилистый, довольно высокий. Молчун с зелеными глазами и волосами цвета мокрого камня. Всегда немного неопрятный и лохматый. Потом Наркол, которому было лет двадцать шесть или двадцать семь. Самыми младшими были Гастин и Куфт. Первый — настоящая скала: огромные руки с тяжелыми ладонями, широченные плечи и мощная, будто каменная спина. Несмотря на крупное телосложение Гастин не казался тяжелым и неповоротливым, напротив, двигался легко и бесшумно. На лицо был довольно привлекательным, голубоглазым и улыбчивым. Куфт — парнишка даже младше меня, но Феникс ценил его за изворотливость и находчивость. Он любил поболтать, посмеяться и пошалить. Постоянно подшучивал над своими друзьями и чем-то напоминал мне Таша.

Феникс постоянно заставлял меня тренировать стрельбу из лука и иногда вместо того, чтобы готовить ужин, я упражнялась до изнеможения. Руки болели от напряжения и постоянного давления. Феникс был очень строг и требовал подчинения, постоянно повторяя, что убить нерота нелегко. Я спорила, что убивать никого не собираюсь, но он неизменно продолжал настаивать, уверяя, что вряд ли сложившаяся ситуация даст мне выбор. Временами мне казалось, что такой напор продиктован его опасениями за мою жизнь, но бывали моменты, когда я видела лишь желание сделать из обузы что-то полезное.

— Гораздо лучше, — сухо сказал он на восьмой день нашего путешествия.

Не так давно мы миновали очередное поселение и остановились на ночлег, приблизившись к скалистому кряжу. За ним продолжалась равнина, а потом начинались валестские гроты. Локх, который знал Валест лучше всех, сказал, что мы минуем еще один город и одно поселение, прежде чем доберемся до Лютерта. По его мнению, у цели будем дней через шесть — семь, если ускоримся, и я буду управлять лошадью сама. В общем-то, я была готова, но Феникс упрямо не позволял мне пересаживаться на Вешенку.

Два дня назад он решил добавить и занятия рукопашным боем. Мы все понимали, что воина из меня не получится, но мужчины считали, что я должна научиться хотя бы дать необходимый отпор. Занимались со мной, то Наркол, то Гастин, реже сам Феникс. Я ворчала и причитала, уверяя, что Гастина мне никогда не осилить, но он сам смеялся в ответ и говорил, что если я смогу его повалить, то он нарядится в женское платье. Куфт повторял, что желал бы на это посмотреть. А вот мне было интересно, где же этот здоровяк найдет наряд подходящего размера?

Этим вечером мишень установили на камнях, вместо привычного дерева. Я упражнялась уже битый час, в животе урчало, а Феникс все не отставал. Он кружил вокруг меня, как дикая кошка, чем нервировал и меня, и лежавшую неподалеку Су. Я в очередной раз натянула тетиву, сделала глубокий вдох и сосредоточилась на цели.

— Выброси все лишнее из головы, — раздался мягкий шепот у самого уха. — Ты будто обдумываешь спасение мира, это отвлекает. Отбрось ненужные мысли и доверься себе.

Я передернула плечами, будто стряхивая с себя этот голос, вызывающий мурашки по спине. Качнула головой в согласии, лишь бы Феникс отстал и не подходил так близко. Словно нарочно, мужчина только сокращал расстояние между нами, это раздражало. Мне хватало и того, что мы передвигаемся на одной лошади. Это ну никак не помогало мне освободиться от навязчивого притяжения, которое я испытывала рядом с Фениксом.

— Я устала, — не выдержала я. Опустила лук и отошла на безопасное расстояние. — Оставь меня в покое.

— Встань на место и сделай еще несколько выстрелов! — строго сказал Феникс.

— Я и так хорошо стреляю! — разозлилась я. — Попадаю в центр семь раз из десяти!

— Когда будешь попадать хотя бы девять, будешь радоваться, а сейчас возвращайся на место!

— Тебе всегда будет мало! Ты изводишь меня день за днем просто, чтобы поиздеваться!

— Ты ведешь себя как ребенок, Кассиопея! — повысил голос мужчина.

Возможно, он был прав, но я так устала и проголодалась, и если честно так надоело постоянно бороться с собой, что уже не могла слепо подчиняться.

— На сегодня я закончила!

— Ты сказала, что не будешь обузой, так не будь!

Эти слова всколыхнули небывалую обиду. Я, конечно, понимала, что мы с Су замедляем передвижение отряда, но правда, сказанная в лицо всегда обидна, тем более озвученная при всех. В пути мы с Фениксом редко разговаривали, и так сумасбродно я повела себя впервые. Перевела взгляд на застывших мужчин, которые никогда не позволяли себе спорить с командиром. Они были крайне удивлены. Но я ведь не гвардеец, верно?

— Я не обуза! — и снова прозвучало, как каприз несмышленого ребенка.

Феникс приподнял брови и сложил руки на груди. Ему не нужно было больше ничего говорить, я и без того видела, что он не согласен. В эту минуту я буквально ненавидела его.

— Да иди ты! — резко развернулась и, бросив лук на землю, зашагала подальше от лагеря.

Мне необходимо было уединение. Я и сама понимала, что сглупила, поддавшись эмоциям, в которых не было нужды, но находиться постоянно среди, следивших за каждым моим шагом, мужчин, иногда становилось невыносимо. Конечно, ни один из них, ни разу не показал неуважения или грубости. Они не понимали, зачем Феникс взял меня с собой, но вопросы я видела лишь в глазах. Спрашивать вслух мужчины не осмеливались. В общем и целом они довольно быстро привыкли ко мне и по-своему приняли, чего я совсем не ожидала. Никаких пошлых шуточек или намеков. Но даже, несмотря на это, иногда хотелось оказаться как можно дальше от них, особенно если брать во внимания кем они были.

Я шла, не разбирая дороги, все еще клокоча уже неясно от чего и ворча себе под нос ругательства. Больше всего я злилась на себя. Идти становилось все труднее, поскольку местность скалистая, а солнце понемногу уступало место луне. В какой-то момент, выпуская нахлынувшие чувства, я оступилась, упала на камни и покатилась вниз. Слишком увлекшись собственной злостью, даже не заметила, как оказалась рядом с расщелиной и угодила прямо в нее. Сначала спуск был пологим, и я зацепилась за выступавший камень руками. Но он был слишком мал, держаться было ужасно неудобно, поэтому вскоре я буквально соскользнула и скатилась еще ниже. От страха завизжала, пытаясь уцепиться хоть за что-то. Сползала я медленно, но верно. Сердце пугливо долбилось о грудную клетку, и его стук отдавался в отбитых ребрах. Еще один вопль вырвался наружу, когда ноги сорвались в пустоту, более не ощущая ни единого камешка под собой. Продолжая кричать, я в отчаянии ухватилась за выступ левее от себя и буквально повисла над каменистой ямой, казавшейся мне бездонной пропастью.

От ужаса и боли слезы покатились сами собой. Мне казалось, что на моем теле не осталось ни одного живого места. Вскоре пальцы заломило от тяжести собственного тела, я буквально заскулила от отчаяния. Какова была вероятность, что меня услышат и быстро найдут? Я изо всех сил старалась подтянуться и выбраться самостоятельно. Не дрыгала ногами и хоть немного выровняла дыхание. Паника точно не поможет. Все мои попытки вылезти не увенчались успехом, а только еще больше ослабили. Я едва держалась, чтобы не захныкать или снова не закричать, подозревая, что этот крик мог стать последним в моей жизни.

— Господи, пожалуйста, я не хочу умирать, — прошептала я, сквозь слезы. — Пожалуйста. Я навсегда запомню твой урок и буду усерднее учиться, в том числе управлять своими эмоциями. Пожалуйста.

Я понимала, что, кроме молитвы мне больше ничего не оставалось, поскольку пальцы едва выдерживали. Я вот-вот могла сорваться вниз и разбиться о камни. Чуть было истерично не рассмеялась, вспомнив Тоя и Су почти в такой же ситуации. Это какая-то общая судьба?

— Кассия! — послышался раскатистый бас Гастина. — Кассия, отзовись!

— Я здесь! — осторожно и не очень громко крикнула в ответ.

— Кассия! — это уже Феникс.

— Сюда! — чуть осмелев, ответила громче. — Помогите!

Крики отнимали силы, но, как ни странно, когда услышала Феникса, во мне открылось второе дыхание. Будто тело напиталось энергией, зная, что терпеть боль осталось недолго.

— Кассия! — голос прозвучал совсем близко, почти над головой.

— Феникс, я здесь! — мне очень сложно было управлять нечаянной радостью и удержать тело в покое.

— Чёрт возьми, Кассия, как ты туда попала?

— Я не смогу долго держаться, — как бы я не радовалась, но усталость брала свое.

Руки буквально горели от боли и напряжения, я ощущала, что пальцы вот-вот разожмутся и я упаду. От осознания того, что Феникс может не успеть, слезы полились с новой силой.

— Пожалуйста, — уже рыдая, взмолилась я всем силам небесным и даже Фениксу.

Мысли о пропасти под ногами заставляли волосы вставать дыбом, а кожу покрываться холодными мурашками. Такого страха я, наверное, еще никогда не испытывала.

— Держись, девочка! — спокойный голос Локха придал уверенности, но, к сожалению, ненадолго.

Похоже, я родилась под счастливой звездой, потому что меня нашли до того, как стало совсем темно. Я услышала шум над головой, и сверху посыпались мелкие камни и пыль.

— Я здесь, — сказал Феникс, — держись, только держись.

— Я больше не могу, — простонала я в ответ.

— Можешь! — рявкнул мужчина.

— Мои пальцы, — почти шептала самой себе, но Феникс услышал и эти слова.

— Только попробуй отпустить, Кассия! Только попробуй!

Еще мгновение и я увидела ноги Феникса, который тут же оттолкнулся и полетел ниже. Я чуть было не завизжала, но мужчина снова прижался ногами к камню прямо рядом со мной. Он стремительно подвинулся и оказался прямо за моей спиной, прижав мое тело к своей груди.

— Отпускай, Кассия, — тихо сказал он, — держись за меня и разворачивайся.

Почувствовав крепкое тело Феникса, которое тут же стало опорой, я немного расслабилась, но отпустить камень не осмелилась.

— Ну, же, моя звездная девочка, давай, смелее, — проговорил мне в макушку мужчина. — Разжимай пальцы, я тебя держу.

— Я не могу, — тело отказывалось подчиняться.

— Я не отпущу, слышишь, ни за что не отпущу!

Сильные руки придерживали меня, и только запоздало осознав это, я медленно отпустила камень, спасший мою жизнь. Феникс помог развернуться, и я заметила, что его тело было ловко обвязано веревкой так, чтобы руки оставались свободными.

— Гастин! — позвал Феникс. — Поднимай!

Очень медленно и очень осторожно веревка потащила нас наверх. Я изо всех сил вжалась в тело Феникса, обхватив его ногами. Его сердце колотилось так же быстро и взволнованно, как и мое. Казалось, что в эту минуту никакая сила и даже магия не смогла бы отодрать меня от него. Возможно, так вцепившись, я мешала мужчине двигаться, но он не жаловался, а пытался помочь себе ногами. Подъем был недолгим, и когда мы оказались на пологом месте, мужчина лег на спину и попытался отдышаться.

— Ты как? — спросил Гастин, который отвязывал веревку от камня, державшего нас.

Ответить я была не в силах, поэтому просто кивнула в ответ. Феникс тяжело поднялся, нервно снял с себя другой конец веревки и рывком поставил меня на ноги. От такой грубости мое тело тут же зазвенело от боли. Теперь я ощущала каждую рану, каждую царапину и ушиб.

— Какого черта ты творишь? — еще не срываясь на крик, но уже чуть не сотрясаясь от ярости, сквозь зубы спросил Феникс.

— Я же не нарочно!

— Внимательнее надо быть! Ты в горах! Еще немного и было бы поздно! Всего каких-то несколько минут и тьма не позволила бы нам отыскать тебя, ты понимаешь это?

— Понимаю, — спорить совершенно не хотелось, да и тело болело так, что на ссоры не хватило бы сил.

— Ты слишком импульсивна, Кассиопея!

— Я согласна, — не желая слышать упреки, сразу согласилась. В конце концов, это я чуть было не погибла, чего он так заводится?

— Ты понимаешь, что спасая тебя, могли погибнуть другие? Я сам чуть пару раз не сорвался, хорошо, что никому из ребят не позволил спускаться за тобой, — мне снова показалось, что он умеет читать мысли не хуже Таша.

Эти слова достигли цели, я подняла виноватый взгляд на мужчин, которые оказались свидетелями нашего разговора.

— Я думал, ты повзрослела, — мне показалось, что я услышала разочарование в голосе Феникса. — Думал, все через что ты прошла с тех пор как покинула Форалл, сделало тебя умнее, но ты почти не изменилась.

— Зато ты изменился, Кастор, до неузнаваемости! — выпалила я и, пряча слезы, отвернулась.

Не к месту и не ко времени пришла в голову мысль о том, знают ли его гвардейцы настоящее имя своего командира? Чувствовала себя ужасно глупо, но время ведь не повернешь вспять. Невозможно вернуться на полчаса назад и все переделать, поэтому приходилось принимать случившееся и делать из него выводы, сгорая от стыда.

Вернувшись на дрожащих ногах в лагерь, я отдалилась от остальных и развела собственный костер. Мне предстояло сделать для себя мазь и хоть как-то уменьшить боль. Медленно растолкла нужные травы, которые Феникс предусмотрительно захватил для меня, как для травницы, вскипятила воду, добавила целебный порошок и все перемешала до однородной кашицы.

Я пугливо посмотрела на мужчин, которые старались не замечать меня, стянула форменную рубашку и принялась промывать раны. Без зеркала было ужасно неудобно, особенно не зная, как обстоят дела с лицом. Одна щека крепко саднила и губа, кажется, распухла. Я приложила влажную тряпку и скривилась. Приятного мало, но сама виновата. Су устроилась рядом, зевнула и потянулась. Я с завистью посмотрела на нее и продолжила.

Управившись кое — как с лицом, попробовала дотянуться до ссадин и ушибов на спине. Получалось не очень.

— Давай я, — позади меня присел Феникс.

Не дожидаясь позволения, он отобрал тряпку и приподнял короткую сорочку. Горячие пальцы коснулись кожи, и по телу пробежала приятная волна. Я вздрогнула.

— Почему ты так упрямо не хочешь слушать меня? — спросил он.

— Я не должна тебя слушать, ты — предатель! И я…

— Знаю, — вздохнул Феникс, — презираешь меня.

— Мне просто непонятно, как же так можно? — я повернулась к нему и посмотрела в глаза. — Я действительно хочу понять, как можно быть добрым и милым для кого-то в один момент, а в другой идти и рубить людей лишь за то, что они говорят, что думают? Объясни мне, Феникс, я не понимаю!

— Ты ведь знаешь, что я не обязан? — продолжая аккуратно промывать царапины, ответил мужчина.

Его легкие касания здорово отвлекали от довольно серьезных мыслей, но я постаралась не обращать на ласковые руки внимания.

— Знаю, — буркнула я, понимая, что говорить с ним безнадежно.

Феникс приложил ладони к моим бокам и медленно развернул меня к себе лицом. Оказавшись с ним нос к носу, я не сдержала дрожащего выдоха. Мужчина провел пальцем по разбитой щеке, едва касаясь кожи, потом пригладил волосы и потерялся в моих глазах. Ненадолго, но мне хватило, чтобы захлебнуться волной чувств. Мое тело невольно подалось навстречу, и остановилась я, только осознав, что прижимаюсь щекой к его ладони и в блаженстве закрываю глаза. Рваный выдох Феникса и я пришла в себя. Мужчина опустил глаза и начал смазывать мазью все ушибленные места. Времени на это ушло немало, но я выдержала.

— Спасибо, дальше я сама, — сказала я мужчине, когда он хотел перейти к ногам.

Для этого мне нужно было снять штаны, а в свидетелях я не нуждалась. Достаточно того, что Феникс исследовал руками почти все верхние части моего тела. Он ничего не ответил, только кивнул и удалился к гвардейцам, которые давным давно расселись у своего костра и все до единого повернулись ко мне спиной. Я была благодарна.

Не знаю, сколько ушло времени на то, чтобы позаботиться о ногах, а потом сменить форму, выбросив изорванную при падении. Мужчины успели поужинать, двое уже спали, остальные разошлись по постам вокруг лагеря. Феникс отдалился от костра и занимался лошадьми. Я потушила огонь и отправилась к Гастину, который остался у костра совершенно один.

— Ты как? — повторил свой вопрос мужчина, протягивая мне мою долю ужина.

— Хорошо.

— Ну да, — усмехнулся он. — Только завтра вообще не сможешь шевелиться. Тебе нужен хороший, крепкий сон.

— Боюсь, что этой ночью я вообще не усну.

— Мы с ребятами накидали тебе своих одеял, чтобы было чуточку мягче. Думаю, камней на сегодня с тебя хватит.

Я даже не знала, что на это сказать. Бросила взгляд на спящего Дерса и увидела, что он лежал прямо на голой земле, как и Куфт.

— Спасибо, — строить из себя скромницу и отказываться, смысла не было.

Для меня этот поступок значил очень много, хоть и казалось, что не заслужила. Я заметила, что Гастин мнется и как-то неуверенно потирает шею.

— А ты, видать, давно знаешь нашего командира? — наконец, тихо спросил он, бросая осторожные взгляды на Феникса. — Мы все гадали, зачем он тебя к себе взял?

— И что нагадали? — усмехнулась я.

— Да ничего пока, — пожал он плечами.

— Если нагадаете, скажешь мне, ладно?

Увидев его изумленное лицо, чуть было не засмеялась, но вовремя удержалась, засунув в рот кусок хлеба. Доесть свой ужин я так и не успела. В наш лагерь вошла группа вооруженных людей, человек пятнадцать, которые вели перед собой связанных Локха и Наркола.

Глава девятнадцатая

— Что происходит? — спросил Феникс, приближаясь.

Мы с Гастином медленно поднялись, мужчина толкнул ногой Дерса, который тут же открыл глаза, будто и не спал вовсе. Куфт тоже уже встал. Все мужчины из отряда Феникса оставались спокойными. Они молча взирали на, напавших на наш лагерь, людей, которые выглядели как обычные ремесленники или скотоводы. Одеты были черте как, оружие разношерстное: у кого палки и ножи, у кого мечи и луки.

Один из захватчиков приставил нож к горлу Наркола, который тоже не казался напуганным и просто смотрел на своего командира.

— Стой, где стоишь! — обратился незнакомец с ножом к Фениксу.

— Что вам нужно? — послушно остановился королевский убийца.

Я наблюдала за всем происходящим со странным предчувствием чего-то плохого. Сердце будто предвидело ужасное и пыталось оградить себя от этого. Едва заметно Гастин осторожно передвинулся, вставая передо мной.

— Вопросы будем задавать мы, — сказал все тот же человек с ножом. — Кто вы и куда идете? Зачем пришли в наши края с оружием?

Мне приходилось выглядывать из — за широкого плеча Гастина, чтобы рассмотреть, что творится в лагере. Тот, кто говорил, по всей видимости, был главарем. Мужчина лет под сорок, с лохматыми, похожими на солому волосами. Его глаза казались слишком большими и будто немного выкатившимися, но странным образом это не делало его безобразным или что-то вроде того. Довольно высокий и крепкий, привыкший много работать, с обветренной кожей и шрамом, рассекающим правую бровь.

— Просто путники, — повел плечом Феникс, все так же сохраняя спокойствие.

Я видела, как его брови настороженно сдвинулись к переносице. Он оценивал обстановку и людей, что стояли перед ним. В остальном, с виду Феникс был безмятежен, если не сказать расслаблен.

— Для простых путников вы слишком хорошо вооружены, — заметил еще один из ночных гостей нашего лагеря.

— Время неспокойное, — ровно ответил Феникс. — Мы слышали, что в гротах сейчас опасно. Нероты вышли на берег.

— Ваше оружие нигде просто так не купишь.

— А мы и не покупали. Напали на королевских гвардейцев, они сами рады были поделиться.

Что? К чему это? Зачем Феникс говорит это? Хочет показаться своим, чтобы эти люди не заподозрили в нас королевский отряд?

— Гвардейцев не так просто обезоружить, — подозрительно прищурился большеглазый, но хватку немного ослабил.

— Да и мы не так просты, — все так же без напряжения ответил Феникс.

Все это было странно и немного страшно. И боялась я не за наш отряд. Чего он добивался?

— Так куда вы идете? — повторил свой вопрос человек с ножом.

— В Лютерт, — вот тут Феникс лукавить не стал.

— Зачем?

— Я же говорил, что мы слышали о том, что там неспокойно. У моих друзей там семьи, хотим забрать их оттуда, пока нероты не разгромили город.

Голос Феникса звучал искренне. Он не предпринимал попыток отбить своих солдат, не делал резких движений, не грубил. Держался мирно, но уверенно. Возможно именно потому, что никто из его отряда не проявлял агрессии, большеглазый еще раз окинул лагерь взглядом и опустил нож. Я невольно выдохнула, однако чувство тревоги не прошло окончательно.

— Проходите к нашему костру, — пригласил Феникс.

Локх и Наркол подошли к командиру, всмотрелись в его лицо, будто получили безмолвный приказ и снова исчезли из лагеря. Гастин достал провизию, демонстрируя гостеприимство. Люди большеглазого хоть и с осторожностью, но сделали то же самое.

— Я Луст, — представился мужчина, присаживаясь к костру, — мельник из Хоцены, деревеньки недалеко от Лютерта. Это мои братья и друзья из соседних деревень и городов. А вы откуда?

— Мы тоже из разных городов и деревень Валеста, — уклончиво ответил Феникс и кивнул мне, чтобы я села рядом с ним. — А вы куда идете?

Луст насупился и окинул взглядом своих людей, которые настороженно присматривались к нам. Не понравились мне их взгляды, словно они скрывают что-то.

— В столицу, — осторожно сказал мужчина, присматриваясь к реакции собеседника.

— Бежите от неротов? — без намека на трусость или что-то похожее, спросил Феникс.

— Они лютуют, конечно. Пару раз пытались атаковать Лютерт, но люди отбились. Не знаю, как долго город выстоит. Больше всего страшен их синий огонь, но водные пока его не больно — то применяют. И это странно. Стоит парочке неротов выпустить пламя и город падет в считанные часы, — поведал один из гостей. Человек с добрым лицом, что сидел рядом с Лустом.

— Нероты очень опасны, и защититься от них непросто, — согласно кивнул Феникс. — Тут только всем вместе. А как гвардейцы короля, помогают?

Похоже, своим вопросом Феникс наступил Лусту на больную мозоль. Мужчина тут же рассердился, даже покраснел.

— Если бы! Их в Лютерте горстка и они, конечно, делают, что могут, но поддержки от короля — то нет! Лютертсы постоянно посылали к нему, чтобы сообщить об участившихся набегах, но он молчал и по сей день молчит! Ему там, в столице, сытно и тепло, а мы, значит, гори синим пламенем?

Тревожный росток вновь пощекотал нервы. Разговор поворачивал в нехорошее русло, и мне казалось, что королевский убийца сам умело направлял беседу. Не знаю, что именно побудило этих людей к откровенности, то ли численное превосходство, то ли доброжелательность и понимание со стороны Феникса, но Луст заметно расслабился и продолжил:

— Мы идём в Брамен…

Стоило ему вновь начать говорить и сердце мое дрогнуло от страха и вернувшегося предчувствия беды. Я напряглась и мысленно взмолилась, чтобы это было не тем, что я подумала.

— …собираю по дороге людей, сколько смогу, чтобы встать напротив короля и призвать к ответу! Почему он закрыл глаза на наши земли? Почему забыл о нас? Почему не защищает свой народ?

Я даже глаза прикрыла от осознания того, что мои молитвы не были услышаны. Луст понятия не имел, кто перед ним и не следил за языком. Разомкнув веки, я уставилась в его лицо и хотя бы взглядом попыталась намекнуть, чтобы он поостерегся.

— Это важные вопросы, — прищурился Феникс. — Но задать их не побоишься? До короля не так просто добраться! Да, и не слушает он никого, разве нет?

Королевский шпион провоцировал Луста, подначивал и, судя по всему, хотел разговорить.

— Я сделаю так, чтобы услышал! Чем больше соберу людей, тем громче будет голос! Все кто живет на побережье и близ него, устали от нищеты и произвола наместников, а тут еще нероты! — распалялся Луст под одобрительные кивки и возгласы своих спутников. — Я думаю, что то же самое мы увидим и в других городах и деревнях на пути к столице. Люди короля грабят, разрушают дома, таскают наших девок, уводят скот. Терпение народа не бесконечно.

Слушая эти слова, я понимала его гнев, ту ярость, что рвалась наружу, но поверить не могла, что Луст настолько глуп, чтобы так открыто разговаривать с незнакомым человеком. Деревенские люди простодушнее, но не настолько же!

— Хорошо, — одобрил Феникс, и у меня кровь в жилах застыла, — а если он все же не услышит вас?

— Тогда будем говорить по-другому! — сказал Луст, принимая чай из рук Гастина. — В конце концов, сколько можно терпеть?

Ох, как мне не нравился этот разговор. «Одумайся же, глупец! Ты даешь повод Фениксу! Он убивал и за меньшее!» — взмолилась я, продолжая таращить глаза и мысленно уговаривать Луста замолчать. У меня даже голова закружилась от волнения, руки вспотели, а сердце тревожно заныло.

— Ты чего? — буркнул мне один из его людей. — Болезная что ли? Глаза вон как выпучила и побелела вся…

Я непроизвольно бросила взгляд на Феникса, которому не стоило труда понять, что со мной. Он прожег меня опасным взглядом и повернулся к мужчине, задавшему вопрос:

— Кассия сегодня чуть не сорвалась в пропасть, сильно ушиблась и чувствует себя неважно…

— Эх, да у вас и пума есть?! — воскликнул молодой белобрысый парень.

Люди Луста вновь напряглись, все же хоть какое-то чувство самосохранения у них осталось. Су настороженно принюхалась, выползая из тени поближе ко мне. Феникс вновь многозначительно посмотрел на меня. Я съежилась под его взглядом.

— Это моя, — выдавила из себя. — Я нашла ее котенком, залечила раны и с тех пор она со мной.

Луст снова расслабился. Су не очень походила на королевских пум, поскольку не была дрессирована и вела себя вполне вольно рядом со мной. Не знаю, доводилось ли Лусту и его людям видеть настоящих гвардейских кошек, но мы с Су выглядели довольно естественно.

— Может и вам пойти с нами? — вновь вернулся к разговору мельник. — Вы ребята крепкие, нам пригодится каждый человек.

— Это, смотря к чему ты призываешь, Луст, — насторожился Феникс, — сотрясать воздух или действовать?

— Мы попробуем и то и другое, если понадобится.

— То есть и бунтовать не прочь, если придется?

Краем глаза я уловила движение. Гастин напрягся, будто приготовился к битве, я нутром почувствовала, что что-то грядет. Люди Феникса осторожно, вполне естественно, не привлекая лишнего внимания, рассредоточились по лагерю. Я заметила даже Наркола, чья немаленькая фигура виднелась во тьме. Липкий страх пополз по моему позвоночнику, я инстинктивно отрицательно затрясла головой. В воздухе запахло кровью, не знаю, почему я так отчетливо уловила ее запах.

Простодушные деревенские работяги спокойно ужинали, не подозревая, что эти шестеро стоят пятерых каждый. Это было не честно, и я вонзила свой умоляющий взгляд в глаза Феникса. Его ноздри раздулись, дыхание замедлилось. Нет! Нет! Нет! Он же не поступит так подло? Не перебьет этих людей лишь за слова? Я вложила в свой взгляд все, что только могла, но Феникс остался непреклонен. Он поднял руку перед моим лицом, соединил кончики пальцев и потянул руку на себя, будто вытягивая что-то из меня:

— Поспи немного!

Дорогие мои! Прода маленькая сегодня и часто выкладывать ну никак не получается. Ребенок не ходит в сад и совершенно не дает писать) Спасибо вам, что вы терпеливо ждете, это очень важно для меня! Очень надеюсь, что мы с дочей сумеем договориться на время карантина))

— Феникс… — слегка обеспокоенный голос Гастина вкрадывался в мое сознание, — может, не стоило…так? Она же не простит…

— У меня не было выбора, Гастин, — голос Феникса прозвучал совсем близко, где-то прямо над головой. — Таковым было условие…

— Не знаю, — а это кажется Локх, — она могла бы…

— Довольно, — тихо прервал его предводитель нашего отряда, — она проснулась.

Откуда он знает? И почему в голове такой туман? Я выплывала из сна, будто выбиралась из густого омута. Никаких болевых ощущений не было, но в сознании, словно сквозняк гулял. Что случилось? Очень медленно воспоминания возвращались в голову. Остановка на ночлег, ссора, падение и…Луст. Мгновенно распахнув глаза, резко села. Первое что я увидела это Куфта, стирающего с меча кровь, а за ним кроме крови уже больше ничего не видела. Она была повсюду: на земле, на скалах и камнях под ногами, на одеждах мужчин. Жестокая реальность придавила меня своим непосильным весом и, ощущая неимоверную боль, я перевела взгляд на Феникса:

— Ты не мог?! — слёзы застилали глаза. — Скажи, что ты этого не делал! Скажи!

Кто-то попытался дотронуться до меня, но я отпихнула ненавистную руку и вскочила на ноги. От резкого движения голова пошла кругом, но я жаждала оказаться как можно дальше отсюда, от этих ужасных людей. На лице Феникса была уже знакомая маска, от которой сквозило холодом и безразличием.

— Этого требовал наш долг, — ровным, почти бесчувственным голосом сказал Феникс, делая ко мне маленький шаг.

— Долг? — я схватилась за голову. — Долг- понятие благородное, а что благородного в жестоком убийстве людей, которые хотели, чтобы их услышали, чтобы их защитили? Где они?

Крови в пределах лагеря было много, но ни одного тела я не увидела. Судя по тому, как именно была вымазана одежда Гастина и Наркола, они перенесли куда-то тела.

— Вы сбросили их в расщелину, не так ли? — внутри у меня все скрутилось в тугую звенящую пружину, которая пульсировала и мучила меня, вызывая все новые и новые потоки слез.

— Ты знала, кто мы! — жестко сказал Феникс, который продолжал делать маленькие шаги по направлению ко мне. — Подавлять любое восстание еще на стадии зарождения, если это возможно, наш долг!

Заметив его стремление приблизиться, я отступила, отрицательно качая головой. Я не желала его рядом с собой, даже видеть его лицо стало противно, до боли, до тошноты. Чтобы хоть немного облегчить собственные страдания, я попробовала посмотреть на других членов отряда, но лучше не стало. На лице Дерса виднелись два пятна крови, и кровь была не его. Густая и темная она медленно стекала по щекам. Я стремительно отвернулась, и меня вывернуло на камни. Желудок скручивало спазмами, и я никак не могла остановиться. Он был давно пуст, но рвотные позывы снова и снова заставляли склоняться над землей. Слезу душили, я умирала под гнетом разочарования и отчаяния.

— Ты не мог, — сквозь слезы бормотала я, — не мог, не мог…

Рука легла на плечо, и я отскочила так резко, что чуть было не оступилась и не рухнула на камни.

— Не смей! Никогда больше не смей прикасаться ко мне, слышишь? Ты — чудовище! Его величество король Фендрик в гробу переворачивается, глядя на своего любимчика! Кем ты стал ради монстра, которому служишь? Посмотри на себя!

Бросая эти слова Фениксу в лицо, я ждала любой реакции: гнева, обиды или хотя бы сожаления, но не увидела и тени хоть какой-то эмоции. Лишь серая безликая маска, словно камень.

— Кассия… — окликнул меня Гастин.

Я перевела вымученный взгляд на мужчину, с которым было весело. Его компания никогда не тяготила, он умел быть близко, сохраняя дистанцию. Душу разрывало на части от очередного предательства. Мои руки сами собой опустились от бессилия и навалившейся безысходности.

— Наша служба велит…

— Что велит? Перестать быть человеком? — выплюнула я гневно. — Вы все предатели!

— И ты знала об этом! — с нажимом повторил Феникс.

— Точно, ты прав, — горько, сквозь потоки слёз, усмехнулась я. — Но знаешь, Феникс, человек может сам себя обманывать до поры до времени. Знать это одно — видеть собственными глазами — другое! И я по глупости своей начала забывать с кем отправилась в путь. Ты напомнил! Дальше я пойду одна.

— И думать забудь! — сурово отрезал Феникс, наплевавший на мои запреты и приблизившийся ко мне.

В этот раз я не стала отступать и трусливо пятиться. Посмотрела в некогда любимые глаза и ощутила, как душу опаляет жгучая ненависть. Во мне еще что-то умерло, хоть я и думала, что уже нечему.

— Я никуда с вами не пойду! — выделяя каждое слово, чтобы вдолбить их в его голову, ответила я.

— Ты сама напросилась со мной, теперь назад дороги нет! — твердо сказал Феникс. — Твоя жизнь принадлежит мне, забыла?

— Тогда отними её! Мне лучше умереть сразу, чем видеть ваши лица изо дня в день!

— Кассия, — в ужасе пробормотал Гастин.

Я понимала, что мои слова слишком импульсивны и на самом деле я не готова расстаться с жизнью. Ведь что бы ни было, у меня есть Той и я дала ему слово! Головой понимала, но сердце, мое несчастное кровоточащее сердце, не хотело дальнейших пыток.

— Собирайся, — не приемля возражений, велел Феникс и отвернулся от меня.

Сама того не желая обвела взглядом притихших мужчин. Их лица говорили мне о многом, но я не пожелала тонуть в их жалости, сожалении и стыде. Хотя могло быть и так, что моему раненому сознанию все это привиделось.

Я медленно пересекла лагерь, чтобы добраться до своих вещей. Старательно обходила кровь, ощущая как мое собственное тело противиться увиденному. Мне казалось, что я горю, пылаю изнутри. Внутренности дрожали, и по телу разбегалась мелкая дрожь. Тошнота никуда не делась и я изо всех сил гнала из головы лица Луста и его друзей. Я пыталась уйти от реальности, уговаривая себя, что всего этого не было. Это был сон. Мы никогда не встречали этих людей, не говорили с ними. Может, это и было глупо, но иначе я сошла бы с ума.

Испарина покрыла лоб, когда я собирала свои вещи. Я ощутила невероятную слабость в теле, и ужасно захотелось прилечь и поспать. Чувствовала я себя просто ужасно.

Мне удалось выиграть спор взглядами и убедить Феникса, что я больше ни за что не сяду с ним на одну лошадь. С этим он благоразумно смирился.

Следующие дни прошли в опустошении и апатии. Мне было все равно, куда мы едем и зачем. Я погрузилась в собственные мысли так глубоко, что порою не обращала внимания на ухудшающееся самочувствие. Тело почти всегда было покрыто неприятным липким потом. Меня одолевал жар. Бледная кожа даже, несмотря на солнце, не покрывалась загаром. Я едва удерживала поводья. Вешенка беспокойно мотала головой, когда я чуть было не соскальзывала с ее спины.

На всех привалах, я отстранялась от лагеря, разводя собственный костер, но все равно оставалась на глазах у Феникса. Су больше не убегала. Она всегда была рядом, толкаясь коричнево — желтой головой или укладывая ее мне на колени. Иногда даже ее общество тяготило меня, но кошка упрямо не хотела отдаляться.

В один из вечеров озноб усилился настолько, что я не смогла сидеть. С трудом расстелила одеяло и улеглась на него не в силах поужинать. Теплая струйка потекла из носа, я утерла ее рукой. Липкая кровь вызвала новый приступ тошноты и боли. Я свернулась калачиком и подавила стон. Мое тело горело как никогда. Перед глазами поплыли синие всполохи. Сначала я подумала, что мне показалось, но несколько раз осторожно моргнув, поняла, что огонь в моих глазах настоящий.

— Огонь… — сорвалось с моих губ, — синий огонь.

Из горящих глаз покатились слезы, я едва не засмеялась. Синее пламя. Тойтон ушел, оставив мне свое безумие? Пламя разрасталось, колыхаясь на ласковом ветру, покрывало мое тело, облизывало кожу, но не обжигало. Я распахнула глаза и не смогла больше моргнуть. Все посинело вокруг, я засмеялась. Это было похоже на истерику. Тело сотрясалось все больше, и пот уже буквально насквозь вымочил мою рубашку.

— Что с ней? — послышался чей-то голос. — Феникс, она горит, и кожа побелела, как у мертвеца.

— Девочка просто не выдержала… она всю дорогу выглядела нездоровой…

— Не трогайте ее, — тихо сказал Феникс. — Ей помогут.

Я слышала эти вязкие голоса, словно была под водой, и мне не на шутку казалось, что я тону. Перед глазами помутнело, и разум куда-то полетел. Я оказалась во мгле, холодной и беспроглядной.

— Здравствуй, девочка с красивым именем, — чарующий голосок почему-то заставил улыбнуться, словно я его уже когда-то слышала, словно он согревал сам собой.

— Кто ты? — прошептала я, хотя мне показалось, что изо рта не послышалось и звука.

Снова синяя вспышка, а потом передо мной, прямо в сумраке, возникло прекрасное лицо с большими немигающими глазами.

— Тина, — выдохнула я, вспоминая нашу первую встречу, когда эта девушка спасла моего брата. — Где я? Где мы?

— Я пришла на твой зов.

— Но я никого не звала…

— Тебе сейчас очень тяжело, знаю. Боль, которую ты испытала ни с чем не сравнить, но я пришла сказать, что ты справишься.

— Откуда тебе знать?

— Всё, что происходит с тобой, все, что ты пережила, переживаешь сейчас и еще переживешь — не более чем твой истинный путь. Я не могу пока сказать больше, но точно знаю, что ты преодолеешь все тяготы, выпавшие на твою долю. Ты должна это сделать, должна устоять и не потерять разум. Ради Тоя, ради себя.

— Я не хочу, — честно призналась я. — Больше ничего не хочу, Тина. Тойтону хорошо там, где он сейчас и насколько я могу судить — безопасно. Со мной ему будет хуже. Тогда зачем?

— Ты не боишься, что король найдет его?

Глаза нерота смотрели на меня пристально, будто копошились в душе, разыскивая ответы, которые я никогда не произнесла бы вслух.

— Ты знаешь, зачем Тавос ищет Тоя?

Тина причудливо склонила на бок голову и коснулась прохладными пальцами моей пылающей кожи.

— Я могу лишь сказать, что это связано с убийством короля Фендрика и его семьи.

— Но как мой брат связан с этим? Он только — только родился!

— Знаю, но ответ в этом. Тебе нужно отыскать магов, что служили Фендрику, двое из пятерых живы, но они хорошо скрываются.

— И как же я их найду? Я вышла из Заэрона, что бы найти Тоя и посмотри, где оказалась.

— Я скажу лишь одно, Кассиопея, но очень важное — слушай свое сердце! Только оно укажет верный путь!

— Сердце — последнее, кому я поверю, Тина. Оно чаще всех прочих обманывает меня!

— Так ли это? — ласково улыбнулась нерот.

Я на время застыла, не понимая, на что именно она намекает.

— А теперь возвращайся в реальность, Кассиопея и побереги свой разум.

— Я не хочу возвращаться, — в отчаянии сказала я, пытаясь взять девушку за руку.

— Ты должна! Я постараюсь помочь тебе излечиться, но и ты не сдавайся.

— Как ты?…

— Мой друг Оун, оставил тебе знак, который защищает от пламени неротов и позволяет мне связываться с тобой. А теперь возвращайся, мы скоро увидимся вновь.

Из омута меня будто выбросило, но я не почувствовала падения, а только лишь все тот же озноб и противный пот. Я совершенно ничего не понимала. Одни нероты нападают на наши города, а другие с таким рвением помогают. Почему? Что вообще происходит? От мыслей стало хуже. Голова и без того казалась тяжелой. Я снова повернулась на бок и подтянула колени к груди. Кто-то приложил что-то холодное к моему лбу. Стало легче.

Глава двадцатая

В Лютерт мы вошли поздней ночью, скрывая лица под капюшонами. Город казался вымершим, словно все его жители в спешке покинули дома, побросав нажитое непосильным трудом добро. Однако присмотревшись, я поняла, что жители города просто прятались, делали вид, что их дома пусты. Они боялись.

— Наркол, езжай вперед, посмотри, что там у Ва?рота на постоялом дворе, спроси примет ли он нас, — скомандовал Феникс. — Да, и…скажи там…что надо, ну ты знаешь.

Мужчина замешкался, глядя на командира, а потом кивнул и двинулся вперед по спящим улицам. В последнее время в отряде редко разговаривали, будто нарочно, чтобы я лишний раз не слышала их голосов. Сейчас слова Феникса заставили меня вздрогнуть от неожиданности. Мое самочувствие улучшилось уже не следующий день после встречи с Тиной, но эта беседа только добавила вопросов. Я все чаще думала о том, что мне стоило спросить у нерота о синем огне и о причинах нашего с братом помешательства на нем, тем более чем ближе мы подходили к Лютерту, тем чаще я его видела.

Я очень устала в пути и не столько телом, сколько душой. Чувствовала себя вымотанной, выжатой до предела и будто опустошенной. В груди осталась лишь ноющая боль, даже сердце притихло, словно замедлившись на время.

Мы двигались вдоль улиц довольно долго. Город казался узким и длинным, его дороги вели почти к самому морю.

На глаза все чаще попадались выжженные участки: стены, крыши, а то и целые дома. Это значило, что нероты уже не так опасались выпускать свой разрушительный огонь. Ближе к побережью, дома были все ниже, все беднее и все более опаленные. На развалинах одного из них я увидела семью, которая притаилась среди обломков. Муж и жена сидели у маленького огня, разложив вокруг себя нехитрые остатки пожитков. Трое детей спали рядом. Впервые с той минуты, как я проснулась от чарующего сна Феникса, моё сердце дрогнуло, а потом сжалось, причиняя новую боль. Не удержавшись, я спешилась и направилась к семье. Никто из отряда не сказал и слова, чтобы меня остановить.

— У меня нет ничего ценного, чтобы облегчить вашу участь, — словно извиняясь за то, с кем вместе путешествую, сказала мужчине, — но здесь достаточно еды, чтобы вы продержались день или чуть больше.

Женщина смотрела на меня со слезами на глазах, а я думала о деньгах, что остались в Заэроне. Дети жались друг к другу и постанывали, словно видели тревожные сны. Неудивительно. Хозяева развалившегося дома продолжали смотреть на меня, не решаясь протянуть руку.

— Прошу вас, — проявила я настойчивость.

И только бросив взгляд на детишек, женщина, наконец, кивнула и взяла сумку. Она благодарно улыбнулась не в силах произнести хоть слово.

— Как давно вы без крыши над головой? — осторожно поинтересовалась я, замечая, как мужчины из отряда выстраиваются у меня за спиной.

— Вторую ночь, — робко ответил мужчина, бросая опасливые взгляды на моих спутников.

— Что случилось? — как можно мягче спросила я.

— Нероты… — выдохнула женщина и разрыдалась, пряча лицо в обгоревший передник.

— Они совсем обезумели, — мужчина коснулся плеча жены и ласково потрепал его. — Мы и раньше их видели, еще до всех этих событий. Люди воды приходили в наш город, свободно общались с рыбаками, правда, говорить на суше им нелегко. Иногда они приносили жемчуг и дарили его горожанам, которых встречали. Просто так или ради того, чтобы посмотреть как мы живем. Мы никогда их не боялись. Но теперь они даже выглядят немного иначе.

— Что значит иначе? — спросил Феникс.

Его громкий голос прорезал ночную тишину, бедные люди вздрогнули, а потом съежились под тяжелым взглядом. В душе разгорелось пламя, но я подавила желание отпихнуть Феникса, поскольку это могло еще больше напугать несчастных.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что нероты выглядят иначе? — переключила я их внимание на себя.

Еще немного помолчав, словно обдумывая, стоит ли дальше говорить, мужчина все же посмотрел мне в глаза и решился:

— Их глаза. Изменились глаза. Вы наверное знаете, что они у них и без того большие и почти неподвижные? Теперь эти глаза внушают ужас. Они стали красными, будто кровью налились, яростью и ненавистью! Жуть, какую и представить сложно.

— Такого мы и увидели у дома, — заговорила его жена. — Он пришел и просто встал у дома. Сначала показалось, что он будто потерялся, будто не знает, где находится. А тут детки наши прибежали. Я-то из окна как увидела, бросилась на улицу. Дети рассматривали гостя, а он их. Младший руку протянул, а нерот как кинется на него. До смерти перепугал. Хорошо, что они у нас шустрые, бросились в рассыпную. А этот… замахнулся и бросил свой огонь прямо на крышу! Ох, как же полыхало. Мы с мужем ничего толком спасти и не успели.

— А нерот куда делся? — уже чуть тише спросил Феникс.

— Просто ушел, — печально пожал плечами мужчина.

Я так хотела хоть чем-нибудь помочь, но совершенно не представляла чем. Отошла в сторону, нехотя поманив за собой Феникса. Говорить с ним очень не хотелось, но иногда выбора просто нет.

— Ну? Вы не проявите добрую волю? Не поможете этой семье от лица вашего короля? — говорить эти слова было противно, и я злилась на себя, что прошу о помощи, словно продолжая на что-то надеяться. Конечно, в моем тоне и словах было презрение и почти не прикрытая ненависть, но мне думалось, что Фениксу было на это наплевать.

— Поехали дальше, — сказал он и зашагал к своей лошади.

Мне пришлось заглушить поднимающуюся ярость, поскольку кроме огорчения она ничего не принесет. На мужчину она не оказывала никакого воздействия. Я старалась не смотреть на обездоленную семью, когда забиралась на Вешенку, однако краем глаза уловила, как члены отряда делятся своими вещами с бедными людьми. Не знаю почему, но вместо благодарности я испытала лишь горечь.

Феникс привез нас почти на самую окраину города, где в двухэтажном доме едва-едва дрожал тусклый свет и слышался смех. Мы спешились и молодой парнишка, выбежавший из дверей дома, подхватил наших лошадей под уздцы. Наркол ждал на пороге.

— Тебе не понравится, — сказал он Фениксу и кивнул на дверь.