Коррупция. Очень краткое введение

Коррупция возникла на заре человеческой истории и сразу стала проблемой. Коррупция и моральное разложение считаются основными причинами, объясняющими падение Римской империи; Реформация началась не в последнюю очередь именно как реакция на различные формы проявления коррупции, включая злоупотребления продажей индульгенций католической церковью.

В традиционном смысле коррупция воспринимается как моральная испорченность, «нечистота». Само слово происходит от латинского слова corruptio, имеющего значения «подкуп, порча, растление, продажность, разложение» (в зависимости от контекста). Но понимание коррупции менялось от эпохи к эпохе, и в разных культурах оно тоже могло быть различным. В широком смысле данный термин использовался для описания любых отклонений от нормы, которые считались неприемлемыми. С прошлых времен и до наших дней в таких странах, как Иран, это было связано с отклонением от религиозных норм. В современном англоязычном мире такое употребление термина «коррупция» достаточно редко, он используется в первую очередь для характеристики неподобающего поведения какого-либо официального лица. В нашей книге внимание сосредоточено именно на таком понимании этого явления. Но что такое неподобающее поведение, как и официальное определение коррупции, является предметом дискуссий. Обсуждению того, что понимается под коррупцией в наши дни, посвящена данная глава.

Споры об определении коррупции

Важнейшей проблемой в борьбе с коррупцией является то, что аналитики не могут прийти к согласию, как ее определить. На одном конце спектра мнений стоит представление, что коррупция, как и красота, — в глазах смотрящего. На другом конце спектра — формальный юридический подход, согласно которому любое отступление от правил считается коррупцией исключительно в том случае, если она признается такой в соответствии с законом.

Это отсутствие ясности в определениях можно продемонстрировать на двух важных примерах. Во-первых, в Конвенции Объединенных Наций против коррупции (КОНПК), которую ООН определяет как «единственный юридически обязательный универсальный антикоррупционный документ», дефиниция коррупции отсутствует. Это стало результатом того, что создатели КОНПК не могли прийти к единому определению самого явления.

Во-вторых, ведущая международная антикоррупционная неправительственная организация Transparency International (TI) на протяжении многих лет использовала два различных определения коррупции, хотя теперь она старается об этом не упоминать. В наиболее известном ее проекте, ежегодном Индексе восприятия коррупции (ИВК), до 2012 года использовалось определение, которое и сейчас употребляется наиболее часто: «Ненадлежащее использование служебного положения (public office) для получения частной выгоды». Это определение похоже (или даже идентично) тем, которые используют другие организации, такие, например, как Всемирный банк. Но в других документах TI определяет коррупцию как «злоупотребление вверенной властью в личных целях».

Принципиальное различие между двумя этими определениями заключается в том, что первое предполагает обязательное участие в коррупции государственного служащего (чиновника), в то время как второе, которое предпочитает, в частности, Интерпол, гораздо шире и позволяет привлекать к ответственности за неподобающее поведение, например, высших руководителей частных корпораций и разоблачать коррупцию в частном секторе (Б2Б или бизнес для бизнеса, см. рис. 1).

В 2012 году TI перестала использовать такое определение коррупции для своего ИВК (хотя в ИВК 2013 года буквально говорится, что он «измеряет уровень восприятия коррупции в государственном секторе»), что является отражением общей неясности в этом вопросе.

К сожалению, даже первое, более узкое определение TI можно интерпретировать по-разному. Ограничивается ли «злоупотребление вверенной властью» исключительно экономическими нарушениями, иногда называемыми современной коррупцией, такими как получение взяток или растрата? Или же оно включает то, что иногда называется социальными нарушениями или традиционной коррупцией, то есть назначениями на ключевые государственные посты родственников (непотизм), друзей или коллег (кронизм), даже если последние не являются достаточно квалифицированными для этой должности? Могут ли члены политических партий, особенно тех, которые не представлены в органах законодательной власти, занимать государственные посты, а если нет, могут ли они быть обвиненными в коррупции в узком смысле?

Рис. 1. B2B: некоторые предпочитают широкое определение коррупции

Проблема с термином «государственная должность» стала более ощутимой в последние десятилетия в ходе распространения по планете неолиберализма. Неолиберализм — идеология, выступающая за снижение роли государства и повышение роли свободных рынков. Одна из ключевых ее черт состоит в размывании понятий «государственный» и «частный». Многие правительства отдают на аутсорсинг выполнение задач, которые они ранее решали сами. Но в общественном сознании эти задачи продолжают считаться обязанностью государства. Например, тюрьмы раньше находились исключительно в государственном ведомстве, но в наши дни заметно возросло количество тюрем, управляемых частными компаниями, состоящими на государственном контракте. Если тюремный надзиратель, нанятый частной компанией, берет взятки или проносит в тюрьму наркотики для заключенных, подпадает ли он под узкое определение коррупции? Занимает ли он частную или государственную должность? По нашему мнению, если гражданин занимает должность, относящуюся к сфере ответственности государства, и злоупотребляет ею в целях извлечения личной выгоды или выгоды какой-то группы, то он коррумпирован, то есть имеет место коррупция.

Термин «личная выгода» тоже далеко не однозначен. Принято считать, что если государственный чиновник берет взятки для личного обогащения, то он коррумпирован. Но что делать с партийными функционерами, которые принимают сомнительные пожертвования для своей партии, не получая от этого никакой непосредственно личной выгоды? Это гораздо более сложный пример, и тут возможны различные толкования.

Теперь должно быть понятно, что часто существуют серьезные основания для различий как в общем понимании коррупции, так и при определении того, присутствует ли коррупция в конкретном действии или бездействии. Рассмотрим причины этих различий.

Причины существования различных концепций коррупции

Одной из причин различных интерпретаций коррупции является культура. Здесь мы определяем культуру как совокупность основных верований, установок и стандартов поведения в данном обществе, которые могут быть обусловлены господствующей в нем религией, а также тем, было ли оно колонизировано или, напротив, обладало властью метрополии. Иными словами, культура подвержена значительному влиянию истории и традиций.

Примером культурного истолкования различий в подходах к коррупции может служить тот факт, что коррупция, которую выше мы назвали экономической или современной, также именуется коррупцией «западной», тогда как социальная или традиционная коррупция называется «азиатской». Так же как и с многими другими понятиями общественных наук, с этими двумя существуют проблемы, которые требуют дополнительного обсуждения. Например, бытует утверждение, что патронаж и клиентелизм типичны для азиатских обществ, где они не рассматриваются как формы коррупции. В этом утверждении содержатся как минимум две проблемы.

Во-первых, взгляды на то, являются ли патронаж и клиентелизм коррупцией, в различных странах Азии различны. Они неодинаковы, скажем, в Сингапуре и в Камбодже. Оценки этого явления на Западе также различаются. Тогда как, например, эксперты из англоговорящих стран и Скандинавии признают, что клиентелизм является формой коррупции, большинство итальянских экспертов не согласятся с этим. Даже опросы, проведенные в различных странах для изучения преобладающих взглядов на то, что является коррупцией, часто дают неоднозначные результаты.

В конце 1990-х — начале 2000-х годов Всемирный банк проводил «диагностические опросы» в различных странах. Они включали в себя воображаемые ситуации, и респондентов спрашивали, является ли та или иная ситуация, по их мнению, примером коррупции. Зачастую мнения респондентов сильно расходились. В результате опросов было опровергнуто предположение, что все русские или британцы имеют схожие представления о коррупции. Более того, если представитель правительственных кругов страны Х заявляет: «Это не коррупция, а часть нашей культурной традиции», — это не значит, что с ним согласится большинство граждан этой страны. Таким образом, опросы показали, что в отличие от правительства многие простые граждане расценивают предложенное для оценки действие как коррупцию и не желают смотреть на нее сквозь пальцы. Но при этом они не могут ничего поделать с элитами своих стран, которые называют такое действие культурной особенностью, оправдывая тем самым свое собственное сомнительное поведение. Второй, еще более убедительный контраргумент состоит в том, что на Западе имеется достаточное количество традиционной коррупции, а в Азии хватает современной.

Теперь мы рассмотрим пример того, что часто воспринимается как культурная особенность четырех стран в отношении личных связей. Возьмем четыре понятия: русское — блат, китайское — гуанси, изначально американское (но быстро глобализирующееся) — нетворкинг и британское (в основном английское) — старый школьный галстук.

Русский термин «блат» несколько изменил свое значение в последнее время, но в советские времена он означал неформальное соглашение между людьми, взаимодействующими друг с другом при натуральном (неденежном) обмене товарами или услугами, — в этом смысле он близок к концепции бартера. Это был один из механизмов выживания в системе, где существовал огромный дефицит услуг и товаров потребления как длительного, так и кратковременного пользования. Условно говоря, колхозник мог договориться с электриком, что будет два года снабжать последнего яйцами и курятиной, а тот заменит электропроводку на колхозной ферме. Но тогда как бартер является простым обменом между людьми, блат включает в себя наличие личных взаимоотношений (в первую очередь доверия и взаимозависимости) между всеми его участниками.

Китайское явление гуанси также относится к отношениям, которые устанавливаются между отдельными людьми или группами людей, и включают в себя возможные долгосрочные взаимные обязательства — взаимовыгоду. Я могу либо подружиться, либо установить деловой контакт с китайцем, которому я чем-то помог. Тогда он чувствует себя обязанным мне и постарается в будущем отдать этот «долг», возможно даже спустя много лет. Но он никогда не забудет о моей услуге.

Набирающее все большую популярность понятие нетворкинга обозначает выстраивание неформальных отношений, направленных на то, чтобы приносить пользу всем, кто связан этими отношениями. Если я собираюсь установить контакт с человеком, которого я встретил на деловой встрече или научной конференции, с целью извлечения пользы из этого контакта, я буду пытаться воздействовать на этого человека, используя личные, а не только чисто деловые отношения. Таким образом, несмотря на то что среди рассматриваемых здесь типов неформальных взаимоотношений этот тип меньше всего подвергается осуждению, он все же может рассматриваться как форма коррупции, если использовать ее широкое определение.

В то время как многие могут не согласиться с тем, что нетворкинг имеет нечто общее с коррупцией, британская концепция «старого школьного галстука» подвергается осуждению. Люди, которые могут даже не быть знакомыми, помогают друг другу только потому, что являются выпускниками группы элитных школ Англии. Допустим, А, B и С учились в одной из таких школ. С ищет работу и знаком с В, а тот убеждает А, который никогда прежде не видел С, предложить С работу, даже если С не обладает самой лучшей квалификацией для нее.

Из всех четырех видов неформальных взаимоотношений «старый школьный галстук» является наиболее жестким: если я не посещал в юности элитную школу, у меня нет шансов стать членом определенной привилегированной группы. В этом состоит важное отличие этого вида отношений от трех других, и, таким образом, он лучше всех подпадает под определение коррупции.

Говоря об этих четырех вариантах неформальных связей, важно отметить следующее: хотя все они различны и специфичны для определенной культурной среды, у них есть много общего. Все эти четыре типа отношений включают в себя разделение на допущенных и недопущенных в определенный круг, где допущенные обладают некими привилегиями. Все четыре варианта связей подчас осуждаются обществом, хотя, к примеру, существует гораздо больше британцев, считающих «школьный галстук» порочным, чем китайцев, которые критикуют гуанси, или американцев, осуждающих нетворкинг. Короче говоря, культурные различия существуют, но их важность часто переоценивается.

Конечно, если принять более узкое определение коррупции, ни один из этих видов не попадет под него, кроме случаев, когда в отношения вступает госслужащий. Но если принять широкое определение, то можно было бы рассматривать все виды отношений между людьми, даже дружбу, как порочные. Поэтому в нашей книге преимущество отдается более узкому определению коррупции.

В дополнение к культурным различиям в оценке коррупции возникает и другая проблема — в различных законодательных системах коррупция может определяться по-разному. Отчасти это можно также объяснить культурными различиями, но существуют и другие причины. Одна из них состоит в том, что законодательство изменяется, в частности, в зависимости от интересов законодателей и различных групп влияния. В более открытых и более демократических странах законодательство может быть результатом компромисса различных групп как внутри, так и вне парламента — конкретное сочетание разнообразных интересов является специфичным для каждого общества. Но такое объяснение плохо применимо к авторитарным системам. Они, как правило, более коррумпированы, нежели демократические, а правящие элиты в них часто предпочитают не иметь четкого определения коррупции и, соответственно, четких антикоррупционных законов. В таких системах они намеренно издают расплывчатые, нечеткие законы. Желая сохранить свою привилегированную позицию, законодатели стремятся не утверждать законы, которые могли бы быть использованы против них.

Наконец, аналитики иногда предпочитают работать с узким определением коррупции из методических соображений. Так, один из ведущих немецких ученых в своей работе определяет коррупцию именно как подкуп, потому что это проще, чем использовать спорные понятия типа социальной коррупции.

Классификация коррупции

Прежде чем выработать тот подход к коррупции, которым мы будем пользоваться в данной книге, стоит рассмотреть некоторые способы классификации различных типов коррупции.

В соответствии с идеей о том, что взгляды большинства граждан могут отличаться от взглядов элит, Арнольд Хейденхаймер, который считается основателем сравнительного изучения коррупции, выделил три ее вида, названные им черной, белой и серой коррупцией. Исходя из того, что элиты и обычные граждане часто воспринимают данный феномен по-разному, Хейденхаймер определил черную коррупцию как деятельность, которую большинство людей, составляющих и элиту, и массы, осуждает и считает, что за нее надо наказывать. Белая коррупция — деятельность, которая, хотя формально и является коррупцией, тем не менее обеими этими группами считается допустимой, и люди не считают, что за нее надо наказывать. Серой коррупцией называется деятельность, относительно которой мнения элиты и простых граждан расходятся, или же существует широкий спектр мнений внутри каждой группы.

Хенденхаймер применяет и другие подходы к характеризации коррупции. Подход к коррупции может быть сконцентрирован на государственных учреждениях, на рынке и на общественном благосостоянии.

Согласно первому подходу, коррупция — это поведение, отличающееся от того, которое формально ожидается от государственных служащих. Такое нарушение регламента объясняется стремлением должностного лица извлечь из своего служебного положения незаконную выгоду.

Согласно второму подходу, коррупция представляет собой бизнес-активность чиновников, рассматривающих свои полномочия как возможность создать рыночное предложение, выручка от которого определяется размером взятки, в свою очередь (как и положено на рынке) связанным со спросом и предложением на рынке товаров и услуг. Соответствующая выручка идет им в карман.

И наконец, третий подход к коррупции основывается на оценке вреда, наносимого обществу в результате незаконной деятельности государственных чиновников или других официальных лиц, руководствующихся личными интересами.

Согласно еще одному подходу, коррупцию делят на «травоядную» и «хищную». Такой подход был использован в начале 1970-х годов в отчете Комиссии Кнаппа о коррупции в департаменте полиции Нью-Йорка, США. Первый вид коррупции относится к тем чиновникам, которые не откажутся от взятки, если ее им предложат, а второй — к более жесткой форме коррупции, когда коррупционеры именно вымогают взятки. Первая часто называется также реактивной (reactive), или пассивной, коррупцией, а вторая — проактивной (proactive), или просто активной.

Близкий к этому подход делит коррупцию на вымогательство (extortive) и взаимовыгодную (transactive) коррупцию. В первом случае взяточник вымогает взятку (ведет себя как хищник). Во втором случае оба агента (взяткополучатель и взяткодатель) более равноправны: они скорее являются партнерами, заключающими выгодную для обоих сделку.

Во многих официальных антикоррупционных документах коррупцию делят на «травоядную» и «плотоядную», и на первый взгляд может показаться, что «травоядная» — это альтернативный способ представления пассивной коррупции, а «плотоядная» («хищная») — это альтернативный способ представления активной коррупции. Но это не так. При таком подходе речь идет скорее о пассивных и активных коррупционерах. Активным коррупционером является тот, кто дает взятку, а активная коррупция — это предложение взятки. Пассивный коррупционер — тот, кто берет взятку, а получение взятки и есть пассивная коррупция.

Такое использование этих понятий является весьма спорным, так как термины «пассивный» и «активный» как будто бы подразумевают, что получатель взятки (акцептор), будучи официальным лицом, менее ответственен за правонарушение, нежели тот, кто занимается активной коррупцией — дает взятку (донор). Например, полицейский, намекающий водителю, что за взятку не станет выписывать ему штраф, по этой классификации будет пассивно коррумпированным, а водитель, нарушивший правила — активно коррумпированным. Такая терминология тем не менее может иметь смысл, например, в ситуации, когда фирма оказывает давление путем предложения ему взятки на должностное лицо, но эти термины выглядят неадекватными в случае, когда госслужащий вымогает взятку у частного лица или фирмы. Более того, если мы исходим из того, что госслужащие должны подавать пример как частным лицам, так и деловому сектору, то такая терминология сбивает с толку.

Еще один, пятый, вид классификации коррупции — это разделение ее по уровням — на низкоуровневую, или низовую (мелкую), и высокоуровневую, или верхушечную (крупную). Первая характеризует коррупцию, с которой обычные граждане, возможно, часто сталкиваются в повседневной жизни, например при нарушении правил дорожного движения или при обращении за разрешением на строительство дома. Второй вид коррупции, как следует из названия — это коррупция на высших уровнях власти, например, когда политики принимают законы, выгодные для подкупившей их группы влияния, или когда министр за взятку выдает разрешение на застройку городского участка вопреки рекомендациям экспертов или даже вопреки закону. Понятно, что в этих случаях величина самой взятки, как правило, значительно больше, чем в первом случае.

Выше мы говорили об узком и широком определении коррупции. Используя широкое определение коррупции (включающее должностные преступления в личных интересах исключительно в рамках частного сектора), большинство коррупционных преступлений будет относиться к верхушечной коррупции, особенно тогда, когда речь идет о крупных взятках.

Начиная с 2000 года Всемирный банк разделил понятие коррупции на «захват бизнеса», или административную (бюрократическую) коррупцию, и «захват государства». Джоэль Хеллман и Дэниэл Кауфманн (которые работали в это время во Всемирном банке) рассматривали последнюю как «форму верхушечной коррупции»[2]. Они и Герент Джонс (также сотрудник Всемирного банка), именовали «захватом государства» деятельность «компаний, стремящихся навязать официальным лицам и политикам выгодные для них правила игры[3] путем частных выплат и подкупа официальных лиц и политиков»[4].

В дальнейшем сфера применения термина «захват государства» расширялась, например, к ней отнесли незаконные попытки организованной преступности оказывать влияние на законотворчество. В свою очередь, Хеллман, Джонс и Кауфманн выделили административную коррупцию как «коррупцию с мелкими взятками (petty corruption), связанную с исполнением (интерпретацией) законов, правил и предписаний»[5].

Позднее термин «административная коррупция» был расширен, и к ней отнесли любое противозаконное действие или бездействие, касающееся применения законов и правил.

Как и в случае с понятиями активной и пассивной коррупции, недостатком термина «захват государства» является то, что он может быть истолкован так, что те, кто предлагают взятки, будут считаться более виновными, чем те, кто их берет. Представители Всемирного банка, разработавшие данную концепцию, специально подчеркивали, что такая интерпретация не входила в их намерения, более того, их особенно беспокоят именно государственные чиновники, берущие взятки. Это определение можно упростить, если заменить «захват государства» на «продажу государства», тем самым фокусируя внимание на коррумпированном чиновничестве.

Еще более сложную типологию предложила Расма Карклинс. Рассматривая преимущественно страны переходного типа (посткоммунистические страны), переживающие переход от авторитаризма (в той или иной его форме) либо к демократии, либо к иной форме авторитаризма (это в основном страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ)), она разделила коррупционные действия на три основных типа (каждый из которых затем еще подразделяется на подтипы):

• административная коррупция низкого уровня;

• присвоение чиновниками госимущества;

• захват государства коррумпированными сообществами.

Первый и третий типы здесь в основном совпадают с типологией Всемирного банка. Но второй тип является важным добавлением: в последнее время его можно наблюдать во многих посткоммунистических странах. Здесь его часто называют «номенклатурной приватизацией» — процесс, ставший обычным для этих стран в 1990-е годы. Бывшие элиты коммунистической эры — номенклатура — сумели различными путями извлечь для себя выгоду от распродажи бывших государственных предприятий сомнительными с моральной точки зрения способами (например, в виде откатов от тех, кому государственная собственность досталась по бросовым ценам).

Схожие понятия

Некоторые социальные, экономические, политические явления похожи на коррупцию или имеют с ней много общего. Поскольку само понятие коррупции далеко не однозначно и ей можно дать как узкое, так и широкое определение, то было бы правильно отделять коррупцию от схожих явлений, которые подчас можно рассматривать как ее разновидности. С учетом этого далее будет предложено несколько основных понятий, которые часто считаются связанными с понятием коррупции[6].

Подкуп и коррупция

Сам факт, что мы часто говорим «подкуп и коррупция», свидетельствует о том, что между этими явлениями существует тесная связь. Но из нашего обсуждения определений коррупции следует, что коррупция не обязательно включает в себя прямой подкуп. Она может принимать форму незаконных профессиональных отношений — того или иного рода фаворитизма. Более того, в ряде случаев госслужащие используют свое служебное положение для присвоения государственных средств — это еще одна форма коррупции без подкупа.

С другой стороны, подкуп может наличествовать не только в государственном, но и в частном секторе.

И хотя это подходит под определение коррупции в широком смысле, в узком смысле такой подкуп коррупцией не считается.

Взятки и подарки

Один из самых сложных моментов в определении того, считать ли данное действие коррупцией — отличие взятки от подарка. Во многих культурах Азии подарок часто не воспринимается как взятка. Более того, отказ от подарка и отношение к нему как к взятке могут восприниматься как оскорбление. Перед нами пример культурных различий: не только элиты, но и большинство обычных граждан во многих азиатских странах полагают, что вручение подарка является обязательным элементом проявления вежливости или гостеприимства. На Западе же люди, напротив, часто относятся к подаркам с предубеждением.

Здесь, как это часто бывает при попытках определить границы коррупции, нельзя рассматривать все только в черном или белом цвете. На Западе отношение к подаркам выглядит подчас невольным лицемерием. Так, часто менеджеры, негативно относящиеся к азиатскому обычаю дарить подарки или даже критикующие его, считают тем не менее вполне приемлемым вручать своим подчиненным подарки на Рождество или к Новому году, премируя их за успехи в работе.

Хотя на этот вопрос и нет однозначного ответа, в большинстве случаев можно отличить подарки от взяток, если воспользоваться следующими критериями:

1. Намерения дарящего. Дают ли нам этот подарок, ничего не ожидая взамен? Если да, то взятка и вместе с тем возможность коррупции — это не наш случай.

2. Ожидания получателя. Считает ли человек, получающий «подарок», что должен как-то отплатить за него? Если нет, то получение подарка вряд ли можно считать актом коррупции.

3. Время вручения. Если даритель, например, некто, желающий получить разрешение на новое строительство, предлагает «подарок» соответствующему должностному лицу до принятия соответствующего решения решение по его делу, то это почти всегда является взяткой. Если же подарок предлагается после принятия положительного решения, и ранее не было сделано никаких намеков на подарок, то он скорее всего может расцениваться как награда, а не взятка.

4. Ценность «подарка». Очевидно, что подарить учителю яблоко — это далеко не то же самое, что подарить ему, скажем, «мерседес». Понятно, что различие здесь скорее относительное, чем абсолютное. Что является подарком, а что взяткой, определяется, скорее всего, ценностью «сувенира», и провести черту между ними трудно. Тем не менее многие международные организации и правительства сейчас признают, что яблоко и «мерседес» — это не одно и то же и что разделительная черта все же должна быть проведена. Как и где именно ее надо провести, мы обсудим в главе 6.

5. Что нам говорит закон? Можно воспользоваться формальной стороной вопроса, используя конкретные законы и предписания или служебные инструкции в конкретной стране. Например, в Сингапуре полицейским запрещено получать бесплатные напитки в уличных кафе, а в Австралии, скажем, такого запрета нет. (Этот критерий настолько недвусмысленно указывает, что является подарком, а что взяткой, что о нем и говорить не стоит.)

6. Возможное отношение общества к «дарению». Здесь речь идет о том, как большинство людей в той или стране или в том или ином коллективе относится к подаркам, и такой критерий трудно формализовать. Как уже отмечалось, в разных культурах существуют различные взгляды на то, что является коррупцией, а что нет и насколько она допустима. Общественное мнение по этим вопросам можно исследовать путем проведения опросов населения, анализа средств массовой информации и т. п.

Коррупция как преступление в частном секторе и государственных учреждениях

Как уже отмечалось, Тransparency International еще в 2000 году указала и включила в свои исследования не только коррупцию государственных чиновников, но и коррупцию внутри частного сектора («B2B» — «бизнес-для-бизнеса»). Однако, на наш взгляд, такой подход излишне расширяет определение коррупции, и поэтому имеет смысл рассматривать отдельно ситуацию в государственном секторе и в частном секторе.

В рыночной экономике, если я недоволен товарами или услугами какой-то частной компании, я могу стать клиентом другой — рыночная экономика предполагает конкуренцию. Но государство обладает монопольной властью. Если, например, я не верю, что полиция защищает меня, соблюдая при этом законы, то тем не менее мне больше негде искать защиты. Более того, в конфликтных ситуациях государство выступает в роли арбитра между частными лицами и организациями, тогда как бизнес-сектору эта роль не присуща. Вот по крайней мере две причины, по которым при изучении коррупции имеет смысл отдельно рассматривать коррупцию в государственном и частном секторе.

Наконец, существуют специальные термины, характеризующие злоупотребления служебным положением (ради личной выгоды) в частном секторе и противоправные действия частных организаций. Первый называют офисной преступностью (или преступностью белых воротничков), тогда как второй чаще всего описывается как корпорационная преступность, то есть преступность в корпорациях. Большим недостатком обоих терминов является то, что многие действия, которые средства массовой информации называют «преступностью», на самом деле таковыми не являются, поскольку представляют собой не нарушения закона, а общественно неприемлемые деяния (то есть они скорее не дозволены, чем незаконны). Таким образом, подобные явления было бы лучше называть офисными проступками и корпорационными проступками, хотя, конечно, в случае, когда закон был нарушен, они должны квалифицироваться как преступления.

Организованная преступность

Коррупция и организованная преступность часто связаны друг с другом, можно даже говорить об их взаимодействии. Действительно, организованная преступность не могла бы оставаться безнаказанной в той мере, в какой ей это удавалось до сих пор, если бы не существовало сговора между преступными организациями и коррумпированными властями. Между этими явлениями есть много общего. И преступные банды, и коррумпированные чиновники преследуют интересы, идущие вразрез с интересами общества и государства. Организованные преступные группировки и коррумпированные чиновники занимаются деятельностью, которую большинство граждан считает неприемлемой, в некоторых случаях формально не являющейся незаконной (то есть деятельность таких сообществ нельзя назвать организованной преступностью). В ряде работ исследователи отделяют организованную преступность от коррупции, считая, что первая непременно связана с насилием (реальным или потенциальным), тогда как коррупция обычно с ним не связана. Хотя это не всегда так: полиция, например, стремясь к достижению своих целей, порой прибегает к насилию или угрозам насилия даже тогда, когда это сопряжено с нарушением закона.

Ключевым различием, на наш взгляд, здесь является то, что в коррупции задействованы госслужащие или владельцы предприятий и менеджеры (при широком определении коррупции), а организованную преступность (если речь не идет о сговоре) представляют профессионалы другого рода. Другое отличие состоит в том, что коррумпированные чиновники, как правило, действуют в индивидуальном порядке (их называют «гнилыми яблоками»), тогда как организованная преступность всегда является коллективной деятельностью.

Альтернативные определения

В большинстве ситуаций узкое определение коррупции, о котором мы говорили выше, вполне адекватно наблюдаемым явлениям, хотя оно и не лишено некоторых недостатков. Если же требуется более детальный или более тонкий анализ, мы можем использовать список указанных выше критериев для характеризации того, является ли то или иное действие или бездействие (то есть намеренное игнорирование неких фактов в обмен на получение вознаграждения) коррупцией или нет. Если выполнены указанные выше пять критериев — условий, то действие можно с уверенностью назвать коррупцией.

Заметим, что этот набор критериев соответствует узкому определению коррупции. Но он может быть легко модифицирован, например, путем замены определения «наличие властных полномочий» на «государственную должность», чтобы использовать широкое определение. Еще раз подчеркнем, что в этой книге мы будем пользоваться узким определением коррупции, хотя далее в ней будут приведены примеры из мира корпораций, спорта и т. п., подпадающие под более широкое определение.

Подведем итог: единого мнения о том, что называть коррупцией, не существует. Но тем не менее имеется консенсус относительно общепринятого узкого определения коррупции — злоупотребление служебным положением в личных целях. Такое определение можно использовать в качестве отправной точки, несмотря на то что понятия типа «служебное положение» и «в личных целях» допускают различную интерпретацию. Применение упомянутых выше пяти критериев в большинстве случаев может помочь конкретизировать, является ли то или иное действие или бездействие коррупцией, и мы тоже будем использовать их в книге. Вне зависимости от всех этих определений и критериев будем исходить из того, что каждый человек может решить для себя, является ли то или иное действие коррупционным, пользуясь так называемым тестом слона: «Это трудно описать, но я узнаю это, когда увижу».