Кошерный секс: евреи и секс

АДЮЛЬТЕР

Не находя удовлетворения в строго размеренной и подверженной всевозможным ограничениям супружеской жизни, еврей мог бы компенсировать ее недостатки адюльтером, однако вся атмосфера суровой набожности, в которой он воспитывался и жил, отнюдь не располагала к этому: просто мало возникало соблазнов. До самого недавнего времени мужчины были отделены от женщин даже в храмах. Еще в Иерусалимском Храме мужчины молились во внутренних помещениях, а женщины — на ступенях храма. Да и в новое время женщины в синагоге отделялись от мужчин занавесом или деревянной решетчатой перегородкой или же размещались на специальном балкончике. Лишь в XIX в. раввины стали проявлять больше терпимости: теперь мужчины и женщины в синагогах видели друг друга, однако не должны были друг к другу приближаться. Выходя по окончании службы, мужчины шли в одну сторону, женщины — в другую; эта традиция до сих пор существует, например, в общине Антверпена[263].

И все же для некоторых раввинов-ригористов созерцание противоположного пола, пусть издали, было слишком большой вольностью. Они находили, что в синагоге не подобает собираться вместе мужчинам и женщинам. Так, в ноябре 1979 г. читательница «Информасьон Жюиф» прислала в этот журнал открытое письмо, в котором сообщала, что раввин из центра Рати в Париже отказался служить Кипур в ее присутствии.

Даже в своей работе мужчина должен был свести к минимуму общение с женщинами, а уж если по роду занятий возникала такая необходимость, то желательно было присутствие его супруги[264]. Не подобало оставаться с женщиной наедине и даже просто чересчур долго болтать с ней; Талмуд гласит, что пальцы человека утончаются к концам, дабы он мог избавить себя от выслушивания легкомысленных речей, затыкая уши. Апостолы были немало удивлены тому, как свободно их учитель Иисус беседовал с женщинами[265]. Правоверный еврей не должен был даже долго смотреть на особу противоположного пола, чтобы не согрешить в мыслях[266], а Маймонид считал, что за слишком пристальное созерцание женщины следует наказывать плетьми. Чтобы не подвергать свои глаза соблазну, мужчина не должен был идти рядом с женщиной или позади нее — это до сих пор остается правилом среди религиозного населения Израиля. Запрещено было даже думать о женщине, дабы при этих мыслях не восстала грешная плоть[267], не стоило спрашивать мужа о жене, чтобы не вызвать в памяти ее образ; а для очищения ума от нечистых помыслов Талмуд советовал читать Тору. В средние века мужчина никогда не пожимал женщине руку; интересно, что в 1979 г. в Израиле, на окраине, где жило много верующих, меня попросили этого не делать. В последние годы в Нью-Йорке раввины не советуют верующим иудеям ездить в метро в часы пик[268], дабы избежать слишком тесного соприкосновения с противоположным полом.

В замкнутой еврейской общине, где все обо всех знали, любые внебрачные отношения немедленно стали бы достоянием гласности; община всегда имела право контролировать личную жизнь своих членов, как это делается, например, в сегодняшнем Китае. В некоторых городах средневековой Испании у сефардов существовало даже что-то вроде полиции нравов — так называемые «разведчики порока»; они следили за всеобщей нравственностью и при малейшем проявлении распутства немедленно призывали виновных к ответу[269]. В венецианском гетто в XVI в. муж не имел права закрыть глаза на неверность жены. Если она ему изменяла, он был вынужден с ней развестись. Если муж увидел жену в объятиях другого мужчины всего лишь во сне, то весь следующий день должен был в наказание поститься[270]. Однако в некоторых обстоятельствах раввины проявляли снисходительность. Так, они считали, что нельзя порицать мужчину, который, упав с высокого парапета прямо на женщину, овладеет ею[271].

За супружескую измену, как в библейские, так и в талмудические времена, особенно сурово каралась неверная жена: Муж, напротив, вполне мог иметь связь с любой женщиной, но только не с супругой другого еврея. Еврей, у которого собрат по вере соблазнил жену, расценивал это как покушение на свою личную собственность; кроме того, от соблазнителя могли родиться дети, чужие оскорбленному супругу[272]. В библейской легенде Иосиф бежал от жены Потифара не потому, что остался нечувствительным к ее чарам, а лишь потому, что она была супругой другого. Община всегда была на стороне обманутого мужа, но виновный мог оправдаться, утверждая, будто не знал, что его любовница замужем. Связь женатого мужчины с незамужней женщиной или с не-еврейкой не расценивалась как адюльтер, однако, имея дело с женщинами, не соблюдающими законов ритуальной чистоты, мужчина осквернял не только себя, но и свою супругу, которая еще в средние века могла на этом основании потребовать развода[273].

Согласно Библии, неверную жену до смерти забивали камнями, однако, насколько известно, на практике эта казнь никогда не осуществлялась. Во времена Христа ограничивались наказанием плетьми или же виновную привязывали голой к позорному столбу[274]. Эта практика применялась и во времена Талмуда, причем к столбу привязывали также и любовника, однако раздевали виновную не догола, а иногда ограничивались лишь тем, что остригали ей волосы — это привлекало меньше любопытных мужских взглядов. Муж обязан был прекратить все отношения с неверной женой и развестись с ней. Быть может, в какой-то мере утешением ему служило сознание того, что по закону она могла соединиться брачными узами с любовником. Аналогичный запрет был внесен в законодательство Третьей Республики, когда, по предложению адвоката Наке, еврея по происхождению, во Франции был вновь разрешен развод; этот запрет был отменен лишь в 1904 г., а в Бельгии еще позже. Иногда вся община, чтобы очиститься от греха прелюбодеяния, совершенного двумя ее членами, отправлялась торжественным шествием к могиле раввина, прославившегося при жизни своей праведностью[275].

Неверная жена, дабы избежать наказания, могла заявить, что ее изнасиловали; однако эта отговорка была приемлема лишь в сельской местности: в городе женщина могла позвать на помощь. Женщина, оказавшаяся в интересном положении не от трудов законного мужа, могла, лишь утверждать, что ее беременность — результат непроизвольного семяизвержения. В XVIII в. раввин Перец бен Элиях из Корбёле предупреждал в своих благочестивых писаниях, что жена не должна спать ни в чьей постели, кроме супружеской, иначе в нее может проникнуть чужое семя[276]. В древнееврейских текстах допускается возможность подобного зачатия, причем родившийся ребенок не считается плодом супружеской измены.

Чтобы оправдаться, женщина, обвиняемая в прелюбодеянии, могла также подвергнуться испытанию «горькой водой». Талмуд посвящает этому испытанию целый трактат: обвиняемая должна была выпить чашу отравленной воды, которая вызывала сильные боли в желудке, вздутие живота, потерю сознания. Если яд не оказывал на женщину действия, то она объявлялась невиновной и мужу оставалось лишь склонить голову перед судом Господним. Однако случалось, что зловещие признаки проявлялись позднее; поэтому муж мог надеяться, что неверная вскоре заболеет и умрет от запоздалого действия яда.

Перед испытанием горькой водой, которое заимствовано, скорее всего, из «Кодекса царя Хаммурапи», женщина должна была предстать перед судом раввинов, который пытался добиться от нее чистосердечного признания. Отравленное питье называлось «горькой водой» потому, что в его состав входили горькие травы. Считается, что они исчезли после разрушения Иерусалимского Храма, однако обычай, несколько видоизменившись, сохранился кое-где до наших дней. Доктор А.Нахум рассказывает, что в 20-х гг. нашего столетия, путешествуя по Тунису, он увидел в Тестуре у могилы святого раввина беременную женщину; в порыве благодарности она прижималась своим огромным животом к надгробному камню. Оказалось, что несколько месяцев назад муж заподозрил эту женщину в измене и перед судом раввинов потребовал развода. Женщина изъявила готовность подвергнуться Божьему суду; ей дали выпить стакан воды с растворенными в ней чернилами, которыми писалось Священное Писание; это не причинило ей никакого вреда. Женщина была признана невиновной, а ребенок, которого она носила, — законным[277].

Сегодня, когда произошло смешение полов, а кроме того накатила лавина эротической литературы, кинофильмов, телепередач и т. п., соблазн греховных связей неизмеримо вырос для евреев, как и для всех прочих. И все же в еврейских семьях остается что-то от былых норм поведения супругов, даже если сегодняшние супруги не исповедуют иудаизм. Кинси на основе статистических данных показал, что адюльтер даже у неверующих евреев встречается реже, чем у других народов, независимо от вероисповедания. Что касается правоверных иудеев, Кинси не приводит о них никаких данных, будто адюльтера у них не бывает вовсе[278]. В 1966 г. группа нью-йоркских гинекологов обследовала на предмет выявления рака матки около 400 евреек и 900 не-евреек. Выяснилось, что последние вступали во внебрачные отношения вдвое чаще[279]. Что же касается мужей, еврей в наши дни уже не может служить образцом супружеской верности; а в старозаветных общинах жена, унаследовавшая терпеливость и безгласность своих прабабушек, не всегда осмеливается жаловаться. Муж, более или менее сознательно следуя библейской заповеди «Не возжелай жены ближнего своего» — запрету посягать на законную собственность единоверца, — обычно вступает в связь с замужними женщинами, только если это не-еврейки. В 1963 г. Ж.Гутвирт отмечал, что холостые евреи в Антверпене из веками сформировавшегося уважения к еврейской супруге[280]предпочитают для своих забав не-евреек. Ф.Рот в одном из своих романов рассказывает о том, как Эпштейн, сорокалетний отец семейства, раз в жизни почти случайно согрешил со своей соседкой-еврейкой; узнав об этой связи, семья и все близкие с негодованием и презрением отвернулись от героя[281].

ЕВРЕИ И ПРОСТИТУЦИЯ

В Книге Царств упоминается, что до изгнания из Вавилона блудницы жили в Иерусалимском Храме. Реформатор Иосиас приказал разрушить их жилища. Может быть, поэтому с библейских времен до новейших гетто еврейских проституток было немного. Иудеи с древности пользовались услугами чужестранок, ибо Священное Писание запрещало еврейкам торговать своим телом. А уж если вдруг одна из них волею случая становилась проституткой, правоверному иудею следовало не покупать ее любовь, а взять ее в жены «как чистую и непорочную невесту», дабы она покончила с грешной жизнью. Древние евреи относились к таким женщинам с большой снисходительностью; рожденные ими дети считались законными; проститутка была меньшей грешницей, чем неверная жена. Те немногие еврейки, которые все же продавали свою красоту, не зазывали прохожих, а умащали благовониями свою обувь[282](надо признать, что они были скромнее женщин легкого поведения античной Греции, которые вырезали на подошвах слова «следуй за мной», четко отпечатывавшиеся на песке. Талмуд предписывал мужчине, если уж была крайняя необходимость пойти к проститутке, одеваться при этом во все черное, как в дни траура, столь печальным считался подобный визит. Рассказывается в Талмуде и история о юном студенте, покончившем с собой от стыда: некая куртизанка показывала всем своим товаркам забытые им у нее священные амулеты[283].

В средние века иудеи, посещавшие блудниц-христианок, подвергались суровым наказаниям; поэтому общины вынуждены были мириться с существованием женщины легкого поведения еврейской крови; правда, им не полагалось принимать ритуальные ванны. В Испании таких женщин осуждали весьма сурово, вплоть до изгнания из общины, но все тщетно. В 1480 г. возмущению одного еврейского проповедника из Арагона не было границ: его братья по вере содержали собственные дома разврата[284]. В Германии и во Франции подобные заведения существовали у евреев и в XVII и в XVIII вв.: об этом свидетельствуют неоднократные приказы властей еврейским общинам закрыть их; случалось, однако, что христиане, дабы выразить презрение к иудеям, открывали рядом свои публичные дома[285]. Великая французская революция раскрепостила евреев и в плане сексуальном: в IX году префект департамента Мозель писал в донесении властям, что они стали чаще посещать куртизанок и «веселые дома», причем в этих домах были в числе прочих проституток и еврейки[286]. В еврейских местечках Восточной Европы то там, то сям поселялась в хижине на окраине женщина дурного поведения лет тридцати. Такую женщину называли «онеттэт» — слово на языке идиш, образованное от французского «эонтэ», бесстыжая, ее считали местной сумасшедшей; поднявшись с рассветом, она шла к дому какой-нибудь почтенной семьи и подолгу стояла под окнами, выкрикивая ругательства. Клиентами ее были в основном молодые деревенские парни, приходившие на рынок. Торговцы, дабы не касаться ее «грязных» денег, бесплатно снабжали ее всем необходимым[287].

В отличие от Европы, в Северной Африке проституция среди евреек всегда была широко распространена — с древности до наших дней. Лет сто назад в Египте со всей серьезностью обсуждался следующий вопрос: несколько женщин легкого поведения принесли в дар местной синагоге роскошное издание Торы в бархатном футляре, причем одна из дарительниц вышила золотом на бархате свое имя. В конце концов книга была принята, но без футляра[288]. В крупных городах Магриба до французской колонизации перенаселенность жилых кварталов способствовала развращению еврейских девушек, к тому же они часто становились жертвами насилия со стороны арабов, что толкало их прямо на путь проституции. Колониальный врач доктор Сюттер (пользовавшийся псевдонимом Якобус) писал, что в Марокко, в частности в Марракеше, вывеска «Кошерный» на заведении означала, что доступ туда имеют только евреи. В этих заведениях маленькие девочки от 3 до 9 лет возбуждали клиента пальцами и губами, прежде чем он переходил к девушкам постарше или взрослым женщинам. Девочкам перепадала мизерная плата. Судьба их была предрешена с раннего детства: Якобус пишет, что четыре из пяти были когда-то совращены соседскими мальчиками-арабами; клиенты очень ценили этих девочек за их опытность[289].

В 1876 г. Иосиф Халеви, представитель Всемирного израильского альянса, посетил Марракеш. Первым шагом еврейских девушек к проституции, отметил он, было то, что арабы заставляли их работать с открытыми лицами. К моменту французской колонизации в Марокко было много проституток-евреек, хотя единоверцы и относились к ним с нескрываемым презрением: даже хоронили их на краю кладбища рядом с самоубийцами и без заупокойной молитвы, на которую имели право все, вплоть до самых последних бедняков. «Некоторые девицы торговали любовью, оставаясь при этом девственницами»[290]: широко распространены были ласки руками и губами, а также анальный коитус — таким образом, девственная плева оставалась целой. А.Нахум рассказывает, как в публичном доме в столице Туниса он имел дело с одной юной еврейкой: предыдущему клиенту она не позволила завершить соитие, ограничившись предварительными ласками и уверяя его, что она девственница; этот человек жил с ней по соседству, и она была бы опозорена в глазах всего квартала, узнай соседи, что она давно потеряла невинность[291].

Еще в 1850 г. один француз, путешествовавший по Тунису (надо заметить, что он не проявлял ни малейшей враждебности к евреям), утверждал, что большая часть еврейских девушек из городской бедноты становятся на путь проституции[292]. В столице Алжира в 1896 г. по официальным данным насчитывалось лишь 37 проституток-евреек (на 446 европеек), но гораздо больше было незарегистрированных. 7 октября 1897 г. газета «Антижюиф» в пылу антисемитизма писала: «Еврейская девица не страшится вывалять свое тело в грязи, торгуя любовью с поразительной непринужденностью, происходящей, несомненно, от присущей ее народу похотливости». В Фесе еврейских проституток жестоко преследовали: им обривали волосы и заставляли в таком виде ходить по городу, каясь в своих грехах[293]. В 1911 г. в Константинополе, как сообщает Верховный раввин, 90 % проституток были еврейками.

В Западной Европе проституция среди евреек процветает с прошлого столетия вплоть до наших дней. «Среди дам полусвета встретишь больше иудеек, чем христианок, учитывая количественное соотношение наших народов», — сетовал журнал «Аршив Израэлит» в 1862 г. Все антисемитские издания поторопились воспроизвести это признание; Дрюмон в «Франс Жюив» сделал поспешный вывод о том, что именно евреи поставляют стране большую часть проституток; он утверждал также, что еврейские бедняки продают своих дочерей, дабы обеспечить их приданым, в то время как девицы-христианки, прежде чем ступить на путь продажной любви, отдаются первому мужчине бескорыстно, в порыве страсти.

Действительно, несколько десятилетий спустя богатая еврейка Берта Поппенхейм, она же знаменитая Анна О. де Фрейд, во время путешествия в Галицию убедилась в том, что некоторые еврейские родители сами продают своих дочерей мужчинам, толкая их на путь проституции. Потрясенная до глубины души, она, вернувшись в Германию, основала приют для падших девушек, где проституток возвращали к праведной жизни; впоследствии этот приют был назван ее именем[294]. Поступали в этот приют и молодые еврейки; после принятия Нюрнбергского законодательства 93 пансионерки еврейского происхождения, узнав, что им придется снова торговать собой, приняли очистительную ванну и выпили смертельную дозу яда[295]. Подобное массовое самоубийство — не первый случай в истории еврейского народа: после разрушения Иерусалимского Храма Веспасиан вывез на трех кораблях мальчиков и девочек для римских домов разврата, однако все юные пленники бросились в море[296].

В 80-х гг. прошлого века в Лондоне одна-две улицы еврейского квартала превратились в «район красных фонарей», к великому негодованию общины, видевшей в этих улицах источник разврата и порока[297]. В иммигрантском еврейском квартале Нью-Йорка процветала уличная проституция, причем власти на все закрывали глаза. Женщины разгуливали по тротуару, лузгали семечки, вязали, болтали на идиш, словно у себя на родине, а в солнечные дни сидели у дверей, вытянув ноги так, что прохожим приходилось перешагивать через них[298].

Во Франции еврейки занимались древнейшей профессией наравне со всеми прочими, ничем особенным не выделяясь. В «веселых домах» им часто случалось играть роль аннамиток или уроженок далекой Мартиники, это было что-то вроде пряной приправы к унылой толпе северянок. Бывало и наоборот — чистокровную арийку представляли как еврейку. В «Заведении Телье» Мопассана Рафаэла из Марселя, девица с иссиня-черными волосами и горбатым носом, «играла неизбежную роль красавицы-еврейки». Марсель Пруст вспоминал, как хозяйка публичного дома предлагала ему одну из своих девушек: «Она, знаете, еврейка, вам это ничего не говорит?…Я слышала, это что-то сногсшибательное».

В конце прошлого столетия парижская улица Розье и прилегающие к ней переулки, где обитала густонаселенная община ашкеназов, стали настоящим гнездом разврата. Многие еврейки, занимавшиеся здесь своим ремеслом, были уроженками Востока. Знаменитая Золотая Каска обосновалась в местном доме терпимости «У Мадлен» и даже стала первой помощницей хозяйки, как сообщал журналист Ж.Роберти, большой знаток парижского «дна». Улица Розье славилась не только многочисленными заведениями подобного рода: проститутки, бойко говорившие на идиш, высовывались из окон, демонстрируя прохожим свои прелести. Эссеист Р.Хессе (тоже еврей), увидев таких девиц в окошках над мясной кошерной лавкой, выразился весьма недвусмысленно: «Вот свежее мясо над мясом лежалым»[299]. А известный актер Далио (Блаусхильд), не раз воплощавший образы евреев на экране, рассказывал о своем детстве на улице Розье, где проститутки по-матерински ласкали и опекали мальчугана.

Писатели исконно галльского происхождения высоко ценили еврейских проституток. В объятиях одной из них, 18-летней Гилиты, девицы с живым умом и большим опытом в любовных делах, Монтерлан отдыхал «от юных дурочек на выданье»[300]

Во время немецкой оккупации еврейки вынуждены были бежать в свободную зону, где продолжали заниматься своим ремеслом; однако в Шартре специальная комиссия предписала содержательнице публичного дома «не нанимать совершеннолетних женщин еврейского происхождения»[301].

Еврейских матерей часто обвиняли, что они сами служат своднями своим дочкам. Прототипом дамы, ставшей образцом такой сводни, госпожи Кардиналь, послужила романисту Людовику Халеви его соотечественница госпожа Браш, с которой он подолгу беседовал в фойе «Опера». Все три ее дочери были танцовщицами; две из них, Корали и Мальвина, наделенные «пряной еврейской красотой», продавали свои прелести по дорогой цене под бдительным оком мамаши; что касается третьей, то госпожа Браш жаловалась, что она «пошла не по той дорожке» — предпочла выйти замуж[302]. И еще один известный роман о своднях обязан своим появлением еврейке: Леон Додэ в своих воспоминаниях «Прожитый Париж» рассказывает, как в еврейском квартале, на улице Розье, неподалеку от которой он жил, толстая еврейка в засаленном платье предложила ему на ночь красивую девушку с матово-смуглым лицом. «Это и послужило началом моего романа „Сводня“», — писал он.

Евреи издревле занимались коммерцией, а проституция — такая же торговля, как всякая другая. С 1387 г. в Барселоне с еврея-сутенера взимали штраф[303]. В Османской империи в XVII в. евреи вели широкую торговлю рабынями, обученными всем тонкостям любви; один путешественник пишет, что они полностью держали в руках торговлю женщинами, так же, как и бордели. Для турок, охочих до «свеженьких» девочек, были в Константинополе евреи, которые только тем и занимались, что проверяли непорочность девиц, поставляемых для любовных утех[304]. А в 80-х — 90-х гг. прошлого столетия, когда по Европе прокатилась волна антисемитизма, вспомнили и давнее обвинение в сводничестве. По утверждению двух ярых почитателей Дрюмона, хозяйками практически всех домов разврата были еврейские матроны, весьма сведущие в своем деле и в обучении новеньких[305]. В Лемберге (Галиция) в конце 1892 г. 40 евреев и евреек оказались замешанными в торговле женщинами: они опутали сетью своих сделок буквально всю Европу. В 1896 г. в Вене была арестована еврейка Роза Ланже: она возглавляла организацию, поставлявшую «товар для плотских утех» в Балканские страны[306]. Примерно в это же время ярый антисемит немец А.Берг, оказавший большое влияние на Гитлера, утверждал, что евреи систематически обращали в проституток арийских женщин: «Вся проституция у нас в руках евреев», — писал он[307].

Журналист Альберт Лондр, сам еврей по происхождению, рассказывал, как бедные семьи из польских гетто отправляют своих дочерей в Южную Америку, чтобы те древнейшим ремеслом заработали себе там приданое и, вернувшись домой, благопристойно вышли замуж. В Южной Америке, в частности в Аргентине, у каждой еврейской проститутки был сутенер-соотечественник; все они были очень набожны и создали свой религиозный клан, добивавшийся, чтобы их подопечным оказывали всяческую поддержку и выделили специальное кладбище[308]. В русской части Польши среди евреев насчитывалось вдвое больше сутенеров, чем среди остального населения[309]. Известно, что сводники и сутенеры официально не имели доступа в Санкт-Петербург, тем не менее один из них, Аарон Симонович, жил в столице Российской империи и поставлял живой товар самому Распутину, будучи его близким другом[310].

Лондон до Первой мировой войны был одним из узлов, куда сходились многие нити еврейского сводничества. Красивые, неотразимые сыны Израиля объезжали еврейские гетто в Центральной и Восточной Европе и лживыми, но соблазнительными посулами убеждали своих юных «сестер» следовать за ними; многие из девушек, даже выйдя замуж за своих обольстителей, потом переходили в руки их соотечественников — опытных торговцев живым товаром. Другие оказывались брошенными в Лондоне и становились легкой добычей для новых сутенеров, тоже, как правило, евреев: те обычно давали бедняжкам приют в семейном пансионе, который на деле был не чем иным, как домом разврата. Лондонские раввины в конце концов забили тревогу, дав знать своим европейским собратьям, какой опасности подвергаются юные еврейки на континенте; те организовали бдительный контроль в портах, благодаря чему некоторые девушки были спасены[311]. В иммигрантских кварталах Нью-Йорка тоже работали поставщики публичных домов; они говорили на идиш и рыскали в поисках жертв по дансингам или давали объявления, суля девушкам работу танцовщиц в кабаре. Попавшиеся на их удочку доверчивые девчонки предназначались в основном «на экспорт»[312].

В Тунисе еще в 1850 г. французский историк и путешественник А.Вило упоминает «посредников в делах разврата» и пишет, что практически все они были евреями[313]. Почти столетие спустя пронацистский журнал «Же сюи парту» подхватил это обвинение: «Еврей в Тунисе — сутенер, поставщик бесчисленных подпольных домов свиданий, бойко торгующий арийскими девушками»[314]. До провозглашения независимости страны каждый еврей-сутенер был готов не задумываясь пустить в ход нож, защищая своих подопечных, что внушало отвращение всем набожным людям[315]. А.Шураки в книге «Евреи Северной Африки» пишет, что те из них, что эмигрировали во Францию, и там вовсю занимались сводничеством.

РАЗВОД

Иудаизм всегда разрешал развод. Поскольку основное предназначение семьи у евреев — произвести многочисленное потомство, то с глубокой древности главной причиной развода было бесплодие. После десяти лет бесплодного брака супруги могли беспрепятственно развестись[316]. Однако в этом случае развод был хоть и желателен, но вовсе не обязателен. Еще Филон Александрийский упоминал мужа, который по слабости сердечной не разводился с бесплодной женой[317]. Подобную слабость проявил и герой еврейской сказки: когда его спрашивали, почему не оставит он жену, не подарившую ему ни одного ребенка, он отвечал, что не может ее оставить, потому что любит[318], на что друзья обычно разражались дружным смехом: им было не понять, как это любовь к женщине может оказаться сильнее желания произвести наследника.

У развода могли быть и чисто сексуальные причины, в частности, длительная импотенция супруга (даже если от него уже родились дети)[319]. Муж, дабы опровергнуть обвинение жены в импотенции, мог взять вторую жену, с которой у него получалось лучше. Однако он не мог, как некоторые христиане в средние века, настоять на прилюдной демонстрации полового сношения: это запрещалось иудейскими законами[320]. Еще одной причиной развода мог быть отказ одного из супругов от выполнения супружеского долга. В брачном контракте указывалась сумма, которую получала жена в возмещение в случае развода. Если именно она отказывалась от супружеских отношений, то сумма уменьшалась обратно пропорционально числу недель вынужденного воздержания мужа; через двенадцать месяцев строптивая жена полностью лишалась права на компенсацию. Этот закон существует кое-где и в наши дни[321]. Однако жена тоже имела свои права: она могла получить развод, если муж в течение шести месяцев уклонялся от выполнения супружеского долга[322], причем сумма компенсации с каждой неделей росла. Были другие причины. Например, муж мог развестись с женой, если она во время супружеских сношений кричала так, что слышали соседи[323], или если после кормления у нее была сильно изуродована грудь.

Развод у евреев был окончательным и бесповоротным; не могло быть, как у многих европейцев и американцев, «примирения на подушке». Чтобы избежать соблазна вновь сойтись, разведенные супруги не должны были жить под одной крышей или даже в соседних домах, выходящих в один двор; если же им случалось возобновить близость, они вновь считались мужем и женой и должны были снова развестись[324]. Чтобы разведенная жена не чувствовала себя слишком свободной, ей следовало выходить на улицу только под покрывалом, так же, как замужним женщинам и вдовам. В Марокко еврейки, словно вдохновленные примером своей товарки, встречали ее в день развода у выхода из синагоги радостными криками. Чтобы этому примеру не вздумали последовать другие замужние женщины, разведенная должна была в первый день держаться от них подальше и проводила ночь в синагоге. В Марракеше эту первую ночь она должна была провести у могилы какого-нибудь святого. В наши дни женщина в таких случаях просто ночует одна в гостинице[325].

Несмотря на возможность развода, еврейский брак был и по сей день остается на удивление прочным. Однако с начала XX в. институт брака у евреев дал трещину, что выразилось не только в увеличении числа разводов, но и в участившихся уходах мужей из семьи, что было в прошлом исключительным случаем. В XX в. немало мужей в иммигрантских кварталах США, в гетто и еврейских общинах Европы, ослепленные огнями больших городов, тяготясь оравой детворы и расплывшейся матроной, стали покидать семьи. Только в Нью-Йорке за 1912 г. в еврейских семьях зарегистрирован 561 такой случай. В Чикаго эта статистика была еще выше: 15 % семей распадались из-за ухода мужа. Можно даже сказать, что уходы из семьи восполнили у евреев низкую статистику разводов[326]. В крупнейшей нью-йоркской газете «Форвард», выходящей на идиш, под рубрикой «Разыскиваются» наряду с фотографиями скрывающихся преступников помещались многочисленные снимки мужчин, ушедших однажды из дому и больше не вернувшихся. Для розыска «беглых мужей» было даже создано специальное сыскное бюро.

В наши дни уходов из семьи стало значительно меньше, зато число разводов резко возросло; однако еще 1958 г. в крупных городах США разводов у евреев было вдвое меньше, чем у католиков, и в четыре раза меньше, чем у протестантов[327]; особенно же участились разводы при смешанных браках. Почему евреи реже разводятся? Вероятно, потому, что еврей реже пьет и, как правило, не спивается, проявляет больше внимания к супруге, чтит семейные узы, так же, как и узы, связывающие всех его соотечественников. Но, увы, с 1978 г. кривая разводов у евреев США вновь резко пошла вверх, семьи сынов Израиля распадаются все чаще, в этом евреи уже почти сравнялись с остальным населением; 38 % расторгают первый брак, 42 % — второй[328], а нашлись и рекордсмены по количеству расторгнутых браков.

Появился и новый вид развода — по религиозным соображениям. Такие разводы пока немногочисленны, но очень показательны: еврейки во Франции жалуются на чрезмерную набожность мужей, заставляющих их принимать ритуальные ванны и готовить кошерную пищу. Женщины подают на развод, и суд, как правило, решает дело в их пользу[329]. Так светское вторгается в область религии, все больше тесня ее.