Космический корабль короля Давида

Глава 13 Охотничий домик

В двадцати световых годах от Макассара, шагая по извилистой тропе, поднимающейся по поросшим густым лесом холмам, Малкольм Дугал выругался. Еще со времен Сепаратистских войн, опустошивших мир Принца Самуила, здесь в течение многих веков был охотничий заповедник, но Дугалу было не до здешних красот, он не замечал пения и криков древожоров.

Он не знал, что деревья завезены сюда с Земли, иначе бы проклял их, как проклинал все земное.

Дугал одевался в простые килты. Сейчас его круглое лицо, всегда ужасно похожее на кроличье, уродовала гримаса, из-за которой он казался значительно менее безобидным, чем всегда, хотя и теперь обычный человек едва ли мог угадать истинный нрав полицейского. Свою внешность Дугал считал выигрышной; как он говорил в те редкие минуты, когда позволял себе расслабиться с друзьями, именно так и должен выглядеть сотрудник тайной полиции.

Мимо него пролетел древожор, и Дугал раздраженно отмахнулся от него, хотя обычно с интересом наблюдал за повадками этих маленьких летучих млекопитающих. Любопытные древожоры летали рядом, но Дугал едва замечал их. Подходя к охотничьему домику, он снова невнятно чертыхнулся.

«Двадцать лет, – повторил он про себя. – Нет. Нужно быть честным с самим собой. Скорее, пятьдесят. Будь проклята Империя Человечества! Где была ваша Империя, когда мы действительно нуждались в помощи? Где были эти умники, когда обитатели Самуила заново отстраивали цивилизацию на грудах радиоактивной золы и развалинах городов? И вот теперь, когда полвека спустя мы можем создать собственные космолеты, Империя явилась – с намерением отобрать у нас эти пятьдесят лет. Они вообще не хотят давать нам времени. Империя нагрянула к нам, и теперь я должен встречаться с королем в чаще леса…»

Происходящее больно уязвляло Дугалово чувство величия. Вместо того чтобы идти к его величеству по пурпурному ковру или встретиться с ним приватно, в кабинете позади Приемной Палаты, он крадется через лес как преступник. Теперь ни одному официальному помещению нельзя было доверять. У Империи везде и всюду были уши.

Но в эту тайну Империя не должна проникнуть!

«Возможность того, что тайна будет раскрыта, все же есть, – признался себе Дугал. – Вот почему я должен встретиться с его величеством здесь, и даже королевская охрана не знает, куда отправился их повелитель».

Инструкции короля были однозначны: никто не должен знать о месте его встречи с Дугалом. Никто – даже охрана. Его величество тоже будет один. Только два человека во вселенной, король Давид и Дугал знали о том, где они встретятся.

Кое-кто, конечно, знал. Дугал выделил несколько человек для охраны охотничьего домика. Но это были надежные люди, абсолютно надежные, те, кому он мог доверять…

– Стой!

В темном проеме на пороге домика стояли двое. Дугал узнал форму офицеров королевской гвардии. Офицеры были вооружены ружьями и пистолетами и держали оружие наготове. Один пристально рассмотрел Дугала, потом сказал:

– Проходите, сударь.

«Но почему?» – спросил себя Дугал. Войдя в охотничий домик, он испытал еще большее потрясение: в комнате с высоким потолком король был не один.

– Приветствуем вас, милорд, – официально поздоровался король. – Надеюсь, вы в добром здравии?

– Благодарю вас, сэр.

Дугал поклонился королю, потом второму человеку.

В отличие от моложавого привлекательного короля премьер-министр был стар. Его лицо покрывали морщины, живот нависал над ремнем. Малкольм Дугал трезво отдавал себе отчет в том, что лет через тридцать он и сам скорее всего будет похож на сэра Джайлза Ога – вот только он не надеялся прожить еще тридцать лет. Теперешний род его занятий делал это крайне маловероятным.

– Я полагал, ваше величество, что эта встреча была задумана как тайная, – сказал Дугал.

Король Давид кивнул.

– Она и есть тайная. Скажите мне, милорд, сколько ваших тайных агентов сюда стянуто?

Малкольм Дугал промолчал. Король снова кивнул.

– Поскольку я знал, что вы не придете в одиночку, я не усмотрел большого греха в том, что захвачу с собой пару гвардейцев. Весьма надежных гвардейцев.

– И сэра Джайлза? – спросил Малкольм.

– Сэр Джайлз как раз и явился причиной нашей сегодняшней встречи. Малкольм, бюджет трещит по швам. Сэр Джайлз пытается найти деньги на административные расходы, иначе бюджет обрушится.

– Поднимите налоги, – отозвался Дугал.

Несмотря на наружность, сэр Джайлз говорил тихо и сдержанно. Подняться по парламентской лестнице ему удалось исключительно благодаря ораторским способностям и умению держать паузу.

– К сожалению, я не могу назвать вескую причину, чтобы сделать это, милорд. В настоящий момент в стране и так самые высокие налоги за всю ее историю. И тем не менее, сейчас, в период затишья между войнами, во время таинственной экспедиции на… – премьер помялся, – …на Макассар, из-за постоянно возрастающих потребностей тайной полиции половина доходов короля куда-то испаряется. При подобных налогах у нас не должно быть финансовых проблем – но они есть. И я должен знать почему.

– Нет, – ответил Малкольм.

– Я думаю, следует объяснить сэру Джайлзу, – подал голос король.

– Сир! Вы обещали…

Король Давид пожал плечами.

– Я дал вам слово, Малкольм. И не нарушил его. Давайте-ка присядем и отбросим формальности. Нам есть о чем поговорить. Не принесете нам выпить, а, сэр Джайлз?

Король уселся на скрипучее деревянное кресло перед камином и жестом предложил остальным присоединиться. Он был невысок, и хотя лицо его было красиво по строению и чертам, оно было отмечено печатью наследственной болезни, столь явственной, что королевским постельничим приходилось заранее готовить его выходы в свет. Сегодня же король не озаботился гримом ради такой встречи. Небольшие шрамы добавляли ему суровости и решительности.

– Его величество ничего мне не рассказал, – произнес премьер. Он принес небольшую бутылку груа и стаканы и поставил все это на столик возле кресла короля. – Единственное, я узнал, что нельзя лишать ваше управление средств, ибо страна без него погибнет. – Сэр Джайлз сделал паузу. – Я верный слуга короля и признаю, что тайной полиции необходимы сбор и обработка информации, но я не готов платить за то, чтобы оказаться в полном финансовом рабстве у короны – или у кого-то еще.

Дугал рассмеялся.

– Я не собираюсь закабалять жителей Гавани, сэр Джайлз. Совсем напротив…

– Прошу прощения, но нам неизвестно, куда деваются деньги, а плодов ваших благих намерений не видно…

– Работа, которая ведется, жизненно важна для всей планеты, – ответил король Давид. – Даю вам слово.

– И я тоже, – подхватил Дугал.

– Этого недостаточно, – ответил сэр Джайлз. – Вовсе недостаточно.

– Я понимаю, – Дугал смерил премьер-министра ледяным взглядом. – Вам мало слова короля и моего слова…

– Конечно. – Старик поднял бокал. – Ваше здоровье.

Они выпили.

– Я всегда был верным слугой династии, но я должен быть верен и Конституции. Если вы не считаете возможным доверить мне вашу тайну, мне придется перейти со стороны правительства на сторону оппозиции.

– Сэр Джайлз просит об отставке, – объяснил король.

– Понимаю.

Дугал всмотрелся в потрескивающий камин.

«Без сэра Джайлза коалиция, поддерживающая короля, развалится. А коалиция эта крайне необходима. Или, быть может, в ней нет необходимости? Может ли король править без правительства? – Малкольм неохотно прогнал эту мысль. – Тайная полиция эффективна, но даже она не сможет справиться с разъяренной чернью. В свое время отец Давида легко лишил парламент части его прав, но это тогда – теперь парламент без боя не сдастся. Угрозами правительство к сотрудничеству не принудишь, и мир Принца Самуила не получит того, в чем он нуждается.

Или король справится?»

Малкольм быстро принял решение.

– Я объясню вам, в чем дело, сэр Джайлз. Но после того, как вы узнаете нашу тайну, один из моих людей будет неотступно следовать за вами везде. И если вы предадите нас…

– Прошу вас, избавьте меня от ваших угроз.

– Это не угрозы. Я просто хотел убедить вас не настаивать на раскрытии тайны.

С минуту сэр Джайлз сидел не двигаясь.

– Я готов поверить, что у вас благие намерения…

– Намерения благие.

– Но я не собираюсь отступать от Конституции по неизвестным мне причинам. Откройте мне вашу тайну. Я обещаю вам сохранить ее. Но не могу обещать, что буду помогать вам в чем бы то ни было…

– Как только вы узнаете, вы нам поможете, – ответил Малкольм. – Единственная моя проблема – с чего начать. – Он снова посмотрел в огонь. – Во время правления короля Джона Гавань превратилась в одно из самых сильных государств на мире Самуила. Гавань присоединила к себе несколько княжеств и городов-государств, и казалось, что не за горами время, когда сбудется наша мечта и на планете установится единое правление. Нашим следующим шагом должно было стать присоединение Орлеана, но тот упорствовал. Началась война. Постепенно в Гавани развивалась промышленность, и объединение снова показалось возможным. К несчастью, все ресурсы промышленности тратились на войну. Любая наша попытка завоевать республику Орлеан проваливалась.

– Но мы их почти разбили, – задумчиво произнес король Давид. – Была еще одна кампания…

– Почти, – ответил сэр Джайлз. – Но потом этот чертов полковник Маккинни разнес нас в пух и прах под Блантерном. Железный Маккинни… господи, я не хуже вашего знаю нашу историю. Какое все это имеет отношение к бюджету? Сегодня Орлеан наше графство…

– Орлеан превратился в графство только потому, что на помощь нам пришла Империя и десантники Космофлота помогли нам разбить орлеанские войска, – тихо проговорил король Давид.

Малкольм кивнул.

– Именно так. Гавань заключила союз с Империей, и та решила помочь нам образовать на Самуиле единое правительство. На нашей планете нет ничего, что могло бы противостоять их оружию. – Дугал с горечью рассмеялся. – Многие поколения мечтали о едином правительстве на планете, и нам наконец-то почти удалось этого добиться, но какой ценой?

– И тем не менее, мы добились своего, – ответил сэр Джайлз. – Хотя дело идет гораздо медленнее, чем я бы хотел.

– Дело идет медленно и требует средств, – сказал Дугал. – И у того и у другого есть объяснения.

– Да. – Лицо молодого короля окаменело. – Наша цель – объединение планеты, а не ее порабощение. Империя с удовольствием помогает нам в этом.

– Сир? – Сэр Джайлз осторожно поставил свой стакан на столик. – Империя союзник Гавани. Почему вы решили, что они хотят поработить планету? Имперских представителей на Самуиле всего пятьдесят человек.

– Союзнички, – презрительно произнес Дугал. – Все считают их союзниками, сэр Джайлз. Империя помогла нам расправиться с Орлеаном. Но моим агентам удалось установить, зачем это понадобилось. Гавань используют для объединения планеты, а потом привезут сюда колонистов с других планет. Торговцев. Ручных бюрократов, которые мечтают стать аристократами и займут здесь ключевые посты. И наше правительство уже не посмеет открыть рот.

Премьер-министр долго молчал. Единственными звуками под сводами комнаты были пение птиц в лесу да треск поленьев в камине.

– Я никогда не думал о них… в таком аспекте, – сказал он наконец. – Офицеры Космофлота никогда не казались мне завоевателями. Я никогда не замечал за ними таких зловещих устремлений.

– Они не злодеи, они гораздо опасней. – Дугал теперь говорил очень быстро. – Они фанатики. Имперский Космофлот намерен объединить человечество таким образом, чтобы оно уже никогда не смогло развязать межзвездную войну. Если им придется убить половину человечества для того, чтобы оправдать титул Леонидаса «Император Человечества», они так и сделают.

– Но ведь и мы хотим завоевать и объединить Самуил, – подал голос король Давид.

– Мне совершенно понятны их планы, – продолжил Дугал. – Мне понятны их мотивы. Я сам руководствуюсь подобным. Если бы я был гражданином Орлеана и, надеюсь, имел здравый рассудок, я бы, понимая, что объединение необходимо и неизбежно, трудился бы во имя того, чтобы добиться для своей страны некоего статуса в этом союзе. Именно это мы должны сделать для Самуила в рамках Империи. – Голос полицейского поднялся и зазвучал с гневным напряжением. – И, да поможет нам Бог, мы еще перехитрим их!

Сэр Джайлз подался вперед.

– И что мы – что мы должны сделать для этого? Мы же не можем драться с Империей?

– Нет, драться мы не можем, – ответил Дугал. – В самом лучшем случае, мы выиграем одно сражение. Но, несмотря на такое положение дел, мы еще можем остаться хозяевами себе. Империя соблюдает законы. У нее есть Конституция. Мы можем изучить эту Конституцию. Одна из статей Конституции Империи гласит, что мир, освоивший полеты в космос, оценивается выше того мира, который не может выйти в космос. Миры, способные выйти в космос, имеют право сами решать свои проблемы и отправить своих представителей в Парламент Империи…

– Космические полеты? Но это невозможно! – протестующе воскликнул сэр Джайлз. Внезапно он осознал, о чем речь, и его глаза округлились. – Так вы используете наши средства для постройки космического корабля? Каким образом? Мы ничего не знаем о космических полетах…

– А вот это настоящая тайна, – осторожно ответил Дугал. – И я предпочту пока не посвящать вас в нее. Ничего столь удивительного вам до сих пор не доводилось слышать, и даже намек – единственный намек, – дошедший до Имперского Космофлота, способен похоронить все наши надежды.

– Понимаю. – Сэр Джайлз снова откинулся в кресле и сцепил руки под подбородком. Темные вены на коже четко выделялись на фоне совершенно седой бороды. Он повернулся к королю. – Как я понимаю, сир, чудовищно дорогая экспедиция на Макассар напрямую связана с этими планами? И вы рассчитываете, что вашим людям во время этого перелета удастся выведать секреты космических путешествий и потом принести нам эти знания? Что ж, неплохая легенда для прикрытия.

– Да, – ответил Дугал.

– Не сработает, – покачал головой сэр Джайлз. – Сир, милорд, у нас нет необходимой технической основы. Когда-то я обучался инженерным наукам, с тех пор прошло много лет, но я с уверенностью могу сказать: на Самуиле нет такого завода, на котором можно построить космический корабль, даже если имперские позволят нам изучить их звездолеты до последнего винтика. У нас нет необходимых станков и инструментов, мы даже не представляем, в чем может крыться главная проблема. Ваш план – безумие!

– Есть кое-что еще, – ответил король Давид. – Мы надеемся на большее. Мы надеемся на то, что макассарская экспедиция доставит на мир Самуила самый ценный груз из всех, какие прибывали к нам. Они привезут нам свободу.

– Но каким образом?

– Наша тайна очень хрупка, – продолжил Дугал. – И, хуже того, Империя тоже знает тайну Макассара.

– Ох уж эти разговоры о тайнах! – сказал сэр Джайлз. – Вы ведь ничего не понимаете. Ваша экспедиция ни для кого не секрет. Космофлоту известно, что ваши люди отправились в космос. Что же до того, что они выведают «тайны» кораблей, то попробуйте сказать об этом адмиралу и он здорово удивится. Милорд, вы представить себе не можете, сколько трудностей вас ожидает! Пройдет, пожалуй, не меньше сотни лет, прежде чем мы сумеем построить комический корабль.

– Возможно, – кивнул Дугал. – А может, и нет.

В комнате повисла зловещая тишина. Малкольм с ледяным спокойствием изучал лицо премьер-министра.

– Значит, вы хотите узнать все до конца, я правильно понял? Тогда вы оставляете мне только два выхода. Либо я расскажу вам все до конца, либо убью вас.

– Лорд Дугал, я запрещаю вам! – Голос короля прозвучал резко и зычно. – Я намеренно закрываю глаза на то, что вы со своими людьми творите моим именем, но Господь свидетель, я не позволю вам угрожать моему премьер-министру!

Дугал развел руками.

– Я сказал, что у меня есть два выхода, сир.

«Есть и третий, – проговорил он про себя. – Снаружи мои люди, а у короля только двое охранников…»

– Я начал сомневаться в вашей верности короне, – продолжил король. – Ваши мысли противоречат тому, что принято при дворе.

– Я верен, сир, – протестующе ответил Дугал. – Я верен миру Принца Самуила, верен Гавани, династии и вам.

– Именно в таком порядке.

– Да, сир. В таком порядке.

Дугал встал – невысокий человек в простом килте, безоружный, с кроличьими, почти комическими чертами лица – однако в комнате явственно почувствовалась угроза.

– Ваше величество, сэр Джайлз, я сделаю все, чтобы сохранить свободу моего мира! Нами не должны править инопланетники! Мир Самуила был нашим домом многие века, так с какой стати Спарта или Земля должны теперь править нами?

Было видно, чего Дугалу стоит удержать себя в руках.

– В чем наша тайна, сэр Джайлз? – Дугал возвысил голос. – Наша тайна очень проста, настолько проста, что одно небрежно оброненное слово может убить наш великий замысел. – Дугал криво улыбнулся. – Надеюсь, мне не нужно об этом кричать? – Он снова сел в кресло у камина и понизил голос: – На Макассаре есть одно здание, которое местные жители считают храмом. Но на самом деле внутри этого здания находится старая библиотека…

Сэр Джайлз слушал с нарастающим ужасом. Было ясно, что ни Дугал, ни король не представляют всей грандиозности проблемы, с которой они столкнулись. Когда полицейский закончил свой рассказ, сэр Джайлз налил себе груа и глубоко задумался: может ли он пускаться перед ними в объяснения?

Ответ прост: не может.

– Вот правда. Вы поняли, что сказал господин Дугал? Вы поможете нам?

– Сир, ваша цель благородна и чиста, – ответил сэр Джайлз. – И наверняка знание, которое принесет нам ваша экспедиция, сможет изменить наш мир. Но… – он замолчал, чувствуя на себе ледяной взгляд Дугала. – …для того чтобы построить звездолет, одних знаний недостаточно, – продолжил премьер. – Можете не сомневаться, я осведомлен о наших технических возможностях не хуже вас. И уверен, что даже с подробным планом и чертежами звездолета нам его не построить.

– Но можно попробовать, – отозвался Дугал.

– И на это идут наши деньги.

– Большая часть была истрачена на финансирование экспедиции, – ответил Дугал. – Остальное ушло на расширение верфи Гавани и на строительство секретной базы в холмах Корлисс Грант. Мы отправили туда много молодых ученых. Например, еще недавно о приборах для связи без проводов ходили легенды… и вот мы уже можем создавать их. Конечно, эти устройства еще слишком грубы, но они работают. На нашей верфи мы совершенствуем обработку металлов, сосредоточившись на строительстве судов, способных плавать под водой, – и если нам удастся построить водонепроницаемые корабли, то мы сможем построить и корабли воздухонепроницаемые, способные выдержать пространство космоса. Сэр Джайлз, мы трудимся изо всех сил…

«И впустую, – сказал себе сэр Джайлз. – Но совсем не по тем причинам, о которых вы думаете. Построить космический корабль невозможно. Но если сказать это им в лицо, меня тут же убьют. И гвардейцы и тайная полиция Дугала только помогут сделать это. Есть лишь один способ выбраться живым из этого охотничьего домика».

Премьер поднялся и подошел к столу.

– Вот – мое прошение об отставке, – сказал он, взял листок со стола и бросил в огонь. – Я буду помогать вам. Но вам придется простить мне сомнения в том, что нам удастся задуманное…

– Никто из нас не уверен в этом, – ответил Дугал. – Мы не уверены даже в том, что Маккинни вернется. Но без него у нас вообще не остается никакой надежды.

Глава 14 Батав

Вдоль берегов порта Батава тянулись каменные ступени, ведущие к кромке воды; у границ плавали большие военные корабли охраны под флагом и вымпелами Храма, на носу каждого из них находились церковники в ярких золотисто-желтых мантиях: они встречали и допрашивали чужеземцев. Вход в гавань перекрывала тяжелая цепь, протянутая между двумя плотами, пришвартованными у оконечностей деревянных плавучих бонов.

Лохоло объяснил стражникам, что их корабль прибыл из Джикара, но по просьбе Маккинни не стал упоминать, что командует им человек со звезд. Одно из судов охраны сопроводил их через проход. «Субао» двигался медленно, убрав паруса, только на веслах. Внизу было видно дно, у берега несколько групп рабочих стояли по пояс в воде и вычерпывали ил, углубляя фарватер.

– Это преступники, – объяснил Лохоло. – Перед здешними церковниками только провинись! Но зато эти люди поддерживают гавань в отличном состоянии. Это лучшая гавань на Макассаре.

Для стоянки им указали место в огромной каменной нише, выбитой в скале со стороны моря, с выстроенными вдоль стен деревянными доками, где можно было не опасаться мощных приливов. Неподалеку трудился отряд осужденных, выкачивая насосом собранный ил и наносы на баржу. Другая баржа, уже заполненная до краев, направлялась в море.

– Всем здесь руководят священники Храма, – объяснил Лохоло, после того как «Субао» причалил к одному из доков. – Очень скоро сюда явится молодой дьякон, чтобы выторговать у вас как можно больше товаров. Обязательно постарайтесь уговорить его подождать, пока мы не узнаем, сколько могут предложить за груз местные торговцы, хотя в конце концов вам все равно придется что-то продать его святейшеству. Иначе из гавани вы не выйдете.

Стоя на юте, Маккинни наблюдал за движением по улицам, протянувшимся перед ним. В отличие от Джикара на них царило оживление, но все же менее интенсивное, чем Натан ожидал увидеть в таком большом городе, как Батав. Кораблей тоже было не очень много. В четырех доках от «Субао» разгружалось какое-то судно, но в промежутке никого не было, и следующее стояло довольно далеко.

Над гаванью возвышалось белоснежное, как мел, здание с развевающимися флагами Храма на вершине – красно-синий крест на черном фоне, со стилизованным изображением самого Храма ближе к краю. Старая Имперская Библиотека, выстроенная из местного гранита, составляла часть дворца вице-наместника. Карнизы Храма украшала монументальная резьба, херувимы и горгульи, коринфские колонны поддерживали четыре портика над центральными входами. На мире Принца Самуила Маккинни ничего подобного не видел и нашел массивное строение очень величественным, несмотря на его уродливость.

– Это и есть Храм, – быстро сказал Бретт. Трубадур стоял на другой стороне юта и рассказывал о городе Клейнсту и Лонгвею, которые слушали с интересом. – Храм выстроил сам Бог перед Падением, когда все жители планеты были еще людьми со звезд, и вложил Он всю свою мудрость и знание в этот Храм. Но макассарцы были слишком горды и сказали, что поскольку у них уже есть все знание, то Бог им не нужен. В гневе Бог поразил Храм – вон там, с краю, видите, часть Храма перестроена. Но прежде чем Бог успел разрушить весь Храм, священники напомнили Ему о Его обещании, данном нашему народу, и Он пощадил Храм, но отнял у нас знание о том, каким образом можно использовать великую мудрость Храма. Это известно только священникам, но и они не знают, как перевести слова ангелов, когда им порой удается заставить их заговорить. – Бретт протяжно вздохнул. – Все это скажут вам и сами священники. Когда-то в Храм верили во всех городах, а дьяконы и служители Храма правили во всех графствах и королевствах. Настоящие христиане, такие как мы в Джикаре, были вынуждены встречаться и отправлять свои службы в тайне. Но сегодня священники Храма правят только в Батаве, теперь их последователи в других городах собираются тайком, опасаясь за свои жизни. Все, о чем я вам рассказал, случилось на протяжении двух человеческих жизней.

– Но что вызвало столь стремительную модификацию религиозных ценностей в целом планетарном сообществе? – с интересом спросил Лонгвей. – По моему мнению, подобные изменения происходят медленно, если их не ускорять технологическими переменами. Мы на собственном опыте испытали быстрое падение традиционной церкви на Принце Самуиле, но наша церковь стоит на трех китах – это оружие, деньги и дисциплина, ничто иное не имеет значения.

– Я не знаю ответа, человек со звезд, – сказал Бретт. – Но странные вещи творятся в нашем мире уже много лет. Лето становится короче, а зимы холоднее, кочевники – обитатели равнин – идут к берегам моря и нападают там на города, потому что в степях все труднее прокормиться. Люди говорят, что Бог отвернулся от Макассара.

– Что ж, – проговорил Клейнст, и все повернулись к нему. Впервые с того дня, как худощавый ученый ступил на борт корабля, у него был более-менее нормальный цвет лица. – В этом нет ничего удивительного. По всей вероятности орбита Макассара имеет небольшой эксцентриситет, кроме того, наклон оси очень велик. Это дает в южном полушарии терпимые климатические условия, длящиеся несколько поколений, но сегодня происходит медленное рассогласование этих двух факторов. В результате зимы все суровее, и вскоре северное полушарие станет совершенно непригодным для жизни. Естественно, что орды кочевников стремятся к экватору.

– Следствие продвижения варваров на территории, где можно существовать более вольготно – то, что на своем пути они уничтожают цивилизацию, – добавил Лонгвей. – Следовало бы ожидать, что испытания укрепят правящую церковь. И тем не менее, я слышал, что там, где существует ересь, распад цивилизации порой приводил к тому, что многие отворачивались от традиционной религии во имя своего спасения и начинали искать другого Бога и другие церкви. Именно так и бывает.

Несколько минут они стояли в молчании, наблюдая, как осужденные поднимаются на борт военного корабля.

Мэри Грэхем доставила вино и чайкест: солдат нес следом за ней огромные подносы. За время путешествия она удивительно быстро овладела искусством готовить горячую пищу даже во время шквалов, когда скорость корабля достигала, по оценкам Маклина, шестидесяти километров в час. Мэри обучила нескольких парней из Джикара, сделав их помощниками, и очень быстро стала полноправной и единоличной хозяйкой камбуза на «Субао».

– Это и есть Храм? – спросила она, указывая на огромное строение, возвышающееся над городом.

– Да, госпожа, – ответил Бретт. – В кельях, вырубленных в этом здании, размещаются пятьсот священников и дьяконов, а также две тысячи воинов. Но перед кочевниками с равнин эта армия все равно не устоит.

– Но рискнут ли варвары нападать на воинов Храма? – спросила Мэри. – Вы говорили, что у них нет никакого вооружения, – а ведь Храм достаточно богат, если у него столько солдат.

– Кочевники не станут сражаться так, как хотелось бы Храму, – ответил Бретт. – Завидев солдат в доспехах, они обратятся в бегство, но, когда лошади храмовников устанут, вожди марис приведут назад свои кланы, и в ход будут пущены веревки: кочевники опутают ими железных всадников и стянут их из седел на землю. Или они могут уклониться от прямой атаки, пропустить рыцарей Храма вперед, а потом напасть на них с тыла.

– Мобильность против тяжелой кавалерии, – пробормотал Маккинни. – Рыцарей уведут от стен Храма, выманят на открытое место, где у них уже не будет возможности передохнуть и перестроиться. – Он кивнул. – Господа ученые, меня беспокоит судьба Храма. Смогут ли храмовники защитить этот город и его обитателей от вражеской осады?

– Долго они не продержатся, – ответил Лонгвей. – Насколько я знаю из опыта, полученного на Южном материке, горожане в сражении очень быстро устанут, особенно теперь, когда церковь перестала быть гласом Господним. Храмовникам никогда не удастся собрать на стенах достаточно людей, если враг подойдет к воротам этого города.

Маккинни кивнул.

– Я уже видел, как рушится воля к победе. Люди заботятся о своих удобствах, но пренебрегают своими жизнями, если угроза нависает над тем и другим. Возможно, мы прибыли в критический момент.

– Вы говорите страшные вещи, – подала голос Мэри. – Столько людей… Что с ними будет?

Прежде чем ответить, Бретт глубоко вздохнул.

– Все горожане погибнут. Самые красивые женщины будут угнаны в рабство и, если посчастливится, попадут в гаремы воинов-кочевников. Мальчиков примут в кланы и вырастят как воинов. Остальные, кто не сможет сражаться после того как стены падут, будут убиты на потеху женщинам клана.

Мэри вздрогнула.

– И мы ничем не можем помочь, торговец? – спросила она Маккинни.

– Сударыня, я не стал бы оплакивать жителей этого города, – ответил Бретт. – Вы не представляете, что они делают, когда загоняют на равнинах маленький отряд кочевников. Жизнь в этих краях очень трудна, и люди живут как могут.

Их перебил Старк, несший с двумя солдатами караул у оконечности причала.

– К нам гости, сэр, – доложил Хэл. – Не те, кого я ожидал. Я сказал бы, что это гражданские. – Он указал в сторону выхода с причала, откуда приближались двое вельможного вида господ, которых сопровождали с полдюжины вооруженных солдат. – Задержать их, сэр?

– Нет, пропусти, но вооружи всех, кто у нас есть, и пусть стоят наготове на палубе и в трюме. Когда закончишь, снова поднимайся на палубу. Сделай все тихо и незаметно; незачем заваривать кашу, если со стороны храмовников нам ничего не грозит.

Маккинни взглянул на процессию, приближавшуюся по каменному причалу.

Предводитель отряда, высокий и тощий, напоминал ходячий труп. Подойдя ближе, вожак поднял руку, повернув ее ладонью вверх в сторону Маккинни.

– Приветствую тебя, – сказал он Натану. – Надеюсь, ваше плавание прошло успешно?

Маккинни нахмурился. Он понимал эту речь, но… внезапно сообразил, что не сразу осознал услышанное. Вожак говорил на имперском языке.

– Есть здесь кто-то, понимающий меня? – Вожак быстро переключился на местный диалект. – Мир вам, чужеземцы, я приветствую вас.

– Добро пожаловать на борт, – ответил Маккинни на языке, который, как он надеялся, походил на имперский. – Чем я могу помочь Вашей Чести?

Предводитель повернулся к своим провожатым и что-то быстро сказал им, потом обернулся к Маккинни с нескрываемой радостью во взгляде.

– Хвала Спасителю, Космофлот прибыл, чтобы разыскать нас. Наши молитвы услышаны. Когда мы узнали, что около Джикара опустился корабль, мы не смели надеяться.

Маккинни внимательно рассмотрел небольшой отряд. Оба вельможи, высокие и чернокожие, ничем не походили на аборигенов. Солдаты же, напротив, определенно были из местных, скорее всего наемники.

– Прошу вас, поднимайтесь на борт, – сказал Маккинни. – Могу я предложить вашим солдатам вино и что-нибудь поесть?

– Благодарю.

Маккинни кивнул Тодду, отправив его в трюм, разыскать Хэла и собрать угощение. Двое людей со звезд поднялись на борт, и их проводили вниз, в каюту.

Когда все расселись и появилось вино, пришедшие представились.

– Я отец Делука, а это его святейшество младший епископ Лорейн. Мы – представители его преосвященства архиепископа Кастелиано, управляющего церковной миссией на этой забытой Богом планете. Просто чудо, что вы нашли нас.

– Я не совсем понимаю вас, ваше преподобие, – проговорил Натан. – Я был уверен, что вы в любой момент можете связаться с Космофлотом, ибо наверняка располагаете необходимыми средствами связи.

– Нет, сын мой, – печально ответил епископ Лорейн. – Варвары уничтожили наш передатчик. – Брат ЛеМойн, возможно, сумел бы его отремонтировать, не будь повреждения столь тяжкими. К тому же нам пришлось бежать, спасая свою жизнь. Двум другим членам нашей миссии не так повезло. Упокой, Господи, их души. Мы пробрались к городу, да тут и остались, осажденные варварами, с небольшим количеством золота, без связи и страшась раскрыть этим язычникам истинное назначение нашей миссии. Здесь в обычае сжигать еретиков, и на нас уже смотрят как на носителей ереси. Мы не боимся мучительной кончины, но едва ли в данной ситуации это принесет сколько-нибудь пользы вере.

– Не могу возразить его преподобию, – подхватил Делука, – но в действительности здешние обитатели – не язычники. Они веруют во все церковные доктрины, за исключением верховного владычества Нового Рима. Кроме того, они веруют в то, что в этом их Храме заключено боговдохновение, священные мощи или нечто подобное, и что Бог разговаривает с ними из недр этого Храма. У здешних храмовников даже имеются записи, согласно которым их епископы восходят непосредственно к первым епископам Макассара. Я надеюсь, что Новый Рим сможет принять их в лоно Церкви без нового рукоположения, поскольку единственная их ересь – это неподчинение духовному руководству.

Епископ печально покачал головой.

– Сказанное отцом Делукой почти верно, хотя я пока не вижу, как можно было бы освободить этих людей от их иллюзий. Они искренне веруют, что среди артефактов храма содержится Священное Писание – возможно, это так и есть, поскольку я уверен, что в библиотеках встречаются копии Библии, но, кроме того, они верят, что их Храм – это источник вечного и бесконечного откровения.

– Понимаю, – кивнул Маккинни. Медленно потягивая вино из бокала, он обдумывал услышанное. До сих пор полковник еще не лгал духовным лицам; все его контакты со священниками ограничивались общением с сослуживцами из числа военных капелланов, и сейчас он чувствовал легкое беспокойство. И принял компромиссное решение.

– Как ни жаль, ваше преподобие, но наше прибытие избавляет вас только от части трудностей. У нас на борту тоже нет передатчика. – Маккинни с осторожностью произнес незнакомое слово, но никто никак не отреагировал. – У нас есть золото, и мы можем сделать ваше пребывание здесь более безопасным, но ваше возвращение в Джикар придется отложить. Приближается сезон штормов, и мой местный штурман объяснил мне, что в это время возвращаться на запад никак нельзя. Перед прибытием сюда мы попали в один из таких штормов, в море ужас что творилось, а скоро будет еще хуже, я уверен.

Лорейн никак не отреагировал на слова Натана, но отец Делука привскочил с места, стукнувшись головой о низкий потолок каюты. Он снова уселся, и на глазах его выступили слезы, больше от разочарования, чем от удара.

– Выходит, нам придется остаться в этой дыре еще на год.

Делука тяжело вздохнул.

– На все Божья воля, – отрезал Лорейн. – Предложить нам деньги – весьма щедро с вашей стороны, милорд. Его святейшество будет весьма польщен. Вы отправитесь с нами, чтобы лично известить его?

– Мне объяснили, что нужно дождаться, пока храмовники явятся осмотреть мой груз, – ответил Натан. – После этого я почту за честь встретиться с его святейшеством. Кем считают нас местные священники?

– Торговцами, снаряженными в плавание варварами, – ответил Делука. – Мы обдумываем, нельзя ли перебежать к кочевникам и попытаться склонить их в свою веру, но нас слишком мало, а они убивают зачастую даже не выслушав. Даже Храм оставил попытки отправить к ним миссионеров. Его святейшество приказал нам оставаться с ним до тех пор, пока мы не поймем, что одолеть ересь Храма невозможно, и только потом принести себя в жертву.

Натан кивнул и снова наполнил бокалы вином. «Так и будет, – подумал он, – особенно если учесть, что вы, ребята, лишились средства связи с Космофлотом». Если бы священники не потеряли передатчик, ему бы пришлось уничтожить его самому. Космофлоту не стоит напоминать о библиотеке, тем более в связи с миром Принца Самуила. Возможно, священники Империи могут оказаться полезными. По крайней мере, он может попробовать что-нибудь у них выведать.

– Вы не пытались убедить храмовников, что их мощи – не что иное, как останки Старой Империи? – спросил он.

Делука покачал головой.

– Мы привели к ним брата ЛеМойна – он одновременно и библиотекарь, и ученый-физик, – чтобы он постарался объяснить храмовникам природу чудес, но они даже не подпустили нас к своему святилищу. Никто, кроме храмовников, не имеет права прикасаться к священным мощам. И нас, представителей Истинной Церкви, отвергли точно каких-то филистимлян.

Епископ улыбнулся.

– В сложившейся ситуации можно усмотреть определенный… э-э-э… смешной момент, милорд. Нас отказались допустить к центральному религиозному святилищу этой планеты. Или, скорей, к тому, что было центральным святилищем, потому что власть храмовников быстро ослабевает. Теперь я полагаю, что было бы лучше, если бы мы начали свою работу с Джикара, но кто мог знать.

В дверь стукнул Хэл.

– Сэр, явились эти дьяконы… осмотреть груз. Они также говорят, что хотят переговорить с хозяином корабля и с капитаном. Дескать, за стоянку в гавани взимается плата… и к тому же они хотят купить наши вина и продукты.

Натан поднялся, осторожно пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкие балки потолка. Он научился пригибаться, получив за время плавания несколько болезненных уроков.

– Прошу прощения, но я должен переговорить с представителями Храма, – сказал он священникам. – Прошу, чувствуйте себя как дома, угощайтесь закусками и вином, ваши святейшества, – сказал он, откланиваясь.

– Сдерите с них три шкуры, – пророкотал вслед ему епископ. Потом махнул рукой.

На палубе уже стояли трое дьяконов Храма в сутанах. С ними явились двое офицеров в форме, а внизу, на причале, выстроившись, замерли по стойке смирно десять вооруженных мечников. Мундиры воинов храма были синие с алым, с серебряной отделкой, у офицеров шляпы с плюмажами, у сержанта – жезл с золотым набалдашником. Отметив вымуштрованность солдат и их добротное оружие, Маккинни понял, что Храм располагает весьма обученным войском. По крайней мере, эти солдаты были готовы исполнять приказы. Он удивился, почему столь дисциплинированное войско не может покончить с кочевниками. Наверняка виновата негибкая тактика, ответил он на свой вопрос, вспомнив поведение Ванъянка в бою на песке во время отлива.

Один из офицеров вышел вперед и направился к группе, собравшейся вокруг капитана Маклина и Лохоло.

– Вы владелец этого судна? – требовательно спросил он.

Маккинни кивнул.

– Хочу представить вам, ваша светлость, Синдабайя, младшего архидьякона Храма Истины.

– Мир вам и привет, – сказал человек в серой сутане. – У нас принято кланяться, принимая благословение, торговец. Вы отвергаете традиции, или вы просто язычник?

– Прошу прощения, ваша светлость, – запротестовал Маккинни. – Все мои верования связаны с нашей цивилизацией, и ничего иного я в мыслях не имею.

Он поклонился еще раз, получив за свою почтительность очередное благословение.

– Что ж, прекрасно. Раньше, мы вас в Батаве не видели, торговец, а ваш капитан приходил сюда в последний раз на собственном корабле. Отчего такие перемены?

– Пираты, ваше высочество. Во всем Джикаре осталась жалкая горстка торговых кораблей, а торговцев, способных нанять их, и того меньше, а все потому, что армия Джикара, отправляясь в большой поход, забрала с собой все товары. Жители Джикара вознамерились сначала разгромить варваров, а потом выслать флот и покончить с гнездом пиратов.

Офицер, который заговорил с Маккинни первым, быстро взглянул на него, потом о чем-то негромко переговорил с другим священником в рясе и наконец бесстрастно заявил:

– Джикар слишком мал, чтобы снарядить большую армию или большой флот.

– Это правда, сэр, – кивнул Маккинни. – Но Гильдии удалось заключить союз с другими городами, а кроме того, много жителей равнин и гор бежали в Джикар, ища защиты. Джикару посчастливилось захватить несколько пиратских судов, напав неожиданно, когда те отважились заплыть в гавань и были застигнуты там отливом. После великого сражения на песке вода в гавани стояла красная в течение двух приливов, а в руках у Гильдии оказалось несколько кораблей, но людей, чтобы снарядить их, не было. Когда война на суше закончится, Гильдия обучит молодых солдат обращаться с парусами и сделает из них моряков, после чего, по слухам, флот отправится на север, а может, на восток – снарядят большой конвой из торговых кораблей под охраной пятидесяти боевых галер. Хотя, по мне, нет смысла отправляться такой большой флотилией? При переизбытке товаров цены упадут. Теперь же, когда кораблей из Джикара здесь нет, отправившись в Батав, или на восток, или на север, я заработаю гораздо больше, к тому же мои друзья вспомнят меня, когда там появится большой конвой из Джикара… Вот на что я рассчитывал. Кроме того, мне сказали, что и сам великий Храм, вместилище мудрости, нуждается. Вот я и привез сюда груз, весь свой провиант; я все продам Храму, оставив только ту малость, какая нужна, чтобы кормить людей на обратном пути, и попрошу крайне скромное вознаграждение сверх того, чего мне стоило снарядить корабль и доплыть сюда.

Храмовники в серых сутанах пошептались, и говоривший от лица остальных снова взял слово:

– Почтительность вам зачтется. Что есть у вас на борту для Храма?

Хотя Маккинни искренне хотел проявить щедрость, о цене договаривались битый час. Дьяконы настолько привыкли торговаться с купцами, что даже когда нужды в этом не было, экономили каждый грош. Тем временем офицеры осматривали трюм и заглядывали в палубные ящики.

Священники отметили большое количество провизии на борту корабля и с большим интересом спросили Маккинни, вся ли эта провизия ему понадобится для собственных нужд «Субао». Священники настаивали на том, чтобы увеличить долю Храма. Исходя из того, как рьяно его уговаривали, Маккинни сделал вывод, что положение осажденного города гораздо серьезнее, чем готовы признать храмовники.

– Они наверняка уже в отчаянии, – шепнул ему Лонгвей. – Я разговаривал с одним из солдат. Они забирают все съестное со всех кораблей, которые заходят в гавань – поэтому с каждым месяцем кораблей становиться все меньше.

Наконец сделка совершилась, и на борт взошел целый отряд рабов, чтобы унести то, что купил Храм. Солдаты тщательно следили за ними и обыскивали всех в поисках украденной еды или оружия. Дьяконы наблюдали за солдатами и отмечали на свитках, прикрепленных к дощечке, что уже унесено, а что еще осталось на борту; сколько рабов поднялось на борт, а сколько уже сошло с грузом; и сколько в результате причитается Маккинни.

После того как все купленное сгрузили на берег, Синдабайя поднялся на ют, чтобы поговорить с Маккинни и его помощниками.

– Мы тут защищаем не только истинную веру, – сказал священник. – Он махнул рукой в сторону города и гавани. – Согласно нашим летописям, Храм издревле был оплотом мудрости и надежды для людей этого мира. Если другие города падут, у нас останется способность и средства отстроить эти города заново. С падением Храма последний источник знания исчезнет. Когда Бог перенес людей со звезд на этот мир, он выстроил тут Храм, чтобы Храм следил за людьми и нес им истину. Вот наше бремя, и нам нельзя пасть.

Глядя, как солдаты сгоняют рабов в строй, Маккинни промолчал. Синдабайя заметил выражение лица Натана и поморщился.

– Этот мир изменился. Было время, когда эти люди пели, исполняя свой долг. Корабли доставляли дары, которые складывали к подножию Божьего Храма. Теперь корабли редкость, у стен города стоят варвары, и мои офицеры бьют рабов у меня на глазах. Но ничего другого у нас нет. Рабы согласны работать только из-под палки, а работы много. Храм должен быть спасен!

Синдабайя повернулся к Маккинни, сотворил знак благословения, пристально посмотрел на полковника, повернулся и сошел с корабля.

Когда Маккинни смотрел вслед процессии айков и рабов, которые изнемогая под тяжким грузом, продвигались по мощеным улицам в сторону складов, на ют осторожно выбрался Делука.

– Они осмотрели ваш корабль, и теперь по закону вы можете спуститься в город, – сказал он Маккинни. – Вы намерены нанести визит лорду архиепископу?

Маккинни кивнул и приказал Тодду, Лонгвею и Клейнсту отправиться вместе с ним. Делука заверил их, что его собственной наемной охраны будет достаточно и после встречи наемники проводят их на корабль.

– Мы обязательно пошлем с вами охрану, – сказал Делука. – Ходить по этим улицам без нее теперь опасно. Воров развелось видимо-невидимо, они сбиваются в банды и нападают даже на вооруженных прохожих. Нашим наемникам и то можно доверять только когда они вместе, когда нечего украсть и нечего купить за золото, которое можно отыскать. У этого города нет будущего. Только у Храма осталась воля к борьбе. Было время, когда люди этого города правили всей планетой. Теперь ими правит Храм.

Они двинулись вдоль набережной. Маккинни отметил пустые пристани и доки, пустые склады с распахнутыми дверями, всюду толпы нищих и угрюмых людей, которые когда-то были портовыми рабочими, моряками или владельцами небольших хозяйств вблизи городских стен. В стороне от набережной, было немногим лучше. Они продвигались по узким, извилистым улицам, стиснутым домами, на первых этажах которых разместились торговые лавки, за редким исключением закрытые. На мостовой, иногда прямо посередине, загораживая проход, лежали люди на циновках.

Наконец они выбрались из лабиринта переулков на более широкие улицы, у которых по центру проходили выложенные камнем канавы, частично заполненные отбросами. Их было на удивление мало для столь примитивного хозяйства.

– Храм платит за своевременный вывоз мусора, – объяснил Делука. – В несколько засушливых недель года канавы поливают из бочек водой, чтобы смывать остатки. В этих краях нередки очень сильные, хоть и короткие ливни. Это самый чистый город на Макассаре.

Маккинни вспомнил Джикар, где улицы ежедневно мели нанятые гильдиями люди, и ничего не сказал. Батав был чище, чем того можно было ожидать от подобного города, и уж само собой, чище заваленных отбросами задыхающихся от перенаселения городов Южного материка на Самуиле.

На улицах попадались люди. Некоторые рассматривали витрины лавочек в первых этажах, хотя покупать там было почти нечего. На дверях каждой лавочки висели большое распятие и эолова арфа – колокольчик в форме грубого подобия Храма, с которого свешивались изготовленные из раковин амулеты и разные безделушки. Жители по большей части были смуглыми и низкорослыми, хотя встречались и люди большого роста и светловолосые, похожие на Ванъянка. Но даже самые высокие были ниже Маккинни и пары имперских священников, и время от времени прохожие оборачивались и смотрели им вслед, прежде чем отправиться дальше.

Несколько раз Маккинни замечал, как под охраной одетых в мундиры стражников Храма куда-то спешили чиновники в ярко-желтых хламидах. Он спросил Делуку, куда идут эти чиновники, и тот ответил:

– Это сборщики налогов. Некоторые из них имеют, помимо своего дьяконского служения, и иные поручения. Они нужны для того, чтобы Храм напрямую не занимался выжиманием средств из населения, и многие дьяконы прежде чем окончательно принять сан копят средства своей мирской деятельностью.

Они подошли к небольшому дому; перед воротами стоял большой камень. Рядом была сложена поленница. Охранявшие вход два стражника с мечами распахнули створки только после того, как увидели епископа, потом вернулись на свой пост и лениво замерли, прислонившись к воротным столбам.

– Мы задолжали им за две недели, – сказал Натану Делука. – Странно, что они еще здесь. Многим в этом городе нечего есть, и, казалось бы, людям следует соглашаться работать там, где их кормят и платят немного денег, но все больше народу живет на милостыню Храма, за что метет улицы или вообще не работает, отказываясь от более почетных должностей. Город утратил бойцовский характер.

Маккинни кивнул. Варвары-кочевники стояли пока только у стен города, но многие горожане уже признали себя побежденными или просто отказывались думать о своей судьбе. Только Храм пока что был в силах сдерживать неприятеля, сосредоточив в себе остаток батавского боевого духа. Но Натан сомневался, что стальная воля храмовников спасет этот город от скорого разграбления.

Комнаты дома были почти пусты, что могло говорить как о недостатке средств, так и о спартанских привычках архиепископа. Маккинни провели в просторную приемную, где в своем оборванном великолепии сидел его святейшество, задумчиво глядя на угасающий в камине огонь, без которого, строго говоря, он точно не замерз бы.

– Как мы и предполагали, ваше святейшество, – доложил Лорейн, – корабль прибыл с запада. А вот на что мы не смели надеяться: хозяин корабля – гражданин Империи, хотя, судя по выговору, они происходят из той ее части, где мы прежде никогда не были. Вы – колония? – спросил он, повернувшись к Маккинни.

– Милорд, предлагая вам свою помощь, я не спрашивал вас о том, где ваша родина, – ответил Натан. – Разве сейчас непременно нужно обсуждать название моего мира? Империя объединяет множество планет, и жить на одних из них легче, чем на других.

Делука задохнулся от возмущения, но прежде чем он успел заговорить, вмешался архиепископ.

– Верно. Пусть продолжает, ибо Бог часто посылает помощь в престранном обличье. Наша задача – выслушать любого. – Старик указал рукой на стул. – Как я понял, вы не можете связаться с Космофлотом и попросить прислать нам помощь?

– Нам не разрешили взять с собой такие устройства, милорд.

Архиепископ сразу все понял.

– Колониальный мир. – Он кивнул. – Даже если мы свяжемся с Космофлотом, они ничем не смогут нам помочь. Если мы погибнем, они вышлют карательную экспедицию и Имперская Торговая Ассоциация громче всех будет требовать отомстить за смерть служителей Господа. ИТА не раз и не два пользовалась Церковью как поводом для вторжения.

– Не понимаю, милорд, – подал голос Маккинни.

– Империя не имеет намерения завоевать этот мир. – Старик прервался, заметив удивленный взгляд Маккинни. – Принесите нашим гостям выпить. – Он повернулся к Натану. – Вам ничего не известно о политике Империи. Вы принадлежите к Церкви?

– Новый Рим еще не пришел на наш мир, милорд. Но мы христиане, более или менее. Я был крещен в православную веру, которую, как я слышал, Новый Рим не отвергает.

– Простите мое любопытство; оно не от праздности. Для чего вы прилетели на Макассар?

– Мой король отправил меня с торговой миссией, милорд. У меня на родине он правит самой большой из цивилизованных стран и заключил союз с Имперским Представительством. Космофлот помогает нам в объединении планеты.

Архиепископ снова кивнул.

– Но вы не торговец. И те, кто пришел с вами, тоже не торговцы. Прошу, не возражайте. Вам не обмануть человека моих лет. Вы солдат, а эти остальные, что пришли с вами, – кто они, шпионы? Впрочем, не важно. Вы явились на эту примитивную планету из мира, который тоже примитивен… и утверждаете, будто можете помочь нам! Это достойно восхищения, однако я не вижу, что вы могли бы для нас сделать. Тем не менее, подобную отвагу следует вознаградить, например, информацией.

Слуга принес вино, и старик замолчал, дожидаясь, чтобы для всех расставили стулья.

– Не слишком хорошее вино, – заметил Делука. – Но другого нет. У торговца на корабле вино гораздо лучше.

– Не в вине суть, – заметил архиепископ. – Вино лишь средство. Посмотрите на них, отец Делука. Они едва говорят на имперском языке, ничего не знают о столице и о ее политике, летают на космических кораблях, об устройстве которых не имеют понятия… Если бы Церковь могла своим учением привнести столько же веры, сколько имеют в себе эти люди! – Архиепископ пригубил вино и поморщился. – У нас с вами одинаковая миссия, господин торговец, – сказал он Маккинни. – Мы агенты и провокаторы, подосланные помочь Имперской Торговой Ассоциации. Разница в том, что мне это известно, а вам – нет.

– Не понимаю.

– А я и не ожидал, что вы поймете. Вы уверены, что явились на эту планету с какой-то великой миссией, цель которой определенно нечто гораздо более существенное, чем перемещение товаров туда-сюда и увеличение запасов золота в подвалах короля вашей планеты, например, – спасение вашего мира. Мы же здесь для того, чтобы вернуть этих людей к Богу. Но и мы, и вы служим целям ИТА так же верно и истово, как если бы они наняли нас.

Старик замолчал, и в комнате повисла тишина: все ждали продолжения.

– Космофлот не позволит торговцам просто поработить эту планету. Я уверен, вы знаете о том, что ни одно приличное воинское подразделение не станет сражаться во имя жизненных принципов, своих или чужих. Для того чтобы поднять боевой дух, требуется Бог, а не золото. Космофлот же идет в бой, имея на то четкую причину, например за Императора, или за Церковь, или за Новый Аннаполис, или за Клятву Воссоединения, но Космофлот никогда не станет сражаться за ИТА. Десантники никогда не прилетят сюда, чтобы основать здесь королевство торговцев.

Поэтому торговцы используют нас. Они отправили нас сюда и сделали так, чтобы Космофлот не мог защитить нас… но после нашей гибели именно представители ИТА станут взывать о мести. Надо преподать этим нищим урок, скажут они. То же самое произойдет и в вашей колонии… на вашей планете наверняка есть оппозиция Империи. Понятия не имею, откуда вы явились, но все равно уверен в этом. Империализм не возжигает в людях огонь верности. ИТА понимает, что оппозиция доставляет лишь неприятности. И самые крупные неприятности доставляют самые пламенные патриоты… Разве вы не согласитесь с тем, что патриоты вашего мира с готовностью присоединятся к наемной армии, присланной для наказания этой планеты? Чтобы отомстить за вас? Таким образом проблема решится весьма изящно – Макассар будет завоеван, а в мире, откуда вы явились, исчезнут и вожаки, и солдаты. Эта старая и проверенная формула срабатывает всегда.

– Но почему вы позволили им использовать вас, сударь? – спросил Маккинни.

– Каковы бы ни были ваши причины, разве вы отказались бы прилететь сюда, даже если бы обо всем знали заранее? – ответил архиепископ. – Я думаю, не отказались бы. Вот и я не отказался принести сюда с Небес Слово Божье. – Старик закашлялся, его тощие плечи затряслись. – Следуйте своему плану, каков бы он ни был, но помните об ИТА. У них – огромные средства, власть, а вот добродетели нет. В один прекрасный день Космофлоту надоест, что его используют, и он перебьет их всех, но я уверен, что на месте павших торговцев поднимется новая поросль. ИТА вечна.

– Благодарю за откровенность, сударь. Профессор, вам есть что сказать? – спросил Маккинни, обернувшись к Лонгвею.

– Сейчас – нет. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Я очень сильно опасаюсь, что архиепископ прав. Вы, может быть, знаете, что ИТА уже ведет различные переговоры при дворе короля Давида. А любители взяток есть везде.

– Милорд, – спросил тогда Маккинни, – если мы поможем вам повернуть этих людей к Церкви и не допустим, чтобы торговцы получили повод требовать от Империи прислать сюда Космофлот, тогда вы поможете нам?

– Поможем в чем?

– Сейчас я не могу сказать. Эта тайна – не моя, и в любом случае я не представляю, что вы могли бы сделать.

– В принципе, я не против того, чтобы помочь вам… но прежде чем вы попросите меня об этом, вспомните, с кем говорите. Я – архиепископ Церкви. Я вижу всю подноготную некоторых церковных функционеров и многих имперских советников, но не стоит обманываться на мой счет. Я преданный слуга Церкви и храню верность Империи.

Маккинни кивнул.

– Я не собираюсь просить ни о чем, что запятнало бы вашу честь. Мы сможем обсудить это позже; а сейчас мне лучше вернуться на корабль.

Старик поднялся, протянул Натану руку, и тот после секундной заминки опустился на одно колено и поцеловал перстень. Покидая приемную, Маккинни заметил, что архиепископ поднял руку, благословляя, и что-то пробормотал на языке, которого полковник прежде никогда не слышал.

Глава 15 Военный министр

Стоя на высоких стенах Батава, Маккинни жалел, что у него нет бинокля. Он купил здесь примитивную подзорную трубу, но из-за скверных линз картинка расплывалась, так что лучше было рассматривать варваров невооруженным глазом.

Он наблюдал за ними пять дней, вглядываясь в даль за приземистыми грядами холмов и лоскутами возделанных полей – верховые марис быстро перемещались от одних ворот к другим. Кочевники стали лагерем на расстоянии полета стрелы от стен, расположив свои кибитки и шатры в оскорбительной близости от ворот, и теперь беспрерывно дразнили защитников города, призывая их проявить смелость и выйти из крепости, выкрикивая обидные слова и непристойные замечания, пока наконец солдаты Храма не начинали задыхаться от слепой ярости.

На четвертый день небольшой отряд рыцарей выехал, чтобы атаковать ближайший к воротам стан неприятеля. Тяжелая кавалерия храмовников промчалась сквозь ряды врага, втаптывая боевыми конями степняков, защищенных лишь легкими нагрудниками, в мягкую землю, прорубая мечами путь сквозь варваров и крича в упоении битвой. Ничто не могло остановить атаку рыцарей. Но мало-помалу атака захлебнулась. Огромные боевые кони утомились, утомились и люди. Слово распространилось среди марис, и те налетали на рыцарей волна за волною, и наконец отряд храмовников был окружен и смят. Рыцари исчезли под грудой шевелящихся тел, и звуки битвы стихли. В эту ночь к насмешкам в адрес оставшихся за крепостными стенами войск прибавились крики их умирающих товарищей.

На следующий день после трагически закончившейся вылазки, Маккинни попросил аудиенции у иерархов Храма, заявив, что располагает важной информацией касательно войны; информацией, которую он мог открыть только высшим офицерам. Тем временем Старк муштровал команду «Субао», заставляя свое войско биться на мечах, пиках, защищаться щитами, маршировать строем под барабанный бой, бросать по команде дротики, давать залп из арбалетов и снова маршировать, обходя пирс и держа строй. Учения привлекли внимание офицеров-храмовников, и на десятый день пребывания «Субао» в Батаве к кораблю направилась небольшая делегация.

– Мы проводим вас в Храм, – было сказано Маккинни.

Двое офицеров отвели его к воротам, где на смену сопровождающим вышли двое облаченных в яркие одежды служителей, которые провели Натана через анфиладу пышно украшенных гобеленами и флагами залов. Храм состоял из целого комплекса разнородных залов и коридоров, в которых яркие краски декора неожиданно сменяли голые стены, а роскошь уступала место спартанскому аскетизму. Наконец они поднялись по каменной лестнице к череде келий, вырубленных в стене высоко над внутренним двором Храма. Служитель осторожно постучал в одну из дверей.

– Войдите.

Храмовник открыл дверь и отступил в сторону. В келье за маленьким столом сидел священник в черной сутане, перед ним стояла чернильница и лежало перо. По полу было разбросано множество листков, а на стене, позади священника, висела карта города и окрестностей со схематически отмеченными дорогами и деревнями в пределах сорока километров от крепостных стен.

– Отец Сумбаву, вот чужеземец, которого вы хотели видеть, – доложил храмовник. – Он называет себя торговцем капитаном Маккинни.

Храмовник запнулся, выговаривая имя, но все же произнес почти без ошибки.

Натану уже сказали, что отец Сумбаву по сути военный министр Храма. Были другие священники, которые рангом значительно превосходили его, но мало у кого в руках было сосредоточено столько власти. Казалось, Сумбаву мало заботят митра и риза епископа и еще меньше – иные ловушки власти, но его люди служили ему верно. Маккинни отметил контраст между спартанской обстановкой кельи и богатством роскошно обставленных приемных храма; Сумбаву заботила действительность, не символы.

Его келья располагалась высоко над зубцами крепостной стены, и сквозь узкие бойницы можно было видеть город, стены, а за ними – лагерь кочевников. Натан даже разглядел отряды марис, выписывающие бесконечные петли между воротами. Кочевники держались точно за пределами полета стрелы. Приземистые однообразные холмы, покрытые травой и кое-где испещренные квадратами полей злаков, тянулись до самого горизонта. Равнину пересекали несколько дорог, на перекрестках, на месте некогда стоявших там фермерских поселков, чернели пожарища.

Сумбаву быстро поднял руку для благословения, и Маккинни поклонился. Не успел он поднять голову, как священник спросил:

– Почему вы решили, что можете понапрасну тратить мое время?

– Но это вы хотели меня видеть, отец мой.

– Вы просили встречи с членом иерархии. Вы сказали, что располагаете информацией военного свойства. Вот вы здесь. Что же вы хотели сообщить мне?

– Ваше святейшество, я уже участвовал в боях против таких же варваров. На востоке их удалось отогнать от городских ворот. Хотя я всего лишь торговец, я возглавлял отряд солдат в бою против кочевников и хотел узнать, не угодно ли вам испробовать наши методы боя. Мы прогнали кочевников от ворот нашего города на юг.

Маккинни замер, вытянувшись, словно кадет на параде, дожидаясь, когда священник заговорит снова, но в келье повисла тишина. Полковник рассматривал сидящего за столом человека.

Он не мог угадать, сколько Сумбаву лет. На его лице не было морщин, в коротко стриженных волосах – седины, но руки загрубели от мозолей, и на них взбухли вены от работы, а может, возраста.

Сумбаву внимательно пригляделся к нему, прежде чем ответить.

– Почему вы уверены, что вам по силам то, что не получилось у нас? У нас лучшее войско на Макассаре, но даже ему ничего не удалось сотворить с этими ордами. В прошлом мы всегда били и уничтожали кочевников, но теперь их собралось слишком много.

Священник поднялся и остановился у высокого окна. Кулаки были крепко сжаты, и костяшки побелели.

– Дело не в умении солдат, ваше святейшество, а в способе ведения боя. Ваши воины великолепно вымуштрованы, дисциплина у них на высоте, но их слишком мало. Ваши лорды бьются великолепно, но кавалерия не способна должным образом сражаться с этими кочевниками. В городе я почти не видел всадников – они в основном перебиты, я прав?

– Те, кто не пал, теперь просто жители города. Кавалерия и раньше была немногочисленна, а теперь ее дух сломлен. Трижды рыцари-храмовники и мужи из знатных семейств выезжали из ворот этого города. Три раза бросались они в атаку, и ничто не могло устоять против них. И трижды они терпели поражение, отрезанные, разбитые на мелкие группы и сметенные, словно соломинки ветром; лишь единицы уцелели и сумели, пристыженные, вернуться обратно. После этого варваров только прибавлялось, но сынов знатных семейств не становилось больше. И вы хотите сказать, будто способны сделать то, что оказалось не по силам великим воинам? У вас что, на подходе тысяча кораблей, несущих сюда новую армию? – Священник пристально взглянул на Маккинни, потом указал на деревянный стул. – Располагайтесь со всеми удобствами, которые я могу позволить себе и своим посетителям, – негромко проговорил он. – Здесь не слишком роскошно. И расскажите мне, как вы, южане, победили варваров.

Маккинни сел и заговорил, тщательно подбирая слова.

– Самое главное – выстроить пехоту и конницу, так, чтобы они поддерживали друг друга, – сказал он. – Если вы сможете правильно выстроить войска, кочевникам вас не одолеть.

– У нас мало солдат, – ответил Сумбаву. – Неважно, насколько вы хитры, невозможно выиграть сражение, когда врагов тысячи.

– Неправда, святой отец. Мы можем сделать так, что каждый солдат будет биться за десятерых. Кроме того, в городе полно праздношатающихся, наемников, воров, просто горожан. Все они могут сражаться.

Священник пожал плечами.

– Если согласятся. За каждым, кто отправится на бой, должен присматривать верный человек, чтобы оборванец не отлынивал от драки. Эта овчинка выделки не стоит.

– Если с ними обращаться как с людьми и обучить, они смогут воевать. Нам не нужно большое войско. Но к солдатам нельзя относиться как к скоту или рабам. Они должны идти в бой по доброй воле.

– И вы предлагаете вооружить этих людей? Они уничтожат Храм.

– Нет. Я спасу Храм. Храм обречен, отец Сумбаву. И вы знаете об этом не хуже меня. – Маккинни указал в сторону окна. – Город падет, не пройдет и года. Я видел опустевшие причалы и слышал, что порт настроен против вас. Я видел людей, которые спят на улицах, пока кочевники собирают их урожай. Вам не прогнать отсюда врага, пока он опустошит ваши поля. Припасов у них больше, чем у вас. Храм обречен, если только вы не прогоните врага, и чем быстрее, тем лучше.

Сумбаву пожал плечами, внешне сохраняя ледяное спокойствие – только руки на столе беспокойно двигались.

– И только вы один можете спасти нас? Вы что же, богоизбранный? Мы правили этим городом пять сотен лет. А чем славны ваши предки? Жили в землянках?

– Что я сделал в прошлом, неважно. Важнее то, что нам удастся сделать.

– И сколько мы должны будем вам за спасение города? Какова ваша цена?

– Нет цены, которую можно требовать за сохранение единственного источника мудрости на Макассаре. Я попрошу только то, что мне действительно необходимо. Оружие. Пики и щиты. Право набрать людей. Кроме того, я должен осмотреть солдат-храмовников, поговорить с конными рыцарями. Мне понадобится плац, где я буду вести обучение. Подати Храма следует направить на то, чтобы вооружить горожан. Я не потребую платы, но сделать нужно будет многое. Мы сможем спасти этот город и Храм, только если вы будете слушать меня.

Священник развел руки и напряженно вгляделся в свои ладони.

– Возможно, это воля Господня. Другого плана у нас нет. И большого вреда от того, что вы станете муштровать сброд, не будет, поскольку наш договор останется в силе только до тех пор, пока их всех не перебьют – и вас в том числе. Я прикажу, чтобы вас обеспечили всем необходимым.

Постепенно на парадном плацу перед Храмом выстраивалась армия. Она не слишком напоминала армию в привычном смысле. В первую неделю людей приходилось тащить на насильно; горожане не умели маршировать и спотыкались, неспособные понять приказы и не желающие учиться. Но когда раздали оружие и обучение продолжилось, в разношерстной толпе возникло и возобладало новое чувство – самоуважение. Люди, успевшие опуститься до состояния нищих, стояли бок о бок с крепышами-крестьянами из-за городских стен, а в их ряды затесались юные отпрыски из разорившихся купеческих семейств города. Прислушиваясь к уговорам Маккинни и приказам Старка, новобранцы выше держали голову, учились вгонять пики в чучела-мишени, издавать боевой клич. На третью неделю обучения, Маккинни созвал совет.

– Времени у нас немного, – сказал он своим военачальникам. – Сумбаву очень хочет посмотреть, на что мы способны, и я обязан доложить ему. Вам следует быть очень внимательными с этим человеком. Он опасней, чем кажется на первый взгляд, и не тот, кем кажется. Каково состояние армии?

– Пехота – так себе, – отрапортовал Хэл. – Храмовники молодцы, но не понимают, что от них требуется, и потом, они настолько уверены в себе, что не хотят учиться ничему новому. Ополченцы научились нести пики и смыкать щиты, но только не надолго. Большинство – дохляки. А выбрать лучников из этой толпы почти невозможно. У храмовников порядочно арбалетчиков, но этого мало.

– Смогут они отразить атаку легкой кавалерии? – спросил Маккинни.

– Не знаю, сэр. Они еще никогда не участвовали в деле, но если заставить их поверить в себя, то против кочевников они продержатся. А вот веры в себя у них как раз и нет, полковник.

Маккинни заметил, что у Лонгвея, услышавшего оговорку Хэла, округлились глаза.

– А что кавалерия? – спросил он Бретта. – Смогут всадники сражаться в строю? Вы уже выбили из них самонадеянность, и они будут держаться вместе или бросятся в атаку каждый сам по себе, едва завидев врага?

– Мы с Ванъянком говорили с ними, торговец, – ответил Бретт. – Честь – все, что у них осталось. Среди них есть такие, кто уже побывал на поля боя и узнал вкус поражения… к тому наш враг – попросту варвары… Однако будет трудно отлучить их от скорой победы.

– Но вы должны это сделать, – сказал Маккинни. – Это наш последний шанс. Нужно выучить рыцарей атаковать по команде и возвращаться, восстанавливая построение, под защиту стены щитов. Любой их них, кто осмелится действовать самостоятельно, желая покрасоваться, будет брошен на поле боя на погибель. Постарайтесь вколотить эти простейшие мысли в их головы. А также объясните, что если их убьют, город падет, и от чести, которой они так гордятся, не останется и следа. Поэтому они должны сражаться – чтобы ее сохранить.

– Да, но отступать для них означает покрыть себя позором, – ответил Ванъянк. – Хотя, когда я толкую с ними, они слушают меня внимательно, и я постараюсь убедить их в том, о чем вы просите. Сам я уже поверил. Но для других рыцарей это звучит странно.

Маккинни кивнул.

– Странно или нет, а учиться им придется. Что у нас с обозом?

Мэри Грэхем с гордостью улыбнулась.

– Полный порядок, – доложила она. – Теперь у нас достаточно повозок.

– Мне казалось, тягловой силы у нас маловато, – сказал Маккинни.

– Да, лошадей немного, к тому же упряжь была неправильная, – кивнула Грэхем. – Здесь используют кожаные поводья. Я объяснила плотникам, как сделать деревянные хомуты, и теперь животные устают меньше. У нас по-прежнему мало лошадей, но теперь каждая способна нести больший груз.

– Отлично.

– У нас есть повозки, но мало зерна, – продолжила Мэри. – Если вы беретесь охранять обоз, мы обеспечим вашим людям припасы на несколько дней. Еды все равно не много, но это лучше, чем ничего. После этого нам придется отыскивать провиант за крепостными стенами. Если мы сможем защитить фермеров, то попытаемся даже собрать часть урожая зерна.

– Итак, у нас имеется малообученная пехота, скромная кавалерия, от которой польза то ли будет, то ли нет, немного стрелков-храмовников и мечников-храмовников, наших лучших бойцов, которые, увы, не понимают, что им делать, и чертово море кочевников за стенами. Интересная ситуация. – Маккинни на секунду задумался, глядя на копию карты Сумбаву, терпеливо сделанную молодым Тоддом, потом подвел итог. – Нужна демонстрация силы. За неделю мы выберем лучших из наших людей – солдат, умеющих думать, которые не струсят, не побегут и будут подчиняться приказам. Еще мне нужен провиант на два дня для двойного числа бойцов и отряд самых дисциплинированных поваров и квартирьеров, – сказал он Мэри. – Мы покажем, на что способны, в стычке с врагом. Но главная наша цель – убедить наши войска в том, что кочевников можно разбить. – Маккинни поднялся, тем самым предлагая всем разойтись. – Хэл, задержитесь на минутку.

Когда все вышли, Старк сказал:

– Извините, что проговорился, полковник. Но очень похоже на войну, а я не привык быть шпионом.

– Пробьемся. Ты уже подобрал командиров?

– Да, сэр. Войска, которые мы привезли с собой, я использую для поддержания порядка, нам есть на кого опереться. Мне кажется, они готовы драться и с храмовниками, если будет надежда на победу. В любом случае мы можем управлять войсками. Если вы поведете их к победе, войска будут верны нам до конца.

– Отлично. Но группа командиров нужна обязательно. Иначе, когда все закончится, солдаты потеряют всякую цель. Хорошо, сержант, можете идти.

Хэл поднялся, улыбнулся, потом отдал честь.

– Как в старые времена, полковник. Волки другие, но времена прежние.

Перед визитом к Сумбаву Маккинни тщательно вооружился. Он надел кольчугу, набросил на плечи яркий пурпурный плащ, надел золотые браслеты и цепь, застегнул стихарь булавкой с драгоценным камнем, и наконец повесил на пояс меч, сделанный на мире Принца Самуила. Кольчуга и меч выглядели точно так же, как те, что производили на Макассаре, но были гораздо лучшего качества. Подобное оружие поддерживало статус отряда полковника. Маккинни, которого привела охрана, встретил Сумбаву на зубчатой стене над своей кельей.

– Вот теперь вы одеты в свои подлинные цвета, торговец, – проговорил священник. – Вы ведь более солдат, чем торговец, не так ли?

– На юге, святой отец, торговцы и солдаты – это часто одно и то же. По крайней мере, те из торговцев, кто выжил. В наших краях мир редкий гость.

– Здесь также. Но раньше было иначе.

Священник-военачальник оглядел бескрайнюю равнину, раскинувшуюся за стенами города.

– Сегодня кочевников стало еще больше. Зерно уже созрело, и они выстраивают заслоны, чтобы защитить урожай от наших огневых отрядов. Мы сможем сжечь урожай, но только ценой жизней наших рыцарей. Не думаю, что кто-нибудь вернется оттуда живым.

– Святой отец, есть способ, – сказал Маккинни.

Священник бросил на него быстрый взгляд, и Натан продолжил:

– Я хочу просить разрешения выйти с небольшим отрядом за стены города. Мы не собираемся отходить далеко.

– Можете использовать ваших бесполезных ополченцев, если угодно. Вы заставили их ходить с гордо поднятой головой, но это не солдаты. И никогда не будут солдатами.

– Мне нужны не только ополченцы, – ответил Маккинни. – Мне потребуется пятьдесят стрелков-храмовников и пятьдесят всадников.

– Четверть всех стрелков? И почти все рыцари? Нет.

– Но, святой отец, это стоит того. Мы покажем вам, что кочевников можно победить. И не станем удаляться от стен. Арбалетчики и рыцари могут вернуться в крепость, если мои люди не выстоят – и не запятнают свою честь, поскольку возвратятся оттого, что пехота не смогла поддержать их.

– А вы тоже пойдете?

– В авангарде с копейщиками.

– И рискнете жизнью, лишь бы доказать мне, что эти люди способны сражаться? Значит, вы уверены. Странно.

Маккинни взглянул на равнину и заметил, что к городским стенам направляется новый отряд кочевников. В одном только этом отряде было несколько сотен варваров.

– Значит, вы сами поведете своих людей, – повторил Сумбаву. – Вы не вернетесь.

– А если вернемся? Это поднимет дух остальных. Учтите, если мы будем сидеть сложа руки, Храм падет.

– А если вы истребите моих стрелков и рыцарей, развязка наступит еще быстрее…

Священник пытливо взглянул на лагерь кочевников внизу. Отряды всадников бросались к стенам – и поворачивали обратно точно на расстоянии полета стрелы. Он прикоснулся к своему знаку, золотому изображению храма с эбеново-черным крестом посередине, и внезапно обернулся к Маккинни.

– Поступайте как знаете. Вы безумны, но кое-кто верит, что безумие – благодать, ниспосланная Богом. Которой у меня уж точно нет.

Сумбаву отвернулся и, тяжело ступая, пошел прочь, по-стариковски сутулясь.

Глава 16 Марширующая стена

Прежде чем устроить вылазку, Маккинни неделю муштровал копейщиков. Наконец Хэл доложил, что солдаты подготовлены настолько, насколько возможно за такой небольшой срок, и части были построены в маршевом порядке перед воротами. Перед выступлением Натан в красном плаще, развевающемся за плечами, поднялся на невысокий помост перед воротами и обратился к солдатам.

– Сегодня мы одержим победу, какой еще не видывали на этом мире, – крикнул он. Об этом дне сложат песни, и им не будет конца. Вы спасете свои дома и покроете себя славой. Кроме того, что за жизнь сидеть тут, укрывшись за стенами? Разве мужчина тот, кто прячется от врага, когда можно сразиться с ним и разгромить его? Сегодня вы – те, кто победит. Никогда больше вы не будете рабами.

Раздались слабые ответные крики, организованные стражниками Хэла, рассеянными в рядах.

– Придется пойти на это, – говорил Натан сержанту. – Они не почувствуют воодушевления, пока не увидят, как можно бить врага. Вопрос в том, выстоят ли они до тех пор, пока это станет очевидно?

– Не знаю, полковник, – ответил Старк. – Я выучил их всему, чему только мог, но у большинства дух был сломлен задолго до того, как мы пришли сюда. Так что не скажу ничего.

– Но они знают, что от них требуется, – ответил Маккинни. – Теперь нужно заставить их драться, а это зависит от нас. Откройте ворота и ведите войска наружу.

– Слушаю, сэр.

Армию выстроили клином: копейщики со щитами по краям, кавалерия, лучники и повозки с провизией посередине. Копейщики стояли и в острие строя, суженного до ширины ворот. Отряду предстояло выйти колонной, края которой за воротами расходились в стороны, наискось, образуя треугольный строй, что не раз было отработано на плацу Храма. Алая форма лучников-храмовников и яркие доспехи рыцарей составляли заметный контраст с темной кожаной одеждой копейщиков, дожидающихся, когда ворота откроются. Все кто мог облачились в стальные нагрудники, шлемы и наколенники, но для многих снаряжения не хватило. У некоторых были только копья, щиты и небольшие кинжалы за поясом.

Маккинни в последний раз перед выходом оглядел свое войско. Проглотив комок, который всегда поднимался у него в горле перед делом, он задумался, как остальные солдаты справляются с таким напряжением. Потом махнул рукой, и ворота открылись.

– Вперед! – рявкнул Старк. – Держать строй! Так же, как на плацу. Вперед марш.

Пока войска выходили из ворот, молодые барабанщики, стоя на повозках, отбивали ритм. Когда за воротами оказалось довольно копейщиков, чтобы выстроить защитную стену, Маккинни выпустил кавалерию и вышел вместе с рыцарями, чтобы занять свое место в острие клина.

Под прикрытием стрелков, выставленных на стенах, войско выстроилось в боевом порядке. Несколько варваров бросились в атаку, но были сражены стрелами прежде, чем успели добраться до отряда. Большинство варваров стояло на безопасном расстоянии от войска, наблюдая, и тысячи всадников съезжались со всей степи.

– Ишь, какая орава, – заметил Старк. – Похоже, там все их силы. Зря мы не поставили второй отряд у других ворот.

– Людей мало, – пробормотал Маккинни. Он мрачно наблюдал за тем, как последние ряды пехоты выходят из ворот, чтобы образовать тыл клина. – Так, Хэл, теперь вперед. Командуй.

Старк махнул барабанщикам. Дробь изменилась, с разных сторон строя другие барабаны подхватили ритм. Отряд тронулся с места и медленно двинулся вперед. Солдаты несли щиты на уровне груди и держали копья горизонтально. Позади каждого солдата со щитом было еще два ряда копейщиков. Клин устремился по невысоким всхолмьям равнины в сторону ближайшего неприятельского стана, напряженно глядя только вперед и сознавая, что прикрытие осталось позади, на стенах города.

Марис кружили рядом, неизменно держась на расстоянии, заманивая подальше от стен. Время от времени отдельные кочевники галопом бросались к строю копий, резко поворачивали и скакали обратно, презрительно хлопая себя по ягодицам.

Отдельных всадников сменили небольшие группы. Потом на расстоянии полета стрелы собрался большой отряд. Кочевники медленно двинулись в сторону Маккинни.

– Первая атака! – крикнул Старк. – Они собираются ударить во фланг, там командует молодой Тодд. Отдать команду арбалетчикам?

– Два залпа, Хэл. Другие пусть стреляют под высоким углом, чтобы отогнать остальных. С этими кочевниками разберутся ребята Тодда.

– Слушаю, сэр.

После залпа храмовников часть неприятелей поп?дала из деревянных седел на землю. Сразу вслед за этим первые кочевники подлетели к линии щитов – не единой волной, а разрозненными группами.

Прежде чем произошло столкновение, Тодд отдал приказ. Барабаны изменили ритм, солдаты на передней линии опустились на одно колено, уперев копья в землю, копейщики за их спинами выставили вперед свои пики прямо над головами переднего ряда. Марис уже подлетали галопом, с криками и руганью.

Первая лошадь с лету напоролась на острия, пронзительно заржала и повалилась на землю; остальные скакуны попытались отвернуть от частокола копий, топча всадников, летящих следом. Перед остриями пик началась кутерьма, и в отряде кочевников перед правым флангом клина Маккинни произошла свалка. Арбалетчики открыли огонь по мешанине людей и животных. Враги выкрикивали проклятия, вновь и вновь пытаясь штурмовать стену щитов. Раздались крики:

– Они бегут, бегут!

– За ними! – явно различил Маккинни.

– Держать позицию! – выкрикнул он. – Ради вашего Бога и вашего Храма, иначе я прикажу стрелкам сбить с коня первого, кто оставит строй! Бретт, утихомирь своих проклятых рыцарей!

– Есть, сэр! – услышал Натан четкий ответ откуда-то из центра кавалерийского строя. Конные храмовники горячили коней, намереваясь пуститься в погоню за бегущим врагом. Марис уже прекратили атаку, отъехали, вновь осыпали врага проклятиями – и уехали совсем; за ними никто не погнался.

Когда спокойствие было восстановлено, Маккинни забрался на повозку.

– Только что мы отогнали маленький отряд. Это нельзя назвать сражением, но вы поняли, что мы можем устоять. Не позволяйте им дурачить вас. Как только вы сломаете строй или выйдете за линию щитов, они ударят по вас всей силой. Держитесь в строю, и мы покончим с ними. Запомните, жизнь каждого зависит от товарищей. Никто не должен оставлять строй, не должен трусить или поддаваться соблазну дешевой славы. Во славу Господа, ура!

На этот раз откликнулись все. Спускаясь с повозки, Маккинни впервые обратил внимание на возницу: небольшого роста, в кольчуге, тот кричал во все горло.

– Фриледи! – потрясенно произнес он. – Вам не место здесь.

– Вы приказали мне организовать обоз, полковник. Я должна была исполнить приказ. Командовать этой разношерстной толпой кроме меня некому, а я не хочу, чтобы все испортили неучи. Ваш сержант сам прогнал этого выскочку из Храма, который обращался с моими людьми как с рабами.

Глядя на Мэри, Натан вспомнил другую фриледи, не менее упрямую, но тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Лаура с Мэри не были похожи как две капли воды. Невозможно было представить Лауру в доспехах – хотя она вполне могла носить меч. Меч Грэхем лежал на ящике рядом с ней. Пока Натан рассматривал свою подопечную, к ним подошел один из обозных. Это был повар, щупающий большим пальцем огромный топор.

– Оставили бы вы леди в покое, – сказал здоровяк. – Она святая с небес. Только троньте ее – и командир вы там или кто, а не сносить вам головы.

– Сумба, спасибо, но мне не нужна защита, – весело ответила Мэри. – По крайней мере от него.

– Хорошо, леди. Мы и за остальными присмотрим, – отозвался плечистый повар. Маккинни пожал плечами и вернулся к командованию сражением.

Отряд снова двинулся вперед, барабаны отмеряли четкий ритм. Время от времени мелкие группы кочевников бросались в их сторону, выпускали стрелы и поспешно бежали из-под огня стрелков Храма. Плохие луки кочевников не могли пробить с большого расстояния даже кожаные доспехи пехоты, а подходить близко кочевники не решались.

– Они перестраиваются и хотят напасть снова, – тихо проговорил Маккинни. – На этот раз нападут большой силой, всей, какая у них есть.

Старк кивнул.

– У людей уже появилась уверенность, полковник. Думаю, мы выстоим. Нам повезло, что сначала марис пытались напасть небольшим отрядом.

– Соперничество между кланами, – сказал позади Лонгвей. – Я уже видел такое на Южном материке. Каждый клан хочет первым отплатить нам за оскорбление, которое мы наносим своим присутствием здесь. Они нападут снова.

– Ночь, вот что меня беспокоит, – сказал Старк. – Мы останемся здесь на ночь?

Маккинни кивнул.

– Цель нашей вылазки – поднять боевой дух войск, оставшихся в городе. Если мы выйдем наружу и сразу вернемся, толку не будет. Нам нужна убедительная победа.

– Я все еще не понимаю, чего мы добиваемся, – подал голос Лонгвей. – Предположим, вы докажете, что можете выстоять против кочевников и передвигаться по равнине в строю, который они не смогут нарушить. Но они будут уклоняться от боя, и вы ничего не достигните.

– Мы обсудим это позднее, – пробормотал Маккинни. – Вот и они, Хэл! Прикажи приготовиться.

К ним по равнине галопом неслась вражеская орда.

– Их тысячи, тысячи! – крикнул кто-то в рядах. – Нам никогда не остановить их!

– Тихо в строю! – скомандовал Старк. – Барабанщики, бейте «К оружию!»

Над небольшим отрядом разнеслась тревожная дробь. Щитоносцы снова стали на одно колено; на сей раз весь периметр опустился ниже, и копейщики выставили пики над плечами передних. Резервные копейщики стояли в каждом углу клина, в центре гарцевала кавалерия Бретта. Стрелки дали залп по атакующим марис, позади них повара и маркитанты перезаряжали и подавали арбалеты. Все до одной стрелы угодили в цель, выбив всадников из седел; бесхозные лошади заметались, внеся сумятицу в ряды врага.

– У них отсутствует то, что можно было бы называть строем, – спокойно заметил Старк. – Если бы они нападали все одновременно, а не маленькими отрядами, то добились бы лучшего результата.

– Дисциплина слабовата, – заметил Лонгвей. – Они организованы лучше, чем можно было бы ожидать от такого мира, но все же дисциплина хромает.

Барабаны отчаянно загрохотали, и атака началась. Кочевники налетали и откатывались со всех сторон клина, неспособные проникнуть внутрь, метались перед стеной щитов и частоколом копий, прямо под огнем арбалетчиков.

– Мечники! Мечников сюда! – закричал Маклин из тыловой части клина, где он был командиром. По его команде дюжина солдат с мечами и небольшими круглыми щитами бросились закрывать прореху в строю щитоносцев и быстро выбросили пятерых спешившихся марис в кучу-малу за рядом щитов. Несколько копейщиков выстроилось, чтобы закрыть прореху, и строй вновь сомкнулся, прямо над телами пятерых щитоносцев, погибших после того, как один из их товарищей не выдержал и бежал.

Марис созвали своих, отступили и снова приготовились ударить в найденное слабое место.

– Они хотят нанести мощный удар по участку Маклина, – доложил Старк. – Становится трудновато держаться.

– Приготовь кавалерию, – тихо приказал Маккинни. – Пойду поддержу Маклина.

Маккинни бегом преодолел тридцать ярдов, отделявших острие клина от основания.

– Приготовьтесь открыть ряды, Маклин!

– Слушаю, полковник. Барабанщики, играй «Тов-сь!»

Ритм барабанов изменился.

– Старшины, отводите людей!

Зычный голос моряка разносился над шумом сражения, и было слышно, как его приказы повторяют в рядах. Маккинни спокойно следил за развитием событий.

– Давайте, мистер Маклин.

– Раскрыть ряды!

Щитоносцы расступились, зашли за спины друг другу, открыв в центре небольшой проход. Со стороны неприятеля донеслись торжествующие крики, и всадники-марис бросились в атаку.

Из центра клина взлетел пронзительный голос трубы. Медленно набирая скорость, тяжелая кавалерия двинулась вперед со своей позиции в острие клина.

Выставив копья, рыцари стремительно ударили по летящему навстречу врагу, используя встречный момент марис для того, чтобы усилить свой напор, сметая все на своем пути, повергая врага под копыта своих лошадей. Бретт и Ванъянк, скачущие каждый со своей стороны рыцарского кулака, разразились воинственными криками. Тяжелая броня железнобоких оказалась чересчур прочной для легковооруженных кочевников. Они бросились врассыпную. В возникшие бреши в их строю хлынули мечники, устремившиеся в атаку вслед за кавалерией, и принялись рубить варваров. Удар был невероятно мощным, рыцари уже преследовали врага. Кулак атаки медленно рассыпался, а марис отступали, собирая силы и готовясь к нападению.

– Трубите отбой, – приказал Маккинни. Снова запела труба, на этот раз спокойней, ровнее. – Трубите еще раз. – Натан повернулся к Старку. – Это решающий момент, Хэл. Если Ванъянк и Бретт не смогут управлять этими безмозглыми храбрецами, мы пропали.

Он видел, как его офицеры кричат на рыцарей. Люди медленно стали поворачивать назад, сначала один, потом другой – и вот уже все двинулись обратно. Маккинни заметил, как Бретт ровняет шеренги, и обратно рыцари поскакали, с достоинством, гордо, в отличном строю, с флажками, развевающимися на пиках. Они проехали за стену щитов, сомкнувшуюся за ними, оставив на поле боя сотни врагов.

Не теряя времени, Маккинни повел свой отряд по равнине к ближайшему лагерю кочевников. Марис нападали на них еще дважды, и клину пришлось останавливаться, чтобы выставить перед собой частокол из копий. Вторая атака оказалась самой мощной, и полковнику пришлось снова выпустить кавалерию. Закованные в латы рыцари прошли через средоточие врага, как раскаленный нож сквозь масло, и вернулись под защиту клина, прежде чем кочевники перестроились и смогли начать новую атаку. После каждого нападения на поле боя оставались горы трупов; их топтали сапоги пехоты и давили колеса повозок, как только колонна трогалась в дальнейший путь.

Они добрались до лагеря кочевников – немногочисленных кожаных шатров, растянутых на деревянных каркасах, и дюжины повозок, которые кочевники успели угнать прочь до прибытия отряда. На их защиту встала пара рядов воинов с легкими щитами. Бретт и Ванъянк подъехали к Маккинни.

– Мы сотрем их в порошок одним ударом! – выкрикнул Бретт. – Откройте клин.

– Нет. Я не стану рисковать кавалерией, выпуская ее в атаку из-за стены щитов. У нас слишком мало людей, и если что-то пойдет не так, нам никогда не вернуться в город. Мы пойдем вперед вместе и вместе умрем. Рыцари надумали бросить нас?

– Мы не оставим вас одних среди тысяч врагов, – тихо ответил Ванъянк. – Я поговорил с рыцарями. Никто из нас никогда не видел такого боя, как сегодня. Мы уже истребили больше врагов, чем нас самих. Прежде, когда мы нападали на них, первая наша атака каждый раз разносила их в клочья, но потом они бросались на нас всей силой и побеждали. Мы останемся с вами.

Отряд двинулся вперед, осторожно, но неудержимо, барабаны задавали маршевый ритм наступающей пехоте. Маккинни развернул клин так, чтобы его острие смотрело точно на врага, и собрал резервных копейщиков перед авангардом. Лучники пока молчали – запас стрел почти иссяк. Маккинни переговорил с офицером-храмовником, который командовал стрелками.

– Я хочу, чтобы вы дали сильный залп по правому флангу от острия клина. Необходимо, чтобы там в строю марис образовалась прореха. Они не умеют сражаться как пехота, не обучены и не любят. Мы прорвемся через их строй и сомнем фланги.

Когда кочевники оказался совсем рядом, Маккинни дал сигнал. Лучники дали залп, и мечники под командованием Тодда бросились вперед, чтобы метнуть во врага дротики, а затем вернуться под защиту пик. Острие колонны ударило по врагу почти сразу вслед за дротиками, прорвало тонкий строй за счет своего момента движения, и в тот же миг передние копейщики рухнули в яму-ловушку, скрытую позади марис. Оттуда донеслись крики боли.

– Вот что ожидало ваших рыцарей, – тихо сказал Маккинни Бретту. – Глядя на действия варваров, я понимал, что для них должна быть какая-то причина. Они надеялись, что мы выпустим вперед всадников.

Строй кочевников разрушился, они бросились врассыпную, забрались на лошадей, спрятанных за шатрами, и галопом унеслись прочь. Команда Мэри Грэхем вытащила раненых из ямы, оставив там пятерых воинов, тела которых были проткнуты кольями. Побледнев, Мэри стояла у ужасного рва и смотрела вниз, но у Натана не было времени сопереживать.

– Похороните их здесь, – приказал Маккинни. – Это достаточно почетная могила для воинов. Пришлите капеллана.

Он выстроил людей в линию, ровняя щиты по периметру.

Небольшой отряд разведчиков обошел захваченный лагерь. Их доклад по возвращении был восторженным донельзя.

– Здесь полно еды. Но входить в шатры нужно очень осторожно, внутри на стенах и на растяжках кочевники держат скорпиасов на кожаных поводках.

Скорпиасами звались местные создания, теплокровные, хоть и похожие на ящериц, длиной от восьми до двенадцати сантиметров. Эти «ящерицы» отдаленно напоминали земных скорпионов, но их укусы были во много раз опасней.

– Разобьем лагерь в стороне от шатров, – приказал Маккинни. – Добавьте их растяжки к нашим кольям, да ставьте колья как положено – марис могут напасть ночью. Принесите как можно больше еды для города.

Под командованием Старка отряд выстроил укрепленный лагерь, выкопав по периметру ров, набросав земли и установив на получившемся бруствере колья. Работали посменно, один копает, другой стоит и держит щит и оружие, свое и копающего, но кочевники не предпринимали новых атак. Марис безостановочно кружили около лагеря за пределами полета стрелы, время от времени трусливо выпуская стрелу и торопливо ретируясь, пока не открыли ответный огонь. Маккинни приказал лучникам не обращать внимания на эти выходки.

– Они попытаются напасть, когда стемнеет, – объяснил он командирам. – А с такого расстояния, как теперь, они не причинят нам вреда. Атаку предпримут позже.

Костры для приготовления пищи разожгли только в темноте, но Маккинни запретил отдыхать до тех пор, пока укрепление не будет завершено. Когда был вбит последний кол, солнце село, и сплошная облачность скрыла луны. С командного поста на повозке Мэри Грэхем Маккинни было видно, что равнина усеяна дюжинами костров; это были станы кочевников, в каждом отряде по несколько сотен человек.

– Да, у них полно народу, – проговорил он.

– Не понимаю, как можно одолеть такое скопище? – спросила Мэри Грэхем. – Мы можем убить много, но придет еще больше.

– Не придет, если тут нечего будет есть. Кочевники уничтожили почти весь провиант в округе. Сейчас они надеются только на урожай зерна. Если зерна не останется, им придется вернуться в глубь материка. Так мы сумеем их прогнать.

– Значит, вы в самом деле полковник? – спросила Мэри. – С того самого дня, как я увидела вас, я знала, что вы не просто торговец, и потому ничуть не удивилась, когда ваш человек проговорился.

– Вы наверняка слышали обо мне, – ответил он.

На равнине за укреплениями началось какое-то движение. На миг что-то заслонило огонек одного костра кочевников, потом другого.

– Вас зовут Маккинни? Постойте-ка… – На ее лице появилось удивление. – Железный Маккинни? Полковник орлеанских войск? Значит, я должна ненавидеть вас.

– Почему?

– Мой жених был при Блантерне. Младший офицер Пятой армии.

Маккинни с трудом спрыгнул с повозки, удивляясь тому, как он устал даже в слабой гравитации Макассара.

– В Пятой армии были отличные солдаты.

– Да. И никто не мог их победить, кроме ваших людей, верно? Со времен этой битвы каждый человек Гавани должен испытывать к вам сразу и восхищение, и ненависть.

– Это дело прошлое. Сейчас я на службе у короля Давида. Мне жаль, что так вышло.

– Не стоит сожаления. – Мэри подступила ближе, пытаясь увидеть при свете костров его лицо. – За миллион миль от мира Принца Самуила перипетии тамошней политики кажутся ничтожными. До сегодняшнего дня я вообще не была уверена, что нам удастся вернуться домой. Даже сейчас, по-моему, шанс невелик. Но если есть кто-то, кто сможет это устроить, то это вы.

Натан рассмеялся.

– Послушать вас, так начинает казаться, что это Хэл разговаривает с рекрутами, Мэри. Вы бы лучше накормили людей. У нас очень мало времени, скоро кочевники попробуют напасть снова, под прикрытием темноты. Чтобы нормально охранять периметр, я выставлю войска по сменам, и те, кто останется в лагере, поедят последними. Сегодня ночью нужно позаботиться о ребятах-щитоносцах и копейщиках.

– А когда кормить рыцарей?

– После того как они накормят своих лошадей, как всякие хорошие кавалеристы. Прошу прощения, фриледи, но мне нужно переговорить со своими людьми.

Ночь двигалась к рассвету. Маккинни радовался тому, что атака все не начиналась и ему удалось накормить солдат на периметре, но он не успокоился до тех пор, пока все не поели и не легли, кто мог, отдыхать, примостив рядом свое оружие. Мечники же стояли на страже, внимательно вглядываясь в темноту.

– Они готовятся, – сказал Маккинни Старку. – Я видел, как они копошатся там, и чую их. Ты тоже, верно?

– Да, сэр. Как вы правильно сказали, там, за периметром, какая-то суета. Они нападут еще до рассвета.

Было около полуночи, когда донесся предупреждающий крик часового, мгновенно смятого волной атакующих пеших кочевников, толпа которых затопила бруствер и частокол.

– Труба! – крикнул Маккинни. – Трубить тревогу! Вставайте, к оружию!

Он увидел, как отряд копейщиков, стоящих на страже в центральном резерве, уже бежит к месту прорыва.

– Ко мне! Ко мне! – слышал он призывы Ванъянка. – Бросайте лошадей, бегите ко мне!

Во главе отряда рыцарей, размахивая мечом над головой, Ванъянк бросился к периметру, расталкивая щитоносцев, которые только поднимались на ноги. Люди выстроились на брустверах, нанося ужасающие удары по любому врагу, рискнувшему выбраться из рва или перескочить его. Прежде чем Маккинни успел выстроить стену щитов и вернуть под ее защиту рыцарей, чтобы снова поставить в резерв, ночь уже наполнили крики и звуки битвы.

– Они окружили периметр, – доложил ему Старк. – Пытаются прорваться то здесь, то там, но между ними нет надежной координации. Хотя атаки не прекращаются, полковник.

Маккинни кивнул.

– Хорошая тактика. Они хотят измотать нас и отрезать от города. Но это им дорого обойдется.

Менее чем через час схватка прекратилась, снова повисла ночная тишина, прерываемая только стонами раненых, но враг не оставил людей Маккинни в покое. Нападения продолжались всю ночь, то в одной части периметра, то в другой, время от времени над лагерем свистели стрелы, выпускаемые наудачу. Медленно рассвело. Утро осветило сотни убитых или умирающих кочевников во рву – или в траве, если им хватило сил уползти прочь. Марис не спеша объезжали лагерь, молча рассматривая стену щитов.

– Непростая ситуация, – сказал Маккинни. – Но, надеюсь, пока с них довольно. Теперь они хотят узнать, что мы будем делать дальше.

Он тщательно выстроил щитоносцев и копейщиков снаружи перед частоколом, потом вывел повозки и резервные части. Кочевники наблюдали, но не нападали, и Натан снова медленно провел клин через лагерь марис. Те сожгли все, что не смогли унести с собой. Оставив их имущество полыхать позади, отряд быстрым маршевым шагом направился к городу.

Глава 17 Битва

Когда военный министр обратился к епископам храма, его лицо полыхало яростью.

– Он доказал, что способен сражаться с варварами. Продержался вне стен города день и ночь. Перебил сотни варваров. За это спасибо. Но, повторяю, выводить на поле битвы всю армию – это настоящее безумие. Пусть совершит еще несколько набегов с отрядом, который есть у него сейчас, но я не допущу, чтобы со стен города сняли всех защитников.

Члены совета епископов одобрительно загомонили. Их голоса эхом отдавались под сводами зала.

Тогда встал и заговорил Маккинни. Он вышел вперед и поднялся на трибуну перед столом совета. Подходя, он рассмотрел зал. На стенах висели гобелены; над ткаными полотнами возвышались строго взирающие вниз каменные статуи, олицетворяющие героев Империи, умерших столь давно, что само их существование превратилось в легенду. На возвышении над столом совета дремал его святейшество Виллем XI: на мгновение в его лице появился интерес к новому оратору, потом он снова стал клевать носом. Его святейшество говорил тихо, но епископы записывали за ним все сказанное, и повторяли при каждом удобном случае, кстати и некстати.

– Почтенные господа, – заговорил Маккинни. – Если будет необходимо, я поступлю так, как велит отец Сумбаву. Но наша вылазка была лишь примером. Без достаточного резерва, чтобы заменять павших в бою щитоносцев, более того, без резерва, который мог бы подменить уставших, мы ни за что не смогли бы выстоять против кочевников больше одного дня. Но с большим войском, я мог бы уничтожить их склады провизии или, вынудив врага вступить с нами в бой, уничтожил бы как можно больше, после чего остальные бежали бы, спасая свою жизнь, в дикие степи. Не пытайтесь обмануть себя, почтеннейшие. Кочевники изучают нашу тактику. Уже сейчас они пытаются придумать способы одолеть нас, способы использовать свое огромное число и быстроту перемещения. Следующее сражение решит участь города. Вступите ли вы в бой или будете дожидаться, чтобы голод превратил вас в тени? Станете ли сражаться за стенами города как мужчины или дождетесь внутри, чтобы вас превратили в рабов?

– Он хорошо говорит, Сумбаву, – заметил архидьякон и поднял светлые глаза на Маккинни. – Откуда вы знаете, что вам будет сопутствовать удача? Что вы за торговец, которому известны способы ведения войн, неведомые в этой части мира?

– Ваше святейшество, мои знания почерпнуты в гильдиях юга и запада. Нам и раньше приходилось сражаться с варварами, хотя никогда прежде их не собиралось так много. А будет ли мне сопутствовать успех… что может остановить армию Господа? Если мы выступим со всей отвагой, то победим, ибо с нами Господь.

– Он и раньше был с нами, но не спас наших воинов, – пробормотал Сумбаву. Старый священник испуганно оглянулся по сторонам, страшась обвинения в ереси.

– Вы хотите взять с собой всех рыцарей и арбалетчиков, а вместе с ними нищих, – проговорил архидьякон. – Так я понял ваш замысел, наблюдая сражение пять дней назад. Но зачем вы требуете на этот раз еще и мечников Храма? Какая от них польза в бою?

– Мечники в латах будут охранять наш лагерь ночью, – ответил Маккинни. – Они могут сражаться в темноте, когда толку от щитоносцев немного. Мечники будут драться с варварами, когда те покинут седла и нападут в пешем строю. Горожане знают только один способ воевать; это необученные солдаты. Нам понадобится отряд настоящих бойцов, когда дело дойдет до последней схватки.

– А вы, Сумбаву, что вы можете сказать в пользу того, чтобы не выпускать всю армию Храма за стены города? Какие у вас доводы? – спросил архидьякон в пурпурной мантии. – Ему удалось то, что вам никогда еще не удавалось. – Архидьякон повернулся к остальным членам совета. – Что касается меня, то в появлении этого человека я вижу промысел Господа нашего. Кто знает, какое орудие способен Всемогущий избрать для нашего спасения.

Сумбаву тщательно взвешивал слова, говорил негромко, и присутствующие подались вперед, чтобы лучше слышать.

– Я не знаю, какие привести возражения. Но все равно, мне не нравится эта затея. Есть в этом человеке что-то мне непонятное, и я считаю, что ему нельзя доверять армию Храма.

– Тогда отправляйтесь с ним и берите на себя командование нашей армией, – подытожил архидьякон. – Что же касается меня, я слышал достаточно. Пусть торговец разобьет варваров, и да пребудет с ним благословение Господне.

Сумбаву поклонился, принимая приказ, но Маккинни чувствовал, что пристальный взгляд военного министра не отпускал его, пока он не покинул зал.

Две следующие недели Маккинни готовился к битве. Все собранные им части крестьян и горожан были обучены, люди его собственного отряда поставлены над ними командирами.

Старк вытряс из ополчения душу, муштруя на плацу Храма, снова и снова повторяя сложные маневры: построение в каре и в колонну, уменьшение и увеличение дистанции между рядами, положение пик к бою и вольно.

Бретт и Ванъянк занимались с рыцарями: крича и ругаясь, они пытались доказать, что их главная сила – в массированной атаке, что по ее окончании надлежит вернуться под защиту щитоносцев для перестроения, иначе кочевники рассредоточат тяжелую кавалерию и перебьют всадников поодиночке.

Каждый вечер командиры собирались и обсуждали, как продвинулись за день дела, разговоры часто затягивались за полночь, а рано утром части вновь поднимались на дневную муштру.

Вечером накануне выступления Маккинни опять созвал военный совет. Он внимательно осмотрел своих офицеров, сидящих перед ним за массивным деревянным столом, и удовлетворенно кивнул.

– Мистер Маклин, как дела у пехоты?

– Лучше, чем в прошлый раз, торговец. Они уже побывали в бою и поняли, как пойдет дело, а Старк гонял их до седьмого пота, пока наука не отложилась в их головах накрепко. Это не ветераны, но они выстоят. И двойной рацион пошел на пользу.

– Вот вам подход торговца, – подала голос Мэри Грэхем. – Он нашел на складах тех, кого удалось подкупить.

Маккинни покачал головой.

– Насколько я понимаю, тут опять дело рук Старка. Надеюсь, у нас среди продовольственной команды нет таких корыстных?

– Среди моих людей, надеюсь, нет, – возмущенно ответила Мэри.

– Везде есть такие, ваша милость, везде, – подал голос Старк. – Будем надеяться, что здесь их цена очень высока, они побоятся вас и не наполнят мешки песком вместо зерна. Раньше такое случалось.

– Как ваши рыцари, Ванъянк? – спросил Маккинни.

– Обучены хорошо, поворачивают назад по сигналу трубы, но по-прежнему не рады тому, что придется бежать от битвы. Как и я, сэр… но я знаю, что от нас требуется. – Ванъянк поднял кубок и отпил вина. – Вы, люди со звезд, странно бьетесь на своем мире.

– Оставим это, – пробормотал Старк. – У нас и без того хватает забот с храмовниками.

Маккинни кивнул.

– Хэл прав. Но скажите, станут ли рыцари слушать сигнал трубы?

– Надеюсь, – ответил Бретт. – Никому не хочется, чтобы его зарезали кочевники. В этих людях нет страха смерти, только страх бесчестья.

– Вдобавок, Бретт сочинил песню о рыцарях, которые бросили своего командира и были обесчещены навеки, – подал голос Маклин. – Глупость, но берет за душу. Похоже, помогает.

– Если песня помогает, то пусть поют, пока не охрипнут, – сказал офицерам Маккинни. – Ключевой момент сражения – направить тяжелую кавалерию на варваров, когда те сгруппируются для массовой атаки. Ничто здесь не способно выдержать удар этих упрямцев в латах, но стоит только рыцарям ослабить напор и рассеяться, марис перебьют их по одному без хлопот. – Он повернулся к Мэри Грэхем. – Вы подготовили все припасы, о которых я вам говорил?

Женщина кивнула.

– Мы заготовили несколько тысяч стрел для арбалетов и повозки с зерном – все готово. Но хочу, чтобы вы были в курсе – провизии не так много.

– Я знаю. Мы возьмем с собой побольше пустых повозок. Либо мы найдем, что в эти повозки положить, либо отправим их в город за новыми припасами. Наша армия и так медленно двигается, и большой обоз внутри каре нас только задержит.

– Тогда мы готовы, – кивнула Мэри Грэхем.

– Вас это не касается. Вы не пойдете, – сказал ей Маккинни.

– Нет, пойду. Если мы проиграем битву, город все равно падет, и вы это знаете. – Она оглянулась по сторонам, ища поддержки у земляков. – Я имею право на защиту, и я выбираю, чтобы торговец защищал меня лично. Разве у меня нет такого права?

– Интересно получается, – подал голос Лонгвей. – Мы не можем оставить фриледи, не назначив ей надежной защиты, – сказал профессор полковнику. – Несомненно, она должна находиться под защитой человека со своего собственного мира. Но кого мы можем с ней оставить? Ученый Клейнст остается в городе, но при всех его несомненных достоинствах его нельзя рассматривать как подходящего защитника.

– Похоже, что ваш контрманевр удался, хотя я все еще не понимаю, фриледи, для чего вы так стремитесь сопровождать армию на поле боя.

Маккинни взглянул на Мэри, ожидая ответа.

– Просто я не вижу причин оставаться здесь, – ответила она. – Здесь, в этом Богом забытом месте, так мало тех, с кем я могу поговорить, не считая монахов-храмовников. Кроме того, меня можно использовать в походе, или вы уже присмотрели кого-то, чтобы поставить во главе продотряда?

– Вас.

«Отличный ход, – подумал он. – А ведь от Мэри столько же пользы, сколько и от Хэла, уж точно не меньше. Никому другому не удалось бы организовать подвоз грузов так же умело. Но…»

Полковник опять повернулся к совету.

– Общей целью нашей экспедиции будет либо вынудить кочевников вступить в схватку на наших условиях, либо уничтожить их склады продовольствия. И то и другое вполне оправдает наш поход, тем более что марис вряд ли позволят нам разгуливать по равнине и жечь их провиант да так и не нападут… – Натан указал на карту, расстеленную на столе. – Насколько мы смогли разобраться в их передвижении, марис вот уже три недели собирают урожай. Самые крупные поля злаков – вот здесь, в тридцати километрах от ворот. Если предположить, что кочевники воспользуются известными дорогами и существующими деревенскими постройками, то скорее всего в них и поместят урожай. Судя по их поведению, так они и поступят. Мы отправимся прямо туда и сожжем все, что не сможем забрать.

– И что потом? – спросил Маклин.

– Посмотрим, дадут ли они бой. Если варвары стерпят, мы начнем обходить склады зерна, пока подчистую не лишим их фуража. Но они нападут, не сомневайтесь.

– Сражение может оказаться более тяжелым и продолжительным, чем вы ожидаете, – подал голос Лонгвей. – Наша вылазка уязвила их гордость, и марис постараются доказать, что это была лишь случайность. В следующий раз они ударят по нам со всей силой, какая у них есть.

– На это я и рассчитываю, – медленно ответил Маккинни. – Чтобы собраться для битвы, им понадобится время, и еще больше, чтобы выбрать вожака. К тому времени мы доберемся до цели и разобьем лагерь. К ночи они соберут достаточные силы и наутро, возможно, попытаются уничтожить нас.

– Значит, ваша цель – одно-единственное сражение, – сказала Мэри.

– Верно. Один поворот колеса, фриледи. У нас не так много времени. – Маккинни со значением оглядел сидящих за столом макассарцев и поднялся, знаком распуская собрание. – Отдохните хорошенько и утром будьте готовы отправиться в поход. Возможно, нам не дадут дойти до первой деревни.

Чуть свет армия уже выстроилась за городскими стенами. Маккинни снова расположил свои силы треугольником, но на этот раз его основание было обращено вперед, а острие назад.

Полковник сосредоточил вдвое больше людей на правой стороне клина, отрядив туда всех солдат владеющих ударом левой, и выставив их на передовую, самый крупный резерв поставил в тылу, в острие. Когда построение закончилось, барабаны начали отбивать медленный маршевый ритм и армия двинулась вперед.

Тучи марис закружили около войска в бешеной ярости, бросаясь на ряды щитов, отступая, терпеливо высматривая прорехи, уверенные, что горожане не станут преследовать их. Медленное продвижение вперед продолжалось, скрипели колеса телег, погонщики кричали на мулов, тянущих повозки с припасами, рыцари в центре нетерпеливо сдерживали своих скакунов. Километр за километром они приближались к вражеского стану, а вокруг собирались все б?льшие силы кочевников. Войско Маккинни было уже полностью окружено.

– Надеюсь, город сможет продержаться? – спросил Старк, оглядываясь назад. – Вы не много им оставили.

– Прод?ржатся, – отозвался Маккинни. – У варваров нет тяжелого осадного снаряжения, и если на стенах будут защитники, марис не смогут предпринять ничего существенного. Если у них будет время, они сумеют забросить на стену лестницы или даже сложат в кучу свои седла и заберутся по ним, но защитники им помешают, да я и не намерен дать марис время на подготовку к штурму. К тому же мы оттянули на себя все их силы. Чем занят Сумбаву?

– Едет вместе с рыцарями, полковник. Присматривает за этими расфуфыренными мечниками и арбалетчиками Храма. Вам он точно не доверяет.

– Не в чем винить его, Хэл. На его месте я бы тоже мне не доверял. Но что ему остается? Посматривай за ним; я не хочу, чтобы он везде совал нос.

– Слушаюсь, сэр. А вы ни словом не возразили, когда Сумбаву отправили с нами.

– Возможно, я был не против. Теперь нужен глаз да глаз.

Марш продолжался, до вражеских шатров оставался от силы километр. Маккинни пристально взглянул на небольшой отряд марис, стоящий на пути войска.

– Они что-то решают. Не хотят отдавать нам все зерно без боя. Смотрите, вон мчится банда, вон там! Они наступают! Бейте тревогу!

Барабаны зарокотали, потом снова принялись отбивать марш. Клин продолжал двигаться вперед, пока враг не приблизился на арбалетный выстрел.

– Приготовиться, – негромко проговорил Маккинни, прикидывая расстояние до ближайшего марис. – Выстройте стену.

Барабаны снова забили тревожно, и арбалетчики Храма бросились вперед к периметру и выпустили залп в надвигающегося плотной стеной врага. Атака марис ударила в широкий фронт клина, потом отвернула в сторону, чтобы зайти с левого фланга. Копейщики бросились в угол: волна за волной всадники марис накатывали на левый фланг перевернутого треугольника.

Щитоносцы выстояли. Нескольким варварам удалось перескочить через ряды щитов и пики, рубя мечами направо и налево, но охрана Храма уже бросилась вперед, чтобы искрошить их. Схватка вышла очень короткой, и когда все было кончено, несколько сотен врагов остались лежать перед колонной. Воины Храма издали победный клич, вскоре прерванный барабанным боем, наказавшим возобновить марш.

– Это даже не битва, – прокомментировал Старк. – Я ждал большего.

– Это проверка, – ответил Маккинни. – Они нашли способ нескольким всадникам проникать в гущу наших рядов. И будут применять этот прием опять и опять. Довольно способные канальи.

– Им приходится приспосабливаться, – подал позади голос Бретт. – Вы понимаете, что предстоит еще немало схваток и каждая будет отличаться от предыдущей?

Маккинни повернулся и увидел, что трубадур терпеливо прохаживается у них за спиной.

– Понимаю. Но сколько их будет, зависит не только от намерений марис. Скоро все их припасы окажутся у нас в руках.

Лагерь кочевников был пуст. Марис унесли свои шатры, но оставили огромную гору зерна. Совсем недавно собранный урожай был укрыт шкурами, но теперь еда была брошена на милость всех ветров. Часть провианта была испорчена экскрементами. Продовольственная команда Мэри Грэхем принялась за долгую и монотонную работу по засыпке зерна в мешки и погрузке в телеги.

Вокруг пестрели следы долгих недель пребывания врага на этом месте: были найдены трупы несчастных жителей деревни, не успевших ускользнуть от рук марис. Старк отправил похоронную команду, чтобы предать их земле.

Отец Сумбаву смотрел на останки юной девушки.

– Чудовища, – проговорил он. – В них нет ничего человеческого. Они заслуживают полного уничтожения.

– Нам это вряд ли под силу, – отозвался Маккинни. – Но мы в состоянии удивить их. Прошу прощения, отец, я должен осмотреть укрепления.

Пока продовольственная команда готовила обед, вокруг лагеря выросли рвы, бруствер и частокол. По лагерю расхаживали с десяток трубадуров. Маккинни обошел отряд, заговаривая тут и там с небольшими группами людей, подбадривая солдат, проверяя боевой дух. Трудно было поверить, что всего месяц назад это были унылые рабы и угрюмые нищие с улиц Батава. Теперь эти люди лениво перешучивались, осыпали громкой бранью кочевников, гарцующих вдали от лагеря, и с мрачным видом сжимали в руках оружие, словно побаивались, как бы кто его у них не отнял. Маккинни искренне сочувствовал тому, кому хватило бы глупости решиться на это.

Ночью произошла стычка. Когда в небесах поднялись две луны и осветили равнину, кочевники, конные и пешие, тучей бросились на укрепление, пытаясь где-нибудь найти слабину. Марис наседали без устали, без перерывов, постоянно держа армию Батава в напряжении, отступая, когда встречали отпор, но вновь и вновь возвращаясь. Маккинни отправлял маленькие отряды в центр лагеря, установив отдых по сменам, чтобы каждый мог получить свою долю ночного сна. К рассвету атаки прекратились, и он позволил своим людям проспать до позднего утра. Мечники-храмовники сдерживали ночное наступление и больше других нуждались в отдыхе, и Маккинни не будил их до тех пор, пока все остальные не позавтракали.

В километре от лагеря собиралась большая сила кочевников. Марис скапливались большим полукругом между лагерем Маккинни и городом, и Натан подумал, что никогда раньше не видел столько варваров. Старк забрался к нему на повозку и тоже принялся смотреть в степь на неприятеля.

– Вот оно, да, полковник? – спросил он.

– Скорее всего. Посмотрим, сможем ли мы выбраться. Они рассчитывают ударить по нам, как только за периметром окажется достаточно людей, и нападение сможет увенчаться успехом.

Маккинни выкрикивал приказы, строил людей, потом махнул трубачам. В воздухе повисли пронзительные ноты, призывая к командиру его офицеров. Через мгновение главные ворота открылись.

Полковник отправил большое отделение щитоносцев налево от лагеря, вперед и под углом. Вторую группу он выслал направо. Остальные создали перемычку между стенами щитов, по флангам которой печатали шаг копейщики. Вслед за этим отряд слева образовал большое свободное пространство внутри клина, рыцарей отправили к самому дальнему левому углу перевернутого клина. На этом построение завершилось. Маккинни выслал арбалетчиков Храма вперед, выстроив их вдоль сторон треугольника и не оставив никого в центре. Всякий раз, как марис приближались, их встречал град стрел, отгоняя прочь. Силы врага стягивались к центру клина, где сопротивление было наименьшим.

Маккинни с удовлетворением кивнул.

– Теперь самое сложное, – пробормотал он.

Варвары ударили в центр треугольника, прямо перед воротами лагеря. Стена щитов выдержала, но постепенно щитоносцы стали отступать, их шеренга растягивалась и утончалась все больше, изгибаясь внутрь, в сторону врат, но более сильные части по краям строя удерживали позиции. Чтобы удержать фронт, в намечающийся прорыв были брошены дополнительные силы, но враг продолжал напирать, заставляя храмовников и горожан отступать; вдобавок число марис непрерывно возрастало. Строй прогнулся сильнее и стал похожим на огромную букву «U», основание которой почти коснулось частокола. Сотня, тысяча, четыре тысячи варваров непрерывно атаковали, прорываясь к воротам лагеря.

– Пора! – крикнул Маккинни. Рев битвы перекрыл сигнал трубы, и сразу забили барабаны. Рыцари построились за укреплениями; потом, едва строй расступился, ударили с обоих крыльев, сминая фланги врага. Стена щитов быстро сомкнулась позади всадников; концы «U» стали сходиться. Лучники теперь стояли лицом внутрь, расстреливая врага в упор, все то время, пока тяжелая кавалерия носилась среди кочевников, уничтожая признаки организованности и в конце концов не проехала в ворота лагеря.

Маккинни яростно замахал Бретту.

– Строй их снова и приготовьтесь защищать внешние порядки! – крикнул он. – Арбалетчики и копейщики разделаются с теми, кого мы окружили!

Поле перед воротами было залито кровью. Варвары, теснимые наступающей стеной щитов с торчащей щетиной копий, сбились плотным гуртом. Арбалетчики-храмовники выпускали стрелу за стрелой в беспомощного врага, сгрудившегося слишком тесно, чтобы с пользой применить оружие, внутри же окруженной части марис вообще не могли наносить удары. Нескольким варварам удалось в яростном броске вырваться из горловины ловушки, прежде чем отряды отборных солдат, специально подготовленных Маккинни, сошлись и перекрыли путь к отступлению.

Марис, оставшиеся снаружи, отрезанные от попавших в окружение, пытались помочь своим угодившим в ловушку товарищам, но были остановлены щитоносцами, которые развернулись и медленно наступали на врага, в то время как внутренние ряды строя щитов сходились. Средоточению сил врага мешали рыцари, проносившиеся через толпу из конца в конец и возвращавшиеся в лагерь для перестроения, пока мечники-храмовники защищали брустверы. Огромная масса обреченных марис, попавших в «котел», смогла прорвать тонкую линию обороны лагеря и даже внешние цепи окружения, но остановить битву и перегруппироваться варвары не могли, а малая часть кочевников вне окружения не могла пробиться им на помощь и в отчаянии бросалась на копья и стену щитов или гибла под копытами тяжелой кавалерии, пока их несчастных товарищей безжалостно вырезали.

Бойня продолжалась до полуночи. К ее исходу беспомощные кучки марис бросались на копья или взбирались по брустверам, чтобы на гребне быть зарубленными мечниками, их воля и смелость испарилась перед безликой массой мечей и непрерывным дождем стрел. Когда копейщики уходили вперед, идущие следом обозные перерезали заколотым врагам горло и вынимали из трупов стрелы, чтобы их можно было выпустить снова. Пойманных животных отводили в середину лагеря, где привязывали вместе с быками из обоза. Постепенно цепи окружения сходились все ближе, потом соприкоснулись. Внутри не осталось ни одного живого врага.

– Что планируете на завтра? – спросил Сумбаву на совете, устроенном Маккинни у лагерного костра. – Вы оставили на поле боя тысячи убитых врагов, и рыцари перебили их в схватке без счета. Мы можем вернуться в город.

– Нет. – Маккинни поднялся с чашей вина в руке. – До тех пор, пока все продовольствие марис не будет уничтожено, город в опасности. Мы должны сжечь все их зерно.

– Но это не их зерно, а наше! – бросил Сумбаву. – Мы не можем позволить себе сжечь весь урожай. Нужно доставить зерно в город. Эту кампанию можно отложить до тех пор, пока зерно не будет доставлено в Храм! Верующие голодают, а потом, им нужно поведать о великой победе!

– Вы забыли о том, что врага в поле осталось много больше, чем мы убили, – напомнил Маккинни священнику. – Нельзя давать им перевести дух. Надо гнать их без остановки, пока последний марис не бежит в страхе в свои пустоши.

– Запрещаю, – тихо отозвался Сумбаву. – Мы должны доставить припасы в город. И зерно вы не сожжете.

– Тогда, ваше святейшество, я предлагаю вам отвезти зерно в город самому, – сказал Маккинни. – Теперь, когда мы сильно потрепали ряды варваров, думаю, мы сможем обойтись и без мечников Храма. Мне понадобится часть повозок, чтобы транспортировать провиант армии, но половину можете забрать, а с ними триста слуг из обоза; каждый из них сможет нести полсотни мер зерна. Мне мало останется жечь.

– Да будет так. Мы выступаем немедленно.

– На ночь глядя, ваше святейшество? – удивился Маккинни. – Разве это мудро?

– Мудрее, чем позволить марис застигнуть себя на равнине днем. Насколько я понимаю, вы не собираетесь назначить мне отряд сопровождения, хотя это отвлечет ваши силы только на один день. Я доложу совету.

– Это двухдневный переход, святой отец, – тихо ответил Маккинни. – По одному дню в каждую сторону. Не считая времени на восстановление дисциплины, ведь каждый солдат помчится домой или к товарищам, рассказать о великой победе. Мы потеряем несколько дней – ради чего? Если нам суждено отогнать врага от города, то это можно сделать только сейчас.

– Какой в этом смысл, если у нас в руках столько провизии, и мы можем собрать еще? – резко спросил Сумбаву. – Мы можем вернуться – офицеры Храма научились командовать солдатами – и устроить новый поход. Но тогда вам и вашим товарищам-иноземцам не достанется столько славы, а вы стремитесь присвоить ее всю. Зачем, мне неизвестно. Но я повторяю вам, воин с юга, что знаю: в глубине души вы не желаете добра Храму. Если бы меня не хранила вера Храма, вряд ли я вернулся из этого похода живым.

Сумбаву удалился в ночь, его телохранители следовали за ним неотступно.

– Ступайте и выберите из вашей группы самых бесполезных рабов, – приказал Маккинни Мэри Грэхем. – Глупых и усталых животных, тех, которым не успели сделать новые хомуты. Повозки, которые скоро развалятся. И все это отдайте им.

Мэри внимательно взглянула на Натана.

– А я все думала, зачем вы тащите с собой весь этот хлам. И еще вы добавили к моим отборным людям группу заключенных… Вы все предвидели?

– Фриледи, выполняйте-ка приказ, – подал голос Старк. – У полковника и так хватает проблем.

Сержант проводил Мэри до амбаров и отрядил людей на погрузку повозок, которым предстояло отправиться в город.

Двумя часами позже Сумбаву был готов двинуться в путь. Он остановился с Маккинни в воротах лагеря и поглядел на небо.

– Через час зайдет луна. Не знаете, в какой стороне враг?

– Нет, святой отец, – ответил Маккинни. – Но у них везде разведчики.

– И все равно, вероятность того, что они нападут на меня, ночью меньше, чем днем, – продолжил священник. – В темноте они не смогут разобрать, что у меня только солдаты Храма, и побоятся нападать. – Сумбаву молча следил за тем, как луны опускаются за горизонт, и только когда всю равнину окутала темнота, заговорил снова. – Благословляю вас, – сказал он Маккинни. – Возможно, я ошибался на ваш счет. Да пребудет с вами Господь.

– Благодарю, святой отец, – ответил Маккинни.

Он приказал открыть ворота и смотрел, как уходят отряд и повозки. Каждый мечник вдобавок к своему оружию нес на спине мешок с зерном, натужно скрипели телеги. Осужденные и рабы, которых заманили в поход, пообещав свободу, теперь шатаясь плелись обратно к городу с грузом на плечах; впряженные в повозки и фургоны с треснувшими колесами старые волы брели в ночь, ведомые под уздцы гордыми караульными. Когда ворота закрылись, лагерь покинули тысяча солдат и триста слуг. Маккинни вернулся в палатку. Через несколько секунд к нему присоединились у костра Старк и Маклин.

– К утру они не пройдут и десяти километров, – сказал Старк. – С таким-то грузом…

– Надеюсь, святой отец с умом нагрузил каждого, – сказал Лонгвей. – Мне не показалось, что люди перегружены.

– Верно, но перед отходом торговец отдал им на разграбление лагерь кочевников. Уверен, что сейчас каждый солдат тащит на себе килограммов по десять барахла, собранного с убитых в стане варваров.

– Вы очень щедры, – усмехнулся Лонгвей. – Необычайно щедры.

– Это не последняя добыча, – ответил Маккинни. – У нас будет достаточно возможностей разбогатеть, а у этих парней шанса может уже не быть. Они заработали свою долю.

– Или еще заработают, – пробормотал Старк.

Маккинни быстро глянул на него, потом, когда в шатер вошла Мэри Грэхем, повернулся к огню.

– Вам лучше отдохнуть, – сказал ей Маккинни. – Завтра утром мы выступаем рано, а сейчас уже очень поздно.

– Я не устала, – улыбнулась Мэри. – Я ехала на повозке, не забыли?

– Леди, если вы умеете спать в повозке на марше, вы станете величайшей офицершей всех времен и народов, – заметил Старк. – Я предпочитаю идти пешком, эти телеги не пропускают ни одной рытвины на дороге.

Мэри рассмеялась, быстро огляделась и ответила:

– Как по-вашему, Империя не рухнет, если мы объясним местным, как устроить у повозок рессоры? Хотя сейчас уже все равно поздно.

Она оглянулась на лагерь. По всему расположению на земле по окружности периметра спали копейщики и щитоносцы, щиты стояли, прислоненные к частоколу, пики и копья были наготове под рукой, по брустверу ходили часовые.

– Думаю, пора разводить костры и готовить завтрак. Повара остались без отдыха.

– Не стоит беспокоиться, – ответил Маккинни. – Утром завтрака не будет. Через час я подниму людей, которых заберу с собой. Когда мы уйдем, вы, если неприятель позволит, сможете накормить остальных. Здесь я оставляю за старшего Маклина.

– Вы решили разделить силы, торговец? – спросил Лонгвей. – По-моему, это неразумно. Надолго вы собираетесь в поход?

– День туда, другой обратно – не больше, вроде бы так? Не тревожьтесь, профессор, вы не успеете по нам соскучиться.

– А куда вы? – спросила Мэри. – Что здесь происходит? Мне это совсем не нравится!

– Просто отдохните, пока есть время, – сказал ей Маккинни. – Если вам не спится, то, извините, я все-таки хотел бы отдохнуть. Поднимаемся рано, Хэл. Прикажите часовому разбудить меня за час до рассвета. Прошу прощения, но я не могу мыслить ясно, если не посплю, а враг еще слишком опасен, чтобы выступать против него с дурманом в голове.

Маккинни отправился в свою палатку и закрыл полог. Через несколько минут Лонгвей тоже ушел к себе.

– Хэл, что с ним творится? – спросила Мэри. – Ведь что-то случилось, верно?

– Фриледи, торговцу совсем не нравится то, что ему пришлось сделать. Не могу сказать, что это нравится мне, но другого выхода не было. Теперь послушайтесь его совета – идите спать. Прилягу-ка и я на пару часов.

Глава 18 Цена добычи

– Вставайте, полковник!

– Да.

Маккинни пошевелился, просыпаясь.

– Остался час до рассвета, – доложил Старк. – Ваш чай.

Он подал Маккинни чашку горячего чая, от которой поднимался пар.

Натан с удовольствием отпил.

– Спасибо.

Он снова пожалел о том, что на Макассаре нет ни кофе, ни чайкеста. «Но могло быть и хуже, – сказал он себе. – По крайней мере тут есть чай».

Ночь была темной. Обе луны зашли, низкие облака скрыли большую часть звезд. Лагеря не было видно, но Маккинни слышал, как тут и там тихо просыпаются люди. Говорили шепотом, лишь время от времени повышали голос, чтобы выругаться, да шипели приказы сохранять тишину, прерываемые тихими переговорами. Натан надел сапоги и отправился к кухне. Тут уже собирались офицеры и старшины.

Он обратился к ним вполголоса с речью:

– Меня тревожит судьба отряда отца Сумбаву. Мы пошлем первый и второй батальоны, а также рыцарей обеспечить ему прикрытие. Остальные останутся оборонять лагерь, главным будет Маклин. Приготовьтесь выступить через десять минут.

– Разумно ли разделять силы? – спросил Маклин.

– Разумно или нет, я так решил, – ответил Маккинни. – Я не привык к тому, что мои приказы обсуждают, мистер Маклин.

– Сэр, – отозвался капитан.

– Парни, пошевеливайтесь, – подал голос Старк.

Он дождался, пока все разойдутся.

– У нас хорошее войско, – заметил сержант. – Никто не стал особо возражать. Ясное дело, вчерашняя большая победа пошла на пользу. Дисциплина на высшем уровне, чудеса.

Когда его отряд был построен, Маккинни отправил половину копейщиков на стены. Вторая половина, а с ней рыцари, вышла маршевым порядком из ворот лагеря. Они повернули на восток, под прямым углом к дороге в город. В строю негромко переговаривались, но никто не задал полковнику ни одного вопроса.

Удалившись от лагеря на километр, Маккинни повернул свой отряд к городу, выстроив всех в две колонны по четыре, кавалерия посередине. Шли молча, без барабанного боя. Старк обошел всех, проверяя, чтобы ни у кого не бряцало снаряжение.

Небо сделалось серым, потом зажглось пурпуром. Когда света стало достаточно, чтобы видеть человека в пятидесяти метрах впереди, Хэл Старк догнал Маккинни во главе колонны.

– Без повозок и барахла люди движутся довольно быстро, – сказал сержант. – Следовало бы сохранять такую скорость все утро.

– По-другому нельзя, – ответил Маккинни.

Он обнаружил, что ему трудно оценить способность местных солдат, а ориентироваться на свои силы он тоже не мог; за месяцы, проведенные на Макассаре, он расслабился, но жители мира Принца Самуила были сильнее местных, и любое действие выполнялось с большей легкостью, как и предсказывал гардемарин Ландри.

Солнце уже почти поднялось, когда Старк послал за Маккинни. Натан добрался до сержанта, и тот показал ему чуть левее глубокую колею, оставленную повозками с зерном.

– Трудно сказать, сильно ли они нас обогнали, – заметил Старк. – Но, думаю, не больше чем на час.

– С таким грузом им не уйти далеко, – ответил Маккинни. – Я хочу, чтобы с обеих сторон выставили фланговые отряды. С ними мы пойдем медленней, но тут где угодно можно ждать засады. И поживее.

Перестроились в молчании.

Пробивать тропу в высокой и жесткой траве по пояс было делом нелегким. Люди во фланговых отрядах менялись, свежие подменяли уставших. Вокруг простирались низкие равнинные холмы, и всякий раз, оказываясь на вершине, Маккинни вглядывался вперед. Когда отряд в очередной раз поднимался на холм, с другой его стороны послышались крики. Они подошли ближе, и крики слились с шумом сражения.

– Рассредоточиться к бою, – тихо приказал Маккинни. – Колонны по четыре с каждого фланга.

Параллельно идущие колонны разделились, разошлись под углом, образовав две линии, и молча продолжили движение вперед. Солдаты приготовили оружие и помогли друг другу надежней закрепить щиты.

– Обнажить мечи, – приказал Маккинни. – Удвоить скорость.

Последние десять метров до вершины одолели бегом. Шум битвы стал очень громким. Внизу открылась лощина.

Тысячи варваров напали на колонну Сумбаву и уже почти всех истребили. Часть горожан и храмовников еще сражалась, но сначала Маккинни вообще их не заметил, а потом увидел, что группы солдат Храма по десять-двадцать человек дерутся, укрывшись за повозками. Марис нападали волнами, осыпая защитников стрелами, потом бросались вперед с мечами. На глазах у Старка и Маккинни одну из крохотных групп в алой форме поглотила волна кочевников.

– Ударим прямо в середину марис, – сказал Маккинни Ванъянку. – Рыцари пусть пройдут насквозь, развернутся и снова пройдут насквозь. Не останавливайтесь и не играйте с ними, держитесь сплоченно, как учили. Вперед.

Бретт и Ванъянк повели рыцарей в атаку. На спуске с невысокого холма тяжелая кавалерия набрала скорость, рысь сменилась на галоп, и мощным кулаком они устремились в самую гущу врага.

Сразу вслед за рыцарями вперед двинулась стена щитоносцев. Барабаны ускоряли темп, скорость вновь удвоилась. Со всех сторон командиры надсаживаясь выкрикивали приказы сомкнуть ряды и держать равнение. Стена щитов двигалась вперед.

Увидев несущийся на них клин, забыв о грабеже, которому они с таким жаром предавались, марис бросились к своим лошадям, но было поздно. Ряды пик опустились, и едва острия блеснули на солнце, Маккинни махнул трубачам. Одновременно с ударом рыцарей над покрытой росой равниной разнеслась пронзительная нота. Затрещали пики, и под победные крики враги полетели наземь, роняя мечи. Несколько всадников ввязались в драку, и бились, кружа коней, но очень скоро кочевники вырвали их из седел, накинув лассо, или же убили скакунов. Главный отряд рыцарей, истребляя врага, промчался насквозь, смял центральную линию варваров и развернулся для новой атаки.

Кавалерия уже вновь пробила орду марис, когда наконец прибыла пехота. Снова фланги цепи щитоносцев начали изгибаться наружу, стремясь зажать врага между рядами; рыцари опять бросились в атаку, загоняя в ловушку всех варваров, которые пытались спастись бегством, но сила удара тяжелой кавалерии сломила всякое сопротивление. У кочевников, оказавшихся в окружении, не осталось никакого шанса на спасение. Они могли броситься на копья перед стеной щитов или ждать, когда их затопчут рыцари. На этот раз бойня закончилась гораздо быстрее, потому что некому было напасть на пехоту сзади. Кочевники, сумевшие вырваться, были рады спасти свои жизни.

Сумбаву нашли во главе колонны. Вокруг его тела кольцом лежали погибшие мечники. В одной руке святой отец сжимал меч, в другой – распятие, его глаза неподвижно смотрели в небеса. Всего из его отряда уцелело не более пятидесяти человек.

Маккинни мрачно выстроил своих людей в колонну и отправился обратно, уводя с собой по холмам скрипящие повозки, и стоны раненых порой заглушали скрип колес.

На другой день Маккинни позволил своим людям отдохнуть. В середине дня к лагерю подъехал небольшой отряд кочевников; остановившись на расстоянии полета стрелы, марис принялись махать над головой палками с пучками перьев.

– Хотят вести с вами переговоры, – объяснил Бретт. – Варвары редко вызывают горожан на переговоры, но войны между кланами часто заканчиваются таким образом. Они считают вас вождем необычайно могучего клана. Воины в отряде переговорщиков – это вожди.

– Значит, мне нужно выйти к ним? – спросил Маккинни. – Как с ними говорить?

– Вы должны выйти за ворота с небольшой группой сопровождения. Марис боятся, что, подъехав ближе, вы попытаетесь перебить их из арбалетов. Обычно горожане поступали именно так.

– Ты поможешь объясниться с ними? Ты ведь знаешь их язык?

– Вы и так знаете, что я говорю на мари, и знаете почему. Если хотите, я поеду с вами.

Маккинни взял Бретта и молодого Тодда, оставив Старка и Маклина во главе войска. Лонгвей, сопя, настоял на своем и увязался с ними. Маккинни не возражал. Выехав из лагеря, они остановились в полете стрелы от кочевников, на всякий случай держась под прикрытием своих арбалетов.

Три фигуры отделились от группы, спешились и двинулись в сторону Маккинни. За несколько футов марис положили мечи на землю и развели руки в стороны, показывая, что безоружны. Один из них заговорил на быстром певучем языке, которого Маккинни никогда раньше не слышал.

– Он говорит, что пришел говорить с тобой, – перевел Бретт. – Сказал, ты сражаешься как великий вождь. Сказал, что никогда не думал, что эти болваны в сутанах могут так хорошо драться.

– Скажи ему, что он тоже хорошо сражался и мы оценили отвагу его воинов.

Бретт перевел. Прежде чем вождь марис успел ответить, Маккинни добавил:

– Теперь передай ему, что я великий южный принц и приплыл сюда на корабле. Скажи, что вслед за мной плывет еще тысяча таких, как мой, кораблей со многими лошадьми и что наша армия скроет под собой равнину. Скажи, что его храбрецы убьют много наших солдат, но на смену им придет еще больше, и скоро на этих полях будет не сосчитать павших.

– Тут принято сказать друг другу еще несколько хвалебных слов.

– Скажи парочку. Скажи, что его воины очень храбры и отлично дерутся. Потом передай ему мои слова.

Бретт некоторое время переводил сказанное Маккинни, потом дождался ответа и перевел:

– Он ответил, что для него большая честь повстречать великого южного принца. Сказал, он знает, что ты пришел не из города. И спрашивает, как ты собираешься поймать его.

– Передай, что, когда настанет зима, мы придем в его дом. Мы сожжем его еду и убьем его животных. Но мы совсем этого не желаем, потому что тогда умрет много сильных воинов, и наших, и его, и все понапрасну.

– К этому он прислушается, – сказал Бретт. И перевел сказанное Натаном.

На этот раз пауза была долгой. И ответ марис тоже.

Бретт слушал внимательно.

– Вы произвели на него впечатление, – сказал трубадур. – Он очень боится этих ваших шагающих стен. Он представил, как ваши войска придут к нему по снегу, и это его встревожило. Они не любят драться зимой, но думают, что вам это тоже не понравится. Он хочет знать, почему вы так усердно ищете неприятностей.

– Скажи ему, что я сумасшедший, – ответил Маккинни. – Как думаешь, это сработает?

– Может. Кочевники знакомы с фанатиками.

– Хорошо. Тогда скажи ему, что я фанатик, преданный идее спасения Храма.

Бретт снова заговорил, потом послушал и перевел:

– Этот вождь готов поверить всему, что вы о себе рассказываете. Он просит позволения говорить с вами снова. Это означает, что сейчас ему нечего ответить.

– Переведи как хочешь, – ответил Маккинни, – но мои условия следующие. У них есть два дня, чтобы убраться отсюда. Они ничего не должны больше жечь, но пусть унесут с собой все, что смогут. Через два дня я убью всех, кто тут останется. И если сегодня марис нападут на нас хотя бы раз, мы будем гнать их до самого края материка и сожжем там все их деревни и перебьем всех жителей и скот. Скажи так, чтобы он понял, что это не пустые угрозы.

– Он не может отвечать за всех марис, – объяснил Бретт. – Только за свой клан. Он не может обещать от имени остальных.

– Но ведь он вождь самого большого отряда?

– Да, он вождь одного из крупнейших кланов.

– Тогда он должен знать, как сделать так, чтобы ушли и остальные. Пусть заставит их убраться, иначе это станет его проблемой, а не моей. Так и скажи.

Бретт на мгновение побледнел. Казалось, он что-то хочет сказать Маккинни, но взгляд Натана остановил его. Трубадур повернулся к вождю марис и перевел слова Маккинни.

Плечистый вождь ответил коротко, потом позади него закричал другой вождь. Бретт что-то крикнул в ответ, перебранка длилась несколько мгновений, пока главный вождь не заговорил снова, на этот раз примирительно. Наконец Бретт повернулся к Натану.

– Он постарается уговорить остальных. Некоторые кланы уже ушли. Он уведет остальных. Они сказали, что двух дней мало, но я повторил им, что вы – опасный безумец и поклялись продолжать войну вечно, если она не закончится сегодня. Они еще спорят между собой, но ясно, что они очень боятся вашей армии. Я думаю, они уйдут.

Глава 19 Священные реликвии

Они вернулись в город с победой. Хотя Маккинни не стал посылать вперед гонцов, повозки с зерном сказали о многом; к тому времени, как армия вошла в город, вдоль улиц уже выстроились тысячи горожан. Сотни жителей высыпали из городских ворот и восторженно бежали навстречу солдатам, чтобы приветствовать их. Крики радости оглушали.

Чтобы пройти маршем по извилистым улицам от ворот до площади Храма, понадобился почти час. Маккинни послал вперед группу, которой надлежало очистить площадь, и наконец войска и повозки вышли к Храму.

– Праздновать будем вечером, – сказал он своим офицерам. – А сейчас накормите людей, и пусть отдохнут.

– Мы одержали великую победу, – возразил один из рыцарей. – Мы заслужили такую же награду.

– Конечно, – кивнул Маккинни. – Для рыцарей сделаем исключение. Но мы не можем полностью распустить армию. Марис ушли, на сегодня это так, но нужно быть настороже, любой клан может мгновенно изменить решение. Мы устроим пир на славу. Я пришлю целый погреб вина. Пусть один из вас пригласит всех солдат-храмовников, кто захочет присоединиться к нам. Не сомневаюсь, что храмовники захотят повеселиться, так пусть пируют с нами.

Натан распустил офицеров, оставив одного Старка.

– Теперь мне нужен штаб, – сказал Маккинни.

– Так точно, сэр. Они готовы. Все спланировано.

– Отлично. Пусть отправляются. И пошли гонца к имперским церковникам.

– Ваше святейшество, – сказал Маккинни, обращаясь к Кастелиано, – теперь вы – главный в Храме.

Архиепископ изумился.

– Как вас понимать? – переспросил он.

– Из войск в городе остались пара сотен арбалетчиков, столько же мечников, рыцари и моя армия. Большая часть армии – включая мечников-храмовников – пьянствует на площади Храма. Единственная боеспособная часть – это моя штабная гвардия.

– Но что это означает? – спросил Лорейн.

– Это означает, что Храм в наших руках, – объяснил Маккинни. – Кто нам противостоит? Рыцарям невозможно тягаться в уличной драке с копейщиками, а те останутся верны мне в любом случае.

– Но вы ведь не собираетесь нападать на Храм? – запротестовал Лорейн. – Я не желаю восходить в алтарь по колено в крови.

– Если понадобится, придется. Мы уже разослали отряды копейщиков на ключевые посты в городе. Храм – уже наш. Осталось объявить совету и этому их Папе, кто тут главный.

– И ваши люди вправду станут драться с Храмом? – спросил Кастелиано.

– Большая часть будет, – ответил Старк. – Вспомните, кого мы набрали. Это в основном рабы и крестьяне в последней степени обнищания. Они только что одержали победу – под командованием торговца. И будут драться за него.

– Но мы не хотим крови, – продолжил Маккинни. – Потом будет трудно удержать войска от грабежа, могут начаться пожары. Гражданские войны всегда такое неприятное зрелище…

– Нет. Крови не надо, – ответил Кастелиано. Он задумчиво почесал подбородок. – Вы еще не поставили правящий совет в известность о текущем положении дел? Хорошо. – Он повернулся к Лорейну и Делуке. – Быстро отправляйтесь и принесите церковные облачения. Лучшие, какие у нас есть, и самые дорогие причиндалы. Торговец Маккинни, вы одолжите нам несколько человек для сопровождения? Вам бы тоже не мешало принарядиться, это полезно. Если рассчитываешь уладить все без кровопролития, следует выглядеть внушительно.

– Надеюсь, – ответил Маккинни. – Старк проследит, чтобы вы получили от нас все, что вам нужно.

– Отлично.

Кастелиано вышел на стену и взглянул вниз на двор. Ворота не охранялись, стража покинула пост. Гражданские, мечники-храмовники, арбалетчики, рыцари, обозники – все плясали в огромных хороводах, останавливаясь только затем, чтобы зачерпнуть чашу вина из открытых бочонков.

– Взгляните вон туда, – тихо проговорил Маккинни. Он указал на широкую стену высоко над площадью. На каждом углу стены стояли по пяти копейщиков и щитоносцев с суровыми лицами.

– Вижу, – кивнул Кастелиано, продолжая смотреть во двор. – Я вижу и то, что вы не привели обратно ни одного мечника и арбалетчика Храма. Как погиб отец Сумбаву?

– Он и его люди угодили в засаду и были убиты кочевниками, – медленно ответил Маккинни.

– Но вы в засаду не попали?

– Сумбаву захотел отвезти продовольствие в город. Я отправился ему на помощь, но было поздно. Мы отомстили за него, но спасти не смогли.

– Понимаю. Тысяча смельчаков, которые хорошо вам послужили. Городу пришлось дорого заплатить за победу.

– Чертовски дорого, – пробормотал Маккинни. – Но Бог свидетель, другого пути не было. Вы же видели этих фанатиков-храмовников. Нам пришлось бы перебить их всех, прежде чем они позволили бы нам прикоснуться к их священным реликвиям.

Кастелиано отвернулся от стены.

– Реликвии. Вот что вам нужно. И зачем? – Он пристально взглянул на Маккинни. – Чем бы вы не руководствовались, вы сослужили службу Церкви, и мы этого не забудем.

– Благодарю вас.

– Теперь мы отправимся говорить с их советом. Прошу прощения, торговец, но нам нужна комната, где мы сможем достойным образом переодеться перед встречей – и я буду вам весьма признателен, если вы сочтете возможным предоставить нам дюжину ваших самых надежных солдат.

Священник помолчал.

– Сомневаюсь, что дело дойдет до стычки. Большинство в этом совете – разумные люди. Как и мы. Наши требования не покажутся им чрезмерными, но мы должны проявить сдержанность и не унизить их. К тому же марис еще не все ушли…

– Все верно, – отозвался Маккинни.

– Логика на нашей стороне, – продолжил Кастелиано. – Но если и это не поможет…

Маккинни указал на группу копейщиков на стенах.

– Есть и другие доводы.

Двумя днями позже Маккинни испросил аудиенции у Его Верховного Святейшества, Примаса всего Макассара, Викария Христа и Архиепископа Нового Рима. Его ввели в небольшой кабинет позади залы совета, где за столом в обычной мантии сидел Кастелиано и просматривал записи Храма. Архиепископ взглянул на него и улыбнулся.

– Это оказалось даже легче, чем вы думали, не так ли? – заметил он.

– Да, ваше преподобие. Я до сих пор не могу поверить в то, что обошлось без кровопролития. Но мои люди остаются на страже, на всякий случай.

– Я уже говорил вам, в доктринах практически нет разницы, и к тому же эти люди не только верующие, но и реалисты. Если бы мы повисли над городом на посадочном челноке Космофлота и потребовали бы от них повиновения Новому Риму, возможно, пришлось бы продемонстрировать им силу, прежде чем мы бы добились своего. Но мы прибыли точно нищие, и нас вообще не стали слушать. Кто бы поверил в то, что мы великие главы Истинной Церкви, явившиеся со звезд? Но вы на нашей стороне, ваши солдаты распоряжаются в Храме, и совету оставалось лишь подчиниться.

– Вы убедительны, ваше преподобие.

– Как и ваши действия. Не было ничего сложного в том, чтобы заставить их увидеть в вашей победе перст Господень, а в смерти Сумбаву Его проклятие. Вы и это предвидели?

– Нет, ваше преподобие.

– Что не меняет дела. Итак, чем я могу быть вам полезен?

– Даже не знаю, с чего начать. Но ваша помощь мне необходима. Другого выхода я просто не вижу.

– Полковник – не удивляйтесь, так ваши солдаты обычно называют вас меж собой – этот Храм в вашей власти, а не в моей. Вы можете избавиться от меня с той же легкостью, с которой возвели на престол, в особенности если настроите против меня Совет. Что же я могу сделать для вас такого, чего вы не в силах сделать для себя сами?

Маккинни рассмеялся.

– Не все так просто. Но – могу я говорить с вами откровенно? Заслужил ли я право просить вас о том, чему вы не станете препятствовать мне добиваться другим путем в случае вашего отказа?

Архиепископ взял со стола небольшую полоску ткани в церковных письменах, поцеловал и перекинул через плечо.

– Сын мой, за тысячи лет тайна исповеди не нарушалась ни разу. Это традиция, это закон Божий и один из самых строгих имперских уставов, и то, что ты скажешь мне на исповеди, никогда не станет достоянием ничьих ушей. У тебя есть в чем исповедаться?

Натан Маккинни глубоко вздохнул, взглянул на старика и, прежде чем заговорить, на мгновение задумался.

– Хорошо. Как вы правильно поняли, мы прибыли с вновь открытой планеты, которой, если ничего не изменится, будет присвоен статус колонии. Но классификация состоится только тогда, когда у нас появится единое планетарное правительство, и советникам нашего короля Давида до сих пор удавалось ее отсрочить. Но так не может тянуться вечно. Нам необходимо построить космический корабль прежде, чем из нас сделают колониальный мир.

– Космический корабль! Насколько развит ваш мир? Почему вы решили… и каким образом это касается меня?

– Святой отец, я прибыл сюда, чтобы снять копии со всех технических трудов, какие мне удастся найти в этой библиотеке. У нас считают, что мы сможем построить космический корабль, если станет известно, как это сделать. Я солдат, а не ученый, и не знаю, получиться ли что-нибудь из этого или нет, но попробовать нужно!

Архиепископ кивнул.

– Нужно. Скажите, полковник Маккинни, вы типичный представитель населения вашей планеты?

– Не знаю. Некоторым образом, да, наверно. Но почему вас это интересует?

– Потому что, и я говорю это от чистого сердца, если ваши люди действительно похожи на вас, да поможет Бог тем колонистам, которых пришлют на вашу планету. Вам просто неведомо, как идти на попятный. Хорошо, я помогу вам. – Архиепископ на минуту задумался, потом рассмеялся. – При этом мы останемся в рамках закона. К тому же я сомневаюсь, что Имперский Суд очень уж обеспокоит то, что вы стащите отсюда копии технических книг. Макассар был классифицирован задолго до обнаружения библиотеки, и с тех пор изменений в классификацию не вносили. Этот мир значится как «примитивный». Из чего следует, что любой артефакт, обнаруженный здесь, может быть доставлен в любую часть Империи. Так что мы окажем вам поддержку, и с большим удовольствием. Только представьте себе, как великолепно мы разыграем Имперскую Торговую Ассоциацию! – Архиепископ ударил в маленький гонг на своем столе и приказал слуге, явившемуся на зов: – Отправляйтесь к святых реликвиям и, пожалуйста, приведите мне оттуда брата ЛеМойна.

ЛеМойн оказался невысоким, рыжеватым, с горящими голубыми глазами. Как подобало, он опустился на одно колено перед Кастелиано, поцеловал его перстень и сказал:

– Чем могу служить его верховному святейшеству, помимо стараний дать знать Новому Риму о его новом титуле?

Архиепископ усмехнулся.

– Понимаете, почему ему никогда не стать епископом? Брат ЛеМойн, вам еще не удалось заставить священные реликвии заговорить?

– Библиотека сохранилась на редкость превосходно, ваше святейшество. Техники Космофлота починили б?льшую часть оборудования, когда снимали копии с записей. В Старой Империи пользовались практически неразрушаемыми пластиками, кроме того, все сохранялось со священным рвением. Для того чтобы запустить систему, необходим лишь источник энергии.

– Какого рода? – спросил Маккинни.

– Любой источник переменного тока. Не очень сложно. Староимперцы были весьма практичны. Весь дворец получает питание от небольшого преобразователя, работающего на тепле горячего гейзера, который все еще действует, но система регулировки разладилась. Мы получаем небольшое количество энергии, но этого недостаточно, чтобы запустить всю систему – но представьте, прошло триста лет, а мы по-прежнему можем получать несколько ватт энергии! В ту пору строили лучше, чем сейчас.

Кастелиано печально кивнул.

– Оборудование достойно всяких похвал. Но это им не помогло.

– Не помогло. В любом случае, дополнительно к древнему преобразователю у нас имеется небольшой ручной генератор, оставленный Космофлотом. Мы смогли запустить от него часть считывающих устройств и вскоре надеемся запустить все остальное. По правде сказать, не так сложно построить хороший мощный источник энергии, но мы не имеем права открывать его действие местным.

– Думаю, что в настоящий момент в этом нет необходимости, – ответил Кастелиано. – Хотя иногда Церковь обходит запреты на передачу технологических знаний, но только в самых исключительных случаях, и это требует тщательного анализа и подготовки. Нам нужно содействие Космофлота. – Архиепископ замолчал и задумался. – Торговец Маккинни осмотрит библиотеку, если это возможно.

– Конечно. Прямо сейчас? – спросил ЛеМойн.

– Да, – отозвался Маккинни. – Мне только нужно послать за одним из моих людей, Клейнстом…

– О, так ведь он нам помогает все утро, – ответил ЛеМойн. – Ваше святейшество тоже желает нас сопровождать?

Кастелиано с сомнением взглянул на кипы бумаг, рассыпанных по столу.

– С большим удовольствием, но у меня очень много работы. – Архиепископ вздохнул. – «Отойди от Меня, сатана…»

ЛеМойн пожал плечами и проводил Маккинни из кабинета. Спустившись по винтовой лестнице, они оказались у массивных дверей, охраняемых четырьмя копейщиками под командованием офицера-храмовника в алой форме. При появлении Маккинни копейщики лихо отсалютовали.

На лице офицера отразилось сомнение.

– Он простой мирянин. Только посвященные могут войти…

– Кто хочет остановить полковника? – спросил один из копейщиков.

– Его прислал сюда его верховное святейшество, – подал голос ЛеМойн. – Приятель, ты что, не помнишь? Если бы не полковник, этими реликвиями давно владели бы марис.

– Истинно, – кивнул офицер-храмовник. Взяв со стены факелы, он передал их Маккинни и ЛеМойну, потом отступил в сторону. Радости в его лице не было. Дальше оказались еще две комнаты охраны, но в них было пусто. Вниз уводила мраморная лестница.

– Уверен, что эта постройка Старой Империи, – сказал ЛеМойн. – После войны уцелевшие возвели над этим местом Храм. Все, пришли. Вот и вход.

«Свершилось, – подумал Маккинни. – Сколько мне пришлось пройти и испытать, чтобы попасть сюда…»

Помещение было не слишком большим. От светильников воняло рыбьим жиром. Стены отскребали не сосчитать сколько раз, чтобы удалить ламповый нагар, и те утратили все украшения и цвет, если они когда-то были. Смотреть особенно было не на что. В центре комнаты стоял небольшой ящик с изогнутыми рукоятками и сиденьем с педалями. От ящика пучки витых проводов вели к небольшому столу у стены. Над столом в стену было вмонтировано нечто вроде небольшого темного оконного стекла. За столом сидел Клейнст в темном монашеском плаще с капюшоном. Когда Маккинни вошел в комнату, ученый поднялся.

Натан растерянно огляделся.

– И где же сказочные машины? – спросил он.

ЛеМойн усмехнулся.

– Ваш друг, когда первый раз вошел сюда, задал тот же вопрос.

Монах указал на стол:

– Это – машина.

– Только и всего?

ЛеМойн кивнул.

– Только и всего. Все человеческое знание можно уместить в четыре таких устройства.

Маккинни не поверил монаху, но спорить не стал.

– И как продвигаются ваши дела?

Глаза ученого блестели.

– Прогресс есть! Хотите посмотреть?

– Конечно…

– Звуковой блок? – спросил Клейнст, взглянув на ЛеМойна. Тот кивнул в ответ, ученый уселся за стол и прикоснулся к небольшому квадрату на поверхности стола.

Из стены зазвучал тихий голос. Маккинни пораженно оглянулся по сторонам.

– И если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая живая тварь, – проговорил голос.

– Матфей, – объявил ЛеМойн. – Тот, кто побывал тут последним, слушал эту запись. Священники Храма с тех пор только ее и слушают. Никто не знает, как поменять запись на другую. Примерно через час аудиомодуль разряжает аккумулятор, а система энергопитания настолько слаба, что на повторную его зарядку уходит несколько дней.

Маккинни покачал головой.

– Вы сможете в этом разобраться? – спросил он Клейнста.

– Да. Я уже почти разобрался. Это новый подход, но в общем большого отличия от фотографирования и звукозаписи, которые мы используем дома, нет. Просто гораздо более компактно. Конечно, принцип понятен мне не до конца. Не знаю, сумеем ли мы считать пленки и кубы, если доставим их на Самуил в университет.

– А если не сможем? – твердо спросил Маккинни.

– Значит, мне нужно осмотреть устройство здесь, на месте, – ответил Клейнст. – У меня фотографическая память. Это одна из причин, по которым меня выбрали для этого путешествия.

– В хранилище много свободной памяти, – подал голос ЛеМойн. – Вероятно, сделать копии не так уж трудно. Но ваш друг прав – оборудование для считывания этих записей очень сложное. – Священник подошел к небольшому украшенному резьбой шкафчику около стола и рассмеялся. – Они сделали из этого дарохранительницу, – объявил он. Потом открыл шкафчик и достал небольшой кубик.

– Мы могли бы записать все, что вам нужно, в два-три таких блока, если бы только у вас были считывающие устройства.

– Скопировать записи, нет ничего проще! – воскликнул Клейнст. – Как только у нас появится источник электроэнергии, мы сможем скопировать что угодно – а здесь есть все! Учебники для детей, где объясняются законы физики, которые вот уже сотни лет никто не может понять или все забыли. Справочники, инструкции по монтажу и эксплуатации оборудования, описать которое я не в силах, – вот, взгляните! Сядьте сюда. – Ученый указал на ящик с рукоятками. – Садитесь, крутите педали, и я покажу вам чудеса…

Маккинни пожал плечами и сделал так, как просил его ученый. Когда он налег на педали, внутри ящика что-то слабо загудело. Темное стекло над столом осветилось. Появился чертеж какого-то сложного оборудования. Потом зазвучала речь.

– Видите! – воскликнул Клейнст.

– И что это? – спросил Маккинни.

– Я не знаю. Но скоро узнаю. А если у меня не получится, разберутся молодые ребята-студенты. Мы научимся.

– Придется, – буркнул Маккинни.

– Я не совсем понимаю, что вы затеяли, – сказал ЛеМойн. – Но если его святейшество не возражает, то и я не против.

– Сколько времени, – спросил Маккинни, – понадобится, чтобы сделать нужные копии?

ЛеМойн выпятил губы.

– Сколько вы можете крутить педали?

– Это довольно утомительно. Не больше часа, я думаю…

– Хорошо бы построить более мощный генератор, но здесь это нелегко. Если бы нам удалось перенести это оборудование туда, где можно было бы соединить его с гидроэлектростанцией…

– Это невозможно, – ответил Маккинни. – Мы удерживаем Храм в своих руках, но настроение людей неустойчиво. Если мы решим вынести отсюда реликвии, поднимется волна недовольства и Бог знает, чем это кончится.

– Тогда вам лучше отрядить сюда своих офицеров для охраны дверей, – ответил ЛеМойн. – Чтобы сделать копии, достаточно четырех часов, но…

– Понятно, – кивнул Маккинни. – А сколько времени вам понадобится для изучения?

– Можно изучать это годами и так ничего и не понять…

– О годе не может быть и речи. У нас максимум неделя.

– Я знаю, – ответил Клейнст. – Постараюсь сделать все, что в моих силах. Мы снимем копии…

– От которых не будет толку, потому что мы не сможем их прочитать, – кивнул Маккинни. – Приближается период зимних штормов. К тому же нам неизвестно, что творится дома. Я уверен, что вы будете стараться изо всех сил.

Глава 20 Хураментадо

На лице старика играли всполохи костра.

Дату Аттик глядел сквозь пелену слез на то, как совершается ритуальное омовение двух хураментадо. Женщины вышли вперед, высоко держа темно-красное полотнище для обертывания. Тела молодых мужчин белели в свете костра. Началось пение. Заунывная песнь смерти неслась над ночным лагерем. Песня – в полной тишине. Потом к ритуалу присоединятся все, и воины, и женщины подхватят песню смерти по этим двоим еще не павшим, но пока все молчали – они и так видели слишком много смертей.

Под пшеничным жнивьем у костров лежали восемьсот воинов племени. Восемьсот молодых мужчин, окоченевшие и холодные, были отданы земле, восемьсот из нескольких тысяч, что пали под ударами армии Храма. Как клану выжить без них? А сейчас к павшим должны присоединиться и эти двое, один из них – сын Дату.

«Все напрасно. Напрасно, – думал старый Дату Аттик. – Мой сын умрет, сгинет ни за что, меньше, чем ни за что, хуже, чем ни за что. Храм очень силен. Глупцы в рясах нашли новую силу с этим новым султаном. Вспомнив битву, Дату Аттик скрипнул зубами. А ведь победа была так близка! Эти святоши из Батава были почти побеждены, сломлены, марис прикончили их, загнали в город голодать, а всадники свободно ездили по полям и ели зерно горожан, потом подъезжали к самым городским стенами и смеялись…

Но потом к ним пришел султан с дальнего запада, великан, который заставил стены двигаться и уничтожил величайшую силу, какую только удавалось собрать марис. Все было кончено, кончено, воля Аллаха исполнилась, и теперь марис должны были вернуться в свои бесплодные холмы, но сначала нужно было сделать так, чтобы город горевал, как горевали марис. Чтобы ни один горожанин не мог торжествовать победу. Пусть Храм плачет, как плачет Дату Аттик».

– Добра от этого не будет. – Голос раздался справа от него: у ног Дату лежал его второй сын. – Убить султана невозможно. Мой брат начнет новую войну, но это война, победить в которой невозможно.

– Молчи. Твой брат поет о прощании.

«Но сказанное – правда, – подумал Дату Аттик. – Султан сказал, что если между Храмом и марис начнется новая война, шагающие стены пройдут по зимним полям и будут преследовать марис до самого края мира.

Султан исполнит свое обещание, и мой сын погибнет, погибнут и мои люди. Зачем Аллах спас меня и позволил увидеть это? За что он так меня ненавидит?»

Песня присягнувших взлетела и ударила Аттика словно хлыст, и старик понял: слишком поздно. Нельзя оторвать этих гонцов смерти от их святого дела, это не сможет сделать ни он, ни кто-нибудь другой. Только смерть остановит их.

– О Господь Всемогущий, Аллах Всесильный, мы зрим, что Бог Един, мы зрим, что Аллах всесилен!

– Когда страницы Книги остаются нераскрытыми, когда сияет Адский огонь, когда Рай близок, пусть знает каждая душа, что труд ее свершен! Зрите, что Аллах Един, зрите, что Аллах всесилен!

Женщины с лицами, покрытыми чадрой, помогли смертникам-хураментадо. Молодые тела были плотно закутаны в красную ткань – туго, чтобы удержать кровь, красную, чтобы скрыть кровь от врагов. Эти молодые мужчины, один из них – его сын, умрут, но умрут во славу Аллаха…

Второй сын подал ему крис, и Аттик поднес кинжал к губам. Потом поднес крис к губам первого сына для поцелуя.

– Пусть знает каждая душа, что труд свершен, – заговорил нараспев Аттик. – Да святится Аллах, да святится Всесильный, все люди да исполнят волю Аллаха. Зрите, что Аллах Един, зрите, что Аллах всесилен.

– Да восславится Аллах!

Поминальная песнь смерти звенела над лагерем еще долго после того, как смертники исчезли в ночи за кругом желтых костров. Ушли к стенам Батава.

Со стороны города к лагерю долетали слабые звуки: пение и радостные крики мужчин и женщин, торжествующих свою победу. Дату Аттик слушал и грозил кулаком величественному великолепию Храма, возносящегося над стенами города.

Храм!

Храм Бога. Храм, где слышен глас самого Бога! Храм, украденный черными рясами Батава. Храм, который был уже почти в руках марис. Поколение за поколением лживые служители ложного Бога удерживали Храм в своих руках, укрывая его от правоверных. Дед Аттика был стар, когда смерть настигла его, но и самые глубокие старики из тех, кого знал дед в юности, не могли помнить времен, когда в Храме правили другие, не поклоняющиеся Пророку Иисусу.

Но Аттик знал. Знал, что были времена, когда человек летал над равнинами Макассара, долетал до любой звезды в небе над головой. В те времена Бог не гневался на людей, а Храм был открыт для всех, желающих слышать слово Господа. Но ведь наверняка Аллах лишил свой народ своего слова не навеки. Наверняка хураментадо сумеют отыскать в городе султана Маккинни, и тогда марис могут вновь завладеть Храмом! Возможность еще есть, без султана-предводителя черные рясы будут воевать по-старому и проиграют…

– Да свершиться воля Аллаха, – громко сказал Аттик. – Вверяю себя в руки Аллаха.

После реалист Аттик приказал клану собираться в путь. Когда хураментадо нанесут свой удар, клан должен быть далеко от города. Султан приказал им уйти в равнины через три дня, и время почти истекло.

Если хураментадо добьются своего, марис получат время снова собрать кланы и вернуться. Без своего султана священники Храма проиграют битву, как проигрывали раньше, и Храм падет.

Храм для Аллаха и город Батав для марис. Город, вожделенный город… Разграбление Батава будет продолжаться много дней!

Глава 21 Эхо войны

Празднование затянулось на несколько дней. После того как молчаливый указ освободил монахов от обета, их кельи, выбитые в стенах Великого Храма, опустели… Теперь широкие крепостные стены отражали эхо победных песен, сплетавшихся с пением «Te Deum» в святилищах Храма.

Маккинни стоял на вершине самого высокого из укреплений Храма и глядел в ночное небо, отыскивая там, в десятках световых лет отсюда свой дом. Звездная река расплескалась по небу, и трудно было определить, какая из этих сияющих крупинок его родина.

Эти звезды составляли Империю Человека, и, глядя на мириады огоньков, Маккинни хорошо представлял себе задачу, стоящую перед Имперским Космофлотом. Как сохранить мир между ними, если каждая стремится к свободе? Легендарные времена, когда мир Принца Самуила был един и на нем не знали войн, вспоминались сейчас как золотой век, а сегодня объединение все еще виделось мечтой и требовало нескончаемых многочисленных войн; и это только на одной планете. В Империю же входили сотни, а может, и тысячи – он этого точно не знал. Но явно больше, чем городов-государств и наций на его родном мире.

– Сэр?

Натан повернулся. Увидел Старка.

– Да, Хэл?

– Я привел корабельщика.

Маккинни вновь поразился тому, какие разные люди живут на Макассаре. На мире Принца Самуила люди тоже отличались друг от друга, но там не было ничего подобного тому, что он увидел на этой планете. Здесь среди смуглой темноволосой расы сородичей Лохоло, встречались высокие светловолосые люди, подобные Ванъянку, а в Имперском Космофлоте служили чернокожие мужчины и женщины. Дома черным звался сказочный людоед, который жил в горах и воровал маленьких детей…

Лохоло уважительно ждал, пока Маккинни заговорит с ним.

– Корабельщик, я должен вернуться в Джикар. Когда мы сможем выйти в море? – спросил Маккинни.

Лохоло пожал плечами.

– Корабль готов к отплытию. Но плавание будет нелегким. Почти все время придется идти против ветра. Теперь на юге и востоке торговля лучше – а, кроме того, шторма.

– Истинно.

Маккинни повел плечами. Теперь, когда они на берегу, он мог себе признаться, до чего боится моря.

«Но неужели других путей нет? Или есть?»

– Можем мы отсюда пойти на восток?

– На восток? Вы верите в сказки о том, будто Макассар круглый, – но вы увидите, что это не так, человек со звезд. Вы все поймете.

Лохоло пожал плечами, звякнув золотыми украшениями. На рукоятке его кинжала, торчащей из-за пояса, прибавилось драгоценностей, на пальцах появились новые кольца.

– Я знавал людей, которые верили, что мир круглый, и отправлялись на восток к западным берегам, – сказал корабельщик. – Но я не слышал ни о ком, кто бы туда добрался. Торговец, в западных водах полно мелей, среди островов скрываются пираты. «Субао» способен обогнать любого из них, но их слишком много. Это только в тех западных водах, что мне знакомы. Но огромные морские просторы лежат между нашей землей и тем, что… – Корабельщик снова пожал плечами и звякнул золотом. – Известно лишь Богу.

«Богу и Имперскому Космофлоту, – подумал Маккинни. – Судя по картам, которые показывали имперские, к востоку от главного материка лежат большие водные пространства. Возможно, Лохоло прав».

– Я уже все решил, – сказал Маккинни. – Обсуждать нечего. Выходим через пять дней.

– Так скоро? Мы вряд ли успеем купить груз. Лучше дождаться следующего сезона.

– Нет. Мне нужно добраться до Джикара через двести дней, – отрезал Маккинни.

Лохоло усмехнулся.

– Тогда нам предстоит весьма нелегкое плавание. Две тысячи километров за двести дней. – Моряк снова усмехнулся. – И в такой-то сезон. Что ж, «Субао» выдержит такую непогоду – но выдержите ли вы? И вообще, зачем вам уходить из Батава? Правьте здесь. Священник со звезд стал его верховным святейшеством, но он взошел на трон на ваших пиках, и разве не вы три дня удерживали город в повиновении, пока старый совет не выбрал новое верховное святейшество?

– Кроме того, – подхватил Старк, – в новом совете есть такие, кто поддерживает Кастелиано, но нельзя ожидать от них, что все они станут улыбаться имперским миссионерам, после того как с ними так обошлись. Мистер Лохоло прав, если бы не войска, гражданской войны не миновать.

– Но я не могу отправиться с целой армией через равнины, – ответил Маккинни. – Если я решу выступить в поход по суше, имперских миссионеров придется забрать с собой…

– Они не захотят уходить, – задумчиво заметил Старк.

– Согласен. И если мы уведем их с собой силой, они не станут помогать нам, став пленниками. – Маккинни снова взглянул на небо и подумал о проблемах Империи. – Поэтому остается море. Оставим тут копейщиков и будем надеяться, что миссионеры знают, как с ними управиться. Благодарю вас, мистер Лохоло. Это все.

– Торговец? – Лохоло не собирался уходить.

– Слушаю?

– Торговец, вы обещали отдать мне «Субао» после возвращения в Джикар.

– Он будет ваш, мистер Лохоло.

– Истинно. Тогда, с вашего разрешения, я отправляюсь на корабль. Работы много, и нужно многое успеть. Выскоблить дно, заполнить бочонки свежей водой, запастись провиантом – если есть в этом мире место, куда можно добраться по воде, я вас туда доставлю, пусть против нас выйдут все пираты отмелей! – Лохоло прикоснулся к серьге в виде золотого черепа, висящей в левом ухе. – Вы самый странный человек, какого мне доводилось встречать в жизни, торговец. Вы показали нам, как ходить на кораблях лучше, чем мы умели прежде. Вы собрали армию из городского отребья и научили их сражаться так, что они разбили орду варваров, после того как армия Храма сдалась. Теперь вы подчинили себе Храм и весь Батав, но хотите вернуться в Джикар! Другой человек остался бы здесь королем – и в этом не было бы ничего удивительного. Вам достаточно было бы сказать одно слово…

– А вы бы, мистер Лохоло, могли бы стать моим адмиралом?

– Нет, сэр. Этот пост достался бы вашему звездному мореходу мистеру Маклину, у меня нет таких честолюбивых замыслов. Мне вполне хватит «Субао», человек со звезд. Хороший корабль и открытое море – вот все, чего мой отец хотел для своих сыновей.

Лохоло повернулся и начал спускаться по длинной каменной лестнице на улицу. Маккинни, отвернувшись, облокотился о парапет. Батав сверкал огнями, на всех площадях горели костры. Казалось, все тридцать тысяч жителей высыпали на улицы, а с ними тридцать тысяч крестьян, искавших убежища за городскими стенами. Вскоре мужики вернутся на поля, а остатки древних феодальных семейств Батава, уцелевшие после вылазок против марис, предпринятых до того, как прибыл Маккинни, – в свои просторные чертоги и к рыцарским турнирам… И что тогда?

– Завладеть этой проклятой библиотекой оказалось легче, чем унести отсюда ноги, – проговорил Натан. – Что станет с миссионерами? Продержатся ли они в городе, после того как я уйду?

– Сомневаюсь. Без умелого военачальника, которому известны ваши способы ведения боя, это невозможно, – заметил Старк.

– Сможет ли Бретт защитить Храм? – спросил Маккинни.

Старк пожал плечами.

– Думаю, мозгов у него хватит, вот только остальные не очень-то ему доверяют. Его вырастили марис, это всем известно да и видно за версту. Никто не захочет, чтобы Бретт был командиром.

– Тогда кто же должен руководить?

– Вы.

– Неужели больше никого нет, сержант?

– Нет, насколько мне известно, полковник. Вы создали эту армию, вы знаете, как заставить ее сражаться. Никто другой не сумеет ей командовать.

– И тебя это тревожит? – спросил Маккинни.

– Мне платят не за то, чтобы я тревожился, – машинально ответил Старк. – Разве что…

«У него странное настроение, – подумал Маккинни. – Старк и вправду встревожен. Никогда раньше я его таким не видел…»

– Знаете, полковник, – продолжил Старк, – мистер Лохоло отчасти прав. Год назад мы раздумывали, где бы найти на Южном материке местечко с крохотной игрушечной войной, и ломали голову над тем, чем будем платить за номер в гостинице, но потом нам кое-что подвернулось. Вряд ли в будущем мы найдем что-нибудь получше того, что у нас есть сейчас.

– Я дал Дугалу слово и поклялся в верности королю Давиду, – напомнил ему Маккинни.

– После того как Гавань попросила Империю сжечь половину наших «волков», полковник! Без имперских десантников Гавань никогда не сумела бы овладеть Орлеаном… а потом они забрали вас к себе, как старого пса! Чем мы обязаны Гавани, полковник? Разве мы вообще кому-то чем-то обязаны?

Пораженный Маккинни повернулся к своему сержанту.

– Мы солдаты, Хэл. Никем другим мы быть не умеем, ни ты, ни я…

– Чьи мы солдаты, полковник? Перед Гаванью вы в долгу не больше, чем перед Батавом. Ради кого эти крестьянские мальчики разгромили марис? Теперь эти ребята отправятся за вами хоть в пекло, но что будет с ними, если мы свернем палатки, и поминай как звали? А когда мы вернемся в Гавань, чем наградит нас король Давид – перережет глотку, чтобы молчали? После того как мы доставим книги, или что там разыскал Клейнст, какой от нас будет толк? На Самуиле нас ничего не ждет, а наградой будет… – Старк быстро обернулся и схватился за меч. – Берегитесь, полковник, кто-то поднимается по лестнице!

– Пойди взгляни, кто это.

У подножия лестницы, ведущей в высокие покои Маккинни, стояла стража, а судя по звукам шагов, по ступенькам поднимался только один человек. Хэл мог справиться с любым, кто нападает в одиночку. Натан снова повернулся к парапету. Внизу в городе продолжался праздник. Пьяные гуляки бродили от лавочки к лавочке, требуя еще вина, требуя, чтобы в каждом окне выставили факел, потому что на улицах мало света, угрожая в противном случае сжечь сам дом, чтобы хоть так света стало больше. Бочки вина и эля стояли на каждом углу каждой улицы, и каждый прохожий мог напиться вдоволь. Но по приказу Маккинни во всех важнейших пунктах стоял отряд крестьян-копейщиков; с лицами решительными и напряженными они дожидались смены, чтобы присоединиться к увеселениям…

«Отправятся со мной хоть в пекло, – подумал Маккинни. – А почему бы и нет? Когда я пришел, они ничем не отличались от рабов, а сегодня победили самую страшную силу, какая существует в этом мире. Почему бы не стать их королем? Потому что у меня есть иной долг…»

Всю свою жизнь Маккинни прожил по солдатскому кодексу чести, а мир Принца Самуила, как любое другое общество с официально разрешенными дуэлями, почитал честь важнее смерти… но что выбрать теперь, чтобы не потерять честь? «Кому сохранить верность? – спросил он себя. – Дугалу, который убил дюжину мужчин и женщин только для того, чтобы сохранить в тайне болтовню пьяного мальчишки-имперского офицера? Кастелиано, верховному святейшеству моих копейщиков? Этим парням на улицах? Понятно, откуда у Хэла взялись такие мысли».

– Это фриледи Грэхем, полковник, – доложил Старк.

Мэри сняла доспехи, и ее рыжеватые волосы рассыпались локонами по плечам. Длинное синее льняное платье с тугим лифом облегало ее маленькую фигурку, и сейчас она выглядела гораздо милее, чем когда Маккинни увидел ее впервые.

– Натан, вы пропустите весь праздник, – сказала она с упреком. – Неужели вы не можете дать себе отдых хотя бы на один вечер? Пойдемте, повеселимся!

Маккинни удивился, услышав приказные нотки в ее голосе. Ему показалось, или… «Великие святые, – подумал он. – Как же она красива. И с распущенными волосами так похожа на Лауру. Такая же упрямая и отчаянная. Ей всего двадцать четыре, а ему пятьдесят, и она под его защитой. Но…»

Воспоминания, которых он совсем не желал, прорвались из памяти. Когда-то давно жила-была другая девушка. Фриледи. А не одна из бесчисленных маркитанток, которых любой военачальник познал во множестве. Ей не исполнилось и тридцати, и это случилось всего три года назад…

Мрачная картина возникла перед Маккинни. Гавань, побежденная у Блантерна, снова в походе, пытается захватить Орлеан при помощи необстрелянных войск и почти без обоза, что странно и опасно. «Волки» Железного Маккинни наготове, на этот раз они намерены покончить с угрозой Гавани навсегда. Когда эта битва завершится, Орлеанский Комитет и Общественный Совет получат возможность диктовать Давиду II любые условия!

«Волки» устроили засаду в Личфильде. Два батальона. Достаточно, чтобы принудить силы вторжения развернуть фронт и вступить в бой. Мимо Личфильда пройти нельзя, иначе можно остаться без снабжения. В двадцати километрах в густом лесу быстро выходил на позицию эскадрон орлеанских драгун – продвигаясь по лощинам между деревьями, спешиваясь и ведя лошадей под уздцы, чтобы незаметно выйти на открытое место. Наверху, на холмах, дожидался со второй половиной своих «волков» Маккинни, чтобы захлопнуть ловушку – куда и следовала армия Гавани.

Комитет выступал против такого плана сражения. Сходящиеся колонны представляли собой слишком серьезную угрозу. Между частями орлеанистов не было надежного сообщения, пусть профессора Университета и обещали вскорости наладить беспроволочную связь. Нанести удары нужно было предельно точно по времени, иначе рассредоточенные отряды могли оказаться в большой опасности.

Комитет был против, но Маккинни выиграл это сражение. Он знал, на что способны его войска: все до последнего солдата, разведка и гонцы, успеют добраться до любой точки поля боя. Орлеанистов нигде не подстерегали неожиданности, а вот Гавань ждал сюрприз, к тому же «волки» не будут участвовать в драке – только когда капкан сработает.

Войска Гавани шли прямиком в засаду и были обречены.

Фриледи Лаура была с ним на холмах над Личфильдом. Он пытался отослать ее в тыл, но она вернулась. За исключением Старка, среди офицеров и солдат не нашлось никого, кто ослушался бы распоряжения леди полковника, пусть даже оно противоречило приказу командира. Пока на холмах не стреляли. Урон сегодня понесет Гавань! И все-таки здесь опасно, и фриледи тут не место.

– Отправляйся в Личфильд, пока дорога еще открыта, – сказал ей Маккинни. – Майор Армстронг хорошо окопался, и его позиция останется скрытой до самого окончания боя. Встретимся в Личфильде.

Она возражала, но ему нужен был гонец, и в конце концов она согласилась.

– Во время атаки мы постоянно будем в авангарде, Лаура, – объяснил он ей. – Ты не поспеешь за нами! Все равно придется разделиться. Если уж мне не удалось отправить тебя в тыл – черт побери твоего отца за то, что не смог удержать тебя дома – то я хочу, чтобы ты находилась в безопасном месте.

– Хорошо. Я не позволю, чтобы ты волновался обо мне, когда будешь руководить сражением.

Лаура гордо взобралась на санитарную повозку. Кавалеристы-сопровождающие отсалютовали ей. Покрасневший корнет Блейр вскочил на коня, невероятно гордый тем, что именно ему доверено сопровождать и защищать невесту полковника.

– Когда бой закончится, мы съездим повидаем капеллана, – пообещал Маккинни. – Гоните, Блейр.

– Сэр.

Санитарная повозка и кавалеристы охраны исчезли в прозрачном облаке пыли, и Маккинни полностью сосредоточил внимание на происходящем внизу. Уже через час появился авангард неприятеля. Наткнувшись на заградительный огонь, солдаты не удивились, отошли назад и остановились в ожидании главной колонны.

Подошедшие основные силы выстроились в боевой порядок фронтом для атаки, артиллерия выдвинулась вперед – лошади шли галопом. Над вспаханным полем разносились звуки труб, армия готовилась к тщательно спланированной битве. Натан почувствовал беспокойство. Гавань привела сюда не лучших своих солдат! Враг угодил в классическую засаду, но даже не выставил флангового и тылового охранения! При том, что разведка Маккинни на взмыленных лошадях объехала части противника и ничего не обнаружила. Никаких серьезных укреплений, никакой поддержки главным силам, слепо двигающимся прямо в руки полковника.

«В чем же дело?» – думал Маккинни. Хотя сейчас это вряд ли имело значение. Возможно, враг замыслил какой-то хитрый контрманевр, но пока ничего не было заметно – ничего такого, что Маккинни мог бы предпринять, будь он на его месте… Орлеанские драгуны атаковали точно в назначенный миг. Кавалерия врезалась клином в глубь расположения неприятеля, отрезав ему путь к отступлению, образовав наковальню, о которую «волки» его размозжат. И вот, вот уже время пришло!

– Командуй «По коням!», Хэл! Пусть выдвигаются! Части Фокса и Драгона пусть ударят по батареям с правого фланга. Остальным спешиться в пятистах метрах и атаковать в пешем строю. Они у нас в руках, Хэл, и мы сотрем в порошок все, что только Гавань смогла выставить на поле боя!

«Волки» бросились в атаку с вершины холма, гикая не хуже дикарей Южного материка, трубы играли все известные сигналы подряд. Дело было сделано. «Волки» вышли на отличную позицию, готовые смять фланг противника – и тут с небес пала смерть. Гладкая продолговатая тень с ревом пронеслась у них над головами, и в тот же миг Личфильд обратился в пепел.

И снова черная тень скользнула по небу, и ослепительный луч света хлестнул по земле, уничтожив драгун! Черный призрак неподвижно завис над полем боя, охотясь за остатками отряда Маккинни.

– Всем спешиться! Всем частям – огонь по этой штуковине! Командиры батальонов – залповый огонь! Трубачи, сигнал артиллерии! Где, черт дери, полевые батареи? Наводчики, да разберитесь наконец с орудиями!

Невероятно, но им удалось его сбить. Черный призрак упал на кукурузное поле, и, завидев выбирающихся из машины пилотов в серой форме, «волки» перебили их всех, издав победный клич.

Но было уже поздно. Армия Гавани осталась невредима. Драгуны либо погибли, либо разбежались кто куда, Личфильд был стерт с лица земли. «Волки» понесли ужасные потери. Противник развернул фронт в правую сторону, и впервые в жизни Натан Маккинни познал поражение. Сигнал труб «К отступлению» знаменовал конец его карьеры, конец всему. В Личфильде была Лаура…

– Что?

Яркая картина сражения на пашнях мира Принца Самуила померкла. Натан неловко отвернулся от парапета и отпустил руки. Костяшки пальцев побелели.

– Прошу прощения, Мэри. Я кое о чем задумался… Вы правы, давайте посмотрим на празднество.

Глава 22 Милосердие и Прощение

Мэри Грэхем увидела, как безумный огонь в глазах Натана Маккинни погас. «Я знаю, – подумала она. – Я знаю, что он видел. Хэл рассказал мне, что случилось, и теперь я словно побывала там».

Голос Маккинни донесся со дна колодца эмоций. Мэри попыталась ободряюще улыбнуться ему, но это было невозможно. «На что это похоже? – подумала она. – Так горевать по кому-то? Да кто она, эта девушка, о которой он так печалится? Хэл сказал о ней лишь пару слов. Я даже не знаю, как ее зовут. Какой нужно было быть, чтобы заставить сокрушаться такого человека, как Маккинни? Никогда ни от кого я не видела такой преданности.

Но достойна ли я таких чувств?

Да. Достойна. Я уверена, что где-нибудь, когда-нибудь, найдется человек…

Девичьи мечты.

Нет, вовсе нет. Когда я была маленькой, я мечтала о прекрасном и богатом лорде, а теперь – ну да, он, кто уж это будет, представляется мне богатым и красивым, но главное, главное – человеком, который позволит мне стать для него чем-то большим, чем мой отец позволил стать моей матери. – Мэри взглянула на усыпанное алмазами звезд небо. – Вон та крохотная искорка – это мое солнце, – подумала она. – Единственная искорка среди тысяч подобных, маленькая и незначительная, и все же это мой мир, на протяжении всей жизни вплоть до прошлого года…»

Мир, судьба которого ее больше не волновала. Ограничения, налагаемые на нее законами Гавани, оскорбляли Мэри, но это была пустая обида, почти бессознательная. Она поняла другое. Были и иные уклады жизни, иные культуры на бессчетных мирах, сменяющих друг друга, среди которых мир Принца Самуила был лишь звеном бесконечной последовательности.

«Мы то, чем мы делаем себя. В наших силах изменить все миры. И сейчас мы меняем этот мир, правда? Разве этого мало?»

Она распробовала магию власти, волшебное сознание того, что другие зависят от ее решения. Маккинни одержал великую победу, но без ее поваров и обоза он не смог бы так доблестно выглядеть на поле боя. И ему это было известно, и он доверял ей, доверял ей жизни своих людей, а ведь солдаты для него важнее собственной жизни…

– Ваша очередь надраться до посинения, – сказал Маккинни. – Нужно только найти компанию.

Все еще погруженная в свои печальные мысли, Мэри кивнула и позволила Натану и Хэлу проводить ее вниз на улицу.

«Разве нам нужна компания? Нас и так слишком долго окружало великое множество людей. Хэл, наверное, с удовольствием присоединится к веселью и прекрасно обойдется без нас». – Мэри едва удержалась от смеха. Год назад подобные мысли шокировали бы ее. По крайней мере, она притворилась бы, что это так, хотя бы перед самой собой. Воспитанные юные леди точно знают, что им позволено. А что нет.

Воспитанные леди ведут скучную жизнь.

На улице было полно народу. Там, где прежде сидели нищие и темнели пустые витрины лавочек, теперь кричали толпы, торопливо заливающие вином и элем горечь многомесячной осады и поражения. Варваров прогнали от ворот!

Те, кто во время осады заложил ростовщикам свои драгоценности, теперь оделись в лучшие наряды. Несколько лавочек ростовщиков разграбили, и гуляющие щеголяли в ярких одеждах из богатых шелков, шерсти или узорчатого хлопка. Улицы пестрели нарядами, украшениями и флагами так, что рябило в глазах. Казалось, весь город преобразился. Даже облаченные в оранжевые мантии младшие храмовники, дьяконы в сером и высшие чины в черных рясах, и те присоединились к веселью. На своих постах оставались только верные Маккинни копейщики, но и тут многие уже опустошили протянутый из толпы стакан вина или пива.

– Улицы выглядят по-другому без мечников-храмовников, – заметил Хэл. – Я видел, что люди Храма уже вербуют новых мечников взамен тех, что пали в сражении…

– Да.

Маккинни совершенно не хотелось обсуждать эту тему.

– Ужасно, – сказала Мэри. – Отец Сумбаву и тысяча мечников погибли после того, как мы одержали победу… Не могу понять, как это вышло.

– Так всегда бывает, – ответил Маккинни. – Платить приходится всегда.

«Но как это вышло? – спросила себя Мэри. – Неужели Маккинни так хорошо понимал характер Сумбаву, что преднамеренно использовал священника, чтобы уничтожить армию Храма? – Это немного пугало. – Если Натан так хорошо разобрался в Сумбаву, то насколько хорошо он постиг меня?

Что если Натан специально послал Сумбаву и его людей на смерть? Был ли у него другой способ овладеть Храмом? Наверно, нет. Стоило ли платить за это такую цену? Вот в чем вопрос. Что мы делаем в этом городе? Судя по тому, чего я насмотрелась, я бы предпочла быть жительницей Империи, а не моего родного мира…

Империи не нужна ни я, ни мужчины и женщины вроде меня. Но мы нужны Гавани. Наш поход важен для Гавани, а я важна для успеха нашего похода, и этого для меня должно быть достаточно. Я о таком и мечтать не могла. Вот только моя работа закончена…»

Маккинни подал ей кубок вина. Вино было крепкое, с богатым вкусом, и сильно ударяло в голову. Мэри знала, что не сможет выпить его до дна, но царящему вокруг веселью трудно было сопротивляться, и она осушила больше половины кубка. Натан принял кружку эля у одного из своих сменившихся со службы копейщиков.

– Спасибо, Хиаро, – кивнул он. – Чем ты займешься теперь, когда война закончилась?

– Не знаю, полковник.

Коротышка-копейщик расправил плечи. Обрисовалась мускулатура, появившаяся благодаря безжалостной муштре Старка. Мэри вспомнила, каким увидела этого человека впервые: когда Хиаро вступил в армию Маккинни, он больше напоминал призрак, жил на милостыню Храма, ночевал в канаве и готовился умереть.

– Мою ферму сожгли, моя жена и ребятишки мертвы… мой лендлорд хочет, чтобы мы вернулись на его поля, и, похоже, роста у меня не хватит, чтобы поступить в новую гвардию Храма.

Маккинни отвернулся, но начальник копейщиков шагал за ними.

– Полковник… торговец… сэр, ходят слухи, что вы с армией отправляетесь на запад. Таких как я много. Мы хотели бы пойти с вами. Некоторые говорят, нужно-де держаться вместе и идти в другой город, наняться там солдатами, но нам бы лучше с вами.

– Спасибо, Хиаро. Я запомню, – ответил Маккинни.

«Что в нем есть такого, что заставляет людей быть верными ему? – удивилась Мэри. – Не только Хиаро. Хэла Старка. Других стражников. Этакая объединяющая сила. И я чувствую это, но понимаю, что тут должно быть что-то еще, нечто более физическое. Видит Бог, полковник достаточно обаятелен. Иногда он смотрит на меня». Мэри допила вино. Из толпы кто-то вышел и снова наполнил ее кубок.

Они двинулись по ярко освещенным улицам. В каждом дверном проеме позвякивала на ветру эолова арфа в виде миниатюрного Храма. Они свернули за угол, Мэри поскользнулась на мокрой мостовой. Маккинни поддержал ее, на мгновение она прижалась к нему. Ощутила его тепло и не захотела отстраняться. Он осторожно помог Мэри выпрямиться, но ей показалось, что делал он это чуть дольше необходимого, словно физическое прикосновение не было для него неприятно.

– Из копейщиков получатся отличные наемники, – заметил Старк. – Они разобьют любого на планете, кроме, пожалуй, конных рыцарей. Да и тех можно одолеть, если умело вести бой. Но без вожака они попадут в руки какому-нибудь идиоту, который отправит их на смерть ни за грош. Никто в этой части Макассара не понимает всей ценности хорошей пехоты. Жаль, что после такой отличной школы, какую они прошли у нас, эти ребята нигде не смогут себя применить…

– Я уже в курсе ваших соображений, сержант, – холодно сказал Маккинни.

– Да, сэр.

– Каких соображений?

– Хэл считает, что я должен остаться в городе и стать тут королем. Вместо того чтобы вернуться в Джикар.

– Но вы этого не сделаете! Гавань рассчитывает на вас, весь мир Принца Самуила – Натан, вы не смеете так поступать!

«Но это вполне возможно, – подумала она. – Мы можем остаться. – Увидев Хиаро, она задумалась о его судьбе. И о детях Батава. – Империя не станет помогать им. Но кто-то должен помочь. Нет, не мы! Нам нужно спасти собственный мир, и даже если Гавань не внушает мне теплых чувств, как прежде, это мой дом и это мой долг».

– Не могу? Неужели? Кто меня остановит?

Она отстранилась и рассмеялась.

– Кто? Да вы сами, Железный Маккинни! Думаю, это могло бы сойти вам с рук. Имперскому Космофлоту это не понравилось бы, но архиепископ на вашей стороне, а значит, все в порядке. – В ее голосе звучала издевка. – Вперед, ваше величество. Забудьте о своей клятве. Что вас останавливает – затащите меня в ближайшее здание и надругайтесь надо мной, здесь вы хозяин! Кто остановит вас? У меня больше нет здесь защитников. Никого, кроме вас.

Маккинни отвернулся.

Они приближались к большой группе пирующих – крестьян, солдат, сменившихся со службы, рыцарей в доспехах, собравшихся в центре большой площади.

На повозке стоял воин в кольчуге и яркой куртке, его голова была запрокинута: он пел.

– Смотрите, это же Бретт, – сказал Натан. – Пойдем, послушаем.

Заметив, что Маккинни направляется к ним, двое копейщиков быстро расчистили полковнику дорогу в толпе до самой повозки.

Я решил: помру в пивной,

Чтобы в час последний свой

Губы омочить в вине,

Чтобы ангел в вышине

Надо мною прослезился

И за пьяницу вступился -

Мол, Господь на небеси,

Душу грешную – спаси!

Бретт закончил песнь и схватил флягу с вином. Осушив ее, он заметил Маккинни.

– Ребята, с нами полковник и его леди, наша леди Мэри, которая приносила нам еду и питье и заботилась о раненых. Песню в честь главных виновников нашей победы! «О госпожа моя, где же ты…» – Не успев начать песню, Бретт замер, на его лице отразился страх. – Хэл! Сзади! Защити полковника!

Выхватив меч из ножен, Бретт спрыгнул с повозки.

Все случилось так быстро, что Мэри не успела отреагировать. Невысокий смуглый человек устремился к ним через толпу. В его руке сверкал тяжелый изогнутый клинок. Вокруг закричали, но нападающий бежал в зловещем молчании. Навстречу ему, пытаясь остановить, шагнул копейщик, но клинок сверкнул и отрубил солдату руку по локоть. Раздались испуганные возгласы. Крис блеснул снова и снова, и еще двое воинов Маккинни упали на залитую вином мостовую.

– Хэй!

Откуда-то из-за спины Мэри солдат бросил короткое копье. Полутораметровый дротик вонзился марис в грудь, но он вырвал его и снова побежал вперед, нанося направо и налево сокрушительные удары, сбивая с ног всех, кто вставал на его пути. Потом между полковником и убийцей остался только Старк.

Времени достать меч из ножен у Хэла не было. Он заслонил собой Мэри и Маккинни. Вновь сверкнул клинок. Крис ударил Старка в правое плечо и свалил на землю, зато Маккинни успел выхватить оружие.

Смуглый человек с занесенным над головой тяжелым изогнутым клинком устремился к Мэри и Натану. Но Натан уже стал в позицию, с лицом спокойным и сосредоточенным; на нем не было страха, когда меч полковника взметнулся над врагом…

Пронзенный острием, смуглый воин по инерции пробежал к рукоятке меча – к Маккинни. Крис был высоко занесен, и Мэри увидела, как смерть пикирует на свою жертву.

– Хэй!

Бретт издал тот же возглас, что и убийца. Его меч сверкнул молнией и отрубил марис кисть, сжимавшую клинок. Снова вскинув меч, Бретт рубанул убийцу по голове, потом еще раз. Могучий кочевник пошатнулся, тяжесть его тела вырвала меч Маккинни у того из рук.

– Хэй! – снова выкрикнул Бретт. – Как раз вовремя! Хэл, ты жив?

– Да.

Старк неуверенно поднялся на ноги, держась левой рукой за правое плечо.

– Черт, сильно бьет! Ударил больше плашмя, чем лезвием. Хорошо, что я не успел снять сегодня кольчугу… – Он ощупал руку. – Наверно, онемеет на неделю.

– Повезло, мог бы остаться без руки, – спокойно заметил Бретт.

Толпа уже бушевала на площади, мужчины и женщины кричали.

– Полковник жив!

Бретт вскочил на повозку и закричал что есть силы:

– Полковник жив! Жив!

– Слава Господу! – крикнул кто-то.

Священники-храмовники принялись громко молиться.

Только тогда страх настиг Мэри. Дрожа всем телом, она смотрела, как Маккинни взбирается на повозку, чтобы показаться народу. И как раз вовремя. На площадь уже бежали копейщики с пиками наперевес, готовые убивать всех и каждого, чтобы отомстить за смерть своего командира…

Натан спустился с повозки. «Опять повезло, – подумал он. – Еще чуть-чуть, и я бы…»

Теперь затрясло и его. Как всегда. В бою опасность только придавала ему спокойствия, но когда сражение заканчивалось… Он отыскал в толпе Мэри. Та выглядела спокойной, но подавленной, и он взял ее за руку.

Быстро собранный отряд копейщиков проводил их обратно в Храм. В полном молчании они вошли в комнату Маккинни, Мэри отправилась на поиски лекаря-храмовника, а Натан с Бреттом помогли Старку снять кольчугу и толстую нижнюю куртку из шкуры вулша. Плечо Хэла распухло и почернело.

– По-моему, не сломано, – сообщил Старк. Он осторожно подвигал рукой. – Но удар сильный. Простите, полковник, винца не плеснете?

– Конечно. – Маккинни взял кубки и бутыль. – Нам всем стоит выпить. Бретт, что это был за человек?

– Это был марис, фанатик, – ответил Бретт. – Посланный вас уничтожить. Таких смертников обычно выбирают из очень высокородных членов клана, и живыми они не возвращаются. Можно сказать, вам оказано уважение. Вас хотели убить, потому что считают очень важной птицей.

– Что ж, они правы, – пробормотал Старк. – Без полковника…

Бретт кивнул.

– Они бы захватили Храм через год. А может и раньше.

– Черт возьми, похоже, теперь вы оба за меня принялись. Как, по-вашему, я должен поступить?

– Никак, полковник, – ответил Старк. – Вы взялись выполнить работу, и вы будете не вы, если не сдержите слово. Однако жаль. Здесь хорошие ребята.

Последовало долгое молчание. Первым заговорил Хэл.

– Может быть, мы с Бреттом займемся этим городом вместе.

– Но…

– Вы доберетесь до дома и без меня, – продолжил Старк. – Теперь сложностей меньше. Маклин, Лохоло и Тодд хорошие мореходы. А когда мы вернемся на Самуил, меня там ничего не ждет.

Натан ничего не ответил.

– Черт возьми, – продолжал Старк. – Мне тоже не хочется бросать вас. Но – полковник, мы же сделали из этих крестьян солдат. Разве мы теперь ничем им не обязаны?

– Иначе мы все погибнем, – поддержал Бретт. – Я знаю марис. Вы, наверно, слышали, что я не рожден марис, но вырос в одном из их кланов и отлично знаю их повадки. Как только они узнают, что вы ушли из города, они вернутся, и кто тогда будет с ними драться? Я не смогу. Ванъянк тоже. Но мы сможем управлять рыцарями, а Хэл будет командовать пехотой… от вашего имени, конечно. Мы скажем, что поставлены здесь вашей волей до вашего возвращения, и Хэл примет командование вместо вас.

Старк криво улыбнулся.

– Как в старые времена. Так я обычно и делал. Хочу ли этого я, вот в чем вопрос. Но другой возможности у нас, похоже, нет.

– У вас достаточно времени, чтобы собрать новое войско, – ответил наконец Натан. – Хорошее войско, чтобы противостоять марис. Что же касается политики, сержант…

– Полковник, прошу вас, не приказывайте мне идти с вами.

«Впервые он позволил себе перебить меня», – констатировал Натан.

– Я позабочусь об этих новых «волках», ради вас же, – продолжил Старк. – Мы дождемся вашего возвращения. Давайте так и решим.

«Вот только мы оба знаем, что я никогда не вернусь», – подумал Маккинни.

Он поглядел на Старка, отвернулся. Старк мог погибнуть в бою, который Маккинни пропустит, хотя после Личфильда так уже не казалось. После Личфильда у него не осталось от прошлой жизни ничего, кроме Старка. Он никогда не думал, что может остаться один.

«Теперь пришло время узнать, что такое одиночество», – вздохнул он.

Появилась Мэри с двумя одетыми в желтые мантии священниками. Осмотрев плечо Хэла, лекари переглянулись, потом осторожно согнули его руку так и эдак.

– Кажется, перелома нет, – сказал один. – Заживет. Хотя возможен вывих. Нужно попробовать вправить сустав и туго забинтовать. Будет больно. Если вы соблаговолите пройти с нами…

– Я с ним, – подал голос Бретт. – На всякий случай.

Маккинни тоже поднялся.

Старк покачал головой.

– Вам не нужно идти, полковник. Увидимся утром.

«Ты не желаешь, чтобы я видел, – понял Маккинни. – Я уже наблюдал за работой лекарей-храмовников, они знают свое дело – но Хэл не хочет, чтобы я присутствовал при том, как ему вправляют руку. Ему будет легче орать в голос и осыпать их нездешними ругательствами, когда старшего товарища не будет рядом».

– Хорошо.

Он проследил, как Бретт и лекари увели Хэла из комнаты.

Натан подошел к двери и закрыл ее. Обернувшись, он увидел, что Мэри еще здесь, такая же красивая, и не собирается уходить…

– Фриледи, вы не должны…

– Не глупите, – ответила она. – Вы дрожите…

– Да, черт возьми. Я…

– Меня тоже трясет.

Она подняла руку.

Маккинни криво усмехнулся.

– Вас это не касается. У меня так всегда бывает после дела…

– Боитесь, как бы я не подумала о вас плохо? – спросила она. – Из-за того, что у вас дрожат руки?

Мэри пожала плечами.

«Для чего она осталась? – подумал Маккинни. – Стоит здесь, всего в паре шагов, и мне нужно только…»

Она под его защитой, ему пятьдесят, а ей вдвое меньше. И она чертовски красива. Так что теперь прикажете делать?

– Хотите выпить?

– Если угостите…

Он налил вина в два кубка.

Они выпили, и наступила долгая тишина. Потом Мэри рассмеялась.

– В чем дело? – спросил Маккинни.

– В нас. Сегодня вечером вас чуть не убили. Завтра вас могут убить. Или нас обоих. И мы стоим посреди этой комнаты… Натан, это глупо!

– Но…

– Никаких «но»! Тоже мне правила! Никогда не оставаться наедине с мужчиной. Натан, это другой мир. Мир настолько далекий, что несколько лет назад я и представить такого не могла… – Она шагнула к полковнику и взяла его руку в свою. – И мы здесь вдвоем, Натан. И пока живы. А завтра можем умереть.

Когда Маккинни проснулся, в серых рассветных сумерках уже можно было что-то различить. Минуту он лежал неподвижно, вспоминая сон. Потом поднялся и сел. В кровати он был один…

Но не в комнате. Мэри сидела в большом кресле, подтянув колени к подбородку. На ее плечи был накинут просторный меховой плащ.

– Ты проснулся, – сказала она.

– Значит, ты… почему ты сидишь там?

– Я не могла спать, но будить тебя не хотела.

– С тобой… с тобой все в порядке?

Она рассмеялась – серебряный колокольчик в утренних сумерках.

– Глупый ты гусь, конечно, со мной все в порядке. – Она снова рассмеялась. – Неужели ты решил, что я горюю о потерянной невинности? Если хочешь знать, я думала о том, сколько времени я потеряла напрасно до сегодняшней ночи.

– Я тоже.

Мэри поднялась. Сбросив меховую мантию, она предстала перед ним нагая.

– Тогда не будем тратить понапрасну время. На «Субао» не будет возможности уединиться.

Когда он проснулся опять, уже полностью рассвело. Осторожно повернувшись, Маккинни поцеловал Мэри. Она улыбнулась и нехотя открыла глаза.

– Доброе утро, – сказал Натан.

– Да. Это утро доброе. – Она лениво потянулась. – Настолько доброе, что хорошо бы сейчас кофе. Или чайкеста. Или даже этого их здешнего кошмарного чая.

– Тогда я скажу, чтобы принесли, да?

Она отстранилась в притворном ужасе.

– Оскандалиться перед твоей охраной?

– Они не обратят внимания. Или сделают вид, что не обратили, – ответил Натан.

– Ну почему ты такой серьезный?

– Кому-то нужно быть серьезным.

– Согласна. У нас обоих еще много работы впереди. Так что лучше давай вставать.

– Да черт с ней с работой…

– Ты шутишь, – сказала она.

– Может, и шучу. Чем больше мы поработаем сейчас, тем быстрее вернемся домой. Если, конечно, предположить, что Клейнст сможет извлечь какую-то пользу из того, что мы нашли, в чем я не уверен. Мэри – мы в самом деле можем остаться здесь.

– Ты же не собираешься затеять новое путешествие? Натан, я даже не знаю, почему мы здесь, в Батаве. Догадываюсь, что это как-то связано с библиотекой. Лорд Дугал сказал, что эта миссия самая важная в истории Гавани и важна для всей планеты.

– Так и есть, – ответил Натан. – Наверно, сегодня можно сказать тебе, зачем мы добирались сюда. Из того, что ты узнаешь, ни слова не должно дойти до Имперского Космофлота, это главное.

И он рассказал ей о цели их полета и плавания.

– Но сегодня мне все это начинает казаться бессмысленным, – закончил он.

– Почему?

– Почему? Ты же видела настоящие космические корабли. Можем ли мы сегодня построить нечто подобное?

– А что сказал Клейнст, когда увидел библиотеку?

– Гм… Он до того захвачен усвоением новых законов всяческих наук, что, кажется, забыл думать о постройке космического корабля. К тому же он не уверен, сумеем ли мы прочитать копии здешних записей на Самуиле, даже если удастся вывезти их отсюда. Он сказал, что наших ученых можно и должно обучить. Но сколько лет это займет? Мне кажется, Мэри, мы гонимся за мечтой. За благородной мечтой, но всего лишь мечтой.

Она взглянула на пятна солнечного света на стене. Потом заговорила очень серьезно.

– Мечта это или нет, мы должны сделать все, чтобы она сбылась, – сказала она. – И не только ради нас. Ради всех людей. Империя поступает неправильно, Натан. Ее политики намеренно или не намеренно ошибаются. Вспомни, что они сделали с этим миром. Даже мы с нашими ограниченными знаниями сумели тут всех спасти и всем помочь.

– Кто знает, может быть, мы их погубили, – отозвался Маккинни.

– Странно слышать такое от тебя.

– Что ж, я тоже не люблю имперских. Просто я не совсем понимаю их деятельность.

– Я тоже. Поэтому ты должен выполнять только свою работу.

– Но…

– Что-то случилось, верно?

– Хэл отказался возвращаться.

– Он и правда так решил?

– Да. Решил остаться тут вместе с Бреттом. Он полагает, что несет ответственность за крестьянских парней, которых обучил.

– Он ведь с тобой очень давно, верно?

– С того самого дня, как я получил звание младшего лейтенанта, – ответил Натан. – Мэри, разве мы можем оставить его? И ради чего? То, что здесь творится, больше не имеет к нам отношения. Впереди у нас только работа Клейнста, но даже он не знает, как построить этот космический корабль.

– Железный Маккинни сдается, – сказала она. – Могучий воин… нет, я не шучу. Мне кажется, я никогда не видела такой дружбы, как между тобой и Хэлом. Но поход закончится только тогда, когда мы вернемся домой, и, Натан, откровенно говоря, без тебя это почти невозможно.

– Какая разница, пойду я с вами или нет. – Казалось, эти слова вытянули из него клещами, что они вырвались у полковника вопреки его желанию. – И какую пользу мы принесем?

– Натан, библиотека в наших руках. Когда мы начинали, даже это казалось невероятным.

– Наша миссия стала очень важной для тебя – почему? – спросил Маккинни.

– Мне оказали доверие, – сказала она. – Для тебя это обычное дело, но со мной это впервые. И я, Натан, не могу его обмануть. – Мэри придвинулась к нему. – Я надеюсь…

– На что?

– Я эгоистка, и надеюсь, что ты не поставишь меня перед выбором, – сказала она.

В ее глазах появились слезы. Натан знал, что она изо всех сил старается не расплакаться и что она не играет.

Долг, честь и любовь. Что бы он ни сделал, он принесет в жертву все это. Но, глядя на Мэри, он понял, что выбора у него нет.